Бесплатный фрагмент - Закрой глаза, я покажу тебе свой мир

Мы не единственные обитатели во Вселенной. Вселенная огромна! Бесчисленное множество галактик, звёзд, планет. И на многих существует разумная жизнь на том или ином уровне развития.

На некоторых присутствуют только растения, другие очень похожи Землю. А есть и такие расы, что не способно даже представить наше воображение.

Каждая раса развивается своим путем, живет по своим этическим законам, а история некоторых весьма схожа с историй Земли.

На одной из далеких планет, затерянной на задворках Млечного Пути, когда — то в глубокой древности произошла война. Война настолько разрушительная, что с тех пор уцелевшие обитатели ни с кем не желают контактировать.

Но и среди них, замкнутых в себе, посвятивших всю жизнь личностному росту и самосовершенствованию. Нашелся представитель, которого заинтересовала планета Земля с ее обитателями.

Да — да, Кристио (анаграмма — Историк) обнаружил нашу планету с помощью своих совершенных приборов и буквально полюбил ее с первого взгляда. Она напомнила его родную планету до межгалактической войны. А уж архив у него имелся весьма впечатляющий.

Безусловно, не последнюю роль сыграл тот факт, что Кристио присуща была наша прекрасная, а может быть и легкомысленная человеческая черта — любопытство.

Как же все происходило?

В далекой галактике

Искин (Искусственный интеллект) возник перед Кристио в форме мерцающего экрана, на котором появилась голубая планета со схожими характеристиками его родной планеты, какой она выглядела еще какие — то два с лишним миллиона лет назад.

Кристио, изумленно разглядывая просто невероятное количество воды.

— Невероятно! — скрывая охватившее волнение, удовлетворенно потер шестипалые руки. — Первый раз за столько лет посчастливилось обнаружить планету со столь колоссальными запасами воды!

От волнения Кристио произносит это вслух, забыв, что с Искином он может общаться напрямую, ментально. Но Искин включил голосовой режим, давая возможность Кристио не скрывать свои эмоции.

— Цивилизация стремительно развивается и даже вышла в близкий космос. Люди, так называют себя обитатели планеты Земля, исследуют доступную им часть Мироздания с помощью технических устройств.

— Прискорбно. — поникнув заметно. — Но ведь я могу изучать их! В конце концов, во Вселенной миллиарды других планет, пригодных для колонизации без глобального терраформирования.

— Я могу продолжить?

— Безусловно. Думаю, ты не просто так побеспокоил

меня. Ведь выяснив, что планета обитаема, а значит колонизация под запретом, ты мог ограничиться занесением ее в каталог.

Кристио шевельнулся в кресле, поворачиваясь то на один бок, то на другой, устраиваясь удобнее. Умное кресло мгновенно стало трансформироваться, подстраиваясь под все изгибы маленького тела.

— Прежде чем побеспокоить Вас, я изучил доступные исторические источники планеты. На Земле развита Сеть Интернет, потому недостатка в информации не было.

— У них есть историки?! — даже подскочил в кресле, услышав, последние слова.

— Без всякого сомнения. И даже целая наука. Тысячи людей посвящают этому всю свою и без того короткую жизнь.

— Какова их продолжительность жизни?

— В среднем около 60 -70 лет. Нередки случаи до 100 и немногим более. Но большая часть редко доживает до 35—40.

— В чем причины?

— Те же, что и у нас порядка двух миллионов лет назад.

Кристи задумчиво чесал то, что любой землянин

назвал бы подбородком. Озабоченность, а больше удивление, ясно читались на его лице серого цвета.

— Поразительно. — вскочив, шагает от стены к стене. — За сотни световых лет развитие вида идет по одинаковому сценарию. Выходит, наркотики, алкоголь, несовершенная медицина и… Войны?!

— Вы правы. За всю историю существования Человечества мирных было только четыре года.

На экране возникла графическая схема в виде двухмерной системы координат, от 0 до 4,5 млрд. лет.

— Да уж! — в голосе звучала печаль и озабоченность. — Чего — чего, а воевать они научились за все это время! Но… Нам знакомо великое множество рас, находящихся на подобной стадии развития. И исход известен. Либо цивилизация уничтожает саму себя, либо, разум берет верх, указывает верный Путь на очередной фазе развития. Почему ты обратил внимание на эту планету и ее обитателей?

— Если бы у меня были плечи, как у Вас, пожал бы ими, таким образом, объяснив свой интерес. Они интересны по многим показателям… Я всего лишь машина. Но я создан Вами. Создан, имея возможность учиться и

совершенствоваться. И для меня непонятны некоторые…

— Что?!

— Чувства, присущие лишь живым существам.

— Ты меня заинтриговал! Что же тебя так поразило в столь воинственных представителях этой расы?

— Людей. Эта раса называется люди. Или Человечество.

— Ну, ла, людей!

— Вы будете удивлены, но…

— Я давно уже ничему не удивляюсь. — обрывает в нетерпении Искина. — Может оттого, что долго живу. И много чего видел.

— Несмотря на множество социальных проблем, несмотря на излишнюю жестокость и способность убивать без сожаления себе подобных, они… Они.… Не утратили такие качества сострадание, милосердие, сопереживание, умение прощать… Гуманизм, в конце концов. Еще вчера он безжалостно уничтожал своих врагов, а на следующий день может поделиться с выжившим, уже пленным, а не противником, последним глотком воды или куском хлеба.

Кристио долго сидел в своем кресле и просматривал мелькающие кадры хроники истории Земли, услужливо предоставленные Искином. Военные хроники сменялись любовными мелодрамами, телерепортажи с места боевых действий — мультипликацией для самых маленьких…

— Убедил. — закончив стремительную ходьбу, Кристио уселся в кресло. — Планета действительно заслуживает самого пристального внимания и изучения. И лучше всего на примере отдельного индивида. Мне не интересны лидеры или социопаты, как не заслуживают внимания и «подковёрные» интриги в борьбе за власть. — вновь зависла пауза. — Кого — то можешь рекомендовать в качестве объекта изучения?

— Может быть, стоит обратить внимание на подрастающее поколение? На тех, кому только предстоит вступить во взрослую жизнь, нести ответственность за все принятые решения, за все ошибки и… Успехи.

— Согласен. Мне интересны дети. С их непосредственностью, неумением лукавить и маскировать свои чувства. — азартно бьет кулаком по колену. — Решено!

— По каким критериям мне осуществить выбор?

— А не будет критериев! Случайный выбор. Пусть это

будет приятным сюрпризом. Надеюсь, что приятным. Или ты не согласен?

— В моей программе не заложена функция возражения. Я могу лишь рекомендовать.

— А что, неплохая мысль позволить тебе возражать. Было бы весьма занятно и интересно поспорить. В споре рождается Истина. Я подумаю над этим на досуге.

Кристио радовался как ребенок, получивший долгожданную игрушку. А на принятие решения повлиял стоп — кадр на экране. Это то, что он смотрел в последние минуты — Волк бесконечно долго гонялся за Зайцем, постоянно попадая в нелепые и смешные ситуации. А оказавшись в больнице, не может смириться с визитом последнего, с цветами и фруктами в качестве примирения.

Экран начал видоизменяться. Углы загибались навстречу друг другу, пока не сомкнулись в одной точке, образовав мерцающую сферу. В центре сферы, словно в невесомости парил Кристио в своем кресле. Вокруг него стремительно сменялись картины окружающего мира. Создавалось впечатление стремительного полета, миллиарды звезд проносились по поверхности сферы, сливаясь в серебристые нити на фоне бездонного мрака.

Но вот скорость снизилась. Перед глазами Кристио появилась желтая звезда в окружении девяти планет со спутниками. Мысленный приказ заставил третью от звезды планету заполнить весь экран перед единственным зрителем. Густые облака не позволяли детально рассмотреть поверхность.

Zoom размазал на мгновение изображение. Еще миг и все пространство уже заполняли многоэтажные здания, и даже небоскребы, как казалось, подпирающие облака. Алый курсор захватил окно на девятом этаже обычной, как и тысячи других на планете, многоэтажки…

И вот Кристио уже в мельчайших подробностях увидел уютную комнатку. Детскую, по все видимости. Везде были разбросаны игрушки, какие — то бумажные буклеты, одежда. А на высокой постели мирно посапывала маленькая девочка с рыжими волосами.

Утренняя молитва

Солнечный лучик, пробившийся сквозь густую крону каштана за окном, нашел лазейку среди полуоткрытых пластинок жалюзи и заиграл красноватым золотом волос, разметавшихся по подушке.

Спящая девочка зашевелилась, смешно сморщив носик чихнула.

На пороге комнаты появилась бабушка. Одной рукой поправив прическу, другой ловко, даже не пользуясь зеркальцем, подвела губы светлой розовой помадой.

— Доброе утро, соня!

— Доброе утро, бабуль!

Марина села на постели, потирая глаза кулачками. Развела руки в стороны, приглашая обнять. Полина Аркадьевна, бабушка Марины, грациозно для ее возраста переместилась к постели и прижалась к губам девочки щекой.

Потрепав Марину по голове, ткнула пальцем в грудь. Когда Марина опустила глаза вниз, бабушка ловко схватила за носик.

— Как и всегда, проворонила! — звонко рассмеялась, ловко уклоняясь

от ответной попытки схватить за нос.

— Ничего не проворонила! — надувает губки. — Ты всегда так неожиданно!

Марина приоткрывает ротик, желая узнать, почему бабушка до сих пор красит губы.

— Женщина должна оставаться женщиной везде и всегда. — Угадав, готовый сорваться с губ Марины вопрос, опережает с ответом. — А насчет проворонила, скажу, что в нашей жизни нужно быть готовой к любым неожиданностям. Как говорят, на Бога надейся, но и сам не плошай.

— Что значит, не плошай?

— А то и значит, что ворон считать не следует.

— А зачем их считать? Ворон?

— Ах ты, хитрюга! — погрозила пальцем, сдерживая улыбку. — Как спалось? Что снилось? Как настроение?

— Если б не уколы, которых я боюсь до дрожи в коленках. И, еще неуместные шутки врача, будто я совсем маленькая! То классно!

— Покажи — ка горлышко. — повернув голову внучки к свету, льющему из окна, внимательно смотрит в открытый ротик. — Вроде бы порядок, но в больницу все же сходим. На всякий случай…

— Какой случай?

— На всякий пожарный!

Бабушка хотела было сказать еще что — то, но звонок телефона требовательно позвал к себе. Перед выходом она указала на дверь ванной комнаты.

Марина довольно долго, старательно чистит зубы и умывается. Даже с мылом.

— Врач нас примет в десять часов. — громко говорит из прихожей, чтобы внучка услышала. — Мама звонила в регистратуру. Так что следует поторопиться!

— Уффф! — вздох разочарования, наверное, услышали и воробьи за окном. — Оооо, Боже ты мой!

На кухне пронзительно засвистел чайник. Марина вышла из ванной комнаты. Бабушка сняла чайник с плиты и зашла в комнату сразу за внучкой.

— Не дергайся, посиди смирно минутку. — заплетая волосы в косички, целует в макушку. — Если не заплести, то обязательно угодят в тарелку или чашку с чаем. Кстати, о Боге! Ты не забыла помолиться?

Ойкнув, Марина начинает торопливо произносить заученные слова.

— Такая молитва, радость моя, никому не нужна. — прерывает Марину. — Она может только обидеть Бога. Вон, какой замечательный день Он нам подарил, а мы даже минутку не можем Ему посвятить. Давай вместе. Будем говорить каждое слово трепетно.

— А как это трепетно?! — задумалась Марина.

— Как будто ты попала к дикарям — людоедам, а они развели огонь и хотят тебя съесть! — терпеливо пояснила бабушка, не злясь. — А ты умоляешь их отпустить тебя домой, к маме.

— При чем здесь дикари?! — спросила, почесав в затылке озадаченно

— Дикари здесь действительно не при чем! — ответила уже строже, с металлом в голосе. — К Богу надо обращаться от всего сердца. Как если бы мы тонули на корабле, и только он способен спасти нас из моря греха.

— У меня тоже есть грехи? — спросила, округлив глаза.

— А разве их у тебя нет? — ласково гладя по голове. — Разве, ты всегда бываешь послушной? И никогда — никогда не ленишься? И не обманываешь?

Марина опустила глаза, не зная, что ответить. Краска медленно заливала лицо, особенно ярко горели маленькие ушки. Из глаз готовы были брызнуть слезы.

— Вот и давай помолимся вместе, чтобы Господь простил нас. — бабушка перекрестившись и вздохнув, произносит молитву. — Боже, милостив буди нам, грешным…

— Господи, благослови! — произносит Марина виновато и неумело крестится.

Завтракать Марине не хочется. Но с удовольствием выпивает чашку чая с рассыпчатым печеньем. Потом быстро одевается и ожидает бабушку, наблюдая за веселой жизнью воробьев, порхающих с ветки на ветку развесистого каштана за окном.

Бабушка, нанеся последние штрихи перед зеркалом, придирчиво осмотрела себя. Внешним видом осталась довольной. Закрыв дверь на ключ, спускается вниз. По лестнице. Лифт Полина Аркадьевна не любила.

— Не признаю я эти лифты. — начав спуск по лестнице. — Всегда можно оказаться между этажами без возможности выхода. Ну а несколько минут физической нагрузки здоровью не повредят. Скорее, наоборот.

Марина же нетерпеливо бежала вниз, перепрыгивая иногда через ступеньку.

Наука — проблема Веры?

В тысяче световых лет от Земли блистающая сфера в комнате Кристио стала непрозрачной. Сам он ходил по комнате взад — вперед и размахивал руками. Иногда надолго замирал на месте, мысленно прокручивая только что

увиденные события. Вновь и вновь целая гамма эмоций искажала его лицо.

— Странные все же эти люди! — замер на одной ноге, не завершив

очередной шаг. — Способны на ложь, лень, неподчинение, даже убийство, но панически боятся какого — то пресловутого Бога! Они даже понятия не имеют, есть ли он и как выглядит. Вера — вот, что держит их в страхе. Странно. Они уже строят корабли, способные доставить на другие планеты, но все еще придерживаются догм, сохранившихся с незапамятных времен на обломках камней.

— Скрижалей. — уточняет Искин

— Ну да. Осколки Камня Предтеч. Не очень надежный материал. Хотя, на чем же еще они могли оставить знания потомкам, едва освоившим обработку металла? Не на атомарных же носителях. Мы сами до сих пор еще

не можем понять даже принцип работы некоторых сохранившихся артефактов Предтеч.

— А они и не стараются понять.

— Как это?

— Просто верят и все. Даже существуют такие категории, как Вера, Этика, Мораль. В прилагаемых файлах имеется вся информация о существующих религиях этого мира. Самых древних и значительных по числу последователей — три: буддизм, христианство и ислам. Ну и десятки других, более поздних и не играющих особую роль в жизни социума. В том числе и язычество.

— Ээээ, нет… — потрясывая шестью пальцами. — Получив весь пласт информации, я не смогу быть объективным, изучая объект. Я невольно буду взвешивать ее поступки, поведение с уже имеющимися знаниями, так сказать предписанными, установленными моделями. Можешь просто показать, что такое Вера для любого Человека?

— Безусловно. Имеется видеоряд, на мой взгляд, как нельзя лучше отражающий суть самого понятия Вера. Ученый и студент пытаются спорить о существовании Бога.

— И кто прав?

— Сложно утверждать однозначно. В логике им не откажешь.

— Показывай.

Экран зарябил разноцветными полосами. Появилась картинка просторной аудитории с рядами длинных столов, располагающихся полукругом от возвышения, за которым преклонного возраста мужчина, к которому все обращались не иначе как профессор, что — то доказывал худощавому юноше с маленькими усиками и пронзительными большими глазами.

Весь его вид, особенно большой нос с примечательной горбинкой и длинные волнистые волосы до плеч, выдавали представителя одной из национальностей, что вели свои корни от предков, которые переходили море по его дну. Более полусотни слушателей обоего пола с интересом ловили каждое слово возникшей дискуссии. Возраст их так же различался, от 18 до 30 лет.

— Бог хороший?

Кристио даже вздрогнул от неожиданности, настолько оглушительно прозвучал вопрос профессора. Искин поспешно убавил громкость.

— Да, профессор

— А Дьявол хороший?

— Нет.

— Скажи — ка мне, сынок, а существует ли на Земле зло?

— Несомненно.

— Зло повсюду, не так ли? — спрашивает с прищуром. — И Бог создал все, верно?

— Да.

— Тогда следующий вопрос логически вытекает из предыдущего. — на лице профессора появилась торжествующая улыбка. — Если Бог, как Вы согласились, создал все, тогда кто же создал Зло? спрашивает ликуя. — На планете есть уродство, наглость, болезни, невежество? Все это есть, верно?

— Да, сэр. — кивает юноша и отвечает с чувством собственного достоинства. — Вы правы.

— Так кто их создал?

Ответом профессуру служило молчание.

— У человека есть пять чувств. — продолжил профессор. — Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. Скажи мне, сынок, ты когда — ни будь, видел Бога?

— Нет, сэр.

— Скажи нам, ты слышал Бога?

— Нет, сэр.

— Ты когда — ни будь, ощущал Бога? Пробовал его на вкус? Нюхал его?

— Боюсь, что нет, сэр. — ответил юноша с прежним достоинством.

— И ты до сих пор в него веришь?

— Да.

— На основании только что изложенного, могу ли я сделать вывод, что наука утверждает — Бога нет. Ты можешь что — то противопоставить этому?

— Нет, профессор. У меня есть только Вера.

— Вот именно! — поднимая руку вверх, потрясает выставленным указательным пальцем над головой. — Вера — вот главная проблема науки.

— Профессор, а холод существует?

— Что за вопрос? Конечно, существует. Разве тебе никогда не было холодно?

Все студенты в аудитории громко засмеялись над молодым человеком.

— На самом деле, сэр, холода не существует. В соответствии с Вашими, так любимыми, законами физики. То, что мы считаем холодом, на самом деле

есть отсутствие тепла. Человек или предмет может иметь и передавать энергию. Абсолютный ноль, то есть минус 460 градусов по Фаренгейту — это полное отсутствие тепла. Тогда материя становится инертной, неспособной реагировать при такой температуре. Так что холода не существует. Мы сами создали это слово для описания того, что мы чувствуем при отсутствии тепла.

В аудитории повисла тишина. Можно было даже услышать пролетающую муху. Студент, собравшись с духом, продолжил диалог.

— Профессор, как по — Вашему, темнота существует?

— Конечно, существует. — нахмурился профессор Что такое ночь, если не темнота?

Профессор уже понял, что задумал противопоставить его аргументам студент, но не подавал вида. Хотя и испытывал некоторое беспокойство. Он нервно теребил лацкан пиджака, перекладывает с места на место какие — то бумаги на кафедре.

— И Вы опять не правы, сэр. Темноты также не существует. Темнота — это отсутствие света. Мы можем изучить свет, но не темноту. Мы можем использовать призму Ньютона, чтобы разложить белый свет на спектр и изучить различные длины волн каждого цвета. Но Вы не можете измерить темноту. Один единственный луч света может ворваться в мир темноты и осветить его. И как вы можете узнать, насколько темным является пространство. Темнота — это понятие, которое человек опять — таки придумал, чтобы описать, что происходит при отсутствии света. Скажите, сэр, смерть существует?

— Конечно. Есть жизнь, а есть и смерть. Это обратная ее сторона. Как аверс и реверс монеты.

— И снова Вы не правы, профессор. Смерть — это не обратная сторона жизни, это ее отсутствие. Вот и в Вашей научной теории появилась серьезная трещина.

— К чему вы ведете, молодой человек? — вновь хмуря густые брови.

— Профессор, Вы из года в год утверждаете, что все мы произошли от обезьян. Вы наблюдали эволюцию собственными глазами?

Профессор покачал головой с улыбкой.

— Никто не видел этого процесса. — продолжал студент. — А это значит, что Вы в большей степени священник, нежели ученый.

Аудитория вновь взорвалась от смеха. Кое — где даже попадали тетрадки со столов.

— Скажите, есть кто — ни будь среди Вас, кто видел мозг профессора? — обратился ко всем смеющимся. — Слышал его, нюхал его, прикасался к нему? Видимо, никто. Тогда, опираясь опять- таки на научные факты, можно сделать вывод, что у профессора нет мозга. При всем уважении к вам, профессор, как мы можем верить сказанному Вами на лекциях?

Студент поклонился, прижав руку к груди, а в аудитории повисла тишина.

— Думаю, Вам просто стоит мне поверить.

— А почему я должен Вам верить, а Вы в существование Бога нет? Только лишь потому, что Вы профессор, а я студент? С таким же успехом сильный человек, может навязывать свое мнение слабому. Вспомните басню русского поэта: «У сильного всегда бессильный виноват…» Вы утверждали, что главная проблема Науки — это Вера. А не наоборот? Может быть это как раз — таки Наука — проблема Веры?

Профессор опустился медленно в кресло, осмысливая услышанное. Он выглядел пораженным. И растерянным.

— Так вот, подведем итог, между Богом и человеком есть одна связь — это ВЕРА!

Экран погас. Кристио неподвижно сидел в своем кресле, в точности напоминая только что виденного Профессора.

— Кто этот юноша?

— Альберт Эйнштейн.

На приеме у врача

Марина и Полина Аркадьевна неторопливо шли к остановке автобусов. Девочке очень шло ее простое летнее платье светло — желтого цвета и легкие сандалии. В них она была похожа на красивую куклу ручной работы немецких мастеров прошлого века. Длинные и густые рыжие волосы, завязанные в два «хвостика», спадали ниже плеч.

Марина с интересом разглядывала все вокруг своими большими карими глазами, открытыми и выразительными. При каждом повороте головы, сверкающие косички как бы живя своей жизнью, описывали полукружья и почему — то непременно падали по разные стороны плеч.

Когда она поворачивалась к бабушке, то сразу становилась не по — детски серьезной. Но ненадолго. Во взгляде читался неподдельный интерес ко всему, что творилось вокруг. Девчонка вертела своей аккуратной головкой во все стороны, разглядывала людей на остановке, проезжающие мимо автомобили, вывески магазинов, голубей, важно прохаживающихся поодаль.

Погладив бабушкину руку, снова переходила на бег, описывая круги вокруг.

Тихо подкравшись к стайке голубей, пьющих воду из лужи и, сняв свой рюкзачок, достала из кармашка пакет с семечками. Боясь вспугнуть птиц, осторожно рассыпала угощение для пернатых. Восторгу не было границ, когда привычные к людям птицы, без опасения приблизились к ней. А один голубь даже осмеливается клевать семечки прямо с руки девочки.

Звонкий радостный смех перекрыл городской шум, голуби шумно взлетели, но сразу же вернулись, осознав отсутствие опасности. Марина сидела на корточках и протягивала ладошку шумной воркующей стайке. Сдерживала смех, когда самые отважные сизари довольно чувствительно били острыми клювиками по нежной коже.

Легонько тронув за плечо, бабушка кивает в сторону синего навеса остановки. Вздохнув с сожалением, Марина послушно встала и пошла следом, постоянно оглядываясь на гомонящую стайку.

Полина Аркадьевна внимательно читала объявления под стеклом на доске, иногда покачивая головой сокрушенно.

— Что там? — ей было интересно, что так поразило бабушку, заставив поджать губы.

— Грамотеи те еще! В одном слове умудряются по три ошибки сделать…. Эх, сразу видно, не наше поколение. Потерянное.

— Я тоже потерянная?! — оглянулась вокруг.

Эта часть улицы была ей хорошо знакома, и потеряться она здесь не могла никоим образом.

— Бабушка, а вот и наш автобус! с улыбкой потянула бабушку за

собой.

В кабинете Марина молча забралась в мягкое кресло с ногами. Неприятный холодок пробегал по всему ее телу. Марине было неуютно, даже здесь, в окружении множества игрушек, книжек — раскрасок и вазочки с конфетами. И хотя она уже знала Никиту Сергеевича, неприятный осадок после его визита домой оставался. Ведь она тогда впервые узнала то такое укол.

— Боишься? — спросила бабушку, склонившись к ушку.

— Немного. А вдруг уколы… — призналась, глубоко вздохнув.

— Не стоит бояться. Никита Сергеевич только осмотрит тебя и пропишет

лекарства, если необходимо. И все.

— И все?!

— Ну, конечно.

Выбрав из вазочки на столе одну конфету, протянула внучке. Та лишь отрицательно покачала головой, что удивило Полину Аркадьевну. Марина была ведь еще той сладкоежкой!

— Ба, может, не пойдем? Ведь я хорошо себя чувствую.

— Ну, уж нет, стоит убедиться, что все в норме. Думаю, ничего серьезного. Да и глупо возвращаться, коль пришли. И трусливо с твоей стороны. Ты же смелая девочка?

Вместо ответа Марина только закивала. Но настроение от этого нисколько не улучшилось. На ватных ногах она зашла в кабинет, услышав громкий голос Никиты Сергеевича, приглашающего войти.

Он заполнял какие — то бланки и, закончив писать, откинулся на высокую спинку крутящегося кресла, долго с улыбкой смотрел на Марину.

— Ну, что, не будем бояться? Открой — ка ротик! — подойдя ближе,,шутливо дернул за косичку.

Возмущенная таким поведением Марина, хотела было выказать свое недовольство, и даже открыла ротик. Но уловив строгий взгляд бабушки, понимает, то следует стерпеть «обиду» и промолчать.

Этого мгновения врачу вполне хватило, чтобы убедиться, что с Мариной все в порядке, простуды нет. Даже препаратов никаких не выписал, не видя в этом необходимости. Рекомендовал вполне безобидные «лекарства».

— Чай, горячий чай. Можно с вареньем. А лучше с медом. — обращается к Марине, подражая голосу доктора Айболита. — Что Вам больше нравится, варенье или мёд?

Эту сказку Марина смотрела совсем недавно. И хорошо помнила все, что происходило на экране. Прозвучало очень похоже, что она, наконец, улыбнулась.

— Я к Вам обращаюсь, маленькая леди!

— Что?!

Марина не слышала вопроса, погруженная в свои мысли. «Увлеченно» рассматривая большущий нос на плакате с непонятными символами и стрелками, ожидала неприятные процедуры. Да и изображен он был весьма странно, будто специально забыли дорисовать большую часть.

— Я не леди! — тихо выдавила, заикаясь.

— Вот тебе и раз! Кто же Вы тогда? — Никита Сергеевич даже

хлопнул себя ладонями по коленкам.

— Я Марина. — изумленно смотрит широко открытыми глазами.

К ней еще никто так не обращался! На «Вы»

— Или Солнышко. Так меня мама называет. Наверное, из —

за волос…

— Да, волосы просо шикарные! — улыбнулся Никита Сергеевич. — Мне бы такие! — задумчиво погладил небольшую залысину.

Марина смотрела на врача, хлопая ресницами. Она не могла понять, зачем дядечке такие длинные волосы. Да еще ярко — рыжего оттенка.

— А Вы знаете кто такая леди?

Вместо ответа Марина качает отрицательно головой.

— Леди — это воспитанная и послушная девочка. — ответил с прежней интонацией Айболита. — Вот так вот!

— Ну, тогда это про меня!

— Так что больше нравится варенье или мед?

— Все! И мед, и варенье тоже. И конфеты…

— Замечательно! Есть из чего выбирать. Но… — шутливо погрозил пальцем. — Не следует злоупотреблять…

— Зло… патреблять?!

— Слишком много категорически нельзя!

Никита Сергеевич легонько касается носика Марины. Она не отстранилась. Именно так часто делал это и папа. Страх прошел. А еще и сладкое сыграло свою роль.

— И еще, давай — ка, так, на всякий случай проверим и ушки. — Ну, чтобы быть уверенным, что ты здорова.

Никита Сергеевич включил очень яркую лампу, закрыл глаз блестящей зеркальной тарелочкой, в которой Марина видела себя, немного искаженной, а оттого очень смешной, как в аттракционе «Кривые зеркала».

— А теперь, садись на тот стульчик одним ушком ко мне. — указал на белую табуретку в углу. — Поиграем в интересную игру. Согласна?

— Какую игру?

Марина забралась на высокую для ее роста табуретку. Поерзав, ведь ноги не доставали до пола, устроилась удобнее.

— Я буду очень тихо говорить разные слова, а ты должна повторить, что я сказал. Это интересно!

— Ну, тогда я согласна.

— Готова?

— Готова! — смеется тихонько. — «Кажется, игра будет интересной и веселой!»

— Машина. — прошептал первое слово.

— Машина. — уверенно повторяет Марина и смеется.