Бесплатный фрагмент - Земля пигмеев

ПРЕДИСЛОВИЕ ПЕРЕВОДЧИКА

Гай Барроуз (1861—1912) родился в семье потомственных военных, и среди его предков и родственников было несколько генералов. Поэтому относительно будущей профессии молодого человека не могло быть никаких сомнений. Закончив военное учебное заведение в августе 1880 года, он начал службу младшим офицером в армейском стрелковом полку. В декабре того же года он перевелся служить в Индию и оставался там до тех пор, пока в 1885 году по состоянию здоровья не покинул эту колонию. По долгу службы он был отправлен в Египет. В апреле 1887 года Барроуз получил звание капитана и командовал британским отрядом в Ассуане. Он уволился из армии в ноябре 1888 года.

В 1894 году власти «Свободного государства Конго», желая освоить новые регионы в джунглях, предложили нескольким бывшим британским офицерам служить в этой африканской колонии. Среди тех, кто воспользовался этой возможностью и выразил желание служить, был капитан Гай Барроуз. То, что его услуги были оценены, можно судить по его продвижению по службе, поскольку менее чем через год он был назначен комендантом округа Макуа, а в феврале 1897 года был назначен начальником округа Руби-Уэле. Когда истек трехлетний срок его контракта, Барроуз в конце 1897 году вернулся в Европу. Впоследствии он был вновь нанят на три года. Таким образом, в целом, он провел шесть лет в Конго, сначала в качестве коменданта округов Макуа и Руби-Уэле, а затем в качестве окружного комиссара Арувими с штаб-квар-тирой в Басоко.

Настоящая книга повествует о первом трехлетнем контракте Барроуза в бассейне реки Конго.

Кроме того, Гай Барроуз написал книгу «Проклятье Центральной Африки. Шесть лет среди каннибалов».

Помимо фотографий автора в книге и для обложки использованы фото с открытого для копирования сайта wikimedia.commons.

Перед тем, как перейти непосредственно к тексту, я хотел бы, в качестве рекламы, ознакомить читателей с книгами, которые были переведены мной на русский язык за последние несколько лет. До этого их на русский язык не переводили. Многие из перечисленных ниже книг есть в электронном виде в интернет-магазинах. Если кого-нибудь заинтересует моя работа, буду рад помочь в поисках указанной литературы, также вышлю подробный каталог с аннотациями всех книг. Пишите на почту lmu52@mail.ru

«История британского флота» — 6 томов.

«Кругосветное плавание командора Ансона. Охота за испанским „серебряным“ галеоном».

«Операция «Эмин-Паша» — 3 книги тома — 580 страниц — 96 иллюстраций и географических карт

«Под солнцем Африки» — 2 тома Том 361 страница, 175 фотографий и рисунков

«Англо-зулусская война и другие военные конфликты в Южной Африке» –221 страница, 54 иллюстрации

«Обзор Кафрской и Зулусской войн 1878—1879 г.г.» — 154 страницы, 40 иллюстраций.

«Англо-зулусская война и другие военные конфликты в Южной Африке» –221 страница, 54 иллюстрации

«Обзор Кафрской и Зулусской войн 1878—1879 г.г.» — 154 страницы, 40 иллюстраций.

«Журнал экспедиции, открывшей исток Нила» — 3 тома — 802 страницы — 139 иллюстраций.

«Первый европеец на озере Альберт-Ньянза» — 4 тома — 679 страниц, 78 иллюстраций и географических карт.

«Проклятье Центральной Африки» — 2 тома — 270 страниц, 48 иллюстраций и географических карт.

«6000 миль по рекам дикой Африки» («От Нигера до Нила») — 4 тома — 679 страниц — 260 иллюстраций, фотографий и географических карт.

Анатолий Смирнов

переводчик

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА

Устье Конго было обнаружено в 1484 году Диего Кэмом, португальским военно-морским офицером и родственником короля Хуана II. Кэм в то время принимал участие в экспедиции, направлявшейся вдоль африканского континента с целью обнаружения пути в Ост-Индию. В ознаменование этого открытия на южном мысе устья реки был установлен каменный столб, который до сих пор известен как Фордланд Падрао. Исследователи дали реке название Заир (от слова «nzadi», что означает река); и только в начале семнадцатого века поток был впервые нанесен на картах как Рио-де-Конго.

Старые описания, которые датируются шестнадцатым и семнадцатым веками, основаны на историях, принесенных торговцами домой, и никоим образом не поднимают завесу тайны, которая скрывает внутреннюю часть страны, о которой эти истории дают множество причудливых сообщений. С этого времени и до начала нынешнего столетия история Конго связана с португальцами, которые распространяли Евангелие среди местных людей, подчиняющихся их правлению.

Собственно, португальское Конго было ограничено на севере одноименной рекой, на юге — рекой Куанза и протянулось вглубь от побережья в восточном направлении всего на несколько миль.

В Амбассе был возведен собор, который стал резиденцией епископства в 1534 году. Когда король (самый влиятельный вождь) Конго был обращен в христианство, название города было изменено на Сан-Сальвадор, а затем он был переименован в Сент-Пол де Лоанда (ныне Луанда).

В 1784 году португальцы построили форт в Кабинде, в тридцати милях к северу от устья Конго, чтобы отметить оккупацию королевства Португалией; но французская эскадра вынудила их демонтировать эту крепость. Вдоль Конго также были основаны станции, на которых рабы грузились на суда; позже они были оставлены португальцами, а их население переместили в Сент-Пол де Лоанду вместе с епископством.

Джеймс Кингстон Тьюки, руководитель экспедиции, направленной туда британским правительством в 1816 году, дает первое точное описание Нижнего Конго от его устья до расстояния в 170 миль вверх по реке. Тьюки упоминает о присутствии вдоль берегов Конго многочисленных работорговцев, которые вели свой прибыльный бизнес. В 1810 году, когда европейские державы решили отменить работорговлю, одна Португалия отказалась присоединиться к конвенции, и в 1816 году из Конго ежегодно отправлялись по две тысячи рабов.

В 1867 году Ливингстон обнаружил поток Чамбези, бегущий на запад к югу от Танганики, и принял его за исток Нила. Между 1868 и 1871 годами он исследовал реку до озера Бангвелу и пришел к выводу, что далее она вытекает из этого озера под названием Луапула и впадает на севере в озеро Мверу, из которого выходит под названием Луалаба. Он снова нашел ту же реку в городе Ньянгве (территория Маньема), на расстоянии 1300 миль от ее истока. В том месте она уже достигла огромной ширины.

В октябре 1876 года экспедиция под командованием Стэнли, отправленная газетами «Дейли телеграф» и «Нью-Йорк геральд», достигла арабского города Ньянгве.

Именно отсюда Стэнли совершил свой знаменитый спуск по реке к океану. Проплыв и пройдя по суше двести восемьдесят один день, экспедиция вышла к Атлантике, преодолев 1660 миль (2660 км) по воде и 140 миль (225 км) по суше.

Чамбези, озеро Бангвелу, Луапула, озеро Мверу и Луалаба были затем признаны частями Верхнего Конго, для открытия которых потребовалось целых четыреста лет после первого прибытия португальцев к устью великой реки.

Первая африканская экспедиция, стартовавшая с восточного побережья, покинула Европу 23 января 1879 года, во главе которой был Стэнли. Он направился сначала в Занзибар, где были завербованы несколько слуг из его бывшей экспедиции и многие занзибарцы. Стэнли по морю достиг устья Конго 14 августа и обнаружил там бельгийскую флотилию, ожидавшую его. На борту парохода «Esperauce» он поднялся по Конго до Виви,* самого дальнего судоходного пункта, где он с большими трудностями основал станцию. В марте 1880 года Стэнли продолжил путь от Виви к Исангиле, которую он достиг в феврале 1881 года.

* Виви — деревня на северном берегу Конго напротив современного селения Матади. Основана Стэнли в 1879 году (примечание переводчика)

Мне хорошо известно, что несколько ранних исследователей предоставили общественности интересные отчеты о своих путешествиях и открытиях в отдаленных африканских регионах, и мне приятно, что я смог внести некоторую дополнительную и свежую информацию, собранную из личного опыта, в местах, где ни один белый человек не ступал раньше.

Гай Барроуз

ГЛАВА I

В июне 1894 года, узнав, что бельгийский король попросил господина Стэнли найти нескольких английских офицеров для службы в колониальных войсках, я предоставил себя в его распоряжение и сразу же направил ему рекомендательное письмо к секретарю их государства, который был тогда в Брюсселе. Договоренности были быстро достигнуты, и в течение недели я был на борту парохода «Королева Вильгельмина», направлявшегося в Бому, ничего не зная о моем конечном предназначении, но вполне довольный тем, что имел назначение в чине капитана в Foice Publique (колониальные войска «Свободного государства Конго»), и стремился к активной службе в Верхнем Конго.

Едва мы высадились на берег в Боме, как меня с несколькими другими офицерами направили дальше вглубь страны, в Матади, строящуюся станцию примерно в сорока милях выше по реке Конго, где мы нашли всех поселенцев в суете и растерянности. Караваны прибывают сюда из внутренних территорий, нагруженные слоновой костью и каучуком, или отправляются в Стэнли Пул с тюками ткани, рулонами латунной проволоки и другими полезными товарами.

Было интересно наблюдать, как туземные новобранцы с Западного Побережья, которые плохо говорили по-английски, забавно общались со своими белыми офицерами.

Комнат для вновь прибывших было так трудно найти, что мы были рады тем, что нам предоставили уголок для наших кроватей в столовой, когда наш скромный обед закончился.

На следующий день мы были так заняты распределением нашего багажа для переноски его носильщиками, по семь из которых были выделены каждому из нас вместо обещанных двенадцати. Поэтому время пролетело быстро, и на следующее утро мы отправились по караванной дороге к Стенли Пулу, месту, удаленному примерно на 230 миль.

Труднопроходимый путь пересекает холмистый район к востоку от Матади, — это просто пустошь, не украшенная никакими деревьями или признаками жизни. Нет ничего более мрачного, чем голые скалы и каменистые склоны, покрытые скудными лезвиями грубой, зазубренной травы; нет ничего более унылого, чем подобная монотонность окружающего пейзажа.

В конце каждого этапа были построены небольшие укрытия для использования государственными агентами — убогие хижины с травяными крышами на столбах, слишком грубо сделанные, чтобы быть защищенными даже от малейшей непогоды. По замыслу властей эти жалкие временные хижины должны служить до тех пор, пока не будет построена длинная железная дорога.

Десять дней пути привели нас в Лукунгу, станцию на полпути между Матади и Стэнли Пулом, где мы встретили барона Даниса и доктора Хинде, направлявшихся на побережье с развевающимися знаменами после их успешного рейда против арабских рабовладельцев.

6 сентября мы добрались до Леопольдвиля, станции, впервые заложенной г-ном Стэнли на холме, который возвышается над огромным разливом воды, известным под его именем (Стэнли Пул).

В ожидании парохода, который отвезет нас на Верхнее Конго, мы оказались среди многих белых торговцев и членов американских и французских миссий, последняя из которых была основана с большой и добротно построенной церковью.

Местные племена в этих частях включают в себя массеронгов на островах и на левом берегу реки от устья до Матади; каконгов на правом берегу, между морем и Бомой; баоли вдоль побережья, и майомбе внутри страны.

Говоря в целом, люди в Нижнем Конго высокие и хорошо сложены, с гибкими конечностями, сформированными больше для ловкости, чем для силы, а также с овальными головами и лицами.

Их женщины крупнее и сильнее мужчин, и все они, как и другие расы Конго, отличаются своими маленькими руками и ногами, на которых нанизаны браслеты такого размера и веса, которые не смог бы носить ни один европеец.

Татуировки общеприняты, но покрывают лишь небольшую часть их коричневых тел; и, как правило, волосы у всех туземцев короткие. Разные племена отличаются особенным методом подтачивания зубов, либо делая их треугольными с острыми концами, либо квадратными, либо в виде правильных полукругов.

Баоли — смешанное племя, недружелюбное к белым, живет на побережье, питаясь устрицами и выпаривая на продажу соль из морской воды. Майомбы — дикая раса, красивы и крепки сложением. Массеронги держатся в стороне от остальных и настолько независимы, что даже самая неизбежная опасность не заставит их объединиться со своими соседями против общего врага.

Пища этих племен на побережье более разнообразна, чем у жителей внутренней Африки. Их женщины собирают, перемалывают и просеивают маниок, мука из которого составляет основу их диеты, и заняты домашними делами, в то время, как их дети играют в хижинах, а малыши мирно спят, покачиваясь на бедрах своих матерей. На костре, который горит между тремя большими камнями, эти местные повара готовят превосходный бульон, тушеное мясо с овощами и с паприкой в пальмовом масле.

Это они едят из деревянных мисок деревянными ложками и ножами, пьют из глиняной посуды или резных деревянных чашек; и хотя гончарные круги им неизвестны, они демонстрируют превосходный вкус при изготовлении ваз и керамики.

В привычках поддержания личной чистоты эти африканские дети природы являются полезным примером для многих жителей в более цивилизованных странах. Когда они живут рядом с рекой или каким-либо водоемом, они моются несколько раз в день, а в лесах, где это невозможно, они смазывают свои тела слоями масла и красного порошка, которые они часто счищают и заменяют новыми слоями. После каждого приема пищи они прополаскивают рот водой и протирают зубы указательным пальцем или грубой зубной щеткой из волокнистой древесины.

Самый популярный костюм — скудный, но достаточный для местного климата — состоит из безвкусных вещей, импортируемых из Европы, которые туземцы драпируют толстыми складками вокруг бедер и поясницы. Большие по размеру предметы одежды и изменение фасонов доставляют им удовольствие, в то время, как при выборе цветов красный, белый и черный находят особый спрос; желтый принимается неохотно, синий допускается, но зеленый категорически отвергается.

В большинстве случаев их «короли» и «принцы» выстраиваются в гротескном великолепии, полностью сбрасывая штаны, но украшая побрякушками яркие остатки европейской военной униформы.

«Короли» в своих парадных костюмах используют шкуры леопардов или диких кошек в качестве фартуков и носят длинные трости с наконечником из слоновой кости или деревянной резной рукояткой, и они, и их подданные всех рангов и обоих полов носят большие серьги.

Большинство из этих людей верят в существование Высшего Существа, которое живет над облаками и совсем не беспокоится о смертных, которых оно создало. Однако, больше внимания туземцы уделяют фетишам (выдуманным ими мелким богам), которые, как считается, более заинтересованы делами людей. К ним, особенно к фетишу смерти, обращаются через колдунов, которые «общаются» с фетишами в случаях совершения туземцами преступлений или нанесения увечий соплеменникам, чтобы выяснить, кто виновен.

Увешанный листьями и украшенный мишурой, несущий в левой руке мешок с клювами орлов и когтями шакалов, опьяненный пальмовым вином, колдун танцует и кричит, и через некоторое время спектакль заканчивается объявлением имени преступника. В других случаях шаман будет изображать из себя врача и, внушая доверчивым соплеменникам, что обладает сверхъестественными способностями, дает волю своей жестокости и алчности.

Мы сформируем общее представление о людях этой части Африки, если опишем деревню в районе Бабуенди, где на вершине холма расположилась группа, возможно, из трех сотен хижин не предполагая каких-либо опасностей или неожиданностей. Эти хижины имеют прямоугольную форму с нависающими фронтонами и верандами, под которыми можно увидеть местных жителей обоих полов, которые курят глиняные трубки с мундштуками из дерева или железа. Если мимо проходят караваны, носильщики останавливаются здесь, чтобы отдохнуть.

Во время еды, мужчины и женщины едят отдельно друг от друга. Вы можете судить о том, замужем ли женщинам по куску ткани, надеваемому замужними на груди, а у туземок с северного берега реки — по красивым головным уборам из пальмового волокна. Все женщины и некоторые из главных мужчин проявляют большой интерес к ручным и ножным браслетам, а также металлическим ошейникам. Когда такие модники движутся туда-сюда при солнечном свете, сцена сразу становится яркой и живописной.

Наше путешествие вверх по реке прошло без крупных происшествий. Ежедневно мы начинали плавание на рассвете, держась близко к одному или другому берегу, поросшему густыми лесами. В этих зарослях нет жизни, и никого не встретишь, кроме случайного крокодила, лежащего как бревно у кромки воды; или одинокой обезьяны, или пролетающего кричащего серого попугая. Около пяти часов пополудни судно обычно останавливалось на ночь, подойдя к берегу, в то время, как экипаж и черные пассажиры принимались рубить сухую древесину для потребления пароходом на следующий день. Пройдя через пост BergheSt. Marie, где находится римско-католическая миссия и колония для детей младшего возраста, мы достигли Луколелы, поста, основанного в 1883 году. Эта станция, расположенная посреди великолепных гигантских деревьев, хорошо известна каждому белому человеку в стране из-за превосходного табака, выращиваемого там, а древесина вокруг станции будет оценена по достоинству, когда будут найдены средства для ее доставки на побережье, а затем на европейский рынок.

14 сентября мы прибыли на станцию Экватор, где наслаждались вкусной роскошью свежего хлеба и овощей. Продолжив наш путь вверх по Конго, мы вошли в реку Убанги, которая сильно разлилась от дождей, и ее мощный встречный поток не дал нам возможности продвинуться против течения.

23 сентября мы достигли Сонго, миновав пороги, которые проходимы только для небольших пароходов. Продолжив путь в компании только двух белых мужчин, я впервые познакомился с «долблеными» каноэ. На маршруте нужно было преодолеть пять порогов, но, держась рядом с берегом и отталкивая руками нависающие ветки деревьев, мы без всяких происшествий добрались до станции Мокоангай.

Здесь капитан Тисон, комендант, оказал нам теплый прием и сделал все, что в его силах, для нашего комфорта и развлечения. Так что, хотя охота была невозможна из-за болотистой местности, время провели вполне приятно в компании с пятью другими белыми людьми, двое из которых жили на станции, а трое, как и мы, ожидали следующего парохода.

Мы покинули Мокоангай 8 октября на небольшом колесном пароходе «En Avant», одном из оригинальных судов Стэнли, но из-за напора воды в реке смогли прибыть в Банзивилль только 16-го октября. Эта станция построена на самом краю большого порога, и на ней имеется отличный огород — работа капитана Херманса, офицера гренадерских войск. Дома добротно построены из кирпича, а на грядках много овощей. Также на порогах в изобилии водится рыба, которую ловят туземцы. Приступ лихорадки удерживал меня здесь почти две недели.

Именно на этой станции я был свидетелем забавного инцидента, демонстрирующего веру местных вождей в силу белого человека.

Глава соседней деревни приехал, чтобы пожаловаться капитану Хермансу на то, что несколько его людей отказались подчиниться его приказам. Он попросил, чтобы капитан Херманс назначил им наказание в виде порки. Естественно, капитан не был склонен вмешиваться во внутреннюю политику местного сообщества, но поскольку вождь деревни настаивал на том, что сам не в силах исполнить соответствующее наказание, было дано разрешение доставить непокорных туземцев на станцию.

Никто из нас даже на мгновение не подумал, что вождь снова появится, но в два часа он пришел с четырьмя мужчинами, которые явились довольно охотно и без малейшего принуждения. Когда их представляли коменданту, как преступников, все они улыбались, как будто наслаждались своей ролью в какой-то веселой шутке. Их спросили, привел ли их на станцию вождь, чтобы получить наказание.

«О, да, это совершенно верно, — ответили они, — совершенно правильно — именно для этого мы и пришли».

Они все время смеялись и улыбались, проявляя абсолютное безразличие к предстоящей порке. Комендант, видя, что они, очевидно, не поняли смысла наказания, снова обратившись к вождю, послал за капралом и велел ему выпороть четырех туземцев.

Их представление о получении наказания было довольно своеобразным.

Первый мужчина лег на живот, другой плашмя лег на него сверху, а два других завершили эту «этажерку». Возможно, они подумали, что верхняя «часть» примет на себя побои за всю партию, или что это может облегчить работу капралу. Когда было объяснено, что каждый должен быть побит по отдельности, возникла небольшая дискуссия о том, кто должен получить наказание первым. Решив этот деликатный вопрос между собой, трое встали рядом, чтобы посмотреть, пока их товарищ будет переносить экзекуцию.

С первым же ударом кнута джентльмен на земле начал думать, что все было не так уж смешно. Получив полдюжины ударов, он поднялся на ноги, обернулся и посмотрел на своих компаньонов, выражение его лица было смесью страдания и веселья — страдания от боли, которая не могла победить веселья и удовольствия от того, что будет свидетелем предстоящего болезненного наказания своих друзей. Когда порка, наконец, закончилась, смеялся один вождь; лица других были вполне серьезными.

Пока я был на станции, несколько местных жителей привели мужчину, которого они поймали. Он был туземцем из внутренних районов, и в обычной ситуации был бы убит и съеден своими похитителями, которые привязали его к тяжелому бревну, чтобы он не мог убежать. Недолго думая, Херманс купил его за пятьдесят железок, вскоре освободил и отправил домой.

С первым же ударом кнута джентльмен на земле начал думать, что все было не так уж смешно. Получив полдюжины ударов, он поднялся на ноги, обернулся и посмотрел на своих компаньонов, выражение его лица было смесью страдания и веселья — страдания от боли, которая не могла победить веселья и удовольствия от того, что будет свидетелем предстоящего болезненного наказания своих друзей. Когда порка, наконец, закончилась, смеялся один вождь; лица других были вполне серьезными.

Пока я был на станции, несколько местных жителей привели мужчину, которого они поймали. Он был туземцем из внутренних районов, и в обычной ситуации был бы убит и съеден своими похитителями, которые привязали его к тяжелому бревну, чтобы он не мог убежать. Недолго думая, Херманс купил его за пятьдесят железок, вскоре освободил и отправил домой.

У французов есть также станция в Банзвилле стоящая на высоком противоположном берегу у самой кромки воды.

Отправляясь из Бэнзивилля в туземном каноэ, я 2 ноября прибыл в Якому, путешествие прошло без особых приключений, за исключением преодоления нескольких порогов. Мы обнаружили, что станция на правом берегу, которая была покинута французами, была полностью затоплена, и что бельгийская станция на левом берегу была в процессе строительства; но, так как не было ни одного полностью построенного дома, только несколько туземных хижин были доступны для нашего жилья.

В Якоме я обнаружил г-на Жоржа ле Маринеля, капитана инженеров и государственного инспектора в округе Убанги. Он вел переговоры с французскими колониальными властями относительно границы между владениями, и благодаря его вежливости, такту и дипломатии, трений между Францией и Бельгией удалось избежать. В тот день, когда я прибыл, французский офицер с другого берега отправил нам более десятка бутылок вина в подарок — очень приятное дополнение к нашим запасам.

9 ноября я покинул Якому, и у меня начались неприятности. До сих пор все шло гладко и без проблем.

Меня сопровождали лейтенант Девенинс из 12-го линейного полка и пятьдесят туземцев. Нам дали два семифунтовых орудия Норденфельда со всеми аксессуарами и около пятидесяти ящиков с картечью и снарядами. Они с нашим собственным багажом заполнили пять больших каноэ, которые были предоставлены в наше распоряжение.

Первые два дня путешествия были достаточно легкими, без препятствий из-за порогов или очень быстрых течений; но трудности и опасности вскоре должны были настигнуть нас.

Именно в этом путешествии я впервые увидел церемонию кровного братания. Мелкий туземный вождь настоял на том, чтобы стать моим кровным братом, и, желая увидеть, как это будет происходить, я согласился.

Обряд проводился следующим образом: на открытом воздухе и в присутствии всех собравшихся старейшин и простых жителей я сидел напротив моего предполагаемого брата. В каждом из наших предплечий был сделан небольшой надрез, из которого вытекала небольшая струйка крови. Для каждого из нас (если бы я согласился в точности следовать обычаю) было бы правильным слизывать кровь другого, но в этом случае мы решили обойтись без такой детали обряда, просто потирая порезы друг другу руками и, таким образом, смешивая нашу кровь.

Когда это было сделано, представитель моего «брата» встал и начал стучать металлическим ножом о ствол моего ружья, извлекая монотонные «тинк, тинк, тинк», и одновременно цитируя своего рода проповедь следующего содержания:

«Если ты когда-нибудь будешь воевать со мной, если ты когда-нибудь украдешь у меня, если ты когда-нибудь ранишь меня и т. д. и т.д., то можешь умереть!». Это хорошая возможность для «побратима» получить что-то от вас, поэтому его заклинание часто содержит такие угрозы, как: «Если ты не дашь мне много оружия, ты можешь умереть!» После этого аналогичное представление было продемонстрировано моим представителем, чьей задачей было свести на нет требования моего «нового брата».

Наконец, церемония была завершена обменом маленькими подарками.

Этот обычай ни в коем случае не является местным, но встречается почти во всех племенах, населяющих районы Центральной Африки. Стэнли достаточно часто соглашался на подобную операцию, а затем имел основания жаловаться на то, что его рука стала сильно болеть от последствий этих частых разрезов.

ГЛАВА II

11 ноября по дороге в Джаббир на реке Уэле мы попали в торнадо и были вынуждены остановиться в ближайшей деревне, чтобы избежать затопления. Первым признаком приближения смерча был сильный ветер, сопровождаемый шумом, не похожим ни на что другое в природе, вызванным далеким дождем, падающим на листья лесных деревьев. Мы слышали это задолго до того, как смерч добрался до нас. Сначала был просто шорох, который постепенно увеличивался в громкости, пока сильный дождь не обрушился на нас с оглушительным ревом. Дикий ураган пришел на смену умеренному ветру, и река, успокоенная несколько мгновений назад, покрылась высокими волнами. Последовала молния с сильным громом, более мощным, чем любая гроза, наблюдаемая мной ранее в Индии.

Деревня, в которой мы нашли убежище, состояла из нескольких грязных хижин, сквозь крыши которых постоянно просачивался дождь, как через сито. Воспользовавшись случаем, мы, измученные комарами, каплями дождя и дымом от деревенских костров, постарались отдохнуть настолько, насколько позволили обстоятельства,

Шторм стих, и следующим утром мы продолжили путь в хорошую погоду, прибыв в деревню М'пота. Здесь мы обнаружили, что понадобится несколько дополнительных гребцов, чтобы мы смогли преодолеть трудности, возникающие на порогах выше по реке. Поскольку было нелегко найти новые каноэ, я отправил лейтенанта Девенинса с сорока чернокожими по суше в Джаббир, оставив с собой четырех солдат в качестве переводчиков (причину, по которой понадобились четыре переводчика, мы увидим позже) и шесть солдат, которые были больны.

Наши неприятности теперь начались по-настоящему.

Собрав с помощью местного вождя около семидесяти человек для работы на четырех больших каноэ, я начал загружать свой собственный багаж, вещи лейтенанта, два орудия Норденфельда и боеприпасы примерно в пятидесяти ящиках. В четыре часа мы добрались до первых порогов, где гребцы настояли на ночлеге, а на следующее утро они все отказались отправиться в путь, если не получат подарки в виде бисера. Поскольку это противоречило нашему соглашению, и поскольку у меня было только около двух фунтов бисера, я возражал, и после долгих переговоров через моих переводчиков убедил бастующих плыть дальше.

Продолжив путь в 7:30 утра, мы миновали первый порог к одиннадцати часам. Гребцы теперь требовали еды, заявляя, что у них нет средств на их покупку в попутных деревнях. Остановившись в одной деревне, расположенной на острове, я купил достаточное количество бананов для каждого, но и здесь они были недовольны — они не хотели бананы, они хотели бусы. Видя, что все это было просто приемом, позволяющим избежать дальнейшей работы, я разделил бананы между четырьмя каноэ и поместил по одному вооруженному солдату в каждую лодку. Такая угроза позволила нам направиться к следующим порогам. Три каноэ прошли препятствия благополучно, но четвертое затонуло, поэтому мы были вынуждены вернуться, и с большим трудом сумели поднять его, в конечном итоге, достав из воды большую часть грузов.

Я остановился на ночь на небольшом острове посреди реки, выставив к лодкам охрану, чтобы ни у кого из гребцов не было возможности бежать. Но ночью они обнаружили другие каноэ, спрятанные на берегу, и утром я проснулся и обнаружил, что со мной остались десять солдат и четыре тяжело нагруженных каноэ без единого гребца. К счастью, мы нашли небольшую деревню в верхнем конце острова, где нам удалось нанять достаточное количество человек.

Мои трудности усугублялись незнанием туземных языков, и теперь я оценил помощь четырех переводчиков, двое из которых были хауссы, один — мобанги, а четвертый — негр из Сьерра-Леоне. Процесс общения с туземцами был следующим: я должен был сказать последнему из них (из Сьерра-Леоне) на «пиджин-инглиш»*, что я хотел и заставить его понять меня; затем он переводил общий смысл моей фразы на какой-то диалект западного побережья, понятный одному из хауссов, который переводил это другому на свой язык; тот, в свою очередь, переводил то, что он услышал, негру мобанги, который, наконец, доносил мою мысль местному вождю.

* Пиджин инглиш (pidgin English) — упрощенный и примитизированный английский язык для общения между разными этническими группами в странах Африки и Азии (примечание переводчика)

Возможности сильного искажения смысла сказанного в ходе этого процесса вполне очевидны, и я совершенно уверен, что мои вопросы очень часто доходили до последней инстанции в форме, совершенно отличной от той, в которой они были заданы.

На третий день, облегчив одно из больших каноэ, я отправил его вверх по реке в деревню вождя Дахии, брата вождя Джаббира, чтобы нанять еще несколько десятков гребцов, необходимых, чтобы двигаться дальше с тремя оставшимися лодками. Я был вынужден ждать целый день до того, как каноэ вернулось с сорока или пятьюдесятью чернокожими. Тогда мы продолжили путь, и в час дня оказались чуть ниже порогов, недалеко от того места, где находилась деревня Дахии. Здесь туземцы категорически отказались вести лодки за пороги, заявив, что этот участок реки слишком опасен. Я был вынужден разгрузить все каноэ, и, оставив солдата, отвечающего за сохранность багажа, отправился в деревню Дахии, которая находилась примерно в двух милях отсюда, и мне повезло обнаружить, что лейтенант Девенинс ждал там моего прибытия в течение двух дней. Наконец я подумал, что мои проблемы закончились. Прибыл сам Дахия, пообещав столько каноэ и людей, сколько я пожелаю, и принес много еды. Он также предоставил достаточно людей, чтобы перенести в деревню все оружие и другие вещи, выгруженные с лодок перед порогами. Я надеясь на слово Дахии, остался в деревне и ждал прибытия моих каноэ и людей.

Примерно через час прибыло одно небольшое каноэ, движимое двумя мужчинами, которые быстро исчезли, как только лодка уткнулась в берег, но менее чем за четверть часа она утонула, имея течь в днище. Целый день был потрачен на переговоры с Дахией о новых каноэ и людях. Наконец мне удалось заполучить одну просторную лодку ивосемь человек, без надежды на дальнейшую помощь. Я был вынужден заранее отправить одно каноэ с приказом оставить свои грузы на следующем посту под охраной солдата и вернуться с лодкой и людьми, чтобы взять с собой еще часть багажа. Таким образом, я продвинулся за четыре дня на расстояние, которое при благоприятных обстоятельствах легко может быть преодолено за один день.

На четвертый день я приступил к перевозке багажа и грузов, но до следующего поста Буссенди добрался только к девяти часам вечера. Здесь мне ничего не оставалось, кроме как прибегнуть к той же тактике, чтобы достичь следующего поста. На следующий день, когда я ушел на последнем каноэ, после нескольких часов гребли против сильного потока, я спросил, как далеко мы еще должны плыть. На каждый вопрос следовал ответ «остался только короткий путь».

Так продолжалось до восьми часов вечера, когда гребцы вежливо сообщили мне, что не думают, что смогут добраться до поста той ночью. Они попросили позволить им сойти на берег и спать там, оставив меня и двух моих солдат в каноэ. Требовалась определенная твердость, чтобы удержать чернокожих в подчинении, и я хорошо знал, что никогда не увижу их снова, если они окажутся на берегу. Было очень темно, и я понятия не имел, где нахожусь, поэтому, видя, что они не намеревались больше работать, я был вынужден привязать каноэ к группе деревьев на затопленном острове, по крайней мере будучи уверенным, что эти люди не смогут выйти из лодки, хотя им будет очень некомфортно в течение холодной ночи. Оставшись без ужина, мы дождались первого проблеска рассвета, когда я обнаружил, что чернокожие охотно стремятся продвинуться вперед, так как они замерзли и были голодными.

Продолжая наш путь вверх по реке, мы вскоре прибыли в Конирах. Здесь, к счастью, я нашел одного из «капралов» Джаббира (деревня носила имя вождя), который был готов и мог сделать все, что мне требовалось. Будучи одним из могущественного племени азанде, он быстро нашел способ найти семь каноэ и восемьдесят человек для работы на них. С этого момента у меня не возникало затруднений, «капрал», сопровождавший нас в Джаббир, свободно использовал свою палку по малейшему признаку лени или недовольства со стороны гребцов. Мы прибыли в Джаббир 26-го числа в одиннадцать часов, потратив двадцать три дня на то, что в действительности является девятидневным путешествием, и обнаружили, что г-н Девенинс ждет меня там.

Из-за договоренностей, которые были достигнуты между Францией и государством Конго, мой пункт назначения был изменен с Семио на Ньянгару, и позже я обнаружил, что нет причин сожалеть об этом, поскольку моей первоначальной целью была пустынная, окруженная болотами станция Мешр-эль-Рек, откуда, вероятно, я никогда не должен был вернуться живым.

Прибыв в Джаббир, я был приятно удивлен, обнаружив, что трое англичан уже удобно устроились там: доктор Смолл, которого я оставил в Леопольдвиле, капитан Солсбери и сержант Грэхем.

Впервые с момента прибытия в эту страну я встретил действительно важного вождя. Войдя в столовую, я был официально представлен тихому, проницательно глядевшему туземному джентльмену в форме капитана Force Piiblique (бельгийских колониальных войск).

Это был Джаббир, вождь (султан) абанджийской части великого племени азанде, который, как я обнаружил, часто приходил обедать с офицерами станции и совершенно спокойно чувствовал себя в европейской обстановке, как за столом, так и в других местах. Он всегда считал себя верным другом белого человека, будучи достаточно дальновидным, чтобы предвидеть возможное господство белых в Центральной Африке.