Бесплатный фрагмент - Зов Горящих Кораблей

АКТ 1. СПАРТА, СПАРТА

ГЛАВА 1. ВОЛЯ ДЕЛАЕТ С ЛЮДЬМИ НЕМЫСЛИМОЕ

Крепкий сон в эту ночь мне не удался. Я промучился всю ночь из-за головной боли. Тот странный лекарь, что пел песни, пока вытаскивал иглу из моей ноги, дал мне какие-то таблетки от головной боли, по вкусу напоминавшие резину, но на время я смогу позабыть о боли. На улице была метель, но, по словам метеорологов Буша, ближе к середине дня небо станет ясным. Мою голову заполонили мысли о семье Дженис. По сути, какое моё дело, но что-то внутри меня не оставляло, мои мысли по этому поводу кипели и как по мне, единственно верным в данной ситуации решением было помочь рабочим очистить старый самолёт ото льда. Буш заранее отдал приказ привезти сюда эту махину, по форме напоминавшую клюв пеликана. Самолёт был покрыт толстыми слоями льда, и мне с десятком рабочих пришлось удалять эти куски льда, при помощи громоздких кирок. Работа была тяжёлой уже спустя пять минут, у меня присутствовала отдышка, а руки онемели и посинели от холода, покрываясь белой коркой. Люди, которые долбили этот лёд рука об руку со мной, несмотря на тяжесть условий, которые им поставлены, с каменными лицами выполняли свою работу.

— Как нам жить дальше, Алан?

— Только вместе. Мы должны попытаться, Ло.

— Наш дочь мертва, Алан. Это конец! — рыдая, кипела Ло.

Я помню тот день, мы встретились впервые с момента смерти нашего ребёнка. В национальном парке посреди лета у нашей любимой лавочки. Под радостный смех детей, которые катались на аттракционах и играли в песочницах и доносившуюся из приёмника маршевую песню, мы — я и самый дорогой для меня человек умирали в этот весёлый для других день.

— Не говори так, прошу — всё ещё можно исправить, мы же любим друг друга! — дрожа, ответил я, не решаясь взглянуть в глаза, плачущему чуду.

Я и сам едва сдерживался, чтобы не заплакать с ней на пару.

— Я ничего не чувствую, кроме боли. Во мне больше нет любви, прости, если сможешь.

У меня будто выдрали сердце с корнем.

— Дай мне шанс всё исправить, всё будет хорошо — иди ко мне.

Лори прижалась ко мне, поцеловав в щёку.

— Я совсем запуталась… Прости… Боже… Я просто, все эти месяцы…

— Я знаю, мне тоже тяжело. Я, как и ты ждал его и мне так же больно, но мы сможем пережить это только сообща, доверься мне, моё чудо. — тут я не выдержал.

Я искромётно начал молотить по льду, крича без устали, взывая к себе самому отпустить прошлое, но я не мог переступить через себя. Мерзлота в теле куда-то подевалась, гнев и боль заполонили все ниши. Когда мне стало не хватать воздуха, я отшвырнул кирку куда-то в сторону. Рабочие схватились за головы. Я едва не убил одного из их коллег, который был на перекуре. Лезвие воткнулось ему в рукав, прибив к стенке, но плоть не задело. Извиняясь и сгорая от стыда, я убежал в поле и просидел там до тех пор, пока туман не начал рассеиваться. Придя обратно в лагерь, я докурил последнюю сигарету в пачке, пока наши сумки грузили в самолёт.

— Ты должен тренироваться, если хочешь стать сильнее, Сэм! — промолвил Брендан.

Я пришёл в разгар их тренировки.

— Я устал делать одно и тоже, хочу что-то новое. — скулил юноша, лёжа на скамье.

На их крики также подошли Ая и Кайетан.

— Это самые эффективные упражнения, Сэм! Если хочешь стать сильнее — делай! — рявкнул Брендан, делая молотки с гантелями по сто семьдесят пять футов каждая.

Я дивился его силам, сам я едва ли мог осилить девяносто.

— Мы все вынуждены страдать от одной из двух болей: боли дисциплины или боли сожаления. Разница в том, что дисциплина весит граммы, а сожаление — тонны. — изрёк Кайетан, озираясь на гантели как на нечто мерзкое-примерзкое.

— Слушай умные вещи, пошёл! — пыхтя, выдавил Брендан.

Сэм, нахмурившись, принялся выполнять жим лёжа.

— Мы кстати вылетаем сегодня. Общая готовность через два с половиной часа.

Все тут же уставились на меня.

— Что!? И ты только сейчас об этом говоришь? — взяв инициативу на себя, сказала Ая.

— Ну… Как-то не было времени, а сейчас все в сборе, да и какая разница. Я главный и мне решать, поэтому — через два с половиной часа, чтобы все были у putain d’avion.

— У самолёта. — перевёл Кайетан, для не понявших мою последнюю фразу.

— Спасибо. — красноречиво поблагодарил я.

— Может хоть, расскажешь, куда мы летит и для чего? — задал вопрос Крамер.

— В Спарту. Нашей целью будет завладеть моим старым кораблём.

— Алисой что-ль?! Она-ж…

К беседе присоединился сонный Марк. Лицо, которого после изрядного количества алкоголя и моих тумаков было опухшим и выглядело как протухшие яйца. Ая тут же отодвинула себя и Кайетана, как можно дальше от него, бросая на него хищный взгляд.

— Да. Есть шанс, что корабль цел. Заполучив его, мы сильно упростим себе задачу в поиске лекарства от flogeros`a.

— Пожалуй, я соглашусь, но не чересчур ли это рискованно? Мы все не до конца восстановились. Кости Сэма едва расправляются с пустым грифом, Ая трясётся при каждом громком звуке, Кайетан до сих пор харкает кровью, тот пучеглазый телепузик, которого ты притащил из стана врага тоже не в лучшем состоянии, да и ты явно потерянный. — высказал свою точку зрения Крамер, в перерыве между подходами.

— Насчёт меня брехня! — обозлённо сказал я. — Остальные восстановятся по ходу, у нас нету столько времени.

— Алан, посмотри вокруг. Мир утопает в пиздеце, если мы дадим друг другу продышаться некоторое время — ничего не изменится. — произнёс Марк, соглашаясь с Крамером.

— А он умеет мыслить, может и подружимся.

— Сколько жмёшь от груди, глыба?

— Триста пятьдесят.

— Нет! Пиздёж!

— Я не пизжу, ушлёпок. — вскипая, произнёс Крамер, встав со скамейки, на которую уселся минутой ранее.

— Ладно-ладно, успокойся здоровяк, просто немыслимые цифры — ты ахуеть как крут, я восхищён по самые яйца.

Жгучая боль в руки и возникшие тут же трипы, откинули меня назад, но Марк подхватил меня в падении. Этим, моё тело сказало:

— У тебя мало времени. Поднажми!

— Всё нормально. — пыхтя от боли, сказал я, опережая слова своих подчинённых. — Просто не выспался.

Марк аккуратно посадил меня возле Крамера.

— Что-то ты часто испытываешь проблемы со сном. — подозревая неладное сказал Крамер.

Тут мне стало совсем душно и невыносимо, будто меня заперли в душной комнате.

— Через два с половиной часа! — с дрожью проговорил я ещё раз и ушёл как можно быстрее, чтобы меня не смогли нагнать.

***

Я обходил лагерь, но ни в одной из его частей не задерживался надолго. Как и в бытность юных лет, я не мог найти себе места, пожалуй, единственным местом, где я мог приютиться был бар к нему я собственно и направился в итоге. Несмотря на дневной час, в баре, за исключением компании деформированных уродцев с обильным волосяным покровом на лице и немного зеленоватой кожей не было никого. Ещё мокрые сидения и лавки говорили, что перед открытием была тщательная уборка, тот, кто убирался, постарался на славу, избавившись от запаха алкоголя. Теперь пахло свежеиспечённым хлебом и мне почему-то захотелось фильтрованного кваса. Бармен поставил передо мной три огромных залитых до краёв, позолоченных кубка с речами на скандинавском. Я даже забыл о том, насколько запах кваса приятен. Хоть снаружи и было холодно, холодный напиток согревал меня и его вкус будто шёл к мозгу, а не желудку. Со спины послышался немного грубоватый голос Дженис, её глаза с интересом наблюдали за мной, а лицо выглядело необычайно закоснелым, она поздоровалась, я с неохотой поприветствовал её жестом руки и попросил ещё один кубок. Дженис заказала чашку орешек со сгущёнкой. Девушка начала диалог, но я не проявил желание его продолжить, размышляя о временах борьбы против Спарты. Самые ожесточённые и напряжённые сражения в моей жизни проходили именно против них. И именно они запустили цикл падения Альянса, когда мы проиграли им Четвёртую «Фавровую» битву. Я не участвовал в первых двух битвах из-за нежелания отца рисковать моей жизнью и сомнений в моих лидерских способностях. Он отправлял меня учиться дальше, но на деле Норрингтон, втайне от отца старался направлять меня в наименее опасные вылазки в паре с каким-нибудь опытным генералом, большего он не мог дать, иначе рисковал оказаться на костре и лицезреть прыгающих фанатиков в белых тряпках. Фавровые битвы быстро стали для меня принципиальными. Спартанцы безнаказанно грабили наши караваны и захватывали союзные территории. Они убивали, по их мнению, слабых, а сильные становились рабами, но так было не всегда. Когда-то Спарта была процветающим торговым районом с множеством продовольственных ресурсов, красивыми закатами и живой природой. Они откололись от Альянса из-за нежелания иметь дело с «уродами», их главным условием для дальнейшего продолжения дружелюбных отношением было — избавить от всех деформированных, чёрных, ускоглазых, жёлто, зелено, краснокожих и в целом больных людей. Мы отвечали им тем же. Сжигая, грабя, убивая. Только мы выставляли себя как героев, освободителей, а они говорили честно — они завоеватели, они за сильное человечество, без уродов. Только так можно встать с колен. — вот их лозунг. В фавровых войнах я потерял многих друзей, я вынужден был наблюдать за методами спартанцев в решении тех или иных задача. Я считал их варварами, не достойных человечества. И поэтому шёл в бой с горящими глазами, желая отомстить за боль, которую они мне принесли. Боль утраты, поражений, позора после очередного отступления, сдачи города на их съедение, бездействие, в ходе созерцания того, что они делают.

Сейчас-то я понимаю, что месть — это замкнутый круг, который никогда не прекратиться. Тебе сделали плохо — ты отомстил, потом отомстили тебе, потом отомстили за тебя и так по кругу. Месть — это худшее, что может предпринять человек, в решении своих проблем, но чувство отмщения порой слишком сладко, чтобы отказаться от искушения. Дело в подмене слов, многие путают месть со справедливостью, отобрали у меня, тогда отберу и я. Я не философ, я солдат и лидер. Я веду людей в бой, обдумываю стратегии, управляю, думаю, но все эти годы, я думал не о том. Месть ничего не даст, по сути, мститель — это человек, который видит горящий лес и вместо того, чтобы потушить его, берёт зажигалку и канистру с бензином, поджигая уцелевшую часть. Чтобы не пришлось мстить, нужно защищать до конца, потому что месть не способна восполнить и малой доли утраты.

Орешки принесла молоденькая официантка с добрым, немного кривоватым лицом. Посмотрев на меня, она застеснялась, чуть не скрывшись с заказом. Всё её тело сжалась, глаза смотрели куда-то в сторону. Я поблагодарил её, я готов поклясться, что она припрыгивала от счастья и, отойдя чуть подальше, продолжила смотреть на меня из кухни.

— Ты ей понравился.

— Типун тебе на язык.

— Ты нравишься девчонкам. Весь такой из себя крутой, задумчивый, серьёзный и злой. Настоящая рок-звезда. Уже не раз слышала обсуждения между женской частью лагеря о том, есть ли у тебя дама сердца. — говорила она, уминая орешки.

— Что тебе нужно, Дженис?

Почувствовав утомление, я положил голову на руки и закрыл глаза, давая себе, немного времени, чтобы отдохнуть.

— Вы так быстро уходите, почему?

— У нас была сделка, и мы выполнили её условия. Здесь нас больше ничего не держит, и мы идём дальше.

— Что вами движет?

— Дженис, меньше знаешь — крепче спишь. Знания сковывают человека, делают его рабом системы. Поэтому живи, как и жила раньше.

Я наделся, что она отстанет от меня. Мне совсем не хотелось вести с ней диалог.

— Я хочу с вами! — твёрдо сказала она.

— Нет.

— Да!

— Отвали от меня, у тебя есть мужчина и ребёнок, ты не можешь их бросить! — сорвавшись, взвизгнул я, ударив кулаком по стойке и отмахнув пустые кубки.

— Это мой брат и его дочь! Его жена и её матушка умерла спустя полгода после родов, варвары напали на их поселение. Я не видела их семь лет.

Я чуть смягчился, но не мог или не хотел смотреть ей в глаза, тогда она силой повернула меня к себе. Её лицо озаряли лучи света, глаза ласково смотрели на меня, другие черты лица сохранялись суровость. Я отвернулся, скинув её руки со своих плеч.

— Ты нужна им, а нам нечего терять, каждый член моего отряда не имеет ни гроша за спиной. Тебе есть что терять — останься с ними и помоги в создании рая на земле. Буш железно пристроит тебя на неплохую должность. Ты знойная, самоотверженная, сострадающая… В меру. Не пропадёшь уж точно, желаю тебе удачи, вынужден откланяться. Извините, что смёл кубки.

Я подошёл к пиликающему терминалу за стойкой и оплатил все наши затраты. Он не сразу принял оплату, от чего я приложился по экрану, и устройство сразу запиликало, ознаменовав оплату счёта.

— Извините, терминал порядком устарел. Из-за гражданских войн, тяжело до-быть детали и новую прошивку. — смущённо промолвил бармен, высунувший свою трясущуюся голову из-под стойки.

Нахлынувшая слабость подкашивала мои ноги, появилась ноющая боль на стыке предплечья и бицепса, а также в районе бёдер. Выйдя наружу, первое, что я увидел это молодого пацанёнка с куском щетины справой стороны лица, почти возле уха. Он растерянно кого-то искал, смотря по сторонам, расспрашивая проходящих мимо. Увидев меня, он поправил сползающие штаны и побежал в мою сторону. Поднялся ветер, длинные волосы парня накрыли его глаза, и ему пришлось держать их у корней.

— Вы Де Фаре? — спросил он украдкой.

— Смотря для кого.

— Самолёт готов к отправке, ждут только вас. — дрожащим голосом ознаменовал он.

Поблагодарив юношу лишним кредитом, я хлопнул его по плечу и двинулся в сторону площадки.

***

Ещё за пару миль было слышно гудение и шедший по улицам вихрь, созданный заведёнными турбинами. На площадке стояла команда в полном составе, все стояли молча, за исключением Аи разгорячённо спорившей с Марком, ну и Брендан, который пытался угомонить обоих. Подойдя к ним ближе, я уже мог различать отдельные фразы.

— Чурбан неотёсанный!

— Истеричка!

— Хватит! — рявкнул я, схватив их за шкирки, разъединил друг от другом.

— Скажи своему дружку, чтобы он вёл себя подобающе! — сказала Ая, тыча пальцем мне в лицо.

— Стерва!

— Марк ещё слово… — сдержанно произнёс Кайетан.

— Да что блять!? Марк, Марк. Она первая начала, я хули, сделаю!? Да блять, я относился к ней не очень, пока она была пленена, но ебать, я выполнял свои обязательства перед нанимателем! Вы попробуйте поработь на этого сукина сына, Ван-Мардвика, вы ахуеете! При одном его взгляде можно в штаны наложить. Он блять… Как… Сущий дьявол воплоти, хуже только вот этот. — сказал он, показывая на меня.

— Ну спасибо. — гневно бросил я. — Когда мы сможем пройти в самолёт? — быстро переключился я.

— Совсем скоро, последние подготовки. Проверяем стабильность нашей ласточки. — сказал появившийся из воздуха Буш.

— Явился не запылился. — промолвил Кайетан, заключив Аю в свои объятья.

— Я тоже рад тебя видеть, Кайетан. — с ухмылкой произнёс Буш, сосредоточившись на мне.

Его лицо блестело, он был как свежий огурец, а от лица отходили блики.

— Забыл спросить вчера, тела Лауритсена и Ван-Мардвика найдены?

— Только первый, жертва своих амбиций. Тела второго — нам не удалось найти.

— Ладно, кто поведёт?

— Проверенные люди. — отрезал Буш, ломаным голосом.

— Ладно.

К нам подошёл один из пилотов в оранжевом костюме.

— Всё готово к вылету, Ирэн.

— Вот один из пилотов, знакомься — Клик! — воскликнул Буш.

— Алан.

Мы пожали руки.

На меня посмотрел Крамер, я лёгким движением руки обозначил, что они могут подниматься по приставленной лестнице. Крамер показал большой палец, и все дружно пошли по трапу. Пилот также направился в сторону трапа. Мы остались стоять вдвоём, смотря на бесстрастный вид зимней пустоши, золотистые лучи в огромном количестве будто окрасили снег, создавая впечатление, что мы находимся в пустоши.

— Что будете делать дальше? — спросил я у Буша.

— Пока не знаю. Может, построим идеальное общество — это оказалось не таким дружным. — отшутился он.

— Слушай, Ирэн. Мне не исправить всех моих ошибок и мои извинения не вернут тебе твою семью, не удалят то, что ты видел, но прости меня, если это возможно. За то, что отнял у тебя всё. Помогая тебе, я неосознанно, но пытался закрасить «историю наших отношений», скрасить её.

— Будем честны — я тоже не подарок. Кара в твоём обличии наказала меня за мои грехи, но при этом дала второй шанс. Не приди ты на порог моего дома, возможно бы я в порыве злости под алкоголем, сам бы разорвал их в клочья.

— Я могу рассчитывать на тебя и твоих людей, когда вы мне понадобитесь?

— Однозначно! Отныне — мы союзники!

Я молча кивнул, в знак понимания. На его месте, я бы не простил себя, обрёк на всевозможные и долголетние муки, но никак бы не простил, несмотря на помощь. Покинув его, пришла, и моя очередь двигаться в сторону трапа, мне навстречу подбежал Жуан-Витор. Он запыхался, а одежда на нём была не застёгнута, футболка наполовину была заправлена в брюки, а ремень свисал. Мы без слов поняли друг друга и начали подниматься. Перед тем, как взойти на борт, я в последний раз окинул северные земли, что-то неподдельное и непонятное, какая-то недосказанность тянули меня обратно в эту морозную пучину неизвестности, скрывавшейся в непостижимых снежных бурях, но нужно идти дальше. Выкинув эти мысли из головы, я закрыл дверь. Не знаю, старались ли рабочие над салоном, но запах старья, облезшие сиденья, разодранная обшивка, трещины в стёклах, всякая мелочь на полу не внушали оптимизма насчёт хорошего полёта.

— Опять борьба за существование. — вздыхая произнёс Ланг.

Ая с улыбкой на лице, поцеловала его, и тот стал более благосклонен.

— Бочка диогена — ох надеюсь, мы долетим! — произнёс он.

— Ты бы заканчивал, Ланг. Радуйся, что не придётся тащиться в стокилограммовых костюмах по радиационной пустоши. — рявкнул Марк, сидевший впереди всех.

— Брут. И ты, Брут? — насмешливо вякнул Кайетан, даже не смотря на него.

— Пиздец ты уёбище. — негромко сказал Марк. — Не будь ты хоть капельку важен, я б тебя прямо тут освежевал, на глазах твоей ускоглазой девчонки.

Ая чуть не вскочила от злости и уже хотела выстрелить из моего подарка, но Кайетан удержал свою даму.

— Годы идут своим чередом, люди меняются, но не Марк Дауман, продолжающий бросать камни, нести бред сивой кобылы, да бродить как кура. — грациозно ответил Ланг.

Тут даже я поаплодировал ему в душе.

— Успокойтесь братцы кролики. — вмешался я. — У нас здесь одна цель. И чем раньше вы это поймёте — тем лучше.

Не сев на место, я прошёл дальше в кабину пилотов. Они уже закрепляли свои ремни, проверяя датчики.

— У нас есть определённое место посадки?

— Да, канцлер Де Фаре. У нас есть обговорённое место посадки. Когда у нас было больше самолётов, мы часто летали в Спарту. У нас есть одно местечко рядом с океаном, там вы доплывёте до острова вплавь.

— Такой ответ меня устраивает. — сказал я и со спокойной душой и каплей удовольствия от приставки «канцлер», ушёл обратно, заняв место рядом с Марком.

Взлёт выдался нервозным. Самолёт дребезжал, мне даже показалось, что его шасси скользили по вычищенной и засыпанной песком полосе, но всё же самолёт с визгом взмыл воздух. Напряжение в лицах моих товарищей сменилось на умиротворение. Только лицо Сэма позеленело, Крамер смекнул, что к чему и быстро дал ему пакет.

— Извините.

— Бывает. — понимающе сказал Марк.

— Не оправдывайся, мы понимаем. — поддержал Крамер.

***

Полёт утомил меня уже на втором часу. Не сменяющаяся мгла накатывала тоску. Ая и Кайетан оживлённо делились между собой своими познаниями о Спарте. Брендан рассказывал Сэму о своих приключениях в Сицилии:

— Прозрачная вода на любой вкус: лазурная, изумрудовая, белоснежная, а как же блестит жемчуг, его видно невооружённым глазом. Воздух приятный, так и хочется дышать в полную грудь, сидеть и созерцать на скалы в виде лиц людей, ходить по обширным полям, питаясь их благами, плавать в водопадах и ни о чём не думать. — только и доносилось из его уст.

Марк молча рисовал на небольшом клочке бумаги. Он часто рисовал, ещё с детства. Как я. И ему — как и мне, так проще переносить боль — выражая её на листе бумаги. Сейчас он рисовал человека, с размытым лицом, обилие красного могло означать, что человек на рисунке был избит в кашу. В такие моменты лучше его не беспокоить. Мне хотелось отвлечься от нахлынувшей грусти, поэтому отцепив ремень, я двинул к Ае и Кайетану, которые подзывали меня некоторое время назад. Сев сзади них, я заметил ревнивый взгляд Марка, но он тут же уткнулся в своё творение.

— Как ты его выносишь? — в лоб спросила Ая, с блестящими как у кошки глазами.

— Он не такой, каким кажется на первый взгляд. У него есть чувства, хоть и порой кажется, что он бесчувственный чурбан. Он глубоко переживает свои неудачи, он потерял не меньше здесь сидящих, а даже больше. У него огромное сердце, просто он боится оголять свои чувства, скрывая их в безразличии и агрессии. Постарайтесь быть к нему, чуть лояльней и он ответит вам тем же.

— Ко мне ты не шибко лоялен, Алан. — возбуждённо вставил Кайетан.

— Ты всё ещё жив, Ланг. Вот моя лояльность. — рявкнул я, поставив его на место.

— Что с тобой происходит, Алан? Шила в мешке не утаишь, с тобой явно что-то не так. Может я полный яго, но я не слепой.

— Жизнь со мной случилась.

— Юдоль плача, рано или поздно пронзает каждого и каждый становится юпитером.

— Не понял и половины твоих слов, но мне хочется с ними согласиться. — шутливо промолвил я, приняв более расслабленную позу, преодолев скованность.

— Неопознанный светящийся объект на земле. — вскрикнул пилот.

Я быстро подорвался в кабину пилотов.

Не видя лиц пилотов, я чувствовал их напряжение. В небе начали появляться огненные вспышки, самолёт начало петлять. Что-то с визгом влетело в обшивку. Я едва устоял на ногах. Свет в салоне погас.

— Двигатель умирает.

— Управление тоже.

Не нужно быть экспертом, чтобы понять, что кто-то снизу подбил нас. Подтверждением теории стали четыре зафиксированных попадания по корпусу, после которых самолёт более не мог парить в воздухе и пошёл вниз.

— Нас подбили! База! Сообщаю! Нас подбили, сейчас отправлю данные для спасательной бригады!

— Брось! Они не придут, Клик. — спокойно сказал старший пилот, немного полноватый мужчина, с добрым лицом.

Либо ему мозги отшибло, либо он не выдавал своих эмоций. Других вариантов объяснения его эмоций и быть не могло.

— Попробуем смягчить падение — мистер, прошу пройти вас обратно.

Я безукоризненно повиновался, но, не успев даже развернуться, нас прилично встряхнуло, и я ударился головой об обшивку, удар был настолько сильный, что сразил меня наповал.

***

— Метеор! Да поможет нам Зевс! — помолился старик Кристобаль, которого солдаты звали между собой Кристо.

Генерал отряда Метеор, в котором я состоял во времена третьей фавровой войны. Я был простым солдатом, несмотря на свой титул, был обмундирован в чёрный мускулистый панцирь, как и все, панцири старших по званию были окрашены в пёстрые цвета. В тот весенний день, нас окружили возле горнодобывающего посёлка Chrysorycheío, который мы освободили два дня тому назад. Когда был отбор в наш легион, число состоявших в нём исчислялось пятью сотнями, но наша популяция сократилась до десяти, и нам предстояло сдержать натиск пары сотен спартанцев. Противник напал с утра, мы не успели закрепиться в поселении. Трое наших были тяжело ранены и способны отстреливаться лишь лёжа, мы снабдили их винтовками и оставили на последнем этаже сарая, находящегося на возвышенности. Всемером мы рассредоточились по улицам города, жителей нам пришлось согнать в шахты. Не лучшее решение, как может показаться, но сеть шахт предполагала несколько безопасных выходов вдалеке от поселения. Мы рассредоточились на два отряда. Первый: Кристо, я — ставший по ходу правой рукой генерала и Марк — тогда ещё небритый, с кудрявым ужасом на голове и не являвшийся профессиональным убийцей, во время войны, он был простым радистом.

— Нам не удержать точку, сэр. Нужно дать приказ к отступлению. — устало молили, мои потрескавшиеся, позабывшие на целый день о воде, губы

Кристо, изрядно уставший от сражений и жизни в целом обрёл силы. Чтобы ударить меня в живот и прижать к стене. Он оскалился на меня:

— Сопляк несчастный! Стань мужчиной, офицер! И сражайся до конца! — ворчливо говорил он, не повышая тон, тем самым боясь привлечь к себе внимание. — Нам нужно дать время нашим ребятам, заманим их в капкан и подорвём заложенную взрывчатку и выйдем победителями, ты меня понял!? — пот с его лица тёк ручьями.

— Да. Сэр.

— А ты, рядовой, всё понял? — обратился он к Марку.

На нём не было лица, был виден его страх, но он беспрекословно кивнул и присел на одно колено в знак своей верности его идеалам. Мы услышали топот воинов, идущих на уровень выше. Кристо приказал держать автоматы наготове. Его план шёл как нельзя лучше, спартанцы заходили вглубь, обрекая себя, но это не означало успех, точнее быть, смотря, в чём он определяется. Если успех — это подорвать весь город вместе с нами, спартанцами и частью жителей, то ладно, если же успех — это убить только неприятеля, то добиться этой цели, нам было не под силу. Мы аккуратно подбирались к тылам противника, чтобы зажать его меж трёх огней. Не успели мы подняться на уровень выше, по развалинам старой больницы, как в нашу сторону начали лететь копья.

— Лезем! Лезем! Если останемся на дне — нам крышка! — крикнул Кристо.

Нам с Марком, удалось взобраться, но кожа наших: рук, колен и щёк была содрана до беловатого мяса, а Кристо был поражён копьём в спину.

— Оттаскивай его, я прикрою! — приказал я, выйдя на рожон и открыв огонь по оголённым частям тел спартанцев. — Хоть бы успели подорвать их. — взмолился я.

Мы отступали к домам, ведя солдат в обратную сторону, но что нам ещё оставалось, мы были как на ладони — чудо, что ни одно из копьев не долетело до меня, пока я отстреливался. Зайдя в хижину без крыши и одной из стен, я закрыл за нами дверь, продолжив отстреливаться, оперев автомат на раму окна. Я слышал стоны Кристо и хлыщущую из его раны кровь, она лилась ручьём.

— Найди тряпки и обмотай место раны! — подсказал я, продолжая отстреливать бегущих к нам воинов.

Прежде кроме копьев ничего не летело в мою сторону, но пришедшая в каску пуля, откинула меня назад, я ещё несколько секунд трясся сидя на месте.

— Рейхстаг. — заскулил Кристо.

Марк аккуратно выглянул и кивнул.

— Быть нам пленниками треклятого инферно. — подытожил генерал.

Марк повторно кивнул. Губа его обвисла от надвигающегося чувства неминуемого пленения.

— Алан. Забудь, что я сказал — бегите прочь и не оглядывайтесь, дай свой автомат и сетку с гранатами. Уходите — не смотрите назад.

— Ну уж нет. — запротестовал я.

— Бегите, tontos! Алан, ты искра в глазах людей! Я плохо обходился с тобой, не потому что, что ты делал что-то не так, а потому что ты должен быть сильным. Тебе предстоит борьба стократно сложнее этой, sálvate mi amigo. — он притянул меня к себе и отдал свою медаль в форме клевера, тем самым повышая меня в звании. В этот день я стал генералом. Я прижал его к себе, не сдерживая слёз, но он оттолкнул меня.

— Нужно бежать… Генерал… Они близко. — трепетно сказал Марк.

— Идём. — непоколебимо ответил я, но прогремел взрыв и пол под нами провалился.

***

Я очнулся под звуки выстрелов и непонятные крики, света просачивался небольшими лучиками. Я был под завалами самолёта, но кто-то на последнем издохе пробивал путь ко мне. Свет становился всё чётче, рефлексы и зрение возвращались. Обширный свет ослепил меня, огибая тень.

— Живой, я уж думал всё! Пиздец!

— Марк…

Он подхватил меня.

— Просыпаемся, просыпаемся! Спартанцы лезут изо всех щелей, всё как в четвёртой. — трезвонил Марк.

— А я вспоминал. Только третью.

— Ой не надо про третью. — отмахнулся он, поставив меня на ноги.

— Старика Кристо тоже. — хрипло продолжил я.

— Ага, его самодовольную ухмылку тяжело забыть, помниться из-за него мы попали в Инферно.

Рядом с нами пролетело копьё, кинули его со склона.

— Лесистая местность, не похоже на Спарту. — донеслось из глубины мозга.

— Что происходит? — наконец спросил я, вынув кольт.

— Спартанцы. Их много, пилоты погибли при приземлении, Дауман без сознания. Остальные…

В поле моего зрения вошли Ая, Жуан-Витор, Кайетан, Сэм и… Дженис.

— Что ты тут!?

— Потом обсудим! — гаркнула она.

Я удивился.

— Чёрт. — хватаясь за голову вымолвил я.

— Нужен план и быстро. — надавил Кайетан.

— Щас! — всё ещё держась за голову, ответил я.

Снося всё на своём пути. Выйдя наружу, я увидел огромный кратер, который остался после падения. Спартанцы бежали со склона, пуляя в нас копья.

— Кайетан — хватай винтовку и защищай левый фланг, Марк — на тебе правый, Дженис и Жуан-Витор прикрывай нас спереди, Ая и Сэм — поможете мне вытащить Брендана из-под обломков!

В воздухе витал газ, огонь и бензин. Нужно вытаскивать Брендана и сдавать позицию. Втроём мы вернулись вглубь самолёта, кресло Брендана улетело в другой конец салона, не выдержало крепление. Сверху его, как и меня засыпало обломками. Сообща, мы начали вызволять его из плена. Всё лицо Крамера было в крови.

— Тяжёлых повреждений нет. — констатировала Ая.

— Уже хоть что-то. — ответил я.

Мы аккуратно вытащили его. Наши последующие возгласы не привели его в чувства.

— Что будем делать дальше? — боязливо спросил Сэм.

— Отступать вглубь леса, а там надеяться, что Спартанцы собьются с нашего следа.

— Самонадеянно. — немного потерянно сказала девушка, оттряхивая Брендана.

— В данной ситуации — другого не дано. — заметил я.

Брендан был чертовски тяжёлым, нам втроём едва удалось поднять его.

— Алан! Их слишком много! — завопила Дженис.

— Ч-чёрт… Думай, думай!

Увидев небольшой свет в стене, я приказал положить Крамера и частью рукояти, начал бить по ветхой стене, долго сопротивляться конструкция не стала, от неё тут же отвалилась округлённая часть, и передо мной пристало озарение. Густой лес, достаточно густой чтобы оторваться, но нужно подорвать самолёт. Он сам подорвётся, через десять минут, может даже меньше. Микровзрывы и разгорающийся очаг подтверждали мою теорию. Положив Крамера на ту самую округлённую часть, мы оттащили его на свежий воздух. Приказав Ае и Сэму ждать, я рванул к остальным. Дженис и Жуан-Витора откинули почти вплотную к самолёту, Кайетан бежал сломя ноги, отстреливаясь на бегу, под завывания спартанцев, опьянённых своим успехом, только Марк летал на своём ранце как надоедливая муха, отстреливая врагов пачками. Запрыгнув в кратер, Кайетан держался за больную грудь, переводя дыхание, его дыхание было похоже на насос. Он активно вдыхал ртом воздух, будто надувал свои лёгкие.

— Хотел бы я сказать и один в поле воин, но ни черта. — донеслось из его уст.

Я подбежал к нему и только когда оказался рядом заметил алые пятна на его одежде, алые пятна. Мы всё ещё были в зимней одежде, я быстро освободил его от тяжёлой и сжимающей его куртки.

— Рано помирать, Ланг. Ты тот ещё вертихвост, если ты и умрёшь, то от моей пули. — подбодрил я.

— Зелёный шум, весенний шум. Хорошее местечко. — Кайетан впадал в бред. — Вот-же-ж змей искуситель, помру я здесь. Оставьте.

— Оставь свою ересь, остолоп! — вырвалось у меня. — Помоги-ка. — крикнул я Дженис.

Мы подняли его на ноги, девушка отпрянула от нас, достав небольшую бутылку с водой, привязанной на её ремешке, и плеснула её содержимое в лицо Кайетану. Тот завизжал как малолетка, вцепившись в меня. От притупившей чувства боли я и сам чуть не взвизгнул, пнув Кайетана ногой. Он быстро пришёл в чувства.

— За душой ничего нет у тебя! Жупе-ел! — проговорил он. — Извини. — отрезвев сказал он.

Посмотрев сначала на винтовку, потом на меня. Я быстро смекнул и дал ему желаемое. Тут к нам подлетел Марк, его ранец издавал неприятный выхлопы.

— Подбили, засранцы! — сказал он, пытаясь увидеть повреждение.

— Уходим! — скомандовал я.

Мы успели выбежать из кратера до подхода недруга. К тому времени очухался Крамер, ему было тяжело идти самому, поэтому эта ноша легла на Марка и Кайетана, которые беспрекословно подхватили его, Жуан-Витор хотел было отговорить Кайетана, слыша его кашель, но тот лишь ухмыльнулся ему в лицо.

— Ну и тяжёлый же ты, как медведь. — пожаловался Марк.

— Ничего, ничего — накормим его живой водой, и он нас сам тащить будет. — отшутился хрчащий Кайетан.

— Извините меня, братцы.

Брендан опустил голову.

— Ничего, железный человек, активней перебирай ногами, и мы даже не заметим твоей ноши на своих плечах и спинах. — утешил Кайетан.

Взрыв самолёта оказался мощнее, чем я мог предполагать, настолько мощным, что земля под нами содрогнулась, и мы все подогнулись, боясь, что нас заденет взрывная волна. Солнце как будто в секунду спряталось за возникшими вдруг серыми тучами, которые извергли на нас проливной дождь. Почва намокла, превратившись в серьёзного врага на склонах и подъёмах. Сэм пару раз повалился, остальным повезло больше. Я вёл их за собой, но эти леса мне были незнакомы. Я помню Спарту совсем другой, пустынной с небольшими клочками растительности, но, чтобы величественные леса с хвоей. Может мы и не в Спарте вовсе? Напавшие на нас точно были спартанцами, какие ещё дураки будут нападать на вооружённых до зубов наёмников полагаясь на свою стойкость и меткость. Броня, подаренная Бушем, пришла в негодность сильно ей досталось. Не будь её на мне, кто знает.

Никто не разговаривал, поникшие, угрюмые, скорченные от усталости и боли лица, даже Ая и Кайетан шли отстранённо друг от друга. Мы почти ничего не забрали с корабля, моя ошибка как лидера, но не факт, что нам бы удалось нести тяжёлые сумки с одеждой и оружием, все были вымотаны. Побелевший Жуан-Витор, при том, что он темнокожий — тому подтверждение. Я застыл на месте, при виде Лори, моей Ло, в вечернем серебристом платье, её детский смех, с которым она пряталась за деревом. Она была вдалеке, но я чётко ощущал её духи и вкус ягодной помады. Колющая боль пронзила сердце, всё от увиденного. Что с тобой Алан? Я как будто ослеп, только голоса были слышны в моей голове.

— Я люблю только тебя, Ло! Ты самое лучшее событие в моей жизни, я вижу в тебе что-то особенное. Ты не такая как все. Я знаю, что ты скажешь наперёд о своей злости, которая часто перепадает на меня, о том, что ты плохая, что есть лучше тебя — нет, Ло! Нет лучше!

Смех.

— Алан, я не заслуживаю тебя. Ты слишком хорош для меня. Не знаю, как ты меня терпишь, как ещё ты не разлюбил меня.

Слёзы.

— Перестань, ты заплутавший ребёнок. Людям может казаться, что ты неуравновешенная психопатка, но я-то знаю, что в душе ты ребёнок, которому нужна ласка, любовь, забота, защита. Ты сокровище, о котором я и не смел, мечтать, ты оживила меня. С тобой этот пасмурный мир приобретает краски, с тобой под руку — мне ничто не кажется ужасным.

Объятие. Тёплые губы, холодные руки под футболкой.

— Будь со мной всегда, прошу. Не оставляй меня одну, я без тебя и дня не проживу. Просто будь.

— Я буду. Только если смерть не помешает нам.

— Смерть — такая несправедливая штука, Алан. Она часто приходит за теми, кто её не заслуживает, но минует тех, кто делает всё, чтобы приютить её.

— Да…

***

Лбом я упёрся о гнилую табличку. На которой можно было различить только два слова — Дом и километров. Подняв голову, я увидел домик на горе.

— Последний штурм. — сказал я по-генеральски.

Увидев подкашивающиеся ноги Ланга, Жуан-Витор подхватил Крамера, а мы с Аей вцепились в Кайетана. Кайетан что-то промычал, пытаясь вырваться из нашей хватки, но Ая к моему удивлению огрела его по лицу, да так, что тот отключился. Вблизи дом выглядел максимально зловеще.

— Может, пойдём дальше? — предложил Сэм.

— Нет! Ждите здесь — я на разведку.

Перемахнув через калитку, я вошёл в сад с засохшими растениями, их стебли походили на крюки стариков. Миновав сад, я попал на дорожку, ведущую к дому, раньше она была уложена, теперь от неё оставалась лишь крошка и маленькие кусочки кирпича. Двухэтажный дом с гнилыми досками, некоторые из которых висели и были готовы вот-вот отпасть. Стёкла были побиты. Прежде чем войти внутрь, я зачем-то проверил на наличие патронов заряженный кольт и только потом перемахнул через голую раму. Пол издал сильный скрип, от которого пробежали мурашки. Дом был убран до блеска, всё стояло на своих местах. Мебель была накрыта белыми простынями, на столах лежала фарфоровая посуда, тяжело было не подметить множество зеркал, которые блестели, освещая тёмные уголки дома. Моё тело загорелось вновь, металлическая броня впилась в мягкую поверхность, слиплась с ней. Я подогнулся, упёршись в стол, проклиная всех живых существ мира. Не от великой злости к ним, а просто, чтобы было, куда выместить свою злость и боль. Раньше, я подпитывал себя болью и злостью — это было моим главным оружием. Я был быстрее, сильнее, умнее остальных благодаря тому, что в моменты, когда все падали без сил, сдавались, отказывались от борьбы, я обретал второе дыхание и с пущей энергичностью жил дальше, продолжая каждодневную борьбу против мира всего. Сейчас всё иначе. Я гасну, боль и злость мои главные враги, они вода, которая остужает жизнь внутри. Раздался грохот за одной из дверей, я хоть и не сразу, но пришёл в себя, в глазах всё плавало.

— Кто здесь!? Кто!? Кто!?

Я подошёл к обгорелой двери и двинул по ней. Она разлетелась в щепки, одна из щепок дробью вонзилась в мою броню и капли крови хлынули на пол. Боль пришла не сразу. Только когда я вытащил добрый кусок дерева из своей плоти. Дыхание сбилось и мне пришлось дышать ртом. Пройдя чуть дальше, я вошёл в пустую комнату с одним единственным ковром и мелкими костями неизвестного мне вида на полу, а также чёрной шторой, раскрыв которую я краем глаза успел заметить летевший в меня кулак, больше человеческого в несколько раз, я включил маску, которая закрыла моё лицо. Ударной волной я проломил доски.

— Ограбить решил, на старости-то лет?

— Чёрт! Нет, нет. — промолвил я.

Из тени вышла женщина пожилых лет в платье в горошек, до самого пола. Правая её рука и была тем самым огромным кулаком. Деформированная рука на вид была похожа на потрескавшийся кирпич.

— За окном мои товарищи. Мы ищем пристанище, на время. Впервые увидев дом, я предположил, что он давно покинут, вот залез сюда… проверить, а тут вы. — объяснил я.

Она ахнула, прикрыв свой рот обычной рукой.

— Ой, как стыдно, ой как стыдно. Вы просто… Стыдно, стыдно, ой-ой-ой. Прости, простите, простите.

Она протянула мне свою «клешню». Встав, она вращала свои руки возле меня, но не решалась притронуться.

— Всё нормально. Мы можем здесь переночевать? Одну ночь — на утро мы уйдём. Даю слово. — попросил я.

— Что вы, что вы я люблю гостей — оставайтесь, сколько вам нужно — милости прошу. Я вообще не здесь живу, это дом моего мужа, он умер, уж лет восемь нет его со мной.

— Соболезную.

— Спасибо. Зовите своих друзей сюда. Я принесу тёплую одежду, одеяла, подушки, растоплю вам печь и сварганю что-нибудь.

***

Не прошло и пяти минут как все расположились в огромном зале, обессилено лежав на тёплых матрасах, укрывшись одеялами. Мы скинули зимнюю одежду в одну кучу возле камина. Мойра Брукс — так звали женщину, которая приняла нас, сказала, что от вещей будет лучше избавиться. Кредитки, вручённые Паркером, была повреждены и больше не могли быть использованы, канули наши средства. Расстроившись, я бросил их в камин. Никто не прокомментировал мой поступок, возможно побоялись.

— Мисс Брукс, я был бы рад отплатить вам, да единственное платёжное средство, которое у меня было — пришло в негодность.

— Ничего, ничего. — припеваючи сказала она, разламывая поленья, чтобы те лучше горели.

— А как называется поселение, которое я видела из окна? — вежливо спросила Ая, натягивая ночнушку поверх белья.

— Павлопетрия-ж, милая моя. — ответила она.

— Столица Спарты. — вмиг вскрикнули я, Сэм и Марк.

— Прямые улки, огромные пшеничные поля, торгово-ремесленный центр нового мира. — сказал я.

— Я думала вы не местные.

— Мы не местные, мэм. Мы с Аланом воевали на стороне Альянса в двух последних войнах. — объяснил ей Марк.

Та покачала головой.

— Вам что-нибудь известно о корабле невиданных размеров, таких, что ноги трясутся. — вдруг спросил Кайетан.

Я пискнул.

— Вы о Трое что-ль?

— Корпус зеленовато-голубой. — продолжил он.

— Красно-песчаный, но он был перекрашен… К чему-ж вы клоните, ребятки?

— Слева от вас — его владелец, наша мессия и просто классный парень — Алан Де Фаре.

— О мой бог! — ахнула она, чуть не упав на пол. — Это вы, это о вас, что ж за день, что же за день такой. Этого не может быть.

— Как бы я не хотел оторвать язык своему спутнику за излишнюю болтливость, но меня и впрямь так зовут. Фамилия моя досталась от Творца Гектора, моего кровного отца. — смущённо сказал я.

— Что ж вы сразу не сказали.

— А это что-то меняет? Я такой же человек, как и все здесь присутствующие. — сказал я, смотря за огнём и слушая покалывания дерева.

— Ах, ещё о Трое, я не хочу показаться умной, но я так понимаю, вы хотите вернуть себе свою собственность?

— Хотел бы, да.

— Ваш корабль питает половину города, я конечно не пастор, чтобы говорить вам о том, что так нельзя и прочее, я о том…

— Что он хорошо охраняется. — опережая её сказал я.

— И простого смертного к нему не подпустят. — дополнил Брендан.

— Да, именно это я и хочу вам сказать, но у меня есть идея. Мы сможем помочь друг другу: вы — мне, а я вам, приятное с полезным.

— Слушаю, мисс Брукс.

Я обратил на женщину пристальный взгляд, переключившись с очага.

— У нас с мужем была — Пиратская Бухта — это сеть предприятий — отель, мастерская, кафе, детская площадка. После смерти мужа, бухта пошла на дно.

Я не стал просить её быть ближе к конкретике, хищно дожидаясь её предложения.

— Вы поможете мне восстановить бухту до дня рождения Ксанфа. Нашего предводителя. Если мы покажем ему, что бухта достойное место — для проведения его праздника, то он выйдет с корабля к людям и…

— Мы сможем стырить корабль. — сказал Марк.

— Думаете, охрана корабля ослабится? — спросил Ланг.

— Уверена. Все будут пить и кутить беспросветно. — с ехидной улыбкой заверила она.

— Похоже у нас нет выбора. — заключил Жуан-Витор.

— Ради моего мужа, я вам фотографии покажу, хороший был человек, лорд… Де Фаре…

— Просто Алан.

Ненавидел, когда меня возвышали.

— Хорошо, мэм. Будь, по-вашему.

— Завтра с утра мы пойдём в город, я покажу вам бухту.

— Договорились.

***

Быть моряком — мечта детства. Рассекать моря, исследуя их глубины — немногое может быть более интригующим, а ещё я не хотел быть солдатом в поле. Мне нравилось читать книги о войне и не только, на протяжении долгих лет, я читал по сотне книг в год, грезил о карьере писателя, но любовь к морю пересилила. В море, вдалеке от берега я был тем, кем мечтал. Там я мог забыться, не думая об ужасах, творящихся на земле. На передовой с автоматом и тремя обоймами на груди — я был мишенью, статистом. Месяцы, проведённые в окопах, тяжёлые болезни из-за которых я просадил всё здоровье к двадцати пяти. Ранения, которые напоминают о себе при любом удобном случае. Все эти воспоминания — каторга, я как в ГУЛАГе. Запертый во тьме, держащийся из последних сил, издевательства надзирателей, дёрганье глазниц, невозможность поспать с концами, ведь в любую секунду на тебя могут накинуться с острым предметом. Ах да, это не простые ассоциации или что-то вроде моих фантазий или условных сравнений. Я ведь и вправду всё это пережил.

Когда пол взорвался, мы повалились вниз. Пришлось сразу встать, ведь в нашу сторону уже бежал отряд громкоговорящих вояк с мечами, за углом как град разражались выстрелы. Звуки иные, не такие как у наших автоматов, сделанных из всего, что валяется под рукой. Нет, эти звучат играючи, ты действительно веришь, что это оружие сеет смерть, работает безотказно и не развалиться у тебя в руках, в самый неподходящий момент. Сражаться не было ни малейшего смысла, на этом поле мы проигравшие. Нас связали, в уши воткнули беруши, на головы накинули мешки, руки связали. Нас тащили как побитых собак по каменной брусчатке, которая драла кожу — это было первым наказанием и точно уж не последним. Ирландский дуэт, состоящий из воистину славных парней — Эйидля Магнуссона и Хьялти Брагасона дружно покрывали носителей свастики отборным матом, совсем юный Рафаэль Каром вопил так, что стыла кровь в жилах, Марк просто плакал, тихо молясь моему отцу. Нас долго тащили, потом закинули в повозку.

Потом как в тумане до тех пор, пока с меня не стянули мешок, но беруши не убрали, одели кляп. Оказался я в звукоизолирующем помещении, настолько звукоизолирующем, что я чувствовал, как циркулирует кровь в сосудах. Меня обливали холодной водой на протяжении пяти минут, которые шли целую вечность, потом подсоединили какие-то присоски с проводами, идущими в стену. Я не видел своих надзирателей, просто серые пятна на фоне белого, лица скрыты, глаза тоже. Открылась низенькая дверца, в которую вкатили устройство на колёсиках. Временем заминки я воспользовался, чтобы перевести дух и собраться с мыслями, как стерпеть пытки и выбраться отсюда. Подключив провода к аппарату, надзиратели немедленно подали ток. Ток как кипяток или язык пламени, соприкоснувшись с ним, ты отпрядываешь из-за тонких ощущений, которые доходят до мозга. Это было настоящей пыткой, из меня выкачивали жизнь, ещё три-четыре таких разряда, и я поджарюсь до хрустящей корочки.

Один из надзирателей отодвинул марлевую маску, и я смог увидеть его бледную морду, до ужаса исхудавшую, но такую довольную, он ещё так странно хихикал, как будто здоровался со мной на английском.

— Dies war eine Vorführung unseres neuen Gerätes, wir nennen es unter uns den Toaster.

Из моего рта вытащили кляп, и без какой-либо заминки, я ответил:

— Je ne comprends rien à l’allemand, bande de salauds! Je ne te dirai rien — fais ce que tu veux de moi. Bien qu’un mannequin, même un manteau de fourrure!

Надзиратель не удивился, скорее даже потешился надо мной, но быстро успокоился и бегло заговорил, неужто боялся забыть, что хочет сказать:

— M. De Fare, vous êtes un trésor mondial! Et nous sommes censés obtenir des informations de votre part sans gâcher votre joli minois. Rendez-nous service à tous, ne faites pas de nous de mauvais bergers — montrez-nous sur la carte l’emplacement de toutes vos troupes et les passages secrets vers vos villes. Oui, monsieur, nous connaissons aussi les passages secrets disséminés dans le désert!

— Trahir la famille, les collègues, les civils et l’Alliance? Certainement pas! Montrez-moi votre arsenal de torture, je ne doute pas que vous en ayez un très vaste. — сказал я с полным презрением к моим врагам, и плюнул в это хвастливое лицо.

Мой палач, демонстративно достал салфетку из кармана брюк, вытер слюну со своей щеки, сделал два шага назад, взяв хлыст, и отхлестал меня по щекам.

— Vous l’avez demandé vous-même. Nous le leur dirons! Les yeux de chat ne peuvent pas vous protéger toute votre vie. Vous nous avez grandement déçus! Sigrid! Introduisons notre invité à la vraie douleur!

Кошки. Уже тогда, я не впервые услышал их упоминание. Тайное общество, окутанное тьмой. Я потратил всю жизнь, чтобы приблизиться к ним, но всё тщетно. Максимум, которого я добился, это фраза за стенкой от одного из его членов:

— Придёт и твоё время, ты ещё не готов.

Это было девять лет назад. Хотя я уже не уверен. Провалы в памяти становились всё более частым явлением, мне уже тяжело вспомнить, как я очухался в гостинице в начале этого пути, завтра забуду и это.

***

— И кто чем займётся? — нерешительно спросил, Жуан-Витор.

— Я буду в мастерской. — укоризненно сказала Дженис и пошла к небольшой коморке в углу комплекса, жёлтые стены которого начали белеть.

— Я вместе с леди Ми-кун займусь облагораживанием. — улыбчиво промолвила мисс Брукс.

Ая одобрительно улыбнулась, положив свою руку на её плечи.

— Я буду заниматься литрболом с утра до ночи, у меня это хорошо получается. — подмигнув нам сказал Марк.

— Боже упаси! — брякнул Кайетан.

— Вы вместе с Кайетаном будете помогать мне в восстановлении отеля. Брендан и Жуан-Витор вынесут из отеля весь мусор.

Марк и Кайетан не удостоили меня ответа, но грозно посмотрели друг на друга.

— Сэм ты займёшься пиаром и будешь привозить нам материалы.

— Я не подведу тебя. — подмигнув сказал он. — И транспорт уж есть на эти нужды! — обрадованно подчеркнул он, показывая на стоящий, на веранде велосипед с прицепом. — И абордажная сабля, — которую ты подарил, прям как пасть пираньи!

— А мне ты ничего не подарил! — возмутился Кайетан.

— А Ая?! А твоя жизнь?!

— Скудные подарки.

— Что имеешь то и пожмёшь, Кайетан!

***

— Придётся добирать ещё сотрудников. — произнёс я, уже в одиночестве.

В раздевалке, мы взяли рабочую одежду, она была вся в штукатурке и краске, но мисс Брукс, увидев это тут-же отправила Сэма в город — за новой. Инструменты тоже были не ахти. Ржавые, где-то прогнившие. Пару слов про отель, зачем я говорю эту фразу? Я как будто с кем-то разговариваю или веду повествование. Глупость. Это нельзя назвать отелем — это руины, лестницы разбиты, из мебели вылазят пружины, а обивка подрана, вода протекает, она повсюду. Капает, течёт. Течёт и капает по моим жилам. Я здесь всё расхреначу и поубиваю каждого. Чёрт. Куда-то меня понесло. Тут работы непочатый край, дай бог за полгода управиться, а у нас уж явно столько времени нет. Хоть несколько бутылок в баре целы. Взяв «Крепкого Джима» — ром, противный до чёртиков, но зато крепкий, если выпить всю бутылку мозги отшибёт. Что мне сейчас и нужно. Мне нужно как можно меньше думать о плохом, не думать о том, что у меня мало времени. Нужно брать и делать. Если я буду слишком много думать — это и станет моим крахом, мысли — бич со времён появления первых романов. Романы и их наполненность любовью, сделали нас сердобольными. Усевшись на стул, я нашёл единственную целую, не потрескавшуюся рюмку, она была в пыли и отпечатки пальцев проявлялись на свету. Налив ром, содержимое стакана окрасилось в тёмный тон с нотками белого, осмотрев дребезжащий холодильник, я нашёл и лёд. Он начал утопать в роме как человек, попадающий в немилость идущей на него волне. Я смотрел, как лёд дёргался из стороны в сторону и чётко представлял образ. Тощий парнишка, страшный на вид с длинными ручищами, брошенный с пиратского корабля, отказался дать в зад боцману, и вынужден теперь отдаться случаю. Я вылил стакан на пол и вышел на улицу.

Мы решили начать свои работы с ворот. Ну как мы, Кайетан вышел из сада и передал просьбу Мисс Брукс — избавиться от шлагбаума и заменить его полноценными воротами. По ночам здесь всякие чуда бродят. Кайетан упомянул об: трёхголовых церберах, огромных чёрных пчёлах, светящихся бабочках с размахом крыла в районе пятидесяти сантиметров, ламиях, которые вытаскивают младенцев из открытых из-за жары окон, в разгар ночи, гарпиях — которые любят подхватить особо худых людей и унести на север, в свои гнёзда, были нередки нападки со стороны кентавров. Пока мы работали, я решил рассказать о прилипалах. Тёмных существах, похожих на коз, они аккуратно ходят по дну, но и отлично всплывают, когда им это нужно. Они любят топить корабли, а потом питаться человечиной и минералами, содержащимися в обшивке корабля. О нёкке, некогда живые люди, умершие насильственной смертью, ставшие водяными. Любят одиноких спутников, предлагая свои услуги обучение в игре на скрипке, изысканном инструменте, только платой были ноги жертвы.

— Сколько ж потенциальных хищников завелось. Пиздец. И каждый сильнее нас физически. Что ж за блять непруха. Этот мир определённо хочет изба-виться от нашего вида. — пофилософствовал Марк.

Ворота мы сделали из досок старого амбара, в котором когда-то хранилось сено. Металлические крепления, которые должны сделать ворота крепче, мы взяли из погнутых инструментов, которые были негодны для работ, но, если расплавить их металлическую часть и скрепить с другими, такими же. То получается вполне крепко. Пару алкашей точно выдержит. Ставни мы взяли с бесхозной двери из автомастерской, Дженис любезно поделилась с нами, петли скрутили с гостиничных дверей, не подлежащих восстановлению. После, приехал Сэм и привёз одежду. Одежду на два размера больше. Это меня так разозлило, что я потерял над собой контроль.

— Ты хоть на что-нибудь способен?! — завопил я.

— Из-звини, Ал-л-лан. Прав-вд-да, я с-случ…

Я отвесил ему пощёчину, от которой он упал на колени.

— Ты чего, кореш? — удивлённо спросил Марк.

— Э-т-то с-случ-чайно в-вышло, я п-пр-р-ос-ст-то не т-те в-взял.

Я отшвырнул велосипед в сторону.

— Ты бы завязывал. Парнишка обосрался, но не настолько, чтобы пугать его до усрачки и давать пощёчину.

— Заткнись, Марк! — выступил я.

— Ладно, ладно. — сказал он, делая примирительный жест руками, отойдя в сторону.

— Живо поднялся! Живо!

Не успев моргнуть глазом, Сэм стоял на своих двоих.

— Взял велосипед и поехал всё исправил! Иначе я тебя так отделаю, что мозги вывалятся, ты понял!?

Сэм испуганно поднял и вскочил на велосипед, удаляясь по дороге, ведущей в город.

— Ты алчущий и жаждущий чтобы кого-то отметелить и накричать. Александр Македонский герой, но зачем же стулья ломать?

Я отвернулся от них двоих, уставившись на бетонные стены вокруг «бухты», которые нам предстоит покрасить в синий цвет.

— Ты не забывай, что он может настучать Паркеру, а тот, может какую-нибудь подлянку устроить. Это же его брат — его единственный родственник! — осведомлённо посвятил Марк.

— Без тебя знаю!

— Алан, как бы ты не был зол на меня, ты мой друг и я хочу тебе помочь, как и любой из нас. Не все в миры лживые псы, желающие воткнуть тебе кинжал в спину. — заговорил он нормально. Впервые за долгое время без свои фразочек. — Но ты отстранился ото всех, приняв закрытую позицию агрессии и истязания себя тошнотворной болью. Если ты не дашь помочь или сам не изменишься, то мы разбежимся, каждый по своей конуре, или другой вариант — нас поведёт кто-то другой.

Я чувствовал приближение Кайетана по мере сказания слов. Не выдержав его наглости, я с разворота заехал ему в челюсть, через секунду оказался за своей спиной и ещё через секунду бил его головой о стену. Обошёлся пятью ударами, хотел больше, но остановился.

— Давно хотел увидеть, как ты это сделаешь. Жалко нет пива и попкорна. — сказал Марк.

Он расслабленно смотрел на кровь, стекающую по стене. И глазом не повёл. Мне кажется, убей я Кайетана и Сэма, он бы только похлопал мне и сказал какую-нибудь фразу из библии, а ля: — Нельзя так делать — всевышний будет недоволен твоим поступком!

Козёл и он и Кайетан. Каждый по-своему. Я тоже. Причём самый-пресамый. Марк, словно читая мои мысли, показал на привязанную к его ноге кобуру.

— Сходи выпей — полегчает. — сказал он мне, вновь улыбнувшись.

Я толкнул его в плечо.

Пить не пошёл. Взял ведро с краской и валик, но, чтобы не контактировать ни с кем, ушёл за стены отеля и начал красить в гордом одиночестве. Так и прошёл весь день, я красил, кипя от ненависти к себе самому. Головная боль вызвала дефект слабости, от которого я раз в полчаса делал перерыв, сидя у подножия, созерцая на Павлопетрию. Город жил своей жизнью. Он был таким же, каким я запомнил его в последний раз. Только жители стали цивильней и, если бы не прогулки стражи, по обширным улочкам, я бы подумал, что их столицу кто-то захватил. Преимущественно смотрел на Алису. Она всё также прекрасна, но ума не приложу, они ведь потопили корабль, как он стоит в этом крохотном порту. Он ведь ушёл ко дну, на моих глазах. Наверное, мои личные вещи расхитили, нашли тайник в стене, хотя это неважно, там не было ничего особо ценного, только подарки когда-то моей Ло. Несуразная плюшевая игрушка-монстр, шапка, покрывающая всю голову, с проёмом для глаз и цепью, для красоты, конверты с её письмами, конверты с листиками, в которых она описывала нашу любовь, почему любит меня, как много я значу для неё. Вспоминая это, я чувствовал, как меня что-то рвёт изнутри. Старая рана. Я думал год, максимум два и я забуду. Думал, будет легче. Ага. Не стало. Я как будто персонаж книги, с ранних лет надежда мира, высокие амбиции, возложенные ожидания, особое внимание, углублённая учёба с вредными преподавателями. Первый этап: ранние успехи, невинность, розовые очки. Второй этап: звёздная болезнь, осознание, лишение девственности, герой однодневка, все заслуги сгинули. Третий этап: очаг возгорания, творец проблем, смерть с косой, иуда, постепенная деградация, начало конца. Почему я? Я был не готов к этому, не так рано и не всё сразу. Ударив себя по голове, всё ушло, знаю, что на время, но ушло, боль смутила поле зрения, но тоже отошла. Павлопетрия. Чётвёртая Фавровая война.

***

— Не беги сразу, примем бой вместе.

Норрингтон серьёзно покосился на меня.

— Да знаю я, Ричард!

— Не позволяй ярости затуманить твой рассудок, если мы сейчас не остановим Ксанфа — войне конец, мы проиграли.

— Я знаю все риски.

Молодой, хоть и повидавший, но также легко выводимый, агрессивный, маниакальный. Уже другой, не дружелюбный сосед Алан. Мы поднимались по лифту в логово Ксанфа — предводителя Спартанцев. По пути сюда, мы стольких потеряли, что пути назад нет.

— Патронов отсыплешь? — ехидно спросил Норрингтон, подбадривая меня.

— В отличие от тебя, я полагаюсь на изящество, грацию движение, взмахи, тыки и кружева. — кивая противопоставил я, смотря на его винтовку, держа в своих руках удлинённый нож.

— Ты меня пугаешь, мой ученик. Я учил тебя тому, что простота эффективнее изящества и грации.

Он отпрянул от меня, встревоженно погрузившись в себя, я видел в нём страх. Боялся, не того, что нас ждёт, а меня. Он уже давно говорит, что есть во мне что-то тёмное. Двери раскрылись с небольшим провисанием. На выходе уже стояло восемь человек с копьями и щитами.

— Всё по плану, делай как я. — прошептал Норрингтон.

Мы вышли из лифта в огромное производственное помещение. Убежище Ксанфа расположилось в заброшенном ещё век тому назад комбинате.

— Фельдмаршал Норрингтон, Адмирал Де Фаре. И оба пришли на мой карнавал смерти. Я погляжу, всё вокруг кишит ошмётками ваших ребят.

— Я убью тебя! — обозлённо выкрикнул я.

— Тише, Алан! Ты нас погубишь! — шепнул Норрингтон, выставив передо мной руку.

— Тебе представиться такая возможность, сопляк, только боюсь ты разобьёшься о собственное эго. — насмешливо ответил восседавший над нами Ксанфа.

Не знаю, что такое едят и как тренируется, но спартанцы порядком больше и сильнее. Им не составляет труда поднять человека одной рукой и швырнуть его как детскую игрушку или поднять ствол дерева в одиночку. Ксанф по слухам — был невероятно сильным. По их законам, только самый сильный способен занимать престол. Сидя в окопах, я становился слушателем баек о том, что Ксанф способен оторвать человеку конечность или согнуть автомат, что его не берут пули, будто от его кожи они отпрыгивают как от металла.

— Перед вами стоят мои дети.

— Нам без разницы кого убивать. — спокойно ответил Норрингтон.

— Вот это да — сильные слова, чувствуется уверенность в каждом сказанном слове, и я ведь верю вам, фельдмаршал, верю, что вы на это способны. — восхитился Ксанф.

Его глаза загорелись. Могу поклясться, что заметил две искорки, которые блеснули у него в этот момент.

— Что ж, дети мои — кто принесёт мне их отрубленные головы — станет рядом со мной! Удачи!

Норрингтон не успел поднять ствол, как сильная, мне показалось, что это мужчина, но по мягкому крику стало понятно, что это женщина, просто имеет грубые, круглые черты лица. Она сбрила брови и волосы, чтобы больше походить на мужчин. Обрушив всю свою силу в удар мечом, ей удалось разрубить автомат Норрингтона. На меня накинулся спартанец, отличавшийся от всех своей розовой харей, напоминавшую свинячью. Я наклонился, избежав прямого удара в грудь, и взмахом чуть не попилил его пополам. Он хрюкнул, как подобает свинье, но тут же его столкнули вниз, его же брать вниз и тело, стукаясь о всевозможные преграды, полетело вниз. Норрингтон почём зря времени не терял, непринуждённо вынув пистолет и выстрелив в лицо женщине, сделав ей дырку в правом глазу. Шестеро оставшихся опешили от такого поворота, но яростный крик Ксанфа, призывающий их биться насмерть, вновь пробудил их агрессивный настрой. Я, припав на колено отразил первый выпад и повернув кистями отсёк руку третьей жертвы, с обильной бородой на лице и торчащей растительностью из подмых, в отличие от первого, уже я столкнул его вниз. На Норрингтона накинулось аж трое, один схватил его за пояс и с ним на руках прыгнул в бездну. Последний блик, отражённый в стеклянной раме, я увидел его взгляд, суровый и принимающий действительность. Я остался в окружении четверых разъярённых спартанцев и их улыбающегося папаши, хрустящего костяшками.

***

— Какую одежду вы предпочитаете носить?

Очередной человек вывел меня из летаргии. Все эти флешбеки приносят мне непоправимый вред, хоть это и пережитое прошлое, оно сокрушает меня.

— Одежду?

Я увидел перед собой измазанную в земле мисс Брукс.

Она кивнула, вручив мне стеклянную бутылку с соком. Манго.

— Тактические штаны, армейские ботинки, длинные, фланелевые рубашки, ниже пояса и футболки, тоже ниже пояса, чтобы свободно сидели и развевались на ветру.

— Хорошо. Дженис обещала до вечера разобраться с поломанным кадиллаком, стоящим в мастерской. Ну, уж вечер наступает — пойду, проведаю её, если уж готов кто-нибудь съездить.

— Вечер? — удивлённо спросил я, косясь, но небо. И вправду уже оранжевое.

— Да. Уж часов семь.

— Спасибо.

***

Бар «Чеканная монета». Жуан-Витор и Брендан в первую очередь прибрались именно в нём. На полу совсем не осталось мусора, пол был помыт до блеска, что было стыдно наступать на него в своих грязных обутках. Я решил не переодеваться в броню, ещё в раздевалке я заметил множество повреждений в виде разорванных секций меж металлическими пластинами. Да и носить её было той ещё мукой. За барной стойкой я нашёл аптечку и, отстегнув верхнюю часть своей одёжки, я замотал руку с выраженными венами, окрасившимися в оранжевый цвет, попробовав прикоснуться к одной из вен, я получил неплохой такой ожог, оставшийся на пальце в виде следа. Я облокотился на стойку, смотря на бар, со стороны бармена. Небольшая сценка с красными шторами, бросающимися в глаза. На стенах было множество ламп, которые когда-то освещали этот бар. В остальном круглые столы и стулья, по углам кожаные диваны и разбитые аквариумы, возможно, это vip-места. Вдруг со стороны одного из этих vip-мест вынырнул Ланг, испугавший меня до биения сердца.

— Ты совсем чокнутый!?

— Благодарю, не ожидал… — выдавил он, сев на стул возле меня.

Он держался за голову, скалясь от боли.

— Сильно я тебя? — виновато спросил я, косясь на его рубцы.

— Благоглупости, завтра оклемаюсь.

— Прости меня, старый друг. Не хотел я. Хоть ты и предал меня.

— Да, скверно я поступил. И ты меня, ещё раз. — кинув косой взгляд сказал Кайетан. — Бойцы часто вспоминают минувшие дни и битвы, где вместе рубились.

— Да немало мы пережили вместе.

— Ром. Что покрепче. — попросил он.

Я налил нам, подмеченную мной утром бутылку.

— Бочка данаид. Пил бы всю оставшуюся жизнь. — сказал он, нарушив молчание.

— Что?

— Бочка данаид — это термин для двух выражений. Первое -постоянного и всегда без выигрышного труда. Второе — ёмкости, которая никогда не сможет быть наполненной. В данном случае, я подразумеваю ёмкость, ёмкость — это душа и никакой алкоголь не заполнит её пустоту. — пояснил он, тут же сделав умный вид, поправив взъерошенные волосы.

— Тут ты прав.

— Можно мне кое-что рассказать?

— Валяй. — вольно сказал я, налив нам ещё по рюмке.

Кайетан не поморщившись, выпил её залпом.

— В горле сухо.

— Я понял.

— Ладно. Тот день, когда всё произошло. От моего лица. Большая шишка вызвала меня к себе, мы с тобой разминулись ещё, ты ещё так на меня посмотрел, будто собрался брать на пушку.

— Не помню.

Ланг хэхнул.

— Мой диалог с канцлером можно охарактеризовать фразой — Брут. И ты, Брут? Он сказал мне, что ты хочешь бросить вызов совету, нарушить естественный порядок вещей. Что власть, опьянила тебя.

— Моим же оружием.

— Похоже на то.

— Сколько тебе было?

— Двадцать три. Буду иудой, если совру, что не хотел сместить тебя. Я ценил нашу дружбу, но всё же ты был для меня конкурентом, я считал себя лучше, потому что был моложе. И ещё в самом начале, нам том кладбище зарубил себе на носу. Будет буря, мы поспорим и поборемся мы с ней. Узнал я всё, задолго до того, как всё произошло. И всё то время, каждый день я сидел у себя дома как буриданов осёл, шатаясь меж двух стульев. Мне нравилось то, что делал совет. Они растили меня с самого детства, наблюдая, помогая и видя то, что ты обещал стать буревестником революции — я не мог тебе позволить. Я должен был спасти свою семью.

— Ты был лишь пробиркой, Ланг. — успокоил его я.

— Да знаю я! Просто… Мои родители… Когда их не стало, совет… Особенно Майя — стали для меня семьей. В моей голове всё было гладко на бумаге, да забыл я про овраги, а по ним ещё шагать! Я был пешкой, а ты был единственным, для кого я был нечто большим, чем ножом, который должен впиться в спину. В тот праздник под открытым небом, я знал ваш план наперёд. Вы должны были устранить охранников под площадью, переодеться в их одёжки и убить совет, на случай неудачи были планы б и в. Б — ты восседал в храме совета с винтовкой, выцеливая поставленных лиц, В — остальные растворившиеся в толпе праздновавших. Было понятно, что вы не станете действовать во время речи Гики, только во время бурных оваций. Я направил несколько человек из гвардии в храм, чтобы отвлечь тебя от созерцания в прицел. Потом расставил снайперов по крышам, возле подиума и в толпе, нацепив на них колокольчики. Глупо, зато наверняка. Ассасины нацепили на себя балахоны простолюдин, но от великой армии труда их отличала их закрытость. Их кодекс гласит, что они тени на свету. На фоне радовавшихся, они были серыми воронами. Их внутренние споры не позволяли им вжиться в роль. Будь это праздник, а не митинг. Ещё до начала вы вбили осиновые кола на свои могилы.

— Помнится, после моего задержания, мы не виделись?

— Нет. Тогда я хвастливо улыбнулся, но получив в ответ твои угрозы, мне стало боязно. Вдрызг напился, прям как сейчас. Знай, я тогда, что тебя направят в жёлтый дом и поняв мораль, что вера без дел мертва. Я бы не предал тебя. Продолжая быть твоим Вениамином. Молод и глуп, всецело наивен и предан творцом, для которого был оружием, а не Вениамином.

Ланг держался за больную голову, боль явно досаждала ему, не унимаясь даже после изрядного количества алкоголя. Я как отец, впервые озабоченный проблемами сына поднялся, и немного дёргаясь из-за огромного количества, выпитого алкоголя, буквально ухватился за аптечку, закреплённую на стене, порыскав, выкидывая содержимое на пол, я нашёл таблетки от головной боли, на них так и было написано. Я аккуратно вложил их в дёрганую ладонь Кайетана, она была вся в лопнувших мозолях.

— Что было дальше? — спросил я.

— Дальше — весёлый пейзажик. Твою мантию получил бородатый абориген, потом, правда прихорошился и оказалось, что это шкет невинней меня самого. Меня задвинули. Оказалось, что я слишком неопытен, выгляжу не так, одеваюсь, говорю, думаю. Совет смотрел на меня взглядом медузы, хотя некоторое время назад, Майя стояла на коленях, умоляя пошпионить за тобой. Теперь, она вышвырнула все вещи из моего дома, заняв его с новым хахалем. Она была мне как… Мать, хоть… Мы и…

— Инцест дело семейное. — по-доброму пошутил я.

Теперь мне не хотелось так злиться на него. Ведь, правда, он был глуп и молод. Его наставник в моём лице, ненавидел и презирал его, только в последний момент, начав ценить его усердие и старание. На одной чаше — совет, который приютил его после пожара, в котором погибли его родители, а на другой — наставник, которого он ненавидел. Из-за безразличия и издевательств, с его стороны.

— Алан!

— Извини.

— Коты убили моих родителей, люди, стоящие выше. Мой отец — был… Котом тоже, они убрали его. Он хотел обнародовать что-то такое, что могло раскрыть их.

— Тебе удалось что-то узнать? — оживлённой, выйдя из состояния пассивной балансировки между сном и меланхоличным пьянством.

— Нет. Всё, что было весомо, грубо, зримо — сгорело напрочь.

— Неудача. Тщательно они зарылись. Мне однажды выпала возможность поговорить с их членом, только через стенку, да и то девять лет назад и всё, что он мне сказал — скоро придёт твоё время, и ты сядешь с нами за один стол.

— Может чья-то дебильная шутка?

— Обстоятельства не подходили для шуток. — не согласился я.

— Понимаю. Эти коты — кукловоды, о которых ничего не известно и это так злит. Что кто-то контролирует тобой, против твоей воли, определяя твою роль.

— Солидарен.

— Если интересно, когда меня вышвырнула Мая, меня арестовали и отправили в couti. Тюрьма, что в Орлеане находится. Обвинение — убийство мирных протестантов, ассасинов, от которых я же их и защищал. Там каждый день молотили людей как куски ветчины, полная антисанитария как в окопах. Справляли нужду в вёдра, которые меняли, если повезёт раз в неделю, а подавали как еду — безвкусную жижу, напоминающую кашу или всяких жуков. И когда появился ветхий Адам — Меркулов, давший надежду, я пошёл за ним. Побег из колонии и долгий путь. Потом конечно, я понял, что под вечным городом, о котором он всё талдычил, подразумевается Зернь, в которую нас запихнули насильно как корм для Вендиго. Судьба вечного жида и ветхого Адама для других, таких же жертв, как и я. А дальше, ты и сам знаешь. И ещё вот что, этот образ, который тебе так нелюбим — просто… В нём я могу скрыть свою боль, быть кем-то другим, не изувеченным и страдающим из-за своих ошибок глупцом. Сам посмотри самоуверенный, молодой, привлекательный, с задатками лидера, способный вести за собой, драться, думать.

— Я понимаю, можешь не продолжать. Просто заткнись и на этом, будем считать, что мы начинаем новую страницу наших отношений. Только вначале, я извинюсь за своё отношение к тебе. Просто, когда Гарета не стало и на меня, когда его тело ещё не было погребено, взвалили наглого юношу. Мне было непросто тогда. И я срывался на тебе, из-за собственных проблем и неудач. Прости и ты.

Дверь бара распахнулась и с ней в помещение, вальяжно располагаясь, подул ветер, сметая всё на своём пути. В бар вошёл Марк, отряхая мокрую одежду. Сжав губы, он показательно приоткрыл правый уголок рта и небольшой струйкой избавился от воды.

— Погода чёт разыгралась и, казалось бы, все наши старания насмарку, но я прочитал на одном из вёдер, что благо водостойкая.

— Ты умеешь читать? — спросил Ланг, с неподдельным удивлением.

— Ха-ха, очень смешно. Алан заряди-ка виски и поищи есть чё пожрать, желудок так и сводит.

— Ая с Мисс Брукс уже вовсю варганят. — сказал Ланг.

— Добро, добро. — почёсывая висок обрадовался Ланг.

Я налил ему ром.

— Что это за кал? Я хотел виски!

Марк напыщенно фыркнул на меня.

— Здесь только ром.

— Ну с-сука, ла-а-адно. — он вновь взялся за рюмку.

— Мочи попьёшь? — улыбаясь, спросил Ланг.

— Пошёл-ка ты нахуй, Ланг.

Марк опустошил стакан.

— Завтра чем займёмся?

— Покраской самой бухты и других пристроек. — ответил я. — Работы ещё непочатый край.

— Блять, а где мы возьмём деньги? И даже если они будут, на чём мы привезём нужный нам хлам.

— Мне срочно нужен тот, кто шарит в автомеханике. — раздражённо сказала Дженис, вошедшая со стороны бара, легко перемахнув через стойку, она расположилась рядом с Марком.

— Привет, красотка!

Марк закинул свою руку на её плечо, на что Дженис поднесла свои губы и тут, неожиданно для нас троих зарядила ему локтем по кисти.

— Су-у-ук-а-а-а! — провизжал Марк. — Мерзкая девчонка, да я-ж тебя, убью нахуй!

— Окстись, Марк. — твёрдо сказал я.

— Ладно-ладно. Но блять, больно же. Можно же просто сказать.

Марк пристально оглядывал руку.

— Ты плохо разбираешься в автомеханике, а мне нужен ещё один механик, иначе я провожусь с кадиллаком не меньше недели.

— Я был механиком, когда снюхался с контрабандистами. — неловко произнёс я.

— Ты снюхался с контрабандистами!? — взревел Марк.

— Нужно же было на что-то выживать после побега из Жёлтого Дома, да и они сейчас вновь воюют с Альянсом и хотят, чтобы я стал канцлером, за место Гики, а ещё и Паркер спонсировал нашу миссию, как ты знаешь, тоже не самая выдающаяся личность.

— Господи прости! Господи помилуй этого батрака!

— Угомонись блять!

— Значит завтра в семь — в мастерской. — отрезала Дженис. — И мне рюмку, интересно, что вы там пьёте.

Я несколько замешкался, смотря на неё. Костюм автомеханика на женщине, делал её ещё сексапильней.

— Что уставился? В зубы захотел?

— Нет. Задумался. Сейчас.

Ловко подкинув бутылку и подхватив её другой рукой, я налил рому всем по кругу. Наконец вошли все остальные. Сэм вошёл на лёгкой ноге, но увидев меня, его глаза забегали, и он отошёл в сторону, Жуан-Витор и Крамер помогали женщинам нести подносы.

— Сегодня у нас жареная картошка с чесночным и помидорным соусами, кто хочет чего-нибудь полегче, то ешьте греческий салат. — во всеуслышание заявила мисс Брукс.

Я заметил, что её рука обмотана в белые ткани, подстать её платью. Видно, чтоб не смущать нас своим дефектом. Я встал и пошёл в сторону Сэма, который ошивался на сцене, разглядывая огромные шторы. Разминувшись с Аей, та закатила истерику, начав лупить меня тряпкой. Видать за Ланга.

— Успокойся, Женщина! — не вытерпев сказал я.

Надо признать, получать тряпкой по коже достаточно больно. Схватив её руку, которая взмахнулась надо мной, я оттолкнул её в сторону. Кайетан быстрой походкой оказался рядом со своей девушкой:

— Ая, всё кончено! Мы всё решили! Прошу!

— Ты чуть не убил его, Алан! После всего, Алан!

От злости я швырнул пару стульев в другой конец бара и направился к Сэму. При виде идущего меня, он содрогнулся, скрывшись за шторой. Он хрипло кашлял.

— Ты не виноват, Сэм. — стоя чуть ниже промолвил я, не желая подниматься к нему.

Мне было стыдно и неловко. Он высунул часть тела и пристально осматривал меня. Будто готовясь накинуться.

— Я был не прав. — быстро, как скороговоркой сказал я и чуть отвернулся.

Он явно ждал чего-то ещё.

— Постараюсь впредь контролировать себя, чтоб такое не повторялось.

— Если ты сделаешь из меня сильного дуэлянта! Того, кто способен задать трёпку любому! Побеждать сильных!

— Не бери так высоко, если боишься больно удариться. — Ланг попытался остановить его пыл.

— Научу. — облегчённо согласился я, хоть и понимал, что в действительности — это почти что — невыполнимо.

Сэм, как ни в чём не бывало, побежал к остальным. Я не сразу, но тоже пошёл обратно. Ая уже остыла, сунув мне тарелку с едой.

***

Жить нам предстояло в соседней двухэтажной вилле, она сохранилась лучше, из-за того, что её построили ещё при жизни, мужа мисс Брукс. Вилла была разделена на номера, мне достался самый крайний на втором этаже. Тому свидетельствовала свежая табличка и моё имя написанное совсем недавно. Головокружительный запах чернил не успел ещё выветриться. Номер был простой, но достаточно уютный — мягкий ковёр, кровать, шкаф, письменный стол, небольшой холодильник, ванна и унитаз. На кровати уже лежало три типичных для меня и один не типичный — рабочий, комплекта одежды и, о которых я накануне говорил мисс Брукс, а также нижнее бельё. Я быстро вошёл в ванну, скинув старую одежду в корзину и выставив её возле двери.

Блаженство, которое испытываешь, когда спустя долгое время на тебя течёт тёплая вода, не описать иным другим словом. Тёплая вода как человек, окутывает тебя с ног до головы, согревая и ободряя. В ней всё не кажется, так безнадёжно, сразу появляются какие-то идеи для решения поставленных перед тобой задач.

Боль в области груди осложнила дыхание, я попытался подышать ртом, но тщетно. В глазах потемнело. Вокруг всё темно, только издалека, моё нагое тело освещает яркий луч пламенного света. Дышать всё тяжелее и тяжелее. Море, я нырнул и резко вынырнул, но ненадолго. Я понимал, что это всё плод моего воображения. Попытка руками найти ручку душа, чтобы отключить его не увенчалась успехом, и я пошёл ко дну. Я чувствовал, как вода заливается в мои лёгкие, хотя рот был закрыт.

Очнулся в заполненной водой ванне. Ещё чуть-чуть и я бы утопился в ванне. Я знаю, что моя тётя погибла такой смертью, тогда мне это казалось нелепым. Сейчас же, я чуть и сам не откинул копыта в таком же стиле. Какая-то заглушка мешала мне дышать в полную силу, при этом я чувствовал удушье, но не прям, чтобы совсем не мог дышать, просто было больно и очень тяжело хапать воздух.

Повалившись на кровать, я не сразу оделся. Долго лежал и смотрел в потолок, видя в нём океан, в котором я тону и уже не в первый раз. Что же будет дальше. Знаю одно — в конце приключения я умру, даже если не сгорю из-за flogeros`a, то мои мозги окончательно расплывутся, и я ничем не буду отличаться от растения. Я чувствую, что постепенно теряю силы, рассудок туманится, мне всё хуже и хуже. Нужно найти хотя бы временное решение и скоро. Нужно что-то холодное, опять горю, температура под сорок, уж точно знаю. В холодильнике была наполовину пустая бутылка анисовой водки и лайм. Без раздумий я выпил оставшееся единым залпом и быстро запихнул в себя кусочки лайма — это было настоящим оскорблением для зрения и горла, но зато отпустило. В дверь постучались.

— Кого там чёрт принёс!? — едва не взревев крикнул я.

— Можно войти? — боязливо спросила мисс Брукс.

Я быстро натянул на себя всё чёрное и отворил приоткрытую дверь.

Она сильно запыхалась, ведать бежала.

— Прошу множество прощений, но в подвале что-то шумит, никто не откликался на мои стуки и…

— Ничего, где находится подвал?

Я едва стоял на ногах и лучше бы кто-то другой проверил подвал, но выбора не было. Вернувшись в раздевалку, я прихватил меч, а Мисс Брукс дала мне шпагу мужа. И дальше следуя за ней, походка её стала ассоциироваться у меня черепашьей, она ещё под нос бубнила какую-то молитву. Мы прошли весь первый этаж гостиницы и остановились перед дверью с множеством вставок и петлями, дополнительные слои металла. Не верится, что это был простой подвал, иначе для чего такая защита.

— Открывайте. — распорядился я, наставив дуло на дверь.

Длинная лестница вниз и кромешная темнота. Из подвала веяло сыростью, но не это было странным. Странным была — слизь на первых ступенях, стенах и обратной стороны двери.

— Когда я войду — заприте дверь. — неожиданно промолвил я, даже для себя.

— Вы уверены, мистер Де Фаре? — спросила она на всякий. — Может, я могу помочь иначе?

— Разве что фонариком.

Мисс Брукс вручила мне старую добрую керосинку. Я вежливо поблагодарил ее, побредя вниз. Уже внизу мне стало по-настоящему холодно. Может всё это сон, и я до сих пор в Северных Землях? Брехня! Производство исхудало, пропащая еда в ящиках, причём поломанных, от старости. Стоял неприятный запах мертвечины. Послышавшийся издалека смешок, похожий на смех маленькой девочки застыл у меня голове. Мне хотелось завизжать и убежать отсюда. Сам не могу объяснить, но мне стало так страшно, что я предпочёл бы выстрелить себе в голову, но не знать, что посмеялось вдалеке. Это точно не человек. Я встал в самом центре помещения, размеры которого мне были неизвестны, и вертелся как юла, размахивая лампой. В какой-то момент смех становился все слышнее и напористей, приобретая холодность. Разрушающиеся ящики и звук когтей царапавших, пол не умолкали. Оно было совершенно голым, когда существо впервые показалось на свет. На вид сгорбившаяся девушка, лет семнадцати, но её кожа была синей, а глаза… глазами служили два белых шарика, но слепым оно не было. Лицо было вытянуто как у рептилии, треугольные клыки вместо зубов. И передвигалось как четвероногое. Оно не переставало смеяться, но при этом не стремилось тут же накинуться, тщательно осматривая меня сверху-вниз и снизу-вверх. Существо выгнулось, чуть приподняв корпус, я понял к чему всё идёт. Немного откинув голову, оно засмеялось во всё горло, улыбка не слезла даже в момент атаки. Я выпустил в неё всю обойму в момент прыжка. Уже бездыханное тело снесло меня с ног. Чтоб наверняка я отсёк голову от тела.

Мисс Брукс ту же открыла мне дверь и, увидев, что я несу на своём плече, чуть не убежала, но я схватил её за руку.

— Мне нужна лопата. — шепотом проговорил я.

Она кивнула, но тут же залилась слезами.

— Всё кончено, мисс Брукс. Осталось только закопать.

Давно я не закапывал тел. Земля ещё не успела высохнуть, и процесс выкапывания шёл легче, но не без труда. Ушло на это дело у меня добрых часа два. Я был измазан в грязи, но зато проблема была решена. Мисс Брукс не отходила от меня ни на шаг, её лицо задумчиво смотрело то на звёзды, то на землю, в которую я зарывал убитое существо. Когда дело было сделано, она ждала от меня чего-то, но я сказал ей лишь:

— О произошедшем этой ночью — никому!

И с чувством выполненного долга ушёл обратно в номер.

Я решил не мыться ещё раз, помыв с мылом загрязнённые уголки своего тела. Ещё несколько минут, я побродил по номеру, думая о произошедшем. Теперь же, я не чувствовал себя столь удовлетворённо. Не могу объяснить, а ещё мою голову занимало два вопроса. Что это? Откуда оно появилось? Наконец откинув всё это, точнее понимание факта, что ночные раздумья не приведут меня к ответам. Сняв с себя верхнюю одежду, я улёгся в постель.

Поспал я немного. Три часа если быть точным. Солнце ещё не взошло, как я попятился в мастерскую. Двери, которой были открыты. Ещё не войдя, я краем уха услыхал хард-рок. Когда я вошёл, я увидел лишь торчащие из-под старенького кадиллака икры Дженис.

— Надо бы перекрасить.

— Почему? — озабоченно спросила Дженис.

Казалось, она была не удивлена моему раннему визиту.

— Цвет морской волны ассоциируется со старостью, а старость со смертью. — пессимистично объяснил я.

— Кому как, но возможно ты и прав. Она и впрямь стара, а мне хочется вдохнуть в старушку новую жизнь, чтоб бегала как в молодые годы.

Она выкатилась ко мне.

— Привет! Что т ты рано нагрянул.

— С-салют! Не спиться.

— Понятно.

Она сухо посмотрела на меня.

— Открывай капот.

Я молча повиновался.

— Ну! И что видишь?

— Заведи-ка её, пожалуйста. — вежливо попросил я.

— Раз ты просишь.

Машина издала предсмертный хрип и через секунду заглохла.

— Турбокомпрессор, цилиндры, поршни нуждались в хорошей смазке, но теперь их нужно менять. Также надломлены зубцы коробки передач — это из того, что первым бросается в глаза.

— Неплохо!

Я с удивлением покосился на неё.

— Думала, ты названий даже не знаешь.

— Часто попадались дилетанты?

— Не то чтобы, но многие хотели затащить меня в постель.

— Ничего удивительного.

— Объясни-ка!

— Хорошо выглядишь ты, поэтому и являешься объектом внимания. Не имел ничего плохого. — заверил я, рассматривая, есть ли в мастерской детали.

— Не ищи — лучше полностью новый купить. — промолвила она, сведя на нет мои порывы. — Вчера весь день корёжилась, надо сходить в город. Думаю, если в этой дыре есть собственная мастерская, то в городе и подавно.

— Отличная мысль. — только и выдавил я.

Через пару минут, мы были в саду. Дженис быстро уговорила мисс Брукс.

— Под ковриком в моём номере будет потайная коробка с марками — не берите больше нужного!

— Не волнуйтесь. Только на кадиллак. — уверила её Дженис.

Мисс Брукс всё время не отрывалась от меня. Её взгляд вызывал во мне противоречивые чувства, но твёрдая рука Дженис, потянувшая меня, как чувство желаемого высвобождения. Дженис взяла явно больше, чем было нужно, на что я ей и намекнул.

— Мороженое купим! — буркнула она.

Намекая мне, что это не моё дело и мне не следует лезть к ней.

Противиться я не стал.

Погода была безжалостна, по отношению к нам. Ещё не подойдя к городу, пот стекал с нас ручьём. Ощущение неумолимой жары для Дженис были в диковину, она как-то по чудному радовалась ей. Изучающе осматривая каждый кустик, каждый цветок, травинку, жучка. Напоминала отца, когда он был в трезвом уме и твёрдой памяти. Я долго наблюдал за ней и надеялся, что время будет идти неспешно и этот момент спокойствия, будет продолжаться как можно дольше. Просто и тихо.

— Невероятно. — проронила Дженис.

— Что?

— Ой! Я сказала вслух? — она осторожно повернулась ко мне лицом, сидя возле одуванчиков.

Я утвердительно покачал головой и сразу же сказал:

— Невероятно видеть новое?

— Да.

— А где ты жила, ну до прибытия в Северные Земли?

— Не важно.

— Почему же?

Я сел рядом, аккуратно обхватив её плечи.

— В аду! Этого думаю достаточно.

Дженис вскинула плечи и быстрым шагом продолжила путь. Больше она не смотрела по сторонам. И всё оставшееся время пути мы не проронили ни слова.

***

Павлопетрия. Прошло немало лет с тех пор, как я в последний раз посещал этот город, но он остался таким же. Каким я его увидел впервые, будучи ребёнком. Хотел думать я, но оказался неправ. Деревянные дома были перекрашены в красно-белые цвета, цвета Спарты. Помимо этого, спартанцы построило немало глиняных домов для своих жителей. По улицам шастали патрули собирающие налоги со внешне счастливого, но как только они видели патруль, счастье уходило и прибавлялось пару седых волос, а лицо искажалось в невообразимое нечто, которое не представишь даже в самых жутких фантазиях. Они мерзко шутили над ними, порой задавали трёпку, просто от нечего деланья. Работорговля была в самом рассвете. На углу каждой улицы были шатры с рабами, чаще всего — это были люди с генетическими уродствами.

— Мы должны что-то сделать! — вдруг с ничего сказала Дженис и чуть не сорвалась с тропы.

Я удержал её и поставил перед собой.

— Мы беспомощны, мисс Тодд! Сохраняйте самообладание, прошу вас! Не обрекайте нас на неминуемую смерть. Вдвоём — мы бессильны, если огромная армия Альянса не смогла остановить Спартанцев…

Она чёрство посмотрела на меня, мне даже показалось, что она попыталась вызвать чувство совести внутри меня. Если бы она знала, что за моим ответом стоит не алчность, а отчаяние, которое я испытал в ходе Фавровых войн. По памятке из прошлого, я потащил Дженис в центр — «Máti pou vlépei ta pánta». Это место где можно было узнать всё, что тебе нужно. Немало времени пришлось прождать очереди, за это время Дженис успела узнать всё, что нам нужно — заговорив пару жителей. Слизняка, носившего имя — Барри, от его внешнего вида меня едва не стошнило, настолько мерзко он выглядел, да и наверняка в жизни был тем ещё отбросом и местного работорговца Никанора, на вид весьма делового и недурного человека, который говорил несколько томно, растягивая каждое своё слово. Он то и подсказал нам, где можно достать хорошие детали, но напоследок, он очень странно улыбнулся, растянув один из уголков рта, что нам стало не по себе. Нужное нам место называлось — «Уголок былого». Огромная свалка автомобильного барахла, надёжно ограждённая забором с проволокой. Пришлось покричать, чтобы нам открыли ворота.

***

— Я вам языки вырву, грёбаная шпана! — послышался приглушённый крик.

Калитка открылась, и перед нами стоял низкий мужчина в одном халате и плавках. Увидев нас, он извинился, пожаловавшись, что шпана любит поиздеваться над ним, ведь он так одинок. Дженис сочувствующе поддержала его, и мы прошли на территорию его свалки. Проходя ряды смятых автомобилей, я увидел знакомый образ. Попросив прощения, я спросил, где находится туалет. Мой вопрос показался странным, для Райли — впустивший нас, наконец-таки представился. Он показал мне в правую сторону лабиринта. По другую сторону меня уже дожидался отец. Голова начала погружаться в кромешную тьму, сопровождающуюся сильной болью и тошнотой, но пересилив себя, я всё же устоял на ногах, сев на капот прогнившего насквозь пикапа.

— Оставь меня. — жалобно попросил я.

— Оставить тебя? Разве я не отошёл в мир иной? Я бы давно распивал вино на Олимпе, если бы ты не призывал меня к себе.

Я встряхнул своё лицо.

— Заткнись! Не хочу более слышать ни слова о твоей вере!

— Почему ты не хочешь верить? Посмотри, что сделал с тобой твой атеизм!

— Это всё из-за тебя, отец! Ты выбрал веру, а не нас с сестрой! Ты не был рядом, когда был нужен! Ты любил не нас, ты любил бога, а мы лишь мешали вашей любви. Помнишь, когда я просил тебя сделать выбор — либо я либо бог. Что ты выбрал?

Отец молчал.

— Что ты выбрал, vieux bâtard!?

— Бог дал мне надежу, благодаря всевышнему я обрёл цель. Алан, вас с сестрой только двое, а людей сотни тысяч. Я не мог предать тех, кто верил в меня, отказавшись от бога — я бы приговорил их к бесчестным мукам!

— Ты бросил свою семью! Бросил нас одних! Лишил нас единственного очага надежды! Ты не представляешь, как ты был нужен нам, как нужны были твои слова поддержки! Ненавижу!

Нащупав рукой что-то металлическое, я швырнул это в воспроизводимый образ, и он испарился. Я не мог найти себе место, мне было не больно, я ощутил полное опустошение и невозможность делать что-либо.

Я не сразу пошёл обратно, не мог себя заставить. Только жгучая боль и горящие вены, когда я отдёрнул футболку, то мог наблюдать, что горящие вены объяли не только руку, но и правую часть тела. Когда жжение прошло, вены, видимые на груди и правом боку, не исчезли, а остались гореть. Болезнь продвинулась дальше. К моменту моего прихода, Дженис и Райли ожесточённо спорили насчёт окончательной цены на крыльце дома последнего.

— Две тысячи!

— Пятьсот!

— Тысяча девятьсот, воровка!

— Восемьсот не больше!

— Это грабёж! Ты понимаешь! За полный движок! Восемьсот, нет, ты совсем рехнулась, баба!

— Тысяча. — добавил я, не от желания продолжить дебаты, а скорее напомнить о себе.

— Тысяча семьсот! Не кредита меньше! — наотрез отказался он, собираясь уходить.

— Тысяча четыреста! Последнее предложение, Райли!

— Ты дурак?! — озлобленно взвизгнула Дженис.

— По рукам, мистер! Я вижу, вы умеете оценивать товар, в отличие от своей спутницы, но предупреждаю — доставка оценивается в кредитах — тридцать, если быть точным, но из-за непроявленного ко мне уважения, по отношению особы, стоящей рядом — сто кредитов!

— Без проблем.

— Отлично! Сейчас принесу квитанцию.

— Ты даже не видел это барахло!

— А ты видела?

Она кивнула.

— И как, кадиллак поедет?

— Поедет, но это удовольствие не стоит тысяча пятьсот марок!

Райли любезно помог нам с установкой движка. Когда всё было готово, мы сделали пробный заезд. И кадиллак гладко рассекал по песку, лишь под конец подсела подвеска, но это дело поправимое. Кажется, только мы с Райли были довольны конечным результатом, ведь только одна Дженис украдкой поглядывала на нас с обидой.

***

Ближе к ночи мы встретились в баре с остальными членами команды. Где-то в дебрях Марк и Кайетан откопали пианино. Они работали сообща, не смотря на напряжённость их отношений, они объединились, ради того, чтобы я сыграл. Первые шаги в обуздании этого чёрного саркофага я предпринимал ещё в детстве, но научился играть только тогда, когда вернулся из Инферно. Тогда было небольшое затишье, и на время я покинул ряды армии, чтобы отойти от произошедшего со мной, попробовать что-то новое. Поэтому у меня было предостаточно времени для освоения чего-то нового.

— Что сыграть? — поинтересовался я у своих слушателей, расположившихся на диванах возле сцены.

— Что напоминает тебе о доме. Настоящем, до всего этого дерьма. — предложил Марк.

— Алан родился до войны? — удивлённо спросила мисс Брукс.

— Да. За пять лет до войны, мисс Брукс. — подтвердил я, немного неуверенно. — С годами, память притупляется и воспоминания о пяти годках, проведённых во Франции, уже не так отчётливо виднеются в моей голове.

Марк не первый, кто просит сыграть мелодию, ассоциирующуюся у меня с родиной. В этом случае я начинаю играть:

— La valse d’amelie! Вальс Амелии! — оповестил я и с улыбкой на лице, аккуратно, краешками пальцев приоткрыл крышку и начал стучать по клавишам.

Музыка — это настоящий наркотик. Слушая её, человек витает в облаках с чувством эйфории. Мы зависим от музыки. Она сопровождает нас в горе и в счастье. Музыка обнажает внутренний мир человека. Если хочешь узнать человека, послушай с ним атмосферную музыку, пробирающую до мурашек и погружающую в опьянение и полное откровение.

— Да-а-а-а… Слушая Амелию с прикрытыми глазами и вправду можно увидеть Эйфелевою Башню, запах свежего багета, хруст круассанов с вытекающим шоколадом, аромат свеж зернового кофе. Я и впрямь будто телепортировалась во Францию. — хватаясь за голову сказала Ая.

— Спасибо тебе, Алан! — сказал Ланг.

Все дружно начали хлопать. Буду лжецом, если скажу, что не был польщён. Я несколько переживал, пальцы часто соскальзывали с клавиш, да и мелодия мне казалось, превратна, в моём исполнении.

— Алан, а можешь Моцарта сбацать? — ворвался Крамер.

— Ну, что ж, Людвиг Ван Бетховен «К Элизе».

Мы не спали полночи. Я отыграл все композиции, которые только знал. Мы пили, ели веселились. Дженис только и успевала наполнять мою рюмку новой порцией рома, и каждый раз улыбалась мне в ответ на мою улыбку.

ГЛАВА 2. БЫТНОСТЬ ОБЫЧНЫХ РАБОЧИХ

Минуло рождество. На первую свою зарплату — я особенно расщедрился — потратив всё на подарки для всех. Ланг получил книгу Сэта Гилмора «Водоворот» сплошь состоявшую из его любимых крылатых фраз. И двойных смыслов. С Марком всё просто — сет хорошей водки. Ая — получила конфетный набор. Дженис — инструменты и букет, от тайного, или не очень, поклонника. Мисс Брукс — двух статуй для сада. Сэм — получил новую треуголку с пышным и свисавшим пером. Брендан удостоился перстня с тяжёлым камнем, которым можно больно бить по лицу и на пальце хорошо сидит. Жуан-Витор получил от меня хороший — классический костюм.

Работа шла полным ходом. Мы значительно опережали график. Благодаря Дженис, которая легко находила всё новых и новых клиентов в городе. Наша мастерская не прозябала и приносила нам до двух, а порой и трёх тысяч кредитов, что способствовало тому, что мы смогли открыть бар. Оборудовав его новой мебелью, обширным количеством алкоголя на любой вкус и цвет, обили стены зелёным базальтом, который, между прочим, достаточно тяжело достать, ведь он находится на глубине базальтового моря, где очень много всё ещё активных подземных вулканов. И наняли местную группу «kókkini simaía», чтобы мне не приходилось бренчать беспросветно двадцать четыре часа в сутки. Теперь наши основные силы брошены на шпаклёвку и обстановку номеров отеля, а также обустраиванием и поиском персонала для ресторана. Как-бы то ни было, мне становилось хуже, окружающий мир вокруг меня часто менял свои краски, а эпизодически я оказывался в других местах. Боль в голове стала напоминать ритмичные удары кувалдой. Я устал. Мне больно. Мне страшно. Не хочу становиться беспомощным. С заходом солнца, я оставил записку на двери своего номера и сев за руль кадиллака поехал в город к врачу. Из-за трясучки рук, машина петляла по сторонам, но не слетела с дороги. Поспрашивав местных, уже разъезжая по городу. Все в один голос отправляли меня к Берндту Амзелю. Местные доверяли ему в полной мере, преподнося самые лучшие эпитеты, характеризующие хорошего человека. Его загородная резиденция располагалась на холме, также отчуждённо, как и Бухта. На первом этаже горел свет, и насколько мне позволяло зрение, я видел пару теней платно передвигавшихся по этажу. Постучав в дверь, мне никто не ответил. Сверившись с табличкой возле фонтана, стоявшего перед дверьми, я постучал ещё раз. В ответ лишь тишина. Тогда я обогнул дом и решил перелезть через забор. Я порвал одежду в нескольких местах, пока переносил измученное тело на другую сторону. Приземлился я на клумбу с острыми лепестками. Бело-серые такие, напоминают дым от сигарет. Оттолкнувшись от земли резким движением, я ободрал правую щёку и левый локоть. Не успев супить на газон заднего двора, как распахнулись двери, из которых вышла тень. Одним махом руки, она откинула меня в сторону.

На заднем дворе появился мужчина в врачебном халате.

— Катрин стой!

— Берндт! Он замышлял что-то недоброе! — животрепещуще запротестовала тень.

— Мать честная! Да это же… Он!

Этот мужчина, скорее всего тот самый Берндт Амзель, помог мне подняться и посадил меня в кресло-качалку.

— Прошу нас простить, мессия. Я Берндт Амзель — врач и священник при церкви и одновременно лечебницы Elpízo. Сегодня суббота и в этот день у нас обычно проходит день меланхолии.

— Ничего, мне уже полегчало.

Я попытался подняться, но его маленькая ручонка вдавила меня в спинку.

— Я сейчас приготовлю свой кабинет. Не тратьте свои силы, они вам ещё пригодятся. Катрин! Пойдём! Ему нужно побыть одному.

— А если он…

— Ему нужна помощь! — сказал Берндт, искоренив её презрение, и они вдвоём вбежали обратно в свой дом.

Я как увядающий цветок, который вырвали и подарили молодой девушке. И вот, доживаю последнее, данное мне природой имея полное представление того, что меня ждёт. Ночное небо слилось воедино с водой бассейна, но время идёт к весне и больше не слышно тресканья сверчков, не видно светлячков, только шелест листьев, подталкиваемых ветром и холодок, пробегающий по телу, но завтра снова будет тепло как в самых жарких пустынях. Таков климат, тяжело предугадать каким он будет. После последней полномасштабной мировой войны прошлого века, сотни ядерных бомб повлияли на этот мир. Война никогда не меняется, но война меняет людей.

— Давайте я вам помогу. Обопритесь на меня, не бойтесь! Выдержу вас, я может и кажусь слабым и неказистым, но на деле, я сильнее чем вы можете подумать. — сказал Берндт.

Дальше всё как в тумане. Помню кухню, а потом сразу кабинет врача. Меня аккуратно положили на кушетку, придерживая мою спину, с меня сняли весь верх. Бинты, которые я бинтовал поверх огненных вен, были полностью пропитаны кровью. Амзель натянул маску и пошёл к шкафу, который занимал всю стену и хранил в себе растворы, мази и таблетки. Пробежав глазами все ряды, он взял пластмассовую баночку с чем-то напоминающим пластилин. Выскребав содержимое сначала на палитру обмакнув её в крови aretí, потом при помощи пальцев запихнул это в цилиндр, залил водой и промолол при помощи штока.

— Медицина претерпевает свой закат. Мир ещё не знает средства от вашего недуга. И всё что я могу сделать для вас — это на время облегчить ваши муки.

После этих слов Амзель сделал несколько уколов в очаги возгорания и жар начал отступать. Ещё он достал из холодильника несколько повязок, которыми обвязал руки, лоб, грудь и правую ногу.

— Я принесу одеяло и подушку. Можете оставаться здесь, сколько вашей душе угодно.

— Доктор… — жалобно произнёс я и ухватился за его отстранявшуюся руку.

— Для вас, я просто Брендт, мессия.

— Да какой там. Я обычный человек, гораздо хуже вас. Помимо огненного недуга, я испытываю ещё проблемы… С головой.

— Проблемы? Какого рода?

Мистер Амзель сел рядом со мной.

— Я слышу голоса, сопровождающиеся острой болью, вижу людей, которые давно умерли, порой теряюсь в пространстве, забываю, что ел с утра или то, что пережил несколько недель назад. Сейчас, я не могу привести вам цельный паззл того, что происходило со мной последние семь лет. Я схожу с ума. Это точно.

Амзель встал и немного качаясь, расхаживал по кабинету.

— Может быть, это всё из-за эмоционального стресса, я могу прописать вам успокоительные, опиум, или радужные таблетки, если надежды уж совсем нет. Для чего-то конкретного, нужно более детальное обследование, больше разговоров и выяснений и оборудование, которого у меня нет и велик шанс того, что я могу ошибиться в диагнозе.

— Давайте всё то, что вы упомянули и то, чем вы меня кололи, но учтите — эта встреча должна строго остаться между нами! — сказал я.

— Я понимаю. Не считайте меня дилетантом. — док с пониманием согласился, начав упаковывать пакет с нужными лекарствами. — Я, правда, хочу помочь каждому больному, но я не он, я не творец как Гектор и не вы — мессия. Я лишь простой священнослужитель и лекарь, прошедший пару войн.

— Вы сражались?

Его лицо вмиг исказилось.

— Сначала да, лишил этот мир семи душ. Меня отравляли слова военачальников говоривших, о том, что нам нужно лишать людей жизни, но кто они такие, чтобы решать?! Кто мы такие, чтобы убивать божьих творений, своих братьев и сестёр. — сдерживая нахлынувшие эмоции ответил он.

— Я тоже не в восторге от войны, док, но мы люди — и мы не умеем жить в мире.

— Вначале, меня радовали слова вашего отца. Сказанные на пляже этого острова, когда мы прибыли сюда. Неведомым образом он зажёг наши сердца. Многие пытались не терять надежду и заряжать других, но у них не получалось, люди считали себя обречёнными, ваш же отец нашёл нить, за которую потянул…

Я оборвал его речь о своём отце, не хочу о нём слышать. Я почувствовал острую боль в сердце, услышав это упоминание. Поблагодарив врача. Я поторопился к выходу, снеся пару стульев у входа в кабинет. Доктор Амзель пытался остановить меня, в попытках оставить меня на лечение, но я пообещал прийти к нему, что было, конечно же, неправдой. Пройдя к выходу через белый коридор, я напоследок спросил:

— Прошу меня простить за такой вопрос и надеюсь, вы не разозлитесь на меня за мою бестактность, но что стало с вашей женой.

Пролив слезу, доктор ответил:

— Неудачный эксперимент. — припеваючи проговорил он и закрыл за мной дверь.

Проходя к своей машине, я увидел Ло, которая была в простых джинсах и футболке, но из-за дождя они промокли насквозь, просвечивая и предоставляя моему обозрению её гладкую кожу. Не замедляя ходу, я сел в машину, вызванное этим обстоятельством беспокойство выразилось в энергичном биении сердца. На душе стояла тоска по прошлому. Заведя машину, я пустился в путь, смотря в зеркало заднего вида за стоящей девушкой всей моей жизни. Проехав пару миль, уже на въезде в город, я начал слышать слова в голове:

— Я больше не люблю тебя, Алан.

— После всего, через что мы прошли вместе, я теперь просто призрак прошлого?

— Клянусь творцом, в том, что больше ничего не чувствую к тебе! Ничего не могу с собой поделать. Ты оставил меня одну, поначалу было тяжело, но мне удалось выбросить тебя и жить без тебя!

— То есть, все те воспоминания о ночах, проведённых вместе, откровенных разговорах, фотографиях, сделанных polaroid`ом, снятых видео, боях на подушках, валяниях с бесчисленными поцелуями, соприкосновения тел… Это не может не значить ничего!

— Может. Мне без разницы что было — я ступаю на новую тропу, нового и самого светлого этапа в своей жизни!

Я не обращал внимания на дорогу, даже странно, что я ни во что не врезался. Дороги были размыты дождём и более не были твёрдыми, машина петляла по полосе, но то забвение, в которое мы погрузились, словно отвело в сторону всю жизнь, остался только мрак и чувства, изъедающие меня. Меня не удивило, что её образ снова оказался поблизости, только теперь он сидел на пассажирском сиденье, проводя своей рукой, по моей. Я приостановил ход.

— Холодно? — спросил я.

— До чёртиков. — съёживаясь ответила Лори.

Я дал ей свою рубашку и вновь нажал на педаль газа.

— Думаешь, мы поступили правильно? — спросила она, достав пачку сигарет из подлокотника.

— Нет. Мы не имели права разбегаться и лишаться друг друга.

— Ты ненавидишь меня.

— Не путай ненависть со злостью. Все наши отрицательные эмоции в зачастую связанны с нашими близкими, мы злимся на них, потому что любим и боимся потерять. Я всё ещё принадлежу тебе.

— А ты мне.

— Ты не можешь знать, ты лишь прообраз. Фантазия моей головы.

— Ты всегда хорошо разбирался в людях, мой пупсик!

— Пупсик! Ну, ты и выдала… — посмеялся я.

— Ты не любил, когда я тебя так называла, а теперь смеёшься. Я скучаю по тебе Алан. Хочу, чтоб всё было как раньше. Ты и сам знаешь, что во мне сидит искра, которая не хочет гаснуть и жаждет, что ты вернёшься.

— Ты прогнала меня, когда я хотел всё исправить. Трижды.

— Ты тоже прогонял.

— Но что я должен был сделать ещё? Я всё перепробовал… Скажи мне!

Лори исчезла, я вернулся обратно. Я чуть не сбил колесницу, вовремя успел повернуть в сторону, только поцарапал дверь, но это пустяки! Замажу по приезду! По приезду, я воспользовался «радужными таблетками», которые на время преподносят чувство эйфории. Без лишнего шума я закрасил царапину, обошлось без вмятины, тогда бы пришлось воспользоваться молотом, от звуков которого не проснулся бы только убитый.

***

— Подъём, солдат!

Я и не вильнул головой в сторону Брендана, который явно хотел припугнуть меня.

— Уже в двадцать, я был генералом. — похвастался я, тянувшись на заднем сидении кадиллака.

Он с кислой миной, дёрнул меня за ногу, торчавшую из салона.

— Вставай, сорвиголова!

— Куда?!

— Рыбу ловить — Сэм уехал в город за удобрениями, а в одиночку мне будет скучно. Поэтому поднял свою жопу и потащил её за мной.

— Возьми Кайетана или Марка на худой конец. Я помогу Дженис.

— У вас разве есть заказы?

— Конечно! — соврал я убедительно, как мне показалось.

— Да-да. Мустанг наверно.

Я помотал пальцем и кратко ответил:

— Семейный пикап.

— Ах… Пикап. Ну тогда это всё меняет. — кивая сказал Брендан. — Что уж тут поделать, пойду тогда я…

— Да-да, ступай. И дверь прикрой за собой.

Я вновь закрыл глаза, натянул плед и поправил лежавшую под головой рубашку. Тут я почувствовал поток ледяной воды, вылитый прямо мне на лицо.

— Chienne! Salope vous! T’es une salope! Qu’est-ce que c’est? — вскрикнул я от неожиданности и в момент резкого вскакивания, я сильно ударился головой, о потолок.

В тот же момент я нащупал вылезшую после удара шишку на своей макушке.

— Не хорошо обманывать, Алан. Я думал, что тебя учили этикету ещё с пелёнок, но видно ты прогуливал эти уроки.

— Maudite chèvre. — буркнул я.

— Оставь свои второсортные оскорбления при себе, а то я ещё обижусь, и тебе придётся не сладко. Поэтому будем считать, что ты сразу же согласился.

Мне так хотелось огреть его чем-нибудь по голове, аж зубы свело, но злостные порывы быстро погасли и сменились на простое смирение.

Брендан повёл меня к близлежащей речке. Спускаясь по склону, представлялся обширный вид, на мой корабль, который стал простой батарейкой. Обильный арсенал мощных пушек и пулемётов, ничем не берущийся корпус, шикарная палуба, обставленный внутри интерьер, там было всё, что нужно для жизни. И место этому чуду в море, он должен плавно разрезать идущие на него волны, храбро держать удар и отвечать недругам. Тяжело смотреть на птицу в клетке.

Теперь он завёл в меня какие-то дебри, ведь после спуска, он сразу подался в мангровый лес. Стволы деревьев разрослись до такой степени, что мы именно что пробирались, а не наслаждались его красотами. В кустах, которых заседали комары, которые только и ждали момента выйти из тьмы. Сначала один укус, потом три, потом пять. Комары были повсюду, настоящий ад для инсектофоба. Из-за их обилия пришлось прикрыть лицо руками и верить в лучшее. Из-за их обилия пришлось прикрыть лицо руками и верить в лучшее. Крамер пытался что-то донести до меня, но его голос мерк в трепыхании табуна крыльев. Когда хлюпающая и утягивающая ноги поверхность сменилась, рассыпающейся и более твёрдой, я возликовал. Наконец-то это закончилось, господи спасибо! Мои руки мгновенно покрылись зудом, вызывавшим дикое раздражение кожи.

— Я не пойду обратно сквозь это — putain de merde avec un dochouliard suceur de sang.

— Если постараешься, то не придётся.

Сказанное Бренданом застало меня в ступор.

— В каком это смысле? — спросил я и поспешил догнать его.

Крамер начал обрисовывать ситуацию:

— В таком, что я приплыл сюда на лодке. Это место также принадлежит бухте, здесь хотели построить — «Настоящую бухту»! Начали иссушивать реку и болота, но начавшаяся война не дала осуществить затеянного, и с этой идеей было покончено. Неподалёку есть небольшая хижина, где я достал лодку и приплыл сюда, из-за мангрового леса и нестабильных канав и слухами, что здесь бродят гончие, люди обходят эту местность и тут очень, я говорю очень много рыбы! Когда мы наловим вдоволь, то разберём обвалившуюся конструкцию, которую я случайно боднул веслом, и вплавь доберёмся до берега.

— Ну, уже некуда отступать. Так что мне и нечем съязвить.

Мы спустились по проложенной, уже изрядно погнившей лестнице прямо к речке. Песок святился под пекущими лучами солнца, журчащее, чистое озеро призывало меня тут же окунуться в него.

Мы выкинули на берег лодку, достав из неё пару удочек, снасти и банку червей. Крамер накопал их ещё перед отплытием, так что проблем с ловлей не должно возникнуть. По мелководью мы перешли на тёмную сторону, чтобы избежать нещадных лучей солнца.

— Ты ведь соврал Сэму про Сицилию, Крамер. — неодобрительно припомнил я.

— Да. Если бы ты чаще разговаривал с пареньком, то знал бы, что у него опускаются руки, ему нужен не надзиратель, для которого он просто ещё один солдат выполняющий приказы и кричащий на него за любой проступок, ему нужен друг, которым для него я и являюсь.

— Чем раньше, он поймёт, что такое жизнь, тем будет для лучше. — не согласился я.

— Он ещё совсем молод и верит, не лишай его веры в лучший мир. — попросил Крамер.

— Вера — худшее чувство, когда в тебе лишь вера, то ты обречён, но одновременно с этим, вера — потрясающее чувство, порой делающее с людьми невозможное, но второй вариант бывает один к сотне тысяч, поэтому я предпочитаю первый.

Крамер хотел было возразить, но у него начало клевать. Ему не пришлось особо долго бороться с попавшейся рыбой, вытянув крючок из воды, мы увидели простого серебристого малька. Мне повезло больше — речной окунь, большой такой, снимая его с крючка, он ловко дёрнул плавником в попытке вернуться обратно в воду, но добиться чего-то кроме капли крови из пальца ему не удалось.

— Ты обещал рассказать о том, как докатился до контрабандистов.

— Значит, расскажу — хоть и рассказывать особо-то нечего. У меня была семья. Умная и прекрасная жена, красивая дочь, рыжая, вся в мать, в её лице я видел солнце и был сын — резвый, цепкий, терпеливый. Мы с сыном часто уходили из нашего дома, мы жили тогда в поселении — Спити и мы зарабатывали себе на жизнь этой самой охотой, но ещё до того, как совет пришёл к власти, у поселения начались проблемы. Мы с моим сыном — Принцем, не смейся — это жена настояла. Так вот, мы оголодавшие, ослабшие из-за этого, ты не подумай, я был хорошим охотником и мой сын тоже, но нам пришлось зайти дальше — чем мы всегда ходили, дичь ушла далеко от нас. Мы набрели на волчью берлогу. Волки учуяли нас задолго и приготовили засаду — моего сына одолели первым, я понимал, что не смогу его спасти — а дома меня ждали жена и дочь, я не мог оставить их без отца. Я оставил сына, вместо того, чтобы умереть вместе с ним. Из Спити, мы переехали в Блаунз. Во время переезда заразилась и умерла от флогероса — наша дочь. И тогда мы не отчаялись, на свет у нас появился ещё один ребёнок — сын, Свен! Но он вышел… Не такой… Сам понимаешь, какая судьба его ждала… Это стало ударом, для моей Галины и она покончила с собой… Представь… В один день, в мой морг поступили мой сын и жена — вместе! Это любого сломит, и я был близок, но от самоубийства меня удержала сестра. Впрочем, сейчас — её нет рядом, но я всё равно — хочу жить дальше! И почему-то хочу попробовать снова обрести семью — в лице вас! Вы особенные!

***

Последующие два часа в плане ловли выдались на славу, хоть и были чуть омрачены грустным откровением Крамера, но это не помешало нам выловить три десятка рыб разного калибра. Большие и маленькие, тёмные и пёстрые. Как говориться на любой вкус и цвет. Не обошлось без нелепых ситуаций: Крамер во время того, когда закидывал удочку — случайно отпустил её — и та по течению уплыла дальше. На этом рыбалка была окончена. Свернувшись, мы взялись за разборку упавшей конструкции. Трудоёмкое занятие, беря в расчёт тяжесть деталей, которые мы откидывали в сторону. Проводя простое на словах, на деле же не такое простое — поднял — откинул. Я прорабатывал более детальный план по захвату своего корабля и отчаливанию отсюда.

ГЛАВА 3. ВЕСЬ ПЛАН — ГАМБИТ

— У нас время до мая. Иначе наш план канул. — изрёк Жуан-Витор, потягивая ром в оживлённом баре.

— Откуда ты знаешь, когда у этого мудилы праздник?! — с недоверием поинтересовался Марк, пристально оглядывая черты его скупого лица, на предмет выявления чего-то подозрительного в них.

— Пока вы занимались отелем, к нам в сад заходил его представитель. — до-полнила мисс Брукс.

— Допустим. — Марк сделал вид, что ответ его устроил.

— Марк, не кипятись. Мы тут все свои. — сказал Крамер.

Мы в этот момент сидели в углу, в специальной для наших собраний ложе, чтобы обычные посетители не сильно обращали внимания на наши бурные обсуждения. Расходуя очередную партию алкоголя и сигар.

Крамер по-дружески прижал его к себе. Марк вежливо вернул его на место.

— У меня нет доверия к этому негру ещё с тех пор, когда «Хмельной Дэн» не был завален дюнами.

— Это статуя такая? Я, кажется, видел такую! С берега! Когда работал на шхуне. Причём здесь она? — сказал Сэм.

Мы рассмеялись от поставленного вопроса. Наш смех был вызван тем, что «Хмельной Дэн» — это гей-клуб.

— Как бы сказать тебе помягче, мой друг. — промолвил Жуан-Витор в свою ладонь, прикрывавшую его рот.

— Да блять! Там мужики в задницу порются, хули тут объяснять. Это пиздецки смешно, Сэм! — разжевал Марк.

— Дэн Корнуолл — один из первопроходцев. В море и вправду виднеется верхушка его статуи, затопленная в далёком две тысячи сто пятнадцатом году. «Хмельной Дэн» — гей-клуб, основанный одним движением, в политику которого я не хочу вдаваться. Оно… стало негласным центром основных событий. Гей-Клуб конечно существовал, но по сути он был ширмой. — с непоколебимой спокойностью дополнила Ая.

— Ебучие янки. — проворчал Марк, ударив кулаком по столу.

— Кто-то я погляжу, штудировал исторические книжки. — отметил Ланг.

— Я люблю историю. — добавила она.

— Сука! Янки! Янки! Янки! Янки! Янки! — протараторил Марк, оперевшись руками в свои ноги и нервно смотря на Жуан-Витора. — А вообще знаешь, ты ведь поддерживал этих сидячих уток! — Марк немного приподнялся, подавшись к сидящему напротив Жуан-Витору.

— А ты поддерживал террористов. — сохраняя спокойствие ответил он.

— Это была их территория! — не согласился Марк.

— Альянс официально одобрил переселение и интеграцию. А мой дед был послом, мой отец был послом, и я стал послом и мой сын будет послом и его сын.

— Да в пизду тебя блять, бездушная ты скотина!

— Полегче Марк. — наконец встрял я, от отвлечённого выкуривания уже пятой по счёту сигару.

Надавив на его плечо, я посадил Марка на место.

— Почему, Алан!? — непонимающе спросил Марк. –Почему ты покрываешь его?

В эту секунду он смотрел на меня, как на предателя.

— Я никого не покрываю, Марк. Да и как я могу покрывать, если не имею полной картины.

— Ты ведь знаешь меня. Я… Всегда топил за бравые дела, да я предпочитал драку, а не переговоры и грязь, вместо чистоты. Я всю жизнь провёл в бедности. Отец с матерью лупили меня ремнями, привязывая меня к крюку в подвале, заставляли работать по восемнадцать часов в день с одним выходным в месяц, платили мне пятнадцать кредитов в год! Я спал с животными, на голом полу, каждый день терпел оскорбления и питался объедками из лисьего уха, чтобы не есть то дерьмо, что они предлагали мне раз в неделю! Я ношу одежду, скрывающую моё тело, потому что оно всё в шрамах, следах от сигарет, которые тушили об меня, следами от звёздочек, которыми меня пыряли за каждый проступок. Я всегда стремился к справедливости, и ты это знаешь. Потому что я родился в аду! И не могу позволить, чтобы другие испытывали то же, что и я. Эти ебучие янки, которые как маленькие сучки прыгали вокруг этого негра предлагая взять его член в рот ради высокого положения! А обычные люди были брошены на съедение мухам и песчаникам.

— Я знаю, Марк.

— Тогда хули ты, просишь прекратить? Я хочу, чтобы уёбок ответил за свои действия! Признал, что он вёл себя как бюрократическая с-сука!

Его глаза горели пламенем, они были наполнены болью. Я понимал эту боль, ведь он пережил всевозможные страдания. От издевательств в детстве до провала в делах всей жизни, смерти любящей жены и дочки с сыном. Он как никто другой понимал страдания людей низшего класса и старался им помочь, всеми силами, ресурсами, деньгами. Был готов отдать им последнюю одёжку и единственное пристанище. Жизнь сделала его жестоким и агрессивным в делах, но при этом здравомыслящим и решительным, когда приходилось принимать важные решения. Большинство считало его самовлюблённым нарциссом, но я-то знал, что у него большое сердце, что он лучше нас всех.

— Я выполнял приказы, Марк Дауман. И делал так, как считал нужным. Янки были умнее нас, они умели управлять, выполнять сложные вычислительные задачи, могли держать всех в узде, искоренять на ранних этапах преступность, недовольства, они не могли быть рабочими лошадками вроде нас с тобой. — всё также спокойно ответил Жуан-Витор. — Я делал всё, ради народа. — тут же добавил он, до того, как Марк открыл рот, чтоб ответить.

— И где сейчас то, чем они управляли? — ехидно спросил он, хотя ответ был известен каждому.

Этим вопросом, Марк застал мулата врасплох. Из этой ситуации его вызволил официант, попросивший подойти к одному из столиков. Жуан-Витор с кислой миной последовал за ним.

— Погребено в песках. — ответил я сам себе, глядя на уходящую гордую и величавую спину мулата.

***

С первыми снежинками, к нам заглянули представители Спарты, в самый разгар работы над кораблём, который должен стать главным украшением бухты. Плавать он, конечно, не будет, просто декорация. В этот день мы работали над ютом. Ветер стоял сильный, я ощущал себя начинающим боксёром, которого хлестал опытный боец. Я увидел их ещё на подходе. Небольшой отряд солдат с алыми плащами, из которых видны лишь пряди их длинных волос и золотистые куски венков. Оружие было начищено до блеска и сияло не хуже драгоценных камней. Шедший впереди всех спартанец снял капюшон. По одной детали — выкрашенной в красный с пепельными полосками косичке, я понял, что мне будет лучше спрятаться.

— Ты за главного. — бросил я в сторону забивающего гвозди Кайетана и скрылся в грузовом отсеке.

— Чего? — спросил он недоумённо.

— Там Эндохос, сынок Ксанфа. Если он меня увидит, то нам кранты!

— Понял. — съёжившись от неожиданности буркнул он и повернулся в их сторону.

Я пробрался в ложу капитана и из небольшой щели, которую мы ещё не успели заделать, стал следить за происходящим.

— Кто здесь главный, раб? — спросил Эндхос, расставив ноги по ширине плеч и нагнувшись в каждую из сторон.

— Вы прям настоящий Эндимион…

— Эндохос просвещённый! — горделиво ответил он.

— А я, Кайетан Ланг. Помогаю мисс Брукс.

— Мне неважно твоё имя!

— Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо, как и вам, Эндохос!

— Просвещённый! — дополнил спартанец.

— Это, пожалуй, не Рио-Де-Жанейро, Алан. — тихо буркнул он, стукнув ногой, обращаясь ко мне.

Я не понял смысла его очередной фразы.

— Вам предстоит разговаривать со мной, Эндохос просвещённый.

Эндохос прекратил разминаться.

— Я поднимусь!

— Делай всё, что он скажет. — шепнул я.

— Смиренно повинуюсь.

Перед тем как подняться, Эндохос призвал своих солдат и приказал им осмотреться.

— Предосторожность. — объяснил он, двинув бровью.

— Я не буду строить из себя хамелеона и французика из Бордо и начну сразу с козырей. Вы ведь хотите провести здесь праздник, да? — услужливо проговорил Кайетан, поравнявшись с ним.

Эндохос тут же встал как вкопанный, после резко подорвался, оказавшись на палубе, и схватил Кайетана за плечо.

— Да как ты смеешь, называть священный день, праздником, раб!?

— Простите мою халатность, Эндохос просвещённый!

Эндохос вдарил ему в пузо. Кайетан скрутился, повалившись на мокрый пол.

— Ещё одно слово — отрежу твой язык. И если при этом ты издашь ещё хоть один неприятный звук — намотаю твои кишки на свой кулак на собрании местного сброда! Как думаешь, заслуженно?

Кайетан всё ещё не мог оправиться от удара, который пришёлся прямо в под дых. Эндохос немного побродил по кораблю, потом вернулся и пнул его ещё раз, только этот раз носком своих понож.

— Отвечай мне! — потребовал он, схватив его за волосы.

— Блажен, кто смолоду был молод, блажен, кто вовремя созрел.

Эндохос протянул Кайетану руку. Тот принял жест, но сразу же отвесил спартанцу хорошую пощёчину, следом он хотел заехать ему второй рукой, собрав пальцы в кулак, но Эндохос схватил кулак на подходе к своему лицу. Разогнувшись, спартанец выгнулся и ударил Кайетана лобной частью своей головы. Из носа Кайетана побежала кровь.

— А ты не промах! Не боишься ответить более сильному сопернику. — вдруг восхитился спартанец. — Силён… но это не делает тебя идеалом! — после этих слов, он подсёк Кайетана, окончательно победив в этой схватке.

Эндохос уверенной походкой направился в ложу капитана. Я в ту же секунду спрятался в шкафу, который мы занесли сегодня.

Войдя, спартанец начал тщательно оглядывать каждую деталь интерьера ложи, обставленную по образу и подобию того, как её нам описал Сэм.

— Ненавижу корабли. — подытожил он.

Вбежавший в ложу Кайетан, не увидев меня облегчённо выдохнул.

— Отчего ж? — поинтересовался Ланг.

— Вы видели корабль, который возвышается над поселением?

— Да.

— Знаете его историю?

— Нет, не интересовался. Я сосредоточен на работе в Бухте, в городе был дважды, да и то, только ради материалов. — без выкрутасов ответил Ланг.

— Сколько получаете?

— Тайна производства. — изрёк Кайетан, усевшись на край койки «капитана».

Спартанец пропустил ответ мимо ушей.

— Ради чего вы здесь?

— Я совсем недавно закончил альма-матер. Моя ситуация, смешна как арабские сказки. Если вкратце, то на шхуну, на которой мы плыли в Сицилию. По пути на нас напал кракен и вот… Я здесь, зарабатываю, на дорогу домой. Я Антей, Эндохос просвещённый! Хочу вернуться в родные земли.

— Ловко выкрутился. Вспомнил рассказ Мисс Брукс, о шхуне «Детали Будущего». — подумал я.

Эндохос слушал без интереса, больше увлекшись сундуком, который был заполнен до отвала окрашенными монетами из пластмассы.

— Когда открытие? — спросил он, перебирая монеты и смотря, как они скользят по его ловким пальцам.

— Постараемся успеть до лета.

— Если мы решим спуститься с корабля, мы можем на вас рассчитывать?

— Вполне.

— Хорошо, тогда в ближайшие пару недель мы пригласим вас на встречу с герусией. Где обсудим все детали, а сейчас, я бы не отказался посмотреть отель.

— Конечно.

Они вышли из ложи.

Наконец я вылез из тесного шкафа, который сдавливал мои плечи. Я не стал доходить до пары кресел, расположенных напротив окна, а просто завалился на ковёр, который был ближе. В ложу зашла Дженис, она осмотрелась, на предмет слежки и, убедившись, что за ней никто не следил, зашла ко мне. В её руках был целлофановый пакет с одеждой. Она швырнула им в меня, я, подняв руки с пола, я поймал его.

— Они уже здесь?

— Дозорные свидетели прошлого? — спросила девушка, возле её бровей выступил небольшой бугорок.

— Да.

— Здесь. — кивнула Дженис.

— Остальные?

— Да. — повторилась девушка. — Брендан раскидал их по подсобкам и подпольям, будем надеяться, что спартанцы не решат заглянуть туда.

***

Помимо дозорных свидетелей прошлого, представители других сопротивлений также ждали моего появления в специализированном на пиратской тематике музее. К моему приходу они уже рассредоточились по углам и ожесточённо спорили, но сразу в глаза мне бросилась девушка, которая кружилась по комнате и напевала нескладный стишок, своим тонким, игривым голоском:

Мне все говорят,

Что он лжёт как последний проныра!

Но я верю ему,

И верю,

И верю,

Несмотря,

Несмотря ни на что

И смотря на всё,

Он меня не любит,

А я его очень,

Мне хочется статься,

Но зима всё идёт,

А календарь выдаёт всё тот же день,

Ужасный и знойный,

Отвратительно гнусный,

Окончание его — недельник!

— Ну, наконец-то вы здесь, мы думали, что Спартанцы прочухали о нашем собрании. — сказал седоволосый старик во фраке.

— Вы в нас сомневались, Джон Джон? — со спокойствием спросил я.

— Н-нет, что вы. — он занервничал, хотел сказать явно больше, чем пару слов.

— Зря вы собрали нас всех вместе. — сказала девушка, прекратившая петь.

— Мне плевать, что вы там не поделили. Сейчас вы будете работать на меня и под моим руководством, вы будете действовать сообща, если не хотите быть украшением на столбах перед Павлопетрией, со слоганами: Не захотел умереть за родину, предатель.

— Дармоед! — воскликнул появившийся из ниоткуда Сэм.

— Спасибо. Сэм. — стыдливо ответил я.

Я достал пачку сигарет из кармана новой военной атрибутики, которая уже была на мне. Руки начали дрожать из-за очередного приступа огненной горячки, как бы я не пытался, я не мог разорвать целлофановую обёртку пачки, все с ужасом поглядывали на меня.

— Putain de tutu. — вскрикнул я, наконец, разорвав обёртку, но выронив пачку.

Сигареты оказались разбросаны по полу. Я на секунду прикрыл глаза ладонью и опустился, чтобы убрать выпавшие сигареты обратно в пачку. Ко мне подошёл Крамер, аккуратно наклонившись, он начал помогать мне.

— Тебе бы почаще посещать лекаря, одними сигаретами проблемы не залечишь. — тихо сказал он и сразу отстранился.

В комнату зашёл Марк, в новом обмундировании.

— Зачем мне носить это? — спросил он, пытаясь избавиться от складок, разглаживая ткань.

— Погладь утюгом! — сказала вошедшая вместе с Кайетаном Ая.

Марк сделал вид, что не обратил внимания на совет с её стороны.

— Алан мы настоящие воины, а не актёры! Что это за чугунный бронежилет, вшитый в ткань!? — обратился он ко мне, чуть ли не слёзно.

— Будь он чугунный, ты бы не смог стоять на ногах, а лежал бы к верху пузом. — заметил Крамер.

— Чугун — это сарказм! Вы не поняли совсем, что ли!? Что вы ко мне пристали! Я с Аланом разговариваю, а не с вами!

— Марк! Ты самый известный охотник за головами в этих землях! — твой костюм и ранец являются твоей визитной карточкой! Если тебя узнают — нашей миссии конец! Нам конец! Я молю тебя, не позорь меня, прекрати ныть и возьми себя в руки!

— Я не ною!

— Ага, конечно, так мы тебе и поверили. — сказал Крамер.

Что-то он уж больно острит, повздорили, может.

Марк вытащил пистолет из кобуры. Я не сомневался, что он выстрелит, поэтому быстро загородил тело Крамера.

— Угомони свою душу! Мы это делаем ради людей! Таких как ты! Если ты и дальше будешь себя так вести — я тебя пристрелю, ты меня понял!?

Марк молчал с высоко поднятой головой.

— Ты меня понял!?

Марк переключился на тёмный потолок.

Ненавижу людей, которые строят из себя дофига важных, являясь простолюдинами с грошами в душе и намеренно выводящими тебя на конфликт, когда ты хочешь его избежать. Признаюсь, самому себе мне очень хочется воспользоваться клинком и вспороть ему шею, да и всем здесь, а потом покончить и с самим собой. За место этого, я схватил Марка за плечи и вытолкал в зал музея. Несмотря на схожие телосложения, Марк ничего не смог поделать и признав поражение удалился.

— Никак не может свыкнуться. — объяснил я.

— Слишком привязывается к вещам. — дополнила Ая.

Я подошёл к столу, в середине комнаты с картой подконтрольных Спарте территорий.

— Нашей первой задачей станет нарушение поставок дани через Роланд. Лишившись своего основного источника дохода, они засуетятся и выйдут из клетки. Пока они будут бегать за фальшивыми тенями, мы будем перекрывать подачу воздуха, задавая им тумаки из-за угла, они будут делать шаг, а мы два. Второй задачей будет лишение регулярной армии главнокомандующих. Армия без лидера — как обезьяны с огнестрельным, также бесполезны и падут от более-менее скоординированного подразделения. Основные силы армии сосредоточены в близь Павлопетрии — предполагаю, что во время ежегодных боях на арене «Asterion» небольшому отряду, состоящему максимум из десяти человек, стоит прокрасться в поселение и зарыть на небольшой глубине «kafsi». Активировать их нужно будет ночью, когда все лягут спать. Целью отряда будут исключительно главнокомандующие в белой броне и с белыми перьями на шлемах.

— А что насчёт deutsche Wache? — спросил Феликс Кнеллер. Глава «Зверинца».

Организации, которая полностью состоит из людей, получивших мутации. Кнеллер, по своим габаритам напоминавший льва, ещё его голову покрывала грива, вместо ногтей, когти которыми он вполне мог разделать человека и борода, едва-едва не доходившая до глаз.

— Оставьте это нам, Кнеллер! — сказала старшая из сестёр, Диодора.

Лидер «Бесцветного солнца» — членами которого, были преимущественно Спартанцы, поменявшую сторону, из-за ужасных условий в противоположном лагере врага.

— Бойкая вы… И хочется вам верить, но у меня есть личные счёты, я прежде всего человек чуткий и злопамятный. Люблю смотреть. Как мучаются неблагородные свиньи, на глазах своих поросят. — губы Кнеллера подёргивались от воспоминаний, набредших в данный момент времени.

— У меня тоже есть свои счёты не только с Немцами, но и со Спартой. Это нас и связывает! Именно поэтому мы здесь! Не забывайте об этом, когда в следующий раз решите взять кусок, который не поместиться вам в рот! — сказал я.

Мой голос звучал как угроза.

— Вы недооцениваете нас, мистер Де Фаре. — пришла на помощь сестре Нурия.

Обе выглядели как истинные воительницы, язык не повернётся назвать их слабыми.

— Вы много на себя берёте, сёстры! Будь вы выше моей оценки, я бы не собирал вас здесь! — настоял я.

— Во-во. Девчонки, мы здесь чтобы помочь вам. Не отворачивайтесь от руки, желающей помочь. — промолвил Крамер.

— Вы здесь не чтобы помочь нам, у вас иная цель. Вы хотите освободить нас, избавившись от одной проблемы, но лишить нас корабля, нашим источником энергии. — противопоставила Диодора.

— Нет. Мы хотим помочь и забрать то, что по праву принадлежит мне! Энергию можно добывать и иными способами и не забывайте о чистых источниках. Мой корабль не солнечная батарейка и не божий дар! Это, прежде всего — оружие, транспорт, но никак не то, за что вы его держите! — ответил я, смотря прямо в глаза двум сёстрам.

— Будь по-вашему. — сдалась Диодора. — Если вы готовы смотреть в жалобные глаза тех, кому вы усложните существование — то валяйте!

— Спасибо. — саркастично поблагодарил я. — Роланд подвергнется сбору дани через восемь дней, мы должны помешать этому, если хотим что-то изменить. Дань собирают около сотни спартанцев, ещё два-три десятка остаются на холме, возле города, на случай если что-то пойдёт не так, мне нужно минимум пятьдесят, а лучше две сотни людей, умеющих держать оружие, если столько нет, попробуем завербовать местных, думаю, это будет нетяжело.

— Я знаком с мэром Роланда. Он поможет нам. — сказал вдруг Никанон, тот работорговец, что помог нам с Дженис, когда мы искали мастерскую.

Он тоже был здесь, ведь его «поданные» тоже создали освободительную группу «Кулак Воли», которому хоть и нехотя, но помогал и был в нём главным переговорщиком.

— Отлично! Проблемой меньше. — обрадовался я.

Эта новость действительно облегчила мне жизнь.

— Мы не можем принять помощь работорговца! — запротестовала Диодора.

— Бизнесмена, такого же, как Кнеллер или Райли.

— Не сравнивай нас! — вмиг запротестовали оба.

— Вот как мы заговорили, а сколько у вас душ, мистер Кнеллер? Или у вас Джон Джон? Если вы не продаёте людей, это не значит что-вы не такой-же как я — вы рабовладельцы, как и вы, юные леди, что вы делаете со сдавшимися вам?

Лица девушек напыщились от ярости, но стоит признать определённую правоту Никанора. Первой не выдержала Нурия, которая вытащила ксифос из ножны, Джон Джон направил на него револьвер.

— Я убью тебя! — закричала Нурия.

— А я тебя трахну! — сказал Никанор и засмеялся, не открывая рта.

Единственным решением, способным урезонить всех для меня было только одно — выстрелить в воздух.

Выстрел.

— Твою мать! Алан! — выкрикнул Брендан.

Следом за выстрелом послышался треск стекла. Сэм от испуга уронил поднос с выпивкой, которую он нёс сюда из кухни. Я разозлился вновь, будто кипятком окотили. Схватил и отшвырнул стол, на котором была карта начал пинать стулья, снося один за другим. Все представители как ужаленные прижались к стенам.

— Хватит выяснять отношения! У меня такое ощущение, будто вы хотите не освободить людей от тяготы, которая на них упала после завоевания власти Спартой, а удовлетворить собственное эго!

Стояла гробовая тишина, я поднял стол, вернул на место карту.

— План до жути прост, мы знаем, что спартанцы заходят двумя группами с запада и востока. Если Никанон действительно знаком с мэром, мы можем уговорить местных не прятаться от спартанцев, а смиренно наполнить мешки чем угодно и прийти на площадь, там-то, скрывшись в домах, мы сможем зажать их — будет резня, в ходе которой погибнут. Это первый план. Второй, которого, мы пока будем придерживаться на случай, если нам не удастся договориться с мэром и местными, а также, если мы не захотим рисковать простыми жителями. То мы скроемся в тёмных уголках города, благо имеющаяся у нас карта, открывает нам более наглядную и обширную картину. Роланд славится своими тёмными переулками и подвалами с небольшими отверстиями, выходящими на улицы. Мы можем занять позиции в подвалах, на крышах и переходов между районами. Когда они зайдут, то отряды, которые не будут задействованы в городе, зайдут в тыл и будут гнать их в глубь. Вначале они побегут, по инерции, не смогут принять бой… это как бег, прекращая бег, человек останавливается не сразу — сила инерции ещё некоторое время заставит его передвигать ногами, прежде чем он остановится и тут также. Когда они решат принять бой, а примут они его на площади из-за лучшего обзора, там их будут ждать сюрприз, о котором я скажу уже на месте и только в том случае, если вы дадите мне полную волю полководца! Без пререканий, иначе я и мой отряд найдём иной способ, как добиться поставленной задачи.

— Мы нужны вам. — подметил Джон Джон.

— Вовсе нет. Тот, кто хочет — всегда найдёт лазейку где и в чём угодно. Вы — моё оружие, я — стрелок, если понадобится, я выполню задачу голыми рука-ми. — сказал я, опровергая слова Джон Джона. — Решать вам, джентльмены… и Леди, если вы хотите спасти свой народ — то у вас остаётся мало времени. Жду желающих в точке D3 через шесть дней! — я указал пальцем в точку карты. — Здесь находится заброшенный храм, я думаю, что это идеальное место для второго собрания. Спасибо за внимание! — закончил я.

— Собрание окончено! — ознаменовал Крамер.

Все представители последовали к выходу.

— Мне кажется — нам конец. — высказался Ланг.

— Думаешь, клюнут? — спросил Крамер, обращаясь ко мне.

— Уверен.

— Надеюсь ты прав. — промолвила Ая.

Сейчас мне точно не хотелось погружать себя в эти рассуждения. Если этим людям, правда, важны жизни обычных людей — они придут.

Я подозвал к себе Сэма, который уже успел собрать осколки, но из его пальцев стекали небольшие капельки крови.

— Идём Сэм! Поупражняемся!

Сэм воспрял на глазах.

— Пираты ведь знают, что делать со всем колющим. — озадаченно сказал я, когда мы оказались на свежем воздухе.

— Я не успел пройти полного обучения. Чаще всего, я драил полы или подавал снаряды. — объяснил Сэм и горестно вздохнул.

— Почему ты выбрал меня в качестве своего наставника, а не Крамера?

— Ты лучший фехтовальщик, которого я когда-либо знал! Об этом говорят все, даже Ван-Мардвик. — процедил Сэм.

— Ну да, конечно. Лучший в своём деле. — повторил я.

Эти слова огорчали меня, они обжигали меня изнутри, ведь если так вспомнить, за всё время после моего возвращения, я уже не раз был унижен в боях с холодным оружием.

Мы взяли пару реквизитных сабель.

Я встал в расслабленную стойку, расправив спину как фламинго и помахав саблей в разные стороны, размяв кисть.

— Покажи, что умеешь на данный момент. — сказал я.

Сэм начал аккуратно сближаться со мной.

— Смелее! Ты ведь не хочешь, чтобы соперник увидел твой страх!

Сэм ошеломлённо спугнулся, отступив назад, мне не оставалось ничего, как самому кинуться на него. К моему потрясению, он отразил мой первый выпад, причём весьма уверенно. Это придало ему сил. Я позволил ему оттолкнуть себя. Как я и ожидал, Сэм резво бросился на меня, но я отошёл в сторону и инерция, с которой он побежал в мою сторону, повалила его на землю.

— Я думал, будет хуже. Будем работать, глядишь, и выйдет что-то.

***

А тебе какой, Алан? — спросил Сэм.

— Сняли его ещё в позапрошлом веке, впервые я посмотрел его ещё в лет одиннадцать, когда появились первые более-менее нормальные кинотеатры, ещё тогда мой неокрепший ум подметил множество деталей, которые незаметны без пристального просмотра, но за последующие восемь просмотров, я замечал всё больше деталей, которые не попадались моему глазу ранее. Неожиданный сюжетный поворот, о котором если подумать, стало известно задолго до кульминации. Колоритные герои, которые живут в рамках обычной жизни, но мы не замечаем их из-за их… Как нам кажется обычности. Фильм раскрывает их жизнь. Путём простых тягот и мучений офисного работника, которые выливаются в создание нечто великого, тайного, доступного только для тех, кто в этом нуждается, для тех, кто заслуживает, для тех, кто проявляет неистовую волю и одновременно разочаровался в том, что его окружает.

— Не томи, Алан. — попросила Дженис.

Я ждал этого и уже заранее заготовил пафосный ответ:

— Первое правило бойцовского клуба — никому не рассказывать о бойцовском клубе. — горделиво ответил я.

Все нешуточно рассмеялись, только Дженис удручающе махнула рукой.

— А мне нравятся фильмы с Гослингом, они сняты в двадцать первом веке — «Бегущий по лезвию 2049» и «Драйв» — фильмы про будущее, которое я не мог видеть вживую, мне нравится всё, что связано с киберпанк-будущим, будущее — это прогресс, прогресс — двигатель человечества, двигатель человечества — красота вокруг, красота вокруг — истинное удовольствие. — поведала Дженис.

— А я больше по боевикам, компьютерным играм рассказывающих о войнах, когда те ещё могли воспроизводить что-то увесистей программных кодов. — рассказал Крамер.

Хоть разговор и носил формальный характер. Я пристально наблюдал за людьми, с которыми мы прятались на балконе мэрии. Солнце пекло нас, но мы не унывали, уничтожая запасы воды, которыми с нами распорядился, поделился Нику Гицэ — мэр Роланда. Вода в этом городке хранилось в специальном банке воды. Каждый день, жители в разное, прописанное в их карточках время, день, месяц, приходили за своей нормой воды, которая скапливалась в огромном металлическом шаре. Оставалось недолго до прибытия Спартанцев, все приготовления были сделаны ещё часа три тому назад. Все из местных, кто способен управляться с любым оружием, были расположены возле ступеней мэрии, перед дверьми которой была огромная куча мешков, набитая всякой ерундой. Из располагавшегося совсем рядом ресторана доносилась испанская музыка, которую исполнял знакомый голос, но я никак не мог вспомнить, где бы ещё я мог его слышать:

Bajo el sol abrasador busco El Dorado

No más sentimientos por ti mi bebé

no te llevare conmigo

Lo siento, pero me fui y no volveré.

Tal vez algún día nos encontremos en un bardo

Y pasar una noche apasionada

no seré agricultor

me encanta ser yo mismo

Y odio jugar

no escucho las reglas

Tus expectativas son tus problemas.

no me importa nada

Nada,

seguiré bebiendo

No dejaré de escribir nuevas líneas.

Aunque sean mediocres,

seguiré siendo yo mismo…

Голос исполнителя высасывал из меня последние соки. Ненавижу столь мягкие песни, но долго терпеть это не пришлось. Звук сотни ног и голосов заставил сосредоточить свои мысли на другом.

— Проверьте ваши оружия в последний раз! Другой попытки у вас больше не будет! — сухо приказал я.

— Мой час. — воскликнула Таисия Савина.

Альбиноска ловко взобралась по трубе и по тонкому канату быстро перебежала на другой дом.

Я всерьёз рассматривал эту девушку как кандидата в наш «отряд». Ловкая, смелая, хорошо дерётся, незаметна, недаром спартанцы прозвали её Амаунет — богиня воздуха, ветра и невидимых сил. Такая может пригодиться, к тому же она ищет вызов, а это единственное, что я могу ей предложить, помимо гонорара от Паркера, которого может и не будет. Её латексный чёрный костюм был хорошо виден на свету, но к моменту, когда я отвлёкся, я уже не мог найти её.

Второй кандидат — Триггви Эйнарссон, хороший снайпер, который, как и Марк прославился, работая охотником за головами под кличкой — «death-loop». Он натянул на своё лицо кофейного оттенка, покрытое шрамами чёрную маску с двумя прорезями и нарисованным белым кругом. Взобрался на крышу тем же путём, что и Савина, но занял место на крыше мэрии, в подготовленном лежаке.

И ещё несколько кандидатов, которые восседали рядом со мной Дженис, Бренданом, Аей и Сэмом.

Брендан Крамер, странно посматривал на меня, что начало действовать мне на нервы:

— Тебе чего, Крамер!?

— Ты уверен, что было хорошей идеей отправлять на закладку Марка Жуан-Витора?

— С ними Кайетан. Да и они не дети — знают, что ссоры во время работы будут стоять им жизни.

— Марк и Кайетан тоже не шибко ладят. Не стоило бы нам это слишком дорого. — взволнованно сказал Крамер.

— Я должна была отправиться с Кайетаном. — влезла Ая.

— Успокойся — это было бы слишком рискованно. — ответил я, поглядывая краем глаза на пока ещё пустую дорогу, ведущую на площадь.

— Почему? — спросила Дженис.

— Потому что, чувства — ослепляют нас, во время тонкой работы. — пояснил я.

— Вы всё решили? — спросил снайпер. — Если да, то спартанцы уже в городе.

— Отлично! — воскликнул я. — Работаем по плану!

Я взял в руки сигнальный пистолет.

За спинами спартанцев вылез первый отряд с огнемётами. Спартанцы известны как великие воины, которые принимают, готовы принять даже заведомо проигранное сражение, но огнемёты и выстрелы из подвалов, заставили их бежать на площадь, чтобы попытаться принять сражение там. К сожалению, мы не могли сделать две стенки людей с огнемётами и отстрелять их как диких собак из-за недостатка таких пушек, да и Спартанцы наверняка смогли бы прорвать оборону. Всё шло по плану, спартанцы бегло двигались в ловушку.

— Илоты! Илоты! Илоты! — кричали во всё горло бегущие сломя голову спартанцы.

Но илоты были не на их стороне.

— Ну, здравствуй крошка! Потанцуем? — по-идиотски сказал Крамер, раскладывая спрятанный пулемёт.

Звуки выметаемых из него пуль напоминали тарахтение дрели, нежели оружие несущее смерть. Мы поддержали его огонь из свои автоматических винтовок. Спартанцы рассыпались. По моим расчётам через пару минут всё будет кончено. В ходе сражения, мне в глаз ударил сильный блик, из-за которого, я чуть не убил своего, выстрелив гораздо ниже нужного. Бликом оказались парные клинки Савиной, она сражалась, сражалась с… Ван-Мардвиком. Она как заводная обезьянка скакала вокруг него, стараясь наносить изощрённые удары, но Ван-Мардвик вальяжно отражал их, управляясь одной рукой. Зная о своём превосходстве над противником, он начал наседать на неё, нанося на её тело новые и новые порезы и очень быстро отвёл её к удобному для себя краю, так, что девушке было не под силу, переместиться на другое здание. Он вынудил её идти ва-банк, она попыталась проскользнуть в окне между пропастью и фельдмаршалом, которое зияло в её глазах, я мог бы сказать ей, что он намеренно оставил открытый фланг, но из-за пальбы, ей не услышать мой голос, да и есть ли у неё выбор. Ван-Мардвик не оставил ей иного. Девушка как лань, прыжками, начала сокращать дистанцию между ними и в момент кульминации, Ван-Мардвик издевательски легко ударил её локтем в голову, и девушка сорвалась вниз. В этом момент я обомлел. Я повидал немало смертей, но сейчас, на меня будто бы действовали чары, не позволяющие мне выстрелить. Ван-Мардвик притянул своей перчаткой что-то мелкое.

Земля начала содрогаться и тут же ушла твёрдая земля под ногами. Взрывы единым маршем и столпы брусчатки вперемешку с землёй и тротилом взлетали в воздух. Я успел выпрыгнуть до падения балкона, но приземление вышло не из лучших, не успев сложиться, приземлился на левое плечо, которого я недавно мог лишиться. Сустав будто бы ушёл куда-то внутрь и когда я уже упал на бок, плечо быстро встало на место, вызвав непередаваемые болевые ощущение, от которых я едва не потерял сознание. Тошнота подступила к горлу, а глаза начали закатываться, на миг я лишился зрения и ползал по земле, пытаясь нащупать автомат, но находил только ещё не остывшие конечности убитых. Зрение вернулось так же резко, как и ушло. В самый разгар сражения. На площади осталось несколько зияющих после взрыва дыр. Вероятно, то, что подтянул Ван-Мардвик и также вероятно, то, что Савина выбила из его руки, было ничем иным как активатором зарядов, установленных под землю, но откуда Ван-Мардвику было известно о нашем плане…

Времени думать об этом не было, Спартанцы, почуяв привычную для себя обстановку пошли в бой. Теперь мой первоначальный план — «мышеловка» был провален, большинство людей, сражающихся на нашей стороне, были подвержены взрыву или погибли под завалами. Город приобрёл вид руин.

Я подобрал автомат, лежавший совсем рядом, и подошёл к развалившемуся балкону. Всех, кто был на балконе — придавило обломками мэрии.

— Алан! Сзади! — успела крикнуть ошарашенная Дженис.

Я обернулся и увидел мчащегося ко мне спартанца, он метнул копьё, но я не без труда изогнул спину и выстрелил. Пуля попала прямиком в глаз, и он припал к моим ногам, в предсмертной агонии схватив меня за ногу. Вторая пуля избавила его от дальнейших мучений.

Подойдя обратно к обломкам, я начал касаться всех, кто был поблизости, чтобы они помогли поднять обломки, которыми придавило всех, кто был на балконе.

— Давайте! Давайте! Давайте! Дав-а-а-йте! — кричал я.

Нам удалось высвободить их под пыханья и вздохи. Ринувшись к Дженис, я не сразу рискнул что-то сказать, прежде протянув руку.

— Ты как? — спросила она, перегнав меня.

— В порядке, ты как? — молниеносно спросил я, случайно схватив её за руку.

Дженис дрогнула, но не стала высвобождаться, сделав шаг навстречу.

— Всё в порядке?

— Да, да. — сказал я, почуяв странное облегчение.

Я отшатнулся, схватившись за голову. Будто бы не было всего этого сражения, будто бы нас окружало щекочущее ноги поле. Я позволил себе на миг забыться.

***

— Алан я так переживала за тебя! — воодушевлённо воскликнула Дженни Уотерс, покрытая веснушками девушка, моя первая любовь.

— Чего переживать-то, Дже!? Я ведь мессия и мне всё нипочём! — ответил ей я, грубым тоном и плюхнулся в мягкую траву отцовского сада.

— Алан, ты несерьёзен! Жизнь — это всё, что у нас есть!

Девушка беспокойно перемещалась вокруг меня, пока я с улыбкой наблюдал за ней, не воспринимая всерьёз её слов.

Кто она такая, чтобы учить меня? Простая сестра в больнице, а я надежда нового мира! Это забавно, что она думает, что умнее я.

— Жизнь даётся нам, чтобы найти в ней своё место, оставить след — это дело в зачастую опасное, настоящее приключение!

— Жизнь не состоит из одних военных баталий да балов после сражений! Большая часть нашей жизни состоит из обычных вещей, война и побегушки по праздникам — это временно! Тебе предстоит повзрослеть и повести за собой весь мир! А с твоей беспечностью — нас не ждёт ничего хорошего! Ясно тебе!?

Не увидев с моей стороны понимания, девушка развернулась и собралась уходить домой, но я знал один приём, перед которым она таяла в стопроцентных случаях. Встав на ноги, я быстро догнал её и потянул в траву, начав целовать её губы, щёки, глаза, шею, плечи, груди сквозь намокшую из-за жаркой погоды футболку. Она быстро забывала обо всём и отдавалась нашим чувствам.

— Я люблю тебя, Дже! — сказал я шепотом совсем близко к её губам, смотря ей прямо в глаза.

— А я люблю тебя, Алан Де Фаре! — её лицо светилось от счастья, как и моё.

Я и вправду любил её в то время, мы оба были совсем юны, но так любили друг друга…

— Если ты не повзрослеешь Алан! Ты станешь погибелью Альянса! — сказала она так серьёзно, что я быстро вскочил, испуганный её резкими словами.

— Я стану лучшим правителем! Лучшим чем мой отец! — возразил я.

— Не станешь, если продолжишь вести себя как избалованный мальчишка! Пока не перестанешь легко поддаваться гневу! Пока не станешь легко контролируемым! — кричала она.

Её слова стали пророческими. Я потянул новый мир за собой во тьму.

***

Диодора начала отчитывать меня за мою провальную стратегию:

— Де Фаре! Они переиграли тебя! Они знали всё! Ты обрёк нас на смерть! Мы не выстоим! — отчитывала меня Диодора.

— Контролёры! Контролёры! — начали кричать солдаты сопротивления. Вдалеке предстали «переработанные люди» в металлической броне, три метра в высоту с пулемётами в каждой руке.

Я движимый гневом зарядил ей прикладом в щёку.

— Правда глаза режет!?

— Режет! — ответил я. — Но не был бы я Де Фаре, если-б не имел пару тузов в рукаве. Что с моим альбиносом, спартанка!?

— Она не твоя, Де Фаре!

— О не-е-т! Если она жива, то теперь она моя — я выкупаю её у тебя, как и петлю!

Я приставил дуло к её сердцу.

— Или ты не согласна?

— Ты погубишь нас. — ответила она.

— Это мы ещё посмотрим! Сэм! Я оставил подарочек для контролёров в швейном магазине, за полкой я припрятал самонаводящийся гранатомёт, тебе лишь нужно набрать пароль 101—542 и задать координаты: 1—1, 2—1, 3—1, 4…4—1, 2—2, 3—3…Слушай внимательно! — приказал я.

Сэм шатался, лишившись твёрдости в ногах.

— 4—4 и 5—5, понял?!

— Так нельзя, Де Фаре! Швейный магазин находится в самой гуще спартанцев! — возразил Крамер.

— Они изрежут мальчонку! — поддержала Ая.

— Вы где-то видите моего альбиноса?! Je ne le vois pas non plus! Вы прикроете его, а я отвлеку фельдмаршала. Вот наш план — иного не дано!

— Но, Де Фаре, пострадают все, даже наши. Я не согласна! — возразила Диодора. — Если ты готов умереть, то мы нет!

— Повторюсь — иного плана нет! Жертвы есть уже сейчас! И их уже не избежишь!

— Н-но г-город превратится в руины! Если мы так поступим — мы будем не лучше тех, против кого сражаемся.

— Боюсь он прав, красотка, если мы не попробуем, то этот мудень в чёрном выполнит свой долг и борьба будет окончена. — поддержал Крамер.

— Значит, решено! — я схватил Сэма за плечи и притянул к себе: — Не подведи меня, Сэм.

— Постараюсь. — не сразу ответил он.

Спартанцы и контролёры вжали нас к лестницам мэрии и обступали нас со всех сторон, так, чтобы никто не мог сбежать. К нам присоединились Нурия, которую волок Джон Джон, а также остатки их отрядов. У девушки была разорвана кожа на правой ноге. Из рваной раны виднелась берцовая кость.

— Сестра!

— Прости, Диодора. Алан! Они знали!

Лицо Джон Джона теперь не излучала доброту, миниатюрные усы согнулись, а лицо было покрыто сажей. Теперь его лицо передавало общее настроение масс.

Увидев, что спартанцы собираются вместе и перегруппировываются для массивной атаки всеми войсками, я понял, что самое время действовать.

— Занимайте позиции у баррикад! Мы с этим юношей. — я намеренно акцентировал внимание на Сэме, чтобы все знали как он выглядит. — Попробуем перевернуть неудачно сложившуюся…

— По твоей вине. — тихо буркнула Диодора.

— Вы должны прикрывать нас массированным огнём. Сначала пойдут контролёры, старайтесь выцеливать их глаза, за ними спартанцы с мечами — их бейте по ногам и следом добивайте! Если сейчас мы не сможем изменить ситуацию — нам конец! Если вам дорог этот город, эта борьба за свободу, ваша честь, ваши друзья и близкие… Тогда за дело! — приказал я.

— Ты безумец! — сказала Диодора, прежде чем помочь сестре встать. — Джон! Затащим её в здание!

— Мы выживем, Алан? — спросил Сэм, дрожа от страха.

— Не знаю. — искренне ответил я.

— Выживите! Я ведь буду вас прикрывать! — заверил Брендан, демонстрируя автомат в своих руках.

Сэм ринулся к Брендану, обняв его. Здоровяк обхватил его за спину.

— Всё будет нормально. — сказал Крамер.

Их отношения стали походить на отношения отца и сына, нежели на напарника с напарником.

— Ну, всё, Сэм! Противник не будет перегруппировываться вечность.

— Давай парнишка, наши судьбы в твоих руках! — промолвил Крамер и подтолкнул его ко мне.

Я подозвал Сэма к себе и тихо начал обрисовывать план более подробно:

— Вон! Справа швейный магазин, как мы выберемся из баррикад — беги и не останавливайся! Если они знали всё с самого начала, то знают, что план мой и то, что главный здесь я, поэтому они сосредоточатся на мне — позволив тебе убежать. Я и остальные тебя прикроем, просто беги до магазина и не останавливайся ни на секунду, не оборачивайся, чтобы ты не услышал — беги!

— Х-хорошо, Ал-лан.

— Алан. — донёсся голос позади.

Я не стал меня вектор своих мыслей и наблюдения за ситуацией на площади и не зря. Я увидел, как спартанцы смыкают свои ряды, образуя единый кулак, у нас осталось крайне мало времени.

— Сэм, десять секунд и беги!

— Удачи. — сказал голос.

Во второй раз я смог распознать грубый голос Дженис, он отличался от обычного её тона, сейчас он звучал более сорвано.

— Вперёд!

Мы перепрыгнули через баррикады, Сэм побежал к швейному магазину, а я двинул в сторону спартанцев — остальные открыли огонь. Такой поворот событий разъединил единый кулак спартанцев, и они вновь кинулись кто куда, но особое внимание я уделил Ван-Мардвику и контролёрам. Те вновь хотели двинуть в бой, но Ван-Мардвик сжав свой кулак, по-видимому, приказал им ждать. Я несколько потерялся, не знаю, что со мной происходит, чёрт возьми. Не могу собраться. Почему пошла расфокуссировка? Если я промедлю ещё несколько секунд — мне конец, но я не могу поднять автомат, мозг не хочет исполнять команду. Может он отражает моё истинное желание — смерть. Я всех подвёл, когда был нужен, был чёрств с теми, кто любил меня, кому был нужен, бросил их, все мои идеалы — пали, я — пал. Стал тем, с кем клялся бороться. Я разрушил новый мир, окунув его в грязь, в которой он вот-вот захлебнётся, я убил своих последователей, тех, кто считал меня избранным, тем, кто поведёт людей к новой эре. Мой гнев и жажда власти сделали из меня монстра, я сам лишил себя всего. Вся боль, которую я испытываю — это кара за содеянное. Да, мне суждено умереть и ме стоит принять факт того, что я не смогу исправить прошлое, но могу попытаться исполнить свой долг — найдя лекарство и взойти на кресло канцлера. Поэтому я умру — пытаясь искупить грехи свои!

Один из спартанцев был так близко, что пуля, которую я выпустил от испуга, отлетела от его щита прямо мне в ногу. Ему удалось сшибить меня, автомат отлетел куда-то в сторону. Боль моя была несильной, поэтому два удара щитом, нацеленных на мою шею не достигли своей цели. Спартанец наступил на место ранения, в глазах чуть помутнело, голова откинулась назад, и я увидел его собратьев несущихся за Сэмом. Если я сейчас не найду в себе сил — одолеть этого балвана, то всё было зря. Лицо моего обидчика было сильно изуродовано огромными порезами, кровь из которых стекала прямо на меня. Нехило же ему досталось. Замахнувшись щитом, он приготовился добить меня, но я не был бы собой — если бы умер здесь и сейчас. Я успел подставить кисть, тем самым предотвратив процесс отделения моей головы от тела. Кисть хрустнула, но не сломалась. Я рычал от гнева и боли, спартанец эмоционировал точь в точь. Вторым моим действием было — задрать руку и выстрелить острым клинком прямо в незащищённую шею. Благо у него не было при себе меча — иначе план был бы обречён. Рука поднялась несколько тяжело, но пальцы моментально сжали кнопку механизма выпускающего стрелу, но спартанец успел выставить кисть, и стрела застряла прямо в его ладони. Спартанец со смехом осмотрел свою ладонь, откинул свой щит и, схватив меня за горло, поднял над собой. Из-за кучи-малы творившейся вокруг, я не мог получить поддержку в данный момент времени, что не могло не огорчать в силу нынешних обстоятельств. Я изо всех сил бил его по кулаку, сжавшему мою глотку, но ему хоть бы хны. Он развернул ладонь и занёс острую часть лезвия, готовясь кольнуть меня, я вновь выдвинул одну из рук, сдерживая лезвие, а второй продолжал бить его кулак. Яркий красный свет, просвистевшая, словно свиристель пуля, раздробила череп спартанца, но не убила его, он отшвырнул меня в сторону моего автомата. Осталось лишь нажать на спусковой крючок.

— Tha plirósete gia aftó! — сказал женский голос, принадлежавший спартанке.

Видно я убил её мужа.

Я не успел встать на ноги, поэтому пнул её в ногу, нарушив её устойчивость, и выпустил несколько пуль, затем, на меня потянулись ещё спартанцы, как на кусок мяса, я начал отстреливать их, отползая назад. Спартанцы тянулись за мной как стая мух, не позволяя мне встать. Вдруг, глаза бежавших ко мне сзади округлились от ужаса.

— Den boreís… Eíthe o Apóllonas na mas ekdikitheí… O thánatós sou tha eínai pio odynirós apó ton dikó mas, prodóti! Gios tou Efiálti! — только и доносилось из их уст.

— Ваши жизни — в сделку не входили! — в гуще сражения сказал механизированный голос, из маски, принадлежащий Ван-Мардвику.

Он в лёгкую расправлялся со спартанцами. Первое, что я увидел своими глазами, это его увороты от взмахов тяжёлого мяча, такой обычно носят спартанцы, вес которых достигает не меньше ста пятидесяти килограмм. Спартанец пытался прибить его этим оружием, размером с человека, но Ван-Мардвик без труда перескакивал с места на место, пока не кольнул его сердце с правого бока. За этим, он как юла избежал второго оппонента и вспорол ему глотку. Третий и четвёртый убили сами себя, пытаясь зажать его с двух сторон, но он выпрыгнул так резко, что спартанцы не успели остановиться. Его манера боя была нацеленной на ключевые точки, не защищённые бронёй, ничего лишнего, никакой агрессии — только сосредоточенность. И всё это время, что он сражался, его взгляд был на мне. Он шёл за мной, но что я сделал ему? Я не видел его никогда ранее, а может я уже забыл и я действительно насолил ему. Я поднялся на ноги и также обратился в его сторону. Спартанцы разделились на несколько зон, сконцентрированных для выполнения. Перезарядив обойму последним, прикреплённым к груди магазином. Ван-Мардвик резко развернулся к своим более массивным подчинённым и что-то прошептал им, те обогнули его и двинулись, вперёд пробежав мимо меня. Контролёры сосредоточились на истреблении спартанцев. Не все видели жестокую расправу фельдмаршала и поэтому находились в замешательстве, когда контролёры, которых они называли svólous и считали их своими союзниками, начали месить их. Расстояние между нами очистилось, и мы предстали друг пред другом.

— Наивно было полагать, что ты умрёшь под завалами. — сказал Ван-Мардвик.

— Я надеялся, что эта участь постигнет тебя. — откровенно ответил я.

— Не судьба. — он шутливо развёл руками. — Я знал с самого начала.

— Это уже неважно. — отрезал я и спустил курок.

После трёх пуль, он не упал, лишь колыхнулся, ещё три, также не сложили его.

— Попробуй ещё раз!

Под моим неподдельным шоком и паникой я зажал спусковой крючок. Пули вылетали без остановки, а ему хоть бы хны, кровь хлестала в разные стороны, а когда патроны закончились, мне стало очень страшно. Ван-Мардвик невозмутимо потянулся и сказал:

— Я же тебе говорил, что я не совсем обычный обыватель.

— А как ты посмотришь на это? — спросила Савина, делающая замах.

Я был удивлён, что ей удалось выжить после падения с пятиэтажки. Она швырнула в Ван-Мардвика бомбу-липучку, которая прицепилась к его шлему и тут же взорвалась. Ошмётки шлема и лица вперемешку с кровью разлетелись в разные стороны, Ван-Мардвик с ужасающим криком упал на колено, держась за лицо. Он не прекращал кричать. Его крик был пронзительным, пробирающим на эмоции. Мне даже стало — его жаль. Такая кончина неимоверно мучительна, его голова должна была разлететься в разные стороны, но она осталась на месте, что говорила о его явном отличии от «простого обывателя».

Савина не сдерживая яростного крика, понеслась на него, готовясь пришить его. И когда она была совсем близко, Ван-Мардвик в секунду оказался на ногах, ещё через секунду, он уже увиливал от её парных клинков отступая в сторону баррикад, откуда его нещадно настреливали в спину, но эта ситуация была ему на руку, ведь Савиной тоже приходилось уклоняться от пуль своих же союзников.

— Ала-а-а-а-ан-н!

Я обернулся в сторону мэрии и увидел Аю, которая показывала мне посмотреть назад. Я увидел контролёров, один из них схватил Сэма. Юноша болтался в попытках вырваться и молил о помощи.

— Oh merde! — выругнулся я и на бегу, ловко поддел ногой махайру, которую тут же поймал на лету и побежал Сэму на выручку.

— Ну уж нет! — воспротивился Ван-Мардвик и уклонившись ударил Савину в живот с такой силой, что та отлетела на верхний ярус баррикад, сбив стрелков. Его дыхание участилось, когда он сдёрнул с себя вторую половину шлема, половина, которая сохраняла юношу, была красна от гнева, а вторая, сущая хлябь, в которой сияла дыра в щеке. Мозги струйкой стекали сразу на плечо, теперь видимые, многочисленные связки тряслись, сжимая всё внутри меня, на макушке были лоскуты волос, а также зияли белые кости. Я не выдержал и наконец, спросил напрямую:

— Почему ты смотришь на меня с такой ненавистью?

— Ты отнял у меня всё!

— Ага, это конечно здорово, но… Я пожалуй… — не договорив, я побежал к Сэму.

Я бежал сломя ноги мимо, ещё продолжающегося сражения не обращая на него должного внимания, но удар щита, в правую сторону тела, снёс меня с ног, при падении, я не смог сдержать напряжение в руках и махайра отлетела в сторону. Падение было-таки не из приятных, но думать об этом долго не пришлось. Я вытащил припасённый кольт, пуля из которого мгновенно достигла цели. Следом, я избежал прямого контакта с враждебной махайрой, вильнув всем телом в сторону и уже на спине сделал ещё один выстрел. Спартанцы активно налегли на меня, как крокодилы на одинокого странника, блуждающего по водам джунглей. Я раскинул ноги по сторонам, чтобы не лишиться их, после очередного выпада со стороны нового, уже прибывшего на место умершего собрата — спартанца. Мне удалось резким движением поднять себя, хотя я едва не повалился на землю, но спина вывезла груз моего тела и отбросила меня вперёд. Я уклонился от лезвия, идущего навстречу моей шее, и ударил очередного спартанца — магазином в висок, его голова чуть откинулась вниз, и я добил его ударом в затылок, потом я услышал резкий деревянный хруст, прорвали одну из баррикад. Я метнулся туда, стреляя в спины спартанцев, пытавшихся преодолеть последний плот обороны.

— Мы справимся, помоги Сэму! — крикнул мне Крамер, который полез на передовую.

— Его сейчас убьют, Алан! — утвердила Ая.

— Ая — магазин, сука! — рявкнула Дженис, кинув в неё пустой магазин.

— Сейчас! Сейчас! Не кричи! Я не такая боевитая как ты!

— Ты не говори, а делай!

Я быстро оценил происходящую ситуацию. Стрелять по контролёрам — бесполезно. Можно попробовать взобраться, по ним и запрыгнуть на второй этаж здания, где находится лавка. Меня смущало одно, я нигде не видел Ван-Мардвика, он как будто испарился. Я быстро спустился вниз к остальным и в толпе достаточно быстро нашёл Савину, её поблёскивающий был сильно потрёпан, но всё равно выделялся на общем уровне, тряпок остальных.

— Где Ван-Мардвик? — спросил я у неё.

— Не знаю.

— Чёрт…

— Петля! Петля! Петля!

— Да? Что?

— Сосредоточь свой прицел на мне и не спускай его. Увидишь парня с подправленным личиком, стреляй по нему. Это его не убьёт, но как минимум замедлит.

— Понял тебя.

Он навёлся на меня, теперь за мной тянулась не только тень, но и красная точка.

— А что делать мне? — вдруг спросила Савина.

— Сражайся. — прозаично ответил я и пустился в сторону контролёров обстреливающих лавку.

Здесь главное действовать быстро. Броня контролёров уязвима и если, выстрелить в незащищённую часть, есть шанс, хотя бы ранить то, что сидит в этой броне, а также выпирающие части, по которым достаточно удобно вскарабкиваться, но не стоит выключать из головы вариант, в котором неожиданно появится Ван-Мардвик. Перед выходом, я перезарядил кольт. В этот раз, бежать было гораздо тяжелее, будто к ногам были привязаны булыжники. Возможно, это было связано с тем, что мне опять приходиться возвращаться, хоть и в поредевшие, но всё ещё боеспособные ряды спартанцев, которые скорее умрут, чем сдадутся. Хочется лечь в прохладную постель, расслабиться, сомкнуть очи и ни о чём не думать, поддавшись приятной сонливости.

— В гробу выспишься, Алан! — грозно сказал я самому себе.

— Мы прикроем! — напоследок кинул Брендан. — Только вытащи его оттуда, молю. — проговорил Брендан, в момент перезарядки.

— Если он умрёт, Паркер назначит хорошую награду за мою голову. — прозаично сказал я.

— Ты не меняешься, Де Фаре. — сказала Дженис.

— Я думал, что ты уже иного мнения обо мне. — улыбнулся я.

Преодолев преграду, я сначала выстрелил в ногу, а после снёс спартанца, голову которого защищал шлем, а спину — щит. Потом, два уворота, посредством кружения корпусом, потом, я не заметил несущуюся навстречу моему ещё здоровому правому плечу махайру. Рука в ту же секунду онемела, и пришлось ловить выпавший кольт, противоположной рукой, поймав его, я почувствовал лезвие, которое едва вошло мне в бок и в ту же секунду вылетело, располосовав правую сторону туловища. У меня едва хватало сил, чтобы оставаться в сознании, лишь гнев давал мне сил, и я продолжил движение, несмотря на насаждавших спартанцев, мне ещё удавалось, щуря глаза попадать в них и в последний момент уводить своё тело от наточенных лезвий. Из последних сил, я всем телом, упал на ногу одного из контролёров, который активно потрошил стены здания из своего пулемёта. Увидев подбегающих к нему спартанцев, он развернулся и беспорядочно начал обстреливать всю площадь. Я взбирался по нему, под градом ненужных при стрельбе частиц гильз, которые прежде чем скатиться вниз, били по моей голове. Пробираясь выше, я успешно потянулся за выгнутую трубу протащив себя выше, но когда ступил на неё ногой, та сдвинулась вниз, я едва не сорвался вниз, держа себя одной рукой, за основание плеча брони контролёра. Он мотнул головой и, увидев меня, швырнул здоровенный пулемёт, раздавив трёх нерасторопных спартанцев и попытался скинуть меня, как жука, но к тому времени, я уже восстановил равновесие и встал ногами на его плечи, готовившись прыгнуть в одно из окон нужного мне здания. Набравшись уверенности, я оттолкнулся и весьма удачно разбил стекло, попав на второй этаж. Правда приземление вышло, вновь не из приятных. Скользкий пол катил меня вперед, и я сносил все препятствия на своём пути, который с визгами и скрипами падали на паркет, пока не ухватился за привинченный к полу стол, точнее быть, за его последнюю ручку, вначале пролетев под ним. Подержавшись несколько секунд, я ослабил хватку и позволил себе полежать несколько секунд, перевести дух. Встав, я прочесал взглядом комнатку. Дом художника. Много картин, высохших банок, ещё жгучий нос запах красок, заляпанные стены, бардак. Дверь, которая должна была вести в подъезд, из которого я мог попасть в лавку была заперта, а мне ой как не хотелось выламывать её. Размяв правое плечо, которое сразу начало побаливать, можно представить, что оно живое и понимает, какая боль его ждёт. Разогнавшись, я влетел в непрочную с виду дверь, но удар был недостаточно сильным, из-за того, что в последний момент, я замедлился, сработал инстинкт самосохранения. Я тихо взвыл от боли, схватившись за плечо, как жаль, что нет иного выбора. Ещё раз. Дверь дала отпор. Ещё большая боль ударила мне не только в плечо, но и в голову, которая как будто этого и ждала, активировав какой-то скребущий механизм. С третьего раза, петли не выдержали и я вынес дверь. Даже не покатился по лестнице следом за ней, схватившись за перила. Лавка была на первом этаже, я, перелетая несколько ступеней за раз, оказался в просторном помещении, ставшим жертвой бронебойных патронов. Огромные полотна защитили Сэма и девушку, с которой они зажались под прилавком.

— Какого чёрта ты ещё не забил данные на панель гранатомёта?! — логично спросила я, прихватив его за воротник.

Сэм нёс какой-то невнятный бред, разобрать который, было не под силу даже лингвисту. Неожиданно, сидевшая рядом с ним девушка толкнула меня в плечо:

— Отстаньте от него! Это я ему сказала!

— Вы кто такая!? — спросил я, не задумываясь, наставив на неё кольт.

— Старший портной — Клаудия Галашне! — без доли страха в голосе ответила она, отведя дуло в сторону.

Первым, на чём я акцентировал внимание в её образе — это странные «недо-очки» без стёкол и ободков. И только потом, на покрашенные в фиолетовый волосы, свисавших с плеч:

— Qu’est-ce qu’il y a sur ton visage? — подумал я, смотря на это.

— Вы хоть и красивы лицом, но душа у вас грязна как сапоги свинопаса! Это подарок моей бабушки! — вдруг съёрзничала девушка.

Я был не сказано, удивлён её познаниями французского и тому, что случайно проговорил свою мысль вслух.

— Откуда такие познания у простой портнихи? — поинтересовался я, осматривая гранатомёт. На панель всё ещё не были вбиты сказанные мной Сэму координаты.

— Бабушка была аристократкой! У них в роду положено знать французский! — заявила она.

— Любопытно, но мне если честно без разницы, мне нужна ваш отец, с которым мы обговорили план действий. — заявил я.

Девушка залилась слезами, повизгивая с хрипом.

— Они мертвы. Эти здоровяки убили их. — сказал Сэм, прижав её к себе. — Всё будет хорошо, Клаудия, мы освободим вас и отомстим за ваших родителей, правда, Алан?

— Да-да, только сделаю то, что должен был сделать ты. — скрепя зубами ответил я, выводя цифры на панель приделанной к гранатомёту.

— Он только и ждёт этого! — заявила Клаудия. — Он перепрограммировал ваше оружие! Прошу, не делайте этого!

Стены здания задребезжали, я начал яростнее вбивать данные на сенсорном дисплее, руки начали потеть и дрожать от страха. Вдруг стена перед нами разлетелась в щепки и один из контролёров уже согнулся перед тем как войти в лавку, я нажал на кнопку запуска. Заданные точки, выделенные красным цветом, вдруг погасли, дисплей потух на секунду, а потом с пиликаньем вся карта начала окрашиваться в красный, это означало, что я только что запустил бомбёжку всего города, вместо отдельных его частей, кишащих спартанцами.

***

Моя голова до сих пор пульсирует от этих воспоминаний. Горький вкус рома, словно расплавленное железо стекал по стенкам желудка. Параллельно я выкурил очередной самокруток сделанный из растущего на задворках бухты у здешних торгашей табака, который я любезно позаимствовал прошедшей ночью с их плохо охраняемого поля. То, что произошло тогда можно сравнить с похмельем. Будто бы меня, пьяного в хламину опустили головой под воду. Сейчас я чувствую ясность мыслей, но при этом абсолютную пустоту. Снаряды превратили город в руины, а людей, людей, которых я обещал спасти. Обгорелые до сажи, с раскрытыми от ужаса пастями и пустыми глазницами, мужья закрывали собой своих жён и детей, немногим удалось выжить. Я никого не потерял из своего отряда, можно сказать абсолютное чудо, но какой ценой. Собственноручно я уничтожил целый город, лица умерших теперь сняться мне каждую ночь. Сюжет один — Ад, я иду по тропе, кишащей людьми, которых я убил, они пол, они стены, они потолок, их руки тянутся, чтобы схватить меня, они говорят со мной, но я не слышу их, в ушах стоит звон, который стоял после взрывов. Я чувствую холод, покрывающий моё тело и полное незнание, что делать дальше.

— Коннона Брадшо держат в Tin city. Завтра там будут выступления на арене и Диодора с Нурией полагают, что твой друг будет одним из участников. Такова судьба здешних пленников. — сказала Дженис.

— Мы должны вытащить его оттуда. Брадшо — единственный человек, на этой планете обладающий любой информацией на кого угодно и на что угодно. Высвободив его, он наверняка поведает нам что-то о новом фельдмаршале и об острове с лекарством.

Дженис посмотрела вдаль на уходящее за море солнце.

— Не надоело смотреть на него? — спросила она, имея ввиду мой корабль.

— Нет, это ведь всё что у меня осталось от былой жизни. Я был его капитаном, столько сражений мы прошли вместе, что он стал мне ближе родного отца. Эта утрата была болезненной, но, когда я увидел его вновь, какая-то часть меня зажглась, несмотря на печальный конец, с этим кораблём связано больше хороших эмоций, чем плохих, он напоминает мне о прошлом, счастливом прошлом. — сказал я и потянулся за новой самокруткой.

— Военный корабль и счастливое время. Звучит лицемерно. — приметила Дженис и попросила дать ей самокрутку.

— Огонь?

— Свой есть!

— Все эти пушки скорее демонстрация мощи, которую может показать корабль, если его обидеть, а так… Грозный вид предназначен для устрашения. Я всегда был за мир, за тихую и простую жизнь. — объяснил я.

— Нарцисс, фаворит моделей, гадкий, смазливый, самовлюблённый эгоист готовый на всё ради лучшего места в общества, отпетый убийца, превышающий свои полномочья. Я многое о тебе слышала Алан Де Фаре. Сын творца Гектора, все говорят о тебе в плохом ключе.

Я расстроенно усмехнулся, прокручивая её воспоминания и сопоставляя их с произошедшими в прошлом событиями.