Бесплатный фрагмент - Завладей моей душой

Благодарность

Говорю огромное спасибо моему любимому мужу, Денису Горовенко. Он поддерживает во мне желание творить снова и снова. Он называет меня моя маленькая писательница. Это невероятно мило. И мне хочется запечатлеть на страницах моих книг всё, то хорошее, что было между нами. Каждый раз, прорабатывая те или иные отношения между персонажами, я убеждаюсь в том, что мой муж — мужчина моей мечты.

Благодаря роману «Завладей моей душой» я, наконец, поняла, откуда взялось то странное ощущение в день нашего знакомства, а также в первые недели, а затем и месяцы нашего общения. Денис казался мне таким родным и близким человеком, словно мы знакомы уже полжизни! Героиня романа «Завладей моей душой» Кения Джойс открыла мне глаза: это был запах. Его потрясающий запах! Люди обращают внимание на разные вещи: внешность, репутацию, оценивают твой багаж, испытывают тебя, «ковыряют» и т. д. Но мало кто доверяет своему обонянию. А зря! Я потеряла полгода, прежде чем до меня дошло, что это мой человек! Зато теперь, когда мне потребуется ощутить самый невероятный аромат в моей жизни — мне достаточно надеть футболку моего мужа.

Отдельную благодарность я хочу выразить своему редактору. Спасибо К. К. за то, что она стала моим идеальным читателем! Я это поняла буквально недавно, проходя обучение по написанию книг в жанре нон-фикшн. Странно, что это раньше мне не приходило в голову! Я же на самом деле каждый раз задаюсь вопросом: интересно, а что скажет К.К. на этот сюжетный поворот? А как она отнесётся к этому персонажу? А что она почувствует в этом фрагменте? С того момента, как К.К. стала моим редактором, все мои истории пишутся для неё, в первую очередь. Потому что мне очень хочется, чтобы она прочитала и высказала своё мнение. Она эксперт в моём творчестве. Она моя путеводная звезда! А ещё иногда она задаёт мне такие вопросы, над которыми мне приходится поломать голову. Думаю, она делает меня умнее, потому что благодаря ей мой мозг работает на все 110%. Но самое замечательное в наших деловых отношениях то, что это не мешает нам быть друзьями. И я бы ни за что не променяла бы её на кого-то другого! Она потрясная!

Вселенское спасибо я говорю Валентине Александровне! Именно она так сильно повлияла на меня за последний год. Она очень помогает мне понять мотивы людей и видит всех персонажей насквозь. Это невероятно! И я очень рада, что благодаря общению с ней, я могу приблизиться к этому дару! Очень непросто писать о том, чего не знаешь. Но после конструктивного общения с Валей всё встаёт на свои места. Она меня столькому научила! Спасибо большое за эти знания, в особенности — теоретические. И я с особой теплотой буду вспоминать наши рассуждения о таинстве ароматов.

А ещё каждый раз, когда я пишу что-то новое, надеюсь, что Валентине это понравится так же сильно, как мои «Дневники пропавшей девушки». Или ещё больше. А что, чем чёрт не шутит?

Пролог

Было уже 10 вечера, когда асфальт сменился грунтовкой. Я была в дороге уже около 3 часов — практически половина пути. Маршрут был элементарно прост: прямо по главному шоссе и единственный поворот на развилке налево полчаса назад. Теперь предстояло снова ехать, не сворачивая, около 4—4,5 часов, если верить карте. Я выключила навигатор, когда свернула на грунтовку, он начал барахлить. Расправленная карта лежала на соседнем сидении, готовая помочь мне в любую секунду.

Это могло показаться полным безумием — ехать в темноте в незнакомое место. Самая настоящая глушь. Дорога напоминала больше старую стиральную доску, и машину мотыляло со звонким дребезжанием. На легковушке было бы ни в жизнь не добраться до того места. Видимо, моё чутьё не зря подсказало мне взять внедорожник с хорошими отзывами — Toyota RAV4 в чёрном исполнении. Самая плохая дорога ожидается ещё впереди. Езда по внедорожью через лес. Тем больше я радовалась покупке этой машины.

Но чем дольше я была в пути, тем больше убеждалась, что всё делаю правильно. Ждать до завтрашнего дня я больше не могла. Мне хотелось поскорее отправиться в путь, и я даже не подумала о том, что темнота встретит меня в дороге. Когда солнце слепило меня рикошетом через боковое зеркало заднего вида, я всё мечтала о том, чтобы оно поскорее зашло. И вот когда насыщенно розовый закат заволок небо вдоль горизонта, я поняла, что скоро наступит тьма. И эта тьма будет непроглядной на грунтовой дороге, где нет ни одного фонарного столба.

Включив дальний свет, я немного успокоилась. Здесь не водились олени или другие крупные животные, судя по отсутствию соответствующих дорожных знаков, поэтому волноваться мне не стоило. Людей также не было на многие мили. Последние хижины и фермерские домишки я видела около часа назад. Сейчас лишь пыль из-под покрышек обволакивала кусты вдоль дороги. Дорожные указатели тоже встречались довольно редко. Практически все из них предупреждали об аварийных участках. Да уж, нормальные водители без надобности ни за что не поедут этой дорогой. И это было мне лишь на руку. Я ехала в самую глушь, чтобы ощутить все прелести одиночества.

Свет фар выхватывал из темноты ухабы и большие камни. Приходилось всё время быть начеку и маневрировать. Такая дорога обеспечивала бодрствование, даже несмотря на отсутствие других машин, темноту. Здесь отсутствовали какие-либо признаки жизни или цивилизации. Музыку слушать тоже было невозможно: FM-модулятор при каждом встряхивании авто вылетал.

Невольный страх начал закрадываться мне в душу. Не было разумного объяснения этому страху. Мне 26, я взрослый самодостаточный человек. Я не верю во всякие россказни, паранормальщину и прочую мистику. Во многом благодаря тому, что сама об этом пишу и рисую. Буквально недавно я заключила договор с издательством на публикацию серии комиксов «Ужасающие сказки». Первые два из них были написаны как отдельные произведения, но в коммерческих целях мне предложили создать целую серию таких комиксов. Это одна из причин, почему я сейчас здесь: в объятиях густой ночи с привкусом дорожной пыли. Я еду в такое место, где не смогу отвлекаться на всякую ерунду. Мне нужна большая продуктивность. И это место, которое я нашла в интернете, было самым лучшим вариантом.

Я давно пересекла границу штата Алабама и Миссисипи. Миновала два моста через небольшие речки, прячущиеся в лесу. И ещё долгие мили следовала по дороге, от которой стучали зубы. Когда же грунтовка привела меня к заветной развилке, я свернула направо и остановилась. Теперь мне предстоит добираться по колее через густой хвойный лес. Я вышла из машины, чтобы передохнуть от напряжения и немного размяться. Воздух всё ещё был с ароматом дорожной пыли, но уже с явной хвойной ноткой. Я подкурилась и с наслаждением затянулась первой сигаретой за многие часы. Я как будто находилась в центре Вселенной. Вокруг лишь чернота ночи, бесконечное звёздное небо над головой и звуки природы. Лёгкий порывистый ветер качает листву у диких кустарников. Ночные птицы перекрикиваются где-то в чаще. Насекомые поют свои монотонные песни. И никаких людей. И если бы не эта колея, проложенная машинами в этом лесу, то можно было подумать, будто здесь никогда и не бывало человека. Это было так ново для меня. И одновременно так жутко. Фары освещали дорогу лишь на пару метров, дальше был неведомый сумрак. Там могло быть всё, что угодно. А возбуждённое воображение могло нарисовать и диких ночных хищников. И притаившегося серийного убийцу. И останки человека, что поедают дикие вороны. И ещё многое из того, что необъяснимо. Я быстро докурила, понимая, что желание отдохнуть от сумасшедшей езды не настолько велико, как накатывающий страх. Так глупо. Но я залезла в авто, захлопнула дверцу и ощутила, как призрачно ощущение безопасности. Уж лучше продолжить путь и занять свои мысли дорогой.

Меня немного успокоило то, что высвечивал свет фар. Это были спилы деревьев, упавших под гнётом урагана поперёк дороги. Значит, здесь периодически появляются люди. Они расчищают дорогу. Это заставило выровняться биение моего сердца. Сломанные ветки там, где они преграждали путь. Подложенные охапки еловых веток там, где были совсем крутые выбоины. Я окончательно пришла в себя.

Из-под колёс вылетали маленькие сонные птицы. Я разбудила этих обитателей леса. И никак не хотела проверять, кто может ещё спать в этом лесу.

Резкие подъёмы в гору и крутые спуски вниз доказывали, что я не прогадала с выбором машины. Любая легковушка была бы здесь совершенно бесполезна. Болотистая местность, разбитая дорога, глина, огромные рытвины. В пролеске мелькали редкие огоньки. Это означало, что где-то там есть жизнь. Я сверилась с картой и убедилась, что еду правильно. Параллельно с этой дорогой расположился крохотный городок Woodland Townс численностью населения 200 человек. Именно там я планирую пополнять запасы продуктов и всего самого необходимого. Но туда я отправлюсь по надобности. И скорее всего очень нескоро. Багажник забит всевозможными продуктами долгого срока хранения. А сейчас мне нужно попасть в хижину, которую я арендовала на три месяца.

Огоньки закончились так же быстро, как появились. Несколько таких крутых перекатов, и я обратила внимание на то, что лес начинает меняться. Спустя полчаса езды по этой лесной узкой дороге, и я въехала в сосновый лес.

Ещё немного, и я буду на месте. Сосны с голыми стволами стояли ровными столбами по обе стороны. Это было завораживающее зрелище. В свете звёздного неба и большой луны было хорошо видно на расстоянии двух, а то и трёх метров в глубину леса. Мягкий стелющийся туман голубоватого оттенка охватывал основания деревьев. После тёплого дня температура довольно быстро упала. И теперь за пределами машины было всего лишь 14 градусов. В этом бору дорога выровнялась и теперь вела прямо. Здесь можно было разогнаться, поддать газа, но я была так воодушевлена увиденным, что продолжала медленно тащиться. И это хорошо: езжай я чуть быстрее, пролетела бы мимо неприметной отворотки к моему новому месту жительства — Pine House.

Я вырулила к этому одинокому дому, стоящему в гуще соснового бора. Это была хижина, выполненная в тихоокеанском стиле. Новомодный архитектурный дизайн, замысловатая планировка. Двухэтажный, с большой мансардой, широкими окнами. С огромным крыльцом, находящимся на крытой веранде, идущей вдоль всего дома. Уличное освещение фасадов придавало этому дому ещё больший налёт романтики. В сумраке ночи, под зорким взглядом луны, была видна шустрая речка, проходящая всего в паре метров от дома. Я ждала с нетерпением утра, чтобы увидеть всё это великолепие в естественном освещении.

Но сейчас мне просто хотелось лечь спать и сбросить с себя усталость этого безумного дня.

Пайн Хаус встретил меня щедрым ароматом древесины и теплотой, схваченной стенами минувшим жарким днём. А его огромная низкая кровать приняла меня в свои мягкие объятия, обещая подарить красочные сны.

Кения Джойс
«Запах персиков»
Глава первая

Когда Вэнден Брокс появился в моём кабинете впервые, я подумала лишь о том, что он оказался здесь по какой-то случайности.

Стоило распахнуться двери, как я сразу поняла, он — успешный бизнесмен. На нём был костюм дорогого пошива, сидел идеально по фигуре. Насыщенный синий, он оттенял его глаза тёмно-лазурного цвета. Рубашка светлее на тон, и галстук того же оттенка что и костюм. Ботинки сверкают, словно только из бутика. Ухоженная щетина, модная стрижка. По возрасту, навскидку, он был не старше сорока.

— Простите? — я сняла очки в большой оправе и ещё раз оценивающе осмотрела вошедшего мужчину.

— Вы Кения Джойс? — он улыбнулся, показывая ровные белые зубы.

— Да, это я. Чем могу помочь?

— Я Вэнден Брокс. По записи, — уточнил он.

Я сверилась со своим ежедневником и увидела чёткую запись: 15:00 Вэнден Брокс. Но это явно был не тот Вэнден Брокс, которого я ожидала увидеть.

— Прекрасно. Присаживайтесь, — я указала на большую кушетку, по форме напоминающую плавную букву S в перевёрнутом виде.

— Занятная кушетка, — улыбнулся он.

— Располагайтесь, как вам будет удобно, — я дружелюбно улыбнулась.

Новые клиенты — это всегда странно. Ты оцениваешь человека по его внешнему виду, замечаешь его повадки, улавливаешь мимику и жестикуляцию. Тембр голоса, манера общения. Всё это позволяет моментально составить портрет человека. Как будто ты лезешь в душу ещё до того, как тебя туда впустили. Но в этот раз всё было как-то иначе.

Несмотря на его статный вид, красоту и мужественность, я испытала какую-то настороженность. От чего-то мои пальцы дрогнули, и я не с первой попытки смогла включить диктофон.

— Надеюсь, вы не против записи? У нас всё конфиденциально. Секретарь должна была вас предупредить по этому вопросу.

— Всё в порядке. За ту сумму, что вы просите за свои сеансы, даже и мысли не приходило, что ваши записи могут быть использованы во вред.

Я почувствовала, что невольно краснею. Было странно услышать от человека, у которого на руке сверкнули ролексы, упрёк по поводу расценок.

— О, не волнуйтесь, вы мне по карману, — сказал он, видимо, уловив мою реакцию.

Я сдержанно улыбнулась и вместе с тем ощутила, как неприязнь разливается по моему телу. Но я не вправе испытывать подобные эмоции по отношению к клиентам.

— Итак, мистер Брокс, давайте поговорим о том, почему вы здесь оказались.

— Странно, я думал, что все психоаналитики любят тянуть резину. Ну знаете, больше сеансов — больше гонорар. Чем психоаналитики не бизнесмены? А вы! С места в карьер. Неожиданно.

Он улёгся на кушетку, сложив руки в замок на груди. Склонил голову, чтобы видеть меня. Я вышла из-за стола и села в кресло с деревянными широкими подлокотниками. На них я разместила руки, выражая языком тела свою открытость. Это помогало клиентам почувствовать доверие.

— Мистер Брокс, мы здесь не для того, чтобы говорить обо мне. Или о ком-то другом.

— Хорошо. Хотите к делу? Давайте. Я не против. Однако рассчитываю на то, что психоаналитики не склонны к осуждению.

— Ни в коем случае, уверяю вас.

Он уставился в потолок, и я ещё больше ощутила скованность в собственном теле. Мне хотелось откровенно ощетиниться на этого мистера Брокса. Но я максимально сосредоточилась на своих руках, крепко ухватившихся за подлокотники.

— У меня больше 10 лет не было секса.

Я выдержала паузу, давая клиенту возможность высказаться.

— Ну то есть в нормальном его проявлении. Вы знаете, Кения Джойс, — он с каким-то пренебрежением произносил моё имя, — это потому, что мой член слишком большой.

Я пыталась лишь понять, по какой причине этот человек оказался в моём кабинете. Пока что это выглядело как игра на публику. Только с какой целью?

— Как вы считаете, это проблема? — спросил он и снова уставился на меня.

— Многие женщины об этом мечтают, — уклончиво заметила я.

— Они не понимают, чего хотят, — усмехнулся он.

— Поясните, — попросила я, внося первые пометки о клиенте.

— Он настолько большой, что не приносит должного удовольствия. Они жалуются на боль.

— Поэтому вы перестали общаться с женщинами?

— Нет, я не перестал общаться с женщинами. Однако до интима теперь не доходит. Я знаю, что они все поголовно твердят, что хотят член побольше. Но на деле всегда всё одинаково. Они просят меня перестать.

— И ваша позиция — никакого интима, я правильно уловила суть?

— Нет. Проблема не в этом.

— А в чём же, мистер Брокс?

— Проблема в том, что я сплю со своей кузиной.

Я уселась поудобнее в кресло, чувствуя себя по-прежнему некомфортно.

— Опишите ваши отношения с кузиной.

— Это началось ещё в подростковом возрасте. Тогда мы просто экспериментировали. Ну знаете, подростки часто такое делают. Пробуют что-то, чего ещё толком не понимают. Обычно спустя годы они уже чётко осознают, что это было неправильно и нездорово. Однако у нас всё сложилось иначе.

— Как же?

— У неё сейчас семья: муж, дети. Но периодически мы продолжаем встречаться. Потому что ей по-настоящему нравится.

— Я правильно понимаю? Вашей кузине интим с вами не приносит неприятных ощущений? Как это было с другими женщинами.

— Всё верно. Ей действительно нравится.

— Тогда проблема только в том, что она — ваша кузина?

— Так точно, — он горько усмехнулся.

— Вы боитесь социального неодобрения?

— Это неприемлемо, мы оба это понимаем.

— Вы обсуждали этот вопрос?

— Естественно.

— И к каким выводам вы пришли?

— Что нам нужно прекратить эти встречи.

— И вам это удалось?

— Всё по-прежнему. Мы встречаемся, занимаемся животным сексом, расходимся. Обещаем друг другу, что это в последний раз.

— Что вы хотите получить от наших сеансов? Освободиться от этой связи?

— В том числе.

— Но в чём корень проблемы вы уже знаете?

— Ну да, вопрос физиологии, анатомии, или как хотите это называйте.

— Или проблема в вашем патологическом страхе быть отвергнутым? — уточнила я.

— Нет смысла бояться того, что неминуемо случится.

— Вы верите в то, что вы с вашей кузиной созданы друг для друга?

— Нет.

— Верите в то, что у человека в жизни есть только одна идеальная пара?

— Нет.

Было не похоже, что у мистера Брокса сексуальные перверсии — то есть сексуальное поведение, отклоняющиеся от нормы. Вряд ли всё дело было именно в том, что его удовлетворял лишь инцест.

— Тогда вы должны понимать, что в мире существуют и другие женщины, способные принять тот факт, что вы обладаете нетривиальным размером.

— Ну допустим, — он с интересом сел.

— Значит, нужно понять, как изменить ваше отношение к женщинам.

— Вы очень интересная женщина, Кения Джойс, — он хищно улыбнулся.

— Спасибо, но мы говорим сейчас о вас, а не обо мне, — настойчиво напомнила я.

— Только не нужно мне говорить о вашей профессиональной этике, — он изобразил кавычки, — окей?

— Вы деловой человек, мистер Брокс. Вам прекрасно известно, что в любой компании есть свои корпоративные правила.

— Окей, шутка не удалась, — он продолжил улыбаться, изучая моё лицо, но выражение на нём не менялось, как бы он ни старался меня выбить из привычной колеи.

Я принялась вносить более подробные записи в свой рабочий блокнот формата А4, задняя сторона которого представляла из себя планшет, удобный для записей.

— Надеюсь, вы там не пишете, что у меня отсутствует чувство юмора? Для мужчины это очень оскорбительно. Всем известно, что женщины обожают мужчин с хорошим чувством юмора.

— Можете не переживать на этот счёт.

— Кажется, на сегодня достаточно, — сказал Вэнден Брокс, бескомпромиссно вставая с кушетки.

Он оправил лацканы своего пиджака, рукава рубашки.

— Наше время ещё не закончилось, — сказала я, бросая взгляд на большие песочные часы на столе.

— Считайте, что это щедрые чаевые.

Он снова улыбнулся.

— Вы прекрасно знаете, что мы не берём чаевые.

— Кения Джойс, расслабьтесь уже. Увидимся. — Он повернулся у самых дверей и добавил. — Не суетитесь, я уточню ваше расписание у секретарши.

Он оценивающе скользнул по мне своим холодным взглядом, от чего я испытала ещё большее отвращение. И вышел так быстро, что я невольно усомнилась: было ли всё это на самом деле? Самый короткий сеанс в моей жизни.

Продолжая сидеть в кресле, я оглянула пустой кабинет. Поспешно встала и подошла к окну, чтобы распахнуть его настежь. В помещении стоял настойчивый запах его дорогого одеколона. Веяло головокружительным мускусом с ощутимой горчинкой грейпфрута. Тошнотворно приятный запах. Нижние ноты изысканные, верхние — слишком резкие. Меня замутило.

Когда я открывала окно, увидела, как Вэнден Брокс перебежал улицу на противоположную сторону, где был припаркован его дорогой автомобиль платинового цвета, отражающий стократно солнечный свет. Брокс оглянулся и тут же увидел меня в окне. Он улыбнулся, нет, даже оскалился. И я быстро опустила жалюзи, чувствуя себя ещё более отвратительно.

Черри Эллерби

Georgian College Of Art, Студенческий городок

1

Сколько себя помню, всегда рисовала. Всему виной мой тип темперамента. Я мрачный меланхолик. Никогда не умела видеть в происходящем хорошее, настраиваться на позитивные эмоции, радоваться мелочам. Знаю, жизнерадостным сангвиникам живётся куда легче. Радуешься всему, что ни происходит. И живёшь с лёгким сердцем. Да, я бы с радостью поменялась бы с кем-нибудь, чтобы стать таким сангвиником. Но, к сожалению, так нельзя. Поэтому мне оставалось только быть угрюмой, замкнутой и одинокой.

Таким ребёнком я была. Пугала родителей своей угрюмостью. Читала детские страшилки с жуткими картинками, чем неимоверно пугала мать ещё больше. Нет, у меня не было никаких задержек в развитии. Не было и заторможенного развития. Всё было так же, как и у других детей. Только безрадостно. И это при том, что в моей жизни ничего катастрофического не происходило. Всё обычно и даже гораздо лучше, чем у многих других детей.

Знаете, я выросла в полной семье. Нормальной семье. И всё там было предельно нормальным. В отличие от меня. Мне не нравилось проводить время с другими людьми. Мне нравилось читать и рисовать. И в итоге моя мрачность вылилась в творчество. Рисовать мрачные комиксы и писать к ним тексты.

Разлад с моей семьёй случился к моим двадцати годам. Они с ужасом отнеслись к тому, что я собираюсь поступать в художественный колледж. Совершенно «непрестижный, с непонятной квалификацией на выходе и сомнительным дальнейшим трудоустройством». Я поступила на отделение графической иллюстрации. И именно так началась настоящая жизнь. Я уехала из родительского дома, чтобы примкнуть к другим таким же творческим личностям в студенческом городке Georgian College Of Art. Так я оказалась вдали от дома, скептически настроенных родителей и прохладного климата Анкориджа, штата Аляска. Самым крутым открытием для меня стало то, что в Джорджии действительно тёплое лето, хоть и дождливое. Но знаете, что? Иногда ты находишься в таком потрясающем месте, что даже дождь становится каким-то освободительным.

2

Я не хотела найти друзей по интересам. Не собиралась быть общительной и интересной. Да, я сменила город и даже штат. Но не для того, чтобы начать сначала, как делают многие. Или чтобы попытаться стать кем-то другим. Я была по-прежнему замкнутой в себе и не стремилась это изменить.

Мне нравилось посещать лекции в колледже. Я не ходила на вечеринки и прочие увеселительные мероприятия для студентов. Мне нравилось учиться и узнавать новое об искусстве и графике. Я посещала и много дополнительных факультативов вроде фотографии или испанского языка. Народа в аудитории набивалось достаточно, чтобы понять очевидное. В чём-то моя мать была права. Все эти творческие задохлики мечтают на выходе из колледжа получить какую-то подушку безопасности. Им нужно что-то весомое, чтобы оправдать свою лень и нежелание работать. Творчество — вот выход для них. Не все из них даже любят рисовать. И уж тем более, мало кто умеет. А я умела и любила. Но мне всё равно было интересно посещать лекции для начинающих художников. Ты никогда не можешь быть уверенным в том, что знаешь достаточно для того, чтобы стать гением. По мне, быть гением — значит, находить в жизни постоянно что-то новое и уметь это преобразовать во что-то дельное. Поэтому я посещала такие занятия и рисовала так, будто никогда ранее этого не делала. Позволяла творческому вдохновению захватить меня. Рисовала под диктовку профессоров. И когда задавали нарисовать цветок, это не казалось мне чем-то скучным, банальным, тривиальным. Это казалось мне отличной возможностью создать что-то новое. И я рисовала нестандартные, на первый взгляд, цветы. Орхидеи. Синие или чёрные — мои любимые. Но даже если бы меня заставляли рисовать камень с разных ракурсов, то я бы не стала жаловаться.

В то же время задания, данные на лекциях, мне не мешали заниматься собственным творчеством. В данный период времени мне нравилось рисовать комикс о жуткой девочке, которая всё время что-то копает. По сюжету её мать начинает замечать, что девочка всё чаще и чаще оказывается на их заднем дворе. В каком-то коматозном состоянии та роет землю прямо руками. И каждый раз, когда мать прибегает к ней, чтобы привести в чувство, девушка просыпается. Я не знала, почему вдохновение заставляет меня снова и снова рисовать этот повторяющийся мотив — копание земли руками — но эта тема меня захватила. Кстати, немного забегая вперёд, хочу рассказать об этом комиксе. Именно он и положит основу моей серии комиксов «Ужасающие сказки». Но тогда я ещё этого не знала, и рисовала для души.

В перерывах между занятиями я занимала место за одним из уличных железных столиков с навесом и рисовала. Часто я тут же перекусывала или пила кофе. И меня устраивало то, что ко мне никто и никогда не подсаживается. Это же вполне логично — не нарушать чужое личное пространство, верно? Но один раз моё привычное комфортное одиночество нагло прервали.

3

— Разве это честно?

Я, не отрываясь от своего занятия, спросила:

— Честно что?

— Посещать занятия для новичков, когда скилл уже прокачан?

— Вы так считаете? — я оценивающе глянула на свою работу.

— Да, я считаю, что это не даёт шансов другим. Вы занимаете чьё-то место. Какой-то начинающий художник остался не у дел из-за того, что вы хотите потешить своё самолюбие.

— Вот как? А что, если я не считаю, что мой скилл прокачан?

— Ваши работы близки к совершенству.

— Спасибо, сочту это за комплимент. Несмотря на то, что вы сейчас меня вроде как оскорбили.

— Я только хотел выяснить, что вы за человек.

— Ну и что, удалось выяснить по двухминутной беседе?

Я чувствовала, что невольно ощетинилась. Вряд ли этот молодой человек ставил своей самоцелью унизить меня и пристыдить. Это была обычная беседа, в ходе которой он просто хотел выяснить, каковы мои амбиции.

— Кажется, понадобится больше времени. Могу я пригласить вас на ужин?

Я с удивлением уставилась на него. Это что, такой подкат? Оригинально, ничего не скажешь.

— Я бы выпила. Не знаю, что вы там на мой счёт надумали. Но уверяю вас, всё гораздо проще.

— Тогда да, ужин — это слишком серьёзно. Раз всё проще, чем я думаю, обойдёмся парой бутылочек пива.

— Идёт.

4

Это была моя первая вылазка за всё то время, что я находилась в колледже искусств. Не знаю, как мне нужно было одеться. Но я предпочла простоту, и в этом не прогадала. На мне было тёмно-синее платье-футляр с тонкой вертикальной полоской выреза на груди. Всё просто и скромно.

Я пришла к месту встречи. Большой арт-объект в виде палитры, где можно было сидеть в ячейках для смешивания красок. И кисти, резво торчащие вверх. Забавно и то, что по этому объекту можно было определять время, как по солнечным часам.

Пришла немного раньше и от этого почувствовала себя глупо. Разве девушка должна приходить раньше? Скорее она должна слегка опаздывать. Но откуда мне было знать? Моим спутником всегда было лишь рисование. Ни с какими мальчиками я не встречалась. До этого момента. Но колледж — время открытий. И было хоть и немного страшно, но очень интересно. Что же дальше?

Присев на холодную плиту палитры, я достала зеркальце и проверила, всё ли в порядке с макияжем. Винного цвета волосы были небрежно схвачены на затылке, пара непослушных прядей выбилась. Большие карие глаза слегка подведены чёрным, на губах тёмно-бордовая помада. И именно в этот момент услышала его голос:

— Уверен, ты выглядишь просто чудесно.

Я захлопнула зеркальце, почувствовав некоторую неловкость.

— Так и есть, — сказал он, появившись у меня из-за спины.

Вообще он был по-настоящему красив. Тёмно-русые волосы, причёска в стиле «Принстон». Ухоженная щетина с чёткими краями. Тонкие губы и идеально ровные зубы. Глаза светло-голубые под широкими бровями. Опрятность, мужественность, уверенность. Он был в чёрной рубашке и тёмных слаксах. Даже странно, что мужчина с такой строгой внешностью может быть художником, наряду со всеми этими хиппи, хипстерами прочими неформалами.

— Меня зовут Брэнт Барнс, — он в знак приветствия слегка наклонил голову.

— Я — Черри Эллерби.

— Очень приятно познакомиться, Черри.

Мы прошлись по всему университетскому городку, наслаждаясь тёплым вечером. Вышли за пределы учебных кампусов и оказались в неформальной зоне, где расположились всевозможные братства и сестринства.

— Никогда не понимал этой темы, — сказал Брэнт, указывая кивком головы на одно из таких братств.

— Я тоже. Думаю, довольно сложно учиться в таких условиях.

— Я живу с одним соседом по комнате, и то мне кажется, что жизнь с ним невыносима. Сложно себе представить жизнь среди двадцати членов братства. Это, наверное, похоже на балаган.

— Наверняка, — рассмеялась я, только представив, какой была бы моя жизнь, вступи я в сестринство.

Стоило выйти из студенческого городка, как мы очутились у бара с вывеской «А+». Там было довольно людно, несмотря на то, что был разгар недели. Наверное, студентам безразлично, какой сегодня день и что их ждёт завтра. Это такое чудесное время, когда живёшь, не оглядываясь. Важно то, что происходит сейчас. В этом вся магия момента.

Внутри было довольно просто. Типичный студенческий бар, где умещалась очень длинная барная стойка, на которой стояли бесплатные орешки. Немногочисленные круглые столики с корзинкой, полной соусов и салфеток в красно-белую клеточку. Парочка бильярдных столов и зона, отведённая под дартс. Конечно, именно там и была вся движуха. Ну а мы спокойно уселись в дальний конец барной стойки и заказали по бутылочке светлого пива. Хоть я и любила тёмное, но решила начать пробовать новое. Говорят, так развивается мозг. Когда делаешь что-то непривычное.

— Итак, Черри. Расскажи мне всё-таки, зачем ты посещаешь курс для новичков. Хоть убей, а я не могу этого понять.

— Знаешь, иногда самые простые вещи приносят радость.

— Отлично сказано, с этим я соглашусь. И даже предлагаю за это выпить. За простые радости.

— За простые радости.

И мы коснулись горлышками бутылок с глухим звоном.

— Кажется, мы похожи больше, чем я мог предположить.

— Правда? И в чём же?

— Я солгу, если скажу, что сам новичок.

— А вот тут можно поподробнее? — усмехнулась я.

— Нет, я не рисую такие детализированные комиксы, как ты. Но я довольно давно увлекаюсь рисованием и понял для себя, что получаю удовольствие от изображения простых вещей. Я не хочу посещать продвинутый курс просто потому, что мне по нраву простота. Меня привлекает минимализм.

— Это интересно, Брэнт. Я думаю, что отказ от излишней детализации и сложности исполнения помогает сконцентрироваться на глубине идеи, положенной в основу картины.

— А ты хорошо разбираешься в минимализме, — заметил с улыбкой Брэнт.

— Слегка.

— Так почему комиксы? — спросил он.

— Не думаю, что это мой выбор. Просто я всю жизнь рисую комиксы, и мне это нравится. Мне нравится рисовать и что-то другое. Но истинное удовольствие я испытываю лишь, когда рисую комиксы. Мне нравится графический дизайн. Мне нравится придумывать истории. Всё предельно просто.

— Ты не устаёшь от этого? Это такой кропотливый труд! Я видел, какая у тебя детализация, прорисовка. Нечто подобное я видел только в комиксах «Ходячие мертвецы».

— Ты читал «Ходячих»? — с воодушевлением посмотрела на него я.

— Конечно. Это мой любимый комикс.

— И мой. Именно он меня и вдохновляет, — сказала я и поняла, что примерно так и выглядит любовь с первого взгляда.

И мы снова коснулись горлышками бутылок светлого.

— Только всё-таки это графический роман.

— Ну тебе виднее. Похоже, ты полный спец в этом вопросе, — заметил он.

— Итак. Я открылась тебе. Ну а ты, Брэнт?

— Что? — улыбнулся он своими идеально ровными зубами.

Просто голливудская улыбка.

— Я повидала в этом колледже разных художников. Все они выглядят довольно неопрятно. Творческие личности, склонные к хаосу. И ты: весь такой собранный, ухоженный и невероятно привлекательный.

Я тут же покраснела от того, как могли прозвучать мои слова со стороны. Сама того не ведая, я отвесила парню комплимент.

— Ну спасибо! Правда, слово «ухоженный» мне не особо нравится. Звучит как-то по-гейски, — он рассмеялся.

— Ты скорее похож на бизнесмена, чем художника. Вот что я пыталась сказать, — подхватила его смех я.

— Так и есть, я из семьи предпринимателей. Любовь к стилю у меня от отца. А то, как выглядят все эти горе-художники — так по мне — это просто стереотип. Разве нет?

— Наверное, ты прав.

— Знаешь, чего мне не хватает в моей собранной, ухоженной жизни? — спросил он.– Вся моя жизнь — сплошной минимализм. Но если в творчестве это именно то, чего я хочу, то в жизни мне, наоборот, хочется больше ярких красок и деталей.

— Да?

— И когда я увидел девушку с красными волосами, рисующую красочные комиксы, я подумал о том, что именно этого я и хочу.

Он пропустил между пальцев выбившуюся прядь моих волос.

— Довольно смелое заявление, — заметила я, ощущая, как задрожали мои пальцы.

— В моей жизни всё всегда было просто. Поэтому я не склонен к излишнему драматизму. Может, это прозвучит самонадеянно, но я уверен, что мы должны быть вместе.

— Вот так просто!

— Да, так просто. Ты ничего не потеряешь в том случае, если ничего не выйдет. Для тебя это может стать отличной историей для графического романа.

— Знаешь, Брэнт. Я начинаю любить минимализм.

5

Мне нравилось искусство во всех его проявлениях. Это не только живопись, но и кино, литература. И всё чаще я начала сталкиваться с одним устойчивым стереотипом. Художники — люди столь неуравновешенные, что их лучше держать в психдиспансере. Меня этот факт глубоко расстраивал. Потому что я никогда не страдала от нехватки вдохновения. Да и вообще. Существовало ли понятие вдохновения? Или его выдумали те же ленивые художники, которым просто не хотелось браться за работу? Я склоняюсь к этому варианту.

Любить творчество — это стремиться покинуть рамки реального. Замкнуться в себе, но при этом иметь адекватную на то причину.

Я погружён в творчество, не спугните!

Многие годы я жила скорее в вымышленном мире. А именно в том, который рисовала сама. Мне нравилось не осознавать, где заканчивается унылая реальность и начинается та яркая реальность, о которой я всегда мечтала. И это была самая настоящая жизнь. Поэтому мне сложно было представить, что найдутся люди, которые свалят всё на отсутствие вдохновения. По мне это равнозначно тому, чтобы перестать дышать. Нет, ну если вам нравится не дышать, вы можете и дальше игнорировать кислород, который и так повсюду. Вот эти люди точно психи. Но не путать с художниками. Теми, кто не притворяется.

В Georgian College Of Art было полно притворщиков. Все эти псевдохудожники ходили на лекции и практические занятия с таким же псевдоэнтузиазмом. И однажды преподаватель курса обнажённой натуры задал вполне логичный вопрос, обращённый ко всем студентам:

— Что вы пишите в данный момент?

Кто-то из толпы, недовольно заметил:

— Вообще-то сейчас мы занимаемся обнажёнкой.

И преподаватель тут же сделал словесный выпад:

— Эй, умник! В тебе говорит бездарность.

— Что?

— Встаньте те, кто может внятно ответить на мой вопрос.

Я встала, не испытывая ни капли смущения. Следом встал Брэнт Барнс.

— Итак, вы? Что вы пишите в данный момент? — спросил он, указывая на меня.

— В данный момент я пишу графический роман в готическом стиле.

— Это очень интересно! А вы? — указал он на Барнса, который всё ещё стоял, как и я.

— Я пишу минималистические работы с морским сюжетом, моей излюбленной темой стал маяк.

— Потрясающе! — сказал преподаватель и одиноко похлопал в тишине аудитории. — Я не полный кретин, чтобы интересоваться у вас очевидными вещами, — обратился он к студентам.

И снова его голос потонул в тишине испуганных студентов, приструнённых авторитетом этого человека.

— Знаете, в чём разница между этими двумя и всеми вами?

Тишина в аудитории, которую не посмели бы больше нарушить. Тем более неуместной шуткой.

— В том, что они не обманывают себя. Хотят быть художниками — ими и являются. А вы слишком узколобые, чтобы понять это. Многозадачность — вот то, что отличает хорошего художника от человека, зависящего от вдохновения. Сейчас вы пишите картину в стиле ню, а вечером пишите что-то для себя.

— Но как же все наши задания на дом? Вчера мы рисовали геометрические фигуры на столе, сегодня вы нам зададите рисовать женскую грудь, завтра нам скажут нарисовать пейзаж.

— Не вижу проблемы, — спокойно ответил преподаватель.

— Недостаток времени, — подхватил кто-то из студентов.

— Ах, время. От того, что вы придумали целую серию крутых сюжетов для ваших картин, вы не станете известным художником. Так что или беритесь за дело, или валите из колледжа искусств. Не тратьте своё время и тем более время ваших наставников. Лекция окончена.

6

Времени было действительно мало. Но это смотря для кого. Мне было вполне достаточно. Чтобы выполнить все практические и теоретические задания. Чтобы заниматься собственным творчеством. И чтобы приводить себя в порядок. Конечно, не все видят смыслом своего существования творчество. Такие люди не уставали твердить, что им не хватило времени, чтобы сделать ту или иную работу. И преподаватели снисходительно улыбались. Но я понимала одно. Они так улыбаются просто потому, что видят: из этого человека ничего не выйдет. Перед кем вы оправдываетесь? Перед взрослыми людьми, которым наплевать, успели вы это сделать или нет? Им нужно отвести курс и проверить успеваемость. Если студент не успевает, чья это проблема? Студента. Вольными бывают не только художники — как диктует стереотип, — но и преподаватели. Но это не касалось нас двоих. Мы с Брэнтом уже поняли, что разительно отличаемся от остальных. Да, может, мы стали частенько выбираться в студенческий бар «А+», чтобы выпить бутылочку-другую светлого или тёмного и обсудить искусство. Но это не мешало нам обоим успевать выполнять все задания. Для нас творчество было на первом месте. Всегда.

Несмотря на то, что наши интересы были довольно разными, мы могли спокойно обсуждать любую технику рисования. Да, может, показаться, что мы вели себя весьма высокомерно. Но знаете, может, так оно и было. Мы чувствовали себя выше других. Потому что мы действительно любили писать. И мы писали, не испытывая ни малейшего желания найти себе оправдание, чтобы не делать этого. Поэтому нам было так легко общаться. Мы не строили из себя кого-то, кем не являлись бы.

Может, таким и должен быть настоящий художник? Как Брэнт Барнс. Мужчина в хорошо выглаженной рубашке и новеньких слаксах. С идеально очерченной щетиной и аккуратной причёской. И лишь светло-голубые глаза были ярким пятном в его консервативном образе.

Или второй вариант для девушки. Как Черри Эллерби. В закрытом платье-футляре с минималистичным вырезом. Тёмные оттенки в гардеробе, и в макияже. И единственным ярким пятном был винный цвет волос — глубокий насыщенный красный.

Может, настоящему художнику свойственна аккуратность и дисциплинированность? К чему весь этот хаос? Халатность в отношении внешнего вида. И ещё большая халатность в отношении рабочего места.

— Терпеть не могу беспорядок! — признался Брэнт, заказывая нам по второй бутылке.

— Знаешь, все эти картинки в интернете «творческий беспорядок» и всё такое. Просто ужас, согласись! — засмеялась я, слегка коснувшись манжета его рубашки.

— Как можно так халявно относиться к своему рабочему месту? Оставлять краски открытыми, а кисточки грязными!

— Я знаю! А эти разводы на столе и на полу. Красочное безумие! Аж мурашки по коже.

— И не говори. Меня, знаешь, что вымораживает больше всего во всей этой стереотипной фигне про художников?

— Что же?

— Руки, перепачканные краской.

Я прыснула со смеху.

— Как будто эти люди не умеют пользоваться мылом! — согласно добавила я.

— Ты знаешь, я более чем уверен, что они специально не смывают краску. Считают это эпатажным. Может, это просто круто? А мы не в курсе!

Мы смеялись так громко, что на нас оборачивались поглазеть постояльцы бара. Но мы были недостаточно пьяны, как казалось им. Просто нам было безумно весело вместе.

7

Тогда казалось, что у нас впереди вся жизнь. Мы были молодыми и наивными. Не такими наивными просточками, как все эти хиппи, возомнившие себя художниками от бога. Мы просто понимали, что нас ждёт великое будущее. Не такое великое, как у мастеров кисти вроде Пикассо, Ван Гога, Да Винчи, Микеланджело и других. Нет, что-то более приземлённое и попсовое. Мейнстрим, понимаете? Всё в этом мире крутится вокруг мейнстрима. И если раньше выделяться было постыдным, то теперь важно было быть такими же крутыми, как все. Как все те, что уже на вершине.

Мне нравилось думать о том, что мои графические романы станут чем-то столь же классным, как «Ходячие мертвецы». Говорило ли это о том, что я стремлюсь к мейнстриму? Скорее да. Но с возрастом ты начинаешь понимать, что чаще всего мейнстрим — это гарантия стабильности. Стабильный заработок, гарантия того, что у тебя всегда будет работа. Что плохого в том, чтобы нравиться массам? Мы больше не бунтующие против системы подростки. Мы повзрослели. И поняли, что человек, который рисует психоделическую наркоманию, останется непонятым художником. А тот, кто умеет чётко донести идею в народ, добивается успеха.

Конечно, и у Брэнта были свои идеалы. У каждого человека они есть. Что уж говорить о социопатах. Даже они стремятся быть похожими на знаменитых серийных убийц. Все хотят, чтобы их запомнили. И, естественно, у Брэнта были все шансы. Он отлично набил руку в минимализме. Его идеи были ясными и яркими. Ничего лишнего. Только то, что ты хочешь сказать. Никакого завуалированного смысла или лирических отступлений. Всё чётко и по существу. Он бил точно в цель. Он был тем, кого народ схавает и попросит добавки.

Мы тогда были в возрасте 20—22 лет. Но прекрасно понимали то, что просто так ничего не даётся. И мы были готовы трудиться днями и ночами, несмотря на чувство усталости или голода. Мы знали, что рано или поздно столкнёмся с миром реальности, где люди готовы принять наше творчество. Вопрос был только в том, что мы будем делать дальше. И как известность пройдётся по нам.

Знаете, мне сразу хочется сказать. Я никогда не верила в то, что у людей, кто стал актёром одного фильма или автором одной книги, был какой-то талант. Я думаю, у них были большие амбиции и ложные представления о себе. Нужно чётко понимать, зачем ты делаешь то, что делаешь. Мы с Брэнтом писали каждый в своём направлении потому, что это было смыслом нашей жизни. Если мы не писали, нам становилось плохо. Как наркотик. Мы были в дичайшей зависимости от рисования. И были те, кто посредством творчества мечтал о славе или просто разбогатеть. Но для нас это не было самоцелью. Мы просто хотели, чтобы наше творчество зашло другим.

Обязательно найдутся те, кто будет восхищён твоим творчеством. На любой товар свой купец. Я люблю эту фразу. Она всегда вселяла в меня уверенность в том, что я делаю это всё не напрасно. Если будет хоть один отклик, то это уже победа. Разве нет? Ведь в первую очередь ты занимаешься творчеством для себя самого. Только потому, что это приносит тебе кайф. Ты кайфуешь, и это уже твоя награда. А если ко всему прочему у тебя ещё будут поклонники, то это просто взрыв башки.

Мы с Брэнтом верили в это. И оба были уверены в том, что рано или поздно наша дружба перерастёт во что-то большее. И ждали того, какой же всё-таки будет исход у этой истории.

Кения Джойс
«Запах персиков»
Глава вторая

У меня были разные клиенты. Проблемы тоже были разные. Но все они, так или иначе, были связаны с сексом. Первое время моей практики я ещё чему-то удивлялась. Оказывается, буквально всё в жизни вращается вокруг этой темы. Даже интересно, почему нас называют людьми. Когда в большей степени мы напоминаем обычных животных. Для которых инстинкт размножения — нечто неконтролируемое. Огромное количество клиентов я отправила в клуб анонимных сексоголиков, или нимфоманов, если вам угодно. И самое интересное то, что эти люди — взрослые, состоятельные. А своим поведением напоминают обычных подростков, у которых шкалят гормоны. Я бы предложила системе образования ввести такой предмет как сексуальное просвещение. Конечно, продвинутые школы уже давно поняли всю важность данного вопроса. Однако по большей части люди остаются консерваторами, не принимающими ничего нового. От этой недосказанности, пробелов в воспитании, и появляются подобные проблемы.

Многие родители считают верной тактику запугивания. Я встречала девушек и женщин, которые признавались в том, что с самого детства их матери откровенно запугивали их сексом. Заниматься в дальнейшем каким-либо интимом им было противно и мерзко, так как это казалось неправильным. Аморальным. Конечно, матери считали, что эта тактика — залог того, что их дочери не забеременеют в 13 лет. Не станут разносчицами ИППП. Только это и волнует этих мамашек.

Девушки признавались мне в том, что их первый сексуальный опыт был в 20 лет. А иногда и того позже. Нет, это нестрашно. Многие даже считают, что так и должно быть. Я не имею права по этому поводу иметь какое-то мнение. Это всё сугубо индивидуально. Но проблема-то в том, что после первого опыта, многие девушки разочаровываются и перестают заниматься сексом в принципе. А неудовлетворённость в сексуальном плане влияет на все сферы жизни человека.

С мужчинами тоже не легче. Многие «заботливые» отцы давали недвусмысленные советы. Прожив всю жизнь с одной женщиной, они учили своих сыновей пользоваться молодостью и залезть во все трусы, которые только подвернутся. Поэтому вполне очевидно, чем это всё заканчивается. Ненасытность поначалу — это весело, однако кончается всё пресыщенностью и разочарованием.

В принципе, разделить клиентов по жалобам можно на три категории:

1) секса слишком мало;

2) секса слишком много;

3) секс отсутствует.

Других вариантов нет. Конечно, я понимаю, что моё образование и тонны прочитанной специализированной литературы, заставляют меня смотреть на все ситуации спокойно. Для меня это всё вполне очевидные вещи, и решения всегда находятся легко. Другое дело — обычные люди, которые занимаются чем угодно в жизни, но никак не психологией.

И чем больше я выслушивала этих историй, тем сильнее понимала, насколько моя жизнь проста. Это даже радовало. Я не страдала. Иногда у меня даже были отношения. Но мне не хотелось ничего серьёзного. Глядя на то, как это всё обычно заканчивается.

И когда Вэнден Брокс неудачно пошутил по поводу моей профессиональной этики, я с ужасом подумала.

Боже, упаси, иметь отношения с клиентом.

Лично я не входила в категорию женщин, которые мечтают о большом агрегате. Моя физиология не принимала размер более 18 см. И то, признаться, даже 18 уже заходило мне с некоторым дискомфортом. Ну и, конечно, логика у мужчин была следующей. Если размерчик большой, то можно не стараться. Ты должна быть благодарна уже тому, что тебе такое чудо перепало. А удовольствие? Удовольствие получай от размера. Терпеть таких не могу. И уверена, что Вэнден Брокс именно из такой категории мужчин. Слышать не слышал о слове «прелюдия». Я была склонна считать, что грубоватая самоуверенность была выработана им довольно-таки давно. Он мнил себя альфа-самцом, это очевидно. Вопрос лишь в том, является ли это маской. Зачастую угрожающая брутальность — ничто иное, как защитная реакция.

После нашего первого сеанса мне было так некомфортно, что пришлось провести в ванне около трёх часов, глуша вино и зарываясь в пену по уши. Но легче не стало.

Я начала подумывать над тем, чтобы прекратить наши сеансы. И уже даже перебирала в уме, как я могу обосновать своё решение. Но по факту это было излишним.

Вэнден Брокс так и не записался ко мне на приём.

Черри Эллерби

Woodland Town, Pine House

1

Об этом я мечтала всю жизнь. И в этом не было ни капли преувеличения. Что нужно человеку для счастья? Или правильнее сказать, что нужно меланхолику для счастья? Всё верно. Одиночество и единение с природой. Возможность заняться вытаскиванием на белый свет тех сокровищ, что находятся у тебя внутри. Жить творческим запоем. И теперь у меня всё это было.

Не побоюсь сказать, что настало лучшее утро во всей моей жизни. Даже лучше того, когда мне подарили мой первый мольберт. Или лучше того, когда я узнала, что меня приняли в Georgian College Of Art.

Несмотря на поздний приезд, я проснулась ещё до обеда. Сквозь огромные окна солнце ввалилось мне на кровать и настойчиво легло на лицо. Меня пробудило ощущение искрящейся теплоты. Я с наслаждением приоткрыла глаза, боясь, что столь яркий свет ослепит меня. Немного привыкнув, открыла глаза полностью и сделала большой вдох. Пахло изумительно. Можно было лишь по этому вдоху ощутить всю прелесть жизни загородом. Пахло настоящим лесом. Не претенциозным лесом, из которого слепили дом в центре каменных джунглей. А лесом-лесом. У дерева особенный сладковатый аромат. И сочный. Сравниться с этой сочностью может только вкус персика.

Знаете, я никогда не мечтала прославиться или стать богатой и знаменитой. И когда стала получать неплохие гонорары с продажи графических романов, не считала нужным гордиться своим материальным положением. Да, изменения были. Я стала чаще баловать себя необычным кофе. В любой хорошей кофейне вы встретите сезонные предложения и огромный выбор добавок и сиропов. Но, конечно, такой кофе будет стоить в два, а то и три раза дороже, чем обычный капучино, американо, эспрессо или латте. Теперь-то я вовсю насиловала свои вкусовые рецепторы в поисках новых излюбленных кофейных напитков. Лавандовый раф с небольшой терпкой ноткой и сливочной нежностью отправлял тебя в Прованс. Арахисовый капучино с приятным бонусом — маршмеллоу — делал консервативный напиток более современным. Латте бельгийская вафля с огромной пеной взбитых сливок и ломтиком печенья вызывал детскую радость. Но больше всего мне полюбился мятный латте с его яркой свежестью и сладостным послевкусием.

Для меня ярким показателем моего нового социального статуса — а соответственно и нового уровня доходов — стала возможность покупать тот кофе, который мне хочется, не обращая никакого внимания на его прайс. И делать это каждый день. Поэтому, отправляясь на работу в галерею, я всегда проходила мимо кофейни и брала кофе с собой.

Дальше — больше. Я смогла позволить себе машину. Свою собственную. У мужа –Jaguar F-PACE, цвет цезий синий. Слишком роскошный и броский. Мне нужно было что-то менее вызывающее. И, конечно, бюджетнее. Потому что я хоть и стала получать гонорары с продаж первых двух графических романов из серии «Ужасающие сказки» и получила аванс за будущие работы в рамках этой же серии, но это был не такой денежный оборот, чтобы позволить себе «Ягуар». Да и кичиться своим достатком я не стала бы. Машина нужна как средство передвижения. Поэтому RAV4 — отличный вариант во всех отношениях.

А теперь, когда я проснулась в шикарном Пайн Хаусе посреди соснового бора, я ощутила себя богачкой на все 100%. И мне это понравилось. Я спокойно оплатила проживание в этом доме на три месяца вперёд, готовая к тому, что захочу продлить срок аренды. Я могу себе это позволить.

Знала также и то, что ближайший и единственный на много километров городок с численностью населения 200 человек был далеко не элитным. Скорее это был обычный городок в глуши, где люди жили в тревоге за своё будущее. Дом, в котором теперь проживаю я, был построен неким богачом. Он собирался сам жить в этом доме со своей семьёй вдали от городка Вудлэнд Таун, чтобы все понимали его социальное положение. Огромный дом, выполненный искуснейшим дизайнером, с самой лучшей техникой и дорогостоящими дизайнерскими элементами вроде сенсорных выключателей, был своего рода фаллическим символом. Этот человек хотел раз и навсегда заявить о себе и разграничить те миры, в которых жил он и простые местные жители. И у него это получилось. Но ненависть к себе он заслужил далеко не этим. А тем, что выкупил огромную часть лесного массива в придачу к лесопилке. Рубка леса шла, пожалуй, слишком активно, жители изрядно волновались. Недовольства и мелкие вспышки бунта особого эффекта не возымели. Да и угрозы человека с достатком были куда весомее. Но тот богач не учёл одну вещь. Эти жители, ничего не представляющие из себя поодиночке, вдруг объединились благодаря всеобщей беде. И насколько мне было известно, всё закончилось довольно плохо для этого богача и его семьи. Лесопилка долго оставалась заброшенной, прежде чем нашлись новые покупатели. Жить в глуши мало кому по душе. Но этот дом перешёл по наследству ближайшим родственникам богатого толстосума, и теперь его сдают в аренду таким же меланхоликам, как и я. Эта история сложилась у меня благодаря найденным малочисленным фрагментам в интернете, описывающих историю Вудлэнд Тауна и строительство Пайн Хауса. Было ли в этом место правде? Я думаю, отчасти. В целом, вряд ли ты когда-то узнаешь, что происходило здесь на самом деле.

Лично мне кажется, здесь весьма романтично. Вполне вероятно, что влюблённые парочки приезжают сюда на выходные, чтобы мило провести время в этих хоромах. Уж места для секса здесь столько, что, наверное, и уик-энда не хватит, чтобы опробовать все поверхности.

Мне же просто нравилось осознавать, что это всё принадлежит мне. И есть вероятность, что я настолько влюблюсь в этом дом, что рано или поздно захочу его приобрести. И тогда моей машиной станет мощный и агрессивный внедорожник-гигант Toyota Tundra. Идеально подходящий для жизни в глуши. С этой прекрасной мыслью я встала с кровати и блаженно потянулась.

2

Первые дни я ходила по дому, как по музею. Здесь всё было эстетично донельзя. Хай-тек технологии привлекали своей футуристичностью. Моё внимание привлекла огромная беговая дорожка у панорамного окна с видом на реку. Я тут же переоделась в удобную спортивную одежду и захватила с собой бутылку воды. Дорожка премиум класса была снабжена встроенными динамиками, полотно давало ощущение бега по лесной дорожке, включала в себя более 15 различных тренировочных комплексов. И ко всему прочему она выглядела настолько космически, что на ней так и тянуло позаниматься.

До этого момента я не тратила время на тренировки. У меня была неплохая фигура благодаря хорошему метаболизму. Но ощущение того, что ты бежишь на такой крутой новой дорожке и тот вид, что открывается из окна, плюс тот факт, что твоя мечта осуществилась, создавали ощущение того, что возможно всё.

Каждое утро у меня теперь начиналось с пробежки до завтрака. И я думала о том, что когда-нибудь буду настолько прокачена, что смогу бегать по лесу. Когда нет опыта и практики, довольно сложно представить себя бегущим по лесу. Но я хотела к этому прийти.

После пробежки я кидала форму в стирку, а сама отправлялась в душевую кабину, снабжённую миллионами насадок и режимов. Меня вдохновляло даже простое принятие душа. Настроение всегда было приподнятым. Знаете, а я могу к этому привыкнуть!

Дальше меня ждала кружка свежесваренного кофе из кофемашины, что напоминала скорее бота из «Трансформеров». Ну и, конечно, после этого я отправлялась на террасу. На столике у меня стояла термокружка с кофе, а в руках был альбом для рисования.

Мне нравилось рисовать вручную. Всегда. В этом есть жизнь. Знаете, есть что-то сакральное в том, что ты создаёшь нечто своими руками. Не на ноутбуке, компьютере или планшете. Именно на бумаге с помощью обычных инструментов вроде ручек, карандашей или фломастеров. Как будто из-под твоих пальцев сочится магия, а бумага её впитывает и преумножает. Рисовать в программах — это, конечно, круто и интересно. Однако, в то же самое время, это несколько бездушно.

Я приехала в новое место, чтобы начать новую историю. И тот вид, который открывался передо мной, был лучшей наглядной иллюстрацией. Я никогда не знала заранее, что получится в итоге. Я примерно представляла саму идею повествования и вероятный исход. Но это не означало, что всё будет именно так. Иногда герои раскрывались настолько живо, что ранее задуманная сюжетка уже никак не складывалась в связи с характером или принципами того или иного персонажа.

Знаю, моё издательство ждёт какое-то продолжение моих первых работ. Но я планирую создать новую ветку в серии комиксов «Ужасающие сказки». Мне было бы, например, интересно узнать о человеке, который ещё пять лет назад жил в этом доме и владел лесопилкой Вудлэнд Тауна. Пока сложно было сказать, намеревалась ли я выяснить всю правду о тех событиях. Мне нравилось фантазировать в своих комиксах. И приправлять события мистическими явлениями и всякой паранормальщиной. Поэтому первостепенно я решила довериться собственному чутью и фантазии.

Но глядя на эту речку, которая быстро текла мимо моего нового дома, я самой кожей ощущала, что в этом месте могло бы случиться что-то плохое. Естественно, будь эта картинка местом действия моего графического романа.

3

На третий день, когда с самого раннего утра я рисовала на террасе, ко мне на колени запрыгнула кошка. От неожиданности я даже уронила блокнот.

— Ты кто такая? — весело спросила я, смеясь тому, как сильно я испугалась.

В этой изоляции сложно было представить, что кто-то может нарушить моё одиночество. И вот теперь у меня на коленях примостилась маленькая кошка с причудливым окрасом. Топлёное молоко с белыми разводами. Шёрстка была такая гладкая, пушистая и мягкая, что было даже не ясно, кому больше приятно от поглаживаний: ей или мне.

— Как ты здесь оказалась?

Я оглянулась по сторонам, решив, что к дому подошёл хозяин кошки. Но стояла тишина, прерываемая утренним пением птиц и журчанием реки.

— Кажется, здесь никого кроме нас нет.

Кошка была ухоженной, без намёка на колтуны или какие-то болячки. Очень странно, что уличная кошка выглядит в точности, как домашняя. Может, она местная? А арендодатели забыли об этом упомянуть? Или её оставили предыдущие жильцы? Может, её просто не смогли найти перед отъездом, и не оставалось никакого иного выхода кроме как оставить её здесь?

— Ты знаешь, что похожа на топлёное молочко? — я гладила её между ушей, и кошка довольно замурлыкала.

— Может, я так и буду тебя называть? Молочко?

Кошка посмотрела мне прямо в глаза таким проникновенным взглядом, словно понимала всё слово в слово.

Возможно, кошка все эти дни приглядывалась ко мне на предмет того, можно ли мне доверять. И сейчас она решила всё-таки познакомиться.

— Кажется, ты не против, да? Ну тогда будем знакомы. Меня зовут Черри Эллерби.

4

В этом огромном доме, что дышал теплом, украденным у солнечного дня, я в полной мере могла насладиться одиночеством. А моя новая знакомая с шерстью цвета топлёного молока стала для меня отличной компанией, когда мне не хватало общения.

По вечерам, когда я разводила камин в гостиной — где дровник также был и частью декора — я устраивалась с пледом на полу и наблюдала за Молочком. Кошка неотрывно смотрела на огонь, грациозно сидя на задних лапах. Длинная тень от неё была острой и гротескной. Было даже немного жутковато. Думаю, эта кошка знала, что здесь происходило до моего приезда. Такие мысли посещали лишь по вечерам, когда тени от камина становились неестественными. За окном темнело так, что было невозможно разглядеть что-то в полутора метрах от стекла. Там был лес. Лес, в котором жили дикие животные. И маленький городок, где жили те, кто боролся за свой лес веками. Но какой ценой?

И я даже не знала, кого мне стоит бояться. Когда я просматривала страницу в интернете с домиком в тихоокеанском стиле в сердце соснового бора, я никак не могла подумать, что в нём можно чего-то бояться. До этого я никогда не оставалась одна среди густой поросли леса. И теперь радость от того, что исполнилась моя мечта, омрачалась тем, что по вечерам мне становилось страшно. Суеверно и необъяснимо. Так, как это было в моих графических романах.

Я брала кошку на руки, и мы располагались у камина: нас обеих притягивал магнетизм огня. Поленья обуглились и заходились красным. Потрескивание успокаивало и навевало тёплую тоску. Предусмотрительно брошенный на ноги розовый в клетку плед навевал дремоту. И в тот момент, когда Молочко заводилась мурлыканием, мои веки становились слишком тяжёлыми. Я засыпала прямо в гостиной. А иногда даже и на полу рядом с камином.

5

Большим упущением стало то, что я не захватила ни одну из тех книг, что покупала в надежде почитать. Со времён своего студенчества, когда приходилось экономить, я приобрела привычку заказывала книги со скидкой в интернет-магазинах. И в итоге не успевала дочитать одну, как ей на смену приходило три. И сейчас с тоской думала о том, что могла бы проводить вечера в Пайн Хаусе, листая ароматные страницы.

Теперь я засыпала перед камином за неимением других вариантов. Я настолько привыкла там, у себя дома, проводить вечерний ритуал за чтением перед сном, что теперь просто так не могла лечь в кровать. Ну кроме что первой ночи, когда просто вырубилась после долгой дороги.

Я облазила весь дом, силясь найти хоть одну книгу. Но здесь явно провели магическую уборку, после которой не осталось ни одной непрактичной вещи. Никаких полочек и бессмысленных статуэток. Ни одной книжной полки, где нагло-вальяжно расположилась бы пыль. С одной стороны, это было здорово. Минимализм, который явно оценил бы мой муж. И дышалось в этом доме невероятно легко и свободно. Большие полупустые комнаты, никакого захламлённого пространства. Но отсутствие книг говорило о том, что этот дом безжизненный. И я здесь лишь временная переменная. Дом тепло принимал меня в своих стенах, но не уставал напоминать мне о том, что я здесь всего лишь гость. Будь то три месяца пребывания, пять, восемь или даже год.

Честно говоря, моя продуктивность в этой глуши явно увеличилась. И мне нравилось то, что теперь не было тех важных дел, что постоянно отвлекали бы от творчества. Не было откладывания, которым страдают все люди. Было слишком много свободного времени, где минуты длились так же долго, как часы.

Мысль о том, чтобы отправиться в Вудлэнд Таун поначалу вселяла в меня страх. Вряд ли местные будут рады увидеть нового жильца Пайн Хауса. Я думала дождаться момента, когда закончится провизия, но в кладовой было полно запасов. Но по вечерам всё ещё было нечего читать. Так что это и стало решающим фактором.

Запрыгнув в RAV4, я поехала на поиски Вудлэнд Тауна. Сосновый бор по краям дороги был ярко залит солнечным светом. Стволы деревьев были насыщенного красного цвета, как будто их измазали глиной. Деревья отбрасывали на дорогу длинные параллельные тени. Я очень хотела привыкнуть к жизни в этом месте, чтобы перестать бояться собственной тени. Это было настолько мне несвойственно, что я начала сомневаться в том, что знаю себя. Нет, мне срочно нужно привыкнуть! Чтобы набраться смелости и выйти одной в лес на прогулку среди стройных сосен. Это было слишком красиво: природа высадила эти деревья как по линеечке.

Я сверилась с картой, чтобы уточнить, как свернуть в сторону городка. Когда я ехала вперёд, он был параллельно моей дороге. Главный заезд туда был явно где-то в другом месте, и я лишь надеялась на то, что где-то тут будет хотя бы слегка намеченная тропа.

Ночью здесь не было бы шансов. Но сейчас при дневном свете, в том месте, где сосны смешались с елями, я увидела едва уловимую отворотку. Вывернув внедорожник резким движением, я устремилась по ухабистой заросшей колее. Поразительно, как одичало это место. Две еле видимые колеи, а остальное заросло травой на пару футов высотой и какими-то дикими цветами. Я уже видела картинку, как после возвращения чищу днище машины от намотавшейся травы. Но что сделать? Не делать же огроменный кругаль длиной — я примерно прикинула по карте — в два-четыре часа.

Не прошло и десяти минут, как я оказалась в городке непримечательного типа. Все дома и постройки были выполнены в одном цвете — пастельном зеленоватом, ближе даже к мятному. Улочки были совершенно пустыми. Мурашки пробежали по коже. Никогда такого не видела! Город, на улицах которого не было ни одного жителя! Я скинула скорость до 20, и ехала, крутя головой то налево, то направо.

Домики хоть и были простенькими, но выглядели аккуратно и симпатично. Красота в простоте. В основном это были двухэтажные постройки, где на первом этаже были лавки, а на втором — жилые помещения. Пекарня с тёплым ароматом свежей выпечки и вывеской в виде рогалика с кунжутом. Бакалея с небольшим обтрёпанным по краям баннером, где были изображены различные виды макаронных изделий. Цирюльня со знаком ножниц и расчёски. Аптека с зелёным крестом. Вот совсем небольшое здание школы с флагштоками, сами флаги от отсутствия ветра сморщено висели вдоль белого стержня. Цветочная лавка, где прямо на улице стояли вазоны со свежесрезанными цветами. А вот и тот магазин, ради которого я приехала. Раскрытая книга с тесьмой-закладкой, покоящейся на странице.

6

Я заглушила двигатель и вышла на улицу в сторону магазинчика. Подойдя ближе, я увидела на дверях рукописную табличку «ЗАКРЫТО». Растерянно глянула на режим работы и сверилась с наручными часами.

Ничего не понимаю.

— Сегодня они не работают.

Я повернулась на голос и увидела на соседнем участке высокого крепкого мужчину.

— Ощущение, что в городе пусто, — беспомощно сказала я.

— Так и есть. Все в церкви.

— Воскресная служба? — вдруг поняла я.

— Да.

— Раз все жители там, то почему вы здесь?

— Вера — не для меня. Но если хотите, я покажу вам церковь, сможете поприсутствовать на службе.

— Да нет, не стоит, спасибо.

— Вы не католичка? — с интересом посмотрел на меня он.

— Я придерживаюсь того же мнения, что и вы. Вера — не для меня.

Он улыбнулся сквозь густую поросль усов и бороды тёплого медного оттенка.

— Хотели что-то приобрести? — спросил он, кивнув на книжный магазин.

— Да, я приехала сюда и не взяла с собой ни одной книги. Так обидно.

— Может, зайдёте на чай?

Я с сомнением посмотрела на него. Фланелевая зелёная рубашка в чёрную клетку рельефно облегала его грудь. Рукава были закатаны по локоть, и его мощные руки вызывали странное ощущение. Какой-то животный страх. Окажись в этих руках, и тебя ждёт быстрая смерть. Сожми он чуть крепче в своих объятиях, и все косточки переломаются.

— Подумали, что это неуместно, да? — он нарушил затянувшуюся паузу.

— Нет, совсем нет. Что вы!

И я продолжила изучать его грозную внешность. Его тёмно-рыжие волосы были спутанными, как и его борода. Но за этой суровой внешностью было что-то, что заставляло чувствовать себя не просто загнанной. Обречённой по собственной воле. Сила и мужественность пугали, но в то же самое время и привлекали. В моей жизни никогда не было подобных мужчин.

— Я не настаиваю.

Это не типичный город, здесь всё иначе. Нужно учитывать радушие жителей маленьких городков. Отказаться было бы невежливо. А мне не хотелось бы, чтобы первое впечатление обо мне было отталкивающим.

— Я не против чая, — выдавила из себя я.

— Тогда проходите.

Я обогнула голубоватую изгородь и оказалась на участке с этим мужчиной. Первый этаж его дома был непримечательным: никаких лавок, магазинов, салонов.

— Странно видеть обычный жилой дом, — вслух заметила я.

Он глухо рассмеялся.

— Я простой лесоруб. Мне нечего разместить в лавке.

Я снова посмотрела на его большие руки с ярко-выраженными венами и удивилась, как не поняла сразу.

Я прошла в дом и отметила простую обстановку. Кажется, в этом доме не было женщины. Я с удивлением смотрела в спину этого огромного мужчины, когда он начал готовить чай. Почему столь привлекательный мужчина живёт один? Я видела на стенах фотографии с девушкой. Простая, ничем не выдающаяся внешность. Но зато у неё были живые и яркие чёрные глаза. В них была такая сила и притяжение, что захватывало дух.

— Держите. Простите, я не спросил ваше имя.

— Меня зовут Черри Эллерби, — поспешно протянула я руку для знакомства.

— Далтон Хэтчит. Я потомственный лесоруб и с гордостью ношу эту фамилию.

— Очень приятно! — он сжал мою руку крепко, но при этом не причинив боли.

Кажется, он прекрасно понимает, насколько он мощный, и умеет контролировать свою силу.

— Взаимно. Значит, вы хотели купить книги. Какие-то конкретные? — он сделал глоток чая, кружка в его руке казалась совсем крошечной.

— Нет, что угодно, лишь бы скрасить одинокие вечера.

Я поняла, как тоскливо это прозвучало, только когда слова сорвались с губ. Слегка покраснела.

— Ничего страшного, я ничего такого не подумал. Не смущайтесь. Я могу вас понять. Я уже давно один и соглашусь, что вечер в компании книги — лучшая альтернатива.

Было трудно представить картину, как Далтон Хэтчит коротает вечера с книгой в руке. Я невольно улыбнулась.

— Вы здесь совсем одна? — уточнил он.

— Да, я приехала сюда, чтобы заниматься творчеством.

— Каким? — с интересом спросил он.

— Я работаю над графическим романом.

— Можно будет взглянуть?

— Конечно.

— Вы знаете, Черри, у меня есть одна интересная книга, могу дать вам почитать. Это новейшая современная литература, готов спорить, что вы её не читали.

— Действительно? — удивилась я.

— Смею предположить, что книги современных авторов теряются на полках магазинов. Но когда что-то такое эксклюзивное попадает к нам в городок, то остаться незамеченным практически невозможно.

— Как заманчиво!

— Довольно неоднозначное чтиво. И многие в городе открестились. Вы, наверное, уже поняли, что здесь всё старомодно и консервативно.

— Да, заметила.

— Поэтому можно сказать, что эта книга обрела здесь скандальную известность. И если вас это не пугает, то я готов с вами поделиться.

— Я заинтригована.

Он ушёл в комнату лишь на секунду и уже вернулся на кухню с красочным переплётом в руках. Очень сложно поверить в то, что такая цветастая обложка сулит скандальное содержание.

— «Запах персиков», — вслух прочитала я, принимая книгу в свои руки.

— Знаете, я всегда стараюсь по названию предугадать, что будет в книге. Это так интересно.

— Ваши предположения касательно этой книги сбылись? — поинтересовалась я.

— Нет, — улыбнулся он. — А какие у вас возникли мысли относительно содержания?

— Что-то романтическое. Про море, Италию. Сама не знаю, почему, — пожала я плечами.

Он лишь загадочно улыбнулся:

— Почитайте.

— Тогда я точно её возьму. Вы меня заинтриговали.

— Рад угодить.

Мы пили чай, и я не могла оторвать глаз от этих больших рук.

— Я боялась, что жители вашего городка не очень хорошо меня примут, — призналась я.

— Так и есть. В большинстве своём они относятся к приезжим с настороженностью. Иногда они ведут себя слишком агрессивно. Но это просто защитная реакция. Но если вы планировали завести здесь друзей, боюсь, у вас это не получится.

Было не очень-то приятно такое услышать. И он, увидев моё выражение лица, тут же спохватился:

— Это никак не связано конкретно с вами. Просто таков менталитет этих людей. Они не хотят иметь дела с теми, кто не похож на них. Могу вас утешить. Меня они тоже недолюбливают.

— Правда? Почему?

— На то есть свои причины, — он опустил глаза.

И я тут же поняла, как невежливо это было с моей стороны. Почувствовав неловкость, я тут же встала и засобиралась:

— Спасибо вам, Далтон, за чай. Благодарю за книгу! Привезу её сразу, как прочту.

Я попятилась назад, налетев при этом на кухонный гарнитур.

— Черри, всё в порядке. Вам не обязательно уходить.

Но я уже чувствовала нарастающий страх от того, что бы могли означать его слова. Мы в городе совершенно одни. Все жители сейчас на службе в церкви. И этот мужчина — воплощение необузданной мужской силы — может запросто сделать со мной всё, что угодно. Никто никогда не узнает, что со мной случилось. Быть может, он уже убил кого-то, и теперь жители города его шарахаются. Вряд ли местный шериф сможет заключить такого бугая под стражу.

— Спасибо за гостеприимство.

Я уже вылетела на улицу и запрыгнула в машину, когда Далтон показался на крыльце. Рванула я так стремительно, что подняла столб пыли на пустынной дороге.

7

Я оказалась в своём доме быстрее, чем думала. Тут же осознала одну простую мысль. Пайн Хау снаполовину из стекла. Да кто угодно может сюда проникнуть, если будет на то желание. Подошла к панорамному окну и с силой постучала. Раздался глухой звук, и я со спокойной душой отправилась на второй этаж. Это пуленепробиваемое стекло, однозначно. Учитывая, какие богатеи построили этот дом, не может быть, чтобы они не подумали о своей безопасности.

Поездка в город меня вымотала. И я бросилась на огромную кровать, у которой не было конца и края. Тёплый свет лёг мне на спину, припекая приятно кожу. Едва уловимый щебет птиц раздавался откуда-то извне.

Нужно всегда спать с приоткрытым окном. Чтобы слышать все эти естественные звуки природы.

С этой мыслью я и заснула.

8

Я проснулась от того, что услышала стук где-то внизу. Сонно приподнялась на локте. Стук повторился, в этот раз настойчивее.

За окном было уже темно, и я с трепещущим сердцем отправилась вниз, гадая, кто это может стучать. Я уже понимала где-то на бессознательном уровне, что это он.

За стеклом входной двери в окружении густой темноты стояла фигура Далтона Хэтчита, и его рыжие волосы блестели медью в неярком свете уличного прожектора.

Я с неохотой открыла, чувствуя, что мной орудует животный страх. Но было бы чистым абсурдом не пустить его. На основании чего?

— Можно войти? — нетерпеливо спросил он.

— Конечно.

Я пропустила его и закрыла следом дверь. Он направился к камину и принялся его разжигать:

— Дом держит тепло, но именно камин создаёт уют.

— Согласна.

Я смотрела на то, как он хозяйничает в моём доме, и поняла, что он здесь уже бывал. До того, как я въехала сюда. От этой мысли у меня пробежали мурашки.

— Хочешь бокал вина? — спросила я, стремясь найти повод оказаться подальше от него и спокойно подышать.

— Прекрасная мысль.

Я направилась в бар и, пожалуй, слишком долго выбирала бутылку, слепо вглядываясь в этикетки. Я ничего толком не соображала от страха.

Что ему нужно в моём доме?

Зачем он пришёл?

Может, стоит убраться отсюда, пока есть возможность?

Прыгнуть в машину и гнать отсюда, стирая покрышки?

Так. Ничего страшного не происходит. Это просто больное воображение. Я взяла два бокала и отправилась к камину. Далтон расположился на полу, и я несмело села рядом, протягивая ему бутылку. Он с лёгкостью её открыл, не применяя никакого усилия. Затем разлил содержимое по бокалам.

— Не знаю, долго ли ты уже здесь, но я предлагаю выпить за твой приезд.

В какой момент мы стали на «ты»? Я не смогла вспомнить.

— Хорошо.

Мы слегка чокнулись бокалами, а затем сделали по глотку. Вино расслабляющей лентой скользнуло по пищеводу.

Нет ничего страшного. Успокойся, Черри. Посмотри на него. Он такой красивый. И мужественный.

Пламя в мгновение разгорелось, и его языки тянулись к Далтону. Пламя тянется к себе подобному. Чувствовалось, что в Далтоне Хэтчите заключён огонь. Наверное, его кожа нестерпимо горячая.

Я сделала ещё один глоток, но в этот раз большой. Меня немного потряхивало от необоснованного страха и непонятных эмоций. Я смотрела на профиль этого мужчины и чувствовала, как слабеют мои колени. Если бы я не сидела, то непременно упала бы.

Он обратил взгляд на меня, и я увидела, как блестят его глаза. А мои щёки стали пылать, и непонятно: то ли от жара пламени в камине, то ли от этого проникновенного взгляда.

— У тебя красные волосы. Тебя привлекает огонь?

— В каком смысле? — растерялась я.

— Когда-нибудь хотела быть поцелованной огнём?

Конечно, он говорит про цвет волос! Но почему меня тогда так сильно трясёт?

— Я… да… Конечно…

Он сделал большой глоток, и капля сорвалась с бокала и стремительно покатилась по его густой бороде. Я как заворожённая следила за этой каплей. Он стёр её рукой, а я не могла оторвать глаз от его губ.

Он смотрел на меня оценивающим взглядом. И даже этот взгляд был горячим, и едва не прожигал на мне дыры. Я вдруг осознала, что я в одном лишь тонком платье. И ещё один подобный взгляд, и оно тут же займётся внезапным огнём. Трясущимися пальцами я поднесла бокал к губам.

— Ты чувствуешь этот жар? — спросил он, а языки пламени танцевали в его глазах.

— Даааа…, — хрипло отозвалась я.

— Говорят, в аду так же жарко.

Я подавила в себе желание встать и открыть окна нараспашку.

— Услуга за услугу.

— Что? — непонимающе уставилась на него я.

— Я дал тебе книгу и потребую кое-что взамен. Это честно, правда же?

— Ннннаверное…, — меня пробрал озноб.

Что он может попросить взамен?

— Я хочу твою душу.

— Мою душу? — с сомнением спросила я.

— Да, твою душу.

Может, это какая-то игра?

— И что тогда будет со мной? Я умру?

— Нет. Ты сможешь думать только обо мне.

Он приблизился ко мне, угрожающе близко. Я почувствовала, как его борода пахнет спелым виноградом от хитро улизнувшей капли с бокала. И жар. От него исходил такой жар, что мне стало не по себе.

Он взял меня на руки, и голова у меня тут же закружилась. Он отнёс меня на второй этаж и аккуратно опустил на кровать. Красные волосы рассыпались по белой простыне. Спёрло дыхание от осознания, что я не смогу дать ему отпор. Он навис надо мной, и запах горячего тела становился нестерпимым: таким сладким и одновременно терпким. Я сделала глубокий вдох, ожидая неизбежного. Он наклонился ко мне и коснулся поцелуем моим губ. Как горячо! Я не могла не ответить на этот поцелуй. И моё сознание поплыло прочь. Он опьянял меня и заставлял моё тело заходиться мурашками. Его руки чувственно скользили по моему телу, оставляя обжигающие следы. Он смотрел мне прямо в глаза, и я чувствовала невероятное смущение. Стыд. Он пристально следил за мимикой моего лица. Он точно хотел видеть, что его прикосновения делают со мной. Он провёл пальцем по моим губам и с силой вошёл в меня. Вырвался стон. И я губами обхватила его палец. Он снова вошёл в меня, в этот раз ещё сильнее. Я запустила руки ему под рубашку и обхватила крепкие мышцы. Твёрдые, как камень. От наслаждения я прикрыла глаза. И когда почувствовала, что вот-вот волна удовольствия настигнет меня, распахнула глаза и увидела занесённый надо мной топор. Я даже не успела завизжать, когда ледяное лезвие опустилась точёным движением мне на шею, рассекая мышцы, связки, кости.

9

Я проснулась уже около пяти вечера вся в поту. Чтобы прийти как-то в чувство, пришлось сходить в ледяной душ. Но тело по-прежнему не слушалось. Я долго перебирала ногами на беговой дорожке, то ускоряясь, то замедляясь. Когда выдохлась окончательно, снова отправилась в душ. Потом бодрящий кофе. Но мне по-прежнему было не по себе. Я решила, что мне может помочь прогулка по лесу. Далеко заходить не буду, так что ничего опасного. Быстро собралась, взяла альбом для рисований на случай, если будет вдохновение.

На улице было свежо. Полуденный зной спал, и теперь лес наконец-то смог спокойно вздохнуть. Я шла вдоль шумной речки вверх по течению. До меня долетали ледяные капли, и я, наконец, остыла. То далёкое, то близкое птичье пение раздавалось вокруг. Рокот реки успокаивал. А в остальном стояла тишина. Оглушающая в сравнении с городом. Я присела на отвесный берег и стала бросать камешки в воду. Это занятие всегда вселяло умиротворение. В детстве я любила это делать. И чем тяжелее возьмёшь камень, тем гортаннее будет звук «бульк». Я успокоилась. Достала из тряпичной сумки альбом и карандаши. Удобно расположилась и принялась рисовать новый мотив. Сейчас главным героем стал человек, кожа которого могла воспламеняться.

Я улыбнулась. Раньше я мучилась от недостатка творческого вдохновения, идей. А сейчас не знала, за какую идею браться сначала. Следующим персонажем обязательно станет лесоруб, который жестоко расчленяет людей. А после него будет герой, собирающий души красивых девушек взамен на услуги.

Теперь идеи сами набрасывались на меня. Кажется, серия «Ужасающие сказки» будет состоять из огромного количества графических романов.

Кения Джойс
«Запах персиков»
Глава третья

Судя по моим записям, это был последний приём. Для большей убедительности я вновь глянула в рабочий ежедневник. Поэтому, когда я собрала сумочку и уже набрасывала пальто, и дверь в мой кабинет распахнулась, удивлённо уставилась на вошедшего.

— Куда-то собираетесь?

— Мой рабочий день окончен, — объяснила я.

— Я Вэнден Брокс, вы, наверное, не помните меня? — ослепительная улыбка в 32 зуба.

— Я вас прекрасно помню, — я выдавила из себя подобие улыбки.

— Я сверился с вашим расписанием и обратил внимание на то, что вы сегодня рано заканчиваете.

— Интересно, почему же вы тогда не записались, как полагается? — я так и зависла с сумочкой в руках, с распахнутым настежь пальто.

— Я бы хотел встретиться с вами в более неформальной обстановке.

— Простите, мистер Брокс, это запрещено.

— Подождите отказываться, — он ещё шире улыбнулся, и я почувствовала неприятный зуд в пищеводе, похожий чем-то на изжогу, но куда неприятнее.

— Запишитесь у секретаря в удобное для вас время. Кажется, на следующей неделе у меня будет пара «окошек». И мы обязательно обсудим всё, что вы захотите.

— Уверяю, это будет стандартный приём, только в комфортных для меня условиях. Разве это запрещено?

— Мистер Брокс, поймите меня…

Но он не стал меня слушать и вальяжно перебил меня:

— Миссис Джойс…

Я нехотя поправила его:

— Мисс.

Он явно сделал акцент на этом обращении намеренно, чтобы выяснить моё семейное положение. Уголки его губ поплыли вверх:

— Мисс Джойс, всё дело в том, что, как вы могли заметить, я деловой человек, и у меня не так уж много свободного времени. Тем более в эти ваши «окошки». Сейчас у меня, наконец-то, есть время пообедать. Я бы хотел провести время с пользой и совместить приятное с полезным.

— Обед и наш сеанс? — моя бровь метнулась вверх.

— Именно.

— Простите, я не могу на это согласиться.

У меня в голове ухало, и я не знала, какие мне ещё нужно произнести слова, чтобы он наконец-то понял, что я не собираюсь поддаваться на эту провокацию.

— Я расплачусь чеком.

Я молча изучала его лицо, стараясь понять, зачем ему это всё нужно. Но оно выражало лишь наглость и стремление получить то, чего он пожелает.

— Я заплачу в двойном размере.

Я сложила руки на груди и собралась снова повторить вышесказанное.

— В тройном. И прежде, чем вы скажете что-то ещё, я могу гарантировать вам, что это будет просто деловой обед. Какую кухню вы предпочитаете?

Скажете, что я просто хотела поторговаться? Но моя уверенная позиция сыграла таким образом, что он просто неоспоримо сказал:

— В пять раз. И это моё последнее предложение.

— Мистер Брокс, не думайте, что можете купить всё, что вам заблагорассудится.

— Ну конечно, нет! — он снова широко улыбнулся. — Но какая девушка откажется от пары туфель из новой коллекции? Задаром.

Можете считать меня меркантильной дрянью, но я была вынуждена согласиться.

— Хорошо, но дело не в туфлях, — я застегнула пальто.

— Ну конечно, не в туфлях! — усмехнулся он.

— Я только возьму свой диктофон, вы же не против?

— Конечно, нет! — и он галантно пропустил меня через дверь.

Черри Эллерби

Пригород Soft Leaf Fall, White Shutters St., 2

1

Каждый раз, когда у меня начинались месячные, я сходила с ума. Я не понимала, зачем я покупаю все эти тесты на беременность, если они потом лежат бесполезно в урне. С отрицательным результатом. А на утро приходили задержавшиеся месячные. Задержки случались, но редко. Обычно это был один, максимум два дня. Но мне всё равно нужно было сразу сделать тест. Почему я так помешалась на этой беременности? Сама не знаю. Наверное, просто мы были женаты уже пять лет. И отношения стали настолько привычными и избитыми, что невольно задумываешься, а что дальше? А дальше распашонки.

Не знаю, правда ли я так уж хотела детей. Наверное, сама мысль о том, что зачатия не происходит, заставляла меня желать их ещё больше. Но я даже толком не знала, хочет ли Брэнт ребёнка. Мы иногда занимались незащищённым сексом, особо не сговариваясь. Иногда презерватив рвался. Но мы реагировали на это спокойно. Знали, что рано или поздно это всё равно случится. Но я-то ждала! И начинала заходиться паранойей.

Каждый раз месячные как приговор. А с каждой однодневной задержкой я уже стояла в аптеке, ощущая себя в очередной раз глупой. Зачем я снова и снова это делала? Знала, что назавтра начнутся. Но упорно не хотела выходить из аптеки с пустыми руками.

Поначалу я объявляла Брэнту, что иду писать на палочку. Но потом, понимая, как это всё выглядит из раза в раз, перестала. Даже не могла усидеть за рисованием, так сильно мне хотелось использовать тест. Но я тысячу раз уже изучала инструкцию и знала, что надо делать это с утра — тогда шанс увидеть заветные две полоски выше на ранних сроках. Только ещё больше накручивала себя.

Я так тщательно готовилась к вынашиванию ребёнка, что начиталась специализированной литературы и уже была готова ко всему. Бросила пить. Насовсем. Даже бокальчик красного за ужином себе не позволяла. И никакого бутылочного пива на пляже у костра на отдыхе. И даже ни глоточка шампанского на свадьбе у друзей. Постепенно перестала и курить. Сначала снизила количество до пары штук в день, а потом и вовсе перешла на стрессовые пачки. Ну знаете, когда куришь только из-за сильного волнения. Но вскоре и этого не стало.

Теперь я была абсолютно чиста, трезва и неимоверно скучна. Так мне кажется. Вся такая из себя правильная и готовая к оплодотворению. Пару раз мы с Брэнтом даже сделали намеренные попытки. Но почему-то у нас не получилось так, как бывало у других. Когда с первого раза всё и получается. Ну или со второго. Или с третьего. И даже с пятого. Но вслух эту тему так и не поднимали.

Брэнт был занят организацией серии выставок. Как сейчас помню, что он был помешан тогда на растительном минимализме. Очень чувственные работы. Пользовались дикой популярностью и продавались со скоростью света. А пока был спрос, у моего мужа всегда была работа. И зачастую мы виделись крайне редко. Что оставляло меня наедине со своими мыслями. Почему-то графические романы стали больше напоминать детскую иллюстрацию. Да, может, это ещё были готические романы в духе «Emily The Strange». Но чем дальше, тем больше рисунки становились няшными и безобидными. Я понимала, что мне придётся найти нового издателя. Детского. Но была не готова признаться себе в том, что стала будущей яжмать.

Однажды у нас завязался разговор. Оба мы лежали в постели, и Брэнт был действительно уставшим после презентации в галерее. Я же практически не вылезала из домашней студии и всё больше походила на домохозяйку. Понимаю сейчас, что ему просто хотелось спать, усталость была нечеловеческая. Но всё же начала разговор, видя, что он лежит уже с закрытыми глазами:

— Брэнт.

— М?

— Ты хочешь ребёнка?

— Сейчас? — наверное, он решил, что я просто хочу от него секса.

— В ближайшее время.

Он устало выдохнул и неохотно открыл глаза.

— Мы же вроде пытались уже.

— Не очень-то мы и пытались, — сердито заметила я.

— Да, возможно. Но я не думал, что мы собираемся заниматься этим целенаправленно.

— То есть?

— Ну получится — хорошо, не получится — ладно.

Я удивлённо приподняла брови.

— Что? — раздражённо спросил он.

— То есть ты не хочешь иметь ребёнка?

Он шумно выдохнул.

— Черри, я очень устал. Этот разговор может подождать? Мне завтра снова рано вставать. Весь день буду на ногах, едва ли удастся даже перекусить между делом.

— Поэтому мне нужно знать это сейчас! Завтра ты снова будешь не в состоянии это обсуждать! — я начинала терять терпение.

Больше это было связано с тем, что не такие слова мне нужно было от него услышать.

— Ты прекрасно видишь сама, как я занят. Может, в этом всё дело? Что даже мои ребята так измучены, что не находят сил, чтобы добраться до твоей яйцеклетки, — он слегка улыбнулся, посчитав это изречение забавным.

— Интересно. И как долго это будет продолжаться?

— Что «это»?

— Эти отмазки.

— Это не отмазки, Черри! Просто мне сейчас не до этого совершенно! Если бы ты пришла в галерею, то ты бы увидела, что я действительно нереально занят! Но куда уж тебе! Наверное, ты просто злишься, что у меня дела идут успешнее, чем у тебя! — в мгновение он уже взбодрился и сел в кровати.

Я опешила с его слов.

— Ты сейчас серьёзно?

— А что?

— Ты же знаешь, что это неправда! Я никогда не завидовала тебе!

— Да? Ну так что же ты заладила со своими детьми? Что, нам раньше плохо жилось? Рисовала свои графические романчики на продажу, что же изменилось?

— Мне стало этого мало.

— Мало? Ну так попробуй себя в чём-то другом.

— Уже.

— И что? Всерьёз думаешь стать детским иллюстратором?

— А что в этом плохого? Говоришь так, словно это унизительно! — мои щёки запылали.

— Просто это не то, чем ты хотела раньше заниматься! Зачем тебе это?

— Слушай, не нужно переводить разговор на меня! Я же не лезу к тебе с советами. Твои темы меняются каждый сезон, ну так я же тебе ничего по этому поводу не выговариваю!

— Хорошо. Это всё? — он встал с кровати, достал сигареты из ящика стола и закурил.

— Ты что делаешь? — возмутилась я.

— Что?

— Затуши!

— Почему это? — он в недоумении смотрел на меня.

— Я больше года уже не курю, ты не заметил?

— Ну так и что, мне теперь тоже нужно бросить? — растерянно спросил Брэнт.

— Если хочешь иметь здоровых детей, то да!

— Разве не ты будешь вынашивать ребёнка?

— А как же твои сперматозоиды?

— Это просто нелепо, — сказал он и вышел из комнаты с зажжённой сигаретой.

— Ты куда? — крикнула ему вдогонку я, присев в кровати на колени, силясь увидеть его в коридоре.

— Посплю в комнате для гостей.

— Брэнт!

— Мне нужно выспаться!

2

Между нами возникла неловкость. Я уже старалась не поднимать тему зачатия и дать мужу спокойно заниматься работой. Он меня тоже не трогал: ни в каком смысле. Знаю, я вела себя глупо. Но ничего не могла с собой поделать. Мне было обидно с его слов. И я копила в себе эту обиду вместо того, чтобы при удачном раскладе поговорить откровенно по душам. Но, может, такого момента и, правда, не было. Брэнт был очень занят, и это была не показная занятость. Иногда я привозила ему поесть в галерею. Но не уверена, что у него было время, чтобы оценить мои кулинарные изыски. Скорее всего, он просто заглатывал еду на ходу, я так думаю. Или вовсе не притрагивался.

Я начинала себя ненавидеть за то, что становлюсь типичной семейной женщиной. Мечтаю о детях и ведении хозяйства. Раньше мы были творческими натурами, которым было совершенно наплевать на то, что находится в холодильнике. Иногда в доме была только бутылка вина и остатки сыра. Нам и этого было достаточно для счастья. Не нужны были эти пироги, готовка в духовке и прочие изыски. Мы были гораздо счастливее, когда питались нерегулярно и несбалансированно. Странно, раньше я думала, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Но очевидно, это домыслы.

Брэнту нравилось то, какой я была свободной и необременённой всей этой домашней чепухой. Мы могли вместе рисовать часами напролёт, забывая о том, что находимся с ним в одной комнате. И, конечно, не вспоминая, что настало время ужина. И при любой усталости мы всегда занимались сексом. Это было тем пунктиком, который неизменно характеризовал наши отношения.

А теперь… Когда он был таким уставшим, я даже не могла себе позволить прикоснуться к нему. Так сильно боялась получить отказ. Раньше он ни за что бы не воспротивился мне. Но сейчас я чувствовала, что всё изменилось. После этого дурацкого недоразговора про детей. Как будто он всерьёз испугался, что мы можем зачать.

Всё больше я чувствовала себя одинокой и брошенной. Я знала, что так будет, когда мы ещё учились в колледже. Знала, какой будет жизнь художника. Но почему-то сейчас мне захотелось чего-то иного. Более приземлённого. Я поймала Брэнта в хорошем расположении духа как-то с утра и решила снова попытаться. Но стоило мне намекнуть, что я хочу ребёнка, как он исчерпывающе заявил:

— Черри, детей все могут иметь. Но не каждому дано так рисовать.

— То есть ты практически приблизился к богу? — язвительно заметила я.

— Ты поняла, что я говорил сейчас о нас обоих. Мы не можем игнорировать свои способности.

— Но никто не заставляет их игнорировать!

— Хорошо, ты, правда, этого хочешь?

— Ребёнка?

— Нет, быть как все!

— Ты хочешь сказать, что у нас никогда не будет детей? — испуганно спросила я.

Кружка кофе так и застыла в моих руках на полпути ко рту.

— Я не знаю, — сказал он просто.

— Ты не знаешь, — повторила я.

— Да, я не знаю.

— Как это?

— Господи, Черри! Так! Не знаю я сейчас, что будет потом! Как я могу тебе сказать?!

— Ты либо хочешь детей, либо нет, — зло проговорила я.

Кружка обжигала ладони, но я чувствовала это притуплённо.

— Значит, нет.

Во мне что-то упало. Он это заметил и спохватился:

— Раз ты так ставишь вопрос. Я не хочу детей сейчас.

— А потом? Какова вероятность, что ты захочешь детей потом?

— 50 на 50.

— Всё понятно, — я поставила кружку на стол и поспешно покинула кухню.

В след мне раздался окрик:

— Ну что тебе понятно?

— Всё.

— Мне дак ничего непонятно! Объяснишь, что с тобой, мать твою, происходит?

Но я уже вышла на крыльцо и долго думала, стоит ли закурить.

3

Эти разговоры долго не могли покинуть моё сознание. Я всё думала над тем, что это означает для нас. Знаю, мужчинам проще с этим. Они просто занимаются привычными делами и не думают. Полностью сосредотачиваются на процессе. Я же не могла спокойно рисовать. Всё время думала, что теперь делать. Конечно, я не видела смысла уходить от Брэнта. Мы были так счастливы всегда. И я начала приходить к выводу, что лучше я буду счастлива с Брэнтом, но без ребёнка. Чем с кем-то другим, кто захочет от меня детей.

Но рисовать как раньше у меня уже не получалось. Это выбивало меня из колеи. И отношения с Брэнтом только усугублялись от этого.

— Черри, что происходит?

Он пришёл раньше обычного, застав меня с фужером в руке. Я сидела у панорамного окна и просто пялилась вдаль.

— Ты сегодня рано, — безрадостно заметила я.

Когда отношения разлаживаются, уже не остаётся сил, чтобы элементарно выдавить улыбку.

— Давно ты начала пить?

— А, это? — я уставилась на бокал с мартини, в котором одиноко плавала оливка.

— Да, это.

Он снял пиджак и ослабил галстук.

— Честно говоря, не помню, когда начала.

Странно, что его внезапно это так заинтересовало. Он решительно направился к кухонному гарнитуру, распахнул ящик под раковиной и увидел мусорное ведро, полное бутылок из-под вермута.

— Это что, шутка?

Он уставился на меня, разозлившись впервые не из-за разговоров о детях.

— Какая уж тут шутка, — рассмеялась я.

— Вот чем ты занимаешься днями напролёт? — он зло ткнул пальцем в ведро, а я глухо рассмеялась.

— Слушай, Брэнт, тебе не нужно находить повод, чтобы поругаться со мной.

— Ты совсем пьяна? — его шея начала заходиться красными пятнами.

— Эм, да нет. Знаешь, парочка бокалов в день — это ещё не алкоголизм. Чего ты так разнервничался?

— И это вместо того, чтобы заниматься рисованием?

— Не, ну почему же «вместо»? Мне нужно сначала расслабиться. Потом я смогу рисовать.

— Раньше тебе не нужно было расслабляться, чтобы начать рисовать.

— Раньше мы и сексом занимались, — хохотнула я.

— То есть проблема во мне?

— Ой, не начинай только этот потрясающе интересный монолог о том, что ты весь такой занятой, успешный, классный, — я осушила бокал и направилась к холодильнику за новой порцией.

Открыла морозильную камеру и достала ледяную бутылку:

— Раз уж ты здесь, не откроешь?

Он смерил меня холодным взглядом и молча ушёл в другую комнату.

— Ну ладно, сама открою, — пожала плечами я.

4

После такого большого перерыва, мне нравилось пить. Почему я перестала это делать? Не могу понять. Мне вдруг стало безразлично, что Брэнт не хочет детей. И я стала утешать себя мыслью, что однажды я тоже не буду хотеть детей. И когда Брэнт внезапно осознает, что он страстно желает стать отцом, я просто предъявлю ему, что материнство — не для меня. Вот так просто. Эта мысль предавала мне уверенности. Я подпитывала её своей ежедневной злостью, щедро приправляя алкогольными парами.

Может, всё дело было в безделье? Наверное, стоило тогда найти какую-то работу, чтобы не упиваться меланхоличными мыслями. Но мне больше нравилось быть дома. Каждый день был похож на предыдущий. Мне нравился этот стабильный распорядок. Брэнт рано уходил на работу, сквозь сон я слышала, как он собирается. Старательно создавала видимость глубокого сна. Не хотела отвечать на его утренний поцелуй. Потом дверь внизу хлопала, и я с наслаждением ложилась на кровати, раскинув руки и ноги так широко, как это только было возможно.

Просыпалась уже после двенадцати. Лениво варила себе кофе, выпивала кружку, залипая в какое-нибудь лёгкое чтиво. Занималась домашними делами, испытывая при этом дикое неудовольствие. Часто ловила себя на мысли, как мне это осточертело. Садилась за рисование и понимала, что моя рука в ступоре зависает над страницей альбома. Пыталась выдавить из себя хоть что-то. Пробовала различные техники. Зажигала свечи. Ставила чашку изумительного кофе рядом. Жгла ароматические палочки. Красиво одевалась. Выбирала удобные места. Но ничего не работало. Пыталась даже рисовать в разное время дня. Утром на голодный желудок. Днём после прогулки. Вечером после расслабляющей ванны. Поэтому я устремлялась к единственному работающему варианту. Пила мартини.

Мне нравился сам ритуал приготовления. Охладить бокал и бутылку. Добавить оливку. Вкушать так, как будто я на светском рауте. Ну а потом я просто танцевала. Включала музыку на всю мощность и выплёскивала весь негатив в танце. Когда чувствовала усталость, выкуривала лениво сигаретку и садилась за рисование. Всё получалось.

Конечно, это были не произведения искусства. И это даже отдалённо не было так хорошо, как я рисовала в колледже. Но это было хоть что-то. И я радовалась и такой малости. Но было очевидно, что муж совершенно не в восторге от происходящего. Хотя тот факт, что я перестала его гнобить темой детей, его явно радовал. Поэтому он старался особо не загоняться моей алкогольной проблемой. И пока что она никоим образом не выходила за рамки.

Наверное, он даже вёл себя как образцовый муж. Старался поддержать мои начинания. Нахваливал чрезмерно, и ложь была настолько явной, что мне сводило зубы. Но я просто улыбалась, боясь, что мой язвительный комментарий окончательно испортит наш брак.

— Я заметил, что тебе нравится рисовать подводный мир.

— Правда? — мне было удивительно, что он старался проследить какие-то мотивы в моём недотворчестве.

— Что это будет за история? Ты уже знаешь?

— Это будет история про утопленницу.

— Вот как?

— Мне нужно время, чтобы понять, как она будет адаптироваться к новой жизни.

— Отлично. Может, сходим куда-нибудь?

— Что? — я даже не сразу поняла, о чём это он.

— Кино, может, бар, закусочная?

— Зачем? Ты, кажется, и так много времени проводишь вне дома. У тебя остаются силы, чтобы выйти?

— Мне казалось, что тебе это пойдёт на пользу.

— Думаешь, я больна?

— Что? Нет. Конечно, нет!

— Знаешь, что мне пойдёт на пользу?

— М?

— Секс.

Мы так долго не занимались сексом, что я даже покраснела от одного лишь упоминания о нём. И сама мысль была пугающе восхитительной. Брэнт смерил меня оценивающим взглядом, и я ощутила, как волоски на моих руках возбуждённо поднялись.

— Ты давно на меня так не смотрел. Хочешь меня?

Он молча встал и подошёл ко мне. Схватил меня за ягодицы и усадил себе на бёдра. В следующее мгновение я уже очутилась на его пылающем члене. Он даже не удосужился снять мои трусики, так и входил, увлекая за собой кромку кружевной ткани. Стон наслаждения и боли сорвался с моих губ. Он был такой большой и горячий, причинял настоящую боль: так давно я не чувствовала его в себе. Брэнт глубоко дышал мне в ухо, и я от этого придыхания возбуждалась ещё сильнее. Он увлёк меня на барный стул и усадил меня лицом к себе. Нетерпеливо стащил с меня платье и швырнул его на пол. Он впился в мою грудь, настойчиво лаская языком набухшие соски. Моя смазка уже стекала по внутренней стороне бёдер, оставляя мокрые следы на его брюках. Я была полностью обнажена, не считая тонкой кружевной ткани на ягодицах, в то время как Брэнт оставался в брюках и рубашке. Я легко скользила вверх-вниз, пока не почувствовала пульсацию в его члене. Он устремился рукой к клитору, и мы одновременно закричали. Он обильно кончил мне внутрь.

5

Всё постепенно пришло в норму. У Брэнта стало больше свободного времени. Теперь, когда череда выставок закончилась, он стал чаще бывать со мной дома. Мы много занимались сексом и заказывали еду на дом. Иногда мы и вовсе не вылезали из кровати: занимались сексом, ели пиццу и снова занимались сексом. Вместе пили вино и смотрели старые фильмы вроде «Почтальон всегда звонит дважды» и «Сияние». Нам нравилось то, что фильмы брали не спецэффектами, а нагнетающей обстановкой, тревожной музыкой.

Оба мы ушли в своеобразный отпуск, и лишь малое время посвящали рисованию. Брэнт сейчас практически не писал, он готовил свои работы к изданию книги о современном минимализме. Я же медленно, но верно развивала историю с утопленницей. Мне казалось безумно романтичным, что девушка бросилась в хаотичное море в разгар шторма от неразделённой любви. Сейчас, когда переживания миновали, творчество больше не вызывало таких мучений. И я снова убеждалась в том, что корень проблемы — в голове.

Мы часто валялись поперёк кровати, Брэнт перебирал мои волосы. Я смотрела на то, как лёгкая штора стремится сбежать через окно. И мне казалось, что время замерло. Ради нас и этого чудесного мгновения. Всё было так, как надо. И ничего большего не требовалось. Я снова практически не готовила и не следила так тщательно за домом. Как раньше. Когда нам было достаточно для счастья бутылки вина и куска сыра в холодильнике.

— Как ты думаешь, чем нам стоит заняться?

— Сейчас? — лениво спросила я.

— Нет. В ближайшем будущем.

— Ты выпустишь книгу. А потом отправишься в турне продавать её.

— Забавно, но я никогда не рассматривал это с такой точки зрения.

— Ну рано или поздно так и случится. Вот увидишь.

— Ну а ты? Поедешь со мной?

— Я? Не знаю. Думаешь, стоит?

— Может, смена обстановки поможет тебе писать с лёгкой руки.

— Как-то не думала об этом.

— Ну а что, отдых нам обоим будет на пользу.

— Сложно это назвать отдыхом. Разве ты не будешь при этом работать?

— Никто не запрещает нам смотреть разные города, посещать достопримечательности, пить вино в барах шикарных отелей.

— Может, ты и прав.

Мы погружались в размышления о том, какие места хотим посетить. Какие блюда попробовать. И какие фотографии сделать. Это было классно. Думать о том, что неминуемо должно случиться. Второй медовый месяц.

Пока я не стала плохо себя чувствовать.

6

Я терпеть не могла обращаться в больницу. И в этот раз старалась прийти в норму своими силами. Это было похоже на обычную простуду, только в этот раз излюбленные методы не помогали. Брэнт злился, что я веду себя, как маленький ребёнок. Я же наотрез отказывалась связываться с врачами.

Потом пища перестала задерживаться у меня в желудке, и мне пришлось сдаться. Брэнт отвёз меня в приёмное отделение, заполнил все формы и принялся ждать, пока врач меня осмотрит.

Когда мужу разрешили пройти ко мне в палату, я сообщила ему печальную новость:

— Брэнт. Прости, но я не могу поехать с тобой в тур. Я знаю, это важно для тебя, ты всю жизнь рисовал эти минималистические сюжеты. Это большой труд. Ты должен ехать без меня.

— Что? Это что-то серьёзное? — он схватил меня за руку, сильно стиснув пальцы.

— Ещё немного и у меня, ко всему прочему, будет перелом кисти.

— Прости. Так что с ней, доктор?

Мужчина в белоснежном халате развернулся к Брэнту и как-то слишком радостно сообщил:

— Поздравляю, вы скоро станете родителями.

Я с ужасом ждала реакции Брэнта. Рябь скользнула по его лицу. Брови встретились на переносице. Он шумно сглотнул, и его пальцы тут же стали ледяными.

— С вами всё в порядке? — спросил доктор, видя, как лицо моего мужа становится нездорово-бледным.

— Да, да. Всё в порядке. То есть это точно? Никакой ошибки быть не может?

Он стиснул мои пальцы, и я с холодком внутри ждала, что разразится буря.

— Брэнт, послушай, мы не очень-то заботились о контрацепции в последнее время…

— Доктор? — нетерпеливо перебил меня он.

— Никакой ошибки. Уже шесть недель.

Он присел на край кушетки и с силой прижал меня к себе.

— Брэнт, пожалуйста! Ты делаешь мне больно!

— Я буду отцом, — удивлённо проговорил он мне в плечо.

— Да, будешь, — эхом повторила я.

И я ощутила на шее горячие слёзы. Но не знала точно, мои они или Брэнта.

7

— Не может быть и речи, чтобы я куда-то поехал!

— Но ведь это твоя работа! Ты должен!

— Я никому ничего не должен! Моё место здесь, я хочу быть рядом с тобой!

Он был зол и одновременно счастлив. Я всё ещё не могла понять своих чувств, и, когда мы оказались дома, первым делом отправилась на кухню в бар за бутылкой красного.

— Что ты делаешь?

— Хочу выпить.

— И речи быть не может, — сказал он, слишком яро вырывая бутылку у меня из рук.

— Хорошо! — импульсивно ответила я.

— Я налью тебе воды.

— Со льдом, пожалуйста.

Я не могла осознать простую мысль. Пока Брэнт суетился и что-то бормотал, я думала о том, что это всё ненормально. Почему сейчас? Я так сильно хотела детей тогда, но ничего не вышло. Я перестала пить, курить и начала вести здоровый образ жизни. А теперь? Я с тоской смотрела на бутылку, что Брэнт вырвал у меня из рук. Да и закурить хотелось. Разве так должно быть? Мы же собирались поехать развеяться. Я даже успела прикупить парочку модных купальников, лёгких платьев. И что теперь? Через каких-то пять месяцев я перестану в них влезать. Сложно в это поверить.

— Черри.

— Да? — я уставилась на мужа, силясь вспомнить, о чём он сейчас говорил.

Но не могла, потому что слишком глубоко погрузилась в свои мысли.

— Я отложу тур.

— Но ради чего? Ради того, чтобы приносить мне фрукты и поправлять подушки?

— Да, ради этого!

Я рассмеялась. Так это было не похоже на нас. Разговоры о беременности. И никаких ссор о том, зачем нам сейчас этот ребёнок.

— Ты же понимаешь, что сейчас идеальное время?

— Да? И чем же? — спросила с интересом я.

— У меня сейчас спокойное время: я могу проводить с тобой дни и ночи. Буду твоей опорой и поддержкой.

— Здорово, что ты так ко всему готов!

— А что, ты не готова? Ты же так хотела детей.

— Да, хотела, — грустно сказала я, акцентируя интонацию на прошедшем времени глагола.

— И что? Предлагаешь…? — зло посмотрел на меня он.

— Нет, нет. Конечно, нет!

— Тогда что?

— Мне просто нужно время, чтобы свыкнуться с этой мыслью.

— Давай я наберу тебе ванну, и ты хорошенько расслабишься.

Но расслабиться толком не получилось. Я слышала, как Брэнт маячит за дверью, норовя ворваться в ванную комнату. Но он этого не делал, и я была ему за это благодарна. Мне хотелось провести время в одиночестве, чтобы прочувствовать свои ощущения.

Но я не чувствовала ничего. Никакой радости. Никакого возбуждения. Только недоумение. И постоянно спрашивала себя.

Почему так?

8

Брэнт очень изменился. Он стал таким нежным и чутким. Предвосхищал мои желания. В холодильнике было всё, что я могла внезапно захотеть. Заботы было через край, и первое время меня это дико бесило. Но потом я начала привыкать и видеть в этом какое-то умиление. Ведь я раньше только мечтать могла о том, чтобы Брэнт захотел стать отцом. И сейчас он так трясся надо мной, пылинки сдувал! Чем я могла быть недовольна? Я старалась видеть в этом позитивную картину. Но, конечно, приходилось делать это сквозь зубы. Но чем больше времени проходило, тем проще становилось свыкнуться с этой мыслью. Скоро наша жизнь изменится, и мы станем родителями.

Мы решили потратить время с пользой и сделать ремонт в бывшей гостевой комнате. Выбирали вместе обои, прикидывали с цветом. Решили отложить эту затею до тех пор, пока УЗИ не покажет точный пол ребёнка. Но я чувствовала, что это девочка. Поэтому мысленно раскрасила комнату в розовый.

Интуиция не подвела. Нам пообещали девочку. Мы тут же купили розовые обои и принялись делать ремонт. Мне нравилось заниматься этим вместе. Мы делали это с большим энтузиазмом. Оба снова рисовали. Брэнт написал серию картин с детскими мотивами. Воздушные шары, пони, облака. Я же начала создавать историю о котёнке, который всё время хотел молочка. И всё было прекрасно и гармонично. Никаких ссор или перепалок. Мы понимали друг друга с полуслова. Чувствовали нежность по отношению друг к другу. Брэнт носил меня на руках, всё время касался меня и целовал в ребро кисти. Я тоже души в нём не чаяла. Оставила обиды и злость в прошлом. Сейчас мне просто хотелось насладиться последним месяцем тишины и умиротворения.

Брэнт даже смастерил сам кроватку! Не знала, что он может сделать что-то из дерева. И что ему это будет интересно. А я сделала детский мобиль с планетами. Мне понравилось складывать оригами, и мы завесили всю комнату бумажными журавликами. В принципе всё было готово к появлению малыша. Мы даже успели прочитать парочку книг для будущих родителей. Выбрали имя. Тати. Тати Барнс. Купили игрушки и детские развивашки.

Организовали традиционную вечеринку по случаю беременности. Получили в подарок огромное количество совершенно невероятных вещей вроде молокоотсоса, урны для подгузников и даже пеленальный столик.

Я ни сколько не волновалась по поводу протекания беременности. Всё было в порядке, я — само спокойствие. Брэнт тоже перестал вести себя странно. Мы привыкли к мысли, что скоро станем родителями. И сейчас оставалось только ждать.

9

Роды начались ранним утром. Я плохо спала, чувствовала дискомфорт. Первые схватки были с приличным интервалом, поэтому я не посчитала нужным будить Брэнта. Попыталась читать книгу, но не могла сосредоточиться. Ушла в гостиную смотреть телевизор. И уже в четыре утра я поняла, что с трудом могу переносить эти ощущения одна.

Брэнт тут же принялся одеваться и буквально затолкал меня в машину. Вещи для больницы были давным-давно собраны, и нам оставалось только приехать в пункт назначения. Знаю, мне полагалось нервничать, но я по-прежнему была спокойна. Зато Брэнт переживал.

Меня начало раздражать его поведение. Я с нетерпением ждала рождения ребёнка, чтобы мой муж наконец-то заткнулся. Он постоянно донимал врачей вопросами. Он теребил меня, повторяя «тебе что-нибудь нужно?».

Мне нужно только, чтобы ты заткнулся. Пожалуйста.

Голова гудит. И рой мыслей жужжит всё сильнее.

Зачем это всё?

Что теперь будет?

Жизнь кончена.

Теперь ты себе не принадлежишь.

Все твои мысли отныне будут крутиться вокруг маленького человеческого существа.

Хотела бы я поделиться этими мыслями с Брэнтом. Просто чтобы увидеть его реакцию. Может, он тогда заткнётся?

До этого момента я и представить не могла, что буду рожать одна. Но услышав все эти причитания Брэнта, я не выдержала и попросила его выйти. Он недоумевал, но медсёстры объяснили ему доходчиво, что нужно делать всё так, как хочет мамочка. Создать для неё комфортные условия. Ну и, конечно, не видя, как разрываются мои гениталии, он сможет спокойно продолжать заниматься со мной сексом.

Но дело было не только в этом. Медсестра в коридоре разговаривала с Брэнтом, врач со мной в палате. Оказалось, что ребёнок перевернулся. А поперечное положение плода означает только одно. Нужно делать кесарево.

Так даже лучше. Меня готовили к операции, а я думала лишь о том, что теперь моя вагина останется в целостности и сохранности.

Наверное, нормальные адекватные женщины в такие моменты переживают за здоровье малыша. Или боятся, что умрут во время операции. А я думала только о своей целой вагине. И, конечно, меня не покидала мысль, что всё это того не стоит.

10

Когда я очнулась, всё было уже позади. Странное ощущение, что от тебя ничего не зависит. Но всё оказалось в порядке.

Ребёнок здоров. Я в порядке. Муж успокоился. Мне в послеродовую палату принесли на знакомство нашу девочку.

Тати Барнс.

Первая встреча матери и малыша. Я взглянула в эти светло-голубые глаза — точная копия глаз Брэнта — и почувствовала зарождающуюся любовь. И спокойствие.

Теперь всё было позади. И на руках лежал тёплый свёрточек. Крошечное существо, которое вызывало такие сильные эмоции. Настоящую ни с чем несравнимую любовь. И все сомнительные мысли внезапно перестали роиться в голове. Умиротворение.

Когда Брэнт впервые взял на руки малышку, его лицо расплылось в такой тёплой улыбке, которую я никогда не видела:

— Ну здравствуй, Тати Барнс.

— У неё твои глаза.

— Правда. Но во всём остальном она как ты.

Мы были, наконец, той счастливой семьёй, о которой я так много мечтала.

11

Я еле уговорила Брэнта идти домой. Он не хотел уходить от малышки Тати. Ну и то, что теперь было между нами, было чем-то новым и особенным. Мы как будто снова полюбили друг друга чистой такой и светлой любовью. Как будто в нашей жизни ушло всё плохое. И не просто ушло, а стёрлось из памяти. И теперь хотелось больше времени проводить втроём. И нежится в теплоте семейного уюта.

Пришлось настоять на том, чтобы муж сходил домой хотя бы принять душ и переодеться. Ну и вообще я ему посоветовала расслабиться: просто провести вечер в мужской компании и хорошенько отдохнуть. Он вдруг понял, что так никому и не сказал, что стал отцом. Принялся всем названивать. Это было так мило. И его счастливое лицо! Это просто невероятно.

12

Шли третьи сутки после появления на свет Тати. Брэнт сидел в баре со своими друзьями. Это я настояла. Он не хотел уходить от нас. Но если я не могу отметить такое событие, то он непременно должен сделать это за нас двоих. Я выиграла. И Брэнт отправился напаивать своих друзей.

Они отмечали рождение дочери уже на протяжении трёх-четырёх часов. И, возможно, уже изрядно набрались. И я знала, что у меня не хватит духа сказать ему это по телефону. Поэтому просто набрала смс:

Тати больше нет. Они сказали, что так бывает. Синдром внезапной смерти младенцев.

Кения Джойс
«Запах персиков»
Глава четвёртая

Когда я училась в школе, то примерно к старшим классам поняла, что занимаю довольно низкую социальную ячейку в сравнении с другими моими одноклассниками. Конечно, это и раньше было ощутимо, но, во всяком случае, мои школьные друзья не акцентировали на этом внимания. До некоторых пор. В переходном возрасте меняются взгляды на многие вещи. И когда в тренде стали фирменные вещи, я ощутила, что становлюсь изгоем. Никакой богатый внутренний мир не помогал. Как бы родители не пытались изменить моё отношение к ситуации, это не работало. Я по-прежнему была девчонкой в старых заношенных джинсах с двумя водолазками в шкафу. И вот чего мне большего всего хотелось — чтобы на моих ногах красовались новенькие туфельки, ценник на которые превышал бы в разы стоимость всех моих вещей вместе взятых.

Знаю, быть материалистом в наше время — это удел бедного внутреннего мира. Но вот это детское желание иметь возможность позволить себе то, что бросится в глаза в магазине, было для меня до сих пор горьким напоминанием о моём несчастном детстве.

Сейчас я не испытывала материальных трудностей. Я хорошо зарабатывала, одевалась по моде, и консультировала состоятельных людей. Но, кажется, я до сих пор не могла поверить в то, что вырвалась из самых низов. И страх всё потерять преследовал меня. Наверное, именно поэтому я так ухватилась за возможность провести деловой обед за гонорар, превышающий мою ставку в пять раз. Понимаю, это глупо. Это меркантильно. Это аморально. Но я ничего не могла с собой поделать. Глупо отрицать своё естество.

И когда Вэнден Брокс привёз меня в новейший модный ресторан с удивительным панорамным видом, я внезапно осознала простую вещь.

Он знает.

Бедная затравленная глубоко внутри девочка каким-то образом бросилась в глаза этому наглому бизнесмену, который привык всё получать по щелчку пальцев. И сама мысль об этом была для меня невыносимой. И тем больше я ощущала необходимость провести этот деловой обед, доказывая этому снобу, что он в отношении меня ошибся.

Когда безмерно обходительный официант преподнёс нам меню, Брокс посчитал уместным заметить:

— Кения, выбирайте, что приглянётся, я угощаю.

Он сладко улыбнулся, и я поверх меню ответила ему:

— Мисс Джойс. И спасибо, в этом нет необходимости.

Я тут же взглянула на ценник и ужаснулась, какое это обдиралово. Лишний раз убедилась в расточительности этого фазана! Но внешне ни одна мышца на моём лице, естественно, не дрогнула.

— Мисс Джойс, я настаиваю.

Я промолчала.

Когда официант пришёл принять заказ, я первая высказала свои предпочтения:

— Будьте добры, яйцо Бенедикт с лососем на тостах с голландским соусом.

Вэнден Брокс скептически посмотрел на меня, и я прекрасно поняла его взгляд. Из всего многообразия меню, я выбрала яйцо. Поэтому я посчитала необходимым прокомментировать:

— Я слежу за фигурой.

— Прекрасный выбор, — отозвался официант и добавил, — мы используем хлеб для тостов собственного производства. Будьте уверены, у нас всё экологичное и низкокалорийное.

— Прекрасно, — отозвалась я и заказала воду с лимоном.

— Я думал, мы выпьем по бокалу красного, — заметил мой клиент.

Я напомнила ему:

— На работе я не приемлю алкоголь.

Он не отреагировал и лишь сделал заказ:

— А я буду Дим Сам с креветкой, маринованной кольраби и желе из манго. И воду без газа.

— Замечательно!

Когда официант удалился, я обратила внимание на то, как солнце, рвущееся сквозь панорамное окно у нашего стола, окрашивает Вэндена Брокса в новые цвета. Его щетина сейчас отливала едва уловимой рыжиной. Но этот факт мне понравился, и я с облегчением поняла, что даже такие, как он — неидеальны.

— Позвольте узнать, как обстоят у вас дела с женщинами сейчас? — спросила я, тут же нажимая на запись диктофона.

Этот жест был настолько безапелляционным, что Брокс не смел возразить.

— Мне хотелось бы верить, что проблема во мне. Однако мой образ жизни заставляет меня в этом усомниться.

— Что вы хотите этим сказать?

— Эти женщины сами виноваты.

— В чём же?

Брокс начал так же резко, как и в предыдущую нашу встречу. Он не привык тратить время впустую.

— Они сами просят большой член. Но стоит им его увидеть, как ту же забывают о своих громких заявлениях и поспешно одеваются.

— Неужели все себя так ведут?

— Большинство. Есть те, кто судорожно сглатывают и решаются попробовать. Но потом просят остановиться. Мы с вами уже обсуждали это.

— Я пытаюсь понять, почему вы считаете, что проблема не в вас.

— Если вы предлагаете мне сделать операцию по уменьшению, то это исключено, — расплылся он в широченной улыбке.

— Нет, я не об этом. Я лишь предлагаю вам взглянуть на ситуацию с другого ракурса. Может, всё дело в том, что вы ведёте себя как изголодавшийся зверь и пугаете женщин своим напором? — я испытующе взглянула на него.

Он с удивлением посмотрел на меня.

— Вы хотите сказать, что я сам виноват в том, что…?

— Послушайте, мистер Брокс, вина всегда будет за нами. Знаете, почему? Потому что мы либо что-то делаем не так, либо неправильно реагируем.

— Отличная позиция, док, — скептически заметил он.

— Вам нужно абстрагироваться от всех этих неудавшихся свиданий и понять, что вы ещё не встретили ту женщину, которая сможет по достоинству оценить вас.

— И всё?

— Вы можете построить здоровые отношения с девушкой, но для этого не требуется проверять, какой размер ей подходит.

— Вы сейчас серьёзно? — он не верил моим словам, это было очевидно.

— Серьёзно. Постарайтесь выдвинуть на первый план стремление быть с человеком, а не попробовать его в сексуальном аспекте.

— И это работает? — казалось, он разочарован в моих словах.

— Если вы хотите построить отношения с человеком, а не просто найти женский половой орган, подходящий вам анатомически, чтобы просто удовлетворять свой животный инстинкт, то я бы советовала вам подумать над этим.

— Что конкретно вы предлагаете? — кажется, он немного смягчился.

— Достаточно обратить внимание на девушку, которая вам симпатизирует. И предпринять попытки ухаживания за ней. Этого будет достаточно, чтобы вы почувствовали нечто иное.

— То есть?

— Не смотрите на неё, как на предмет сексуальных утех. Попробуйте увидеть в ней, в первую очередь, человека. Личность. Пообщайтесь. Поделитесь интересами. Купите ей цветы. Сводите её в кино. Попробуйте самые простые вещи, которые не будут обременять вас чем-то.

Нам принесли заказ, и Брокс заметил:

— Спасибо за консультацию, мисс Джойс. А сейчас я бы хотел просто пообедать, вы не против?

Я поняла, что наш сеанс был закончен. Мой растерянный вид заставил его поспешно залезть в карман пиджака:

— Простите, чуть не забыл.

И он выписал мне чек на обещанную сумму. Дрожащей рукой я положила его в сумочку, опасаясь, что Брокс заметит эту дрожь.

Дома я обнаружила, что чек, выписанный рукой мистера Брокса, пах приторным мускусом с грейпфрутом. Пришлось оставить сумочку проветриваться: меня невероятно коробило от этого запаха. Запаха самовлюблённого Вэндена Брокса.

Черри Эллерби

Woodland Town, Pine House

1

Знаю, не стоит возвращаться мыслями в ту прошлую жизнь. Я не просто так оказалась в этом сосновом бору. Но иногда, усевшись у камина и закутавшись до подбородка пледом, я замечала, как мысли сами возвращаются туда. Сейчас я здесь, и прошлое — это всего лишь прошлое.

То, что было у нас с Брэнтом — прекрасно. И одновременно грустно. Но так бывает. Мозг сам блокирует плохие воспоминания, и остаются только те моменты, в которых мы были по-настоящему счастливы. Иногда внезапно прорывается та заглушённая боль. Мысли о том, что мы потеряли Тати. Но я уже давно научилась подавлять эти воспоминания. Прошло столько времени. И если не разрешать себе вспоминать нашу девочку, то, даже кажется, что у нас никогда её и не было…

И теперь моя ежедневная вечерняя меланхолия только начиналась с воспоминаний о Брэнте и той жизни, что нам не довелось прожить. Заканчивались эти вечера мыслями о Мэте Райенсе. Вот истинная причина, почему я оказалась здесь. Но пережитое было ещё так свежо, что сами мысли доставляли невыносимую боль и тоску. И я старалась всячески отвлечься, как только вспоминала Мэта.

Именно поэтому мне так необходимо было найти книгу. Совершенно любую! Чтобы просто занять голову.

Я глянула на стеклянный столик, инкрустированный деревянными вставками. На нём лежала книга в тёплом оформлении оранжево-розовых цветов. Имя автора и название книги было выведено объёмными золотистыми буквами: Кения Джойс «Запах персиков». О чём бы ни была эта книга, она точно поможет забыться.

Я было потянулась к книге, как услышала стук в дверь.

Наверное, показалось.

Я прислушалась. Стук повторился. Но был при этом ненавязчивым. Как будто человек за дверью боялся нарушить спокойствие дома и его хозяйки.

Я накинула плед на плечи и отправилась к двери. За стеклом я увидела Далтона. На нём по-прежнему была фланелевая рубашка в клетку, в которой я и встретила его сегодня. Он махнул мне рукой. Я открыла.

— Не поздно для визита? — спросил он с извиняющейся улыбкой.

— Да нет, я собиралась как раз почитать.

— Я особо не рассчитывал ни на что. Думал, проеду мимо дома, и если будет гореть свет, загляну.

Я оглянулась и поняла, почему стук был таким тихим. Отблеск пламени от камина ложился длинной светлой тенью на паркет. И это был единственный источник света в доме. Такой небольшой, но такой уютный.

— Да, устроиться вечером перед камином — мой ритуал.

— Не хотите немного прогуляться?

Я всмотрелась в густую темноту за спиной Далтона. И по коже тут же пробежали мурашки.

— Наверное, это звучит немного дико для человека, который привык жить в черте города, — заметил он.

— Да, есть такое, — с облегчением сказала я.

Хорошо, что он меня понимает.

— Я всю жизнь провёл здесь, в Вудлэнд Тауне. Наш городок вырос посреди леса. Раньше это было похоже на временное место пребывания. Валили лес на заказ, поэтому жили здесь только рабочие. Вроде меня, — он улыбнулся.

Я жестом пригласила его присесть на уличные плетёные стулья. Мы расположились на них, уставившись в густоту леса. Далтон продолжил:

— В какой-то момент рабочим захотелось осесть здесь. Они привезли свои семьи. Постепенно обжились. Богатеи с большой земли увидели в этом месте золотую жилу. Так они спонсировали постройку лесопилки, тем самым снабдив рабочих постоянной работой.

— А этот дом — Пайн Хаус, кто его построил?

— Один из владельцев лесопилки. Это было около десяти лет назад, не больше. У него была беременная жена, и он построил этот дом, чтобы быть с ней рядом. Они жили здесь какое-то время.

— Но местным это не очень нравилось, да? — предположила я, вспоминая те истории, что прочитала в интернете.

— Местные никогда не принимают приезжих. Это рабочий класс, они с недоверием относятся к людям, кто привык работать головой. Для них это — нонсенс. Они боятся.

— Боятся?

— Да. Местные понимают, что у богачей свои виды на лесопилку. Они боятся, что её могут продать или закрыть. И тогда Вудлэнд Тауну придёт конец.

— Неужели все, кто приезжает сюда, присматриваются к лесопилке?

— Нет, но местные именно так и думают. Это похоже на паранойю. По их мнению, все, кто приезжает сюда, что-то вынюхивают. Рассматривают варианты. Прикидывают, как извлечь максимальную выгоду.

— Про меня они тоже так подумают?

Он пожал плечами:

— Они знают лишь то, что от приезжих жди беды. Без исключений. До вас здесь жила женщина, которая сбежала сюда из города-миллионника. Ей хотелось спрятаться в уединении. Но даже ей пришлось здесь несладко, местные её не приняли.

— Звучит не очень оптимистично, — расстроенно заметила я.

— Поэтому я и здесь, чтобы выяснить, насколько сильно я вас напугал. Не хотелось бы, чтобы вы шарахались меня. Уж мне, поверьте, непременно хотелось бы с вами вести светские беседы.

Я улыбнулась, мне показалось это весьма забавным.

— Всё в порядке. Вы верно заметили: я горожанка. Поэтому меня пугает радушие незнакомого мужчины. И прогулки по ночному лесу, — весело пояснила я.

Ну и некоторые сны.

— Со временем вы привыкните и поймёте, что лес гораздо безопаснее, чем любой город.

Я обдумала эту мысль и согласилась:

— В городах высокий уровень преступности. У вас, верно, всё спокойно?

— Да. Ладно, не буду нарушать ваш покой.

— Да ничего страшного.

Он уже встал, намереваясь отправиться в обратный путь:

— Я оторвал вас от «Запаха персиков». Мне бы очень хотелось с вами обсудить эту книгу.

— Хорошо, тогда непременно начну её читать.

Пожелав мне спокойной ночи, он уже в десяти метрах крикнул мне:

— Вы обещали показать свои графические романы!

— Приходите завтра.

— Отлично.

Он запрыгнул в свой потрёпанный пикап красного цвета, и я крикнула ему:

— Это Ford F-150?

— 1980 года выпуска. Разбираетесь?

— Мой отец любил старые машины.

Он погудел мне на прощание, развернулся и поехал в обратном направлении. А я вернулась в тёплую уютную гостиную, как будто и вовсе не уходила отсюда. За исключением того факта, что Далтон Хэтчит перестал меня так сильно пугать.

2

Я взяла в руки книгу. Вдохнула запах страниц, но обнаружила, что они не пахнут. Совсем. Большое упущение новых книг.

Я уселась на диване, накрывшись мягким пледом. Было так тепло и хорошо, что я моментально расслабилась. Почувствовав, что я проваливаюсь в полудрёму, я положила так и нетронутую книгу на кофейный столик. Мне не хотелось уснуть над книгой, которая явно стоила того, чтобы её прочитать.

Странно, я ведь раньше часто мечтала перед сном. В надежде, что сокровенные желания будут подхвачены сном. И теперь мне почему-то хотелось начать новую жизнь здесь, в этом доме. Несмотря на то, что местные были не гостеприимными. Но мысль провести жизнь рядом с Далтоном Хэтчитом была волнительной. С таким мужчиной ничего не страшно. Он мужественный и сильный. Никто не посмеет обидеть его женщину. А если такое случится, то обидчика ждёт суровая расправа. Но больше всего мне нравилась мысль о том, что Далтон Хэтчит мне не соперник. Мне не придётся находиться в его тени. Как я была многие годы лишь жалким подобием художника рядом с Брэнтом Барнсом. Да и вообще нахождение в Вудлэнд Тауне даёт уникальную возможность быть собой.

Здесь другие желания и стремления. И я, наверное, могла бы к этому привыкнуть. И я представила, как готовлю ужин Далтону: даю ему попробовать соус на вкус с деревянной лопатки. Он смеётся и целует меня в губы.

Какой чудесный сон.

Кения Джойс
«Запах персиков»
Глава пятая

После нашей встречи меня вновь не покидало ощущение, что я грязная. Вэнден Брокс настаивал на том, чтобы отвезти меня до дома. Конечно, я этому воспротивилась. Мне хотелось отделаться от него как можно быстрее. Вряд ли свежий запах салона машины представительского класса помог бы мне прийти в себя. Но тем не менее Брокс настоял на том, чтобы хотя бы посадить меня в такси. Не спрашивая моего мнения, он протянул водителю купюру, слишком крупного номинала. Я не стала кричать Броксу, что не стоит за меня платить. Так как рассчитала это как слабую попытку доказать свою состоятельность. Он и так всё понял. Ещё вопрос, кто кого профессионально «читает».

Он вальяжно похлопал по крыше такси в знак того, что мы можем трогаться, и меня передёрнуло от этого жеста. Словно я была какой-то посылкой, которую нужно доставить по адресу. Не человек.

Я снова оказалась в ванне, по уши в пене с лёгкими нотками цитруса с корицей. Всячески пыталась отделаться от запаха Брокса, пропитавшего мою сумочку. И от мыслей о самом Броксе: он то и дело сновал в моей голове, как полноправный хозяин.

Он не был обычным клиентом, это сразу бросилось мне в глаза в нашу первую встречу. И дело не в том, что на его банковском счету были миллионы. У меня и раньше были состоятельные клиенты. Тут вопрос был в другом. Все, кто приходили ко мне на кушетку в виде перевёрнутой буквы S, хотели:

1) Выговориться;

2) Облегчить своё эмоциональное состояние;

3) Получить заключение профессионала;

4) Пройти терапию, и, следовательно, получить помощь.

Чего же хотел Брокс на самом деле, я не понимала. Да, он пришёл с определённой проблемой, требующей решения. Однако он не был со мной откровенен на 100%, как остальные клиенты. Как будто его основной целью не было получение профессиональной помощи. Он не выглядел человеком, загнанным в рамки. Скорее вся эта ситуация просто-напросто его забавляла. По-другому я не могу сказать. Очевидно, что его поведение — это не крик о помощи. Он играет со мной в игру, и пока я не могу понять его правил.

Возможно, он нацепил на себя маску наигранной весёлости. Но даже если это было природное лицемерие — свойственное большинству близнецов по знаку гороскопа — то оно было явно не тщательно спланированное. А естественное до ужаса. Это пугало и отталкивало. Потому что в таком случае от человека можно было ждать чего угодно.