Бесплатный фрагмент - Женева

ЖЕНЕВА

ИВАН

ИРИНА

ХРЯПИН

1. Встреча

Девушка с чуткими, как у оленёнка, глазами, в короткой, облегающей бёдра юбке, в колготках с тюльпанными фьючерсами и Иван Петрович Хряпин — уютно устроились за отдельным столиком в фешенебельном ресторане на фоне окна в пол.

За стеклом ливень.

Как на экране, мелькают размытые силуэты автомашин. Прохожие — кто торопится, кто не очень — встречаются, расстаются, прогуливаются под зонтами, кто-то толкает перед собой коляску с младенцем, кого-то тащит за собой мохнатый реликтовый пёс…

На стене дома напротив — неизвестным художником обрисован силуэт обнажённого человека, который будто шагает из кадра в кадр чёрно-белого фильма и поднимается по таким же нарисованным ступенькам, — а подлезая в окно тёмной, не существующей комнаты, точно вор-призрак, исчезает за шторой.

— Из чего состоит звезда?

— Орнелла Мути?

— Нет.

— Адриано Челентано?

— Ну, нет… — Девушка ищет сравнение. — Звезда, как наше Солнце? Или Вега?

— Не знаю. Наверное, из какого-нибудь звёздного вещества. Девочка, а зачем тебе это? — Мужчина прицелился, смотрит на девушку через бокал с вишнёвым вином.

— Просто интересно. Земля — огромная планета, тёплая, тяжёлая, кажется твёрдой, надёжной, а вращается в пустоте! И все эти — вулканы, гейзеры, моря, океаны, озёра, реки, леса, опалённые солнцем, пустыни — наполнены жизнью; на суше — деревья, цветы, травы; в воде — водоросли, рыбы, дельфины, креветки; в воздухе — чайки, микробы, вирусы — некоторые даже в кипятке выживают!

— Где?

— На Камчатке в термальных источниках. Говорят — на Венере…

— Смешно.

— Не удивительно?

— Нет.

— Ты был за границей?

— Не раз.

— Где?

— Во Франции, в Германии, в Бельгии, Дании…

— И в Америке?

— Я даже в Африке на слонах ездил, а на Северном полюсе водку пил.

— Серьёзно? На Северном полюсе? И как там?

— Холодно. Но, знаешь, было бы круто, если бы свободное время можно было складывать в копилку, как мелочь: появились десять свободных минут, ты их оп — и в копилку, а потом накопить так целые сутки и потратить на себя любимого.

— Прикольно, да? Для красивой девушки в наше время все двери открыты — её будут любить любую, не смотря на характер, привычки, способности. Но что мы знаем о том, что значит быть некрасивой подругой? Всего лишь приложением, на которое даже не смотрят. Ведь после многих лет надежды и потраченных сил не остаётся никакой веры в себя, только радость за подруг, которым повезло с внешностью.

— Малыш, мне плевать на дурнушек. Из них, кстати, получаются неплохие политики, а мне терпится — хотелось бы тебя поскорее обнять.

— Не можешь не думать о сексе?

— Могу. А зачем?

Покосившийся дом с биографией, выживший на окраине города между садами, на фронтоне которого из фанеры прикреплён облупившийся лебедь с распростёртыми крыльями.

Ирине за тридцать — беленькая, в кудряшках, с соблазнительными формами, полураздетая, она суетится, мелькает в проёме окна.

Лагунов, её муж, интеллигентного вида мужчина в тени дома, преисполненный ведического спокойствия, достаёт из обтрёпанного конверта виниловый диск, бережно встраивает его в проигрыватель советского образца: сквозь шорохи и щелчки до нас долетает голос некогда известной певицы и слова: «Я тебя подожду…»

ИРИНА. Иван, зову, — оглох?

ИВАН. Извини, я — тут…

Иван мечется, старается угодить…

ИРИНА. Почисти картошку.

ИВАН. Хорошо.

ИРИНА. Мне необходимо приготовить салат.

ИВАН. Хорошо.

ИРИНА. Эй!

ИВАН. Что?

ИРИНА. Фартук надень.

Иван, накинув фартук, как удавку, на шею: довольна?

— Очень смешно! Очистки в пакет, но сначала нарежь лук — я его уже заготовила.

ИВАН. Где?

ИРИНА. Там. Нашёл?

ИВАН. Ирина, ты не волнуйся…

ИРИНА. Я не волнуюсь.

ИВАН (насадил луковицу на кончик ножа). Нарезать — меленько или как?

---

ИРИНА. И так и сяк. Селёдку украсим кружочками. Шампанское в холодильник — поставил?

ИВАН. Ох, извини!

ИРИНА (выговаривает как бы с татарским акцентом). Делаю тибе ситирогий глазной замича-а-аний.

Иван ставит шампанское в такой же старый, как проигрыватель, холодильник, который, по всей видимости, выставили из дома давно под навес рядом с дровяником.

ИВАН (зовёт). Ирина!

ИРИНА. Ой?

ИВАН. А вина не много ли будет на вечер?

ИРИНА. Не нуди.

ИВАН (перечисляет). Мартини, водка — зачем столько? Ирина, кому?

ИРИНА. Тому — сам знаешь. Чтобы расслабиться. (Спохватилась.) Иван, ты гитару настроил?

ИВАН (уклончиво). Да — так…

ИРИНА (грозно). Иван!

ИВАН (утвердительно кивнул головой). Настроил бандуру. Не переживай.

ИРИНА. Так вот, миленький, гости придут — сделай милость, не сиди дурнем, расскажи что-нибудь. Ты можешь, когда хочешь. Да? Обещаешь, Иван?

ИВАН (режет лук, плачет). Разумеется. Но что?

ИРИНА (подтягивая красные кружевные чулки). Понятия не имею. Сам выкручивайся. Кто у нас на скульптора, на реставратора учился, м-м? Кто книжки до рассвета мусолит вместо того, чтобы жене угождать?

ИВАН. Да, но…

ИРИНА. Молчи, иначе опять поссоримся.

ИВАН. Ирина, прости, но я не представляю, о чём говорить с незнакомыми людьми. Просто — намекни.

ИРИНА. Будь добр — смейся, шути, пой: веселись! Ясно?

ИВАН (соглашается). Более или менее.

ИРИНА. Тем более на дне рождения незабвенной, дорогой, любимой, единственной, самой-самой-самой-самой — жены. Так: птицу в духовку, и — доделай салат! (Скрылась из виду.)

ИВАН. Не беспокойся — сделаем.

ИРИНА (голос). Иван, где мои туфли?

ИВАН. Какие?

ИРИНА (истерично). Ты издеваешься? Иван, но почему всегда так? Почему я одна бегаю, суечусь в свой день рождения? Почему я как проклятая должна стоять у плиты? Почему так, как в принципе быть не должно? Я — женщина! Я — цветок! Мои волосы должны пахнуть весной! Мне необходимы внимание, забота, уход, а не ожоги на пальцах!

ИВАН. Я предлагал: пойдём в ресторан. Ты отказалась.

Молчание.

ИРИНА. Налей.

Иван мнётся. Ирина выразительно ковыляет из дома до холодильника в одной туфельке, залпом выпивает «боевые» сто грамм и, вихляя бёдрами, не оглядываясь возвращается в дом.

Появляются гости.

ХРЯПИН (сходу). Сортир!

ИВАН. Что? Простите…

ХРЯПИН. Где? Куда бежать?

ИВАН (сообразив). А, за домом — возле яблони, туда, там найдёте.

Поджарый, ритуализованный офицер запаса стремительно исчезает в заданном направлении.

ЖЕНЕВА (минуя калитку). Блин! Колготки фирменные расхерачила!

ИВАН. Э-э, разрешите, я помогу.

ЖЕНЕВА (бьёт его по рукам). Не тупи. Сама разберусь. (Осмотрелась.) Женева.

ИВАН. Женева? Нет, это… дом моих родителей. Вотчина, так сказать.

ЖЕНЕВА. Женева — моё имя.

ИВАН. А! Ну, пожалуйста, Женева, располагайтесь, не стесняйтесь, делайте что хотите, по своему усмотрению. (Топчется.)

ЖЕНЕВА. Ноги включил.

ИВАН. Ноги? Ах, ноги!

ЖЕНЕВА (зовёт). Котик, ты скоро? А то я скучаю.

ИВАН. Извините, Женева, а что случилось с Иваном Петровичем?

ЖЕНЕВА. Объелся.

ИВАН. Уже?

ЖЕНЕВА. Уже. Завалились по дороге в ресторан, ну и… похавали.

ИВАН (понимающе). А — ну, тогда, да.

ЖЕНЕВА. Что «да»? Забыл он, что к вам обещался. А потом вспомнил: пойдём, говорит, я тебя с массажисточкой познакомлю.

ИВАН. С кем? «С массажисточкой» — так и сказал?

ЖЕНЕВА. Ой, Хряпин порой такое несёт — лучше не слушать! Но он обещал меня устроить в телевизионное шоу к Нагиеву. Я его протеже.

ИВАН (с пониманием). А! Понятно: вы — артистка.

ЖЕНЕВА. Ну да. Танцорка — рукомашница, ногодрыжница…

Девушка демонстрирует несколько танцевальных выкрутасов, исподволь наблюдая, как над влажной металлической крышей подозрительно мерно подрагивает макушка старого дерева.

— А ты — мух?

ИВАН. Кто? А! Да. Мух, он самый.

ЖЕНЕВА. Дети есть?

ИВАН. Детей нет, к сожалению. Здесь им, особенно летом, было бы особенно хорошо. Озеро рядом…

ЖЕНЕВА. Что делаешь?

ИВАН. В каком смысле?

ЖЕНЕВА. Кем работаешь по специальности?

ИВАН. Я?

ЖЕНЕВА. Нет — я!

ИВАН. А! Я — рес-рес… реставратор.

ЖЕНЕВА. Понятно.

ИВАН. В музее тружусь: картины, иконы, старые вещи ремонтирую, восстанавливаю, если надо. (Озирается.) Если хотите…

ЖЕНЕВА. Скучно, поди, со всяким старьём возиться, когда другие покоряют глубины?

ИВАН. Напротив. Это, знаете, как в машине времени. (Оглянулся.)

ЖЕНЕВА (неожиданно по-матерински взяла его голову в свои руки). Как тебя зовут?

ИВАН (удивлённо). Иваном.

ЖЕНЕВА. А жену?

ИВАН. Ириной.

ЖЕНЕВА. Сколько ей?

ИВАН. Мы вместе в школе учились. У нас общность воззрений.

ЖЕНЕВА (выпуталась из лямок рюкзака). Попить можно, родной?

ИВАН. Чаю?

ЖЕНЕВА. Воды. (Вытряхивает содержимое рюкзака на стол.)

Из-за дома появляется Хряпин — с ахами-охами трёт, умывает лицо, полощет белый налив в бочке с дождевой водой, стоящей у дома; одно яблоко бросает Женеве, другое смачно надкусывает…

ХРЯПИН (играя желваками). Возлюбленная, что потеряла?

ЖЕНЕВА. Я пить хочу, а он, он…

ХРЯПИН. Не огорчайся. (Стряхивая с рук капли воды, достаёт портмоне.) Магазин за углом. Давай, пробегись.

Женева уходит.

— Не обращайте внимания. (С широкой, профсоюзной улыбкой представился.) Хряпин — Иван.

ИВАН. На что не обращать внимания, Иван Петрович?

ХРЯПИН. А ни на что не обращайте внимания.

ИВАН. А вы — теперь как?

ХРЯПИН. В смысле?

ИВАН. Ну-у…

ХРЯПИН (хлопает себя по животу). Всё просто и надёжно! У меня, знаете ли, отличный, выдающийся организм! (Как бы по большому мужскому секрету.) Нам нужны девушки, которые ласкают не только взгляд, м-м-м?

ИВАН. Не знаю. Возможно.

ХРЯПИН. Охоту любишь?

ИВАН. Честно? Охотник из меня неважнецкий.

ХРЯПИН. Ночь. Костёр. Охотничьи рассказы. Кровь — любишь?

ИВАН. Я чай с лимоном люблю.

ХРЯПИН. М-м-м, зайчик в сметане! Уточка в маслице! Однажды промахнулся, отстрелил зайчишке лапу. Ковыляет, бедняга, выдохся, кричит, как дитя. А что сделаешь? Пришлось добивать.

ИВАН. Жалко.

ХРЯПИН. Побеждает зло, а значит, правда!

Ирина припарусила в раздольной цыганской юбке. Лагунов по команде жены хватает гитару, принимает «стойку».

ИРИНА (подтанцовывая). О чём вы тут без меня?..

ХРЯПИН (будируя). М-м-м, о женщинах — исключительно красивых!

…Танцуют втроём.

2. Под звёздами

ХРЯПИН. Был я в Третьяковской галерее, возлюбленные, был! Не произвело.

ИВАН (в сильном подпитии). Да… как же так, Иван Петрович. Вы…

ХРЯПИН. Иван! Просто — Иван! Забыл? Мы — Иваны-капитаны!

ИВАН (повторяет). Мы Иваны-капитаны… Да, но в Третьяковской галерее собраны мировые шедевры!

ХРЯПИН. Хорошо. Допустим. Но зачем стены зелёной краской покрашены?

ИВАН (недоумевая). Стены — зелёной краской? В самом деле — зелёной?

ХРЯПИН Зелёной, зелёной краской — зачем?

ИВАН. Я… не знаю. Я давно там не был, но…

ХРЯПИН. У меня в глазах рябит — до сих пор.

ИВАН. Может быть. Но при чём здесь зелёные стены? Третьяковская галерея — там… скульптуры, картины…

ХРЯПИН. Какие?

ИВАН (улыбаясь). Ты шутишь?

ХРЯПИН. Нет. Какие картины?

ИВАН (растерянно). Врубель, к примеру…

ХРЯНИН. Врубель не катит. Вот Эрмитаж-ж-ж — паркет — вазы шика-а-арные!

ИРИНА (напевает, перебирая гитарные струны).

Я сегодня влюблён в этот вечер,

Близок сердцу желтеющий дол.

Отрок-ветер по самые плечи

Заголил на берёзке подол.

И в душе, и в долине прохлада.

Синий сумрак — как стадо овец.

За калиткой уснувшего сада

Прозвенит и замрёт бубенец.

Я ещё никогда бережливо

Так не слушал разумную плоть.

Хорошо бы, как ветками ива,

Опрокинуться в розовость вод.

Закружилась листва золотая

В розоватой воде на пруду,

Словно бабочек лёгкая стая

С замираньем летит на звезду.

ХРЯПИН (смахнув слезу). «Хорошо бы, как ветками ива…»

ЖЕНЕВА. Котик, будь твоя воля, ты бы каждой берёзке подол задрал.

ХРЯПИН. Тёзка, друг, хрюкнем! (Набулькал в бокал.)

Выпивают.

— Эх, пошла душа в рай и хвостиком завиляла!

ИРИНА (мужу). Закусывай. И давай, расскажи нам… чего-нито.

ИВАН. Чего — не то?

ИРИНА. Друг любезный, теперь твоя очередь гостей развлекать.

ИВАН. О пара… параллельных мирах?

ИРИНА (вздохнула). Господи! Что делать, если из арбуза постучали в ответ?

ИВАН. Кто постучал? Где?

ИИНА. Всё равно уж. Давай об индейцах.

ИВАН (собрав волю в кулак). Сейчас трудно представить, однако, в сущности, где-то недалеко от нас — живут малоизученные или даже, можно сказать, совсем неизученные общины людей. Взять, скажем, Бразилию, где есть племена, у которых — вы только представьте — своя этика! Душ целомудренных, невинных не коснулась цивилизация. Утро — воскресенье. Ночь — смерть.

ЖЕНЕВА. Где это?

ИВАН. В Бразилии. Племя самбуру. А ещё есть масаи. У них нет дырочек в мочках.

ЖЕНЕВА. Наивняк, нам не надо ехать ни в какую Бразилию. Час на поезде — и никакой цивилизации.

Хряпин с Ириной смеются.

— Нукакмогу — слышал о таком племени?

ИВАН. Нукак Маку? Что-то знакомое…

ЖЕНЕВА. Ещё бы.

ИРИНА (мужу). Вань, давай уж о космосе, философ ты мой доморощенный.

ИВАН. Космос — основа познания!

ХРЯПИН. Хорошо сказал — так… ого-го-го… по-нашенски! Жги!

ИВАН. Иван, тёзка, это не я сказал. Это сказал Константин Эдуардович Циолковский.

ХРЯПИН (подмигнул дамам). А кто это?

ИВАН (удивлённо). Философ, мыслитель — великий человек!

ХРЯПИН. Слава те… А я уж подумал: наш брат-юморист.

Хряпин с Ириной смеются.

ИВАН (страдая). Циолковский утверждал, что человечество разделилось. Для некоторых суеверия, неврозы приняли форму спасительных кругов, но, к счастью, они не имеют ничего общего с истиной. Впрочем, мир не стоит на месте.

ХРЯПИН. Скажите, какие мы — Мендельсоны!

ИВАН (продолжает). Наука совершенствуется, знания множатся, и так было и будет всегда! А почему? А потому, что процесс познания неоспорим, впрочем, как и мы с вами. (Выразительно.) Я понимаю, понимаю я, что довольно глупо — сейчас рассуждать о подобных, в самом деле, отвлечённых вещах, однако нам необходимо общение. Трудно, невыносимо в одиночку отыскивать дорогу к свету. Но здесь я вижу — чистых, добрых, несомненно, прекрасных людей! И вот — я, преисполнен милостью, говорю вам, братья и сёстры, — ибо мы таковые, — наша встреча — состоялась! Мы двигались на это свидание, быть может, целую вечность, не осознавая ни себя, ни величайшего замысла тайны вселенной, когда дух жизни обитал в нас, должно быть, в облаке разумного газа, в котором наши тела были разбиты на атомы, которые мчались, неслись… с умопомрачительной скоростью в беспредельном пространстве Вселенной! Ну и что, что мы глупы и необразованны! Что с того, что наш разум подчас блуждает в потёмках суеверий и суемудрия: мы прекрасны в будущем! Нет, вы оглядитесь — взгляните вокруг — как великолепна планета, на которой мы обитаем! Какая щедрая, ошеломительная, бесподобная красота! Она доставляет покой и уверенность, ни с чем несравнимое наслаждение! Звёзды — «яблоки солнца»! Озёра — словно из зеркальных осколков! Океаны — груды изумрудных, прозрачных камней, но они будто живые! Возьмите бинокли! Возьмите подзорные трубы! И вы увидите города — большие и малые; деревушки — бесконечное и разнообразное множество! Леса изо мхов и лишайников, где можно свободно вздохнуть и почувствовать запах хвои, грибов, мёда и ягод! Снежные горные хребты присыпаны, точно сахарной пудрой! Облака из тополиного пуха, и будто подвешены на тоненьких нитях из паутины!

ЖЕНЕВА (сквозь тайные слёзы счастливо и нежно вскликнула). Ой, зарыдаю!

ИВАН (продолжает). И всё живёт, перемешивается, перемещается само по себе, обещает дивные, восхитительные плоды!

ХРЯПИН. Я — великан!

ИРИНА. Шофёр, на острова! (Показала мужу глазами: музыка!)

…Танцы.

ХРЯПИН. Тёзка, ты — гений!

ИВАН. Не-ет! Я не мечтаю о многом. Я чувствую и знаю очень мало. К примеру, некоторые мёртвые тела, какой-нибудь заурядный термометр и/или барометр — в десятки раз чувствительней любого доктора или специалиста по погоде. Ты понимаешь?

ХРЯПИН. Нет. Расшифруй.

ИВАН. Я утверждаю, что природа — психична! Атомы, молекулы и всё прочее — продукт разумной психической силы. Возьми калькулятор — чудо прогресса, толщиной чуть больше игральной карты, но ему даже батарейка не нужна. Я подношу к источнику света, и — оживает!

ХРЯПИН. Чудак. Микроэлектроника, технологии: всё понятно.

ИВАН. Да в том-то и дело, что нет. Я — человек, допустим, я создал эту вещицу, да? Но эта фитюлька умеет думать, то бишь считать, во много раз быстрее, чем я — её создатель. Панпсихизм — пир духа!

ХРЯПИН. Чего?

ИВАН. Если коротко: наша планета — планета гениев! За одно неполное поколение техногенность пережила не одну научно-техническую революцию. Термин «радио» стал употребляться всего лишь сто лет назад! Иван, ты чувствуешь — постигаешь?!

Улыбаясь, дамы делают вид, что общаются с наслаждением.

ЖЕНЕВА. Муж у тебя — забавный. Где таких производят?

ИРИНА. Без лифчика ходишь, не стыдно?

ЖЕНЕВА. Мои буйки, что хочу, то и делаю.

ИРИНА. Как познакомились? Где?

ЖЕНЕВА. С кем?

ИРИНА. С ним.

ЖЕНЕВА. Тебе не всё равно?

ИРИНА. Он старше тебя намного, ты в курсе? К тому же Хряпин — ему плевать на душевные куафюры: секс, деньги, дорогие машины — это всё, что его возбуждает.

ЖЕНЕВА. У меня есть своё мнение.

ИРИНА. Хочешь, я тебе нагадаю?

ЖЕНЕВА. Не живу наугад.