Бесплатный фрагмент - Жемчужина Корсики

«Придите ко Мне все труждающиеся и

обременённые, и Я успокою вас;

возьмите иго Мое на себя и

научитесь от Меня, ибо я

кроток и смирен сердцем,

и найдёте покой душам вашим»

Мф 11:28—29

439 год.

Римская провинция Африка.

Город Карфаген

I

Клонящееся к горизонту палящее солнце, усталое от дневных трудов, окинуло взором суетливый город, словно желая перед уходом на ночной покой убедиться в безопасности его жителей и гостей. Расположенный на берегу Средиземного моря, надёжно укрепленный высокой каменной стеной Карфаген вёл обычную для него жизнь, торгуя, удивляя новинками быта, восхищая и увлекая.

Лучи солнца скользнули по возвышающемуся в центре города массивному зданию — языческому храму, пробежались по белым статуям безмолвных хозяев сооружения — Юпитера и его жены Юноны, потерялись в толстых мраморных колонах.

Окаменелые статуи верховных римских богов, казалось, на секунду ожили, подставили хмурые лица солнечному свету в надежде разогнать бесконечную скуку и тоску.

Сегодня никто не принес в храм жертву, не порадовал мраморных супругов звоном золотых монет. С украшенных мозаикой постаментов Юпитер и Юнона бесцельно наблюдали за отдалёнными фигурками людей, римскими воинами, сменяющими караул, кораблями торговцев, заплывающими в городскую гавань.

Внезапно обыденная картина наполнилась новыми красками. В направлении языческого храма бежала девочка лет десяти в пурпурной тунике и лёгких сандалиях. Её яркое одеяние, свободно облагающее худенькое тело, диссонировало со светлыми мраморными плитами, уложенными на всём пространстве околохрамовой площади. Черные длинные кудрявые волосы, отброшенные назад потоком встречного воздуха, придавали юной красавице образ сказочной героини с таинственных первозданных островов.

Девочка пронеслась мимо храма, свернула на заброшенный пустырь, проскользнула мимо пальм-великанов и спряталась за каменными развалинами старого города. Оглядевшись вокруг, юная особа осталась довольна выбором укромного места: «Тут уж точно они меня не найдут».

Укрывшись за большим камнем, девочка принялась наблюдать за дорогой, где в любую минуту мог появиться неприятель — мальчишки и девчонки, с которыми она играла в «варваров». Спустя несколько минут молодой особе надоело пристально следить за пустующей извилистой тропой. Найдя удобное положение, девочка прилегла, опершись на камень.

Её блуждающий взгляд остановился на осколке плоской каменной плиты, полуразрушенной, но всё ещё свидетельствующей о прежней жизни старого города.

«Мама рассказывала, что когда-то на этом месте был жертвенник в честь Баал-Хамона, его ещё называли Ваалом», — девочка погрузилась в воспоминания. В сознании ребёнка возник чёткий образ медной статуи с головой быка, выпученными глазами и острыми рогами. Баал-Хамон восседал на высоком постаменте, протягивая руки вперёд. В жертву ему приносили младенцев.

Детей клали на вытянутые руки, по которым ребёнок скатывался вниз и попадал во чрево — раскаленную до красна печь, оборудованную внутри статуи. Секунда — и младенец сгорал в ненасытной утробе Баал-Хамона в великих мучениях.

Мама говорила, что однажды на древний Карфаген напало войско Агафокла — греческого тирана из Сиракуз. И, чтобы умилостивить верховное божество, карфагеняне принесли в жертву двести младенцев из благородных семей. А ещё триста человек отдали себя на сожжение добровольно.

Девочка как наяву услышала дикий крик младенцев, увидела безумное ликование языческих священников, ощутила общее состояние животного страха перед неприятелем.

«Разве такая жертва могла быть угодна истинному Богу? Христос Сам отдаёт за нас жизнь на кресте. А этот бог требовал жизни невинных детей», — девочка подумала, как хорошо, что её родители христиане, а ведь если было бы по-другому, то она тоже могла бы очутиться среди приносимых в дар младенцев.

«Да и жертва-то всё равно оказалась напрасной. Через некоторое время Карфаген захватили римляне, полностью его разрушили, землю посыпали солью. Вот тогда-то и был сокрушен этот идол Баал-Хамона. Бог наказал людей за нечестивую жизнь и язычество», — девочка бросила взгляд на остатки жертвенника.

Внезапно пришедшая мысль напугала юную христианку: «А ведь сейчас возрождают старую веру, строят капища Баал-Хамону и такой же кровожадной богине Танит, возводят храмы римским богам. А ещё папа рассказывал, что в Карфагене закрепилась секта маних… манихеев, которые хуже язычников и сильно искажают учение Христа. А что, если… А если Бог не потерпит такого унижения, разгневается и накажет Карфаген так, как Он это сделал несколько столетий назад?»

Девочка возвела глаза к небу.

Внезапно прямо над ухом прозвучал знакомый детский голос:

— Юлия, ты захвачена в плен! Поднимайся, отведу тебя к военачальнику!

Марк ловко перескочил через барьер из нагромождённых камней и оказался рядом с Юлией.

Ему давно нравилась эта кареглазая изящная девочка — приветливая, скромная, рассудительная. В ней не было напыщенности, глупости и болтливости, что выделяло её среди сверстниц.

Марк замешкался, мальчику совсем не хотелось отводить пленницу в лагерь к «своим». Юлия тоже не торопилась покидать убежище:

— Марк, а что если на нас действительно нападут племена вандалов? Ведь с тех пор, как десять лет назад вандалы переселились в Африку, они захватывают одну за другой провинции нашей империи.

— Папа говорил, что римляне заключили договор с их королём Гензерихом, и те не будут трогать Карфаген, — в глазах Юлии мальчик прочел сомнение, — ну а даже если и нападут, у нас в городе армия, кроме того Карфаген охраняется флотом из семидесяти пяти кораблей.

— А мой папа не доверяет римской армии, говорит, что она наёмная. Получается, против чужеземцев борются такие же чужеземцы, и их ничего не интересует, кроме денег.

Марк не нашёл, что ответить на аргумент Юлии, и громко скомандовал:

— Вставай! Отведу тебя к главному.

Дети неторопливым шагом направились к морскому берегу.

Спустя несколько мгновений чуткое ухо Марка уловило странный незнакомый глухой звук, шедший как бы из-под земли. Мальчик остановился, прислушался:

— Юля, ты чувствуешь?

— Да…

— Что это?

— Не знаю…

Тем временем звук усилился. К нему добавились крики встревоженных горожан.

— Побежали, взберёмся на башню городской стены, посмотрим, что происходит.

Марк и Юлия помчались к ближайшей башне, рядом с которой располагались центральные городские ворота.

Навстречу детям попадались торопящиеся горожане, в их глазах стоял ужас. Один из мужчин крикнул:

— Куда вы несётесь? Там смерть!

— Что случилось? — Марк крепко схватил Юлию за руку.

— Это вандалы! Они подкупили охрану! Ворота открыты! Конница проникла в город! Убивают всех, кто попадается им на пути!

Отбежав в сторону, дети увидели, как в городские ворота лился нескончаемый поток вооруженных всадников, крушивших всё, что встречалось им по дороге. Вандалы поджигали дома, в нескольких местах разбушевался сильный пожар. Марк и Юлия почувствовали запах гари.

— Что будем делать? — Юлия с тревогой посмотрела на друга.

— Нужно срочно в укрытие!

Не успели дети сделать и пару шагов, как к ним, размахивая арканом, подлетел сидящий на лошади солдат-вандал.

— Беги! — Марк резко оттолкнул Юлию, подавшись вперёд к чужеземцу.

Сбив Марка с ног, воин проскакал мимо мальчика, догнал убегающую Юлию и ловким движением набросил на неё петлю. После чего поднял ребёнка и положил лицом вниз на лошадь впереди себя. Затем вандал резво развернул коня с намерением отвезти Юлию к другим пленным и передать её под охрану.

II

Торговый корабль, захваченный вандалами на побережье Карфагена, на полных парусах летел к берегам сирийской Латакии. В трюме теснились отобранные для продажи в рабство пленные карфагеняне. Среди них ютилась и Юлия.

Сидя на корточках в дальнем углу грузового отсека, беззащитная одинокая девочка лишь сейчас, на второй день вынужденного путешествия, начинала в полной мере осознавать утрату всего того, что было ей так дорого.

Она потеряла близких, любимую мамочку, драгоценного папу, милую сестрёнку, всех своих друзей, в том числе преданного Марка… утратила Родину и счастливое будущее.

Всё отобрано, разорено, не осталось никого, кто бы мог её утешить, сказать ободряющее слово. Глаза Юлии наполнились слезами. Мрак отчаяния коварно окутывал душу. Как ей теперь жить? На что надеяться? Что её ожидает в будущем? Девочка разрыдалась.

И вдруг в глубине души Юлия почувствовала, осознала, что она обладает чем-то, чего нельзя захватить, отнять, уничтожить, что связывает её и с мамой, и с папой, с друзьями, Марком, что будет с ней всегда и никогда не оставит её. Это вера! Да, это её вера. Родной Христос и Божия Матерь, Святые и Ангелы.

«Господи! — в сердцах прокричала Юлия, — Помоги мне, прошу Тебя!»

Внезапно трюм озарился ярким светом, видимым лишь Юлией, в сознании девочки прозвучал отчётливый голос: «Блаженны плачущие, ибо они утешатся».

Юная христианка хорошо знала текст основных молитв. Девочка негромко произнесла:

— Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твоё, да приидет Царствие Твоё, да будет воля Твоя и на земле, как на небе…

На словах «хлеб наш насущный дай нам на сей день» Юлия ощутила, как кто-то присоединился к ней в молитве. Девочка почувствовала покровительство и защиту Небесного Ангела.

Постепенно в душе воцарилась безмятежность, появилась надежда. Внешние обстоятельства отошли на второй план, внутри засияло солнце. Теперь Юлия знала, что у неё есть будущее, есть мама и папа, и Марк, и настоящая Родина. Только бы не оставить молитву и не предать Христа.

III

Латакия встретила пленников безветренной погодой, высокими прибрежными пальмами, стражами-кипарисами, незнакомым говором и тесными рядами торговых лавок.

Тридцатилетний купец Евсевий, довольный удачным приобретением (подумать только, ему удалось купить крепких, здоровых на вид рабов за пятнадцать солидов), в прекрасном настроении прогуливался по рынку. За ним, не отставая, шёл его управляющий, поставленный следить за обширными полями и пастбищами хозяина. Управляющий крепко сжимал в руке цепь, которая сковывала двух рабов с темным цветом кожи, приобретённых для сельскохозяйственных работ.

«Может зайти в ювелирную лавку и подобрать что-нибудь Соломее?» — Евсевий остановился, окинул взором торговые ряды, бросил взгляд на свежую партию только что прибывших рабов.

Внезапно его внимание привлекла красивая девочка, выделявшаяся среди других ярким цветом туники, длинными густыми волосами и каким-то спокойным, отрешенным выражением лица.

Евсевий подошёл поближе, детально рассмотрел фигуру ребенка, отметил правильные черты лица незнакомки.

— Сколько за неё? — латинский язык давался купцу с трудом.

— Десять солидов.

Евсевий не ожидал, что продавец назовёт такую высокую цену. Обычно дети-рабы стоили всего несколько золотых монет. Купец отреагировал на родном арамейском:

— Что ж так дорого?

Продавец уловил недовольство покупателя. Подойдя к девочке, он скомандовал:

— Открой рот, покажи зубы.

Девочка покорно выполнила требование.

— У неё хорошие зубы, волосы, лицо, на теле нет дефектов, посмотри на ноги, — продавец слегка наклонился к ногам девочки и указал на расстояние от лодыжки до колена, — у неё будет хороший рост. Кроме того, она грамотна, знает два языка — финикийский и латынь. Через пару лет продашь её за двадцать солидов. А можешь и оставить для себя.

Продавец хитро подмигнул купцу.

Евсевий ещё раз окинул ребёнка оценивающим взором.

— Возьму за шесть.

— Она воспитана, спокойна и послушна. Ты часто видел таких детей? Меньше восьми не продам.

— Давай за семь.

— Семь с половиной.

Купец взглянул на Юлию:

— Договорились.

Полуденное осеннее солнце с улыбкой провожало очаровательную девочку в путь. Чужая земля встречала ребёнка реалиями взрослой незнакомой жизни.

Присоединившись к темнокожим рабам своего хозяина, Юлия покорно побрела навстречу новой судьбе.

IV

Вскоре процессия приблизилась к жилищу хозяина. Богатый особняк Евсевия напомнил Юлии родительский дом. В центре огороженной каменным забором территории располагался бассейн, вокруг которого размещались двухэтажный дом для хозяев, небольшая постройка для прислуги, кухня, складское помещение. Широкие ворота с обеих сторон охраняли стройные кипарисы. Миртовая аллея вела в просторный сад.

Евсевия встретила молодая женщина лет двадцати пяти, в светлой, расшитой узорами тунике, перевязанной золотым поясом. Её собранные вверх пышные волосы украшала блестящая диадема. Длинные серьги доставали почти до плеч. Красота женщины была яркой, бросающейся в глаза. Высокая грудь, прямые плечи, поднятый подбородок придавали фигуре уверенность, привлекательность и заманчивость.

«Какая красивая! Наверное, это хозяйка дома», — Юлия тайком любовалась возникшим перед её взором образом.

Женщина заинтересованно посмотрела на рабов-мужчин, бросила злобный взгляд на юную незнакомку и ласковым голосом обратилась к Евсевию:

— Господин, обед готов. Все утренние распоряжения выполнены. Жена в сопровождении служанки Анины отправилась к подруге, будет поздно вечером. Что прикажешь сделать с новыми рабами?

— Это рабы для поля. Накорми управляющего и рабов, дай всё необходимое и отправь их на земельный участок. Что касается девочки…

— Разве она не для поля?

— Нет, Соломея. Девочку оставь дома. Я заплатил за неё немалые деньги. Она грамотна, знает два языка — финикийский и латинский. Дай ей хорошую постель, несложную работу и научи нашему арамейскому.

Выражение лица женщины на секунду изменилось, но Соломея быстро взяла себя в руки и произнесла:

— Конечно, мой господин! Такая милая девочка. Обязательно займусь её воспитанием.

Управляющая отдала распоряжения домашним слугам насчёт обеда и жестом позвала Юлию следовать за ней.

Настроение Соломеи на остаток дня безвозвратно испортилось. Женщина никак не могла дождаться вечера, чтобы поделиться огорчением со своей подругой — рыжеволосой рабыней Танитой, услужливой и боязливой.

Ближе к ночи, когда небо бывает усыпано яркими звёздами и бодрящая прохлада побуждает закутаться в покрывало или накинуть тёплый плащ, две приятельницы Соломея и Танита отправились в дальнюю беседку сада обсудить события уходящего дня.

За ними шествовал двенадцатилетний мальчик-раб с серебряным подносом, на котором находились кувшины с вином и соком, бокалы, халва и лукум.

Мальчик поставил поднос на столик, освещенный лампадой, поклонился управляющей и её подруге.

— Можешь идти, Томас. Завтра с восходом вместе с новенькой отправишься помогать на поле.

— Да, госпожа.

Укутавшись в теплые шерстяные покрывала, Соломея и Танита удобно расположились вокруг столика, присев на невысокие скамьи и опершись на маленькие подушки. Танита налила вино в кубки, один из них подала управляющей. Соломея сделала несколько глотков.

— Ты представляешь, Танита, он привёл эту девчонку, как будто у нас не хватает слуг! Я понимаю, нужны рабы для работы на поле. Но в дом?

— Да… а ведь девчонка никакая…

— Танита, ты знаешь, я добивалась Евсевия несколько лет. Вроде бы у нас всё налажено. Он часто зовёт меня к себе. И тут на тебе — подарок! Покупает эту девчонку! Нашёл тоже на что тратить деньги. Лучше бы купил хорошего вина.

— И зачем она ему понадобилась?

— «Дай ей хорошую постель», «научи арамейскому» — я что, сумасшедшая растить себе соперницу? Чтобы через пару лет она заняла моё место?

— Соломея, да не бери в голову. Неужели он может променять тебя на кого-нибудь? Ну скажи, кто, кроме тебя, будет его так любить и ублажать?

— Не видела ни одного мужчины, который бы отказался от своего удовольствия ради любви к нему женщины.

— И как ты собираешься поступить с девчонкой?

— Я уже отдала её в подчинение Идры, — Соломея ехидно ухмыльнулась, — надеюсь, старуха научит её жизни!

Немного помолчав, Соломея добавила:

— До сих пор иногда ощущаю боль от плети Идры. И если бы на теле остался хоть один след, клянусь богами, я бы уничтожила старуху.