Бесплатный фрагмент - Зима, холода

От автора

Идея данной книги пришла ко мне и завладела моим сознанием в начале июня 2017 года, но на тот момент я писала «Порок сердца», потому у книги появился лишь пролог, да кусочек первой главы, а потом она отправилась в «ящик ожидания».

Теперь же (в июле 2017 года, сидя на даче) я взялась реализовывать эту задумку, продолжать работу. Не знаю, что из этого получится в итоге, но моя мама смеётся, читая эту книгу, а я удивляюсь тому, что герои оказываются не такими, как я планировала, а оказываются… лучше.

В общем, идея «иностранцы в России» не нова, потому произведение это не претендует на оригинальность. Я надеюсь лишь, что смогу заставить вас улыбнуться и от души посмеяться. А остальное…

Остальное не важно, потому что для Автора нет ничего важнее эмоций читателя, которые родились в процессе чтения его книги.

Удачи всем, приятного прочтения, любви и улыбки по жизни!

Валя Шопорова.

* Простите меня за мой французский. Я никогда и ничего не знала по этому языку и не знаю. Переводила через переводчик, потому прошу, если Вы знаете этот язык, не надо хвататься за сердце, голову и метлу, чтобы прибить меня. Поймите и простите =)

** За английский мой тоже простите меня. По задумке, наши девушки (да и французы тоже) не слишком сильны в этом языке, потому мне не так стыдно за него, как за французский, но, всё-таки, хочу сразу и самостоятельно признаться, что полностью осознаю, что не владею языком в полной мере.

Пролог

Клава Швиммер, Антонина Харламова и Настасья Тихая подруги с самого детства.

Тоне 25. Тоня специалист по связям с общественностью и магистр экономических наук. Высокая, статная (даже немного слишком) шатенка, которая авторитетом может задавить любого. Волосы — натуральный шатен, глаза серо-зелёные, телосложение крепкое, большая грудь. У Тони, как говорится, большой мозг, ещё большая тяга к прекрасному и просто невозможных размеров лень, которая заставляет девушку свободными вечерами лежать с философским видом на диване, а по ночам зачитываться книгами любимых писателей, чтобы с утра вновь пойти на любимую (без кавычек!) работу в образе зомби и отмереть только с первым клиентом.

Клаве 23. Клава психолог, специалист в области зоопсихологии, что немного мешает ей найти своё место на рынке труда в их маленьком подмосковном городке, потому девушка иногда закрывает глаза на свою специализацию и берётся консультировать людей. А что? Голод не тётка, желание жить кудряво само собой не рассосется. Девушка немного ниже своей старшей подруги, среднего женского роста в 168 сантиметров. Глаза карие (а точнее — линзы, родные глаза у девушки зелёные), волосы до середины шеи, выкрашены в цвет вороньего крыла, чуть вьющиеся, густые.

Настасье 22, она самая младшая из их компании. Настасья получила юридическое образование, но работает не по специальности — секретарём в филиале одной крупной московской компании. А что? Работа сидячая, в тепле, да и шеф ничего такой. Вот только смелости отсканировать свою попу, как показывают в фильмах, и отнести копию мужчине у девушки не хватало. Настасья блондинка (и природная, и крашеная, не спрашивайте). Рост 162 сантиметра, телосложение в меру стройное, грудь средняя и впечатляющая бразильская попа (родная!). Глаза у Настасьи голубые.

Девушки жили в одном дворе в детстве, пока родители Настасьи не переехали в другой дом. К радости подруг дом этот оказался в пятнадцати минутах ходьбы, потому жизнь их не сильно изменилась. Теперь же и Клава переехала в другое место, сняв себе маленькую однушку (зато почти свою!). Настасья тоже жила отдельно, но сейчас вновь проживала с семьёй, потому что в её квартире проводился ремонт. И только Тоня никак не могла съехать, и дело не в отсутствии денег, а в том, что девушка была слишком придирчива в выборе нового места жительства.

В общем, жили подруги, не тужили, мечтали каждая о своём, добивались своих целей. И так было ровно до того момента, пока Клава не загорелась мечтой о Сибири. Зима, холода, снежные просторы… Подруги недоверчиво поглядывали на девушку и спрашивали нафига ей в ледяную пустыню, а Клава только пожимала плечами и отвечала: «Хочу, там классно. Должно быть…». Вот только реализовать мечту у девушки никак не получалось: то зима закончится, то клиент сложный и грозящийся в окно шагнуть, если она его оставит, то ещё что-нибудь.

Клава уже почти забыла о своём устремлении в северные широты необъятной родины, чему так радовались Тоня и Настасья, пока, однажды, Тоне не позвонили с работы и не сказали два слова: «Командировка. Новокузнецк». Тоня побледнела, покраснела, поскрипела сердцем и зубами и выдавила: «Есть». А куда ей было деваться? Место жирное, работа любимая, да и кризис на дворе, не факт, что вновь устроишься куда-то… Лучше уж помёрзнуть денёк-другой, чем потом улицы мести.

Но радость Антонины была не долгой, потому что прогноз погоды указанного сибирского города обещал до минус сорока, а Тоня предпочитала этак +30… Оставалось одно. Чтобы не передумать в последний момент, Тоня подключила «тяжёлую артиллерию» в лице млеющей по северу Клавы и сообщила ей о рабочей поездке и о том, что она может поехать с ней. Брюнетка визжала так, что Тоня едва не передумала и начала коситься в сторону телефона с намерением вызвать психиатрическую бригаду.

А потом девушки подключили и Настасью… Последняя скептически отнеслась к предложению, но потом подумала, что у неё как раз сейчас намечается отпуск. Шеф — скотина, пусть и обаятельная, отправлял молодую и красивую Настеньку на отдых не в жарком июне или бархатном августе, а в середине января (!), когда даже в Африке было холодновато для купания. Подумав-поразмышляв, девушка согласилась и, таким образом, рабочая поездка начинала попахивать загульным трипом. А что? Все молодые, все свободные (или почти свободные в случае безнадёжно влюблённой Настасьи), почему бы не гульнуть в одной из северных столиц? Да, звучит так себе, но, если есть запал, то даже в Новокузнецке, в окружении заводов и трёхметровых сугробов можно оторваться.

На том и порешили. Собрали чемоданы и поехали в Домодево, чтобы уже через полдня (вылет был назначен через четыре часа, плюс пять часов в пути) сойти на северную землю.

Глава 1 «И уносят меня, и уносят меня вдаль три белых… оленя…»

Поездка не задалась с самого начала хотя бы потому, что никак не могла начаться. Подруги сидели на чемоданах, стараясь не клевать носом. Их вылет задержали уже в третий раз, подругам безумно хотелось спать, особенно Тоне, которая накануне ночью строчила отчёт и, одновременно, переписывалась в чате с давнишним другом времён университета, который всегда помогал ей отвлечься и не забыть любимый испанский, который Антонина изучала там же, в ВУЗе, посещая дополнительные курсы и в очередной раз пренебрегая своим сном.

Клава старалась не клевать носом, но глаза, то и дело, закрывались. Меньше всех парилась Настасья, она устроилась на стульях, заняв два с половиной, и мирно посапывала, подложив под голову рюкзак Швиммер.

Решив, что ещё чуть-чуть, и она отключится, Клава встала и обратилась к подругам:

— Я пойду за кофе, вам взять?

— Да, — кивнула Тоня и полезла в маленькую сумочку на ремне за деньгами. — Эспрессо, двойной, желательно.

Клава кивнула и перевела взгляд на блондинку.

— А ты? — спросила подругу брюнетка.

— А Настенька наша, по-моему, — отозвалась шатенка, — давно спит.

— Ладно, пусть спит, — кивнула Клава и отправилась на поиски кофе аппарата.

Вернувшись с двумя стаканчиками бодрящего напитка, брюнетка передала один старшей подруге и хотела вернуться на своё место, но его уже бесцеремонно заняла Настасья, раскинувшись уже на четырёх стульях в полный рост. Брюнетка вздохнула и заняла свободное место напротив блондинки, рядом с Тоней.

У Антонины зазвонил телефон.

— Алло? — подняла трубку шатенка. — Да, Николай Васильевич. Нет, Николай Васильевич, мы ещё не вылетели.

— Я это и так знаю, — ответил шеф. — Потому и звоню. В общем, в Новокузнецке что-то не так с погодными условиями, я не вникал. Аэропорты не будут принимать рейсы до утра, а тебе, Антонина, нужно быть на встрече в девять, так что…

Тоня закатила глаза и посмотрела на Клаву, изображая невероятную гамму не самых тёплых эмоций по отношению к начальнику на лице.

— Да, Николай Васильевич, я вас слушаю, — произнесла шатенка. — И что вы предлагаете?

— Я не предлагаю, я уже сделал. Я взял тебе билет на другой рейс, приземлитесь в Кемерово, а оттуда до Новокузнецка поедите на автобусе, я уже договорился.

— А… А… А мои подруги? — наконец-то выговорила Антонина, косясь на Клаву, которая насторожилась и внимательно прислушивалась к разговору подруги.

— Помню я, Тоня. И на них тоже взял.

— Я всё отдам, как только вернусь, Николай Васильевич…

— Забудь. Ты только сделку заключи, чтобы клиент не сорвался, — ответил начальник.

— Конечно, Николай Васильевич, — закивала Тоня. — Вы же меня знаете, я же…

— Знаю, — прервал тираду подчиненной мужчина. — Потому и вкладываюсь в тебя.

Телефон Тони запиликал, сообщая о том, что зарядки практически не осталось. Округлив глаза, девушка затараторила в трубку:

— Николай Васильевич, у меня вот-вот телефон разрядиться. Скажите номер рейса и как мне узнать водителя?

— Он сам тебя узнает. Константин Чернов, помнишь такого?

— Он? — удивилась девушка. — Он повезёт нас?

— Так точно. Сейчас я сброшу тебе номер его телефона. Мало ли, не найдётесь. Сейчас…

Номер пришёл через тридцать секунд в SMS-сообщении.

— Короче, Антонина, — продолжил начальник. — Сейчас быстро на самолёт, вылет через сорок минут, надеюсь, успеете пройти регистрацию.

— Почему вы не позвонили раньше?! — возмутилась шатенка.

— Потому что не так уж просто найти три билета до нужного места. Когда смог, тогда и нашёл, и позвонил.

— В самом деле… — остыла Тоня. — Извините, Николай Васильевич, я…

— Не извиняйся. Лучше поторопись, чтобы не опоздать. И зарядку побереги, чтобы до Кости дозвониться.

— Хорошо, Николай Васильевич, — ответила шатенка. — До встречи. Как только я завтра закончу с клиентом, я вам сразу же позвоню и отчитаюсь.

— Спасибо, Антонина, буду ждать. До связи.

Мужчина отклонил вызов. Тоня сжала телефон в ладони и убрала его в сумочку, развернулась к Клаве.

— Так, — сообщила шатенка, — буди Настюню, а я побегу место на регистрацию занимать.

— В смысле? — нахмурилась Клава. — Наш же вылет опять задержали? Или я что-то пропустила?

— Николай Васильевич только что звонил. Короче, мы летим в Кемерово, а оттуда уже в Новокузнецк.

Брови Клавы поползли вверх, она уже хотела возмутиться, но, подумав, передумала. Поразмыслив о том, что так они увидят намного больше северных красот, девушка расплылась в заговорщической улыбке.

— Настю буди, — напомнила Тоня и взяла свой небольшой тёмно-серый чемоданчик, направляясь с ним к стойке регистрации на новый рейс.

Клава проследила путь подруги и вздохнула, возвращаясь к Настасье и пугающей мысли о том, что её нужно разбудить. А миловидная блондинка была ох, как страшна в таких состояниях… Пострашнее разъярённого бультерьера. Вздохнув и собравшись с силами, брюнетка встала и подошла к подруге, трогая её за плечо и начиная будить.

— Просыпайся, Настя.

Блондинка что-то промычала в ответ.

— Просыпайся, Настя, — требовательнее повторила брюнетка.

— Иди на…

— Просыпайся! — громче повторила Клава. — Мы вылетаем.

— Куда? А, пофиг, я никуда не полечу, я сплю…

— Ты предлагаешь мне тебя нести? — спросила Клава, складывая руки на груди.

— Неси.

— А не нагло ли это, Настенька?

— Неа, — самым наглым образом ответила блондинка, даже не думая открывать глаза и, тем более, вставать.

В общем, с горем и матами пополам, Настасью разбудили и отвели под ручку к стойке регистрации, где уже кипела, бледнела и багровела от негодования Тоня.

— Да я… Да вас… — начала гневно говорить шатенка, но из динамиков прозвучал голос, приглашающий их на посадку, что спасло Настю и Клаву от страшной смерти от рук подруги. — Ладно, в самолёте договорим.

— А в самолёте нельзя шуметь, — милым таким голосом ответила брюнетка, катя чемоданчик к коридору до самолёта. — Иначе нас могут высадить.

— Да я сама вас высажу! На высоте десять тысяч метров, без парашюта, — ответила шатенка.

— Подождите… — подала голос спящая на ходу блондинка, когда они уже шагнули в коридор до самолёта.

— Что? — хором спросили подруги.

— Я в туалет хочу, — разлепив глаза, произнесла Настасья.

— В самолёте сходишь, — ответила Тоня, беря блондинку под руку и ведя вперёд, но Настя встала на месте, упираясь.

— Я не пойду, — заныла Тихая. — Я не дотерплю!

Тоня снова изобразила невообразимую гамму не самых добрых эмоций на своём лице, попутно, размахивая руками так, словно она пыталась вызвать дьявола.

— Ладно, — сменила гнев на милость шатенка. — Иди.

— И я тоже, — подала голос Клава.

— И ты тоже, — вздохнула Тоня. — Надеюсь, дорогу обратно найдёте?

Брюнетка и блондинка закивали и быстро потопали в обратном направлении к заветной двери с табличкой: «Женский туалет».

К радости Антонины её дорогие подруги не потерялись, не заснули, не перепутали рейс и, вообще, не сделали ничего такого, чего она опасалась. Девушки благополучно вернулись на борт и заняли свои места, но только Тоня расслабилась и надела на глаза повязку для сна, собираясь немного вздремнуть, как Клава, сидящая на среднем сиденье, заныла:

— Тоня, я к окну хочу. Ну, пожааалуйста!

— Отстань, — ответила шатенка, не снимая повязки.

— Ну, Тоняяяя, — затянула брюнетка. — Это же Сибирь, это же — мечта!

— Мы ещё в Москве, и Сибирь твоя будет только через часов пять.

— Но будет же?

— Будет.

— Тоняяяя… — вновь затянула брюнетка, беря подругу под локоть и пытаясь снять с неё повязку, чтобы она увидела её взгляд, против которого нельзя устоять.

— Отстань, — отозвалась шатенка.

— Ну, Тонечка…

— Изыди, — беззлобно ответила Тоня, сбрасывая руку подруги.

— Злая ты, — вздохнула Клава и отодвинулась. — Всё, не буду с тобой разговаривать до самого приземления!

— Спасибо тебе, Господи, за это.

Клава надула губы и сложила руки на груди, отворачиваясь к уже вновь сопящей Настасье. Их перепалка с Тоней, да и угрозы были шуточными, но пообижаться (тоже в шутку) сам Бог велел! Вот Клава и обижалась. Не долго, к слову, обижалась, потому что когда самолёт взлетел, девушка как-то незаметно заснула.

— Уважаемые пассажиры, мы приземлились в аэропорту города Кемерово. Можете покинуть свои места. Приятного времяпрепровождения в Кемерово! — прозвучал голос пилота, будя Клаву.

Девушка поморщилась, вздрогнула, потому что её чёрные волосы, упав во сне на лицо, показались спросонья неким монстром. Поняв, что тревога ложная, брюнетка вздохнула и убрала пряди с лица, после чего взглянула на Настасью, которая сидела, съехав на своём месте, и смотрела перед собой. Затем, девушка перевела взгляд на Тоню, которая уже давно проснулась и сейчас придирчиво разглядывала своё отражение в пудренице, пытаясь устранить следы помятости на лице и чёрные крупицы чуть осыпавшейся туши.

— На выход? — захлопнув пудреницу, спросила шатенка.

Клава кивнула, Настя просто молча встала, выходя в проход и позволяя выйти и подругам. Девушки вышли из самолёта, затем, вернулись, потому что Клава забыла свой рюкзак.

— Ну, Швиммер, — угрожающе прошептала Антонина, косясь на бегом возвращающуюся к ним подругу. — Ну, погоди…

— А что я? Я ничего! — милейшим голоском маньяка под прикрытием отозвалась брюнетка. — Это всё эти дурацкие правила, что сумки, видите ли, нужно класть на полки!

— Правила не дурацкие, а предусмотрительные, — возразила Тоня. — Вот, представь себе ситуацию — самолёт попадает в катастрофу, ты подрываешься с места и хочешь бежать к аварийному выходу, но спотыкаешься об свой же рюкзак и падаешь. И тебя затаптывают другие бегущие.

— Мрак… — изрекла Клава. — Если я, не дай Господи, попала в подобную ситуацию, то такая мелочь, как рюкзак на ноге, меня бы не остановила. Адреналин, Тоня, он, знаешь ли, творит чудеса.

— А я бы поползла, — подала голос Настасья.

Клава и Тоня обернулись на подругу. До этого девушки думали, что блондинка спит на ходу, походя на зомби, и их несколько удивило то, что Настя не только ответила, но и сделала это в тему.

— Клав, — обратилась к подруге блондинка, — купишь мне кофе? Я кошелёк в чемодан положила.

— Конечно, — кивнула брюнетка.

Пройдя регистрацию по прилёту и купив кофе, девушки забрали чемоданы, Тоня попричитала о том, что на её чемодане появилась новая царапина и девушки двинулись к выходу.

— Чёрт, на звонок не хватит, — произнесла шатенка, смотря на испускающий дух телефон.

— А кому тебе нужно позвонить? — поинтересовалась Настасья.

— Косте. Он нас повезёт до Новокузнецка. На автобусе.

— На автобусе?! — повторила за подругой блондинка. — А мы не замёрзнем?

— Не должны. Костя этот хороший мужик, да и за рулём уже не первый десяток лет. Думаю, у него должен быть обустроенный автомобиль.

— Мой возьми, — сказала Клава, протягивая Тоне телефон.

— Спасибо, — кивнула шатенка, быстро набирая номер.

Дозвонившись до Константина, Антонина узнала, что он уже ждёт их около выхода. Подхватив чемодан и поторопив подруг, шатенка быстро пошла к выходу.

— Здравствуйте, Константин, — поздоровалась Тоня.

— Привет, Антонина, — улыбнулся средних лет мужчина с приятным добрым лицом и ямочками на щеках.

— Я — Клава, — представилась брюнетка.

— Настя, — последовала примеру подруги блондинка.

— Приятно познакомиться, — кивнул мужчина. — Я — Константин Сергеевич, но вы зовите просто по имени и на «ты».

— Хорошо, — кивнула Клава.

— Занимайте места, — сказал мужчина. — Сейчас поедем.

Девушки согласно кивнули и заняли свободные места, которых было больше, чем им было нужно. Тоня тут же прилипла к розетке, подключая телефон на подзарядку и что-то трепетно над ним шепча, приговаривая. Настасья просто сидела, о чём-то думая. Хотелось бы поспать, но после самолёта спать как-то больше не тянуло. Клава, несмотря на усталость, неимоверно радовалась тому, что за окном тайга, зима, холода… в общем, всё то, что она так страстно желала увидеть. Правда, за окном была густая сибирская ночь (на самом деле, вечер), но кое-что можно было рассмотреть.

Аэропорт давно остался где-то позади и вот уже сорок минут, как за окнами девушки не видели ничего, кроме минималистичного снежного пейзажа. Одна дорога, один автомобиль, четверо человек и огромная тайга вокруг — от этого у Клавы захватывало дух. Тоню эта картина тоже впечатляла, но она была больше занята своим несчастным сотовым.

Ещё через полчаса Клаву сморило, и она начала потихоньку дремать, слыша остатками сознания звуки любимой мелодии в наушниках и, наконец-то, перестав выстукивать пальцами её ритм.

— Да? — ответил Константин на вызов по рации. — Да? Я вас слушаю, говорите?

В шипении послышались непонятные слова, явно не на русском языке. Мужчина уже хотел отклонить вызов, но вдруг там, на том конце связи, заговорили по-русски.

— Здравствуйте, с кем мы говорим? — спросил приятный мужской голос.

— Эм… Константин Чернов, водитель, — представился мужчина. — А кто вам нужен?

— Любой, кто услышит.

Мужчина вопросительно изогнул бровь, Клава и Настасья заинтересовано вытянулись в его сторону.

— С вами что-то случилось?

— Да, — ответил голос в рации. — Мы совершали перелёт из Токио в Санкт-Петербург, но попали в бурю и были вынуждены совершить аварийную посадку.

— Чем я могу вам помочь? — спросил Константин, останавливая автобус, сворачивая к обочине.

— Раз мы смогли с вами связаться, значит, вы находитесь в пределах двухсот километров. Если мы сообщим точные координаты, вы сможете нас забрать?

— Вас? Понимаете ли, у меня автобус, а в самолёте…

— Это частный самолёт, — перебил мужчину голос в рации. — Здесь только четверо владельцев и персонал. Вы сможете подобрать хотя бы их?

— «Их» — это кого? А, впрочем… не важно. Надеюсь, вас там не три десятка обслуги?

— Нет. Я имел в виду людей, которых я сопровождаю.

— Хорошо, парень, — согласился Костя. — Давай координаты, надеюсь, смогу помочь.

— Очень надеюсь на это, потому что мы не можем ни с кем связаться вот уже сорок минут.

— Это из-за погоды, — хмыкнул мужчина, косясь в сторону окна, за которым кружила вьюга.

Таинственный собеседник сообщил координаты места посадки. Оказалось, что это место совсем близко, всего в десяти километрах езды. Сообщив девушкам, что они сделают небольшой крюк, чтобы подобрать потерпевших, Константин снова выехал на дорогу и двинулся к месту назначения.

— И кто они? — поинтересовалась Настасья, обращаясь к водителю.

— Я толком не понял, — пожал плечами мужчина. — Понял только, что какие-то важные персоны: частный самолёт, обслуживающий персонал…

— Вот бы политик! — воодушевилась Тоня, впервые подав голос за последние полтора часа.

— Нет уж, Тоня, я политика не повезу, — покачал головой Константин. — Я скажу что-нибудь не то, а за мной потом приедут и увезут меня в места не столь отдалённые.

— Что за предубеждения, Константин?

— Это предосторожности, — ответил мужчина.

Он слегка прищурился, вглядываясь в тёмное пятно на фоне белого снега. Пятно на поверку оказалось разукрашенным тёмными узорами самолётом.

— Неплохо живут, — отметила Клава, припадая к стеклу. — Вон, транспорт какой…

Остановив автобус, Константин послал вызов на рацию потерпевших и сказал, когда на том конце связи ответили:

— Мы приехали. Жёлтый автобус. Вы дойдёте сами?

На том конце связи снова послышалась непонятная речь, которая быстро сменилась на русский язык.

— Дойдём. Спасибо за то, что откликнулись.

— Русские должны помогать друг другу, — улыбнулся Костя.

Буквально через минуту дверь самолёта открылась, и наружу выбросили аварийную горку. В дверном проёме мелькнула фигура и скатилась вниз, вставая на ноги и увязая в снегу. Следом скатилась ещё одна фигура, и ещё одна, и ещё.

Уже все три девушки прилипли к стеклу, наблюдая за тем, как четыре фигуры (судя по всему, те самые высокопоставленные персоны) двигались в их сторону, натягивая на головы капюшоны, кутаясь в курточки и пытаясь не упасть. Следом шли ещё трое человек, таща чемоданы «вельмож» (или дам, пока было непонятно).

Константин вышел из кабины, помогая погружать багаж и переговариваясь с тем парнем, с которым разговаривал ранее и который оказался переводчиком.

— Садитесь и вы, подвезём, — сказал Костя переводчику.

— Нет, не можем, — ответил парень. — Самолёт не сломан, просто некоторые проблемы. Думаю, их вскоре смогут устранить. Мы не можем рисковать и оставлять группу в самолёте, но сами уйти не можем, там дорогостоящая аппаратура, вещи и прочее…

— Группа? — переспросил мужчина, косясь на гостей, которые не снимали капюшонов и продолжали дрожать даже, несмотря на то, что были уже внутри салона автобуса, а там было достаточно тепло.

— Да, музыкальная группа, — кивнул переводчик. — Вы сможете отвезти их в Новокузнецк?

— Мы как раз туда и направляемся, — кивнул Костя. — Конечно, отвезём и поселим в отель.

— Лучший отель, — аккуратно уточнил переводчик. — Они привыкли ко всему лучшему.

— Как скажите, — пожал плечами Константин. — Лучший, так лучший.

— Спасибо, — ещё раз кивнул парень-переводчик. — Тогда я пойду?

— А номер не оставишь, чтобы я тебе сообщил, куда музыкантов поселил?

— Ах, точно… Господи, у меня голова уже кругом…

— Бывает, — улыбнулся мужчина.

Договорившись и отправив обслугу «вельмож» обратно, Константин вернулся за руль, но автобус заводить не спешил — точнее, автобус не спешил заводиться совершенно самостоятельно, намекая на то, что не надо было глушить его посреди тайги.

Клава, Тоня и Настя заинтересованно поглядывали в сторону непонятных и пока неизвестных высокопоставленных гостей. Парни (а все четверо оказались именно представителями мужского пола) начали понемногу отмирать и даже раздеваться. Первым снял капюшон среднего роста парень. Среднестатистическое лицо, длинные русые волосы — ничего особенного. Вторым «открылся» красно-рыжий невысокий худощавый парень с невероятно зелёными глазами, который выглядел лет на девятнадцать. Третий был высоким и куда более запоминающимся: тёмно-зелёные глаза с вкраплениями карего, очерченные скулы, пухлые губы и серёжка в нижней губе. Волосы у парня были длинными, собранными в пучок, а цвет их был тёмно-каштановый. На лице парня была заметная небритость. Четвёртый и последний тоже взялся за капюшон, снимая его, являя публике свой лик. Парень этот тоже был высоким, лицом был похож с третьим, только глаза темнее — чистого карего цвета, брови тоньше и серёжка не в губе, а в носу — кольцо в носовой перегородке. Волосы у парня были белые (не блондинистые, а именно белые), а на концах они были тронуты фиолетовым и розовато-закатным.

Клава поджала губы, переводя взгляд с одного парня на другого, и тут до неё дошло…

— Вашу ж бабушку… — прошептала брюнетка и обернулась на подруг. — Это же TCAS!

— Я поняла уже, — кивнула Настасья, продолжая напряжённо смотреть на музыкантов.

— Так мне не показалось? — нахмурилась Тоня, которая, мягко говоря, недолюбливала эту группу.

TCAS — музыкальная рок-поп группа родом из Франции, которая уже заняла своё место в музыкальном мире и плотно закрепилась там, несмотря на молодость своих участников. Группа состояла из четырёх человек: Бернарда Жаккара (белый с серёжкой в носу), он являлся её солистом, Матиса Жаккара (брюнет с серёжкой в губе), который был гитаристом. Бернард и Матис были братьями-близнецами (дизиготными, то есть, не одинаковыми), Матис старший. Также, в группе был бас-гитарист и по совместительству клавишник — Тибо Планель, тот самый красно-рыжий тощий парнишка. За ударную установку отвечал Чарльз Лагранж — русый неприметный парень, которого всегда бесили вопросы, типа: «А ты с тем Лагранжем не родственники?». Родственником знаменитого математика он не был и ужасно злился, когда его в тысячный раз спрашивали об этом. Бернарду и Матису было по 24 года, Чарльзу 26 и он был самым старшим, а Тибо 23 (а не 19, как казалось).

— М-да, — изрекла Клава, разглядывая знаменитых парней. — Вот, мне интересно, сколько бы их фанаты заплатили за то, чтобы оказаться на нашем месте?

— Думаю, много, — ответила Настя.

— Да за что там платить? — спросила Тоня, косясь на нелюбых ей музыкантов.

— Фанатам виднее, — пожала плечами Настасья.

Остальные девушки дружно вздохнули и вернулись на свои места, готовясь продолжить путь. Клава вдела в уши наушники, Тоня вернулась к телефону, а Настя уютно свернулась на одном из удобных больших кресел, намереваясь ещё немного поспать, но планы их вновь нарушил… стук в дверь.

— Кого там принесло? — недобро глянув в сторону звука, произнесла Настя.

— Не открывай, Костя, — напрягшись, добавила Тоня. — Мало ли, кто там…

— Вероятнее всего, кто-нибудь с их стороны, — ответил водитель и нажал кнопку, открывая дверь.

В автобус ввалился весь присыпанный снегом переводчик TCAS — молодой, светловолосый парень двадцати четырёх лет. Константин вышел в салон и вопросительно кивнул парню.

— Я подумал, — ответил на немой вопрос переводчик, — лучше мне будет поехать с вами. Там, — он махнул рукой в сторону самолёта, — и так народа достаточно, не пропадут вещи, а группе может быть сложно объясниться с персоналом отеля без меня…

— Ну, раз так, — вздохнул Костя, — садись. И тебя подвезём.

— Спасибо, — кивнул блондин. — Меня Андреем зовут.

— Костя, — ещё раз представился мужчина и пожал вновь прибывшему руку. — Что ж, Андрей, располагайся, — Константин склонился поближе к парню и добавил: — И своим подопечным скажи, чтобы садились.

Группа TCAS продолжала стоять, непонятными взглядами разглядывая салон автобуса и его пассажиров. Особенно усердно разглядывал Матис, но его интересовал отнюдь не интерьер автобуса, а наличие трёх симпатичных девушек в нём. Вот только они, девушки, не обращали на французов никакого внимания. Точнее, демонстративно не обращала внимания Тоня, Клава пыталась упросить телефон перестать барахлить и начать снова нормально воспроизводить музыку, и только Настасья рассматривала французов.

— Привет, что ли, сказать? — тихо спросила у Клавы Настя. Клава пожала плечами, продолжая проводить реанимационные мероприятия с телефоном, затем, неожиданно вскинула голову и сказала:

— Hello. We nice to meet you. (Привет. Мы рады вас видеть).

Бернард и Матис одновременно, вопросительно повели бровью, переводя взгляд на брюнетку. Чарльз зачем-то отвернулся и только Тибо ответил:

— Hello. We nice to meet you too. (Привет. Мы тоже рады вас видеть).

— Yes-yes! — поддакнул Матис, выйдя из непонятного ступора. Но на большее француза не хватило, и дальше он заговорил на родном языке, сыпля вопросами: — Quel est votre nom? Où allons-nous? Que se passe-t-il? Où nous sommes assis? Ici terriblement mal à l’aise! … (Как вас зовут? Куда мы едем? Что происходит? Куда нам сесть? Здесь жутко неудобно!…) — и ещё много-много вопросов.

Глаза девушек лезли на лоб, Андрей еле поспевал за болтливым парнем, а Константин одержал свою первую победу и завёл наконец-то двигатель. Автобус вновь тронулся с места, но этого никто не заметил.

— Они хотят удобно расположиться и поехать с комфортом, — устало вздохнул Андрей, подытоживая слова французов.

— Так, в чём проблема? — спросила Клава. — Пусть садятся, места ещё есть. Три, правда, но это их проблема.

— Полностью согласна с вами, Клавдия, — кивнула Тоня.

— Как они поедут на трёх местах? — стараясь говорить спокойно, спросил Андрей. Бернард начал дёргать его за рукав, требую объяснения происходящего.

— А нам какое дело? — фыркнула Антонина.

— Девочки, — подала голос Настя. — Может быть, подвинемся?

Тоня сделала вид, что не слышала этого. Клава закатила глаза. Но, в итоге, девушки подвинулись и позволили французам разместиться. После того, как Андрей перевёл им всё, и парни заняли свои места, в автобусе вновь воцарилась тишина, нарушаемая лишь постукиванием пальцев Клавы по подоконнику, да тихой французской речью. Но, вскоре, диалоги музыкантов сошли на нет, и остались только ритмы музыки в наушниках Клавы. Затем, стихли и они. Все заснули. Но спать им было недолго, по крайней мере, спокойно…

— М-мать! — вырвалось у сонной Клавы, когда автобус резко затормозил и она, стукнувшись головой об стекло, вылетала вперёд, падая к ногам Матиса и Бернарда. Вышеуказанные парни от резкого торможения тоже упали… прямо на Клаву.

— Что случилось?! — заголосила перепуганная Тоня.

Настя, которая тоже упала на пол, оставалась самой спокойной и просто, молча, озиралась по сторонам, пытаясь понять — что произошло?

— Что случилось? Почему мы затормозили? — в унисон, на русском и французском заголосили Андрей и музыканты.

— Сейчас узнаю, — заявила Тоня и решительно двинулась в кабину к Косте.

Шатенка вернулась через минуту, а за ней вышел и сам Константин. Вид у мужчины был невеселый.

— Что случилось? — одновременно спросили переводчик и Клава. Настасья, молча, вернулась на своё место и покосилась на Тибо и Чарльза.

— Qu’est-il arrivé? (Что произошло?) — спросил Матис, вставая с сиденья. Бернард попытался вернуть его на место, но парень проигнорировал попытки брата. — Pourquoi nous arrêtons-nous? Que se passe-t-il? (Почему мы остановились? Что происходит?)

— Не переводи пока, хорошо? — попросил Константин Андрея. Переводчик кивнул. — В общем… — мужчина вздохнул. — Автобус сломался.

— Как? — хором спросили все русскоговорящие в салоне.

— Как сломался? — спросила Клава и подошла к Косте. — А… А что теперь?

— Буду чинить, — ответил мужчина.

— И надолго это? — уточнил Андрей.

— Я не знаю, — пожал плечами Константин.

— Что значит — не знаете?! — возмутился Андрей. — У нас же тут…

Тоня шикнула на парня, и он затих. На шум подтянулись и французы. Они ничего не понимали, но усилено прислушивались, пытаясь разобрать хоть слово на великом и могучем…

— Знаете что, — сказал Константин, когда первая волна гула и возмущения стихла. — Это может затянуться надолго…

— Ладно, подождём, — пожала плечами Клава и вернулась на своё место.

— Как подождём?! — возмутилась Тоня. — У меня же утром встреча!

— Вы меня дослушаете?! — слегка повысил голос Костя.

— Дослушаем, — кивнула Тоня. Клава хотела было вернуться ко всем, но передумала и осталась в кресле.

— Поскольку автобус не работает, система обогрева тоже отключилась, а это значит, что уже через минут сорок здесь будет такая же температура, как на улице.

— Мы же замёрзнем? — испуганно пискнула мерзлявая Настасья.

— Вот именно, — кивнул Костя. — Потому я предлагаю вам пойти в деревню, здесь должна быть неподалёку, и попросить у кого-нибудь приюта. А я, как только починю автобус, заберу вас.

Тоня в шоке открыла рот, Наста переваривала услышанное. Французы пытались понять, почему все вдруг изменились в лице. А Андрей упорно молчал и ничего не переводил.

— Que se passe-t-il? (Что происходит?) — дёрнул Андрея за рукав Бернард.

— Juste un instant … (Одну минуточку…) — попросил переводчик и обратился к девушкам и водителю: — Что мне им сказать? Они будут, мягко говоря, не рады поломке автобуса!

— А мы рады, по-твоему?! — вспылила Клава.

— Швиммер, не кричи, — сказала Тоня и обратилась к Андрею: — Соври им что-нибудь.

— Что например? — скептически поджал губы парень.

— Ну, например… — Харламова оглянулась вокруг, ища ответа в лицах подруг. — Например…

— Русский курорт? — предложила Настасья.

— Экстримальный, — фыркнула Клава.

— Экстримальный русский курорт, — подытожила Антонина и кивнула. — Точно, так и скажи им. Соври, что звонил продюсер и сказал, что им было бы неплохо приобщиться к русской культуре, и потому он решил устроить им такой мини-отпуск в сибирской деревне.

— Думаете, поверят? — неуверенно спросил Андрей.

— А у них есть выбор? — спокойно спросила Тоня.

Вздохнув, Андрей опустил голову и, приняв поражение, направился к французам. Но парень развернулся на полдороги и вернулся к девушкам и водителю.

— Извините, конечно, — прокашлялся переводчик, — но вы уверены, что здесь есть деревня?

— Должна быть, — пожал плечами Константин.

Мужчина оглянулся в сторону своей кабины и нахмурился, потёр подбородок.

— Короче, молодежь, решайте тут сами, потом мне скажите итог. А я пойду начинать, иначе мы все здесь вскоре околеем.

Договорив, мужчина удалился, оставляя напряжённых русских и ещё слишком спокойных французов.

— Quelle est la question? (В чём дело?) — спросил Бернард, подходя к девушкам и переводчику. — Pourquoi nous arrêtons-nous? Y at-il un problème? (Почему мы остановились? Какие-то проблемы?)

— No problem! (Никаких проблем). — с готовностью ответила Клава, подчеркнув своё высказывание яркой жестикуляцией.

— Я мог и сам ответить, — шепнул Андрей, склонившись к брюнетке.

— Вот и отвечай, — в ответ прошипела Швиммер. — И не тупи.

Парень фыркнул, но не стал препираться с Клавой.

— Si tout va bien, alors pourquoi sommes-nous encore debout? (Если всё в порядке, то почему мы стоим на месте?) — не отставал назойливый француз, смотря то на Клавдию, то на своего переводчика.

— Думайте быстрее, что делать, — стараясь сделать это незаметно для Бернарда, прошипел Андрей. — Он уже спрашивает и начинает волноваться…

— Есть идея! — заявила Антонина, поднимая палец вверх.

— Какая? — воодушевился Андрей и снова покосился на Жаккара, который был упрямым и не собирался уходить без ответа. Увидев этот взгляд, француз сложил руки на груди и теперь уже демонстративно показывал, что никуда не уйдёт.

— Peut-être que vous me répondez? (Может быть, вы мне ответите?) — напомнил о себе Бернард.

— Давай быстрее, что ты предлагаешь делать? — заторопился Андрей, ближе подходя к Тоне.

— А всё просто, — развела руками шатенка и посмотрела на подруг, после чего вернулась к переводчику. — Нам нужно узнать, есть ли поблизости деревня, значит, кто-то должен пойти и посмотреть. Есть желающие? — девушка оглядела всех присутствующих.

Настя спокойно сидела на своём месте, всем своим видом показывая, что Тоне придётся её сначала убить, чтобы вытолкнуть на такой мороз на разведку. Клава старательно отводила взгляд. Французы продолжали ничего не понимать: Бернард всё ещё стоял рядом с русскими, а остальные были заняты разговорами между собой.

— Насколько я понимаю, французы не считаются? — спросила Клава, когда молчание затянулось, а добровольцы так и не обнаружились.

— Нет, — кивнул Андрей. — Только мы.

— Мы? — возмутилась Настя. — Почему это они не могут идти, а мы можем? Мы девушки, вообще-то.

— И что вы предлагаете? — вздохнув, спросил Андрей, переводя взгляд с дамы на даму.

Пересмотревшись, девушки улыбнулись друг другу и дружно шагнули к переводчику.

— Я? — пискнул парень. — Но там же… Там же холодно! А я в лёгкой куртке!

— А не надо было лететь через Сибирь в этом, — хмыкнула Клава.

— Кто ж думал, что самолёт сломается, — пробубнил переводчик, пытаясь застегнуться так, чтобы из ворота куртки торчали одни глаза.

Поняв, что иных вариантов не предвидится и за него уже всё решили, парень подошёл к дверям и попросил Костю, чтобы тот открыл их. Салон наполнил ледяной воздух, и все присутствующие поёжились.

— Вы меня обратно хоть впустите? — спросил Андрей, смотря на девушек оленьими глазками.

— Иди уже, — ответила Тоня и волшебным пендолем помогла переводчику спуститься со ступенек.

— Всё, как только вернусь домой, уволюсь к чёртовой бабушке, — бубнил Андрей, топая по снегу прочь от жёлтого автобуса и, пытаясь не упасть, потому что сугробы вокруг были всюду и высотой они были выше колена. — Су…

— А не погорячились ли мы? — спросила Клава, припадая к стеклу и смотря на удаляющуюся фигуру переводчика.

— В смысле? — поинтересовалась Антонина.

— Мало ли… замёрзнет, потеряется…

— Надеюсь, нет, — сказала Настя и тоже подошла к подругам.

— Quelqu’un me dire ce qui se passe?! (Кто-нибудь объяснит мне, что происходит?!) — напомнил о себе Бернард, который продолжал стоять рядом и про которого уже все забыли.

Клава обернулась на парня, нахмурилась, несколько секунд думая, затем выдала:

— No. В смысле… After. Правильно? (Нет. Потом). — обратилась она к подругам. Подруги пожали плечами, потому что в английском все они были не сильны. Тоня свободно говорила на двух языках, но оба они были не французским и не английским, к сожалению…

— Думаю, правильно, — запоздало кивнула Настасья.

— Надеюсь, Андрей скоро вернётся… — произнесла Тоня, смотря на снежную пустыню за окном.

— After?! (Потом?!) — вновь возмутился француз, всплеснув руками. — What do you mean?! (Что вы имеете в виду?!).

— Andrei will come back and… and… (Андрей вернётся и… и…). — Клава никак не могла вспомнить, как правильно сказать «объяснит».

«Ай, ладно, поймёт, — мысленно махнула рукой брюнетка. — Им-то английский тоже не родной».

— And he tell you all, — договорила Клава. — Ok? (И он расскажет тебе всё. Окей?).

Младший Жаккар недоверчиво покосился на странно улыбающуюся девушку, но, после, кивнул, соглашаясь. Наконец-то, парень удалился к своим.

Подсев к брату, который что-то яростно обсуждал с клавишником, Бернард тяжко вздохнул и опустил свою выбеленную голову старшему на плечо. Не удостоив брата вниманием, Матис дёрнул плечом, сбрасывая его голову, делая это как бы случайно. Бернард не стал настаивать на внимании к себе и, вновь тяжело вздохнув, сел ровно, обернулся на девушек, которые тоже что-то обсуждали.

«Интересно, что же такое случилось? — думал младший Жаккар. — Понять бы, о чём они говорят…».

— Возвращается! — радостно заверещала Клава, тыча пальцев в окно.

— Тише ты! — одновременно шикнули на подругу Тоня и Настасья.

— Французов спугнёшь, — добавила Харламова и покосилась в сторону парней.

— Ты так говоришь, будто они каждой мыши боятся, — развела руками Клава.

— А кто их знает… — Тоня снова покосилась на французов.

Послышался стук в дверь. Потом грохот, словно в неё колотили уже даже не кулаками, а ногами и головой. Потом к этому присоединились крики:

— Откройте! Откройте!

Клава поспешила в кабину к Косте, чтобы он открыл дверь. Как только это случилось, в автобус ввалился Андрей, который теперь был больше похож на сугроб на ножках.

— Какие новости? — спросила Тоня.

— Я ненавижу зиму, — пробурчал переводчик, отряхиваясь от снега. — Я ненавижу холод…

— Ближе к делу, — напомнила шатенка.

— И Сибирь я теперь тоже ненавижу!

— Эй, полегче! — возмутилась Клава.

— Так, фанаты и анти-фанаты наших бескрайних северных просторов подисскутируют потом, — встряла Антонина. — А сейчас, Андрей, ответь — ты деревню нашёл?

— Нашёл, — фыркнул парень и чихнул, сгибаясь пополам. — И, по-моему, грипп я тоже нашёл…

— Грипп — это вирус, — поправила парня Тоня. — Ты не мог подцепить его в бескрайней тайге. Максимум…

— Окей, пусть будет сибирская язва, — возмутился переводчик. — Так вам больше нравится?

— Тебе же болеть, — пожала плечами Клава. Настя рассмеялась и прикрыла рукой рот.

— Значит, выдвигаемся, — скомандовала Тоня и хлопнула в ладоши. — Или у вас есть возражения? — она обвела взглядом подруг. На французов она даже не взглянула, их никто не спрашивал.

Большая часть музыкантов продолжала ни о чём не догадываться. Точнее, только мнительный и дотошный Бернард что-то подозревал, но, поскольку, ему никто и ничего не объяснял, он не мог понять — что именно его смущает и тревожит? Но, как оказалось, чуйка младшего Жаккара не подвела…

— Pourquoi êtes-vous si cherchez là-bas? (Ты чего так туда смотришь?) — наконец-то снизойдя до брата, спросил Матис.

— À mon avis, nous sommes maintenant un endroit où aller … (По-моему, мы сейчас куда-то пойдём…) — ответил Бернард, не сводя глаз с одевающихся Тони, Клавы и Насти и Андрея, который делал зарядку, махал руками и ногами, чтобы разогнать кровь.

— Vous faites quoi? (Ты совсем того?) — рассмеялся Матис. — Où allons-nous? (Куда мы пойдём?) — он показал пальцем в окно, за которым кроме снега ничего не было видно. — Nous ne sommes pas venus à ce… quel est son nom? (Мы же ещё не приехали в этот… как его там?) — он посмотрел на товарищей, ища помощи.

— Novokuznetsk, (Новокузнецк), — помог другу Чарльз.

— Exactement! (Именно!) — старший Жаккар щёлкнул пальцами. — Novokuznetsk… quel nom étrange … (Новокузнецк… какое странное название…) — он поморщился.

— Il est la Russie, (Это же Россия), — пожал плечами Тибо. — Beaucoup de choses peuvent être inhabituel pour nous. (Здесь многое может быть непривычно для нас).

— De plus, (Как хорошо), — расплывшись в широкой улыбке и сладко потянувшись, ответил Матис, — nous ne resterons pas ici … (что мы здесь не задержимся…)

— Может быть, объяснишь своим, что мы уходим? — спросила у переводчика Клава, косясь на ничего не подозревающих французов.

Андрей кивнул и направился к «своим», что-то долго и, по возможности, осторожно им объясняя, безбожно привирая и спихивая всё на бедного месье Фаша — продюсера группы, который спал у себя дома и не подозревал, в какую ж… попали его подопечные.

— Объяснил, — сказал Андрей, вернувшись к девушкам, которые уже полностью собрались и теперь наблюдали за тем, как Константин, периодически дыша на мёрзнущие руки, выгружал их багаж.

Французы неспешно одевались. Особенно медлил Бернард, который никак не мог определиться, на какой бок ему повязывать шарфик. За то время, пока младший Жаккар красовался перед зеркалом, старший успел «устать» и снова завалился в кресло, доставая телефон и включая одну из игрушек-гонок, которые очень любил.

Словив очередной недобрый взгляд дам, Андрей кивнул им и направился к французам, осторожно торопя их. Очередное враньё про «интереснейший русский отдых» заинтересовало Тибо, Чарльза и Матиса, а Бернарда, который так и не определился со своим шарфиком, просто вытолкнули за дверь.

— Ce n’est pas moi! (Так нельзя со мной!) — завопил младший Жаккар. — Je suis malade! Et je ne peux pas chanter! J’ai une voix … (Я же заболею! И петь не смогу! У меня же голос…)

— Et vous la bouche ouverte et moins malade, (А ты рот меньше открывай и не заболеешь), — ответил Матис и мерзко так улыбнулся, уцепляясь за молнию на куртке брата и застёгивая её до носа.

— Moron! (Придурок!) — возмутился младший, снова открывая лицо.

Правда, через несколько секунд парень передумал и уже добровольно застегнулся по самые глаза. А ещё через несколько секунд пожалел о своём поведении и Матис, потому что он, идя слишком самонадеянно и не смотря под ноги, упал лицом и всей тушкой в снег, чем вызвал бурную реакцию смеха со стороны друзей.

Француза подняли, отряхнули и пошли дальше. Музыканты всё время переговаривались о чём-то, идея «русского отдыха» им пока что нравилась. Только Бернард молчал — и голос берёг, и идея эта, в отличие от остальных, ему не нравилась. Он всегда славился хорошей интуицией… вот только кроме него этого никто не признавал. Переводчик Андрей тоже весело болтал с подопечными, про себя радуясь тому, что они так легко поверили в тот бред, что он им наплёл. А попутно парень уже планировал, как с криком: «Я ухожу!» швырнёт заявление об увольнении в лицо нанимателя.

«Тоже мне — «хорошие деньги… приятные люди…", — думал Андрей, выслушивая очередную болтовню Матиса. — Нет уж, увольте, точнее, сам уволюсь, даже не утруждайтесь. А эти «приятные люди» пусть ищут другого дурачка, который будет терпеть их. Лучше пусть будет меньше денег, зато этих избалованных выскочек больше видеть не буду. Надоели. А тут ещё и этот внеплановый «отдых»…».

— Ну, вот и деревня, — устало произнёс Андрей (он не слишком запомнил дорогу, и они сделали немалый крюк).

Он указал в сторону засыпанных снегом домиков, которых было не больше десятка. Дым из трубы шёл только в трёх из них, а света, и вовсе, не было ни в одном окне. Со стороны, с холмика, на котором стояли молодые люди, вся эта картина покосившихся полужилых сооружений выглядела жутковато и неприветливо. А им ещё и нужно было постучаться в одну из этих «избушек на курьих ножках» и попросить приюта.

«Мило…", — не сговариваясь, синхронно подумали Тоня, Клава и Настя. Французы продолжали верить…

Глава 2 «Дом с плохой репутацией или не спящие красавцы»

— Узец, — прочитала Клава название деревни на покосившейся, запорошенной снегом вывеске. — Мило…

— Почти пи…

— Настя! — шикнула Тоня на младшую подругу. Харламова не любила крепкие выражения, по крайней мере, на русском и, тем более, когда они были не очень к месту.

— Ну, что, по домам пошли? — вздохнул Андрей, который своим цветом уже не сильно отличался от снега. Никто не планировал этого «отпуска»… Вот и переводчик не планировал, потому «сибирских» вещей с собой не прихватил.

Все дружно вздохнули и пошли дальше, щурясь и вглядываясь в жутковато-слепые глазницы чёрных окон. Наконец, старания их были вознаграждены и молодые люди узрели слабый, дрожащий свет в одной из таких «глазниц».

К тому моменту, когда молодые люди остановились у калитки дома, настроение у всех заметно сникло, упало. Бернард слегка покачивался на месте, всем своим видом изображая не то демонстративную, не то вполне себе истинную готовность упасть в обморок. Его и без того большие карие глаза, казалось, становились больше с каждым прожитым мгновением и лезли на лоб. Остальные французы выглядели чуть лучше. Но не намного…

Матис за время их «трипа» помрачнел, почернел и теперь всем своим видом выражал негодование и желание поскорее оказаться в тепле. Тибо на лицо был получше, но лицо это было уже неприятного синего оттенка. Лучше всех выглядел Чарльз, у которого и куртка была теплее, и жира в теле побольше. Но, всё-таки, последний француз тоже был не рад этому природному морозильнику.

— Кто пойдёт? — спросила Клава, оглядывая всех присутствующих.

— Кто-кто, — пробубнила Антонина в ответ. — Все вместе! — с этими словами шатенка шагнула вперёд и решительно отворила калитку.

Калитка протяжно, жутко проскрипела, вызывая мурашки у всех присутствующих. Бернарду ещё больше захотелось упасть в обморок, Матис пробубнил себе под нос нечто, вроде: «Как в фильме ужасов… аутентичный, однако, у них курорт…". Тибо и Чарльз воздержались от комментариев.

Русские двинулись вперёд, решительно приближаясь к крыльцу. Взяв под руки своего наименее психически устойчивого товарища, французы двинулись следом.

Вздохнув и сжав на удачу кулаки, Клава постучала в дверь и снова сошла со ступеней вниз, возвращаясь к остальным. Вперёд шагнула Антонина — как-никак, специалист по связям с общественностью. Из-за воя вьюги молодые люди не услышали, как к двери с внутренней стороны подошли, но до их слуха отчётливо донёсся протяжный скрип двери. А когда дверь открылась полностью…

Клава побледнела и инстинктивно взяла Тоню за руку, ища защиты. Антонина вопросительно вскинула бровь и забыла, что нужно моргать. Настасья отошла на пару шагов назад, из-за чего наступила на ногу многострадальному Бернарду. Зло шикнув в ответ на обиду, француз вытянул шею, заглядывая за спины русским, о чём тут же пожалел.

Последовав примеру товарища, Тибо тоже полез вперёд, обходя русских. Интерес взыграл и в Матисе и Чарльзе, и они тоже встали вперёд, таким образом, все молодые люди выстроились в шеренгу и теперь все могли рассмотреть хозяйку дома, которая стояла на пороге, щурясь и переводя полуслепой взор с одного на другого.

Женщине на вид было шестьдесят-семьдесят лет. Одета она была во всё чёрное, какое-то лохматое. У неё были длинные тёмные волосы, тронутые у висков сединой и откинутые на спину. У неё был удивительно большой рот и пухлые губы, чего обычно не бывает у пожилых людей. Один глаз женщины был затянут беловато-голубой плёнкой, а в руке она держала выпотрошенную тушку зайца. Кровь из вспоротого живота животного мелко капала прямо на крыльцо.

— Матерь Божья… — невольно вырвалось у Андрея при виде всей этой «красоты».

— Для вас, мальчики и девочки, я скорее бабушка, — низким, хрипловатым голосом курильщицы с пятидесятилетним стажем, ответила женщина. — Бабушка Нафта.

— А как вас по батюшке? — находчиво поинтересовалась Антонина, завязывая диалог.

— Романовна, — кивнула женщина.

— Нафта Романовна, — произнесла Тоня. — У нас сломался автобус, а у них, — она указала на французов, — самолёт. Скажите, не могли бы вы приютить нас? Всего на одну ночь?

— На одну ночь? — задумчиво повторила Нафта за девушкой и потёрла подбородок. — Что ж, не думаю, что это будет проблемой…

— Спасибо! — воскликнула Клава.

— Погодите радоваться, — произнесла женщина. Все стихли. — В свой дом я вас не пущу.

Антонина открыла рот, чтобы возразить, но Нафта продолжила:

— Но я могу пустить вас в другой дом. Он свободен уже полгода. Можете пожить там, заодно, приберётесь.

— Это будет удобно? — уточнила Тоня.

— Сейчас схожу за ключами… — сказала женщина, игнорируя вопрос Харламовой.

Нафта открыла дверь, выпуская на крыльцо чёрную кошку с огромными изумрудными глазами. Суеверный Тибо поморщился и отступил назад, прячась за спины товарищей. Когда женщина вернулась (уже без зайца) на крыльцо выскочили ещё три кошки — всё угольно-чёрные, лоснящиеся. Тибо поплохело.

— Мальчик, тебе плохо? — спросила женщина, обращаясь к Планелю. Понятное дело, француз ничего не понял.

— Они французы, — пояснила Тоня, кивая в сторону парней.

— Французы? — переспросила Нафта. — Тогда, мне нужно будет вам кое-что рассказать…

— Что? — насторожились Тоня и Клава. Настя тихо мёрзла, топчась на месте.

— Ты, светленькая, — вновь проигнорировав вопрос девушек, обратилась женщина к Настасье, — со мной пойдёшь.

— Я? — удивилась блондинка, выходя из ступора и хлопая ресницами. — А… Зачем?

— Игорь, у которого ключи от дома, мне их не даст. А ты ему всё объяснишь, — объяснила Нафта.

— Может быть, лучше я? — осторожно предложила Антонина.

— Нет, — женщина покачала головой. — У Игоря жена покойная блондинкой была. И внучка блондинка. Верит он им.

Вздохнув, Настасья поплелась следом за жутковатой женщиной, теряясь за поворотом.

— Je figeais… (Я замёрз…) — клацая зубами, прошептал Бернард. — Un peu plus et j’avais une pneumonie … (Ещё немного и у меня случится пневмония…)

— Moi aussi, (Я тоже), — кивнул Матис, прыгая на месте. Он обратился к Андрею: — Cette partie du spectacle? (Это часть шоу?)

— Oui, (Да-да), — с готовностью поддакнул переводчик.

Тибо тоже хотел задать вопрос переводчику, но его отвлекли чёрные кошки, которые, словно сговорившись, начали кружить вокруг него и ластиться к ногам. В попытке спастись от «животных беды» парень запрыгал вокруг товарищей, нервно оглядываясь на насмехающихся над ним хвостатых.

— Thibault, quel est-il? (Тибо, в чём дело?) — вздохнув, спросил Чарльз, когда ему надоели бега друга.

— Ils me persécutent! (Они меня преследуют!) — выпалил клавишник. — Prenez-les, s’il vous plaît! (Убери их, пожалуйста!)

Ударник вздохнул и с видом «Смотри, как надо» шикнул на кошек, притопнул ногой. Но хвостатые вместо того, чтобы в ужасе разбежаться, дружно зашипели на парня, а, затем, вновь устремились к бедному Планелю.

— Ceci est un problème! Le problème! (Это беда! Беда!) — заголосил клавишник, уносясь прочь. Но побег его был недолгим…

— Эй, странный, ты куда? — окликнула парня Нафта. Никто не заметил их с Настасьей возвращения.

— Prenez-les! (Уберите их!) — заголосил клавишник, тыча пальцем на кошек.

— Он боится чёрных кошек, — перевёл Андрей.

— Пыль, Холодная, Чока, Крыха, — громко позвала Нафта. Кошки дружно подбежали к ней и приластились к ногам. — В дом, лохудры, в дом!

Непонятно как, но кошки всё поняли и убежали к дому. Первая из них поддела лапкой незапертую дверь и все шмыгнули внутрь.

— Какие умные у вас кошки… — подметила Клава.

— Да, немного… — странным тоном ответила Нафта.

— В общем, дом свободен, живите, сколько хотите, — сказала Нафта, открывая дверь в сени. — Только убирайтесь обязательно.

— Сомневаюсь, что мы задержимся здесь надолго, — ответила Клава.

— Но мы уберёмся, хорошо, — добавила Антонина и приняла ключи из рук женщины.

— И, девочки, — чуть понизив тон, сказала Нафта, — осторожнее вы с этими французами…

— Почему? — синхронно спросили Клава и Настя.

«Да я бы их, вообще, в тайге потеряла», — подумала Тоня.

— Потому что у хозяина бывшего, который скончался три года назад, прапрадед с французами воевал. Контузило его. Сильно контузило. Ему потом эти лягушатники всюду мерещились…

— ПТСР, — заключила Клава, понимающе кивнув, но кроме неё никто ничего не понял. Увидев это, девушка пояснила: — Посттравматическое стрессовое расстройство.

— В общем, — продолжила Нафта. — Дом этот ему от властей достался, за службу прилежную. А потом по роду передаваться начал…

— Можно вопрос? — осторожно подала голос Настасья. — А прапрадедушка этот здесь умер?

— А как же, — кивнула Нафта. — Все они здесь померли. Только правнуки у последнего хозяина, Пафнутий его звали, остались. Но они съехали полгода назад.

— Понятно… — произнесла Настя, хотя, на самом деле, ничего им было не понятно.

— Я к себе пошла, — сказала женщина. — Будут проблемы или вопросы, стучитесь, отвечу, помогу.

— Спасибо, Нафта Романовна, — кивнула Тоня. — Не думаю, что за одну ночь у нас возникнут проблемы.

Девушка закрыла за женщиной дверь.

— Это вы так думаете… — прошептала себе под нос Нафта и посмотрела на затянутое вьюжными тучами небо. Через плотные облака просачивался жёлтый лунный свет.

Оказавшись в доме, все дружно начали оглядываться по сторонам, рассматривая обстановку. Комната, в которой они стояли, была большой, но мебели в ней было мало: диван, два кресла, три стула. Ах, ещё была печь… Слева от гостиной была кухня, которая была ничем не огорожена от большой комнаты, только цвет пола отличался, создавая линию перехода. На кухне присутствовала вся мебель и утварь, которая могла пригодиться жильцам. Только стульев было шесть, а не восемь, как нужно было героям, но с учётом трёх стульев из гостиной они могли вполне себе комфортно разместиться и поесть. Оставался один вопрос — что?

Первым отмер Бернард. Француз хотел было спросить что-то у переводчика, но передумал. Нахмурившись, он глянул на товарищей по группе, после чего решительно расстегнул куртку и направился к дивану, заваливаясь на него и вытягивая длинные ноги.

— Il a commencé des vacances? (Отпуск начался?) — спросил младший Жаккар.

— Oui… (Да…) — не слишком уверенно ответил Андрей, смотря на обнаглевшего подопечного.

— А француз прав, — неожиданно вступилась за парня Клава и тоже расстегнула куртку. — Чего мы стоим? Лучше разместиться, поесть и спать лечь.

— Согласна, — кивнула Тоня и тоже направилась к дивану, плюхнула на него свой чемодан.

Проигнорировав недобрый взгляд младшего Жаккара, шатенка обратилась к Андрею:

— Скажи своим, чтобы раздевались.

— Я еду поищу, — вставила своё слово Настя и пошла на кухню.

Клава разрывалась между необходимостью занять спальное место и желанием помочь подруге. В итоге, Швиммер быстро и незаметно шмыгнула в дверь, за которой оказалась спальня с четырьмя кроватями, бросила на одну сумку. Потом вынула из сумки несколько вещей и заняла ещё две кровати.

«Мало ли, — думала брюнетка, „метя“ спальные места, — наглые окажутся. А мы им сразу: „Извиняйте, зарезервировано!“».

— Ну, как дела с едой? — спросила Клава, вернувшись ко всем. Французы уже успели раздеться и одеться снова, потому что печь была не растоплена, и в доме было холодно.

— Плохо, — вздохнула Настя. — Еды нет. Но есть погреб. Но я в него не полезу.

— Я тоже, — замахала руками Антонина, видя вопрос в глазах подруг.

— Андрей? — спросила Клава у парня.

— Почему сразу я? — возмутился парень. — Мне жизнь тоже дорога, вообще-то.

— А что ты там думаешь найти такого, что может тебя убить? — поинтересовалась Клава. Тоня игнорировала парня, потому что он был от «врагов».

— Мало ли, — пожал плечами переводчик, затем глянул на девушек и повторил: — Я не пойду.

— Я пойду, — решительно заявила Клава. Остальные девушки (и не только) вопросительно и удивлённо уставились на неё. — Только фонарь мне дайте.

— У меня нет, — развела руками Настасья.

— У меня… — Тоня глянула на свой телефон, который вновь готовился испустить дух. — У меня тоже.

— У меня в телефоне его никогда не было, — пожал плечами Андрей. — А настоящего и подавно.

— У своих спроси, — кивнула Клава в сторону французов, которые уже все вчетвером залезли на небольшой диван.

— Они не мои, — фыркнул переводчик. — Ладно…

Французы долго не могли понять, зачем Андрею нужен фонарь, но, в результате, переводчик одержал победу и Тибо дал ему свой мобильный, предварительно включив мощный фонарь.

— Не урони только, — шепнул переводчик Клаве, передавая аппарат. — Этот телефон целое состояние стоит.

Брюнетка закатила глаза и направилась к люку в погреб.

— Qu’est-ce qu’elle fait? (Что она делает?) — шёпотом спросил Матис у остальных французов. Парни пожали плечами. Гитарист обратился к переводчику: — Andrew, qu’est-ce que tu vas faire? Pourquoi avez-vous besoin d’une lanterne? (Андрей, что вы собираетесь делать? Зачем вам фонарь?)

— Mathis, dans les villages russes, la nourriture est stockée dans des caves, (Матис, в русских деревнях еда хранится в погребах), — объяснил переводчик. — Claudia, (Клава), — он кивнул на брюнетку, — va aller là-bas et nous apporter le dîner. (собирается спуститься туда и принести нам ужин).

Матис вопросительно изогнул бровь и… удивил всех. Парень встал и решительно направился к Клаве, которая безуспешно пыталась открыть люк в погреб. Девушка не заметила появления гитариста TCAS, но парень сам обратил на себя внимание, тронув брюнетку за плечо. Старший Жаккар широко и обворожительно улыбнулся, когда Клава обернулась.

— Ты решил пойти вместо меня? — спросила Клава, но вспомнила, что парень не понимает её. — Ох, чёрт… Андрей, переведи ему!

— Что перевести?

— Спроси: «Ты хочешь спуститься в погреб?».

Андрей всё выполнил и, получив неожиданно положительный ответ от продолжающего улыбаться француза, забрал телефон у Клавы и отдал его Матису.

Открыв тяжёлый люк, старший Жаккар заглянул в чёрные недра немаленького погреба. Снизу пахло пылью и сыростью. Парню стало не по себе, но он решил не пасовать и, сжав в руке телефон-фонарь, ступил на лестницу, ведущую вниз.

Минуты две ничего не происходило. К люку подтянулись и остальные французы. Чарльз и Тибо оставались чуть в стороне, Бернард любопытно заглядывал внутрь, смотря вслед брату.

Когда прошло ещё несколько минут, а француз-герой так и не подал голос и не объявился, Клава вздохнула и полезла вниз.

— Ты куда? — встревоженно спросил Андрей.

— Помогать этому… как его?

— Матису.

— Ага, — кивнула Клава и продолжила путь.

Француза девушка нашла достаточно быстро и просто. Но ей никак не удавалось понять, почему парень стоит в ступоре и смотрит в стену.

— Matis? — обратилась брюнетка к парню. — What’s happened? (Матис? Что случилось?).

— Где еда? — спросил парень на французском, но потом повторил на английском: — Where is food?

Клава вздохнула и, отняв у парня телефон-фонарь, направилась к полкам, на которых располагались разнообразные соленья.

— Hold it, — сказала парню девушка, передавая ему две банки солений, — and go back in home. (Держи это и возвращайся в дом).

Француз повёл бровью, не очень понял, но-таки исполнил приказ и поплёлся обратно. Вот только фонарь остался у Клавы и уже через тридцать секунд послышался грохот и треск разбивающегося стекла, а следом прозвучал отборный французский мат.

На шум и крики прибежали остальные французы. Точнее, до низа добежал только Бернард. А ещё точнее — споткнулся и упал, приземляясь рядом с братом, попадая рукой в лужу из огурцов и помидоров и распарывая ладонь острым осколком банки. Теперь уже кричал младший Жаккар. А с учётом того, что голос у парня был сильный и поставленный, его ор услышала, наверное, вся деревня. Достав телефоны и подсвечивая экранами себе путь, русские и французы двинулись вниз, чтобы помочь, казалось, умирающим товарищам.

— Что случилось? — выбежав из темноты, спросила Клава.

Она оглядела всех вновь прибывших, затем перевела взгляд на Бернарда, который продолжал сидеть на полу, держась за окровавленную руку и что-то слишком быстро бормоча.

Русские расступились, пропуская французов к раненому товарищу. Но сделали они это зря. Несколько секунд и в погребе вновь послышался грохот падающего тела — Тибо упал в обморок.

— Что с ним? — взволновано спросила Настасья, склоняясь над парнем.

Андрей спросил у французов и перевёл девушкам их ответ:

— Он ужасно боится крови. Фобия.

— Господи, что за люди! — всплеснула руками Тоня. — Кошек он боится! Крови тоже!

Проигнорировав гневную тираду Харламовой, все приступили к своим делам, а их теперь было немало: привести в чувства Планеля, успокоить младшего Жаккара и обработать его рану, принести, наконец, еду…

Пока французов откачивали, Клава самостоятельно перетащила в дом три банки солений и корзину картошки — картошка хранилась в мешках, но Швиммер решила, что точно не утащит такой мех, потому воспользовалась плетёной корзиной, найденной там же, в погребе. Также, девушка прихватила связку лука.

— Живые? — спросила брюнетка, вернувшись ко всем.

Все, кроме Тони, помогали «покалеченным» французам. Точнее, Антонина тоже помогла — поделилась перекисью, которая всегда хранилась в её чемодане, а потом вновь отошла на приличное расстояние и продолжила «помощь» уже оттуда.

В общем, Тибо привели в чувства, Бернарду забинтовали руку. Всё улеглось. Почти всё.

— Давайте уже готовить, и есть, — сказала Клава, плюхая корзину с картошкой на кухонный стол. — Я умираю, есть хочу!

— А кто чистить картошку будет? — задала логичный вопрос Тоня. — Или в мундире сварим?

— А они не испугаются? — шёпотом спросила Клава, косясь в сторону французов.

— Je suis froid, (Мне холодно), — вновь заныл Бернард, делая это намеренно громко, чтобы точно все слышали. — Je suis malade! Vraiment, il n’y a pas de chauffage? (Я же заболею! Неужели, здесь нет отопления?)

Андрей поспешил всё «объяснить» французам:

— C’est un très bel hôtel, où tout dans le vrai village russe. Il n’y a pas de chauffage, poêle seulement. nous allumons maintenant… (Это очень хороший курорт, здесь всё, как в реальной русской деревне. Здесь нет отопления, только печь. Сейчас мы её растопим…)

Младший Жаккар вопросительно указал на печь и, получив утвердительный кивок от Андрея, направился к ней. Потрогав, погладив печь, парень отворил дверцу и заглянул внутрь.

— Fu… comme un sale… (Фу… как грязно…) — поморщился француз. — Boue — fait également partie de la culture russe? (Грязь — это тоже часть русской культуры?)

— Ce n’est pas la saleté, (Это не грязь), — поправил парня Андрей. — Ce — les braises et les cendres. (Это — угли и зола).

Вроде бы, француз успокоился. Но теперь встал новый вопрос — как растопить печь тем, кто никогда в жизни этого не делал? Теперь все молодые люди разделились на два лагеря: борцы за пищу и борцы за тепло. Первый «лагерь» был менее многочисленным, но более удачливым, потому что второй «лагерь», вообще, не понимал, что ему делать.

— И что нам с этим делать? — спросил Андрей, повторяя недавнее движение Бернарда и открывая дверцу, куда закладывались дрова.

— Думаю, туда стоит положить дрова, — ответила Тоня, задумчиво смотря в недра печи.

— А где нам их взять? — продолжал сыпать вопросами переводчик.

— Клава, — придя на кухню к Клаве и Насте, спросила Тоня, — ты там, в погребе, дров не видела?

— Неа, — не отрываясь от плиты, ответила брюнетка. — Думаю, они должны быть в доме… Зачем их хранить в погребе?

— В самом деле… — кивнула шатенка. — Хорошо, пойду искать. И Андрея приобщу. А то нежный сильно.

Несмотря на недовольство переводчика, Антонина всегда отличалась умением «правильно надавить на клиента» и потому у парня не осталось иного выбора. Искали они недолго, нашли дрова быстро.

Засунули дрова в печь, отобрали у Матиса зажигалку, подожгли, стали ждать. Что-то пошло не так…

Комнату начал заполнять дым, запахло гарью. Глаза заслезились, «повара» заматерились. «Поджигальщики» раскаялись… и попытались исправить положение. Но исправляли они его своеобразно…

Андрей, открыв дверцу печи, схватил кочергу-лопатку и вывалил горящие поленья на пол — на деревянный пол, вдобавок, покрытый ковром. Ковёр загорелся. У молодых людей реакция была различной: Клава пыталась найти что-нибудь, что можно наполнить водой и потушить огонь, Настя пыталась помочь подруге, Тоня вспоминала вслух технику безопасности при пожаре, Андрей орал (пока без мата), Тибо и Чарльз были в шоке, Матис отходил всё дальше, а Бернард… В общем, как видно, сегодня та самая ночь, когда в Жаккарах просыпалась инициатива. Не научившись на плачевном опыте брата, Бернард ринулся в «бой», предварительно, стянув с дивана накидку-плед. Набросив накидку на очаг возгорания, парень помедлил секунды две, а, затем, запрыгнул сверху на «огнетушитель» и попытался затоптать огонь. В этот самый момент вернулась Тоня, которая успела сбегать в сени и найти там… настоящий огнетушитель.

Щелчок предохранительного клапана, шипение пены. Через тридцать секунд поток иссяк, огонь погас, а посреди комнаты образовалась пенная фигура с горящими в негодовании карими глазами.

— По-моему, он зол… — произнёс Андрей, косясь на Бернарда, которого залили пеной с ног до головы.

— Пусть спасибо скажет, что не стал шашлыком, — фыркнула Тоня. — А ты, добрый молодец, — обратилась она к переводчику, — какого, прости, хрена горящие дрова на ковёр кидаешь?

— Я не подумал…

— Это я поняла. Но, будь добр, в следующий раз думай! Иначе мы все здесь сгорим к чёртовой бабушке!

— Потушили? — спросили подоспевшие Клава и Настасья.

— Потушили, — кивнула Тоня. — А он, в наказание, — она кивнула на Андрея, — картошку чистит. На всех.

— Мы уже варим, — уточнила Настя. — В мундире.

— Значит, завтра почистит, — развела руками Антонина и снова покосилась на Андрея. — На всех.

— Почему… — попытался возразить парень, но его перебила Харламова:

— В армии служил?

— Служил… — неуверенно ответил переводчик. — А причём здесь это?

— Раз служил, значит, умеешь чистить, — пожала плечами Тоня.

— Я только три месяца прослужил… — пробубнил переводчик, опуская глаза. — Меня выслали за… профнепригодность.

— Это как? — удивилась Настя.

— Можно, я потом расскажу? — с надеждой спросил Андрей.

— Как хочешь, — вздохнула Клава. — Тогда, мы обратно, на кухню. А вы, будьте добры, печь растопите и не сожгите нас.

Тоня и Андрей хотели вернуться к печи, но как только они обернулись, они обнаружили, что печь уже пытаются растопить… Инициатива Жаккара младшего не иссякла, и теперь он пытался самостоятельно растопить печь. Точнее, самостоятельно он пытался сделать это в первые тридцать секунд. Потом к нему подключился брат. Потом ему подожгли рукав и к ним присоединились и остальные французы.

— Не думала, что они будут этим заниматься… — задумчиво произнесла Тоня, наблюдая за увлечёнными делом французами.

— Они же думают, что мы на «русском курорте», — ответил переводчик. — Конечно, им прикольно так «развлекаться».

Бернард снова вскрикнул. Правда, никто так и не понял, почему. Удивительно, но на этот раз им удалось растопить печь — французам это ПОЧТИ удалось, а Андрей и Тоня завершили начатое ими. Всех опять удивил Бернард, который догадался открыть заслонку, чтобы дым не шёл в дом.

На фразы, типа: «Молодец!» младший Жаккар мило улыбался и помалкивал о том, что сделал это совершенно случайно и что он, вообще, не подозревал, зачем нужна эта задвижка…

Все молодые люди собрались за столом. Клава и Настя расставляли посуду, Тоня недобро косилась на французов, французы, в свою очередь, что-то обсуждали, точнее, перекидывались отдельными фразами — все устали, все хотели есть и спать, но время коротать как-то нужно было. Переводчик же Андрей старался не смотреть ни на своих подопечных, ни на своих по национальному признаку и потому смотрел в стол.

— Приятного аппетита, — сказала Клава, ставя последнюю тарелку перед Бернардом и занимая своё место.

— Надеюсь, не отравитесь, — добавила Тоня и взяла вилку с ножом.

— Тоня! — возмутилась Швиммер, гневно поглядывая на подругу.

— Извините, — поправилась Харламова. — Я хотела сказать — «надеюсь, не ОТРАВИМСЯ».

Настасья прыснула смехом и прикрыла ладонью рот, чтобы не засмеяться на всю кухню.

— Вообще-то, — немного обиженно отозвалась Клава, — я хорошо готовлю.

— Верю, Швиммер, — кивнула Антонина, накалывая на вилку кусочек картошки, — но предосторожность, знаешь ли, превыше всего.

— Завтра, значит, ты готовить будешь, — фыркнула Клава и отправила в рот кусочек картошки. Помимо неё ужин включал только солёные огурцы и… всё.

— Нет-нет, — парировала Тоня, — я не повар, я — аналитик, человек-мозг.

— А я, по-твоему, человек-повар? — возмутилась брюнетка. — Я, вообще-то, психолог по образованию! И по профессии тоже!

— Pourquoi ils se querellent? (Почему они ругаются?) — спросил Бернард у Андрея.

— Клава, Тоня, — обратился к девушкам переводчик, — не ругайтесь. Французы нервничают.

Теперь уже и Настя, и Тоня прыснули смехом. Серьёзной осталась одна Клава, которая была уязвлена сомнениями в её кулинарных способностях.

Поскольку Клава возмущаться вслух не стала, все смогли спокойно приступить к трапезе. Ужин из картошки и солёных огурцов был не слишком изысканным, но вполне терпимым для русских (только Настя косилась на свою тарелку, но, в итоге, решила тоже поесть). Французы же, смотря на еду, сомневались…

Первым, как обычно, подал голос Бернард.

— Pourquoi les pommes de terre dans leur peau? (Почему картошка в кожуре?) — спросил француз, указывая вилкой на блюдо. — Vous avez oublié de nettoyer? (Вы забыли её почистить?)

— Бернард спрашивает, почему картошка в кожуре? — перевёл Андрей, не отрываясь от трапезы.

— Так объясни ему, что это wild russian tradition (дикая русская традиция), — огрызнулась в ответ Клава.

Андрей честно попытался объяснить всё младшему Жаккару (без употребления слов Швиммер), но француз никак не мог понять — почему картошка в мундире, если это часть военного гардероба и, вообще, не имеет никакого отношения к данному корнеплоду?

Остальных французов факт «грязной картошки» тоже смутил, но они, в отличие мнительного товарища не думали, что русские хотят их отравить. Конечно, и Матису не очень нравился данный ужин, а Тибо и вовсе морщился, очищая картошку и отправляя её в рот. Как обычно, самым непривередливым оказался молчаливый Чарльз, который ел и не возникал. И, пусть картошка показалась ударнику недоваренной, но ему очень понравились бочковые огурцы.

— Спасибо, девушки, — поблагодарил дам Андрей, отставляя свою тарелку.

Его примеру последовали и его «подопечные», которые, оставив грязную посуду на столе, передвинулись обратно в гостиную и забрались на диван.

— Клава, — обратилась к подруге Настя, — я пойду, умоюсь. Ты пока заканчивала с ужином, я ванную нашла.

— Она в доме? — недоверчиво уточнила Тоня.

— В доме, — кивнула Тихая. — Я сама удивилась. И туалет тоже.

Клава изобразила на своём лице выражение «Вот это да!». Антонина, по-быстрому и в тихую, договорилась с Настасьей и забила очередь в ванную. Когда девушки куда-то незаметно удалились, Клава, устало вздохнув, посмотрела на гору грязной посуды и нагло разбежавшиеся морды французов и русских.

— Э, — возмутилась Швиммер, — а посуду кто мыть будет?!

— Ты, — подал голос Андрей, который уже успел вщемиться на диван к французам.

— Я? С чего бы это? — поинтересовалась Клава, складывая руки на груди.

— Или Настя, — пожал плечами переводчик. — Или Тоня. Решайте сами.

Переводчик вернулся к «своим» и забыл о Клаве и её негодовании. Очень зря забыл. Клавдия была устала, зла и готова убивать. А тут ещё и такой беспредел… В общем, пропустив пункт: «Спросить переводчика», девушка взяла кухонное полотенце и решительно направилась к французам.

Рассмотрев всех парней по очереди, она решила, что припадочного Тибо лучше не трогать, мало ли, он ещё и воды боится, и выбор её сузился до трёх французов. Осталось выбрать из них жертву…

«Наверное, этот, — подумала брюнетка, останавливая свой взгляд на Бернарде. — Он женственный… значит, ему это на интуитивном уровне близко».

— Bernard? — обратилась Клава к парню. — Can you help me? (Бернард? Ты можешь мне помочь?).

Француз повернул голову к брюнетке, вопросительно смотря на неё. Андрей прошипел-прошептал:

— Клава, что ты задумала?

— Не мешай, — не поворачивая головы, ответила Клава переводчику.

— Qu’est-il arrivé? (Что случилось?) — спросил у брата Матис. Старший Жаккар пропустил обращение Клавдии.

— Je pense qu’elle a besoin d’aide… (Кажется, ей нужна помощь…) — неуверенно ответил Бернард.

— Aide? (Помощь?) — удивился Матис.

— Чего ты от них хочешь? — снова обратился к девушке Андрей.

— Пусть посуду вымоют, — спокойно ответила Клава. — А то нечестно: я и готовила, я и убирать буду.

— Ты что? — слишком громко возмутился переводчик, чем напугал французов. — Как они будут это делать?

— Руками, — пожала плечами брюнетка. — Если придумают более креативный способ — флаг им в руки. Хотя… — девушка покосилась на парней. — Нет, лучше без креатива… Мало ли…

— Они французы, а не извращенцы, — насупился Андрей.

— Не знаю, о чём подумал ты, но я ничего ТАКОГО не подразумевала.

Переводчик смутился и отвернулся, закинул ногу на ногу. Правда, обида парня была недолгой и уже через полминуты он вздохнул и встал, забирая у Швиммер полотенце.

— Ладно, я помою, — сказал Андрей. — А ты пока спальные места поищи.

— Уже, — довольно ответила Клава и улыбнулась. Андрей ушёл, а Швиммер не стала уточнять, что спальные места она заняла только для себя и подруг, а кроватей, в общей сложности, в доме всего четыре…

Пока все занялись делами, Клава решила тоже не терять времени даром и направилась в их спальню, готовить кровати ко сну. Но не успела брюнетка закончить с этим, как из гостиной донёсся высокий крик (Клава смогла узнать в нём Бернарда), а за криком послышалась родная русская ругань.

«Вашу ж бабушку… — подумала Швиммер, бросая постель и кидаясь в большую комнату. — Что с ними опять случилось?».

В гостиной она увидела следующую картину: Настасья, обёрнутая полотенцем, стоит у дверей ванной и орёт, напротив неё стоит Бернард и тоже орёт что-то, видно, пытается объяснить. Андрей в шоке. Все остальные молча смотрят. А Тоня, кажется, делает ставки и думает, как помочь Тихой убить француза и избавиться от тела.

— Что случилось? — спросила Клава, подходя к переводчику.

— Если честно, я толком не понял, — смущённо ответил парень. — Бернард так быстро говорит, что я переводить не успеваю…

— А Настя что?

— А Настя орёт, — пожал плечами парень. — И матерится.

Клава вздохнула и, набрав полные лёгкие воздуха, заорала:

— ТИХО!!!!

Все замолчали. Правда, Настя вновь затараторила уже через пять секунд, но без Бернарда это выглядело не так жутко. Поняв, что блондинка его не слышит и слышать не хочет, младший Жаккар посмотрел было на Тоню, но увидев её взгляд маньяка, предпочёл обратиться за помощью к Клаве.

Подлетев к брюнетке, парень быстро заговорил:

— S’il vous plaît expliquer à mon ami que je ne voulais pas la ruée vers la salle de bain! Je voulais juste prendre une douche! Et là, il est… et n’est pas fermé! Je ne veux pas! douche seulement! (Пожалуйста, объясни своей подруге, что я не хотел врываться к ней в ванную! Я хотел просто принять душ! А там она… и не закрывается! Я ничего не хотел! Только душ!)

— Чего он хочет от меня? — недоверчиво косясь на продолжающего лепетать француза, спросила Клава у Андрея.

— Он хочет сказать, что не собирался подглядывать за Настей, а просто хотел принять душ. А она не закрывается, — перевёл парень.

— А… — протянула Клава и, кивнув, вернулась к взбудораженному Жаккару. — Bernard, all ok. I will talk Nastya, that you don’t want… doing bad thing. (Бернард, всё хорошо. Я сейчас скажу Насте, что ты не хотел… сделать что-нибудь плохое).

Было видно, что младший Жаккар не очень понял, что ему сказала брюнетка. Что уж там, Клава и сама толком не поняла, какие английские слова она соединила в своём высказывании. Но результат был налицо — Бернард немного успокоился и перестал орать, пытаясь оглушить всех присутствующих.

Вздохнув, Швиммер направилась к подруге, чтобы предложить ей «раскурить трубку мира» с французом. Тихая не раз нелестно отозвалась о французе (но ему никто этого не перевёл), после чего вновь вернулась в ванную, чтобы закончить с чисткой зубов, за которой её и застал младший Жаккар. Поэтому, собственно, было и непонятно — к чему столько криков, если блондинка была не обнажённой? Ответ был таков — Настасья не слишком близко и не слишком часто общалась с представителями мужского пола, у неё были принципы, а у Бернарда были глаза. И ещё он был, пусть и немного странным, но мужчиной.

После Насти ванную заняла Тоня, потом Андрей. В результате, Клава плюнула на это дело и, чертыхаясь, удалилась в спальню, решив принять душ уже утром.

По мере продвижения очереди в ванную, каждый обнаруживал для себя «радостную» новость о том, что горячей воды нет. Правда, русские радовались тому, что была хотя бы холодная. Французы же просто удивлялись. Идея погреть воду им в головы не пришла, а русские им не подсказали, потому что всем было лень возиться с тазиками и вёдрами. Потому вечерний душ урезали до умывания и чистки зубов. Удивительно, но все остались довольны.

Вскоре все помылись и захотели лечь спать. И тут встал вопрос…

— Où allons-nous dormir? (А где мы будем спать?) — спросил самый любознательный француз — Бернард. — Je voudrais aller maintenant. Je suis très fatigué… (Я бы хотел лечь уже сейчас. Я очень устал…) — в подтверждение своих слов, парень широко зевнул и потянулся.

— Je veux aussi dormir, (Я тоже хочу спать), — поддержал брата Матис. Остальные французы согласно кивнули.

Андрей, выслушав «подопечных», обернулся на девушек.

— В чём дело? — спросила Настя, застёгивая кофту до самого горла. — Чего они хотят?

— Спать, — ответил Андрей.

— Мы тоже, — развела руками Антонина. — Пусть спят, в чём дело?

— Кстати, — понизив голос, обратилась Настя к Тоне. Тут подоспела и Клава, но её пока никто не успел заметить. — А где мы будем спать? Тут кровати хоть есть?

— А у нас уже всё забито, — подала голос Клава. Все русскоговорящие обернулись на неё. — Там, — она махнула рукой в сторону комнаты, — есть четыре кровати на одного человека. Три я нам заняла.

— А ещё кровати? — поинтересовался Андрей.

— А ещё есть диван, — ответила брюнетка.

— Кровати, — напомнил переводчик.

— И печь, — продолжала гнуть свою линию Швиммер. — А ещё есть стулья, два кресла, стол, на худой конец…

— Ты предлагаешь им спать на столе? — поинтересовался Андрей, кивая в сторону французов.

Музыканты, увидев этот кивок, поняли, что речь идёт о них и подошли к русским.

— Qu’est-il arrivé? (Что случилось?) — спросил Бернард. — Vous pouvez nous montrer nos chambres? (Вы можете показать нам наши спальни?)

Тоня рассмеялась.

— Какие они, однако, наивные, — отсмеявшись, произнесла Тоня. — Им не только кровати подавай, но и целые спальни…

— Они звёзды, Антонина, — ответил Андрей. — Они привыкли к отелям класса люкс, роскоши…

— Придётся отвыкать, — резюмировала Антонина. — Я им свою кровать не уступлю.

— А где они спать будут? — игнорируя вопросительные взгляды французов, продолжал возмущаться Андрей.

Клава вздохнула и закатила глаза. Она начала перечислять, загибая пальцы:

— Диван. Два кресла. Девять стульев. Печь… Мало?

— Они на кроватях спать привыкли, — напомнил Андрей. — Для них здесь «русский курорт», а не камера пыток!

— Bernard, Matis, Tibo, Charlz, — позвала Клава, махнув рукой. — Come to me! (Бернард, Матис, Тибо, Чарльз, подойдите ко мне!).

Французы подошли и девушка продолжила:

— We all want go to sleep. You have a choice… (Мы все хотим лечь спать. У вас есть выбор…) — она замолчала, подбирая слова, затем обратилась к Андрею: — Дальше ты, я дальше не знаю.

Вздохнув, переводчик объяснил французам их перспективу. Матис вышел из себя. Бернард был в шоке. Чарльз думал, что это шутка. А Тибо начало казаться, что это заговор против них…

— Pourtant, il y a un lit dans la chambre des filles, (Ещё есть одна кровать в комнате девушек), — вздохнув, сказал Андрей.

— Juste une? (Всего одна?) — уточнил Матис.

— Oui, (Да), — кивнул переводчик.

— Qu’il y ait donc Bernard endormi, (Пусть тогда там Бернард спит), — сказал Чарльз. — S’il tombe malade, ce serait le pire. (Если он заболеет, это будет хуже всего).

— Et si je tombe malade, cela ne veut rien dire? (А если я заболею, это ничего не значит?) — возмутился Тибо.

— Si vous tombez malade, vous buvez le médicament et être en mesure d’aller sur scène. Et si Bernard est malade, il ne peut pas chanter, parce qu’il foiré sa voix, (Если ты заболеешь, ты выпьешь лекарство и сможешь выйти на сцену. А если Бернард заболеет, он не сможет петь, потому что у него испортится голос), — ответил Чарльз, объясняя товарищу свою позицию.

Планелю ответ не понравился, но спорить он не стал, потому что Лагранж был прав. Конечно, мысль о том, что в доме не хватает на всех кроватей казалась французам дикостью, но они пока что не смогли осознать весь масштаб катастрофы и им пока ещё было весело.

На том и порешили. Забрав младшего Жаккара, девушки направились в спальню. Правда, как только закрылась дверь, Настя вспомнила, как француз вломился к ней в ванную, а Тоня вдруг решила, что спать в одной комнате с практически незнакомым мужчиной неправильно и отвратительно (отвратительно только потому, что он — солист TCAS, будь это кто-то другой, это было бы просто неправильно и неудобно).

— Чего он на нас так смотрит? — спросила Тоня, покосившись на младшего Жаккара, который сидел на своей кровати, обнимая подушку и каким-то ошалелым взглядом глядя на девушек.

— Откуда я знаю? — ответила Клава и по привычке начала раздеваться — она привыкла спать в одних трусиках. — Чёрт… — девушка вовремя вспомнила о парне.

Клава обернулась на француза и обратилась к нему:

— Bernard, whats happened? Why you not sleep? (Бернард, что случилось? Почему ты не спишь?).

Младший Жаккар несколько секунд, молча, смотрел на брюнетку. Клава уже успела подумать, что парень её не понял.

— Bernard, you understand me? (Бернард, ты понимаешь меня?) — уточнила брюнетка.

Француз кивнул. Но вместо того, чтобы ответить, он встал и… ушёл. Девушки провели его вопросительным взглядом.

— Ушёл? — удивилась Тоня.

— В туалет, может быть? — предположила Настя, забираясь в кровать прямо в штанах и тёплой кофте.

— Ладно, подождём, — вздохнула Клава, тоже забираясь в кровать, вопреки привычке, оставаясь в большой футболке, которая всегда валялась в её чемоданах для таких случаев.

Бернард не вернулся. Оказалось, что его общество наших девушек смущало ещё больше, чем его их. Правда, через несколько минут пришёл Матис и, широко улыбаясь, предложил свою кандидатуру на койко-место. Француза погнали, потому что, пусть девушки и не были фанатами TCAS, но группа была столь заезженной в прессе, что волей не волей, но почти каждый был осведомлён об их жизни и о том, что Матис — редкостный бабник и, вообще, любит всё, что движется и имеет первичные и вторичные женские половые признаки.

Остальные французы решили не пробовать занять свободную кровать и, в результате, к девушкам пришёл Андрей. Видя их недобрый взгляд, парень вздохнул и честно признался, что гей и потому он самый безопасный сосед по комнате. Заодно, переводчик-таки поведал подругам историю своей службы в вооружённых рядах, из которых его погнали. Оказалось, что Андрей не сказал правды о своей ориентации на комиссии, но это выяснилось уже там, в казармах. И, чтобы парня не прибили разъярённые сослуживцы, его быстренько выписали обратно с пометкой «Не годен».

Девушки посмеялись, но возражать не стали и пустили переводчика к себе. Он не соврал, на них ему было абсолютно наплевать в плане сексуального или любовного интереса, впрочем, девушки заметили это ещё и до его признания. Все, кто был счастливым обладателем кровати, постепенно заснули, а там, за дверью, остались французы… без спальных мест.

Андрей отправился спать только после того, как объяснил французам их «перспективу» на сон и они определились со спальными местами. Правда, как только переводчик удалился, музыканты вновь собрались на середине комнаты и начали совет:

— Qui et où vont dormir? (Кто и где спать будет?) — поднял вопрос Матис, оглядывая товарищей по группе.

— Je suis sur le canapé, (Я на диване), — пожал плечами Бернард, полагая, что никто не станет возражать.

— Smart beaucoup? (Умный очень?) — фыркнул на него брат. — Je veux aussi sur le canapé! (Я тоже на диване хочу!)

— Nous sommes là pas aptes, (Мы там не поместимся), — скептически ответил младший Жаккар и сложил руки на груди.

— Je parie? (Спорим?) — глаза старшего брата загорелись.

— Je ne vais pas dormir avec vous, (Я не буду с тобой спать), — поморщился Бернард.

— Oh, ça fait mal pas… (Ой, больно надо…) — фыркнул Матис и тоже сложил руки на груди.

Тибо, молча, наблюдал за братьями, чувствуя, что ещё немного и у него начнётся истерика. Ему безумно хотелось спать (в идеале, на кровати), ужин стоял в желудке камнем, от холодной воды кожа до сих пор была покрыта мурашками.

— Pourquoi contestez-vous? (Зачем вы ссоритесь?) — встрял в спор Планель. — Permettez-moi de se coucher sur le canapé? (Давайте, я лягу на диване?)

Братья дружно усмехнулись и синхронно отвернулись, близнецы, как-никак, пусть и неидентичные.

В это самое время со стороны сеней послышался грохот. Замолкнув, французы напряглись, вслушиваясь в тишину полуспящего дома. Примерно через минуту из сеней появился Чарльз и не один… а с раскладушкой.

— À mon avis, ce lit… (По-моему, это кровать…) — не очень уверенно сказал Лагранж, таща скрипучую раскладушку к товарищам.

На шум пришли Андрей и Клава, оба заспанные и не очень добрые, особенно Швиммер.

— Что с ними опять случилось? — спросила девушка.

— Не знаю, — пожал плечами переводчик. — Я думал, что они лягут спать.

— Guys, whats happened? — спросила Клава, прислоняясь к дверному косяку и скрещивая голые ноги. — Why you don’t sleep? (Парни, что случилось? Почему вы не спите?)

Матис, прослушав вопрос, во все глаза уставился на полуобнажённую Клаву, которая не посчитала нужным одеться прежде, чем выйти к французам и осталась в одном белье и футболке.

Девушка заметила этот взгляд, но решила не спрашивать, надеясь, что ей показалось.

«Маньяк чёртов, — подумала Клава, косясь на старшего Жаккара. — Сексуальный… — девушка мотнула головой и мысленно добавила: — Маньяк сексуальный, в смысле, а не он сексуальный».

Поскольку вопрос девушки все проигнорировали, Андрей взялся всё выяснить самостоятельно и, узнав всё, пересказал это Клаве.

— Они не могут поделить спальные места, — устало сказал переводчик. — Все хотят спать на диване.

— Они не поместятся все на диване, — нахмурилась Клава, смотря на копошащихся французов.

— Я знаю, — кивнул Андрей. — И они тоже.

Чарльз уронил раскладушку себе на ногу. Послышалось какое-то крепкое слово. Андрей не стал переводить, но Швиммер догадалась, что это мат.

— Давай найдём им что-нибудь, что можно постелить на раскладушку? — спросила Клава у переводчика.

— И где нам это искать? — поджал губы Андрей.

Клава вздохнула и закатила глаза, после чего, продефилировав через гостиную, скрылась в сенях. Обыскав там всё, девушка вернулась в спальню и, перебудив подруг и наслушавшись нелестных высказываний, вернулась к парням с пледом-ватником, одеялом и подушкой.

— Это постелешь на раскладушку, чтобы мягко было, — объяснила Клава, передавая Лагранжу постельные принадлежности. — А этим укроешься.

Андрей всё перевёл. Чарльз кивнул и попытался собрать себе постель, но у него слабо получалось, и опять на помощь пришла Клава.

— Всё, — вздохнула девушка, укладывая на раскладушку подушку. — You can sleep. (Ты можешь спать).

Чарльз кивнул и присел на раскладушку, оценивая её устойчивость. Она оставляла желать лучшего, но всё лучше, чем спать на стуле.

— Кстати, — обратилась Швиммер уже к Андрею, — я ему твою подушку отдала.

Переводчик обиженно поджал губы, но возмущаться не стал. Одного француза уложили, остались трое…

— А с этими, что будем делать? — вздохнула Клава, смотря на оставшихся музыкантов.

— Сейчас будем решать, — тоже вздохнул Андрей и вновь ринулся в «бой».

В результате, Тибо решили положить на печи. Он был не против, потому что там тепло, но… Но как только он туда полез, он с криками и истерикой выбежал на середину комнаты и начал орать, что там грязно, паутина и так далее! В итоге, не спящих французов вновь стало трое.

Правда, пока русские решали, куда положить истеричного француза, братья Жаккары улеглись сами — на диван, вдвоём. Потеряв поддержку в виде товарищей и оставшись единственным не спящим французом, Тибо сказал, что будет спать в кресле. Русские облегчённо вздохнули и удалились в свою комнату.

Вот только проблема была в том, что Планель думал, что кресло это раскладывается, а оно оказалось стандартным. Первой мыслью клавишника была разбудить всех, второй — пристроиться к товарищам на диване или раскладушке, но и там, и там не было свободного места.

В результате, Тибо вспомнил опыт Матиса, который по пьяни однажды лёг спать в ванной и, предварительно забрав у спящего Чарльза одеяло, утопал в ванную комнату.

Лагранж, в свою очередь, проснувшись посреди ночи, подумал, что наглые братья забрали его покрывало, чтобы у них их было два, и отобрал одно единственное, «восстанавливая справедливость». Вот тут Жаккарам и помогло то, что они спали вдвоём на узком диване. Конечно, они не проснулись, но инстинктивно от холода стали жаться друг к другу в поисках тепла.

Таким образом, все наконец-то заснули. Четыре утра, как-никак, пора уже…

Глава 3 «По тонкому льду или история о добытчиках заморских и золотой рыбке»

Когда Клава проснулась, все уже давно встали. В комнате помимо неё находилась Настасья, которая проснулась минут сорок назад, но предпочла ещё поваляться в постели. В результате, Швиммер вытянула из кровати подругу, и они переместились в большую комнату, присоединяясь ко всем остальным. А остальные…

Андрей проснулся ни свет, ни заря и потому, пройдясь по соседям, уже успел узнать много чего интересного, а, заодно, и обнаружить спящего в ванной Тибо. Собственно, именно поэтому переводчику так и не удалось до сих пор принять душ: воды он нагрел, но как раз в это время проснулся Планель и на тех правах, что ванна — его спальное место и, вообще, он звезда отобрал у переводчика нагретую воду и был таков, вновь скрывшись за дверьми ванной комнаты.

После французского клавишника проснулись братья Жаккары, которые сразу ярко продемонстрировали то, что настроение у них ни к чёрту — а как может быть иначе, если они спали вдвоём на узеньком диване, без одеяла (спасибо Лагранжу). К тому же, Бернард бурчал всё время, пока не попал в ванную, что его любвеобильный братец к нему ночью приставал и потому он отказывается впредь делить с ним постель. Старший Жаккар отвечал нечто, вроде: «Сам дурак, нужен ты мне!» и пытался достучаться до Андрея и узнать, когда будет завтрак?

Самым тихим, как обычно, оказался Чарльз, который тихо и молча проснулся, сел на своей раскладушке и просидел бы так ещё не один час, если бы эта самая раскладушка… не сложилась, захлопнувшись на бедном Лагранже, как капкан. Несмотря на то, что Андрей был первоклассным переводчиком, он-таки узнал парочку новых слов. Правда, было странным то, что матерился в основном не сам пострадавший, а вышедший из ванной на шум Планель. А как начал ругаться клавишник, когда, воспользовавшись его промедлением, Бернард вероломно и без очереди влез в ванную, где и сам Тибо пока ещё не всё закончил. Потом, когда младший Жаккар соизволил освободить ванную комнату, Планель вновь орал и ругался, потому что солист израсходовал всю горячую воду, которую, в свою очередь, клавишник украл у Андрея.

В общем — дурдом. И это только начало…

— Что происходит? — задала Клава логичный вопрос, смотря на всю эту свистопляску.

На удивление девушек, к ним подошёл не переводчик Андрей, а… Матис. Гитарист спросил:

— Que se passe-t-il? Pourquoi est pas d’eau chaude? Et la nourriture? (Что происходит? Почему нет горячей воды? И еды?)

Затем парень задумался, после чего улыбнулся и добавил уже на английском:

— Good morning. (Доброе утро).

— Good morning (Доброе утро), — ответили Клава и Настя, кивая.

— Matis, where is… (Матис, где…), — произнесла Клава, но не закончила, потому что Андрей, о котором она хотела спросить, сам объявился.

— Доброе утро, — вздохнул переводчик, и вяло махнул рукой в знак приветствия.

— Дьёбрьое утьрё, — зачем-то повторил за Андреем Матис, еле и по слогам выговаривая эти слова. Гитарист улыбнулся и посмотрел на девушек, ожидая реакции.

Клава вопросительно изогнула бровь. Настя покачала головой.

— Нет, — сказала Тихая, — не так. Надо «Доброе утро», — по слогам произнесла девушка.

Французский гитарист повторил за Настасьей, Андрей закрыл ладонью глаза, изображая: «За что мне это?».

— Good boy (Хороший мальчик), — оценила старания Матиса Клава, с трудом удерживаясь от того, чтобы не рассмеяться.

— Non, (Нет), — покачал головой Матис и вновь улыбнулся, слегка прищурился, — mauvais… (плохой…) — девушки не поняли и это хорошо. А Андрей решил воздержаться от перевода.

— Andrew? (Андрей?) — к переводчику, гитаристу и девушкам подоспел и Бернард. Он положил ладонь переводчику на плечо. Такая привычка была у солиста — трогать всех. — Et quand il est le petit déjeuner? J’ai faim. (А когда будет завтрак? Я есть хочу).

— Et moi, (И я), — подал голос Чарльз, который до сих пор не мог отойти от ощущения «на грани смерти», которое ему подарила раскладушка.

— Bientôt, (Скоро), — кивнул Андрей, выдавливая из себя улыбку.

Бернард довольно кивнул и удалился. Потом вернулся и увёл за собой брата. Старший Жаккар был против, ему больше нравилось общество девушек, нежели общество брата, но он вспомнил, что ещё не принял душ и потому решил не ругаться с родственником и занять ванную комнату, как раз, пока там никого не было. Вот только… горячей воды там тоже не было, Бернард всю израсходовал.

В общем, помылся французский гитарист холодной водой, долго ругался. После Матиса в ванную пошла Тоня. Тибо, который попал в ванную комнату после неё и планировал, что девушка оставит и ему горячей воды, долго ругался по тому поводу, что Антонина этого не сделала. А когда Харламова сказала клавишнику ёмкое «Иди на…", и вовсе, чуть не разразилась новая русско-французская война, потому что, оказалось, что Планель это выражение знает по-русски (как-никак, с гастролями в России они уже были).

Андрей долго требовал от Харламовой, чтобы она извинилась, но Тоня, послав и его, удалилась на кухню, где вновь приступила к поискам кофе. Чтобы клавишник не бесился, переводчик сказал ему, что Антонина извинилась перед ним. Планель был не очень доверчивым человеком, но сейчас решил поверить на слово, слишком уж он хотел есть, впрочем, как и все — картошкой и огурцами сильно сыт не будешь.

Как раз вовремя подоспел и Андрей с разномастными новостями, касающимися их проживания в этой деревне.

— Новости у меня три, с какой начинать? — спросил переводчик, собрав вокруг себя совет русских.

Французы, которые до этого сидели на кухне, подтянулись «на огонёк». Точнее, пришёл к русским любопытный Бернард, а за ним подтянулись и остальные.

— Qu’est-il arrivé? Qu’avez-vous parlé? (Что случилось? Что вы обсуждаете?) — спросил вездесущий младший Жаккар, переводя вопросительный взгляд с одного русского на другого.

— Il est bon, Bernard, (Всё в порядке, Бернард), — ответил переводчик. — Nous venons de discuter de notre entreprise et ce que nous devrions faire. Il est « station balnéaire russe», ici il faut vivre selon les lois des gens ici… (Мы просто обсуждаем наши дела и то, что мы должны делать. Это же «русский курорт», здесь нужно жить по здешним законам…)

— Et quel genre de lois locales? (А что за здешние законы?) — спросил младший Жаккар.

— Oui, je me demande aussi, (Да, мне тоже интересно), — поддержал брата Матис.

Андрей вздохнул и начал объяснять, попутно, на русском сообщая девушкам новости и перспективы. Встав рано утром, Андрей пошёл по соседям, которых должно было быть трое, но парень нашёл всего двух: уже знакомую им Нафту и древнего дедка в ушанке, с перегаром и без передних зубов. У этого самого дедка, который назвался Фёдором, переводчик узнал, что недалеко есть речка, что хорошо, потому что одной картошкой и огурцами сыт не будешь. Ещё здесь рядом был лес. Это тоже хорошо, потому что Андрей, гуляя утром по дому, обнаружил, что дров осталось совсем немного. Третьей новостью, которая была уже не связана с Фёдором, было то, что здесь не ловит не то, что интернет (сложно представить себе жизнь без него, да?), но и элементарная связь. Тут-то до Андрея и начала доходить мысль — а как их найдут, если они не могут сообщить свои координаты? Но эту догадку переводчик решил пока не озвучивать…

Когда Андрей договорил, Бернард вновь заныл о том, что голоден. К нему присоединился Матис, а потом и Чарльз с Тибо. В итоге, под гнётом французского голода и недовольства, русские направились на кухню, чтобы покормить «гостей». Но Андрей зря расслабился, потому что Клава помнила своё вчерашнее обещание о том, что сегодня она готовить не будет. Тоня тоже готовить отказалась, да и не умела она толком этого делать. А Настя… Настя была в ванной, пользуясь тем, что про эту комнату все забыли.

В итоге, картошку почистил Андрей под пристальным взглядом Антонины, а варила её уже Настенька, как раз вовремя вернувшаяся из душа. Клава же, уже традиционно, полезла в погреб за закуской к картошке. Там, в погребе, нашлись соленья: помидоры, кабачки, перцы и лечо. Девушку вновь удивило то, что ей вызвался помочь Матис. Точнее, гитарист не вызвался, а просто, молча, спустился следом за девушкой и с видом «Я добрый заморский молодец, к вашим услугам», ждал девушку около лестницы.

Клава покосилась на парня и банки ему не доверила. Правда, старший Жаккар оказался не из робких и попытался навязать помощь, то есть — отнять банки силой. Итог — одна банка упала на пол и разбилась вдребезги. Швиммер поорала на француза, сбегала в дом и, вручив парню тряпку, приказала:

— Clean it! (Убери это!).

Клава уже успела подумать, что парень не понял её, но старший Жаккар, вновь её удивив, взял полотенце и начал убираться. И пусть делал он это с убийственным взглядом и крайне недобрым видом, но Швиммер праздновала победу и широко улыбалась, глядя на парня сверху. Правда, делал Жаккар это настолько неумело, что брюнетке пришлось засунуть свои принципы куда подальше и опуститься на колени рядом с Матисом, помочь ему.

— Придурок, — бубнила Клава, помогая парню. А с учётом того, что полотенце у них было одно на двоих, это было сложно. — Какой же ты придурок, Матис…

— What? (Что?) — поинтересовался гитарист, услышав своё имя.

— Nothing, (Ничего), — пожала плечами Клава и продолжила уборку. — Придурок…

— Придьюрок, — повторил за девушкой Матис и улыбнулся. — What is? (Что это значит?).

Клава улыбнулась сперва снисходительно, затем растерянно, потому что не знала, что ответить. В английском-то она не сильна…

— So… Do you answer me? (Итак… Ты ответишь мне?) — спросил старший Жаккар.

— Forget it, (Забудь), — сказала Клава и развела руками. На большее её не хватило.

Девушка вернулась к уборке, стирая с пола последние капли лечо. Матис несколько секунд понаблюдал за Клавой, затем тоже взялся за тряпку, помогая ей. А ещё после, осмелев и попрощавшись с инстинктом самосохранения, парень коснулся руки Швиммер.

— Я знаю, что у меня руки грязные, — буркнула брюнетка, не отрываясь от процесса. — Не нужно их вытирать. И у тебя, кстати, тоже. Придурок…

— What? (Что?) — с улыбкой идиота спросил француз.

— Your hands… not clean… too… (Твои руки… тоже грязные), — ответила Клава, делая большие паузы между словами, хмурясь и толком не понимая, что говорит.

— Not clean? — удивился старший Жаккар. — I don’t understand… (Грязные? Я не понимаю…).

— Это потому, что ты — придурок, — фыркнула Клава и, отобрав у парня тряпку, встала и вышла в дом.

Когда они присоединились к остальным, все смогли переместиться на кухню и приступить к поеданию картошки, которую Настя слегка передержала на огне. Но у всего есть свои плюсы — в этот раз Лагранж не жаловался, что картошка недоваренная…

Завтрак, по времени плавно переходящий в обед, прошёл без эксцессов. Только Бернард жаловался, что питание на этом «русском курорте» слишком однообразное…

После еды Андрей без лишних напоминаний помыл посуду. Удивив подруг, ему вызвалась помочь Настасья, которая, порой, оказывалась очень хозяйственной, но это только порой…

После того, как дом привели в нормальное состояние, все вновь собрались в большой комнате и приступили к обсуждению насущных вопросов. А их на повестке дня было несколько…

— Что ж, — вздохнул Андрей, который, в силу владения французским и русским, решил выступить в роли главного. — Давайте решим: кто и что будет делать?

— Кто и что? — переспросила Клава.

— А что делать надо? — вздохнула Антонина.

— Пока что у нас есть следующие дела: наловить рыбы, потому что одной картошкой мы питаться не можем; сходить в лес и нарубить дров, потому что они заканчиваются; и, наконец, присмотреть за домом и приготовить для всех обед. И убрать дом тоже надо.

В рядах русских воцарилась тишина. Французы ждали, когда им переведут сказанное.

— Ты хочешь сказать, что мы должны рубить дрова и ловить рыбу? — поморщилась Настя.

— И убирать дом, — кивнул переводчик. — Да, Настя, к сожалению, мы не знаем, когда нас заберут. Нас могут забрать сегодня вечером, а могут и через несколько дней. А, ты сама должна это понимать, без печки мы просто замёрзнем. И мы не можем питаться одной картошкой и огурцами.

— Я могу, — пожала плечами Настасья, которая на своих вечных диетах научилась ценить пищу и радоваться даже картошке с огурцами.

— А я нет, — поддержала Андрея Клава. Тоня воздержалась от комментариев, мысленно уносясь в Испанию, на берег моря.

— Ладно, допустим, я тоже согласна, — сказала Настасья. — Но кто будет это делать? Мы же не умеем ничего?

— А от них толка мало, — вернулась ко всем Тоня и кивнула в сторону французов.

— Почему это? — возмутилась Клава. — Пусть тоже работают! Или, что, мы сами будем всё тащить на себе, а они будут сидеть и задницы чесать?

— Клава… — покачал головой Андрей.

Но девушку было не переубедить. В результате, к ней присоединились и остальные дамы. Было решено, что работать должны все, осталось выбрать: кто и что будет делать?

— Думаю, надо сначала распределить лес и рыбалку, потому что это самое сложное, — предложила Клава. Все согласно кивнули.

— Кто и что умеет? — спросила Настя. Все пожали плечами.

Французы всё ближе подходили к русским, им было интересно, что же они такое обсуждают, а им не говорят?

— Ну, допустим, я рыбачить умею, — после долгой паузы подала голос Антонина. Все беззвучно выдохнули. Это уже что-то.

— Значит, ты идёшь на рыбалку, — кивнул Андрей и быстро чиркнул что-то в блокнот. — С тобой должны пойти мужчины, потому что со льдом тебе одной не справиться…

— Надеюсь, ты намекаешь на себя, — прищурилась Тоня.

— До меня мы ещё дойдём, — ответил Андрей. — А тебе я предлагаю, Тоня, Чарльза и Тибо.

— А припадочного этого куда? — возмутилась Тоня. — Я его откачивать не буду! Плохо станет, там и оставлю!

— Тоня!!!! — дружно прикрикнули на подругу Настя и Клава.

— Ладно, — сквозь зубы процедила Антонина. — Допустим, я согласилась…

— Так и запишем, — с готовностью отозвался Андрей. — Так, — переводчик вновь поднял взгляд на девушек, — с рыбалкой разобрались. Бур есть, я в сенях нашёл. А насчёт Тибо, я тебе отвечу, Тоня. Бернард идти на рыбалку не может, ровно, как и в лес, потому что он простудиться и не сможет выступать.

— А они тут выступать планируют?! — возмутилась Антонина.

— Они планируют выбраться отсюда, как и я, как и вы, я думаю, — ответил переводчик. — Я ответил на твой вопрос?

— Не совсем…

— Продолжим, — вздохнул Андрей. — Бернард идти не может, он останется с кем-нибудь дома. Матиса лучше отправить по дрова, он крепкий…

— Чарльз тоже крепкий, — парировала Тоня. — Даже крепче.

— По-моему, он просто толще, — вставила своё слово Клава.

— Клава! — шикнула на подругу Настасья.

— Девушки, я работаю с ними уже девять месяцев и лучше вас знаю, кто из парней занимается спортом, а кто просто много ест. И, кстати, Чарльз ест не много, у него конституция просто такая. Как раз-таки, самый прожорливый — Матис. А ещё Тибо. Но Тибо ещё и очень переборчивый…

— Ладно, я согласна на Лагранжа, — развела руками Тоня и шёпотом добавила: — Хоть фамилия хорошая… буду думать, что это мой Лагранж…

— Я рад, что ты согласилась, — кивнул Андрей и переключился на остальных дам. — Итак, кто идёт в лес?

— Давайте, я? — предложила Клава.

— Ты? — недоверчиво переспросил переводчик.

— Да, я. А что? Я и Сибирь мечтала повидать, и не слабая я, и холодоустойчивая…

— Хорошо, — кивнул Андрей, удивляясь про себя инициативе Швиммер. — Значит, с тобой пойдёт Матис и… — он задумался, оглядел всех присутствующих.

Парень вздохнул и договорил:

— И я.

— Так не хочешь идти? — с язвительной улыбочкой поинтересовалась брюнетка.

— Нет, я просто думал варианты, — соврал Андрей. — Значит, так и запишем…

— А ты уверен, — вновь подала голос Клава, — что этот, — она кивнула на Матиса, — справится?

— Справится, — кивнул Андрей. — Мы ему всё покажем, и у него всё получится.

— Словно дитё малое ходить учим, — фыркнула Клава.

— Швиммер, ты бесподобна в своих высказываниях, — сказала Тоня.

— Я знаю, — улыбнулась Швиммер.

— Остаётся Настя и Бернард. И они остаются дома, — подытожил Андрей. — С вас обед и уборка.

— С что мы будем готовить, если рыбу вы только потом принесёте? — задала логичный вопрос Настасья.

— А вы картошку сварите, — ответил переводчик. — А рыбаков наших попросим побыстрее вернуться.

— Как раз, зимой рыба у поверхности вьётся, там кислород, — удивила всех своими познаниями Клава.

На том и порешили…

Раздав французам их «роли» и объяснив, что от них требуется, все разделились по своим командам. Рыбаки: Тоня, Чарльз и Тибо, Тибо был против, а Чарльз даже рад, оказалось, он в детстве частенько рыбачил с отцом. Дровосеки: Клава, Матис и Андрей, удивительно, но Матис был не против, хотя, впрочем, он пока не до конца осознал то, ЧТО ему предстоит делать… на сорокаградусном морозе. И, наконец, «домохозяйки»: Настасья и Бернард. Удивительно, но младший Жаккар был не очень рад такой перспективе, он хотел пойти с друзьями, правда, инициатива его была недолгой — он посмотрел в окно, подумал и решил, что сидеть в тепле с Настенькой не так уж и плохо. И даже очень хорошо. И тепло.

Осталось одно… Французов нужно было убедить отказаться от своих курточек и надеть не очень красивые, но зато очень тёплые ватники, валенки и так далее. Как сказал Чарльз, подойдя к русским, «хорошо, что Бернард не идёт на улицу, потому что он бы точно отказался это надевать. Он жутко помешан на красивой одежде». К слову, Тибо тоже был не рад новому гардеробу, во-первых, французу не нравилось, что вещи колются, во-вторых, они все были ему элементарно велики. Потому, в итоге, Планель стал похож не на сибиряка, а на огородное чучело — в огромной мешковатой одежде, подпоясанной непонятной верёвкой.

— Bon sang russe… (Чёртовы русские…) — бубнил клавишник TCAS, сражаясь с валенками. — Bon sang… Bon sang froid hiver… (Чёртова зима… Чёртовы холода…)

Когда все собрались на пороге, всем пришлось ждать Тибо, который вдруг решил раздеться и перепроверить — всё ли правильно он надел? В итоге, француз всё проверил и его (и всех остальных) выпроводили из дома. В избе остались только двое…

— So, Bernard… — произнесла Настасья, когда все ушли, и они остались с французом вдвоём. — Come and let’s cleaning home. (Итак, Бернард… Пошли и давай уберём дом).

Француз вопросительно изогнул бровь. Попробовав объяснить ему всё ещё несколько раз, девушка вздохнула и ушла в ванную, откуда вернулась с ведром с водой и тряпками.

— Look at me and repeat, (Смотри на меня и повторяй), — сказала Настасья, намачивая тряпку, отжимая её и плюхая на пол.

Француз повторил это действие, но, когда Настя опустилась на колени и начала мыть пол, он так и остался стоять, в недоумении смотря на неё.

— Pourquoi fais-tu ces mains? (Зачем ты делаешь это руками?) — спросил француз. — Ce n’est pas hygiénique? (Это же не гигиенично?)

Настасья не поняла и начала злиться на парня за бездействие.

— Возьми тряпку и мой пол, — по слогам сказала Настя, размахивая перед лицом младшего Жаккара тряпкой. — Возьми и мой…

Повторив это с десяток раз, девушка вздохнула, сдалась, но… ненадолго, потому что ей пришла в голову идея — если он не хочет мыть, пусть готовит.

«В конце концов, — думала Настенька, решая, как доставить француза на кухню и объяснить ему, что он него требуется, — мне проще пол помыть, чем приготовить картошку. Не люблю я её…».

В результате, девушка коснулась руки парня и, показывая ему жестами, чтобы шёл за ней, довела до кухни. Там Настасья показала французу картошку, нож и ведро для очистков, поставила перед ним кастрюлю и, сказав, что у него всё получится, хотела удалиться. Но тут Жаккар младший сразил её наповал…

— What are you want from me? — спросил француз. Настя изменилась в лице. — What? (Чего ты хочешь от меня? Чего?).