Бесплатный фрагмент - Журавлиные перья

Пролог

Эта книга посвящается светлой памяти Аллы Николаевны Соболенко (07.11.1943—22.10.2023), врача-офтальмолога, а также руководителя, режиссера и сценариста Ишимского театра медицинских работников «Улыбка».

С 2009 по 2023 год коллектив театра поставил 16 спектаклей. 13 сценариев этих спектаклей под авторством Аллы Николаевны вошли в сборник, который вы держите в руках.

Пьесы по сказке Леонида Филатова «Про Федота-Стрельца» и «До третьих петухов» по повести-сказке Василия Шукшина, увы, не удалось опубликовать в этой книге, по независящим от издательства причинам. (Мы надеемся, что спустя некоторое время и они смогут увидеть свет, после урегулирования вопросов с правообладателями).

16-й прижизненный её спектакль «Листая старые страницы», премьера которого состоялась в июле 2023 года, — был уже своего рода пересказом фрагментов ранее вышедших постановок («Женитьба Бальзаминова», «Любовь на курьих ножках или от судьбы не уйдешь», «Где ты любовь», «Недоросль» и «Турецкая шаль»), поэтому он тоже не вошел в это издание. Еще один, 17-й сценарий пьесы «Ревизор» Алла Николаевна, к сожалению, дописать не успела. И тем не менее, эта постановка вышла на сцене под новым руководством театра медиков осенью 2024 года.

За прошедшие годы театр «Улыбка» стали любить и узнавать по всей Тюменской области и даже в соседних регионах России. Фирменным стилем коллектива стали яркие костюмы, оригинальные музыкальные номера и, конечно, талантливая актерская игра. Во многом своим успехом театр был обязан не только собственным талантам, но и поддержке областного профсоюза медицинских работников, благодаря которому у актеров появилась возможность гастролировать и покрывать часть расходов на костюмы и декорации при том, что каждая постановка была бесплатной для зрителя.

Множество талантливых актеров-медиков, связавших свою судьбу с театром по-настоящему воспринимали и до сих пор воспринимают коллектив театра своей семьей. Здесь они встречаются, общаются, забывают о своих домашних проблемах и заботах, веселятся и перевоплощаются в другие жизни героических или комических персонажей… Так для многих театр стал своим домом, где им всегда тепло и уютно. И это домашнее ощущение семьи старалась сохранить Алла Николаевна, заботясь и беспокоясь о каждом из них, как о собственном ребенке.

Сценарии новых спектаклей Алла Соболенко вынашивала кропотливо и долго, порой месяцами переписывая огромные куски известных произведений или создавая собственное оригинальное творение (как, например, произошло со спектаклем «Любовь на курьих ножках или от судьбы не уйдешь»).

Зачастую она вводила в сценарии новых персонажей, которые добавляли динамику или развлекали зрителя. Так в «Женитьбе Бальзаминова» появилась роль учителя французского языка Анри, а в «Плутнях Скапена» — «родился» уморительный Шарманщик… В текстах и в поворотах сюжетов она старалась избежать пошлости и грубости, поэтому постановки были показательным примером для семейного просмотра.

Особенно задорными (по актерской игре), массовыми (по количеству актеров) и увлекательными (по сюжетной линии) искушенные зрители отмечали спектакли «До третьих петухов» и «Рабыню Изауру»… Кстати говоря, среди актеров театра стала притчей история о том, как перед последними действиями на премьере «Петухов», Наталья Горбунова, игравшая ключевую роль Галины-библиотекарши случайно споткнулась за кулисами и сломала руку, но проявила настоящее мужество и доиграла последнюю сцену, превозмогая сильнейшую боль…

И несмотря на то, что Алла Соболенко ставила, в основном, комедии, такие ее спектакли как «Журавлиные перья», те же «До третьих петухов», «Недоросль» или «Где ты, любовь?» не обошлись без элементов эффектной драматической концовки, способной вызвать зрительские слезы. Не стала она сглаживать и бытовой драматизм спектакля «За двумя зайцами», ощущения от финала в котором остаются весьма двойственными. В конце оригинальной пьесы Михаила Старицкого не было счастливой развязки, и этот вариант показался ей наиболее адекватным, (несмотря на популярность вышедшего в 2003 г. одноименного телемюзикла с участием современных звезд эстрады).

Конечно, суховатый язык сценария не может передать всей полноты впечатлений от живой постановки; не способен перенести атмосферу, музыку или хореографию. Но при желании дотошный читатель сможет найти записи выступлений театра медиков под режиссурой Аллы Соболенко в интернете; не все, но часть из них — находятся в свободном доступе в соцсетях. При этом, не торопитесь судить строго, держа в уме то, что на сцене — не профессиональные актеры, а врачи, фельдшеры, студенты-медики… В общем — любители, а не профессионалы. Впрочем, как оказалось и они способны творить на сцене настоящие чудеса.

Напоследок, в качестве пожелания читателю хочется сказать, как говорила сама Алла Николаевна перед очередным спектаклем: «Мы очень надеемся на ваши улыбки».

в роли редактора

Сергей Соболенко

Журавлиные перья

Журавлиные перья — спектакль-фантазия по мотивам народных японских сказаний. В пьесе использованы отдельные литературные фрагменты из пересказа И. А. Черкашина «Злой Тэнгу» и «О-Цуру — журавлиные перья»

Действие первое

Занавес

Звучит красивая японская мелодия.

Танец.

Опушка леса в горах.

Фудзияка входит с охапкой хвороста за спиной.

Фудзияка.

Ноги целы, целы руки,

В камышах свистит пичужка.

Топай, топай Фудзияка по тропинке, за опушку.

Ветер облаками крутит,

Солнце скрылось за горой,

Топай, топай, Фудзияка,

Скоро, скоро Дом родной.

Эйц! Ох и устал я… (Сваливает хворост на землю, оглядывает себя). О! И штаны последние об куст порвал. Эх, не зря, видно, все меня называют глупцом и непутевым. Да… Ведь так и говорят: «Глупый ты, Фудзияка! Непутевый ты, Фудзияка!»… А я и не обижаюсь… Ведь правду говорят. Да еще разве от обиды да от моих слез штаны целыми станут?

(Вдруг зашумел ветер и послышался чей-то голос).

Голос. Фудзияка!.. Фудзияка!..

Фудзияка. Эйц!.. Никак меня кто-то зовет? (Прислушивается). Нет, показалось. Видно так устал, что голоса стали слышаться.

Голос. Фудзияка, помоги мне….

Фудзияка (озирается вокруг). Во как!.. (Достает из сумки бутылочку, отхлебывает из нее). Нужно отдохнуть. Сяду на этот камень и переведу дух.

Голос. Не садись!..

Фудзияка (оглянувшись). Нет, сяду… А то что-то мне как-то не по себе (собирается снова сесть на камень).

Голос. Нет! Не садись!…

Фудзияка (подскакивает). Ну что ты пристал к бедному человеку? Я никому зла не делал. Ходил в город, продал хворост, купил сакэ и рисовую лепешку; по пути еще хворост собрал и иду теперь домой…

Голос. Не садись Фудзияка на этот камень!..

Фудзияка. Хорошо, хорошо! Если этот камень тебе так дорог, я найду себе другой… (Берет свой хворост, собирается уходить).

Голос. Стой, Фудзияка!!!

Фудзияка (вздрагивает). Стою!..

Голос. Подними этот камень…

Фудзияка. Вот еще новость. Зачем это? Твой камень, ты его сам и поднимай!..

Голос. Этот камень на груди моей лежит, дышать не дает.

Фудзияка. Эйц! Вот беда!.. (Бросает хворост, с трудом отваливает камень в сторону. Изумляется). Да тут птица! Журавль! Ты цела, милая? Я сейчас тебе помогу… Ну лети!.. (Слышен шум крыльев. Видеовставка показывает взлетающего журавля).

Фудзияка (провожает взглядом улетающую птицу). Чудно! И как птица под камень попала? И кто со мной говорил? Эйц! Птицы не могут говорить! (С подозрением смотрит на бутылочку сакэ). Э-э-э! Совсем ты устал, Фудзияка! Птицы с тобой говорить начали! Эйц!.. Пора мне домой. Сестрица До-Йоко меня уже заждалась. Расскажу ей о птице. (Собирает хворост, уходит. Поёт).

Солнце скрылось за горой,

Топай, топай, Фудзияка,

Скоро-скоро дом родной.

Танец.

Действие второе

Одинокая хижина среди гор — это дом Фудзияки. В хижине хлопочет До-Йоко, она поет.

До-Йоко. Когда бы знала, что любимый мой

Придет ко мне,

Везде в саду моем,

Покрытом жалкою травой,

Рассыпала бы жемчуг дорогой!

(Появляется Фудзияка, сваливает остатки хвороста в углу).

Фудзияка. Эйц! До-Йоко! Я дома! Устал Фудзияка сильно да и штаны порвал, но хворост продал. Ты теперь сможешь приготовить нам тамагояки.

До-Йоко. Молодец, Фудзияка, что хворост продал (осматривает Фудзияку). Да, штаны жалко, — посмотрю, может еще смогу их починить, новые купить мы пока не можем… Но ничего. Ты устал, Фудзияка, передохни… Отдохни, Фудзияка, да и поешь. Я тебе мисо приготовила. (Суетится, накрывая на стол. Фудзияка задумчив).

Фудзияка. Знаешь, сестра, я птицу видел…

До-Йоко Ну и что такого, Фудзияка, что ты ее видел, много птиц летает, все их видят…

Фудзияка. Эйц! Птица из-под камня вылетела, — я сам видел! Журавль!.. А еще она говорила: «Не садись Фудзияка, на камень, не садись!» Да. А потом полетел журавль!

До-Йоко (громко смеется). Что за глупости ты говоришь, Фудзияка! Как из камня может полететь журавль, да еще говорить с тобой? Ты, наверное, уснул, Фудзияка и тебе птица говорящая приснилась. Журавль! Ну, надо же такое придумать! Ох и недотепа ты у меня, непутевый, мой любимый братец Фудзияка!.. Ладно, иди к очагу, а я покормлю тебя, да и штаны твои зашью! (смеется). Надо же — птица! Журавль из камня! (Фудзияка вздыхает, они уходят).

Действие третье

Цветущий сад. В саду — хижина. Входят Кимико и Сикото.

Сикото. Нет! Не говори мне, Кимико, что ты меня любишь. Никогда ты меня не любила, а всегда смотрела на друга моего Фудзияку!

Кимико. Ну, что ты такое говоришь, Сикото!? Ведь ты мой муж, а не Фудзияка! И люблю я только тебя!

Сикото (не слушает ее, он в отчаянии).

Зачем мне дом, где жемчуг дорогой рассыпан там повсюду?

Пусть то лачуга, вся поросшая травой,

Лишь только б ты любила!..

Я больше не могу. Я уйду в долину вечной тени! (Хватает меч, висящий на стене).

Кимико (в ужасе). Нет! Сикото, нет! Убей лучше меня! Отдай меч, не делай глупости, — я люблю только тебя! (бросается к нему на шею).

Сикото (отстраняя ее). Клянись, Кимико!..

Кимико (торжественно). Клянусь! (Вешает меч на место, поглаживая Сикото, как маленького, уводит).

Танец.

Действие четвертое

Появляется О-Цуру, оглядывается по сторонам, (она не слишком уверена в себе), поет.

О-Цуру. Я не могу ошибиться, я сердцем чувствую, это — дом моего спасителя. Это он снял камень с моей груди. Я знаю, сердце меня не обманывает, это его дом.

С неволей не смирилась я,

Погибла вся моя семья.

И стали перья журавля

С тех пор моей одеждой.

А я мечтала и ждала: придет герой, разрушит тьму!

И только одному ему любовь и сердце подарю и назову желанным!

(Появляется Фудзияка, любуется девушкой, она его не видит).

О-Цуру.

И днем и темной звездной ночью

Молила небеса помочь мне,

Рвалось на волю сердце птицы

Из плена каменной темницы!..

Фудзияка О-о-о! (В сторону). Какая удивительная девушка! Если бы это было в моих силах и власти, все цветы с окрестных гор я бы положил к ее ногам… (Обращается к ней). Милая госпожа!.. О… Не бойтесь! Я не причиню вам вреда. Я только… (В сторону). Ну, как же она хороша! (К ней). Я только хочу спросить, вы не видение? Я наверное сплю, а вы мне снитесь?.. Если это так, то это самый прекрасный сон в моей жизни… И самый жестокий!..

О-Цуру. Почему?

Фудзияка. Наступит утро и я проснусь….О! Я прошу — не уходите!

О-Цуру (улыбается). Я не уйду. Мне некуда идти.

Фудзияка. Вы заблудились в нашей глуши? Вам нужна помощь? Фудзияка поможет вам. Очаг в моем доме согреет вас, а кусок рисовой лепешки утолит ваш голод. (В сторону). Эх, глупец, драные штаны! На что ты надеешься? (К ней). Меня зовут Фудзияка… Фудзияка — неудачник….

О-Цуру (мечтательно). Фудзияка… (В сторону). Вот я и нашла его. (Кланяется). Меня зовут О-Цуру.

Фудзияка (мечтательно). О-Цуру!..

Мне кажется, я слышал этот голос!

Ни в этой жизни, но в мечтах!

Я знаю: так говорит ручей с зарею

Волшебно, звонко, — я пропал!

О-Цуру.

С какой же радостью порог я ваш переступлю.

А в благодарность за заботу вашу

Я легче пуха полотна натку.

Ну что же вы молчите? Вы согласны?

Фудзияка. Согласен я?!. Еще бы, не согласен!?

Нет! Это сон! Волшебный сон! И я….

О радости своей готов кричать!

Но я страшусь: разбойник горный, эхо,

Растащит по ущельям сновиденья!

О-Цуру (берет его за руку). Я только об одном тебя прошу:

Мой Фудзияка, если зла мне не желаешь,

То никогда не спрашивай меня

Откуда я пришла. И никогда в ту комнату, где ткать я буду, —

Ты не входи.

Фудзияка (кланяется). Пусть так и будет.

В одно мгновенье

Хижина моя преобразится

И станет храмом!

Твои шаги ее украсят. Твоя улыбка придаст ей святость!

И жизнь непутевая моя наполнится особым смыслом!

О-Цуру!

(Уходят).

Танец.

Действие пятое

Появляются Кимико и Сикото.

Сикото. Нет, Кимико, ты не любишь меня и никогда не любила, а любила друга моего Фузияку!..

Кимико. О! Любимый мой, клянусь! (бросается ему на шею).

Сикото (освобождаясь из объятий). Нет! Нет! Нет! Не верю тебе… Где мой меч, — только он успокоит меня! (Тянется за мечом).

Кимико. Не делай этого, любимый! Не убивай себя! Убей меня!.. Тогда ты поверишь мне?

Сикото. О, неверная! Я убью тебя, но после того, как глядя в глаза Фудзияке, скажешь ему, что любишь меня. А потом я убью тебя и сам уйду в долину вечной тени. А еще я убью и лучшего моего друга Фудзияку!.. Пошли к нему, насладись в последний раз свиданием со своим Фудзиякой!..

Кимико (плача). Я так люблю тебя Сикото, что я на все согласна… Я ведь жена твоя и ты лучше знаешь, что нужно делать нам… (Пытается его обнять, но он непреклонен и почти тащит Кимико за собой).

Кимико Сейчас, сейчас, сейчас, муж мой любимый… Да!.. Пусть будет, как ты решил… и… как ты хочешь!.. (Рыдает, они уходят).

Действие шестое

До-Йоко хлопочет по хозяйству. Входит Фудзияка, он ведет за собой О-Цуру, та очень нерешительна. О-Цуру, увидев До-Йоко, застывает в поклоне. До-Йоко, столбенеет, роняя то, что держала в руках, Фудзияка это подбирает.

До-Йоко падает в обморок, Фудзияка над ней хлопочет.

Фудзияка. Сестра!.. Сестра! (Пытается привести ее в чувство).

До-Йоко. Где я?.. Это ты, мой братец Фудзияка, — а это кто? (Она медленно с помощью брата встает и приближается к О-Цуру. Та застыла на месте).

Фудзияка. Это?… Это — моя О-Цуру. Она будет жить с нами!

До-Йоко. Я не сплю? Мне это не снится? Такая девушка будет жить с нами?.. Ты сакэ напился, мой братец?.. Ты где ее нашел? (Обходит О-Цуру, оглядывая ее со всех сторон). Где ты нашел ее?..

Фудзияка. Это не я, — это она нашла меня, моя О-Цуру! Она будет жена моя!.. Моя О-Цуру!..

До-Йоко. Да ты с ума сошел. Кто тебе позволит взять такую красавицу в жены? Да тебя отец ее убьет, да тебя… в тюрьму посадят… да тебя за нее…

О-Цуру (бросается в ноги До-Йоко). Дорогая сестра суженного моего Фудзияки! Я одна на всем белом свете и кроме вас с Фудзиякой у меня никого нет. Пожалейте меня, не гоните, я во всем буду слушаться тебя и Фудзияку…

Фудзияка. Да, это так, — моя О-Цуру на все согласна.

До-Йоко (медленно приходит в себя). Ну, коли так, — живи. Только мы живем бедно. И часто наша еда — рисовая вчерашняя лепешка. Но если ты хочешь делить ее с нами, что ж, я не буду против… Но откуда ты пришла?..

О-Цуру. Я пока не могу вам этого открыть. Но вы должны знать: Фудзияка спас меня и я всегда буду его любить и во всем ему повиноваться…

Фудзияка. Моя О-Цуру собирается наткать нам много тонкого и красивого полотна… Успокойся сестра моя… (Видя, что До-Йоко все еще не в себе, говорит ласково). Пойдем! Пойдем, — я провожу тебя. Ты отдохнешь, успокоишься и примешь мою О-Цуру. Ты сама увидишь, какая она хорошая… Пойдем… Пойдем… (Уводит взволнованную происходящим До-Йоко. О-Цуру тоже взволнована, она застыла на месте. Появляется Сикото, за ним рыдающая Кимико).

Сикото (грозно). Ну-ка, где мой лучший друг Фудзияка?! Сейчас… Сейчас неверная Кимико будет смотреть в его глаза… (вдруг он застывает на месте, увидев О-Цуру. Его решимость сдувается, как воздушный шарик).

Сикото (глядит, вытаращив глаза на О-Цуру.) М-м-да… Ки-ми-к-о-о… У! М-да-а-а… О-о-о!.. К-к-т-о это?

Кимико. Сикото! (Треплет его за рукав. Тот застыл в изумлении). Сикото, что с тобой, любимый? (Обращается к О-Цуру не слишком доброжелательно). А вы… кто?

О-Цуру. Ой! Не спрашивайте меня… Я и сама уже не знаю, кто я… (Убегает).

Сикото. О… Какая!.. Откуда? У Фудзияки?.. О-о-о!..

Кимико (подозрительно). Что?.. Что такое? Что это ты задумал?

Сикото (суетливо). Ничего, ничего… Но… Нам с тобой нужно узнать. кто она такая? И почему она у Фудзияки?

Кимико (въедливо) А тебе… тебе зачем?

Сикото. Зачем… зачем… Сам не знаю зачем… а… нужно!.. Кимико (вкрадчиво), ты бы поговорила с До-Йоко. О том, о сем, — она тебе все и расскажет…

Кимико (подозрительно). Ну, а тебе зачем?

Сикото. Э-э-э… Ты не понимаешь, — тут какая-то тайна. И нам ее надо знать.

Кимико. А тебе зачем это?

Сикото. Вот какая ты Кимико… «Зачем, да зачем»… (Грозно). Ты что, хочешь, чтобы я наконец отправился в долину вечной тени? Я готов! (Пытается схватить меч).

Кимико. О! Дорогой! Нет!.. Нет, любимый! Не делай этого! Я все узнаю… Узнаю, — только не долина твоей тени!.. (Уводит Сикото).

Танец.

Действие седьмое

На сцене двое. До-Йоко и О-Цуру.

До-Йоко. Оцуру, ты все же скажи мне… Кто ты и откуда пришла? И почему ты живешь с нами?

О-Цуру. Я все расскажу тебе, милая моя До-йоко… Только прошу тебя ничего не говорить Фудзияке, иначе… иначе ты все испортишь…

До-Йоко. Я ничего не хочу портить… И что я могу испортить?

О-Цуру. Злая колдунья убила моего отца, а меня превратила в журавля и придавила меня камнем…

До-йоко. Навсегда? Бедная моя, бедная! (Пригибает голову О-Цуру на свою грудь).

О-Цуру. Да!.. Но сказала, что тот, кто отвалит камень, будет моим суженным.

До-Йоко (всплескивает руками). Ой! И это мой Фудзияка? Это он твой суженный???

О-Цуру. Да… Но…

До-Йоко. Что? Что? Что-то еще?

О-Цуру. Да… но… самое главное — он должен полюбить меня!.. (Опускает голову).

До-Йоко (обескуражена). Да… ну да… он уже любит тебя…

О-Цуру. Да… но… я…

До-Йоко. Что… что… ты?

О-Цуру. Я сто дней и сто ночей должна ткать полотно из журавлиных перьев в доме моего суженного….

До-Йоко (изумленно). Так ведь… и тки!

О-Цуру. Да… но…

До-Йоко. Что-то еще?

О-Цуру. Когда полотно будет готово, мой любимый должен накинуть его мне на плечи….

До-Йоко. О! Что тут такого трудного? Фудзияка накинет, он сможет!

О-Цуру. Да… Но…

До-Йоко. Что ты? Какое еще… «Но»?

О-Цуру. Но, когда полотно будет готово, злая колдунья ни за что не позволит Фудзияке это сделать!..

До-Йоко. А откуда она узнает?

О-Цуру. Да она все знает обо мне и колдует….

До-Йоко. Ты не знаешь Фудзияку!.. Он защитит тебя, он накинет это полотно на твои плечи!.. Но ты должна сказать мне, — зачем ему это делать? Зачем это нужно?

О-Цуру. Если Фудзияка сможет, — я навсегда останусь девушкой и никогда больше не буду журавлем….

До-Йоко. Я знаю моего Фудзияку. (Гордо). И хоть все говорят, что он непутевый, — он верный, он упорный; он сможет, он добьется!..

О-Цуру. Да… Но… а если нет?.. Если не получится?

До-Йоко. Ты так боишься, что не получится, — но почему?

О-Цуру. Если Фудзияка не накинет мне на плечи мое полотно, — я навсегда останусь журавлем и уже никогда не буду девушкой!.. (она рыдает).

До-Йоко. Успокойся! Успокойся, все будет хорошо… и секрет твой я сохраню… (Уводит плачущую О-Цуру).

Действие восьмое

К хижине Фудзияки крадучись приближается колдунья. Когда она колдует, то взмахивает своим веером.

Кам-Кей Ай-ха-тор!.. Ох-дзи-тан!.. Сю-то!.. (Она бегает по сцене, размахивая своим веером, затем оглядывается вокруг).

Кам-кей Вот и хижина этого оборванца Фудзияки. Этот проходимец все-таки заполучил О-Цуру. И здесь она ткет свое чудесное полотно из тысячи журавлиных перьев…

Ай-ха-тор! Ох-дзи-тан… Сю-то!.. Как только полотно будет готово, я найду случай выкрасть его… И тогда… О!.. Тогда я наброшу его себе на плечи…. И — красота и юность О-Цуру навсегда перейдут ко мне. А она превратится в глупую птицу… и… журавлем улетит вдаль, — уж я об этом позабочусь. Ай-ха тор! Ох-дзи-тан! Сю-то! (Колдунья делает круг по сцене, смеется и исчезает).

Действие девятое

Утес у моря. Входит Фудзияка, тянет за руку О-Цуру, — та смеется.

Фудзияка. Поймал! Теперь — ни за что не отпущу!..

О-Цуру. Не отпускай меня, держи меня крепко-крепко, мой милый и никогда не отпускай!..

Фудзияка. Скажи О-Цуру, зачем ты каждый вечер убегаешь на утес у моря? Зачем тебе это? О чем ты все время думаешь, что тебя тревожит?

О-Цуру. Нет, нет, милый, я не могу тебе ответить!..

Фудзияка. Тайны, тайны…. Прошел месяц, как ты вошла в дом мой, а я все так же ничего о тебе не знаю (Фудзияка опускает голову, он огорчен).

О-Цуру. Хороший мой, — ты же обещал меня ни о чем не спрашивать…

Фудзияка. Да, обещал… Но…

О-Цуру. Ты все узнаешь, когда придет время… Сейчас тебе лучше ничего не знать. Для нас с тобой лучше, чтобы ты ничего не знал!..

Фудзияка. Да, да… Но только без тебя поник я головой до земли…

Придавленный снегом бамбук…

Больной опустился гусь на поле холодной ночью…

Таким был одиноким мой сон…

В пути… Без тебя…

О-Цуру. Но мы вместе!.. Не тревожься ни о чем, любимый мой… (Весело).

И снова сакура цветет..

Прошла зима, весна пришла…

И я мечтаю и живу одним тобою…

(Обнявшись, уходят).

Танец.

Антракт

Танец.

Действие десятое

Сикото и Кимико.

Сикото. Кимико, ты была у Фудзияки, выведала у него или у сестрицы его то, о чем я тебя просил?

Кимико. О чем ты меня просил…

Сикото. Удалось выведать?..

Кимико. Удалось…

Сикото. И что же ты узнала? Так, так, (потирает руки). И что же ты узнала?

Кимико. О! Я узнала то, о чем ты меня просил.

Сикото. И-и-и?..

Кимико. Да. Именно это я и узнала.

Сикото. Что? Что ты узнала?

Кимико. Там — (показывает в сторону) никого нет. Хотела я все узнать, но там дома никого нет

Сикото. Как это… дома никого нет? (Распаляется).

Кимико (спокойно). Никого дома нет, совсем никого, ни души….

Сикото. Но ведь я посылал тебя к Фудзияке все выведать!..

Кимико. Что ты кричишь на меня, муж мой Сикото? Я все сделала, как ты велел. Я подошла к дому Фудзияки… позвала его… потом До Йоко… Никто мне не ответил.

Сикото. И тогда ты вошла в дом?!

Кимико. Зачем входить? Ведь никто мне не ответил. Я еще раз позвала кого-нибудь из них….

Сикото. Умница. И что же?

Кимико. Никто не отозвался.

Сикото. И тогда ты вошла в дом, и…

Кимико Нет, не вошла, я решила, что там никого нет… Дома никого не было…

Сикото. Вот так всегда, всегда Сикото все сам должен делать… Где мой меч? Отвечай! Где мой меч? Только он успокоит меня!

Кимико. Только не это, любимый! Только не долина вечной тени! Я все узнаю… Я узнаю все, успокойся, успокойся, мой любимый! (Уводит мужа).

Действие одиннадцатое

Кам-Кей. Ай-ха тор! Ох-дзю-тан! Сю-то! (Бегает по сцене, машет веером).

Прошло уже два месяца, как эта глупая девчонка ткет свое полотно. Немного уже времени осталось… Скоро… Скоро… Еще немного, и красота и юность О-Цуру будут моими, а она полетит журавлем!… Ха-ха-ха! Ай-ха-тор! Ох-дзю-тан! Сю-то! (Уходит).

Действие двенадцатое

До-Йоко. Девичья радость впереди —

Она, как птица быстрокрыла

Найдет меня. А с нею зацветет мой сад…

Кимико и До-Йоко.

Кимико (кланяется). Здравствуй До-Йоко. Как поживаешь До-Йоко? Как поживает братец твой Фудзияка? Как поживает ваша О-Цуру? Откуда она такая красивая? И где ее нашел Фудзияка?

До-Йоко (смеется). Очень любопытна ты, соседка, но я ничего тебе не скажу… Не моя это тайна!.. Вот что, иди-ка ты лучше к своему Сикото и у него спрашивай, как он поживает и нет ли у него от тебя какой-нибудь тайны!..

Кимико. Да ты что такое говоришь, До-Йоко!? (она возмущена). И на что ты намекаешь? Какая может быть у Сикото от меня тайна? (Глядя на смеющуюся До-Йоко). А, понимаю, — ты до сих пор не рада тому, что Сикото женился на мне, а не на тебе…

До-Йоко. Тьфу… Тьфу на тебя, да и на твоего Сикото. Тоже мне, жених!

(Передразнивает) «Уйду! Уйду в долину вечной тени!..» Все время уходит, да никак не уйдет… Хотя от такой жены как ты, — самое лучшее как раз и уйти наконец в долину вечной тени!

Кимико (возмущенно). Да кто ты такая, чтобы смеяться над моим Сикото? (Мечтательно). Он — такой!.. Он — такой!..

С ним по горной тропинке иду

Вдруг становится сразу легко:

Всегда вижу фиалки в цвету….

А на смену им

В глазах его мелькают цветы вишни…

Азалии в свете заката…

До-Йоко (она было заслушалась, но затем приходит в себя).

Эх, Кимико! Это мы, девушки — азалии и фиалки… Иди уж, береги своего Сикото, а ко мне больше не приставай… Тайну ей подавай… И азалия она и фиалка… (Уходит).

Кимико (одна, огорченно). Ушла… И что я Сикото расскажу? И зачем ему эти все тайны нужны? Да и как их узнаешь, пока сами не расскажут… (Уходит).

Наоки (всю предыдущую сцену с Кимико она подслушивала у хижины До-Йоко). Здравствуй соседка! Я видела у тебя Кимико. А зачем она приходила? Ой! Наверное, опять напоминала тебе о Сикото?!

О, сны! Девичьи сны!

Как непонятны!…

До-Йоко. Дорогая подруга моя, Наоки! А ты сама, сама зачем напоминаешь мне о Сикото? Что? Он тебе самой до сих пор снится?

Наоки. Ой! Ой! Ой! Уж и слова сказать нельзя… Пойду я…. Некогда мне… (Уходит).

До-Йоко (одна, мечтательно).

Как позабыть мечты…

Но… В них ли счастье?!

(Вздыхает, уходит)

Танец.

Действие тринадцатое

До-Йоко (одна, мечтательно).

Проталина в снегу, а в ней светло-лиловый

Стебелек фиалки…

Нет, что это я… Лучше:

По горной тропинке иду.

Вдруг стало мне отчего-то легко.

Фиалки в полном цвету! (Мечтательно вздыхает).

Кимико (она появилась и кланяется). Здравствуй, До-Йоко! (Она заискивает). Как ты поживаешь, До-Йоко?

До-Йоко. Хорошо, Кимико. А у тебя что-нибудь случилось? Ты все ходишь и ходишь, да все спрашиваешь обо мне…

Кимико. Нет, нет, нет…

Сакура цветет,

Лягушки квакают.

Прибывает день, а с ним — любовь.

(Оправляет на себе кимоно, обмахивается веером, застывает в мечтательной позе).

До-Йоко. А… Ты опять об этом? Опять ты за старое? Опять хочешь напомнить мне, что Сикото на тебе женился, а не на мне?..

Кимико. Что ты! Что ты, До-Йоко? Да, я о любви… Но любви Фудзияки и О-Цуру.

До-Йоко. А что такое с их любовью?.. У них все хорошо:

Для них и сакура цветет,

Лягушки квакают…

Да и она — любовь их все сильнее…

Кимико (подозрительно). Так ли это, моя лучшая подруга и сестра лучшего друга моего мужа, — Фудзияки? Ты ничего не путаешь? Такая красавица, как О-Цуру… И, ты только не обижайся, — твой братец, лучший друг моего мужа, — Фудзияка?..

Нет, облетела сакура от ветра

И замолкла лягушка на лугу…

Любовь! Где ты?

Ушла… Осталась только тень…

До-Йоко. Да что ты там бормочешь, Кимико?

Свет улыбок сердец чистых, —

Лилий белых у пруда

Жилище наше озаряют

И никуда уж не уйдут…

Кимико (разочарованно). Так ты хочешь сказать… Лилий чистых у пруда?… А откуда у вас эта лилия взялась? (Наступает на До-Йоко). У какого такого пруда Фудзияка эту лилию отыскал?

До-Йоко. Да ты опять за старое! Все ходишь, все вынюхиваешь… Чего надо тебе? А? Подруга моя милая? Тебе плохо оттого, что Фудзияка лилию нашел? (Наступает на Кимико). У тебя ведь свой пруд есть — твой Сикото и его меч с долиной вечной тени… Не мешай влюбленным!

Прекрасная птица

Гнездо свое свила, —

И нежного друга гортанно зовет…

Кимико (озадаченно). Какого друга? Какая такая птица? Что ты все загадками говоришь?

До-Йоко. О чем я говорю, тебе никогда не понять… Уходи уже, Кимико, мне работать надо.

Нежный, нежный белый цвет

В жилище наше опустился…

И радуемся счастью мы… (Уходит).

Кимико. «Прекрасный белый цвет…» И о чем это она?

Сикото (выбегает). Ну, что, Кимико, узнала?

Кимико. Нет, Сикото, ничего не знаю. Не говорят… Ну и пусть не говорят! Что нам от этого? Ведь:

Ласточка гнездо себе свила

Под нашей кровлей…. И мы — рядом!

(Пытается его обнять).

Сикото (раздраженно). Кимико! Какая ласточка? Кто рядом?

Нет, нет! Не любишь ты меня и никогда не любила…. И куда ты девала мой меч? (Уходят).

Наоки подслушивала Кимико и До-Йоко и затем при появлении Сикото — подслушивает их, затем идет к До-Йоко.

Наоки. До-Йоко! Здравствуй До-Йоко! Я вижу, у тебя опять была Кимико… Счастливая эта Кимико! Ведь ни мне, ни тебе, а ей Сикото достался!

Ах! Сикото!

Ландыш на лугу расцвел…

Как ароматен!!!

До-Йоко. Иди уже, иди, Наоки! У тебя всегда одно и то же на уме:

«Сикото! Ах!… Ах! Сикото!..»

Уходи уже! Не трави душу!

Наоки. Пойду я, пойду… успокойся… (Уходит).

До-Йоко (одна).

Да, прекрасны незабудки…

Ну, а ландыш… — Как хорош!

(Вздыхает, уходит).

Танец.

Действие четырнадцатое

Фудзияка

Альбатрос в поисках воды с гор, — чистой

Нашел ее исток на острове Хонсю…

И счастлив, что напился….

Сикото (появляется). Фудзияка, где нашел ты девушку, красивую, как мечта императора. Где живут такие? И хоть у меня есть Кимико, мне интересно…

Фудзияка. Друг мой, лучший друг мой Сикото, — ничего не скажу я тебе, потому что О-Цуру меня нашла так же, как тебя Кимико. Она говорит мне, что любит меня, говорит, что я как орел горный, слетел в долину девичьих грез…

И я… Да что я… Я… Счастлив… И ничего мне больше и не надо… Кто она? Откуда? Да так ли это нужно знать мне?.. А уж тебе… (Хлопает Сикото по плечу, выпроваживая его).

Сикото. Нет, нет, погоди Фудзияка! Неужели тебе не интересно, где дом ее?

Фудзияка. Я знаю дом ее. Он — мой!

Пошли, друг мой! Есть у меня бутылочка сакэ, а может и сотю найдем…

Сикото недоверчиво качает головой, Фудзияка обнимает его, они уходят.

Танец.

Действие пятнадцатое

О-Цуру выходит из дома, в руках у нее тазик.

Сикото (вышел, увидел. Всплескивает руками). О! Милая, милая моя О-Цуру! Как долго я ждал тебя и все надеялся, что ты выйдешь из дома! Я полюбил тебя! Полюбил тебя с первого взгляда!. (О-Цуру роняет тазик, она застыла).

Сикото. Правда, я не скрываю, у меня есть жена, — Кимико, но она не любит меня и никогда не любила. А я такой несчастный! Полюби меня, О-Цуру!

Белая лилия, что у пруда

Головку свою склонила, —

Манит, манит меня… Хоть мысли ее о другом…

(О-Цуру застыла, появляется Кам-Кей, взмахивает своим веером).

Кам-Кей. Ай-ха-тор! Ох-дзю-там! Си-то!. (Она обегает их, машет веером, им страшно).

Кам-Кей. Попались, голубчики, вот вы где! Что, птичка моя, О-Цуру! Ты все ткешь свое полотно? Что ж, — тки, тки, я терпеливая; я очень терпеливая, — я подожду… Ха-ха-ха. (Взмахивает веером). Ай-ха-тор! Ох-дзю-там! Си-то!

(О-Цуру в ужасе убегает).

Кам-Кей (к Сикото). А ты что тут делаешь? Что высматриваешь? Что вынюхиваешь? А ну, ступай отсюда, а то превращу тебя в кого-нибудь квакающего или ползающего… (Взмахивает веером). Пошевеливайся! Живо!

(Сикото вначале застыл, затем подхватывает тазик, убегает)

Кам-Кей (торжествуя, хохочет). Ха-ха-ха! Ай-ха-тор! Ох-дзю-там! Си-то!.. (Обегает сцену, убегает).

Действие шестнадцатое

Сикото бежит навстречу Кимико, раскрыв объятья.

Кимико. Куда, куда ты, любимый? (Сикото прячется за нее).

Сикото. Ни куда, а от кого! Злая Кам-Кей меня увидела… Грозила мне, пугала меня… (Выпрямляется, гордо). Но ты же знаешь меня, Кимико, я ведь не пугаюсь никогда.

Грохочет гром, сдвигая горы, —

Сикото тверд, —

Не будет он бояться!..

Пойдем, Кимико! Пойдем домой! Хочу домой, — мой меч увидеть… (Уходят).

Действие семнадцатое

О-Цуру (она счастлива, держит в руках полотно, любуется им).

Наконец я соткала полотно, что навсегда освободит меня от проклятия. Любимый, любимый мой Фудзияка! Где ты? Иди скорее домой! Я жду! Иди ко мне!

Со стороны появляются Сикото и Кимико.

Сикото (увидев полотно, восхищенно). Вот это да! Вот так полотно!

Кимико. Хочу себе такое на платье! Сикото! Слышишь? Я хочу такую ткань себе на платье! Сделай же что-нибудь! (Дергает его за рукав, но вбегает Кам-Кей, она взмахивает веером, обегая сцену).

Кам-Кей. Ай-ха-тор! Ох-дзю-там! Си-то!.. Наконец мой час настал. Вот когда я возьму свое!..

До-Йоко (появляется, она изумлена). Что? Что такое?.. Фудзияка! Фудзияка!

Фудзияка (появляется, глядя лишь на О-цуру). О! Моя О-Цуру! И что за ткань в твоих руках?

О-Цуру. Милый мой! Быстрее наклонись ко мне и накинь на мои плечи эту ткань!!!

Кимико. Нет! Не бывать этому! (Она пытается выхватить ткань из рук О-Цуру)

Сикото. Мне! Я хочу!

Кам-Кей. О, нет! Ткань моя! Я ждала сто дней и сто ночей, пока эта глупая девчонка ткала ее для меня! Теперь наконец юность и красота О-Цуру будут моими! (Дико кричит и рвет на себя ткань).

Фудзияка. Нет, никто не обидит мою О-Цуру (тянет ткань к себе. Нежная ткань от множества рук рвется).

О-Цуру (бросается к Фудзияке). Любимый мой! Любимый!.. Все мое любящее сердце вложила я в эту ткань, — но…

Теперь я птица! Я — Журавль!

Лечу я к солнцу, к облакам…

О, полынная горечь утраты!

Мои руки тебя не обнимут!

Я не знала, что счастье отнимут,

Что расстанусь с прекрасной мечтой!

Но любимый мой! Дорогой бесконечно, —

Даже в этой разлуке вечной

Мой любимый, мой человечный, помни девушку — журавля! (Улетает).

Фудзияка (бросается за ней). О-Цуру! Моя О-Цуру! Не оставляй меня! Прости своего непутевого Фудзияку! Прости! (Падает на землю, рыдает. Сикото и Кимико потихоньку уходят, с опаской озираясь на Кам-Кей).

Кам-Кей (держит в руках обрывки ткани. злобно). Ай-ха-тор! Ох-дзю-там! Си-то!

Дрянная девчонка! Все-таки обманула меня! Ну, ничего! Полетай! Полетай теперь журавлем! Не видать тебе никогда твоего Фудзияку! Ха-ха-ха! Ай-ха-тор! Ох-дзю-там! Си-то! (Взмахивает веером, убегает).

Фудзияка медленно приходит в себя, с небес слышится голос О-Цуру.

О-Цуру. К солнцу! К облакам!

Фудзияка (поднимается на ноги).

Как жить мне в мире, где любимой нет?

Пустыней стала для меня земля!

О! Небеса! Возьмите сердце это!

Взамен мне дайте крылья журавля!

О, Небеса, молю, — не разлучайте,

Наши сердца вовек неразделимы

Возьмите все, но только крылья дайте!

О! Дайте крылья! Полечу к любимой!

Гремит гром. Молния. Фудзияка превращается в журавля и улетает. Сикото и Кимико опасливо появляются, поднимают головы к небу.

Кимико. Они летят, летят!

Сикото. Наш Фудзияка превратился в птицу!

Кимико. Они вместе, Сикото! Ты видишь, — они вместе!

О-Цуру и Фудзияка летят высоко в небе — две ослепительные белые птицы, поют.

Фудзияка.

К солнцу и облакам!

Ничего не бывает напрасным….

О, любимая,

как ты прекрасна!

К солнцу и облакам!

Ты со мной!

О-Цуру.

Да, мой любимый,

Да!

Наши чувства отныне крылаты

Мы богаты любовью друг-друга

И так будет всегда!

Пока вместе

Летят журавли.

Финал.

Занавес.

***

В спектакле «Журавлиные перья» постановки Театра медицинских работников «Улыбка» в 2020 году участвовали:

Режиссер, автор сценария — Алла Соболенко;

Звукорежиссер — Сергей Соболенко;

Рекламный дизайнер — Анатолий Соболенко;

Реквизитор — Любовь Отзыв.

В ролях:

Фудзияка — Игорь Колосов;

О-Цуру — Екатерина Кудина;

До-Йоко — Надежда Шайденко;

Кимико — Людмила Майер;

Сикото — Артур Жуков;

Кам-Кей — Любовь Отзыв;

Наоки — Оксана Иванова;

Канаши — Галина Зайцева.

Где ты, любовь

Музыкальный спектакль по мотивам фарса Федерико Гарсиа Лорки «Чудесная Башмачница»

Занавес.

Звучит нежная мелодия о любви. «Проплывают» в воздушных покрывалах девушки.

На фоне звучащей мелодии любви выходит Автор. В руках у него рукопись.

Автор. Почтеннейшая публика! Автор — это я. Автор решил сделать своей героиней простую башмачницу. Женщину яркую, с пылким нравом. Живет и дышит ее поэтический образ.

Это притча о человеческой душе, миф о нашей с вами чистой, но неудовлетворенной мечте:

Я твое повторяю имя

Этой ночью, во тьме молчаливой.

И звучит оно так отдаленно,

Как еще никогда не звучало…

Это имя дальше, чем звезды

И печальней, чем дождь усталый…

Ах, любовь! Ты исчезла навеки!

Ах, любовь! Ты прошла словно ветер!…

Читает с пафосом, с надрывом. За сценой звучит голос Башмачницы, она восклицает с чувством.

Башмачница. От любви цветы умирают!!!

Автор. Почтеннейшая публика! Запаситесь терпением… Наша волшебная башмачница выйдет на сцену не в платье с длинным шлейфом и невероятными перьями….

Итак. Начинаем! Всего вам хорошего! (Публике).

Автор снимает цилиндр. Он начинает светиться изнутри зеленым цветом, затем автор переворачивает цилиндр и из него выливается струя воды. Автор несколько смущенно смотрит на публику, пятясь идет за кулисы, говорит насмешливо.

Автор. Прошу прощения! (Уходит).

Действие первое

Кружится хоровод персонажей под испанские мелодии. Со смехом все убегают. В такт мелодий на сцене в танце появляется Башмачница. Она отделилась от танцующих. На ней ярко зеленое платье. В волосах — две большие розы. У нее вид дикарки и в то же время она очень женственна.

Башмачница (оглядываясь назад). Попридержи свой длинный язык, старая сплетница! Если бы ты вовремя не шмыгнула в дверь, — я бы тебя, змея напудренная, оттаскала бы за волосы!

Слушайте все! (Кричит на улицу). Лучше выйти замуж за старика, чем, как ты, — вышла за кривого!.. (Топает ногой). И не хочу я больше говорить об этом ни с тобой! Ни с другими! (Топает ногой). Ни с кем! Ни с кем! (Затем обращается к публике).

Если бы мне, блондинке с черными глазами… А ведь это что–нибудь да значит….

С такой талией (показывает), с таким изумительным цветом лица, сказали, что я выйду замуж за этого… старика… я бы себе все волосы вырвала!.. (Плачет).

Стук в дверь.

Башмачница (вытирая слезы). Кто это?

(Стук повторяется).

Башмачница (сердито). Кто это?

(Входит девочка).

Девочка. Мир дому этому.

Башмачница. Ах, Это ты? (Умиленно и растроганно).

Девочка (сочувственно). Да, сеньора, это я. Вы плакали?

Башмачница. Нет… Это комар… Знаешь, — он пищит так: «Пи-и-и-и». Это он укусил меня в глаз.

Девочка. Давайте я подую (тянется к Башмачнице).

Башмачница. Нет. Не надо детка! Уже прошло. (Гладит девочку по голове, обнимает ее).

Башмачница. А зачем ты пришла?

Девочка. Вот эти лакированные туфельки (показывает), стоят пять дуро! Меня послали отдать их твоему мужу в починку. В них ходит моя старшая сестра. Знаешь, она прикалывает к поясу то один бант, то другой. У нее их два! Два банта! (Гордо).

Башмачница. Положи туфли вон туда (показывает). Починим…

Девочка. Мама велела, что бы вы с туфлями обращались осторожно и не так сильно били молотком, — на них очень тонкий лак, и он может потрескаться!..

Башмачница. Скажи своей маме, что мой муж и без нее знает, что ему делать. Если бы твоя мама так же хорошо умела приготовить жаркое с перцем и лавровым листом, как мой муж умеет чинить обувь! (Во время этой сцены она нюхает цветок).

Девочка. Не сердитесь на меня, я не виновата.

Башмачница (проникновенно). Сокровище моё! Я на тебя не сержусь. Вот, возьми эту куколку (подает девочке куклу). Она тебе нравится? Так бери!

Девочка. Я возьму, потому что раз у вас никогда не будет детей…

Башмачница (встрепенулась). А кто это тебе сказал, что у меня не будет детей? (Она возмущена).

Девочка. Моя мама вчера сказала: «У Башмачницы никогда не будет детей!» А мои сестры и кума Рафаэлла засмеялись…

Башмачница (вскипела). А может у меня еще скорей родятся дети, чем у твоих сестер, и покрасивей чем у них. И от законного мужа, — не то, что у твоей матери!.. (спохватывается).

Ах! Ты еще мала… Да! Ты же ничего еще не знаешь… Что это я?..

Девочка (обиженно). Возьми свою куколку. Она мне не нужна! (Протягивает куклу Башмачнице).

Башмачница. Нет! Нет! Возьми куколку, девочка! Я на тебя нисколечко не сержусь!

Входит Башмачник. На нем бархатный костюм с серебряными пуговицами, короткие штаны и красный галстук.

Девочка. Будьте здоровы. До Свиданья!

Башмачница. Господь с тобой! (Девочка убегает).

Башмачница (сокрушенно). Ах! Эти деньги! Эти деньги!

Башмачник. Жена, ты о чем?

Башмачница (задиристо). Это тебя не касается!

Башмачник. И это все я должен терпеть… (Вздыхает).

Я знаю, что должен все терпеть… Меня ничто не касается!..

Башмачница. Я тоже все терплю… А ведь мне только восемнадцать лет!

Башмачник (горько). А мне… (Считает по пальцам, машет рукой).

А мне — пятьдесят три года… Поэтому я молчу и не ссорюсь с тобой… Я ведь все понимаю! (вздыхает, обнимает ее) … Пока… буду работать для тебя… А там… что Господь даст…

Башмачница (с нежностью в голосе. До этого она отворачивалась от него, говорит растроганно, поцеловала его в щеку). Не надо, мой милый!.. Не говори так!..

Башмачник. Эх! Если бы мне было сорок или даже сорок пять лет! (Яростно бьет молотком по ботинку).

Башмачница (вспыхнув). И тогда бы я была твоей служанкой, — ты это хочешь сказать? Конечно, — если жена плохая… И что, — я по-твоему ничего не стою?!

Башмачник. Жена, успокойся!

Башмачница (распаляясь). Разве моя молодость и красота не стоят всех сокровищ мира?

Башмачник. Жена! Соседи услышат! (Уговаривает ее).

Башмачница. И зачем? Зачем я послушалась кума Мануэля?!

Башмачник (миролюбиво). Дать тебе лимонной воды? Хочешь лимонной воды?

Башмачница Дура я! Дура! Дура! (Бьет себя цветком по лбу). Какие у меня были женихи!

Башмачник (желая угодить ей). Да, — мне твои односельчане рассказывали…

Башмачница. Односельчане! Да об этом все знают!.. Женихи у меня были, как на подбор. Но больше всех мне нравился (мечтательно) Эмильяно!.. Он примчался на вороном коне. На коне — кисти, стекляшки… В руке Эмильяно — ивовый прут… Шпоры медные, так и блестят… Отвороты из синего сукна! Шнуры золотые!..

(Неплохо в этой сцене показать этого Эмильяно. Пусть он медленно, красуясь, плавной походкой проходит по заднику).

Башмачник (подхватывает). Точно такой же плащ был и у меня… Это дорогие плащи.

Башмачница (с сарказмом). У тебя был такой плащ? Ну, конечно… Да ни один башмачник и во сне не видал такого плаща, как у Эмильяно!.. (Вздыхает).

Башмачник. Жена…

Башмачница (перебивает, мечтательно). Сватался ко мне еще один жених… (И этого желательно показать, пусть проходит по заднику, а супруги пусть проводят его взглядом).

Башмачник с силой стучит молотком.

Башмачница (мечтательно). Это был, можно сказать, — сеньорито… Ему тогда только минуло (с восторгом) восемнадцать лет! Подумать только! Восемнадцать лет! (Зарылась носом в цветок, томно вздыхает).

Башмачник (беспокойно ерзает по скамье). Но и мне… Но когда-то и мне было столько же… Восемнадцать!..

Башмачница (твердо). Тебе? Тебе никогда не было восемнадцать лет… А тому… Тому, тогда, правда было восемнадцать. Ах! Какие слова он мне говорил! Ты только послушай!..

Башмачник (яростно стучит молотком). Да замолчишь ты наконец? Хочешь или не хочешь, — а ты теперь моя жена. А я — твой муж! (Бьет себя в грудь). Я ведь подобрал тебя голодную, холодную, раздетую… Вот зачем ты за меня пошла? Для чего? Эх!.. Сумасбродка ты! Сумасбродка! Сумасбродка!

Башмачница (гордо, встает в позу). Молчи! Не выводи меня из себя! И занимайся своим делом! Ишь, какой нашелся!

(В это время две соседки в мантильях, смеясь, проходят мимо, поглядывая на супругов).

Башмачник (сокрушенно). Эх!.. Жена! Прошу, не заводи скандала, — ведь под окном люди ходят!

Ах, ты Господи! (Хватается за голову).

По авансцене опять проходят две девушки в мантильях. Потом они будут возвращаться, фактически, присутствуя при скандале.

Башмачница Ой! Ой! Ой! Дура я! Дура! Дура! И этот — кум Мануэль! И эти соседки! (Бьет себя цветком по голове, уходит).

Башмачник (смотрит в зеркальце и считает морщины на лице). Одна, две, три, четыре… Тысяча… (Прячет зеркальце). И зачем, спрашивается, я женился? Я ведь знаю, что мужчинам — все женщины нравятся, но не все мужчины нравятся женщинам!.. Это — все моя сестра заладила (передразнивает): «Останешься один, — один на старости лет…!»

Вот из-за нее я и погиб! Упокой, Господи, моей сестры душу! Уходит.

Танец.

Действие второе

Появляется воинственно настроенная Соседка в красном. С другой стороны выходит, почесывая затылок, Башмачник.

Соседка в красном. Добрый день!

Башмачник. Добрый день!

Соседка в красном. Позовите-ка свою жену! Пусть выйдет и скажет мне в лицо то, что она болтает за моей спиной!

Башмачник. Ах! Дорогая соседушка! Ради самого Христа, не устраивайте мне скандалов! Что я с ней могу поделать?! Я долго выбирал жену… А теперь — сами видите!..

Соседка в красном (меняет тон). Поверьте, мне вас так жаль… Уж лучше бы вы женились на своей. На городской! А эти деревенские… Была бы жива ваша сестра. Уж она бы…

Башмачник (вздыхает). Что делать… Кстати, вот ваши туфли, — я их починил.

(В это время из-за кулис выглядывает Башмачница. Оставаясь незамеченной, она следит за происходящим).

Соседка в красном (она заискивает, ведет себя кокетливо). Сколько вы с меня возьмете за свою работу? Сами знаете, какое сейчас время, — день ото дня все хуже и хуже… (поправляет у ворота складки на платье).

Башмачник. Да сколько дадите… Чтоб ни мне, ни вам не обидно было…

Соседка в красном (строит Башмачнику глазки). Вам две песеты хватит?

Башмачник (покорно). Как скажете…

Соседка в красном. Ну, так я вам дам одну… песету.

Появляется разъяренная Башмачница.

Башмачница. Разбойница! (Бросается к соседке, та — визжит).

Башмачница. И хватает у тебя совести так грабить человека? (мужу). А ты позволяешь, что бы тебя грабили! (Выхватывает у соседки туфли, соседке). Отдай туфли! Пока не заплатишь десять песет, ты их не получишь!

Соседка в красном. Скряга! Скряга! (Башмачнику). Славную же ты себе жену нашел, — вот теперь и нянчись с нею! (Возмущенная, уходит).

Башмачница. Скряга… Скряга… А? А тебе что от меня надо?..

Башмачник. Послушай, доченька! Всю свою жизнь я старался… избегать скандалов… (Глотает слюну).

Башмачница. И ты смеешь меня называть скандалисткой за то, что я защищала твои же интересы?!

Башмачник. Я говорил тебе уже, что боюсь скандалов так же, как саламанские женщины боятся холодной воды.

Башмачница. А!.. Женщины из Саламанки!? Терпеть я их всех не могу!

Башмачник (с надрывом). Я не хочу, чтобы кумушки стали судачить о нас и по всему городу трепать мое имя! Ты поняла наконец? Запомни! Это — мое последнее слово!

Башмачница. Ах! Постой, постой… Как это? Я вышла за тебя замуж и что же?

Разве у тебя дома грязно?

Разве я тебя плохо кормлю?

Разве у тебя были раньше такие чистые воротнички и манжеты?! (Гнев ее нарастает).

Разве я не завожу твои часы с серебряной цепочкой?

Что же тебе еще от меня надо? Я на все согласна… Но… Никому не буду рабой!

Башмачник. Перестань. Три месяца мы с тобой женаты. Я только и делаю, что пылинки с тебя сдуваю… А ты?!.. Не выводи меня из терпения. Или ты не видишь. что я стар для таких шуток?

Башмачница. Пылинки сдуваешь… А что мне от этого!? (Резко). Что мне от твоей любви?!

Башмачник. Ну все! Я сыт по горло!

Башмачница (в ярости). А мне все равно сыт ты или не сыт. Наплевать мне на тебя! Вот тебе! (Плачет)

Башмачник. А ты не можешь кричать потише?

Башмачница. С таким мужем, как ты, — закричишь на всю улицу. (Твердо). Сегодня обеда не будет. Где хочешь, там и обедай! (Уходит в бешенстве).

Башмачник (улыбается, размышляет о своем). Завтра… Завтра может и тебе придется поискать обед! (Направляется к верстаку. С улицы входит Алькальд. Он в темно-синем. На плечи накинут длинный плащ. В руке жезл с серебряным набалдашником. Говорит медленно и важно).

Алькальд. Все работаешь?

Башмачник. Работаю, сеньор Алькальд.

Алькальд. И много зарабатываешь?

Башмачник. На жизнь хватает. (Продолжает работать. Алькальд с любопытством оглядывается по сторонам).

Алькальд. У тебя плохой вид. Жена?

Башмачник (не поднимая головы). Жена!.. (Вздыхает).

Алькальд (садится). Вот что значит жениться в твои годы! В твои годы уже надо быть вдовцом!.. По крайней мере надо хоть одну женщину похоронить…

Вот я. Похоронил четырех: Росу, Мануэлу, Виситасьон и последнюю, — Энрикетту Гомес! Хорошие были женщины! Любили танцы!.. Все до одной не раз попробовали вот этого жезла. В моем доме… В моем доме надо шить и петь! А не танцевать…

Башмачник. Моя жена… Она меня не любит. Только и знает, что переговаривается с мужчинами через окно. Даже с доном Дроздильо!.. А у меня от такой жизни кровь так и кипит!.. Так и кипит!..

Алькальд (смеясь). Она еще ребенок! Ей хочется повеселиться. В ее возрасте это так естественно!

Башмачник. Нет! Я уверен, я убежден… Что все это она делает, чтобы меня мучить! Я уверен, — она меня ненавидит. Я надеялся на свой мягкий характер, старался задобрить ее подарками: ожерельями, лентами, гребнями… Даже подвязки ей купил! А она… все такая же!

Алькальд (изумленно). Гляжу я на тебя и глазам своим не верю. Да такой молодец, как ты, такой мужчина, как ты, — не то, что с одной, — с сотней женщин справится! Если твоя жена со всеми мужчинами ласкова, а с тобой груба, — так в этом виноват ты. Значит, ты не умеешь ее держать в руках! Женщины любят, чтобы мужчина их крепко обнимал, твердо шагал, громко кричал. А если не подчиняется, — остается только одно. Палка… Мои жены: Роса, Мануэла, Виситасьон и Энрикетта Гомес, — моя последняя жена, — могут тебе об этом рассказать… с неба…

Башмачник. Я понимаю, что это ужасно… Но… Я… Я не люблю свою жену.

Алькальд. А зачем же ты тогда женился, старый повеса?

Башмачник. Сам не могу понять… Моя сестра… Моя сестра во всем виновата: «Женись, а то останешься один»… (Передразнивает). «То, да се, пятое да десятое»… У меня водились денежки, сам я был еще в соку, — вот и вышло, что я сказал: «Что ж, я согласен!» О, блаженное одиночество! Где ты? Разрази гром мою жену! Упокой, Господи, ее душу!

Алькальд. Да! Жаль, что у тебя нет характера и ты не можешь показать, что ты настоящий мужчина!.. (Из левой кулисы выходит Башмачница. В руке у нее пуховка. Она пудрится розовой пудрой и приглаживает брови).

Башмачница. Здравствуйте!

Алькальд. Здравствуйте! (Башмачнику). До чего красива! До чего красива!

Башмачник. Вы находите?

Алькальд (Башмачнице). Какие прекрасные розы вплели вы себе в волосы и как сладко они пахнут!

Башмачница (кокетливо). У вас на балконе много таких роз…

Алькальд. Да, да, да! А вы любите цветы?

Башмачница. Я? Ой! Я их просто обожаю! Я бы и на крышу поставила горшки с цветами, и на пороге, и вдоль стен. Да вот муж мой цветы не любит (надулась). Ну, да что с него взять? Всю жизнь просидел над башмаками… (Садится на подоконник, в нашем случае на авансцену, смотрит в окно, кокетничает с кем-то). Здравствуйте! (Говорит кокетливо кому-то, нюхает цветок).

Башмачник (Алькальду). Видите? Сами видите!

Алькальд. Грубовата, конечно, но… Красавица! Какая изумительная красавица!

Башмачник. Вы не знаете эту женщину…

Алькальд (направляется к выходу). До завтра! (Башмачнику). Надеюсь. Вы возьметесь за ум! (Башмачнице посылает воздушный поцелуй). Спокойной ночи, детка! (Идет, а сам все время смотрит на Башмачницу). Ах! Какая красавица! Лучше не смотреть! А эти волнистые волосы! (Уходит).

Башмачник (поёт).

У нас в стране — один король,

Зато четыре их в колоде:

И треф, и пик, и вот, изволь, —

Червей, бубей, — что нынче в моде?

Башмачница берет стул и начинает вертеть его, дерзко глядя на Башмачника. Башмачник берет другой стул и вертит его в обратную сторону.

Башмачник. Я считаю это плохой приметой, зачем ты это делаешь?

Башмачница (перестает вертеть стул). А что я такого сделала?

Башмачник. Надоело мне тебе что-то объяснять. Все — бесполезно!

Идет к двери, но Башмачница опять крутит стул. Башмачник хватает второй стул, вертит его, затем уходит.

За сценой слышны звуки флейты и гитары, играют старинную польку. Музыка должна производить комическое впечатление. Башмачница качает головой в такт музыке, пританцовывает.

Башмачница (поёт). Ларан, Ларан! Я всегда любила флейту!… Я сейчас заплачу! Какая прелесть! Ларан! Ларан!… Я так хочу, чтобы и ты слышал эту музыку!

(Здесь нужно показать ее мечты и этого Ларана. Начинает танцевать с появившимся Лараном… Затем появляется Эмильяно. Она бросает Ларана танцует с Эмильяно).

Башмачница. Ах! Эмильяно! Какие на тебе красивые шнуры! Нет! Нет! Мне стыдно… Разве ты не видишь, что на нас смотрят… (представляет, что он целует ее) … Я тебя люблю, тебя!… Ах! Как мне нравится твой белый конь! Приезжай и завтра на нем… (Смеется, вся сцена в красивом приглушенном свете).

Общий танец.

Действие третье

Башмачница в окне. Входит Дроздильо. На нем черный фрак и черные короткие штаны, можно попробовать и другой цвет. Голос у него дрожащий. Он все время качает головой, как китайский болванчик.

Дроздильо. О! Башмачница! О! Сапатерилья, — ты бела, как сердцевина миндаля, и так же, как миндаль горька!

О, сапатерита, — ярко-золотой тростник! О, прекрасная, сапатерита! Ты — похитительница моего сердца!

Башмачница (смеется, она довольна). О! Дон Дроздильо! Сколько всего вы мне сейчас наговорили…

Дроздильо. Когда сумерки окутают мир своим легким покрывалом, — я вернусь! (Нюхает табак и чихает прямо на воротник Башмачнице).

Башмачница (возмущена). Лучше не возвращайся, дрозд. Тонконогий, ржавый крючок! Уходи! Уходи! Где это видано, чихать на человека! Тьфу!

Сконфуженный Дроздильо уходит. Появляется Парень, подпоясанный кушаком. Желательно, чтобы он пришел в танце и вовлек в танец Башмачницу. У него шляпа с низкой тульей надвинута на лицо; подхватывает Башмачницу.

Танец.

Парень. Дышите воздухом, сапатерита?

Башмачница. Дышу. (Обмахивается веером). Дышу, так же, как и вы. (Смеется).

Парень. И всегда одна. Как жаль!

Башмачница (изумленно). Почему вам жаль?

Парень (закатывая глаза). Женщина, у которой такие волосы и такая грудь… Великолепная грудь…

Башмачница (удивленно). Что вы этим хотите сказать?

Парень. Вы достойны того, чтобы вас рисовали… Рисовали на почтовых открытках, а вы стоите здесь… У этой двери…

Башмачница. Я… Очень люблю открытки, особенно люблю их получать от кавалеров, которые путешествуют…

Парень. Ах! Сапатерита! Я весь горю!

(Продолжают беседовать. Башмачница кокетничает напропалую. Башмачник входит, но его не замечают, парочка увлечена разговором. Башмачник пятится к двери).

Башмачник. Со всеми она вступает в разговоры… Сейчас соседи пойдут из церкви, что они скажут? Начнут трепать мое имя! В каждом доме начнут перемывать мне косточки!.. Смеяться надо мной!..

(Башмачница, увлечена беседой, слышится ее смех).

Башмачник. Нет! Надо уходить! А священники? Что скажут священники!? (С унылым видом уходит. Башмачница с Парнем выходят на авансцену. До сих пор они были в глубине сцены).

Парень Как бы это сказать?.. Я люблю вас, я люблю тебя, как…

Башмачница. По правде сказать, когда ты говоришь так, говоришь мне эти слова, мне кажется, что кто-то щекочет пером за моими ушами: «Я люблю тебя, я люблю вас…»

Парень. Вот скажите. Сколько семян в подсолнухе?

Башмачница (смеется). А я почем знаю?

Парень. Сколько семян в подсолнухе, столько раз в минуту, я вздыхаю по вас, я вздыхаю по тебе (хочет обнять Башмачницу).

Башмачница. Стой смирно! Я слушаю тебя, потому что мне это нравится, но не больше! Слышишь? И не возражай!

Парень. Почему? У тебя другой на примете? (Он удивлен).

Башмачница (твердо). Знаешь что? Убирайся отсюда.

Парень. А я не уйду, пока ты мне не скажешь «Да». Ах! Сапатерита! Скажи мне «да»! (Хочет обнять ее).

Башмачница. Какой нахал! (Отталкивает его, с силой захлопывает окно). Обидела я тебя? Сам виноват… Неужели в этом городе не с кем поговорить? (Внезапно нюхает воздух и бежит к двери).

Ай! Этого еще недоставало, — жаркое пригорело! И как меня угораздило!? (Убегает. На сцене постепенно темнеет. Входит Башмачник в длинном плаще, со свертком белья под мышкой).

Башмачник. Я себя сам не узнаю. Прощай мой домик. Прощай, мой верстачок! Вар, гвозди, телячья кожа… (Вздыхает). Ну… Что ж… (Идет к двери за кулисы, на пути остановился. Говорит с грустью).

Башмачник. Теперь в городе только и разговору будет, что обо мне, да и о ней, да и о парнях… Разрази гром мою сестру! Упокой, Господь ее душу! (Быстро уходит, оставив дверь открытой. В левую дверь входит Башмачница).

Башмачница. Обед готов. Ты слышишь? (Идет к правой двери). Ты слышишь? Неужели этот муженек, не закончив полусапожки, ушел в кафе? Даже дверь за собой не затворил! Что ж, когда он придет, он меня услышит! Еще как услышит! Все мужчины одинаковы! Все негодяи… Ну… И пусть идет… Ну… И пусть… (Вздрагивает, зажигает свечу). Свежо стало. (Уходит).

Танец.

Действие четвертое

На сцене Башмачница. Она ходит взад-вперед, расставляет стулья, снимает нагар со свечи, сдувает пылинки с платья.

Башмачница. Куда же это мой бродяга провалился? Если он через две минуты не придет, я его ждать не буду. Вот еще! С какой стати! (Зрителям). Какой вкусный обед я приготовила! Жареное мясо с картофелем. Положила два стручка зеленого перца, белого хлеба, кусочек свиного сала, тыквы, лимонных корок. Уж насчет того, чтобы вкусно приготовить, — уж это будьте покойны, — уж это я умею.

Входит Алькальд.

Алькальд. Детка!. Видишь ли… Твой муж, башмачник, не вернется домой…

Башмачница (в ужасе). Как?

Алькальд. Да, да. Это он сказал перед тем, как сесть в дилижанс. Я сам видел, как он садился… Он велел передать тебе… Об этом уже весь город знает…

Башмачница (опускается на стул, восклицает). Не может быть! Не может быть!.. Не верю!

Алькальд. Нет, это правда.

Башмачница (встает со стула, в бешенстве топает ногами). Так вот как он мне отплатил! Так вот как он мне отплатил? Что я теперь буду делать одна? Ай! Ай! Ай!

Алькальд. Замолчи! Твой муж тебя бросил, потому, что ты его не любила, потому что ему стало невмоготу.

Башмачница. Я его любила! Ах, как я его любила! Сколько у меня было красивых и богатых женихов, а я никому не сказала: «Да». Ах, ты мой бедненький, чего только тебе про меня не наговорили!

Входит соседка в красном.

Соседка в красном. Перестань, соседка!

Башмачница. Нет! Не перестану! Нет, не перестану!

Хоровод соседок. Башмачница на полу сидит и громко причитает в такт танцу. Соседки в красном, желтом, зеленом, инем, оранжевом, голубом. На них платья ярких, кричащих цветов, их широкие юбки развеваются. Все с комическим видом выражают ей сочувствие. Соседки поднимают веселый шум.

Соседка в желтом. Прохладительного!

Соседка в красном. Прохладительного!

Соседка в зеленом. Чтобы разогнать кровь!

Соседка в синем. Лимонной!

Соседка в оранжевом. Из сарсапарели!

Соседка в голубом. Мятная лучше!

Башмачница, сидя на полу, плачет навзрыд. Алькальд, довольно потирает руки. Башмачницу, подхватывает хоровод, уводят. Довольный Алькальд, пританцовывая, уходит.

АНТРАКТ

Действие пятое

Декорация первого действия. Слева — перевернутый верстак. Справа стойка. На ней бутылки и большой таз с водой, в котором Башмачница моет бокалы. Она стоит за стойкой. На ней ярко красное платье, с широкими оборками и короткими рукавами.

Посреди сцены два стола. За одним дон Дроздильо пьет прохладительное, за другим парень в шляпе, надвинутой на лицо. Башмачница моет стаканы и расставляет их на стойке.

Появляется Парень, подпоясанный кушаком, в шляпе с низкой тульей. У него печальный вид, руки опущены. Он с нежностью поглядывает на Башмачницу. На сцене никто не должен утрировать, фарс требует естественности в игре. Актеру следует играть просто. Костюмер нарядил его, автор обрисовал действие.

Парень с кушаком задерживается в дверях. Дроздильо и Парень в шляпе оборачиваются и смотрят на него. Это почти кадр из фильма. Взгляды, которыми обмениваются герои, придает ему выразительность. Башмачница перестает мыть стаканы, внимательно смотрит на Парня в кушаке. Пауза.

Башмачница. Входите.

Парень, подпоясанный кушаком. Войду, если вам угодно.

Башмачница. Мне? Мне все равно. Но… Вы не входите. Вы стоите в дверях… Чего вы хотите? Кофе? Прохладительного? Говорите скорей.

Парень в кушаке. Прохладительного. (Он опирается на стойку, пожирает Башмачницу глазами).

Башмачница. Не смотрите на меня так… (Она смущена, опускает глаза).

Не смотрите так, а то я пролью сироп.

Парень в кушаке. Ах! Я умираю! Ах! От любви! (Мимо проходят две щеголихи с огромными веерами. Заглядывают. Шокированные происходящим, крестятся. Закрывают лица веером и семенят дальше).

Парень в кушаке. Ай! Как хороша!

Дроздильо (глядя в потолок). Ай!

Парень в шляпе. Ай! Ай! Ай!

Башмачница (по очереди оглядывает всех троих). Что это значит — Ай! Ай! Ай! (передразнивает их).

Что здесь таверна или лазарет? Какие несносные вы, мужчины! Если бы нужда не заставила меня торговать всей этой дребеденью… (Плачет). Ушел, ушел мой бедный муженек, радость моей жизни. Покинул меня одну… Как все это терпеть?.. (К ним). Дождетесь у меня все… Я вас всех вышвырну на улицу!

Парень в кушаке направляется к выходу. Но не уходит. Дроздильо, улыбаясь, встает.

Дроздильо. Очень хорошо, очень хорошо сказано.

Парень в шляпе. Ты открыла таверну. И мы можем оставаться в ней столько, сколько нам заблагорассудится.

Башмачница (в бешенстве). Что? Что?!

Парень в шляпе. Ты слышала, что я сказал.

Башмачница. Заруби себе на носу. Ты и весь город. Хоть мужа моего и нет уже четыре месяца, но я ни за что не сдамся! Потому, что замужняя женщина должна оставаться на своем месте, как ей велит Господь! И я никого не боюсь, слышишь? Во мне течет кровь моего деда, царство ему небесное! А он объезжал лошадей и был настоящим мужчиной! И я! Я была честной женщиной, — такой и останусь. Я всегда буду верна своему мужу. Верна! До самой смерти!!!

Дроздильо быстрым шагом идет к левой двери, подмигивая парням и давая им понять. что между ним и Башмачницей существуют какие-то отношения…

Парень в шляпе (глядя на Дроздильо). А я достаточно храбр. Чтобы схватить быка за рога и заставить его лизать песок на арене!.. Я достаточно храбр, чтобы съесть сырые мозги этого быка! И я уверен, что мои зубы всегда будут рвать врага на части!..

(Дроздильо юркнул в левую дверь. Парень в шляпе решительно идет за ним, за ними убегает и Парень в кушаке).

Башмачница (хватаясь за голову). Боже мой! Боже мой!..

Танец.

Появляется Соседка в красном, спрашивает ехидно.

Соседка в красном. Скажи, почему все говорят будто ты виновата, что твой муж от тебя ушел?

Башмачница (расстроенно). Это они все сами виноваты, они виноваты… Из-за них я такая несчастная. (Горько плачет).

Башмачница (мечтательно). Я ему так в глаза смотрела, так смотрела, когда он приезжал на белом коне!..

Соседка в красном. Ха-ха-ха! Все ты врешь! У сеньора Башмачника никогда не было белого коня.

Башмачница. Будь повежливей соседка. У него был конь, конечно, был!.. Ты только об этом не знаешь.

Соседка в красном (ядовито). Да? И когда же это было?

Башмачница. Понимаешь… Я увидела его в первый раз, когда стирала белье в ручье…

Вода там такая чистая, Что видно, как камешки на дне смеются… Да… Смеются. На нем был черный костюм в талию, красный шелковый галстук и четыре! Четыре золотых кольца. Они сияли, как четыре солнца.

Соседка в красном (всплеснула руками). Ой! Правда?!

Башмачница. Он взглянул на меня, я взглянула на него! До сих пор я чувствую на лице тот свежий ветерок, что шумел тогда в деревьях. Он остановил коня. А хвост у этого коня был весь белый и такой длинный, что окунулся в ручей… (Почти плачет).

Соседка в красном. А ты не врешь мне все?

Башмачница. Я была так смущена, так смущена, что уронила в воду два прелестных платочка, вот таких крошечных (показывает) и… их унесло течением (вздыхает).

Соседка в красном. Правда? (Завороженно смотрит на Башмачницу. Во время беседы издали доносится музыка, которая становится все громче).

И тогда он мне сказал….

Соседка в красном. Песенка!

Башмачница. Песенка! (Обе слушают, пауза).

Башмачница. Соседка, ты знаешь, о чем в этой песенке поется?

Соседка в красном. Знаю, конечно, знаю. (Машет рукой).

Башмачница. Спой мне. Я тоже хочу знать.

Соседка в красном. Ну, слушай (подхватывает песню, речитатив).

Муж сеньоры сапатеры

Не успел покинуть город,

Завела она таверну,

И сбежались к ней сеньоры.

Башмачница. Они у меня дождутся!

Соседка в красном. Кто тебе, о сапатера,

Дарит платья дорогие

И капоты из батиста,

И платочки кружевные?

Сам Алькальд по ней вздыхает

И вздыхает дон Дроздильо.

Сапатера, сапатера! Как себя ты осрамила!

Соседка в красном приплясывает, кружит Башмачницу. Звуки бубна. Башмачница хватает шаль, накидывает ее на плечи.

Соседка в красном. Куда это ты?

Башмачница. Они меня доведут до того, что я куплю револьвер. Бежит к двери, но сталкивается с Алькальдом, который входит и стучит жезлом.

Алькальд. Что случилось?

Башмачница. Случилось то, чего вы, как Алькальд не должны были допускать. Народ распевает обо мне песенки, соседи хохочут у дверей. У меня нет мужа, который мог бы меня защитить… Поэтому я иду защищать себя сама!

На плечах у наших властей не головы, а пустые тыквы. Они — нули без палочки! Заводные куклы!

Алькальд (успокаивающе). Ну… Ну… Знаешь, что я сделал? Я засадил в тюрьму двоих или троих их тех, кто пел эти песенки.

Соседка в красном потихоньку, крадучись, пятясь, уходит.

Башмачница. Если это правда, я хотела бы, чтобы это было так…

Алькальд. Ты такая красивая! И такая… разборчивая (смеется).

Башмачница. Вы слова сказать не можете, чтобы меня не обидеть! Чему вы изволите смеяться, ваша светлость?

Алькальд. Как обманчиво все в этом мире. Я знал женщин ярких, как мак. Женщин прекрасных, как душистые розы, женщин, чьи волосы пахли туберозой. Женщин, чьи руки всегда были горячи. Женщин, чью талию можно было бы обхватить двумя пальцами… но таких, как ты… Но таких, как ты — нет! Третьего дня я долго мечтал из-за того, что ты развесила во дворе две свои рубашки с голубыми бантами. Я их увидел и это было все равно, что увидеть тебя, моя радость!

Башмачница (вне себя). Замолчите немедленно! Замолчите! У самого дочки невесты, на руках семья, а он тут шашни заводит! Да еще так нагло говорит мне всякие мерзости!

Алькальд. Я — вдовец.

Башмачница (с вызовом) А я — замужем!

Алькальд. Но муж бросил тебя и к тебе уже не вернется. Я в этом уверен.

Башмачница. А я буду жить так, как если бы мой муж был со мной!

Алькальд. А я знаю, что твой муж тебя вот настолечко (показывает) не любил. Он и сам мне об этом сказал.

Башмачница. А я знаю, что все ваши четыре жены, разрази их гром, терпеть вас не могли!

Алькальд (ударяет жезлом в пол). Довольно!

Башмачница (бросает на пол стакан). Довольно!

(Пауза).

Алькальд. Эх! Попала бы ты в мои руки, я бы тебя живо окрутил.

Башмачница (насмешливо). Что вы сказали?

Алькальд. Я бы заключил сделку в присутствии нотариуса насчет одного великолепного дома…

Башмачница. И что за дом?

Алькальд. Одна гостиная в этом доме стоит пять тысяч реалов. На столах большие вазы с цветами, на окнах парчовые занавески, несколько трюмо…

Башмачница. А мне то что?

Алькальд (разливается соловьем). А то, что в этом доме стоит кровать, украшенная птичками и бронзовыми лилиями, а при доме — сад. А в саду — шесть пальм, бьет фонтан!.. Этот дом ждет, чтобы в нем поселилась одна моя хорошая знакомая. (Пытается обнять Башмачницу за талию). Знакомая, которая будет жить в этом доме. В этом доме ты будешь настоящей королевой!

Башмачница (освобождаясь, говорит насмешливо). Я не привыкла жить в роскоши. Сами сидите в этой гостиной! Валяйтесь на кровати, глядитесь во все зеркала! Ложитесь под пальмы и разевайте пошире рот, чтобы вам туда сыпались финики!.. А я (гордо). Я — башмачницей была, башмачницей и останусь!

Алькальд. Но ты — помни! Не плюй в колодец, — пригодится воды напиться!

Башмачница. Поймите, — вы мне не нужны! И никто не нужен!

Алькальд (возмущенно). Кончится тем, что я упрячу тебя в тюрьму!

Башмачница. Только попробуйте!

Входит странник, согбенный старик с посохом, в парике, в темных очках, с усами и бородой.

Это — Башмачник, но его не узнают. Голос он изменил.

Башмачник (входя). Добрый день!

Башмачница. Добрый день, сеньор!

Башмачник. Можно здесь отдохнуть?

Башмачница. И выпить прохладительного, если пожелаете.

Алькальд. Входите, входите, милейший, заказывайте, что вашей душе угодно, я за все заплачу! (Он играет, показывая Башмачнице свою широкую натуру).

Алькальд. Вы издалека?

Башмачник. Очень издалека.

Алькальд. Из Севильи?

Башмачник. Дальше.

Алькальд. Из Франции??

Башмачник. И еще дальше.

Алькальд (изумлен). Из Англии?!

Башмачник. С Филиппинских островов.

Башмачница в восторге, с интересом прислушивается к беседе.

Алькальд. И бунтовщиков там видели?

Башмачник. Конечно видел, как вас.

Алькальд. А какие они, — бунтовщики?

Башмачник. Все бунтовщики- свирепые. И представьте, — все они башмачники! (Алькальд смотрит на Башмачницу).

Башмачница. И что они все занимаются одним и тем же ремеслом? (С интересом ждет ответа).

Башмачник. Да, представьте. На Филиппинских островах — все башмачники! Занимаются одним и тем же ремеслом.

Башмачница (с превосходством). Может Филиппинские башмачники и бунтари. А наши башмачники такие умницы! Такие умницы!

Соседка в красном зашла и слушает разговор.

Соседка в красном. Вот это — верно! Наши башмачники умнее!

Башмачник (пьет из бокала). Замечательный напиток. Он из винограда такого же черного, как сердце у некоторых женщин!

Башмачница. Почему вы так говорите?

Башмачник. Я хочу рассказать вам историю об одной краснощекой женщине и об ее терпеливом муже. Вам рассказать?

Башмачница. Ваш голос так похож на голос моего мужа, но у моего мужа голос был нежнее. И у меня почему то мурашки по телу бегут. Рассказывайте.

Странник (ударив посохом в пол, рассказывает).

Близ Кордовы был чей-то дом.

И там среди олеандров белых.

Среди кустов и цепких роз жил шорник с шорницей своею.

(Все настораживаются).

Она была сварливой бабой, а он прославился терпеньем.

Ей было лет, пожалуй…. Двадцать,

Ему… Ему за пятьдесят!…

О, Боже! Как они ругались!…

Ах! Что за кудри у нее! Императрице впору!

А тело…. Прозрачней вод Лусены! (Мечтательно).

Весной, когда раскинет юбки она по ветру сладким цветом,

Лимоном пахнет от нее. И вешней травкой в час вечерний!

Нет шорницы краше! Весь мир обойдешь, — слаще ее ты не найдешь, —

Шорницы нашей! (Соседка в красном смеется, Алькальд насторожен, Башмачница слушает завороженно).

Башмачник. Глядите, у ее окна разряженные вертопрахи

Гарцуют на своих конях….

Весь день галантный кавалер ведет с хозяйкою беседу, —

Меж тем, как бедный, старый муж

Над кожей трудится усердно! (Скрестив руки на груди, трагическим голосом).

Ты честен муж. Но, — стар и сед,

А шорница — весны свежее!

И вот бездельник молодой твою любовь и честь похитил!…

Башмачница все время тяжело вздыхала, вдруг громко зарыдала.

Башмачник (повернувшись к ней). Что это с вами?

Алькальд. Дочь моя! Что с тобой? (Стучит жезлом).

Соседка в красном (удовлетворенно). Кому надо молчать, тот всегда заплачет. (Башмачнику). Продолжайте.

Башмачница. Мне так жалко, и я не могу удержаться, — видите? Не могу. (Старается удержать слезы, смешно всхлипывает).

Алькальд. Тише, не мешайте.

Башмачник. Прошу не прерывать меня. Сразу видно, что вы не знаете, как трудно читать стихи наизусть. (Продолжает).

Башмачник. Вот как то в жаркий летний полдень,

В тот час, когда бессильно никнут душистой жимолости ветки,

Когда в горах, обнявшись нежно, танцуют ветерок и тмин, —

В сад вышла шорница полить левкои….

Вдруг перед нею вырос ее дружок… Как резво конь под ним играет,

Как весело в крыльцо он бьет копытом….

И молвил тот галантный кавалер: «Голубка, хочешь завтра вместе отужинаем мы с тобою?»

А муж?

Он не узнает…

Милый, что ты задумал?

Убить его!!!

(За сценой внезапно раздается громкий крик).

Башмачник (продолжает). Когда он завтра ввечеру домой с базара зашагает, — Я буду ждать его во рву, там, где дороги поворот… (Крики: убивают!).

Соседка в красном вскакивает, выглядывает в окно. Опять кричат, уже ближе. Башмачник роняет посох, все уморительно дрожат.

Соседка в красном. Они взялись за ножи!

Башмачница. Ах! Боже мой!

Соседка в красном. Пресвятая Дева!.. Они бьются насмерть!

Башмачница. Мне страшно!

Алькальд (с беспокойством). Надо пойти посмотреть! (Уходит).

Соседка в красном. На помощь! На помощь! (Убегает).

Голос за сценой: И все это из-за этой скверной бабенки! Из-за Башмачницы этой!

Башмачник (хватаясь за голову). Я этого не вынесу! Я этого не вынесу! (Схватившись за голову бегает по сцене).

Башмачница. Ай! Что там такое?! Клянусь всеми святыми, — я ни в чем не виновата. (Быстро закрывает окно и дверь). Смотрите, смотрите, как я дрожу. Руки точно хотят убежать от меня! (Протягивает к нему свои дрожащие руки).

Башмачник. Успокойся милая. Твой муж на улице?

Башмачница (плачет). Мой муж? Ах! Сеньор!

Башмачник. Что с ним? Что с твоим мужем?

Башмачница (показывает в сторону улицы). Из-за этих людей…. Из-за этих людей муж меня бросил, и я осталась одна. Совсем одна, — и некому меня пожалеть….

Башмачник. Бедняжка!

Башмачница. А как я его любила. Как любила! Просто обожала!

Башмачник (не удержавшись). Неправда! Все это так непонятно, что… — это не может быть похоже на правду.

Башмачница. С тех пор я не ем, не сплю, не живу. Ведь он был моей радостью, моей защитой!

Башмачник. И зная, что вы его так любите, он все-таки оставил вас?

Башмачница. Он был такой умный! Сколько сказок и романсов он знал. Когда мы ложились, он начинал рассказывать разные старинные истории… Мне становилось страшно, а он говорил; «Сокровище мое, все это людские выдумки…» Но эти истории производили впечатление, будили чувства…

Башмачник. На свете много бесчувственных людей. И в нашем городе жила когда-то одна женщина… У нее было такое дурное сердце, что она переговаривалась через окно со своими подружками, а ее муж с утра до поздней ночи точал башмаки и туфли…

Башмачница. Это вы про меня говорите?

Башмачник. Нет! Что вы!

Башмачница. Я живу, как на угольях. Все ко мне пристают, все осуждают! Я так одинока! Я так молода, а живу только воспоминаниями…

Башмачник. Я вас очень хорошо понимаю. Меня тоже бросила жена. Она мечтала не о такой жизни, как моя… Она капризна, упряма, любит болтать с молодыми людьми, любит дорогие лакомства. Я не мог их покупать. И однажды, она покинула меня навсегда….

Башмачница. И вы теперь так все и бродите по свету?

Башмачник. Я ее ищу, я хочу сказать ей, что я ее простил, что я хочу с ней прожить остаток моих дней! Не в моем возрасте кочевать по постоялым дворам, да по тавернам.

Башмачница. Выпейте горяченького кофейку, — вам сейчас это не помешает! (Поворачивается спиной к Башмачнику, идет за стойку налить кофе).

Башмачник (крестится широким крестом). Вознагради тебя, Господь, моя гвоздичка!

Башмачница (подает ему кофе. Он его пьет мелкими глотками). Из ваших рук все так вкусно! Как я завидую вашему мужу. Он женился на прекраснейшей из женщин!

Башмачница. Спасибо! Ах! Что вы!

Башмачник. Мне сейчас пора уйти отсюда, — потому, что вы одиноки, и я одинок. А вы такая красавица, — вдруг я позволю себе какой-нибудь намек…

Башмачница. Что это вы себе вообразили? Я храню свое сердце для того, кто странствует по белу свету; для кого я и должна его хранить, — для моего мужа!

Башмачник (в восторге бросает на пол шляпу). А я никого не люблю кроме моей жены, — моей законной супруги.

Башмачница. И я люблю моего мужа! Никого, кроме моего мужа! Я столько раз это повторяла, чтобы даже глухие услышали! (Сложив руки на груди). Ах! Мой дорогой сапатерильо!

Башмачник (в сторону). Ах! Моя любимая, сапатерилья!

(Раздается стук в дверь).

Башмачница. Час от часу не легче. Кто это?

Соседка в красном (вбегает). Я прибежала рассказать тебе… Двое или трое парней порезали друг друга ножами. Все говорят, что это из-за тебя. Сколько крови! Женщины побежали к судье просить, чтобы он выслал тебя из города! А мужчины велели пономарю звонить во все колокола! На площади толпа, как на ярмарке… И все против тебя!

Башмачник. Я буду защищать вас!

Башмачница. Сейчас же уходите отсюда. Вы человек порядочный, вам не нужно здесь оставаться.

Соседка в желтом (появляется, говорит с вызовом, за ней соседка в зеленом). Это — дом гиены, львицы!

Соседка в зеленом. Это — дом греховодницы. Она всем мужчинам вскружила голову.

Соседка в желтом. Или пусть сама убирается из города, или мы ее выгоним! Она всех нас свела с ума.

Башмачник. Довольно!

Соседка в красном. Пролилась кровь!

Соседка в желтом. Два молодца были, как два солнца!

Соседка в зеленом. А теперь у каждого в груди торчит нож!

Башмачник (кричит). Замолчите!

Соседка в красном. А все из-за нее!

Соседка в желтом. Из-за нее!

Соседка в зеленом. Из-за нее! Из-за нее! Из-за нее!

Соседка в красном (Башмачнику). Мы о вас беспокоимся, мы вас хотим предупредить!

Башмачник. Лгуньи! Сплетницы! Греховодницы! Я вам сейчас все волосы вырву!

Соседка в красном. Она и его завлекла.

Соседка в желтом. Поцелуями должно быть!

Башмачник (в ярости). Убирайтесь!

Соседка в зеленом. Кума! Бежим! (С криками убегают).

Соседка в красном. Еще один попался в сети!

Соседка в желтом. Еще один! (Кричат на бегу).

Башмачница. Они забыли, что я из семьи объезчиков скакунов! На скакунах без седла они и через горный хребет перескакивали!.. Через горный хребет! Я никого не боюсь! Я буду бороться, пока не поседеют мои волосы! Кто обрел силу в любви и верности, — тот не сдается!

Башмачник. Вы меня взволновали…

Башмачница. Я никого не боюсь… Но, когда закрываешь на ночь дверь и ложишься одна, тогда нападает такая тоска! Такая тоска… Еле дышишь от страха. И это — страх одиночества! И этот страх наполнен привидениями… Я их раньше не видала, но их видели моя мать, моя бабушка, — все женщины нашего рода…

Башмачник. Почему же вы не хотите изменить свою жизнь?

Башмачница. А куда мне идти. Я останусь здесь и буду своего мужа ждать. А вам, добрый человек, да поможет Бог найти свою жену и зажить с ней счастливо… Вы этого заслуживаете.

Башмачник. А если я в пути, во время моих скитаний встречу вашего мужа, что ему передать?

Башмачница. Скажите ему, что я его боготворю. И хоть ему пятьдесят с лишним лет, он мне кажется самым стройным. Самым сильным мужчиной во всем мире! Я его так люблю, даже гораздо больше, чем вы свою жену.

Башмачник. Но это невозможно. Я — собачонка, а моя жена — хозяйка! И пусть хозяйничает! (Подходит к Башмачнице, любуется ею).

Башмачница. И еще скажите моему мужу, что я его жду, что зимние ночи без него так долги!

Башмачник. Значит вы его примете хорошо?

Башмачница. Как короля! Нет! Как королевскую чету!

Башмачник (дрожа). А если он сейчас придет?

Башмачница. Я бы с ума сошла от радости!

Башмачник. Вы простили бы его?

Башмачница. Я его давно простила!

Башмачник. Так я уже здесь (снимает очки, парик, усы, бороду, выпрямляется). Любимая моя, сапатерилья!

Башмачница. Мой сапатерильо! (Обнимаются, застывают, голос за сценой).

Голос. Муж сеньоры сапатеры не успел покинуть город, —

Завела она таверну и сбежались к ней сеньоры!

Башмачница (пришла в себя, колотит по спине мужа). Бродяга! Разбойник! Подлец! Негодяй! Ты слышишь? Это все из-за тебя!!! (Опрокидывает стулья).

Башмачник (взволнованно). Женушка, моя дорогая!

Башмачница (ласково). Ах! Ты бродяга! Как я рада, что ты вернулся! Какую я тебе жизнь устрою! Какой и во времена инквизиции не было! И в Риме, во время гонения на христиан! О! Мой любимый сапатерильо! Как я тебя люблю!

Слышна музыка. Хор за сценой. Появляются соседки.

Соседки (ядовито). Кто тебе, о сапатера, дарит платья дорогие и капоты из батиста?

И платочки кружевные? Сам Алькальд по ней вздыхает

И вздыхает дон Дроздильо…

Сапатера, сапатера, — как себя ты осрамила!

(Все показывают на нее пальцами).

Башмачница (становится в позу). Ах! Так! Входите! Входите, кто пожелает! Нас теперь двое! Слышите! Я не одна! Нас теперь двое! Я и мой любимый муж! И мы сумеем защитить наш дом! Я и мой муж! Я и этот бродяга!

Обнимает мужа, они целуются, раздается колокольный звон, все персонажи на сцене — общий танец.

Финал

***

В спектакле «Где ты, любовь» постановки Театра медицинских работников «Улыбка» в 2017 году участвовали:

Режиссер, сценарист — Алла Соболенко;

Декоратор — Любовь Отзыв;

Модельер — Татьяна Леменева;

Хореограф — Елена Алексейцева;

Звукорежиссер — Сергей Соболенко;

Дизайнер — Анатолий Соболенко.

В ролях:

Башмачница — Людмила Майер;

Башмачник — Виктор Княжев;

Автор, Эмильяно — Михаил Гилев;

Алькальд — Станислав Юрков;

Дон Дроздильо — Алексей Федоров;

Парень в кушаке — Леонид Береснев;

Соседка в красном — Надежда Шайденко;

Парень в шляпе — Игорь Колосов;

Соседка в зеленом — Екатерина Кудина;

Соседка в голубом — Любовь Отзыв;

Соседка в фиолетовом — Галина Зайцева;

Соседка в желтом — Алина Богданенко.

Горе от ума

Пьеса по мотивам одноименной комедии Александра Грибоедова.

Занавес.

Музыка.

Явление первое

Гостиная. В ней большие часы, справа дверь в спальню Софии. Входит сонная Лиза.

Лиза. Просилась спать — отказ.

«Ждем друга» (сокрушенно), — Нужен глаз да глаз!

Не спишь, пока не скатишься со стула…

(Укладывается на диван, засыпает).

Сон Лизы — танец.

Пары танцоров уходят. Лиза укладывается вновь. Вдруг подпрыгивает, проснувшись, оглядывается. Поправляет волосы, платье, зевает, спохватывается, выглядывает в окно.

Лиза. Господа-а!

София Павловна! Беда! Зашла беседа ваша за ночь….

Вы глухи?!.. Алексей Степаныч!..

Сударыня!.. (Всплескивает руками)…

И страх их не берет!.. (Отходит от дверей, с досадой говорит) —

Ну, — гость неприглашенный… А вдруг ваш батюшка войдет!

Вот и служи у барышни влюбленной! (Опять к дверям).

Лиза. Да расходитесь! Утро-о!

Входит Софья, за ней идет Молчалин.

Софья (разнеженно). Который час?

Лиза. Седьмой! Осьмой! Девятый!

София (разнеженно). Неправда-а-а!

Танец Софии с Молчалиным.

В танце уходят.

Лиза (отходя от дверей). Ах! Амур проклятый! И слышат! — не хотят понять! Ну, чтобы ставни им отнять?.. (Решительно). Переведу часы!

Хоть знаю, — будет гонка, — Заставлю их играть! (Лезет на стул, передвигает стрелку, — часы бьют и играют).

Явление второе

Входит Фамусов, Лиза на стуле.

Лиза. Ах! Барин!

Фамусов (важно). Да. Это я! (Снимает Лизу со стула).

Фамусов. Ведь экая шалунья ты, девчонка!

Лиза. Нет, сударь, я… лишь невзначай…

Фамусов. Вот то-то, — невзначай, за вами примечай. (Жмется к ней, заигрывает). Ой! Зелье!.. Баловница!..

Лиза (с достоинством, выбираясь из его объятий и, отряхиваясь).

Лиза. Вы баловник! К чему вам эти лица?!

Фамусов. Скромна, а ничего кроме проказ и ветру на уме! (Вновь пытается обнять Лизу).

Лиза. Пустите!… Ветреники сами!.. Опомнитесь! Вы — старики!..

Фамусов. Почти-с-с-с. (Красуется).

Лиза. Ну, кто придет, — куда мы с вами?

Фамусов (удивленно). Кому сюда прийти? Ведь Софья спит!?

Лиза (утвердительно). Сейчас започивала…

Фамусов (удивлен). Сейчас?.. А… ночь?

Лиза. (довольно). Ночь целую — читала!

Фамусов (крайне изумлен). Вишь, — прихоти какие завелись!

Лиза. Всё по-французски, — вслух читает, запершись (отталкивает Фамусова, твердо). Извольте же идти, — разбудите, — боюсь.

Фамусов. Чего будить? Сама часы заводишь. На весь квартал симфонию гремишь.

София. Эй! Лиза!

Фамусов (торопливо). Тс-с-с-с! (Крадется вон из комнаты на цыпочках).

Лиза. Ушел! — Ах! От господ подалей.

У них беды себе на всякий час готовь!

Минуй нас пуще всех печалей

И барский гнев, и барская любовь

Явление третье

Входит София. За ней осторожно переступая, съежившийся от страха, Молчалин.

София. Что Лиза на тебя напало?.. Шумишь…

Лиза (укоризненно). Конечно, — вам расстаться тяжело? До света, запершись, и кажется все мало?

София (изумленно). Ах! В самом деле, рассвело! Как быстры ночи! (сокрушенно вздыхает).

Лиза. Сюда ваш батюшка зашел, — я обмерла. Вертелась перед ним, не помню, что врала. (К Молчалину). Ну, что же стали вы? Подите!

(Берет туфли Молчалина, бросает перед ним).

В доме стук, ходьба, метут и убирают…

София. Счастливые часов не наблюдают…

София (Молчалину, подает ему для поцелуя руку).

София. Идите! Целый день еще потерпим скуку.

Лиза (разнимая их).

Лиза. Бог с вами-с! Прочь возьмите руку! (Молчалин пятится, и в дверях сталкивается с Фамусовым).

Явление четвертое

Фамусов входит, он удивлен.

Фамусов. Молчалин! Ты?

Молчалин. Я-с!

Фамусов. Зачем ты здесь? И в этот час?

(Подходит к Софье).

И Софья!.. Здравствуй, Софья!.. Что ты

Так рано поднялась? И для какой заботы? И как вас Бог не в пору вместе свел?

(В это время Лиза за спиной Фамусова отдает Молчалину папку с бумагами).

София. Он только что теперь вошел.

Молчалин. Сейчас с прогулки.

Фамусов. Нельзя ли для прогулок подальше выбрать закоулок?

(Нависает над Молчалиным).

А ты, сударыня! Чуть из постели прыг

С мужчиной! С молодым! — Занятье для девицы!

Всю ночь читаешь небылицы, —

И вот плоды от этих книг!…

София. Позвольте. Батюшка, кружится голова. Я от испуга дух перевожу едва.

Изволили вбежать вы так проворно… Смешалась я…

Фамусов. Благодарю покорно! (Язвительно кланяется).

Я скоро к ним вбежал!

Я помешал! Я испужал…

И без толку всегда журю…

Не плачь, — я дело говорю. Уж о твоем ли не радели

Об воспитаньи с колыбели!

Мать умерла… Умел я принанять

Мадам Розье, вторую мать…

Да не в мадаме сила.

Не надобно другого образца,

Когда в глазах пример отца…. (Бахвалится, становится в позу).

И бодр и свеж, и дожил до седин.

Свободен, вдов, себе я господин….

Монашеским известен поведеньем!..

Лиза. Осмелюсь я, сударь…

Фамусов. Молчать!

(К Молчалину). Ты здесь сударь к чему?

Безродного пригрел и ввел в мое семейство,

Дал чин асессора и взял в секретари.

И будь не я, коптел бы ты в Твери!

София. Я гнева вашего никак не растолкую.

Он в доме здесь живет, великая напасть!

Шел в комнату, — попал в другую…

Фамусов. Попал? Или хотел попасть? (Говорит, угрожающе глядя на Молчалина).

София. По смутном сне безделица тревожит.

Сказать вам сон — поймете вы тогда!

Фамусов. Что за история?

София. Вам рассказать?

Фамусов. Ну, да! (Садится).

София (Рассказывая сон, обнимает Фамусова сзади, жестикулирует). Позвольте… видите ль… сначала

Цветистый луг, — и я искала

Траву.. Какую-то, — не вспомню наяву…

Вдруг, — милый человек,

Явился тут со мной, — и вкрадчив, и умен Но…. Робок… Знаете, кто в бедности рожден…

Фамусов (вскакивая). Ах! Матушка, не довершай удара!

Кто беден, — тот тебе не пара!

София. Потом пропало все… луга и небеса… —

Мы в темной комнате… Для довершенья чуда

Раскрылся пол — и вы оттуда.

Бледны, как смерть, (машет перед лицом Фамусова платком)

и дыбом волоса! (поднимает волосы Фамусова).

Тут с громом распахнули двери

Какие-то не люди и не звери…

Нас врозь…. (Бросается к Молчалину, тот отшатывается, заслоняясь рукой). И мучали, сидевшего со мной…

Он будто мне дороже всех сокровищ.

Хочу к нему! (Бросается к Молчалину, Лизонька оттаскивает от него Софию).

— Вы тащите с собой!

Нас провожают стон, рев, хохот, свист чудовищ!

Он — вслед кричит!… (Лиза, изображая это, кричит).

Проснулась… Кто-то говорит, —

Ваш голос был!

Бегу сюда — и вас обоих нахожу.

Фамусов. Да! Дурен сон, как погляжу…

Ну, сударь мой! А ты???

Молчалин. Я слышал голос ваш…

Фамусов. Дался им голос мой! На голос мой спешил… Зачем же? Говори!

Молчалин. С бумагами-с!

Фамусов. Да! Их недоставало!..

Ну, Сонюшка, повыкинь вздор из головы!

Поди-ка ляг, усни опять. (Молчалину). Идем бумаги разбирать.

(Говорит пафосно, торжественно).

Ведь у меня, что дело, что не дело — обычай мой такой, — подписано — так с плеч долой!

Молчалин в поклоне дает дорогу Фамусову. Уходит вслед за ним, пропуская его вперед. Уходя, оглядываясь, подмигивает Софье.

Явление пятое

Лиза и София.

Лиза. Мне теперь уж не до смеха. В глазах темно и замерла душа!

Грех- не беда! Молва не хороша!..

Запрет он вас… — добро еще со мной.

А то, помилуй Бог, как разом — меня, Молчалина и всех — с двора долой!

София (садятся на авансцене). Забылись музыкой, и время шло так плавно,

Судьба нас будто берегла… Ни беспокойства, ни сомненья…

Лиза. Твердила я — в любви не будет в этой прока…. Ни во веки веков!

Как все московские, — ваш батюшка таков

Желал бы зятя он с звездами, да с чинами…

Вот, например, полковник Скалозуб — и золотой мешок, и метит в генералы!

София (смеется, вскакивает). Он слова умного не выговорил сроду…

Мне все равно, что за него, что в воду!

Лиза. Но будь военный, будь он статский…

Кто так чувствителен и весел, и остер, как Александр Андреич Чацкий!

Не для того, что б вас смутить, —

Давно прошло, не воротить. А помнится…

София (недовольно). Что? Он славно осмеять умеет всех.

Болтает, шутит, — мне забавно. Делить со всяким можно смех…

Лиза. И только?.. Будто бы? Слезами обливался.

Я помню, как с вами расставался. —

Что, сударь плачете? Живите-ка смеясь…

А он в ответ — «Не даром, Лиза плачу: кому известно, что найду я, воротясь?

И сколько, может быть, утрачу!»

Бедняжка, будто знал, что года через три…

София. Послушай. Вольности ты лишней не бери! Я очень ветрено, быть может, поступила, И знаю, и винюсь…. Но где же изменила?

Что б укорить неверностью могли.

Да, с Чацким мы воспитаны, росли… Потом, — он съехал… У нас ему казалось скучно и редко посещал наш дом…

Потом опять прикинулся влюбленным, взыскательным и огорченным!!!

Но о себе задумал он высоко, — охота странствовать напала на него…

Ах! Если любит, кто кого, — зачем ума искать? И ездить так далеко?.. (Мечтательно). Кого люблю я, — не таков. (Садятся на авансцену).

Молчалин за других себя забыть готов! Ночь целую с кем можно так провесть?

Сидим, а на дворе давно уж побелело… Как думаешь? Чем заняты?

Лиза (осторожно). Бог весть? Сударыня! Мое ли это дело? (смеется).

София (мечтательно). Возьмет он руку, к сердцу жмет…

Из глубины души вздохнет. Ни слова вольного, — и так вся ночь проходит —

Рука с рукой, — и глаз с меня не сводит… (Лиза смеется все громче).

(Лизе). Смеешься! Можно ли! Чем повод подала тебе я хохоту такому?

Лиза. Мне-с… Ваша тетушка теперь на ум пришла, — как молодой француз

Сбежал у ней из дому… (Смеясь, убегает).

София (с огорчением). Вот так же обо мне потом заговорят…

Явление шестое

Появляется Лиза.

Лиза (иронично). К вам Александр Андреич Чацкий!

Входит Чацкий. В руках — трость и кепи.

Чацкий. Чуть свет — уж на ногах. И я — у ваших ног (с жаром целует ей руку).

Ну, поцелуйте же! Не ждали? Говорите! Что? Рады? Нет? В лицо мне посмотрите! Удивлены? И — только? Вот прием!

София. Чацкий, я вам очень рада. (Протянула руку. Он целует. Она отмахивается веером, отвернулась).

Чацкий. Вы рады? В добрый час. Однако, искренно кто ж радуется этак?

Лиза. Сударь, уж нет пяти минут, как поминали мы вас тут! (Ядовито). Сударыня, скажите сами! (Уходит).

София. Всегда, — не только что теперь, — не можете вы сделать мне упрека.

Кто промелькнет, откроет дверь, проездом. Случаем, из чужа, из далека, —

С вопросом я, хоть будь моряк: не повстречал ли где в почтовой вас карете?

Чацкий. Положимте, что это так…

Блажен, кто верует, — тепло ему на свете!..

В семнадцать лет вы расцвели прелестно! Неподражаемо!

И это вам известно! И потому скромны, не смотрите на свет…

Не влюблены ли вы? Прошу мне дать ответ…

Без думы… Полноте смущаться!..

София. Да хоть кого смутят вопросы быстрые и любопытный взгляд!..

Чацкий. Ну, что ваш батюшка? А дядюшка? Отпрыгал ли свой век?

А этот, как его? — Он турок или грек?

Тот черномазенький, на ножках журавлиных…

Не знаю, как его зовут… Куда не сунься, — тут как тут

В столовых и гостиных!

Увидеть их мне суждено судьбой? Жить с ними надоест, но в ком не сыщешь пятен?

Когда постранствуешь, воротишься домой, —

И дым Отечества нам сладок и приятен!

София. Вот вас бы с тетушкою свесть,

Чтоб всех знакомых перечесть!..

Чацкий. Ах! тетушка?!! Все девушка? Минервой?

Все фрейлиной Екатерины Первой?

Воспитанниц и мосек полный дом!

А Гильоме? Француз, подбитый ветерком?

Он не женат еще?

София. На ком?

Чацкий. Хоть на какой-нибудь княгине…

Пульхерии Андревне, например!

София. Танцмейстер! Можно ли?!

Чацкий. Господствует еще смешенье языков? Французского с нижегородским?.. (Софья в замешательстве).

Вот новости! Я пользуюсь минутой,

Свиданьем с вами оживлен, и говорлив… А разве нет времен, что я Молчалина глупее? Где, кстати он? Бывало, песенок тетрадь увидит, — пристает, —

Пожалуйте списать….

А впрочем, — он дойдет до степеней известных, —

Ведь нынче любят бессловесных!

София (в сторону). Не человек, — Змея!

(Громко и принужденно). Хочу у вас спросить:

Случалось ли, что вы, смеясь? Или в печали? Ошибкою?

Добро о ком-нибудь сказали?.. Хоть не теперь, а в детстве, может быть?

Чацкий. Когда все мягко так? И нежно? И незрело?

На что же так давно? Вот доброе вам дело:

Спешу к вам, голову сломя… И как вас нахожу? В каком-то строгом чине!

Лицо святейшей богомолки! —

И все-таки я вас без памяти люблю!!!

(Падает перед ней на колени, целует руку).

Явление седьмое

Фамусов входит.

Фамусов. Вот и другой!

София. Ах! Батюшка, сон в руку! (Уходит).

Фамусов (ей вслед). Проклятый сон!

Фамусов и Чацкий смотрят на дверь, куда вышла Софья.

Фамусов. Ну, выкинул ты штуку! Три года не писал двух слов!

И грянул вдруг, как с облаков! (Обнимаются).

Фамусов. Здорово, друг, здорово!

Рассказывай! Чай у тебя готово собранье важное вестей?!

Садись-ка. Объяви скорей! (Садятся).

Чацкий (рассеянно). Как Софья Павловна у вас похорошела!

Фамусов. Вам людям молодым другого нету дела,

Как замечать девичьи красоты. Сказала что-то вскользь, а ты,

Уж чай надеждами занесся! Заколдован!

Чацкий. Ах! Нет, надеждами я мало избалован!

Фамусов. Он все свое… Да расскажи подробно, — где был? Скитался сколько лет! Откудова теперь?

Чацкий. Хотел объехать целый свет, а не объехал сотой доли! (Встает поспешно).

Простите, — я спешил скорее видеть вас. Не заезжал домой. Прощайте! Через час явлюсь, подробности малейшей не забуду!

(Потрясенно). Как хороша!!! (Уходит).

Явление восьмое

Фамусов один.

Фамусов. Который же из двух?

«Ах! Батюшка! Сон в руку! И говорит мне это вслух!

Молчалин давиче в сомненье ввел меня!

Теперь… тот — нищий!

Этот франт — объявлен мотом, сорванцом.

(Становится в позу). Что за комиссия, Создатель, быть взрослой дочери отцом! (Уходит).

Танец «До завтра».

Явление девятое

Фамусов. Держит в руках толстый гроссбух и гусиное перо. Размышляет.

Фамусов (глубокомысленно).

Противу будущей недели, — к Прасковье Федоровне в дом

Во вторник зван я на форели…

Куда как чуден создан свет! Пофилософствуй, ум вскружится!..

То бережешься, то обед: — ешь три часа, а в три дни не сварится!..

В четверг, а может в пятницу, а может и в субботу, —

Я должен у вдовы, у докторши крестить… Она не родила, но по-расчету, — по-моему, — Должна родить!

Явление десятое

Лиза (докладывает). Чацкий!

Входит Чацкий.

Фамусов (Лизе). Поди!.. (Чацкому) А!.. Александр Андреич! Просим! Садитесь-ка! (Садится сам).

Чацкий. Вы заняты?

Фамусов. Да, разные дела на память в книгу вносим, —

Забудется того гляди!..

Чацкий. Вы что-то не веселы стали. Скажите отчего? Приезд не в пору мой? Уж Софье Павловне какой не приключилось ли печали?

Фамусов. Ах! Батюшка! Нашел загадку! Не весел я! В мои лета

Не можно же пускаться мне вприсядку!..

Чацкий. Никто не приглашает вас. Я только что спросил два слова

Об Софье Павловне. Быть может нездорова?

Фамусов. О! Господи прости! Пять тысяч раз твердит одно и то же!

То Софьи Павловны на свете нет пригоже,

То Софья Павловна больна. Скажи, — тебе понравилась она?

Обрыскал свет…. Не хочешь ли жениться?

Чацкий (удивленно). А вам на что?

Фамусов. Меня не худо бы спроситься, — ведь я ей несколько сродни. По крайней мере исскони отцом недаром называли…

Чацкий. Пусть я посватаюсь, вы что бы мне сказали?

Фамусов. Сказал бы я: во-первых, не блажи!

Именьем, брат, не управляй оплошно…

А, главное, поди-ка послужи!

Чацкий. Служить бы рад! Прислуживаться тошно!

Фамусов. Вот то-то! Все вы гордецы! Спросили бы, как делали отцы?

Учились бы, на старших глядя. Мы, например, или покойник дядя, —

Максим Петрович! Он не то — на серебре, — на золоте едал! Сто человек к услугам.

Весь в орденах! Езжал-то вечно цугом. Век при дворе! Да при каком дворе!

Тогда не то, что ныне. При Государыне служил Екатерине!

Кто слышит при дворе приветливое слово? Максим Петрович!.. Кто перед всеми знал почет?

Максим Петрович!

В чины выводит кто? И пенсии дает? Максим Петрович!..

Чацкий. И точно, — начал свет глупеть, сказать вы можете, вздохнувши…

Как посравнить да посмотреть век нынешний и век минувший?

Свежо предание, а верится с трудом. Ведь тот и славился, чья чаще гнулась шея.

Не на войне, а в мире брали лбом, — стучали об пол не жалея!

Фамусов. Опасный человек! Что говорит? И говорит, как пишет!

Чацкий. У покровителей плевать на потолок, явиться помолчать, пошаркать, пообедать. Подставить стул, поднять платок…

Фамусов. Он вольность хочет проповедать!

Чацкий. Кто служит делу, а не лицам…

Фамусов. Строжайше б запретил я этим господам

На выстрел подъезжать к столицам!.. Вот рыскают по свету, бьют баклуши, —

Воротятся — от них порядка жди…

Чацкий. Я перестал….

Фамусов. Пожалуй, пощади! (Хватается за голову).

Чацкий. Длить споры не мое желанье…

Фамусов. Хоть душу отпусти на покаянье!.. (Держит голову двумя руками).

Явление одиннадцатое

Лиза входит.

Лиза. Полковник Скалозуб. Прикажете принять?

Фамусов (встает, раздраженно). Принять его, позвать, просить,

Сказать, что дома, что очень рад. Поди!.. (Лиза уходит).

Фамусов (Чацкому).Пожало-ста, сударь при нем остерегись.

Известный человек, солидный. Не нынче завтра — генерал.

Пожа-лоста, — при нем веди себя скромненько…

Ко мне он жалует частенько… Вот будто женится на Сонюшке… да надобности сам не вижу я большой

Дочь выдавать ни завтра, ни сегодня. Ведь Софья молода. А впрочем — власть Господня!..

Однако, — нет его! Какую бы причину?.. А! Знать ко мне пошел в другую половину.

(Недовольный, поспешно уходит).

Явление двенадцатое

Чацкий. Как суетится!.. Что за прыть! А Софья? — Нет ли, впрямь, тут жениха какого?

С которых пор меня дичатся, как чужого?..

Кто этот Скалозуб? Отец им сильно бредит, а, может быть, не только, что отец…

Ах! Тот скажи любви конец, кто на три года вдаль уедет! (Отходит к кулисам на край сцены).

Входят Фамусов и Скалозуб.

Фамусов. Сергей Сергеич, — к нам, — сюда-с. Прошу покорно. Прозябли вы! Согреем вас… Сергей Сергеич! Дорогой! Кладите шляпу.

Вот вам софа… Раскиньтесь на покой.

Скалозуб (в руках у него корзинка с цветами, ставит ее у дивана, снимает шляпу, усаживается). Куда прикажете. Лишь только бы усесться! Как честный офицер… (Садятся с Фамусовым. Чацкий поодаль).

Лиза вкатывает столик. На нем — чайник, две чашки, графин с наливкой, два фужера. Разливает чай. Наливает рюмки.

Фамусов (отпивая глоток, ставит фужер). Как вам доводится Наталья Николавна?

Скалозуб (отпивает один глоток). Не знаю-с, виноват. Мы снею вместе не служили!

Фамусов. Сергей Сергеич! Это вы ли? Я перед родней, где встретится, — ползком, —

Найду ее на дне морском! При мне служащие чужие очень редки.

Все больше — сестрины, свояченицы детки.

Один Молчалин мне не свой. И то затем, что деловой.

Как станешь представлять к кресту или к местечку, —

Ну, как не порадеть родному человечку?!

Скалозуб. В тринадцатом году мы отличились с братом

В тридцатом егерском, а после в сорок пятом!

Фамусов. Да, счастье, у кого есть этакий сынок! Имеет, кажется, в петличке орденок?

Скалозуб. За третье августа. Засели мы в траншею… Ему дан с бантом, мне — на шею…

Фамусов. Дай Бог здоровья вам. И генеральский чин, а там, —

Зачем откладывать бы дальше? Речь завести об генеральше?

Скалозуб (оживился, вскакивая). Жениться? Я ничуть не прочь!

Фамусов (вставая, утирается платком, небрежно). Что ж?.. У кого сестра, племянница есть, дочь.

В Москве ведь нет невестам перевода….

Ах! Батюшка! Признайтесь, что едва где сыщется столица, как Москва!

Скалозуб. Дистанции огромного размера (он важен).

Фамусов. Вкус, батюшка, — отменная манера!

У нас уж исстари ведется, что по отцу и сыну честь…

Будь плохонький, да если наберется душ тысячки две родовых, — тот и жених!

Другой, хоть прытче будь, надутый всяким чванством, —

Пускай себе разумником слыви… А в семью — не включат…

Ведь только здесь еще и дорожат дворянством!

Решительно скажу — едва другая сыщется столица, как Москва!

Скалозуб. По моему сужденью, — пожар способствовал ей много к украшенью…

Лиза укатывает столик.

Фамусов. С тех пор — дороги, тротуары, домы… И все — на новый лад!

Чацкий. Дома то новы, предрассудки стары!

Не истребят ни годы их, ни моды, ни пожары!

Фамусов (Чацкому). Просил я помолчать, — не велика услуга!

(Скалозубу). Позвольте, батюшка. Вот-с, — Чацкого, мне друга, —

Андрея Ильича покойного сынок! Не служит, то есть в том он пользы не находит…

Но захоти, — так был бы деловой…

Жаль, очень жаль…. Он малый с головой, — и славно пишет, переводит…

Нельзя не пожалеть, что с этаким умом…

Чацкий. Нельзя ли пожалеть о ком — нибудь другом?

И похвалы мне ваши досаждают…

Фамусов. Не я один. Все так же осуждают.

Чацкий. А судьи кто? За древностию лет к свободной жизни их вражда непримирима.

Сужденья черпают из забытых газет. Времен Очаковских и покоренья Крыма.

Где укажите нам отечества отцы, которых мы должны принять за образцы?

Не эти ли грабительством богаты? (Показывает на Скалозуба. Фамусов в ужасе машет платком, делает знаки Чацкому перестать, уйти).

Защиту от суда в друзьях нашли, в родстве…

Великолепные соорудя палаты, где развлекаются в пирах и мотовстве…

А в женах, дочерях, — к мундиру та же страсть,

Когда из гвардии, иные от двора, — сюда на время приезжали, —

Кричали женщины «ура!» и в воздух чепчики бросали!

Фамусов. Уж втянет он меня в беду. (Громко). Сергей Сергеич! Я пойду

И буду ждать вас в кабинете. (Уходит).

Скалозуб. Мне нравится. Искусно так коснулись вы предубеждения Москвы

К любимцам гвардии, к гвардейским….

Явление тринадцатое

Вбегает София, за ней — Лиза. София бежит к окну. Роняет веер.

София. Ах! Боже мой! Упал! Убился! (Теряет чувства. Чацкий подхватывает ее, бережно укладывает. Лиза обмахивает Софию веером).

Скалозуб (недоуменно). С кем беда?

Чацкий. Она мертва со страху! (Он, стоя на коленях растирает Софьины ладошки).

Скалозуб (с надеждой). Уж не старик ли наш дал маху?

Лиза (хлопочет около барышни).

Кому назначено-с, — не миновать судьбы, —

Молчалин, — ногу в стремя,

А лошадь на дыбы….

Он — об землю и прямо в темя!

Скалозуб (понимающе). Поводья затянул!… Ну, — жалкий же ездок!

Взглянуть (выглядывает) … Как треснулся он? Грудью или в бок? (Уходит).

Те же, без Скалозуба.

Чацкий (взволнованно — Лизе). Помочь ей чем? Скажи скорее?

Лиза. Там в комнате вода стоит… (Чацкий бежит и приносит).

Лиза. Стакан налейте.

Чацкий. Уж налит. Шнуровку отпусти вольнее, — виски ей уксусом потри…

Опрыскивай водой. Смотри свободнее дыханье стало. Повеять чем?

Лиза (подает). Вот опахало.

Чацкий. Опрыскивай еще водою. Вот так. Еще. Еще.

София (с глубоким вздохом). Кто здесь со мною? Я точно как во сне…

(Вдруг спохватывается, вскакивает. Торопливо подбегает к окну, громко, почти кричит).

София. Где он? Что с ним? Скажите мне!..

Чацкий. Пускай себе сломил бы шею, —

Вас чуть не уморил…

София. Убийственны холодностью своею…

Смотреть на вас, вас слушать нету сил!

Чацкий. Прикажете мне за него терзаться?

София. Туда бежать. Там быть, помочь ему стараться!

Чацкий. Чтобы оставались вы без помощи одне?

София. На что вы мне?

Да, не свои беды — для вас забавы, —

Отец родной убейся, — все равно!..

(Лизе). Пойдем туда, бежим!

(Лиза отводит ее в сторону).

Лиза. Опомнитесь! Куда вы? Он — жив, здоров…. Смотрите здесь, — в окно…

(София высовывается в окошко).

Чацкий. Желал бы я убиться!…

Лиза. Для компаньи?

София. Нет, — оставайтесь при желаньи…

Явление четырнадцатое

Те же, Скалозуб ведет Молчалина с подвязанною рукою.

Скалозуб. Воскрес и невредим, рука ушиблена слегка… (Хлопает его по больному плечу. Молчалин падает на колени, Софья его поднимает).

И впрочем, — все фальшивая тревога…

Молчалин (Софье). Я вас перепугал. Простите, ради Бога!

Скалозуб. Ну! Я не знал, что будет из того:

— Вам ирритация. Опрометью вбежали, — Мы вздрогнули, вы в обморок упали…

И что ж? Весь страх из ничего!

София (не глядя ни на кого).

Ах! Очень вижу: из пустого, — а вся еще теперь дрожу!

(Чацкий раздосадовано уходит).

Скалозуб. Позвольте, расскажу вам весть:

Княгиня Ласова какая-то здесь есть, — наездница, вдова, —

Но нет примеров, чтоб ездило с ней много кавалеров…

На днях расшиблась в пух, — Жокей не поддержал, — считал он, видно, мух…

И без того она, как слышно, неуклюжа, —

Теперь — ребра недостает!

Так для поддержки ищет мужа! (Смеется).

София (Скалозубу). Вы вечером к нам будете?

Скалозуб. Как рано?

София. Пораньше. Съедутся домашние друзья потанцевать под фортепьяно, —

Мы в трауре, — так балу дать нельзя…

Скалозуб. Явлюсь. (Ставит корзинку с цветами перед Софьей. Берет шляпу). Но к батюшке зайти я обещался. Откланяюсь…

София. Прощайте.

Скалозуб. Ваш слуга. (Кланяется, уходит).

Явление пятнадцатое

София. Молчалин! Как во мне рассудок цел остался?!

Ведь знаете, как мне жизнь ваша дорога!
Зачем же ей играть и так неосторожно?!..

Скажите, что у вас с рукой? Не дать ли капель вам? Не нужен ли покой?

Молчалин. Платком перевязал. Не больно мне с тех пор…

Лиза. Все вздор! Не нужно перевязки! А то не вздор, что вам не избежать огласки!

На смех того гляди поднимет Чацкий вас…

И Скалозуб расскажет обморок, прибавит сто прикрас!

София. А кем из них я дорожу? Хочу люблю! (Надевает на шею его косынку, припадает к его груди). Хочу скажу!…

Молчалин! Будто я себя не принуждала?

Вошли вы, — слова не сказала. При них не смела я дохнуть,

У вас спросить, на вас взглянуть, —

Молчалин. Нет, Софья Павловна! Вы слишком откровенны!.. (Возвращает руку на перевязь).

Софья. Откуда скрытность почерпнуть?

Готова я была в окошко к вам прыгнуть…

Молчалин. Не повредила бы нам откровенность эта…

София. Неужто на дуэль вас вызвать захотят?

Молчалин. Ах! Злые языки страшнее пистолета!

Лиза. Сидят они у батюшки теперь… Вот кабы вы порхнули в дверь с лицом

Веселым, беззаботно…

Молчалин. Я вам советовать не смею… (Целует ей руку).

София. Хотите вы? Пойду любезничать сквозь слез.

Боюсь, что выдержать притворства не сумею…

Зачем сюда Бог Чацкого принес?.. (Уходит, берет из рук Лизы стакан).

Явление шестнадцатое

(Лиза, Молчалин. Веселый танец Молчалина. Он освобождает руку, вовлекает в танец Лизу. Та танцует с корзинкой цветов).

Молчалин. Веселое созданье ты! Живое!

Лиза (выбираясь из его объятий). Прошу пустить. И без меня, — вас двое!

Молчалин. Какое личико твое. Как я тебя люблю!

Лиза. А барышню?

Молчалин. Ее по должности, тебя… (Хочет ее обнять).

Лиза (упираясь). От скуки! Прошу подальше руки!

Молчалин. Есть у меня вещицы три: есть туалет, — прехитрая работа:

Снаружи зеркальцо и зеркальцо внутри…

Кругом все прорезь, позолота…

Подушечка, — из бисера узор;

Жемчужинки, растертые в белилы!

Помада есть для губ и для других причин.

С духами скляночки: резеда и жасмин!..

Лиза. Вы знаете, что я не льщусь на интересы!

Скажите лучше, почему вы с барышней скромны,

А с горничной повесы?

Молчалин. Сегодня болен я, обвязки не сниму. (Надевает перевязь).

Приди в обед, побудь со мною.

Я правду всю тебе открою.

(Игриво, в танце, посылая воздушные поцелуи Лизе, уходит).

Явление семнадцатое

(София, Лиза).

София. Была у батюшки. Там нету никого. Сегодня я больна и не пойду обедать!

Скажи Молчалину и позови его, чтоб он пришел меня проведать, (уходит к себе).

(Лиза кружится в танце).

Лиза. Ну, люди в здешней стороне! Она — к нему, а он — ко мне!

А я?.. Одна лишь я в любви до смерти трушу, —

А как не полюбить буфетчика Петрушу?

Явление восемнадцатое

(Чацкий, потом София)

Чацкий. Дождусь ее и вынужу признанье.

Кто наконец ей мил? Молчалин? Скалозуб?

Молчалин прежде был так глуп!.. Жалчайшее созданье!..

Уж разве поумнел?..

А тот… другой?.. А мне…

София (входит).

Чацкий. Вы здесь? Я очень рад!

Конечно, вы не меня искали…

София. Я не искала вас…

Чацкий. Дознаться мне нельзя ли… Кого вы любите?

София. Ах! Боже мой! Весь свет.

Чацкий. Кто более вам мил?

София. Есть многие, родные…

Чацкий. Все более меня.

София. Иные… Хотите ли знать истины два слова…

Веселость ваша не скромна… А сами вы…

Чацкий. Я сам?.. Не правда ли, смешон?

София. Да! Грозный взгляд и резкий тон…

И этих в вас особенностей бездна…

Чацкий. Я странен!.. А не странен кто ж?

Молчалин, например…

София. Примеры мне не новы…

Заметно, что вы желчь на всех излить готовы.

А я, чтоб не мешать, — отсюда уклонюсь… (Хочет уйти, Чацкий держит ее).

Чацкий. Постойте!

(Говорит в сторону). Раз в жизни притворюсь. (Громко).

Чацкий. Перед Молчалиным не прав я. Виноват…

Быть может, он не то, что года три назад…

Но есть ли в нем та страсть, то чувство? Пылкость та,

Чтоб кроме вас ему весь мир казался прах и суета?

Чтоб сердца каждое биенье любовью ускорялось к вам?..

Что он?.. Смолчит и голову повесит… Бог знает, за него что выдумали вы!..

О чем он думает?..

София. Вот нехотя, — с ума свела!..

София. Что притворяться? Молчалин давиче мог без руки остаться.

Я живо в нем участье приняла

А вы не позаботились расчесть, что можно доброй быть ко всем и без разбору!..

Но… Может, истина в догадках ваших есть

(Складывает руки ему на плечи сзади. Он придерживает их).

И горячо его беру я под защиту…

Молчалин вам наскучил бы едва ли,

Когда б сошлись короче с ним…

Чацкий (с жаром отбрасывает ее руки). Зачем же вы его так коротко узнали?

София. Я не старалась. Бог нас свел…

Смотрите дружбу всех он в доме приобрел.

При батюшке три года служит. Тот часто без толку сердит, а он —

Безмолвием его обезоружит, — от доброты души простит.

Веселостей искать бы мог. Ничуть… От старичков не ступит за порог.

Мы резвимся, хохочем. Он — с ними целый день засядет. Рад, не рад, — играет…

Чацкий. Целый день играет… Молчит, когда его бранят… (в сторону).

Она его не уважает!

(Вслух). А Скалозуб? Вот загляденье! И прямизною стана,

Лицом и голосом — герой!

София. Не моего романа!

Чацкий. Не вашего? Кто угадает вас?

(Вбегает Лиза, — тихо Софье).

Лиза. Сударыня! За мной сейчас к вам Алексей Степаныч будет. (Уходит).

София. Простите, надобно идти мне поскорей.

Чацкий. Куда?

Софья. К прихмахеру.

Чацкий. Бог с ним!

София. Щипцы простудит.

Чацкий (держит ее за руку). Пускай себе…

София (устраняясь). Нельзя. Ждем на вечер гостей.

Чацкий. Однако дайте мне зайти… Хотя украдкой, — к вам в комнату на несколько минут…

Там стены, воздух, — все приятно!.. Согреют, оживят, мне отдохнуть дадут…

Воспоминания об том, что невозвратно…

Не засижусь… Войду… Всего минуты две…

Становится на колени, молитвенно поднимает руки вверх.

София пожимает плечами, уходит.

Явление девятнадцатое

Чацкий. Ах! Софья! Неужели Молчалин избран ей?!

Услужлив, скромненький, в лице румянец есть…

Как он умел к ней в сердце влезть?..

(Входит Молчалин).

Чацкий. Нам Алексей Степаныч с вами не удалось

Сказать двух слов…

Ну, образ жизни ваш каков? Без горя нынче? Без печали?

Молчалин. По-прежнему-с!

Чацкий. А прежде как живали?

Молчалин. По мере я трудов и сил, с тех пор, как числюсь по архивам, — три награжденья получил…

Чацкий. Манили почести и знатность.?

Молчалин. Нет-с. Свой талант у всех…

Чацкий. У вас?..

Молчалин. Два-с! Умеренность и аккуратность!

Чацкий. Чудеснейшие два! И стоят наших всех!..

Молчалин. Вам не дались чины? По службе неуспех?

Чацкий. Чины — людьми даются. А люди могут обмануться!

Молчалин. Вам надобно в Москве служить.

И награжденья брать и весело пожить?

Чацкий. Когда в делах, — я от веселий прячусь…

Когда дурачиться, — дурачусь…

А смешивать два этих ремесла, — есть тьма искусников, —

Я — не из их числа!

Молчалин. Но сам Фома Фомич! Знаком он вам?

Чацкий. Пустейший человек! Из самых бестолковых!

Молчалин. Как можно-с! Слог его здесь ставят в образец! Читали вы?

Чацкий. Я — глупостей не чтец, а пуще — образцовых.

Молчалин. Не смею моего сужденья произнесть…

Чацкий. Зачем же так секретно?

Молчалин. В мои лета не должно сметь свое суждение иметь…

Чацкий. Помилуйте, мы с вами не ребяты, —

Зачем же мнения чужие только святы?

Молчалин. Ведь надобно ж зависеть от других.

Чацкий. Зачем же надобно?

Молчалин. В чинах мы небольших. (Кланяется, склоня голову, уходит).

Чацкий (в сторону). С такими чувствами, с такой душою, — любим!

Обманщица смеялась надо мною!.. (Уходит).

Танец.

Антракт.

Явление двадцатое

Музыка.

Быстрый танец.

В доме суета. Крики Фамусова за кулисами.

Фамусов: Эй, Филька! Фомка! Ну, ловчей! Столы для карт! Мел, щеток и свечей!

Лиза (за кулисами): Наталья Дмитревна, и с Мужем и к крыльцу! Еще подъехала карета!

(Входит Чацкий, затем Наталья Дмитриевна).

Наталья Дмитриевна. Не ошибаюсь ли?.. Он… точно, — по лицу…

Ах! Александр Андреич! Вы ли это?

Чацкий. С сомненьем смотрите от ног до головы…

Неужли так меня три года изменили?

(Берутся за руки, кружатся. Чацкий поочередно целует ее руки).

Наталья Дмитриевна. Я полагала вас далеко от Москвы…

Давно ли…

Чацкий. Нынче лишь…

Наталья Дмитриевна. Надолго?..

Чацкий. Как случится…

Однако ж кто смотря на вас не подивится? Полнее прежнего, похорошела! Моложе вы, свежее стали: огонь, румянец, смех, игра во всех чертах… (Оглядывает ее с удивлением).

Наталья Дмитриевна. Я замужем. (Кокетливо отталкивает Чацкого).

Чацкий. Давно бы вы сказали!..

Наталья Дмитриевна. Мой муж — прелестный муж, — вот он сейчас войдет. Я познакомлю вас. Хотите?

Чацкий. Прошу.

Наталья Дмитриевна. И знаю наперед, что вам понравится… Взгляните и судите!..

Чацкий. Я верю — он вам муж…

Наталья Дмитриевна. О нет-с! Не потому!

Сам по себе, — по нраву, по уму! Платон Михайлыч — мой единственный, бесценный!

Теперь в отставке. Был военный!.. И утверждают все, кто прежде его знал, —

Что с храбростью его, с его талантом, когда бы службу продолжал, —

Конечно, — был бы он Московским комендантом!.. (входит муж).

Наталья Дмитриевна. Вот мой Платон Михалыч!

Чацкий. Ба! Друг старый! Мы давно знакомы! (Обнимаются).

Платон Михалыч. Здорово, Чацкий, брат!

Чацкий. Платон, любезный! Славно — похвальный лист тебе, — ведешь себя исправно!

Платон Михалыч. Как видишь брат: московский житель и женат!

Наталья Дмитриевна. Платон Михалыч мой к занятьям склонен разным, — которых нет теперь, — К ученьям и смотрам, к манежу…

Иногда скучает по утрам…

Чацкий. А кто любезный друг, тебе велит быть праздным?

— В полк! — Эскадрон дадут… Ты обер или штаб?…

Наталья Дмитриевна. Платон Михалыч мой здоровьем очень слаб!

Чацкий (удивленно). Здоровьем? Слаб? Давно ли?

Наталья Дмитриевна. Все — рюматизм и головные боли!

Чацкий (бодро). Движенья более! В деревню! В теплый край! Будь чаще на коне! Деревня летом — рай!

Наталья Дмитриевна. Платон Михалыч город любит, — Москву, — за что в глуши он дни свои погубит?!

Чацкий. Москву и город… Ты, — чудак! А помнишь прежнее?..

Платон Михалыч (с сожалением). Да, брат! Теперь не так…

Наталья Дмитриевна. Ах! Мой дружочек! Здесь так свежо, что мочи нет, —

Ты распахнулся весь… И расстегнул жилет! (Застегивает, запахивает, гладит его, обнимая).

Платон Михалыч. Теперь, брат, — я не тот!..

Наталья Дмитриевна (хлопотливо). Послушайся разочек, застегнись скорей!

Платон Михалыч (послушно). Сейчас…

Наталья Дмитриевна. И отойди подальше от дверей!

Сквозной там ветер дует сзади!

Платон Михалыч (обреченно). Теперь, брат, — я не тот…

Наталья Дмитриевна. Мой ангел! Бога ради! От двери дальше отойди!

Платон Михалыч (глаза к небу). Ах, матушка!

Чацкий. Ну, Бог тебя суди, —

Уж точно стал не тот в короткое ты время!

А помнится, лишь утро, — ногу в стремя и носишься на борзом жеребце.

Осенний ветер дуй, хоть спереди, хоть с тыла…

Платон Михалыч. Эх! Братец! Славное тогда житье-то было!.. (Он печален. Уходит).

Явление двадцать первое

Появляется княгиня, с ней дочери.

Наталья Дмитриевна (тоненьким голоском). Княгиня! Боже мой! Княжна Зизи! Княжна Мими! (Восторженные лобызания, потом осматривают друг друга с головы до ног).

Зизи. Какой фасон прекрасный!

Мими. Какие складочки!

Зизи Обшито бахромой!

Наталья Дмитриевна. Нет! (С превосходством) Нет, если б видели мой тюрлюрлю атласный!

Зизи. Ах! Прелесть!

Мими. Ах! Как мил!

(Княгиня направляет лорнет на Чацкого).

Княгиня. С-с-с! Кто это в углу? Взошли мы, — поклонился?

Наталья Дмитриевна. Приезжий, Чацкий.

Княгиня (вопросительно). От-ста-в-ной???

Наталья Дмитриевна. Да! Путешествовал, недавно воротился…

Княгиня. И хо-ло-стой?!!

Наталья Дмитриевна. Да, — не женат.

Княгиня (воодушевленно). Он, — камер-юнкер?

Наталья Дмитриевна. Нет.

Княгиня. Бо-гат?

Наталья Дмитриевна. О, нет!

Княгиня (теряет интерес). О-о-о…

Явление двадцать второе

Появляется графиня с дочкой и мопсом на руках.

Дочь. Ну, кто так рано приезжает? Мы первые!

Княгиня. Вот нас честит, — и нас за никого считает!

Зла. В девках целый век!

Графиня. Уж Бог ее простит! (с любовью смотрит на дочь).

Дочь (направляет на Чацкого лорнет).

Дочь. Мсье Чацкий! Вы в Москве! Как были, — все такие?

Чацкий. На что меняться мне?

Дочь. (с живым интересом). Вернулись холостые?

Чацкий. На ком жениться мне?

Графиня. В чужих краях на ком??

Там женятся!.. И нас дарят родством… с кокетками из модных лавок! (С осуждением).

Явление двадцать третье

Входит Софья, ей навстречу — Загорецкий.

Загорецкий. На завтрашний спектакль имеете билет?

Софья. Нет.

Загорецкий. Позвольте вам вручить.

За ним куда я не кидался… Уж с вечера никто достать не мог.

К тому, к сему, всех сбил я с ног…

И этот наконец похитил уже силой, у одного…

Старик он хилый, пусть дома посидит в покое…

Софья. Благодарю вас за билет! А за старанье вдвое…

(Загорецкий, увидев Платона Михалыча).

Загорецкий. Платон Михалыч!

Платон Михалыч. Прочь! Поди ты к женщинам и их морочь!

Я — правду о тебе скажу такую… Вот, брат (Чацкому) рекомендую:

— человек он светский, отъявленный мошенник, плут, —

Антон Антоныч Загорецкий!.. При нем остерегись, — продаст, —

И в карты не садись, — предаст…

Загорецкий. Оригинал! Брезглив, а без малейшей злобы!

Чацкий. И оскорбляться вам смешно бы… Помимо честности есть множество отрад, — ругают здесь, а там, — благодарят!..

Платон Михайлович. И всюду принимают!

Княгиня (заметив Загорецкого, подходит).

Лгунишка он, картежник, вор…

Я от него было и двери на запор. Да мастер услужить: мне и сестре Прасковье двоих арапчонков на ярмарке достал, купил он говорит…

Чай в карты сплутовал… А мне — подарочек… Дай Бог ему здоровья! (Загорецкий уходит).

Чацкий (со смехом Платону Михайловичу). Не поздоровится от этаких похвал!

И Загорецкий сам не выдержал… Сбежал!

(Те же и Фамусов).

Фамусов (увидев вошедшего Скалозуба).

Сергей Сергеич! Запоздали! А мы вас ждали, ждали, ждали!

Пойдемте, батюшка! Курьезный вист у нас… (Уводит Скалозуба).

Молчалин (подходит к графине).

Я вашу партию составил: мосье Кок, Фома Фомич и я.

Графиня. Спасибо мой дружок.

Молчалин (гладит собачку графини).

Ваш шпиц, прелестный шпиц… не более наперстка. Я гладил все его, как шелковая шерстка!

Графиня. Спасибо, мой родной. (Уходит, за нею Молчалин и другие, остаются Чацкий и Софья. Чацкий смотрит вслед Молчалину).

Явление двадцать четвертое

Софья. Что можете сказать?

Чацкий. Сказать вам?

Вот:

Старушки все — народ сердитый.

Не худо, чтоб при них услужник знаменитый

Тут был, как громовой отвод.

Молчалин! Кто другой так миром все уладит?

Там моську во время погладит,

Тут в пору карточку вотрет… В нем Загорецкий не умрет!..

Вы давиче его мне исчисляли свойства, — но многие забыли? — Да?

(Уходит).

Явление двадцать пятое

София (одна). Ах! Этот человек всегда

Причиной мне ужасного расстройства!

Унизить рад, кольнуть… Завистлив, горд и зол!

Загорецкий. Вы в размышленьи?..

Софья. О Чацком…

Загорецкий. Как его нашли по возвращеньи?

Софья. Он не в своем уме!

Загорецкий (изумленно). Ужели с ума сошел?

София (помолчавши). Не то чтобы совсем…

Загорецкий. Однако есть приметы?

София (смотрит на него пристально). Мне кажется…

Загорецкий. Как можно? В эти леты?!

София (в сторону). Как быть? Готов он в это верить!

А! Чацкий! Любите вы всех в шуты рядить.

Угодно ль на себя примерить?! (Уходит).

Загорецкий. С ума сошел!!! (Поспешно уходит).

Явление двадцать шестое

Входят все гости.

Загорецкий (поспешно входит, оглядывая гостей).

Который Чацкий тут? — Известная фамилия…

Вы слышали о нем?

Княгиня. Об ком?

Загорецкий. О Чацком. Он сейчас здесь в комнате был…

Княгиня. Знаю. Я говорила с ним…

Загорецкий. Так я вас поздравляю, он — сумасшедший!

Графиня. Что?

Загорецкий. Да он сошел с ума!

Княгиня. Представьте, я заметила сама!

Явление двадцать седьмое

Все.

Княгиня. С ума сошел! Прошу покорно! Да невзначай! Да так проворно!

Ты, Софья, слышала?

Платон Михайлович. Кто первый разгласил? —

Наталья Дмитриевна. Ах, друг мой! Все.

Платон Михалыч. Хоть все и верят поневоле, а мне сомнительно…

Фамусов. О чем? О Чацком что ли?

Чего сомнительно? Я первый! Я открыл!

Княгиня. Давно дивлюсь я, как никто его не свяжет!

Попробуй о властях, — и нивесть, что наскажет!

Кто низко поклонись, согнись-ка кто кольцом, —

Хоть пред монаршиим лицом, — так назовет он подлецом!

Молчалин. Мне отсоветовал в Москве служить в Архивах…

Графиня дочь. Меня модисткою изволил величать!..

Графиня (показывая на дочь, укоризненно). Ее модисткою изволил величать!

Наталья Дмитриевна. А мужу моему совет дал жить в деревне.

Загорецкий. Безумный по всему.

Княгиня. Я видела из глаз.

Фамусов. По матери пошел. По Анне Алексевне!

Покойница с ума сходила восемь раз!

Наталья Дмитриевна. На свете дивные бывают приключенья.

В его лета с ума сойти… Чай пил не по летам.

Княгиня. Шампанское стаканами тянул.

Наталья Дмитриевна. Бутылками-с! И пребольшими!

Загорецкий (с жаром). Нет бочками, сороковыми!

Фамусов. Ну. Вот, — великая беда, что выпьет лишнее мужчина!

Ученье! Вот — чума! Ученость — вот причина

Что нынче пуще, чем всегда, безумных развелось людей и дел, и мнений…

Княгиня. И впрямь, — с ума сойдешь от этих обучений!

Есть в Петербурге институт — Пе-да-го-ги-ческий, — так кажется, зовут…

У них учился наш родня, — и вышел! Хоть сейчас в аптеку, — в подмастерья…

От женщин бегает, — и даже от меня! Чинов не хочет знать! Он химик, он ботаник! Князь Федор! Мой племянник!

Скалозуб. Я вас обрадую. Всеобщая молва, что есть проект

Насчет лицеев, школ, гимназий.

Там будут лишь учить по нашему: раз, два.

А книги сохранят так: для больших оказий.

Фамусов. Уж коли зло пресечь, забрать все книги бы, да сжечь!

Наталья Дмитриевна. А, все равно: от книг ли, от питья ль, —

А Чацкого мне жаль!..

По-христиански — так он жалости достоин, —

Был острый человек, имел душ сотни три…

Фамусов. Четыре. В моем календаре.

Княгиня. Все врут календари! Нет триста! — уж чужих имений мне не знать!

Фамусов. Четыреста, — прошу понять!

Княгиня. Нет, — триста, триста, триста.

Явление двадцать восьмое

Все и Чацкий.

Наталья Дмитриевна. Вот он!..

Княгиня. Тише! Ну, как с безумных глаз, затеет драться он?

Фамусов. О, Господи! Помилуй грешных нас! (Опасливо).

Княгиня. Любезнейший! Ты не в своей тарелке. С дороги нужен сон. Дай пульс… Ты — нездоров! (Все пятятся от Чацкого).

Чацкий. Да! Мочи нет: мильон терзаний —

Груди от дружеских тисков, ногам — от шарканья,

Ушам от восклицаний, а пуще — голове от всяких пустяков!..

(Подходит к Софье). Душа здесь у меня каким-то горем сжата,

И в многолюдстве я потерян, сам не свой!

Нет! Недоволен я Москвой!

Наталья Дмитриевна. Москва теперь уж виновата!

Фамусов. Подальше от него. На Софью не глядит…

Софья (Чацкому). Скажите, что вас так гневит?

Чацкий. Французик из Бордо, — рассказывал, как снаряжался в путь

В Россию, к варварам, со страхом и слезами…

Приехал, — и нашел, что ласкам нет конца.

Ни звука русского, ни русского лица не встретил…

Будто бы в отечестве, с друзьями…

(Все потихоньку уходят за кулису).

Посмотришь вечерком, — он чувствует себя здесь маленьким царьком —

Такой же толк у дам, такие же наряды…

Воскреснем ли когда от чужевластья мод?

Чтоб умный, бодрый наш народ, хотя по языку, — нас не считал за немцев…

Оглядывается — все танцуют, оставив его одного…

Танец галоп.

Явление двадцать девятое

Гости расходятся, выходят из одних кулис, уходят в другие. Крики Лизы за сценой.

Лиза: Графини Хрюминой карета!.

(Графиня с дочерью выходят).

Дочь. Ну, бал! Ну, Фамусов сумел гостей созвать!

Какие-то уроды с того света… И не с кем говорить, и не с кем танцевать!..

Графиня. Поедем дочь! Не надо горевать… (Уходят).

Крики Лизы за кулисами.

Лиза. Карета Горича!

(Выходит Наталья Дмитриевна с Платоном Михайловичем).

Наталья Дмитриевна. Мой ангел! Жизнь моя! Бесценный, душечка!

Что смотришь так уныло? (Целует мужа в лоб). Признайся, — весело у Фамусовых было!

Платон Михалыч. Наташа-матушка! Дремлю на балах я! До них смертельный неохотник!

Тебе в угодность, как не грустно, — пускаюсь по команде в пляс!

Наталья Дмитриевна. Ты притворяешься, — и очень неискусно, —

Охота смертная прослыть за старика… (Уходит)

Платон Михалыч. Бал вещь хорошая, — неволя-то горька! (Со вздохом). И кто жениться нас неволит!..

(Лиза кричит).

Лиза. В карете барыня! И гневаться изволит!

Платон Михалыч (со вздохом). Иду! Иду! (Уходит).

Княгиня с дочерьми, Загорецкий.

Загорецкий. Княжны, скажите ваше мненье: безумный Чацкий или нет?

Зизи. Какое в этом есть сомненье?

Мими. Про это знает целый свет…

Княгиня (подводит итог). Ах! Вести старые! Кому они новы!

(Все Загорецкому хором).

Княгиня и княжны. Прощайте! (Уходят).

Загорецкий. Куда теперь направить путь? А дело уж идет к рассвету…

Пойду усядусь я в карету, — пускай везет куда-нибудь. (Уходит).

Скалозуб. С ума сошел! Вот это да! Смешон! (Уходит).

Явление тридцатое

Появляется Чацкий, — он изумлен.

Чацкий. Что это? Слышал я моими ли ушами?..

Нелепость обо мне — все в голос повторяют!..

Чье это сочиненье?! Поверили глупцы, — другим передают…

И вот — общественное мненье!..

А Софья? Знает ли? Конечно, — рассказали!..

Но этот обморок… беспамятство… откуда?

Нерв избалованность? Причуда?..

(Голос Софьи).

Софья. Молчалин, вы?

Чацкий. Она! Она сама! Ах! Голова горит, вся кровь моя в волненьи!

Не впрямь ли я сошел с ума?..

К чему обманывать себя мне самого… Звала Молчалина, — вот комната его!..

Быть здесь и не смыкая глазу, —

Хоть до утра. Уж коли горе пить, — так лучше сразу! (Прячется).

Явление тридцать первое

Сцена в красных тонах. Появляется Лиза с фонарем.

Лиза. Ах! Мочи нет, робею. В пустые сени, в ночь… Боишься домовых, боишься и людей живых! Мучительница барышня… Бог с нею, —

И Чацкий — как бельмо в глазу! Вишь, — показался ей он где-то здесь внизу…

(Осматривается)

Лиза. Да! Как же, — по сеням ему бродить охота!
Он — чай давно уж за ворота, — любовь на завтра поберег. Домой, — и

Спать залег!… Однако велено: к сердечному толкнуться…

(Стучится к Молчалину).

Лиза. Послушайте-с! Извольте-ка проснуться!

Вас кличет барышня, вас барышня зовет!

Да поскорей, чтоб не застали!

Явление тридцать второе

Чацкий, — он прячется, Лиза, Молчалин — зевает и потягивается. Тянет за собой простынь. Софья — вдали, крадется.

Лиза. Вы, сударь — камень! Сударь — лед!

Молчалин. Ах! Лизонька! Ты от себя ли?

Лиза. От барышни-с!

Молчалин (ластится к Лизе. Притягивает к себе ее простынью). Кто б отгадал, что в этих щечках, в этих жилках

Любви еще румянец не играл?! Охота быть тебе лишь только на посылках!?

Лиза. А вам — искателям невест, не нежиться и не зевать бы.

Пригож и мил, кто не доест и не доспит до свадьбы!

Молчалин. Какая свадьба? С кем?

Лиза. А с барышней?

Молчалин. Без свадьбы время проволочим…

Лиза. Что вы, сударь! Иль мы себе в мужья другого прочим?

Молчалин. Не знаю…

Я в Софье Павловне не вижу ничего завидного…

Дай Бог ей век прожить богато… Любила Чацкого когда-то, —

Меня разлюбит, как его… (Ластится к Лизе).

Молчалин. Мой ангел! Желал бы в половину к ней то же чувствовать,

Что чувствую к тебе!

Софья. Какие низости!

Чацкий. Подлец!

Лиза. И вам не совестно?

Молчалин. Мне завещал отец. Во-первых, — угождать всем людям без изъятья, —

Хозяину, где доведется жить, начальнику, с кем буду я служить.

Слуге его, который чистит платье… Швейцару, дворнику…

Во избежанье зла, — собаке дворника, чтоб ласкова была…

Лиза. Сказать, сударь, — у вас огромная опека!..

Молчалин. И вот любовника я принимаю вид в угодность дочери такого человека!..

Лиза. Пойдемте же. Довольно толковали!

Молчалин. Пойдем любовь делить плачевной нашей крали…

Дай обниму тебя от сердца полноты! (Лиза не дается).

Зачем она не ты?! (Хочет идти, появляется София).

София (вполголоса). Нейдите далее…

Ужасный человек! Себя я, стен стыжусь…

Молчалин. Ах! Софья Павловна!.. (Падает на колени).

Софья. Ни слова, ради Бога!.. Молчите… Я на все решусь!

(Молчалин бросается на колени, Софья отталкивает его).

Молчалин. Простите!

(Молчалин ползает у ног ее).

Молчалин. Помилуйте…

София. Не подличайте, встаньте!

Упреков, жалоб, слез моих, —

Не смейте ожидать, — не стоите вы их!

Но чтобы в доме здесь заря вас не застала. Чтоб никогда о вас я больше не слыхала!

Молчалин (встает). Как вы прикажете… (Пятится, согнувшись, за кулисы).

Чацкий (бросается между ними). Он здесь… притворщица!

Лиза и София. Ах! Ах!

Чацкий. Вот наконец решение загадки!..

Вот я пожертвован кому!

За двери прячется… боится быть в ответе…

Молчалины блаженствуют на свете!..

София (вся в слезах). Не продолжайте… Я виню себя кругом.

Но кто бы думать мог, чтоб был он так коварен!..

Лиза. Стук! Шум! Ах! Боже мой! Сюда бежит весь дом!

Ваш батюшка, — вот будет благодарен!

Фамусов (За ним толпа слуг со свечами).

Сюда! За мной! Скорей! Скорей! Свечей побольше! Фонарей!..

Ба!.. Знакомые все лица! Дочь!.. Софья Павловна!.. Срамница!

Бесстыдница! Побойся Бога! Как? Чем он тебя прельстил?

Сама его безумным называла! Нет! Глупость на меня и слепота напала!..

Чацкий (Софье). Так этим вымыслом я вам обязан?..

Фамусов. Не быть тебе в Москве! Не жить тебе с людьми!

— Подалее от этих хватов! В деревню! К тетке, в глушь, в Саратов!

Там будешь горе горевать, — за пяльцами сидеть, за святцами зевать!..

А вас, сударь, — прошу я толком, туда не жаловать ни прямо, ни проселком!..

Для вас, как всякому дверь будет заперта…

(К Софии).

А ты меня решилась уморить? Моя судьба еще ли не плачевна. Ах, Боже мой, что станет говорить княгиня Марья Алексевна! (Хватается за голову, опускает ее, раскачивает головой).

Лиза с Софией подходят к Фамусову с двух сторон, накрывают пледом, прислоняются к его плечам.

Чацкий. Слепец… Я в ком искал награду всех трудов!

Спешил!.. Летел… Дрожал… Вот счастье, думал близко…

Пред кем я давече так страстно и так низко

Был расточитель нежных слов!..

А вы? О, Боже мой! Кого себе избрали?

Когда подумаю, кого вы предпочли…

Зачем меня надеждой завлекали?

Зачем мне прямо не сказали, что все прошедшее вы обратили в смех?..

Сказали бы, что вам внезапный мой приезд, мой вид, мои слова, поступки, —

Все противно… Я с вами тотчас бы общение пресек и перед тем, как навсегда расстаться, — не стал бы очень добиваться, кто этот вам

Любезный человек!

(София и Лиза уводят потихоньку Фамусова).

Безумным вы меня прославили всем хором.

Вы правы: из огня тот выйдет невридим, кто с вами день

Пробыть успеет. Подышит воздухом одним

И в нем рассудок уцелеет.

Вон из Москвы! Сюда я больше не ездок! Бегу! Не оглянусь! Пойду искать по свету, где оскорбленному есть чувству уголок!

Карету мне! Карету!

Финал

***

В спектакле «Горе от ума» постановки Театра медицинских работников «Улыбка» в 2016 году принимали участие:

Сценарист, режиссер — Алла Соболенко;

Художник по костюмам, модельер — Наталья Горбунова;

Костюмер, визажист — Светлана Конохович;

Декоратор — Любовь Отзыв;

Хореограф — Елена Алексейцева;

Звукорежиссер — Сергей Соболенко;

Рекламный дизайнер — Анатолий Соболенко.

В ролях:

Чацкий — Михаил Гилев;

Софья — Виктория Александрова;

Фамусов — Алексей Синельник;

Лиза — Людмила Майер;

Полковник Скалозуб — Станислав Юрков;

Молчалин — Леонид Береснев;

Наталья Дмитриевна — Надежда Шайденко;

Платон Михайлович — Игорь Колосов;

Княгиня — Римма Наумова;

Графиня — Любовь Отзыв;

Дочь графини — Галина Зайцева;

Княжна Мими — Екатерина Кудина;

Княжна Зизи — Алина Богданенко;

Загорецкий — Алексей Федоров.

Женитьба

По мотивам пьесы Н. В. Гоголя «Женитьба. Совершенно невероятное событие в двух действиях»

Действие первое

Занавес.

Подколесин один, в халате, в ночном колпаке с трубкой.

Подколесин. Вот как начнешь на досуге один подумывать, так видишь, что наконец-то надо жениться… Эй! Степан! (Степан входит).

Подколесин. Не приходила сваха?

Степан. Никак нет…

Подколесин. А ты у портного был?

Степан. Да был я, был.

Подколесин. Что? Шьет он фрак?

Степан. Шьет.

Подколесин. И много уже нашил?

Степан. Много. Начал уже петли метать.

Подколесин. А не спрашивал ли он, на что нужен барину фрак?

Степан. Нет, не спрашивал.

Подколесин. А может быть он говорил, — не хочет ли барин жениться?

Степан. Нет, он ничего такого не говорил.

Подколесин. А ты видел у него другие фраки? Сукно на них, чай похуже, чем на моем?

Степан. Сукно на других фраках попригляднее, чем на вашем.

Подколесин. А не спрашивал портной, для чего мол барин из такого тонкого сукна шьет себе фрак?

Степан. Не спрашивал.

Подколесин. Он ничего не говорил о том, что не хочет ли дескать барин жениться?

Степан. Нет, об этом он не заговаривал.

Подколесин. Теперь ступай. (Степан уходит).

Подколесин (размышляет). Я того мнения, что черный фрак солиднее. Цветные больше идут секретарям… А надворный советник — тот же полковник. А черный фрак — тот же мундир без эполет!.. Эй, Степан! (Входит Степан).

Подколесин. А ты ваксу купил?

Степан. Купил.

Подколесин. И что хороша вакса?

Степан. Хороша.

Подколесин. А ты пробовал ею чистить сапоги?

Степан (вздыхает). Пробовал.

Подколесин. И что? Блестит?

Стапан. Блестит она хорошо.

Подколесин. А когда он отпускал тебе ваксу, — не спрашивал для чего мол барину нужна такая вакса?

Степан. Нет.

Подколесин. А может он говорил, не затевает ли, дескать, барин жениться?

Степан. Нет ничего не говорил.

Подколесин (разочарованно). Ну хорошо. Ступай к себе. (Степан уходит).

Подколесин (один, размышляет) Кажется, — пустая вещь сапоги, а если они дурно сшиты, да рыжая вакса, — уж в хорошем обществе не будет того уважения. А еще гадко, если мозоли… Эй! Степан! (Степан входит).

Степан. Чего изволите?

Подколесин. Ты говорил сапожнику, чтобы не было мозолей?

Степан. Говорил.

Подколесин. А он. что говорит?

Степан. Говорит — хорошо. (Степан уходит).

Подколесин. А ведь хлопотливая вещь женитьба То да се, да это… Эй! Степан! (Степан входит).

Степан. Сваха пришла.

Подколесин. А… Пришла. Ну… Зови ее сюда. (Степан уходит).

Подколесин. Да… хлопотливая это вещь… трудная вещь — женитьба… (Входит Фекла).

Подколесин.. А… здравствуй, здравствуй, Фекла Ивановна! Ну, что? Как? Садись да и рассказывай. Ну, так как же? Как? Как бишь ее: Меланья?

Фекла. Агафья Тихоновна.

Подколесин. Да, да, Агафья Тихоновна. И верно, какая-нибудь сорокалетняя дева?

Фекла. Уж вот нет, так нет… Как женитесь, так каждый день станете ее нахваливать. А меня благодарить…

Подколесин. Да ты врешь, Фекла Ивановна.

Фекла. А зачем мне врать, отец мой? Пес врет…

Подколесин. А приданое-то, приданное? Расскажи-ка…

Фекла (воодушевляясь). А приданное: каменный дом в Московской части, о двух етажах! Пивной погреб, два деревянных хлигеря, — один хлигерь деревянный, другой — на каменном фундаменте. Каждый приносит рублей по четыреста доходу. Огород есть на Выборгской стороне — третьего года купец нанимал под капусту…

Подколесин. А сама-то она, сама-то, — какова собой?

Фекла. И-и-и! Как рефинат! Уж будете вот по этих пор довольны! (Показывает по горло). Белая, румяная, как кровь с молоком, сладость такая, что и рассказать нельзя! И приятелю и неприятелю скажите: «Ай да Фекла Ивановна! Спасибо!».

Подколесин. А она не штаб-офицерка?

Фекла. Купца третьей гильдии дочь.

Да такая, что и генералу обиды не нанесет. О купце и слышать не хочет. Мне, говорит: «Какой бы ни был муж, хоть и собой то невзрачен, да был бы дворянин.» Да, какой великатес! А к воскресенью, как наденет шелковое платье… Княгиня просто!

Подколесин Я потому тебя спрашивал, что я надворный советник, так мне, понимаешь…

Фекла. Да уж обноковенно, как не понимать?.. Был у нас и надворный советник, да отказали, — не пондравился!..

Подколесин. Ну, а кроме этой, других там нет никаких?

Фекла. Да какую тебе еще? Уж эта, что ни на есть — самая лучшая.

Подколесин. Будто бы самая лучшая?

Фекла. Хоть по всему свету исходи, — такой не найдешь!

Подколесин. Подумаем, подумаем, матушка… Приходи-ка ты послезавтра… Мы с тобой, знаешь, — я полежу, а ты расскажешь…

Фекла. Да помилуй, отец! Вот уж третий месяц хожу я к тебе, а проку-то ни на сколько! Все сидит в халате, да трубку, знай себе, покуривает…

Подколесин. А ты думаешь небось, что женитьба все равно, что «Эй, Степан, подай сапоги?» Нужно ведь порассудить, порассмотреть…

Фекла. Коли смотреть, так и смотри. На то и товар, чтобы смотреть! Вот прикажи-тко подать кафтан, да теперь же и поезжай… поезжай!

Подколесин. Теперь?.. А вон как пасмурно… Выеду, а вдруг хватит дождем.

Фекла. А ты смотри, в голове седой уж волос глядит, будешь долго думать, так и непригодным станешь для супружеского дела… Невидаль какая, что он придворный советник! Мы ей таких женихов приберем, что и не посмотрим на тебя. Да у меня есть на примете такой капитан, что ты ему и под плечо не подойдешь, в ангалантьерстве служит.

Подколесин. Врешь ты все, я посмотрю в зеркало, — где ты выдумала у меня седой волос?.. Эй! Степан! Принеси зеркало! Или нет, постой, я пойду сам. Седой волос! Боже, сохрани! Это хуже, чем оспа. (Уходит).

Вбегает Кочкарев.

Кочкарев. Что Подколесин? (Увидев Феклу). А ты как здесь? Ах, ты!.. Вот зачем ты меня женила?

Фекла. А что плохого? Ты закон исполнил…

Кочкарев. Закон исполнил! Эка невидаль, жена! Что я без нее не мог обойтись?

Фекла. Да ведь ты сам приставал: жени меня, жени…

Кочкарев Ах, ты сводница!.. Ну, а здесь ты зачем? Неужели Подколесин хочет?..

Фекла. А что такого?

Кочкарев. Каков, а? Прошу покорно — сподтишка, и мне ничего об этом…

Входит Подколесин.

Кочкарев. Ты ведь жениться задумал, а от меня своего друга все скрываешь…

Поколесин. Вот вздор. Я совсем и не думал жениться.

Кочкарев. Так ведь улика налицо (указывает на Феклу). Ведь это известно, что за птица. Да здесь и нет ничего такого. Дело христианское, необходимое для отечества. Изволь. Изволь. Я беру на себя все дела (к Фекле). Говори скорей. Дворянка, чиновница или в купечестве и как зовут?

Фекла. Агафья Тихоновна.

Кочкарев. Агафья Тихоновна Брандахлыстова?

Фекла. Нет. Купердягина.

Кочкарев. В Шестилавочной что-ли живет?

Фекла. Уж вот нет — в Мыльном переулке.

Кочкарев. Вот тут-то я не знаю.

Фекла. А как поворотишь в проулок, будет деревянный дом, — там живет швея. Ты к швее-то не заходи, а сейчас за нею будет второй дом, каменный. Вот этот дом и есть ее, в котором то есть она живет, — Агафья Тихоновна, невеста.

Кочкарев. Хорошо, хорошо. Теперь я это все обделаю, а ты ступай. В тебе больше нет нужды (пытается выпроводить Феклу).

Фекла (возмущенно). Как так. Неужто ты сам хочешь свадьбу заправить?

Кочкарев. Сам, сам, а ты уж не мешайся.

Фекла. Ах! Бесстыдник какой! Да ведь это не мужское дело. Отступись. батюшка, право отступись! (В сторону). У людей хлеб отнимать… Кабы знала ничего бы тебе не сказывала. (Уходит с досадой).

Кочкарев (Подколесину). Ну брат, этого дела нельзя откладывать. Едем!..

Подколесин. Так ведь я еще ничего… Я так только подумал…

Кочкарев. Пустяки, пустяки… Только не конфузься… Я тебя женю так, что и не услышишь. Мы сей же час едем к невесте и увидишь как все устроится.

Подколесин. Что? Сейчас и ехать?

Кочкарев. А зачем дело стало? Вот рассмотри сам. Вот ты неженатый. В комнате порядка нет и сам ты лежишь целый день, как байбак, на боку.

Подколесин (размышляет). Это правда, — порядка у меня нет, я знаю сам, что нет.

Кочкарев. Ну а как будет у тебя жена, тут тебе и диван, и собачонка, и чижик какой-нибудь в клетке, рукоделье… И вообрази. Ты сидишь на диване, а рядом бабеночка, хорошенькая такая и ручкой тебя…

Подколесин. А как подумаешь какие бывают ручки (мечтательно). Право, брат ведь просто, как молоко.

Кочкарев. Будто у них только что ручки… У них, брат. Просто чего только нет!

Подколесин. А ведь сказать тебе правду, — я люблю, если возле меня сядет хорошенькая.

Кочкарев. Вот видишь. Сам все понял. Теперь только нужно распорядиться. Ты уж не заботься ни о чем. Свадебный обед и все прочее, — это уж я. Шампанское… мадера… А что касается до обеда — у меня, брат, есть на примете придворный официант; так накормит, что просто и не встанешь.

Подколесин. Помилуй, ты так горячо берешься, как будто-бы и в самом деле уж и свадьба.

Кочкарев. А почему ж нет? Зачем же откладывать? Ведь ты согласен?

Подколесин. Я?.. Ну нет… Я еще не совсем согласен…

Кочкарев. Вот тебе на! Да ведь ты сейчас объявил, что хочешь жениться.

Подколесин. Я говорил только, что не худо бы… А только странно…

Кочкарев. Что ж странно?

Подколесин. Как же не странно. Был неженатый, — а теперь вдруг женатый!..

Кочкарев. Вот ты сейчас для чего живешь? Не знаешь. И значения никакого не имеешь. А тут вообрази — около тебя ребятишки, — ведь не то, что двое или трое, а, может быть, целых шестеро и все на тебя, как две капли воды… И какой-нибудь постреленок, протянувши ручонки, будет теребить тебя за бакенбарды. Ну, есть что-нибудь лучше этого, скажи?

Подколесин. Да ведь они только шалуны большие, будут все портить, разбросают бумаги…

Кочкарев. Пусть шалят, да ведь все на тебя похожи, — вот в чем штука!.. Ну так, едем?

Подколесин. Пожалуй, поедем.

Кочкарев. Эй! Степан! Давай скорей своему барину одеваться. Подколесин (одеваясь). Я думаю, однако-ж, что нужно бы в белом жилете.

Кочкарев. Пустяки, все равно. Брат, поскорее, как ты копаешься!

Подколесин. Сейчас, сейчас (надевает фрак и садится). Послушай, Илья Фомич. Знаешь ли что? Поезжай-ка ты сам.

Кочкарев. Ну, вот еще. Мне ехать! Да кто из нас женится, ты или я? (Он возмущен).

Подколесин. Право. что-то не хочется: пусть лучше завтра.

Кочкарев. Я ведь стараюсь о твоей пользе, ведь изо рта выманят кус. Едем!

Подколесин. Ну, полно. Я еду.

Кочкарев. Еду! Конечно, что другое делать, как не ехать?! Степан, дай ему шляпу и шинель. (Оба уходят).

Хореографическая заставка.

Действие второе

Комната в доме Агафьи Тихоновны. Агафья Тихоновна раскладывает на картах. Из-под руки глядит тетка Арина Пантелеймоновна.

Агафья Тихоновна. Опять, тетушка. Дорога!.. Интересуется мною какой то бубновый король… Слезы… Любовное письмо. С левой стороны трефовый король изъявляет большое участие, но какая-то злодейка мешает…

Арина Пантелеймоновна (с большим интересом). А кто бы ты думала был трефовый король?

Агафья Тихоновна. Я не знаю…

Арина Пантелеймоновна (оживляясь). А вот я знаю, кто.

Агафья Тихоновна. И кто это? (С интересом).

Арина Пантелеймоновна. А хороший торговец, что по суконной линии, — Алексей Дмитриевич Стариков!

Агафья Тихоновна. Вот уж верно, — не он! Я хоть что ставлю, что не он.

Арина Пантелеймоновна. Не спорь, Агафья Тихоновна, — нет другого трефового короля!

Агафья Тихоновна (капризно). А вот же нет. Трефовый король значит здесь дворянин. Купцу далеко до трефового короля! А я ни за что не выйду за купца!

Арина Пантелеймоновна Да ведь Алексей Дмитриевич…

Агафья Тихоновна (перебивает). Не хочу! Не хочу! У него борода: станет есть, — все потечет по бороде. Нет! Нет! Не хочу!

Арина Пантелеймоновна. Да ведь где же достать хорошего дворянина? Ведь его на улице не сыщешь…

Агафья Тихоновна. Фекла Ивановна сыщет. Она обещалась сыскать самого лучшего.

Арина Пантелеймоновна. Да ведь она лгунья, мой свет!

Входит Фекла, последнюю реплику она слышала.

Фекла. Ан нет, Арина Пантелеймоновна, — грех вам понапрасну на меня поклеп изводить.

Агафья Тихоновна (радостно). Ах! Это ты, Фекла Ивановна! Ну, что!? Говори, Рассказывай! Есть?

Фекла. Есть! Есть! Дай только прежде с духом собраться — так ухлопоталась! Уж каких женихов тебе припасла! И стоял свет и еще будет стоять, а таких еще не было! Сегодня же иные и прибудут. Я забежала нарочно — тебя предварить!

Агафья Тихоновна (испуганно). Как сегодня? Душа моя, Фекла Ивановна, — я боюсь!

Фекла. И не пугайся, мать моя! Дело житейское: приедут. Посмотрят, больше ничего… И ты посмотришь их: не пондравятся — ну и уедут!

Агафья Тихоновна (с интересом). А сколько их? Много?

Фекла. Да человек шесть есть…

Агафья Тихоновна (вскрикивает). Ух! Так много?

Фекла. Ну, что ж ты, мать моя, так вспорхнулась? Лучше выбирать — один не придется, — другой придется!..

Агафья Тихоновна. Что ж они: дворяне?

Фекла. Все как на подбор, — уж такие дворяне, что еще и не было таких!

Агафья Тихоновна. Ну, какие же? Какие?

Фекла. А славные все такие, хорошие аккуратные. Первый Балтазар Балтазарович Жевакин (восторженно). Такой славный — во флоте служил, — как раз по тебе придется. Говорит, что ему нужно, чтобы невеста была в теле, а поджаристых он совсем не любит… А Иван то Павлович, что служит езекухтором, — такой важный, что и приступу нет! Такой видный из себя. Как закричит на меня: «Ты мне не толкуй пустяков, что невеста такая и этакая! Ты скажи напрямик сколько за ней движимого и недвижимого?» «Столько-то и столько, отец мой!», говорю. А он: «Ты врешь, собачья дочь!» Да еще, мать моя, вклеил такое словцо, что неприлично тебе сказать. Я так вмиг и спознала, — э, да это должен быть важный господин!

Агафья Тихоновна (с большим интересом) Ну, а еще кто?

Фекла. А еще, — Никанор Иванович Анучкин. Это уж такой великатный! И губы, мать моя. Малина. Совсем малина! Такой славный. «Мне, говорит, — нужно, что бы невеста была хороша, собой воспитанная, что бы по французскому умела говорить.» Тонкого поведения человек. А сам-то такой субтильный, — и ножки узенькие, тоненькие…

Агафья Тихоновна. Этот как-то не того, — не знаю…

Фекла. Не хочешь этого, — так возьми Ивана Павловича. Уж этот, неча сказать, — барин, так барин, — такой славный!

Агафья Тихоновна. А фамилия как его?

Фекла. А фамилия — Иван Павлович Яичница….

Агафья Тихоновна. Это такая фамилия?

Фекла (утвердительно, кивает). Фамилия.

Агафья Тихоновна. Ах! Боже мой! Какая Фамилия! Послушай, Феклуша! Как же это? Если я выйду за него замуж и буду называться Агафья Тихоновна Яичница? Ведь это Бог знает, что такое!

Фекла И… мать моя, коли не нравится прозвище, то возьми Балтазара Балтазаровича Жевакина, — ох и славный жених!

Агафья Тихоновна. А какие у него волосы?

Фекла. Хорошие волосы.

Агафья Тихоновна. А нос?

Фекла. Э…. и нос хороший. Все на своем месте. И сам такой славный. Только, не прогневайся, на квартире у него ничего нет, никакой мебели.

Агафья Тихоновна. А еще кто есть?

Фекла. Акинф Степанович Пантелеев, чиновник, титулярный советник, немножко заикается только, — зато уж такой скромный.

Агафья Тихоновна. Ну, а еще кто?

Фекла Да есть еще один… Да тот только такой… Бог с ним. Эти будут получше…

Агафья Тихоновна. Ну, да кто же он?

Фекла. А не хотелось бы и говорить про него… Он-то, пожалуй, андворный советник и петлицу носит, да уж на подъем куды тяжел, не выманишь из дому…

Агафья Тихоновна. Ну, а еще кто? Ведь тут только всего пять, а ты говорила — шесть.

Фекла. Да неужто тебе еще мало? Смотри ты, как тебя вдруг поразобрало, а ведь давича было, — испугалась.

Арина Пантелеймоновна.. Да что с них, с дворян твоих? Хоть их у тебя и шестеро, а право, купец один станет за всех!

Фекла. Ан нет, Арина Пантелеймоновна, дворянин будет почтенней!

Арина Пантелеймоновна. А вот Алексей Дмитриевич, да в собольей шапке, да в санках-то как прокатится!

В дверях слышен звонок.

Арина Пантелеймоновна. Никак звонит кто-то.

Фекла. Ахти! Это они!

Арина Пантелеймоновна. Кто они?

Фекла (показывает пальцем на дверь). Они… Кто-нибудь из женихов.

Агафья Тихоновна (вскрикивает). Ух!

Арина Пантелеймоновна (мечется). Святые, помилуйте нас грешных! В комнате совсем не прибрано (хватает все что ни есть на столе и бегает по комнате, кричит). Дуняшка! Дуняшка!

Дуняшка является.

Арина Пантелеймоновна. Скорее — чистую салфетку! (Стаскивает салфетку и мечется по комнате).

Агафья Тихоновна. Ах! Тетушка, а мне как быть? Я чуть-ли не в рубашке!

Арина Пантелеевна. Ах, мать моя, беги скорей одеваться (мечется по комнате, Дуняшка приносит и стелет салфетку, в дверях звонят). Арина Пантелеевна (Дуняшке). Беги, скажи — сейчас. (Дуняшка убегает, кричит издалека).

Дуняшка. Сейчас.

Агафья Тихоновна (появляясь). Тетушка, да ведь платье не выглажено!

Арина Пантелеймоновна. Ах! Господи милосердный, не погуби! (Агафье). Надень другое.

Фекла (вбегая, она ненадолго убегала). Что ж вы не йдете? Агафья Тихоновна, поскорей, мать моя! (Звонок). Ахти, а ведь он все дожидается!

Арина Пантелеймоновна. Дуняшка, введи его и проси обождать.

Дуняшка бежит в сени, слышны голоса. «Дома?.. Дома, пожалуйте…» Все из комнаты убегают.

Действие третье

Иван Павлович Яичница и девчонка.

Девчонка. Погодите здесь (уходит).

Яичница. Пожалуй пождать — подождем… Лишь бы не вздумал генерал спрашивать: «Где экзекутор? Невесту пошел выглядывать?». Однако, что мы имеем. (Читает). Каменный двухэтажный дом. (Поднимает глаза кверху и осматривает комнату). Есть! (Продолжает читать). Флигеля два: один на каменном фундаменте, другой деревянный… Ну, деревянный плоховат. Дрожки, сани парные с резьбой. Две дюжины серебряных ложек, две лисьи шубы. Гм….Четыре больших пуховика и два малых. Шесть пар шелковых платьев и шесть пар ситцевых…. (Перестает читать). Белье, салфетки… Это пусть будет, как ей хочется… Впрочем, нужно все проверить… Обещают и домы и экипажи, а как женишься — только и найдешь, что пуховики и перины.

Слышен звонок. Дуняшка бежит впопыхах через комнату отворить дверь. Слышны голоса: «Дома?» — «Дома», входит Иван Павлович Анучкин.

Дуняшка. Погодите здесь, они выдут.

(Анучкин раскланивается с Яичницей).

Яичница. Мое почтение!

Анучкин. Не с папенькой ли прелестной хозяйки дома имею честь разговаривать?

Яичница (возмущенно). Никак нет, вовсе не с папенькой. Я даже еще не имею детей.

Анучкин. Ах! Извините! Извините!

Яичница (в сторону). Физиогномия этого человека мне что-то подозрительна: не затем ли он сюда пришел, что и я? (Вслух). Вы, верно, имеете какую-нибудь надобность к хозяйке дома?

Анучкин. Нет… Что ж… надобности никакой нет, а так — я зашел с прогулки.

Яичница (в сторону). Врет, врет, с прогулки. Жениться, подлец, хочет!

(Слышен звонок. Дуняшка бежит через комнату отворять дверь. В сенях голоса «Дома?» — «Дома». Те же и Жевакин в сопровождении девчонки).

Жевакин (девчонке). Пожалуйста, душенька, почисть меня. Пыли-то, знаешь, попристало на улице немало. Вон там, пожалуйста, сними пушинку. (Поворачивается). Так. Спасибо, душенька! Спасибо родимая… а на подборах сзади ничего нет?. Вот тут еще кажется. Вот еще. Посмотри, там как-будто паучок лазит… (Гладит рукой рукав фрака и поглядывает на Анучкина и Яичницу.)

Жевакин. Суконце то ведь аглицкое! Ведь каково носится! В девяносто пятом году, когда была эскадра наша в Сицилии, купил я его еще мичманом и сшил с него мундир, в восемьсот первом. При Павле Петровиче, я был сделан лейтенантом — сукно было совсем новешенькое. В восемьсот четырнадцатом сделал экспедицию вокруг света, и вот только по швам немного поистерлось. В восемьсот пятнадцатом вышел в отставку, только перелицевал: уж десять лет ношу — до сих пор почти новый. (Девчонке). Благодарю, душенька, м… раскрасоточка! (Делает ей ручку и, подойдя к зеркалу, слегка взъерошивает волосы, девчонка убегает).

Анучкин. А как, позвольте узнать… Сицилия… Вот вы изволили сказать: Сицилия, — хорошая это земля Сицилия?

Жевакин. А, прекрасная! Мы тридцать четыре дня там пробыли. Вид, я вам доложу, восхитительный! Эдакие горы, деревца гранатовые, и везде италианочки, такие розанчики, так вот и хочется поцеловать!

Анучкин. И хорошо образованы?

Жевакин. Превосходным образом! Так образованные, как вот у нас только графини разве. Бывало пойдешь по улице — ну, русский лейтенант… Натурально, здесь эполеты (показывает на плечи), золотое шитье… И этак красоточки черномазенькие… Бывало смотришь, сидит этакий розанчик на балкончике… Ну, натурально, чтобы не ударить лицом в грязь… (Кланяется и размахивает рукою). И она эдак только. (делает рукой движение). Натурально, одета: здесь у ней какая-нибудь тафтица, шнуровочка, дамские разные сережки… Ну, словом, такой лакомый кусочек…

Анучкин. А как, позвольте еще вам сделать вопрос, — на каком языке изъясняются в Сицилии?

Жевакин. А натурально, все на французском.

Анучкин. И все барышни решительно говорят по-французски?

Жевакин. Все-с решительно. Вы даже, может быть не поверите тому, что я вам доложу: мы жили тридцать четыре дня, и во все это время ни одного слова я не слыхал от них по-русски.

Яичница. А любопытная, как я вижу, должна быть земля эта- Сицилия. Преинтересная, как я вижу, жизнь в чужих краях. Мне очень приятно сойтись с человеком бывалым. Позвольте узнать: с кем имею честь говорить?

Жевакин. Жевакин-с, лейтенант в отставке. Позвольте, со своей стороны тоже спросить: с кем-с имею счастье изъяснятся?

Яичница. В должности экзекутора, Иван Павлович Яичница.

Жевакин (не дослышав). Да, я тоже перекусил: селедочку съел с хлебцем.

Яичница. Нет, кажется, вы не так поняли: — это фамилия моя, — Яичница.

Жевакин (кланяясь). Ах, извините! Я немножко туговат на ухо. Я, право, думал, что вы изволили сказать, что покушали яичницу.

Яичница. Да что делать? Я хотел было уже просить генерала, чтобы позволил называться мне Яичницын, да свои отговорили: говорят будет похоже на «собачий сын».

Жевакин. А это, однако ж бывает. У нас вся третья эскадра, все офицеры и матросы, — все были с престранными фамилиями: Помойкин, Ярыжкин, Перепрев, лейтенант. А один мичман, и даже хороший мичман, был по фамилии просто Дырка. И капитан бывало: «Эй ты, Дырка, поди сюда!» И, бывало, над ним всегда пошутишь. «Эх ты, дырка эдакой», — говоришь, бывало ему. (Звонок. Фекла через комнату бежит открывать).

Яичница (ей наперерез). А, здравствуй, матушка!

Жевакин (на пути). Здравствуй. Как живешь, душа моя?

Анучкин (не отстает). Здравствуйте, матушка Фекла Ивановна!

Фекла (бежит впопыхах). Спасибо, отцы мои! Здорова, здорова.

Убегает, в сенях голоса: «Дома?» — «Дома». Потом несколько неслышных слов и Фекла отвечает с досадой: «Смотри, ты какой».

Те же, Подколесин, Кочкарев.

Кочкарев (Подколесину). Ты помни, только кураж, и больше ничего. (Оглядывается, раскланивается и с некоторым изумлением про себя). Фу-ты, какая куча народу! Что это значит? Уж не женихи ли? (Толкает Феклу и говорит ей тихо). С которых сторон понабрала ворон, а?

Фекла (вполголоса). Тут тебе ворон нет, все честные люди.

Кочкарев (ей). Гости-то не считанные, кафтаны общипанные (Громко). Да что она делает теперь? Ведь эта дверь, верно, к ней в спальню? (Подходит к двери).

Фекла. Бесстыдник!.. Говорят тебе, еще одевается.

Кочкарев. Эка беда! Что ж тут такого? Ведь только посмотрю, и больше ничего (смотрит в замочную скважину).

Жевакин. А позвольте мне полюбопытствовать тоже.

Яичница. Позвольте взглянуть мне только один разочек.

Кочкарев (продолжая смотреть). Да ничего не видно, господа. И распознать нельзя, что такое белеет: женщина или подушка. (Все однако ж обступили дверь и продираются взглянуть).

Кочкарев. Чш… кто-то идет! (Все отскакивают прочь).

Танец.

Действие четвертое

Те же, Арина Пантелеймоновна, Агафья Тихоновна, челядь.

Арина Пантелеймоновна. А по какой причине вы изволили одолжить посещением?

Яичница. А по газетам я узнал, что вас интересуют поставки лесу и дров; и, находясь в должности экзекутора при казенном месте, пришел узнать, какого роду лес и в каком количестве, и к какому времени вы можете его поставить.

Арина Пантелеймоновна. Хоть никаких подрядов мы не берем, а приходу вашему рады. А как по фамилии?

Яичница. Коллежский ассесор Иван Павлович Яичница.

Арина Пантелеймоновна. Прошу покорнейше садиться. (обращается к Жевакину и смотрит на него). А позвольте узнать….

Жевакин. Я тоже в газетах вижу объявляют о чем-то: дай-ка, думаю себе, пойду. Погода же показалась хорошею, по дороге везде травка…

Арина Пантелеймоновна. А как-с по фамилии?

Жевакин. А лейтенант морской службы в отставке. Балтазар Балтазаров Жевакин — второй. Был у нас еще другой Жевакин, так тот прежде моего вышел в отставку: был ранен, матушка, под коленком, и пуля так странно прошла, что коленка самого не тронула, а по жиле прихватила — как иголкой сшило, так что, когда бывало, стоишь с ним, все кажется, что он хочет тебя коленком сзади ударить.

Арина Пантелеймоновна. А прошу покорнейше садиться. (обращаясь к Анучкину). А позвольте узнать, по какой причине?..

Анучкин. По соседству-с. Находясь в довольно близком соседстве…

Арина Пантелеймоновна. Не в доме ли купеческой жены Тулубовой, что насупротив, изволите жить?

Анучкин. Нет, я покамест живу еще на Песках, но имею, однако же намерение со временем перебраться сюда-с в соседство.

Арина Пантелеймоновна. А прошу покорнейше садиться. (Обращаясь к Кочкареву) А позвольте узнать…

Кочкарев (изумленно). Да неужли вы меня не узнаете? (Обращаясь к Агафье Тихоновне). И вы так же, сударыня?

Агафья Тихоновна. Сколько мне кажется, совсем не видала вас.

Кочкарев (настойчиво). Однако ж, припомните. Вы меня, верно, где-нибудь видели.

Агафья Тихоновна. Право, не знаю. Уж разве не у Бирюшкиных ли?

Кочкарев (радостно). Именно, у Бирюшкиных.

Агафья Тихоновна. Ах, ведь вы не знаете, с ней ведь история случилась.

Кочкарев. Как же, вышла замуж.

Агафья Тихоновна. Нет, это было бы еще хорошо, а то переломила ногу.

Кочкарев. Да, да, то-то я и помню, что-то было: или вышла замуж, или переломила ногу.

Арина Пантелеймоновна. А как по фамилии?

Кочкарев (удивленно). Как же? Илья Фомич Кочкарев, в родстве ведь мы. Жена моя беспрестанно говорит о том… Позвольте, позвольте (берет за руку Подколесина, — тот до сих пор испуганно стоял в углу, вжимаясь в стену, — и подводит его сопротивляющегося). Приятель мой: Подколесин Иван Кузьмич, надворный советник, служит экспедитором, один все дела делает, усовершенствовал отличнейше свою часть.

Арина Пантелеймоновна. А как, как по фамилии?

Кочкарев. Подколесин Иван Кузьмич. Подколесин. Директор так только для чина поставлен, а все дела он делает, Иван Кузьмич Подколесин.

Арина Пантелеймоновна. Так-с. Прошу покорнейше садиться.

Те же и Стариков.

(Стариков, кланяясь живо и скоро, по-купечески и слегка берясь в бока).