Бесплатный фрагмент - Живой мир холодного моря

Предисловие автора

Долгое время я работал в лаборатории мониторинга окружающей среды Чукотгидромета и занимался изучением фауны и флоры интереснейшего залива, Чаунской губы Восточно-Сибирского моря. Условия работы в высокой Арктике жесткие, а в начале 80-х, там было попрохладнее, чем теперь. Чтобы отобрать пробу в зимний период, приходилось в 2-х метровом льду, предварительно проделывать прорубь, майну и через нее доставать с помощью дночерпателя грунт, затем тут же промывать и тащить в лабораторию. Летом отбор осуществлялся с борта катера или водолазным методом.

Кроме чисто научных интересов меня волновало, что большинство жителей заполярного города Певека не подозревают о красотах сурового моря.

Хотелось показать хотя бы маленькую частицу удивительного подводного мира жителям города и, в особенности, подрастающему поколению. С маленькой помощью моих друзей — жены, детей и братьев гидрологов я сделал морской аквариум по своему проекту объемом около 400 л. и установил в лаборатории. Со всех сторон его оберегали от тепла пенопластовые пластины, и только с фронтальной стороны находилась прозрачная стенка из органического стекла, которую можно было убирать на время фото или видео съемки. Для охлаждения использовался холодильный блок из старого бытового холодильника с расправленным испарителем морозильной камеры, установленный над водной поверхностью аквариума, для поддержания температуры около -1°С. Активное течение создавалось с помощью двух аэраторов воды. Короче говоря, система в духе незабвенного О. Бендера. Эта штука работала исправно и прослужила несколько лет вплоть до моего отъезда на «материк».

Я сохранил в своем сердце то тепло, которое дала мне эта работа, и хотел бы поделиться этим с читателем.

МУРА

В один из промозглых октябрьских дней, когда в воздухе чувствуется скорое и неминуемое наступление зимы, мы тралили дно на траверзе обрывистого берега горы Янрапак в Чаунской губе. На палубе было, мягко говоря, неуютно — дул северо-западный ветер и шел снег. Очень хотелось все бросить, забраться в помещение для вахтенной службы и отогреть хотя бы внутренности за кружкой горячего чая. В довершение всего в наш трал, как нарочно, не попадалось ничего интересного: обрывки морской капусты, обломки сланцевых скал, конкреции, банальные двустворчатые моллюски, вроде астарты северной (Astarta borealis), и всякая другая, абсолютно скучная бестолочь. А нам очень хотелось изловить хотя бы один экземпляр арктического краба (Hyas coarctatus), который здесь водится, о чем нам доподлинно известно, но упорно не желает попадаться в трал.

Вот и последний трал: ил, камни, водоросли, какая-то мелкая рыбешка — рассматривать не было ни сил, ни охоты; опять, похоже, ничего интересного. Обледеневшая дорога из порта до лаборатории с дюралевой флягой в руках, наполненной морской водой и немногими животными, — лучший способ искупления грехов раскаявшегося нечестивца. Наконец мы дома. Безлюдно. Рабочий день давно закончился. Попив чайку, начали интересоваться окружающим миром. Оставлять до утра улов во фляге — преступление без наказания. Для холлодноводных животных тепло ничуть не лучше, чем для нас холод — парализует и убивает. Ничего не поделаешь, — пришлось пересаживать животных в аквариум. Там после этого наступила непроглядная мгла…

Утро принесло сюрприз. Муть осела и «интерьер» аквариума изменился. Рыбка, пойманная вчера, возлежала на купине фукуса (Fucus distichus) — слоевища этой бурой водоросли напомнили мне модернистскую кушетку. Неужели мы повредили ее при транспортировке? Какая досада! Жаль, если так — зверюшка при ближайшем рассмотрении вполне симпатичная. К счастью мрачные опасения не оправдались. Рыбешка, вдруг, снялась с места и поплыла к столбу пузырьков воздуха в более светлую часть аквариума. Выглядела она довольно элегантно: длинное и узкое, сплющенное по бокам тело, покрытое мельчайшей чешуей; верхний — сплошной, почти до самой головы от хвоста, плавник с черными, похожими на глаза пятнами; несколько короче — нижний без пятен и бахромчатый; хвост лопаточкой; два передних грудных плавника, словно веера; вытянутая мордочка с янтарными глазами — вот, пожалуй, исчерпывающий портрет новенькой. Хотя нет, я чуть было не упустил одну очень важную, как мне кажется, деталь — ее желтые глаза внимательно следили за тем, что происходит по другую сторону стекла и могли двигаться вокруг своей оси почти на 360 градусов. Я определил ее как вид Stichaeus punctatus.

Поначалу мы отнесли ее в разряд неважных пловчих и полагали, что она большую часть жизни в естественных условиях проводит на дне моря, следя за проплывающими мимо мелкими рачками. На то были основания. Она очень ловко сидела на своем хвосте, как уместно было бы сказать о четвероногих — кошке или собаке — подложив хвост под себя. В такие минуты она выглядела очень комично и напоминала щуку из мультфильма. Что и говорить — сидеть на хвосте она умела в совершенстве. А вот плавала как-то неуверенно, часто опускаясь на дно. Довольно часто можно было видеть, как рыбка неожиданно делала резкий выпад вперед, при этом широко открывая рот, и схватывала что-то невидимое. За хищный характер и некоторое сходство с муреной, мы прозвали ее Мýрой.

Первое время Мура к нашему присутствию по эту сторону стекла относилась не то чтобы с опаской, а с некоторой осторожностью. Но довольно скоро перестала робеть и стала даже выплывать из своего затемненного убежища, когда кто-нибудь приближался к аквариуму. Мы считали, что она питается мелкими рачками из зоопланктона, которых в воде было великое множество. Однако месяца через четыре я обратил внимание на то, что Мура поначалу имевшая довольно яркую, отдающую перламутровым отливом окраску, как бы поблекла и даже уменьшилась в размерах. Это вызвало у меня естественное беспокойство за ее состояние, но предположить, что причиной может быть недоедание, я в то время не мог. Все разрешилось вскоре, но об этом следует рассказать отдельно.

ГОЛОДНАЯ ЧАРОДЕЙКА

Однажды утром, я, как всегда после прихода на работу, зажег освещение в аквариуме и увидел, что через заросли гидроидов пробирается какая-то перламутровая с бледно-зеленым отливом змейка. Я был немало удивлен и обрадован, узнав в ней многощетинкового червя Phyllodoce groenlandica, которого среди обитателей обновленного аквариума ранее не встречал. Радость моя длилась недолго. Из тех же зарослей гидроидов вдруг вылетела молнией Мура и отправила наполовину примерно восьми сантиметрового червя к себе в рот. Первым делом я хотел вмешаться, так горько мне было видеть, как гибнет на моих глазах чудный, редкий экземпляр филлодоциды. Однако вмешательство было бы бесполезным и, безусловно, не оказало бы нужного результата. Для этого мне пришлось бы поднять тяжелую, укрепленную на петлях верхнюю крышку аквариума и, раздевшись по пояс (потому что забраться в пиджаке в холодную морскую воду я бы не рискнул, несмотря на весь трагизм происходящего) попытаться освободить червя из пасти хищника. Все разрешилось, к счастью, само собой, как это довольно часто случается в жизни. Мура помедлив, как бы раздумывая, что ей дальше делать: проглотить зазевавшуюся жертву или помиловать — склонилась к последнему варианту. Она нехотя выплюнула совершенно невредимого кольчеца, который не замедлил укрыться в густых зарослях гидроидов.

Как-то вскоре после этого случая мы кормили наших актиний кусочками рыбы. Актинии охотно принимали угощение, мягко и цепко схватывая лакомство с кончика тонкой металлической спицы для вязания. Мура, по обыкновению, бездельничала и лениво наблюдала за происходящим. Вдруг, видимо, что-то почувствовав, она устремилась в сторону кормящихся актиний, и, не раздумывая, мгновенно выхватила кусочек из медлительных щупалец. Вот после этого случая, я окончательно утвердился во мнении, что бедная Мура находится в состоянии перманентной голодовки и готова вот-вот превратиться в дистрофика. Срочно были приняты радикальные меры по ее спасению от голодной смерти. После обеда я принес свежемороженой ряпушки; из гвоздя и длинной тонкой рейки изготовил подобие гарпуна и мы приступили к кормлению. Насадив тонкий кусочек мяса на конец гарпуна, и приподняв крышку аквариума, опустил пищу в воду. Результат оказался ошеломляющим: Мура мгновенно бросилась из своего укрытия к поверхности и схватила корм. Мы повторили процедуру, и она проделала все в точности, как и в первый раз. Только после четвертого кусочка она, наконец, успокоилась, видимо, насытившись.

С того дня мы кормили Муру через день, и она вновь приобрела свою, утерянную было, слегка перламутровую окраску, немного округлилась и до сих пор полна интереса к жизни. Любопытные могут подразнить ее, постукивая кончиками пальцев по стеклу или водя рядом с ним каким-нибудь блестящим предметом. Она обязательно отреагирует — подплывет и попытается ухватить за палец. Мы ей прощаем такие вольности, так как втайне надеемся, что ее сходство со щукой не только внешнее. Я, во всяком случае, не очень-то удивлюсь, если она однажды вымолвит человеческим голосом: «Какое твое самое сокровенное желание? Готова его исполнить».

О НЕМЕРТЕЕ — СЕСТРЕ ГАЛАТЕИ, ДОЧЕРИ МОРСКОГО ЦАРЯ НЕРЕЯ

В нашем морском аквариуме живет дочка морского царя Нерея — Немертея или, как принято ее называть теперь, — Немертина.

Она изящна, грациозна, великолепно плавает, ловкая и гибкая. Тело у нее… длинное (согласитесь, что это не очень подходящее прилагательное для описания прелестей царственной особы). Немертина — отважная охотница, даже, более того, разбойница. Она вооружена стилетом, который прячет во рту (ах уж эти царевны, не зря так много говорят об их коварстве!) Другие ее соплеменники, те, что остались без столь смертоносных мизерикордий, присущих скорее тяжелым рыцарям, чем обитателям глубин, имеют в запасе яд.

Наша немертина, когда повышается температура воды в аквариуме, и стадо мельчайшего планктона скапливается у поверхности, выходит на охоту. Завидуйте ей саблезубые хищники! Как точны движения! Удары ее стилета могли бы служить достойным примером мастеру фехтования. Лучшие матадоры, глядя на ее игру, сгорели бы от стыда за свою неуклюжесть и срезали бы свои косички, колеты. Извиваясь как угорь, немертина кружит у поверхности, захватывает хоботком мелких рачков, сеет панику в стаде планктона. Что же это за загадочная особа? К сожалению, она не очень-то любит позировать перед камерой.

Еще в 1758 г. зоолог Берлейз описал одну из немертин и изобразил на бумаге, назвав… «длинным морским червем». И был, безусловно, прав.

Действительно, немертины, как правило, черви морские, из примерно тысячи известных только несколько видов обитают в пресных водах и на суше. Многие из них длинны. Английский зоолог Макинтош встречал нередко у берегов Великобритании немертин, достигающих 5—8 м при ширине тела 2,5—9 мм. Однако эти размеры отнюдь не предел. Описаны виды, достигающие 30 метров в длину. Кто знает, может быть, именно таких крупных немертин видят иногда моряки, принимая их за загадочного морского змея?

Немертины селятся на всех глубинах и грунтах, зарываясь в песок, гравий или ил, а так же хоронясь среди водных растений. Питаются не только зоопланктоном, но и мелкими морскими звездами, моллюсками и червями. Случаев нападения на человека не зарегистрировано. Хотя истины никто не знает. Во всяком случае, берусь утверждать, что «зеленый змий», который все же косит стройные ряды человечества, относится к какой-нибудь другой группе.

Кстати об истине, я хотел сказать о Немертее, кажется, я повторяюсь (немертея в переводе с греческого — истина). Такое имя дал великий ученый Жорж Кювье одной из представительниц (впоследствии, имя перешло на весь тип этих животных). Ему, конечно же, было известно, что Немертея — одна из пятидесяти дочерей морского царя, старца Нерея. Все сестры, а к ним относятся и жена Посейдона Амфитрита и не менее знаменитая Галатея, были очень добры. Они целыми днями водили хороводы, под хриплую музыку Тритона и, вообще, всячески веселились и помогали попавшим в беду мореплавателям. Ни о какой кровожадной охоте они, конечно, и не помышляли. Не знаю, что побудило Ж. Кювье назвать немертину именно так, вероятно, у него не было под рукой морского аквариума, и он не видел, как эти черви охотятся. Но знаю другое, что истина обитает в море. И никакие философы не докажут мне, что это не так!

ЖУТКАЯ ИСТОРИЯ

Не знаю, какими намерениями выстлан путь в рай, но то, что благие помыслы вернее всего приведут в ад — несомненно. Убеждался в этом неоднократно.

Размораживал я как-то морскую капусту. Осталось после этого граммов триста экстракта или сока от нее. Думаю: «Добавлю в аквариум, — органика, отличная подкормка». Добавил, не знал еще в то время, что это своего рода яд для морских обитателей. В результате, спавшие две недели до этого морские тараканы проснулись, звезды и гастроподы на стенку полезли, а через некоторое время все подвижные черви из своих укрытий в грунте повылезали. А дальше — трагедия. Гляжу, — две полихеты лежат без движения, «лапы кверху», глотки вывернуты. Шок. Достали мы их, и в чашку Петри с морской водой. Под бинокуляром одна живая, шевелит многочисленными ножками, четырьмя любопытными глазенками по сторонам выглядывает. На душе легче стало. А вот со второй совсем плохо — лежит без признаков жизни. Решили живую отпустить в аквариум, пусть растет, а погибшую в разбавленный спирт, и затем в коллекцию, для дальнейшей таксономической идентификации. Как задумали, так и сделали. Первая бодро пошла на дно и скрылась в грунте. Червячок другого вида погрузился в 70-ти процентный спирт и вдруг ожил, заметался, бедняжка, по склянке, да уж поздно…

И произнес я тогда эпитафию: «Вот до чего притворство доводит».

Как мне кажется, из этой жуткой истории вытекает несколько основополагающих выводов: не лезь со своими благими намерениями, когда не просят, — навредишь; не употребляй спиртного — опасно для жизни; не притворяйся — ложь до добра не доведет.

Вот и все, если не считать того, что нам дважды пришлось в аквариуме воду сменить, пока обстановка не нормализовалась. Лучше, конечно, на чужих ошибках учиться, но не всегда получается. Да и ошибка ошибке — рознь. Америку, как известно, по ошибке открыли.

ЭОЛ ИЗ АКВАРИУМА

Как-то осенью моя жена позвала меня к морскому аквариуму. Я поспешил, потому что из ее несвязного восторженного бормотанья можно было понять только одно, что у нас под водой поселился дикобраз, совсем маленький… Стараясь делать как можно меньше шума, но, все же задевая в спешке попадающиеся под ноги стулья, я устремился взглянуть на невиданного зверя.

По внешнему стеклу, плавно переливаясь, ползло существо, действительно напоминающее малюсенького, около 3 см в длину, дикобраза. Это сходство обуславливалось множеством отростков, похожих на иглы известного млекопитающего, покрывавших все тело существа и только кончик хвоста был голый. Вытянутая подошва ноги, с помощью которой животное плавно перемещалось и тоненькие рожки на голове не оставляли сомнения в том, что перед нами улитка. А если быть еще более точным, судя по отсутствию раковины, — голожаберный моллюск Cuthona sp. Его выросты, напоминающие иглы дикобраза, окрашенные в бурый или даже зеленый цвет, не что иное, как жабры. С их помощью он и его многочисленные собратья, успешно извлекают растворенный в воде кислород, необходимый для дыхания (есть у жабр и другое назначение, но об этом как-нибудь в другой раз). Улитка, довольно резво двигаясь по гладкой поверхности стекла, соскользнула вниз и скрылась из глаз за металлическим каркасом аквариума.

После этого мы нередко наблюдали моллюска в самых различных участках аквариума, иногда в весьма неожиданных местах. Он был вездесущ: то оказывался на боковых стенках, то на слоевищах водорослей и зарослях гидроидов или, на нижней стороне поверхности водной пленки, а однажды я застал его парящим в толще воды, приблизительно в 10 см от поверхности. Казалось, что моллюск выполняет комплекс гимнастических упражнений: он сворачивался в кольцо, затем, выпрямляясь, извивался веревочкой, прогибался назад и беспрестанно шевелил своими длинными рожками.

«Показательное выступление» продолжалось еще около 10—12 минут с того момента, как мы застали его за этим занятием. Наконец, моллюск закончил свои пассы, принял форму падающей капли и плавно, но достаточно быстро стал двигаться вниз. Случайно он опустился прямехонько на хвостовой отдел дремавшего на грунте морского таракана, тот словно только этого и ждал. Внезапно очнувшись, таракан бойко отправился по обычному своему маршруту с бесцеремонным верховым. Совместное движение продолжалось около 3 минут, а потом всадник был сброшен со спины, как только ракообразное забралось под заросли гидроидов.

Семейство, к которому относятся моллюски такого же строения, как наш замечательный непоседа, называется Эолида. Вероятно, автору названия «непричесанный» вид животного напомнил взлохмаченный образ веселого греческого божества, повелителя ветров — Эола, который забавлялся игрой на арфе и устраивал бури на море. Как знать, может быть между мифическим существом и отважной улиткой существует действительно какая-то особая, мистическая связь? А вдруг, это все же он вызывает штормы в Ледовитом океане от обиды на то, что его никто не замечает?

СИЛА ЕСТЬ — УМА НЕ НАДО?

Давайте вернемся к персоне голожаберного моллюска Cuthona sp. и посмотрим на него более прозаично. На первый взгляд, что в нем особенного, — моллюск как моллюск, только без раковины. Однако он — существо прелюбопытное и возьму на себя смелость сказать, необыкновенное.

Посудите сами, в кончиках его «иголок» — отростках печени скапливаются стрекательные клетки, с помощью которых он хорошо защищен от многих врагов. Это оружие моллюск получает вместе с пищей, а питается он гидроидами и актиниями. Перерабатывая ткани этих животных, голожаберник оставляет без изменения их стрекательные клетки, укрепляя тем свою оборонную мощь. Далеко не всякий хищник осмелится схватить голожаберного моллюска потому, что в ответ получит отпор — жгучий укол. Но как выяснилось, даже такое, казалось бы, надежное оружие, не всегда спасает от беды.

Однажды наш «дикобразик» отложил спиралевидную кладку на внешнем стекле аквариума, внутри которой можно было рассмотреть около тридцати икринок. Через некоторое время мы обнаружили нескольких юных моллюсков среди зарослей гидроидов. Они мирно паслись и очень быстро подрастали. Однако вскоре их число заметно сократилось, и только редкие экземпляры иногда попадались на глаза. Возможно, мы так бы никогда и не узнали, кто лакомится малышами, если бы не случайно подсмотренная сцена.

Случилось это во время Южака, когда многие животные под действием сильно понизившегося атмосферного давления становятся особенно активными. Рассматривая в очередной раз дно, я увидел сравнительно крупного многощетинкого червя из семейства Polynoidae. Зверь расположился среди водорослей, изогнувшись дугой, из-за чего сильно напоминал декоративный мостик. Полупрозрачные чешуйки червя, покрывавшие спинку, сияли всеми мыслимыми оттенками солнечного спектра. Невдалеке показался голожаберник. Его беспечность граничила с безрассудством. Моллюск направлялся в сторону «мостика». Он сравнительно скоро достиг полихеты и не преминул на нее взобраться, находя, видимо, ее спину весьма удобным местом для утренней прогулки. Мало того, моллюск направился в сторону, где располагалась голова полиноиды. Червь вначале не проявлял никаких эмоций и позволил беспрепятственно ползти моллюску. Но как только тот добрался до головного отдела, ловкая бестия, быстро приняв позу атакующей кобры, молниеносно выбросила свою вооруженную челюстями глотку, и моллюск исчез. Правда, через мгновение червь, видимо, обжегшись, выплюнул совершенно целого голожаберного моллюска, с тем, чтобы незамедлительно заглотить его вновь, на этот раз окончательно. На мой отчаянный вопль:

— Ну, какое же ты глупое животное! — сбежались коллеги. Я торопливо пересказал увиденное, и мы горько посетовали на несчастную судьбу наших крайне наивных «дикобразиков».

ПОДАРОК ГРОЗНОГО ШТОРМА

Природа — самый искусный художник. Человек — ее дитя, постоянно учится у нее. Постигает законы мироздания, и не перестает удивляться их обилию, универсальности, умению Природы творить шедевры. Она с охотой делится с людьми своими тайнами, дает огромную радость от общения с собой, дарит счастье познания и творчества.

Для этого требуется немного — желание все это видеть. Если у вас оно есть, то вам не грозит гибель от скуки. По-настоящему интересного и достойного внимания в подлунном мире предостаточно.

Что может быть прекрасней шторма? (особенно, если смотреть на волны с берега). Однако для прибрежных морских животных шторм серьезное испытание. Немало водных жителей при этом оказываются выброшенными на сушу, на съедение чайкам, или, обсохнув, погибают от потери влаги. Обычно после таких пертурбаций на берегу можно найти множество моллюсков, губок, различные водоросли. Я неоднократно пользовался удобным случаем, чтобы из штормовых выбросов пополнить население нашего аквариума.

В одно послештормовое утро, прогуливаясь по берегу галечной косы, заваленной бурыми водорослями, я заметил студенистый комочек розового цвета. Положив на всякий случай (вдруг да выживет) непонятное существо, прикрепленное к ламинарии, в ведерко с водой, где уже были другие пострадавшие от стихии, я вернулся в лабораторию. При ближайшем рассмотрении существо, оказавшееся актинией, как выяснилось позднее, относящейся к роду Epiactis, не имело видимых повреждений и после краткого моего благословения отправилось на дно аквариума.

Сравнительно скоро актиния «пришла в себя», если так можно сказать об этом организме, хотя было бы, наверное, правильнее охарактеризовать превращение, произошедшее с ней, как «вышла из себя». Дело в том, что животное, попав в привычную среду, расправилось и даже «расцвело» после непродолжительного блуждания по грунту в поисках удобного местечка. Прикрепившись подошвой к плоскому черному камню посредине аквариума, актиния радовала нас своей красотой экзотического цветка, оправдывая название, данное ее собратьям и так таинственно звучащее — морские анемоны. Ее нежно-розовые полупрозрачные щупальца почти все время были настороже, чутко реагируя на прикосновение мелких планктонных, подчас невидимых невооруженным глазом животных. Почувствовав касание, актиния сводила щупальца к центру и плавно, но быстро прятала их внутри. При этом она превращалась в ярко розовый шар, внешне очень похожий на помидор. Довольно быстро разобравшись в том, что тревога ложная, хищница возвращалась к прежнему состоянию — готовности к охоте.

Примерно через полгода актиния вдруг стала уменьшаться в размерах, а ее яркая окраска поблекла. Озадаченные столь нежелательными изменениями, мы решили, что животное недоедает. Действительно, то количество планктона, которое к середине зимы обитало в аквариуме, не могло полноценно питать хищницу. Чтобы поддержать ее силы были приняты самые активные меры. На кончике тонкой спицы ко рту нашей подопечной подносили маленький кусочек пищи. Актиния охотно принимала любую еду, захватывая ее щупальцами, но если ей что-то было не «по вкусу», незамедлительно выбрасывала прочь; точно также она поступала с неусвоенными остатками. Особенно ей нравилось поедать мясо трубача и ряпушки. Искусственное вскармливание не замедлило дать положительные результаты: актиния приобрела былую красоту, и подросла.