Бесплатный фрагмент - Житель Земли и нарушение его прав

Житель Земли и нарушение его прав — государства и их границы грубо нарушают право человека по свободному перемещению по своему дому — планете Земля.

Часть 1. Планета как общий дом

1. Земля — не территория, а дом

С самого начала своего существования человек не воспринимал Землю как собственность. Он не владел ею — он принадлежал ей. Его жизнь была тесно переплетена с её ритмами: сменой сезонов, миграцией животных, течением рек, ростом растений. Он не строил заборы, не рисовал линии на картах, не присваивал участки под названием «моё». Он жил в движении. Он следовал за оленями, пересекал горы, переходил реки, сменял места обитания в зависимости от климата и доступности пищи. Его дом — это не точка на карте, а целый мир, в котором он мог идти, дышать, собирать, есть, спать, умирать — и не просить разрешения. Это была не земля, которую нужно охранять, а дом, в котором нужно жить.

У первобытных общин не было понятия «владение». Не было слова «собственность» в том смысле, в каком мы его понимаем сегодня. Земля не была ресурсом, который можно было купить, продать, заложить или передать по наследству. Она была живым существом — матерью, хранительницей, источником. Люди не «занимали» землю — они находились в ней. Они были её частью, как ветер — частью воздуха, как вода — частью океана. Их отношения с землёй были не экономические, а духовные, ритуальные, экологические. Они благодарили землю за урожай, просили прощения за то, что срубили дерево, не оставляли мёртвых на чужой земле — потому что не было чужой земли. Всё было одним целым.

Древние империи — от шумеров до римлян — тоже не строили границы в современном понимании. Они создавали зоны влияния, а не чёткие линии. Их власть распространялась через торговые пути, культурные обмены, религиозные практики, а не через пограничные посты и таможенные досмотры. Даже когда империи расширялись, они не стремились запечатать свои территории. Они хотели включать, а не исключать. Чужеземец мог прийти, жить, работать, служить, даже стать гражданином — если он принимал язык, обычаи, верования. Границы тогда были скорее мягкими порогами, чем жёсткими барьерами. Они были не для защиты от «врагов», а для регулирования потоков — как реки, как ветры, как миграции.

Но с приходом аграрной цивилизации, с развитием земледелия, с накоплением излишков, с появлением классов — началось то, что мы сегодня называем собственностью. Земля перестала быть домом. Она стала землёй — объектом, который можно обрабатывать, извлекать из неё прибыль, передавать по наследству, превращать в капитал. Впервые в истории человек начал думать не о том, как жить на земле, а о том, как владеть ею. Он начал рисовать линии — не для того, чтобы ориентироваться, а чтобы отделить «своё» от «чужого». Он начал строить ограды — не для защиты от хищников, а для защиты от других людей. Он начал называть землю «моей» — и тем самым впервые в истории объявил себя не её жителем, а её хозяином.

Это был не просто экономический сдвиг — это был катастрофический сдвиг в сознании. Человек перестал быть частью природы. Он стал её субъектом. Он перестал быть участником круговорота жизни. Он стал её эксплуататором. И когда он начал считать землю своей собственностью — он начал считать себя выше неё. Он начал думать, что имеет право распоряжаться ею, как хочет. Он начал вырубать леса, пересыхать реки, уничтожать животных, менять климат — и не чувствовать вины, потому что «это моя земля». А если это моя земля — значит, я могу делать с ней всё, что захочу. А если я могу делать с ней всё, что захочу — значит, я могу и не пускать туда других. Потому что они — чужие. Они не принадлежат этой земле. Они — пришельцы.

И вот тогда — в этот момент — родились границы. Не как естественные рубежи, а как искусственные, насильственные, политические конструкции. Они появились не потому, что земля требовала разделения. Они появились потому, что человек перестал чувствовать себя частью земли. Он перестал быть её жителем. Он стал её собственником. И как всякий собственник — он начал бояться, что кто-то придет и заберёт его имущество. Поэтому он построил стены. Он поставил часовых. Он придумал законы. Он придумал паспорта. Он придумал — и стал верить — что земля может быть разделена.

Сравните это с животными. Лев не спрашивает разрешения у соседнего стада, прежде чем пройти через его территорию. Олени не получают визы, чтобы мигрировать с зимних пастбищ на летние. Птицы не проходят пограничный контроль, когда перелетают через континенты. Они не знают, где заканчивается одна страна и начинается другая. Они не знают, что такое «чужая земля». Они знают только: здесь есть вода. Здесь есть пища. Здесь безопасно. И они идут. Без разрешения. Без страховки. Без документов. Без страха. Потому что для них земля — это не собственность. Это среда. Это дом. Это то, в чём они живут.

А человек? Человек — единственный вид на планете, который требует разрешения, чтобы пройти по земле, по которой его предки шли тысячелетиями. Человек — единственный вид, который считает, что может владеть землёй, и при этом не понимает, что не может владеть воздухом, который дышит, водой, которую пьёт, или солнцем, которое греет. Он думает, что может владеть куском земли — но не может владеть тем, что делает жизнь возможной. Он думает, что он хозяин — а на самом деле он гость. И даже гость, если он не уважает дом, может быть изгнан.

Мы называем себя разумными. Мы называем себя цивилизованными. Но разве разумный человек делает из своего дома тюрьму? Разве цивилизованный человек превращает свою планету в набор замкнутых участков, где каждый кусочек земли принадлежит кому-то одному, а остальным — запрещено входить? Разве цивилизованный человек строит стены, чтобы не пускать тех, кто умирает от голода, потому что не может пересечь линию, начертанную на карте кем-то, кто никогда не видел этой земли?

Человек — не хозяин Земли. Он — её житель. Как птица, как ветер, как река. Он не пришёл сюда, чтобы владеть. Он пришёл сюда, чтобы жить. И пока он будет считать себя хозяином — он будет бояться. Бояться, что кто-то заберёт его землю. Бояться, что кто-то войдёт в его дом. Бояться, что кто-то будет жить там, где он считает, что должен жить только он. И пока он будет бояться — он будет строить стены. Он будет разделять. Он будет убивать. Он будет превращать людей в беженцев, в нелегалов, в призраков — просто потому, что они не имеют разрешения на то, чтобы жить там, где они хотят.

Земля не принадлежит никому. Она принадлежит всем, кто на ней живёт. И если ты — человек — ты не имеешь права владеть ею. Ты имеешь право быть на ней. Просто быть. Без разрешения. Без паспорта. Без барьера. Без страха.

2. Границы как искусственные барьеры

Границы — это не природные явления. Они не существуют в ландшафте. Они не видны с космоса. Они не отражаются в спутниковых снимках как линии рельефа, как реки, как горные хребты. Они — чисто человеческие изобретения. Линии, проведённые на бумаге, в зале заседаний, между дипломатами, которые никогда не ступали на эту землю. Линии, начертанные после войны, когда победители делили трофеи. Линии, нарисованные колонизаторами, которые не знали языков, религий, традиций тех, чьи земли они разделяли. Линии, которые не имеют ни смысла, ни основания, ни права на существование — кроме права силы.

Современные границы — продукт колониального мышления. Когда европейские державы в XV–XIX веках разделили Африку, Азию, Океанию — они не спрашивали местных народов. Они не интересовались, где живут племена, где протекают священные реки, где проходят древние торговые пути. Они просто взяли карту, линейку, цветные карандаши — и начали рисовать. Прямые линии. Перпендикуляры. Геометрические фигуры. Они делили землю так, как делят торт — не заботясь о том, что внутри торта — живые люди. Они разделили племена, которые веками жили вместе. Они разделили реки, которые питали целые регионы. Они разделили пастбища, где кочевники выводили стада. Они разделили языки, религии, культуры — и называли это «государственными границами».

И когда эти границы стали «международными», когда они получили статус закона, они превратились в судьбу. Миллионы людей оказались в странах, которые не выбирали. Они стали гражданами государств, чьи законы они не понимали, чьи языки они не знали, чьи ритуалы они не разделяли. Они стали «чужими» на земле, где их предки жили тысячи лет. Они стали «меньшинствами» — не потому, что их было мало, а потому, что их не спросили. Их культура была признана «неофициальной». Их права — «не гарантированными». Их голос — «не имеющим веса».

Границы разделили семьи. Одна половина семьи осталась в одной стране, другая — в другой. Сестра живёт в Гвинее, брат — в Кот-д’Ивуаре. Дедушка — в Мексике, внук — в США. Они не могут навестить друг друга. Они не могут похоронить близкого на родной земле. Они не могут передать семейную историю. Они не могут говорить на родном языке, потому что он запрещён в одной из стран. Они не могут посетить священное место, потому что оно теперь находится на «территории врага». И никто не спрашивает: а как вы себя чувствуете? А как вы переживаете это разделение? А как вы живёте, когда ваша память разорвана линией, проведённой кем-то, кто не знал, кто вы?

Границы разделили экосистемы. Река, которая текла от гор до моря, теперь разрезана плотиной и таможней. Животные, которые мигрировали веками по одному маршруту, теперь сталкиваются с ограждениями, с проводами, с дронами, с патрулями. Они умирают, не дойдя до мест размножения. Птицы, которые летели через границы, теперь попадают в зоны, где их считают «вредителями» и убивают. Леса, которые были единым биомом, теперь разделены на «национальные парки» — и каждый имеет свои законы, свои запреты, свои охранники. Природа не знает границ. Природа — это поток. А человек — превратил поток в барьер.

Границы не защищают. Они изолируют. Они не предотвращают угрозы — они создают их. Они не защищают от бедности — они умножают её. Они не защищают от болезней — они делают их более смертельными, потому что люди не могут добраться до врачей. Они не защищают от терроризма — они создают условия, при которых терроризм становится единственным способом быть услышанным. Они не защищают нацию — они убивают её изнутри, потому что нация, основанная на исключении, — это нация, которая не может жить. Она живёт только за счёт страха. Она живёт только за счёт ненависти к «другим».

И границы создают искусственные дефициты. Почему в одной стране миллионы людей голодают, а в соседней — продукты выбрасывают? Потому что границы не позволяют перемещать ресурсы. Почему в одной стране есть лекарства, а в другой — нет? Потому что границы не позволяют перемещать знания. Почему в одной стране дети учатся, а в другой — не могут даже выйти из дома? Потому что границы не позволяют перемещать людей. Границы — это не стены. Это сеть искусственных дефицитов, которые делают жизнь одного человека дешёвой, а другого — дорогой. Границы — это инструмент, который превращает случай рождения в приговор.

Примеры — повсюду. В Америке коренные народы — чипеве, навахо, сиу — живут на землях, которые были разделены между США и Канадой. Они не могут свободно посещать свои священные места, потому что они теперь находятся на «чужой» стороне. Они не могут проводить ритуалы, потому что им нужна виза. Они не могут хоронить своих мёртвых там, где они жили — потому что это «запретная зона». В Европе деревни, которые веками были едиными, были разделены после Первой мировой войны — и теперь между ними — таможни, паспортные контрольные пункты, камеры, охрана. В Азии граница между Индией и Бангладеш — самая насыщенная в мире. Она разрезает поля, разделяет семьи, превращает мигрантов в преступников. В Африке границы, нарисованные французами и британцами, разделили племена, которые говорили на одном языке, но теперь враждуют, потому что их учили: «Ты — из этой страны. Он — из другой. Он — враг».

И самое страшное — границы не имеют обратной связи. Они не реагируют на боль. Они не реагируют на смерть. Они не реагируют на крик. Они — это линия на карте. И если кто-то умирает, пытаясь пересечь её — это не ошибка. Это норма. Это «риск». Это «цена безопасности». Это «неизбежность».

Границы — это не защита. Это памятник человеческой жестокости. Это памятник тому, как мы научились считать другого человека — не человеком, а проблемой.

3. Право на перемещение — фундаментальное право человека

Если ты не можешь свободно идти по земле — ты не свободен. Это не метафора. Это простой, неоспоримый факт. Если твоё тело не может двигаться по планете, на которой ты родился, на которой ты живёшь, на которой ты умрёшь — без разрешения, без визы, без паспорта, без денег, без согласия чужих — ты не человек. Ты — объект. Ты — статистика. Ты — угроза. Ты — тот, кого нужно контролировать. Ты — тот, кого нужно остановить.

Право на перемещение — это не привилегия. Это не благо, которое можно дать или отнять. Это фундаментальное право, без которого невозможно ни одно другое право. Ты не можешь иметь право на жизнь, если ты не можешь идти туда, где есть вода. Ты не можешь иметь право на здоровье, если ты не можешь добраться до клиники. Ты не можешь иметь право на образование, если ты не можешь пересечь границу, где учат. Ты не можешь иметь право на семью, если ты не можешь найти своих родных. Ты не можешь иметь право на достоинство, если ты не можешь быть там, где ты хочешь быть.

Это право — как право на воздух. Ты не просишь разрешения, чтобы дышать. Ты не получаешь визу, чтобы вдохнуть. Ты не платишь за кислород. Ты просто дышишь. Потому что воздух — это то, что делает тебя живым. И земля — то же самое. Ты не просишь разрешения, чтобы ступить на землю. Ты просто ступаешь. Потому что она — основа твоего существования. Ты не можешь жить без неё. И если кто-то говорит: «Ты не можешь ступить здесь» — он говорит: «Ты не можешь жить».

Но в современном мире именно это право — самое жестоко нарушаемое. Миллионы людей не могут пересечь границу, чтобы спастись от войны. Миллионы не могут пересечь границу, чтобы найти работу. Миллионы не могут пересечь границу, чтобы лечиться. Миллионы не могут пересечь границу, чтобы увидеть умирающего родителя. Они не могут. Потому что у них нет паспорта. Потому что у них нет денег. Потому что они родились не там, где надо. Они не «нелегалы». Они — люди, которым запрещено быть людьми.

Именно это — системное насилие. Это не случайность. Это не ошибка. Это система. Система, которая превращает людей в нелегалов, беженцев, призраков. Нелегал — это не юридическое понятие. Это моральное оправдание. Это слово, которое позволяет нам не видеть. Не слышать. Не чувствовать. Когда ты называешь кого-то «нелегалом» — ты перестаёшь видеть в нём человека. Ты видишь угрозу. Ты видишь проблему. Ты видишь то, что нужно убрать. Ты не видишь — мать, которая идёт с ребёнком, чтобы найти еду. Ты не видишь — отца, который идёт, чтобы выжить. Ты не видишь — старика, который идёт, чтобы умереть на родной земле.

И международные документы — Декларация прав человека, Пакты о гражданских и политических правах, Конвенции о беженцах — всё это красивые слова. Они говорят: «Каждый человек имеет право на свободу передвижения». Но на практике — они не работают. Потому что государства не обязаны их соблюдать. Потому что «свобода передвижения» — это право только для тех, у кого есть паспорт определённого цвета. Для тех, кто родился в стране, которая не враг. Для тех, кто не беден. Для тех, кто не чёрный. Для тех, кто не мусульманин. Для тех, кто не женщина. Для тех, кто не с инвалидностью. Для тех, кто не из Африки. Для тех, кто не из Латинской Америки. Для тех, кто не из Азии.

Декларация говорит: «Все люди рождаются свободными и равными». Но практика говорит: «Некоторые люди — более равны, чем другие». Декларация говорит: «Никто не может быть произвольно лишен права на свободу передвижения». Но практика говорит: «Тебя могут лишенить этого права, если ты родился не там, где мы сказали». Декларация говорит: «Люди имеют право искать убежище от преследований». Но практика говорит: «Ты не можешь искать убежище — потому что ты пришёл не с той стороны».

Именно здесь — самое страшное противоречие. Человечество придумало идеи, которые должны были защитить его. А потом создало системы, которые убивают эти идеи. Мы говорим: «Права человека». А потом строим стены. Мы говорим: «Свобода». А потом вводим визы. Мы говорим: «Достоинство». А потом называем беженцев «нелегалами». Мы говорим: «Мы — цивилизация». А потом не пускаем детей, которые кричат от голода, потому что они не имеют визы.

Право на перемещение — это право на существование. Если ты не можешь идти — ты не можешь жить. Если ты не можешь жить — ты не человек. Ты — вещь. Ты — проблема. Ты — то, что нужно удалить.

И пока мы будем считать, что это нормально — пока мы будем считать, что кто-то имеет право запретить другому человеку идти по земле — мы не цивилизация. Мы — пещера. Мы — животные, которые строят стены, чтобы не видеть друг друга. Мы — не жители Земли. Мы — её заключённые.

Часть 2. Система исключения: как государства превращают мир в тюрьму

4. Паспорта как оружие