Новая встреча
Посвящается моему мужу
Ледяной ветер плетью хлестнул по стеклу, взревел и с яростью обрушился на каменные стены. Но дом не застонал и не вздрогнул. Столетия эти камни выдерживали порывы северных ветров, стекла витражей были такими толстыми, что их не прорезали стрелы морозных узоров. Дом огненными глазами горящих окон смотрел в декабрьскую ночь. Пусть каменных оленей у ворот покрывает иней, искрится алмазной пылью на коронах рогов. Пусть пурга вихрями вьется у входной двери, лижет белыми языками медную табличку с фамилией «Санта Клаус». Внутри тепло. Горит камин, слышны музыка, смех и голоса.
В волшебной сказке, которую помним с детства, мы вошли бы в комнату и увидели бы Клауса. Благородного старика с белоснежной бородой, облаченного в свои знаменитые одежды… Хотя немного странно сидеть у себя дома в тулупе и зимней шапке, не находите? Он сидел бы в кресле, посмотрел бы на нас своими мудрыми добрыми глазами, пророкотал бы свое знаменитое «хо-хо-хо». А вокруг порхали бы крохотные эльфики с хрустальными крылышками и пели бы рождественские гимны…
К счастью, в жизни все совсем иначе. Клаус действительно сидел в кресле, но на этом сходство с его легендарным, ныне покойным отцом заканчивалось. Отороченный мехом тулуп валялся на диване в соседней комнате вместе с так называемым жировым костюмом. Такой носят актеры и сыщики, если им необходимо свое молодое, стройное тело сделать значительно менее молодым и стройным. Скоро домашние эльфы брауни уберут его в сундук на целый год, бережно переложив мешочками с сушеной лавандой. Вместе с шапкой и накладной бородой. Так что одет был Клаус в парчовый халат поверх рубашки и брюк. Модная в этом сезоне стрижка придавала его молодому лицу мальчишескую дерзость. А он и был молодым, 356 для мужчины из рода Клаусов то же самое, что для обычного человека 20.
Великая рождественская ночь кончается, в миллионах домов погасли свечи, под елками дожидаются утра разноцветные коробки с подарками. Все порядочные люди давно спят… А в доме Клаусов вечеринка в самом разгаре. Гоблин Генри в расстегнутом сюртуке слегка пригубил бокал и продолжил:
— … и тогда гоблин говорит этой гномочке: «Милая, покупайте этот эликсир, не сомневайтесь. Он и мертвого поднимет!» А она ему: «Скажите, а он может поднять то, что еще как бы не умерло?» А он тогда…
Конец анекдота потонул в громком хохоте. Возможно, и к лучшему.
— А давайте теперь в фанты играть? — захлопала в ладоши миссис Клаус.
Клаус с улыбкой взглянул на жену. Сегодня на ней было голубое платье из нежного шелка, украшенное узором, напоминавшим морозные стрелы. Оно подчеркивало изящную, женственную фигурку Молли и так шло к ее глазам цвета бирюзы. Свои золотистые волосы, обычно свободно стекавшие по спине и перехваченные тонкими косичками, она сегодня убрала в сложную прическу и украсила искрящимися сапфировыми заколками.
— Так, все даем по маленькой личной вещи. Складываем вот сюда.
— О нет, только не фанты! — застонал Клаус. — Я не готов. Тогда надо было пить не чай. И почему опять именно в мою шапку?!
— Ну это же Рождество, милый. Твоя шапка — это символично. Отдай запонку.
Молли танцующим шагом уже обошла часть гостей и теперь приблизилась к Клаусу. Он заглянул в шапку. На дне уже лежали маленькие золотые очки. Это, конечно, Ричарда. Клаус взглянул на угольно-черного ворона, расхаживавшего взад и вперед по камину с самым важным видом. Верный и мудрый советник, служивший еще отцу Клауса, он был уже не молод, и зрение начинало его подводить. С очками соседствовала странного вида механическая ручка. Принадлежит, без сомнения, Генри. Клаус от души понадеялся, что она не «интеллектуальная». Скверная нынче пошла мода — простые и удобные вещи наделять искусственным разумом, делавшим эти вещи непростыми и неудобными.
Под ручкой зловеще белел острый кабаний клык, оправленный в серебро. Серьга Гордона. Взята, безусловно, без ведома хозяина. Подозрения Клауса подтвердил могучий храп, донесшийся от камина. Там, в большом кресле черной кожи, развалился здоровенный лесной тролль. Он безмятежно спал, уютно положив под щеку пятый том энциклопедии «Особо опасные разновидности упырей и кровососущих вурдалаков», позаимствованный с книжной полки. Гордон трудился не покладая рук последние несколько дней. Ему были нипочем ни сильные морозы, ни погрузка северных елей для праздника, ни бессонные ночи. Но бокал мандаринового ликера сразил его наповал, ведь всем известно, что лесные тролли, в отличие от своих горных и подземных собратьев, очень плохо переносят алкоголь.
— Нет, — покачал головой Клаус, — не хочу. Мне в прошлый раз не понравилось.
— Да ладно вам, босс! Давайте запонку. А то силой отберем.
Из-за плеча Молли вылетела и затанцевала в воздухе маленькая фея. Еще блестящие черные волосы были заплетены в смешные хвостики, будто рожки, юбку на алом платье она успела порвать, когда резала пирог с цыпленком, а рождественский жезл, который она мастерила накануне, растерял миниатюрные бусины и бумажные пуансетии. И стал тем, чем был — двузубой десертной вилкой. Все это, а еще разбойничья ухмылка на очаровательном личике придавали ей сходство с маленьким дьяволенком.
— Не дам. Люси, даже не пытайся, — Клаус для верности спрятал руки за спину. — Кошмарная игра. Особенно, когда Ричард становится «зеркалом». И придумывает задания.
— Это почему же?! — оскорбился ворон. — В прошлый раз я блистательно выполнил свою миссию и доставил всем присутствующим удовольствие своими остроумными и полезными заданиями.
— Ага, — буркнул Клаус. — Меня он посуду мыть заставил! После ВСЕХ гостей. И без помощи брауни.
— Подумаешь, посуда, — Молли поежилась. — Мне пришлось вслух прочитать 20 страниц из книги, которая называлась «Бюджетный кодекс королевства Амизерунт». Кроме названия нашего королевства я ничего не поняла.
— Ты читала, а мы слушали! — Генри сурово посмотрел на Ричарда. — А мне, ты, пернатый садист и палач, устроил экзамен на знание Налогового кодекса. И когда я один раз (!!!) ошибся, ты, зануда, читал нам лекцию целый час. Чтоб меня лурги взяли.
— Люси будет «зеркалом», — вынесла свой вердикт Молли и успокаивающе погладила мужа по голове.
Клаус хотел возразить, но она игриво взглянула ему в глаза, низко наклонилась и зашептала что-то на ухо. Что-то, от чего его глаза заблестели, а на бледных щеках проступил румянец. И он совершенно не почувствовал, что его рукав оказался в маленьких, цепких ручках.
— Есть! — победно выкрикнула Люси, взмыв в воздух и продемонстрировав похищенную запонку. — Ну все, шеф, вы в игре.
— Это нечестно! — возмутился Клаус, увидев свой расстегнутый рукав и хихикающих Молли и Люси. — Вы сговорились. И вообще, Люси. Я твой начальник, а ты — мой секретарь.
— Только не сегодня, — пожала острыми плечиками фея. — Сегодня выходной и корпоративная вечеринка.
— Ну все, мужик, — ухмыльнулся тролль, встал с кресла и потянулся так, что затрещали кости. — Если жена с секретаршей заодно — ты попал.
— Итак, первый фант!
Гордая своей победой над начальником, фея сделала сальто в воздухе и едва не подпалила крыло о свечу в настольном канделябре. Молли поставила перед ней шапку с фантами, Люси закрыла глаза ладошками и певучим голосом объявила:
— Тот, кто слева от меня…
Но, так же, как не дремлют силы зла во тьме, так и в Генри никогда не засыпал юрист. О чем он очень скоро пожалеет.
— Э, нет, Люси. Не пойдет. Ты отлично помнишь, кто слева, а кто справа. Ну-ка, покрутись.
Фея хмыкнула, раздраженно дернула крыльями, но просьбу выполнила. Движением профессиональной танцовщицы, она сначала круто качнула бедрами, затем последовала гибкая спина, и закончила поворот будто лаковая, черноволосая головка. Один раз, другой и третий, ее платье, словно огненный язык, лизнуло воздух, и руки с плавной, изящной грацией раскинулись, как крылья бабочки.
— Вот теперь я точно ничего не знаю. Итак, пусть тот, кто слева от меня…
Генри приосанился и поправил шейный платок.
— … Поцелует того, кто справа от меня.
Бокальчик из-под мандаринового ликера выпал из ослабевшей руки Гордона. Гоблин тоже вздрогнул и попятился.
— А я говорил! — возликовал ворон. — Вот я бы никогда не дал такое бесполезное и легкомысленное задание. Лучше я буду зеркалом.
— Согласен! — в унисон завопили гоблин и тролль.
Гоблин сглотнул и покосился на тролля, который торопливо покинул удобное кресло и теперь безуспешно пытался спрятать свое мощное, крупное тело за камином.
— Итак, Генри, — Ричард приосанился и задрал клюв к потолку. — Я прочитаю тебе краткий курс, посвященный проблемам конкурсного производства.
Генри встал, поправил сюртук. Лицо его стало суровым, взгляд преисполнился решимости.
— Гордон, — негромко позвал он, — прости, дружище, но лучше я тебя поцелую.
Клаус минут пять наслаждался эффектным и необыкновенным зрелищем — когда еще увидишь могучего лесного тролля, спасающегося бегством от миниатюрного, щуплого гоблина. Ему даже разбитой ониксовой вазы и опрокинутого комода не жаль было. Но Клаус смилостивился и на правах хозяина отменил игру в фанты. Потом все пили какао с имбирным печеньем и рождественским пудингом, который внесли в полной темноте и подожгли. Пропитанный ароматным бренди, пудинг вспыхнул и несколько секунд напоминал удивительный синий костер. Пудинг разрезали на куски, и каждому достался маленький сюрприз.
— О, у меня монетка! — Клаус со счастливой улыбкой продемонстрировал серебряную монетку, которую осторожно вынул из своего куска. — Значит, грядущий год станет финансово удачным!
— Ну хоть сегодня можно о работе не думать? — раздосадованно прошептала Молли.
— Так, ну, Гордон, нашел уже свою пуговицу или проглотил как обычно? — подмигнула троллю Люси.
Пуговица эта стала постоянным предметом шуток. Она с завидным упорством доставалась Гордону каждую рождественскую ночь, знаменуя, что и в этом году он останется холостяком. Тролль каждый раз облегченно вздыхал и бережно клал ее в карман, а острая на язычок Люси однажды заметила, что пуговиц уже вполне хватит на приличное пальто.
— Не понял. А чё это?
Гордон озадаченно рассматривал простое серебряное кольцо, которое только что извлек из своего пудинга. Друзья пригляделись и так и покатились со смеху. После минуты размышлений тролль наконец осознал, что символизирует это маленькое украшение. Он поспешно бросил кольцо, так, будто оно жгло ему пальцы. И смотрел на него, как на ядовитое насекомое. Маленькая фея согнулась от смеха и прислонилась к сахарнице, а вот Молли нахмурилась.
— Ну зачем ты так, Гордон. Любовь и брак — это прекрасно. Вот женишься и узнаешь, что такое счастье…
— Да поздно будет! — шепнул Генри Клаусу. Оба взглянули на рассерженную Молли и изо всех сил попытались сделать лица серьезными.
За окнами появились первые розовые всполохи, окрасившие ледяные отроги Короны севера. Небо было еще темно, но над сумрачным океаном леса стало похоже на прозрачную вуаль, украшенную блестками звезд. Рождественская ночь кончилась.
— Ну что, Клаус, дружище? Отмучились? Подарки розданы, и дети целы, и олени сыты. Можно уходить в заслуженный отпуск аж до осени.
Гоблин улыбался, но его умные, желтые, как у кошки, глаза пристально следили за выражением лица Клауса. Клаус молчал, рассеянно ероша короткие черные волосы. Да, все закончено. Теперь до сентября его ждут спокойные, тихие дни в обществе любимой жены и друзей. Книги, крепкий кофе с корицей, прогулки в тени исполинских елей Северного леса, пикники на берегу Туманного озера. Никаких больше бессонных ночей в офисе, проблем на заводе игрушек, переговоров и споров с поставщиками… Ужасно. Его передернуло. Наверное, что-то подобное испытывает вкусившая крови охотничья собака, когда хозяйские дети повязывают ей бантики и принуждают катать на спине кукол. Долгие месяцы бездействия!
— Не очень хочется, — вырвалось у него.
— Так зачем же тогда меч в землю втыкать?
Голос гоблина стал вкрадчивым.
— Ну а что делать? Новогодние игрушки нужны только под новый год!
— Так то новогодние…
Гоблин как бы в раздумье уставился на пляшущее пламя в камине. Он молчал, Клауса не торопил. Знал по себе, семени соблазна нужно дать время. Пусть прорастет, взойдет… На весьма благодатной почве.
Клаус поднял на него недоверчивый взгляд.
— Не предлагаешь же ты…
— Запустить производство игрушек вообще, а не только рождественских, выйти за пределы рынка нашего убого… великого королевства, я хотел сказать. Чем существенно расширить бизнес и увеличить капиталы? Да, предлагаю.
У Клауса вид был примерно, как у почтенного мужа, которого пытается обольстить нескромная красотка. Нескромная, но весьма соблазнительная.
— Ты пойми, дружище, — гоблин понизил голос до вкрадчивого шепота, — ну где в нашем королевстве нормальный рынок сбыта? Кого тут удивишь, к примеру, игрушками из знаменитого летучего металла — левиса?
Над столом лениво кружили маленькие дирижабли. Корпуса из огненно-красной бумаги делали их похожими на китайские фонарики, внутри которых теплым золотом мерцали огоньки. Их гондолы из серебристого левиса парили безо всякой технической помощи, ведь этот удивительный металл легче воздуха. А вот управляли ими маленькие механические летчики. Толерантный Клаус позаботился о выпуске разнообразных моделей, чтобы не обидеть ни одну из рас королевства. И капитаном дирижабля, первым увидевшим поднятую руку Генри, был тролль. Он немедленно отсалютовал, набрал скорость, едва не врезался в низко висевшую над столом люстру и посадил свой воздушный корабль точно между кофейными чашками Генри и Клауса. Любезно улыбаясь клыкастым ртом, тролль продемонстрировал свои богатства — на борту дирижабля были аккуратно расставлены бочонки с корицей, солью, перцем, сахарной пудрой… Гоблин поколебался, взял бочонок с тертым шоколадом, щедро посыпал свой кофе.
— Вот именно, — вздохнул он, жестом отпуская дирижабль. — Обычные столовые приборы. В каждом доме есть, ну наша фабрика «Клаус и К» делает их чуть красивее и качественнее, чем эти неудачники Данвелл и Бренкс. Четыреста лет фирме, уж можно научиться делать бытовую технику. Так нет! На днях купил их «интеллектуальный будильник». Эта дрянь учитывает психологию хозяина. Так мало того, что их поганый будильник разбудил меня на три часа позже, так он еще заорал мне в ухо «Пожар!!!».
— Зато ты сразу проснулся, — улыбнулся Клаус.
— Это да. Но к сожалению, кроме этого я вылетел в гостиную лохматый, голый, зато с ведром воды. Ну, пожар тушить. А уже ж полдень, у папы гости. Чаепитие, понимаешь.
— Леди? — Чтобы не расхохотаться и тем не обидеть друга и коллегу, Клаус попытался представить что-нибудь ужасное. Представил Генри, в неглиже и с вышеназванным ведром. Помогло.
— Именно, леди. Старые дуры, все шатаются к папе на воскресный чай, женить его надеются. Как же, завидный жених — состоятельный вдовец, уважаемый юрист, из недостатков только коллекционирование бабочек да наличие пройдохи сына. Это я про себя, — уточнил гоблин.
Мог не уточнять, характер и методы работы своего личного юриста Клаус прекрасно знал по опыту. Горькому, разумеется.
— Гляди, как бы за тобой теперь ухаживать не начали.
Генри поежился, видимо, вспоминая папиных «невест».
— Однако я к чему. Для нас это обычные вещички, а в большом мире, может, такого и нет. Конкуренции тогда не будет, загребем деньжищ… И порадуем детей, конечно, — быстро поправился гоблин, заметив суровый взгляд Клауса. Возвышенный романтик, что с него взять. Генри посмотрел на начальника почти с отеческой нежностью.
Оба, не сговариваясь, подошли к окну. Ветер стих, и снег повалил крупными, пушистыми хлопьями. Дом стоял почти на обрыве, и частокол высоких елей расступался впереди, открывая великолепную панораму Северных гор. Их ледяные вершины искрились розовым на фоне ночного неба. Там, за их хребтами Большой мир, Шотландия. Миллионы людей, ленты дорог, города, машины… Страшный, неизведанный, таинственный мир.
— Не знаю… Мы еще старый кредит не полностью погасили. Предпринимательский риск огромный, идея у тебя отличная, но у меня еще старый кредит не погашен. Прогорим — что тогда? Мистер Джаспер, конечно, приличный гном, ко мне неплохо относится. Но он в первую очередь банкир — пойдет что не так, и мы банкроты.
— Так ведь кредит рефинансировать можно.
Клаус криво ухмыльнулся.
— Это изящное слово, очевидно, означает «вляпаться в новые долги, для покрытия старых»?
— Не совсем.
Гоблин откашлялся и начал хорошо поставленным голосом, каким пользуются ярмарочные жулики, менеджеры по продажам биодобавок и политики.
— Рефинансировать кредит можно на более выгодных условиях, чем были при заключении…
Клаус прервал его властным жестом.
— Слышать не хочу о «более выгодных условиях». Жена тут, вдохновленная этой рекламной фразой, новый стиральный порошок купила. «Белоснежка» называется. Рекламный ход неплохой, если тебе нужно обстирывать семь грязных мужиков, которые день проводят в шахте, а вечер в пабе, разумеется, стиральный порошок должен быть мощный. Слоган у них «„Белоснежка“ сделает ваше белье безупречно белым. Выгодные условия — наш порошок вдвое дешевле обычного порошка». Ну, Молли и купила.
— И что? Он не делает белье безупречно белым? — участливо поинтересовался гоблин.
Взгляд его был полон сострадания, как у тяжелобольного, который спрашивает у другого тяжелобольного о симптомах. Рана в сердце, оставленная интеллектуальным будильником, была еще свежа.
— Делает, — признал честный Клаус. — Независимо от того, какого цвета оно было до стирки. Полюбуйся на мои любимые красные портьеры с рождественским орнаментом.
— Это вот те, белые, у стола?
— Они.
Почтили минутой молчания гибель красных портьер, после чего Клаус решительно отхлебнул остывший кофе.
— Рискнем. Наведаюсь завтра в «Джаспер банк», переговорю с мистером Джаспером.
Семейные неурядицы
Банковский день уже закончился, но это означало лишь то, что пробило шесть, и сотрудница банка, мисс Боунс, с наслаждением и совершенно законно захлопнула дверь прямо перед носом опоздавшего клиента, здоровенного пещерного тролля. Слава Великому Баллиану, да пребудет с нами сила его топора, на сегодня с клиентами все. Ноги, втиснутые в модные остроносые туфли, болели ужасно. Пояс юбки немилосердно врезался в талию, наверное, не нужно было покупать обновку на размер меньше, но это стимул похудеть к лету. А до конца рабочего дня еще так далеко! Столько еще операций предстоит сделать под бдительным оком зловредного начальника. Кстати, где он? Боунс с удивлением обнаружила, что впервые за пять лет своей работы в «Джаспер банке» она не видит в зале мистера Джаспера. Обычно босс появлялся в зале по окончании банковского дня с неотвратимостью моровой язвы. И все проверял, ко всем придирался, так что, когда начальник службы безопасности банка дал кличку «Мистер Джаспер» местному бродячему коту, половина сотрудников банка была замечена в попытках совершить насилие над бедным животным. Что много говорило о характере и авторитете банкира. Боунс еще раз с удивлением огляделась. Мистер Джаспер всегда был на работе в это время! Всегда, но не сегодня.
А мистеру Джасперу было не до того. Он сидел на маленькой, уютной кухне, располагавшейся в жилой части дома, этажом выше банка. Кружевные занавески эльфийской работы скрывали от глаз неуютный зимний вечер, лампа под витражным абажуром лила теплый, разноцветный свет на накрытый к ужину стол, но ничто не радовало банкира. Прямо перед ним рагу из кролика с розмарином источало пленительный аромат и безнадежно остывало, но прикоснуться он не смел. Он внимал миссис Джаспер. Хотя скорее предпочел бы оказаться перед стаей голодных тигров, на тонущем корабле, осаждаемом пиратами, в знойной пустыне, окруженный кобрами. Даже в налоговой инспекции. Но только не перед женой, когда она не в духе. Миссис Джаспер, обычно милейшая и обаятельная женщина, сейчас напоминала разъяренного кенийского буйвола. Когда она на секунду сделала паузу, чтобы набрать в легкие побольше воздуха, мистер Джаспер не упустил свой единственный шанс.
— Сарочка, радость моя, пожалуйста, кричи потише. Ты так вопишь, что я уже полчаса не могу понять, в чем именно ты абсолютно права!
Мистер Джаспер был бизнесменом старой закалки. Поднялся он в лихие пятитысячные, когда в королевстве была неспокойная обстановка. Сменилась королевская династия, а с ней и многие законы, что открыло большой простор для творчества. В том числе и финансового. Пройдя огонь, воду и медные трубы, он уже ничего не боялся. Ни полиции, ни чиновников, ни богов, ни демонов. Но вот жена… Он робко протянул сухую, узловатую руку к вилке и тут же отдернул под грозным взглядом супруги.
— Дэвид, я еще не все сказала!
— Да, любовь моя.
— Так вот, мужчины бывают двух типов. Которые могут починить кофеварку, — миссис Джаспер грозно ткнула кнопку на медной кофеварке так, словно кнопка была виновницей всех ее бед, — и которые могут за это заплатить. Так я интересуюсь — почему ты ни то, ни другое не можешь?!
— Я пытался… — начал робко оправдываться банкир. — И, кошечка моя, там у меня люди из банка-корреспондента пришли. Ждут же… Может я…? — он снова бросил тоскливый взгляд на рагу и сглотнул слюну.
Кофеварка вздрогнула, издала тоненький свист. Медная зеленоглазая змейка ожила, наклонила чешуйчатую голову над чашкой, и из нее полился крепкий, горячий кофе. Мистер Джаспер тоже вздрогнул и расцвел, как осенняя хризантема.
— Так работает же!
— Это потому, что я отдала ее в ремонтное ателье «МастерОК», — снизошла до объяснений миссис Джаспер. И зловеще понизив голос добавила: — А у них самые высокие цены в городе.
— Так почему же, любовь моя…?
— Реклама понравилась. «Мы чиним даже то, что уже починил ваш муж».
Мистер Джаспер возмутился настолько, что даже решился похитить огуречный сендвич с тарелки. А миссис Джаспер продолжала. Очевидно, от сильного волнения, чепчик у нее сбился на бок, торчавший из кухонного фартука здоровенный нож придавал ей сходство с морским корсаром. И бедный банкир почти слышал крики чаек, плеск волн за бортом и скрип веревки на своей шее. Болтаться ему сейчас на рее…
— Я вышла за тебя замуж по любви! И что я получила?!
Банкир встрепенулся. Простые и понятные вопросы он любил. Устремив задумчивый взгляд в потолок, мистер Джаспер принялся загибать пальцы.
— Так, ну берилловое ожерелье с тремя изумрудами я подарил тебе на свадьбе, потом знаменитые русские соболя на твой юбилей, теперь ту великолепную пару лошадей, кстати, радость моя, тебе все равно особо некуда выезжать, может продадим? Ну, и сын…
Миссис Джаспер улыбнулась и стала чуть менее похожа на капитана пиратского брига. Единственный сын был любимцем и гордостью обоих супругов.
— Мои гены! — в очередной раз похвалился мистер Джаспер. — И мое воспитание! Помню, был день рождения, Эдди как раз пять лет стукнуло. Подходит он ко мне с тарелочкой, жалобно так смотрит и просит: «Папочка, купи тортик!» А я ему: «Нет, Эдди».
— Ты всегда был с ним слишком строг! — всхлипнула миссис Джаспер.
— Ничего, у будущего банкира должны быть стальные… Гм. Нервы. Он потом и к твоему отцу подходил, и к дядьям… И продал в итоге этот свой тортик моей тетке по материнской линии!
Счастливый смех в кухне нарушил робкий голос секретаря. В дверях переминалась с ноги на ногу молоденькая девушка крайне непривлекательной наружности. Последний этап собеседования приближенный к банкиру персонал проходил у миссис Джаспер. И по загадочной причине все хоть сколько-нибудь симпатичные лица женского пола ею отсеивались.
— Мистер Джаспер, простите. Я знаю, рабочий день окончен, но к Вам посетители. Передать, что Вы не сможете сегодня их принять?
Недоеденный сэндвич полетел на стол, рагу было забыто. Воистину само провидение пришло на помощь банкиру в тот миг, когда он погрузился в пучину отчаяния и безысходности. Ибо семейный разговор грозил затянуться надолго.
— Приму, конечно приму! — он рысью припустил из кухни, напоследок бросив растерявшейся жене: — Прости, любовь моя. Работа!
*
Посетителей банкир узнал сразу. Высокий, широкоплечий Клаус был на голову выше своего щуплого, зеленокожего спутника.
— Мистер Клаус! Мистер Рок! Как же я рад вас видеть! Прошу, за мной. Устроимся и побеседуем в моем кабинете.
Клаус и Генри переглянулись. Такого радушного приема от желчного банкира, обожавшего нагнать страху на посетителей, они не ожидали. Тем более что опоздали — гоблин наотрез отказался лететь на оленях, и пришлось четыре часа трястись верхом по разбитой дороге. Ямы, колдобины, огромные лужи, затянутые скользким льдом, — вот неполный список прелестей Главного северного тракта. Попали в две пробки. Первая возникла по вине крупного дракона, который сидел прямо по центру тракта и меланхолически жевал лесоруба. Профессию жертвы Клаус опознал по металлической броне и шлему, такие носят лесорубы, работающие в Туманных горах. Местные леса полны лургов, некрупных, но опасных хищников, похожих одновременно и на летучую мышь, и обезьяну. От их острых зубов стальная кираса и шлем, конечно, помогут, но вот для Обсидианового длиннокрылого они как фольга.
Полицейские оцепили место происшествия желтыми лентами и терпеливо объясняли группе негодующих гномов, что это надолго, потому как лесоруб был пойман в доспехах, выковыривать его оттуда трудно, а потому жевать долго. А «пристрелить проклятую зверюгу» никак нельзя, потому что Обсидиановые длиннокрылые драконы — вид вымирающий, находятся под защитой государства. Ну а лесорубы — кто их считает? Рядом метался нервный зоолог в очках, шикал на публику и умолял не пугать и не беспокоить животное. Данный вид драконов обладает нежной нервной системой и подвержен стрессам. Что ведет к проблемам с пищеварением.
Вторая пробка даже немного порадовала измученного тяжелой дорогой Клауса. Роскошный, хотя излишне позолоченный экипаж съехал с дороги и теперь беспомощно лежал на боку в придорожной канаве. Судя по королевскому гербу и странноватому символу — перекрещенным лопате и кирке, принадлежала карета не кому-нибудь, а самому министру путей сообщения. Пострадавшие стояли рядом, в грязи и в самом дурном расположении духа, и орали друг на друга в следующем порядке: министр орал на своего помощника, помощник на кучера, а кучер на рабочего, безуспешно пытавшегося вытащить лошадей из канавы. Только лошади хранили олимпийское спокойствие. Видимо, привыкли.
— Правильно, — одобрил Генри, — украсть деньги на строительстве дорог, купить на них дорогущую карету и разбить ее на плохих дорогах. Очень логично.
Радость прибытия к «Джаспер банку» омрачалась мыслью об обратном пути. Кожаный плащ Клауса покрылся пылью и грязью, гоблину, ехавшему не на высоком олене, а на ослике, досталось еще больше. Тем более приятно было утопить измученное тело в мягких, хотя и затертых креслах. Сегодня на Клауса даже обстановка кабинета банкира не произвела впечатления. Обычно его угнетала темная, угрюмая комната, где высокий потолок терялся во мраке, а со стен на него сурово взирали предыдущие владельцы этого банка. Все как один похожи на мистера Джаспера — отец, дед, прадед.
— Ну, джентльмены, как ваш бизнес? Надеюсь, процветает?
Мистер Джаспер был сама любезность.
— Ой, да какое там! — неожиданно для Клауса запричитал гоблин. — Честных людей становится все меньше и меньше… Скоро и обманывать некого будет!
Мистер Джаспер вытаращил глаза.
— Да шучу я! — Генри расхохотался и фамильярно хлопнул по плечу онемевшего банкира. — Неплохо у нас все. Даже расширяться хотим.
Выслушав друзей, мистер Джаспер задумчиво почесал подбородок. Он откинулся в кресле и закурил свою любимую трубку. Очень скоро комната наполнилась зловонным черным дымом, Клаус закашлялся. Единственным плюсом этого действа было то, что зловещие клубы дыма поглотили и портреты, и самого мистера Джаспера.
— Но, если вы хотите торговать с большим миром, вам придется открывать валютный счет. В Шотландии, к примеру, вы не сможете поменять золотые в обменном пункте. А для меня эти операции связаны с серьезным валютным риском.
— Да ладно вам, — улыбнулся Клаус. — Фунт стерлингов, конечно, валюта молодая, ей всего девятьсот лет, но вполне надежная.
— Фунт стерлингов? Название смешное, — фыркнул гоблин.
— Буквально означает «фунт чистого серебра». Двести сорок монет чеканились из одного фунта серебра, эталон «Tower pound» хранился в королевском монетном дворе в Тауэре. Состоял из 5400 гранов, это 350 граммов, — быстро выдал профессиональную справку банкир.
Старая английская поговорка утверждает, что об истинной цели своего визита пациент сообщает врачу у двери, собираясь уходить. Что ж, старая английская поговорка права.
— Ну и нам, очевидно, придется еще один кредит брать, — словно бы невзначай обронил гоблин, когда невкусный жиденький чай был выпит, а они узнали о связанных с бизнесом рисках гораздо больше, чем хотели.
— Да я уж понял.
Мистер Джаспер задумался. Конечно, он должен выдать своему хорошему другу и деловому партнеру так называемый бланковый договор. Безо всякого обеспечения и поручительства. Старинная традиция, оставшаяся с тех времен, когда сделки заключались рукопожатием и соблюдались неукоснительно. Ведь гарантом была не бумага, а увесистый двуручный топор в руках обиженного делового партнера. И потом. Разве не верит он в честность и деловую хватку мистера Клауса? К тому же подарить радость детям, разве не священно детство? Усилием воли мистер Джаспер подавил нелепые благородные порывы.
— А нет ли у вас, джентльмены, богатого друга, который мог бы заключить со мной договор поручительства?
Клаус и Генри переглянулись.
— Вообще-то есть, — медленно произнес Генри.
Волчья топь
Наскоро попрощавшись с мистером Джаспером и Генри, Клаус поспешил на парковку. Его олень Рудольф и ослик Генри стояли там в гордом одиночестве.
— Генри? — спросил Рудольф.
Как всякий уважающий себя и очень гордый олень, Рудольф был немногословен. Например, этот его лаконичный вопрос на самом деле означал: «Судя по тому, что я не вижу рядом с тобой твоего трусливого друга, страдающего тяжелой степенью аэрофобии, мы можем не тащиться домой по пробкам, а полететь?»
— Да, Руди. Генри поедет домой, а мы с тобой должны еще встретиться с одним моим другом по важному делу. Но мы отправляемся в очень опасное место. За Волчьей топью…
— Плевать, — прервал долгий и обстоятельный рассказ хозяина Рудольф. — Полетели.
Мощные копыта спружинили о землю, пахнущий лесом воздух наполнил легкие, и Клаус подставил лицо холодному ветру. Свобода! Внизу остались пробки, банк и ослик, проводивший их взглядом, полным жгучей зависти.
День клонился к закату. Заходящее солнце еще обливало расплавленным золотом вершины Ледяной короны, но у ее подножия уже собиралась тьма. Бескрайние ельники Северного леса казались темным океаном, из которого островками выглядывали древние и современные замки. Только по ним и можно было как-то ориентироваться, да еще по горной цепи. Клаус заметил, что они немного отклонились от курса — Рудольф бывал здесь не часто. И не удивительно. Эту часть леса называли «темной». Здесь много веков скрипели на холодном ветру деревья Мертвого леса, здесь по ночам над трясиной Волчьей топи скользили безликие призраки, а в чащах жили жуткие твари, не выносившие солнечного света. Большинство замков тут были заброшены и населены нежитью, а вместо птиц в небе скользили нетопыри. А еще здесь жил тот, кого Клаус считал лучшим другом.
Еще пару миль, и, насколько хватало глаз, перед ними раскинулась Волчья топь. На первый взгляд болото было даже красивым. Вода сверкала, как цветные стеклышки среди изумрудного мха, покрывавшего кочки. Белые и лиловые орхидеи покачивали своими будто восковыми головками. Но под зеленым кружевом ряски то здесь, то там покачивались, как в колыбели, мертвецы. Клаусу сверху хорошо были видны их гипсово-белые тела, лица, смотрящие в небо невидящими глазами. А дальше начинался Мертвый лес. Ни листа, ни травинки, только черные обгорелые стволы вонзают в небо узловатые ветви. А проскользнет через чащу ветер, только пепел поднимется вихрями от земли и смешается с туманом.
Заметив башни замка Даллингем, Рудольф приободрился и заспешил. Не прошло и пяти минут, как оленьи копыта звонко застучали по подъездной дорожке. Клаус спешился и огляделся. Солнце как раз скрылось за горами, и в потемневшем небе задрожали первые бледные звезды. Сад дышал ночным покоем, над прудом порхали маленькие лимнады — феи озер. Их крохотные голубоватые тела ныряли в ледяную воду и тут же взлетали вверх, поднимая фонтанчики брызг. Пышные кусты зимних роз источали сладкий, пьянящий аромат, а в покрытой инеем траве мерцали звездочки снежников — стойких цветов, что цветут в январе. Будто зажженные невидимой рукой, вспыхнули огоньки за розовыми стеклами фонарей, на их земляничный свет слетелись ночные бабочки. Клаус так залюбовался этой мирной, уютной картиной, что не заметил, как за кустами барбариса промелькнула чья-то тень. А вот Рудольф что-то почувствовал. Его уши мелко задрожали, он всхрапнул и попятился.
Замок был темным и мрачным. Только в западной башне горело маленькое окошко. И чистый девичий голосок пел:
В лесу у башни старинной
Там, где цветет левкой,
Весеннею ночью длинной
Я повстречалась с тобой.
Но я лишь дочь дровосека,
Править тебе суждено.
И до скончания века
Вместе нам быть не дано.
Оставьте, король великий,
Меня в этот поздний час.
Этот цветочек дикий
Расцвел в глуши не для вас.
Вам пиры и битвы,
Балы и улыбки принцесс.
Мне труды и молитвы,
Пение птиц и лес.
Но сладкую горсть земляники
Он мне, смеясь, протянул…
Клаусу голос показался странно знакомым. А тень за кустами подобралась ближе, пригнулась, готовясь к прыжку. Рудольфа затрясло, он боязливо прижался к Клаусу, зашептал:
— Хозяин, хозяин! Опасно!
В сгущающейся тьме загорелись ледяные огоньки глаз, вертикальные зрачки рассекали их пополам. Но Клаус только отмахнулся:
— Руди, не до твоих глупостей. Я где-то слышал…
Договорить он не успел. Громадный черный зверь ринулся из темноты, щелкнули острые клыки, когти порвали землю, и во все стороны брызнул влажный мох. Клаус отшатнулся, и за его спиной сверкнул вихрь снежной метели, такой яркий на фоне зелени. А вот полненький, неповоротливый олень отскочить не успел. Он покатился кубарем, ломая красиво остриженные кусты самшита. Клаус едва устоял на ногах, развернулся, готовый встретить врага лицом к лицу, и увидел прямо перед собой чудовищную морду волка. В жутких глазах горел синий огонь, из глотки раздавался грозный рык. Исполинский зверь поднялся на задние лапы и вскинул передние, с длинными, острыми когтями.
— Ланселот! Ну напугал, темная мать тебя возьми!
— Вот уж не знаю, темными или светлыми меня теперь пугать, — прорычал волк и заключил Клауса в свои объятия.
Клаус хлопнул друга по плечу.
— Давай, приводи себя в порядок, а то Рудольф близок к инфаркту. Ты зачем так напугал бедолагу?
— Прошу прощения, — волк церемонно наклонил мохнатую голову, и олень, слабо вздохнув, закатил лиловые глаза и упал на бок. — Не хотел тебя пугать, Руди. Но это так забавно!
Он встряхнулся, опустил плечи и замер. И тут же черная шерсть начала втягиваться под кожу, острые уши опустились ниже, исчезли длинные клыки. Минута — и перед Клаусом и бесчувственным Рудольфом стоял высокий, мощный мужчина. Синие, чуть насмешливые глаза, благородно очерченные скулы, добродушная улыбка. Его можно было бы назвать настоящим красавцем, если бы не четыре глубоких, рваных шрама, рассекавших все его лицо.
— Прошу вас, пройдем в дом, сегодня неспокойная ночь. Скоро придет туман, а вместе с ним и кое-что похуже. Я вас почуял издали, вышел встретить.
— На тебе одежды нет, — констатировал Клаус, озадаченно наблюдая, как Ланселот без усилий забросил на плечи бездыханное тело Рудольфа.
— Ну да. Мы же не в сказке, где на оборотне загадочным образом возникают штаны после превращения. На такую магию и высшие эльфы не способны.
Болтая и смеясь, друзья вошли в замок. Клаус был озадачен. Ланселот весел? Дурачится и улыбается? За два года их знакомства он привык, что его друг пребывает в двух настроениях — серьезном и печальном. А любые перемены, даже к лучшему, как-то пугают. Ланселот меж тем бережно положил Рудольфа у камина. Жарко горел огонь, вдоль стен стояли рыцарские доспехи, в которые предки Ланселота имели обыкновение облачаться, чтобы выяснять отношения с соседями. Клаус заметил, что стол готовили к ужину на двоих, но полностью накрыть не успели. Уже стояли позеленевшие от времени канделябры, лежали вышитые вензелем Л&М салфетки, стояли две вазы с фруктами. Клаус удивился. После ужасной гибели своей невесты Лили Ланселот многие годы вел отшельнический образ жизни. Не то что женщины, у него вообще гостей не бывало.
— Я, наверное, не вовремя? — поинтересовался Клаус, пока его друг облачался в соседней комнате.
— Что ты, все в порядке, — отозвался Ланселот тем тоном, которым лживо успокаивают незваных гостей. — Что-то случилось?
Вернулся он в элегантном костюме, на ходу завязывая шейный платок. Клаус задумчиво наблюдал, как ловкие, сильные пальцы за несколько секунд сделали безупречный узел, и думал, что ему самому на такое понадобилось бы минут десять. У зеркала. Да и то вряд ли получилось бы так же хорошо. Все, чего касались руки Ланселота, получалось идеальным. Потому и все механические вещи, которые создавал этот талантливый инженер, были безупречны. Клаус глубоко вздохнул. Тянуть не стоит. Похоже, его друг не один и по непонятной причине не хочет знакомить со своей гостьей.
— Видишь ли, мы тут решили выходить с бизнесом в Большой мир. Только видишь ли, Ланс, там не очень привыкли к левису и механизмам, так что… Не мог бы ты сделать, ну, простенькие такие игрушки и всякие полезные мелочи? Правда, ты не был в Большом мире, так что даже не знаю, справишься ли ты…
Стрела попала точно в цель. Ланселот оскорбленно хмыкнул, как хмыкает профессор математики, когда его внук первоклассник выражает сомнение, сможет ли дедушка помочь с домашним заданием.
— Справлюсь, не сомневайся. Я понял. Простые, красивые вещи, полезные…
— Не слишком полезные, ладно? Люди не привыкли к домашним туфлям, которые можно позвать, вместо того, чтобы искать, или к точилке, которая сама точит по ночам карандаши.
— Не привыкли? Как же они, в таком случае…?
— Как-то справляются.
И тут из соседней комнаты раздался быстрый перестук каблучков, и звонкий женский голос позвал:
— Ланселот! Ну где ты?
Стены старых замков искажают звуки. Вздохи ветра в каминных трубах, шепот гобеленов, которых сквозняки заставляют трепетать, касаясь каменной кладки, скрип старой мебели. Все эти звуки, да еще эхо, парящее под сумрачными сводами, не дают узнать даже знакомые голоса. Но в том, что этот женский голос ему хорошо знаком, Клаус ни минуты не сомневался.
Ланселот нервно оглянулся и неожиданно заорал, да так громко, что Клаус едва не подпрыгнул от неожиданности:
— Конечно, Джонатан. Сделаю пробную партию и обсудим.
Шаги в соседней комнате мгновенно смолкли.
— Тут еще кое-что, — начал Клаус и смущенно умолк. Ланселот терпеливо ждал. — Видишь ли… Нам потребуются немалые денежные средства на новый бизнес. Я, признаюсь, здорово увлекся благотворительностью, ну и… Мистер Джаспер сделал расчет показателя долговой нагрузки…
— И он считает, что долговая нагрузка у тебя великовата, — кивнул Ланселот. — И этот…
Как говорят эльфы, «благородную кровь в карты не проиграешь». Ланселот не дал вертевшемуся на языке определению «старый жлоб» сорваться. Он выразился более элегантно, но менее точно.
— Этот чрезвычайно практичный и осторожный человек отказал тебе в новом кредите. Ясно. Сколько денег тебе нужно?
— Десять тысяч золотых, — пробормотал Клаус, глядя, как Ланселот подошел к бюро и достал чернильницу и чековую книжку.
— Не проблема.
— Да?!
— Ты же не думаешь, что я живу на зарплату, которую ты мне платишь? У меня чуть больше тридцати патентов на изобретения, хотя бы те же почтовые дирижабли, которыми пользоваться куда удобнее, чем птицами.
— Авторское вознаграждение, — кивнул Клаус. — Понятно. Но я не могу так пользоваться твоей добротой.
— Глупости.
— Нет, Ланс, серьезно. Это большая сумма, так что… — Клаус полез в портфель за бумагами.
У Ланселота округлились глаза.
— Это что, договор займа? Ты чего, я же твой друг. Может, еще штрафные санкции обсудим, если не вернешь?
— Это договор поручительства. Наш практичный и осторожный мистер Джаспер всучил. Я сам со всеми долгами разберусь, ты только выступи поручителем, ладно?
— Ну и глупо. Если я тебе займу — рискую только своими деньгами. А выступая поручителем, еще и процентами банку.
— Ланс. Ты правда думаешь, что рискуешь?
Несколько секунд друзья смотрели в глаза друг другу. Потом Ланселот выдернул из руки Клауса договор и размашисто подписал, не читая.
— Спасибо. Я, пожалуй, пойду. — Клаус осторожно взял договор, будто боялся обжечься, и торопливо застегнул портфель.
Подошел к Рудольфу, который так и лежал без признаков жизни на коврике у камина. Погладил мохнатую шею, подергал пушистое ухо. Никакой реакции.
— Руди, вставай. Хотя, наверное, стоило бы оставить тебя здесь в качестве залога.
Бездыханное тело немедленно ожило.
— У миссис Джаспер в залог согласен. У оборотня — нет. Опасно.
— Как раз у миссис Джаспер опасно, — ухмыльнулся Клаус. — Умрешь от апоплексического удара, — и, видя непонимание в глазах Ланселота, пояснил: — Я Рудольфа пару лет назад у Джасперов оставлял в качестве залога. Так Руди так отожрался на пирогах миссис Джаспер…
— Волшебных пирогах, — уточнил Рудольф, блаженно закатив глаза.
— Хорошо. На волшебных пирогах миссис Джаспер он отъелся так, что на ноги встать не мог.
— Копыта, — уточнил педантичный Рудольф.
— Что?!
— Не на ноги. На копыта. Понял, встаю!
Шерсть оленя неожиданно покрылась инеем и заледенела. Затянуло корочкой льда и модные серебряные браслеты на ногах, которые Рудольф выклянчил в качестве подарка к Рождеству. Испуганно косясь на рассерженного хозяина, Рудольф поспешно поднялся с теплой лежанки и поспешил к двери. Клаус, пряча улыбку, пошел за ним. Ланселот махнул им рукой на прощание, закрыл дверь и почти бегом поднялся по винтовой лестнице в комнату тремя этажами выше. Там было совершенно темно, так что девушка, сидевшая на подоконнике, казалась силуэтом театра теней на фоне ночного неба.
— Он ушел. — Ланселот расслабленно потянулся всем своим мощным телом и оперся о косяк двери.
— Да? — она нервно облизнула пересохшие губы. — Зачем он приезжал? Сюда, ночью…
Девушка в волнении поднялась. Встала во весь рост на подоконнике, глядя в беспокойные, темные небеса. Отсюда, с вершины башни, открывался величественный вид. Внизу под порывами крепчавшего ветра плескался темными изумрудными волнами лес, а на западе, над Одинокой горой вихрями собирались грозовые тучи. Девушка распахнула створки окна и обернулась.
— Мне не следовало сегодня к тебе приходить. Мне вообще не следовало…
— Стой, нет! — Ланселот рванулся к ней, но опоздал.
Она спрыгнула вниз.
Айронволл
Конечно, можно было не спешить. Пока Ланселот придумает и создаст новые игрушки, пройдет пару недель, ну а те, что должны быть подарены в рождественскую ночь, можно начать делать в сентябре… А можно и сейчас. Клаусу не терпелось разбудить завод. И потому, не обращая внимания на жалобы Рудольфа, мечтавшего о мягкой подстилке из сухих трав в теплом оленнике и хорошем ведре какао, домой они не полетели. Отсюда было рукой подать до Айронволла, где и находился его завод.
Пара миль, и в океане сумрачной зелени блеснул хребет стены Айронволла. Последний луч солнца угас за горами, и в небе загорелись ледяные звезды. Их холодный свет делал призрачной стену, которая ширилась и росла по мере их приближения. Ворота охраняли исполинские стражи, закованные в сталь. Конечно, можно было просто подняться выше, перелететь латунный пояс, столетия защищавший некогда богатый и процветавший город, но… Недаром же победители ждали ключи от осажденного и павшего города. Клаус спешился. Стражи ворот узнали его. Взметнулись вверх и со страшным грохотом сомкнулись клинки их мечей, образовав в воздухе громадную арку, а створки ворот беззвучно распахнулись. Клаус и Рудольф вошли в заброшенный город.
Два десятилетия назад здесь кипела жизнь. Лавочка «Мелочи полезные и бесполезные» предлагала покупателям заварочный чайник, в котором чай остается горячим, пока не кончится, или ручку, меняющую цвет чернил по желанию владельца или против его желания. А что, разве вы не собирались сделать подарок вашему начальнику на Рождество? В кафе «Звездное небо» посетители могли посмотреть в настоящий бронзовый телескоп и получить бесплатное пирожное, угадав созвездие, а в цветочной лавке можно было купить букетик стеклянных цветов, которые в изобилии покрывали клумбы и сады города. А за очень большие деньги можно было даже купить настоящий цветок, привезенный издалека, из «долины», как называли горожане земли по другую сторону Темного леса, отрезавшего их город от остального мира. В городском театре по вечерам загорались розовые фонари, и механический конферансье сзывал публику на представление. Здесь играли комедии и драмы, над сценой поднимались картонные облака, и улыбающееся солнце сменялось плачущей луной. Здесь танцевала несравненная Лили Ливингстон, и те, кому посчастливилось видеть ее танец, не могли поверить, что перед ними девушка, а не темная фейри творит свое колдовство. Казалось, ее узкие ступни почти не касаются сцены и не руки, а крылья бабочки трепещут в облаках искусственного дыма. Она не чувствовала музыку, а растворялась в ней. Она сама была музыкой.
Но сейчас улицы были пустынны, никто не пил горячий шоколад в кафе и не любовался бронзовыми звездами в чаше неба, выкрашенного кобальтом, а безделушки в витринах покрылись густым слоем пыли, и напрасно механический конферансье снимал и одевал свой цилиндр. Его веселый голос, приглашавший почтенную публику на вечернее представление, наполнял жутью безлюдные улочки, сегодня укрытые густой пеленой тумана. Прелестная Лили Ливингстон погибла, и никогда уже ей не танцевать под сводами городского театра.
Взошла луна, и в ее бледном свете зловещая Кровавая гора казалась розовой. Именно этой горе Айронволл во многом был обязан своим величием, ведь в ее штольнях добывали бесценный левис. Его добыча очень опасна, этот металл легче воздуха и освобожденный кирками рудокопов часто взмывал вверх, руша перекрытия и своды шахты. Так много шахтеров погибло под завалами, что в память о них каждый вечер зажигали красный фонарь у подножия горы. Чтобы их души не блуждали в темноте. Клаус не пожалел времени — сделал крюк и остановился у старого фонаря. Странно, но, когда маленький огонек согрел запыленные стекла фонаря, тьма вокруг будто стала еще плотнее, придвинулась ближе. И когда они с Рудольфом отвернулись, фонарь вдруг скрипнул и закачался, будто тронутый невидимой рукой, хотя ветра не было. Клаусу стало не по себе.
Медная улица, что вела к заводу, была вымощена настоящими монетами. Клаус в который раз пожалел, что город-государство Айронволл чеканил собственную монету, которую теперь не принимал ни один обменный пункт. Но вот и завод. Клаус уже привык считать его своим. Он взглянул на темные окна своего кабинета. Когда-то он принадлежал гениальному изобретателю Роберту Ливингстону, построившему этот завод. Страшный пожар едва не уничтожил здание, и Клаусу пришлось здорово потрудиться, чтобы восстановить витражи высоких окон, статуи кентавров, охранявших вход, стены, некогда покрытые великолепными фресками. А вот сад вокруг завода восстановить было некому. По замыслу Роберта Ливингстона в нем должна была царить вечная весна. Но от невыносимого жара хрустальные лепестки цветущих вишен оплавились и потекли, ветви согнулись вниз, а каменные травы растрескались и превратились в зеленый песок.
В этом саду Клаус оставил Рудольфа, который долго пил воду из маленького фонтанчика, а потом блаженно растянулся под стеклянным деревцем. Клаус же с бьющимся сердцем распахнул двери в главный цех. Здесь ничего не изменилось с декабря, только было непривычно тихо и темно. Но стоило Клаусу сделать первый шаг, под потолком ожили и мягко засветились старинные лампы. День за днем они накапливали солнечный свет и вот теперь щедро отдавали его, осветив весь огромный зал, станки, пока еще неподвижные и покрытые пылью, и мостик, на котором располагалась центральная панель управления. Сейчас она выглядела как огромная серебряная птица, сидевшая на пьедестале. Клаус поднялся на мостик, положил руку на голову птицы и сделал шаг назад. Ее глаза вспыхнули и засветились зеленым, развернулись крылья, открыв спину с кнопками и рычагами. Как и станки, она была из вольфрама, который начинает кипеть только при 5555 градусах Цельсия. Даже сгори завод дотла, все его оборудование осталось бы целым и готовым к работе.
Завод ждал. Ждали в деревянных коробах механические рабочие. Они спали в деревянных ящиках, похожих на саркофаги, не мертвые и не живые. Двухлетние взрослые, не знавшие детства. Мужчины и женщины, с волосами цвета золота и цвета угля. Имеющие память, но не видящие снов.
Клаус нажал самую маленькую кнопку внизу приборной панели. Крышки саркофагов вздрогнули и открылись. Свет от искусственных солнц, одетых бронзой, ударил в узоры солнечных батарей, пропущенных через скулы и лбы. И тут же механические сердца забились. Медленно, будто сонно, распахнулись веки, и глаза — зеленые, карие, голубые и даже фиолетовые — увидели свет. Впервые за многие месяцы сократились от яркого света зрачки. Глаза, наполненные мыслью и жизнью, неотличимые от человеческих, если бы не едва заметные порядковые номера, идущие вдоль радужки.
Медленно, один за другим, механические рабочие покидали свои неудобные постели. Клаус знал, что пройдет несколько минут, и солнце, пусть и искусственное, наполнит их такой энергией и силой, какая и не снилась человеку. Солнце питало все в этом городе, возведенном на голых скалах, городе, лишенном воды и растений. Без упрямого человеческого гения здесь была бы каменная пустыня.
Их было двадцать. Четырнадцать мужчин и шесть женщин. У каждого на груди литера, соответствующая его специальности. «Л» — литейщик, «С» — сборщик, и так далее. Но возникло и кое-что еще. Клаус с изумлением заметил тонкие гравировки там, где люди обычно носят бейджи. Имена. У них появились имена! А еще у девушек теперь были разные прически, и Клаус заметил, как грузчик, которого теперь звали Билл, поддержал под руку мастера по росписи, белокурую Розу, когда она оступилась. А она коснулась губами его щеки. И Клаус мысленно себе поклялся, что больше никогда, никогда не уложит их на долгие месяцы в эти деревянные гробы просто потому, что сейчас ему не нужны их услуги.
А сейчас он ходил по цеху и отдавал распоряжения. Да, они запускают производство на четыре месяца раньше. Потому, что объем этого производства здорово увеличится. И скоро с конвейера сойдут неживые игрушки, понятные и привычные людям Большого мира. Латунный фокусник будет извлекать кролика из шляпы, только если нажать большую красную кнопку, шелковые цветы навсегда застынут в горшке (инкрустированном мозаикой) и не будут медленно раскрывать сонные головки навстречу утреннему солнцу. Все волшебство надо загнать в клетку, объяснить, и, на худой конец, уничтожить. В Большом мире не любят волшебства, как не любят все, не снабженное описанием состава и срока годности.
Но сейчас ожившая после долгого бездействия конвейерная лента несла, как река, игрушечных лепреконов. Вроде бы простая копилка, вот только положи в горшочек десять золотых и найдешь наутро в дополнении к ним медную монетку. Пустяк, конечно, но приятный! А еще человечек в зеленой шляпе может совершить нехитрую починку обуви, надо только оставить на ночь рядом пострадавшие туфли и кружечку эля. Лепреконы доезжали до конца ленты, и там их подхватывал механический нетопырь Плавно взмахивая крыльями из воловьей кожи, он поднимал игрушки этажом выше, в цех, где их расписывали. Там, неутомимые механические рабочие с помощью кистей и красок покрывали мертвенно бледную кожу загаром, штаны и курточка получали все оттенки молодой травы, а башмаки теперь казались кожаными. Затем упаковка — яркая картонная коробка и шелковая лента каждый раз нового цвета. Клаус любил цех росписи больше остальных. Именно тут вещи словно оживали, получая душу. Чешуя русалок начинала переливаться перламутром, игрушечные хамелеоны покрывались краской, позволявшей менять цвет, загорались кармином губы кукол, а их щеки расцветали нежным румянцем.
Литейщик Роджер по-мальчишески озорно улыбнулся Клаусу и с силой нажал рычаг доменной печи. Взревело пламя, взметнулся сноп золоченых искр, и горячий воздух с гулом устремился в жерло трубы. Медленно нагревался остывший камень, но прошло несколько минут, и от невыносимого жара он стал прозрачно розовым. Раздавшийся грохот сверху значил, что посыпалась шихта. И скоро из пасти печи хлестнет тугая струя расплавленного металла. Рев пламени, перестук формовочных молоточков, шипение стали, льющейся в формы. А еще легкие шаги, разговоры и смех. Безмолвный, сонный завод Айронволла ожил.
Таинственная гостья
— Люси, нет!
Ланселот рванулся вперед, ударился грудью о подоконник и сам едва не выпал из окна. Но успел схватить фею за тонкую щиколотку. Она яростно забила крылышками, но куда там! Ланселот без усилий втащил ее в комнату, будто детскую куклу.
— Глупенькая, он же тебя увидит!
И действительно, не прошло и минуты, как мимо окна пронесся со своим всадником Рудольф и полетел на север, где в лунном свете поблескивали стены Айронволла. Ланселот посадил фею на кровать под тяжелым балдахином. Тщательно выглаженное покрывало пахло жасмином, Брауни ежедневно убирали эту спальню для гостей, хотя ею много лет никто не пользовался.
— Хотя я решительно не понимаю, почему ты так боишься, что Клаус узнает. Он ведь твой начальник, а не…
— Ах, он такой ханжа и зануда! — Люси обняла руками колени. — Во-первых, мы с тобой вместе работаем. Во-вторых…
Тут она выпрямилась, откашлялась и, удивительно точно копируя холодное удивление в голосе своего босса, процедила:
— Девушка в гостях у одинокого мужчины! Вечером! Немыслимо!
Ланселот улыбнулся. А Люси продолжала ворчать.
— Можно подумать, его воспитывали лет двести назад. Когда еще дамы носили корсеты и падали в обморок при слове «штаны». Вообще не понимаю, как ему удалось жениться на Молли. Зато понимаю, почему у них до сих пор нет детей.
— Но ведь его правда воспитывали двести лет назад! Ему же 356 лет сейчас. Конечно, фактически для него это молодость, но… Словом, корсеты и все такое.
Открыв ротик, Люси с минуту обдумывала услышанное. И тут по комнате прокатился густой бой старых напольных часов. Оба вздрогнули, как застигнутые за шалостью дети.
— Наверное, уже поздно, и мне действительно пора, — неловко пробормотала Люси, поднимаясь.
— Увы, неожиданное появление твоего босса несколько расстроило наши планы, — улыбнулся Ланселот. — Но сейчас мы спустимся поужинать. А еще у меня для тебя сюрприз. Ты говорила, что из всех комнат замка тебе больше всего нравится Дубовый зал?
Ланселот действительно как-то задал этот вопрос, и Люси выбрала Дубовый зал, где он имел обыкновение играть по вечерам на скрипке. Первое время, после той страшной ночи в Айронволле, она просто бывала в замке каждый день, задерживаясь все дольше. Так началась эта странная дружба двух таких разных и очень одиноких людей.
Заинтригованная, Люси отправилась в Дубовый зал и обнаружила там очень красивый миниатюрный дом, вырезанный из розоватого дерева. Покрытые резьбой стены нежно пахли сандалом, внутри обнаружилась мебель из эбонита, туалетные принадлежности из слоновой кости, на постели — покрывало из кротовой шкурки. Сколько же времени у Ланселота ушло, чтобы сделать все это?
Растерянная, растроганная, она искала Ланселота, еще не решив — просить объяснений или просто поблагодарить? Нашла его в Зеленом зале, у той самой картины. На большом полотне девушка, одетая в платье из лепестков алого тюльпана, смотрела в глаза мужчины, сидевшего в кресле. Он держал в руках бокал с дымящейся зеленоватой жидкостью, в которой неясные тени складывались в изображение льва, глотающего солнце. Древнейший символ творения, тайный знак алхимиков, обозначавший философский камень. Но еще молодой Ланселот на картине забыл пригубить бессмертие из своего бокала. Он не мог оторвать взгляд от девушки, чье платье превращалось в пламя. Люси впервые задумалась — эта картина была написана после гибели Лили Ливингстон или художник предугадал страшную судьбу невесты Ланселота?
Он отвернулся от картины, отошел от того самого камина, что был на ней изображен, и стал у окна. Люси не сразу решилась заговорить.
— Домик очень красивый. У меня такого никогда не было.
Ланселот кивнул, не оборачиваясь. Так и стоял у окна, думал о чем-то. Потом негромко, словно бы с усилием произнес:
— Может быть, после ужина ты останешься переночевать? И вообще, зачем нам расставаться?
Сказал это, глядя в окно, по которому стекали дождевые капли. Люси перелетела на подоконник, хотела коснуться его руки, но не решилась. Но в эту самую минуту с отчаянием поняла, как сильно она любит этого немолодого, сурового мужчину, такого сильного, умного, талантливого, и такого одинокого. И им никогда не суждено быть вместе!
Если ты маленькая фея, влюбленная в мужчину, чей рост составляет метр девяносто шесть, помочь тебе способна только магия.
Магия! Ах, почему ей раньше не пришло это в голову? Люси лихорадочно размышляла. Почему бы не попытаться? Найти хорошую ведьму, она наверняка поможет обрести размеры обычной женщины. Чего бы это ни стоило. И тогда все станет возможным. Даже добиться его любви.
*
И уже на следующий день Люси отправилась в «Черная и белая». Сетевое заведение, в любом городе есть, ну и у каждого на слуху. Туда мог обратиться любой и по любому вопросу. Надоели сорняки в саду? Сотрудник компании приедет на дом и с помощью заклинания Белой магии очистит сад до следующей весны. Нет больше сил терпеть шумных соседей за забором? И это решаемо. Юридический отдел этой фирмы наводил ужас даже на королевскую гвардию. Недешево, конечно, зато быстро и без лишних вопросов.
Единственное, что изрядно беспокоило маленькую фею, так это хватит ли денег. Накоплений у нее почти не было. Треть зарплаты она аккуратно откладывала на счет, чтобы потратить на хобби, граничащее с зависимостью. Люси обожала путешествия. Где только она не побывала — от перевалов Огненных гор до глубин Нефритового океана. Она пересекала знойные пески пустыни в кабинке на спине песчаникового дракона, плавала на плоту по лимонно-желтой, кишащей водяными змеями и плотоядными рыбами реке Рануоке в поисках заброшенных городов. При этом уже два года не могла позволить себе новое пальто. А сейчас была первая неделя после отпуска. Ну что ж, можно ведь зайти, все узнать и спокойно собрать нужную сумму.
Люси нашла ближайший филиал «Черной и белой» и сразу после работы отправилась на разведку. Нужное ей здание втиснулось между аптекой и нотариальной конторой на улице Баллиана Великого. Прямо напротив памятника этому суровому правителю гномов. Фасад старинного красивого здания стандартно для этой франшизы выкрасили двумя цветами. Три верхних этажа в белый, нижний этаж в черный. Бренд, что тут скажешь. В фойе толкалась недлинная очередь, ведущая к каменной сове. Сова, очевидно, заменяла рецепцию. «Экономят на сотрудниках», — ухмыльнувшись, подумала Люси. Сова сидела на мраморном постаменте, раскинув крылья, и смотрела немигающими ониксовыми глазами на посетителей. Сделана грубовато, из дешевого песчаника, окрашенного черным и белым. Люси пристроилась за немолодой, но еще красивой лесной эльфийкой.
Первый в очереди, грузный, неряшливо одетый гном подошел к сове. Ее глаза немедленно вспыхнули, она раскрыла крючковатый клюв и сказала:
— Опишите вашу проблему и цель визита.
Гном засмущался, даже немного попятился, но потом собрался с духом.
— Жена говорит, постарел, подурнел. Мне бы… В общем, морду улучшить. И не только морду.
Сова немного подумала. Потом из ее клюва вылетел белоснежный билет с порядковым номером.
— Белый отдел, плюс первый этаж. Оружие необходимо сдать в камеру хранения.
— Что? А, да-да.
Часть стены за совой отъехала в сторону, открыв шкаф со множеством полочек, и гном неловко сунул туда свой видавший виды молот. Сова проводила его внимательным взглядом и резко выкрикнула:
— Следующий!
Следующим оказался чахлый, сутулый подросток.
— Сессия у меня. А я того… Не знаю ничего. Преподов бы надурить, да сдать экзамен…
Сова после недолгой паузы выдала ему черный билет и отправила на минус первый этаж. После ленивого мальчишки к сове подошел неприятного вида гоблин и дрожа всем телом зашептал:
— Сослуживец меня подсидел. Настучал начальству, и меня с работы в шею. Хочу, чтобы сдох, подлец, да помучительнее.
Сова отправила его на минус третий. Затем подошла эльфийка и только начала:
— У моего мужа любовница…
— Черный, минус третий, — перебила ее сова, вручая билет.
— А я влюблена, — неожиданно для себя выпалила Люси, когда пришла ее очередь, — и хочу стать человеческого роста. Можно?
— Белый, плюс первый.
Сова вручила ей билет, и Люси поднялась на прозрачном лифте. Сначала ей показалось, что наступила зима. Белым было все: потолки, стены, мебель, одежды сотрудников. По центру висело табло, обрамленное белыми крыльями. Мелодичный голос пропел:
— Номер 651, пройдите к окошку 11.
Люси опустила взгляд на свой талон и поспешила к одиннадцатому окну. За стойкой ей любезно улыбнулась стройная блондинка. Волнуясь и краснея, Люси описала свою проблему.
— Я вас поняла, — зажурчала девушка. Голос у нее был ласковый и успокаивающий, как у любящей матери. Или заклинателя змей. — У нас большой опыт решения такой проблемы. За текущий год мы уже создали 348 порций увеличения роста. Гарантия — 100 процентов. Предоплата — 100 процентов. Стоимость — 70 золотых.
Это было чуть больше месячной зарплаты Люси. Что ж, могло быть гораздо хуже. Люси приободрилась.
— Хорошо, я соберу деньги и вернусь…
— Нет-нет, я не успела объяснить, — мягко прервала ее девушка. — Вообще, зелье стоит 140 золотых, но сегодня у нас акция и скидка 50 процентов!
— Но я…
— Не беспокойтесь! Если вам не хватает денег — вы можете прямо сейчас заключить договор с «Упырьбанком», его представитель в соседнем окошке, и они немедленно переведут нам всю сумму, чтобы мы сразу приступили к работе над вашим зельем. Вы же спокойно рассчитаетесь с банком в течение нескольких месяцев, уже наслаждаясь результатом нашей великолепной белой магии.
— Спасибо, я должна подумать…
— О, вот это как раз никак невозможно. Скидка действует только сегодня, а отделение через 7 минут закрывается.
Потом Люси клялась, что к соседнему окошку ее перенесла какая-то магия. Сотрудник «Упырьбанка» широко улыбнулся ей, обнажив острые клыки, и мягко подпихнул толстенный договор. Разумеется, на его прочтение времени не было, так что Люси просто подписала. Ее тут же вежливо и быстро проводили к лифту, обещав прислать письмо, как только зелье будет готово.
Первые две недели Люси пребывала в радужном настроении. На третью неделю она начала проверять почтовый ящик дважды в день ожидая письма. И дождалась. Вот только не от компании «Черная и белая», а от «Упырьбанка». Пора было внести платеж по кредиту. Люси это возмутило. Результата никакого, а деньги плати. После работы был нанесен визит в отделение «Упырьбанка», но делу это нисколько не помогло. Да, они все понимают и соболезнуют, но проблемы с зельем их не касаются. С Люси у них договор исключительно о кредите. Разгневанная Люси отправилась в «Черная и белая».
Там ситуация нимало не прояснилась. Увы, поставки какого-то меланжа инферналя сейчас прекратились — трудности логистики. Увы, форс мажорные обстоятельства. Вы же договор читали? Нет? Сами виноваты. Да, они все понимают и соболезнуют, но проблемы с кредитом их не касаются.
Прошел еще месяц. Зелья не было и в помине, но суровое молчание фирмы «Черная и белая» с лихвой компенсировал адски общительный «Упырьбанк». Его грозные письма Люси ежедневно доставляли к завтраку. Сначала он потребовал помимо обычных процентов еще и штрафные, а затем и вовсе предусмотренное, как оказалось, договором досрочное погашение кредита «в связи с несвоевременной уплатой штрафа».
Когда Клаус в очередной раз застал своего секретаря в слезах на рабочем месте, он потребовал немедленных объяснений. Люси пришлось признаться, правда, для чего именно ей нужно зелье скромно умолчала. Деликатный Клаус допытываться не стал. А через десять минут собрал в своем кабинете всю команду.
— Я заявление в полицию написала, — глотая слезы рассказывала Люси. — Они сказали, что давно к этой компании присматривались. Но никто не обращался с жалобами! Теперь уголовное дело завели.
— Но твои-то проблемы это не решает, — пробормотал Генри. — Вот если бы эти прохвосты расторгли договор с тобой. Но они ни за что не согласятся.
— Согласятся. Еще как согласятся, — неожиданно подал голос Гордон, с хрустом разминая кулаки. — Слышь, Люси. Собирайся, поедем. Поболтаем с этими упырями…
— Так мне не с банком, мне бы с компанией договор расторгнуть! Причем тут «Упырьбанк»…
— Ну да. — Гордон стоял у стенда, где, согласно правилам пожарной безопасности, пылились без дела ведро, топор, огнетушитель и молот. Зачем-то сняв со стенда топор и молот, он с веселой улыбкой пристроил их на плечо. — Сначала с одними упырями разберемся, потом с другими. Потопали?
Люси спорить и возражать не стала. Даже насчет топора. Но Гордон в дверях замешкался. Выразительно взглянул на Генри и мотнул головой в сторону двери.
— Генри, на два слова.
Заинтригованный гоблин немедленно вышел за ним в коридор. Дверь закрылась, и через мгновение все услышали громогласный глас Гордона, только словно бы придушенный пыльной подушкой — бедолага пытался говорить шепотом. Если Гордон понижал свой голос, обычно похожий на рев тигра-самца в брачный период, то это было как скидка в десять серебряных на особняк в центре Виридиума. Соответственно, присутствующие с большим интересом слушали увлекательный диалог.
— Слышь, Генри. Мне позарез нужна твоя типа профессиональная помощь. Скажи мне как опытный юридюга, как набить кому-то морду, не нарушая закон?
— Сложно, дружище, — гоблин не смог сдержать смешок. — Увы, но ты можешь только оказывать сопротивление, если ты сам подвергся нападению.
— Во облом.
— Ты очень точно выразил суть. И ты не должен причинять телесных повреждений.
— Да ладно?! Че, даже пару зубов высадить нельзя? Ну а если все же…
— Тогда не забудь принести извинения и выразить глубочайшие сожаления.
— Чего-чего выразить?
— Что тебе типа жаль, что высадил пару зубов, — ухмыльнулся Генри.
— Я не запомню! — взмолился Гордон. — Я выражаю, значит…. Или изображаю… Глубочайшие кто?
— Я тебе напомню, — Люси вылетела из комнаты и яростно замахала крыльями в воздухе. — Погнали!
В «Черной и Белой» их встретила уже знакомая сова. Люси взглянула на нее без всякой приязни.
— Цель визита?
— С вашим главным поговорить охота, — буркнул тролль.
— Вы можете оставить ваши предложения и замечания, заполнив специальную форму… — монотонно завела сова, но Гордон ее перебил.
— Предложение у меня одно. Закрыть вашу пога…. — тут он услышал предостерегающий шепот Люси. — Не очень хорошую фирму, я хотел сказать. И предложение это я лично вашему шефу скажу.
Глаза совы подернулись пеленой и словно бы закатились внутрь. Несколько мгновений она молчала, затем тем же сухим, бесстрастным голосом ответила:
— Глава компании, мистер Бринкли, очень занят. Он выражает свои глубочайшие сожаления и рекомендует вам обратиться к любому из младших сотрудников…
— Так мы ж не спешим, — жизнерадостно хохотнул тролль и подкинул в руке молот. — Мы ж подождем. А пока с посетителями потрепемся…
— Да в чем дело-то? — раздались недовольные голоса из очереди.
— Ой, сейчас расскажу, — оживилась Люси. — Я же кучу денег за зелье отдала, а мне его так и не сделали, и упырям меня отдали, и вообще тут жуть что творится!
Бочком, словно краб по песчаному берегу, из очереди выбрался застенчивый эльф– подросток и юркнул на улицу. Послушав еще с минуту душераздирающие приключения Люси, его примеру последовали еще двое. Очередь редела на глазах. Сова забеспокоилась и даже расщедрилась — посоветовала Люси подать жалобу. Но куда там! Не прошло и 10 минут, как в фойе они с Гордоном остались одни. Словно крыса из норы, из приоткрывшейся двери кабинета высунулась голова главного менеджера. Голова оценила обстановку и совсем пала духом. Глаза совы снова закатились, и она прошелестела:
— Господин Бринкли примет вас. Нулевой этаж, последняя дверь по коридору.
Но едва Гордон и Люси двинулись в указанном направлении, их путь преградили двое рослых охранников.
— Сдайте, пожалуйста, оружие в камеру хранения.
— Какое такое оружие? — Гордон в недоумении воззрился на топор и молот в своих руках, словно это был букет ромашек. — А. Так это не оружие. Это же штуки от пожара.
Выглядели механические охранники грозно — гора стальных мускулов, квадратные челюсти, неоновые глаза, видящие в темноте так же хорошо, как днем. Но вот на их интеллекте компания явно сэкономила. Посовещавшись и сверившись со спецификацией, где окрашенные красным топор и молот действительно значились средствами пожарной безопасности, они доброжелательно пропустили Гордона в полном вооружении.
После стерильных белых и черных этажей, кабинет главы компании радовал глаз. Стены отделаны панелями драгоценного тигрового дерева, где полосы цвета горького шоколада скользили вдоль медовых. Золотистые узоры распускали свои лозы по зеленоватому шелку обоев, бронзовые скульптуры купались в тенях тяжелых портьер, густо-изумрудных вверху и словно бы терявших цвет к низу. На полках со скрупулезной аккуратностью были расставлены статуэтки из клыков саблезубого волка, каждое — под стеклянным колпаком на маленьком мраморном пьедестале. Некоторые гробики из стекла и мрамора были еще пусты, но уже снабжены табличками. Стояли витрины с морскими раковинами — пурпурными, дымчато-розовыми, темными, шершавыми снаружи и перламутровыми внутри. Все это выдавало тяжелую степень коллекционирования. Этот недуг подобен наркомании. Все начинается с развлечения и кончается неизлечимой болезнью.
Словом, клиентам здесь бывать не полагалось, и зловещий корпоративный стиль не запустил сюда свою когтистую лапу. Здесь царила роскошь. Под стать был и хозяин, яркий молодой человек с модной челкой и ослепительной улыбкой. Вот только глаза его совершенно не улыбались, напротив, смотрели холодно и жестко.
Пока ошеломленная Люси рассматривала кабинет, Гордон перешел сразу к делу. Кратко и доходчиво объяснил цель визита, для пущей ясности периодически помахивая молотом. Как известно, любые аргументы, даже религиозные и политические, становятся весьма убедительны, если в руках убеждающего находится оружие. Мистер Бринкли выслушал его очень внимательно и почти терпеливо. После чего завел пространную речь, общий смысл которой сводился к тому, что ему страшно жаль, он все понимает, помнит и скорбит. Нет, никто не желал огорчить такую уважаемую клиентку. Просто так неудачно сложились обстоятельства, форс мажор, кстати, указанный в договоре. Ему очень, очень жаль. Зелье обязательно будет. Когда-нибудь потом.
— Ясное дело, вы ж нечаянно, — неожиданно добродушно пробурчал Гордон и задумчиво почесал топором затылок.
Длинная рукоятка топора толкнула стоявшую на полке вазу из резного нефрита. И великолепное творение эльфийской работы полетело на пол. Ваза буквально взорвалась всплеском осколков, один из них едва не рассек Люси крыло.
— Моя ваза! — вскричал мистер Бринкли. — Ей было 307 лет!
— Твою ж светлую… — с чувством начал Гордон, но умолк под грозным взглядом Люси. — Мне прям дико жалко. Но я ж нечаянно! Это… как вы сказали? Во, форс мажор. Щас, подмету тут все.
Он обернулся, очевидно в поисках метлы, и сшиб со стола горящую лампу. Грохот, звон, зловещее потрескивание. Теперь к зеленоватым осколкам добавились фиолетовые и красные. По расшитому бледными розами ковру весело затанцевали огоньки.
— Извините! — заорал Гордон. — Мамуля всегда говорила, что я маленько неуклюжий.
Он начал плясать по ковру, очевидно, намереваясь сбить огонь, и размахивать руками. С полок посыпались мраморные и терракотовые статуэтки, упала великолепная картина, на которой был изображен утренний Виридиум.
— Прекратите! — отчаянно завопил мистер Бринкли, вцепившись в свою модную прическу. — Немедленно убирайтесь отсюда! Я вызову охрану!
Он яростно ткнул кнопку на столе.
— Надо же, как неудачно складываются обстоятельства, — Люси зловеще улыбнулась и мягко пододвинула к мистеру Бринкли ручку. — Может, прервем эту цепь неудач и расторгнем договор? У нас, темных эльфов говорят: Неудача как дождь. Упали капли — жди ливня. Надеюсь, она была застрахована?
Вопрос относился к дивной акварели, изображавшей обнаженную эльфийку, купающуюся под прозрачными струями водопада. Неуклюжий Гордон не только сшиб ее плечом со стены, но и наступил грязным сапогом. Разумеется, он пытался спасти сыплющиеся с полок статуэтки.
— Застрахована!? Что с того?! — возопил мистер Бринки.
Участливый вопрос Люси поверг его в тот праведный гнев, который охватывает чревоугодника, когда ему предлагают вместо вожделенной свиной ножки биойогурт.
— Вон отсюда, вандалы!
И тут в кабинет влетели механические охранники. Гордон дернулся на шум, развернулся, и бравые стражи врезались в его широкую грудь. Одного отбросило прямо на стеклянную витрину. Витрина разбилась с веселым звоном, и на пол посыпались морские раковины. Розовые, пурпурные и перламутровые. Другой въехал головой прямо на полку с миниатюрными статуэтками.
— Ой, — пролепетала Люси, понимавшая ценность погубленной коллекции. — Гордон… Похоже, пора выражать соболезнования, как Генри советовал.
Гордон встрепенулся. Генри дурного не посоветует, надо так надо.
— Выражаю соболезнования, что ваш начальник жулик и пройдоха. И что вам, мужики, круто не повезло с работой, — торжественно обратился он к охранникам, которые вцепились в его громадные руки. Вцепиться-то вцепились, да вот сценка эта живо напомнила Люси гобелен «Охота на вепря», который украшал фойе ее колледжа. Там громадный кабан секач резво скакал по полянке, а на нем висели маленькие охотничьи собачки. Собачки смешно сучили лапками, безуспешно стискивали челюстями мохнатые кабаньи бока. В глазах их читался страх и полное непонимание, что они тут делают. Кабан их обидно не замечал и резвился под кронами сосен.
— Ну, что? Расторгаем договор, а с банком сами разберетесь? — Люси сунула в безжизненную руку мистера Бринкли перо. И кивнула на дерущихся. Теперь охранники безуспешно пытались отнять у Гордона топор. — А то ведь они и упасть могут. Втроем.
Мистер Бринкли, видимо, и сам об этом подумал. Он торопливо подписал все документы: и соглашение о расторжении договора, и чек на возврат суммы выплаченного аванса. Перо рвало бумагу и брызгало чернилами. Рявкнул на охранников, и те поспешно оставили Гордона в покое. Гордон сгреб бумаги, церемонно поклонился мистеру Бринкли и кивнул Люси. Та немедленно перелетела на его плечо.
— Вы уж извиняйте, — Гордон был сама любезность. — Говорила моя мамуля: «Тебя, шалунишка, в приличный дом пускать нельзя — ну чисто гиппогриф в посудной лавке».
И они торжественно покинули дымящиеся руины, недавно бывшие прекрасным кабинетом. В фойе каменная сова ухнула и шарахнулась от них, как нервный, породистый конь от паровоза. Потом быстро метнулась куда-то вдоль коридора и принесла в клюве кошель с монетами, к которому была приколота торопливо нацарапанная на клочке бумаги записка — «Возврат аванса». Охранники сделали вид, что их очень обеспокоила эльфийка — подросток, не вовремя заглянувшая в офис. Они впились в дамскую сумочку несчастной с энтузиазмом голодных пираний. Долго (и, разумеется, безуспешно) пытались найти там что-нибудь противозаконное. Так что Люси и Гордон беспрепятственно покинули здание. Правда, чувство победной эйфории очень быстро покинуло маленькую фею. Да, они одержали победу над бессовестным мистером Бринкли. Да, очень приятно лицезреть силы тьмы, севшие в калошу. Но ведь ей нужен был результат! Гордон, видимо, почувствовал настроение своей маленькой спутницы.
— Слышь, Люси, — он немного помялся. — Слыхал тут в Лихом переулке бабка есть. Платишь ей пару серебряных, объясняешь, чего надо, и она тебе адресок.
— Какой еще адресок?
— А какой надо. Найдет тебе нужного человека.
— А ты к этой бабке обращался?
— Ага. Все в лучшем виде получилось.
— Рассказывай.
На физиономии Гордона отобразились чувства, на которые, по мнению Люси, он не был способен в принципе — сомнения и смущение.
— Ну… Не. Я расскажу, а ты: «Заткнись, Гордон, я такие мерзости слышать не хочу».
— Вот теперь точно расскажи. Не скажу, мне очень любопытно.
Оба как-то незаметно свернули в сторону Лихого переулка. Гордон еще немного посмущался и неуверенно начал:
— Ну, в общем, понравилась мне эльфиечка одна, из светлых…
— Да ладно?!
— От тюрьмы, чумы и любви не зарекайся, как говорят. Светлая. Красотка, каких поискать. А недотрога, похлеще миссис Клаус…
Люси на секунду задумалась, каким именно способом Гордон выяснил, что миссис Клаус недотрога.
— …Ну и ни в какую. Я, говорит, в эльфа влюблена. Я, говорит, с тобой, зеленый придурок, гулять нипочем не стану. А эльф такой говорит: «Ты к моей знакомой даже не приближайся». То есть, он с моей эльфиечкой даже не того… Дракон на сене, одним словом. Ну, я к бабке. Она мне двух отморозков нашла страшенных, татухи еще — медведь с рыбой в зубах. Такие кого хочешь в темном переулке прирежут. Словом, ребята что надо. Эльфу рыло начистили, эльфиечку мою…
— Заткнись, Гордон. Я такие мерзости слышать не хочу.
— Ну вот, я так и знал. О, а вот и бабкин дом.
Небольшой, покосившийся от времени особняк угрожающе наклонился над тротуаром. Кирпичи печных труб были черны от копоти, над ними курился разноцветный дым. Почти все окна в этот пасмурный день были наглухо зашторены, а по крыше разгуливали жутковатого вида коты. Здесь жили темнейшие из ведьм Виридиума. Люси и Гордон остановились у черной, облезлой двери. Соседка этой двери была выкрашена свежей голубой краской, дверная ручка начищена до блеска. Здесь же медь была зеленой от патины, дерево потемнело от дождей, а краска почти полностью отвалилась. На двери красовалась табличка:
Вниманию организаций и частных специалистов. НЕ принимаем рекламодателей! НЕ рекомендуем за деньги! НЕ предлагайте вашу цену!
Вниманию клиентов. Мы абсолютно честно подбираем лучших специалистов для решения вашей проблемы!
Слова «НЕ» были написаны красным и выглядели внушительно. Гордон протянулся к дверной ручке, но та словно ожидала — повернулась с неприятным скрипом. Дверь, тяжело вздохнув, отворилась, пропуская их внутрь. Люси с любопытством огляделась. Комната с низким потолком, кирпичный камин, в котором тлели угли, горящая лампа под зеленым абажуром. Вдоль стен шкафы с маленькими выдвижными ящичками, в каких хранят картотеку, перед ними резная стойка рецепции. Пахло старым деревом, ветхими книгами и кофе. Ведьминская приемная выглядела зловеще нормальной.
Заскрипел старый паркет, и из неприметной двери появилась женщина. Поскольку Гордон называл ее «бабкой», Люси ожидала увидеть что-то древнее, горбатое, седое. Возможно, с бельмом на глазу. Возможно, на единственном глазу. А тут…
Идеально уложенные волосы женщины были белее снега, но ей было едва за сорок. Двигалась она с грацией молодой пантеры и, как пантера, была стройна и изящна. На Гордона она даже не взглянула, уставилась немигающим взглядом бесцветных глаз на Люси.
— Здравствуйте, я… — начала было Люси.
— Два серебряных, — оборвала ее на полуслове ведьма и повернулась к ней спиной.
Обескураженная таким пренебрежением к ее важным проблемам Люси полезла за кошельком. А женщина протянула тонкую, словно прозрачную руку к шкафу. Пальцы скользили вдоль ящичков, не касаясь их, словно у слепого, который пытается найти что-то наощупь. И вдруг остановились. Из ящичка она извлекла розовую визитку, шелковистую на ощупь и нежно пахнущую духами. Пышные виньетки обрамляли надпись:
Жульетта Д`Оревильи. Черная магия высшей категории. Отвороты и привороты любой сложности. Гадания, зелья. Мои услуги стоят дорого, но они того стоят.
Когда оказались на улице, Люси бережно спрятала визитку и спросила Гордона:
— Слушай, а чего ты ее бабкой-то назвал? Она ж не старая совсем.
— Как не старая? Ей точно за тридцать.
Люси страшно захотелось треснуть Гордона по голове чем-нибудь потяжелее.
Они уже дошли до конца переулка и не видели, как к черной двери степенной походкой подошел толстый гном. Щурясь, как все близорукие люди, он уставился через лорнет на табличку. Но пока он извлекал лорнет из футляра, яркие «НЕ» истаяли красным дымом. Теперь текст выглядел так:
Вниманию организаций и частных специалистов. Принимаем рекламодателей! Рекомендуем за деньги! Предлагайте вашу цену!
Воистину, маркетинг — это настоящая магия.
Розмари
Последующие дни были полны приятных хлопот. Новых чертежей от Ланселота Клаус ждал, как ждут дети подарка на Рождество. Томясь неведением, но предвкушая чудо. А пока надо было многое подготовить. И тут стало понятно, что Большой мир для него куда более загадочное и таинственное место, чем Мертвый лес. Молли помогала как могла, рассказала о том, что всей жизнью людей управляет интернет, что рекламе доверяют больше, чем чудесам. В общем, запутала и смутила еще больше. И Клаус понял, что без компетентного помощника ему не обойтись. Чтобы не запутаться в том, что довольно откровенно, по его мнению, называют всемирной паутиной, нужен проводник. Это же так естественно! Никто ведь не отправляется в путешествие по проклятым землям без проводника, знающего тайные тропы. Оставалась самая малость — найти такого человека.
То утро не предвещало никакой беды. За окном шелестел листьями Северный лес, в столовой уютно пахло кофе и горячим шоколадом. Молли, зевая и сонно потягиваясь, заплетала золотистую косу. Клаус встал гораздо раньше и уже заканчивал составлять бизнес-план. Вроде бы все получалось — денег должно было хватить и на закупку материалов, и на полгода аренды помещения, ну а там уже пойдет прибыль и покроет производственные расходы.
— Молли, — Клаус поднял голову от бумаг, — послушай, мне нужна твоя помощь. Раз мы собираемся работать в Большом мире, нам понадобится человек, который будет нас рекламировать, разбираться со всеми этими технологиями вроде интернета, и кому мы можем полностью доверять. Словом, специалист по связям с общественностью. И адекватный человек.
И на Молли снизошло озарение. В дальнейшем, когда что-то подобное будет на нее снисходить, она будет посылать это озарение куда подальше, но сейчас, еще не имея горького опыта, она воодушевленно воскликнула:
— Моя сестра Розмари!
При этом имени Клаус скривился, будто проглотил несвежую устрицу.
— Нет, ее я не возьму на работу никогда. Пещерного тролля, любых призраков Кровавой горы, Чингисхана, Сталина — милости просим. Но только не Розмари.
— Но она такая добрая и хорошая!
— Молли, ты, видимо, не расслышала мою последнюю фразу. Я сказал, мне нужен АДЕКВАТНЫЙ человек. И профессионал.
— Джонатан, так нельзя! Ты относишься к людям потребительски! Нельзя смотреть только на то, что человек умеет! А как же его душа, его таланты? Ты знаешь, что она вяжет потрясающие салфеточки? И танцует румбу!
Клаус вздохнул.
— Я тебе сейчас объясню. Вот представь — Гордон смертельно ранен…
Оба повернулись к троллю и застали весьма неприглядную картину. Гордон, которому наскучили все эти рабочие дискуссии, погрузился в недра буфета в поисках чего-нибудь вкусного. Услышав свое имя, он вздрогнул и дернулся, пытаясь повернуться вместе с награбленным — связкой колбасок, куском холодного пирога с говядиной, головкой сыра и вазочкой мармелада. А вздрагивать в маленьком пространстве буфета, да еще когда ты нагружен столь солидной добычей, не лучшая идея. Пирог соскользнул с блюда и лениво плюхнулся на пол, за ним последовал сыр, сверху все это красиво увенчалось рубиновыми потеками джема. Пытаясь поймать вазочку в полете, Гордон ринулся, как герой куртуазных баллад, но коварная связка колбасок обвила его по рукам и ногам, будто удав беспечного индийца. Увидев расширившиеся глаза Молли, Гордон издал мужественный рык, сделал титаническое усилие, коварная лента порвалась, и колбаски полетели по всей кухне, как пули. Остановились разбитые часы на каминной полке, упал со шкафа контуженный брауни, посыпались на пол баночки со специями.
— Кажется, я выбрал неудачный пример, — процедил Клаус сквозь зубы. — Скажем, тяжело ранена наша Люси. И вот к нам подбегает какой-нибудь бодрый гоблин и говорит: «Я спасу ее!» И достает кухонный нож. Ты, конечно, его спросишь: «А вы профессиональный врач?» А он обидится: «Какое это имеет значение!? Я добрый и хороший. И салфеточки умею вязать». Когда тебе нужен доктор, интересует тебя хороший ли он человек?
Молли решила использовать последний, самый сильный козырь.
— Розмари еще постоянно сидит на Фейсбуке.
— Где?!
— Социальная сеть такая. Там можно с кем хочешь подружиться. И не закатывай так глаза! Нам не только таргетированная реклама понадобится, она дорогая и толку от нее не много. А на Фейсбуке у Розмари много друзей — 5000 (это максимум для этой сети) и еще несколько тысяч подписчиков, и она всем про твои игрушки расскажет. Ну вот ты какой рекламе больше доверяешь — текстовой, медийной или тебе друг посоветует?
— Учитывая, что о медийной рекламе я знаю столько же, сколько о тайных ритуалах эльфов…
Молли страшно заинтересовалась.
— Ой, расскажи, а то я ничего не знаю о тайных ритуалах эльфов.
— Вот и я тоже. Расскажи про эту рекламу, ты же раньше жила в Большом мире.
— Очень недолго. Потом встретила тебя и…
Личико Молли приняло мечтательный вид, но Клаус, как и большинство мужчин, не умел читать оттенки женского настроения. Он с надеждой взглянул на жену. Та вздохнула. От нее явно ждали не воспоминаний о их первом судьбоносном свидании, а нечто гораздо более скучное и прозаическое.
— Так, ну… «Медийный» от слова «медиа» — печатные издания, радио, телевидение, интернет. Я тебе про эти вещи рассказывала.
— Ага.
Сказано было без особого энтузиазма, так как Клаус не особенно все это понял. А Молли смущенно умолкла и бросила жалобный взгляд на Ричарда. Ворон приосанился и поспешил на помощь.
— В общем, к медийной рекламе относят баннеры, рассылки, статьи и контекстную рекламу.
— Какую-какую рекламу?
— Контекстную. Контекстная реклама — это текстовые объявления, которые показываются пользователям по запросам. Текст этих запросов рекламодатель добавляет в настройки рекламной компании. А ты видишь объявление в тот момент, когда сам проявил интерес к товару или услуге. Контекстная реклама бывает поисковой или тематической. С поисковой все просто — ты ее видишь в поисковых системах, если твой запрос совпадает с ключевыми словами контекстного объявления. Рекламодатель ввел ключевые слова «купить стеклянную елочную игрушку». И когда какой-нибудь Джон из Айовы ищет елочную игрушку в интернете, ему показывают рекламное объявление. А вот тематическая контекстная реклама показывается на странице сайта, входящего в Партнерскую сеть рекламных систем, если тематика рекламы соответствует интересам пользователя. Тематическая реклама показывается как дополнительная информация к содержанию страниц, которые просматривает пользователь.
— То есть, даже запрос вводить не надо? — заинтересовалась Молли.
— Не надо. Показы тематической рекламы осуществляются на основе нескольких технологий: Во-первых, контекстный таргетинг — контекстная система в автоматическом режиме считывает контент страниц сайта и показывает максимально релевантные содержанию страницы рекламные объявления. Во-вторых — поведенческие технологии. При показе объявлений система учитывает историю поиска пользователя в интернете. Ну и ремаркетинг. Этот инструмент ориентируется на поведение пользователя на сайтах рекламодателей и показывает рекламу тех товаров и услуг, которые он просматривал, добавлял в корзину и прочее. Эй, ребята, что с вами?
Супруги Клаус выглядели так, будто побывали в центре цунами. Полуоткрытые рты, расширенные глаза, тоска во взгляде. Клаус первым пришел в себя.
— А знаешь, Молли, пригласить сюда твою сестру не такая уж плохая идея. Убьем аж трех зайцев. Во-первых, мне не надо будет вникать во все эти ужасы вроде рекламы и интернета, во-вторых, всем этим займется она, ну и в-третьих (и самое главное), нам не придется выслушивать нудные объяснения Ричарда.
Смертельно обиженный ворон демонстративно повернулся к ним хвостом и просидел так целых десять минут, бурча что-то весьма нелестное о каком-то неблагодарном невежде. Но любимое овсяное печенье, которое неблагодарный невежда принес ему вместе с улыбкой и чашечкой какао, смягчили это ожесточившееся сердце.
Итак, согласие мужа было получено, и Молли отправилась в путь. Навстречу сестре и большим неприятностям.
*
В Лондоне Молли не была уже больше года. Ей, как уроженке Большого мира, не нужно было получать разрешения и проходить комиссию, но она знала, как неохотно муж отпускает ее даже на несколько дней. Тем приятнее было оказаться в сутолоке Пиккадили, видеть вокруг себя людей (и только людей!), пройтись по магазинам. К полудню на столиках кафе приветственно загорелись свечи, и она поняла, что сознательно оттягивает момент, когда все же нужно будет позвонить сестре. Все эти годы ей без труда удавалось скрывать, где и с кем она живет.
Розмари относилась к тому особенному роду людей, которые жаждут внимания к себе и только к себе. Наряды и макияж были для нее целым ритуалом, свои фотографии тем же, чем является статуя Будды для ревностного служителя. В маленьком мирке лондонской богемы она знала всех и каждого, правда не каждый знал ее. Как и многие увлекающиеся творческие люди, к тридцати годам она так и не решила, чем же хочет заниматься. Эта зима застало ее с этюдником на побережье Ниццы, но буквально через неделю кисти и недописанный холст отправились на чердак арендованного домика, потому что она вдруг увлеклась восточными танцами. Танцы продолжались чуть более недели, но отдыхающий коммерсант пригласил ее пару дней прогуляться с ним на яхте. («Молли, он такая душка, ты не представляешь»). Через месяц Розмари покинула яхту, вдрызг разругавшись с коммерсантом «Молли, он такая скотина и жмот, ты не представляешь». И тут она осознала, что ее истинное призвание — фотография.
Теперь страницы ее ленты в Фейсбуке ежедневно пополнялись сотнями фото, на которых была она сама, то в образе царицы Египта, то леди Вамп, и даже развратной домохозяюшки. Это занятие ее увлекло, и Молли уж думала, что сестра нашла свое призвание, да на беду Розмари, окрыленная комплиментами подруг (таких же творческих особ, как она), показала свое портфолио известному арт-критику. «Молли, это светило, бог в мире искусства». Пролистав альбом с фотошедеврами во тьме ночного клуба и после бутылки скотча, светило промычало что-то благосклонное и мертвой рукой вручило Розмари визитку. Когда же на следующий день окрыленная Розмари впорхнула в его кабинет, ситуация резко изменилась. Протрезвев и обретя зрение благодаря дневному свету, арт-критик без обиняков заявил, что Розмари безусловно очень талантлива и ее ждет большое будущее… Скажем, в области кулинарии. Или фотомодели. Главное, чтобы она была строго по другую сторону объектива. После этого Розмари сказала, что фотография — это скучно, и вообще немодно, и она, пожалуй, станет дизайнером. На некоторое время Молли потеряла сестру из виду и теперь ломала голову, где и чем она занимается. Она не без внутреннего содрогания набрала единственный номер, который помнила наизусть. Долгое время были одни гудки, затем ответил знакомый, сонный и раздраженный голос. Тепла и родственной любви в нем не было.
— Молли? Ты хоть знаешь, сколько сейчас времени?!
— Знаю. Три часа дня.
— И зачем звонить в такую рань?
— Прости, дорогая. Я совершенно забыла, что творческие люди в это время еще спят. Особенно, когда эти творческие люди шатались всю ночь неизвестно где и с кем и…
— Очень даже известно.
Голос Розмари утратил недовольные ноты, она ожила, и это Молли очень испугало. Меньше всего на свете ей хотелось сейчас подробного и обстоятельного рассказа о проведенной Розмари ночи в каком-нибудь «ну очень модном местечке» с какими-нибудь «ну очень крутым знакомым» с последующим подробным описанием их очень близких отношений. Прервать этот словесный фонтан можно было только шокирующим вопросом.
— Ну как с работой?
— Ах, зайчик мой, я вся в бегах. Просто ни минутки нет передохнуть. Я же фрилансер, ну ты понимаешь. Сегодня у меня съемка, мой друг будет меня снимать в таких вот, знаешь, прозрачных драпировках на фоне Тауэра, в ночи, полуобнаженную… Все продюсеры немедленно заинтересуются.
— Полиция тоже.
— Ай, ну брось. Хотя… Вот представляешь, подходит ко мне такой вот высокий, широкоплечий, жестокий полисмен. У него, конечно, голубые глаза и железные мускулы. И вот он надевает на меня наручники…
— Розмари, Розмари! Давай про строгого полицейского потом. Вообще-то я хотела с тобой встретиться. После сегодняшней съемки ты свободна, как я понимаю?
— Вообще-то у меня плотный график. Я же видеоблоггер, дизайнер, модный ютубер и фотограф.
— То есть работы у тебя нет.
— Молли!
— Так я хочу тебе ее предложить. Нам как раз нужен пиарщик. Муж собирается выходить на европейский рынок, и нам очень понадобится специалист по рекламе. То есть ты.
Пауза. Молли буквально слышала, как Розмари обдумывает ее предложение. С одной стороны — быть свободным творческим человеком очень приятно и интересно. С другой — иногда хочется и денег.
— Ну не знаю. Это ты можешь жить в какой-то глухомани, где до ближайшего салона красоты ехать семь верст по медвежьему де… Отходам жизнедеятельности, я хотела сказать. Когда ты уже перестанешь падать в обморок от обычной человеческой речи?! Да. Так вот, а я не могу быть вдали от столицы и светской жизни. У меня тусовки, друзья, любовники.
— А когда ты уже пригласишь меня на свадьбу? — невинно полюбопытствовала Молли.
Есть три вопроса за которые хочется убить: «Когда свадьба?», «А вы по специальности работаете?» и «Что вам показать в нашем магазине?». Впрочем, Розмари удалось пополнить список четвертым.
— А когда я уже дождусь племянника? — еще более невинно промурлыкала она.
Молли поняла, что этот невинный разговор пора срочно заканчивать. Пока не пролилась чья-то кровь.
— Соглашайся. Всегда сможешь уехать, а тебе, как талантливой и творческой женщине, нужна смена обстановки.
Розмари опоздала всего на полчаса. Молли узнала талантливую и творческую женщину издали — очень короткое, очень розовое пальто, отделанное искрящимся изумрудным рюшем, прическа, которая идеально подошла бы на бал XIX века, и украшенные черным кружевом сапоги на невероятно высоких каблуках. Сестру она не заметила, поскольку яростно тыкала наманикюренным пальчиком в телефон. Ветер трепал яркие складки, играл с очень дизайнерским шарфом, который навел Молли на мысли о новогодней елочной мишуре. Редкие прохожие сворачивали шеи, чтобы полюбоваться этой яркой, экзотической птичкой, некстати попавшей на куриную ферму. За Розмари покорно следовал мальчик в форменной шапочке сотрудников отеля Редиссон и катил чемоданы. Судя по влюбленному выражению лица, оставить служебный пост и поработать носильщиком его сподвигли отнюдь не чаевые. Улица тут была пустынной, игривый ветер ворошил мусор вдоль тротуаров, пыль пепельным шлейфом поднимала в воздух серые вихри.
— Едем? — недовольно проворчала Розмари, мельком взглянув на сестру. И тут же вернулась в телефон.
— Конечно. — Молли от души понадеялась, что Розмари и не заметит долгого пути, поскольку будет обследовать социальные сети. Как осужденный перед казнью, она до последней минуты откладывала страшную необходимость. Уже сегодня сестре придется узнать, что существует мир, где есть фейри, единороги и гоблины. Зато нет интернета, социальных сетей и мобильной связи.
Так и вышло.
Они прошли под арку старого дома во двор, там посреди поросшего чахлым бурьяном двора был неработающий фонтан. Бронзовые фигуры сатиров и нимф танцевали, взявшись за руки, и этот хоровод охранял пустую мощеную цветными камешками чашу. Молли не без труда отпустила мальчика, дав ему хорошие чаевые, и забрала чемоданы. Розмари даже не заметила, как переступила круг, нырнув под защиту сплетенных бронзовых рук. Не заметила, как взметнулись из-под земли черные змеи литых кованых лент ограды. Стальные ветви растений за несколько секунд оплели фонтан оградой, скрыв от посторонних глаз двух девушек, опустившихся на чаше фонтана под землю. Вниз и вниз, и дальше по низкой каменной галерее, скудно освещенной масляными лампами, к вокзалу.
На паспортном контроле им попался здоровенный горный тролль, которого Розмари и взглядом не удостоила. Не глядя сунула ему документы вместе с рабочей визой, не переставая считать лайки на Фейсбуке под своей особенно провокационной фотографией. Пройдя стойку регистрации, она послушно шла за сестрой, как ягненок за своей Мэри (за исключением того, что ягнята обычно не смотрят сутками в смартфон, а их хозяйки не волокут чемоданы ягнят), и не заметила, как они вышли на перрон. Фонари горели неровно, мигали мутно-желтым, отчего пыльная платформа отлично сошла бы за декорацию к фильму ужасов. Кроме них никого не было, конечная станция, да и редкий человек был желанным гостем в королевстве Амизерунт. Через пять минут протяжный гудок возвестил о прибытии поезда, лаково-красного, с хищно изогнутым носом в виде серебряной головы грифона. Сестры с трудом втащили внутрь два громадных чемодана Розмари. Разумеется, розовых. В каждом с комфортом могла бы разместиться упитанная овца. Или худенький буйвол.
— Только два чемодана? — не удержалась от доли ехидства Молли.
— Я пока только на пару дней, — беспечно улыбнулась Розмари. — Еще не уверена, что останусь.
Едва поезд тронулся, возникла новая опасность. Путник в пустыне находится в постоянном поиске водоема, скалолаз хватается за малейший уступ, Розмари безуспешно поискала вайфай и растерянно уставилась на сестру. Но Молли не растерялась.
— А разве ты не хочешь пока отсмотреть свои новые фото? Ведь нужно выбрать лучшие.
В вагоне было практически пусто. Напротив них сонно клевала носом пожилая ведьма, из ее видавшей виды сумки торчали пучки сухих цветов, трав и нечто, подозрительно походившее на человеческую кость. Эльфийка–подросток уткнулась в дамский романчик «Запретная любовь». На обложке брутальный тролль целовал эльфийку, до странности похожую на читательницу. Девочка хихикала, по щекам пылали алые пятна. Молодой вампир в черных очках и модных узких джинсах заглянул через ее плечо, снисходительно улыбнулся, чем совсем смутил романтичную девочку. Молли расслабилась, даже задремала под мелодичный шорох электронных страниц, который сопровождал перелистываемые фото Розмари. Беда нагрянула в виде контролера.
— Ваши билеты, пожалуйста.
Перед ними стоял сухопарый гоблин, желтоглазый, клыкастый, морщинистая кожа приятного оттенка молодой травы.
— Сейчас, сейчас, где же они….
Ах, только бы Розмари не подняла взгляд! Молли судорожно рылась по карманам.
— Они у тебя в сумочке, — певучим голосом протянула Розмари. И, не дожидаясь разрешения, запустила руку в сумку сестры. Вытащила твердые квадратики золоченых билетов.
— Благодарю вас, леди.
Гоблин протянул когтистую лапу. Медная змеиная голова, закрепленная на его предплечье, разинула пасть. Молли зажмурилась и задержала дыхание. Вот сейчас Розмари поднимет взгляд…
Клыки звонко щелкнули, пробив золотистый картон. Гоблин вернул билеты Розмари и церемонно поклонился, сверкнув клыком, украшенным пирсингом. Розмари рассеянно кивнула, сунув билеты в сумочку и так и не оторвав взгляда от смартфона.
Поездка в карете тоже прошла легко. Забравшись внутрь, Розмари откинулась на потертый бархат сидения и одарила сестру почти любезным взглядом.
— Вовсе не обязательно было так тратиться, дорогая, обычного такси вполне было бы достаточно. Но я оценила — лошади, карета, все такое. Очень гламурно!
— Ну да, — торопливо согласилась Молли и задернула шторку на окне. На лужайке мирно щипали траву белоснежные единороги, как обычные козы.
Два часа по тряской дороге, и перед ними вырос Винтерхолл. Розмари подвергла его критическому осмотру, после вынесла вердикт:
— Нормально. Помпезно, пафосно. Очень недурная стилизация под старину. О! Судя по дыму из труб тут есть камины?
— Есть, — с гордостью подтвердила Молли, — в каждой комнате. В гостиной из черного эбонита, у нас в спальне малахитовый, а в голубой комнате, куда мы тебя поселим, очень красивый из белого мрамора. Вечером его будут топить…
— Совсем не обязательно, принцесса. Мне вполне достаточно центрального отопления. Ладно, показывай свой фамильный мрачный замок. Главное, что там есть интернет и электричество, ну а остальное я переживу.
Молли только вздохнула. Винтерхолл мог похвастаться великолепными витражами эльфийской работы, полотнами кисти Лотариона («Кровавая гора на закате» и «Весна в долине Ранвен»), люстре в гостиной было 400 лет, и она была украшена великолепными бериллами, а диван был обтянут настоящей драконьей кожей. Отец Клауса успел купить его до указа 4 435 года, запретившего охоту на драконов. Словом, в доме было немало сокровищ, но вот интернет и электричество в них, увы, не входили. Терпеливо подождав, пока неугомонная Розмари сделает несколько селфи с каменными оленями, она вошла в дом, моля всех богов, чтобы там никого не оказалось. Но, видимо, у ее Фортуны иссяк запас доброты и милосердия. В столовой обнаружилась вся компания, беззаботно распивавшая чай. Гордон, вооружившись громадным ножом, резал пирог, Клаус рассеянно помешивал ложечкой чай, вполуха слушая Ричарда, который подробно и обстоятельно (а значит, очень нудно) объяснял несчастному, что такое облигации. Клаус уже узнал об этих ценных бумагах гораздо больше, чем хотел, поэтому обрадовался даже Розмари.
Радость эта взаимной не была. Розмари переводила потрясенный взгляд с Генри на Гордона и обратно. Не добавлял обыденности и Ричард, так зачитавшийся Гражданским процессуальным кодексом, что даже не обратил внимания на появление сестер. И его очки, без которых читать он в последнее время уже не мог. Очки сами по себе вещь неплохая, но вот когда они украшают клюв ворона… Затянувшуюся паузу нарушил звон разбившейся тарелки, которую Гордон уронил на стол.
Робким и трусливым Гордона не назвал бы никто, хотя бы из чувства самосохранения. Он не побоялся бы темной ночью в глухом лесу встретиться с целой бандой вооруженных разбойников, нырнуть в Туманное озеро и встретиться там с хищными келпи, сразиться с мантикорой… Но были существа, которых он отчаянно боялся. Девушки. Гордон относился к той категории мужчин, которые при встрече с дамой считают своим долгом залиться краской, запутаться в собственных ногах и начать издавать звуки, напоминающие блеянье заблудившейся овцы. Если ему каким-то чудом удавалось выдать внятную фразу, она всегда касалась погоды. Неудивительно, что большим успехом у женщин он не пользовался. Вероятно, со временем удача улыбнулась бы ему и свела бы с подходящей девушкой. Возможно, чуть косоглазой или хромой, но любящей и хорошей. И он счастливо женился бы, завел детей. Вместо этого жестокая судьба свела его с Розмари Спринг.
И дело было не в ее красоте. Розмари обладала тем, чему не научат на всех этих многочисленных курсах вроде «Школы гейш», «Школы ведьм» и прочих предприятий, созданных, чтобы лишать денег доверчивых одиноких девушек. В ней была горделивая стать королевы. Ее осанка, чуть надменный взгляд из-под длинных ресниц и на более стойких мужчин производила впечатление, которое производит на ковбоя удар копытом. Так что шансов у бедного тролля не было никаких. Оправившись от первого шока, Розмари вполголоса поинтересовалась у сестры — это вечеринка поклонников Толкиена или некая секта фриков?
— Нет-нет, милая. Они настоящие. Генри — гоблин, а это Гордон. Он тролль.
А Гордон, онемев от восторга, пожирал глазами Розмари. О, как печально стремление мотылька к огню! А красота Розмари (а между нами, и характер) и была подобна огню. Огонь — прекраснейшее в мире зрелище. Если издали. Но не дай Бог оказаться в непосредственной близости! Не так чтобы Гордон, с его двухметровым ростом и весом 126 килограммов сплошных мускулов, напоминал мотылька. Но мысленно он уже примерил на Розмари фамильную тиару. Тиара эта досталась от одной красивой, но невезучей принцессы, при обстоятельствах, о которых мы скромно умолчим. И передавалась из поколения в поколение в семье Гордона, украшая голову невесты на свадьбе. Обычно зеленую и остроухую голову. Но сейчас Гордон прикинул, хотя прежде о тиаре он думал исключительно с ужасом, что эта прелестная каштановая головка будет смотреться в ней неплохо. Весьма неплохо.
— А твой муж, конечно, волшебник, — подпустив каплю яда в голос, заметила Розмари.
— В общем, да, — поразмыслив, согласился Клаус. И моргнул.
С потолка прямо на голову свояченицы Клауса повалил густой, пушистый снег. Стекла изнутри покрылись морозными стрелами, пол схватился толстой коркой льда. Два розовых чемодана покрылись сахаром инея.
— Что? — развел Клаус руками в ответ на сердитый взгляд жены. — Я экономлю наше время.
— А я правда типа тролль, — внес свою лепту в этот ужас Гордон, — во, можешь меня за уши подергать. Или клыки потрогать.
— Розмари. А чем вы занимаетесь? — вежливо вклинился в разговор Генри, пытаясь хоть немного разрядить обстановку.
Розмари рывком вернула на место отвисшую челюсть.
— Я фотограф, — процедила она тоном, которым обычно представляется судебный пристав-исполнитель.
— А-а-а! — просиял Гордон. — Знаю. Это картинки делать. Хорошее хобби, особенно для замужней девушки. Детишек на память, все такое.
Хуже он сказать не мог, и топор войны, таким образом, был отрыт. Облив его взглядом, полным презрения, Розмари подтолкнула ногой чемоданы.
— Отнеси в мою комнату, — процедила она сквозь зубы. Так королева отдала бы приказание угольщику.
Ведьма и рыжий кот
Любовь, вот что действительно требует жертв, а вовсе не красота. Ради нее русалочка отдала ведьме свой голос, а каждый шаг для нее был подобен прогулке по раскаленной лаве. Принц забрал у гномов труп Белоснежки, вместо того, чтобы поехать, присмотреть себе живую симпатичную принцессу. А Элиза вон вообще, рубашки из крапивы сплела голыми руками для своих братьев, чтобы превратить их из лебедей в обыкновенных принцев. И нечего тут бояться. Подумаешь, к ведьме прийти на консультацию. Ведьмы, если верить классической литературе, всем помогают в решении деликатных проблем. Вон, в захватывающем триллере, что Молли подарила на день рождения (кажется, называется «Макбет», а автор какой-то Шекспир), герой тоже к ведьмам обратился. Кончилось, правда, не очень. Зря этот Шекспир не сделал положенного хеппи-энда. Наверняка читатели возмутились, и издательства от него теперь нос воротят.
Люси слегка поежилась. Ну, она-то ведьму выбирала сама и тщательно. Получив в Лихом переулке визитку, она перерыла все объявления «Ночной мглы» и даже «Утренний рассвет» зачем-то пролистала. Скучная газетенка для светлых, но они, говорят, пользуются темной магией, если имеют серьезные проблемы. Только одно рекламное объявление попалось ей в обеих газетах. И отзывы о работе этой ведьмы были выше всяких похвал. «Жюльетта д`Оревильи. Любые Ваши проблемы станут моими. Оплата наличными или кредитной картой. Никакой предоплаты, только по результату» звучало так лаконично и убедительно, что Люси сразу же прекратила поиски и еще час назад приехала в «Восковые орхидеи». Район богемный, конечно, живут тут в основном художники, писатели и прожигатели жизни, но в миле от самого центра Виридиума, и в целом, почти престижный. Люси почти сразу нашла слегка обветшавший, но очень красивый особняк эпохи короля Геллерта. Но все медлила, не решаясь позвонить в медный колокольчик на двери. Для храбрости даже зашла в таверну «Зеленый дракон» выпить чего-нибудь. Например, крепкого кофе с гвоздикой. Или молочный коктейль.
Это было единственное заведение для темных в центре Виридиума. В принципе, Люси с ее внешностью могла зайти в любое заведение. Годы работы у мистера Клауса сделали свое дело. Совершенно исчез акцент, речь стала надменной и протяжной, с благородными, четкими модуляциями. От природы буйные, иссиня-черные волосы после еженедельных окрасок в светло-русый, послушно струились по плечам, угольные ногти всегда покрыты коралловым лаком, а глаза… Кто будет всматриваться в глаза маленькой феи секретаря?
Но сейчас ей было так страшно и одиноко, что хотелось побыть среди своих. Бармен, крепкий молодой орк, лукаво подмигнул ей огненным глазом и через всю стойку пустил в путешествие стаканчик с чем-то сомнительным, ярко-зеленым. Люси пришлось встретить коктейль обеими руками, жидкость взметнулась вверх, и на ее платье попали брызги, пахнущие лимоном и имбирем.
«Зеленый дракон» была таверной старой, что называется с историей и характером. Некрашеные деревянные столы помнили еще пирушки гоблинов после успешного сожжения деревни эльфов, на выскобленных досках остались отметины громадных тесаков троллей. Эти ресторанными приборами начали пользоваться не так давно — пару сотен лет назад. С потолка свисала потемневшая от времени и частого использования висельная петля. Для острастки подгулявших клиентов, ну и сохранения аутентичного духа заведения, разумеется. Под потолком распростерло крылья чучело зеленого дракона, слегка поеденное мышами, но в дыму от табачных трубок кобольдов, да после второй кружки эля посетителям казалось, что летит под звездным небом громадный дракон, а там, на холме, дымятся руины замка и звон бокалов превращался в бряцание лат и мечей…
Даже в дневное время в таверне было темно. Может, виной тому была чуть зловещая, мрачная атмосфера, делавшая желтые островки света особенно уютными. А может то, что Кривой Джим не мыл плафоны светильников лет этак триста. Хозяин, официант и вышибала в одном лице, этот худой, сутулый гоблин передвигался по бару с обезьяньим проворством, и никто не помнил «Зеленый дракон» без него. Поговаривали, что Кривой Джим вообще-то умер несколько столетий назад, но не счел это серьезной причиной не явиться на работу.
Он перенес стаканчик Люси на подоконник, где для таких миниатюрных клиентов, как она, были разбросаны крошечные, расшитые цветным шелком подушечки. Люси взглянула в закопченное окно. Напротив блистал чистыми стеклами бар «Святой Персиваль». Сетевое заведение, разумеется. У светлых так принято — если у них что-то получилось, надо это «что-то» поставить через каждую милю. Фасад украшала статуя сэра Персиваля, на коне и в сияющих латах. Доблестный рыцарь потрясал мечом, в другой руке у него была пенная кружка. Он интимно подмигивал прохожим и выразительно указывал взглядом на большую вывеску «Святой Персиваль. Каждая четвертая кружка за счет заведения!» Чуть повыше значилось: «Купи франшизу — пролей больше святости на королевство!». Люси фыркнула, допила коктейль и отправилась навстречу судьбе.
*
Интересно, какая она, эта ведьма Жульетта? Имя, понятно, псевдоним, помоложе хочет казаться. Все ведьмы ведь старые и жутко уродливые. Крючковатый нос, бородавки, все такое. А в пещере… Точнее, в квартире, одернула себя Люси, робко коснувшись цепи дверного колокольчика, так вот, в квартире у нее там, конечно, всякие котлы с зельями и кот. Разве бывает, чтобы у ведьмы не было кота?
Она позвонила раз и другой. Тишина. Наконец, после долгого третьего звонка в глубине дома послышался шум и возня, цоканье каблучков, и вот на пороге перед ней предстала тоненькая, сонная и страшно недовольная девушка. Зябко кутаясь в прозрачный пеньюар, она смерила недовольным взглядом вконец растерявшуюся Люси и процедила сквозь жемчужные зубы:
— Я выпила целую бутылку бренди и бокал сонного зелья, чтобы запить пачку снотворного. Вы меня разбудили, утешьте же, что это было не напрасно.
Весь заранее составленный солидный и деликатный монолог мгновенно вылетел из головы, и Люси сбивчиво затараторила:
— У меня такое жутко важное и серьезное дело… Только мадам Жульетта… Вот никак без нее. У меня… У нас с ним… Короче, это страшно серьезно. Я… Я влюблена и в полном отчаянии. Вот.
Взгляд сердитой красавицы немедленно потеплел.
— Не мадам. Я мадемуазель. И пойдем в дом, моя милая. Не стой на ветру.
Внутри оказалось неожиданно уютно. Стены были отделаны золотым растительным узором, за ажурной решеткой в камине танцевал огонь. Не было никаких комнат, кроме ванной и кухни, да и те отгорожены тяжелыми алыми портьерами. А вся квартира — будто огромный роскошный бальный зал с вощеным паркетом и необъятной кроватью с резной золоченой спинкой под пологом. На смятых простынях развалился кот размером с овчарку, только не черный, как Люси ожидала, а рыжий, как апельсин. Смерив маленькую фею любопытным взглядом, кот зевнул, обнажив острые и необычно длинные клыки. На нем был кожаный ошейник с металлическими шипами, шерсть пушистая, а на голове еще и длинная, что придавало ему сходство с юношей-моделью.
— Жан Пьер! Вставай, бездельник, нашей гостье нужен кофе! — Красавица попыталась стащить кота с постели за шкирку, но он, приподнятый над подушками, только вытягивался вверх, все длился и длился, безвольно раскачивая в воздухе лапами. Выбившись из сил, рассерженная Жюльетта отвесила ему хорошего пинка. Кот лукаво взглянул на нее изумрудными глазами и с неожиданной ловкостью просочился за штору, скрывавшую кухню. Очевидно, там была какая-то прислуга, потому что немедленно загремел кофейник, водруженный в печь, мелодично звякнули фарфоровые чашки и потянуло в комнату пленительным запахом хорошего, свежесваренного кофе. Кот вернулся в комнату, сжимая в зубах маленький серебряный поднос с двумя чашками и прелестными горячими круассанами. Для Люси, соответственно ее росту, была поставлена чашка чуть больше наперстка. Круассан, что взяла Люси, оказался с шоколадом и миндалем. Когда чашка Люси опустела, хозяйка рассеянно взяла ее, повертела в изящных тонких пальцах, разглядывая гущу на дне. Люси сочла момент подходящим.
— У меня есть любимый мужчина, но на пути нашей любви есть препятствие…
— Всего лишь рост. Ты хочешь… Как бы это сказать… Чтобы ваши размеры подходили друг другу.
В комнате повисла звенящая тишина.
— Но как?! Откуда вы узнали? Я же ничего не сказала?
— Твоя чашка мне сказала.
— Тогда вы знаете! Что я готова на все! Назовите только цену!
По комнате мрачно проплыл призрак Русалочки. Немой, хромой и мертвой.
— Хоть голос, хоть ножки! Все готова отдать, только помогите!
Жюльетта поморщилась, взглянула на Люси ласково и снисходительно, как смотрит опытный психиатр на подопечного, вообразившего себя героем, спасающим мир.
— Девочка моя, ну зачем мне твой голос с таргардским провинциальным акцентом и твои ножки, когда мои гораздо изящнее?
И она приподняла полу пеньюара. Как ни была ошарашена Люси, она была вынуждена признать — о таких стройных ногах с миниатюрными ступнями, обутыми в шелковые домашние туфельки на высоких каблуках, она сама могла только мечтать.
— А вот счета от моего косметолога становятся просто астрономическими, да и секреции дракона, входящие в состав нужного тебе зелья, стоят немало. Так что, если ты хочешь носить платья от приличных модельеров и крутить романы со статными мальчиками — вот цена. — Она протянула Люси бумажку с трехзначной цифрой. — А детские сказки своей нянюшки из головы выбрось. Бартер был в моде в те времена, когда рыцари меняли какую-нибудь часть тела дракона на принцессу. В конце концов, на деньги можно купить и ножки, и голос, и даже молодость…
Ведьма снисходительно улыбнулась Люси, отодвинула свой кофе, даже не пригубив, и взяла со стола зеркальце. Вопросов ему не задавала, только придирчиво рассмотрела свое красивое, породистое лицо. Пора, ох пора к господину Льежу. Еще немного, и эти тонкие морщинки будут заметны не только ей, но и окружающим, а желтенькие тени на висках! От неприятных мыслей отвлекла клиентка.
Люси поерзала, сглотнула. Сумма ее ошарашила, да и будничная простота предприятия лишила ситуацию романтического флера. Но, с другой стороны, как любил поговаривать мистер Джаспер: «Если проблему можно решить за деньги, это не проблема. Это расходы.» Что ж, возьмем потребительский кредит. Вот только как указать целевое назначение? Но это потом, а сейчас ей назвали условия, и нужно быть серьезным, деловым человеком. Выразить сомнение величиной гонорара, поторговаться, принять скептический вид…
— Я на все согласна! — пискнула она, жалобно глядя на Жульетту. — Вот только мне нужно немного времени, чтобы найти деньги.
— Славно. Вы не пожалеете, милая, что пришли именно ко мне, — заворковала нежным голосом Жюльетта, и тут же, без паузы, совершенно другим, резким тоном:
— Жан Пьер, договор!
Кот потрусил к комоду, украшенному головками Амуров, не без труда открыл ящик и начал рыться в бумагах. Апельсиновый хвост от напряжения ходил из стороны в сторону, когти неловко скребли картонные папки, полетели клочья бумаги.
— Жан Пьер!!! Негодный мальчишка! Сто раз говорила — договоры справа!
Наконец на стол перед Люси лег помятый, исцарапанный договор. Там, где обычно бывает канцелярская скрепка, зияли отметины кошачьих зубов.
— Аванса никакого, как я и обещала. Но я должна быть уверена, что ты вернешься, дорогая. Мне придется кое-что купить для зелья, которое решит все твои проблемы.
И Люси, конечно же, подписала договор. Безо всяких сомнений. Как только за ней закрылась дверь, рыжий кот прекратил тереться о ногу хозяйки. Спина его круто выгнулась, когти впились в пол. Мгновение, и поднялся с колен стройный, изящный молодой мужчина. Весь в веснушках, огненные волосы коротко острижены на висках, а на лоб падают красивыми прядями, на девически нежно очерченных губах дерзкая улыбка. Он поправил шипастый ошейник, недовольно нахмурил рыжие брови.
— Жюли, мне обязательно каждый раз быть котом? Сами попробуйте не пользоваться руками и достать папку ртом.
— Не дерзи. — Жюльетта запустила пальцы в его непослушные волосы, нежно потрепала. — La position commet. Я могу позволить себе иметь кота, жабу, хоть василиска. Держать любые скелеты в шкафу, и сердца в склянках на полке. Но стоит этим ханжам обывателям узнать о том, что у меня молодой, красивый любовник… И конец моей репутации. Ее, знаешь ли, выстраивают годами, а теряют за минуту. Подай кофе, мне нужно подумать про наш новый заказ.
О дивный новый мир
Эдинбург Клаусу очень понравился. Узкие, мощеные булыжником улочки ныряют то вверх, то вниз, старые замки соседствуют с современными домами, но последних, по счастью, не так уж много. Паб White Hart Inn, украшенный белоснежным оленем на фасаде, мало отличался от «Святого Персиваля», в который он заглядывал по выходным. Остановились в Madisson Blue. Выглядел отель колоритно — мощные стены старого, желтоватого камня, круглая башня, где окна больше напоминали бойницы. Внутри, впрочем, все оказалось стандартно и современно. Поcле завтрака, который скорее напоминал серьезный ужин, Клаус и Молли отправились на прогулку. Шотландия не Англия, и в десять утра большинство магазинчиков и кафе было еще закрыто. А кое-что было закрыто совсем.
— Джонатан, ты только посмотри!
Но Клаус и сам уже одарил своим полным и безраздельным вниманием красивую старинную дверь с табличкой «Сдается». Помещение лучше и желать нельзя — по соседству с музеем игрушек, просторное, с витриной. Сейчас эта витрина была покрыта густым слоем пыли, внутри обрывки бумаги и паутина. Но воображение Клауса украсило ее Рождественскими елями, увешанными чудесными игрушками, по миниатюрным рельсам спешил паровозик, в воздухе парили украшенные остролистом механические феи… Пожалуй, можно будет и парочку живых запустить. Темных, конечно. Своих, светлых, обижать не будем. Ну а длинные руки Общества по защите магических существ сюда не дотянутся.
— Милый, закрой ротик, пожалуйста, и пойдем. Ты людей пугаешь.
Клаус вздрогнул. Пожалуй, жена права. Не стоит изображать певчего на хорах, стоя с разинутым ртом и блаженным взглядом перед пустой витриной. Наскоро записал телефон, по которому хозяин обещал не только скидки, но и отдаться в рабство смельчаку, решившемуся снять помещение на «Золотой миле».
Посмотрев старую часть города, они как-то незаметно оказались в Лонхеде. На перекрестке Хай-стрит и Хоторн-Гарденс утреннее солнце закрывала громада здания, похожего на скалу среди спокойного моря. Угрюмые гранитные стены, полное отсутствие окон, архитектура того стиля, что призвана подавлять человеческую волю и радость жизни. Довершали тягостное впечатление исполинские персонажи Диснея. Гигантский Микки Маус интимно подмигивал Золушке, Белль плотоядно взирала на Русалочку, а Спящая красавица широким жестом приглашала прохожих ко входу с табличкой «Только для сотрудников».
Увы, размер имеет значение, чтобы там ни говорили. Будь эти механические куклы не больше человеческого роста, они создавали бы приятное впечатление. Но увеличенные до размера молодого кита-убийцы, они пугали. И не только чету Клаусов, проходивший мимо малыш поспешил спрятаться за широкую юбку своей мамы, а его младшая сестренка заревела, когда Белль перестала пожирать взглядом Русалочку и с неприятным скрипом повернулась к прохожим.
— Почему только женщины? — вдруг спросила Молли.
— Что?
— Ну, я имею ввиду — у Белль же было Чудовище, у Русалочки и Золушки принцы. А их нет. Одни девушки, Микки не в счет.
— Мужчины плохо продаются, — авторитетно заявил Клаус, потративший три часа своей жизни на консультацию с Ричардом по вопросам маркетинга.
Внушительный портал, который неплохо смотрелся бы в храме Абу-Симбел, венчала надпись: «КрейнТойс». Золотые буквы, выгравированные на черном мраморе, навевали мысли о надгробных плитах.
— Смотри, Джонатан, — хихикнула Молли, — похоже, это твой коллега. Игрушки выпускает.
И как с кладбищем всегда соседствует лавка цветов, рядом с главным логовом производителя игрушек был и магазин. Молли и Клаус заглянули. Народу — как на ярмарке в праздничный день. Смех и гомон малышей смешивался с какофонией звуков, издаваемых игрушками. Они (и игрушки, и малыши) пищали, выли, свистели, мяукали, пели песенки. Словом, шум стоял ужасный. Посреди зала стоял стенд с мишенями, здесь можно было испытать в деле оружие — пластмассовые пистолеты, автоматы и даже космические бластеры. Стрелять надо было в нарисованных преступников, летящих уток или инопланетных пришельцев, но ведь это так скучно! Так что Клаус немедленно получил мягкую пулю в лоб. Щекастый мальчишка победно захохотал, но тут же сник под грозным взглядом матери.
— Вот поэтому мы и не заводим детей.
Клаус улыбнулся и потер лоб, а Молли почему-то расстроилась. Она хотела что-то спросить, но Клаус уже шагал вдоль полок, увлеченно рассматривая игрушки и ценники. Теперь и у него испортилось настроение, Молли заметила, что он рассеянно теребит запонку, что делал всегда, когда его одолевали неприятные мысли.
— А игрушки неоригинальные совсем, — решила она подбодрить мужа, — дешево стоят и так же выглядят.
— В этом для меня и беда, — пробормотал Клаус. — Именно в этом.
На выходе блистал свежей типографской краской плакат. Клаус пригляделся. На плакате мужчина с приятной улыбкой демонстрировал целый легион игрушек. Дизайнер постарался — ряды скучных лупоглазых кукол, пластмассовые машины и небрежно раскрашенные резиновые звери были выстроены в затейливую конструкцию, приглушенный свет маскировал примитивные формы и дешевую упаковку. А вот мистер Роберт Крейн, хозяин и основатель этой империи детства (а именно он и улыбался с плаката), в ретуши не нуждался. Белоснежные волосы уложены в идеальную прическу, костюм от Бриони подчеркивал безупречную фигуру, даже верхняя пуговица рубашки расстегнута как-то особенно элегантно. Острый, проницательный взгляд черных глаз смягчала обаятельная улыбка. Внизу лентой извивалась надпись: «КрейнТойс — окунись в мечту!». Под ней другая, поменьше: «Подари себе счастье — купи две игрушки и получи третью бесплатно!».
Молли с минуту рассматривала эффектного бизнесмена, потом выпалила:
— Джонатан, нам нужно познакомиться с этим мистером Крейном.
— Это зачем еще?
— Ну как же, он ведь выпускает и продает игрушки, совсем как ты. Значит, хорошо в этом разбирается. Все тебе расскажет, поможет.
Клаус даже комментировать не стал. Что ж, нельзя иметь в жизни все. Зато глаза его жены цвета летнего неба, а волосы как золото. И еще она чудесно готовит.
Итак, помещение для магазина было найдено, оставалось договориться о цене аренды. Клаус лишний раз убедился в правоте пословицы: «Обещать не значит жениться». Что бы ни обещало объявление, владелец эти обещания выполнять не собирался. Когда на почту Розмари пришла оферта, цена аренды недвижимости оказалась вдвое выше, склад оплачивался отдельно. Оборудование, вроде кассовых аппаратов, можно было получить исключительно в лизинг. Клаус немедленно воспылал желанием лично, а не в письменной форме пообщаться с бессовестным владельцем. И Розмари немедленно удовлетворила это желание. Вручила ему тонкий пластмассовый кирпичик, почему-то украшенный изображением надкушенного яблока. Оказалось, это называется смартфон. Вещица Клаусу очень понравилась. Набрав нужный номер, он битый час спорил с хозяином, но тот был упрям, как армейский мул. Розмари в полной мере насладилась видом взбешенного зятя, который терпел полный крах в тонком дипломатическом деле переговоров. Наконец она сжалилась. Мягко, будто кошачьей лапой забрала телефон и заговорила неожиданно нежным, игривым голосом:
— Мистер Вассерман? Я менеджер мистера Клауса. Скажите, у вас ведь нет электронной цифровой подписи? Я так и думала. Давайте встретимся через два часа, подпишем все бумаги. Скажем, в пабе напротив вашего дивного помещения. Что? А, вы меня легко узнаете. На мне будет красное платье. Очень, очень короткое красное платье.
В трубке радостно тявкнули.
— Розмари. А тебе не кажется, что ты сначала должна была спросить меня, прежде чем брать дело в свои руки? — только и нашелся Клаус, когда его ретивая родственница перестала томно вздыхать в трубку и закончила разговор.
Та целую минуту критически оглядывала зятя с головы до ног, после вынесла безапелляционный вердикт:
— Нет, не кажется.
— Почему?!
— Мало ли, что ты ответил бы.
Клаус очень тихо что-то сказал, но то ли у Розмари был очень острый слух, то ли она привыкла. Она победно ухмыльнулась.
— Ну конечно. Когда мужчина показывает характер, все говорят — молодец! А вот когда свой характер показывает женщина, все говорят — стерва.
— Ты забыла уточнить — дрянной характер.
— Ой, как я рада, что вы сработались!
От неожиданности спорщики разом замолчали и обернулись. На пороге стояла Молли. Она, как всегда, ничего не поняла, потому с выражением тихого умиления смотрела на мужа и сестру. Розмари, правда, открыла рот, чтобы съехидничать и заодно прояснить ситуацию, но тут же закрыла. Сейчас Молли попросит все ей объяснить, а этого никакие нервы не выдержат. Хрупкий мир таким образом был восстановлен, и Розмари сообщила, что идет готовиться к переговорам. Клаус озадаченно наблюдал, как она придирчиво выбирала платья, остановившись в итоге на самом ярком и коротком, потом завивала и укладывала волосы, затем красилась. Не сдержался.
— А я, когда собираюсь на деловую встречу, обычно собираю бумаги и одеваю костюм построже, — подпустил он каплю яда.
Но Розмари, как и многие виды змей, была к яду нечувствительна. Она лишь плечами пожала:
— Ну что ж поделаешь. Не всех природа одарила роскошной внешностью, острым умом и умением решать поставленные задачи.
Самое обидное во всем этом было то, что вечером она вернулась, что называется, «со щитом». Она не только заключила договор аренды в половину цены, но и получила бесплатно склад. А также разрешение проводить какие угодно ремонтные работы без согласования с собственником. А это было важно. Конечно, в Большом мире открыто использовать магию запрещено, так что… Остается одно — использовать ее тайком. Поручив Розмари найти самого нелюбопытного и нерасторопного работника в Эдинбурге, лишь бы создавал видимость и не путался под ногами, Клаус привез из Амизерунта братьев Крудсов. Эти развеселые гномы-близнецы работали по ночам, и единственной проблемой Клауса было уговорить их воздерживаться от песен. Мало того, что содержание гномских баллад может вогнать в краску и портового грузчика, так еще и природа, одарившая братьев золотыми руками, решила, что дать им еще и хороший слух будет уже слишком. В итоге, когда гномы впервые запели за работой, от потолка отвалился солидный пласт штукатурки, Клаус подавился кофе, который пил из пластикового стаканчика, Генри уронил на ногу портфель, а с улицы раздалось: «Немедленно прекратите мучить животных!» В остальном парни были великолепны. Они красили, строгали, пилили, клеили, и все это с таким энтузиазмом, что обшарпанное, грязное помещение преображалось на глазах.
По утрам гномы отправлялись в отель напротив, спать после честной трудовой ночи. И на их место заступал Сэм, который официально и делал ремонт. Розмари справилась с поручением блестяще. Клаус пришел в полнейший восторг, когда увидел Сэма, что называется, в деле. Тощий, сутулый паренек с унылым лицом напоминал печальную бледную поганку. Он бесцельно слонялся по залу, неуверенно брал в руки то один инструмент, то другой. С недоумением рассматривал этот инструмент, потом либо ронял его, либо клал куда придется. Подолгу застывал на одном месте с отсутствующим выражением лица, затем спохватывался и бежал заняться единственным делом, которому предавался самозабвенно — курить. И Сэм как будто не удивлялся, что, несмотря на его полное бездействие, магазин преображался. Даже Молли не могла не восхищаться. Она как-то спросила Розмари:
— Сестренка, а как тебе удалось найти такого мастера? Муж говорит — он уникален.
Розмари ухмыльнулась, даже вынырнула из болота Фейсбука, куда погружалась последние пару часов.
— А я и не искала. Взяла первого попавшегося.
— ?!
— Это же Шотландия, моя принцесса. Вот в Германии, к примеру, мне да, пришлось бы потрудиться, чтобы найти такого обалдуя.
Лучший должник — живой должник
Ах, как по-разному начинается субботнее утро в домах королевства Амизерунт! В старинных, благородных особняках Виридиума эльфы-брауни, весело пища, вносят сонным хозяевам чашечку ароматного чая из Поднебесной, круглолицые дворфийки пытаются привести в порядок уютные кухни, ставшие совсем неуютными после вечерних посиделок мужей с друзьями, ставят кофейники на очень медленный огонь, ведь надо и посуду помыть, и пару бездыханных тел оттащить на конюшню. Утонченные вампиры, с кружечкой теплой крови и печеньем, спускаются в подземелья, чтобы отдохнуть после утомительной ночи. Эльфы причесывают свои длинные, шелковые волосы и придирчиво подбирают одежды. Но все дома объединяет одно. Кипы, груды, океаны рекламных писем. Их приносят почтовые птицы, и горе тому, кто к полудню не почистит письменный ящик. Когда он переполнен, любовное письмо или приглашение любимой бабушки Белинды провести лето в ее домике на Гиблых болотах может остаться мокнуть под дождем на газоне.
Индустрия рекламы, как любой зловредный микроб, развивалась постепенно. Вначале наивные рекламщики присылали свои флаеры и буклеты, соревнуясь, у кого получится ярче и красочнее, чтобы привлечь внимание. Потом они поумнели. Подобно гадюке, скрывающейся в траве, реклама прячется и таится, чтобы при первой же возможности впиться в горло. Открываешь дрожащей рукой конверт, похожий на налоговое уведомление, а там «Да купите уже наконец наше магическое средство от облысения „Рапунцель“ и спите спокойно».
У Люси реклама ассоциировалась с лужей. Вступил нечаянно, вышел, но куда ни пойдешь, за тобой мокрые следы. Мистера Клауса по понятным причинам заваливали своими супервыгодными предложениями банки. Поскольку прямой обязанностью Люси было разбирать почту шефа, такую корреспонденцию она сразу отправляла в камин. Но сегодня тщательно собрала все, рекламировавшее кредиты, и разложила на столе. Без кредита ей не обойтись, это ясно. Сумма, которую запросила Жульетта, была столь высокой, что вселяла веру в непременный успех.
Так. «Дворфийский банк». На листовке свирепый дворф с громадной секирой в одной руке и кандалами в другой. «Ключ к любому успеху — это тяжелый, упорный труд и мотивация! Возьмите у нас кредит, и мотивация вам обеспечена!» Нет, это не подойдет.
Банк «Некрономоэконом». «Супервыгодное предложение для пожилых. Возьмите у нас ипотеку, и будьте уверены — пока вы не выплатите ее до конца, мы не дадим вам умереть. А если что — и с того света достанем. Мы заботимся о вашем долголетии!» Так, ну это для пожилых оптимистов.
Демоны, «Сквернбанк». «Алчные банки требуют огромные проценты, лживо сулят скидки? Мы не жадные и не бедные. Кредит в 1000 золотых, и вам даже не придется его возвращать! Взамен мы возьмем у вас нечто невидимое и эфемерное. То, что ничего не стоит.» Люси поежилась. Юридически демоны, конечно, точны. Душа эфемерна и бесценна. То есть ничего не стоит. Но… Б-р-р-р.
Так. А ведьмы из «Ведбанка» что нам предлагают? «Другие банки пугает цель вашего кредита? Требуют много бумаг и обеспечение? Нам это не нужно! Ведь мы и так все о вас знаем.» О, а вот это интересно. Флаер, правда, жутковатый. Шар «всевидящее око» на фоне котла, в котором бурлит нечто, на вид весьма ядовитое. Но очень уж соблазнительные условия.
Люси бросила остальные листовки в камин, потянула бронзовую цепь. Одна из горгулий, поддерживающих каминную полку, немедленно развернулась, разинула пасть, и оттуда вырвалась мощная струя пламени. Листовки вспыхнули первыми, они корчились на поленьях, чернели, и их тающие края вспыхивали золотом. Потом медленно, будто нехотя, занялись березовые поленья. Огонь всегда завораживал Люси. Она зависла в воздухе в метре от камина, прижав к груди листовку «Ведбанка», крылья слегка трепетали, удерживая равновесие. И слишком поздно заметила открывающуюся дверь. От неожиданности она разжала руки и листовка, порхнув, как бабочка, легла прямо в руку ее босса. За ним в кабинет вошли Генри и Ланселот с огромным ящиком образцов игрушек.
Клаус недоуменно повертел флаер. Прочитал.
— Кредит без обеспечения за десять минут? Разве такое возможно?
— Конечно, возможно. Если это мошенники, — ухмыльнулся Генри, забирая листовку у Клауса.
— Мошенники? Как… — Люси растерянно смотрела на помрачневшего гоблина.
— Милая малышка, — авторитетно начал Генри. Он опустился в кресло, закинул ногу на ногу. Ни дать, ни взять, умудренный опытом профессор юриспруденции. — Кредитные мошенники бывают двух видов. Те, которые берут кредиты и не возвращают, и те, которые их дают.
— Ну нет, — заспорила Люси. — Вот, смотри, — она ткнула пальчиком в текст листовки: — «У вас проблемы? Мы протянем вам руку помощи»…
— … дрожащую от нетерпения, — несколько по-иному закончил ее мысль Генри.
— Нет уж, Люси, — покачал головой Клаус, — иди к мистеру Джасперу, в нормальный банк. Он настолько честный, что даже ПСК тебе рассчитает и озвучит.
— Чего?
— Ну полную стоимость кредита. При скрытых комиссиях (например, за ведение счета или снятия наличных с карты) и дополнительных платных услугах (например, страховке) полная стоимость кредита всегда выше процентной ставки, если есть хоть какие-то дополнительные платежи, кроме процентной ставки.
— И никого не интересует, зачем ей этот кредит вообще понадобился? — неестественно резким голосом спросил Ланселот.
В комнате повисло молчание. Первым его нарушил Клаус.
— Люси, что-то случилось?
— Все хорошо! — Люси вырвала флаер из рук Генри и вихрем взлетела на каминную полку. Не дожидаясь, пока маленькие рыцари отдадут ей честь, она влетела в замок и с грохотом захлопнула ворота.
Миниатюрные стражи растерянно переглядывались, один уронил горн. Примерно так же выглядели и мужчины в комнате.
— Ну раз она говорит, что все хорошо…
Гоблин расхохотался:
— Клаус, дружище, ты совсем не знаешь женщин. Когда они обижены, они всегда говорят, что «все хорошо», втыкая иголки в куколку вуду с твоим именем.
— Молли не такая! Она бы все мне сразу рассказала. Да и на что ей обижаться? Она ведь счастлива.
Генри только грустно улыбнулся. Перед его глазами словно развернулся альбом с фотографиями. Вот Молли, обувает бережно хранимые лондонские туфли, вот она с тоской смотрит, как подруга эльфийка целует младшую дочь, а здесь она, дрожа от волнения, расспрашивает сестру о последних новостях Большого мира. Невеселые картинки. Обстановку немного разрядил Ланселот. Он постоял минуту в глубокой задумчивости, потом водрузил на стол подарочный ящик, оклеенный яркой бумагой. На ящике была нарисована забавная рожица, а вместо привычного банта сверху высилась остроконечная шляпа волшебника.
— Мистер Клаус просил подготовить простенькие игрушки. Такие, чтобы не особенно выделялись среди игрушек, привычных людям Большого мира. Извольте взглянуть.
Дальнейшее можно было охарактеризовать простым и емким словом — «фиаско». Начать с того, что нарисованные глаза ящика открылись, они лукаво подмигнули остолбеневшему Клаусу, после чего ящик снял шляпу невесть откуда взявшейся рукой. Картонные стенки распались, и оттуда вышла целая процессия. Впереди маршировали шахматные фигурки. Белые, искусственно состаренные и покрытые сеточкой кракелюра представляли высоких эльфов, черные были демонами-некромантами, их трещины горели огнем. Пешки на своих плечах несли шахматную доску, где черные клетки шелестели островками миниатюрной травы, а белые были камнями разной формы. Стоявшая на доске пушка немедленно пустила в лицо Генри заряд конфетти. Ланселот комментировал будничным тоном:
— Праздничная пушка, генератор конфетти. Картридж на 10 000 зарядов. Ластик для ручки, в виде елочной игрушки, исправляет орфографические и пунктуационные ошибки, простая и полезная в обиходе вещь. Так, что у нас дальше. Самонадевающаяся пробка для бутылки. Три варианта дизайна — рождественская звезда, золоченая еловая шишка и говорящая голова Санта Клауса. Гм. Извини, Джонатан, что-то я…
Из коробки вылетела черная мантикора, издала торжествующий рык, пронеслась вихрем над столом, пыхая пламенем на свечи, стоявшие в медных канделябрах. Загорелись все, кроме одной. Мантикора присела на край стола, замурчала и начала по-кошачьи вылизывать крыло. Ланселот страшно смутился.
— Это я доработаю, — он виновато покосился на незагоревшуюся свечу и мантикору, которая покончила с крылом и теперь активно вылизывала живот.
Клаус несколько раз глубоко вздохнул, приказал себе успокоиться и только потом взглянул на Ланселота.
— Ланс. Тут не только зажигалку для свечей придется доработать. Серьезно.
— А мне прямо безумно нравится, — Розмари глаз не могла оторвать от этой чудесной фантасмагории. Особенно вожделела она ожерелье в виде дракона. Сейчас оно было надето на шею манекена, но женское воображение Розмари уже выбрало пару — тройку открытых платьев, под которые оно весьма подойдет. Дракон то засыпал, обнимая деревянную шею манекена, то поднимал голову, мерцая рубиновыми глазами. Из его ноздрей поднимались тонкие струйки дыма.
— Так если эту партию продавать нельзя… — начала она издалека.
— В Большом мире нельзя, — подтвердил Клаус. — Строго запрещено нашими законами!
— А можно тогда я все это возьму себе?
— Конечно, — огорченный Ланселот постучал пальцем по крышке коробки, и все предметы послушно полезли внутрь. — Только ящик тяжелый, куда тебе все отнести?
— О, я покажу!
*
Можно сколько угодно изображать оскорбленную добродетель, но домой-то возвращаться надо. Часы на ратуше Айронволла пробили полночь, когда Люси через темный сад подлетела к замку. Свет в окнах не горел, лишь мерцали оранжевым факелы у входных дверей. Люси приветствовали маленькие лимнады — феи луговых трав. Их кожа цвета покрытой изморозью травы слабо светилась в лунном свете. Обычно Люси любила перекинуться с ними парой слов, хоть они и говорили на разных языках и не понимали друг друга. Полетать над переменчивой водой пруда, где колыхались розовые нимфеи, покачаться на ветвях старого дуба.
Но сейчас она лишь выдавила фальшивую улыбку и попыталась незаметно юркнуть к себе. Не удалось. Ланселот сидел в полной темноте у погасшего камина. Окно было распахнуто, и ночной ветерок перебирал прохладными пальцами занавески, играл гобеленами, где время стерло лица рыцарей и дам, прогуливающихся в изумрудных садах. На столике грелся чайник, под которым мерцал огонек свечи, две чашки, печенье в вазочке. Идиллическая картина. Люси сглотнула. Сейчас будет разговор, и по всему — серьезный.
Не глядя на нее, Ланселот негромко заговорил:
— Люси, что бы ни случилось, ты должна мне сказать, я помогу. И тебе не надо идти ни к какому мистеру Джасперу. Тебе нужны деньги? Только скажи, какая сумма.
Люси сглотнула. Тайны она ненавидела. А особенно тяжело было что-то скрывать от единственного человека, который искренне хочет ей помочь. В комнате повисло неловкое молчание.
— Ланселот, я правда не могу сказать. Ничего не случилось, просто…
Ну как ему объяснишь?!
— Я волнуюсь за тебя. Правда. И хочу знать, что за проблема у тебя стряслась. Люси, я окажу тебе любую помощь, будь то деньги или… Да что угодно.
— Это моя маленькая тайна, понимаешь? Ты скоро все узнаешь, правда. Но спасибо.
Последующие несколько дней они не возвращались к этому разговору. И Люси, все обдумав и взвесив, решила последовать совету своего начальника. В конце концов идти лучше по проторенной дорожке. И собравшись с духом, она отправилась в банк мистера Джаспера. Банк надежный, с хорошей репутацией, уж от них не стоит ждать неприятных сюрпризов.
Банковские будни
Мистер Джаспер бушевал.
— Как это покончила с собой?! Кто разрешил? Да еще в середине рабочей недели!
— Но, мистер Джаспер… — лепетал перепуганный сотрудник Джаспер банка, тощий, долговязый гном.
— Я спрашиваю, — гремел разъяренный банкир, — по какому праву эта Боунс вешается, не предупредив меня за две недели! В Трудовом кодексе ясно написано, что нужно за две недели предупредить о своем уходе!
— Так то про уход с работы, а тут из жизни…
— Меня не волнует, куда именно ушла эта пигалица! И это сотрудник кредитного отдела! Как не стыдно! И почему?
Банкир глубоко задумался, припоминая эту Боунс. Тихая такая, застенчивая девочка, и одевалась, и вела себя, как мышка. Никогда не опаздывала, очень добросовестно относилась к работе. Он ее даже повысить думал. Ну, как-нибудь попозже.
— Странно. С чего ей вешаться? На ней ипотеки не было.
— Но сэр, там несчастная любовь. К эльфу.
Мистер Джаспер закатил глаза.
— Ну и дура. Нашла из-за чего. Он бы ее все равно бросил. Лучше бы у нас кредит взяла. И повод был бы в петлю лезть, и не чувствовала бы себя в одиночестве.
— Это почему же? Сэр.
— Вот сейчас, Купер, примешь на себя ее обязанности и поймешь. К должнику ты должен прилипнуть, как дятел к дереву. И так же стучать ему по голове денно и нощно, как этот дятел. Рождество? Поздравляешь, напоминаешь про кредит, пытаешься всучить еще один. Умерла любимая бабуля? Соболезнуешь, и тут же снова про кредит.
— А если ничего не произошло, сэр?
— Тогда просто совушку ему. С письмом. И так каждую неделю, понял, Купер?
— Да, сэр!
И мистер Джаспер начал зловеще хохотать. Но тут же осекся, увидев Люси, которая только вошла и теперь робко озиралась по сторонам. Лицо банкира секунду назад напоминало морду умудренного опытом упыря, который поучает юного упыря, как именно положено пить кровь. Но при виде потенциальной клиентки он мгновенно преобразился. Ласково улыбнулся, галантно приветствовал Люси поклоном головы и подпихнул локтем вконец оробевшего Купера.
— Ну, сынок, давай. Твоя первая жерт… Клиентка, я хотел сказать.
Свежеиспеченный сотрудник кредитного отдела сглотнул. А Люси, которая уже устала волноваться, робко шагнула к стойке. Несколько секунд оба стояли и испуганно таращились друг на друга, как барашки. Из-за колонны за ними наблюдал бдительный мистер Джаспер, прямо как дуэнья, обеспокоенная свиданием своей подопечной. Первой нарушила молчание Люси.
— Мне кредит нужен.
Купер вяло трепыхнулся.
— Потребительский? — видя испуг и непонимание на лице маленькой феи он пояснил: — Ну, на какие цели?
Люси покраснела:
— Этого я сказать не могу. Это очень личные цели.
Теперь покраснел Купер. Мистер Джаспер мысленно схватился за голову. Этак у них ничего не получится. Ах, как некстати Боунс повесилась прямо в середине недели! Не могла до выходных подождать, эгоистка. За пару дней он уж успел бы натаскать этого парнишку. Мистер Джаспер вынырнул из-за колонны и устремился в бой.
— Милая леди, вам нужен потребительский кредит? Он, как правило, выдается на небольшие суммы и небольшой срок. Обсудим. Кстати, о какой сумме идет речь?
И банкир, не переставая ослепительно улыбаться, вручил Люси маленький блокнотик и перо. Сам же многозначительно подмигнул Куперу. Мол, учись, молодежь. Люси торопливо нацарапала цифру. Мистер Джаспер взглянул, уважительно хмыкнул.
— Солидно. Тогда речь скорее о целевом кредите.
— Но сэр, — встрял Купер, — леди не хочет называть цель кредита. А вы же знаете, в случае целевого кредита мы обязаны прописать в договоре конкретную цель, что бы это ни было — покупка товара или оплата услуг. И леди должна будет предоставить в банк все расчетные документы, подтверждающие целевое использование средств.
Люси задрожала. Сначала от испуга, потом от смеха. Представила, как Жюльетта, в этом ее прозрачном пеньюаре и с неизменной сигаретой в длинном мундштуке, выписывает ей расчетные документы.
— Тогда обсудим нецелевой кредит! — возликовал мистер Джаспер.
Вообще, нецелевые кредиты он не любил. Выдаются на любые нужды, а мало ли на какие? Банк не может ни знать, ни отслеживать, на что пошли занятые деньги. Обычная фраза в договоре, что «кредит предоставляется на нужды, не противоречащие действующему законодательству» — слабая гарантия. Хоть кредитная ставка в случае нецелевых кредитов выше, он в таких чаще отказывал. Обычно такие займы превращаются в безнадежные долги. Вот в прошлом году выдали нецелевой кредит сотруднику НИИ Некромантологии. А этот подлец, оказывается, профинансировал экспедицию, в составе которой и отправился «На край вселенной смерти с научно- исследовательской миссией». Цель миссии «доказать или опровергнуть наличие ада». Да-да, это официальный текст из служебной записки, которую НИИ предоставил по требованию банка. И пропал заемщик, как и следовало ожидать.
Мистер Джаспер горестно вздохнул. Коллекторское агентство, что ли, на него натравить? Эти ребята и с «края вселенной смерти» должника достанут. И как так получилось, что кредит не застраховали? Сейчас бы страховая денежки банку выплатила, и все довольны. Банк покрыл убытки, НИИ избавлен от террора коллекторов, а этот горе-исследователь спокойно отдыхает в аду.
Но чутье, выработанное годами, подсказало ему, что с этой девочкой проблем не будет. Отдаст. И в срок, даже если ей для этого в другом банке занять придется.
— Вам гораздо проще нецелевой кредит оформить, милая леди. — Мистер Джаспер облизнулся, как кот на сметану. — Не придется перед нами отчитываться, на что денежки пошли.
— Но по нецелевому кредиту ставка выше, — блеснул эрудицией Купер.
Мистер Джаспер ослепительно ему улыбнулся, живо и с наслаждением представив, как отрывает новому сотруднику кредитного отдела голову.
— Ну да, ставочка чуть повыше, ну что поделать, мы же не можем оценить риски, — зажурчал мистер Джаспер, ласково глядя на Люси. — И процедура оформления чуть больше времени займет. Зато нас будет волновать только своевременный возврат денежных средств. Справочку принесли? О доходах.
— Что? — вздрогнула Люси. — А, да. Вот. И документы.
— Посмотрим, посмотрим, — ворковал мистер Джаспер. — Вы ведь не являетесь клиентом нашего банка, да? И показатель долговой нагрузки рассчитаем. Это отношение всех ваших платежей по всем кредитам к вашему доходу. Вы же знаете, милая, сумма ежемесячных платежей по всем кредитам берется из бюро кредитных историй. А доход — из Королевской налоговой службы или Пенсионного фонда Амизерунта. Все это официально и строго обязательно. Банки допускают, чтобы на оплату всех кредитов в месяц шло не больше 50 — 70 процентов от дохода. Так-а-ак, поглядим…
Он птичьей лапой сгреб бумаги и документы Люси, проворно нырнул к высоченным шкафам с учетными книгами и потянул на себя здоровенный пыльный том. Купер вышел из ступора, в который погрузился, наблюдая за боссом, и бросился помогать. Общими усилиями этот фолиант был с грохотом водружен на стол.
— Так, так… Люси Вуд. Посмотрим…
Банкир шуршал плотными страницами, его цепкий взгляд скользил по строчкам и вдруг остановился. Мистер Джаспер сощурился, потом взглянул на Люси с неподдельным интересом.
— Милая леди. На вас вчера открыли именной вклад. И сумма вдвое превышает ту, что вам нужна. Желаете воспользоваться?
— Что это значит?
— Это значит, что некто положил в наш банк деньги на ваше имя. И вы можете получить их в любое время. Обычно так делают родители для своих маленьких детей.
— Мисс Вуд тоже маленькая! — зачем-то ляпнул Купер.
Мистер Джаспер вздохнул, еще раз вспомнил умную, деликатную и компетентную Боунс. А еще вспомнил рекламу компании вуду специалистов «Зомби лайф». Их офис через дорогу. А, была не была.
— Секундочку, мисс Вуд, я только записочку отправлю. А вас оставляю в надежных руках моего лучшего специалиста, — мистер Джаспер торопливо нацарапал записку, привязал к лапке почтовой сороки. Эльфу ясно, что от мертвой Боунс больше пользы, чем от живого Купера.
«Лучший специалист» начал неуверенно перебирать бумаги на столе. Мистер Джаспер с минуту задумчиво смотрел на него, затем надписал на пергаменте «Срочно!!!» и выпустил сороку в окно под дождь.
— Позвольте, я сам лично вами займусь?
Люси рассеянно кивнула.
— Можете мне сказать, кто положил на мое имя деньги?
— Не могу, милая леди, мне так жаль! Это банковская тайна.
Мистер Джаспер расплылся в такой широкой улыбке, что стало ясно — ему совершенно не жаль. Он мягко, по-кошачьи отпихнул Купера от стойки и взялся за дело. И Люси сразу поняла, что свою работу банкир выбрал по призванию. Он любовно гладил страницы договора, нежно дышал на печати и рассмеялся тихим, счастливым смехом, поставив последнюю подпись. Люси сняла ровно ту сумму, что требовалась для оплаты услуг Жульетты Д`Оревильи. Она решительно не понимала, кто мог положить на ее имя деньги и с какой целью, а все непонятное, пусть даже приятное, как известно, пугает. Особенно приятное. Мистер Джаспер одобрил.
— Правильно. Теперь вас ждет капитализация дохода. Денежки должны зарабатывать денежки, верно, Купер?
— Э-э-э… Да, сэр.
В это время в окно влетела мокрая, растрепанная и злая сорока. Вид у нее был такой, будто ее кошка с помойки принесла, но мистер Джаспер устремился к птице всей душой. Влажный от дождя пергамент содержал довольно длинное послание. Банкир огорчился. Длинными, как правило, бывают отказы. Для согласия ведь достаточно короткого: «Высылаем договор». Предчувствия его не обманули.
Уважаемый мистер Джаспер, (в дальнейшем Заказчик)!
Со всем уважением хотим напомнить Вам, что наша компания «Зомби лайф» (в дальнейшем — Исполнитель) занимается обработкой персональных останков в целях воскрешения (в дальнейшем — регенерация) только домашних животных (свинки морские, хомячки, крупный рогатый скот и т. д.), то есть существ, находящихся в полной вашей собственности. На регенерацию лиц, обладающих личными правами согласно Конституционной хартии Королевства Амизерунт (гномы, эльфы, люди и т. д.), требуется письменное предварительное целевое прижизненное согласие вышеуказанных лиц, в форме электронного документа, в том числе подписанного усиленной квалифицированной электронной подписью или простой электронной подписью, ключ которой получен при личной явке при обращении за получением государственных и муниципальных услуг в электронной форме, устанавливаемых Правительством Королевства Амизерунт, каковое не было представлено Вами в пакете документов.
При этом регенерация лица допускается только после проведения идентификации указанного лица, в том числе без его личного присутствия путем установления и подтверждения достоверности сведений о нем с использованием Единой системы идентификации и аутентификации, а также проверки соответствия предоставленных биометрических персональных данных воскрешаемого субъекта (в дальнейшем — Объект) его биометрическим персональным данным, хранящимся в единой информационной системе персональных данных, обеспечивающей сбор, обработку, хранение биометрических персональных данных, их проверку и передачу информации о степени их соответствия предоставленным биометрическим персональным данным лица (в дельнейшем — Единая биометрическая система)…
Уже на третьей странице этого юридического шедевра Мистер Джаспер приуныл и прервал чтение. Перед его тоскливым взором неуклюжий Купер уронил на Люси копию договора и заблеял извинения. Помогая клиентке выбраться из-под кипы листов, опрокинул чернильницу прямо на бухгалтерскую книгу, в ужасе попятился и врезался задом в шкаф для хранения ценных бумаг. Немного придя в себя, это ничтожество, как и положено, предложило Люси обзавестись пластиковой картой для безналичных расчетов, но это оказалось ложкой меда в бочке дегтя. Потому что Купер тут же предупредил клиентку о том, что годовое обслуживание карты стоит денег, и вообще с наличными удобнее. Мистера Джаспера прошиб холодный пот. В отчаянии он впился взглядом в пергамент.
Впрочем, если Вы уверены, что располагаете полным правом собственности на регенерируемый Объект, мы готовы оказать Вам наши услуги. Считаем своим долгом предупредить, что внешний вид и интеллектуальные способности регенерируемого Объекта могут существенно отличаться от его первоначальных характеристик. Исполнитель также не несет ответственности за изменение поведенческих особенностей Объекта. Возможно снижение инициативности, критичности и агрессии, также отсутствие умения отстаивать свои интересы…
Мистер Джаспер возликовал. Неагрессивный, неинициативный сотрудник, не умеющий отстаивать свои интересы! Да это же просто мечта! Ну а право собственности… Разве младший сотрудник в коллективе обладает большими правами, чем все эти… Как они там писали? Хомячки, крупный рогатый скот… Решено.
Если данные условия Вас устраивают…
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.