Бесплатный фрагмент - Золотой ослёнок

Золотой ослёнок

Пародия по мотивам произведений Ильфа и Петрова. Любые совпадения или аналогии с реальными персонажами являются совершенно случайными.

Вначале мы описывали подобно похождения Золотого Осленка, вдавались в детали, и даже рассказывали о крупной ссоре, возникшей по следующему поводу: убить ли героя романа или оставить в живых? Участь героя решилась жребием. В пивную кружку были положены две бумажки: Веселый Роджер, нарисованный дрожащей рукой, с куриными косточками и 100-долларовая бумажка. В отличии от Остапа Бэндера, прирезанного бритвой своего компаньона Кисы, этому герою повезло — была вытянута стодолларовая бумажка, которая немедленно была обменяна золотую монету иностранного Банка России и спрятана под матрас. Затем на радостях от воцарения героя на императорский престол и усиления грабежа населения по его указам, сопровождаемым стонами героя о горькой участи народа и галопирующей инфляции, монетка была разменяна на палку колбасы и батарею пивных бутылок.

Затем мы стали писать менее подробно. Затем перестали вдаваться в детали. И наконец, писали без воодушевления, фиксируя нескончаемый поток махинаций нашего героя. И вдруг единообразие событий было нарушено.

— Скажите, — спросил нас некий строгий гражданин из числа тех, что признали буржуйскую власть несколько позже Англии и чуть раньше Ирака, — скажите, почему вы пишете смешно? Что за смешки в реконструктивный период? Вы что, с ума сошли? После этого он долго и сердито убеждал нас в том, что сейчас смех вреден.

— Смеяться грешно? — говорил он. — Да, смеяться нельзя! И улыбаться нельзя! Когда я вижу эту новую буржуйскую жизнь, эти сдвиги, достижения, скачки и прорывы, мне не хочется улыбаться, мне хочется молиться!

— Но ведь мы не просто смеемся, — возражали мы. — Наша цель-сатира именно на тех людей, которые не понимают реконструктивного периода.

— Сатира не может быть смешной, — сказал строгий товарищ в КГБшной фуражке, и, подхватив под руку какого-то попа — ворюгу, которого он принял за стопроцентного пролетария, повел его к себе в контору. А по праздникам водил в вертеп разбойников, облобызав полы его золоченного балахона, после придания своему лицу маски «кающейся Магдалины».

Все рассказанное-не выдумка. Выдумать можно было бы и посмешнее.

И все время, покуда мы пародировали Ильфа и Петрова, над нами реял лик строгого гражданина в шпионской фуражке.

— А вдруг эта глава выйдет смешной? Что скажет строгий гражданин?

И в конце концов мы постановили:

а) роман написать по возможности веселый, б) буде строгий гражданин снова заявит, что сатира не должна быть смешной, — просить прокурора республики привлечь помянутого гражданина к уголовной ответственности по статье, карающей за головотяпство со взломом.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ЭКИПАЖ «ВЕДРА БОЛТОВ»

Переходя улицу, оглянись по сторонам,

Не затаилась ли рядом банда Вальки-атаманши

(Правило уличного движения)

Глава 1. О ТОМ, КАК ЖИДОВСКИЙ НАРУШИЛ КОНВЕНЦИЮ

Пешеходов надо любить. Пешеходы составляют большую часть человечества. Мало того-лучшую его часть. Пешеходы создали мир. Это они построили города, возвели многоэтажные здания, провели канализацию и водопровод, замостили улицы и осветили их электрическими лампами. Это они распространили культуру по всему свету, изобрели книгопечатание, выдумали порох, перебросили мосты через реки, расшифровали египетские иероглифы, ввели в употребление безопасную бритву, уничтожили торговлю рабами и установили, что из бобов сои можно изготовить сто четырнадцать вкусных питательных блюд. И даже придумали буржуев и авто для них.

И пешеходы стали испуганно жаться к стенам домов и прятаться по кухням. — В большом городе пешеходы ведут мученическую жизнь. Для них ввели некое финансовое ограничение. Им разрешают платить налоги в карман Жидовских только в специальных местах, то есть именно в тех местах, где возможности ограбить больше всего и где волосок, на котором обычно висит жизнь пешехода и гражданина, легче всего оборвать.

Если гражданину иной раз удается выпорхнуть из-под надзора налоговых вымогателей — его штрафует полиция за нарушение правил уличного катехизиса. Боже, боже, которого в сущности нет, до чего ты, которого на самом деле-то и нет, довел граждан и попов. Им приходится выкручиваться, вымаливая копеечку у буржуев и прикидываясь боговдохновленными личностями.

Вот идет он в составе крестного хода из Москвы в Михайловское по поводу рождения «великого русского поэта», французского воспитания и подзаборного образования, как волхвы к рождению Иисуса за звездой и думает, как бы поменьше отдать очередной звезде.

Гражданин в фуражке, которую обычно носят швейцары и клоуны, несомненно принадлежал к большей и лучшей части человечества.

У белых башенных ворот очередного храма две суровых старушки жаловались друг другу на судьбу, маленькую пенсию, вспоминали молодость и вождя народов. Из церковного подвала несло холодом, бил оттуда кислый винный запах. Там вероятно пьянствовали верующие и попы.

— Храм спаса на водке, негромко сказал пешеход.

Пройдя под проводами с вывешенным на них тряпичным лозунгом: «Привет участникам профсоюзной конференции» он очутился перед серым зданием с трудом разбираемой надписью: «Дом правительства».

— Нет, — сказал он с огорчением, — это не Рио-де-Жанейро, это гораздо хуже.

Почти на всех скамьях около Дома правительства сидели одинокие девицы со смартфонами в руках и делали вид, что чем-то сильно заняты. Когда приезжий вступил на улицу около Дома правительства, на скамьях произошло заметное движение. Дамы отрываясь от смартфонов бросали на приезжего томные взгляды. Он проследовал мимо взволнованных читательниц смартфонов галантным шагом и вышел к зданию правительства — цели своей прогулки.

В эту минуту из-за угла выехал таксист. Рядом ним сидел обгрюсший гражданин пожилого возраста с висячим, как банан красным носом алкоголика. Рядом с такси шел шахтер в оранжевой каске и запыленным лицом и что-то горячо доказывал седоку. Седок сжимал ногами чемодан и время от времени показывал собеседнику кукиш. Обе тяжущиеся стороны часто и особенно громко произносили слова «зарплата» и «получка». Вскоре стали слышны и прочие слова.

— Вы за это ответите, товарищ министр! — крикнул шахтер, отводя от своего лица министерский кукиш.

— А я вам говорю, что денег нет, можете работать бесплатно, в долг, через год два–выплатим, ответил министр, стараясь вернуть кукиш на прежнюю позицию.

— Вы опять про министерские оклады? Придется поставить вопрос о коррупции.

— Плевал я на оклад! Я могу и даром работать! — кричал министр, взволнованно описывая кукишем всевозможные кривые. –Захочу и вообще уйду на пенсию. Вы это крепостное право бросьте. Сами всюду пишут: «Свобода, равенство и братство», а меня хотят заставить работать в этой крысиной норе.

— И министр, повернувшись к таксисту, скомандовал: Едем без остановок на мою дачу!

Приезжий, с интересом наблюдавший инцидент, постоял с минуту на опустевшей улице и убежденным тоном сказал:– Нет, это не Рио-де-Жанейро. Через минуту он уже открывал дверь Дома правительства.

— Вам кого? — спросил его секретарь, сидевший за столом рядом с дверью. — Зачем вам к председателю? По какому делу? Все ушли на фронт. Охрана ушла охранять шахтеров, которые стучат касками на набережной моста.

Как видно, посетитель тонко знал систему обращения с секретарями правительственных, хозяйственных и общественных организаций. Он не стал уверять, что прибыл по срочному казенному делу, работая в должности мелкого чиновника и присматривая за беглецами из светлого коммунистического будущего в капиталистический рай.

— По личному, — сухо сказал он, не оглядываясь на секретаря и засовывая голову в дверную щель. — К вам можно?

И приблизился к письменному столу: — Здравствуйте, вы меня не узнаете? Председатель, седовласый большеголовый человек в сером пиджаке и в таких же брюках, подвернутых в складку, посмотрел на посетителя довольно рассеянно и заявил, что не узнает.

— Неужели не узнаете? А между тем многие находят, что я поразительно похож на нескольких американских президентов.

— Я тоже похож на американских президентов, когда у меня много долларов, — нетерпеливо сказал председатель. — Вам чего, товарищ?

— Я принес вам много долларов. Их нужно только взять. И вы рассчитаетесь с беспокоящими вас шахтерами.

Председатель смутился и привстал. Затем открыл зеркальный еврейский шкаф грубой рыночной работы.

«А шкафчик-то типа «Гей, евреи! " — подумал посетитель. — Тут много не возьмешь. Нет, это не Рио-де-Жанейро». Но сказал: По долгу службы у меня образовались многочисленные полезные контакты с зарубежными гражданами, которые мечтают подарить через меня вам доллары. Но нужна ваша санкция на перевоз долларов и компенсационных материалов через границу.

— Что за компенсационные материалы? И какова их стоимость? — спросил председатель.

Редкоземельные металлы. И вы будете купаться в долларах. Но есть одно затруднение.

— Очень хорошо, что вы зашли, — сказал, наконец, председатель. — Вы, вероятно, из Берлина? -Нет, из Питера, тут проездом. — Да-а, — Угар демократии. Нет того энтузиазма. Я собственно попал к вам в город совершенно случайно. Дорожная неприятность. Остался без копейки для совершения сделки.

— Конечно, я мог бы обратиться к частному лицу, — сказал посетитель, — мне всякий даст, но, вы понимаете, это не совсем удобно с политической точки зрения. Внук турецкоподданного — и вдруг просит денег у частника, у арабского шейха…

Последние слова посетитель произнес с надрывом. Председатель тревожно прислушался к новым интонациям в голосе визитера. «А вдруг припадочный? — подумал он, — хлопот с ним не оберешься».

Затем потомок янычара мягко, без нажима перешел к делу. Он просил пятьдесят миллионов рублей. Председатель, стесненный узкими рамками правительственного бюджета и требованиями шахтеров, смог дать только восемь миллионов рублей и три путевки на поездку в Берлин, вынув их из зеркального еврейского шкафа.

Внук янычара уложил деньги и путевки в саквояж и уже собрался было подняться с пуфика, на котором сидел, когда за дверью кабинета послышался топот и заградительный возглас секретаря.

Дверь поспешно растворилась, и на пороге ее показался новый посетитель.

— Кто здесь главный? — спросил он, тяжело дыша и рыская блудливыми глазами по комнате.

— Ну, я, — сказал председатель.

— Здоров, председатель, — гаркнул новоприбывший, протягивая лопатообразную ладонь. — Будем знакомы. Могу предложить доллары для успокоения шахтеров на набережной. Продажей редкоземельных металлов.

— Что? — спросил председатель, тараща глаза.

И председатель в полном расстройстве указал на первого посетителя, лицо которого внезапно приобрело сонное выражение. В жизни двух жуликов наступило щекотливое мгновение. В руках скромного и доверчивого председателя в любой момент мог блеснуть длинный неприятный меч Немезиды. Судьба давала только одну секунду времени для создания спасительной комбинации. В глазах второго продавца редкоземельных металлов отразился ужас.

И вот, когда второму продавцу редкоземельных металлов уже казалось, что все потеряно и что ужасный председательский гнев свалится сейчас на его рыжую голову, с пуфика пришло спасение.

— Сеня! — закричал первый продавец редкоземельных металлов, вскакивая. — Родной! Узнаешь компаньона Вадю?

И первый компаньон заключил второго компаньона в объятия.

— Узнаю! — воскликнул прозревший Сеня. — Узнаю компаньона Вадю!

Счастливая встреча ознаменовалась такими сумбурными ласками и столь необыкновенными по силе объятиями, что второй компаньон вышел из них с побледневшим от боли лицом. Бизнескомпаньон Вадик на радостях помял его довольно сильно. Обнимаясь, оба компаньона искоса поглядывали на председателя, с лица которого не сходило уксусное выражение.

— До чего удивительная встреча! — фальшиво воскликнул первый компаньон, взглядом приглашая председателя, примкнуть к торжеству.

— Да, — сказал председатель замороженным голосом. — Бывает, бывает.

Увидев, что председатель все еще находится в лапах сомнения, первый компаньон разъяснил председателю бизнес-схему. О которой, по его словам, он мечтал с детства. Схема была такой.

Компаньон Сеня ворует с предприятий и складов редкоземельные металлы, Вадик договаривается с их продажей, а председатель финансирует первоначальный капитал. И все купаются в долларах. Шахтеры тоже довольны, с долларов им выплачивается зарплата в рублях на хлеб.

Затем вспомнив обещание лечь на рельсы при росте цен и услышав за окном стук касок шахтеров он отпустил компаньонов с миром, и они выбежали на улицу, чувствуя большое облегчение. За углом дома правительства они остановились.

— Кстати, о детстве, — сказал первый компаньон, — в детстве таких, как вы, я убивал на месте. Из рогатки.

— Почему? — радостно спросил второй компаньон. — Таковы суровые законы жизни. Или, короче выражаясь, жизнь диктует нам свои суровые законы.

— Вы зачем полезли в кабинет, спросил Вадик? Разве вы не видели, что председатель не один?

— Я думал…

— Ах, вы думали? Вы, значит, иногда думаете? Вы мыслитель. Как ваша фамилия, мыслитель? Шопенгауэр? Ницше? Вольтер? Или Фрейд?

Рыжеволосый молчал, подавленный справедливым обвинением. — Ну, я вас прощаю. Живите. А теперь давайте познакомимся. Как-никак, — мы компаньоны, а бизнес обязывает. Меня зовут Вадя, как вы уже поняли, таксист из Питера. Зарабатывал на эксплуатации Запорожца своего отца. Разрешите также узнать вашу первую фамилию. — Чубысь, — представился рыжеволосый, — Ввиду скудоумия Сеня не смог сразу придумать кличку, и назвал первое, что пришло ему в голову — Семен Семенович Чубысь — из культового фильма. — О профессии не спрашиваю, — учтиво сказал Вадик, — но догадываюсь. Вероятно, что-нибудь интеллектуальное? Судимостей за этот год много?

— Две, — свободно ответил Чубысь, но они недействительны, я купил судей и мне простилось. — Вот это нехорошо. Почему вы продаете свою бессмертную душу? Человек не должен судиться. Это пошлое занятие. Я имею в виду кражи. Не говоря уже о том, что воровать грешно, — мама наверно познакомила вас в детстве с такой доктриной, — это к тому же бесцельная трата сил и энергии.

Вадик долго еще развивал бы свои взгляды на жизнь, если бы его не перебил Чубысь. — Смотрите, — сказал он, указывая на улицу перед домом правительства. — Видите, вон идет плешивый человек в костюмчике?

— Вижу, — высокомерно сказал Вадик. — Ну и что же? Это губернатор острова Мадагаскар? Мэр Рио-де-Жанейро? Или владелец компании Де Бирс?

— Это Жидовский, — сказал Чубысь. — Продавец редкоземельных металлов.

По улице, склонясь немного набок, двигался немолодой уже гражданин. Брюки были настолько коротки, что обнажали белые лодыжки. Под губой гражданина, как огонек папиросы, пылал золотой зуб. — Как, еще один продавец редкоземельных металлов? — сказал Вова. — Это становится забавным.

Жидовский подошел к зданию правительства, поправил волосы на плеши, одернул пиджак и, взявшись за ручку двери двинулся внутрь.

— У Ротшильда было три сына, — заметил Вадик, — два умных, а третий дурак. Его нужно предостеречь.

— Не надо, — сказал Чубысь, — пусть знает в другой раз, как нарушать конвенцию.

— Что это за конвенция такая?

— Подождите, потом скажу. Вошел, вошел!

— Я человек завистливый, — сознался Вадик, — но тут завидовать нечему. Вы никогда не видели травлю клопов и тараканов? Пойдем, посмотрим. Сдружившиеся компаньоны вышли из-за угла и подступили к окну кабинета.

За сальным, немытым стеклом сидел председатель. Он быстро писал. Вдруг он поднял голову. Дверь распахнулась, и в комнату проник Жидовский. Прижимая руки к пиджаку, он остановился около стола и долго шевелил губами. После этого председатель подскочил на стуле и широко раскрыл рот. Друзья услышали протяжный крик.

Со словами «все назад» Вадик увлек за собою Чубыся. Они побежали по улице и спрятались за деревом.

— Снимите шляпы, — сказал Вадик, — обнажите головы. Сейчас состоится вынос тела.

Он не ошибся. Не успели еще замолкнуть вопли председательского голоса, как в дверях дома правительства появились два дюжих охранника. Они несли Жидовского. Один держал его за руки, а другой за ноги.

— Прах покойного, — комментировал Вадик, — был вынесен на руках близкими и друзьями.

Сотрудники вытащили третье глупое дитя Ротшильда на крыльцо и принялись неторопливо раскачивать. Жидовский молчал, покорно глядя в синее небо.

— После непродолжительной гражданской панихиды… — начал Вадик.

В ту же самую минуту охранники, придав телу Жидовского достаточный размах и инерцию, выбросили его на улицу.

— … тело было предано земле, — закончил Вадик. Жидовский шлепнулся на асфальт, как уж на сковородку. Он быстро поднялся и прокричав: англичане уходят не прощаясь, евреи прощаются, но не уходят. Я прощаюсь и ухожу, и побежал по улице с невероятной быстротой.

— Ну, теперь расскажите, — промолвил Вадик, — каким образом этот гад нарушил конвенцию и какая это была конвенция.

Глава 2. СТО СЫНОВЕЙ РОТШИЛЬДА

Хлопотливо проведенное утро окончилось. Вадик и Чубысь, не сговариваясь, быстро пошли в сторону от дома правительства.

В другое время Вадик обратил бы внимание на пиво, которое он употреблял с юности. Но пиво было чешским и германским, и он не мог позволить себе обогащать иностранных спекулянтов. Да и читать Чубысю лекцию о вреде пива не хотелось. Но сейчас ему было не до этого. Он хотел есть.

— Вы, конечно, стоите на краю финансовой пропасти? — спросил он Чубыся.

— Это вы насчет денег? — сказал Сеня. — Денег у меня нет уже целую вечность.

— В таком случае вы плохо кончите, молодой, человек, наставительно сказал Вадик. — Финансовая пропасть — самая глубокая из всех пропастей, в нее можно падать всю жизнь. Ну ладно, не горюйте. Я все-таки унес в своем клюве денежку. Председатель полюбил меня с первого взгляда.

Но компаньонам не удалось воспользоваться добротой председателя. На дверях столовой «Шаурма» висел большой замок, покрытый» не то ржавчиной, не то гречневой кашей. — Конечно, — с горечью сказал Вадик, — по случаю учета шаурм и лагманов столовая закрыта навсегда. Придется отдать свое тело на растерзание частникам.

— Частники любят наличные деньги и большие, — возразил Чубысь глухо.

— Ну, ну, не буду вас мучить. Председатель осыпал меня золотым дождем на сумму в восемь миллионов рублей. Но имейте в виду, уважаемый Сеня, даром я вас питать не намерен. За каждый витамин, который я вам скормлю, я потребую от вас множество мелких услуг. Однако частновладельческого сектора в городе не оказалось, все было прихватизировано кавказцами и среднеазиатами, и компаньоны пообедали в забегаловке, на которой красовалась надпись о последних новведениях в области народного питания: ЗАБЕГАЛОВКА ЗАКРЫТА ПО РЕШЕНИЮ САНЭПИДСТАНЦИИ.

А теперь расскажите, чем провинился головорез Жидовский. Я люблю рассказы о мелких жульничествах, которые я превращаю в крупные. Насытившийся Чубысь благодарно взглянул на своего спасителя и начал рассказ. Рассказ длился часа два и заключал в себе чрезвычайно интересные сведения.

Во всех областях человеческой деятельности предложение труда и спроса на него регулируются специальными органами. Актер поедет за Урал только тогда, когда точно выяснит, что ему нечего опасаться конкуренции и что на его амплуа холодного любовника или «кушать подано» нет других претендентов. Железнодорожников опекают родные им спекулянты и мародеры с дворцами и откатами для власти. А также банды с надписями на автомобилях — Желдорохрана.

Все регулируется, течет по расчищенным руслам, совершает свой кругооборот в полном соответствии бандитскими правилами, названными законом и под его защитой.

И один лишь рынок особой категории жуликов, именующих себя олигархами, находился в хаотическом состоянии. Они не могли извлечь из своей профессии тех максимальных выгод, которые, несомненно, могли им принести минутное знакомство с администраторами, хозяйственниками и общественниками, людьми по большей части удивительно доверчивыми. Они предпочитали благоденствовать в куршавелях, челночить по мировым курортам, покупать яхты стоимостью флота крупной страны.

Они торопятся. Дел у них много. Одно время предложение родственников, одногруппников, борцов секций дзюдо и теннисистов все же превысило спрос, и на этом своеобразном рынке наступила депрессия. Чувствовалась необходимость в реформах.

Олигархи подобрались какие-то грубые, жадные, строптивые и мешали друг другу собирать в житницы.

Чубысь, который считал себя первенцем олигархата, не на шутку обеспокоился создавшейся конъюнктурой. Все чаще и чаще ему приходилось сталкиваться с товарищами по корпорации, совершенно изгадившими плодоносные поля южнорусских территорий, курортные высоты Кавказа и леса Сибири, а также конкуренцией во власти, где он привык прибыльно работать.

— И вы убоялись возрастающих трудностей? — насмешливо спросил Вадик.

Но Чубысь не заметил иронии. Он продолжал свое повествование.

Выход из этого напряженного положения был один — конференция. Над созывом ее Чубысь работал всю зиму. Он переписывался с конкурентами, ему лично знакомыми. Незнакомым передавал приглашение через попадавшихся на пути «внуков лейтенанта Шмидта». И вот, наконец, ранней весной 1991 года почти все известные «Ротшильды» из России собрались в московском трактире, у бассейна, позже переименованного в Храм спасителя. Кворум был велик — у «Ротшильда» оказалось в родственниках несколько олигархов и воров в законе, толпа местных вождей и вождят, претендующих на добычу, и дочек, глупых, немолодых и некрасивых, существующих на покупку высокорентабельных депутатских мест и коррумпировании судей.

В краткой вступительной речи Чубысь выразил надежду, что коррупционеры найдут общий язык и выработают, наконец, конвенцию, необходимость которой диктует сама жизнь.

По проекту Чубыся весь Союз Республик следовало разбить на эксплуатационные участки, по числу собравшихся. Каждый участок передается в долгосрочное пользование одного хозяина. Никто из членов корпорации не имеет права переходить границы и вторгаться на чужую территорию с целью заработка.

Против новых принципов работы никто не возражал, если не считать Жидовского, который уже тогда заявил, что проживет и без конвенции. Зато при разделе страны разыгрались безобразные сцены. Высокие договаривающиеся стороны переругались в первую же минуту и уже не обращались друг к другу иначе как с добавлением бранных эпитетов. Весь спор произошел из-за дележа участков. Однако тут в проект Чубыся вторгся председатель, который, после очередной попойки и падения с моста в пьяном виде, на фоне выступлений шахтеров и национальных банд на примере «вождя народов» назначил себя президентом и провозгласил — «берите власти сколько сможете». Нет человека-нет проблемы, нет присвоенных наци территорий- нет национальных проблем.

— Нашли дураков! — Визгливо кричал Жидовский. — Вы мне дайте РСФСР, тогда я подпишу конвенцию.

В стране началась анархия и беспредел. Все решали проблемы с конкурентами криминальным способом, как ранее «вождь народов» раздавал территории России. Все плевали на международные договора, придумывая свои правила и законы. Каждая область и вождёк начали беспредельничать. Но продолжали паразитировать на населении. Некоторые руководители, столкнувшиеся с беспределом местных племен, начавших перекрывать дороги, стали применять финансовые меры — Если вы независимые, то и оплачивайте по международным расценкам. Местные вождята быстро одумались и решили, что выгоднее платить по минимуму, чем на вольных хлебах. Аналогично центральную часть страны по совету учителя Чубыся поделили семь банков. Наступил период «семибанкирщины». Но местные вождята и воры в законе тоже хотели вкусно кушать.

— Ну, не всю РСФСР, — настаивал жадный Жидовский, — хотя бы половину. И назначьте президентом этой половины. Я, наконец, семейный человек, у меня две семьи. Но ему не дали и половины.

После долгих криков решено было делить участки по жребию. Были нарезаны сто бумажек (губерний), и на каждую из них нанесено географическое название. Плодородный Курск и сомнительный Херсон, малоразработанный Минусинск и почти безнадежный Кызыл-все республики, все области лежали в чьей-то заячьей шапке с наушниками и ждали хозяев. Веселые возгласы, глухие стоны и ругательства сопровождали жеребьевку.

Злая звезда Жидовского оказала свое влияние на исход дела. Ему досталась часть Кавказа с нефтезаводом, и затем он прикупил Тольяттинский автозавод. Он присоединился к конвенции вне себя от злости.

— Я поеду, — кричал он, — но предупреждаю: если плохо ко мне отнесутся, я конвенцию нарушу, я перейду границу! Чубысь, которому достался золотой питерский участок, встревожился и тогда же заявил, что нарушения эксплуатационных норм не потерпит.

Но дело было упорядочено и все владельцы дружно взялись за эксплуатацию территорий.

— И вот вы, внук янычара, сами видели, как этот гад нарушил конвенцию, — закончил свое повествование Сеня Чубысь. — Он давно ползал по моему участку, и претендовал на ваше место, только я до сих пор не мог его поймать.

Против ожидания рассказчика, дурной поступок Жидовского не вызвал со стороны Вадика осуждения. Потомок янычара развалился на стуле, небрежно глядя перед собой.

— Так вот. Чубысь, вы пижон. Не обижайтесь. Этим я хочу точно указать то место, которое вы занимаете под солнцем. — Идите к черту! — грубо сказал Чубысь. — Вы все-таки обиделись? Значит, по-вашему, должность спекулянта это не пижонство?

— Но ведь вы же сами спекулянт! — вскричал Чубысь. — Вы пижон, — повторил Вадик. — И сын пижона. И дети ваши будут пижонами. Мальчик! То, что произошло сегодня утром, — это даже не эпизод, а так, чистая случайность, каприз художника. Джентльмен в поисках десятки. Ловить на такие мизерные шансы не в моем характере. И что это за профессия такая, прости господи! Спекулянт! Ну, год еще, ну, два. А дальше что? Дальше ваши рыжие кудри примелькаются, и вас просто начнут бить, называть вашей фамилией рыжих котов и проклинать.

— Так что же делать? — забеспокоился Чубысь. — Как снискать хлеб насущный?

— Надо мыслить, — сурово сказал Вадик. — Меня, например, кормят идеи. Я не протягиваю лапу за кислым исполкомовским рублем. Моя наметка пошире. Вы, я вижу, бескорыстно любите деньги. Скажите, какая сумма вам нравится?

— Пять тысяч у.е, — быстро ответил Чубысь.

— В месяц?

— В год.

— Тогда мне с вами не по пути. Мне нужно пятьсот триллионов. И по возможности сразу, а не частями.

— Может, все-таки возьмете частями? — спросил мстительный Чубысь. Вадик внимательно посмотрел на собеседника и совершенно серьезно ответил:

— Я бы взял частями. Но мне нужно сразу. Чубысь хотел было пошутить по поводу и этой фразы, но, подняв глаза на Остапа, сразу осекся. Перед ним сидел борец с точным, словно выбитым на монете, лицом. Глаза сверкали грозным весельем.

Чубысь почувствовал вдруг непреодолимое желание вытянуть руки по швам. Ему даже захотелось откашляться, как это бывает с людьми средней ответственности при разговоре с кем-либо из вышестоящих товарищей. И действительно, откашлявшись, он смущенно спросил:

— Зачем же вам так много денег… и сразу?

— Вообще-то мне нужно больше, — сказал Вадик, — пятьсот триллионов — это мой минимум, пятьсот триллионов полновесных У.Е., Я хочу уехать, товарищ Сеня, уехать очень далеко, в Рио-де-Жанейро или США. Но меня туда с такой суммой не пустят, отправят в Гаагский трибунал и отнимут деньги.

— Где же вы возьмете пятьсот триллионов? — тихо спросил Балаганов. — Где угодно, — ответил Вадик. — Покажите мне только супербогатого человека, и я отниму у него деньги.

— Как? Убийство? — еще тише спросил Сеня и бросил взгляд на соседние столики, где соседи поднимали заздравные фужеры.

— Знаете, — сказал Вадик, — вам не надо было подписывать конвенции. Это умственное упражнение, как видно, сильно вас истощило. Вы глупеете прямо на глазах. Заметьте себе, я потомок янычара. Но сам я чист перед законом. Особенно, если закон работает в мою пользу. Я, конечно, не херувим. У меня нет крыльев, но я чту Уголовный кодекс. Это моя слабость. И даже немного их изучал. Чтобы безнаказанно нарушать законы, их нужно знать.

— Как же вы думаете отнять деньги?

— Как я думаю отнять? Отъем или увод денег варьируется в зависимости от обстоятельств. У меня лично есть четыреста сравнительно честных способов отъема. Но не в способах дело. Дело в том, что сейчас нет богатых людей, И в этом ужас моего положения. Вам известно мое уважение к Уголовному кодексу. Нет расчета грабить человека. Дайте мне индивида побогаче. Но его нет, этого индивидуума. Ротшильд скончался после седьмой операции замены сердца. Остальная мелочь мне не интересна. Остается грабить коллектив.

— Как приятно, — сказал он задумчиво, — работать с легальным миллионером в хорошо организованном буржуазном государстве со старинными транснациональными традициями. Там ТНК — популярный бренд. Адрес его известен. Он живет в особняках, где-нибудь в Лондоне или Рио-де-Жанейро, катается на корабле бессмертных в Тихом океане. Идешь прямо к нему на прием и уже в передней, после первых же приветствий, отнимаешь деньги. И все. Культура! Что может быть проще? Только не подберешься к этому ТНК. Слишком много желающих его обчистить. Джентльмен в обществе джентльменов делает свой маленький бизнес. Только не надо стрелять в люстру, это лишнее. А у нас… боже, боже!.. В какой холодной стране мы живем! У нас все скрыто, все в подполье. Российские деньги олигарха не может найти даже Минфин с его сверхмощным налоговым аппаратом. И не хочет. А олигарх, может быть, сидит сейчас в этом так называемом летнем саду за соседним столиком и пьет сторублевое пиво «Тип-Топ и в дамки». Вот что обидно!

— Не продолжайте. Я знаю, что вы хотите сказать. Нет, не то, совсем не то. Я не буду душить его подушкой или бить вороненым наганом по голове. И вообще ничего дурацкого не будет. Ну, может только отниму и присвою украденный бизнес. Ах, если бы только найти коллектив идиотов! Уж я так устрою, что они свои деньги мне сам принесут, на блюдечке с голубой каемкой.

— Это очень хорошо. — Чубысь доверчиво усмехнулся. Пятьсот триллионов на блюдечке с голубой каемкой.

— Сами принесут? — спросил вдруг Чубысь скрипучим голосом. — На блюдечке? А если не принесут? А где это Рио-де-Жанейро? Далеко? Не может того быть, чтобы все ходили в белых штанах. Вы это бросьте, Вадик. На пятьсот триллионов можно и у нас хорошо прожить.

— Бесспорно, бесспорно, — весело сказал Вадик, — прожить можно. Но вы не трещите крыльями без повода. У вас же пятисот триллионов нет.

— Я знаю такого триллионера. С лица Вадика мигом сошло все оживление. Лицо его сразу же затвердело и снова приняло медальные очертания.

— Идите, идите, — сказал он, — я подаю только по субботам, нечего тут заливать.

— Честное слово, мосье Вадик…

— Слушайте, Сеня, если уж вы окончательно перешли на французский язык, то называйте меня не мосье, а ситуайен, что значит — гражданин. Только не вздумайте называть меня именем французских рыцарей.

— Почему?

— Это обидно.

— Как мне рассказывали собутыльники, французских рыцарей именовали шевалье. Точнее, шевальё. По правилам русского языка название сократилось и закрепилось. Впрочем, если французские короли обмывались водой два раза в год, что же вытворяли рядовые рыцари, из-за невозможности снять латы самостоятельно и испражнявшиеся в них? Даже в Лувре не было отхожих мест. Если же продукты питания еще и подкисали в латах… О! Это было нечто. Не говоря о том, что высшей доблестью рыцаря считалось испортить деревенскую простушку. А глисты, вши и блохи, с чумой, регулярно прореживавшие швальё и Европу.

У некоторых горских племен этот термин стал ассоциироваться с богатыми и влиятельными господами Европы, особенно, после разграбления соседнего села, и они стали добавлять его к своей фамилии. Например, такая метаморфоза произошла и фамилией предков «отца народов».

Кстати, адрес вашего триллионера?

— Он живет в России.

— Ну, конечно, так и знал. Россия! Там даже в дореволюционное время человек с десятью тысячами назывался миллионером. А теперь… могу себе представить! Нет, это чепуха!

Грабить можно только коллектив, государство. И лучше если оно само отдаст свои денежки вам. И тут у него мелькнула мысль.

Через десять минут потомки великих комбинаторов и янычаров покинули летнее кафе. Потомок великого янычара чувствовал себя в положении хирурга, которому предстоит произвести весьма серьезную операцию. Все готово. В электрических кастрюльках парятся салфеточки и бинты, сестра милосердия в белой тоге неслышно передвигается по кафельному полу, блестят медицинский фаянс и никель, больной лежит на стеклянном столе, томно закатив глаза к потолку, в специально нагретом воздухе носится запах немецкой жевательной резинки. Хирург с растопыренными руками подходит к операционному столу, принимает от ассистента стерилизованный финский нож и сухо говорит больному: «Ну-с, снимайте бурнус».

— У меня всегда так, — сказал Вадик, блестя глазами, триллионное дело приходится начинать при ощутительной нехватке денежных знаков. Весь мой капитал, основной, оборотный и запасный, исчисляется дневным заработком таксиста или подачки председателя.. — Как, вы сказали, фамилия подпольного триллионера?

— Россия.

Ну, запад всегда знал, что Россия — очень богатая страна. Семь раз он организовывал против России крестовые походы, надеясь поживится. Пришла теперь наша очередь почистить карманы страны и ее граждан.

Вадик скинул свою форменную фуражку и, помахав ею в воздухе, спросил:

— Есть у меня седые волосы?

Чубысь подобрал живот, раздвинул носки на ширину ружейного приклада и голосом правофлангового ответил:

— Никак нет!

— Значит, будут. Нам предстоят великие бои. Вы тоже поседеете, Сеня. Чубысь вдруг глуповато хихикнул:

— Как вы говорите? Сами принесут денежки на блюдечке с голубой каемочкой?

— Мне на блюдечке, — сказал Вадик, — а вам на тарелочке.

— А как же Рио-де-Жанейро? Я тоже хочу в белых штанах.

— Рио-де-Жанейро, а лучше США — это хрустальная мечта моего детства, — строго ответил потомок янычаров, — не касайтесь ее своими рыжими лапами. Ближе к делу. Выслать курьеров в мое распоряжение. Судьям и приставам прибыть в наикратчайший срок. Трубите марш! Командовать парадом буду я!

Глава 3. БЕНЗИН ВАШ-ИДЕИ НАШИ. Деньги тоже ваши

Задолго до того как Жидовский нарушил конвенцию, проникнув в чужой эксплуатационный участок, в городе Москве, а затем в Тольяти появился первый иностранный автомобиль. Основоположником автомобильного дела было государство, решившее по примеру Германии построить народный автомобиль и прикинуться борцом за нужды трудящихся. Из германских деталей создали заготовку и назвали ее по имени главного города страны. Для больших начальников сделали специальную заготовку. «Нэвэлика Победа» пробурчал главный вождь осмотрев машину. Машины продавало и распределяло государство и лица «особо приближенные к императору» по блату.

К рулевому колесу Жидовского привело решение начать новую жизнь. Старая жизнь Жидовского была греховна. Он беспрестанно нарушал Уголовный кодекс РСФСР, а именно статью, трактующую вопросы тайного похищения чужого имущества (кража). Статья эта имеет много пунктов, но грешному Жидовскому был чужд пункт «а» (кража, совершенная без применения каких-либо технических средств). Это было для него слишком примитивно. Пункт «д», карающий лишением свободы на срок в несколько лет, ему тоже не подходил. Он не любил долго сидеть в тюрьме. И так как с детства его влекло к технике, то он всею душою отдался пункту «в» (тайное похищение чужого имущества, совершенное с применением технических средств или неоднократно, или по предварительному сговору с другими лицами, на вокзалах, пристанях, пароходах, вагонах и в гостиницах). По сговору с другими лицами, преимущественно кавказской национальности, ему удалось защитить докторскую диссертацию. Но больших доходов это ему не принесло. Просидев в общей сложности несколько лет, Жидовский пришел к мысли, что гораздо удобнее заниматься накоплением своей собственности, чем хищением чужой. Тут государство купило у Италии завод «Фиат» и стало выпускать авто с названием «Ведро болтов». В этот момент проявились ярко выраженные спекулятивные способности Жидовского. Он организовал фирму-прослойку, которая скупала авто на заводе и перепродавала населению по спекулятивным ценам и нужным людям. Фирму назвали по родовому названию предшественницы: — «Дочь антилопы Гну». Или по народному «Ведро болтов». И зарегистрировал таксистскую фирму. Ведро болтов в качестве такси, как обычно, использовалось для поездок в места развлечений с девочками и попоек на природе. Но Жидовского это мало волновало — какие-то денежки капали. Иногда перепадали и пьяные девочки. Затем ему самому надоело рулить, и он нанял таксистов, оставив себе только функции администратора и распределителя прибыли.

Но пассажиры Ведра болтов почему-то стремились прожигать свою жизнь за счет государства, общества и однодневных фирмочек. Начались судебные процессы, в которых доктор технических наук выступал либо в качестве свидетеля, либо в качестве эксперта. Катание же на такси за свои деньги гражданам казалось глупым.

Однажды к Жидовскому подошли два гражданина, рыжий и в фуражке, которые спросили, почему он возит пассажиров на Ведре болтов. В дальнейшей беседе Жидовский узнал, что стало модным хвастаться всем иностранным и у Жидовского появилась мысль о новой статье доходов — перепродажа старых иностранных Мерседесов. И гражданам нужно в Питер. — Садитесь, Эх, прокачу! Посему Вадичка заявил: — Большой скоростной пробег на авто марки «Ведро болтов» объявляю открытым. Командором пробега назначаю себя. Водителем назначается… Как ваша фамилия, гражданин, напомните? … Жидовский. Бортмехаником назначается гражданин Чубысь. Поехали! Большую часть пути Вадик упоительно пересказывал Жидовскому и Чубысю начало произведений «История города Глупова» и «Ревизор», благоразумно опустив их окончание. «Курьеры, курьеры! Кругом одни курьеры!». В радостях от полученной идеи и знакомстве со столь высокопоставленными пассажирами Жидовский довез их до Питера и высадил их у администрации города.

Заходившая к администратору девушка, увидев входящих, попросила постеречь книгу, которую она читала. Это была книга «Урфин Джус и его деревянные солдаты», из которой Вадик успел прочитать несколько строк, как филин Урфина отказывался отзываться на сокращенные клички его имени. Это так впечатлило Вадика, что он решил следовать прочитаному. — Больше я не Вадик, а как минимум Вадим Вадимыч — прошептал он. На следующий день Вадим Вадимыч и Чубась уже обсуждали с администратором города сделку по перепродаже редкоземельных металлов. После проведенной первой сделки по торговле редкоземельными металлами администратору так понравились многочисленные связи и пронырливость Вадим Вадимыча, что потомок янычаров был назначен помощником по связям с общественностью. С амплуа — пролезет в любую дырку без мыла. С течением времени к нему прилип анекдот про Штирлица. Никто не рассказывал под страхом наказания, но все знали: «Штирлиц шел по Берлину. На голове красовалась буденовка с красной звездой, за спиной волочился парашют. Встречные гитлеровские патрули пропускали его без допроса — Все знали — это Штирлиц, — все равно отмажется».

Чубысь, после совещания с Вадим Вадимычем уехал к председателю Дома правительства, поддерживать коммерческую линию. Постепенно он так поднаторел в спекуляциях и обмане, что председатель назначил его распродать всю страну, а затем, при угрозе дефолта — назначил министром финансов.

Жидовский тем временем тоже не терял даром времени. После чувствительного полета с крыльца дома правительства, таксистных афер, спекуляций нефтью и перепродажей Мерседесов он стал осторожнее. Теперь он понимал, что обещаний сверхприбылей на спекуляциях нефтью недостаточно для беспроблемной жизни. Нужна была какая-то «крыша» и миф о его патриотизме. В качестве завесы был выбран боевой генерал, остановивший две войны, и пользовавшийся уважением в народе. Солдаты и офицеры, попавшие в плен, выкупались на доходы от нефтезавода, выплачиваемые государством пенсии изымались и направлялись на войну с Россией. Также выкупалось оружие у бандитов с требованием уничтожения ведомостей. С последующим уголовным делом офицерам за выкуп и компенсации выкупа из их карманов. Увы, президент-алкаш не читал мемуаров какого-то высокопоставленного гитлеровца — «военных нельзя слушать, у них вместо голов — каски». И вояки начали политические проблемы и алчность племен решать привычными военными методами. А бандиты — коррупцией депутатов и сговором с Жидовским.

В стране царил хаос. Все делили страну. Вояки по сговору с бандитами пилили военный бюджет.

Вадим Вадимыч, которому нужно было минимум 500 триллионов и чтобы их принесли добровольно, прочитав у помощников очередной перл: «если не можешь управлять процессом хаоса, его нужно возглавить», взялся за дело. Для начала нужно было создать имидж защитника и патриота страны. Сговорившись с бандой и устроив несколько провокаций со взрывами и их имитацией сахаром, довел страну до кризиса и мысли, «что что-то нужно менять». Кроме того, он предложил Чубысю поухаживать за дочкой председателя. Но у той был жених, и Чубысь получил отказ от президента-алкоголика. –«Факир был пьян и фокус не удался» — прокомментировал провал Вадим Вадимыч. Но председатель и сам готовил себе бомбу — То затеет разговор о передаче территорий страны иностранцам, то обольет мочой баллон самолета, на котором прилетел на международную встречу. То от имени бога благословит Америку, которая уничтожит Югославию. То ручонками помощника Чубыся украдет 15 миллионов долларов («на выборы»). Куролесил. Тут еще председатель правительства, назначенный на свой пост президентом после переизбрания учуял лозунг Вадим Вадимыча: народ должен сам принести денежки добровольно, и ввел налог на выборы. Сначала 33% с каждой сделки в карман этого правительства (добавил стоимость), затем после возмущения банкстеров (грабить стало не с чего) — до 20%. После снижения правительство обрадовалось — оборот стал больше, и сумма налоговых грабежей тоже стала больше. Распил можно было тоже увеличить.

По завершении очередной сделки с редкоземельными металлами Вадим Вадимыч с Чубысем подъехали к дому правительства. Там их взору представилась странная картина. Из дверей правительства выскочил человек и от площади бросился бежать по направлению к проспекту. В руках он держал тонкую папочку, из которой торчали листки исписанной бумаги. За ним с криком бежала большая толпа лиц преимущественно кавказской национальности. У некоторых были депутатские значки. Убегавший часто оглядывался назад, и на его благообразном актерском лице можно было разглядеть выражение ужаса.

— Жидовский бежит! — закричал Чубысь — Вторая стадия кражи нефтезавода, — холодно заметил Вадим Вадимыч. –Третья стадия начнется после поимки виновного. Она сопровождается чувствительными побоями.

О приближении третьей стадии Жидовский, вероятно, догадывался, потому что бежал во всю прыть. От страха он не выпускал папочку, и это вызывало в преследователях сильное раздражение.

— Сто шестнадцатая статья, — наизусть сказал Вадим Вадимыч. — Тайное, а равно открытое похищение имущества в особо крупных размерах у трудового земледельческого и скотоводческого населения.

Чубысь захохотал. Его тешила мысль, что нарушитель конвенции получит законное возмездие.

— Спасите! — закричал Жидовский, заметив пассажиров и машину.

— Бог подаст, — ответил Чубысь, приспустив стекло автомашины.

— Возьмите меня! — вопил Жидовский из последних сил, держась рядом с машиной. — Я хороший. Я поделюсь!

Голоса преследователей сливались в общий недоброжелательный гул.

— Может, возьмем гада? — спросил Вадим Вадимыч.

— Не надо, — жестоко ответил Чубысь, — пусть в другой раз знает, как нарушать конвенции.

Но ВВ уже принял решение.

— Брось папку! — закричал он Жидовскому и, обращаясь к шоферу, добавил: — Малый ход.

Жидовский немедленно повиновался. Листочки из папки веером рассыпались по улице.

— Влезайте, — предложил ВВ, — черт с вами! Но больше не грешите, а то вырву руки с корнем. Жидовский, перебирая ногами, ухватился за ручку дверцы машины, открыл ее, потом втиснулся в машину, и упал на дно.

— Полный ход, — скомандовал ВВ. — Заседание продолжается.

Чубысь надавил на клаксон, и из машины вырвались звуки советского гимна: Союз нерушимый…

Глава 4. ОБЫКНОВЕННЫЙ ЧЕМОДАНИШКО

Человек без шляпы, в серых брюках, кожаных сандалиях с черными носками, и цветной рубашке с воротничком, пригнув голову, вышел из стандартного подъезда многоэтажного дома. Очутившись на тротуаре, выложенном голубоватыми каменными плитами, он остановился и негромко сказал:

— Сегодня пятница. Значит, опять нужно идти в банк.

Произнеся эти слова, человек в сандалиях быстро обернулся. Ему показалось, что за его спиной стоит гражданин с цинковой мордой государственного вымогателя. Но улица была совершенно пуста.

Июньское утро еще только начинало формироваться. Уличные птички что-то щебетали, ища корм. Час дворников прошел, час торговцев только начинался. В городе было светло, чисто и тихо, как в государственном банке, куда направлялся гражданин.

В банк гражданин прибыл в момент его открытия, когда клиентов было мало. Он предъявил дежурному паспорт, взял ключ от банковской ячейки, и, зайдя в хранилище, открыл ячейку.

Из ячейки он вынул чемодан, в которых челноки возили вещи на перепродажу. Открыв его, гражданин в сандалиях положил туда небольшую стопку долларов. Сдав ключ дежурному банка, гражданин вызвал такси и переехал в другое отделение банка, где аналогично сдал чемодан на хранение в другой ячейке.

Совершив эти странные эволюции, хозяин чемодана покинул банк как раз в то время, когда на улицах уже появились наиболее примерные служащие. Он вмешался в их нестройные колонны, после чего костюм его потерял всякую оригинальность. Человек в сандалиях был служащим, а служащие почти все одевались по неписаной моде: либо легкая одежда летом свободного стиля, либо строгий костюм в любое время для начальников.

Часть денег гражданин держал на рублевом счету для компенсации инфляции, куда начислялись незначительные проценты. С появлением интернета гражданин наловчился играть на бирже, выжимая какие-то копейки. Однажды он заметил, что перед самым выходом важных финансовых данных курс немного меняется — крупные банки, имеющие доступ к инсайдерской информации делали ставки. Наблюдение за этими колебаниями часто помогало гражданину иметь некоторый доход. Что бы меньше привлекать внимание налоговых ищеек, гражданин периодически менял внешность. По молодости он клеил под губу усики, но в процессе повышения квалификации шпиона, необходимость в этом ухищрении отпала. Теперь он обдумывал вариант пластической операции, и кто мог бы сделать ее тайно. Зрела также мысль, и строились планы, как отделаться потом от опасного свидетеля.

В компании Жидовского, как уже рассказывалось, был боевой генерал, претендовавший на управление страной и должность президента. У него были принципы: государство не должно никого обманывать; за обман надо наказывать. Но эти принципы полностью противоречили понятиям компаньонов. Из-за этого генерал «упал» в вертолете, как и другие конкуренты в борьбе за власть. «Нет человека — нет проблемы». Нет конкурентов — вся власть единолично достается победителю. Но конкурентов у Вадим Вадимыча было еще много.

Чтобы общество добровольно отдавало свои денежки мошенникам и грабителям, обществом нужно управлять. Для этого годились все 400 способов мошенничества потомка янычаров, а чтобы эффективно управлять, его нужно возглавить. Это и стало идеей-фикс потомка янычаров. Дальше у общества нужно отнять собственность. Значит, нужен переворот, который уже был проведен ручонками пьяного предшественника по указу олигархата.

По сговору «чикагских мальчиков» провели раздел страны, как ранее разделили по конвенции.

Взобравшийся по указу алкаша во власть один из мальчиков (на место премьера) заявил народу: Вы живете плохо, потому, что нет денег. Нужно напечатать.

Другой «чикагский мальчик» — незабвенный Чубысь, сговорился с назначенным президентом председателем КГБ, и протолкнул его во власть. Но деньги, это эквивалент товара. «Чикагских мальчиков» этому не учили, поэтому им требовались советы потомка янычаров, с богатым хитрож.. мудрым опытом.

— Вадим Вадимыч: Слушай, Чубысь, чтобы получить блюдечко с голубой каемочкой нужно постараться. Я устраиваю беспорядки в стране, взрывы, а ты в должности председателя госимущества распределяешь имущество. Сговорившиеся компаньоны под указки иностранных шпионов начали дербанить страну. «Бороться с коммунизмом». Садить этих шпионов на руководящие посты. Из-за лужи поступил наказ через Чубыся Вадим Вадимычу: «Уничтожение России, руками России, на деньги России».

— Чик, и народ сам отдаст нам свои денежки. Командовать парадом буду я!

Затем Вадим Вадимыч находит Чубыся и говорит: — Вставайте, граф, к вам зов из преисподней.

— Чубысик, вот вы среди своих конвенсантов разделили страну, каждый из них роется в своей норке, пилит предприятия на металлолом и вывозит. А у меня 500 триллионов у.е. так и нет. Да и вас кроме кучки ваучеров, одна карманная мелочь. Ваш дружок печатает бумажки, которые никому не нужны. Печатать бумажек больше, чем существующих зарубежных активов запрещено, ваш любитель шахматной доски обидится, жаловаться начнет. Все, что можно, по мелочи уже украдено. Помните, как ваш покровитель хвастался перед Клинтоном, что вывез: стратегические запасы, ценные руды, золото, драгоценные камни за просто так. Бодаетесь с госдумой — секвестр или напечатать еще необеспеченных денег? Раскрыли пасть на моих олигархов на нефти, несколько триллионов отжали. Нехорошо. По периферии беспокойство, народ готовится к восстанию. Вы хотите убегать, как Жидовский?

— Нет. А что делать? Как заработать на хлеб насущный?

— Вы знаете, как английский спекулянт Ротшильд стал Ротшильдом?

— Фамилию слышал у братвы, а вот подробности…

— Как известно, но не вам, обществу, — официально первым крупным спекулянтом был Ротшильд (после царя Креза). Во первых, Ротшильд украл золото из Франции, награбленное Бони в походах на разные страны. Но главное — он провел спекуляцию, ставшую классической. Он имел хорошо организованную службу информации. Когда при Ваврах французский генерал Груши разгромил союзников — пруссаков, австрийцев, и они с воплями разбежались, их акции обесценились, французские акции возросли и Ротшильд стал их продавать. Когда при Ватерлоо показались русские войска (это пришел корпус генерала Воронцова, разгромивший Груши под Вавром). Французским ядрам мешала летать грязь, а русским нет. Ротшильд провел обратный процесс — обесценившиеся акции стал скупать. Сформировался общеизвестный принцип спекулянтов: покупай на минимуме, продавай на максимуме. Хотите быть Ротшильдом?

— А кто не хочет?

— Тогда проводите дефолт.

— Как? Зачем?

— Помните, когда я кормил вас на деньги председателя, условием было оказание мне множества мелких услуг. Для одной услуги момент настал.

— Проталкиваем вас на пост министра финансов. Вся страна в долгах, все предприятия в долгах, резервов нет. Вот так и скажите — денег нет, и не будет, платить нечем. Долги списывают, как невозвратные, в том числе забугорные. Но некоторым слейте инсайд. Думаю, без копейки не останетесь. Да и я себя не обижу. 500 триллионов, конечно, сразу не получишь, придется получать частями. Дошло?

— Дошло! Есть, командор!

В результате дефолта обогатился только американский банк «Золотишко» и Чубысь. Остальные понесли убытки. Обрадованный Чубысь в благодарность стал проталкивать ВВ на пост премьера, а затем рекомендовал его президенту, как преемника. «Этот малыш» — отреагировал председатель. Но выбирать было не из кого — в стране свирепствовала демократия.

Засучив рукава, Чубысь взялся за дело — раздавал страну, продавал за копейки невозврат. Например, большое одобрение ВВ получила операция с американским посольством — Когда за здание посольства взятое в аренду у правительства, иностранцы заплатили несколько копеек по советским ценам. Капитал Чубыся несколько возрос, но насколько — осталось тайной. Чубысь не желал раскрывать секреты своего ведомства.

— Вашему государству, — говорил он, — не хватает денег. Я их достану.

И он предложил организовать при правительстве доходное подсобное предприятие.

— Что может быть проще! Мы будем продавать открытки с видами воздушных слонов, обещания золотых гор и трех автомобилей каждому гражданину, и это принесет те средства, в которых так нуждается страна. Запомните: вы ничего не будете давать, вы будете только получать.

— Фигаро здесь, Фигаро там, — прокомментировал аферу ВВ. Сумасшедший дом. Почти, как у попов — считать нечто неопределенное за Отца, Сына и святого Духа, причем, одновременно. Я попов понимаю — родные души, если лохи мечтают отдать добровольно свои денежки, почему бы не взять? В тяжелые времена я тоже торговал воздушными слонами, розовыми очками и операциями по безболевому удалению черного энергетического хвоста, свисающего в бездну. За шуршащие бумажки, лучше зеленые. На блюдечке с голубой каемочкой! Но чистить карманы лохов для меня слишком мелко. Триллионы так не получишь. Вот «тряхнуть» общество, мечтающее подарить мне добровольно свои денежки, причем сразу. Может мне стать мировым банкиром?

— Как говаривал незабвенный Ротшильд — «дайте мне печатный станок для денег, и мне не будет неинтересно, кто управляет государством».

— Хочу демократию. Со времени «крещения Руси» в России был установлен рабовладельческий строй. Появился хозяин (князь, боярин, помещик) который собирал дань с рабов. Были рабы (пахотные крестьяне) и были дворяне (дворовые крестьяне — поднести, ножкой шаркнуть, украсть, приказ передать, юбку задрать). Из дворян обычно формировалась банда приказчиков — грабить крестьян по приказу хозяина.

В «рабовладельческом» рабстве пахотный крестьянин не имел ничего, работал только для еды, одежды и благосклонности эксплуататора (свести с самкой). В феодальное рабство эксплуататор заботу о воспроизводстве населения, минимуме одежды и пищи переложил на крестьян. В капиталистическом рабстве земля была заменена на станок, в империалистическом станок заменен на товар и фальшивые деньги. Барин стал капиталистом, капиталист — государством, государство — неизвестно кем. Банкирами? Верхушкой ТНК?

Производительные силы менялись, а производственные отношения? Как из людей выбивали все средства к существованию, так и выбивают в угоду барам и олигархам бандитскими методами (налогами).

Так что никакой «отмены крепостного права» не было, господина присяжные заседатели. Врать не надо. Была голая декларация об отмене. Лучше бы философов — маразматиков повыгоняли из учебных заведений. Тотально.

Демократии без насилия не существует. В принципе. Демократия — это хаос. Как говаривал Марк Твен: «Демократия — это воздушный шарик, пока ты им любуешься, государство шарит в твоих карманах». Удержать хоть какой-то порядок можно только тотальным насилием. Классические примеры — Британия и США. Сколько миллионов или миллиардов людей британцы-демократы по традиции Кромвеля истребили в своих колониях? Никто не считал.

Но в Пиндосии это понимают — там абсолютный полицейский террор. И тотальное рабство — все люди обязаны хозяину отдавать заработанные средства — в налоги. Люди забиты и запуганы. Чтобы у них вопросов не появлялось, каждые 4 года меняют марионетку, президента. Народ думает, мол, этот ушел, не спросишь за преступления, а очередной может что хорошее сделает? Даже думают, что это народ выбирает президента США. Особенно три раза: Хейза, Гаррисона и Буша-младшего. А рабство остается — налоги плати без разговоров, иначе с бандой мытарей познакомишься, все отнимут, вместе с жизнью.

Разглагольствования потомка янычар прервал телефонный звонок. Звонил старый знакомый потомка янычар. Он сообщил, что отдал приказ войскам усилить борьбу с эпидемией и вакцинировать поголовно весь личный состав армии. И приглашал «подышать свежим воздухом».

Ранее владелец подпольного чемодана с беспокойством видел, что деньги, которые он наживал непосильным трудом постепенно превращаются в ничто. Ковид валил людей тысячами. Правительство непрерывно повышало грабежи, цены росли. Гражданин торговал крадеными со склада медикаментами. Но бОльшую прибыль принесла реклама обласканного потомком янычар детского врача, впаривающего гражданам медицинскую жижу, не прошедшую клинических исследований в нарушение Нюрбергского кодекса, но добровольно-принудительно рекомендованной к обязательному поголовному применению всеми гражданами мелкой чиновницей. Также прибыль шла от штрафов, налагаемых понтёрами за нарушение указов этой чиновницы и отказов носить намордники. Через два месяца после начала эпидемии в одном институте открылось новое производство. В начале деятельности производство располагало двумя комнатами, затем расширилось до двух цехов. В первой висел портрет основоположника «сувенирной» демократии — потомка янычар, под которым, невинно улыбаясь, сидел сам изобретатель жижи в сером английском костюме. В цехах находилось производство. Там стояли дубовые бочки с манометрами и водомерными стеклами, часть — на полу, часть — на антресолях. И дозаторы пробегающего потока. Бочки были соединены тонкой клистирной трубкой, по которой, деловито журча, бежала жидкость. Когда вся жидкость переходила из верхнего сосуда в нижний, в производственное помещение являлась тетка в валенках и грязном халате. Не по-детски вздыхая, тетка включала насос, который перекачивал жижу в верхнюю бочку. Закончив этот сложный производственный процесс, тетка уходила в контору пить чай, а из клистирной трубки снова неслось всхлипыванье: жидкость совершала свой обычный путь из верхнего резервуара в нижний. Очень много времени отнимала перепродажа полученного сырья на госзаводы по удесятеренной цене, и поглощали множество энергии валютные дела на черной бирже.

Комиссия Минздрава, направленная для контроля качества производства лекарств, взяв пробы с удивлением обнаружила, что жижа мало чем отличается от обыкновенной воды, чем она и была. Но изобретатель часть прибыли отдавал министерству и исправно платил налоги изобретателю «сувенирной демократии». Большую часть прибыли, поступающую в чемодан организатора производства, не обнаружили. Изобретателю жижи погрозили пальчиком. Командованию войсками «поставили на вид».

Усилия, предпринятые потомком янычар, тоже приносили свои плоды. Народ стал требовать наведения порядка, обуздания олигархата и подавления криминала, «сильной руки». На лобовых стеклах автомашин вывешивались портреты Сталина. Перебрав в уме всех известных ему жуликов, потомок янычар обратил внимание на скромного служащего со смешной зарплатой, периодически перемещавшего свой чемодан из одного банка в другой.

— «Это то, что мне нужно» — подумал потомок, — пусть скромный служащий также оберегает и прячет и мою долю. Встретив Чубыся, которого после дефолта народ поминал только матюгами, потомок янычар похлопав по плечику прихватизатора сказал: ну и где твои золотые горы всем и автомашины? А ваучеры много тебе принесли прибыли? — Обидевшийся Сеня после длительного молчания ответил: — «Я реализовывал проекты и гнобил советскую власть по советам нашего друга из „могучей кучки“ чикагских мальчиков. Роздал всю страну конвенцантам, а теперь такие несправедливые обвинения».

— Дорогой мой великий прихватизатор. Вместо того, чтобы слушать рулады нашего общего друга из «могучей кучки» о недостаточной монетизации, можно еще иногда и книжки читать.

— Ты не хочешь стать молочником? — Что? — открыл рот Чубысь. Это принесет мне, бывшему лучшему в мире, по версии прессы, купленной банком «Золотишко», министру финансов, много денег на блюдечке с голубой каемочкой?

— Конечно, ты не читал произведения одного еврея «Тевье-молочник» Шолом Алейхема.

— Нет, покачал головой Чубысь.

— А евреи за тысячелетия, забыв свою религию, наловчились чистить карманы гоев (неевреев) очень не плохо. Им, конечно, доставалось, и не всем удавалось удрать, как господину Жидовскому. Так что тебе нужно учиться доить денежки, как молочко из коровки.

Насколько богат твой дружок, распевающий хвальбу монетизации и заваливший страну бумажным мусором? Хорошо, что он успел под себя создать государственный институт, существующий на скармливании лапши с ушей твоим конвенцантам и гражданам, и нищенствует, выпрашивая копейки.

Так вот, одна умная вещь этого еврея такая: «Если деньги на бумаге, это не деньги, а бумага».

— А в чем тогда хранить принесенное с клювике?

— Я, к примеру, собираюсь хранить их в Байкале.

Ответом было молчание и раскрытый рот Чубыся.

— Потомок янычар пояснил. — Бумага остается бумагой. Ее могут украсть, курс упадет, государство проведет денежную реформу, пожар уничтожит все ваши непосильные труды. Рисков много. Поэтому есть смысл хранить накопленное в Байкале.

Еще рано говорить. Но когда мне принесут 500 триллионов на блюдечке с каемочкой, я найму природоохранного служителя, который на катере будет охранять природу, и периодически спускать в Байкал сундучок с золотыми слитками. Достать и украсть их с глубины в километр будет невозможно без батискафа. А те будут под моим строгим контролем. На поверхности будет выставлена охрана с гарпунами. В случае инцидента всегда можно сослаться на обстоятельства непреодолимой силы, а при невероятных обстоятельствах обнаружения золота — на потерянный Колчаком золотой эшелон.

— Сейчас самая важная задача — проредить конкурентов и поставить ваших конфенсантов в положение покорных вассалов. — Тьфу, конвенцантов. Язык сломаешь с этими иностранными словечками.

— В банке с пауками выживает самый крупный и наглый. Этот паук — я. Прочая мелочь не важна. Вассал моего вассала — мой вассал.

Расплодившихся после приватизации пауков было много. Наибольшую опасность представляли насосавшиеся пауки, связанные нитями с зарубежными гнездами. И эти пауки намеревались любыми способами захватить власть.

— В нынешнее время важна вертикаль власти. Недопустимо чтобы ей пользовался кто-то другой — выдал потомок янычаров. Один из пауков провел нефтефинансовую махинацию, достойную главного паука. Собрав с населения бумажки Чубыся и обменяв их на акции, он стал владельцем скважин и нефтезаводов, газет, пароходов. Затем он провел махинацию с обманом государства. Он стал продавать государству не нефть, а якобы скважную жидкость. Во много раз дешевле, чем добываемая нефть. Эти так обидело главного паука, которому в «бюджет», то есть, ему в карман стало перепадать много меньше, что он усилил укрепление «вертикали власти». Отнимать активы в пользу своего послушного вассала. Повод тоже был найден. Перепродажа активов зарубежным паукам и криминальные разборки с убийством местного босса. Командовать парадом буду я — заметил потомок янычар.

— Видишь Сеня, к чему приводит мелкая кража и криминал. Красть нужно по крупному — говорил главный паук своему компаньону по редкоземельной сделке. Тогда все тебя будут уважать, сами приносить денежки на блюдечке с голубой каемочкой, и ты прослывешь защитником народа.

И правоохренителям была дана команда «Фас».

Глава 5. Паук

На паука, планировавшего передать активы забугорным паукам натравили преступную банду — судей, которые приняли «нужные» решения, собственность паука была передана вассалу, как национализированная, а паук посажен в тюрьму. — «Не сметь свое мнение иметь» — прокомментировал потом решение преступных судей потомок янычар. Все решения принимаю только я. Со мной нужно делиться львиной долей, а то отниму все. Просидев некоторое время комфортных условиях тюрьмы, паук запросился на волю — я, мол, все понял. Мама у меня болеет, и умирает с голоду. При выпускании сына голодающая мама тоже приехала на встречу, на Мерседесе последней модели.

Сидя в тюрьме, паук познакомился с книжкой одно буржуя, ставшей бестселлером. Там буржуй описывал, какие бизнес советы давал ему богатенький наставник в противовес его бедного родного отца. И как нужно копить в холодильнике куриные яйца. Ложишь в холодильник 10 штук, а вытаскиваешь 9. Через некоторое время холодильник переполнен. Также и деньги. С этой модной книжкой также познакомился потомок янычар, и, прочитав, гнусно ухмыльнулся: «этот буржуй — идиот, в девять лет начать слушать советы своего наставника, и только к 60 годам смог заиметь немного денег на мелких спекуляциях и обмане друзей. Как он там описывает, купить у друга землю, разделить ее на 2 части и каждую часть продать по исходной цене участка. При инфляции, разогнанной Чубысем и „чикагскими мальчиками“, так можно только разориться. Прокиснут яички. Да и разбогател-то не на советах, а на публикации книжки с глупыми советами своего богатого наставника». Самое ценное в этой книжке — формулировка понятий «актив» и «пассив». Актив — то, что приносит доход, пассив — то, что отнимает доход.

Жидовский тоже развил бурную деятельность. После полета с крыльца дома правительства он резко поумнел и стал осторожнее. Теперь он старался понравиться председателю. И для его восхваления напечатал книжку о «выдающейся деятельности» председателя. «Как он работает с документами, как работает» — вписал Жидовский восхищения его помощника. Хищения — отметил Жидовский, но не стал обострять ситуацию. После публикации книжки председатель размяк и Жидовского допустили в ближний круг. После перевыборов президента, проведенных под контролем Сени, путем покупки голосов председателей избирательных участков и кражей миллионов долларов в коробках из под ксерокса его помощниками, потомок янычар хмыкнул, процитировав Сталина: Важно не как голосуют, а как считают.

Глава 6. Голубая воришка

Новая начальница была застенчивой ворюгой. Все существо ее протестовало против краж, но не красть она не могла. Она крала, и ей было стыдно. Крала она постоянно, постоянно стыдилась, и от стыда ее волосы на голове постоянно скручивались и постоянно выпадали от стыдливости, застенчивости и конфуза. Свет не видывал еще такой голубой воришки.

Начальница была не только начальником, но и вообще смотрящей за регионом страны. Прежнего смотрящего за грубое обращение с шахтерами сняли с работы и отправили в лагерь на берегу южного моря, затем отправили на пенсию, вручив орден «За расчленение страны». Нынешняя ничем не напоминала своих предыдущих невоспитанных начальников. В порядке уплотненного рабочего дня она приняла на себя управление регионом и с гражданами обращалась отменно вежливо, проводя в регионе важные реформы и нововведения. И потомок янычар решил проверить, как идут дела в подведомственном ему царстве.

Потомок янычаров потянул тяжелую дубовую дверь народного Совета и очутился в вестибюле. Здесь пахло свежими американскими купюрами и шашлыками. Из верхних помещений неслась разноголосица, похожая на отдаленное «ура». Никого не было, и никто не появился. Вверх вела двумя маршами мраморная лестница с лаковыми ступенями.

«Предводитель команчей жил, однако, в пошлой роскоши», — думал потомок янычар, подымаясь наверх.

В первой же комнате, светлой и просторной, сидели в кружком десятка полтора депутатов в костюмах алого цвета. Напряженно вытянув сухие шеи и глядя на стоявшую в центре даму в цветущем возрасте, старьё пело:

Шумел камыш, деревья гнулись,

И ночка темная была…

Одни знакомые нам «братья»

Страну шерстили без конца

Предводительница хора, в алом сарафане из того же сукна английской работы, отбивала такт обеими руками и, вертясь, покрикивала:

— Депутаты, тише! Представители регионов — слабее!

Она увидела потомка янычар, но только приветственно наклонила голову.

Они давно были знакомы, еще с таксистных дел, и встреч в питерской приемной. Из-за этикета потомок янычар спросил:

— Скажите, где здесь можно видеть товарища завхоза? — вымолвил Вадик, прорвавшись в первую же паузу.

— А в чем дело, товарищ господин?

Потомок подал дирижерше руку и дружелюбно спросил:

Старьё — вы чьё?

— Песни народностей? Очень интересно. Я исполняющий обязанности президента страны.

Вставшие депутаты начали хлопать в ладоши, переходящие в овации. Слышались крики «Браво» и «Бис». И.о. президента поднял руку и сделал успокаивающий жест.

Завхозница застыдилась.

— Да, да, — сказала она, конфузясь, — это как раз кстати. Я даже доклад собиралась писать.

— Вам нечего беспокоиться, — великодушно заявил Вадик, — я сам напишу доклад. Ну, давайте смотреть ваши дела.

Завхозница мановением руки распустила хор, и депутаты удалились мелкими радостными шажками.

— Пожалуйте за мной, — пригласила завхозница.

Прежде чем пройти дальше, Вадик уставился на мебель первого зала. В зале стояли стол размером футбольное поле, два десятка стульев венской работы и рыжий орган.

Что у вас здесь? Казино?

— Нет, нет. Здесь у нас занимаются кружки: хоровой, драматический, изобразительные искусства, музыкальный кружок…

Дойдя до слова «музыкальный», завхозница покраснела. Сначала запылал подбородок, потом лоб и щеки. Ей было очень стыдно. Она давно уже продала все инструменты. Их заменяли приглашенные горлодеры из местных кафешек и дочки депутатов, снимающиеся в клипах на ТВ.

— Очень хорошо, — сказал потомок, — комната для кружковых занятий никакой опасности в казиновском отношении не представляет. Перейдем дальше.

Пройдя фасадные залы аллюром, Вадик нигде не заметил склада компьютеров, банкоматов или рулеток. И, двигался дальше.

Розыски склада были безуспешны. Вадик входил в апартаменты представителей, которые при его появлении вставали и низко кланялись. Под кроватями стояли сундучки, выдвинутые по инициативе завхозницы, любившей военную постановку дела, ровно на одну треть.

Дверные приборы были страстью завхозницы. Положив великие труды, она снабдила все без исключения двери демферами самых разнообразных систем и фасонов. Были еще демпферы пружинных конструкций таких сложных, что слесарь только удивленно качал головой.

За всем этим великолепием ничего не скрывалось. Было только небольшое число «представителей народа» в алых костюмах. В поисках криминала потомок попал на буфет. Там, в большом бельевом котле, что-то варилось, запах чего потомок янычар учуял еще в вестибюле. Остап покрутил носом и сказал:

— Это что, на машинном масле?

— Ей-богу, на чистом сливочном! — сказала завхозница, краснея до слез. — Мы на ферме покупаем. «Фермой» были некоторые южные страны, откуда поставлял машинное «масло» главный из депутатов, под видом пищевого продукта.

Завхознице было очень стыдно.

— Почему это у вас все костюмы одного цвета?

Застенчивая завхозница потупилась еще больше.