У нас в России замуж — это всегда срочно. Нам феминизм не грозит. Я лично никогда не слышала, чтобы невеста вдруг сказала: «Ой, мне не к спеху». Как только начинает попахивать свадьбой — все сразу, как ненормальные, бегут. Говорят, что вроде бы у нас такой менталитет. И дефицит мужчин. А не успеешь — все, хана тебе.

Недавно люди добрые сказали, что в Европе по-другому, там девушки замуж не спешат и совсем не понимают нашу русскую традицию хомутать молодых парней, пока те еще тепленькие. Сначала нужно закончить учебу, потом найти работу, мир посмотреть, потом начинают карьеру, обустраивают жилье и вот тогда только женятся. Что это такое? Это программа на двадцать лет! Кто у нас думал про работу, когда женился? Про жилье? Мир посмотреть? Что там смотреть? Весь мир для русской женщины всегда был заключен в семье, в ее мужчине. Мы выезжаем в мир, когда нас дома ничего не держит, когда нам некого с работы ждать, кормить, любить…

Мне подсказывают, что и у нас сейчас пошла такая мода, европейская. У них там личная независимость — приоритет, поэтому девушки выходят замуж ближе к тридцати, а парни еще позже. В тридцать пять он только начинает подумывать о женитьбе. Попробовал бы он у нас в Воронеже подумывать до тридцати пяти. Что тут подумывать? Женитьба — это ледяная прорубь, в нее невозможно войти постепенно, туда или прыгаешь, или нет. Зачем? Для чего? Такие вопросы мы даже и не задаем, пусть об этом потом психологи беспокоятся. Я не психолог, никаких советов, упаси боже, не даю. Наоборот, я люблю спрашивать советы, и каждую из героинь этой книжки я попросила дать свой уникальный совет. Здесь я собрала несколько уникальных историй, и в каждой из них невеста спешит по венец. Все мои героини вышли замуж срочно. Что из этого получилось? Скоро узнаем.

Да, и еще небольшая информация специально для тех, кто любит «пользу». Кто любит, чтобы картина не только радовала, но и дырку на стене закрывала. Скажу вам честно, без всякого преувеличения, что эта книжка приносит удачу в личной жизни. У меня есть доказательства. Пока мы готовили первое издание, одна из девушек, как по заказу на счастливый финал, неожиданно и удачно вышла замуж. А потом и от читательниц стали приходить приятные новости. У многих после моих историй тоже получилось быстро, легко и весело найти свою любовь и устроить свадьбу. Откуда вдруг такая магия? Все просто, эта книжка помогает снять напряжение, убирает градус пессимизма с такой серьезной проблемы, как замужество. Открыла книжечку — и отдыхай на расслабоне. Это полезно даже тем, кто замуж не собирается, и тем более тем, кто давно уже замужем.

Кармен хочет свадьбу

Конец света — это когда красивой девочке не от кого рожать.

Если незамужняя девушка в тридцать лет заводит собачку, этот симптом — это послание всем вокруг неженатым мужчинам: Дорогие мои! Куда вы смотрите? Чего вы тянете? Ресурсы пропадают! Скорее женитесь на мне, и я бегом рожу ребенка. Но, сами понимаете, с замужеством у многих получается какая-то кошмарная эпопея, поэтому заводчики мелких пород сейчас благоухают. Шпиц, Джек Рассел, Мальтийская болонка, Йоркширский терьер и чихуа заменяют девушкам младенцев. Печально. Это я как хозяйка зоомагазина говорю.

Я видела много красавиц на выданье с маленькими собачками. И всегда у них на лице примерно такое же выражение, как у женщин в детской консультации. Тем, у кого есть дети, на это даже немного противно смотреть. Стоят, сюсюкаются с собачонками, как с малышами… Но что поделать, если материнский инстинкт уже проснулся, а ребенка рожать не от кого? Заводишь собачку, компенсируешь — это понятно. Я другое понять не могу — почему мелкота? Почему нельзя завести нормальную собаку, немецкую овчарку, например, и выгуливать ее на спортивных площадках, где иногда нет-нет да промелькнет неженатый собачник? Но нет, они заводят чихуа, отваливают за килограмм живого веса бешеные деньги, а потом всей семьей нянькаются, потому что возни с этой мелочью не меньше, чем с овчаркой. И вот они приходят в магазин… И часто даже не одна девушка, а с мамой, то есть с бабушкой щенка, которая в тоске по внукам согласилась на собачку. Они выбирают вместе все эти причиндалы: комбинезончики для зимы, пелеринки для весны, ботиночки микроразмера, бантики, заколочки, пеленки, которые собакам не нужны, зато нужны хозяйкам, чтобы играть со щенком в дочки-матери. Потом бегут к ветеринару, прививочку, витаминчик, зубки почистить, ногти подстричь, стрижечку сделать… Эх, горюшко!

И вот однажды в магазин заходит одна такая красавица, и на руках у нее Чихуа. А я же знала эту девушку прекрасно. Она у нас хозяйка танцевальной студии, учит девочек восточным танцам, я к ней водила дочку, я видела, как она работает. Уж эта! Молодая активная красавица, на которую мужчины непременно заглядывались… Как же она докатилась до Чихуа?

Красавица, поверьте. Когда я вижу красивых женщин, я сразу же бегу к зеркалу и ужасаюсь. «Соня, дорогая! — я себе говорю. — Посмотри, вот эта девушка находит время на парикмахера, на косметолога, на шмотки, а ты? Ты похудеть нормально не можешь. Ты худеешь, худеешь, а потом передумываешь. А твой гардероб? Где он вообще? Твой гардероб — твоя машина, ты докатилась, что уже в халате за руль садишься».

Увы, это правда. Раньше мне было лень сходить в магазин за одеждой. Теперь мне уже лень одеться. А зачем? Все равно целый день я одна, налегке мне удобнее. Однажды утром я отвезла детей по школам, а на обратном пути попала в небольшую аварию. Я проморгала стрелочку и встала, мой нос немного вылез на перекресток, и я раздумывала — поворачивать налево или ждать? Вдруг слева выскочил мотоциклист, увидел меня и начал резко тормозить. Он испугался. Чего он испугался? Что я нажму на газ и задавлю его? Столкновения не было, он пролетел в одном метре от моего капота, я стояла, с моей стороны вообще никакого движения не было, но проклятья летели в мой адрес, и полиция все равно приехала. Мальчик вызвал, он немножко упал, ему было больно. Приехала полиция, мне пришлось выйти из машины. Я вышла, на мне была только сорочка, ночная тонкая сорочка. Неплохая. Красненькая. И все. В показаниях я написала: стояла на перекрестке, мотоциклист увидел меня и упал. Нет, не моя красота его испугала, скорее, ее изобилие. Неважно… Это маленькое отступление было всего лишь иллюстрацией, которая подтверждает тот общеизвестный факт, что внешний вид женщины никак не влияет на ее семейное положение.

В том-то и дело, что наша красавица всегда была в форме, плюс восточные танцы, а что это такое? Восточные танцы — это соблазн, все мы в курсе. И у нашей-то было уж, чем соблазнять. Лицо приятное, смугленькая, глаза горят, губки сочные… Фигура идеальная, не кости, а такая вот сопутствующая восточным танцам аппетитная мягкость… И постоянно у нее какие-то поездки, выступления, она все время старалась вывозить свой коллектив на фестивали в другие города. И тут заметьте: у нее ума хватало не растерять по дороге детей, ведь в ее студиях занимались девочки в основном подросткового переходного возраста лет двенадцати-четырнадцати, родители ей доверяли своих дочерей. Если бы это была какая-то там гламурная мямля, я бы ничуть не удивилась, увидев ее с чихуа, но эта красотка была из другой оперы. Кармен — ее любимое амплуа, я тоже буду называть ее этим именем, оно ей подходит. И вдруг, когда ей исполнилось тридцать, она, как все эти тетехи, приволокла домой собачку. «Боже мой! — я подумала. — Боже мой! Это и есть конец света! Конец света — это когда красивой девочке не от кого рожать».

Кармен стала частенько заглядывать в мой магазин. Иногда вместе с ней был мужчина, ровесник, на вид такой совсем невнятный, мне он не понравился. На все собачьи причиндалы смотрел испуганно, моргал, увидев ценники, хотя ничего такого уж страшного на ценниках я не рисовала, и вообще он никогда не платил, рассчитывалась всегда Кармен, так что на ее спутника я не обращала внимания. У меня сразу возникло ощущение, что это не мой клиент и не ее мужчина, и что со временем она заменит этот аксессуар на что-то более серьезное.

Пару раз он заскакивал один по ее поручению взять собаке пакет ее обычного корма. Я ему приносила еду, но каждый раз он боялся, что я всуну ему не то, что надо, и непременно звонил Кармен. Она была в это время на работе, то есть танцевала, дозвониться ей было сложно. И вот мы оба ждали, когда она услышит телефон, он прочитает ей название на пачке, которую я ему даю, и она подтвердит: «Да, это наш корм, не отвлекай, пожалуйста, я же тебе говорила, в магазине знают». Этот страх по поводу трех копеек меня всегда удивлял, но подобных мужчин в магазине было достаточно, с той лишь разницей, что не у каждого из них была такая яркая женщина. Мне постоянно хотелось сказать ей: «Дорогуша! Ищи свое настоящее счастье! А мы пристроим в добрые руки и твою собачку, и твоего соседа по квартире».

Примерно через год после покупки щенка, когда собака достигла половой зрелости, Кармен зашла в магазин и спросила, нет ли у меня в контактах приличного питомника.

— Нам мальчик нужен, — сказала Кармен. — Хотим щенков от хорошего папы. Может быть, есть у тебя на примете хороший кобель? Чтоб с родословной, чтоб сам приехал…

— Да, — отвечаю. — Есть тут один приличный мальчик, наш клиент, сейчас телефон найду… Но он не выезжает к невестам, живет не очень близко. У собак, ты знаешь, обычно девочки к мальчикам ездят.

Кармен прикинула:

— Нет, мне так неудобно. Я сейчас занята ужасно, готовлюсь к фестивалю, собака вообще у мамы…

— Может быть, твой парень подвезет?

Она улыбнулась, разглядывая наш стенд, куда владельцы котят и щенков помещали свои объявления «Отдам в добрые руки».

— Все… — говорит. — Он уже не мой. Пристроился… в добрые руки.

И вдруг она чуть не заплакала. И откровенно мне сказала:

— Я знаю, что ты надо мной смеешься! Я читала твою книжку про этот магазин… «Магазин закрывается», я ее прочитала, я знаю, как ты смеялась над такими, как я.

— Не может быть, — говорю. — Показалось тебе, ни над кем я не смеялась.

— Нет, я помню! Ты написала, что все наши кошечки-собачки — это заменитель нормальных человеческих отношений, и что мы носимся с собачками, потому что мы ленивые…

— Это я написала?

— Да, ты написала!

— Кошмар какой-то… — мне стало жутко неудобно. — Я не могла такое написать. Может быть, я резко пошутила? Но я не хотела никого обижать, я же понимаю, что проблема серьезная.

— Да! — Кармен с обидой на меня смотрела. — Это смешно — ждать щенков от собаки, когда самой пора заводить детей! Согласна! На все сто согласна! И я хочу ребенка и семью! А у меня не получается! Совсем не получается! А ты не понимаешь, ты смеешься…

— Да кто тебе сказал? Не смеюсь я вовсе… Как я могу смеяться? Я же тоже женщина… Мне дочку замуж выдавать!

— Вот именно! У тебя дочка! И сын! Ты всегда была замужем! Я прочитала твою книжку… ужасная книга!.. «Дневник невестки». Ты выскочила замуж в двадцать лет! А мне сегодня тридцать, и я десятый год наступаю на одни и те же грабли! Но тебе не понять таких, как мы… Мы все время в поиске! А всех приличных мужиков давно разобрали такие везучие, как ты!

Нет, мне, конечно, было приятно, что девушка осилила пару моих книг, с одной стороны. А с другой стороны, я тоже начала обижаться. Да сколько можно? Меня опять посчитали сытой, избалованной дурой, которой когда-то давно повезло. Почему? Потому что в те далекие времена, когда нам всем было двадцать, кто-то хотел нагуляться, пожить для себя, покрутить жопой на дискотеке, а я, как Золушка, кормила ребенка, сдавала сессию, не отрываясь от этого ребенка, не спала ночами, жила в каморке с мужем-студентом? Кто-то хотел гулянки, Турцию, Тайланд, Васю, Петю и карьеру, а мне повезло? Я хотела все это Кармен внедрить, но не стала. Она и так была расстроена. Переживала из-за разрыва со своим этим, бесформенным. Пусть идет, я подумала, пусть читает записки роковых любовниц, всех этих псевдо-стерв, которые лезут учить бедных девушек жизни, говорят, что знают мужчин, что умеют любого увести из семьи, что сегодня в России на рынке женихов популярна вторичка… Ха-ха! Знают они мужчин, а сами все выходные бухают, потому что их мужчины в это время дома с детьми и женами, охраняют наши толстые задницы в растянутых ночных рубашках. Я ничего не стала говорить.

— Все нормально будет, — я ей сказала. — Поезжай, спокойно работай, щенков организуем. Можешь прямо сюда, в магазин, собаку завезти, мы передадим ее кобелю. — Я все-таки не удержалась и добавила, — Что там передавать-то…

Кармен от волнения перестала думать про свою собаку, как будто и не расслышала, что я ей говорю.

— У меня порочный круг, — призналась она. — Примерно одна и та же история со всеми… Хоть рассказ пиши. Знакомимся, все хорошо, потом разрыв, и он быстренько женится на первой встречной.

Она на меня посмотрела с сомнением, как на иностранку, пойму ли я вообще, о чем она говорит. А что тут понимать? Типичная история. Женщина создает мужчине зону незаслуженного комфорта. Он от ревности еще не умирал, охотничий азарт не почувствовал, не ждал, не томился, не злился, получил все радости легко и быстро. На него свалилось счастье, и он его не очень ценит. Чем больше девушка старается закрепить эффект, тем больше парень расслабляется, привыкает, начинает крутить головой по сторонам, дальше у него могут появляться параллельные партнерши, но необязательно. Она, в свою очередь, устает, ждет ответных жестов, не получает их и провоцирует разрыв на почве собственной неудовлетворенности или ревности. Он лишается привычного комфорта, до него доходит, что с женщиной жить хорошо, и он начинает проситься обратно, но, поскольку она красавица, его местечко быстро занимает следующий товарищ, а этого подбирает девушка попроще, иногда гораздо проще. Новая труженица возвращает наглеца в комфортную зону, и он на ней женится, потому что этот хомячок уже узнал, что такое страх голодной зимы. Такая схема характерна не для всех мужчин, а в основном для слабеньких самцов, о которых жалеть не стоит. Ушел — и чао. Все, ничего интересного и необычного я тут не вижу. Почему каждый раз при очередном разрыве нужно делать круглые глаза и удивляться?

Когда в жизни наступает беспорядок, все сразу притворяются удивленными, но на самом деле все помнят, где, в каком шкафу лежат скелеты и вонючие носки.

— Я могу рассказать про своего последнего, — Кармен это сама предложила. — Про этого, с которым мы приходили. А ты рассказ напишешь.

— А что тут писать? История на полстраницы…

— Да почему? Мы с ним два года жили.

— Ой, можешь не рассказывать, и так все ясно: пацан не очень, но в тот момент, когда вы познакомились, тебе это было не так уж важно, потому что ты еще была в стрессе после расставания с предыдущим…

— Да… — она посмотрела на меня с удивлением и продолжила в своей манере, быстро и энергично. — Тот, предыдущий, сильно был молодой, ему еще рано было жениться. У нас с ним вроде была любовь, но он все время ныл, что надо нагуляться. Изменил мне, и я ушла от него. Хочешь гулять — гуляй. Он потом, кстати, на этой, с кем изменил, очень быстро женился. Ага, и сразу ему стало не рано жениться! В общем, того последнего Сережу я встретила через пару дней после нашего расставания с тем, с молоденьким. И представляешь где?

— Да тут вот где-то, в нашем квадрате… Метров триста от дома.

— Ближе! Я его встретила у нас во дворе на парковке! Оказалось, что мы живем в одном подъезде, но никогда раньше не виделись. Вот такое получилось совпадение.

Совпадение… Наверняка он первый произнес это слово. Ему было тридцать, или тридцать два, взрослый мальчик, он уже знал, что сентиментальные девушки любят всевозможные совпадения.

Кармен стояла на парковке в своем дворе и думала, как выбраться на свободу, соседние машины ее слишком сильно зажали, она сомневалась сможет или не сможет вырулить сама. И тут ее окликнул парень:

— Вам помочь?

Это был он, такой универсальный, среднего роста, средней комплекции, умеренно симпатичный, джинсики, маечка, весь такой нейтральный, не брюнет, не блондин, улыбается вежливо. Зовут Сережа, ниче так мальчик, в общем-то.

Кармен дала ему ключи, он сел за руль, и ему понравилось. Ему понравилось сразу все: и девушка, и ее машина, и что в салоне пахло не химической вонючкой, а женскими духами, и что на заднем стояла сумка с концертными костюмами, и рюшки, перья, блестки из нее торчали, и еще у нее на переднем всегда лежала открытая коробка с овсяным печеньем — это ему тоже понравилось.

Сережа вытащил машину на свободу, без проблем, легко, как это умеют все мужчины. Кармен ему сказала большое спасибо, и тут они оба оказались совершенно свободны в тот вечер и решили вместе отправиться в центр, гулять. Там как раз все по-весеннему зашевелилось, кафешки выставили столики на улицу, и где-то они присели и поболтали, а потом вместе вернулись домой. Ой, как забавно, в один подъезд, Сережа проводил ее на второй этаж, а сам потопал выше, на шестой. Он снимал комнату в общей квартире, а Кармен жила с родителями.

Следующим утром, когда Кармен выезжала на работу, этот парень встретил ее у машины с алой розой. Она улыбнулась, оторвала стебель и приколола цветок к волосам. Я же говорю вам: настоящая Кармен — черные волосы, алая роза и глаза, гордые, но страстные. Этот утренний цветок поднял ей настроение. Кармен поехала в студию танцевать, и алая роза ее вдохновила, она подумала, а почему бы ей действительно не подготовить испанский танец для будущего концерта.

И на второе утро проказник снова встретил ее на парковке и сказал, что просит на минуточку, что у него есть маленький сюрприз, много времени это не займет, только нужно закрыть глаза и не подглядывать. Кармен зажмурилась, он взял ее за руку и провел метров десять за угол дома в небольшое кафе. И только когда усадил за столик, разрешил открыть глаза, она открыла и увидела две чашки капучино с сердечками и горячие круассаны. Отличное начало дня!

Это был их первый совместный завтрак. В тихом кафе, где пахло шоколадом и влажной землей, цветы там только что полили. И это тоже выглядело романтично и снова ее вдохновило, напомнило чем-то старые песни Джо Дассена, и она решила, что для концерта можно вполне сделать одну композицию под французский шансон.

Кармен принимала ухаживания с улыбкой, и в ней ни капли не было этого неприятного бабского прожженного скептицизма. Она улыбалась и не портила себе маленькую радость никакими дурацкими соображениями вроде тех, что ей наговорили подруги, которым она звонила похвалиться новым знакомством.

— Алло! Привет! Прикинь, дорогая… Я тут себе парнишку закадрила, нового! Ага! Ты представляешь, он живет со мной в одном подъезде!

— Ну вы даете! — удивляется подруга. — Знакомимся уже с соседями! Прямо не отходя от кассы!

А потом идут добрые советы. Подруги делились своим личным опытом. Говорили, например…

— Ты знаешь, Кармен… Все эти красивые сюрпризы обычно делают нестабильные парни, серьезные мужчины действуют проще.

Более опытные уточняли:

— Кармен, деточка, не радуйся так сильно, ты же понимаешь, если отношения начинаются с сюрпризов, так и дальше пойдет, только сначала сюрпризы будут приятные, а потом не очень.

Ну, и про цветочки ее подружки тоже предупреждали:

— Кармен, ну что ты такая наивная? Тебе же уже тридцать лет, а ты все ведешься на цветочки. Ты подумай… Романтика — это красиво, как макияж. Женщины свои недостатки замазывают тональным кремом, а мужчины прикрываются букетами.

Вот так пытались ей испортить настроение умудренные подруги, но Кармен не обращала на их слова внимания. Она послушала — и в зал, работать, разминать, растягивать наших не самых способных к танцам дочек. А я все эти глупости завистливых подружек специально записала, на бумаге виднее — глупые мысли иногда выглядят так же убедительно, как умные, не отличишь.

После работы Кармен стала приходить к Сереже в его квартиру на шестой этаж. Это была практически коммуналка. Три комнаты снимали три разных парня, у них ночевали их девушки, и вся компания пользовалась общей кухней и ванной. В принципе, терпимо, роскошных апартаментов никто не ожидал, а чтобы не слышать чужие голоса за стенкой, все три комнаты включали музыку, во время свиданий каждый заводил свою шарманку. Пару месяцев Кармен приходила сюда, бардак и неуют ее не раздражали, она только посмеивалась, когда из каждой комнаты доносилась совершенно разная музыка и одна мелодия забивала другую.

— Может, нам договориться, что-нибудь одно ставить? — пошутила она.

— А может, нам квартиру поискать? — спросил Сережа. — Прикольно было бы одним в квартире, без соседей…

Он предложил, точнее, закинул удочку и тут же отписался, сказал, что это в будущем, а сейчас у него с деньгами не очень, точнее, совсем никак, что с последней работы он уволился, а новой пока нет… Но Кармен уже загорелась.

— Мы можем сейчас найти квартиру, у меня есть денег немного, а ты пока ищи работу.

— Хорошо, — согласился он, — а потом я отдам тебе половину.

«Половину»… Он сказал ей: «Отдам половину денег». Это звучало не совсем по-русски, лично мне эта мода делить пополам расходы всегда резала слух, но Кармен «половина» не смутила. Она понеслась вить гнездо, создавать уют. Ей это было очень интересно, она еще ни с кем никогда не жила, вот так вот, по-семейному. Квартирку нашла новую, чистенькую, недалеко, недорого. Лоджия просторная, Кармен хотела, чтобы у нее на лоджии стоял диванчик и цветочки. Она рассказывала мне об этом так энергично, быстро, я не успевала за ней уследить, она уже всунула стиралку в кухню, прихожку собрала…

— Подожди… — я не все поняла. — Вы договорились платить за квартиру пополам?

— Да, пополам… Я за себя, он за себя…

— Да? Но так живут обычно друзья-студенты…

— Не знаю… Что ты смотришь так? Для меня это было нормально, я привыкла платить за себя сама. Если у меня, например, нет на ресторан, даже если меня пригласили, я туда не пойду, подожду, пока будут.

— Ну вот! Получается, что у него не было денег на квартиру, но он не подождал.

— Да хватит! Я вообще не загонялась! Мне просто надоела эта коммуналка, мне хотелось простого комфорта, чтоб никаких соседей, чтобы мы спали вместе. У меня были деньги, я зарабатывала танцами, немного, но хватило вот, как видишь.

— А он?

— А у него тогда все время были трудности с работой. Не мог найти ничего приличного, устраивался — увольнялся…

— Специальность?

— Бухгалтер, в принципе, он мог бы придумать что-то. Я не вникала, мне было нормально. Он то принесет денег, то нет, я не драматизировала. Что я ему буду нервы мотать? У него и так алименты были еще на дочку от первого брака. Жена ушла, нашла себе богатого, но алименты отсудила. Он ей платил какие-то копейки, и каждый раз его трясло, когда он их посылал.

— Алименты через суд? — меня такие вещи страшно удивляют. — На это нужно было сразу обратить внимание! Алименты через суд! Откуда вы жлобов таких выкапываете?

— Да что ты! — разозлилась Кармен. — Мы выкапываем! Я вот тоже раньше не знала, что мужик может делать от своей бабы крысиные нычки. Я верила! Всем, всегда! А потом выясняется, что для многих мужиков вполне нормально пристроиться за чужой счет. Ты сама везде писала «пролетарский город», «наш пролетарский город» — и чего ты спрашиваешь? Это и есть пролетарская философия. Пожрать — не заплатить. Дите оставить — алименты зажать. Один недавно случай был, весь город ржал… Парень с девушкой на пару тоже квартиру снимали, а потом оказалось, что это его квартира.

— Мама дорогая… Как все грустно.

— Да! А ты ко мне пристала, как прокурор! Я тебе говорю еще раз — я верила! Мне не хотелось про деньги загоняться, я не жадная, просто хотелось быстрее…

Тут я вспомнила свою подругу-психолога, которая в нужном месте на консультациях всегда говорит: «Вот!» И я точно также сказала:

— Вот!

— Поспешила, — вздохнула Кармен. — Да, я поспешила. Ты этого от меня добивалась?

— Нет. Это и так ясно.

— Тогда что еще тебе надо? — она поджала губы, разговор стал ей неприятен. — Опять про деньги? Я взяла на себя основные расходы, значит, я взяла ответственность? Проект, получается, был мой, он всего лишь подал идею, а я сама все устроила? Не дала ему проявиться?

— Ну вот, ты сама это все говоришь…

— А он и не смог бы никак проявиться! Он не лидер вообще, он боится всего, он мог бы давно квартиру купить, но боялся брать ипотеку, это же ответственность. Он даже поручителем ко мне пойти испугался, когда я кредит оформляла.

— Ты брала кредит?

— Да так… — она замялась сразу. — Ерунда… По мелочи… Ну, ты же понимаешь… Мы снимали пустую квартиру, новую, но пустую. Нужно мебель туда, нужно технику… Я хотела, чтобы сразу все удобно было. А он сказал, что не может пойти поручителем, потому что официально на работе нигде не оформлен. Я ему говорю, да банк и не требует справку с работы, только паспорт… Он все равно испугался, не пошел. Ну… я подружку притащила в банк.

Кармен закрывала глаза на очевидны вещи. Простим! Простим изголодавшуюся по семейной жизни женщину. Она была увлечена уютом. Купила мебелишку. Настоящую двуспальную кровать, шикарную, эта кровать потом перешла брату, она подарила им с женой на новоселье. И кухня! У Кармен появилась ее первая в жизни собственная кухня.

— Мне ее сделал, кстати, мой бывший. Нет тот, что был перед этим Сережей, а другой…

— Запутаешь меня сейчас своими женихами.

— Ой, да неважно… Мои родители этого мебельщика устроили в хорошую фирму, к друзьям, вот я туда и пришла кухню заказывать. И он мне сделал с хорошей скидкой такую кухоньку, в скандинавском стиле: три полочки, два шкафчика. Минимализм! И сразу начал ревновать! «Что ты, замуж собралась?» Я говорю: «Да, собралась!»

— В смысле «замуж»? — на всякий случай я решила уточнить, а то ведь Кармен девушка у нас оригинальная. — Что ты имеешь в виду?

Все мои вопросы ставили Кармен в тупик. Что я такого сложного спросила? Что такое «замуж»? Сейчас же это у всех по-разному, сейчас у нас кризис семейного жанра, поэтому я уточняю. Кармен опять задумалась, как будто воспитывалась матерью-одиночкой. Но в том и дело, что у нее родители — классическая устойчивая пара, все время вместе, все у них пучком, перед глазами у нее был стандартный пример благополучной семьи. А тут она уставилась на меня как на учительницу химии и говорит:

— Ну… замуж… это… кольцо, штамп и свадьба.

— Зачем кольцо?

— Для красоты. Подружкам показать.

— Штамп зачем?

— Если ребенок родится, документы нужны.

— А свадьба?

Она расхохоталась:

— Свадьба? Ты меня спрашиваешь? Свадьба — чтобы танцевать!

Мужчина в доме — это как цветы на столе, вроде всего лишь растение, а поглядишь — уже праздник.

Кармен устраивала ее новая, почти семейная, жизнь. Ей нравилось, что Сергей всегда рядом, и больше она от него ничего не требовала. Ей нравилось, как он сидит на диванчике и молча курит, ей нравилось говорить маме по телефону: «Мы заедем с Сережей». Ей даже в супермаркете тариться вместе нравилось. И ужин готовить. Она играла во все эти салфеточки, подушечки, прихваточки. И будучи человеком творческим, от домоводства далеким, она в порыве страсти купила даже чеснокодавку, яйцерезку и дуршлаг. Но самое главное — Кармен танцевала.

Как можно преподавать восточные танцы, если у тебя нет мужчины? Чтобы танцевать, ей обязательно нужно состояние влюбленности, от этого она берет энергию и вдохновение. Когда был кто-то рядом, она начинала придумывать новые программы, ставить танцы, а когда в любви у нее была пауза, то и в танцах тоже наступало затишье, и она репетировала старые номера, отрабатывая технику. С появлением Сережи ее посетила идея — сделать гала-концерт. Она начала готовить девочек, чтобы не стыдно было выпустить на сцену. Придумать танец, поставить его, отработать с разными группами, потом объединить их вместе, все отрепетировать — на это ушло полтора года, и примерно столько же продлилась ее игра в семейную жизнь.

Когда закончилось благоустройство и первые восторги стихли, она в своей уютной квартирке узнала, что такое семейная скука. Что такое уснуть перед теликом и даже не поцеловаться на ночь. Все это объяснялось правильно — усталостью. Сережа уставал, он постоянно старался закрепиться на новой работе. Кармен тоже уставала, у нее было по три группы девочек в день, хотя ее работу — все эти танцульки — никто всерьез не воспринимал. Она ждала выходные, думала: «Вот отдохнем, погуляем, развеемся…» Одни выходные, другие, третьи… Время пролетело быстро, два года она отдала на этот свой семейный эксперимент, только в суете это время пролетело незаметно. Пока не всунешь тридцать свечек в торт, не поймешь, что жизнь проходит и что настанет такой день рождения, когда торт будет уже без свечей, лень будет заниматься всем этим частоколом.

А в основном ребята жили мирно, ругались только иногда, чтобы развлечься. Для маленьких скандалов было две причины: собачий туалет и свадьба. Сережа говорил, что собака специально писает на пол, что он бы давно утопил где-нибудь эту Му-Му и что свадьбу он вообще не хочет, что этот маскарад у него уже был, а его вполне устроит тихая регистрация и небольшое путешествие.

Кармен свою чихуа тыкала носом в собачий туалет и ждала по пятнадцать минут, чтобы добиться результата и поощрить животное лакомством. Свадьбу она хотела обязательно, каталоги свадебных платьев лежали у нее на столе, отказываться от главного праздника в жизни она не собиралась.

— Как ты не понимаешь? У меня такого еще не было! Гости, свадьба, платье… Я все это хочу! — кричала Кармен.

— Я тебе сказал: мне свадьба на фиг не нужна! Чтобы еще раз я смотрел на эти пьяные рожи? Мне одного раза хватило!

— Но для меня! Вот чисто для меня ты мог бы согласиться?

Сережа не уступал. Когда ему лично что-то было нужно, он умел настоять на своем, мямлей он был только в тех вопросах, которые его не касались. Он всегда соблюдал свою выгоду, а его выгода заключалась, прежде всего, в соблюдении главного физического закона — закона сохранения энергии. Если какой-то проект требовал рывка, повышенных энергозатрат, он непременно соскакивал. Поэтому так часто и менял работу, ему казалось, что на него постоянно вешают лишнюю ответственность. Он хотел чистенькое местечко: рубачешка, галстук, стандартные операции, действуешь четко по схеме, получаешь неплохую зарплату, соцпакет, бонус, при этом никаких авралов и никакой инициативы. И, наконец, ему повезло. Сестра устроила его в один известный банк.

Для такого гражданина, как этот Сергей, клерк в банке — работа мечты. Сидишь спокойно, улыбаешься клиентам, рассказываешь о продуктах банка, помогаешь оформить бумажки, показываешь, где поставить подпись. Да, ты становишься маленьким безмозглым винтиком в системе, но тебя принимает большой коллектив, и вокруг тебя крутятся девушки в белых кофточках. Уже через три месяца красавчик начал постоянно трахаться с одной из них.

Нет, это вовсе была не звезда банковского бизнеса, это была одна из тех, кого нам иногда хочется придушить, когда мы ожидаем оформления своих трансакций у окошечка, а она в это время говорит по служебному телефону. Сережина любовница была как раз из тех, кто нам отвечает: «Не знаю. Помочь не могу. У нас перерыв». Вяленькая, бесцветная, неприветливая девушка, которой тоже было тридцать, как и Кармен, которая тоже хотела срочно замуж и рожать.

— Как ты узнала про нее? — спросила я Кармен. — Засекла?

— Я ничего не засекала! Я живу душой и сердцем! Я никого ни в чем не подозревала, не следила, в телефон не лазила. Просто вижу: заважничал сразу на новой работе, в костюме, в галстуке, прилизанный такой стал… А ты же понимаешь, в этих женских коллективах все страшно голодные. Приходит новый мужик — на него кидаются. Я вижу: он загадочный… Спросила просто: «Ну что там на работе?» А он мне сам и выложил, что у него там баба.

Про новую свою коллегу Сережа говорил, что сам не понимает, как оказался с ней в постели. Что она скучная, некрасивая, что, как только он пришел, она сразу начала его обхаживать, закидывала комплиментами, таскала ему в обед пирожки. Однажды после работы он предложил ее подвезти, а она тут же сообразила и заманила его на чаек, сама набросилась, и все, что между ними было, — это сплошное недоразумение.

Сережа попросил прощения, Кармен простила. Это странное раскаяние с восклицаниями ее не тронуло, хотя вот эти вот легкие уколы ревности пошли на пользу ее работе. Для испанского танца легкий перчик был очень кстати. Кармен в это время как раз готовила свой гала-концерт. Отвлекаться на постороннюю девушку ей было некогда, и еще несколько месяцев ребята прожили вместе.

Утром Сережа отвозил Кармен в студию, а вечером забирал. Она отдавала ему ключи от своей машины, и ей не приходило в голову, что он катается с коллегой после трудового дня. Она была уверена, что он спешит домой выгуливать собаку, и очень удивлялась, почему по всей квартире собачьи лужи и почему соседи жалуются, что крошка чихуа скулила целый день. Свою машину к тому времени Сережа продал, а денежки благоразумно отложил на какой-то там черный день. И правильно, у Кармен была новая красивая машина, она сама ее заправляла, обслуживала, Сережа по закону сохранения энергии старался избегать даже этих мелких хлопот. Скучная девушка из банка не знала, что катается на машине Кармен. После разрыва Сережа сказал новой подружке, что благородно оставил новенький седанчик бывшей девушке. «В знак любви», — он заявил своей новой, что все еще очень любит Кармен.

Девушка из банковского окошка, услышав это, тут же прибежала в студию к Кармен, просила, чтобы она оставила Сережу ей. Кармен себе найдет получше, а для нее это последний шанс, ей уже тридцать, она хочет замуж, родители купили ей квартиру, и она готова приступить к выполнению стандартного семейного сценария.

— Тридцать! — смеялась Кармен. — Это она мне говорит! Сказала, что ей неважно, кого он любит, пусть любит меня, пусть даже спит со мной, лишь бы скорее на ней женился. Ты прикинь? А я стою такая добрая, в лосинах, у меня репетиция, девочки ждут… «Забирай», — говорю.

Тем же вечером к Кармен приехал Сережа. И сразу в слезы. Он сказал, что сам не понимает, как эта серость банковская его захомутала. И ему уже неудобно на работе, от нее там сплошное внимание, обедают вместе, уходят вместе, и все вокруг знают об их отношениях и постоянно говорят: «Когда же свадьба?» Он начал бояться, что коллега начнет строить козни, что у него будут неприятности, если он ее бросит, что у нее какие-то связи, она может подстроить все так, что его уволят. Этот испанский сериал мог бы тянуться бесконечно, но Кармен начала соображать. Мальчик пытается удобно устроить свою жизнь — это она поняла. Он хочет спокойную жену, яркую любовницу и при этом не хочет напрягаться, он, как обычно, уверен, что все остальное девочки сами разрулят.

— Нет, мне такой вариант не подходит, — твердо сказала Кармен, и кино закончилось.

Она раздарила свою мебелишку и вернулась в квартиру к родителям, а Сережа переселился к коллеге. Недвижимость в приличном районе была решающим аргументом в пользу менее привлекательной, но более выгодной девушки. Я не могла в это поверить. Мне сразу расхотелось продолжать эту историю, такую скукотень я еще не писала. Но слышала! Слышала в последнее время слишком много про всех этих унылых гамма-самцов, которых в приличной стае никто бы и не подпустил к лучшим самкам.

— Что, правда? — пристала я к Кармен. — Квартира для него такая ценность? Мужик готов отдаться за квартиру?

— Ты где живешь? — засмеялась она. — Ты посмотри, что у нас делается? Весь город утыкан дешевыми стройками. Все пытаются купить своим дочкам приданое, хоть какую квартирку. Потому что иначе она замуж не выйдет, наши парни без уважительной причины не женятся. Мутят, мутят голову одной девке, а как только попадется невеста повыгоднее, он сразу к ней перескакивает. Ты зайди в офис любого подрядчика, посмотри, кто все эти квартирехи покупает? Сплошные тещи! Тещи тянутся! А толку что? Если раньше можно было выйти замуж хотя бы со скромной двушечкой, так теперь все! Подавай им, чтоб в центре, чтоб трешка… А с однокомнатной вообще не вариант, с однокомнатной замуж не выйдешь, в однокомнатной только кота заводить.

С новой невестой Сережа не спорил, согласился на свадьбу, на гостей и прочие девичьи мечты. После банкета молодые вылетели не то чтобы в путешествие, а так… отдохнуть в семейном отеле. Ничего особенного — Турция, пять звездочек, все включено. Что они там делали в первые дни своего медового месяца — неизвестно, но всю неделю по ночам Сережа отправлял Кармен сообщения. Он, видимо, не мог уснуть, и его послания были такими длинными, что ни одно из них Кармен не дочитала.

«Как я мог, сам не знаю! Секс ужасный, я засыпаю, мне скучно, она не такая, как ты. Мне жутко не везет, наверно, на мне проклятие, она меня, скорее всего, заколдовала, я на нее смотрю и не могу понять, как она смогла меня на себе женить. Я по тебе скучаю! Мир жесток! Все время приходится идти на компромисс. Все хотят меня использовать…. Как хорошо мы жили! Как там наша чихуашка?» Одним словом — бессмысленный бред пьяного человека, который тяжело переносит акклиматизацию. Кармен не отвечала. Глядя на эти увесистые сообщения, она не могла понять, где в это время была молодая жена, что она делала, пока ее муж напивался и проливал слезы.

Гала-концерт, к которому готовилась Кармен, прошел не совсем так, как она ожидала. Проще говоря, она провалилась. Нет, танцы были поставлены интересно, костюмы она сшила шикарные, девочек подготовила очень даже прилично… Но Кармен не подумала про все остальное: про зал, про гостей, про рекламу. Ей никто не подсказал, что место отчасти определяет публику. Зал, который она арендовала, был в периферийном Доме культуры, в старом здании с облезлыми тяжелыми колоннами советского периода, он стоял в запущенном парке черт-те где от центра. На представление пришли друзья, родители ее девочек и местные жители, те, кому было рядом, то есть рабочие местной кондитерской фабрики и бабки-пенсионерки. Они вообще-то думали, что в клубе будет заводская самодеятельность, и ругались, что с них взяли деньги за вход.

Цена билетов была символической, Кармен специально сняла в аренду этот зал, чтобы сэкономить, а получилось не очень приятно. Девочки старались, программа получилась интересная, в восточную тему Кармен умело вплела и фламенко, и танго, и стрит-дэнс. Холодный зал они расшевелили, но никто в нашем городе про это чудо не узнал. Жители рабочего района смотрели на нее сурово, оценивая вовсе не хореографию, а длину ее концертных юбок. Браво не кричали, цветами не закидывали… Это был первый концерт в жизни Кармен, когда в зале совсем не было цветов. Точнее, был один букетик, его принес Сергей. Он вышел к ней на сцену, картинно поцеловал ручку, но Кармен на него смотрела как артистка, ее улыбка была не к нему, а в зал.

Уже в гримерке, когда переодевалась, Кармен поняла все свои ошибки. Да, не надо, не надо было динамить все эти маркетинговые штучки! На рекламе не нужно было экономить. Нельзя ни в коем случае было запираться в глушь, в дешевый зал, из страха, что билеты выйдут дорогими. И пусть билеты будут дорогими! Пусть будет вбухано в рекламу, пусть аренда вылетит в копеечку, пусть журналисты за свои рецензии попросят гонорар — ну и что? Надо было брать кредит на свое любимое дело, а не на мебель для Сережи и прочие глупости.

— Ох, дорогая, ты не представляешь, как мне было обидно! — говорила мне Кармен. — Ведь я же не на себе! Я на девочках своих, на коллективе своем экономила! Ради этого дурака…

Букет единственный ее ни капли не обрадовал, наоборот, стоял укором. Сереже она перезванивать не стала. Слава богу!

Тогда он решил поймать ее старым способом, ждал во дворе на парковке. Кармен подошла к своей машине и увидела розу на лобовом стекле. Сережа снова начал объяснять, хотя его никто и не просил, что все еще любит ее, что жена ей в подметки не годится, что он ее совершенно не хочет…

— Ты молодец, — сказала Кармен. — Ты хорошо организовал свой быт, а теперь с моей помощью хочешь организовать досуг.

— Я люблю тебя! — кричал Сережа, когда она садилась за руль. — Я сказал: я тебя люблю!

Он лег к ней на капот, хотел устроить представление, но тут из-за угла выбежала его новая жена. Она смотрела на него как на неразумное создание, как на малышку чихуа и обращалась только к Кармен.

— Оставь его в покое! Он тебе не нужен! У нас будет семья! Я рожу от него, а ты не лезь! Это мой последний шанс! Я ремонт сделала! Я ему машину купила! Он мой! А ты найдешь! У тебя их много! Один за одним, я про тебя все знаю! Проститутка!

И дальше начались такие крепкие веселые словечки… Банковская работница выдала их залпом, так что Кармен даже улыбнулась. «Ну надо же… Какая она стала агрессивная и темпераментная. Может быть, и в сексе она не так уж плоха, как Сережа про нее сочиняет».

Кармен помахала молодоженам ручкой и уехала, на этот раз из тесного коридора свою машину она вырулила сама.

— Бабье сражается за счастье, — вздохнула Кармен. — У меня подобное уже не первый раз. Рожают от задохликов, потом сами же будут орать: «Дочку замуж не выдать! Россия вымирает!» А потому что мы все сами виноваты! Надо трахаться только с породистыми мужиками! С порядочными! Пусть он будет женат, зато дети будут от него красивые!..

— И что ты будешь делать? Может, тебе куда-нибудь уехать? Ты знаешь, в мире есть такие страны, где мужчин наоборот полно, а женщин мало.

— Нет, счастье за горами — это не для меня. Мои девочки приходят танцевать ко мне сюда. В другой город, в другую страну я коллектив не потащу. Я вложила время в людей, что, мне взять и все бросить?

— Но как же личная жизнь?

— А что личная жизнь? Все будет примерно так же, как было…

— Но ты тогда хотя бы по два года-то на каждого не трать, — меня вдруг отчего-то пробило на советы. — Три месяца — и до свиданья.

— Тоже хорошо, — кивнула Кармен. — Не жизнь, а сплошной кастинг.

Да, очень жаль, конечно, но дельце это поправимое. «Подожди до весны», — улыбнулась я Кармен. Вообще-то она заехала в мой магазин, чтобы выдать замуж свою собаку. Мы с легкостью нашли для ее крошки чихуа приличного мальчика, отвезли к жениху, и вскоре собака принесла щенков, маленьких и ушастых, как игрушки. Хороших щенков Кармен быстро пристроила, но своих детей у нее пока еще нет, и свадьба тоже в ближайшее время не намечается. У людей с размножением все гораздо сложнее. Тем более зимой, в противном феврале, когда не хочется никого видеть и выходить из дома.

Кольцо из Югославии

Замуж хочется всегда, даже когда тебе за пятьдесят, и ты уже была два раза замужем и разводилась с барабанным боем, а все равно еще раз хочется, и желательно быстрее. Так мне сказала Виктория, преподаватель нашего факультета. «Села я, — говорит, — перед телевизором отдохнуть после работы… Студенты уморили, я кое-как на диванчике ноги вытянула… А у меня в духовке запеканка с тыквой, вот, думаю, сейчас еще минут пятнадцать полежу, и моя тыква будет готова. Жду. Призадумалась. Мужей своих вспоминаю. Что-то так вдруг мне одиноко стало… Они-то оба давно женились, а я все одна и одна. И никаких приличных вариантов на горизонте, хоть бы романчик какой отпускной… Ничего у меня нет! Всплакнула. И чувствую, из кухни горелым понесло. Ну, и, конечно, как обычно, уже не первый раз, тыква моя подгорела. Ерунда, это не очень уж страшно, я ее просто немножко очистила, все черное выбросила, и вроде есть можно. А все-таки! Вот был бы рядом муж, мужчина, я бы уж постаралась, я бы это тыкву не упустила. Ну что ж? Сижу, тыкву горелую уплетаю и понимаю, что никаким образом я эту ситуацию изменить не смогу. Ведь что такое „выйти замуж“? Это не просто так с каким-то мужчиной познакомиться… Меня знакомили регулярно, все подруги и сестры старались с кем-то меня познакомить. Не спорю, у многих это получается, людей сводят, и они женятся и неплохо живут… А у меня не срасталось. Ведь тут нужна не просто встреча, не просто знакомство со свободным мужчиной, тут нужна судьба. Да, да, моя дорогая! Мы можем хоть сто раз знакомиться, хоть двадцать раз жениться, и ничего у нас не получится, потому что все в этой жизни решает судьба…»

Честно говоря, я об этом не очень задумывалась, а сейчас вот фактики сопоставляю и думаю — точно, судьба. Представьте ситуацию. Уже прошло лет десять после свадеб, то есть лет десять, как я закончила университет. Неожиданно переезжаю из России в Сербию, это та самая бывшая Югославия. Два дня отсыпаюсь, на третий захотела есть. Пошла на рынок. Языка не знаю, толкаюсь по рядам, показываю пальцем: дайте это, дайте то… И тут друзья по Скайпу сообщают, что наша Виктория, оказывается, живет в моем городе, в этом же самом городе, куда меня случайно занесло. Ее квартира в трех кварталах от меня.

В России мы тоже жили в трех кварталах, как выяснилось позже. Но дома у себя нам даже в голову не приходило встречаться, так еще на ночь глядя, а тут вдали от родины все стало намного проще. Виктория услышала только — «студентка ваша бывшая» — и все, и сразу мне продиктовала адрес.

В такси я начала немножко волноваться. Она же меня вообще не помнит! И я совершенно не помню, как назывался предмет, который Виктория нам читала. Социология… Или статистика? Не помню! Многие из моих однокурсников точно не знали, что именно она преподавала, но эту профессоршу запомнили все. Экстравагантная. Однажды под Новый год она пришла на свою лекцию в костюме цыганки.

— Это еще что… — говорит. — Вы бы видели, какой у меня в прошлом году был костюмчик… Решила мужа удивить, захотелось на новогоднюю ночь устроить что-то необыкновенное, а то все мандарины, оливье… Ну, думаю, и что? Опять мы будем, как пенсионеры, смотреть «Иронию судьбы»? Нет, я приготовила мужу маленький сюрприз. Открывает он дверь, а я стою в балетной пачке! Пуанты и балетная пачка, вот так я его удивила.

Мы напевали «Танец маленьких лебедей» и думали, что это анекдот, что это она после маршрутки, с дороги на лекцию, в себя приходит. Нет, это был не анекдот, это уже пошел учебный материал.

— Отсюда вывод… — диктовала Виктория поставленным голосом. — Отсюда вывод… Только ничего писать не надо, такие вещи нужно помнить наизусть. Запомните ребята: спонтанность — вот что главное в творческом процессе. Так что, дети, не бойтесь, импровизируйте, рискуйте!

— А как ваш муж? — нам было любопытно. — Что он сказал? Как он отреагировал на балетную пачку?

— Нормально. Новый год отметили и развелись. Не выдержал, сбежал он от моих спонтанных импровизаций. Но это к нашему предмету не имеет отношения!

Предмет, предмет… Черт его знает, какой у нее был предмет, возможно даже, социальная психология. Я, к сожалению, прогуливала ее лекции безбожно, их очень неудобно ставили, то на первую пару в восемь утра, то на последнюю в половине четвертого. Я рано вышла замуж, и у меня уже на четвертом курсе родился маленький ребенок, я между парами летала его кормить, поэтому, естественно, когда я появилась на пороге, Виктория меня не узнала.

Подъезд был светлый, лампочки горели, секунды три она смотрела напряженно, пытаясь вспомнить мое лицо. Сощурилась, спросила:

— Как тебя зовут?

— Соня, — подсказала я.

И она улыбнулась, распахнула объятия:

— Со-о-о-о-оня!

А потом закричала куда-то в глубину квартиры:

— Слободан! Слободан! Иди скорее сюда! Поздоровайся с Сонечкой! Моя студентка приехала!

— Кто? Кто? — послышался мужской охрипший голос.

— Моя студентка! Соня к нам приехала!

В прихожей появился высокий импозантный старикан. Седые кудри, большие светлые глаза, на шее бабочка. Шучу, шучу… Бабочки не было, но мне казалось, что она ему бы очень подошла. Слободан был из того поколения югославов, которые бывают элегантными даже в пижаме. В молодости, то есть примерно в начале шестидесятых годов прошлого века, он никогда не садился в общественном транспорте на свободное место, всегда стоял, чтобы стрелки на брюках не помялись.

— Мой муж! — с гордостью представила его Виктория и тут же начала импровизировать. — Ой, нет, нет, нет… Не муж! Слободан мне не просто муж. Он моя судьба! Мы познакомились случайно, в поезде, а через пару дней решили пожениться!

Я, в общем-то, не удивилась. Ни капли. А что еще ожидать от женщины, которая преподавала спонтанность как главный жизненный принцип? Профессорша и элегантный серб действительно смотрелись счастливой и все еще влюбленной парой, и, несмотря на свой антикварный возраст, они показались мне подозрительно свеженькими.

— Подождите, подождите… — я решила уточнить. — А сколько же вам было лет, когда вы познакомились?

— Мне пятьдесят пять, а Слободану шестьдесят семь, — ответила Виктория.

— Ничего себе! И вам все еще хотелось жениться?

— Ох, милочка моя! Ты понимаешь… И в шестьдесят, и в семьдесят хочется того же, что и в тридцать!

Чего ж тут непонятного… Я с некоторым даже огорчением поняла, что и на пенсии не успокоюсь.

— У нас была срочная свадьба, мы спешили, чтобы не упустить свою судьбу. Через два дня! — повторила Виктория. — Через два дня после встречи он был уже у меня! В шестьдесят семь лет! Мужчина решил и ради женщины переехал в чужую страну. А что сейчас? Да сейчас мужики ради женщины даже улицу перейти стесняются! В другой район проехать ленятся! Вот у меня сосед был. Он из двух девчонок выбрал ту, которая живет поближе, чтоб на свидание не мотаться, чтоб в пробках не стоять.

Да, это верно. В отличие от своих старых преподавателей, от этих романтиков советского поколения, мы, детишки, чья юность выпала на девяностые, в спонтанные порывы не очень верили. А потому что выросли во времена крушений, валилось все: страна, заводы, фабрики, идеи о светлом будущем и мечты о большой и чистой любви, которую можно встретить случайно в дороге. Поэтому и в судьбу мы тоже не верили. Что такое судьба? Это всего лишь оптимальное соотношение желаний и возможностей.

Ну, подумаешь… Встретились они в поезде. И что? Сколько у нас этих встреч происходит на транспорте? Сотня на день, не меньше. Толпы народа, мужчины и женщины регулярно находят друг друга в купе, в самолете, на задних площадках троллейбусов. Многим кажется, что они с первого взгляда готовы полюбить друг друга. Одни начинают изливать душу, другие устраивают дерзкий флирт, третьи вообще запираются в купе. А потом все выходят на своих остановках и только песенки поют:

Если б знал, что так получится,

Я б не дал тебе уйти.

Где же ты, моя попутчица?

Разошлись наши пути…

Хронология счастливых встреч — это, конечно, штука забавная, но мне интересно другое: это что же такое должно случиться в дороге, чтобы люди вдруг поняли — да, это судьба — и побежали жениться? Романтичную историю, которую мне вдохновенно рассказала наша Виктория, я слушала спокойно. И мысленно нарисовала схемку. Скорый поезд Белград-Москва выходит из пункта Б в пункт М. На дворе две тысячи первый год, двадцать пятое августа, число в данном случае важно, жара невозможная. Допустим, села женщина в Белграде, едет. А в это время в другом городе, чуть дальше по ветке следования, на этот же самый поезд спешит мужчина. Хорошо…

По раскаленному бульвару мужчина тащит неудобный чемодан. Такси не взял. У Слободана лишних денег не было. Завод, где он работал главным инженером, после войны и распада Югославии стандартным путем обанкротился точно так же, как у нас в России банкротились государственные предприятия. Пришлось идти на пенсию и самому тащить свой чемодан три квартала от дома до станции. Слободан отправлялся в Москву, он вытирал потное лицо сатиновым платочком и был очень рад, что едет в нашу холодную страну, он знал, что август в Москве — это уже осень. Он очень надеялся на эту осень, его посещало наивное детское чувство, что этой осенью ему непременно повезет.

Дело в том, что в чемодане среди дорожных вещей, среди отглаженных югославских рубашек, рядом с пиджаком от элегантного когда-то, но уже вышедшего из моды костюма, рядом с модельными ботинками из кожи антилопы и прочим мужским барахлишком, у Слободана лежали чертежи. Он вез в Россию свое изобретение. Какое? Подождите, он расскажет об этом чуть позже, в дороге, а пока еще поезд не доехал до его станции, пока еще Слободан только прошел свой бульвар, ему еще нужно перейти дорогу к вокзалу.

Духота отпускает только к вечеру, только после заката солнца, но дети не могут дождаться прохлады, и уже после полдника выходят на площадку играть в футбол. Какой-то малый промахнулся, мячик вылетает и несется прямо на шоссе. Стремительно несется под колеса глупый мячик. Под тенью платанов проходят серьезные взрослые люди, они не собираются спасать этот мяч, они его вообще не видят, летящий мяч заметил только Слободан. Он сделал шаг навстречу и отправил мальчишкам легкий небрежный пас «щечкой», не выпуская из рук своего чемодана.

Да, он еще не наигрался. Ему за шестьдесят, но он еще мальчишка. Его детство никогда не закончится, потому что детство у него украли. В сорок втором, когда Слободану было всего восемь лет, венгерские фашисты угнали его в рабство, к себе на стройку. «Я был совсем ребенком, а мне давали таскать большие ведра с известкой и песком, поэтому я вырос таким сильным, а мог бы умереть там… Но не умер, не такая у меня судьба…». Об этом он тоже расскажет чуть позже, когда познакомится с нашей Викторией, поезд уже приближается.

Виктория — в тот год она была блондинкой — уже расположилась в своем купе. В розовой маечке, которая очень ее освежает, в легких джинсах, которые ее стройнят, она посматривает в окошко и немного грустит. Закончились белградские холмы, пошла равнинка. На зеленом просторе под ярким небом проплывают черепичные крыши. Старые церквухи торчат не нашенскими, острыми макушками еще со времен Австро-Венгрии, и розы, повсюду пышные красные розы длинными плетями свисают по заборчикам. Красота. Еще и аист приземлился на макушку какой-то развалюхи, спокойно свил гнездо практически под высоковольтными проводами железнодорожной линии. И ничего, никто его не съел, не подстрелил, народ кругом доброжелательный. «Да если бы не факультет, если бы не студенты, то я бы век отсюда не уезжала», — вздыхает наша Виктория. Ей очень нравится Югославия, так она по привычке называет эту страну, несмотря на все перемены. Она считает это маленькое государство своей второй родиной, и у нее есть основания, отец нашей Виктории был сербом, а мы не знали, мы не понимали, в кого это она такая высокая и общительная.

Историю знакомства своей русской матери и отца-серба Виктория непременно расскажет Слободану, чуть позже, когда они встретятся. А я немного забегу вперед и сразу введу вас в курс дела.

Во время Второй мировой войны отца Виктории взяли в плен и угнали в Германию работать. С пересыльного лагеря его продали в ресторан, который находился в небольшом немецком городе. Мать Виктории тоже попала в плен, ее, как всех остербайтеров, вывезли из Советского Союза, и в том же пересыльном пункте ее купила хозяйка того же самого ресторана, куда попал и отец. То есть эта богатенькая немка на свой вкус соединила молодую пару и не ошиблась. Они понравились друг другу и не могли поверить, что им так повезло, ведь их могли купить на стройку, могли угнать на траншеи, их могли просто сжечь в концлагере, а тут такое счастье — ребята попали в семейный ресторан. Слава Богу, хозяйка вовсе не была сторонницей Гитлера, она сама сделала им немецкие документы и помогла определить мать нашей Виктории в местный роддом. Виктория родилась в Германии, весной сорок пятого года, когда наши войска были уже на подходе.

Немецкая хозяйка молодую пару полюбила и даже плакала, когда прощались. Эта странная женщина не хотела их отпускать ни в Югославию, ни в СССР. «Дома вас ждет решетка», — так говорили американские солдаты, и некоторые русские их послушали, разбежались по Европе. Но, конечно, мать Виктории хотела домой, в Советский Союз, для нее другого пути просто не существовало.

На сборном пункте всех построили в шеренгу. «Русские — шаг вперед!» — раздалась команда. Отец Виктории крепко схватил ее мать за руку, в последний момент, он понял, что жену нельзя отпускать. Она не послушала, советская девушка, ей сказал командир — шаг вперед, и она выдернула свою руку и пошла, с маленькой дочкой в пеленках. Тут же на глазах у мужа ее забрали в военный эшелон, и только тогда выяснилось, что иностранцев в Союз не впускают. Мать Виктории поехала на родину, а отец остался в Германии, с тех пор они больше никогда не виделись.

Каким-то чудом мать не посадили, хотя обвинения в шпионаже и предательстве были. После допросов в КГБ она пыталась покончить жизнь самоубийством. И, конечно, никаких разговоров о том, чтобы ее выпустили заграницу, быть не могло. В общем… это обычная история для того страшного времени. Непонятно только, почему оно породило таких романтичных и легкомысленных людей, как Виктория и Слободан.

О своих родителях она рассказала ему в купе скорого поезда. Я представляю, с какой энергией! До Москвы двое суток, для нее это — тьфу, она заочникам читала экспрессом за время летней сессии весь годовой курс, не замолкала по четыре пары в день целую неделю. И, конечно, она рассказала, как все-таки встретилась со своим родным отцом. Отец ее не забывал, женился, разумеется, родил новых детей, но про русскую дочку помнил. Он сам прислал ей вызов, когда государственная политика поменялась, и в шестьдесят шестом году она смогла приехать в Югославию.

Ей даже захотелось об этом написать. И вот как раз в тот самый август, когда они встретились со Слободаном, еще будучи у себя дома, Виктория села за печатную машинку и отстучала: «Первый раз я увидела своего отца, когда мне было двадцать лет…». Круто! Отличное начало мемуаров! Она несколько раз повторяла эту первую фразу над сковородкой у плиты, пока готовила себе перекусить. «Первый раз… — и лучок положила в шипящее масло, — я увидела своего отца…» — и колбаску туда же. «Когда мне было… — два яйца разбила сверху, — двадцать лет!» Она закрыла крышкой свою яичницу и вышла на балкон снять пересохшее белье и там опять смаковала свой удачный оборот: «Первый раз… я увидела… своего отца… когда мне было… двадцать лет!» Всего одна строка, и больше наша Виктория ничего не написала. Яичница у нее подгорела, она переключилась на сковородку и думала: «Какие мемуары? Ну какие еще мемуары?! Я полна сил! Мне хочется любви! Сейчас бы рюкзачок на спину — и в горы, с гитарами, с палатками, с геологами какими-нибудь».

Виктория поняла, что в городе одна в квартире больше ждать свою судьбу не может. Она решила отправиться в Сербию, в гости к сестре, на целый месяц. И если бы не страшная жара, из-за которой все устали, она бы с удовольствием осталась в Сербии еще, ну хоть на пару дней. Дети ее отца, сестра и брат, всегда принимали душевно, в отличие от Москвы, где жила другая сестра от второго брака матери, с которой они вместе выросли. В Москве все вечно были заняты, все говорили только о работе, о деньгах, всегда были умотанными, раздраженными… В Москве наша Виктория со своим свободным образом жизни казалась легкомысленной и непутевой. В Сербии она чувствовала себя своей, тут жизнь текла в другом ритме, тут любимое слово — «полАко», то есть потихоньку, постепенно. «Идэмо полАко», — говорила ей сестра, и они выходили вечером гулять по берегу Дуная, обсуждали женские делишки и, конечно, женихов. Сестра все время Викторию с кем-то из сербов знакомила, но что-то опять не срасталось, и они спокойно гуляли вдвоем, напевая старую песню:

Вышла мадьярка на берег Дуная, кинула в воду цветок…

На работу нужно было первого сентября, поэтому Виктория взяла билет на двадцать пятое августа. За билетом она отправилась сама, не тащила сестру по жаре, но как только вернулась со станции и назвала дату, сестра сразу заохала и сказала, что билет нужно срочно менять. Как же могла забыть Виктория, что двадцать шестого приезжает еще один жених, очень приятный экземпляр, сербский доктор из Германии, и он уже видел ее фото, и заочно она ему понравилась, а уж когда познакомятся, то дело будет в шляпе.

На следующий день женщины побежали менять билет, но ничего у них не вышло. В кассе сидел мужчина со смешными черными усами, с такими пушистыми, каких теперь уже никто не носит, и он ответил, что билетов нет. До сентября все билеты кончились. Как такое могло быть? Ведь еще вчера билеты были? «Не может быть! — удивилась Виктория. — Вчера работала женщина, она говорила, что билеты есть». Кассир невозмутимо улыбался. Лицо судьбы — это Виктория потом поняла — лицо судьбы бывает иногда смешным кассиром с черными пушистыми усами.

В ночь перед выездом сестры не спали, понятное дело, за месяц отпуска наговориться не успели. Виктория достала сербские динары и протянула их сестре.

— Возьми, вот у меня остались ваши деньги, подарок купишь дочке.

Сестра отказывалась, говорила, чтобы Виктория оставила эти деньги себе.

— Что оставлять? Я все равно бы их тут потратила!

— Хорошо, — согласилась сестра. — Я возьму, но ты оставь себе немного, на дорогу. После Белграда будет большая станция, ты там выйдешь и что-нибудь себе купишь.

— Да хватит, что я там куплю? Мне ничего не надо, все забирай!

— Нет, ты послушай, что я говорю! — упрямилась сестрица, это у них фамильное. — После Белграда будет остановка, ты выйдешь там и что-нибудь себе возьмешь!

— Отстань! Мне ничего не нужно! — упиралась Виктория.

— Говорю тебе! — повторяла сестра, — Ты выйдешь на стоянке! После Белграда!

Это было обычное женское препирательство. Но теперь наша Виктория предлагает мне поверить, что и кассир, и ее сестра были агентами судьбы. Она считает, что сестра вбила ей в голову нужную программку, она столько раз повторила, что Виктория должна выйти на станции и что-то себе взять, что Виктория уже сама не знала, для чего и зачем, но четко помнила, что ей обязательно нужно выйти из вагона на стоянке на следующей станции после Белграда. «На стоянке нужно выйти», — вот это запомнила Виктория.

Ну, хорошо… Допустим, неведомые силы все заранее рассчитали. Тогда сейчас я могу обозначить точку пересечения двух человеческих жизней, которую в народе принято именовать судьбой.

После Белграда объявили стоянку. Всего четыре минуты, и выходить-то не стоило, но Виктория, запрограммированная сестрой, взяла сумочку с деньгами и вышла. Потратить деньги было негде, отойти от вагона далеко она не могла, на перроне ни одного киоска не оказалось. Виктория прошлась по платформе, десять метров туда-сюда… И как раз в эту минуту Слободан зашел со своим чемоданом в вагон.

Сейчас будет еще один важный момент — снова билеты. На станции Слободана они продавались без мест, в билете стоял только номер вагона, и проводник рассаживал пассажиров на свое усмотрение: девочки к девочкам, мальчики к мальчикам. Пока проводник возился с другими пассажирами, нетерпеливый Слободан заглянул в купе нашей Виктории, он увидел, что там никого нет, решил, что купе свободно, и закинул свой чемодан на верхнюю полку. Через минуту вернулась Виктория, а Слободан уже сидит на месте и улыбается.

— Лицо аж светится! — вспоминала она. — Как будто дочь родную встретил! Как будто ждал меня всю жизнь!

Ну… это можно пропустить мимо ушей. Глаза у Слободана большие, взгляд открытый, лицо доброе, он так обычно и смотрит на мир — доверчиво и с радостью. Так что я бы тут не стала утверждать, что Слободана вдруг посетило некое ощущение, некое предчувствие судьбы, когда он первый раз увидел нашу Викторию, с мужчинами в таких вопросах никаких гарантий. Мужское обаяние — фактор слишком субъективный и опасный, чтобы на основании одной улыбки что-то там такое судьбоносное предполагать. Но факт остается фактом: она вернулась — он сидит. Вот так они и встретились.

— Я вам не помешаю? — спросил Слободан.

— Да что вы! — распушила хвост Виктория. — Мне очень приятно!

Иначе она и не могла ответить, она всегда была ужасно коммуникабельной, а кроме того, улыбка Слободана, мы же ее не собираемся вовсе сбрасывать со счетов, его улыбка сразу ее расположила.

— В Россию едете? — она спросила.

— Да, в Москву!

— Отлично! Значит, вместе будем ехать, не заскучаем!

— Вы русская? — Слободан засомневался. — Так хорошо говорите по-сербски…

И тут она пошла, пошла, пошла…

— О! Как я люблю сербский язык! У меня же отец был сербом, у меня тут сестра, и каждый раз, когда я уезжаю, мне становится очень грустно. Я всегда безумно радуюсь, если есть возможность поговорить еще немного на сербском и хотя бы таким способом в дороге продлить свое пребывание в этой прекрасной стране!

— Откуда родом ваш отец? — спросил Слободан.

— Из Боснии, — ответила Виктория.

— Так вы босанка! Босанки очень своенравные…

— Что есть, то есть! — расхохоталась Виктория. — А вы… Конечно, если не секрет… Вы едете в Москву по делу или в гости?

— Нет, не секрет, — Слободан тоже был очень рад поделиться. — В Москве у меня есть одно очень важное дело, я везу кольцо…

Виктория взглянула на него внимательнее. «Н-да, интересный дедок, — подумала она, — бодренький какой… жениться едет».

За окном тем временем стемнело. Включили свет, в купе зашел проводник и начал извиняться. Он объяснил госпоже, что господин попал в ее купе по ошибке, и он обязательно переведет его в другое купе, к мужчинам, так что никаких неудобств у госпожи не будет.

Слободан поднялся. Забрал свой чемодан. Ему совсем не хотелось переходить в мужское купе, в женском, разумеется, лучше.

— Приятно было познакомиться, — сказал он Виктории.

— И мне тоже очень приятно! — она ответила. — Давайте отдохнем сегодня, выспимся как следует, а утром будем разговаривать!

Что он почувствовал тогда, что он успел уловить за первые минуты знакомства — мы не знаем. Мужчины как собаки, не умеют говорить о своих чувствах, о чувствах мужчин можно только догадываться по вилянию хвостов. А он вилял. И утром, когда Виктория вышла в коридор с умывальным пакетом, Слободан ее уже ждал. И снова улыбался, и снова ей показалось, что он ждал ее всю жизнь. Хотя она сама над этим ощущением посмеялась и сразу себя одернула:

«Ох ты, какой проворный! Одной кольцо везет и с другой успевает глазки строить».

А ехать-то два дня до Москвы. Кто же хочет скучать всю дорогу? Купе Виктории все еще оставалось свободным, как будто тот самый усатый кассир намеренно не продавал в ее вагон лишние женские билеты. Виктория пригласила Слободана на кофе, достала печеньки, и тут вагончиками покатились истории.

Прежде всего, Слободан рассказал про кольцо. Оказывается, он вез в Москву не обручальное кольцо, а поршневое, и не просто поршневое, а такое, которого еще не было в природе, потому что Слободан лично сам его изобрел.

— Ах, вот оно что! — Виктория такой темкой сразу заинтересовалась. — Так вы у нас изобретатель! Практически Никола Тесла!

Он смущенно улыбнулся, комплимент ему понравился, сербы любят, когда их сравнивают с легендарным земляком, и каждый так или иначе ищет родство с великим ученым. И находит! Что самое смешное… Вся Сербия — сплошные родственники Теслы.

— Я всю жизнь работал на заводе поршневых колец, — сообщил Слободан. — Наши кольца уходили на весь мир. В Советский Союз отгружали вагонами. И все прекрасно жили! А потом, когда все это безобразие началось… Распался Советский Союз, раскололась Югославия… Американцы нас бомбили… Потом еще эти санкции… Наш завод обанкротили…

— Да, да, да, да… — кивала Виктория. — Все как у нас.

— Наш завод обанкротили специально! — разгорячился Слободан. — Завод купил один богатый человек, и сначала я обрадовался! А потом выяснилось, что этот человек ничего не понимал в технике, он купил наш завод подешевке и распродал его по кускам!

— Страшно! — вставила Виктория это любимое сербами междометие.

И Слободан повторил, точно так же, с оттяжечкой:

— Стра-а-ашно!

Вот так вот он остался без работы, и ему пришлось раньше времени выйти на пенсию. Но в этом был свой плюс. Появилась куча свободного времени, он снова полез в свои чертежи, ему всегда нравилось придумывать какие-то усовершенствования к известным механизмам. И тогда пришла мысль: Слободан решил спасти свой завод. Он придумал вечное поршневое кольцо. Такое кольцо будет служить гораздо дольше, чем обычное. Нужно сделать патент, потом найти инвестора, он восстановит производство, и мы завалим весь мир вечными поршневыми кольцами!

— Как интересно! Интересно! — захлопала Виктория. — Ведь это шаг, это серьезный шаг навстречу вечному двигателю! А в чем же секрет? В чем секрет вашего кольца? Если, конечно, это не секрет, — она захохотала, — поверьте, я не занимаюсь промышленным шпионажем!

Слободан не ожидал такой активной реакции. Он улыбнулся снисходительно.

— Ну, как вам объяснить… Вы женщина…

— Не беспокойтесь, — ответила Виктория. — Я хоть и женщина, но в физике немного понимаю. Я же училась на физтехе. Меня туда тетя отправила, она сказала, что там я быстро выйду замуж. Говорит мне: «Раз уж ты такая высокая, вся в отца, так иди к нам на физтех, у нас много мальчиков, хоть будет, из чего выбрать»

Тут Виктория расхохоталась еще громче. Она всегда хохочет, когда пересказывает эту историю. Потому что на физтехе она замуж так и не вышла. Она вообще повела себя странно, бросила физику, начала писать стихи и переметнулась из НИИ связи на журфак. Виктория оказалась не физиком, а лириком. Видимо, поэтому раннее замужество по классической схеме у нее не получилось. Два ее брака случились гораздо позже, как невеста она созрела далеко за тридцать, и оба знакомства с будущими мужьями случились благодаря ее новой работе в редакции молодежной газеты.

— Да! Вот такая вот история! — смеялась Виктория. — Замуж за физика я не вышла, но зато могу спокойно починить утюг! Или статью написать про любые технологии…

— Какая женщина! — обрадовался Слободан. — Красивая и умная! Тогда вы все поймете!

Он попросил листок и ручку и начал рисовать.

— Смотрите, вот обычное кольцо. У него идеальная окружность. По этой поверхности трется поршень, на кольцо воздействует большая сила трения, поэтому оно выходит из строя. Вам понятно?

— Да, да, — кивала Виктория, рассматривая занятные картинки.

Колечко, поршень и эмоциональная жестикуляция Слободана ее немного взволновали.

— И что я придумал? Я решил деформировать кольцо! Смотрите…

Он ловко пририсовал к обычному кольцу пару небольших бугорков, то есть из обычного кольца сделал немножко кривенькое.

— Да! Это и есть мой маленький секрет! Мы просто деформируем кольцо! В нескольких местах… совсем немного, это не помешает работе поршня, но будет вполне достаточно, чтобы уменьшить силу трения. Значительно! Я подтвердил расчетами, мое кольцо будет служить вечно!

— Гениально! — завизжала Виктория. — Как все просто! Нет трения — нет проблем!

— Вам в самом деле все понятно?

Виктория изобретателю не льстила, она не раз кидалась с головой и в более безумные проекты, о них не стоит, им не суждено было сбыться, но в начале, в самом начале, она загоралась, зажечь ее было несложно.

— У вас большие перспективы, — сказала она совершенно искренне.

— Я надеюсь… Поэтому и везу свое кольцо в Москву, может быть, там найдутся серьезные люди, которые захотят инвестировать в производство. Но для начала я хотел бы получить патент…

— А кто у вас в Москве? — Виктория перешла на деловой тон. — Вы знаете, к кому обратиться?

— Да понимаете… — замялся Слободан. — В Москве у меня жена, русская жена.

— Вот как? — усмехнулась Виктория.

— Да, я женат, — извиняясь кивнул Слободан. — Но это вышло случайно! Наши отношения давно перешли в чистую формальность. Смешно сказать, мы вместе даже и не жили, она иногда приезжала ко мне, покупала какие-то вещи, чтобы продать их в Москве…

«Все ясно, — догадалась Виктория, — челночница. Интересно, каких это нужных людей она поможет ему найти?»

Наивность Слободана была Виктории понятна. Он же из маленькой страны, у них тут каждый при необходимости может найти человека, который будет другом, соседом, кумом или сватом хоть самому президенту, любой начальник найдет минутку для беседы, секретарша сварит кофе… И до всего рукой подать, не то что в Москве, где целый километр нужно пройти только для того, чтобы перейти дорогу через подземный переход.

Она представила, как бедный изобретатель будет бегать, мучиться, натирать свои ноги в огромной холодной столице, упираться в закрытые двери в холодные взгляды, и больше ничего расспрашивать не стала, а просто продиктовала свой телефон.

— На всякий случай запишите. И обязательно звоните, расскажете, что там у вас получилось с патентом. А я статейку про вас напишу. Это же так интересно! Приключения сербского инженера в России.

В таком примерно духе они болтали два дня без остановки. Чаек с лимоном, стаканчики звенят… Мужчина, женщина… Случайно встретились, сидят и смотрят друг на друга. Ее духи, его одеколон… Маечка розовая, рубашечка белая… А поездок идет давным-давно… Ах, боже мой! Как это символично. И за плечами у обоих приличные дистанции, проехали и детство, и молодость, и браки, и разводы, и одиночество, пустые скучные стоянки в тупиках…

В Москве Слободан вышел, Виктория покатила дальше, еще пятьсот километров к югу. В ее чемодане ничего интересного не было, если не считать десять бутылок абрикосовой ракии, которую она везла в подарок коллегам на кафедру теории и практики журналистики. Десять! Когда наши преподаватели дегустировали сербскую ракию, Виктория за них немного волновалась. Все-таки ракия крепче водки, пьется легко, но вставляет сильнее. В первый раз она привезла пять бутылок, ей казалось, что и этого много на десять человек. Когда журналисты присели за стол в ее холостяцкой квартирке, она подумала: «Кранты. Сейчас вырубит всю кафедру накануне первого сентября». Но ничего… Интеллигентные люди, выпили — и в пляс. Просили только, чтобы впредь она из отпуска без ракии не возвращалась. Вот с чемоданом сувениров для коллег наша Виктория и поднялась к себе, в совершенно пустую квартиру.

После развода пришлось распродать все, что можно, чтобы выплатить долги, которые образовались в результате ее спонтанных экономических экспериментов. Из мебели осталась стенка с книжками и раскладное кресло, на котором она спала. Больше ей, в общем-то, было ничего не нужно, тем более что оставаться дома она надолго не любила, ее регулярно тянуло в путешествия. Сосед, тот самый, что поленился ездить за невестой на другой конец города, присматривал за жильем во время ее отъездов. Он передал ей ключи, отчитался за китайскую розу, которую честно поливал. Виктория его отблагодарила абрикосовым сувенирчиком и огляделась. Ей стало грустно. А как еще могло быть осенью в пустой квартире? Грустно. Она включила телевизор, взяла тряпку и принялась за влажную уборочку.

В это время Слободан был на даче в подмосковной Баковке, куда его привезли сразу с вокзала. Московская жена держала точку на вещевом рынке, в свободное время готовила на зиму заготовки с огорода, о вечном поршневом кольце она не стала даже слушать. Большого сильного мужчину она решила использовать самым примитивным способом. Вручила лопату и выгнала на огород копать картошку. Слободан пытался было сопротивляться, сказал, что у него нет с собой подходящей одежды, что он еще не отдохнул с дороги, что ему нужно искать какое-то агентство, где можно зарегистрировать изобретение. Челночница нашла ему резиновые сапоги и прочее от кого-то из бывших мужей и сказала, что картошка не ждет. Надо успеть, пока дожди не ливанули, а патент подождет, жили люди без вечного двигателя — и еще сто лет проживут. Лично у нее никаких знакомых изобретателей не было, если не считать соседа, который собрал самогонный аппарат.

Слободан загрустил. Он снова вспомнил свой детский рабский труд, когда копал траншеи под фундамент вместе со взрослыми пленными. И свои безработные годы после увольнения с завода он тоже вспомнил, когда пошел работать простым курьером в кондитерский цех. Он развозил пирожные, чтобы собрать денег на компьютер, иначе он не смог бы делать все свои расчеты и чертежи. В то время компьютеры стоили дорого, а курьеры получали мало. И вот теперь, когда все было сделано, его отправили копать картошку. Да еще нарядили в чужие пыльные штаны. Слободан сразу понял, что нужно бежать. Он бросил лопату и пошел на почту звонить той интересной женщине из поезда.

Виктория в это время подошла к серванту, чтобы протереть там пыль, и вдруг звонок…

— О, матерь Божья! — начал Слободан. — Не знаю, что мне делать со своим кольцом! Куда идти? Скажите, вы не могли бы мне помочь?

И вот сейчас… Вот, наконец, сейчас, я покажу вам предмет, который я согласна назвать судьбой. Через секунду в кадре появится одна небольшая, но очень важная деталь, благодаря которой я, пожалуй, вслед за романтиками тоже смогла бы в судьбу поверить.

Смотрите… Виктория одной рукой держала телефонную трубку, в другой руке у нее была тряпка. Когда Слободан спросил ее, куда идти, она непроизвольно повернулась к серванту, а там на полке у нее лежала газета, газета наша областная «Коммуна», газета целый год лежала у Виктории на полке. Сама не зная для чего, она сохранила один номер, потому что там было объявление, которое показалось ей интересным. «Благотворительный фонд „Инновация“. Поддерживаем изобретателей. У вас есть идеи? Тогда звоните нам!» Вы чувствуете, чем сейчас запахло? Становится теплее и теплее, но и это еще не судьба.

Виктория швырнула тряпку, в одной руке держит трубку, в другой руке газета, Слободан ей кричит: «Страшно! Страшно! Вы не могли бы мне помочь?»

И тут Виктория как ни в чем не бывало ему отвечает:

— Думаю, что смогу. Перезвоните мне минут через пятнадцать, пожалуйста.

Газета пролежала год, в то время, в девяностые, год — это было очень много. За год у нас могли открыть фонд и десять раз его закрыть, поэтому Виктория бегом набрала восемь цифр телефона, и, когда ей ответили, она даже вздрогнула от волнения.

— Вас беспокоят из газеты «Коммуна», — представилась она. — У нас тут инженер из бывшей Югославии, у него европейские разработки для производства поршневых колец с бессрочным сроком эксплуатации. Скажите, он мог бы в вашем фонде сделать презентацию?

И вы представьте, как Виктория воспламенилась, когда ей вдруг ответили:

— Давайте, приводите своего инженера!

Вот такую судьбу я еще кое-как понимаю. Газетка с нужным объявлением, которая валяется на полке целый год, и телефон, по которому вам отвечают, — именно то, что вы хотите услышать — вот это и есть судьба! Не то что все эти случайные встречи и слезливые песенки.

В тот же вечер Слободан убежал от московской челночницы, сел в поезд и покатил в наш город. Профессорша Виктория бегом помчалась в мебельный магазин за новым диваном. Коллеги с кафедры теории и практики пытались остудить темпераментную женщину с босанской своенравной кровью.

— Зачем тебе диван? Ты что, надумала пустить в квартиру первого встречного? Да ты с ума сошла! Да он наверняка альфонс!

— Он не альфонс, — отпихивалась Виктория. — Займите срочно денег, а то сейчас мебельный закроется.

— И пусть закроется! Не нужен тебе диван, ты этого изобретателя совсем не знаешь!

— Как не знаю?! — возмущалась Виктория. — Все я прекрасно знаю… Он моя судьба. Я специально для него училась на физтехе. Специально для него газету с объявлением сохранила. Билет на двадцать пятое купила. А сестра? Сестра мне приказала выйти на стоянке и что-то себе взять… Вот я и взяла! Вы что, не понимаете? Нужно срочно бежать за диваном!

— Ну, хорошо… — народ смутился. — Ты билет на двадцать пятое… Ты физтех… Сейчас за диваном ломанешься… А он что? Он что сделал для судьбы?

— Как?! — шипела Виктория. — Он кольцо изобретал! Изобретал поршневое, а теперь это будет мое обручальное кольцо!

Виктория купила неплохой диван, самый длинный из тех, что стоял в магазине, чтобы на нем поместился высокий сербский мужчина. И вскоре все коллеги с кафедры теории и практики распивали сербскую ракию на маленькой, но очень веселой свадьбе, которую Виктория устроила прямо у себя в квартире. Она немного нервничала в то утро, не знала, что надеть для регистрации. А потом долго смеялась, когда Слободан из своего чемодана вытащил костюм, сорочку, галстук и туфли из кожи антилопы.

— Как знал, как знал! Жених! Как на свадьбу собирался!

Да… Югославские мужчины когда-то были очень элегантны, со времен своей молодости Слободан привык ходить на свидания к девушкам при полном параде.

А что касается кольца… Не обручального, а поршневого… Благотворительный фонд «Инновация» обанкротился, как многие благотворительные фонды. Но обанкротился он не сразу, а через год, так что на оформление патента времени хватило.

Весь этот год Виктория помогала перевести необходимую документацию, она занималась Слободаном, была очень занята, и ей было совершенно не до нас, бессовестных студентов. Вместе с другими прогульщиками я пришла к ней сдавать зачет, и она меня точно так же, как сейчас, не узнала. Она прочитала в зачетке мое имя и улыбнулась:

— Соня! Вот мы и встретились!

Я в свою очередь никак не могла вспомнить, как же все-таки называется ее предмет. Когда она мне задала какие-то вопросы, я не смогла ответить и решила, что зачет придется перенести на осень.

— Не судьба… — это все, что я могла сказать по билету.

— Вы верите в судьбу? — спросила она.

— Не верю.

— Почему же?

— А потому что я выучила всего один билет, и он мне не достался.

— Хорошо! Очень хорошо! — оживилась Виктория. — А, может быть, билет вам не достался как раз потому, что в судьбу вы не верите?

— Возможно… — я задумалась. — Не верю… Или боюсь?

— Вот видите, как интересно! — она кивнула энергично, как скаковая лошадка. — А вы пропускали наши занятия…

Я вздохнула, прокатить на ура у меня не получилось. Виктория взяла мою зачетку. Сейчас, думаю, как швыранет в окошко.

— Не волнуйтесь, зачет я вам поставлю. Мы с вами потом обязательно где-нибудь встретимся и обо всем поговорим!

И надо же… Проходит сотня лет, и мы действительно встречаемся, в чужой стране, и квартиры у нас в двух кварталах. Мы накрываем стол, спонтанно, на ночь глядя, как это принято у нас в России.

— Представьте, — говорю я, — мне снова придется учиться на старости лет. Надо срочно учить сербский язык.

— Что там учить? — усмехнулась Виктория. — Это очень простой язык! Вот смотри…

Она взяла бутылку черногорского вина, которую ее муж, Слободан, нам только что помог открыть, и руку подняла, как у себя на лекции.

— Бутылка по-сербски — флаша, почти как флакон. А куда мы вино наливаем?

Она взяла бокал и, как ребенку, подсказала мне:

— Вино мы наливаем в ча-а-шу! Только сербы не наливают, а насыпают. И что тут учить? Смотри, как все просто: узми флашу сыпай в чашу!

Из кухни доносился подозрительный запах, там что-то явно подгорало.

— Моя тыква! — вспомнила Виктория и убежала к духовке.

Она немножко не успела, тыква была черненькой. Виктория ничуть не удивилась, привычно срезала все горелое и выложила уцелевшие ломтики на стол.

— Есть можно, — усмехнулась она.

Мы взяли флашу, насыпали в чашу, а потом Слободан запел песню, и в каждой строчке там была судьба. Я все прекрасно понимала, потому что и на русском, и на сербском это слово звучит одинаково.

Молодая бабушка отмочила

1 Золушка за сорок

Замуж быстрее всего выходят те, кто замуж не очень хочет.

Наша массажистка Зина вышла замуж, на старости лет. И мало того, она еще и родила. А вы меня простите, но я вам сразу уточню — в сорок шесть она ребенка родила, и это при двух маленьких внучках. Мы все обрадовались за ее женское счастье, с одной стороны. А с другой стороны, нам это ее новое семейное счастье испортило режим. Мы все остались без массажа, а жизнь у нас нелегкая у всех, семейная, на работе тоже стресс. И что всего смешнее, наша Зина замуж вообще не собиралась. Она уже была однажды замужем и второй раз в этот рай не спешила, в том-то и дело. В принципе ей, конечно, хотелось каких-то комфортных отношений с мужчиной, чтоб заболела — а тебе чай, чтоб заскучала — а тебя на курорт, и денег чтоб, конечно, тоже взяли так спокойненько и принесли, но никаких конкретных планов и никого мужчины на примете у нее не было, а это новое замужество организовалось почти случайно.

В разводе Зинок прожила двенадцать лет и к своему свободному положению привыкла. «Да, я одна, — так говорила она всем, кто желал ее сосватать, говорила. — Зато я спокойна. Меня устроит только о-о-очень хороший вариант». Хороших вариантов не было, а свой покой она считала большим благом и боялась его менять неизвестно на что. Развод у нее был тяжелый: муж гулял, влез в долги, довел семейство до разрухи, то уходил, то возвращался, и, когда он ушел окончательно, она очень сильно заболела. К счастью, вовремя поняла, что нужно самой выкарабкиваться, и вот тогда-то она и увлеклась всеми этими травками-муравками и массажем.

Народные средства наша Зина изучала всегда, а после развода она окунулась в это дело серьезно, где-то отучилась и открыла у себя в квартирке массажный кабинет. Мы все ходили к нашей мастерице восстановиться и заодно поболтать, гороскоп посмотреть, эту игрушку она тоже освоила, и все о ней рассказывали друзьям-знакомым, так что со временем у нее набралась постоянная клиентура, и она своей аюрведой начала зарабатывать. Каждая мышь у нее в кабинете чувствовала себя Аллой Пугачевой и, растянувшись на массажном столе, рассказывала о своих душевных страданиях, которые простым смертным не понять. Как специалист по нервам она все это выслушивала и тихо на цыпочках, всегда босиком, порхала вокруг клиента, чтобы каблуками не стучать. Она вообще никогда не привлекала к своей персоне лишнего внимания.

А мы еще и капризничали! Мы никак не могли запомнить ее имя! Зинаида, вроде бы запомнить несложно, но почему-то не запоминалось. Это имя давно уже вышло из моды, оно встречалось часто в поколении наших бабушек, и вспоминая, как же зовут массажистку, вариант Зина я сразу отгоняла, мне казалось, что никаких Зин теперь нет. Раза три мне почему-то хотелось назвать ее Аней, хотя она вовсе на Аню была не похожа. Я извинялась, а она не обижалась вроде бы и говорила: «Ничего, ничего, я привыкла. Меня не сразу запоминают, я незаметная». В общем, мы запомнили имя, адрес и привыкли к услугам. А тут вдруг раз — закрылся кабинетик. Зинок ушла в декрет! Все, конечно, немножко присели от удивления. И кинулись звонить друг другу, обсуждая эту тему.

— Две внучки! Только из пеленок вылезли! И так у дочки в няньках третий год, к чему ей еще младенец? Да от этого старикана? Ну, мы, конечно, понимаем, аюрведа, травки, все такое… Но сорок шесть! А ему-то? Ему шестьдесят пять? Даже больше!..

Мы-то ладно, друзья-клиенты, поговорили и домой пошли. А дочка с зятем были в шоке, они вообще случайно обнаружили, что мать собралась рожать. Для них это выглядело новомодной блажью. Зять решил, что теща заигралась, что второе, совсем еще свежее, замужество спровоцировало у нее легкое психическое отклонение.

Вообще-то свой секрет Зинка раньше времени светить не собиралась. Хотела до последнего пробегать в пестрых балахонах, но не вышло. Лето, жара, сарафаны топорщатся, живот стал заметен, хотя никому не приходило в голову, что она беременна. Все думали сначала, что она просто разъелась, разленилась после неожиданного замужества. Муж ее был представительный плотный мужчина, любил поесть, все это знали, а Зинка очень хорошо готовила. Правда, со временем все заметили, что почему-то вдруг он начал худеть, а она растолстела. И все шутили, что эта маленькая мышка объедает своего слоника. Зинок с улыбочкой кивала до седьмого месяца, а потом вдруг ее положили в больницу из-за какой-то ерунды, и дочь с удивлением узнала, что мать лежит в роддоме.

— Я в шоке, — сказала дочь. — Я не понимаю… Зачем тебе все это?

Дочь разрыдалась от волнения, убежала к своим детям, к своей кухне, к своему пылесосу, ко всему этому хозяйству, которое зовется семьей, и от которого молодая женщина порядком устала. Недосып, утомление, замкнутый мир, одно и то же каждый день… Зинка знала, что все это делает женщину раздражительной, и на дочку не обижалась. Тем более что тут же ее поздравил сын, который несколько последних лет жил отдельно, поблизости от отца. А вслед за сыном позвонил и бывший муж. Ни с того ни с сего он начал ее упрекать, что в свое время она не родила ему третьего, продинамила, а теперь, когда уже и поздно, и смешно, решила наверстать упущенное с богатеньким старцем.

— Когда это я тебя продинамила? — удивилась Зинка. — Ты забыл, как мы жили? Как ты все время уезжал, а я одна детей кормила? Как ты купил себе дорогущий портфель и туфли на кредит для бизнеса? А я колготки на продажу вязала. Проценты платила твои. Ты забыл?

— Все ясно… — ответил бывший. — Вот ты сама и призналась! Ты вышла за этого Полковника из-за денег! А ребенка рожаешь, чтобы тылы понадежнее прикрыть! Чтобы его жена не вздумала вернуться!

2 Принц-пенсионер

Ах, как все было бы просто в нашей жизни, если бы наши решения можно было объяснить всего лишь одними деньгами.

Многие думали, что Зина вышла замуж из-за денег. Все было сложнее на самом-то деле, хотя, безусловно, ее поспешный и почти случайный брак в какой-то степени был похож на сделку. Как, впрочем, и любые другие браки, которые заключаются в зрелом возрасте. Мужчине нужна женщина, женщине нужна защита. Познакомились — договорились. А любовь? Что такое любовь, Зинка знала, когда ей было двадцать. В сорок пять она поняла, что про любовь ничего совершенно не знает. И я боюсь запутаться, поэтому про любовь вы почитайте в других книжках, а тут у нас сегодня все про хозяйство, про «замуж», отвлекаться на романтику нам некогда.

В жизни нашей Зинаиды наступило то самое время, когда женщина может пожить для себя. Но что это такое — «для себя» — она не представляла, забыла, и было лень перестраиваться. Все эти умные слова — люби себя, живи для себя, развивайся — все это ей казалось пустым звуком.

«Жить для себя? — она задумывалась. — Это как? Купила торт и ешь его одна? Или что, взяла все деньги и потратила на шмотки? Путевку купила и «прощевайте, дети, мама едет на курорт?» Ну да, любовь… Влюбиться и про всех забыть — идейка интересная. Ей говорили, что она еще молодая женщина, что ей всего сорок, потом всего сорок один, сорок два… Она кивала, да, конечно, хочется влюбиться, и замуж надо бы, а то устала одна работать, обслуживать чужой невроз и остеохандроз… Но появились внучки, Зинка увлеклась младенцами и про замуж забыла.

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.