Бесплатный фрагмент - Жизнь как она есть

— 1 —

Я родилась в Новосибирске, городе-миллионнике, но это не тот город, в котором я проживу всю жизнь. Моя жизнь закончится в другом месте, во время очередного неожиданного поворота моей судьбы. В моей судьбе полно таких переворотов, когда я разрушаю что-то старое и на обломках создаю новое. Впрочем, такое происходит не только со мной — то же самое происходит в масштабах всей страны. Уже прошло пять лет после дефолта 1998 года, а страна до сих пор переживает последствия экономического кризиса. Уже прошло пять лет после моей свадьбы, а я все еще переживаю последствия прошлого негативного опыта. Такова жизнь в эпоху перемен.

Сегодня обычное субботнее утро 2003 года, когда мегаполис еще отсыпается после тяжелой трудовой недели. Девятиэтажный человейник, в котором находится наша с мужем квартира, тоже еще спит. Весеннее солнце освещает небольшую спальню через открытое окно. С улицы слышны щебет птиц и редкие звуки машин на дорогах, чувствуется запах утренней свежести, — это время, когда жара и пелена смога еще не властны над городом.

В это безмятежное утро я тоже могла бы выспаться, если бы не кошмар. Мне снилось землетрясение, от которого я не смогла убежать. Уже проснувшись, чувствую, как земля уходит из-под ног, и мое сердце продолжает бешено колотиться. Смотрю на спящего рядом Славку и пытаюсь успокоиться.

Но этот коренастый, невысокий тридцативосьмилетний мужчина спит беспокойно, широко раскинув руки, — скомканное одеяло, сбитая в комок подушка, капли пота на лбу и намечающейся лысине. Спутанные седеющие волосы разметались по подушке, всклокоченная борода торчком, тонкие губы напряжены и крепко сжаты — они ни за что не выдадут его тайн.

Не красавец, конечно, но и я изменилась не в лучшую сторону. В свои двадцать девять лет, набрав лишние килограммы, чувствую себя «квашней», которая не влезает ни в одно приличное платье. Мне приходится подкрашивать темно-каштановые волосы, скрывая седину, и тщательно наносить макияж, маскируя первые морщинки. Вместе с лишним весом я приобрела одышку, тяжесть в ногах и неповоротливость, а потеряла гибкость, легкость и уверенность в себе.

Может быть, поэтому у моего мужа давно нет желания заключать меня в свои объятия — за время семейной жизни наши отношения сильно изменились.

Неизменным осталось только это жилище — все те же две комнаты в коммуналке: спальня и прямо напротив нее — рабочий кабинет мужа. Обычная трехкомнатная квартира, в которой мы живем, — это служебное жилье для преподавателей университета, где работает Слава, поэтому мы и называем ее коммуналкой. Третья комната — зал — часто меняет своих хозяев и подолгу пустует, поэтому мы хозяйничаем вдвоем. Год назад муж получил звание и должность профессора, поэтому у меня есть большая надежда на улучшение жилищных условий.

Супруг тяжело дышит во сне — видимо, ему тоже снится кошмар. Наверное, это наша семейная жизнь, как ужасный сон, не дает нам обоим спокойно спать по ночам. Мы уже давно два чужих человека, которые по привычке живут вместе на одной жилплощади. И это «привычное плохо» — как замкнутый круг, из которого я безуспешно пытаюсь найти выход.

Из коридора квартиры доносятся знакомые звуки. Цокая когтями по линолеуму, ходит туда-сюда большой друг нашей маленькой семьи породы чау-чау. Маленькие черные глазки-бусинки, добродушная рыжая морда, похожая на медвежью, и огромная грива, как у льва. Он весь важный, упитанный, с длинной родословной, поэтому его зовут Барон.

Вдруг ощущаю какое-то движение на кровати — это белоснежный сибирский кот Пушок грациозно, медленно идет ко мне по одеялу. Он, громко мурлыкая, ложится мне на грудь — и я сразу успокаиваюсь. Это сейчас он домашний и воспитанный, а до своего появления у нас Пушок был уличным котом, живущим «по законам джунглей». «Кто наглее, тот и прав!» — вздыбив шерсть, зашипел он, едва зайдя в нашу квартиру. И сразу же принялся воспитывать тогда еще молодого рыжего персидского кота Персика и крошечного щенка Барона.

С тех пор Барон его боится и не спорит с ним, а Персик возмущается и пытается доказать Пушку свою правоту. Целый день они вдвоем жестко выясняют, кто же из них главный кот, прекращая войну только в двух случаях: когда сидят в туалете, параллельно друг другу, каждый на своей ванночке, и когда спят рядом со мной. Я люблю обоих котов, что полностью соответствует моему имени — Любовь, может, поэтому оба питомца обожают обнимашки и всю ночь мирно лежат у меня под боком.

Сегодня могла бы валяться в постели столько, сколько захочу, если бы не звонок в дверь.

Открываю глаза, часы на столе показывают 6:30 утра!

— Кого это несет в такую рань? Я хочу спать! — говорю вслух, обращаясь к спине храпящего мужа.

— Ммм… ммм…

Звонок повторился. Уверенный. Резкий. Настойчивый.

— Слава! Это к тебе, твои студенты. Или новый жилец в соседнюю комнату, — толкаю мужа в бок. Он, так и не проснувшись, вяло встает. Надевая домашний халат, еле-еле бредет к двери. В коридоре раздается щелчок замка и звук открывающейся двери.

И прямо с порога доносится взволнованное птичье щебетание, изредка прерываемое осмысленными фразами типа: «Скоро защита диплома, извините, что так рано», чирик-чирик, «внесла все ваши правки», чирик, «принесла вам на проверку», чи-и-и-ри-и-и-ик, «помогите, пожалуйста, и еще раз извините».

Все понятно, так щебетать могут только все приходящие к нам домой студентки мужа. Когда приходят студенты, те бубнят у нас в дверях: «Поставьте зачет в зачетку, пожалуйста», бу-бу-буу, «извините, что пропустил все ваши лекции», бу-бууу-бу-бууу, «все ваши замечания учел, и в следующий раз…», бу-бу-бу-бу-буууу.

Это неисправимая привычка моего мужа — разрешать студентам в любое время приходить к нам домой. Под несмолкающее чириканье из коридора в спальню заходит Славочка, удивительно бодрый и довольный.

— Это моя студентка, — посмотрев как бы сквозь меня, произнес он. — Я ее научный руководитель, она пишет у меня диплом. — Сделав судорожный, глубокий вдох, добавил: — У нее ко мне вопросы.

— А в другое время и в другой день нельзя решить эти вопросы? Что, так срочно?

— Она собирается поехать учиться за рубеж, а там сроки. Я помогаю ей. Учу английскому.

— Ты даешь ей частные уроки? За деньги?

— Нет. Откуда деньги у бедной студентки?.

— То есть ты учишь ее английскому абсолютно бесплатно и бескорыстно?

— Считай, что так…

— А ты не мог бы заниматься благотворительностью в будние дни? И зачем ты опять берешь работу на дом?

— Я не беру… Она сама ко мне приходит… Ну ладно, ладно. Меня там в кабинете человек ждет. Неудобно же…

Уходит, оставив меня одну на нашей шикарной двуспальной кровати цвета слоновой кости.

«Он ушел, потому что в другой комнате его ждет человек. И этот человек — женщина. Она пришла к нему сама, в выходной, в 6:30 утра, чтобы решить с ним свои вопросы. А он из чистой благотворительности учит ее английскому».

Картинка не складывается. Мысли, как тараканы, наползают одна на другую, им не хватает места в моей голове. Они шуршат, сталкиваются друг с другом в моем внутреннем пространстве, вытесняя остатки сна. Накрываю голову подушкой. «Я хочу выспаться!» — рычу я, с силой ударяя рукой по подушке. Мысли разбегаются. Укладываю под бок котов, одного за другим, и затихаю.

Персик, молодой и очень наивный кот, спрашивает, глядя мне прямо в глаза: «Мр-рня?!»

— Да, это полная мырня, — отвечаю ему.

Рядом молчит Пушок, длинно и тяжело вздыхая, он старый и умудренный опытом кот, поэтому все понимает без слов.

Коты громко мурлыкают, мнут лапками одеяло, прислоняются ко мне теплыми и пушистыми спинками. Эта «кототерапия» помогает мне погрузиться в сладкий и безмятежный сон.

Мне показалось, что прошло всего несколько минут, как вдруг кровать задрожала, заходила ходуном. Мельком глянув на часы, понимаю, что проспала два часа. Пришел Барон, положил огромную лохматую голову мне на грудь, и я невольно издаю слабый писк. Пес преданно смотрит мне в глаза и громко дышит в лицо. Все ясно — хочет гулять, значит, «гулять» его некому. Значит, муж все еще учит эту студентку английскому. Наверное, она тупая. Нет, ну точно, утро не задалось.

Встаю. Иду умываться в ванную. Собираюсь пить кофе и идти гулять с Бароном.

В ванной вспоминаю, что вечером закинула в стиральную машинку постельное белье и нажала на «старт», а когда стирка подошла к своему финишу, я уже видела десятый сон.

«Так, сначала развешу постиранные простыни и пододеяльники на лоджии, потом кофе — и гулять с Бароном», — решила я.

---

Перекинув постельное белье через плечо, прохожу на лоджию через нашу вторую комнату — рабочий кабинет мужа.

СТОП! Мозг отказывается верить в то, что увидели глаза. Сложившаяся же картинка была теперь простой и понятной: она конкретно на нем, а он конкретно под ней.

Минута молчания… Мне не хватает воздуха… И слов…

Этого полулежащего на диване мужчину в расстегнутом халате, из-под которого виднеется густая поросль, я хорошо знаю — последние пять лет он является моим мужем, но сейчас мне показалось, что я его вижу впервые.

Ее я раньше не видела, значит, это она — студентка, дипломница и любительница английского. Свежа как майская роза, тонка как тростинка. Круглое миловидное лицо, темные волосы, серые глаза. Ее стройное тело без блузки и, наверное, без мозгов, со спущенными трусиками, уверенно сидит на его коленях, даже не пытаясь вскочить и одеться.

Машинально скручиваю постельное белье в тугой жгут. Оба растрепанные, полураздетые, они стремительно покрываются красными пятнами. Она сидит на нем и вызывающе смотрит мне в лицо.

Поэтому я тоже внимательно ее рассматриваю с ног до головы, не стесняясь в выражениях лица. Тщательный осмотр показал, что мозги у нее есть, только она ими не пользуется. А зачем?

Чувствую, что пауза затянулась. Глядя ей прямо в глаза, предлагаю лучший выход из ситуации:

— Пошла вон!

Она, состроив обиженное выражение лица, накидывает блузку на одно плечо, даже не пытаясь прикрыть обнаженную грудь, опустить задранную до пояса юбку и надеть трусики.

Постукивая туго скрученным жгутом об руку, еще сохраняя видимость спокойствия, обращаюсь к нему:

— Вячеслав! Что здесь происходит?

Просто так спрашиваю, для поддержания разговора.

— Э-э-э… Любаша, ты все неправильно поняла…

— А как еще я должна это понимать?! Повторяю в последний раз — вон из нашего дома! — уже в бешенстве смотрю на нее.

— Люба, зачем ты себя накручиваешь, ничего же страшного не случилось, — подскакивая и стряхивая ее с колен, засуетился муж.

— Не случилось?! — реагирую на движение я. — Значит, сейчас случится, если она не уйдет! Во-о-о-он! — И начинаю наотмашь хлестать их обоих жгутом из туго скрученного постельного белья. Так я разношу вдребезги живую скульптуру под названием «Ложь, измена и предательство».

Взвизгнув, как драная кошка, она бежит к двери, пытаясь увернуться от моих ударов. Схватив обувь, в расстегнутой блузке, без лифчика, надевая на ходу трусики и опуская юбку, она выскакивает в подъезд.

Он, к моему огромному изумлению, бежит за ней. Я, решив окончательно внести ясность в наши отношения, бегу за ним, успевая еще несколько раз проехаться орудием возмездия по его спине.

В коридоре он неожиданно останавливается и произносит:

— Ты должна перед ней извиниться!

— Я… что перед ней должна сделать? — опешила я от изумления и прекратила свои боевые действия.

— Ты слышала! Ты обидела хорошего человека, — невозмутимо продолжает он.

— Так это я ее обидела? Славик, такое ощущение, будто ты бредишь! Когда ты будешь в здравом уме и твердой памяти, мы поговорим. А сейчас все! Разговор закончен!

— Нет, не закончен. Я, надеюсь, ты найдешь время в своем деловом расписании, чтобы оформить развод?

— Ах, развод?! Найду! Не волнуйся! Хоть сейчас!

Он, пятясь спиной к двери, лицом ко мне, уходит. Я остаюсь в коридоре. Медленно сползаю по стене на пол. Смотрю на ставшее теперь бесполезным орудие возмездия. Сижу как будто в забытье. Вот так, за несколько минут, и разбивается вдребезги семейная жизнь.

Наконец нахожу в себе силы зайти в комнату, все еще сохранившую запах их страсти. Повсюду взгляд натыкается на «осколки прежних супружеских отношений» — так и не развешанные на лоджии простыни, на которых мы с мужем спали еще вчера ночью, наши книги на стеллажах, диски с любимой бардовской музыкой, альбом с семейными фотографиями. Смотрю на диван, на котором я так любила читать, пока он работал со своими книгами.

«Нужно здесь все помыть!» — вдруг четко понимаю я и начинаю яростно удалять все следы их присутствия.

Первым делом открыла настежь все окна, чтобы выветрить тот воздух, который они тут надышали. Потом пропылесосила диван, на котором они сидели. Но мне показалось этого мало — протерла его тряпкой с хлоркой, чтобы уничтожить все следы ее присутствия.

Перед глазами опять мелькает сегодняшняя сцена, чувствую, как к горлу подкатывает тошнота. Прошлась тряпкой по всем книжным полкам, отмыла с хлоркой пол в коридоре и несколько раз помыла входную дверь с обеих сторон. Перемыла все окна в квартире. Зажгла свечу, представляя, как сгорает весь негатив. Не оставила без внимания и туалет с ванной, кухню и спальню. Генеральная уборка растянулась на весь день, и когда все в квартире сияло и блестело — мне стало немного легче!

Снова на глаза попадается семейный альбом. Машинально беру его, иду в спальню и располагаюсь на кровати.

— Гав! — требовательно раздается у двери.

— Барон!

Выхожу в коридор. Большой друг нашей маленькой семьи в нетерпении стоит около двери и виляет своим хвостом, похожим на пушистую пальму. Он терпел целый день, чувствуя, что «маму» нельзя отвлекать. А «папа» про него и не вспомнил.

— Солнце мое, прости, про тебя совсем забыли. И про еду котам. И про свой кофе я тоже забыла. Ты прав, давай жить дальше!

Оставляю альбом на кровати и ищу поводок.

— Гав! Гав! — пес начинает ходить вокруг, подпрыгивая и пытаясь лизнуть меня в лицо.

— Я знаю, знаю… Ты-то меня никогда не предашь! — говорю сквозь слезы. — Пойдем гулять, мой хороший.

Мы выходим на улицу, и я отпускаю Барона с поводка. Иду по тротуару, нагретому за день, а моя голова накаляется от вопросов. Они снова теснятся, толкаются и наползают друг на друга: «Что мне делать?», «Господи, ну почему это со мной случилось?!» Смотрю в ясное, спокойное, голубое небо, а переживания растут, как снежный ком: «Ответь, как мне теперь жить дальше? Укажи мне путь!», «Куда мне идти?» Идти мне было некуда, и этот последний вопрос тревожит меня больше всего! Но все они остаются без ответов.

Недалеко от дома начинаются лесопосадки, Барон уверенно держит курс прямо в лес. Лес встречает меня тенистой прохладой. Медленно иду по тропинке, вдыхаю густой запах елей и сосен, хвоя мягко пружинит под ногами. Природа, как заботливая, любящая мать обнимает меня своими ароматами первых летних цветов, наполняет пением птиц и стрекотом кузнечиков. Земля дает точку опоры, придает уверенности и сил.

На тропинке растет старая высокая береза. Ее белоснежная кора испещрена черными прожилками, будто морщинами на лице пожилой женщины. Я каждый раз невольно останавливаюсь перед ней, думая про свои проблемы. И каждый раз мне становится легче, приходит решение. Остановилась я и сейчас.

Подхожу к березе и обнимаю ее. Чувствую, как будто мягкая, теплая ладонь вытирает мои слезы, обнимает и прижимает к себе. Мы обе тихо стоим, пока я не успокаиваюсь.

Барон проходит весь свой маршрут и заворачивает к дому. Я неторопливо иду следом. Вопросы постепенно отступают и забиваются в какую-то глухую извилину моего мозга, сидят там тихо и не высовываются.

— 2 —

Дома меня ждут голодные коты и полное отсутствие мужа. Машинально, как робот-няня, насыпаю питомцам корм. Так же механически достаю из холодильника полуфабрикат — замороженные блинчики с творогом. Мне они не нравятся, но каждый раз разогреваю и ем вместе с мужем, потому что он их любит.

Как-то раз, разливая по тарелкам только что приготовленный вкусный, наваристый борщ, предложила ему:

— Давай я буду готовить обычную еду, вместо твоих резиновых блинчиков? Что ты любишь?

— Я люблю полуфабрикаты! Опять ты всякой ерунды наварила.

Я тогда съела свою «ерунду» и больше не пыталась порадовать мужа домашней пищей.

Разогревая блины в микроволновке, чувствую, что они мне надоели до отвращения, и выбрасываю всю пачку в мусорное ведро. Завариваю себе кофе, тот самый, который так хотела еще утром. Отмечаю про себя, что вообще не чувствую его запах. Внутри такая пустота, которую не заполнить никаким кофе.

Коты и Барон, похрустев сухим кормом, готовятся выяснять отношения. Пусть теперь сами решают, кто же из них главный кот. Иду в спальню, оставив на столе нетронутую чашку с черной дымящейся жидкостью.

---

Устраиваюсь поудобнее на кровати, открываю альбом, оставленный там перед прогулкой, и мысленно переношусь в прошлое.

Семь лет назад…

На этих фотографиях наши общие друзья — Ксения, Саша и Юля. Мы отмечаем Сашкин день рождения. Довольный именинник восседает в центре любовного треугольника: слева — Юля, высокая эффектная блондинка, его законная жена, справа — Ксюша, невысокого роста стройная брюнетка, его официальная любовница. Слава чуть в стороне, не может оторвать взгляд от Ксюши. Все улыбаются, только глаза выдают напряжение, в котором находится эта компания. Я немного выпадаю из общей композиции, потому что у меня вообще отсутствующий взгляд.

Из далекого прошлого, словно наяву, до меня доносятся звуки праздника — шутки мужчин, женский смех. Запах курицы, запеченной в духовке. Звон бокалов. Ксюша, хозяйка квартиры, накрывает на стол. На этом дне рождения мы и познакомились со Славой.

Именинник, высокий, смуглый красавец, и две его женщины, которых он каким-то непостижимым образом примирил между собой, веселились «как в последний раз». Слава тогда был влюблен в Ксению, любовницу лучшего друга. Кисюша — так он любил ее называть. Он улыбался невпопад, когда Ксюня просила его что-то принести из кухни, у него все валилось из рук, и вообще, весь вечер он смотрел только на нее. Я же наблюдала за этим всеобщим оживлением с отрешенной улыбкой, не принимая в нем никакого участия.

Да, Шурик оказался мастером создания интригующих отношений: когда из комнаты выходила одна из его женщин, другую он уверял в том, что любит только ее. И поэтому каждая была уверена, что любимый мужчина наконец-то определится и останется именно с ней.

Именинник предложил играть в бутылочку, я же, чтобы в этом не участвовать, вызвалась крутить пустую тару из-под вина. Когда провидение указывало на Сашу и Ксюшу, законная жена Юлька демонстративно начинала считать секунды, громко напоминая о своем присутствии. А если фортуна поворачивалась лицом к Славику и ему выпадало целовать Кисюшу, он с нескрываемым трепетом жадно припадал к ее губам. Несколько раз судьба-злодейка сводила вместе соперниц, и тогда мне казалось, что у обеих капает ядовитая слюна, прожигая пол. Но ситуацию спасали лучшие друзья: встретившись нос к носу, Сашка и Славка, бывшие однокурсники, хохмили и шутили, вызывая у девушек смех до слез. Или смех сквозь слезы. Пространство между этими четырьмя людьми искрило, словно наэлектризованное.

Все устали уже ближе к ночи, Саша вызвал для жены такси, а сам остался у любовницы. Небольшой зал хрущевской двушки был гостевой комнатой, где и обитали многочисленные друзья этой удивительной пары. Слава тоже решил остаться, а мне вообще никуда не нужно было ехать, так как я в то время жила у Ксении, своей подруги.

Когда наконец-то все уснули, я вышла на лоджию — последние полтора месяца только ночью могла подумать о том, как мне жить дальше. Я люблю ночь. Стихает шум большого города, небо укрывается покрывалом темноты, и звезды подсказывают путь одинокой душе. В ночи можно раствориться, исчезнуть, спрятаться от чужих глаз. Ночью можно плакать, и спасительная темнота сохранит мои тайны.

Не заметила, как и когда подошел Слава, не успела вытереть слезы, не смогла приглушить рыдания…

— Люба? — сказал он и положил мне руку на плечо.

Я повернулась к нему, и он тепло посмотрел в мои заплаканные темно-карие глаза, словно увидел и почувствовал боль в моей душе.

— Ксюша и Саша рассказали про Алексея. Понимаю, как тебе сейчас тяжело.

— Да, мы очень любили друг друга, и все два года нашей совместной жизни, каждое утро я просыпалась счастливой. Я думала, что наше счастье будет вечным, и я до сих пор не могу поверить в произошедшее. Иногда мне кажется, что все это страшный сон и, когда я проснусь, мы снова будем вместе, — уже не пытаясь сдерживать слезы, прорыдала я.

— Расскажешь потом, если захочешь, — тихо произнес он.

Его голос был настолько проникновенным, мягким, завораживающим, голубые глаза смотрели с таким пониманием и сочувствием, казалось, что это самый душевный мужчина на свете. От него пахло дорогим табаком, спокойствием и надеждой на утешение моей израненной души.

— Люба, а ты не хочешь вернуться домой, к родителям? Может, поддержка семьи поможет быстрее вернуться к жизни? — спросил Слава, меняя тему.

— К родителям? Ага, особенно к маме, — с горечью ответила я, и слезы моментально высохли у меня на глазах.

Мы удобно устроились в креслах, поставленных на большой лоджии, и еще долго сидели, окутанные теплотой ночи.

— Помню, как мама рыдала, встретив меня с чемоданами на пороге: «Ой, горе-то какое! Какое горе!» — продолжила я, немного успокоившись.

Наплакавшись, мама неожиданно произнесла: «Ну зачем ты уволилась с работы, когда переехала жить к Леше? Ты хоть понимаешь, какую ошибку совершила?! Я тебе говорила, что нужно было продолжать работать медсестрой и учиться в институте. А теперь ты осталась без работы и без денег. И без жилья! Общежития в институте ведь у вас нет? Где ты теперь будешь жить? Ты, конечно, можешь пока жить у нас, но тебе все равно нужно строить свою жизнь».

Слава сочувственно слушал мой рассказ, а я не в силах остановиться, не замечая, как текут слезы, рассказывала этому первому встречному свою историю возвращения домой.

— Мамины упреки были для меня полной неожиданностью. Алеша был состоятельным человеком и полностью меня обеспечивал, у меня и сейчас есть свой счет в банке, на котором достаточно денег, чтобы оплатить последние два года обучения в институте. Понимаешь, у меня не было необходимости учиться на дневном факультете и работать по ночам медсестрой. Разве я могла знать?

Вернувшись домой, я нуждалась в понимании и сочувствии, а не в критике и упреках. Да, я ошибалась, согласившись полностью финансово зависеть от мужчины, но это моя ошибка и я имею на нее право!

Маме же я ответила: «Конечно, начну строить свою жизнь, найду подработку. Сниму жилье. Перееду от вас. Сейчас главное — доучиться последние два года в институте, получить диплом. Закончу институт — устроюсь по специальности».

«Что это за специальность — психолог? — возразила мама. — Ты не найдешь себе такую работу никогда. Кому нужны психологи? Это сейчас не востребованная профессия!»

Но я твердо стояла на своем, уверенная, что за психологией будущее!

«Даже если и устроишься — будешь всю жизнь работать за копейки, — не могла успокоиться мама. — Какое жилье ты себе снимешь, о чем ты? Будешь сидеть на моей шее… Ой, горе-то какое. Какое горе!» — опять зарыдала она.

«А-а-а-а… Так вон ты про какое горе. Не волнуйся, мама, я тебя сильно не обременю. И как-нибудь устроюсь в жизни. Сама».

И с этого дня каждый разговор с мамой в нашей семье заканчивался ссорой. Помню, однажды сестра-подросток даже охрипла, ругаясь с ней, и могла только шипеть в ответ. Отец старался приходить домой как можно позже, за что каждый день выслушивал мамины упреки. А еще давили на психику молчаливые вздохи отца, который по-своему переживал мое неожиданное, как снег на голову, возвращение. Уже через месяц после переезда к родителям я почувствовала, что в «родном доме» схожу с ума.

Я ушла в никуда. Свой первый «день бомжа» я встретила в городской библиотеке, где есть ночной абонемент. Жила как придется и где придется. В голове остался калейдоскоп лиц и событий того времени. Где-то жила. Что-то ела. Иногда не спала сутками. Училась.

Теперь ты знаешь, почему я не хочу возвращаться домой. Жить так легче, чем жить там, неся непомерный груз вины и упреков.

— Любаша, я понимаю тебя! — с большим сочувствием сказал Слава. — Я знаю, что такое рассчитывать только на себя и свои силы, знаю, что значит остаться без поддержки родителей.

Он достал дорогой импортный табак и не спеша начал набивать трубку.

— Я родился в селе и рос простым деревенским мальчишкой. Родители мне всегда говорили: «Выбирай: не хочешь учиться — останешься в деревне навоз месить, хочешь уехать и увидеть мир — учись!» А в тринадцать-четырнадцать лет мне вообще не хотелось учиться, помню, набегаемся с друзьями по деревне, вечером прихожу домой — уроки не сделаны. Родители уже ждут: «Не хочешь учиться — значит, лопату в зубы и вперед! Навоз за свиньями убирать!» Наработавшись в свинарнике до кровавых мозолей, ночью, когда другие дети давно спали, делал домашние задания. Такая вот трудовая терапия. Ты не представляешь, как я тогда злился на своих родителей, как возмущался и спорил, но они были непреклонны. Но если я сам садился за уроки, меня не заставляли работать: «Учись-учись, глядишь, может, профессором станешь». И так каждый раз, пока до меня наконец-то не дошло — лучше учиться, чем убирать навоз за свиньями!

Поэтому после школы уехал в Новосибирск, поступать в вуз. К моему большому удивлению — поступил! Но самое сложное оказалось продержаться! Я был парнишка из деревни, многого не знал, многое не мог понять, у меня не было поддержки из дома — рассчитывал только сам на себя. Как сейчас помню, постоянно хотел есть, спасали только полуфабрикаты, которые я до сих пор люблю, ночами не спал и грыз гранит науки, потому что не хотел возвращаться домой убирать навоз. Для меня тоже так было лучше, чем там, в свинарнике с лопатой в зубах, поэтому как мог завоевывал свое место под солнцем.

Он наконец-то раскурил свою трубку, и лоджию заполнил сладковатый запах табака, напоминающий аромат свежеиспеченного хлеба.

— Слав, Ксюша рассказывала, что ты недавно вернулся из-за границы, — вспомнила я наш разговор с подругой.

— Да, после того как закончил институт, долго жил и работал за границей, собирал материал для диссертации. Защитил кандидатскую диссертацию, сейчас работаю над докторской, доцент, читаю в университете лекции для студентов, в общем, занимаюсь наукой. Другим это трудно понять, но я не разделяю свое время на работу и выходные, моя научная деятельность — это непрерывный процесс, это образ жизни. Студенты приходят ко мне в любое время, и мы, бывает, засиживаемся до ночи над какой-нибудь интересной темой. Люба, я тебя приглашаю в гости, будет возможность — приезжай. Если нужно где-то переночевать — не стесняйся, мой дом всегда открыт для хороших людей.

Он замолчал, не желая больше рассказывать о себе. Мы молча смотрели на звезды, прислушиваясь к отдаленным звукам большого города.

— Люба, а почему ты начала учиться на психолога? — он снова перевел разговор на меня. — Почему не захотела поступать в мединститут? Ведь ты выбрала медицину, могла бы учиться дальше и стать врачом.

— Стать врачом… — эхом повторила я. — Это была мечта моей бабушки. С самого детства я только и слышала от нее: «Вот вырастешь — станешь врачом, будешь всю семью лечить».

А мне всегда была интересна психология, самопознание и саморазвитие, а еще я очень люблю читать книги и писать дневники. Вспоминаю себя в семь лет: слыша, как кричат родители, я каждый раз недоумевала: «Почему они ругаются, они же взрослые? Почему они никак не могут договориться? Можно ведь просто поговорить, нужно только найти правильные слова».

С раннего детства я чувствовала силу слов и все свободное время проводила в библиотеке, а потом, приходя домой, писала дневник, записывая свои впечатления о событиях, о людях, которых встретила за этот день. У меня всегда было много вопросов — о самой себе, о других людях, об окружающем мире, — и многие ответы я получала через свои сны. Это такие необыкновенно яркие переживания, больше похожие на реальность, чем на сон, и мне всегда хотелось узнать, откуда они приходят.

— Значит, медицина — это был не твой выбор?

— Да, но только я закончила одиннадцатый класс, как на автопилоте отнесла документы в медицинский институт. Мне не хватило нескольких баллов, поэтому я поступила в медицинское училище и получила специальность фельдшера. А на факультет психологии я пошла учиться, чтобы в первую очередь разобраться в себе.

— Ну и как, разобралась? — спросил он с усмешкой.

— Я еще молодая, а процесс самопознания и саморазвития бесконечен, так что я в процессе, — засмеялась я. — Но у меня никогда не было сожаления о том, что пошла в медицину. Работая с людьми и слушая их истории жизни, я получала бесценный опыт и начинала понимать, что все болезни — это следствие нашего образа мышления, подавленных чувств, отношения к себе и своему телу.

— Я тоже не жалею о трудностях в детстве. Я сейчас понимаю родителей и благодарен им за все. Они помогли мне выбрать свой путь.

— Да, ты прав. Они хотели тебе только добра и, как умели, направляли тебя на путь истинный, — произнесла я с улыбкой. Слава, представляешь, слушая про твоих родителей, я сейчас многое поняла! Мама тоже хотела мне только добра, но она не могла сказать об этом по-другому, правильными словами. Бывает, что людям нужен «переводчик», потому что они не могут понять друг друга, хотя и говорят на одном языке.

Если отбросить все обвинения и найти правильные слова, то, возможно, ее послание прозвучало бы так: «Дочь, я боюсь, что у тебя ничего не получится в жизни, так же как не получилось у меня! Мне больно от того, что ты ошибаешься, но я не могу поддержать тебя и помочь исправить твои ошибки — у меня на это нет сил, у меня не хватает сил, чтобы поддержать даже саму себя. Но у тебя есть все, чтобы решить свои задачи, поэтому ты справишься! Становись самостоятельной! Строй свою жизнь так, как хочешь! Сама!»

Если увидеть смысл послания и понять, в чем задача души, то все встает на свои места. Она не хотела меня обидеть, она хотела научить, только вот других слов у нее не нашлось.

— Люба, как верно ты сказала, — удивленно произнес Слава, — я подумал, что если бы каждый человек смог отбросить все обидные слова, сказанные ему кем-то другим, и понять суть послания, то на земле прекратились бы все ссоры и конфликты.

После минутного молчания он добавил:

— Есть одни обидные слова, которые мне до сих пор больно вспоминать… И я бы очень хотел понять смысл ее фразы. Только пообещай, что этот разговор останется между нами, хорошо? Кисюша твоя подруга, и я не хочу, чтобы ты напоминала ей об этой странице нашего прошлого.

— Хорошо, я ей ничего не скажу…

— Ты наверняка знаешь, что несколько месяцев назад Ксюша и Саша решили расстаться, Саша вернулся к жене, а его любовница начала строить новую жизнь, — произнес Слава, и голос его заметно дрожал от напряжения. — И в этой ее новой жизни появилось место для меня. Она мне нравилась, и наши отношения закрутились как бешеный ураган. Я влюбился как мальчишка и через месяц сделал ей предложение, она согласилась, я был счастлив. Мы всем друзьям объявили о помолвке и собрались по этому случаю у меня дома. Сашу и Ксюшу мы тоже пригласили.

В самый разгар поздравлений и всеобщего веселья я зашел в спальню, чтобы взять трубку. Представь, какой шок я испытал. Моя невеста и мой лучший друг занимались любовью у меня на кровати, ничуть не смущаясь в моем присутствии.

— Продолжайте, продолжайте, — все, что я тогда смог сказать. Я вышел из комнаты.

Через какое-то время Кисюша подошла ко мне и сказала: «Слав, прости, что я так с тобой поступила, но я не могу без Саши, я по-прежнему его люблю».

Я спросил: «Зачем тебе тогда был нужен я? Зачем ты согласилась выйти за меня замуж? Чтобы Саша ревновал? Чтобы он понял, что может потерять тебя навсегда?»

Она ответила: «Да, так уж вышло, ты был нужен, чтобы вернуть его».

Она меня использовала. И я до сих пор не могу забыть эту фразу, но продолжаю ее любить.

— Ммм… дай мне минутку, сейчас подумаю…

— Ты о чем?

— Я постараюсь найти те слова, которые передадут суть ее послания. Если бы она могла сказать по-другому, возможно, это прозвучало бы так: «Слава, я виновата перед тобой, и мне стыдно за то, что я тебя использовала, но ведь ты сам позволил мне сделать это. Да, я не права. Я поступила жестоко, я сожалею и хочу загладить свою вину. Но и ты совершил ошибку — ты поторопился с предложением руки и сердца. Мы строили наши отношения с Сашей много лет, и я при всем своем желании не смогла бы его забыть так быстро. Если бы ты не спешил, тебе бы не было сейчас так больно.

Понимаешь, не нужно подбирать то, что «упало с чужого стола». Научись сам «накрывать на стол» и быть хозяином своей жизни, выстраивать полноценные отношения, в которые нужно вкладывать много времени и сил, тогда ты перестанешь страдать и начнешь получать удовольствие на этом празднике жизни».

Слава смотрел на меня в изумлении.

— Как ты это увидела? Все очень точно! Ты права, я сам позволил себя использовать! Я действительно поторопился и закрыл глаза на их чувства, хотя умом понимал, что они не могут расстаться вот так быстро. Спасибо, я все понял!

Нас объединила боль утрат, не радость, не любовь, а именно боль стала основой наших отношений. Мы были словно два обломка кораблекрушения, выброшенные жизненным штормом на берег. И каждый нуждался в тихой гавани, где можно было передохнуть и исцелить свои душевные раны.

Мы проговорили всю ночь, время пролетело незаметно, и утром у нас появилась общая тайна, о которой я никогда не рассказывала Ксении.

— 3 —

Листаю альбом дальше.

Пять лет назад…

На этом фото сижу довольная на коленях мужа, тех самых, с которых сегодня прогнала студентку. На том же самом диване, в кабинете, из которого сегодня «выметала осколки семейной жизни». Мы только что закончили ремонт. Новые обои на этой фотографии напомнили мне причину ремонта и моего довольного вида.

Пять лет назад, заканчивая институт, я по-прежнему оставалась «без определенного места жительства». Получив специальность, сразу устроилась на работу в центр психологической помощи семье и подросткам. Продолжала учиться, повышая квалификацию и набираясь опыта в решении прежде всего своих проблем, которых к моим двадцати четырем годам было предостаточно. Часто бывала у Славы, где регулярно собирались его студенты, друзья и многочисленные подруги. Наши общие друзья выяснили-таки отношения — Саша развелся с женой и переехал жить к Ксюше. Слава признался мне в любви и сделал предложение руки и сердца. Так у меня появился муж и дом.

А в нашей коммунальной квартире появилась соседка, она заняла третью, свободную комнату.

Однажды придя домой с работы, я обнаружила на кухне эльфоподобное прелестное существо с белокурыми волосами. Оно, что-то напевая, с милой улыбкой готовило себе какой-то овощ. Это неземное создание и оказалось нашей новой соседкой.

— Здрасте, — полушепотом, полупридушенная вмиг проснувшейся ревностью, приветствовала я еще одну обитательницу нашей коммуналки.

— Привет, — мелодичным, приятным голоском отозвалась «эльфийская» девушка.

— Вы к нам надолго? — опять зашипела я.

— Еще не решила, моя квартира далеко от университета, а отсюда можно пешком дойти, очень удобно, — мило улыбнувшись, она показала идеально ровные белые зубы.

Боже мой! Само совершенство! И рядом… мой любвеобильный муж. Просто нет слов!

Этот муж после свадьбы изменился до неузнаваемости. А может, наоборот — не захотел ничего менять? Он не пропускал ни одной дамы и стремился очаровать каждую, кто попадал в его поле зрения, — от какой-нибудь продавщицы в магазине до своих многочисленных подруг. Он открыто изменял мне со всеми встречающимися на его пути женщинами, несмотря на мое присутствие в квартире и штамп в паспорте.

На мои настойчивые попытки выяснить: «Чьи это трусы и лифчик сохнут в нашей ванной?!» и еще «Что значит запах женских духов в нашей кровати?» и, главное, «Когда все это прекратится?!» он неизменно отвечал: «Ко мне приходил друг со своей девушкой», «Нужно же где-то помыться бедной студентке — у них опять душ не работает» и еще «Мой дом всегда открыт для хороших людей! У меня были, есть и будут подруги! Я с ними не сплю!» Я безумно ревновала, каждый раз собираясь уйти, но у меня не хватало сил, и я оставалась. И каждый раз надеялась, что он все-таки изменится.

Поэтому, прекрасно зная слабость супруга к женскому полу, я смотрела на это чудо природы со смешанными чувствами. Примерно так, как смотрит микроб на дезинфицирующее мыло. Микробом, конечно же, чувствовала себя я.

О, я прекрасно запомнила этот момент: Славик зашел домой и увидел на кухне ее. И буквально с порога принялся осыпать ее комплиментами, выражая радость по поводу такой прекрасной новой соседки. Меня он не заметил. Правильно, кто же обращает внимание на микробов. Копошатся там у себя под плинтусом, и пусть копошатся.

Потянулись дни, наполненные их разговорами на кухне, пока она готовила свой очередной овощ (она вегетарианка, ну правильно, чем еще может питаться «эльфийская» девушка), их шутками и смехом в коридоре, когда они в очередной раз «чисто случайно» там пересекались. Он в моем присутствии осыпал ее комплиментами, ничуть не скрывая своего намерения уложить ее в постель. И, похоже, ей нравилась эта игра.

Самый кульминационный момент наступал, когда она шла принимать душ. Она могла быть целый день дома, сидеть в своей комнате и не высовываться, но как только приходил с работы мой муж, она тут же шла мыться в ванную. Как преподаватель, он приходил в разное время, но это время всегда совпадало с ее неудержимым позывом к чистоте. А выходила она из ванной в коротком прозрачном халатике на голое тело.

Каждый раз, когда к мужу приходили студенты, его друзья, коллеги, я сомневалась — будет ли в этот раз демонстрация прелестей. Ну конечно же да! Он оказался не жадным, а она не упускала ни одной возможности блеснуть своей красотой.

Змеи ревности шипели и раздували свои капюшоны в моей бедной, истерзанной муками груди. Я поняла, что если прямо сейчас не сделаю что-нибудь, то умру в страшных судорогах. Конечно, я регулярно проходила личную психотерапию и много работала на своих клиентских сессиях с темой самооценки, личных границ и самодостаточности. И мои внутренние изменения, конечно же, накапливались капля за каплей, но тот момент, когда количество перерастает в качество, еще не наступил.

«Что происходит? — разозлившись, подумала я. — Это какой-то зоопарк! Молодая кошка метит мою территорию, разбрызгивая свои феромоны, и сводит с ума всех окрестных котов. Но я старше ее, а значит — опытнее!»

— Доброе утро! — говорит она с милой улыбкой.

Как всегда в хорошем настроении, как всегда прекрасная и благоухающая тонким ароматом духов, конечно — это она.

— Привет, — сухо отвечаю я.

Нам, злобным микробам, не до любезностей.

Мое терпение лопнуло, когда я почувствовала на его рубашке нежный аромат ее духов. Решение проблемы пришло чисто интуитивно. Когда-то давно, разбирая кладовку, я нашла старые духи — их запах был просто невыносимый. Резкий, приторно-сладкий, с прогорклой горчинкой. И сейчас я про них вспомнила.

«О-о-о! Да это же настоящее сокровище!»

Обрадовавшись, я достала заветный пузырек.

Зоопарк устроила?! Будет тебе зоопарк! Ведомая своим природным инстинктом, дождавшись, когда прекрасная фея уйдет на работу, я прошлась с флакончиком этих духов по всем местам нашего общего пользования.

Как метят территорию коты, я прекрасно знаю, видела много раз. Поднимают хвост и… брызгают. В этот раз мои коты смотрели на меня с изумлением и, как мне показалось, даже с уважением. Я с упоением разбрызгивала отвратительно-вонючую жидкость по всем обоям в коридоре. В шкафах на кухне. На стенах в туалете. И особенно на потолке в ванной комнате.

Пришел с работы муж. Его успокоило мое объяснение, что это все временно, что это новый способ отучить котов ставить метки и выяснять, кто из них главный. Коты из солидарности со мной молчали. Пришла с работы прекрасная фея — и…

«Ах! Что такое? Что за вонь?» — написано на ее прелестном, милом личике.

«Так пахнет суровая действительность, — мысленно отвечаю ей я. — Пора тебе спускаться с небес на землю, дорогая. Мы, микробы, тут живем, и это наш родной запах!»

На ангельском личике — гримаска неудовольствия. Она пошла в ванную, где я оставила чуть ли не полбутылька чудодейственного эликсира. И, только ополоснув руки, быстро оттуда вышла. Без ежедневного омовения в присутствии мужа. Которого он, бедный, так и не дождался в этот день. Ни в этот… ни в следующий… ни через неделю.

Конечно, это я, неустанно, каждый день, едва она выходила за порог, методично обходила свою территорию и обозначала свои границы! За все это время я не сказала ей ни одного грубого слова. Общалась с ней предельно вежливо, и, конечно, всегда мило улыбаясь. К счастью, флакон оказался большим.

И через две недели, погрустневшая, она наконец поняла все без слов: так тут будет пахнуть всегда. Пока она не уйдет. И она ушла, оставив мне погрустневшего мужа.

А мы принялись за ремонт, потому что запах на обоях никак не хотел выветриваться.

Этот эпизод был далеко не единственный в нашей семейной истории. Открытая дверь в кабинет мужа напомнила мне еще один случай: вернувшись домой с работы, я обнаружила в кабинете мужа особу, сидящую за его компьютером… топлес… нижняя часть тела была закрыта полотенцем.

— Это Галина, моя давняя подруга из Москвы. Это в ее квартире мы жили в Москве, когда ты ездила со мной в командировку. Она только что из аэропорта и сейчас ищет себе съемную квартиру. А пока не найдет — поживет у нас.

Галина, потягиваясь, как кошка, посмотрела сквозь меня и нехотя процедила сквозь зубы: «Здрассссте».

Я отметила ее присутствие легким кивком и повернулась к мужу: «Давай выйдем, поговорим».

— Почему она полуголая? Что все это значит? Ты что, совсем обнаглел? — спросила я его свистящим шепотом, плотно закрыв дверь в спальню.

Он невозмутимо ответил:

— Она с дороги приняла душ, теперь вот принимает воздушные ванны. Она всегда так делает. Ты что ревнуешь? Зря. У нас с ней ничего не было.

Я не верила ни одному его слову и надеялась, что когда-нибудь он поймет и оценит и мою верность, и все, что я для него делаю. Хотя умом прекрасно понимала, что измениться нужно мне — нужно научиться любить и ценить саму себя.

На одном из разборов клиентских сессий мы вместе с супервизором обсуждали тему родовых сценариев, которые заложены в нас на генетическом уровне. Мне запомнилась ее фраза: «Мы, не осознавая, строим свои отношения по сценарию наших родителей. И только когда набираем свой опыт — можем выбрать собственный путь. А можем и не выбрать, если не решимся на внутренние изменения». В своих семейных отношениях я, конечно же, узнавала историю родителей. Но! Я отчаянно хотела написать свой собственный сценарий жизни!

— 4 —

Год назад…

Листаю альбом — страницу за страницей. Были и хорошие моменты — мы со Славкой много путешествовали за время нашей совместной жизни. Вот открываются прямые, как стрелы, проспекты Санкт-Петербурга, моего самого любимого города. А это Дельфы, где я восседаю на камне, с которого пророчествовала Пифия. А это мы в Эфесе, в храме Артемиды Эфесской, который по праву считается одним из семи чудес античного мира. Здесь мы путешествуем по Золотому кольцу России и Великому Новгороду — городу-музею Древней Руси.

А с этих фотографий на меня смотрит Москва, Арбат и Красная площадь. И наши хмурые лица — мое, Вячеслава и Ксении. Мы не замечаем достопримечательностей столицы, потому что год назад мы оказались в аномально напряженной зоне — в «М-ском треугольнике».

Это путешествие начиналось не так, как всегда. Мы часто бывали за границей, и обычно наши путешествия начинались радостно, с предвкушения новых впечатлений, ощущения свободы в душе, раскрытой навстречу всем ветрам… В этот раз я напряженно думала.

— Так ты едешь со мной в Москву, а потом на остров Родос, в Грецию?

Услышав это предложение от своего мужа, я молчала. Предполагалось, что я должна подпрыгнуть от восторга и повиснуть на нем, радостно болтая ногами. Но я молчала. Сидела на диване. Рассматривала стену прямо перед собой. Узор на ковре под ногами. Множество книг на полках от пола до потолка. Каждый сантиметр этой маленькой комнаты, рабочего кабинета мужа, был заполнен моим молчанием.

— Ну так что, поедешь? Научная конференция на Родосе, где я выступаю с докладом, продлится неделю, а потом мы можем путешествовать хоть все лето по всей Греции в свое удовольствие.

— Будет лучше, если я останусь дома.

— Для кого будет лучше?

— Для меня так будет лучше.

— Но мы же собирались, планировали маршрут еще полгода назад — у меня конференция на Родосе, едем сначала в Москву, потом в Стамбул, через всю Турцию до Измира на автобусе, а оттуда пять дней на корабле через Средиземное море до Родоса.

— Маршрут мне нравится. Все остальное — нет! Не уверена, что хочу ехать с моей пока еще подругой и твоей, надеюсь, бывшей любовницей. Ты забыл упомянуть, что планы пришлось изменить из-за того, что в путешествие едут Саша с Ксюшей.

Тут воздух покинул мои легкие, и я не смогла сделать вдох. И найти правильные слова. В моей жизни сейчас все так запутанно. Слава сидел напротив меня, скрестив руки на груди, и тоже внимательно изучал узор на ковре.

— Слав, я знаю, что у вас с Ксенией осталось много недосказанного, потому что прекрасно помню наш с тобой ночной разговор на Сашином дне рождения. Так что езжайте втроем — ты, Кисюша и Саша — и выясняйте свои отношения до конца, так будет лучше для всех. Не хочу при этом присутствовать.

Он наклонился ко мне, нежно взял за руку, тепло посмотрел в глаза.

— Я очень хочу, чтобы со мной поехала ты. Мне больше нечего сказать Кисюше — между нами все кончено. Она ураганом пронеслась по моей жизни, но я ее не выбирал. Она просто случилась в моей жизни. Она ушла к Саше, а я встретил тебя. Понимаешь, я сам выбрал тебя. Я буду любить только тебя. И я хочу быть с тобой, если ты, конечно, согласна. Я еще не встречал такой мудрой, глубокой и прекрасной женщины, как ты. Мне с тобой так хорошо, легко и спокойно. Любаша, пусть прошлое останется в прошлом. Давай строить наши с тобой отношения. Только ты и я.

Слушаю его вкрадчивый голос и мучительно ищу ответы на свои вопросы: «А как же все те женщины, с которыми он построил отношения уже после нашей свадьбы?» и «Как долго я еще готова это терпеть?».

Все это время я сидела на диване в позе скульптуры «Мыслитель» Родена. В поле зрения муж — ничего особенного, пока молчит. Но стоило ему заговорить — он начинал светиться обаянием. И пока он говорил, я начинала себя чувствовать по меньшей мере Венерой Милосской.

Недаром говорят: женщина любит ушами. И я именно такая женщина, несмотря на всю «лапшу», которую этот мужчина мне на них вешает вот уже четыре года. Через несколько дней Венера Милосская во мне поборола роденовского мыслителя. Так и началось мое Большое греческое путешествие.

Едва тронулся поезд, я поняла, что бежать уже некуда, что в купе едут они двое и я. Саша остался в городе улаживать дела по работе, чтобы потом присоседиться к нам в Москве. И вот эти двое уже несколько часов создают поле взаимного притяжения. Хотя я еще старалась поддерживать разговор на общие темы, но у них двоих всегда находилась тема, интересная только им. Мое же присутствие им не мешало, так же как дорожные сумки, лежащие под потолком. Весь путь до столицы был залит слезами сожаления такой мудрой, глубокой и прекрасной женщины, как я…

И уже на выходе из поезда, когда я сама вытаскивала свой тяжелый чемодан, пока он подавал ей руку, чтобы помочь спуститься, я призналась себе: «Да! Я совершила очередную ошибку, поверив его словам, а не своей интуиции!»

Столица встретила нас шумом вокзала, бурлящей жизнью, толпами людей, едущих по своим делам, переполненными вагонами метро и подхватила, понесла в своем стремительном темпе.

День первый

Обыкновенный проезд в обыкновенном метро может подарить незабываемые впечатления. Люди, стоящие в несколько рядов в проходе вагона, не обращали друг на друга внимания. Привычное жаркое летнее утро. Каждый ехал по своим делам. Только мельком брошенный взгляд или нечаянное прикосновение, чей-то запах парфюма. Лица на сиденье напротив, глаза, рассеянно смотрящие в окно, уткнувшись в книги, «воткнувшись» в телефоны, — люди ехали каждый сам по себе.

Вдруг на одной из станций сосед слева, стоящий ближе к выходу, резко дернулся. Следом за ним начала нервно оглядываться женщина рядом. Девушка напротив, сдерживая позыв рвоты, прижала к носу платок. И вот нас тоже накрыла волна удушающее-тошнотворного запаха. Мозг перестал соображать, глаза слезились. Однако сквозь слезы я смогла рассмотреть весьма мирную картину — бабушка-бомж вошла в вагон. Пространство вокруг нее резко опустело. Она села. Взглянула на всех и низко опустила голову. Старческие, в багровых синяках, руки то теребили уголки платка, то падали вниз и разглаживали рванье на коленках. Даже под очень большим слоем грязи на всем тщедушном теле виднелись рубцы и синяки. Она старалась занимать как можно меньше места, чтобы не задевать рядом сидящих. При большом количестве народа сиденье рядом с ней полностью освободилось. И пространство перед ней — тоже.

— Вот она, сила русского духа! — громко, с чувством произнес кто-то из толпы. Весь вагон дружно захихикал в ответ на эту реплику.

— От вас самих воняет! — неожиданно хриплым басом произнесла бабушка-бомж. — Почему вы не чувствуете свое зловоние?!

Многие вздрогнули. Вмиг сплотившись, как перед лицом опасности, все оживленно заговорили друг с другом. Кто-то настойчиво разговаривал по громкой связи с машинистом поезда, призывая сотрудников метро «очистить» вагон от бабушки-бомжа, кто-то звонил в милицию.

На следующей станции вагон практически опустел. Зашел сотрудник метрополитена и вежливо попросил бабушку выйти из поезда. Поезд долго стоял с открытыми дверями — машинист проветривал «помещение».

Она вышла, но оставила после себя неизгладимый след. Все, кто входил на следующих станциях, резко вздрагивали, ошарашенно принюхивались, подозрительно осматривали сидящих на сиденьях.

Все тот же «глас народа», предусмотрительно севший с подветренной стороны, громко оповещал входящих, что в этом вагоне, на этом самом месте, проехалась бабушка-бомж.

А я не могла забыть ее переполненный болью и страхом взгляд, как у затравленного животного, и в голове продолжали звучать ее слова. Что она хотела этим сказать?

Вывалившись из метро, мы жадно заглатывали горячий летний воздух. Дневное солнце уже растопило асфальт на улицах, поэтому можно было не спеша «наслаждаться» жарой в бетонных джунглях, шумом мегаполиса, пробками и тяжестью наших чемоданов.

— От метро мы пойдем пешком, короткой дорогой. Это будет быстрее, чем на автобусе, — обнадежил муж.

Нас ждала двухкомнатная, уютно обставленная квартира, которая стала нам вторым домом, пока мы ждали Сашу, а Слава улаживал свои дела перед конференцией. Ее хозяин, общий знакомый, уехал в командировку и оставил для нас свои запасные ключи у соседей.

Беглый обход квартиры показал, что владелец был кактусоводом-любителем. Кактусы свободно жили и размножались везде, где хотели, — на подоконниках в зале, в спальне и на кухне.

— Кактусы активно впитывают негативную энергию, ну и разные излучения от телевизоров, компьютеров, — вспомнила Ксюша.

При более внимательном осмотре выяснилось, что на кухне с веселыми зелеными обоями гармонично сочетаются посудомоечная машина, стиральная машинка-автомат, в каждой из двух комнат стоит по телевизору, а в спальне на полу большой матрас.

Я так мечтала поесть что-нибудь, кроме быстрорастворимой лапши, надоевшей в поезде. Отмыться: после двух суток в поезде и после поездки в метро очень хотелось нырнуть под душ и не выходить оттуда как минимум еще двое суток. Наконец обед был готов. Очень обрадовал салат из свежих овощей, купленных по дороге, и… быстрорастворимая лапша.

К вечеру захотелось отдохнуть и выспаться. Жилплощадь разделили поровну. Подруга Ксеня спала в зале, мы со Славиком — в спальне. День был утомительным, поэтому я уснула сразу, едва коснувшись головой подушки.

День второй

Встретились все утром на кухне, когда начали готовить завтрак и обсуждать планы на день.

— Куда сегодня пойдем? Может быть, на Красную площадь? Или на Воробьевы горы? Давайте обязательно съездим на Арбат. И в музеи… — Последний раз я была в Москве очень давно и поэтому жаждала культурно просвещаться.

— Я сегодня пойду побродить по Арбату, а потом поеду в магазин «Белые облака», — сообщила подруга, бегло просмотрев схему метро.

— А потом на Красную площадь или Воробьевы горы или в Третьяковскую галерею, — фонтанировала идеями я.

— Красную площадь и Кремль ты можешь и по телевизору увидеть, картины есть и на репродукциях, — решил за меня муж, придирчиво рассматривая бутерброды, лежащие на столе. — А вот в «Белых облаках» обязательно стоит побывать.

— Я хочу посмотреть панорамы столицы и достопримечательности города, а ты мне предлагаешь зайти в магазин? — глядя ему в глаза, спросила я, барабаня пальцами по столу.

— Иди куда хочешь, — заявил мне дорогой, приглаживая растрепанные волосы и бороду, явно собираясь проводить ее до магазина. — Ксюня поздно вечером поедет обратно, опасно отпускать ее одну.

Хотя у меня не было черного пояса карате, и фигура у меня была не как у Шварценеггера, но, по мнению мужа, я могла совершенно безопасно ездить одна в незнакомом городе в любое время дня и ночи. Однако одной мне никуда не хотелось. Сидеть в квартире тоже не нравилось.

У меня также не было желания ехать в какой-то там магазин, но Славчик незримой веревочкой был привязан к ней. А я к нему. Она же ни к кому из нас не была привязана и жила в состоянии гордой независимости.

Поэтому, когда мы все втроем вышли из дома, Ксения шла впереди, и ветер весело играл ее темными волосами. Слава смотрел и явно завидовал ветру, соперничая с ним, делал ей комплименты. Она, не реагируя на его знаки внимания, быстро шла к метро знакомым маршрутом. Вся ее невысокая, стройная, спортивная фигура выражала уверенность в своих силах. Она легко и свободно шла куда хотела, а за ней, вприпрыжку, Вячеслав, в роли Санчо Панса он нес пакет с ее вещами. Ну и я рядом с ним, в роли коня, потому что несла в себе свои и его переживания и еще пакет со своими вещами.

Культурный центр и магазин-кафе «Белые облака» оказался оазисом спокойствия среди городской суеты и шума — это волшебное пространство, живущее своей особенной жизнью.

Пока я разглядывала полки с книгами, подруга уже выбрала несколько штук. А меня удивили высокие стеллажи — от пола до потолка. И маленькие табуреточки, чтобы доставать книги с верхних полок.

— Люба, я столько слышала об этом магазине, но лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, — сказала Ксюша, и мы разбрелись по магазину.

Встреча с новой книгой для меня то же самое, что и встреча с новым человеком — приоткрывается целый мир. Я держала книжку в руках и рассматривала обложку. Твердый переплет, рельефные буквы, золотое тиснение по краям, запах типографской краски — так пахнут только свеженапечатанные страницы.

Каждый раз, прочитывая новую книгу, я не спешила ее откладывать в сторону. Чувствовала послевкусие от только что прочитанного. Книга, как и человек, открывалась шаг за шагом, постепенно. Глубокие, содержательные — хотелось перечитывать еще и еще. Были такие, которые я, прочитав один раз, запоминала на всю жизнь. А были и такие, которые просто прошли мимо…

— Ксюха, представь, я эту книгу давно искала, — показываю ей свежее издание Робин Норвуд «Женщина, которая любит слишком сильно».

«Если для вас „любить“ означает „страдать“, эта книга изменит вашу жизнь», — читаю на рекламном буклете.

— А в наших книжных магазинах ее еще нет. Я так давно искала эту книгу-помощницу.

— В каком смысле?

— У меня есть интересный способ получать ответы на свои вопросы.

Например: «Что мне мешает быть счастливой?» Задаю вопрос и открываю книгу наугад — читаю первый попавшийся абзац.

«Мы любим слишком сильно, если «любить» для нас значит «страдать». Мы любим слишком сильно, если большинство разговоров с близкими подругами вертится вокруг него, его проблем, его мыслей, его чувств и почти все наши фразы начинаются со слова «он».

Мы любим слишком сильно, если оправдываем его скверный характер, безразличие или грубость трудным детством и пытаемся взять на себя роль психотерапевта.

Мы любим слишком сильно, если, читая руководство типа «Как помочь самому себе», отмечаем все то, что, на наш взгляд, может помочь ему.

Мы любим слишком сильно, если нам не нравятся многие черты его характера, ценности и поступки, но мы миримся с ними и думаем: побольше привлекательности и любви — и он захочет измениться ради нас».

— Это все про меня! Потрясающе, каждый раз удивляюсь, как это работает! — восхищаюсь я и чувствую мурашки по всему телу.

— Ну как вы? — откуда-то из другого мира, из параллельного пространства вынырнул муж.

— Наслаждаемся, — удивленно посмотрев на него, ответили мы.

— Здорово! Рад! Может быть, посидим в кафе? Я что-то устал. Хочу отдохнуть.

— Так здорово, когда кафе прямо в магазине.

Приглушенный, мягкий свет создавал в кафе романтичную атмосферу. Столики уютно расположились в зеленой зоне — живые растения по-дружески приглашали отдохнуть рядом, насладиться ароматным чаем с конфетами и пирожными.

— О, я чувствую вкус миндаля и еще какие-то сухофрукты. Это же вегетарианские конфеты с добавлением корицы и какао. Корицу я ни с чем не спутаю. А внутри, кажется, разные орешки — фундук и миндаль. Я раньше делала похожие. Бесподобно! И что-то еще добавлено, специи какие-то, не могу разобрать. Ну очень, очень вкусно…

В целом я не жалела, что мы съездили в «Белые облака», экскурсию на Красную площадь и прочие радости я оставила на завтра.

Вернувшись вечером в квартиру, мы неожиданно обнаружили в ней хозяина. Друг наших друзей радушно приветствовал нас на пороге и просил не смущаться в его присутствии.

— Я здесь бываю реже, чем мои друзья, — с улыбкой сказал Олег. — Сегодня ночью вам придется потесниться, я соберу вещи, переночую и рано утром уеду в командировку. Квартиру оставлю в ваше полное распоряжение еще на неделю.

Мы вчетвером дружно попили чай с печеньками и разошлись по комнатам: Олег в зал, Слава, я и Ксюша — во вторую комнату.

Перед сном я наугад открыла свое новое приобретение, спросив: «Какая следующая задача на подходе?»

И снова ответ из книги был предельно ясным: «Глава первая. Любовь к мужчине, который вас не любит.

Мы утрачиваем способность видеть, когда кто-то или что-то причиняет нам вред. Те ситуации, которые другие сочли бы опасными, неприятными или вредными и, естественно, постарались бы обойти, нас не отталкивают, потому что мы не способны оценить их реалистично или руководствуясь инстинктом самосохранения. Мы или не доверяем своим чувствам, или не пользуемся их подсказкой. Напротив, нас притягивают именно те опасности, интриги, драмы и испытания, от которых другие люди, имеющие другое, более здоровое и уравновешенное прошлое, естественно, уклонились бы. Из-за этого притяжения мы получаем еще больший ущерб. Мы получаем все новые травмы».

Сразу вспоминаю, как не хотела ехать в эту поездку и как снова наступила на те же грабли, не послушав свою интуицию.

День третий

Следующего испытания долго ждать не пришлось. Как будто из небесной канцелярии пришла ценная бандероль на мое имя: «Задачи души. Для женщины по имени Любовь».

Проснулась я от какой-то возни рядом с собой. Мои глаза и уши настойчиво возвращали меня к реальности. Слава и Ксюша зашевелились и еще в полусне одновременно потянулись друг к другу.

В серых утренних сумерках я увидела два тела, «прилипшие» друг к другу.

Мое сердце подпрыгнуло, ударившись о грудную клетку, замерло. И как будто исчезло. Несколько секунд внутренней пустоты. Потом сердце забилось, как раненая птица, пытаясь вырваться из груди. Не понимаю, как я сумела его удержать.

Окончательно проснувшись, они не смущались моим присутствием. Их объятия уже переросли в страстные поцелуи.

Кто-то из нас троих должен был все это прекратить. Они не хотели. Поэтому пришлось это сделать мне.

— Доброе утро!

— Доброе утро, — с трудом оторвавшись от бывшей любовницы, ответил муж.

«Как слипшиеся макароны эти два тела, рыхлые, серые и скользкие», — подумала я, еле сдерживая внезапный приступ тошноты.

Ксюша молча оделась и вышла. Оставила нас вдвоем, предоставив ему самому все объяснять.

— Что у вас происходит? Я жду объяснений!

— Ни-че-го у нас не про-ис-хо-дит, — все объяснил он и тоже вышел из комнаты, оставив после себя отвратительный запах предательства.

Эта исчерпывающая информация не укладывалась у меня в голове. Для нее не хватало места в моем сердце. Иллюзии рухнули, приходилось принимать правду жизни — капля за каплей. И я уже начала замечать у себя первые симптомы интоксикации. Я ушла в душ и долго стояла под холодной водой, не чувствуя ее холода.

После душа стало легче. Из кухни раздавались знакомые голоса, шкворчание яиц на сковородке и аромат свежезаваренного кофе. Но мне казалось, что на кухне невыносимо смердит, как будто здесь сидит бабушка-бомж.

Хозяин квартиры уже уехал в командировку. Слава сидел за столом. Он задумчиво размешивал сахар в чашке и не смотрел в мою сторону. Ксюша была занята своими делами — готовила завтрак. Мое присутствие она отметила легким кивком.

Я молча налила себе кофе, положила на тарелку хлеб с маслом. Есть не хотелось. Жить тоже.

Ярко-зеленые обои на кухне раздражали своей позитивностью. Кактусы на подоконнике, холодильнике и на полочках вокруг активно впитывали негатив.

Наконец-то смогла говорить:

— Я не поеду с вами дальше! Выясняйте отношения без меня!

А в ответ тишина. Муж не спеша допил кофе и наконец поднял на меня глаза.

— Люба, я хочу все объяснить. Это была точка в наших отношениях с Ксенией. Прощание. Ну, для того чтобы отпустить друг друга. Мы наконец-то поговорили, спустя четыре года, и все выяснили. Понимаешь?

— Я понимаю только одно: ты совершил подлость и даже не осознаешь, как мерзко ты поступил со мной. Понимаю, что тебе не стыдно и ты не чувствуешь себя виноватым. Я не понимаю только одного — зачем я поехала? Зачем я вообще согласилась выйти за тебя замуж, зная про ваши отношения? Для чего мне эта новая боль?

Воздух на кухне стал горячим, так мне показалось. Накалился так, что каждый вдох давался мне с большим трудом.

— Иди куда хочешь! — уже во второй раз отчетливо произнес он и вышел из квартиры.

— Люба, послушай, если ты сейчас убежишь, будет еще хуже. Это не выход, — вставила Ксюша свое мнение.

— Да ты что?! А ты сама ни разу не убегала от проблем?! Ксюш, ты много для меня сделала — ты дала мне крышу над головой, пока я училась и была без жилья и работы. За это я тебе очень благодарна. Но ты же и причинила мне самую большую боль! И сейчас я злюсь на тебя!

— Прости! Я запуталась с ними обоими. Я очень люблю Сашу, но Славка тоже что-то затронул в моей душе, и, знаешь, я до сих пор чувствую себя очень виноватой перед ним и хочу загладить свою вину. Понимаешь, все это время я хотела, чтобы он начал жить новой жизнью и забыл свою боль, а с другой стороны — хотела с ним поговорить, чтобы успокоиться самой.

— А теперь ты чувствуешь вину и передо мной тоже… И еще перед Сашей, ты ведь ему изменила сейчас.

— Ты, конечно, можешь мне не верить, но у нас ничего не было. Мы только обнялись и…

— Можешь не продолжать… Я не хочу этих подробностей. Теперь понятно, что Славик сделал мне предложение, чтобы заглушить свою боль от разрыва с тобой. Мы поженились через два года после вашего расставания, и я надеялась, что он действительно любит меня… Хотя, если честно, конечно, я чувствовала, что он тебя не забыл, но… как я попала в эти «треугольные» отношения? Не понимаю…

— Подобное притягивает подобное. Может быть, ты согласилась стать его женой, чтобы заглушить ту непрожитую боль, которая осталась после Лешиной смерти?

Звенящая тишина заполнила мое внутреннее пространство. Эта тишина внутри меня взорвалась, и ее осколки падали мне на ладони.

— Ты знаешь, я до сих пор в кошмарных снах вижу последние минуты его жизни… — Комок подступил к горлу, и договорить я не смогла.

Мы с подругой сидели на кухне и плакали, казалось, целую вечность. Подавая друг другу бумажные салфетки, которых на наши совместные потоки слез катастрофически не хватало.

Наконец нам стало легче, и Ксюша принесла мою настольную книгу Р. Норвуд и тоже открыла страницу наугад, спросив про свои отношения с мужчинами:

«Любить слишком сильно — не значит любить слишком многих мужчин, или влюбляться слишком часто, или слишком глубоко погружаться в искреннюю любовь к другому человеку. Это значит быть поистине одержимой мужчиной и называть эту одержимость „любовью“, позволить ей завладеть своими чувствами и во многом своими поступками, понимать, что она вредно сказывается на здоровье и благополучии, и все же не иметь сил от нее избавиться. Это значит измерять степень своей любви глубиной своей муки».

— Да, для женщины, которая любит слишком сильно, — любовь и боль синонимы! А теперь нам всем предстоит встретиться со своими настоящими чувствами, — задумчиво произнесла я. — Но всему свое время! Я вернусь к самой себе, стану самодостаточной, счастливой и свободной женщиной!

— 5 —

Семейный альбом вновь напоминает о себе шуршанием глянцевых страниц. Со следующих фотографий до меня уже доносится шум волн, крики чаек и гудок огромного парома, идущего по Средиземному морю на остров Родос. Эти фотографии рассказывают мне легенды Средиземного моря.

Каждый город, как человек, имеет свою внешность, свой характер и свое неповторимое содержание — атмосферу. Это то пространство, которое он создает вокруг себя. Есть города, располагающие к хорошему отдыху, поэтому так приятно гулять по уютным улицам, спускающимся серпантином к морю, как в Ялте. Или города, живущие в таком интенсивном темпе, что даже осмотр достопримечательностей происходит торопливо, скачками, на бегу, как в Москве. Или города, с первых шагов радующие своим щедрым гостеприимством, как Стамбул, который подарил нам очень яркие, сильные впечатления.

Сейчас я прощаюсь и благодарю еще один из мегаполисов Турции, один из древнейших. Город-легенда Измир раскинулся вдоль извилистого, длинного залива на берегу Эгейского моря. Позади осталась лента дороги, волнами огибающая побережье, ведущая в порт. И наконец вот он — порт, второй по величине после Стамбула. Надежная гавань для морских паромов, круизных лайнеров и яхт, которые, словно чайки, качаются на волнах в ожидании встречи с морем. Причал, от которого отходит наш паром, уже совсем рядом, за следующим поворотом дороги. После палящего дневного солнца вечерний морской ветер радует своей прохладой. Перед нами серый, широкий, прямой, как взлетно-посадочная полоса, пирс, уходящий в море. А рядом пришвартован…

— Это паром?! Как он держится на воде? Это же целый плавучий город!

Муж изумлен не меньше моего. Ветер разметал его растрепанные волосы и торчащую во все стороны бороду, пока он, задрав голову, рассматривает паром. Дикий и свободный философ, — он организовал эту поездку по греческим островам, в которой я сопровождаю его на научную конференцию, как ручная кладь. Подняв голову, не могу разглядеть верхней части парома. Я насчитываю десять палуб — высота двенадцатиэтажного дома — и теряюсь немного от такой величины.

Забыв про усталость от последнего насыщенного дня в Измире, забыв про тяжелый рюкзак, восторженно разглядываем этого белоснежного исполина. Его громадный бок, длиной около двухсот метров, украшает синяя надпись гигантскими буквами — ANEK LINES. Вечернее освещение со всех сторон делает его похожим на город, украшенный праздничными огнями.

Он наш проводник по греческим островам: Миконос — Санторини — Крит — Самос — Патмос — Кос — Родос. Супруг выбрал самый длинный маршрут, охватывающий наибольшее количество островов.

Дорогу нам перекрывает бесконечная вереница транспорта — друг за другом идут огромные длинномерные фуры, легковушки, мотоциклы. К соленому, влажному морскому воздуху примешивается запах выхлопных труб автомобилей, ждущих своей очереди при погрузке на паром. Размеры грузовой палубы поражают. Похожая на футбольное поле, сплошь заставленная машинами, она резко пахнет бензином и машинным маслом. Огромные фуры в четыре ряда заезжают по пандусу и исчезают в проеме кормы, как маленькие рыбки в чреве исполинского кита.

Множество людей, плотным потоком, с чемоданами, рюкзаками, сумками поднимаются по проходу для пассажиров. Мы встраиваемся в этот поток, и нас несет «по течению». Шумная иностранная речь вокруг похожа на птичий гомон, не зная языка, чувствую себя неуютно. Кроме как с супругом, мне не с кем поговорить по-русски. Но его любимая тема — напоминать мне, как я должна быть благодарна ему за эту поездку, поэтому чаще всего наш разговор не клеится.

Поднимаемся в потоке вверх по лестнице. Многочисленные сандалии, ботинки, кроссовки гулко стучат по металлическим ступенькам. Широкая человеческая река разделяется на несколько рукавов. Это течение приносит нас в камеру хранения, расположенную на нижней палубе. Наши новенькие семидесятилитровые рюкзаки занимают свои ячейки, а мы, взяв сумки с самым необходимым, идем осматривать паром.

Просторный, залитый теплым светом, холл. Ноги приятно пружинят на мягком, бордового цвета, ковровом покрытии. Песочно-желтая дорожка из ламината волной изгибается посредине холла. Прикасаюсь к немного шероховатым золотистым стенам — подсветка сверху и белые колонны, рядами стоящие вдоль стен, зрительно расширяют пространство.

Создается ощущение сияющего простора. В такой же гамме — золото с бордовым — оформлена лестница на следующую палубу. На ее широких ступенях тоже царит оживление — приветливые, улыбчивые лица, изумленные взгляды, шумный обмен мнениями. Отовсюду доносится такая непривычная иностранная речь.

Перед нами лифт, двери которого открываются с мелодичным звоном. В кабине лифта нас двое и еще семейная пара с маленькой девочкой лет четырех. Этот лифт спокойно может вместить человек десять. Динамик на английском, затем на греческом, сообщает название и номер палубы. Девочка восторженно оглядывает зеркальные стены и, скорчив рожицу своему отражению на потолке, довольная выходит вместе с родителями на своем этаже — у них каюта. А мы идем в общий зал, расположенный на носу корабля. В этом зале нас ждут места, похожие на самолетные кресла, которые на несколько дней станут нашим домом.

Мы заходим в просторное, хорошо освещенное помещение, где приятно пахнет цветами и цитрусовыми. Кресла расположены в несколько рядов — два ряда у иллюминаторов и три ряда — посередине зала. Кресла заканчиваются у огромных смотровых окон, из которых открывается потрясающий вид на нос корабля и море «прямо по курсу». Ставим наши небольшие походные сумки на просторные полки для багажа. На стене напротив кресел висят телевизоры, которые к тому же показывают что-то интересное про море и дельфинов. Усаживаюсь в мягкое кресло, откидываю спинку в комфортное положение и вытягиваю ноги. «Хорошо! Э-э-эх, сейчас ка-а-ак отдохну!» И отдохнула. Целых пять минут. Потому что дольше усидеть на месте, пусть даже самом комфортном, я не могу.

— Пойдем осматривать остальные палубы, — зову я мужа, уже успевшего закрыть глаза. Зря он это сделал. Потому что я уже не отстаю: — Ну, пойдем уже осматривать остальные палубы! Ты такой молодец! Организовал нам прекрасную поездку. Спасибо тебе за это, — стараюсь быть хорошей и благодарной женой.

Смотрит на меня, приоткрыв один глаз.

— Тот кофе с булочками, который мы выпили утром, у меня уже давно переварился. А у тебя? — добавляю я вдохновляющей мотивации. Открывается второй глаз, и на лице проступает поисковый рефлекс.

— Да-а-а, неплохо бы сейчас еще по кофе фраппе с булочкой, — мечтательно произносит он.

— И греческий салатик, — добавляю я. — А потом мы сразу же пойдем осматривать остальные палубы!

Следуя указателям, мы нашли рестораны в холле и кафе на свежем воздухе. В кафе по типу шведского стола, расположенном на открытой палубе, едой пахнет особенно вкусно, и мы решаем поужинать «на природе».

— О-о, как же я люблю греческий салат. И соус для салата со специями и лимоном. А какая большая порция! И еще свежевыжатый апельсиновый сок. М-м-м, какой аромат… А сочетание оливок с сыром…

— Интересно, что здесь сыр не режут кубиками, как у нас, а кладут в салат один большой кусок. Как хочешь, так и ешь, — произнес Славка, облизываясь.

— Да, салат что надо, и кофе с булочками выше всяких похвал. Не то что дома…

Смотрит на меня осуждающе. Я мило улыбаюсь в ответ, опустив руки под стол, в клочья разрываю бумажную салфетку. Дома я стараюсь изо всех сил приготовить что-нибудь вкусное. И то, что я готовлю, ничуть не хуже этих булочек и греческого салатика, но он не любит домашнюю еду, предпочитая магазинные полуфабрикаты. Опускаю глаза, чтобы не показывать, как во мне зарождается самая настоящая буря.

— Представляешь, мы уже час на пароме, а он еще продолжает загружаться, — непринужденно перевожу разговор на другую тему.

Нам было хорошо видно, как фуры, одна за другой, въезжают по пандусу. Большегрузы такие большие, когда стоишь рядом, а с верхней палубы парома выглядят не больше спичечного коробка. Волны, высоко вздымающиеся у пирса, отсюда кажутся мелкой рябью. Примерно через полчаса поток машин редеет. И вот уже последняя фура заняла свое место рядом с остальными. Пандус поднялся, закрывая зияющий проем в корме.

— Похоже, отчаливаем, — от волнения у меня дрогнул голос. — У нас впереди столько интересного!

И как будто отвечая на мои слова, раздался низкий, протяжный гудок! Еще один и еще… Ту-у-ту-у-ту-у! Сердце не вмещает поток волнения, радости, ожидания чего-то волшебного, накрывшего меня с головой. И бьется часто-часто. По всему парому проходит дрожь, когда включаются двигатели на полную мощность. Мне кажется, что громада корабля начинает тяжело дышать, чтобы набрать обороты, развить нужную скорость и сдвинуться с места. Мы вместе с сотнями других людей стоим на борту и машем руками, оставляя позади сверкающий огнями город Измир и белый пенящийся след за кормой.

А впереди нас встречает открытое море! Величественный белоснежный корабль идет прямо по серебристой лунной дорожке, уверенно рассекая ровную поверхность воды. Ветер крепчает, налетает резкими порывами, становится прохладно.

Обратно мы возвращаемся через шикарные просторные холлы с мягкими кожаными креслами и диванами, сияющие витрины магазинов, через дразнящие обоняние волны ароматов из ресторанов и кафе, проходим через открытые палубы, идем мимо лежаков для отдыха около бассейна. После беглого трехчасового осмотра, слегка утолив свое любопытство, я произношу:

— Может, вернемся на наши места? Все эти заведения подождут до завтра, когда я буду готова к более тщательному изучению.

— Ну-у, наконец-то, а то я уже устал, пойдем отдыхать.

И снова мы в уютном зале с мягкими, цвета кофе с молоком кожаными креслами. Устроившись на сиденье в положении максимального комфорта, я приготовилась отдыхать, теперь уже до утра. Но через пять минут, так мне показалось, меня будит муж.

— Я только-только чуть задремала и хочу отдохнуть!

— Начинается шторм! Посмотри в иллюминатор. Видишь, какой ливень? Чувствуешь, как усилилась качка? В центре корабля не так качает, как на носу, — может, пойдем на какой-нибудь диван в холле присядем? Что-то меня мутит.

— Шторм? Вот это да!

Спать сразу перехотелось. По громкой связи раздается приятный, уверенный мужской голос. Он что-то оптимистически долго рассказывает по-английски и по-гречески.

— Что он сказал?

— Это капитан парома. Он сообщил, что начинается шторм. Лифтами во время шторма пользоваться запрещается, можно ходить только по лестницам. На судне будет усиленная развлекательная программа, приглашает всех посетить бары, рестораны, магазины и дискотеку. Всем желающим будут выданы таблетки от укачивания. Каждый член команды будет рад помочь отдыхающим и сделает все возможное, чтобы путешествие было приятным.

— Молодцы! Какая забота о туристах. В таких хороших условиях и шторм не страшен. Может, ты пойдешь в середину парома без меня? Я хочу остаться здесь. Видишь вон те огромные смотровые окна — это моя единственная возможность наблюдать шторм. Тем более что мой организм прекрасно себя чувствует.

— Ладно, я пойду посижу в холле, выпью таблетки от укачивания. Как полегчает — вернусь сюда. А ты, если так хочешь, оставайся здесь.

— Хорошо! Договорились! — проговорила я, провожая его взглядом до выхода.

Начинает качать так сильно, что уже не удается устоять на ногах. Корабль, зарываясь носом в волну, кажется, падает в бездну — меня бросает вперед и в стороны. Взбираясь на волну, корабль задирает нос вверх — меня неудержимо отбрасывает назад. Мне приходится цепляться за подлокотники кресел, пробираясь между рядами к смотровому окну. Наконец я у цели, свободных мест у окна было предостаточно.

Стекло заливают потоки дождя. Низкие тяжелые тучи заволокли небо. Иссиня-черная поверхность моря далеко внизу, с белыми пенящимися гребнями волн. Словно сияющий остров, паром идет навстречу шторму. Разгоняя темноту вокруг, поднимает огромные фонтаны воды, врезаясь носом в волну. Сильный ветер срывает клочья белоснежной пены с верхушек волн и уносит соленые брызги высоко в небо. Каждый раз, когда неистовые волны с силой бьются о борта парома, всем телом чувствую крупную дрожь корпуса. Но, даже пугающее в своей ярости, море остается для меня источником вдохновения. В нем чувствуется какая-то тайна, которая хранится где-то в этой бездонной глубине, и эта тайна восхищает и волнует душу. А между тем качка усиливается. Это вызывает новую, неожиданную реакцию моего организма — безудержное веселье, словно пузырьки шампанского пенятся и переливаются через край.

— О-о-ох, — не могу сдержать адреналиновый визг, падая всем телом вперед — и — вниз — и — вбок. — А-а-ах, — подпрыгивая вверх — и — назад — и — в сторону, я с восторгом ловлю каждую волну.

Похоже, я не единственная, кому бушующее море доставляет удовольствие.

Откинувшись на мягко обнимающую меня спинку сиденья, с любопытством оглядывая многоголосый зал, я каждый раз встречаюсь взглядом с этой женщиной. И каждый раз, забыв о шторме, замираю от восхищения. Кажется, что в ее глазах встречаются небесное светило и море, а когда она улыбается, в них сверкают искорки радости, так похожие на отблески солнца в морских волнах. Ее глаза — отражение океана души, бирюзовые с золотистым ореолом вокруг зрачка, у нее бронзовая от привычного загара кожа и рыжие вьющиеся волосы. Одета она по сезону — коричневые сандалии на ремешках на босу ногу, оранжевые шорты и белая майка. Интересно, кто она по национальности? И сколько ей лет? Она далеко не молода, но от нее веет ощущением жизнерадостной силы. Сидя напротив нее, через проход, я чувствую волны исходящей от нее энергии, свежей и приятной, как утренний бриз. Правда, я уверена, что она может не только мило улыбаться, но и вызывать шторма и формировать ураганы. В ней легко угадывается эта способность. В очередной раз, встретившись взглядом, мы одновременно улыбаемся друг другу.

— Калимэро, — здоровается она по-гречески своим звучным голосом.

— Калимэро, здравствуйте, — повторив приветствие еще и по-русски, радуюсь я возможности познакомиться с такой необычной женщиной.

— Русики? Посинэ систу ономасу? — Все так же улыбаясь, она спрашивает: «Русская? Как тебя зовут?»

Я скорее догадалась по выражению ее лица, чем вспомнила греческо-русский разговорник, внимательно изученный в дороге.

— Нэ, — приветливо кивая головой, ответила «да» по-гречески. — Любовь. Эсис элиники? — «Вы гречанка?» — полувопросительно, полуутвердительно добавляю я.

— Нэ, агапе, — так же дружелюбно отвечает она и еще что-то быстро произносит на своем языке.

— Каталавэно. Я не понимаю, — опять добавила я на всякий случай по-русски.

Возникает минутная пауза, во время которой мы с интересом рассматриваем друг друга.

— Кала. Му ареси поли то Эгео, — «Хорошо, — произношу я, — мне очень нравится Эгейское море». Заученные греческие фразы всплывают сами собой.

— Калос орисатэ! — смеется она, это значит «Добро пожаловать», вспоминаю я. И тоже звонко смеюсь вместе с ней.

В этот момент возвращается муж с двумя бутылками воды. Еще немного зеленоватый, но уже вполне бодрый. Он съел таблетку от морской болезни, даже немного поспал на диване в холле и поэтому чувствует себя намного лучше. Теперь можно полноценно общаться — он в совершенстве владеет греческим, английским, французским и немецким.

— Мы познакомились, но без переводчика нам сложно продолжать разговор. Поможешь?

Муж восторженно блестит глазами, приглаживает свои редеющие и седеющие кудри, сразу забыв про свою неудавшуюся морскую болезнь. Он тоже видит такую женщину впервые. Садится напротив нее, на соседний ряд, так чтобы мы обе могли его слышать, и разговор сразу становится более осмысленным.

— Спроси, о чем она говорила, когда произнесла «агапе».

— Она говорит, что значение твоего имени совпадает с самим именем: имя Любовь означает любовь.

— Как интересно. А как ее зовут и что означает ее имя?

— Анэйтис, что значит «безупречная».

— Какое красивое имя, оно ей очень подходит. Переведи ей, пожалуйста.

Гречанка в ответ улыбается. И снова замирает дыхание при виде всплеска золотых искорок в ее бирюзовых глазах.

— Вам тоже нравится шторм? — муж переводит мне ее вопрос.

— О да-а-а-а… — радостно отвечаю я.

Мы обе снова звонко смеемся. Она все поняла и без перевода.

По-прежнему очень шумно, чувствуется, что в атмосфере зала накапливается всеобщая тревога. Принесли пакеты для всех желающих, на случай обострения морской болезни. Окружающий нас мир живет своей напряженной жизнью. А в нашем мире мягко светятся лампы, заливая все пространство ласковым светом. Я забираюсь с ногами на корабельное кресло, которое все так же обнимает спину. Мне спокойно и комфортно в моем мире.

— Некоторые люди, далекие от моря, так хорошо переносят морскую качку, как будто родились и всю жизнь провели на море, — переводит мне муж слова Анэйтис, сказанные на красивом, выразительном греческом языке.

— Да, я родилась далеко от моря, но вода для меня дружественная стихия.

— Филон Александрийский писал: «Как все слова состоят из букв, так и все частицы Вселенной составлены под влиянием стихий», — произносит мой многомудрый ученый муж.

— Наши предки знали, как обращаться со стихиями, — задумчиво произносит Анэйтис. — Древние греки чувствовали себя частью природы. Каждая стихия была проявлением определенного бога, каждое явление природы, каждый уголок земли, моря, неба, подземного мира имел своих больших и малых богов и богинь.

— А я с детства любила читать греческие мифы. Можно сказать, что я на них выросла, поэтому очень рада побывать на родине богов и великих героев древности. Переведи это ей обязательно, — попросила я мужа.

— Я тоже росла, слушая мифы и легенды. Их рассказывала моя бабушка, — ответила Анэйтис. — Известные каждому и те, о которых я больше нигде потом не слышала. Есть среди них легенда Средиземного моря, которую она узнала от своей бабушки, а та от своей, — о детях моря, древнем народе — людях-китах.

— Вы можете рассказать нам эту легенду? — сложив руки в молитвенный жест, прошу я, пересаживаясь поближе к ней.

Она меня прекрасно понимает. Лицо становится задумчивым, она поправляет рыжий локон, свисающий на мерцающие бирюзой глаза. Пронзительно взглянув на меня, опускает длинные черные ресницы. Казалось, она не может решиться. Наконец, чуть откинувшись назад, приподняла ладонями волосы у висков, встряхнула головой и начала говорить. Муж успевал синхронно переводить, а я внимательно слушать.

…На заре человечества, когда люди были совершеннее и жили в согласии со своими богами, выросла прекрасная девушка. Она была так чиста, как капля утренней росы, наполненная лучами солнца. Сердце ее светилось любовью, огромной и глубокой, как океан. Каждый вечер она выходила на берег моря, купалась и расчесывала свои длинные золотистые волосы. Ее красота была так безупречна, что даже бог Солнца Аполлон заглядывался на нее с небес и замедлял свой бег, чтобы полюбоваться ее совершенством. И сияние солнца отражалась золотыми искрами в ее глазах цвета моря. А Посейдон, владыка морей, замирал в восхищении и бережно качал ее на своих волнах, нежно одевая в белую пену.

Морской бог полюбил юную красавицу, он превращался в белого кита и приплывал к берегу, чтобы спеть ей свою песню на языке Любви. Девушка открылась навстречу его божественной любви и сама стала богиней. Ее первые дети — полубоги, киты — родились в воде, став жителями морской стихии. Молодая мать стояла на берегу и смотрела, как дети моря возвращаются домой, в синюю бесконечность. Второе поколение детей-полубогов родилось людьми. Они чувствовали в себе огромную любовь матери и великую мощь отца. Их чувства были чисты, глубоки и прозрачны, как спокойный океан, сияющий под лучами солнца.

Сыновья и дочери бога Посейдона и прекрасной богини основали на побережье великолепный город. В самом центре, на вершине холма, был воздвигнут храм Посейдона. Внутри него находилась золотая статуя бога моря, стоящего на белоснежной колеснице и управляющего шестью крылатыми лошадьми. От центра холма, словно лучи солнца, во все стороны расходились улицы и водные каналы. Архитектура города отражала устройство этого общества — в храме каждой души, в сердце каждого жила любовь, которая, подобно лучам солнца, освещала все вокруг. Любовь, разливаясь по каналам мечтаний, питала человеческие устремления и творила окружающий мир. Так дух, находящийся в душе, управляет чувствами и разумом человека, как возничий управляет колесницей, запряженной конями. Как дух является частицей Божественной Любви, так и жители города помнили, что они потомки богов. Поэтому дети бога морей обладали уникальными знаниями и особой силой чувств, способной изменять мир. Здания домов, храмов, обсерваторий были наполовину из природных, наполовину из сотворенных ими материалов, поэтому светились необыкновенным светом и были совершенны в своей красоте.

Все жители города были искусными пловцами и ныряльщиками и, так же как их старшие братья — киты, могли подолгу находиться под водой. Там процветали наука и искусство, равных которым не было тогда на земле.

Городом управлял совет старейшин — перворожденных детей морского бога. Старейшины учили жить в любви и согласии со своей семьей, почитать своих предков, заботиться о детях, творить добро и красоту, сохранять любовь к богу в своем сердце. Особенно важную роль в этом учении играл ритуал получения благословения бога-отца — Посейдона. Целый год все жители города готовились к этому ритуалу. Среди мальчиков, достигших шести лет, старейшины рода выбирали самого талантливого, самого способного и самого сильного. И в течение года учили его искусству управления собой. Лучшие пловцы и ныряльщики обучали его умению глубоко нырять и надолго задерживать дыхание под водой, рыбаки учили ловить рыбу и понимать поведение рыб и морских птиц. И самое главное, его учили раскрывать и чувствовать в себе силу Любви.

Каждый год, в определенное время, над морем раздавалось пение китов. Это старшие братья, владыки загадочного водного мира, следовали своим курсом мимо города на холме. Наступало время проведения ритуала.

Обученного и подготовленного уже семилетнего мальчика старейшины сопровождали на берег. Оставляли его в ритуальной пещере, где он ждал самой главной в своей жизни встречи. Он знал, что бог моря каждый год в облике кита заходит в залив и живет в этих водах несколько недель, чтобы благословить своих потомков. Поэтому мальчик отправлялся в море, услышав пение кита, и находился в воде вместе с отцом-прародителем несколько недель. Выражая ему почтение, любовь и благодарность от себя и своего народа. Выходя на сушу, только чтобы поесть, отдохнуть и выспаться, добывая самостоятельно пищу и воду.

Когда же мальчик возвращался домой живым и здоровым, старейшины говорили, что род получил благословение от отца-прародителя и что бог Посейдон доволен своими детьми. Они идут по пути Сердца, любовь их сильна, и чувства их глубоки, чисты и прозрачны, как вода в океане. Поэтому семья мальчика получит богатые дары, год окажется плодородным, город будет процветать, знания и слава его приумножатся. И правители устраивали грандиозный праздник, длившийся несколько дней.

Случалось и так, что мальчик не возвращался назад. И это означало, что народ Посейдона сбился со своего пути, поэтому он не принял дар от своих детей и не дает им своего благословения. Это означало, что у них есть год, чтобы исправить свои ошибки. Этот год будет годом испытаний, которые помогут усмирить гордыню и вернуть в их сердца любовь и благодарность. В городе объявлялся траур, и семье мальчика оказывалась поддержка и выражались соболезнования.

Время шло. Давно ушли к отцу-прародителю его перворожденные дети. В следующих поколениях все больше и больше гордыня преобладала над любовью. И все реже и реже возвращались мальчики с берега моря. Потом перестали возвращаться совсем. И тогда совет правителей города решил, что получение благословения отца-прародителя — это устаревший ритуал, который давно пора прекратить. С этого момента ритуал перестали проводить. Вместо него каждый год устраивался праздник в честь бога моря Посейдона с пышными процессиями, никто не хотел слушать о своих ошибках, и гордыня среди жителей города накапливалась. Старейшины уже не имели былого влияния, чувства людей затуманились, и у них помутился разум. Дух больше не мог управлять отяжелевшей душой и загрязненным телом. Они потеряли связь с богом и отвернулись от самих себя. Так была забыта и любовь к своим старшим братьям — китам. На китов стали охотиться, бросая вызов их силе и могуществу. Так, в своей гордыне они бросили вызов самому богу-отцу. И бог Посейдон ответил на этот вызов. Наказал провинившихся детей, послав огромную волну, которая за считаные часы поглотила весь город. Многие из жителей уцелели и бросились вплавь от бушующего водоворота. Те из них, которые сохранили Любовь в своем сердце, сумели призвать своих старших братьев-китов. Услышав зов Любви, киты пришли на помощь и перенесли их на своих спинах к другим берегам. Так, для некогда великого народа началась другая жизнь.

Они сохранили в себе особую силу чувств, глубоких, чистых и прозрачных, как вода в океане. Они чувствовали великую силу Любви. Они знали про важность благословения богов и помнили, что их путь — это всегда путь Сердца.

Анэйтис замолчала, но ее слова эхом звучали у меня в голове. Перед глазами еще стоял в своем великолепном сиянии чудесный город, ушедший на дно под тяжестью своей гордыни и тщеславия.

Медленно возвращаюсь в реальность, а мир легенды словно оживает прямо здесь и сейчас. Огромные окна заливают потоки дождя, и порывы ураганного ветра играют огромным кораблем как игрушечным. Ярость бога моря не знает границ, но паром, словно исполинский белоснежный кит, уносит нас все дальше и дальше от гнева рассерженного бога Посейдона.

— Какая чудесная и прекрасная легенда, — наконец смогла проговорить я. — Переведи, пожалуйста, — прошу я мужа.

Анэйтис тихо улыбается. Она словно только что пережила все эти события. Я чувствую, что ей больше не хочется разговаривать. Мне тоже хочется побыть наедине со своими мыслями.

— Хочу побыть одна, пошла отдыхать, — сообщаю я мужу.

Поблагодарив Анэйтис еще раз за рассказ и попрощавшись, беру спальник и иду искать место для отдыха. Спать, сидя в кресле, мне расхотелось. Прохожу одно за другим расположенные ровными рядами корабельные кресла. Вижу усталые и замученные лица вокруг. Некоторым не помогал даже пакет, специально выданный на случай морской болезни.

Самый последний ряд. Зал закончился. Искать больше негде. «И не надо, — подсказывает интуиция. — Ложись и отдыхай!» Прямо передо мной, между последним рядом и огромным, как экран кинозала, окном остается небольшое свободное пространство. Расстелив спальник, я ныряю в его мягкую теплоту и тишину и наслаждаюсь своим уединением. Незаметно я ухожу все дальше и дальше в мир снов.

…Солнце садилось за горизонт, его последние лучи золотом разливались по бескрайней синеве моря. С берега дул порывистый ветер, радостно встречаясь с великой синевой неба. На берегу стоял мальчик. Он стоял на мокром песке, и волны с шипением пенились у его ног. Подставив спину теплому ветру, он полной грудью вдыхал соленый, свежий запах морского простора. Светлые вьющиеся волосы развевались, бирюзовые глаза искрились радостью. Ему казалось, будто он летит между солнцем и морем, впитывая каждой клеточкой своего тела эту золотисто-синюю бесконечность. Вся его тоненькая, худощавая фигурка выглядела как натянутая тетива лука, готовая отправить стрелу его намерения к цели.

Сегодня произойдет самая важная в его жизни встреча. Он чувствовал это. Сегодня он встретится с отцом-прародителем своего народа. Его избрали старейшины, потому что он лучший. Поэтому он обязательно принесет благословение городу, и процветание и изобилие будут еще целый год радовать его жителей.

Он был полон сил и решимости достичь своей цели и пройти ритуал получения благословения бога морей. Как будто в ответ на его мысли, последний луч уходящего солнца вспыхнул над горизонтом. И на море опустились сумерки.

Ритуальная пещера зияла своей холодной чернотой. Но мальчика там ждали еще днем собранные им самим дрова, камни для розжига огня, глина для приготовления рыбы и его дневной улов — свежая рыба и мидии, оторванные от подводного камня недалеко от берега. И это согревало его душу. Он уверенно вошел в пещеру. Разжег костер. Всполохи пламени освещали гладкие стены пещеры, будто бы отшлифованные рукой невидимого мастера. Но мальчик знал от старейшин, что давным-давно на этом месте плескались воды мирового океана и это его неутомимые волны проделали такую сложную работу.

Через некоторое время уже горел огонь, и пока мальчик обмазывал рыбину глиной, мидии пеклись на углях. Вымыв руки, он терпеливо ждал. Наконец мидии с шипением раскрыли свои створки, и мальчик с удовольствием поел сладковато-соленое, с привкусом дымка, содержимое раковин. Вот и глина потрескалась, и оттуда уже разносился по всей пещере, дразня обоняние, изумительно вкусный запах печеной рыбы. Разломав твердую глиняную корочку камнем, он, обжигаясь и попеременно дуя то на пальцы, то на рыбу, ел нежнейшую мякоть, наполняя силой свое тело. Насытившись, он выбрал для отдыха идеально ровный, с мягким углублением посередине, валун, словно колыбель для ребенка.

Но он уже не ребенок. Ему исполнилось семь лет. И он очень сильный и смелый.

С этими мыслями он устроился на камне, положив под голову сухие морские водоросли и подгребая ближе еще горячую золу от прогоревшего костра. В пещере было тепло и уютно, он чувствовал себя защищенным, согревая каждую свою клеточку этим теплом. Под мерный плеск волн, доносившийся с побережья, мальчик погрузился в чуткий сон.

Проснулся он не от звуков. От внутренней тишины. Она стала такой ощутимой, что у него зазвенело в ушах. С моря доносились привычные всплески волн, но что-то изменилось в окружающем мире. Лежа в полной темноте, в своей звенящей внутренней тишине он почувствовал присутствие великой и могучей силы отца. Юное маленькое сердце дрогнуло, и, как будто в ответ, с моря раздалось протяжное, похожее на звуки флейты пение кита.

Мальчик, так же как и весь народ моря, был частичкой своего праотца, живой клеткой, которая, как говорили старейшины, всегда сохраняет связь со своим Создателем. И может обмениваться силой — на зов Любви отец всегда посылает благословение всем своим детям. Этому его учили старейшины. И он посылал луч Любви, как учили, в то время как его сердце учащенно билось, сжимаясь от страха. Мальчик чувствовал, что он не получил ответ. Взволнованный, он сел на камень. Что-то пошло не так, но он самый лучший, и он во что бы то ни стало доведет начатое до конца.

Он вдруг подумал, что за последние несколько лет многие мальчики так и не получили благословения предка. Что произошло с теми, которые не вернулись? Может быть, они тоже чувствовали страх? А это такое тяжелое чувство, которое камнем увлекает на дно и, наверное, даже после смерти не отпускает их, не давая телам всплыть на поверхность. И их души до сих пор находятся в плену у страха.

Мальчик вспомнил тот момент, когда в его душе тоже поселилось это чувство. Он, дитя моря, боялся глубины. Однажды он один на один встретился с бездной, и сейчас ему предстоит нырять в эту глубину, как тогда… когда он потерял контроль над собой и начал тонуть; когда все тело, больше не подчиняясь инстинкту выживания, одеревенело и вертикально уходило под воду; когда не было сил ни кричать, ни звать на помощь, ни барахтаться на воде. Только тихий всплеск — и его голова на секунду показывалась над водой, чтобы сделать глоток судорожно открытым ртом и снова погрузиться в пучину до следующего рывка на поверхность, который, он чувствовал, станет последним. Его бессмысленный, остекленевший взгляд уже не видел неба над головой, после того как вода сомкнулась над ним. Только ужас и мрак. Опытный наставник, пловец, обучавший детей искусству ныряния на глубину, заметил тонущего ребенка и уже спешил ему на помощь. Его сильные руки вовремя подхватили малыша, вытолкнув его на поверхность. С того самого случая мальчик направлял все силы на преодоление этого страха. Он лучше и старательнее других учился концентрации и расслаблению своего сознания и тела. Он научился нырять глубже всех и дольше всех находиться под водой. Как и все дети моря, он обладал врожденной способностью к плаванию в воде и под водой, но он стал лучшим из всех. Только никто не знал, что в самой глубине его сердца оставался темный комок ужаса. И именно страх заставлял сейчас учащенно биться его сердце, мешая звучать на волне Любви.

Он уже не ребенок. Он сможет. Мальчик встал с камня и пошел к выходу из пещеры. Полная луна освещала песчаный берег и белые барашки плещущихся волн. Вдруг раздалось протяжное, мелодичное пение кита, приветствующего маленького героя. Лунная дорожка вела его прямо в море. Шаг. Еще шаг. Сделав несколько сильных, уверенных гребков, он почувствовал себя спокойнее. Вода под его ладонями фосфоресцировала и светилась мириадами маленьких огней. Каждое движение руки зажигало все новые искрящиеся узоры. Он плыл и впитывал каждой клеточкой своего тела этот волшебный мягкий лунный свет. Он плыл к середине залива, где чувствовалось присутствие кита, с каждым взмахом рук приближаясь к своему богу, к самому себе, к своему истоку.

«Пф-ф-ф!» — раздалось совсем рядом, из-под воды показалась гигантская треугольная голова, выпустив из дыхала огромный фонтан переработанного воздуха и водяных паров. Очищая свои легкие, кит продышался несколько раз. Мальчик замер на волнах, испытывая благоговейный восторг. И почувствовал себя крошечной песчинкой на ладони бога-исполина. Он каждой клеточкой всего своего существа наполнялся этой великой силой своего могучего праотца в образе кита. Юный пловец подплыл совсем близко, так близко, что мог дотронуться до плотно закрытой пасти кита. Он оказался прямо напротив исполинского глаза, который смотрел изучающее и, казалось, видел его насквозь. Вертикальный зрачок, размером с лицо самого мальчика, сузился. Кит, слегка шевельнув плавниками, оказался под мальчиком. При свете луны его темная кожа отливала серебром, вода вокруг светилась и мерцала при каждом его движении. Они будто исполняли сложный и красивый танец — мальчик и кит.

Вдруг кит быстро пошел на глубину, как будто приглашая своего юного подопечного следовать за собой. Подышав несколько секунд так, чтобы заполнить легкие кислородом, маленький пловец нырнул вслед. Преодолевая сопротивление воды, ему приходилось делать резкие, сильные гребки, чтобы быстро погружаться вниз, сохраняя при этом силы и кислород. Темнота быстро приближалась. Темнота и холод. Теперь вода уже не сопротивлялась, а наоборот, увлекала его на дно. Его тело было хорошо приспособлено для плавания в глубине, но все же он человек и ему нужен воздух.

Непривычные звуки заполняли мозг. Вода очень хорошо передает звуки, поэтому мальчик слышал далеко внизу мощные движения плавников и хвоста, видел пузыри воздуха, поднимающиеся на поверхность. Но он пропускал их сквозь себя, рассредоточив свое внимание по всему телу. И где-то высоко над головой угадывалось лунное свечение. Отпустив все свои мысли, освободив все свои чувства, он ощущал себя полностью расслабленным. Каждая клеточка его тела чувствовала себя легкой, невесомой, и он парил в этой бездонной глубине. Рядом с ним, в невесомости, так же легко парил огромный кит.

Он не осознал, что в какой-то момент свет луны перестал пробиваться сквозь толщу воды. И его окружала только темнота и невесомость. Без малейшего ориентира в этом подводном пространстве.

Куда плыть? Где верх и где низ? Он скорее почувствовал, нежели подумал. Ответов на эти вопросы не было. Он по-прежнему ощущал присутствие кита. Это вселяло в него уверенность, но никак не помогало ему сориентироваться. Он знал, что нужно экономить воздух в легких, что только спокойный, ясный ум, эмоции, текучие как вода, и полностью расслабленное тело потребляют минимум кислорода. Он распределял свое внимание по всему телу, заглядывая в каждый уголок себя, чувствуя каждую клеточку своего тела.

И за эти несколько секунд, растянувшиеся в вечности, он почувствовал, пережил, осознал опыт своей души. Мальчик чувствовал себя частичкой этого огромного океана Жизни. Частичкой, слившейся с ним, но сохранившей свою индивидуальность. Каждая его клеточка, казалось, парила между морем и небом, наполненная великолепной золотисто-синей бесконечностью. Каждая частица души, согретая теплом костра, дарила ему ощущение света и защищенности в этой кромешной темноте. Каждая мышца тела, расслабленная и наполненная силой, экономно расходовала запас кислорода в клетках. Ум оставался ясным и легким, и внутренним взором мальчик увидел волшебный свет лунной дорожки, указывающей ему путь. И от всего сердца мальчик попросил бога о помощи, от всей души прозвучало его желание Жить и Любить. Где-то высоко-высоко над ним кит запел свою ответную песню, похожую на звуки нежной флейты.

Мальчик, как дельфин, плавно извиваясь всем телом, поплыл на этот звук. Сначала преодолевая упругое сопротивление воды, не желающей отпускать это юное тело. Но легкая, чистая душа поднимала его вверх — в нем не осталось ни одного тяжелого чувства, способного увлечь его на дно. И вот уже вода помогает и сама выталкивает пловца наверх. Несколько уверенных, расслабленных гребков — и он выныривает навстречу лунному свету и делает первый свободный вдох. Над ним склонилась полная луна, мягко обнимая его, как мать своего сына.

Исполинский кит, медленно двигая плавниками, кружил на поверхности моря. Встречая его, как отец сына после трудного пути, кит издал серию пульсирующих звуков, похожих на стук сердца.

Тук. Тук-тук. Тук. Тук-тук. Тук. Тук-тук. Тук.

И сердце мальчика билось в унисон с этим звуком сердца Вселенной. Свободное от страха, его сердце наполнялось Любовью, сильной, глубокой и чистой, как океан.

Луна уходила за горизонт, ее последние лучи серебром разливались по необъятному темно-синему морю. С берега дул порывистый ветер, поднимаясь в бескрайнюю вышину неба. На берегу стоял мальчик. Он стоял на песке, и морская пена шипела, приятно щекоча подошвы ног. Подставив спину теплому ветру, он смотрел вдаль и полной грудью вдыхал бесконечность морского простора. Со светлых вьющихся волос стекали капельки воды. Бирюзовые глаза сияли, как драгоценные камни. Его тоненькая фигурка выглядела совсем юной, но в то же время — излучала уверенность и силу.

Сегодня произошла самая важная в его жизни встреча. Он встретился с отцом-прародителем своего народа.

«Тук. Тук-тук. Тук. Тук-тук. Тук. Тук-тук. Тук…» — гулко стучало его собственное сердце, посылающее зов Любви и принимающее благословение бога-отца…

Я просыпаюсь. Это был сон? Или это море шептало мне всю ночь свои легенды?

Некоторое время лежу как в забытьи. Чувствую, как громко стучит мое сердце, и очень хочу выйти из помещения. Комфортный зал, защищавший в шторм, сейчас являлся преградой между мной и этим просыпающимся миром. Завернувшись в спальник, выхожу на свежий воздух.

Ночь отступает, сменяясь предрассветными сумерками. Море слегка покачивает судно, встречающее очередной вал. Пустынная палуба. Только я и бескрайняя гладь моря да низкое сумрачное небо над головой. Держусь за поручни, еще холодные и влажные от утренней росы. Далеко внизу фиолетовая вода. Нос огромного корабля уверенно рассекает гребни волн, оставляя белый широкий пенящийся след за бортом. Ветер стихает. Вдыхаю полной грудью, чувствую во рту его соленый привкус. Встречаю порывы ветра, наполненные влагой, как освежающе-холодный душ.

Я стою, словно в ожидании чуда. Темно-серое море, отражающее хмурое, недовольное небо. Солнечный свет никак не может пробиться сквозь непроницаемую завесу тьмы. Там, где небо сливается с морем, ветер по кругу разгоняет тучи, приоткрыв окно, приглашая солнце взглянуть на землю. И чудо происходит. Наконец сквозь проем в темном небе пробиваются снопы солнечного света, его лучи льются с небес ярким потоком, и на фиолетовой воде вспыхивает золотое сияние. Наш белоснежный корабль идет по солнечной дорожке навстречу этому сиянию. Всего несколько минут, показавшиеся вечностью. Потом ветер полностью разгонит тучи, освобождая дорогу светилу, и солнце полновластно вступит в свои права по всему ярко-голубому небу.

Кутаюсь сильнее в плед и слегка дрожу, не только от холода. От ощущения, будто я рождаюсь заново. Будто я прямо сейчас создаю свой новый мир. Не для кого-то еще, а для себя. Создаю его теплым, вдыхая восход солнца. Встречая рассвет, раскрашиваю его розовым золотом солнечных лучей. Обнимая небо, отпускаю себя летать вместе с облаками. Рисую в этом мире дождь и сияющую живую радугу. Озвучиваю его пением птиц, плеском волн и шумом ветра. Наполняю себя бескрайним морским простором и танцую в нем капельками соленых брызг, надев причудливые одежды из белой пены. Принимаю жаркое дыхание светлого дня и холодную спокойную темноту ночи. Слушаю шепот древнего моря, прикасаясь к его глубокой тайне.

Медленно возвращаюсь в реальность квартиры, из которой еще вчера утром выгнала полураздетую Славкину студентку, восседавшую у него на коленях. И в эту реальность мне не хочется возвращаться. Все еще ощущаются порывы холодного морского ветра, еще слышится плеск волн, и на губах остается соленый привкус моря.

Открываю следующую страницу альбома, а на ней больше нет фотографий — чистый лист.

Часы показывают 6:30 утра. Ночь пролетела незаметно, пока я пролистывала уже написанные страницы нашей со Славой семейной истории. А он всю ночь читал другую книгу, новую и интересную, в которой еще много пустых страниц и непрожитых историй.

— 6 —

Сегодняшний день я решила начать с чистого листа. «Это воскресенье я проживу в свое удовольствие», — подумала я по дороге на кухню, вспоминая, что уже сутки не ела. Чувствую, что меня качает, прямо как в том сне, от которого я проснулась в субботу. Да, сон был вещим — вчера я чувствовала себя как во время землетрясения, от которого не спастись, но за эту ночь я нашла в себе точку опоры!

Так, сегодня воскресенье, и я устраиваю праздник жизни для себя — достаю из холодильника все, что есть, кроме его любимых полуфабрикатов. Набор продуктов явно не отличается разнообразием: курица и овощи, горчица, майонез и чеснок.

«Курица, запеченная в духовке в горчично-чесночном маринаде, и овощи-гриль, политые им же, как заправкой! Просто, как и все гениальное», — подумала я и принялась готовить.

А моя память подбрасывает мне воспоминание о другом сне, который я видела в начале наших отношений со Славой.

Это сновидение, в котором я осознаю, что сплю и вижу сон. Медленно иду босиком по проселочной дороге и чувствую под ногами теплую, нагретую солнцем землю. На мне летнее белое в цветочек платье. Небольшой ветерок развевает длинные волосы, и их прикосновение приятно щекочет лицо. Все тело как будто прозрачное и теплое, тоже прогретое солнцем.

Дорога приводит меня к знакомой деревне — в ней жила моя бабушка, папина мама, у которой я часто бывала маленькой. Прохожу мимо невысоких деревянных домиков, в детстве они казались больше. Подхожу к большим, деревянным, потемневшим от времени воротам и поднимаю руку, чтобы постучать. Неожиданно прямо передо мной возник человек — лица этого мужчины не видно, на голове у него капюшон, одет в темную струящуюся одежду. Он не молодой и не старый — кажется, у него нет возраста.

«Это страж, — тут же мелькнула мысль, — он пропустит, только если вспомню слово, открывающее эту дверь».

— Для чего ты пришла?

— Я пришла к самой себе, чтобы осознать задачи своей души.

— Ты помнишь слово? — мысленно спрашивает страж.

— Да, — и я представляю образ Сердца Вселенной.

— Проходи, — сказал он, легко распахнув ворота.

Узкая дорожка, местами заросшая травой, ведет меня прямо к дому. Бревенчатый сруб, много видевший на своем веку, построен крепко и основательно. Из трубы на крыше поднимается легкая струйка дыма, белые в цветочек шторы на окнах приветливо открыты, новое, крашенное оранжевой краской крыльцо, казалось, приглашает войти.

За домом виднеется ухоженный, хорошо обработанный сад. Заботливо выращенные на грядках овощи, плодовые деревья и кустарники радуют своим изобилием. Поднимаюсь на крыльцо и подношу руку, чтобы постучать в дверь, как тут же слышу женский голос: «Входи».

У порога меня с улыбкой встречает невысокая стройная хозяйка дома. Пытаюсь определить, сколько же ей лет… и теряюсь в догадках. Она выглядит как взрослая, зрелая женщина, как вдруг — в повороте головы, в улыбке — проскользнет что-то озорное, детское. Через секунду кажется, что она очень древняя и существует с начала времен, в ней чувствуется сила и мудрость.

Ее лицо — спокойное, умиротворенное, карие глаза светятся добротой и теплом. Темные волосы, без седины, гладко причесаны и собраны на затылке в пучок. Любуюсь ее белым, с красивыми яркими цветами платьем. Оно сидит на ней как влитое, а прекрасные цветы — словно живые, волнуют и притягивают взгляд. На них хочется смотреть еще и еще, и мне кажется, что я даже чувствую их аромат. Каждый цветок не похож на другой, они разные, но все вместе составляют единую композицию.

Она жестом приглашает меня войти в свое светлое домашнее пространство. В центре большой просторной кухни — русская печь: горит огонь, потрескивают дрова, и слегка чувствуется запах дыма. На кухне царит та волшебная атмосфера, которую создает живой огонь.

Она наливает душистый чай в красивые фарфоровые чашки и ставит на стол большой поднос с ароматно пахнущими булочками.

— Здравствуй, хорошо, что ты опять пришла, — наконец произнесла она.

— Здравствуй. Пришла опять? Но я не помню, что была здесь, — отвечаю я ей.

— Ты приходила ко мне каждый раз, когда тебе нужно было узнать правду о самой себе, о своей жизни, получить ответы на свои вопросы. Потом ты забывала об этих визитах. Сегодня первый раз, когда ты пришла ко мне осознанно. Угощайся! Специально приготовила к твоему приходу.

— Благодарю, — говорю я и откусываю кусочек булки, наслаждаюсь хрустящей сладкой корочкой и мягким, тающим во рту тестом с приятным запахом корицы.

— Каким образом я узнавала правду о себе? — спрашиваю, запивая сладкую булочку душистым чаем.

— Посмотри. — Она показывает на большое окно прямо напротив меня.

Из окна виднелся хорошо знакомый по моим детским играм у бабушки двор и большой сад. Вдруг на стекле появляются узоры, постепенно закрывая мне обзор, и сада больше не видно.

— Каждая картинка на оконном стекле — это то, что рисует тебе твой ум, это фильтр, через который ты воспринимаешь окружающий мир. Ты видишь только свои представления о мире и о себе, но не видишь реальности, не знаешь и не чувствуешь себя настоящую.

— Что дальше?

— Смотри на любую привлекательную часть узора. Сосредоточься на ней. Осознай то, что чувствуешь, — возможно, появятся какие-то образы, ситуации, цвета или звуки… Просто слушай себя…

Сосредоточившись на части узора, чувствую, что картинка приблизилась ко мне. Слышится плач. Плакала женщина, она горевала о своей разбитой семейной жизни, и я почувствовала ее боль.

— О-о-о, я вижу! Она узнала о предательстве мужа и думает, как ей теперь жить с этим, но еще не знает, что это — начало нового пути.

— Да, именно так!

Эта часть картинки начала бледнеть и стала опять прозрачной. И через этот небольшой просвет снова виден большой сад — или, другими словами, реальный мир с существующим в нем изобилием возможностей.

— Теперь я все вспомнила: ты ясновидящая, целительница. Ты видишь суть проблемы, события, истинное «я» человека, которое и пишет сценарий своей судьбы, и ты можешь этот сценарий прочитать. К тебе приходят люди, когда хотят понять задачи своей души, разобраться в себе и исцелить свои душевные раны, чтобы изменить жизнь к лучшему.

Она утвердительно кивнула.

— А почему я тебя не вижу в материальном мире?

— Научись слушать свою интуицию, и ты увидишь мои подсказки. Внешний мир для меня совсем другой, чем для тебя. Ты видишь просто печь, в которой горит огонь. Я смотрю по-другому — вижу смысл, который есть в этом образе, его содержание, его внутреннюю суть. Дом — это личность, печка — душа дома, а огонь — искра Божьего Духа, которая есть в каждой душе. Я, живущая в этом доме, — Та, Которая Знает.

Так же и с событиями: ты видишь только сам факт случившегося, переживаешь это событие и не знаешь, что будет дальше. Я же вижу то, что заложено внутри, — причину события, задачу, которую решает душа, проходя через этот урок. Ты ищешь путь. Я его знаю. Ты идешь по пути. А я тебя веду по нему.

Научись видеть знаки Вселенной, и тогда ты будешь использовать те возможности, которые она дает. Бог, Вселенная всегда поддерживают тебя — просто научись это видеть!