Бесплатный фрагмент - Завет Осириса

Посвящается моей мамочке, 
Лопатиной Лидии Федоровне,
без которой эта книга
не увидела бы свет

Глава 1 
Венец Клеопатры

30 г. н.э.

Гай Октавиан Август, внучатый племянник Цезаря, получив письмо от Клеопатры с прошением похоронить её царственную особу с Антонием, брезгливо отбросил послание в сторону, пробормотав:

— Лицемерная подстилка для полководцев! Всё это ложь. Выбивает себе цену. Напрасно.

Как всякий человек, привыкший не тратить время попусту, а действовать чётко, быстро и слажено, Октавиан говорил и мыслил в такой же манере. Каждая минута для него была драгоценностью, которой не привык разбрасываться напрасно. Это было бы расточительством.

Тем не менее, присланная записка заставила призадуматься. Уже через мгновение он вскочил. Быстро приказал нескольким солдатам сопровождать его и помчался к заранее выстроенной гробнице Клеопатры, в которой та укрывалась. Распорядившись сопровождению остаться снаружи и взяв с собой лишь одного офицера, решительно зашёл внутрь.

Октавиан эту женщину планировал торжественно, в качестве трофея, привезти в Рим как пленницу. Достаточно было бы просто послать людей, но ему необходимо было как можно скорее лично убедиться, лжёт ли эта лицемерная женщина или говорит правду. И сделать это срочно.

Покои были, разумеется, заперты, но несколько усилий со стороны сопровождающего офицера, и это препятствие успешно преодолено. Но поздно. Тело, ублажавшее многих, кроме его, Октавиана, лежало мёртвым, лишённым души. Теперь оно — лишь оболочка некогда живого ума и трепещущей мятежной души, способной очаровать тех, кто остался равнодушным к лицу. Кому оно такое нужно?

Рядом покоились две бездыханные служанки. Предпочли уйти сами вместе с госпожой, или та не захотела встретить смерть в одиночестве? Впрочем, это не важно.

У одной, правда, грудь ещё вздымалась, и можно было бы попробовать допросить, но сердце и этой девушки вскоре перестало биться. Впрочем, судьба её никого не беспокоила.

Октавиан, смотря в пустые глаза мёртвой царицы, погубившей собственную страну, с досадой сплюнул на скорбный пол. Рядом громко вздохнул офицер.

— Эй ты, как тебя? — окрикнул его император, едва повернув голову в сторону человека, к которому обратился.

Окликнутый мужчина стоял с совершенно бледным, фактически позеленевшим лицом и выглядел так, словно вот-вот лишится содержимого своего желудка. Октавиан неосознанно отодвинулся от него и так сморщил нос, словно офицера уже вырвало, и теперь тут дурно пахло. Впрочем, атмосфера в помещении и правда была невыносимой. Дух смерти, образовавшийся здесь, клубился невидимой удушливой петлёй, норовивший задушить живых присутствующих, прибрать вечно голодной до своего жуткого урожая смертью к себе.

— Пу-публий Ко-корнелий Долабелла, — заикаясь, ответил офицер, не глядя на своего повелителя, а оттого не заметивший выражение омерзения, появившегося на лице императора. Дисциплинированный, обычно всегда быстро реагирующий на малейший взмах ресниц вышестоящих, в этот раз воин проявил поразительную несобранность и даже позволил себе прокомментировать ситуацию, хотя никто его об этом не просил. — Кто же знал, что она убьёт себя? Я думал, просто сбежит, — пробормотал он едва слышно.

Но этих слов Октавиан не различил. Хмуря высокий лоб, он сосредоточенно размышлял о чём-то своём. Его ум вообще всегда находился в напряжении, ибо наслаждаться праздной ленью не был приучен. Да и какое ему, самому Октавиану Августу, дело до того, что бормочет себе под нос незначительный офицеришка, когда на его собственных плечах лежали заботы поважнее? Придя к какому-то решению, по-прежнему не поворачивая головы к подчинённому, быстро, отрывисто, как и всякий военный, отчеканил:

— Публий Корнелий Долабелла, я удовлетворяю просьбу этой… — он грязно выругался, характеризуя несколькими словами всю суть этой женщины, которую ненавидел собственный народ. — Похороните вместе с предателем и трусом Антонием. Не хочу, чтобы его тело возвращалось в Рим! Не сжигайте, как принято. Раз нашёл возможным лечь под пяту египтянки, пусть и похоронен будет по местным обычаям!

Брезгливым движением руки отмахнувшись от увиденной картины смерти, он собрался было уйти, но к нему подошёл человек непонятного происхождения. Красивое лицо было чем-то испачкано, спина сгорблена, одежды помяты. В общем, впечатление производил не из лучших. Публий, хоть и пребывал в крайней растерянности, но службу свою помнил и знал. Он сделал шаг, чтобы прогнать наглеца, посмевшего вторгнуться в эти покои, где нашла свой конец царица одной страны и гордо возвышался над нею император другой, но Октавиан, хоть и разочарован тем, что не сможет ввести в Рим Клеопатру в цепях, всё же остался почти доволен подобным исходом, а потому был расположен выслушать странного человека и кивнул, давая знак, чтобы грязнулю не прогоняли.

— Господин, — подобострастно и торопливо, пока его не остановили, заговорил подошедший, — а одежды? Драгоценности? Что делать с ними?

— Кто такой? — спросил свысока Октавиан. — Назови свой чин и имя!

— Олимпий. Врач, — склонился вопрошающий в поклоне.

— Римлянин, судя по имени? — осведомился Октавиан, и, не дождавшись ответа, задал другой вопрос: — И что же? Никак эту вот не оживить? — с этими непочтительными словами он кивнул в сторону распростёршегося на ложе тела.

— Нет-нет, — часто замотал головой врач. — Мертвее не бывает.

— Да делай, что хочешь, — отмахнулся Октавиан. — У египтян, кажется, принято потрошить трупы, заворачивать в пелены и класть в богатый сундук?

— Иногда даже сразу в несколько, — мигом согласился Олимпий.

— Это как? Расчленять, что ли? — поразился император. — Впрочем, избавь меня от этих мерзких подробностей. Сделай, как принято у народа, которыми правила эта женщина, — Октавиан задумался на мгновение и величественно добавил: — Но смотри, не допусти разговоров о том, что из-за меня произошло разорение той, над которой одержал победу. Это не сделает мне чести, и такие слухи уподобят меня презренному стервятнику.

С этими словами император гордо удалился. Ушёл вслед за ним и офицер. Теперь, когда его никто не видел, Олимпий выпрямился. В нём Октавиан уже не узнал бы того подобострастного, ничтожного человека, что склонился перед ним какую-то минуту назад. Во враче сквозило величие, коего не набралось бы в достаточной мере и у всех правителей мира вместе взятых.

Олимпий быстро обернулся в сторону мёртвых тел, решительным шагом подошёл к красиво лежащей Клеопатре и осторожно снял с её чела царский венец. Урей. Диадему, в центре которой возвышалась змея из золота. Эта самовлюблённая идиотка и не догадывалась, какая магия заключена в древнем обруче. Присутствует некая ирония в том, что женщина, знающая множество языков, в том числе египетский, считающаяся весьма образованным человеком, интересующаяся древними мистериями, не понимала, чем обладает. В конечном итоге, ума-то только и хватило, что на соблазнение власть имущих. Да и то не всех. Октавиана-то тоже пыталась совратить, да его сердце и тело посложнее захватить, чем зазнавшегося Цезаря и солдафона Антония. Не вышло. А всё Изиду из себя строила.

Врач женщины, с таким, как выяснилось, презрением к ней относившийся, как, впрочем, и к другим представительницам прекрасного пола, с такой любовью посмотрел на снятый со своей прежней госпожи золотой обруч, с какой не смотрел ни на одну женщину. Включая родную мать. Если бы знала Клеопатра, какой мощью обладает этот атрибут власти, не потерпела бы поражения, и не стал бы некогда великий Египет жалкой провинцией Римской империи. Но ничего. Пусть Октавиан сколько угодно мнит себя великим и непревзойденным основателем империи. Зато он — Олимпий — создатель тайного общества. А это многого стоит.

Именно он долгие годы подкашивал египетское царство, плёл интриги, убивал и предавал, подкупал и вёл переговоры. И пусть в истории останется Октавиан и даже эта женщина, мнившая себя царицей, но чья власть была столь ненастойчивой и переменчивой, но он-то, кого считали всего-то врачом, знает правду. И все, кто будут продолжать его славное дело, так успешно начатое им самим, тоже будут знать!

Лишь одна мысль омрачила Олимпия в этот миг торжества — он знал, что где-то далеко, в неких скалах, нашло убежище тайное общество, поклонявшееся древним богам Египта и помнившим все их заветы. Но он тут же прогнал эту неприятную, словно навозная муха, мысль. Это общество было основано один Меркурий знает в какие давние времена.

Что могут сделать эти дремучие люди, ничего не сведущие в новейших открытиях? Эти язычники, поклоняющиеся выдуманным ими же самими богам? Это тайное общество развалится до того, как он, Олимпий, покинет сей бренный мир. Не стоит об этом тревожиться.

С этим оптимистичным настроем человек, известный как врач Клеопатры, да так и оставшийся в анналах официальной истории, бережно спрятав в своих одеждах волшебный артефакт, который некогда сотворили, как он их назвал, дремучие люди и их боги, удалился в одному только ему известном направлении.

Ему было всё равно на обречённых детей Клеопатры, которые будут убиты. Безразлично, что наместником Египта станет Гай Корнелий Галл, окончательно подавивший попытки египтян поднять голову. Всё равно, что этот мужлан осквернил пирамиды в Гизе надписью о действиях, уничтоживших мятежников некогда великой страны. И всё равно, что многие люди будущего станут винить именно его соотечественников — римлян — в упадке некогда великой культуры. Главное — организовать независимое от продажной, полной интриг политики общество, которое обеспечат том, о чём, зациклившись на власти, не позаботятся официальные правители — о сохранении культуры и наследия. И чтобы она была великой, единственной и непревзойденной.

Наши дни

Маленькая девчушка лет семи вбежала в комнату, где сидел в кресле её отец и смотрел футбол по телевизору. С разбегу она запрыгнула к нему на живот и завопила:

— Папа, папочка! А ты знал? Ты знал, что в Древнем Египте правили самые настоящие боги?

Мужчина крупного телосложения охнул. Дочь, хоть и была маленькой, но совсем не равнялась котёнку по своему весу. Очень дотошный, отец вздохнул.

— Марина, ты точно именно сейчас хочешь это сообщить? — спросил он, не отводя свои зелёные миндалевидные глаза от экрана телевизора, по которому, видимо, транслировался очень важный матч.

— Но ведь боги! Самые настоящие! — промямлила враз поникшая девочка и виновато опустила взгляд. Если бы кто-то ещё находился в комнате, то, заметил бы, что глаза у них совершенно одинаковые. Только большие очи на лице взрослого мужчины смотрелись хоть необычно, но органично, а на мордашке маленькой девчушки выглядели совсем огромными.

— Детка, — вздохнул отец, смирившийся, что спокойно досмотреть телевизор ему не даст совесть, которая будет шептать: «Променял дочь на футбол, променял, променял», — я же Египтом не интересуюсь. Не знаю. Звучит сказочно. А где ты прочитала?

Маришка протянула журнал. Мужчина глянул на заголовок, который гласил: «Боги правили Египтом!» После этого он сразу перевёл взгляд на последние слова статьи. Заканчивалась она фразой: «Таким образом, все фараоны считались потомками Гора — пятого из богов, что правили этой невероятной древней цивилизацией, если считать от Ра».

Отец семейства вздохнул. Ничего иного от журнала под названием «НЛО», которое красовалось на обложке, и не ожидавший.

— Миленькая, раз тебе интересно, давай я тебе книжек завтра куплю?

— Правда-правда, честно-честно?! — радостно вскрикнула малышка, спрыгивая с колен отца, чем вызвала ещё один ох.

— Да-да, — ответил тот, потирая живот и снова впиваясь глазами в экран телевизора, — прямо на обеденном перерыве в магазин схожу. А ты пока ещё что-нибудь почитай.

Глава 2
Египет!

Прошло шестнадцать лет…

Как-то Марина написала у себя в дневнике: «Вы видите — дождь, и по улице идёт танцующая девушка с красным зонтом — это я».

И правда, с самого детства она обожала две вещи — водную стихию и танцевать. Ходит всегда, как она сама и выражается, «с ушами в ушах», подразумевая наушники от телефона. В гаджете всегда весёлая восточная музыка. А какая девушка, любящая танцевать, удержится от парочки движений? Однако в тот ясный осенний денёк Марина шла под грохот собственных мыслей, от которых голова шла кругом. Ведь она планировала исполнить мечту всей своей жизни — поехать в Египет.

Для кого-то это могло показаться мелочью. Египет — не Венеция. Он — ширпотреб, потому что все туда едут отдыхать. Вот как думают многие. Но Марина бредила Древним Египтом с самых малых лет. Болела им. И вот, наконец, шанс представился. Было очень страшно и волнительно, ведь приходилось ехать одной, так как подруги предпочитали более престижные места для отдыха, а у родных были свои заботы.

Девушка не боялась попасть в центр теракта или того, что самолет потерпит крушение. Хотя для своих двадцати трёх лет обладала редкой рассудительностью и допускала, что такая вероятность присутствует. Но об этом Марина не думала. Для неё волнителен был сам факт поездки, и она многого страшилась в нём.

Но на пути к мечте бояться можно было, отступать — нельзя. Оставалось два дня до выезда в Москву, а там уже на самолете до Египта. Надо было собрать вещи, придумать, куда спрятать деньги и вообще о многом позаботиться. Но, чёрт возьми, как же всё это заставляло трепетать сердце!

Время летит неумолимо быстро. Вот позади уже и перелёт, и даже прохождение регистрации. Осталось лишь добраться до отеля и до утра ни о чем не думать, смотря цветные сны на гостиничной кровати.

Выйдя из здания аэропорта и поправив свои длинные тёмно-русые волосы (она тут же отругала себя за то, что не заплела их в привычную косу и оставила распущенными — волосы грели в этой жаркой стране не хуже шубы), девушка преодолела сильное желание посмотреться в зеркало, но отвлеклась от мыслей о своей внешности, так как почти сразу увидела человека с табличкой, которая, слава богам, была оранжевой и оттого бросалась в глаза, облегчая поиски.

— Здравствуйте. Я в «Bella Vista», — поздоровалась Марина, называя отель для заселения.

Темнокожий араб кивнул и сказал на отличном русском:

— Там дальше стоят ещё несколько человек с табличкой. Идите мимо них, пока не заметите автобус. На нём будет такая же дощечка, как у меня в руках. Вам нужно в него сесть.

— Спасибо, — поблагодарила Марина и продолжила свой путь.

Задумка на самом деле была чудесная и, чего уж там, необычная. По крайней мере, девушка впервые сталкивалась с подобной манерой препровождения до автобуса. Немного напоминала принцип, по которому грузчики передают друг другу тяжёлые коробки.

Она прошла мимо троих или четверых других встречающих, прежде чем дошла до стоянки, и среди прочих автобусов легко узнала свой. Возле машины стоял араб примерно её возраста или чуть старше, уткнувшийся в какую-то бумагу, периодически поднимавший взгляд и смотревший вдаль. Марина остановилась, как вкопанная. Она лишь мгновением позже поняла, почему. Глаза! Они были совершенно голубые. Притом весьма необычного оттенка. Почти фиолетовые.

«Наверняка линзы, — пронеслась у Марины в голове мысль, — зачем? Так неестественно смотрится. Наверняка, чтобы туристок цеплять. Но тут без шансов. С такой-то внешностью…»

Неудивительно, что девушка так подумала. Внешность и правда была, сказать мягко, непрезентабельной. Мужчина обладал удлинённым лицом, напоминающим морду осла. Вперёд выступал длинный и тонкий нос, губы почти отсутствовали, а, как подметила сразу Марина, фиолетовые глаза были чуть выпуклыми и оттого напоминали коровьи. Не прибавляли красоты и выдающиеся, оттопыренные, большие уши. Словно у древних изваяний фараонов далёкого прошлого. Но на них скульпторы уши делали большими намеренно, дабы показать, что земные повелители Та-Кемет, как называли Египет в прошлом, слышат мольбы своего народа. Но на самом деле они не обладали подобными локаторами. В отличие от этого мужчины. Роста араб был высокого. На первый взгляд, метра два. Цветом кожи не такой тёмный, как у жителей Африки или как у самого первого гида, которого встретила Марина до этого. Но и не была белой, как у неё самой. Скорее, это был нежный, насыщенный слой загара, лёгший на кожу идеально ровно.

Марине стало любопытно, какие средства по уходу за кожей араб использовал, чтобы добиться такого интересного оттенка. Она слышала, в Египте не пользуются кремами с SPF-защитой, а намазывают на себя масла. Но кожа этого не выглядела жирной. Впрочем, оттенок кожи был едва ли не единственной изюминкой мужчины.

В конце концов, девушка позволила себе и вовсе неподобающую мысль, которую, к счастью, хватило ума не озвучивать вслух: «Если я выиграла в генетической лотерее, то он проиграл. В пух и прах проиграл».

И всё же, несмотря на эту мысль, немного обескураженная такой необычной внешностью, Марина поздоровалась и, кажется, даже сделала лёгкий реверанс. Такое случалось, когда она была взволнована. В своё время начиталась книг, действие которых происходило в пору расцвета аристократии, и это частично повлияло на поведение девушки. Именно в результате подобного чтения в речи Марины навсегда остались неистребимые словечки вроде «взор», «очи», «благой», «горница», «яства» и другие устаревшие термины. Книги всегда на неё сильно влияли. Именно их стоит поблагодарить за то, что Марина, будучи довольно симпатичной внешне и прекрасно понимавшей это, именно из-за своей начитанности, которой очень гордилась, не считала себя выше остальных (разве что немножко) и не грубила всем подряд, а выросла вполне себе вежливой личностью.

К достоинству незнакомца, тот даже не усмехнулся. Видимо, привык к неоднозначной реакции на свою внешность. Зато позволил себе окинуть туристку весьма сальным взглядом. Она сама понимала, что смотреть без интереса на неё было нельзя. Высокая, стройная, зелёноглазая, с пышными и длинными волосами, девушка всегда вызывала живой интерес у противоположного пола. И давно к этому привыкла.

— Привет. Вы из отель какой? — участливо спросил незнакомец на русском с сильным акцентом. Слова выводил верные, но ударения ставил неправильно, что очень сбивало с толку. Впрочем, говорил при этом уверенно, складно. Видимо, сказывалась практика. Ведь наверняка помногу беседовал с туристами.

Марине пришлось кашлянуть, чтобы внезапно севший голос прозвучал нормально.

— «Bella Vista».

— Своя фамилия назвать?

— Конечно. Ермолаева.

Араб уткнулся в бумагу, которую до этого изучал, и по лицу его расплылась радостная улыбка, которая на мгновение осветила его лицо и сделала его чуть ли не красивым. Но только на мгновение.

— Меня называют Али. Я — ваш гид за пределами Хургады. Как мну называть ты?

— Просто Мария, — вдруг вырвалось у девушки. Она тут же прикусила язык. Да что же с ней такое?! Всю жизнь очень злилась, когда её так называли, а тут сама… Но слово не воробей. Вылетело — не поймаешь.

«Хорошо хоть, он наверняка не понимает, что это означает, — мелькнула в голове спасительная мысль. И ещё одна: — И хорошо, что не представилась так, как меня звали недруги и дети в школе — Марина-тварина». Вспомнив об этом учреждении, девушка невольно поморщилась.

— О! Мария! Мать бога! — с неподдельным восхищением воскликнул новый знакомый.

Он бережно взял её левую руку и поцеловал. Затем заглянул прямо в зеленые, как крыжовник, глаза и проникновенно произнес, не отводя взгляда:

— Я надеюсь, что будет друзья. Я быть так счастлив друг с такая красивая девушк, как ты!

Он придвинулся совсем близко к её уху и тихо-тихо прошептал:

— Умница, так и называться всем. Мария или Марина. Не Маша. Маша похоже на махши — фаршированные овощи. Марина красивее.

«При подобной внешности, и такая уверенность в себе!» — подумалось девушке.

Но при этих не особо благородных и возвышенных мыслях, всё же начала немножко оттаивать. Комплименты всегда действовали на неё благостно. Всё же окончательно раскиснуть себе она не дала — вспомнила, что рассказывали о феноменальных способностях арабов обольщать приезжих девушек. И эта мысль оказалась спасительной моральной пощёчиной.

Как будто бы что-то стряхнув с себя, Марина деловито спросила без малейшего кокетства в голосе:

— Когда мы едем?

Одна знакомая, которая частенько ездила в Египет и имела богатый опыт общения с местными жителями, рекомендовала вести себя как можно вежливей, даже если будут очень раздражающие моменты, в которые захочется не только нагрубить, но и как следует врезать. Поэтому девушка старалась быть как можно более любезной. Но тон охладила, чтобы дать понять — флиртовать с ней не удастся.

Безошибочно уловив её настрой, Али вмиг тоже стал серьёзным, и вся его елейность мигом куда-то улетучилась.

— Десять минут через, — ответил он, — подойти, когда остальные.

Немного помолчав, он добавил:

— Мочь ждать здесь ты или наоборот.

С этими словами он кивнул в сторону микроавтобуса.

Марина предпочла подождать, как выразился Али, наоборот. Вскоре они и правда поехали, когда количество пассажиров пополнилось ещё на несколько людей.

У девушки, пока ждала отправления да пока ехали, сердце так и трепетало от волнения, которое было спокойно во время прохождения регистрации в аэропорту и разговора с сопровождающими в отель. Это было в её характере — пока надо что-то делать, само спокойствие, рассудительность, трезвость ума. Но в ожидании важного и после произошедшего душа трепетала. Как сказали бы древние, разум сильнее сердца, когда надо действовать, а когда не надо, сердце сильнее разума. Так было и сейчас.

Как водится, в такие моменты Марина попыталась проанализировать свои страхи и, осознав, опровергнуть.

«Ну, чего ты боишься, глупая? — успокаивала она себя. — Ты уже прилетела. Самолёт не рухнул в Нил, багаж не уехал по ошибке в Рим. Всё хорошо, ты в стране мечты».

Но это не помогло. Ведь впереди ещё столько всякого. Вдруг захотят похитить местные? Она слышала, те иногда подобное проделывают. Или обманут на деньги. И такая слава за ними ходила. Или, что гораздо хуже, — она попросту разочаруется в Египте и после поездки охладеет к культуре этой страны и её истории. Случается же с некоторыми. Почему она должна стать исключением? Хотя, конечно, такое представить было сложно.

Осознав, что вместо создания умиротворённого состояния, напротив, только разжигает в себе многочисленные страхи, девушка решила прибегнуть к последнему приёму — мысленной декламации стихов, чтобы отвлечь свой мятежный ум. И она мысленно забормотала свои любимые строки из «Беседы разочаровавшегося со своей душой».

Мне смерть представляется ныне

Исцелением больного.

Исходом из плена страданья

Мне смерть представляется ныне.

Благовонной миррой,

Сидением в тени паруса, полного ветром.

Мне смерть представляется ныне

Торной дорогой,

Возвращением домой из похода.

Мне смерть представляется ныне

Небес прояснением,

Постижением истины скрытой.

Мне смерть представляется ныне

Домом родным

После долгих лет заточения.

Не самое оптимистичное философское произведение, написанное в виде поэмы, но отчего-то самое любимое у Марины из всей древнеегипетской литературы. И оно помогло. Пульс пришёл в норму, сердце и дыхание успокоились. Девушка оживилась и даже начала переговариваться с другими пассажирами микроавтобуса.

Дальнейшее прошло для неё незаметно и даже не особо волнительно. Пройдя процедуру регистрации в отеле, в сопровождении носильщика зашла в свой номер и с помощью чаевых избавившись от оного, шумно выдохнула и закрыла за собой дверь.

Тут бы и заснуть до самого утра, уж очень изнурительными вышли последние двое суток. Но нет.

Несмотря на сшибающую с ног усталость, Марине непременно захотелось разложить свои вещи тут же. Как говорится, не отходя от кассы. Но её горло терзала неумолимая жажда, и Марина уж было распахнула холодильник в желании попить воды, как внезапно вспомнила, что во многих фильмах, которые видела, говорилось: за содержимое холодильника потом придётся заплатить цену, в несколько раз превышающую магазинную. Поэтому она выскочила из отеля и перешла дорогу, где как раз находился один такой.

Надеялась, там и вода продаётся. Но перед самым входом в здание к ней подошёл человек, поверх обычных джинсов и футболки была накинута на манер римской тоги не то алая простыня, не то большое полотенце.

— Эй, девушка-красавица, — окликнул он её почти на чистом русском, и всё же с неким непонятным акцентом. Но точно не с египетским. Этот выговор был более округлый, что ли.

«О, боги, — подумалось Марине, — и тут прохода не дают. А я из-за флирта арабов переживала».

— Что? — довольно грубо отозвалась она, закатив в раздражении глаза. Оказавшись в чужой стране совершенно одна, обычно с большой радостью отзывалась, когда видела соотечественников. Так было и во время прохождения регистрации в аэропорту, и в автобусе, на котором добиралась до отеля. Но тут как-то автоматически включился режим отшивания приставал. Она морально уже приготовилась к некому стандартному ходу. Вроде фразы «Вашей маме зять не нужен?» или «Не больно такому ангелочку было с небес на землю падать?» Но мужчина сказал совсем другое и, что удивительно, на удивление трезвым голосом.

— Rara Avis, — произнёс он не то на латыни, не то на арабском. — Abire! — и добавил: — Ibi erit tribulatio!

Марина знала, что лучшее средство унизить человека — намекнуть на его умственные способности, и поэтому с максимальной брезгливостью в голосе ответила:

— Вы костюм перепутали… Или страну. Вам нужно в Италию.

Но в ответ мужчина в тоге заявил:

— Уезжай! В беду попадёшь!

Марина, хоть и испугалась этой угрозы, всё же постаралась с отвращением фыркнуть, тем самым показав, как относится к подобным безвкусным выходкам, и быстренько заскочила в магазин. Оказавшись внутри, девушка тут же позабыла о произошедшем. Чего там только не было! Начиная с дешёвых побрякушек в древнеегипетском стиле и заканчивая книгами. В том числе и на русском языке, как ни странно. Была и минеральная вода в продаже. Купив необходимое, девушка приготовилась, выйдя наружу, бежать без оглядки, но, к счастью, на улице больше никого не было. И всё же она довольно быстрой походкой вернулась в отель. К счастью, он находился от магазина буквально через дорогу. В нескольких метрах. Первым делом Марина кинулась к своему телефону, который оставила на столике в номере. У неё всегда была предрасположенность к языкам, и она даже перед приездом в Египет выучила пару фраз на арабском, поэтому услышанное она без труда запомнила и скомандовала, активируя голосом виртуального встроенного помощника:

— Ок, поиск!

На экране тут же возник значок микрофона, и Марина спросила:

— Переведи: «Rara Avis. Abire. Ibi erit tribulatio».

— Перевожу, — моргнул значок. — «Редкая птица. Уезжай. Беда будет». Переведено с латинского языка.

— Латынь? — поразилась девушка. — Мёртвый язык и в Египте? В курортном городке?

Но особо долго удивление её не длилось. На не очень адекватных личностей, в принципе, ей «везло» всегда. Словно магнитом их притягивала. Чего удивляться, если набрела на очередного. Не стоит близко к сердцу воспринимать эти слова.

День был долгим, утомительным, поэтому девушка, чем размышлять о странных личностях, предпочла проспать до самого утра.

Глава 3
У пирамид

Человек так устроен, что ему необходимы обряды. Не обязательно религиозные. Простая последовательность обычных бытовых действий тоже может таковой считаться. Даже повседневные утренние привычки впору воспринимать как обряд. Зарядка, чистка зубов, завтрак с чашечкой кофе или чаем, облачение в одежды. Если всё это делается не хаотично, а в определённом порядке, это тоже обряд. Да и на протяжении дня у всех людей, проживающих на планете Земля, существуют свои, пусть и небольшие привычки. Даже если они заключаются в прощании с кошкой перед тем, как выйти из квартиры.

Вот и у Марины на новом месте утренние традиции сложились довольно быстро и превратились в ритуал. Буквально за два-три дня. Вот как стало выглядеть традиционное египетское утро. По крайней мере, в те дни, когда не надо было ездить на экскурсии.

Проснувшись, она приводила себя в порядок, ела в ресторане отеля, после чего возвращалась в своей номер, наносила крем для загара, затем отправлялась вместе со своим телефоном и наушниками, с которыми была неразлучна, вниз, к бассейну или к морю, чтобы загорать в спокойствии и с музыкой, а иногда и в тишине. Загорала она до полудня. Дольше оставаться было бы как минимум недальновидно — солнце было беспощадно к тем, кто не учитывает его влияние.

Ещё в свой первый день в Египте Марина прошла обычную процедуру знакомства с главным гидом и выбрала экскурсии на весь период отдыха. Она узнала, что гидов бывает несколько. Между ними поделены территории. К примеру, в Хургаде работает один. Русский. В Карнаке и Дендере — другой. А вот в Каире, на плато Гиза, в Александрии, и прочие — всё это территории местных экскурсоводов, большая часть которых получила образование египтолога в Санкт-Петербургском университете. По крайней мере, по их собственным словам. Впрочем, учитывая уровень владения русским, хотелось в это верить.

Один из гидов внезапно показал себя очень прилипчивым человеком. Тот самый. С фиалковыми глазами и ушами-локаторами. Он то и дело появлялся где-то, где была сама Марина. Во время завтрака, на первом этаже отеля или находясь неподалёку от него. Бывало, заговаривал с ней, а иногда просто молча наблюдал издалека. И, видимо, полагал при этом, что остаётся незаметным.

Подобная назойливость не могла не досаждать, и девушка в такие моменты сердито задавалась вопросом: когда же он умудряется работать, если вечно пытается её подкараулить? А то, что он именно её поджидает, и это не стечение обстоятельств, сомнений не вызывало. Впрочем, девушка быстро привыкла к этому явлению и научилась игнорировать его.

Да и было чем занять мысли и время. Во второй половине дня Марина отправлялась, если не была на экскурсии, гулять по курортному городку, Хургаде.

Отель «Bella Vista», в котором она отдыхала, окружало великое множество магазинчиков. И мелких, и более крупных. Как водится, все поголовно продавцы в подобных магазинах очень бурно на неё реагировали, звали Наташей, пытались дарить подарки и предлагали чай. Но Марина не реагировала на попытки втянуть её в разговор. Лишь, чтобы не казаться грубой, чуть заметно наклоняла голову в знак приветствия и шествовала себе дальше, уже не оборачиваясь, что бы там ни кричали вслед.

Однако, признаться, Марина не всегда проходила с гордой поднятой головой мимо пристающих к ней арабов, словно глухая. Однажды она зашла в один небольшой магазинчик с поддельными папирусами. То, что там фикция из пальмовых листьев, а не настоящие изделия из многолетнего травянистого растения из семейства осоковых, сомнению не подлежало. Настоящий папирус продавать так дёшево никто не будет.

Несмотря на то, что стоящий за прилавком продавец с запоминающимся именем Каир не был строен как газель и обаятелен, как Али (никак не могла Марина выкинуть его из головы), девушка все же прониклась к этому человеку симпатией. И не потому что он, как все, стал возносить её неземную красоту. А потому что стал хвалить ум. Благодаря изображениям на папирусах, которыми торговал, стал свидетелем того, что Марина знает и верно произносит не только имена всех богов, но и фараонов с царицами. А это, по крайней мере, если верить его словам, совершенно нехарактерно для иностранных туристок. И Марина смягчилась перед превознесением её ума. По крайней мере, этот комплимент отличался от всех прочих. Таких, словно им специально обучали всех местных.

Правду молвить, это был первый и последний раз. Проникнувшись дружескими чувствами к продавцу, днем позже, когда Марину оскорбили в другой лавке, в наглую поцеловав в шею, она кинулась за утешением к Каиру. Но вместо знакомого продавца за прилавком сидел другой мужчина. С очень похотливым и сальным взглядом. Более Марина туда никогда не заходила, а к арабам стала относится ещё более предвзято и настороженно.

Примечательно, что девушка ничего не покупала. Она прекрасно помнила совет подруги отовариваться лишь в последние дни отпуска, когда все цены уже осели в памяти, и знаешь, где можно купить дешевле ту или иную вещь.

Марина лишь хотела приятно провести время, разглядывая многочисленные сувениры, на людей посмотреть и себя показать.

В один из таких дней девушка отправилась на прогулку другим маршрутом, нежели обычно, и зашла в магазин, в котором продавались преимущественно различные платки для танцев живота, палантины с изображениями египетских богов, статуэтки. В другой части магазина был ювелирный отдел. Туда она ещё заглянет.

Магазинчик, что девушка обнаружила, явил ей не только великолепнейшие статуэтки в виде богов египетского пантеона, но и чудеснейшее вращающееся зеркало, которые держали в руках две богини: Баст и Хатхор.

С одной стороны зеркало, как водится, представляло собой отражающую часть. А другая была покрыта бронзой, на которой изображено звёздное небо со знаками зодиака на нём. Да не привычными западными, а египетскими.

Марина сразу влюбилась в свою находку. Но решила всё же повременить с такой глобальной покупкой. К тому же, стоил предмет ой как недёшево.

Девушке часто говорили и друзья, и родственники, и даже просто незнакомые люди, что у неё восточный разрез глаз. Марина никогда этому не верила. Должно быть, потому что была слишком привычна к своему отражению.

«Глаза самые обычные, европейские, и где тут они увидели восточный разрез?» — недоумевала в таких случаях она.

Но в том самом египетском магазинчике девушка получила подтверждение правоты окружающих людей. Тамошний продавец, увидев её, чрезвычайно удивился и, подойдя, по-русски спросил, подозрительно глядя на посетительницу:

— Ты из наших?!

Девушка усмехнулась и ответила:

— Нет.

По-прежнему недоверчиво глядя на неё, мужчина, прищурив глаза, произнёс:

— А что, если я скажу тебе следующее…

И сказал что-то бегло на своем, видимо, арабском языке.

Очевидно, любая местная женщина, услышав подобное, должна была крайне бурно отреагировать. Однако Марина лишь пожала плечами и спокойно ответила, глядя на незнакомца:

— То я отвечу, что ничего не поняла.

Только после этого торговец расслабился и начал приставать, лебезить… В общем, повёл себя, как большинство мужчин в этой стране.

Если бы не просьба подруги, которая попросила привезти один сувенирчик, девушка, вдоволь полюбовавшись на предлагаемый товар, развернулась бы и ушла, но долг дружбы обязывал её спросить о том сувенире. Марина по-прежнему планировала делать покупки в один из последних дней отдыха, но необходимого предмета нигде не видела, поэтому стала всех о нём спрашивать заранее. Это брелок в виде древнеегипетского бога плодородия Мина, особенность которого в том, что его изображали с фаллосом в возбуждённом состоянии. Подруга слышала, что обладательница подобного предмета в течении полугода непременно выйдет замуж. Вот почему Марина спросила, нет ли в магазине такой штучки.

— Нет, но в нашем магазине продаются маленькие статуэтки, — услышала она ответ.

Девушка отрицательно покачала головой, но всё-таки спросила цену. Так сказать, на безрыбье и рак рыба. Услышанное её не устроило. Тогда продавец сделал весьма презабавную вещь. Он оторвал фаллос у бога, который, оказывается, мог отделяться и прилаживаться обратно к фигурке, при этом никаких повреждений самому изделию не принося, и сказал:

— Хорошо. Давай его засчитаем, как испорченный товар, и я смогу продать изделие дешевле в два раза. А вот это, — с этими словами он указал на фаллос, который держал в руке, — просто подарю тебе.

Девушка рассмеялась и снова отрицательно покачала головой — не согласна, мол.

Был и ещё один повод для смеха. Подводит продавец девушку к стеллажам с посудой и показывает кружку.

— Вот. Погляди, какая замечательная. Тут все египетские святыни изображены — Карнак, Дендер, Абу-Симбел, здание Каирского правительства.

Услышав про правительство, Марина так и зашлась в хохоте. Торговец, однако, не сразу понял, что именно он сказал, а когда смешливая посетительница объяснила ему, тоже заулыбался. И, явно расположенный к столь очаровательной покупательнице, предложил:

— Может, ты хочешь золотой или серебряный картуш в виде подвески? Я напишу иероглифами твое имя.

Марина заинтересованно переспросила:

— Картуш?

Заметив оживление при упоминании украшения, продавец оживился.

— Да-да. Украсить твою изящную шейку, — он сделал жест, указывая на горло девушки, — я тебе сейчас покажу.

Он достал уже готовую подвеску. Проведя пальцем по ней, произнёс:

— Здесь будет твоё имя египетскими иероглифами написано.

— А с обратной стороны что?

Продавец улыбнулся и перевернул картуш. Там были выгравированы три самых мощных египетских талисмана: анкх, скарабей и око Гора.

— А можно, чтобы золото с серебром?

— Конечно! Любое пожелание красавицы — закон!

С этими словами продавец достал другой образец. Сам картуш был серебряный, а иероглифы на нем золотые.

— Если хочешь, можно сделать наоборот — золотой картуш и серебряные иероглифы.

— Нет-нет. Лучше серебряный. Сколько это будет стоить?

Мужчина назвал сумму, попросил оставить половину и вернуться утром.

На том и сговорились. Вот только своего имени девушка угодливому продавцу не назвала. Попросила написать «Изида», объяснив это тем, что, по её мнению, картуш станет более мощным талисманом, если на нём начертать имя одной из самых прославленных египетских богинь. Продавец удивился такому чудачеству, но согласился.

На самом деле, в большей степени принято произносить это имя богини через «с». Но Марине с детства казалось, что звучит как-то не по-египетски. И была права. По крайней мере, частично. Этот вариант был скорее греческим. Вообще очень многое из египетского носит именно греческие или латинские наименования. Даже название самой страны пошло от языка эллинов. Видимо, Геродот и Плутарх виноваты. Ещё и наврали много. К счастью, кое-чего и правдивого рассказали. Но Марина, когда была маленькой, ещё не знала этого, а чувствовала интуитивно. Поэтому произносила через «з». Логики в этом было мало, так как имя супруга и брата Изиды Осириса при этом проговаривала так же, как и большинство людей — через «с». Но даже когда подросла и осознала всё это, подобное наименование богов вошло в неистребимую привычку, от которой не особо старалась избавиться.

На следующее утро Марина забрала свой картуш и с тех пор не расставалась с ним ни на секунду, но при этом немного стеснялась выставлять напоказ. Подвеска всегда была спрятана под одеждой. Вплоть до того самого дня, который впоследствии стала считать началом своего небывалого приключения.

В то утро, чертыхаясь, она подорвалась в четыре утра.

— И надо же было в такую рань начинать экскурсию! — ворчала девушка про себя, собираясь.

Вояж предстоял длительный — длинною в двое суток. Ещё бы. Размах крупный. Надо было посетить Плато Гиза, Каир и Александрию. Ехать долго. И помимо этого, ещё нужно забрать других людей из этой экскурсионной группы.

Спустившись в фойе и показав свою путёвку на экскурсию служащему отеля, Марина получила паёк. И очень вовремя. Сразу посигналил приехавший автобус, и в отель вошёл высокий араб с фиалковыми глазами.

— Кто на экскурсию Гиза — Каир — Александрия, за мну! — возвестил он. При этом почему-то, в отличие от всех предыдущих моментов встреч, не удостоив Марину и взглядом.

А та, вздохнув, поплелась за ним. Девушку смутило, что он проигнорировал её.

«Уж не была ли я с ним слишком груба?» — подумалось Марине.

Забирали они людей часа два. Многие из них проспали, и приходилась ждать по полчаса. Когда все были собраны, Али встал и сказал в экскурсионный микрофон:

— Внимание! Кто хотеть будущее пить, идти ко мну!

Весь остальной путь, пока не стали подъезжать к плато Гиза, никто и слова не сказал. Одни досматривали сны, другие сидели и тихо переговаривались, третьи слушали музыку, кто-то смотрел телевизор, висевший в передней части автобуса, а Марина периодически поглядывала на экскурсовода, непривычная к тому, что он совершенно не обращает на неё внимания, и продолжая размышлять, что стало причиной подобной перемены в поведении. Тот делал вид, что не замечает этих взглядов. Но когда экскурсионная группа проезжала через мост, соединявший два берега легендарного Нила, гид стал рассказывать, что в древние времена, что бы эта река разливалась обильно и вовремя, выбирали самую красивую девушку и бросали в реку, в угоду богу реки Себеку. И в шутку сказал:

— А мы, когда поедем обратно, выбросим в Нил самую красивую девушк автобуса.

Шутка была так себе, но туристы вежливо рассмеялись. А Марина, неосознанно пытаясь вернуть к себе внимание этого странного человека, тоже решила сострить:

— Я согласна.

Ответ экскурсовода ей не понравился, в отличие от других попутчиков.

— Тогда выбросить две девушк.

Марина надулась, но вида не подала. Она отвернулась к окну и твёрдо решила больше не смотреть на этого наглого нахала. Впрочем, воплотить задумку не удалось. Али сам подошёл к ней, когда они оказались на плато Гиза. Рассказав несколько интересных фактов о пирамидах и оставив остальных туристов фотографироваться на фоне этих монументов, признанных седьмым чудом света, по неизвестной причине именно Марину подвел к какому-то старцу. На вид ему было лет двести. Не меньше. Небольшого роста, темнокожий, сморщенный, словно старая картофелина, он производил впечатление ровесника пирамид.

— Вот она, — сказал Али, показав на девушку.

Марина недоумённо на него посмотрела. Что значит «вот она»? Выходит, Али о ней рассказывал? Зачем? В голове сразу возникло множество вопросов. Но откуда получить ответы? Для себя она решила, как выпадет удачный случай, расспросить Али.

Пока девушка размышляла обо всём этом, старец внимательно вглядывался в её лицо, словно пытался читать мысли. Затем он повернулся к Али и стал ему что-то говорить на чужом языке. Видимо, на арабском. Тот кивал, периодически поглядывая на Марину, которая меж тем ощущала себя подопытным кроликом. Наговорившись, старик ткнул в её сторону пальцем. И девушка поняла — он требует, чтобы Али всё перевел.

Возведя глаза к небу, гид всё же, хоть и с явной неохотой, стал рассказывать:

— Он говорит, сердце твоё полно неистраченной любви, которая гулять свобода на. Ты не должна растрачивать её на первого, кто встретить ты. Прекрасна душа ты. Такая чистая душа не видеть ни одна у больше-меньше. Запятнана будет, если тратить любовная сила свой на не так человек.

Девушка подумала, что слова прозвучали бы поэтично и красиво, владей человек с фиолетовыми глазами русским языком получше. А так получилось просто указание быть более разборчивой в связях.

Заметив взгляд Марины, переводчик тут же поторопился как-то по-детски уточнить, словно его в чём-то уличили:

— Это его слова, не мну!

Всю оставшуюся экскурсию Али был отчего-то угрюм и, как и прежде, старался старательно избегать своей подопечной. Марине все казалось, что гид не все слова старика перевёл. Может, тот предсказал её скорую смерть или катаклизм, а она и не знает, а вот Али в курсе и теперь этим расстроен. Хотя какое ему может быть дело до её жизни? Быть может, тут что-то другое?

Девушка даже пыталась пару раз подойти заговорить с этим странным арабом, который ведёт себя не как прочие. Но каждый раз Али предчувствовал её приближение, даже если стоял спиной и перемещался в самую гущу туристов, словно старался спрятаться, укрыться в толпе.

Глава 4
Ночные разговоры

Миновали сутки. Экскурсионная группа стала устраиваться на ночлег в каирском отеле. Марина, несмотря на усталость, никак не могла уснуть — всё размышляла о поведении Али, которое могло быть связано с каким-либо пророчеством старца в её отношении. В конце концов, отчаявшись задремать, девушка спустилась на первый этаж и вышла к бассейну. Возле него стояло множество лежанок, и Марина планировала поразмышлять о прошедших в Египте днях, лёжа на одной из них и глядя на звёзды. Однако её намерению помешало то, что, несмотря на позднюю ночь, одна из лежанок уже была занята.

«Ого! Да это же наш экскурсовод!» — мысленно удивилась она. Сначала хотела развернуться и уйти, но потом решила, что это удачный шанс выведать правду.

Подойдя к нему, Марина спросила:

— Не спится?

Тот вздрогнул, несмотря на то, что Марина говорила тихо, почти шёпотом.

— Что тут делаешь ты?! — удивился он. Мужчина посмотрел на время. — Вставать пять часов через.

— Но ведь вы тоже не спите, — улыбнулась она и села на соседнюю лежанку.

И тут же поняла, почему их гид устроился именно здесь. Вид открывался дивный. Вода в огромном бассейне, что находился прямо перед ними, красивейшим образом отражала огни огромного отеля. Сам он, гордо возвышающийся, тоже таинственно подмигивал взиравшим на него светившимися окнами, а туманные очертания создавали атмосферу чего-то таинственного и неопознанного.

Это немного перекликалось с эффектом появления из утренней дымки пирамид Гизы, когда автобус только подъезжал к ним. И силуэты гигантов древности и, в особенности, возвышающиеся вершины, словно выплывали из сказочного небытия, из чертогов богов. Даже не выплывали. Разве столь грандиозные возвышенности, какими они представлялись тогда, способны идти навстречу жалким людишкам? Нет. Они величественно возвышались с венчанного своего места нахождения. Им было просто всё равно. Проходят мимо них или изучают, восхищаются или недоумевают, просто фотографируются или любуются. Всё это не имело значения. Важны были лишь звёзды, олицетворявшие богов, к которым стремились пирамиды. Впрочем, вблизи они производили впечатление просто огромных сооружений и никакого священного трепета уже не внушали. По крайней мере, Марине.

Конечно, отель не мог даже близко напоминать Великие пирамиды. Но душу трепетать заставлял. А его дружелюбное перемигивание окошками окутывало, успокаивало, убаюкивало.

— Мыслей в голове слишком много, — буркнул экскурсовод.

— Мну тоже.

Али посмотрел на девушку внимательным взглядом. Похоже, он не понял, что она передразнила его манеру заменять слово «мне» другим. «Мну».

— Садись. Будет гнать мысли вместе.

— Так какие же мысли столь упорно лезут вам в голову, что даже заснуть не можете? — спросила девушка, устраиваясь на своей лежанке поудобнее.

Мужчина снова посмотрел на свою ночную собеседницу и, в конце концов, не отрывая взгляда, медленно произнёс:

— Нет говорить.

Он как-то уж совсем грустно сказал это. Марина подумала, что не помешает его развеселить. Но как? Чувство юмора у неё отсутствовало напрочь. Пока она думала, Али, видимо, тоже стало неловко от постоянного молчания. И он произнёс:

— Смотрел расписание экскурсий ты. Они все день через. Специально оставлять для отдых, загар, флирт?

— Да нет, что вы, — ответила Марина, пропустив мимо ушей слова про флирт. — Просто так вышло, что экскурсии, которые мне действительно интересны, через день идут.

— Вот как, — Али немного помолчал, глядя в пустоту, — у мну идея.

Марина заинтересованно взглянула на своего собеседника.

— Завтра мы вернёмся в Хургаду ночью, почти в двенадцать часов. Послезавтра пообедаем вместе? Мну выходной. Тоже ты.

И прежде, чем Марина что-то ответила на это, торопливо добавил:

— Я знаю, что говорят о нас — альфонсы. Нет беспокоиться, мну угощать. Бесплатно. Денег нет надо. Подарок.

— А почему вы решили пригласить меня?

— Неудобно за мну шутка в автобусе. Две девушк. Если бы нет сказать так, говорили бы — флирт с туристкой. Хочу малешь сделать.

Девушка уже знала, что малешь — это извинение, и поняла намерения Али.

— Что ж, — Марина улыбнулась, — тогда с удовольствием составлю вам компанию за обедом.

— Зайду в отель в три часа?

— Договорились.

Оба замолчали. Марине требовалось время, чтобы, набравшись храбрости, спросить у мужчины, в чём причина его вселенской тоски. Вероятно, слова того самого старика? Наконец, решилась.

— У вас такой вид… Что-то случилось?

— Нет.

— Я спрашиваю по эгоистическим причинам.

Али вопросительно посмотрел на девушку.

— А вдруг вы не перевели какие-то слова старца?

Глаза Али заметались, но Марина этого не заметила, так как разглядывала свой маникюр. Она продолжала:

— Вдруг он предрёк мою смерть или что-то плохое, а вы не перевели этого предсказания, потому что не хотели расстраивать меня?

Али недоуменно посмотрел на Марину. Затем его вид сменился с удивлённого на полный облегчения, и он произнёс:

— Нет. Клятва. Нет причина беспокойство.

Между этими двумя полуночниками снова образовалась стена молчания. И первым её вновь нарушил Али. Он явно хотел окончательно развеять все тревоги девушки.

— Мочь рассказать любопытную семейную история. Интересно?

— Да, конечно.

— Это быть двадцать лет назад с мну отцом. Я маленький очень быть. К нам приезжать знаменитая женщин, но странная. Английская женщин, но душа Египет. Как ты.

— И что же случилось?

— Он любовь её…

Марина хмыкнула, но Али не обратил на это внимания и продолжил свой рассказ.

— И решил показать сокровища.

— Сокровища Али-Бабы? — не удержалась от шутки Марина.

— Кто это — Али-Баба? Какая-то женщин?

Марина зашлась от смеха. Но, словно споткнувшись о недоумевающий взгляд своего ночного собеседника, решила дать маленький урок русского языка.

— Баба с ударением на последнюю «а», — пояснила она. — Это часть имени. А у больших в объёме женщин ударение ставится на первый слог. Ба-а-аба, — активно выделила она нужную букву, чтобы Али точно понял. То, что гид ей «тыкал», оказалось очень заразным, и всегда вежливая Марина даже не заметила, как и сама начала обращаться к нему на «ты». — Ты разве не читал историю о сорока разбойниках?

— Тогда о мну отец ты? — удивился Али.

— Почему об отце? — пришёл черёд демонстрировать удивление Марине.

— Баба похоже на арабский «отец».

— О-о-о, вот как, — недоумённо протянула девушка. — Если честно, не знаю на счёт отца. Существует такая сказка. Арабская, как я всегда думала. Не слышал ничего о ней?

— Нет. Расскажешь?

Но Марине не хотелось отвлекаться с момента минутного сближения с Али на выдуманные истории, и она отмахнулась:

— Давай потом, ладно? Ты мне лучше расскажи, что было потом с англичанкой.

Али неопределённо пожал плечами.

— Если «баба» в сказке твой — отец, то очень подходит, — он положил правую руку себе на грудь. — Ведь я — Али, а он, — и тут он указал рукой на небо, — мну отец. Хобби мну отца — искать сокровища.

— Он что, расхититель гробниц?

— Что такое расхититель? — не понял Али.

Марина замялась…

— Ну, это вроде вора. Извини.

Но Али не обиделся.

— Да. Вор. Женщин так понравилась мну отцу, что он, чтобы сделать любовь, показал то накопленное. Но добился нет любовь, а проблемы. Она кричать, убегать, а несколько часов спустя его братьев посадили в тюрьму. Мну отцу удалось убежать.

— А сокровища? — с любопытством спросила Марина и даже наклонилась близко вперёд, так её распирало любопытство. Сказку о сорока разбойниках она всегда любила. Но это была сказка. А тут реально произошедшая история.

— А сокровища забрали. Женщин всем говорить.

— Но сейчас ты тоже мне всё рассказал.

— Это было так давно. Уже нет иметь значение. Да и молчание — невежливо. А история интересная. Все радуются, когда слышат. Внимание мну, — этими словами он будто дал невзначай понять, что не выделяет её, Марину, из всех, и что она не первая, кто слышит об обманутом отце и его пропавших сокровищах. И тут же, не делая паузы, спросил, желая продолжить разговор: — А кто отец ты?

Девушка улыбнулась.

— С моим отцом ничего подобного не происходило. Обычный бухгалтер.

Она наклонила голову набок и отвела взгляд, невольно вспоминая свою семью и с недоумением понимания, что до этих пор не особенно думала о ней. Так. Только когда каждый вечер звонила отчитаться, что с ней всё в порядке, в Нил крокодилы пока не уволокли.

— У семья нет легенда ты? — спросил собеседник, просто чтобы поддержать разговор.

На секунду Марина задумалась, рассказывать или нет. Но никакой особой тайны тут не было, а Али поделился своей историей, и было бы неловко ничего не поведать в ответ.

— Почему же, была такая. Но не семейная, а родовая.

— Как это? — не понял Али.

— Семейная легенда касается той семьи, которая у тебя сейчас, а родовая — произошедшая давно и передаваемая из одного поколения в другое.

— Расскажешь?

Марина снова улыбнулась. То, что она собиралась поведать, больше напоминало обычную сказку, какие порой выдумывают взрослые, чтобы позабавить детей.

— Давным-давно, лет триста тому назад, с моей прародительницей…

— Что такое «прародительница»? — перебил её Али, как видно, становившийся очень жадным, когда дело касалось изучения русского языка.

— Ну, это бабушка, которая жила несколько столетий назад.

Ответив на этот вопрос, Марина окунулась в воспоминания. Её мама очень серьезно относилась ко всему, касающегося их родословной. Она настояла, чтобы её дети знали всю известную семье генеалогию настолько, что даже были выучены даты жизни предков, а также история переселения (правда, брат Марины напрочь отказывался запоминать что-либо). А уж это сказание Анна Сергеевна — так звали маму — холила и лелеяла. Ещё бы. Легенда была достойна того, чтобы о ней написали книгу. А произошло вот что. Во время правления Николая I была сослана в Сибирь семья неких Ермолаевых. Тех самых, от которых пошёл род Марины. Однако далеко уехать они не успели, ибо молодую (ей было всего двадцать три года) мать семейства по имени Екатерина ударила ножом в живот какая-то женщина, внешностью похожая на цыганку. Это случилось на глазах родной сестры жертвы нападения, и потому были известны все подробности.

Надо заметить, Екатерина умела лечить людей травами, и к ней за помощью обращались многие. Однако, как выяснилось, женщина умела не только лечить. Когда её ударили, она прикоснулась левой рукой к своей ране, вытянула её в направлении жестокой убийцы — со стороны показалось, словно старается остановить надвигающегося на неё человека, и произнесла страшным голосом:

— За это будет проклят твой род! Каждую дочь твою и каждого сына твоего обрекаю жить в богатстве, но будут они все страдать от неразделённой любви и оттого душою будут беднее нищих. И быть тому, покуда в роду твоём седьмой сын седьмого сына не полюбит искренне девушку с именем, которое начинается на букву «Д». В ней будет душа моя и сила моя.

Произнеся это, Екатерина тут же бездыханно упала. Словно доживала последние секунды, только чтобы произнести эти роковые слова.

Как потом рассказывала сестра погибшей — Ольга, — заваривая лечащий отвар, Катя всегда делала это именно левой рукой, и к больным местам прикладывала тоже её, хотя в обычной жизни была правшой.

Семьёй был сделан вывод, что сила Екатерины таилась именно в левой руке, и проклятие то — не простые слова. Хотя подтверждения этому не было, так как убийцу не удалось найти. Тайной осталось, почему та, что снимет проклятье с рода убийцы, будет носить имя на букву «Д». Ведь в ней будет душа погибшей. Логичнее было бы назвать букву «Е». В конце концов, в семье пришли к выводу, что это было предвидением развязки проклятия, а не полноценное его создание.

С той поры ни одна девушка в роду Ермолаевых не была названа именем, которое начиналось бы на «Д», ибо недопустимо, что бы проклятье снял человек того же рода, который проклял. Было лишь одно исключение из этого правила, допущенное лишь потому, что свидетельство о рождении оформлял отец ребёнка, не верящий ни в какие проклятья. Но недоразумение было быстро исправлено, и потому не воспринималось семьёй серьёзно.

Впрочем, сама Марина не особенно верила в эту историю. Уж больно печальная и красивая. Да и не было в роду больше случаев, когда кто-то обладал какими-то мистическими силами.

Однако Али всё было знать необязательно и Марина всего лишь сказала:

— Её звали Екатерина. Катя. Её убили очень давно, но перед смертью она прокляла свою убийцу, пообещав ей, что все её потомки будут богаты, но ни один не станет счастливым в любви.

— Разве это проклятье? — удивился Али.

Марина скрестила руки на груди.

— Вероятно, для Катерины это было проклятьем, — она немного помолчала и спросила, чтобы не затягивать пазу: — А можешь рассказать ещё какие-нибудь интересные истории о своей семье?

Али внимательно посмотрел на свою собеседницу, словно решая, стоит ли рассказывать. Но луна, сияющая на звёздном небосклоне, видимо, обладает способностью развязывать языки. А быть может, открывающийся красивый вид вдохновлял на разговоры, и мужчина начал рассказывать:

— Наверное. Мы придерживаемся одного обычая.

— О! Обычай! Как интересно! — оживилась Марина. — А какой?

— Берём в жёны только тех девушк, чьё имя начинается на букву «Д». Хотя, — тут он усмехнулся, — у нас нет очень любят брать в жёны кого-то.

У Марины от удивления округлились глаза. Последнюю фразу она не особо приняла во внимание, но зато сразу подметила совпадение, связанных с именами. Однако не связала свою историю с обычаем семьи Али, сочтя это элементарным совпадением. Но всё же решила уточнить.

— Странно. А почему так?

Мужчина снова пожал плечами. Марина, подметившая ещё во время экскурсии, что их гид чрезвычайно часто делает это, невольно закатила глаза.

«Этак скоро у него горб вырастет», — с досадой подумалось ей, и она тут же было задумалась, а может ли правда от этого появиться деформация позвоночника, но додумать мысль не удалось — её внимание привлёк своим ответом Али.

— Нет знать. Считается, больше везёт, когда в семье девушк с эта буква.

— А почему именно «Д»?! — не успокаивалась Марина. — Эта буква священной считается или что?

— Нет знать, — снова ответил той же фразой Али. — Давай о другом. Ехать потом Абу-Симбел ты?

Марина обомлела.

— Откуда… — промямлила она, — откуда ты знаешь о том, что хочу туда?!

По лицу Али стало видно, что ему стало неловко. Он весь как-то потускнел, сник, и даже цвет кожи приобрёл сероватый оттенок. Марина поняла, что, видимо, подслушал её разговоры в отеле, когда вертелся поблизости. Она не хотела, чтобы он чувствовал себя виноватым, поэтому не стала настаивать на том, чтобы разъяснил свои чрезмерные знания касаемо её намерений, а произнесла:

— Да, собираюсь. Только не знаю, как это сделать — в списке предлагаемых экскурсий его не было.

— Нужно обратиться к местным.

— Страшно, — отвела взгляд Марина. Её много раз предупреждали придерживаться строго услуг отеля, который их предоставляет. Так безопаснее.

— Страшно? Почему? — Али удивленно посмотрел на девушку. Глаза, и без того обычно производившие впечатление выпученных, при этом расширились ещё больше, и стало казаться, что они вот-вот вывалятся из глазниц.

— Ну, — Марина поежилась под колючим взглядом своего собеседника, — я слышала истории, в которых русских девушек продавали в рабство или похищали в надежде на то, что смогут получить у родственников деньги за освобождение.

Али недовольно поморщился, словно ему наступили на очень больную мозоль.

— Посоветую хорошее агентство, — медленно произнёс он. — Нет украсть ты. Мну доверять ты? — его фиалковые глаза так внимательно сосредоточились на девушке, что та невольно поёжилась.

— Ой, верю-верю, только перестань меня сканировать своим взглядом.

Али растерялся.

— Что? Ска-ировать? — переспросил он.

— Через «н». Ска-ни-ро-вать, — медленно, по слогам повторила Марина и пояснила: — Сканированием называют процедуру, когда с помощью техники заглядывают, что находится внутри чемодана или человека.

— О! Это как при прохождении таможни? — сообразил мужчина.

— Да! Как при прохождении таможни.

— Разве у мну сканирующий взгляд? — почти кокетливо спросил Али.

— Да. И ещё иногда колючий. Даже мурашки бегут по коже, — Марина зябко поежилась и обхватила свои плечи руками.

Али довольно рассмеялся. И поймал себя на том, что эта странная девушка первая, с которой ему так легко. С египтянками даже словом толком не перемолвишься без обещания жениться, а туристы всегда смотрели на него свысока, словно на своего личного раба. Но эта девушка говорила с ним, как с равным, хотя поначалу тоже строила из себя невесть кого. И сейчас, ночью, показала себя с другой стороны. Возможно, даже с настоящей. По ночам, когда душа устаёт за день носить маску, она показывает себя в истинном свете. Без глянца, без лоска, без блеска. Вот и он. Сбросил свою личину, расслабился. Даже об отце рассказал. Хотя, на самом деле, хоть и уверил девушку в обратном, кому попало о нём не говорил. Оба они так расслабились, что вздрогнули, когда услышали голос, который произнес всего лишь одно слово:

— Ахун!

Глава 5
Начало

Али повернул голову. Обернулась и Марина. В тени, так, чтобы не было видно лица, стоял мужчина. Коренастого телосложения, среднего роста, мускулистый. Тот самый, кто ехал вместе с ними в экскурсионном автобусе. Девушка уже привыкла, что там всегда два гида, которые периодически сменяют друг друга. Но в этот раз их было трое. Третий, тот самый, что сейчас стоял в тени, никогда не вёл экскурсий. Только водил. Мужчина снова произнёс что-то на арабском:

— Тааль.

— Что он говорит? — спросила Марина испугано.

— Нет волноваться, — попытался успокоить её Али, но по голосу было слышно, что он снова напрягся, как это было днём. — Это мну брат. Зовёт мну. Иди спать ты, вставать четыре часа через.

Девушка послушно кивнула, поднялась с лежанки и нехотя направилась в сторону отеля. Уже в дверях обернулась. Али поднялся, и теперь братья стояли и разговаривали о чём-то. Постояв пару секунд, словно ожидая, что беседа быстро закончится и Али окликнет её, чтобы еще поболтать, Марина хотела отправиться спать, но вместо этого зачем-то затаилась в тени в надежде услышать что-нибудь интересненькое. Напрасно. Так как братья беседовали на родном, арабском языке, она не понимала сказанного, даже когда различала какие-то отдельные слова.

— Чего тебе, Камаль, почему не спишь? — спросил Али своего брата, подойдя к нему.

— Я не видел тебя улыбающимся уже много лет, — хмуро пробурчал тут. — С тех пор, как отец открыл тебе тайну.

Али нахмурился.

— Я улыбался и раньше, — сердито бросил он, — ты просто забыл.

Камаль тоже весёлым не выглядел. Хотя, казалось бы, должен был радоваться, что Али снова научился испытывать положительные эмоции.

— Нет, неправда, — возразил он. — Это было не по-настоящему. А с этой русской ты улыбался так же, как в детстве.

Али перестал отрицать и лишь устало спросил:

— Это плохо?

— Нет, что ты, отлично, — немного оживился Камаль. — Я безумно рад видеть тебя счастливым!

— Но тебя что-то тревожит, — прокомментировал Али и отвернул лицо в сторону, словно пытаясь спрятать его.

— Брат, — Камаль замялся, — не случилось ли так, что ты влюбился в эту русскую?

— Умоляю тебя, — возразил Али максимально ядовитым тоном, — влюбиться в туристку? Любовь и я? — он издал нервный смешок. — Ты, должно быть, шутишь.

— Быть может, ты сам ещё этого не понял? — как можно мягче заметил Камаль.

— Нет, — замотал головой Али. — Категорически нет. Ты же знаешь, мне это непозволительно. С моим образом жизни влюбляться просто нельзя.

— Но эта русская единственная, с кем ты ведёшь себя…

Камаль замялся, пытаясь подобрать подходящее слово, и Али не выдержал. Уточнил:

— Да как я себя с ней веду? Как и со всеми ей подобными!

Камаль упрямо мотнул головой, сделавшись похожим на коротконого бычка.

— Нет. Ты такой, каким был в счастливое время. До того, как всё случилось. А ведь тебе даже не удалось с ней сблизиться.

— Она просто не такая, как все. Вот почему чувствую себя с ней свободнее. К тому же, я начинаю ей нравится. Она даже рассказала мне свою семейную историю.

Камаль посмотрел в направлении, в котором удалилась девушка, и Марина испугано замерла, испугавшись, что её заметят, но ночная тень благополучно скрыла её от чужих глаз.

— Ты всё-таки решил попробовать обмануть её? — вздохнул Камаль. — Мне это не нравится. Хоть ты и отрицаешь свою привязанность к этой русской, я боюсь.

— Чего? — начал выходить из себя Али. Он снова сел на лежанку, вцепился руками в её края, прикусил нижнюю губу, вздохнул, чтобы не выдать нарастающий гнев, дал себе немного успокоиться и продолжил: — Сначала она чего-то боится, теперь ты. Тебя-то я не собираюсь утешать. Ты не девушка.

Камаль отмахнулся. Он даже не поинтересовался, чего боялась Марина. Он спросил другое.

— Я за тебя боюсь. Что будет, если ты полюбил, тебе откажут, и ты натравишь наших на эту русскую.

— Прекрати называть девушку «эта русская»! — неожиданно для самого себя взорвался Али. — Её зовут Марина!

— Брат! — взволнованно прошептал Камаль. — Брат!

Али застыл. Помолчав немного, он медленно произнёс:

— Не беспокойся больше, Камаль, я не буду приближаться к девушке и работать с ней тоже не буду. Иди спать.

Камаль обречённо вздохнул и послушно ушёл. А Али до самого рассвета просидел на лежанке, глядя на воду и о чём-то размышляя. О чём же он думал? О завтрашней экскурсии или о девушке, которая заставляет его забыть о печалях и не чувствовать себя рабом? Это было известно лишь ему одному.

Впоследствии Али снова вернулся к своей застывшей, игнорирующий всех маске, и о совместном обеде больше не заговаривал. Марина была сильно озадачена.

«Неужели он добр, мил и общителен только по ночам?» — пыталась она разгадать причину внезапной перемены поведения.

Уже по возвращению в «Bella Vista» она оглядывалась по сторонам в надежде, что этот загадочный гид, то замыкающийся в себе, то раскрывающийся, снова будет где-то поблизости от неё, и даже поздно вечером подходила к бассейну в надежде, что у него привычка такая — проводить ночной досуг у воды. Но его не было нигде видно. Однажды ей даже показалось, что Али окликнул её. Но, как выяснилось, это был другой мужчина. Тоже, как и она, турист. Он хотел, чтобы Марина сфотографировала его с невестой. Послушно выполнив просьбу, она, огорчённая и разочаровавшаяся, вернулась в номер. Надежда обрушилась, погребя под собой желание вновь поговорить с этим гидом.

Наутро, осознавая, что, быть может, увидит Али в последний раз, и больше такого шанса может не выпасть, пыталась заглянуть в глаза гида, шутить в попытке обратить на себя внимание или хотя бы вызвать ту беззаботную улыбку, которую видела тогда, у бассейна. Но и эти действия не приносили результата. Так она думала, пока на следующее утро после возвращения из этого утомительного, долгого путешествия по Египту не увидела в фойе Али.

Всего несколько часов назад так тщательно и безуспешно, но упрямо ищущая его внимания девушка, увидев, как Али торопливо встал с кресла при виде её, внезапно рассердилась. Она привыкла, что за ней бегают парни, но никак не наоборот. И, то, что её действия не принесли никаких результатов, а теперь этот потеряшка явился, когда она отчаялась его увидеть снова, почему-то вызвали у неё в душе волну негодования. Марина и сама толком не понимала, почему. В конце концов, какое ей вообще до него дело?

А Али, тем временем, подошёл к ней и произнёс:

— Обед ещё рано. Быть может, со мну завтрак? — и улыбнулся неловко. Той самой открытой улыбкой, которой некогда (это было совсем недавно, но, казалось, что прошло уже несколько лет) обескуражил её душу.

Марина совершенно искренне собиралась ответить отказом. Причём не в самой мягкой форме. Но почему-то мило улыбнулась и ответила:

— Да, я как раз шла есть. Ты со мной?

— Не совсем.

Улыбка из неуверенной и неловкой превратилась в лучистую и радостную.

— Нет одобрить. Место мну брата.

Марина сначала не поняла. Русский Али хоть и был на достаточно хорошем уровне, но иногда вызвал у неё недоумение. Вот прямо как сейчас. Но она покорно последовала за своим гидом, и тот отвёл её в магазинчик своего брата. Того самого, которого видела однажды ночью. Выяснилось, что он не просто торгует всякой туристической безделицей, но ещё в магазинчике есть несколько дешёвых пластиковых столиков. Сидя за ними, можно отведать разных напитков, которым принято угощать покупателей в этой стране. Она удивилась, что Камаль, имея магазин, ездит вместе со своим братом по экскурсиям, но спрашивать ничего не стала.

Али сбегал в какое-то кафе и принёс оттуда еды.

Вот таким, далеко не самым роскошным образом, состоялся первый совместный приём пищи этих двух совершенно противоположных и происхождением, и внешностью, и характером людей. Казалось бы, Марина должна была с презрением отнестись к подобному завтраку. Ведь считается, что, когда мужчина хочет покорить женщину, он должен удивлять её шиком. Но Али сумел поразил Марину. Но не роскошью, а наоборот — простотой. И этот приём сработал.

С тех пор было ещё несколько встреч, и каждая из них была словно десяток свиданий в родной России. Странно, но это воспринималось так в том числе потому, что Али не пытался облапать девушку, как это обычно происходило на Родине. А ведь к ней пытались прикасаться даже здесь, в Арабии, как про себя иногда называла Египет Марина, в стране, где считалась, что у девушек весьма вольное поведение, если не охарактеризовать его более резким словом, если она позволяет хотя бы чмокнуть себя в щёчку. Вспомнить хотя бы про тот случай, когда её поцеловал продавец в шею, застёгивая цепочку. Марина до сих пор ощущала брезгливость и отвращение, когда вспоминала то мгновение, полное унижения и отвращения.

Но Али был совсем не таков. В его действиях сквозило незримое уважение. Если он не выдерживал и всё же касался своей собеседницы, то как бы ненароком, и тут же убирал руку. И извинялся. Лишь однажды позволил себе вольность. Когда подарил отличнейшее масло для загара. Марина как раз немножко обгорела и спросила, в каком магазине лучше купить крем после загара, чтобы оно было без гигантских наценок, рассчитанных на туристов. Тот сделал удивлённые глаза и спросил:

— Зачем крем? Наше масло лучше!

С этими словами он исчез куда-то на пару минут и вернулся с небольшим бутыльком из тёмного стекла. Отвёл в магазинчик брата, усадил на стул, капнул себе масло на ладонь, распределил, взял за руку Марину и ласковыми, осторожными движениями стал втирать продукт в её кожу, одновременно заглядывая в глаза. Эта молчаливая магия длилась несколько минут. И это был их самый длительный физический контакт.

Но что-то случилось. Внезапно Али словно вернулся из другого, сказочного мира, в обычный. Он резко отдёрнул руки. Сначала как-то съёжился, затем поспешно вскочил, извинился и, сославшись на какие-то дела (Марина не разобрала, в чём их суть — забывшись, он пробормотал оправдания на арабском), исчез, словно мираж. А расстроенная Марина вернулась в отель. Этот случай обескуражил её. И она была откровенно разочарована, что он убрал свои руки.

Негласный закон о неприкосновенности словно пробуждал чувства, обычно мирно дремавшие, и которые не могли пробудить даже жаркие объятия русских ухажёров. Это удивляло. Казалось бы, всё должно быть наоборот, и кто бы мог подумать, что невозможность прикоснуться будет волновать и распалять сильнее, чем смелые и откровенные поцелуи.

Пытаясь по дороге унять своё часто бьющееся, словно жаворонок в клетке, сердце, Марина пыталась внушить себе: стоит оставаться спокойной. Что Али просто друг. Из тех, общение с которым впору поддерживать по переписке. О котором можно вспоминать без этих жарких волн, что прокатываются по телу при одной только мысли о нём. Но напрасно.

Можно до поры до времени обманывать себя, но убежать окончательно не удастся. Истина рано или поздно накроет с головой. Настигнет так, как догоняет убегающего от стихии человека волна лавы.

Марина понимала, что встречи надо прекратить. И чем скорее, тем лучше. Пока не успела как следует прикипеть сердцем к этому человеку. Любовь на расстоянии звучит романтично. О ней можно читать в книгах, смотреть в театрах и кино. Но только там и бывает счастливый финал. А в жизни любовь на расстоянии почти нереальна. Пройдёт месяц. Быть может, год, и чувства начнут остывать. И тогда будет ещё больнее. Уж лучше прямо сейчас.

Но одно дело — разум. А сердце — это совсем другое. И, как назло, именно оно, коварно бьющееся в груди, всегда сильнее мозга.

В следующий раз они договорились встретиться вновь в «Лавке древностей», которая принадлежала брату Али, Камалю. Конечно же, в «Лавке» не продавались никакие древности. Это был самый обычный сувенирный магазинчик. Но название было удачным, приманивало покупателей, и кому какое дело, статуэтка бога сделана на днях местным умельцем или тысячу лет назад древним скульптором? Конечно же, скупщики антиквариата сюда не заглядывали, а туристы были довольны тем, что они приобретали.

В таких вот лавках было принято сажать покупателей на удобный стул, поить их чаем и развлекать разговорами. Так что свидание, которое должно было случиться у Али с Мариной, не выглядело бы странным.

Камаль был в курсе, а посетители находились в «Лавке древностей» не так долго, чтобы обратить внимание на двух людей, которые всё никак не уходят. Да даже если бы и обратили внимание, не всё ли равно им было?

Глава 6
Истинный промысел

Девять дней была Марина в Египте, и восьмой раз уже она шла на свидание с Али. Разумеется, считая первый душевный разговор с ним. Марина сама уже осознала, что этот араб завоевал её сердце, хотя внешне вида не подавала. Она полагала, что и он к ней неравнодушен. Уж очень выразительно его фиалковые глаза смотрели на неё. Словно та была сфинксом, коего он узрел впервые. Однако Марина начинала переживать. Пока время ещё есть, но скоро возвращаться домой… Как она расстанется с Али, перенесёт разлуку? Ведь даже если между ними завяжутся романтические отношения, она ведь не может остаться жить в Египте, а Али не поедет в Россию. Однако сейчас все эти мысли были на задворках её сознания, ибо шла девушка на встречу в подпорченном настроении.

Когда Марина уходила из отеля на свидание, в фойе её перехватила девица весьма навязчивого типа. Такие обычно заходят к своим соседям, как к себе домой, без стука, и любят распространять дурацкие сплетни о других за их спиной, при этом ведя себя с ними чуть ли не заискивающе. Не меньше, чем характер, Марину бесила её манера красить губы (ну, кто вообще наносит макияж в столь жарком климате!). Регина вечно обводила их куда более тёмным контуром, чем сама помада, отчего те становились похожими на утиные. Потому девушка и называла её за глаза утиногубой. Как водится, когда испытываешь неприязнь из-за характера, внешность тоже стала внушать негативные эмоции. И средний рост, и обесцвеченные волосы, и даже то, что глаза были такие же зелёные, как у Марины, сильно раздражало. Она уже имела неудовольствие общаться с этой девицей с увесистым именем Регина на пляже и, зная её манеру поведения, про себя порадовалась, что вышла из номера с запасом времени.

— О! Мариночка! — увидев девушку, воскликнула Регина.

— Добрый день, — вымученно улыбнулась жертва окрика.

— Я смотрю, ты собралась в город.

Марина согласно кивнула.

— Вместе с Али?

Девушка недоуменно подняла бровь и вопросительно посмотрела на собеседницу. Та же, ничуть не стесняясь, взяла под руку свою «подружку» и повела к ближайшему столику. Усадила её, села сама и участливо начала:

— Послушай, дорогая…

Марина досадливо поморщилась. Эта девица нравилась ей всё меньше и меньше. А та, меж тем, продолжала:

— Я желаю тебе лишь добра, поэтому прислушайся к моим словам — тебе лучше не видеться с этим человеком.

Жаргонно выражаясь, у Марины просто отвисла челюсть при этих словах. Такой наглости она не ожидала даже от Регины. Удивлённая подобной бестактностью, она ничего не сказала, а землячка, видимо, восприняв молчание в знак готовности слушать, всё говорила и говорила.

— Я понимаю твои чувства, верь мне, — она вздохнула и стала перечислять достоинства гида. — Он высокий, обаятельный, умеет расположить к себе, несмотря на то, что обладает странной внешностью. Но ты же понимаешь, ко всем этим прекрасным качествам прилагаются и другие. Он — араб. Они тут все на русских падки и знают, как нас соблазнять. А мы, не привыкшие к подобному обращению, штабелями перед ними… — тут Регина, как сама она думала, заботливым жестом поправила выбившуюся прядь волос Марины, и та, поражённая таким беспардонным вторжением в её личное пространство, едва удержалась от того, чтобы не отпрянуть и не ударить по руке Регину. А эта особочка продолжала проявлять «заботу». — Наивная, ну нельзя же размениваться по мелочам. Слышала про бисер и свиней? Ты приехала сюда отдыхать. Прошло уже несколько дней. Ты говорила, выбрала самый длинный тур? Там, если не ошибаюсь, двадцать две ночи? Осталось совсем чуть-чуть, и ты уедешь. Ну, потерпи… А в России найдёшь нормального мужика.

Марина, в шоке от такого хамства и натиска, не зная, что и сказать, просто молча встала и направилась к выходу. Регина кинулась вслед за ней.

— Я знаю, неприятно слушать подобные слова. Да, скорее всего, ты мне и не поверишь. Поэтому выслушай меня. Я всё это говорю не просто так. Ты ведь знаешь, я уже не первый раз в этом отеле отдыхаю. Али и со мной играл. Я из-за него настрадалась и не хочу, чтобы кто-то ещё испытал подобное на себе.

У Марины при этих словах перехватило дыхание, а сердце, словно внезапно споткнувшись, остановилось. А потом вновь застучало. Да как! Так часто, что, не препятствуй кожа, оно бы выпрыгнуло из груди. Несмотря на чёткое понимание того, что Регина явно злословит, непонятно, по какой причине, возможно, от зависти, Марина развернулась к ней и сквозь зубы, стараясь не повысить голос, чётко проговорила:

— Послушайте, не мешайте чужому счастью, если оно не досталось вам! Я в вашу личную жизнь не лезу и жду от вас того же. А если вы имеете какие-то претензии к Али, то вам лучше обратиться в администрацию отеля.

Регина, непривычная к подобному отпору и, тем более, не ожидавшая его от всегда вежливой и учтивой Марины, застыла, некрасиво глотая ртом воздух, а её собеседница, воспользовавшись этой заминкой, поспешно ретировалась.

Всю дорогу она убеждала себя, что даже если Регина сказала правду про свои отношения с Али, то это уже дело прошлое. Ведь у неё и самой раньше были непростые отношения. И это даже хорошо, что утиногубая встречалась с Али. Ведь это объясняет, почему она завела этот разговор. Видимо, ревнует.

Когда Марина зашла в магазинчик, мужчина уже ждал её у входа. Он небрежно опирался о дверной косяк. Притом поза его была столь безмятежна, что никто и не догадался бы, что он кого-то ожидает. Просто местный торговец караулит покупателей. И лишь фиалковые глаза Али выдавали его. В них читались напряжение и ожидание. Но кто будет заглядывать в глаза местному?

Как водится, когда Али увидел свою гостью, его лицо словно просветлело, и на губах появилась нечаянная улыбка.

— Здравствуй. Я ждал мну принцессу, — улыбнувшись, он на мгновение легко, одними пальцами, чуть коснулся запястья девушки и тут же убрал руку.

Западному человеку могло показаться, что вряд ли влюбленному мужчине свойственно так себя вести. Но Марина уже знала — если русская девушка, коим в мусульманском мире и так приписывают лёгкое поведение, позволит прикоснуться к себе мужчине, она прослывет доступной, и невозможно будет ходить по улицам Хургады. Нет, её не закидают камнями. Но каждый встречный-поперечный будет приставать, а в случае получения отказа не станет сдерживаться в выражениях. И нигде от этого нельзя будет укрыться. Даже в собственном отеле.

— Здравствуй! — улыбнувшись, ответила она. — Добрый день, — кивнула она и Камалю.

Али усадил её на стул.

— Чего ты хочешь? «Sprite»? «Coca-Cola»? Чай каркаде?

— Каркаде, пожалуйста!

Али подал ей чай, себе взял газировку, встал рядом с девушкой и, замолчав, устремил свой взгляд в никуда.

Марине показалось это странным. Обычно он тут же занимал её разговорами, либо начинал рассказывать о Египте сам, или расспрашивал её о жизни на Родине. После продолжительного обоюдного молчания девушка не выдержала.

— Что-то случилось? — спросила она.

— Что? — Али словно вынырнул из своих мыслей. — Ты что-то спросила?

— Что случилось? — повторила Марина свой вопрос.

Тот пожал плечами.

— Нет, ничего.

— Как это, ничего?!

И без того взвинченная от разговора с неприятной Региной девушка взволновалась ещё больше и даже заерзала на стуле.

— Ты молчишь, весь в каких-то тревожных мыслях, вон у тебя даже и лоб наморщен. Немедленно говори, в чем дело!

Молодой мужчина вздохнул, как бы смиряясь с неизбежным, присел на корточки перед девушкой, взял её руки в свои (чего ранее себе не позволял, если не брать во внимание инцидент с маслом от солнечных ожогов), предварительно убедившись, что их никто не видит, на всякий случай снова вздохнул и произнёс:

— Я весь в долгах. Больших долгах.

Марина напряглась. Али это заметил, но приписал это волнению за него и продолжал говорить:

— Я думал, что справлюсь, но вчера приходили люди ко мну, угрожали…

Всё еще отказываясь верить в происходящее, в то, что Регина была права, Марина спросила:

— А как же лавка твоего брата? Может, продать её?

Этот вопрос был одновременно и ловушкой, и надеждой на то, что происходящее является не тем, чем кажется. Ловушка вопроса была в том, что если он ответит в духе «это не выход из ситуации», значит, эти речи — не что иное, как попытка обмануть её, Марину. Увы, ловушка сработала.

— Никак. Я и Камаль взяли у дурных людей ссуду на магазин. Вдвоем. Поэтому продать нет мочь.

Конец предложения Али договаривал, закрыв лицо руками.

«Хорошо играешь свою роль», — подумала девушка. Она странно себя почувствовала. Всё словно оказалось в поплывшем тумане. Так бывает, когда вот-вот проснёшься, но объятия сна всё никак не отпускают от себя. Попытавшись скомкать это ощущение, подавить его, Марина вслух резко сказала, обрубая все концы:

— Давай сразу прекратим это.

— Что?! — Али оторвал руки от лица и удивленно воззрился на неё. — Хочешь помочь мну деньгами ты? Нет, нет, нет! Мну нет мочь принять деньги от мну любимой, нет уговаривать!

Али впервые назвал Марину любимой. И сердце у неё забилось чаще. Но то сердце. Мозг оставался холоден. Как и всегда в экстремальных ситуациях. Когда-то давно ей однажды уже вонзили нож в спину. Она не собиралась дважды наступать на одни и те же грабли, хотя душа вмиг разболелась при мысли о словах, которые должна была произнести.

— Ты не понял меня. Давай прекратим эту твою ложь.

Теперь Али удивление не разыгрывал. В шоке он уставился на девушку. Мужчина ожидал слёз, уговоров принять от неё денежную помощь. Все признаки указывали на то, что Марина в него влюбилась и будет готова на всё, чтобы помочь. Но та поставила чашку чая, которую всё ещё держала в руках, на столик и резко встала.

— Я знаю. Ты из тех, кто приручает приезжих девушек, а затем вытягивает из них деньги. Хорош промысел! Да и я повела себя, как дура. Мне следовало догадаться обо всём раньше. Обаятельный, ласковый, нежный. Слишком хорошо, чтобы быть правдой!

Али понял, что его карта бита. Но он решил идти до последнего.

— Что говорить ты, хабиби?!

Марина уже знала, что «хабиби» означает «любимая». Чуть ли не в каждой арабской песне присутствует это слово. И сердце ещё раз больно ударило о рёбра, словно стремясь вырваться навстречу к Али, но она постаралась взять себя в руки. Боялась, что если попытается сказать что-то ещё, то голос её выдаст или, что ещё хуже — вовсе откровенно разрыдается. А надо было сохранить хотя бы крохи достоинства. Поэтому Марина ничего не ответила. Промолчала. Решительно она пошла к выходу. Голову держала прямо, а осанке могла позавидовать любая высокопоставленная особа царского рода. Но внутри девушка вся трепетала, словно парус небольшой лодочки в слишком ветреную погоду.

«Что, если я ошибаюсь?! Что, если я ошибаюсь?!» — одна и та же эта предательская мысль засела у девушки в голове.

— Хабиби! — попытался окликнуть её Али.

Безрезультатно.

И тогда он предпринял последнюю попытку:

— Подумай, разве нет мочь ошибаться в своё мнение ты?!

Ответа так и не прозвучало. Марина вышла из «Лавки древностей», и Али понял, что девушка уже никогда не вернется в неё. И у него не было повода исправить положение дел — экскурсии, которые он вел у неё, закончились.

— Что ты теперь будешь делать? — спросил вышедший из другой комнаты Камаль, даже не дождавшись, пока русская отойдёт на приличное расстояние и не сможет их слышать.

Не отрывая взгляда с той стороны, куда удалялась фигура Марины, Али произнес окаменевшим голосом:

— Расскажу обо всем Мухмеду.

— Ты уверен? Это же значит…

— Я знаю, что это значит. Выходит, такова воля богов.

— Но ведь она тебе нравится!

Али перестал сверлить взглядом улицу, по которой недавно ушла от него Марина, и взглянул на брата:

— Нет! Никогда! — отрезал он.

Глава 7
Тудринкнутые

Марина вернулась в отель совершенно убитая. В голове у неё только и вертелось, словно заклинание: «Боги, что же я наделала?! Боги, что же я наделала?! Боги, что же я наделала?!»

Она металась по своему номеру, словно тигрица в клетке, и всё повторяла и повторяла эти слова, будто они могли каким-либо образом помочь. Пробовала проверенное средство для успокоения — читать про себя стихи. Но не помогало и это. Взялась было за книгу — верный способ сбежать от реальности, — но не могла прочитать и строчки.

— Так, тебе надо выпить, — произнесла она своему собственному отражению в зеркале, потирая виски.

Помолчав, Марина снова обратилась к отражающей поверхности:

— Но не будешь же ты пить одна, а кроме себя самой никого не знаешь. Не можешь же ты сесть в баре с зеркалом в руке и беседовать с ним!

И тут Марину осенила идея. А почему бы не выпить с Региной?! Да, это наглая, беспардонная особа, которая вмешивается туда, куда её не просят, и, конечно, не внушает расположения, но, в конце концов, именно она частично виновата в разрыве с Али. При мысли о нём Марина поморщилась, словно проглотила кислый лимон, но продолжила развивать ход своих мыслей: «И потом, на что же она рассчитывала, заговаривая об Али как об альфонсе? Что я уеду из Египта до истечения срока путёвки? Конечно же, она должна была догадываться, что мне захочется…»

Так и не закончив свою мысль, Марина вышла из номера и решительно постучала в соседний. Ей никто не ответил. Чертыхнувшись, Марина пошла к бассейну и именно там обнаружила Регину, которая теперь доставала нравоучениями какую-то девушку.

— Ты правильно сделала, что после его измены приехала сюда одна. Но этого мало. Ты должна сделать всё, чтобы не позволить себе простить его. Веселись, отдыхай и не вспоминай об этой пародии на мужчину, — вот что услышала Марина, подходя к парочке.

— Регина, я хочу выпить! — заявила она, полностью игнорируя собеседницу утиногубой. — Ты была абсолютно права. Прости, что так резко отреагировала.

Всё это она выпалила скороговоркой, одним предложением, так как не в её правилах было извиняться. Всё наоборот — это перед ней всегда извинялся кто-нибудь. Неудачливые ухажёры, друзья, ученики, коллеги. Даже если виновата была Марина, она умудрялась всё повернуть так, что оказывалась ни при чём.

Регина в недоумении посмотрела на неё, открыла рот, очевидно, собираясь разразиться гневной тирадой, однако, что-то в лице Марины заставило изменить это намерение, и она кинула девушке, с которой до этого беседовала:

— Договорим позже.

Схватив Марину за локоть, она поволокла девушку в сторону барной стойки, которая находилась под навесом рядом с бассейном. По пути Марина пыталась неоднократно что-то сказать, но Регина каждый раз обрывала её. Посадив Марину на табурет, обратилась к бармену:

— Two drink beer, please, — попросила она, для убедительности показав пальцами знак «Victory», что в данном контексте должно было подразумевать число два. Затем прошептала подруге: Я слышала, что алкоголь — это розовые очки жизни.

Её собеседница прикрыла глаза, пытаясь, сосредоточиться, вспомнить кое-что.

— Кажется, это сказал Фитцжеральд? Автор истории о том, как один мужик закатывал грандиозные вечеринки, а другой восхищался этим?

Регина вытаращилась на Марину так, словно та заявила, что пирамиды построили инопланетяне, и пробурчала:

— Не знаю, кто этот Фиц… как его ты там обозвала? Вот имечко-то! Не имя, а мат сплошной. Нецензурщина. Не-не. В фильме каком-то услышала. Но хватит выпендриваться! Пей давай! — с этими словами она пододвинула огромную тару пенящегося напитка, который деловито налил бармен, и выжидающе стала постукивать пальцами по стойке, показывая, что ждёт выполнения своего приказания.

Марина схватила свой стакан и в несколько мощных глотков осушила его. Регина, видя такое дело, снова произнесла:

— Two drink, — и, увидев, что второй стакан Марина не стала уже выпивать залпом, а лишь сделала несколько глотков поскромнее прежних, потребовала: — Ну, давай. Рассказывай.

И Марина начала говорить. Она поведала о том, что была предупреждена заранее о морализме местных по отношению к русским, вела себя осторожно, но всё равно не избежала подлой ловушки, расставленной хитрым арабом. Как она сделала скоропалительные выводы и теперь не знает, то ли отнести себя к тому племени девушек, которые проницательны, умны и быстры на принятие правильных решений, то ли к другим, которые глупы, легко поддаются чужому влиянию (здесь она пристально посмотрела на свою собеседницу) и, неправильно восприняв ситуацию, рушат собственное счастье.

Если моряки измеряют время в склянках, то, уподобив исповедь Марины пиву, которым девушка активно смачивала горло, можно сказать, что рассказ занял три бокала. Регина, видя, что в очередной пивной таре заканчиваются последние капли, обращаясь к бармену, молвила:

— Two drink.

В конце концов, выплеснув все свои переживания, Марина подпёрла рукой голову и, уставившись глазами в несуществующую точку в воздухе, замерла.

Регина, очевидно, менее восприимчивая к алкоголю, нежели ее новоприобретённая подруга, икнув, подняла стакан и произнесла тост:

— Давай за твою мудрость?

— Глупость? — переспросила Марина.

— Мудрость! Ты — мудра! Ты ведь бросила его! Это говорит о твоём уме! И о твоем мужестве, ведь какой смелостью нашей русской бабе нужно обладать, чтобы бросить мужчину… — Регина сделала неопределенный жест рукой, подыскивая подходящие слова и, наконец, закончила предложение: — К которому успела привязаться.

Марина призадумалась. А ведь правда! Этим коварным арабам не удалось её обмануть! По крайней мере, до конца. Она сразу (ну, почти) раскусила подлые и коварные намерения, которые замышлялись по отношению к ней. Больше всего девушку возмутило, что Али был уверен: у неё есть деньги. Что за предвзятость думать, что у всех западных людей много денег! Ведь Египет — одна из самых дешёвых в плане туризма стран. Марина как-то забыла, что и сама полна субъективных представлений о Египте и населяющих его людях. И даже не подумала о том, что со своими стереотипами заслужила подобного отношения со стороны людей другой страны и другой культуры.

— Ты это… пошли сходим… ну, того, — махнула в сторону уборной Регина.

— Чего? — недопоняла Марина.

— Ну этого! — уточнила собутыльница.

— А-а-а-а! Не, ты сходи, а я тут подожду.

— Ну, смотри!

А Марина повернулась к бармену:

— Two drinks, — и стала говорить сама с собой: — Да! Я — мудра! — восторженно повторила она тоном, не допускающим возражения тоном.

Бармен посмотрел на неё и не удержался:

— Тудринкнутые обе, — пробормотал он себе тихо под нос. Но Марина всё прекрасно услышала и расхохоталась. Тут подошла и освежившаяся Регина.

— У тебя что, истерика? — выразительно приподняла брови она.

— Не-не-не! — с трудом сквозь хохот, выговорила Марина. — Ту-ту… Ха-ха-ха.

В конце концов, поняв, что ей не удастся в ближайшие пять минут объяснить причины своего безудержного смеха, она невежливо указала пальцем на бармена:

— Ска-скажи ей!

— Я ничего не говорил! — испугался он.

Но Регина и сама уже заинтересовалась.

— Да говори, не боись.

Бармен вздохнул, оглянулся по сторонам и шёпотом, что бы его не услышали коллеги из обслуживающего персонажа, повторил:

— Тудринкнутые.

Теперь пополам согнулась и Регина.

— Пожалуйста, тише, — взмолился парень, — у меня будут неприятности. Решат, что я продал вам наркотики.

— Не волнуйся, объяснишь администрации, что мы натудринкались! — произнесла Регина и снова впала в очередной приступ пьяного смеха. — Слушай, а ты молодец! Такие слова иностранцам даются нелегко. Слушай, а как тебя зовут? И признавайся немедленно, откуда так хорошо язык знаешь!

Именно в этот момент мимо стал проходить араб весьма симпатичного вида. Аккурат возле Марины он почти уронил бокал с неким алкогольным напитком и, ловко поймав его, своими восторженными глазами воззрился на девушку и произнес, указывая на один из бокалов:

— Коктейль для тебя, — показав на себя: — Яруб, — а затем вновь на девушку: — Яруб для Марины.

Та, выпучив глаза, снова расхохоталась и спросила:

— Откуда ты знаешь меня?

— Какой местный не знаешь прекрасную Мари, которая способна поразить своими глазами любого мужчину, а телом — покорить навсегда!

— Ох, нет, не надо мне ни коктейля, ни Яруба, — отмахнулась та. Мужчина с напитком тут же удалился.

Регина, воспринятая Мариной поначалу как беспардонная личность, а теперь возведенная в ранг главной советчицы, будучи рядом, зашептала торопливо на ухо вновь приобретенной подруге:

— Дурочка! Это же твой шанс! Смотри — ты интересуешь всех вокруг мужчин. Отвлеклась бы, — и тут же замерла, увидев враз окаменевшее лицо Марины, которое было залито слезами. Регина тут же встала со своего табурета и обняла подругу. — Ну, что ты, девочка, ну, успокойся. Чего это ты вдруг? Только что так славно сидели. Тихо-тихо, — приговаривала она, гладя девушку по спине.

— Ну, что они за люди такие?! — причитала между тем Марина.

— Кто?

— Да местные! Ну, что им от нас нужно! Ну, ладно обычные мужики. Это понятно — постель. Что же ещё? Но что хотят именно эти?! Какая жестокость! Они так нас добиваются, словно мы — любовь всей их жизни, а потом так бессердечно с нами… Какие же мы все дуры! Дуры! Дуры!

— Тихо-тихо. Ну что ты, маленькая, тише-тише.

Но та словно не слышала её.

— Какие же мы дуры, что сравниваем русских мужчин с местными. С нашими, по крайней мере, всё ясно, а эти… Ну, что им от нас надо?! Вроде бы, и не любят, но на руках при этом чуть было не носят.

— Это вовсе не так, — раздался рядом тихий голос. Это был бармен.

Впитанные вместе с молоком матери манеры взяли верх над эмоциями обманутой девушки.

— Извини, — пробормотала она, неловким движением стерев слёзы, — не хотела никого обидеть.

— Ничего страшного, — мягко улыбнулся молодой парень, — человеческой натуре свойственно обвинять всю нацию в проступке одного человека.

— Ты неверно подумал, я совсем не расистка, — выпрямилась Марина и хотела сказать ещё что-то, но Регина не дала ей договорить.

— И всё-таки, почему ты говоришь так гладко на нашем языке? И без намека на акцент!

— И правда! — с облегчением воскликнула Марина, обрадовавшаяся смене темы, — никогда такого не видела. Вернее, не слышала, — исправила сама себя она. — Кто-то говорит лучше на русском, кто-то хуже, но я никогда не слышала такой чистой, ровной и идеальной речи. Твоя манера говорить напоминает аристократов XIX века!

Мужчина рассмеялся.

— Вы весьма проницательны, леди. Меня зовут Ану. Объясняется всё очень просто. Я из смешанной семьи. Где один человек местный, а другой из России.

— Как?! — синхронно воскликнули девушки.

— Всё до банальности обычно. Просто мой отец женился на русской, а приёмная мама постаралась научить своему языку. Успешно.

Эта интригующая история послужила началом длинного разговора, и троица до ночи беседовала, в результате чего стала лучшими друзьями. Поэтому Марина уходила спать уже не в слезах. Она улыбалась. Начало исцелению души было положено. В этом помогало и то, что Марина всегда была оптимисткой, и её любимой присказкой в отрицательных ситуациях было «зато». И, когда девушка мыслями вернулась к произошедшему днем, она по привычке сказала себе: «Зато у меня появилось двое новых друзей».

Глава 8
Убийство

После вчерашнего Марина спустилась в фойе с гудящей от похмелья головой. Там её уже ждал экскурсовод, чтобы ехать в Карнак. Обычно девушка подобными утренними болезнями не страдала, но, очевидно, вчера перестаралась, и теперь расплачивалась за это. С трудом сфокусировав зрение на своём отражении в зеркале, она с удовлетворением отметила, что её хорошенькое личико не отекло, затуманенность во взоре даже придавала больше очарования и некой загадочности глазам, а взлохмаченные во время пьяного сна волосы, которым обычно долго приходилось по утрам придавать красивую форму, при желании оставить их распущенными, сами собой уложились в красивую причёску. Даже жаль было собирать их в косу. Но Марина уже знала по опыту, что красивой было более удобно быть дома. В поездках же следовало отдавать предпочтение комфорту.

Садясь в автобус и отыскивая глазами бумажный пакетик, она думала: «Боже мой, какой еще Карнак?! Мне трудно даже голову в сторону наклонить».

Однако даже с абсолютно чумной головой девушка была способна радоваться, что экскурсовод другой, не Али. Пока они добрались до точки назначения, Марина почти пришла в себя.

Водили туристическую группу по храмовому комплексу часа два. И, по мнению Марины, этого ничтожно мало для того, чтобы всё осмотреть и проникнуться духом древней религии. Мало было бы и двух суток, не говоря уже о часах. Ведь Карнак — одно из самых священных мест Египта. Так считали и древние жители страны.

Таковым его делал великолепнейший комплекс храмов, строительство которых велось в течение почти двух тысяч лет. Каждый фараон, бравший бразды правления в свои руки, что-то да строил своё или хотя бы пристраивал. Самые известные участники этого — Сети I и его сын, любимчик самой Марины, Рамзес II.

Правда, к уютному и более компактному храму, посвящённому Хатхор, что в городе Дендера, она испытывала больше положительных эмоций и душевного трепета. Там навеки осталось её сердечко. Зато Карнак поражал своей грандиозностью, наличием множества храмов, посвящённых многочисленным богам. Амону, Мут, Хонсу, Пта, Сехмет и многим другим. Потрясают воображение остатки аллеи сфинксов с бараньей головой. Многие из львино-бараньих статуй в плачевном состоянии, и над ними ведутся реставрационные работы, но Марина очень живо представила себе, как это могло выглядеть, когда было целым в рассвет египетского государства, и пожалела, что не может перенестись в то время. Впрочем, будь она обычной египетской девушкой, её бы не пустили пройтись по этой алее. Ведь это святая святых. Сюда допускались только жрецы. И семья фараона. И это наверняка усиливало глубокое сакральное впечатление от всего, что было здесь. Ведь в прежние времена этот грандиозный храмовый комплекс не был засильем гомонящих туристов, большая часть которых не понимала, что именно видит, а просто бессмысленно таращила глаза на эти величественные некогда стены, а теперь обесцененные не обременёнными знаниями туристами, которые больше приехали сюда загорать и плавать, чем обогащаться знаниями.

Девушка всегда была немножко высокомерна — слишком уж нахвалена родственниками за интерес к истории и культуре Древнего Египта. В итоге укрепилась в мнении: она отличается от прочих людей. В то время, как прочие девушки единственное, чем могут похвастаться — это количеством ухажёров и их достатком, Марина могла похвалиться умом. Впрочем, своё высокомерие девушка тоже осознавала и, как могла, старалась обуздывать это неприятное свойство своей натуры, понимая, что его наличие не делает чести её достоинству.

Вот и сейчас, снова поймав себя на том, что смотрит свысока на своих товарищей по путешествию, постаралась отстраниться от этих мыслей и больше сконцентрироваться на том, что видит, и на своих ощущениях.

Больше всего Марину впечатлило священное озеро. Правда, больше похожее на некий древний бассейн, так как обладало квадратной формой и имело ступени, ведущие к воде.

Оно было очень большим и притягивало к себе взор, словно магнит. Девушка всегда была неравнодушна к водной стихии, но озеро манило к себе не только тем, что было водоёмом. Оно словно завораживало. И дело было не в осознании того, что между ним и стеной храма находится тайник с несколькими тысячами статуй, которые были обнаружены ещё в начале XX века. Более, чем сто лет назад. Это было чем-то необъяснимым, загадочным, подсознательным.

Ещё одно невероятное место в Карнаке — святилище, посвящённое богине войны Сехмет, к которому был применён один оптический трюк. Архитекторы древности вообще очень любили к таким прибегать и часто использовали в своих творениях.

Здесь, к примеру, царила темнота даже в солнечный день. Статуя богини проступала постепенно, и создавалась иллюзия, что она вбирает в себя темноту. Этот эффект создавался благодаря тому, что волны парящего света сбегали от статуи к посетителю и обратно.

На самом деле, фокус состоял в том, что фигура сделана из чёрного гранита, а свет попадал внутрь через специальное отверстие над головой статуи, что вдыхало немного жизни в Сехмет.

Марина испытала лёгкую тень священного ужаса, вспомнив о предании, в котором говорилось, что в XIX веке один археолог нанял местных для раскопок именно здесь. Крыша обвалилась и погребла под собой этих осквернителей святыни. А когда тела попытались отыскать, их попросту не нашли. Говаривали, что их съела богиня в наказание за то, что вторглись столь непочтительно в священное место.

Но полностью прислушаться к своим чувствам Марине помешали гиды. Они отвели группу к северо-западному углу от священного бассейна, где стоит огромный каменный скарабей, установленный Аменхотепом III, отцом фараона-еретика Эхнатона. Гиды заявили, что, если обойти пятьдесят раз против часовой стрелки вокруг скарабея, твердя мысленно некое заветное желание, то оно непременно сбудется.

Свысока смотрела Марина на туристов, которые послушно, словно стадо овец (она невольно хихикнула над собственным сравнением, ведь священными животными Амона, одного из высших богов египетского пантеона, были как раз бараны) под руководством лайки, ходили вокруг статуи. Она-то понимала, что это — байка гидов. Ей было сложно себе представить, что жрецы древности в прежние времена каждый день ходили вокруг скарабея, словно водя хороводы.

После экскурсии гид отпустил своих подопечных на полчаса погулять самостоятельно по древнему храмовому комплексу.

Марина пошла одна. Всё равно, не с кем было прогуливаться по древним местам. В страну она приехала одна, а из экскурсионной группы девушка ни с кем не сдружилась настолько, чтобы вместе гулять. Регина же была в отеле. Да и все, в отличие от неё, приехали уже с кем-то и разбавлять свою компанию не желали.

Сначала она хотела вернуться к озеру, но подумала, что лучше осмотреть то, чего не показывали экскурсоводы. И был ещё один повод так сделать. Хоть в целом девушку отпустило от слишком большого количества алкогольных напитков, её всё ещё мутило, и Марина опасалась, что ей станет плохо. В таком деле свидетели излишни. Впрочем, девушка скорее предпочла бы захлебнуться насмерть в том, что готово было извергнуть желудок через рот, чем осквернить скверной массой Карнак. Впрочем, дурные ощущения уже стали отпускать её.

Обойдя один из обелисков, чтобы свернуть в другую алею храмового комплекса, Марина остановилась, остолбенев. Перед ней стояло трое мужчин. Они были в чёрных одеяниях, а лица закрыты некой белой материей. Так, что были видны лишь глаза. Немного напоминало медицинские маски, только другие. Но один из мужчин лица не скрывал. Али! Видимо, он захотел, чтобы его «хабиби» знала, кому она обязана своими неприятностями. Впрочем, даже будь на нём маска, всё равно узнала бы, кто за ней прячется. Таких фиалковых глаз она даже в России не видела, а уж здесь, в Египте, тем более. Впрочем, дав узнать себя, Али, сам не зная того, принес ей огромное облегчение — Марина осознала, что была права. Права! Права!!! Как же её мучили сомнения! Теперь от них не осталось и следа.

Но на смену облегчению пришел и естественный, и самый мощный человеческий инстинкт. Самосохранение. Эти трое явно появились, как по мановению волшебной палочки, не для того, чтобы цветами осыпать и подарить мешок золота.

В одно мгновение один из них подскочил к девушке и с быстротой молнии заклеил рот скотчем, чтобы та не смогла позвать на помощь. А другой столь же ловко, буквально в одно движение, связал Марине руки. Не произнеся ни слова, в полнейшей тишине, что ещё больше пугало Марину, они дружно подхватили свою жертву и куда-то понесли. Марина не видела, куда. Несли её, перекинув через плечо, и девушка видела под собой только храмовые плиты.

Она попыталась нащупать в кармане туники, в которую была одета, свой телефон, и с ужасом осознала, что его нет. Видимо, выпал, когда её схватили. Но она не спешила отчаиваться. Жертва попыталась вспомнить все фильмы о похищениях, которые смотрела когда-то, соображая, что делать, и вспомнила, что главные герои пытались прочувствовать направление, в сторону которого их увозили. А ещё лучше, все повороты и даже дуновение ветра. Поэтому и сама Марина попыталась последовать их примеру.

По ощущениям, некоторое время её проносили по ровной поверхности, а потом спустились куда-то. При уклоне был очень низкий потолок, так как похитителям пришлось на карачках протаскивать свою ношу. Гуськом. Наконец, они оказались в некоем глухом, тесном помещении с затхлым воздухом. По ощущениям было понятно, что это какое-то тайное святилище. Пол был весь в песке, стены в пыли. Но особо разглядывать Марина святилище не стала — не до того. Один из людей достал кинжал и разрезал веревку, что сдерживала её запястья. Марина вырвалась из цепких рук и постаралась поспешно отползти в сторону, а там, быть может, удастся подняться на ноги и убежать. Но этому намерению не суждено было осуществиться. Один из похитителей схватил её за руки, дабы не могла сопротивляться, и увидел на левом запястье татуировку в виде анкха.

Тут же Марина оказалась освобождена от цепких рук. От её взгляда не утаилось, что в глазах похитителя мелькнул испуг. Плюс ко всему, когда араб оттолкнул девушку от себя, словно та была прокажённой, картуш выскочил из-под туники, и всё тот же похититель с ещё большим страхом посмотрел на украшение. Он тут же залопотал что-то на местном диалекте, обращаясь к Али. Завязался диалог, после которого он повернулся в сторону девушки, от шока всё ещё сидевшей на месте и даже не предпринимавшей попытки сбежать.

— Откуда у тебя это? — резко спросил он, показывая на левую руку Марины.

Девушка молча посмотрела на него и, наконец, дрожащим голосом ответила:

— Ты ведь уже видел это. Анкх, символ жизни.

Но тот словно не услышал ответа. Его интересовало другое.

— По паспорту ты — Марина. Как зовут на Родине? Есть прозвище?

Ситуация хоть и была острой, но и выдержкой похищенная не уступала и самому матёрому оперу специальных служб (перед её учениками стушевались бы и они), а потому довольно резко ответила:

— Тебе-то что за дело, какое у меня прозвище в России?!

Али злобно оскалился. Марина и не подозревала, что так умеет. Обычно его губы могли лишь подобострастно улыбаться или оставаться равнодушными, но становиться такими злыми… А он прошипел:

— Глупо искушаешь наше терпение ты! Отвечай!

Что-то в его голосе заставило послушаться:

— Изида.

Она сама не знала, что побудило её к этому. Девушка себя и правда так называла. Но только в Интернете и среди самых близких друзей. Зато такой ответ подействовал на этих людей необычайным образом. Двоих как будто ошпарило. Они даже сделали шаг назад. Остался на месте лишь Али. Сохраняя на лице крайне подозрительный и недоверчивый вид, он продолжал короткий допрос.

— Зачем так люди называть ты?

— Я сама себя так назвала.

— Зачем именно это имя?

— Не знаю…

— Зачем приехала сюда? Отдых? С местными развлекаться? Храмы смотреть? Зачем?!

От одного только предположения того, что они допускают возможность склонности её к разврату, Марина вышла из себя, просто-напросто забыв о том, что находится в опасной ситуации. Она резко произнесла:

— Не представляю своего существования без Египта! Всю жизнь сюда рвалась! Но превыше всего я люблю Нил! Мечтала хоть одним глазком взглянуть на него! — Марина понимала, что прозвучало это очень пафосно, но ей было плевать, и она продолжала говорить: — Летела посмотреть на то и на другое. И к чему весь этот допрос? — перешла на крик она. — Вы собираетесь меня убить? Имейте в виду, я преподаю физкультуру в школе для проблемных подростков! Меня просто так не запугать! Именем Маат, клянусь, если…

Но не успела она договорить, как все трое похитителей упали перед ней ниц и начали что-то тараторить на каком-то странном наречии. Воспользовавшись тем, что лица их уткнуты в пол и не видят, что происходит вокруг, девушка стала тихонечко отползать в сторону. Но её поползновения были замечены. Одно движение, и Али очутился рядом с ней и снова почтительно склонился.

— Пожалуйста! Нет уходить! Простить мну за всё. Я объяснять!

Но девушке вернулись её смелость и отчаяние.

— Да-да, знаю-знаю. Мафия. Дай угадаю — они сказали, что простят долг, если ты поделишься мной с ними.

— Признать мну вину, о, Несравненная! — залепетал Али. — Я действительно говорил нет правда. Но всё это нет иметь значение, ведь ты, о, Сиятельная, главная жрица самой Изиды, а, значит, её дух в тебе. Её воплощение! — с каждым последующим словом его голос звучал всё торжественней и торжественней, но тут внезапно упал до раболепной интонации. — А мы, — тут он оглянулся на двух своих помощников, — состоим в секретном обществе «Завет Осириса», которое должно найти Предназначенную.

— Новая сказка? — прищурила глаза Марина. — Я не верю тебе! Ты хоть сам слышишь, как бредово это звучит?! Избранные встречаются лишь в глупых фэнтези и таких же нелепых фильмах!

Тут ей стало откровенно не по себе. Какие порой пустячные мысли приходят в голову в минуты опасности, когда, казалось бы, всё существо человеческое должно быть направлено на спасение. Но, как ни странно, Марине вспомнилось, что перед тем, как заснуть, читала в номере вот такое фэнтези, где главный герой оказался посланником бога. Правда, избранный там — мужчина, и он был не просто выбран богом, а приходился ему сыном. И сюжет рассказывал не о египетской, а о греческой мифологии. Марина считала, что читать о Греции в Египте — бред. Это всё равно что на свадьбе рассказывать молодому мужу о всех своих бывших. Но в минуты скуки делать было больше нечего, и читать она продолжала. И сны ей стали из-за этого видеться похожие. А вдруг и это сон? Жуткий кошмар. Марина хотела ущипнуть себя, но отвлеклась на слова Али.

— Прошу ты! — отчаянно взмолился он. — Легенды гласят: величие Египта вернётся, и вернёт его Божественная сущность богини… богини с меткой. Она будет на внутренней стороне запястья в виде святого символа древности и выделит Предназначенную для великой цели. Эта сторона запястья — особое место на теле. Легенды говорят: жрица назовётся именем одной из великих богинь и провозгласит, что Нил превыше самого Египта, но и Египет драгоценнее всего. Также она поклянётся в чём-либо именем Великой богини правды — Маат. Ведь Маат — питьё и пища богов. Разве по описанию это не ты? Мочь ты провести обряды, которые совершат чудо.

— Ты все выдумываешь! Нет! Это невозможно! — девушку затрясло. — И потом, фараонами всегда были мужчины. И Предназначенным тоже должен быть мужчина. С чего бы вдруг я?

Али постарался сохранять спокойствие и ровным тоном принялся убеждать:

— Вспомни легенду о воскресении Осириса. Тогда чудо совершила Изида для продолжения своего рода. А она — женщин.

Но Марину это не убедило.

— Да я даже не египтянка! — воскликнула она. — В эту чушь и умалишённый не поверит!

Она хотела добавить что-то ещё, но увидела, что в укрытие быстрой походкой вошёл высокий смуглый мужчина лет пятидесяти. Её поразило, что он был обладателем зелёных глаз (всё-таки в этих краях подобный пигмент не совсем обычен) и короткими курчавыми волосами. Мигом девушку ослепил страх — в его глазах она увидела вынесенный приговор. И этот приговор — смерть.

— Как?! Вы все еще возитесь с ней?! — возмутился он.

Мужчина в одну секунду оказался подле девушки и вонзил кинжал точно под левую грудь по самую рукоятку. Никто даже не заметил, как он достал орудие смерти. Настолько движение было моментальным. Но не Марина. В последнее мгновение перед ударом время словно остановилось. Она увидела руки своего убийцы. Руки с необычайно длинными и тонкими пальцами. Девушка успела удивиться. Она думала, что при таких ранениях жертва чувствует дикую боль, но не почувствовала ничего. Девушка лишь выдохнула, судорожно попыталась вобрать в лёгкие воздух, но, видимо, не получилось. И тогда начала задыхаться.

Только теперь зелёноглазый убийца заметил, что его люди сидят в почтительной позе перед русской и смотрят на него с таким ужасом, словно он совершил нечто непоправимое.

Глава 9
Появление богини

Если оставить на время происходящее на земле и проследовать за Мариной, то можно увидеть, обладая особым зрением, что душа её раздвоилась. Одна осталась рядом с телом, другая же устремилась вверх. Ввысь. Весь земной мир для неё словно окутали внезапные сумерки, зато над головой было тёмное-тёмное небо, в котором зияло отверстие круглой формы, и из него изливался ослепляющим потоком яркий свет. Можно было бы сказать, солнечный, но он обычно ослепляет, а этот, напротив, делал приятно глазам.

Душа Марины увидела внезапно перед собой самого Гора. Его узнал бы даже человек, не интересующийся культурой древнего Египта. Экскурсоводы, рассказывая знаменитую легенду о мести Гора Сету за отца Осириса, не скупились на описание, рассказывая, что Гор — это человек с головой сокола. Впрочем, по той же самой причине его можно было перепутать с Ра, изображавшимся похожим образом, но Марина такую путаницу никогда бы не допустила.

Ослабевшая девушка, хоть и сочла это за галлюцинации свихнувшейся на Египте девицы, каковой себя, собственно, и считала, попробовала что-то сказать, хоть попытка говорить с собственной галлюцинацией и является ещё одним признаком отклонения от нормы психики. Но Гор всё равно не дал сказать и слова. Он приложил палец к губам, призывая к тишине, и девушка промолчала. Тем временем, в правой руке бога появился откуда ни возьмись жезл с наконечником в виде головы барана и коснулся им губ Марины четыре раза. В ту же минуту сокологоловый исчез, и на его месте появился бог мудрости Тот. Он поманил за собой, и Марина послушно последовала за ним. Стоило ей здесь сделать несколько шагов, как вокруг стала сгущаться тьма. С небес опустилась серебряная ладья, на которую тут же взошёл Тот. Марина поднялась на неё вслед за ним. Ладья взлетела и после недолгого полёта приземлилась в месте, похожим на берег моря. Бог заговорил. Голос его звучал глухо и внушительно, но не пугал, а лишь вселял лёгкий трепет.

— Ступай. Как сойдешь на берег, жди. Тебя осветит своим ликом сама богиня-колдунья.

Не оглядываясь (почему-то она твёрдо знала — смотреть назад нельзя), Марина послушно ступила на песок.

То зрелище, что узрела она пред собой, не описать никакими словами. Даже величайшие прозаики, поэты, барды всех времён и народов не смогли бы достойно описать то, что предстало глазам Марины.

Воздух был словно наполнен неким божественным экстрактом, и, просто дыша, присутствующий здесь наполнялся неким светом, становился невесомым, лёгким, эфирным. Марине даже показалось, что теперь, когда она вдохнула этот воздух, и сама стала источником приятного аромата. В воздухе хаотично парили разноцветные искорки, от которых исходил неразборчивый шёпот. Что это было? Непонятно. Возможно, души других людей, а, быть может, духи.

Под ногами Марины сам собой шелестел песок. В нескольких шагах шумело море. Оно словно играло с Мариной. Волны его весело подкатывали к её ногам одна за другой, облизывали их и сразу торопливо отступали. Они переливались миллиардами солнечных бликов, которые словно подмигивали гостье. А на песке стоял трон, который волны не подмывали, как это происходило бы на земле. Они словно побаивались приближаться к нему.

Великолепие трона трудно описать. Да его и разглядеть-то сложно, ибо сиял он неудержимо, словно тридцать три солнца одновременно. Но блеск престола невозможно даже сравнить с сиянием той, кто восседал на нём. Это всё равно что сравнивать свет скромного сверчка и пролетающей кометы. Та, что восседала на троне, явно была богиней, ибо ни одна смертная не может выглядеть так прекрасно и ослепительно. Она была облачена в классическое одеяние цариц египетских, с той лишь разницей, что одежды были не позолоченными, не белыми, а словно вытканы из ночного сияния луны. Никакое серебро в мире, никакая платина не сравнится с эффектом, которое дает мерцание властительницы ночи.

Ткань от того казалась полупрозрачной, ослепляюще серебристой и движимой по телу его носительницы, словно ручеек. Блики по ней так и переливались. На голове корона в виде коровьих рогов, меж которых сияла луна. Это и правда было ночное светило! По крайней мере, соответствие украшения короны было истинно таким, каким луну представляют романтики, сочиняя поэмы своим возлюбленным.

Чёрные, словно сама ночь, волосы (даром, что её матерью была Нут — богиня ночи) были распущены и непрестанно развевались так, словно в лицо их обладательницы дул нежный ветер. И это при том, что не было никакого и намека на оный. Лица же небожительницы невозможно было рассмотреть из-за умопомрачительного сияния. Но, несомненно, оно было не по-земному прекрасным. Оттого, что нельзя было смотреть на лицо богини, Марина перевела взгляд вниз и увидела, что ступни ног покрывали бутоны лилий, а вокруг самого трона копошилось великое множество скорпионов и змей. Но Марина совсем не испугалась их, хотя в обычной жизни боялась их до умопомрачения.

Небожительница медленно подняла руку, в которой держала анкх из чистого золота, и указала им на Марину.

— Ты — Мерит-Ра, жрица Изиды. Моя помощница, — заговорила богиня, и её голос, одновременно ласковый и повелительный, звучал, словно звон серебряных колокольчиков. — Внимай! Много столетий назад, когда наша воля была ещё священна и почитаема, мы, предвидя падение Египта, явились верным и талантливым людям и, как некогда научили их сеять семена и прясть, словом, выживать, так и в этот раз научили поклоняться нам так, чтобы ментальная сила их росла день от дня, от одного восхода солнца к другому. Чтобы, когда придёт время, могли возродить утраченное. Я отдала людям локон своих волос, чтобы в каждом поколении живущих могла рождаться Мерит-Ра. Человек с частичкой божественной энергии. Моей энергией. Предназначенная. Выбранной волей моей.

Марина замерла, пребывая вся в восхищении и священном трепете, понимая, что перед ней мать Гора, сестра и супруга Осириса, сама Изида. Та, которую Гор назвал богиней-колдуньей. И вполне заслуженно. Ведь когда-то она смогла повергнуть своей магией самого бога солнца Ра.

— Вновь и вновь мы призывали тебя из Дуата в эту жизнь, и снова наступило время пополнить этот мир энергией Изиды, богини магии. Ты призвана ко мне, чтобы могла вспомнить о величии земли священной и вновь пробудила её с помощью магии. Воздух, которым ты дышишь здесь — священный. Теперь ты сумеешь пробудить заложенные в тебе с предыдущего рождения силы и исполнить нашу волю. А теперь прощай, тебе пора пробудиться.

Тем временем, пока Марина выслушивала волю Изиды, на грешной земле происходили совсем другие события, за которыми осталась наблюдать другая частичка души девушки.

В нескольких словах, так быстро, как только можно было, похитители объяснили убийце, что русская является воплощением богини. Предназначенной.

— Чушь! — воскликнул сердито предводитель. — Она просто решила притвориться Предназначенной, чтобы спастись от нас, а вы, легковерные ослы, поддались на эту уловку.

Но гневную отповедь предводителя прервал подавленный возглас Али.

— Что такое?! — возмутился зелёноглазый. — Как ты смеешь выражать своё недовольство?!

Но Али и слова не мог вымолвить, он лишь ошарашено глядел на Марину. Явно пытался что-то произнести, но смятение души не давало ему этого сделать. В конце концов, с трудом выговорил:

— Старейшина Мухмед, взгляни.

Тот недоуменно обернулся на девушку, которая, несомненно, должна была быть мёртвой. Должна быть, но не была. Она находилась без сознания, а кинжал каким-то чудом вывалился из раны, хоть и был безжалостно вонзён в тело несчастной по самую рукоятку. Кровь виднелась на нём и одежде Марины, свидетельствуя о недавнем преступлении, но было очевидно — девушка явно жива. Грудная клетка вздымалась спокойно и ровно. Так бывает, когда человек спит.

— Повелитель, вы по-прежнему полагаете, что она лишь озвучила известную только нам легенду? — спросил Али с плохо скрытым торжеством в голосе.

Мухмед никак не отреагировал на этот выпад в его сторону. Без всяких лишних слов он бережно поднял девушку на руки и понес её. Трое поднялись и пошли за ним. Но выйти из потайного места не удалось. Неожиданно для всех внутрь ворвался мужчина. Его можно было принять за заплутавшего туриста, но, будь Марина в сознании, наверняка узнала бы в нём того самого человека, что запугивал её в Хургаде в первый день приезда. Впрочем, Мухмед и его люди догадались о том, что наткнулись не на случайного путешественника, когда он принял воинственную позу и воскликнул на арабском:

— Именем Юпитера! Я помешаю вам!

Его отваге стоило отдать должное. Ведь будь на его месте другой, не стал бы ввязываться в драку.

Мухмед усмехнулся. Лишь повелительно произнёс:

— Ор!

Один из мужчин вытащил из своих одежд кинжал и кинулся на вошедшего. Схватка длилась недолго. Пара уворотов, выглядевших, словно танец взывающих к смерти, пара наклонов, взмахов руками. Противник, хоть и сражался красиво, но для победы нужна не только пленительность движений в совокупности с храбростью, и вскоре незваный гость лежал со смертельной раной в животе, мужественно пытаясь не стонать, а лишь скрипел зубами.

Мухмед поцокал языком.

— Он будет мучиться. Зачем? Перережь горло. Добей.

Ор и сам досадовал, что его кинжал пришёлся в область живота. Такая рана всегда долгая и гарантирует невероятно мучительную смерть. Даже будь рядом гениальный хирург, шансы спасти раненого ничтожно малы. Не столько слушаясь лаконичного приказа, сколько сам желая из человеколюбия (хотя как раз сейчас это слово меньше всего подходило к ситуации) прекратить страдания умирающего, тот, кто откликался на имя Ор, на секунду задумался. Можно было нарисовать «улыбку» от уха до уха на горле. Или перерезать сбоку шеи сонную артерию, и сразу бы брызнула фонтаном кровь. Её в теле человека пять литров. Уже при потере одного литра смерть наступает всего через пять минут, так как сердцу нечего качать, и из-за этого погибают все органы.

А можно перерезать трахею, что находится посреди горла. Это тоже очень быстро. Но тогда хлынет водопад крови. Пачкать святилище, в котором они находились, Ору не хотелось, поэтому он выбрал первый вариант.

Послушно и устрашающе равнодушно, словно делал это сотни раз, он ловко кинжалом по горлу, и вмиг открылась рана, хлынула кровь, и отважный воин затих.

Мухмед, словно всего этого не было, даже, не оборачиваясь, приказал:

— Ор, Яр… Вам в Абидос. За прахом Осириса. Через два дня встречаемся за час до рассвета у пирамид. Если мы не успеем, ждите каждый день в это время. Али! Ты со мной, и ни слова о римлянине этом Предназначенной, когда очнётся!

Глава 10
Гробница

По приказу Мухмеда Али ненадолго отлучился. На правах обычного гида предупредил экскурсоводов, сопровождающих Марину и её спутников, что девушка вернётся в отель позже, а пока отправляется в Абу-Симбел. Уже стемнело, когда тайными тропами, известными только им одним, служители древнего культа вынесли свою драгоценную ношу из Карнака, оставшись незамеченными. Некоторое время шли пешком, затем переправились через Нил на западную сторону берега. Скоро они оказались в надёжном убежище, которое являлось давно разорённой гробницей, расположенной близ священной реки.

Мухмед велел Али остаться со спящей девушкой в этом временном укрытии, назначил его телохранителем, сам же отправился в обитель общества перерождения Египта «Завет Осириса».

В срочном порядке был созван совет старейшин. С древнейших времён сохранился тайный язык, представлявший собой сильно искажённый египетский эпохи Среднего царства. И, согласно устоявшейся традиции, такие вот советы проходили именно на этом языке. Он очаровывал, создавал особую атмосферу таинственности, и оттого сообщение Мухмеда о торжественной и великой новости оказало двойное воздействие. Некоторое время присутствующие молчали после услышанного. Они находились в сильном шоке и осмысливали информацию. Они поняли: настал час возрождения Египта из забвения. Пришла пора активных действий. После недолгой паузы началось жаркое обсуждение того, как именно стоит активизировать древнейшую магию, что являлось следующим этапом после нахождения Истинной. Но их полемику прервало деликатное покашливание. Это привлекал к себе внимание один из старейших, имя которому Ахмед.

— Я бы хотел кое-что сказать, — промолвил спокойно он.

Мухмед насторожился. Он достаточно хорошо знал этого человека, помнил о том, как лет пять назад пытался выдать свою собственную племянницу, единственную родственницу, за Предназначенную. Но обман быстро раскрылся, и его чуть было не убили.

Непростительный грех — выдать за настоящую фальшивую Предназначенную. Это могло погрузить страну в ещё больший хаос и разруху, нежели теперь. Спасло старейшину только то, что он являлся жрецом бога Сета, и сам Мухмед вступился за Ахмеда, напомнив разгоряченным старейшинам, что без полного состава жрецов невозможно будет воскресить древнейшую египетскую магию. Ему возразили на это, что неизвестно, когда будет обнаружена Выбранная волей Изиды, а к тому времени можно найти нового жреца. Однако Мухмед ответил, что Истинная может обнаружиться уже завтра. Он убедил своих соратников оставить изменника в живых, однако с тех пор не спускал внимательных глаз с Ахмеда и теперь понимал, что тот попытается воспротивиться появлению истинной Предназначенной. И не ошибся. Жрец Сета, пригладив свою длинную седую бороду, взял слово.

— Я уважаю тебя, и все, кто здесь, испытывают то же, — вкрадчиво проговорил Ахмед, — однако не является ли увиденное тобой желанием поскорее обрести мощь Великого Египта? Такое бывает, когда человек очень чего-то хочет, и ему начинает казаться, что он правда в шаге от цели.

Мухмед вскочил. Весь его лик отражал гнев. Нет человека, который не устрашился бы его в этом состоянии, но не таким был Ахмед. Он не отступил. А Мухмед, который, помимо своей грозности, славился ещё и как справедливейший человек, не дал выход своим эмоциям, а, стараясь, чтобы голос его звучал убедительно, спросил:

— А как же Али? Ор и Яр?

— Все знают отношение Али к этой чужеземке, — хмыкнул Ахмед. — К тому же, из его уст мы этого рассказа не слышали. А сейчас спросить не можем, ведь именно Ор и Яр отправились в Абидос за прахом Осириса, а Али сейчас рядом с русской девушкой.

Мехмед нахмурился. Он понимал: оппонент что-то замыслил. Однако остальные члены общества этого не осознавали. Они верили ему, несмотря на его прошлое, когда он дал единственный повод усомниться в преданности идее. Считалось, после такого человек не способен предать снова. И поэтому для них необходимо было неопровержимое доказательство.

— И чего же ты хочешь? — спросил Мухмед, невольно сжимая кулаки. — Мне что, снова прибегнуть к помощи кинжала?

— Нет, — покачал головой Ахмед, — она назвалась Изидой. Ты понимаешь, к чему я клоню?

Глаза Мехмеда расширились, когда он понял, на что намекает жрец. Но помешать ему был не в силах. А тот тем временем продолжал:

— Первейшие помощники истинной Изиды — это змеи и скорпионы. Посмотрим, настоящая ли эта Выбранная волей богини или лишь самозванка. В конце концов, — тут он ядовито улыбнулся, — именной такой проверке подвергли Ану, прежнюю Предназначенную.

А в то время, как решалась судьба Марины (о чём ей позже рассказали), девушка распахнула свои глаза, сладко потянулась, зевнула, и помещение наполнилось пьянящим ароматом мирры.

Отметив ещё один этот признак богоизбранной, Али склонился в почтительном поклоне, уткнувшись лбом в пол. Марина резко села, вспомнив всё произошедшее, и тут же схватилась за голову, которая закружилась от этого резкого движения.

— Где я?

— О, Выбранная волей Богини, — почтительно проговорил Али, — мы находимся в гробнице, в которой жил Питри, когда только-только приехал в Египет, и у него нет быть денег снять обычное жилище.

Уловка Али отвлечь внимание Марины удалась. Она в удивлении распахнула глаза.

— Тот самый Уильям Мэтью Флиндер Питри? Британский археолог? Основоположник современной систематической египтологии?

— Да, тот самый, о прекраснейшая!

— Но как же он здесь жил?

— О, Сияющая, здесь очень комфортно. В прохладу становится тепло, а в жару свежо, — отвечал Али, по-прежнему глотая пыль.

— Я только что поняла! — вдруг осознала своё положение девушка. — Я не в Карнаке больше. Так это был не сон?

— Да, о, Величественная.

Вся сонливость мигом слетела с Марины. Она мгновенно погрузилась в воспоминания. С детских лет её увлечённость Древним Египтом, приезд сюда, похищение, невероятный рассказ местных об избранности, мнимая смерть, боги, которых видела. Всё это совершенно и абсолютно не укладывается в голове. И это невероятно, чтобы вот так просто поверить. Да, основания для веры есть — несостоявшаяся смерть и беседа с самой Изидой. Но что, если это — некий фокус мошенников, а на самом деле всё совсем иначе?

В конце концов, тот бородатый мог просто сделать вид, что собирается её заколоть, но не довёл своё движение до решительного конца, тем самым обманув мозг жертвы, который сделал вывод — её пронзили насквозь. Ну, а боги… это могли быть просто галлюцинации, навеянные её зацикленностью на культуре Египта. В конце концов, ей могли что-то подсыпать в туристический набор, который выдали в отеле перед поездкой в Карнак. Что-то, что при потере сознания вызывает обман зрения нужного характера.

Масса версий, которые могли бы с логичной точки зрения объяснить произошедшие чудеса, пронеслись в голове Марины за эти несколько мгновений. Некоторые из них были очень убедительны, другие столь же нелепы, как и сама ситуация, в которой она оказалась. Но даже самая идиотская из них звучала разумнее и приемлемее, чем то, что ей пытались преподнести на блюде истины.

Но, как ни странно, больше всего угнетала не сама ситуация, в которой бедняжка не знала, чему верить — увиденному и пережитому, или разуму и логике. Угнетала тема избранности. Марина всегда много читала. В том числе и фэнтези. И немного посмеивалась над книгами, в которых герой выступал самым особенным. Над тем, как у него всегда всё было готово.

Необходимые таланты в таких произведениях прилагались к человеку изначально, с рождения. Были в порядке и внешность, и физические данные. Наготове люди, которые объяснили бы его избранность как таковую, и цель, к которой нужно идти, и даже то немногое, чего не хватало до полного совершенства, предоставляли. Ну, или хотя бы условия для достижения цели.

И Марина всегда немножко подсмеивалась над тем, как всё просто. Ей казалось, что обычным людям в жизни сложнее, чем таким вот особенным. Осознать, чего хотят от жизни — это уже сложно. Она сама для себя так и не смогла сделать подобный вывод, и после школы поступила в институт физической культуры просто потому, что не знала, на кого идти учиться. А ведь надо ещё закончить образование и, что ещё сложнее, найти работу после обучения. Ведь всем непременно нужен сотрудник с уже опытом в профессии. А найдя работу по душе, что тоже на грани невозможного, умудриться состояться там, выделиться из коллег, достичь высот в карьере и при этом ещё суметь найти время на личную жизнь.

Избранным же просто. Всё это находится само по себе. Остаётся лишь вынести становление и смириться с новыми обстоятельствами.

Но теперь, когда она сама стала таковой (и по-прежнему не могла поверить в происходящее, осознать его), поняла, что кажущаяся лёгкость на самом деле только производит ощущение простоты. Вот уж действительно, когда кажется — это только кажется.

Она в самом начале своего пути (если, конечно, всё это не огромный трюк, созданный с некой непонятной целью), но это уже совершенно непереносимо. Факт обмана со стороны симпатичного ей человека, ужасное похищение и самый убедительный довод в том, что Марина — это Мерит-Ра, воскрешение из мёртвых, невероятно кошмарен.

Девушка много раз видела смерти от колюще-режущих ранений в кино, и там почти всегда люди умирали мгновенно. Без мучений. Лишь изредка видела она, что персонаж успевал пару раз кашлянуть кровью, если ранение приходилось в область живота, и сказать впечатляющие предсмертные слова, непременно несущие либо глубинный смысл, либо направленные на то, чтобы растрогать зрителя. Но никто не передавал ужаса, который испытываешь при этом.

Все эти мысли пронеслись в одно мгновение в её голове. И Марина уже открыла рот, чтобы задать миллиард вопросов, которые, как она надеялась, могли бы прояснить ситуацию, но почему-то спросила совсем другое.

— Так ты и вправду египтянин? Не араб? И ты и на самом деле обманул меня, предал и убил бы, если бы я не оказалась этой вашей Предназначенной?

Али мгновение молчал, прежде чем тихо ответил:

— Оба раза да, о, Дурманящая.

Девушка помолчала некоторое время.

— Почему ты в такой странной позе? — совершенно внезапно для себя спросила она совсем не то, что собиралась.

— Мну не смеет подняться, пока нет позволять ты, о, Величайшая.

— И удобно тебе?

— Нет очень.

— Ну что ж, тогда оставайся лежать так.

Девушка отвернулась от лежащего на полу и обхватила колени руками, твёрдо вознамерившись и слова не вымолвить, покуда её не вернут в отель и вообще пока всё не разъяснится. Что именно, девушка, правда, сама не представляла. Однако более десяти минут она не выдержала и заговорила, твёрдо уверившись в мысли всё же не поднимать с каменного пола обманщика.

— Когда нас отсюда выпустят и почему ты здесь?

К своей ликующей радости Марина услышала, что голос Али стал более сиплым от пыли, которой тот вынужден был дышать в своей позе преклонения.

— Как только жрец Мухмед вернётся с совета, который возглавляет, о, Нежнейшая. Мну здесь, потому что мну назначили телохранителем ты, о, госпожа.

Марина истерически расхохоталась. Да уж. Вот она — ирония судьбы. Тот, кто чуть ли не стал причиной её гибели, теперь будет охранять от таковой. Однако девушку больше интересовала структура власти в религиозном сообществе, с которым её жизнь связала Богиня. Если оно, конечно, вообще существует и всё это не обман. Хотя зачем прилагать такие несусветные усилия? Ради денег? Так она не богата.

— Мухмед — это мой убийца? У вас еще и совет в наличии имеется? Мухмед не возглавляет общество?

— Его слово лишь одно из самых весомых, о, Прекраснейшая ликом и станом, но главы у нас нет, чтобы избежать несправедливость.

Марии стало ещё смешнее.

— Ты каждый раз, отвечая мне, будешь награждать разными эпитетами, не смея повторяться? — спросила она, пытаясь сдерживать свою внезапно нахлынувшую весёлость. Марина догадывалась, что у неё начинается истерика. И как-то закралось подозрение, почему человек, с трудом выговаривающий слова «сканировать» и «прародительница», с лёгкостью произносит что-то вроде «прекраснейшая».

«Наверное, тренировался, чтобы покорять падких на это туристок», — подумала с презрением она.

Али смешался.

— Прости, о, Дыхание Богини, нет специально.

Марина хмыкнула.

— Ну так что же, этот совет, он руководит обществом?

— Да, милостивейшая.

— И сколько их — старейшин?

— Их число, как пирамида, равно двенадцати, о, Возлюбленная Луной.

— А как связаны с числом пирамиды?

— Это детская считалочка, о, Луноликая. Бог Гор — это три, бог Осирис — четыре, богиня Изида — пять. Вместе они — двенадцать. 3:4:5 — теорема о прямоугольном треугольнике. Каждое из этих чисел — магическое. А вместе они представляют число двенадцать, о, Лаской согревающая.