Бесплатный фрагмент - Заказчица

Глава первая. ЗАМАНЧИВОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ

Утром меня разбудил телефонный звонок. Я нащупал на тумбочке мобильник, поднес его к глазам. На дисплее высвечивался незнакомый номер. Небось опять набивший оскомину телефонный спам. Ни утром, ни днем, ни вечером от назойливой рекламы по телефону покоя нет. Сейчас робот будет предлагать пойти в частную поликлинику, подлечить зубы, подправить позвоночник или еще какую-нибудь ерунду. Я не придерживаюсь принципа не отвечать на телефонные звонки с незнакомых номеров — мало ли вдруг звонок важный, поэтому нажал на кнопку соединения связи. Но нет, звонил не робот.

— Доброе утро! — сказал бесстрастный женский голос, принадлежащий особе явно старшего поколения.

— Доброе, — ответил я, стараясь стряхнуть с себя сон.

— Игорь Степанович Гладышев? — вопросительным тоном спросила женщина.

«Все же спамерша звонит, — подумал я вяло, подавляя зевок и теряя интерес к разговору. — Раз знает имя-отчество, значит служащая банка, будет сейчас кредит предлагать». Однако вся моя логическая цепочка умозаключений, с помощью которой я определил для себя звонившего мне абонента оказалась неверной. Этот вывод проистекал из следующей реплики, поданной моей собеседницей.

— Игорь Степанович, мне порекомендовали вас как одного из самых лучших частных сыщиков города Москвы. — Голос у женщины был хорошо поставленным, речь правильная, сразу видно интеллигентный, умеющий хорошо говорить человек.

— Гм, — засмущался я. — Ну, насчет того, что один из лучших частных сыщиков Москвы… Это вам того… загнули… А кто, простите, порекомендовал?

— Не имеет значения, — безапелляционным тоном заявила женщина. — Извините, я не представилась. Меня зовут Наталия Владиславовна Царапкина.

— Именно Наталия, не Наталья? — зачем-то брякнул я, хотя мне абсолютно никакого дела не было до правильного произношения имени Царапкиной. Наташка она и есть Наташка.

— Да, Игорь Степанович, именно Наталия, — уточнила женщина. — С юридической точки зрения это два разных имени.

Царапкина говорила так напористо, что я даже немножко растерялся.

— Рад знакомству, — снова брякнул я, вместо традиционного «Очень приятно», ибо в общении с незнакомой напористой дамой, да еще спросонья было мало приятного.

— Игорь Степанович, мне требуются ваши услуги частного сыщика, — продолжала говорить со мной женщина так, будто она была моим начальником, а я ее подчиненным. — Дело касается убийства.

— Надеюсь, вы не собираетесь нанять меня в качестве киллера, — пошутил я, довольно неудачно, поскольку женщина была не настроена шутить.

— Отнюдь, — проговорила она строго. — Дело серьезное и не терпит отлагательств, Игорь Степанович. Вы согласны взяться за работу, которую я вам поручу? Разумеется, ваш труд будет хорошо оплачен.

Если предлагают работу, да тем более хорошо оплачиваемую, я чаще всего от нее не отказываюсь.

— Извините, Наталия Владиславовна, можно узнать хотя бы вкратце в чем суть работы, которую вы мне предлагаете? — спросил я тоном заинтересованного в предлагаемом деле человека.

— Мне бы хотелось обсудить дело, которое я хочу вам предложить при личной встрече, — тоном, не терпящим возражений, заявила Царапкина. — А посему жду вас в ближайшее время у себя дома в Подмосковье. Приезжайте по адресу: Славинский район, коттеджный поселок Темные Аллеи, улица Березовая, дом пятьсот двадцать… Вы на машине?

Она говорила со мной о своем предложении как о деле решенном, и я противиться ее воле не стал.

— На машине, — подтвердил я.

— В таком случае, когда будете подъезжать, позвоните мне, я сообщу на КПП о том, что вы приехали ко мне, и охранник пропустит вас на территорию коттеджного поселка.

С этими словами женщина, не прощаясь, разъединила телефонную связь.

Я бросил мобильник рядом с собою на кровать и посмотрел на электронные часы, стоявшие рядом со мною на тумбочке. Восемь часов утра. «Рано, однако», — сказал я так, как сказал бы представитель одного из северных народов России. Можно было бы, конечно, подольше поспать, поскольку сегодня суббота и предпоследний день моего отпуска, но не суждено — наклевывалось дело. Впрочем, впереди еще воскресенье, и завтра смогу выспаться. Хотя еще бабушка надвое сказала, неизвестно какое задание даст мне Царапкина, может быть, придется не только завтра утром подольше не спать, но и не спать сегодня ночью. Всякое бывает. Я бы, конечно, мог сейчас написать, что «я тогда еще не знал, что мне не удастся поспать в воскресенье», но я так не скажу, поскольку так пишут в плохих детективах, когда, забегая вперед, пытаются заинтриговать читателя. А поскольку детектив у меня неплохой, я интриговать не буду и честно скажу, что поспать в воскресенье мне все же удалось.

Но как бы там ни было, в понедельник утром мне нужно быть на работе. Я ведь не профессиональный сыщик, а сыщик любитель, а профессионал я в другой области. Я тренер по вольной борьбе в Детско-юношеской спортивной школе. А частным сыском занимаюсь от случая к случаю, когда, например, как вот сегодня кто-то из моих знакомых подбрасывает мне клиента. Не бесплатно, конечно, тружусь. Впрочем, не всегда удается получить гонорар за свою работу, бывает и прокатывают меня клиенты, но я не обижаюсь, сыск дело добровольное — для меня, разумеется. У меня как утверждают многие к этому делу талант, а если есть к делу талант и интерес, то почему бы людям и не помочь, даже бесплатно? Но за гонорар, само собой, лучше.

Хотелось, конечно, еще немного поваляться за отпуск что-то я разленился, но я отбросил одеяло, встал с кровати и потянулся.

«Пора в путь-дорогу…» — с этими словами, звучащими у меня в голове, я направился в ванную для того, чтобы почистить зубы, умыться и побриться. Последнее действие, — как, впрочем, и предыдущие два — я совершаю ежедневно, поскольку небритым чувствую себя уж очень запущенным, прям каким-то бичом или бомжом и начисто отвергаю моду ходить с трехдневной, а то и с трехнедельной щетиной на щеках, что стало трендом среди молодых людей, к каковым, кстати говоря, я себя пока еще отношу. И не только к молодым, но я себя еще не отношу и к уродам. Внешность у меня, правда, не особо выдающаяся, но некоторым женщинам нравлюсь. Рост метр восемьдесят пять, фигура спортивная, крепкая, волосы русые, нос прямой, глаза серые, густые брови, твердый подбородок и полноватые губы, но не до такой, конечно, степени, как у девиц, накаченные ботоксом или как у представителя негроидной расы. В общем, нормальный я мужик, такой же, как и миллионы среднестатистических мужчин в мире.

Я справился с утренним туалетом и отправился в кухню готовить себе завтрак. Завтрак я готовлю себе сам, поскольку домработницы не имею, жены тоже, ибо являюсь холостяком. Не закоренелым, конечно, и не убежденным так как был бы не прочь жениться, но пока, как говорится, партии подходящей нет. Был я уже один раз женат, женился в двадцать три года, более того, у меня есть сын, которому тринадцать лет, но вот несколько лет назад я развелся — не сошлись, как принято в таких случаях говорить, характерами. А, впрочем, дело давнее, не стоит бередить душу… В общем, ушел я из нашей совместно нажитой с Инной квартиры с одним чемоданчиком и вернулся в отчий дом к маме. Отец у меня умер уже давно, мама тоже долго не прожила после его ухода, отошла в мир иной, оставив мне единственному наследнику двухкомнатную квартиру в Москве. Не в центре города, разумеется, ибо для нашей обычной семьи жить там было слишком круто, а на окраине в двух остановках от станции метро Новогиреево. Оттого, что я живу не в центре столицы я не страдаю. Как поет группа «Бутырка» «Моя подружка с центра, а я с окраины…». Но не всем же жить в центре, кому-то приходится проживать и на периферии города. В общем, меня расположение моего дома в пространстве столицы устраивает.

Все же на минутку вернусь к своей женитьбе. Как я уже говорил, женился я в двадцать три года, моему сыну тринадцать лет, путем нехитрого подсчета двадцать три плюс тринадцать, можно определить мой возраст — тридцать шесть лет. Все то, что я вроде бы отвлеченно рассказываю, имеет свой смысл, это я таким образом ненавязчиво и, между прочим, создаю свой образ как главного героя моего романа. Надеюсь, все вышеперечисленные сведения обо мне читателю в дальнейшем пригодятся.

А теперь вернусь на кухню, где я готовлю себе завтрак. По утрам я обычно ем манную или овсяную кашу. Не из-за того, конечно, что я их обожаю. Я бы, разумеется, с большим удовольствием съел на завтрак средиземноморского осьминога с картофелем и беконом под соусом из греческого йогурта с зеленым чесноком. Но я позволить себе подобные изыск не могу, поскольку, к большому моему сожалению, не долларовый миллиардер и даже не долларовый миллионер, а обычный тренер по вольной борьбе, имеющий скромный достаток. Впрочем, прибедняюсь — достаток у меня выше среднего, поскольку зарплата у педагогов и в том числе, и у тренеров ДЮСШ в Москве нынче высокая, да и гонорары, получаемые мною за частное расследование дел, бывают немаленькие. Так что не бедствую. Но все равно особо не шикую, ем, как говорится, что бог послал. Главное, чтобы времени на готовку пищи много не уходило.

Позавтракав, я сгреб со стола посуду в раковину — вечером всю скопившуюся за день посуду помою — и стал собираться в дорогу. Надел повседневную одежду, к которой привык — джинсы, рубашку, обул кроссовки, похлопал по карманам — портмоне с карточкой и правами на месте, прихватил с полочки у зеркала ключи от гаража и машины, вышел за дверь. Дом уже ожил, люди отправлялись на работу, где-то хлопали двери, но лифт оказался свободен. Я сел в кабину и спустился со своего восьмого этажа на первый. Проплутав между домами, вышел к гаражному кооперативу. Гараж у меня классный, доставшийся мне вместе с квартирой от родителей, построенный еще в советские времена, не какая-то там «ракушка», которые, по счастью, вроде бы уже все убрали в Москве, а добротное капитальное строение на одной из гаражных «ниток».

Слева у входа в гаражный кооператив на трехметровых опорах располагалась будка сторожа. Оттуда с высоты охранник мог превосходно наблюдать за всеми вытянувшимися в несколько линий строениями с одинаковыми воротами. Сам охранник сидел на стуле на площадке перед дверью в свое жилище и грелся на солнышке. Я в знак приветствия помахал ему рукой и зашел на территорию гаражного кооператива. Миновав пару рядов гаражей, свернул направо и, пройдя несколько метров, остановился у ворот своего бокса. За ними моя «БМВ», машина не новая, но в превосходном состоянии и довольно резвая.

Открыл ворота, выгнал автомобиль и забил в мобильном телефоне в навигаторе названный мне Царапкиной адрес — Район Славинский, коттеджный поселок Темные Аллеи. Как оказалось, находился он в пятидесяти километрах от моего дома, это по московским меркам — рукой подать. У некоторых дачи и за сто и сто двадцать километров и ничего, ездят люди. Хотя чего это я так рассуждаю, будто бы еду на свою дачу, которая находится от моего дома в пятидесяти километрах. Может быть, хозяин дачи в Темных Аллеях живет на другом конце Москвы, где-нибудь около Химок. У него как раз от своего дома до дачи сто километров и выйдет.

Я сходил к боксу, закрыл ворота и, вновь усевшись в автомобиль с комфортом покатил прочь с территории гаражного кооператива. Август на исходе, но тепло, сухо, солнечно, самое время где-нибудь на даче, лежа в шезлонге, позагорать. Но, увы, дачи у меня нет и в обозримом, и в необозримом будущем не предвидится, поскольку свой загородный дом для меня предмет роскоши. Так что вместо лежания на солнышке в шезлонге придется довольствоваться поездкой по Подмосковью, прогулкой по дачным участкам и пребыванием на свежем воздухе.

Мне повезло, я доехал до МКАДа без пробок, хотя время было «пиковое» — дачники едут в свои загородные дома как раз в субботу утром. Леса Подмосковья… леса Подмосковья… Где эти леса, хотелось бы знать. Я проехал по шоссе километров тридцать и не одной купы деревьев не увидел — все поселки, магазины, кафе да заправки. Впрочем, после того как проехал по мосту через Москва-реку, здесь наконец-то появились леса, а поселков стало меньше, да и этажность зданий понизилась.

Минут через пятьдесят выскочил на Московское малое кольцо. Промчавшись немного по нему, свернул вправо и, проехав с полкилометра по второстепенной дороге, остановился на большой, прямоугольной, заасфальтированной площадке, в середине которой высилась громадная арка с надписью большими буквами «Темные Аллеи». Под аркой размещались въезд на территорию коттеджного поселка и выезд с нее, перекрытые шлагбаумами, между которыми стояла квадратная будка-аквариум дежурного охранника, а чуть в стороне справа от арки находилось приличных размеров прямоугольное с затемненными стеклами здание, где спали и обедали охранники. На таком большущем КПП наверняка их дежурит как минимум двое.

Я припарковался в теньке у высоких туй, росших в ряд по правой стороне площадки, позвонил Царапкиной и сообщил о том, что прибыл на место. Она попросила меня назвать марку машины и номер, что я и сделал, отключил связь и принялся ждать, когда меня пропустят на территорию коттеджного поселка. Вскоре охранник в будке, мордатый дядька в черной униформе, махнул мне рукой, разрешая проехать в Темные Аллеи. Очевидно, ему позвонила Царапкина и попросила его пропустить к ее дому машину с визитером. Шлагбаум поднялся, и я въехал в ворота. Следуя указаниям навигатора, проехал по боковой улице с ответвляющимися от нее переулками и свернул вправо на улицу Березовую. Надо сказать, что жили в Темных Аллеях люди небедные — недаром же коттеджный поселок. За высокими заборами росли высокие деревья, высились высокие дома, некоторые из которых были двух, а некоторые и трехэтажные, некоторые без архитектурных изысков, а некоторые с ними. Как позже я узнал эта улица была самая престижная на всей территории Темных Аллей.

Улица оказалась тупиковой, оканчивающаяся именно тем домом, который был нужен мне. Забор, огораживающий 520-й участок был основательный, высокий из красного кирпича. Перед забором вдоль него росли высокие туи, справа находились большущие автоматические ворота. Перед ними приличных размеров площадка, покрытая цветной брусчаткой. На этой площадке я и припарковал свой автомобиль. Покинув машину, двинулся к калитке в середине забора. Вернее, не к калитке, а к полноценной с порошковым напылением двери между двумя кирпичными столбами, на верху которых были установлены под старину фонари.

Оказалось, что меня уже ждали — едва я прикоснулся к вызывной панели домофона, как дверь открылась и на пороге возник мужчина лет сорока, одетый в спортивные брюки черного цвета и красную футболку. Он был упитанным с жирком на бочках и животиком. Но в общем-то крепкий, физически развитый. Лицо у него округлое, холеное, мягкий подбородок с ямочкой, полноватые губы, чуть приплюснутый нос, густые брови. Карие глаза, на голове большие залысины, волосы стрижены под машинку. Если бы они были подлиннее, то явно курчавились бы.

— Игорь Степанович? — уточнил мужчина. Голос у него был глубокий насыщенный.

— Он самый, — подтвердил я, разглядывая шею мужчины. На ней у него была какая-то подозрительная потертость — то ли засос, то ли ссадина.

«Видать, любвеобильный мужчина, может быть, мазохист, — подумал я почему-то с неприязнью. Не понравился мне что-то этот мужик с первого взгляда. — Неприятный какой-то тип. Хотя чего это я? Возможно, мужик, как и я борец, и на ковре во время спарринга шею натер, а я его сразу в мазохисты записал».

— Алексей Царапкин, — представился мужчина, протягивая мне руку. — Я сын Наталии Владиславовны.

Я пожал довольно крепкую ладонь мужчины. Ему я, как и его матери, сказал вместо «Очень приятно», «Рад знакомству».

— Мама вас ждет! — торжественно объявил Алексей.

Он распахнул дверь, отступил в сторону, пропуская меня. Вид у него был такой, будто маменька у него была барыней, а он сам дворецким, вышедшим встретить посетителя и проводить его к госпоже. Он и отступил-то в сторону как хорошо вышколенный слуга. Если бы у меня была шляпа, трость и перчатки, я бы непременно сунул их ему в руки.

Я вошел во двор. Ого! Кучеряво, однако, живет Царапкина. В глубине обширной территории располагался самый настоящий дворец, отделанный плиткой под кирпич. Здание было метров сорок не меньше в длину и, думаю, в глубину столько же. Трехэтажное, с колоннами на входе, с арочными окнами, эркерами, башенками, ломанной крышей. А, может быть, это и не дворец был, а замок. Не знаю, я в архитектурных стилях не разбираюсь. Справа от дома располагался гараж с подъемными воротами и тоже с вычурной архитектурой. К нему вела дорога, выложенная все той же брусчаткой, что имела место быть на площадке, где я припарковал свой автомобиль. Территория вообще заслуживала особого внимания. На мой взгляд занимала она площадь не менее двух гектаров. Здесь был сад, огород, теплица, детская площадка, крытый бассейн. Ну, а что располагалось за домом я уж не знаю, отсюда видно не было.

Мы с Алексеем прошли по дорожке, выложенной опять-таки разноцветной брусчаткой, к дому, поднялись по трем широким мраморным ступеням на площадку перед входом, вошли в большущие стеклянные двери. Конечно же, после того экстерьера дворца-замка, что мне удалось увидеть на улице, было бы глупо предполагать, что интерьер дома окажется бедным. Разумеется, интерьер был богатый. Попали мы в гостиную, вернее даже в зал, я бы так назвал это помещение, поскольку оно было большущим, высоченным с лепным потолком, балконами, блестящим мраморным полом, четырьмя люстрами и огромными окнами. Здесь вполне можно было снимать сцену «Первый бал Наташи Ростовой». Правда для того, чтобы снимать эту сцену пришлось бы убрать громадный телевизор, занимавший глухую стену, иначе он не вписался бы в интерьер эпохи, описываемой Львом Николаевичем. Ну, а вот пуфики, банкетки, оттоманки, стоявшие тут и там в зале, с которых можно было, удобно расположившись, смотреть в домашнем кинотеатре фильм, я бы оставил. Они соответствовали духу времени, в котором происходило действие романа «Война и мир».

— Подождите, пожалуйста, Игорь Степанович, минутку здесь, — Алексей указал мне ладонью с холеными пальцами на одну из оттоманок. — Я схожу за мамой.

«Ого! — подумал я, усаживаясь на оттоманку, оббитую золотистым атласом в полоску. — Как в лучших домах. Схожу за мамой. Как будто бы этой Царапкиной обязательно нужен сопровождающий. Однако порядки в этом доме!».

Пока ждал хозяйку дома, ощупал оттоманку. Она была полумягкой и так и манила прилечь на нее полубоком, опершись верхней частью тела на спинку, поставить на журнальный столик бокал хорошего вина, включить вон тот телевизор, что висит на стене, и посмотреть какой-нибудь хороший фильм.

Наконец открылась богато оформленная дверь с правой стороны зала, где несколькими минутами ранее исчез Алексей, и появились сын с матерью. Я почувствовал себя неловко от мыслей о том, что в доме Царапкиных царит культ матери, которая строит всех по линеечке, требуя от всех домочадцев уважения, поклонения и почета, ибо Наталия Владиславовна была инвалидом и ей действительно требовались внимание и помощь. Алексей ввез инвалидное кресло, в котором сидела средней полноты женщина лет семидесяти, одетая в брючный костюм синего цвета и белую блузку. Очевидно, у женщины были больные ноги, поскольку даже брюки не скрывали то, что ноги ниже коленей были неестественно распухшими. По причине больных ног Царапкина, очевидно, и разъезжала на инвалидной коляске. Глядя на хозяйку дома я впервые в жизни понял, что значит определение «лошадиное лицо». Оно у хозяйки дома было неимоверно вытянутое книзу, с мощной челюстью, длинным носом, большими глазами, крупными зубами и подвижными толстыми губами. Но Царапкина напоминала, если можно так сказать, не простую лошадь, а «праздничную». Такое впечатление создавалось благодаря тому, что у пожилой женщины были вьющиеся длинные до плеч волосы, придававшие ей игривый вид. Не хватало в волосах цветка и лент. Ну и колокольчика, и тогда одна из пристяжных в русской тройке, опять же на русской свадьбе готова. Да простит меня Бог за то, что я прикалываюсь над больной женщиной.

Алексей подвез кресло поближе ко мне, я как воспитанный человек поднялся и принял перед хозяйкой дома почтительную позу.

— Добрый день, Игорь Степанович! — с покровительственными нотками в голосе проговорила Царапкина. — Рада вас видеть в своем доме.

— Еще раз здравствуйте, Наталия Владиславовна, — я на мгновение прижал подбородок к груди и поднял голову. Наверное, именно так, выражая свое почтение к собеседнику делали царские офицеры.

— Садитесь, садитесь, — предложили хозяйка дворца-замка. — Разговор будет долгим.

Я вновь сел, выпрямив спину, как изваяние, всем своим видом выражая готовность внимательно выслушать своего будущего работодателя.

— Дело в том, Игорь Степанович, — сказала Царапкина, сложив на коленях руки в кольцах и перстнях, — что два дня назад в четверг убили моего старшего сына Ивана Царапкина. Я бы хотела, чтобы вы нашли убийцу.

Пожилая женщина выжидательно уставилась на меня, очевидно, рассчитывая, что я возрадуюсь такому предложению и тотчас его приму. Но не тут-то было.

— Извините, Наталия Владиславовна, а что разве полиция или прокуратура не занимается расследованием убийства вашего сына? — спросил я в свою очередь, выжидательно уставившись на хозяйку дворца-замка.

Она покачала своей «веселенькой» в кудряшках головой.

— Извините, я не совсем точно выразилась. Преступление раскрыто, в нем ничего загадочного и нет. Преступник известен, но он сбежал с места преступления, и я хотела бы, чтобы вы нашли его.

— И все-таки, разве полиция не занимается поисками убийцы? — продолжал настаивать я на своем вопросе.

На лошадином лице моей визави на несколько мгновений отразилась задумчивость, очевидно, пожилая женщина формулировала ответ, затем она, подбирая слова, как обычно говорят на деликатную тему, заговорила:

— Видите ли, Игорь Степанович, с начальником местного отделения полиции господином Ильиным Евгением Михайловичем у меня не сложились отношения. Пару лет назад у нас с ним была тяжба по поводу бизнеса моего покойного мужа. С тех пор он на дух не переносит мою семью и, думаю, даже рад тому, что в семье Царапкиных произошла трагедия. Поэтому он вряд ли будет рыть носом землю, чтобы его сотрудники поймали убийцу. А то может и препятствовать его поиску. И уж конечно же держит и будет держать информацию об этом убийстве от меня в секрете… Так вот, я бы хотела, чтобы вы нашли сбежавшего преступника и выяснили в частном порядке обстоятельства, при которых был убит мой сын, за что он был убит и предоставили мне отчет о расследовании в ближайшее время. За эту работу я вам заплачу, скажем, тысяч триста. Вас устраивает такая сумма?

В ожидании ответа Царапкина застыла словно изваяние, глядя на меня стеклянными глазами.

Сумма меня устраивала, но не совсем.

— Плюс расходы, Наталия Владиславовна, которые непременно возникнут в ходе расследования обстоятельств гибели вашего сына и поисков преступника, — я слегка растянул уголки губ, выдавая подобие вежливой улыбки, ибо улыбаться во весь рот, учитывая трагический повод, по которому мы встретились с хозяйкой дома, было неуместным.

Царапкина торговаться не стала — вот что значит щедрая душа богатого человека, для которого триста тысяч и дополнительные расходы, которые могут возникнуть при расследовании, копейки.

— Конечно, Игорь Степанович, я оплачу все ваши расходы, которые у вас возникнут, — благосклонно склонила голову пожилая женщина.

Я качнул головой, выражая удовлетворение решением моей собеседницы.

— Прежде чем дать окончательное согласие на выполнение предложенного вами задания, мне бы все-таки хотелось узнать, что вам известно о преступлении.

Пожилая женщина, не отвечая на мой вопрос, сцепила на коленях руки в замок и предложила:

— Может быть, коньяк, виски, вино? Ах, да! — она взмахнула сцепленными в замок руками так, будто у нее в руках была кувалда, и она ударила ею по наковальне. — Вы же за рулем, извините. В таком случае могу предложить вам кофе, сок, газированные напитки.

Ей бы с таким ассортиментом предлагать в качестве стюардессы пассажирам бизнес-класса напитки, а не предлагать их на выбор скромному тренеру детско-юношеской спортивной школы.

— Кофе, если не возражаете, — сделал я церемонный полупоклон.

Хозяйка дворца-замка повернула голову в сторону сына, чопорно сидевшему на соседней банкетке и сказала:

— Леша, попроси, пожалуйста, Аннушку, пускай приготовит нам с Игорем Степановичем по чашечке кофе. Ну, разумеется, и тебе, если ты хочешь.

Алексей, сидевший на банкетке по правую руку от матери ни слова не говоря, поднялся, прошел к той двери, откуда он не так давно выкатил инвалидное кресло и исчез за нею. А Царапкина, взглянув на меня, пояснила:

— Аннушка, это домработница и сиделка в одном лице.

Кто бы сомневался в том, что у такой богатой особы есть домработница и сиделка в одном лице. Я — нет.

— А насчет обстоятельств, при которых было совершено преступление, и о которых мне известно благодаря скупому рассказу одного из полицейских, я вам поведаю, — заявила Царапкина. — Итак, мой старший сын Иван жил у нас здесь же в поселке в своем доме. Он был не женат, жил один. Два дня назад он вместе с еще одним жителем нашего поселка Ильей Леденевым выпивал у себя дома. Очевидно, между ними произошла ссора, в результате которой Леденев ударил ножом моего сына. От полученной раны Иван скончался, а Леденев покинул дом и скрылся. Сейчас он в бегах, и полиция никак не может напасть на его след.

В этот момент открылась боковая дверь и в зал ступил Алексей. Он прошел к ранее занимаемому им месту и сел.

— Аннушка сейчас подаст кофе, — объявил он.

Царапкина даже не обратила снимания на его сообщение. Очевидно, властная женщина привыкла, что все ее приказы исполняются, выражаясь военным языком, «беспрекословно, точно и в срок», и о выполнении их ей докладывают. А приказ как правило не предусматривает благодарности за его выполнение. Потому хозяйка дома сына и не поблагодарила.

Мне снова захотелось прилечь на бочок на оттоманку, опереться на локоть и скрестить ноги. Но я подавил в себе это желание и задал вопрос по делу:

— Есть доказательства, что вашего сына убил именно Илья Леденев?

У Царапкиной вообще отсутствовала какая бы то ни была мимика. Лицо ее оставалось неподвижным, а взгляд немигающим.

— Насколько мне известно, опять-таки из скупого рассказа одного из полицейских, в доме, с посуды, стоявшей на столе, за которым сидели и выпивали мой сын и Леденев, были сняты отпечатки пальцев. Одни принадлежали Ивану, а другие — неизвестному человеку. Когда были сняты отпечатки пальцев в доме самого Леденева, они совпали с отпечатками пальцев на посуде в доме моего сына. Кроме того, когда Илья уходил от Ивана, его видел сосед моего сына Андрей Никольский.

Прилечь на оттоманку я не прилег, но все же одной рукой на нее оперся.

— А орудие преступления нашли?

Царапкиной несвойственны были пространные объяснения и рассуждения, она говорила четко, коротко и по существу, видать, слова экономила. Еще бы — богачка и слова у нее, видать, золотые, зря ими не разбрасывается, поэтому она, не говоря не слова, вместо ответа чуть заметно покачала головой, что означало «нет».

Я хмыкнул:

— Странно как-то.

Наталия Владиславовна наконец-то мигнула и выдала ценившееся у нее на вес золото слово, причем одно единственное:

— Почему?

Я пожал плечами, выражая недоумение:

— Потому что убийца орудие преступления унес, а отпечатки пальцев с посуды не стер.

Царапкина молчала, вновь не мигая глядя на меня. Поскольку мамаша экономила слова, в разговор вступил ее сын. Ему слов было не жалко. Расточитель.

— Как раз-таки в том, что убийца унес орудия преступления, а отпечатки пальцев с посуды не стер, ничего странного нет, — сказал он рассудительно, — это свидетельствует о том, что преступник Леденев.

Я вопросительно посмотрел на Алексея.

— Поясните! — я тоже могу экономить слова.

— Ну, как же, — развел руками холеный мужчина. — Убийство Ивана произошло спонтанно. Сидели выпивали, поссорились и Леденев ударил Ивана лежавшим на столе ножом. Потом испугался того, что натворил, запаниковал и постарался поскорее сбежать из дома моего брата. Стирать отпечатки пальцев времени не было, и Илья, прихватив нож — главную улику — скрылся с места преступления. А когда Ивана поймают, что, я думаю, случится не без вашей помощи, — потрафил мне Царапкин, — и предъявят ему в качестве улики отпечатки пальце на посуде, он скажет, что действительно выпивал с Иваном, но его не убивал, поскольку орудия убийства нет.

У меня-то мимика хорошая, поэтому я выразил лицом сомнение и проговорил:

— Малоубедительно, но примем к сведению.

В этот момент боковая дверь открылась и в зал вошла как я понял Аннушка — женщина лет под пятьдесят во всем черном, с крупным телом и маленькой головой. У нее были иссиня-черные волосы, маленькие глаза, крючковатый нос, смахивающий на клюв и вообще всем своим обликом она походила на огромную ворону, а может быть, и грача, я не силен в орнитологии. Учитывая то, что у хозяйки дома лошадиное лицо, а ее домработница смахивает на грача или ворону у них тут зверинец можно открывать.

Аннушка катила столик на колесиках, на каких горничные в дорогих отелях приносят в номер заказанную постояльцами еду. На столике стоял кофейник, три чашки с блюдцами, три ложки, сахарница и вазочка с печеньем.

— Здравствуйте! — сказала домработница, обращаясь ко мне.

Я качнул головой в знак приветствия:

— Здравствуйте!

Аннушка подкатила столик к нам поближе и установила его между мной и хозяйкой дома. Затем она налила темный напиток в три чашки и встала по стойке «смирно», ожидая распоряжения хозяйки.

Та, не глядя на домработницу, сказала:

— Можешь быть свободна.

Поскольку в этом доме не принято благодарить кого бы то ни было за труд, я перед тем, как Аннушка ушла, сказал за всех:

— Спасибо большое.

Женщина ответила мне скромной улыбкой, развернулась и, миновав зал, скрылась за дверью. Там, очевидно, были кухня, столовая, ну, и хозяйские покои.

— Угощайтесь, Игорь Степанович, — сказала Царапкина и, предлагая мне откушать кофею, махнула над столиком так, будто прогоняла с него мошкару.

Интересно, какой кофе пьют богачи? Судя по одуряющему аромату, который разносился по залу от чашек с кофе, неплохой. Я сыпанул в чашку ложку сахару, размешал и глотнул благородный напиток. Он был явно не из кофемашины, а приготовлен в турке и не неплохой, а очень вкусный.

— Так вы беретесь за это дело, Игорь Степанович? — спросила Царапкина, тоже беря чашку кофе и делая глоток.

Признаюсь честно, дело меня заинтересовало, да и гонорар был приличным. Мне чтоб такие деньги заработать надо месяца четыре в спортшколе пахать. Поэтому я в знак согласия чуть склонил голову.

— Вот и отлично! — обрадовалась хозяйка дома, ставя чашку на столик. — Я вам выплачу аванс в сто тысяч. Номер вашего телефона привязан к банковской карте?

Я сделал еще один глоток кофе, посмаковал, подержав во рту, и ответил:

— Разумеется, привязан. В век информационных технологий живем, Наталия Владиславовна.

— В таком случае я вам деньги скину.

Алексей приподнялся со своего места, сыпанул в кофе сахар и, помешивая ложечкой в чашке напиток, снова вместе с нею сел на банкетку.

Я взял из вазочки печенье и попробовал. Оно было самым обыкновенным. Такое продают у меня дома в магазине через дорогу. Дорогое, наверное, сами едят.

— Назовите, пожалуйста, адрес вашего сына Ивана, — попросил я, проглотив печенье, — и его соседа Андрея Никольского.

Царапкина перед тем, как ответить зачем-то провела рукой по щеке, словно мужчина, проверяющий после бритья хорошо ли он соскреб щетину.

— Он живет, вернее жил, — поправилась она, — на улице Тихой, дом сто восемнадцать. Его сосед — в доме напротив через дорогу.

— Не могли бы вы мне дать ключ от его дома? — поинтересовался я, — делая очередной глоток кофе. — Хочу сейчас осмотреть место преступления.

— Хорошо, — сказала Царапкина, повернулась к сыну и попросила: — Алексей, принеси ключ от дома Ивана.

Алексей поставил чашку с кофе на столик, встал, вышел в боковые двери и через некоторое время вернулся, с двумя ключами на колечке, которые дал мне. Я сунул ключи в карман. Ну что ж, пора и честь знать. Я допил кофе, поставил чашку на столик и стал прощаться.

— Я буду звонить вам, Наталия Владиславовна по мере продвижения в своем расследовании и сообщать о том, что узнал. Ну, а за сим, как говорится, до свидания!

— Всего доброго, Игорь Степанович, — пожелала мне на прощанье Царапкина.

— Я вас провожу, — вызвался Алексей, который все еще стоял рядом со мной.

Я ничего не имел против. Мы прошли к двери и ступили на улицу. На детской площадке у дома, где были качели, карусели, спортивный городок, играли двое детей — мальчик лет пяти и девочка лет четырех, очевидно, пока я был в доме, их вывели погулять. Оба ребенка были одеты ярко, по-летнему — мальчишка в шорты и футболку, девочка — в платьице. Рядом с ними на скамеечке сидела молодая особа лет тридцати. О, это была томная красавица с ниспадающей волной темных волос. Волосы были прекрасные — пышные, почти до самой поясницы. Сама женщина была как некий персонаж из мультфильма с хорошо прорисованными чертами лица. На ней было обтягивающее красное платье выше коленей, открывающие стройные ноги и выгодно обрисовывающее тонкую талию. На ногах красные же босоножки.

«Неужели няня? — подумал я, не сводя глаз с прекрасного создания и чуть было не споткнулся о чуть выступающий краешек брусчатки. — Да нет, наверняка супруга. Вряд ли бы жена согласилась иметь в качестве няни дома такую диву». Что и подтвердил Алексей Царапкин.

— Моя супруга Лена, — сказал он, помахав жене рукой и улыбнулся.

А мне и стараться улыбаться не нужно было, потому что уголки рта сами собой поплыли к ушам, а физиономия от созерцания такой красоты наверняка залоснилась.

Я в знак приветствия чуть склонил голову. Молодая женщина помахала нам в ответ рукой. Мы прошли мимо, и я заметил:

— Что-то дети у вас больно маленькие, Алексей.

Мужчина развел руки в стороны так, будто проверял не идет ли дождь.

— С Леной я во втором браке, — признался он. — Моей дочери от первого брака восемнадцать лет.

Я не стал проявлять любопытство относительно семейной жизни Алексея, поинтересовался на другую тему:

— А что за бизнес был у вашего покойного батюшки?

Мы подошли к калитке, Алексей взялся за ручку и повернул ее.

— Отец владел торговым центром в Москве, который приносил неплохой доход, — проговорил он, открывая калитку.

Перед тем выйти на улицу я задержался.

— И что же, он потерял бизнес?

Алексей покачал головой.

— Нет. Бизнес перешел к маме, она теперь управляет торговым центром, а я ей помогаю. К сожалению, у нас с мамой нет той коммерческой жилки, которая была у отца, и бизнес дает меньший, чем при отце доход.

«И тем не менее, бизнес позволяет содержать такой громадный дом, — продолжил я мысленно, — прислугу, ну и самих хозяев, разумеется».

Я переступил через порог калитки и обернулся.

— А вы постоянно проживаете в Темных Аллеях?

— Мы с семьей живем на два дома — здесь и в своей квартире в Москве. И даже не знаю, где бываем чаще, — Алексей на секунду задумался, потом сказал: — Здесь у мамы, наверное, чаще. У нас с нею дела. Коммерческие.

Я попрощался с Алексеем и двинулся к своей машине. За моей спиной лязгнула, закрываясь калитка.

Когда я сел в машину, пиликнул телефон — пришло сообщение. Я открыл его. На карточку пришел аванс в сто тысяч от Царапкиной. Пожилая женщина держит свое слово.

Глава вторая. СВИДЕТЕЛЬ

Я забил в навигатор адрес ныне покойного Ивана Царапкина. Дом его находился через несколько улиц. Завел мотор своего «БМВ» и вырулил с площадки у ворот дома Царапкиных. Через несколько минут был на улице Тихой. Здесь дома разительно отличались от элитных построек на улице Березовой и явно принадлежали не нуворишам, но жителям, скажем так, выше среднего достатка. Оно и понятно: в Темных Аллеях жили либо богачи, любо люди выше среднего достатка, потому что малоимущие не могут себе позволить иметь особняк или дом в таком небедном коттеджном поселке.

Хоть ключ от дома Ивана у меня был, я все же решил начать свое расследование не с осмотра дома сына Царапкиной, а со знакомства с его соседом Андреем Никольским, который, как я знал со слов Наталии Владиславовны жил напротив Ивана.

Я припарковал автомобиль на асфальтированной дороге у глухого забора из профлиста кирпичного цвета. Покинув автомобиль, подошел к глухой калитке и позвонил. Но ничего не произошло. Я даже не услышал звонка. Возможно, он не работал, тем не менее, я снова надавил на кнопку и на этот раз не напрасно. Послышалось, как где-то щелкнул открываемый замок, затем хлопнула дверь и вскоре к забору кто-то подошел. Некоторое время за забором стояла тишина, очевидно, меня рассматривали в глазок, установленный на двери, определяя по моему внешнему виду являюсь ли я подозрительной личностью, которой можно открыть дверь, видимо, решили, что можно, и дверь открылась.

В дверном проеме стоял довольно-таки полный, да что там полный — жирный килограммов под сто тридцать, а то и больше, мужик высокого роста, одетый в темно-синий рабочий комбинезон. Он был блондином под сорок лет с редкими коротко стриженными волосами пропорционально телу жирной физиономией, на которой выделялся широкий нос с большими ноздрями. Губы у него были пухлыми как две присосавшиеся к лицу пиявки, глаза само собой, заплывшие жиром, широкие светлые брови, и такой широкий висящий второй подбородок и жирная шея, что невозможно было отличить, где заканчивается подбородок и где начинается шея.

— Я вас слушаю, — неожиданно изрек мужчина тонким голоском, совсем не соответствующий его комплекции.

«Кастрат что ли? — невольно подумал я. — Из хора мальчиков». Вслух же проговорил:

— Вы Андрей Никольский?

— Он самый, — пропищал мужик, держась одной рукой за торец двери и явно не собирался отступать в сторону, чтобы впустить меня во двор. — А вы кто?

Я сунул руки в карманы джинсов и качнулся с пятки на носок.

— Игорь Гладышев. Частный сыщик.

Заплывшие жиром глазки Андрея Никольского расширились.

— Частный сыщик? — воскликнул он удивленно и тоном любопытного человека продолжил: — Интересно, интересно! Многое читал о частных сыщиках, видел детективные фильмы, слышал о детективных агентствах, а вот сыщика вижу в первый раз.

Не вынимая из карманов рук, я расправил плечи и немного выпятил грудь. Любуйтесь!

Никольский усмехнулся.

— И что потребовалось частному сыщику от скромного строителя?

Я заглянул насколько это было возможным во двор Никольского. Окинул взглядом двухэтажный оштукатуренный блочный дом, сруб бани, напоминающий высокий терем царевны Несмеяны, гараж.

— Не прибедняйтесь, Андрей, скромные строители так не живут.

Никольский тоже окинул взглядом свои владения и не без гордости голосом евнуха промолвил:

— Да, сумел вот поднять… Я же ведь не сам строю, кирпичи да блоки таскаю. Я руковожу строительством, так что прибыль кое-какая есть… И все же что вы хотели?

— Потолковать. Может быть, все-таки пригласите на территорию вашего замечательного участка? А то как-то торчать на улице, — я глянул в оба конца Тихой улицы и хоть было пустынно, сказал: — У всех на виду, не комильфо.

Андрею, по-видимому, было очень интересно для чего к нему пожаловал частный сыщик. Хотя, я думаю, он догадывался для чего именно, поскольку в доме напротив произошло убийство, но, видимо, боялся попасть впросак, вдруг я пришел по другому поводу и потому разыгрывал неведение. Но как бы там ни было он отступил в сторону, пропуская меня на территорию усадьбы.

Я же вытащил руки из карманов, шагнул за калитку и нахально сказал:

— Чай, кофе, пирожки или бутерброды можете не предлагать. Я только что из-за стола, поэтому в дом не пойдем, а поговорим там, — я махнул рукой в сторону круглой беседки, увитой диким виноградом.

Никольский понял, что я прикалываюсь, а потому в ответ лишь усмехнулся и сделал приглашающий жест в сторону легкого архитектурного сооружения.

— Прошу!

Мы прошли по дорожке вымощенной тротуарной плиткой — этот материал для покрытия тротуаров был в ходу в Подмосковье также как и в Москве — к беседке, в которой стоял стол из ротанга и из того же материала четыре стула вокруг него.

Сели напротив друг друга.

— Я вот к вам по какому поводу, Андрей, — перешел я непосредственно к сути дела. — Не знаю, известна ли вам такая личность как Наталия Владиславовна Царапкина, проживающая в вашем поселке…

Никольский положил на стол свои большие руки, похожие на две колотушки для маршевого барабана и изрек:

— Кто ж ее не знает? Это известная особа не только в нашем поселке, но и за его пределами. Она раньше долгое время работала в Москве директором школы, вернее, директором целого учебного комплекса. Под ее началом было несколько школ и детских садов. Да вот потом начались проблемы с ногами, и она уволилась.

То, что Царапкина раньше занимала приличный пост в системе образования Москвы, явилось для меня неожиданностью я думал она так, жена при своем муже бизнесмене. Вслух же сказал:

— У нее недавно сына убили.

Андрей тряхнул головой так, что его жирный подбородок, переходящий в шею, колыхнулся.

— Я уже понял насчет чего вы хотите со мною поговорить, — признался он и нацелил на меня указательный палец, похожий габаритами на отваренную сардельку. — Вы как частный сыщик, расследующий это дело, хотели поговорить со мной как со свидетелем, который нашел тело Ивана Царапкина и увидел, как из его дома выходил Илья Леденев.

Я тоже выставил в его сторону указательный палец, и мы стали похожи на двух дуэлянтов, готовых сразить друг друга выстрелом наповал.

— Угадали, — сказал я, всем своим видом показывая, какой хитрый и проницательный человек мой собеседник.

— И расследовать убийство вас наняла его мать? — с интересом спросил Андрей Никольский.

Я снова нацелил на собеседника указательный палец, словно с первого выстрела не сумел поразить цель и собирался пальнуть еще раз.

— Точно!

Андрей покривил свои губы-пиявки, выражая таким образом недоумение.

— Странно. Почему она наняла частного сыщика? Разве убийствами не занимаются полицейские или прокуратура?

Я хмыкнул:

— Тот же самый вопрос я задал Наталии Владиславовне.

Дюже любознательный был этот Андрей Никольский. Он не сводил с меня любопытного взгляда.

— И что же она ответила?

Хотелось мне сказать этому Андрюхе Никольскому: «Не твое дело». Но, думаю, на этих словах мое интервью со свидетелем закончилось бы. Поэтому на этот счет я промолчал, и произнес:

— Она не доверяет полицейским и хотела бы провести независимое расследование. Впрочем, по какой причине она решила меня нанять мне, Андрей, совершенно не интересно. Главное клиент платит деньги. А по какой причине он эти деньги платит меня абсолютно не интересует.

Я, конечно, кривил душой. Мне самому было интересно узнать, что же произошло в доме Ивана Царапкина, за что его убили и где скрывается подозреваемый Илья Леденев. А сказал так, чтобы погасить любопытство Андрея и закрыть не относящуюся к делу тему.

— Так вы согласны помочь мне в расследовании убийства, рассказать чему вы были свидетелем и ответить, если потребуется, на некоторые мои вопросы.

Андрей развел руки так, словно пытался поймать летящий в него мяч.

— Отчего ж не помочь в расследовании убийства моего соседа? — мяч, видимо, пролетел мимо и Никольский, поймав пустоту, сцепил пальцы и сложил кисти рук на своем объемном животе. — Расскажу, конечно и отвечу на интересующие вас вопросы, только чего расследовать-то? Убийца известен. Это Илья Леденев.

— Пусть будет так, — согласился я. — И все-таки, что произошло два дня назад?

Андрей провел ладонями со сцепленными пальцами по животу вверх-вниз, вверх-вниз и непонятно было то ли он поглаживал свой объемный живот, то ли почесывал.

— Примерно неделю назад Иван брал у меня болгарку, — начал свое повествование Андрей, как я понял, издалека. — Ему нужно было какую-то там железку отрезать, а вернуть вовремя не удосужился. А мне вдруг болгарка потребовалась. Вот я и решил сам зайти к Ивану и забрать у него свой инструмент. Время уже было позднее. Ну, как позднее, не ночь, конечно, но уже стемнело. Часов восемь, наверное. Я вышел на улицу и собирался было перейти дорогу, идущую между нашими с Царапкиным заборами, как калитка у него распахнулась и со двора выскочил Илья Леденев. Он был весь взъерошенный, вид испуганный. Глянув по сторонам, он быстро зашагал по улице в сторону своего дома. Меня он не заметил.

Я дождался, когда Андрей закончит мысль и в образовавшуюся паузу вставил свой вопрос:

— А как же вы заметили, что Илья был взъерошенный и у него был испуганный вид? Было же темно.

Никольский, наконец, перестал ласкать свой живот, с трудом перекинул одну жирную ляжку на другую и опять-таки с трудом, поскольку живот не позволял слишком сильно склониться вперед, обхватил ладонями колено.

— Так у нас в поселке освещение хорошее, — сказал он с таким видом, будто электрификация поселка была его личной заслугой и скаламбурил: — Несмотря на то, что у нас Темные Аллеи. И как раз возле забора Ивана Царапкина столб с фонарем стоит. Не могу сказать, что при фонаре видно, как днем, но уж разглядеть через дорогу Илью я при свете фонаря сумел.

— Что было дальше? — поторопил я строителя.

Андрей свел свои широкие светлые брови вместе и состроил такую мину, словно хотел сказать: «Да ничего особенного». Вслух же произнес:

— Я перешел дорогу, вошел во двор и хоть свет в доме не горел, я все равно направился к крыльцу, подумал, что Иван, возможно, в темноте смотрит телевизор. Поднялся на крыльцо, постучал в дверь, но мне никто не ответил. Я толкнул дверь, она открылась. В доме темно, телевизор не работал. Ну, я крикнул несколько раз: «Иван, Иван!» Никакого ответа не последовало. Тогда я включил на телефоне фонарик, вошел в комнату, врубил свет. И тут увидел сквозь открытую дверь на кухню, лежащего на полу Ивана. Я подумал, что ему стало плохо, быстро прошел в кухню и там включил свет. Но ему моя помощь была не нужна. Он был весь в крови, которая натекла из раны в районе сердца. Я тут же пулей выскочил из дома и уже на улице на дороге позвонил в полицию, сообщил об убийстве. Вскоре прибыли менты, как там у них называется, оперативно-следственная бригада. Ну, осмотрели все что нужно, составили протокол. Меня как свидетеля расспрашивали потом еще вчера в полицию вызывали, свидетельские показания давать. Ну, вот, собственно, и все, — закончил Андрей с печальным видом свою грустную историю.

Я тоже не с веселым видом покивал, выражая сожаление по поводу кончины соседа Никольского, потом, посчитав, что выразил свое прискорбие в полной мере, спросил:

— А почему все решили, что именно Илья Леденев убийца? Может быть, он точно так же, как и вы, зашел вечером в гости к Ивану, а тот был уже убит. Леденев увидел труп, испугался, что его могут заподозрить в убийстве Ивана, выскочил на улицу и подался в бега.

— Э-э, нет, — Андрей так закрутил головой, что его отвисшая челюсть заболталась из стороны в сторону. — Илья убил, он. В тот день часа за полтора до обнаружения трупа я видел, как Илья вместе с Иваном заходил во двор Царапкина. Они несли пакеты. У них явно были бутылки с выпивкой и закуской. Я как раз с работы возвращался и по дороге домой их видел. Часов, примерно, в восемнадцать тридцать. Было еще светло. Так что Илья не перед моим приходом к Ивану заходил, а пьянствовал с ним. А потом они что-то не поделили и Леденев убил Царапкина.

— Всякое может быть, — заметил я философски. — Андрей, если вас не затруднит, давайте сходим в дом Ивана Царапкина и вы на месте покажете мне, где произошло преступление и что вы видели в доме Ивана в тот день, когда нашли его труп и как действовали.

— Не затруднит, конечно, — пожал плечами штангиста Никольский. — У вас, что есть от дома Ивана ключи?

Я достал из кармана ключи на колечке, которые мне дали во дворце-замке Натальи Владиславовны Царапкиной и позвенел ими.

— Как видите.

— Ну, что ж, — сказал Андрей и нетерпеливо побарабанил двумя указательными пальцами обеих рук по столу. — Пойдемте. Только недолго. У меня есть кое-какие дела по хозяйству.

— О, нет! — я поднял перед собою руки так поднимают их при личном досмотре. — Я отниму у вас буквально несколько минут.

Мы уж собрались было подняться из-за стола, как в этот момент вдруг открылась дверь дома и на крыльцо вышла женщина, примерно одних лет с Андреем, одетая в короткий, веселенькой расцветки халатик. У нее было округлое лицо, губки бантиком, курносый нос, поросячьи глазки и торчащие в разные стороны как у Пеппи Длинный чулок рыжие волосы. До габаритов Андрея ей было далеко, но тем не менее, в будущем она обещала его догнать. А сейчас она была, если немного перефразировать слова героя из одной из миниатюр Геннадия Хазанова не жирная и рыжая, а полненькая и рыженькая. И что только едят в доме у этих Никольских?

— Дорого-ой, — пропела было женщина и вдруг осеклась, увидев меня. — О, Андрюша, у тебя гости? Обед готов. Может быть, предложишь своему знакомому пообедать с нами, я уже накрыла на стол.

— Дорога-ая, — пропел в ответ хозяин дома голосом певца из византийского хора кастратов. — Спасибо, большое, но нет. Мой знакомый только что из-за стола, поэтому обедать он не будет. И уже уходит домой.

С этими словами Андрей поднялся. Женщина приятно улыбнулась.

— Жаль. Я приготовила борщ, пирожки, порезала солененькие огурчики, сало…

Так вот чем питаются в доме у Никольских, нагуливая бока. Честно говоря, я был не прочь приобщиться к их диете. Я сглотнул слюну, пожалев, что сам поставил себя в дурацкое положение в самом начале своего знакомства с Никольским, отказавшись от какого-либо угощения в доме хозяина и волей-неволей тем самым отверг, судя по воркования парочки супруги Андрея Никольского, приглашение на обед.

— Спасибо, мадам, я в самом деле ухожу. — Я тоже встал.

Женщина, очевидно, была доброй. Она с добродушным видом хлопнула себя ладонями по бокам, как курочка хлопает крыльями и сказала:

— Ну, как хотите.

— Оля, я через несколько минут вернусь, — сказал Андрей супруге, двинувшись по дорожке мимо крыльца к воротам. — Ты пока не наливай борщ, вернусь, будем обедать.

Я, двигаясь по дорожке, помахал женщине на прощанье рукой и свернул вслед за Андреем к воротам. Мы вышли со двора дома Никольских, перешли дорогу и приблизились к забору, огораживающему дом и прилегающий к нему участок, принадлежащий ныне покойному Ивану Царапкину. Забор обычный метр восемьдесят в высоту, сплошной из профлиста самого распространенного коричневого цвета. Справа в заборе были ворота, рядом с ними — высокая калитка. Я глянул вверх — действительно Андрей не обманул: на столбе в виде буквы «Г» висел мощный фонарь. Наверняка ночью он превосходно освещает часть дороги, ворота и калитку, так что разглядеть, что в день убийства Илью Леденева, вышедшего со двора Ивана, Андрей, находясь через дорогу, вполне мог.

Я открыл ключом калитку, и мы вошли во двор. Участок был небольшим, конечно, относительно участка матери Ивана — соток десять. Доминантой в «архитектурном ансамбле», состоящим из хозблока и дома, был конечно двухэтажный дом из бруса метров восемь на восемь. Дом по всему периметру окружала застекленная веранда, крыша самого дома и веранды была двухуровневая, ступенчатая, отчего само строение похоже то ли на буддийский храм Тодай-дзи в миниатюре, то ли на традиционный китайский дом в натуральную величину. Хозяйственная постройка уже упомянутая мною представляла собой деревянное строение метров шесть в длину и метра два в ширину. Ни гаража, ни места для парковки видно не было. Домик и хозблок были нестарыми, покрашенными темной матовой краской под дуб, кое где с белой окантовкой, а вот двор пребывал в запустении. Не было ни деревьев, ни огорода, одна трава по колено.

Андрей вошел следом за мной во двор, я прикрыл калитку, и мы двинулись по гравийной дорожке, ограниченной бордюрным камнем, к расположенному в центре двора дому.

— А что у Ивана не было семьи? — поинтересовался я у своего спутника, шагая по хрустящему под подошвами кроссовок гравию с то тут, то там пробивающейся сквозь него сорной травой.

Крупный Никольский, двигавшийся рядом со мной с грацией, вышагивающего по арене цирка слона, с нотками пренебрежения в писклявом голосе ответил:

— Иван был, знаете ли, — он запнулся, подбирая нужное слово, а затем сказал: — Человеком пьющим. Ну, конечно, не совсем горьким пропойцей, но, когда деньги имелись, пьянствовал от души. Он вообще был грубым, резким, высокого мнения о себе, видимо, из-за того, что семья у него богатенькая и чванливая. Сожительницы, разумеется, у него были, но ни одна с ним не уживалась. Детей тоже не нажил. Жил один бобылем.

Андрей был отличным источником информации. Наверняка такие подробности о личности и характере Ивана я бы из уст его матери и брата ни за что бы не узнал, поскольку кто ж захочет очернять члена своей семьи, хоть он и непутевый человек? И я продолжил расспрашивать:

— Вы, сказали, когда деньги были у Ивана… У него что, не было постоянного источника дохода?

Было нежарко, но Никольский как большинство тучных людей страдал гипергидрозом — повышенным потоотделением. Он провел пальцами по лбу, на котором как у бегуна, преодолевающего марафонскую дистанцию, обильно выступил пот и взмахнул кистью, стряхивая с нее влагу.

— Нет, он не работал, — сказал Андрей, насухо вытирая ладонь о комбинезон на груди. — Перебивался случайными заработками. Так, чтобы на выпивку хватало. Иными словами, иногда шабашил. А всем жизненно необходимым, в том числе и продуктами, его снабжала мать. Но деньги не давала, чтобы, значит, меньше пил. Ее домработница Анна приносила продукты и затаривала ими холодильник. А мать, как видите, дом ему отдельный построила. Думала, может быть, за ум возьмется, женится, обзаведется семьей. А только все напрасно — как был беспутным Ванька, таким и остался, — Андрей вяло махнул рукой. — Так и сгинул в пьяной драке.

Мы подошли к веранде и поднялись на крыльцо под деревянным козырьком. Я открыл ключом дверь, распахнул ее, пропуская вперед Никольского, вошел следом за ним сам.

— А что этот самый, Илья Леденев, — спросил я, прикрывая за Андреем двери, — был собутыльником Ивана?

Никольский потоптался на коврике, вытирая ноги, хотя можно было этого не делать, потому что полы на веранде были не очень чистыми.

— Да нет, — проговорил он, как человек нисколько не сомневающийся в правоте своих слов. — Я никогда раньше не видел Ивана и Илью вместе. И не слышал, чтобы они дружили. Для меня самого было удивительно, что они пьянствовали в день убийства Царапкина у него в доме.

— Понятно, — сказал я и двинулся через веранду, собственно, в сам дом.

Андрей протопал за мною следом.

Помещение, куда мы попали, было просторным — во всю ширину и длину первого этажа. Интерьер, вполне отвечающий требованиям холостяка, надо добавить — пьющего холостяка, постольку поскольку я сам холостяк, но у меня такой убогой обстановки в квартире нет. Здесь были только диван, кресло, телевизор на стене и… все… Была, правда, ведущая на второй этаж деревянная лестница с претензией на некоторое изящество, проявлявшееся в изогнутых перилах, резных балясинах, но она к предметам мебели или бытовой техники не относится, а является частью самого дома.

— После того, как я увидел Илью Леденева, покинувшим участок Ивана и вошел в дом, — помня о моей просьбе рассказать, как он действовал в доме Ивана, начал Андрей, — я, подсвечивая фонариком от телефона нашел вот этот выключатель, — он указал рукой на выключатель у двери, — включил свет. Позвал Ивана, но он не отозвался. Тогда я прошел в кухню, она же у Ивана столовая.

Андрей прошел через всю гостиную к противоположной стене, где была дверь и вошел в нее. Я отправился следом за ним. Мы оказались на веранде, которая, как я уже упоминал, шла по периметру всего дома. Стена, выходившая во двор, была стеклянная, утепленная, состоящая из стеклопакетов, пол покрыт напольной плиткой, была батарея, так что помещением можно было пользоваться не только в летнее, но и в зимнее время. Здесь обстановка была побогаче. В середине кухни-столовой располагался стол с четырьмя табуретками, у правой глухой стенки и у стены дома стоял недорогой угловой кухонный гарнитур и холодильник. В кухне-столовой, где, как я понял, и произошло убийство, после того труп увезли, частично убрались. Во всяком случае кровь на полу была замыта, а на столе оставались остатки холостяцкого пиршества. Легкопортящуюся закуску убрали, но оставались тарелки, две стопки, два стакана для напитков, почти пустая бутылка водки, пластиковая бутылка колы с напитком остававшемся на донышке и печенье в тарелке. Наверняка специально не убирали для того, чтобы сохранить обстановку в какой было совершено преступление, возможно, именно для меня-сыщика.

— Вот здесь он лежал, — подтверждая, что преступление произошло именно в этом месте, Андрей сделал танцевальное па, очертив возле стола носком кроссовки контур тела.

Я инстинктивно сделал шаг назад, подальше от того места, где не так давно лежало тело покойного Царапкина.

— Если Леденев ударил Ивана ножом, то наверняка он должен был перепачкаться кровью, проговорил я раздумчиво. — Когда вы стояли у ворот своего дома и наблюдали за тем, как Илья покинул участок Царапкина, не обратили внимания были ли у него испачканы в крови руки?

Никольский покачал головой с видом человека, который ждал подобного вопроса.

— Меня об этом уже спрашивали в полиции, — довольно живо отозвался он. — Да были в крови. Хоть и было далековато, но фонарь светил ярко, и я обратил внимание, что Илья перепачкан чем-то темным. Думаю, кровью. Еще он правой рукой левое плечо придерживал. Я так думаю, там на рукаве рубашки было больше всего крови, и он ее прикрывал. Да и в комнате у входной двери пол был перепачкан кровью. Крови много было, ею Леденев гостиную и измазал. Так что Илья Ивана убил, не сомневайтесь.

— Что же он руки-то не помыл? — задал я сам себе вопрос и посмотрел на раковину в кухне.

Никольский покривил губы-пиявки, выражая недоумение.

— Даже не знаю, что сказать. Наверное, торопился сбежать с места преступления.

— Может быть, — сказал я с сомнением и посмотрел по сторонам. Больше мне здесь делать было нечего.

Честно говоря, зачем я сюда пришел, я и сам не знал. Толку от моего посещения дома Ивана не было, но как добросовестный сыщик я просто был обязан посетить место преступления. Хотя кто знает, может быть, полученные здесь сведения мне в дальнейшем пригодятся.

— Ладно, Андрей, спасибо за экскурсию, — сказал я, разворачиваясь в сторону двери. — Пойдемте, а то ваш борщ простынет, а сало заветрится. Вы мне очень помогли.

Никольский выразил лицом нечто похожее на «Не стоит благодарности» или «Всегда пожалуйста» и первым вышел из кухни-столовой.

Мы миновали гостиную, веранду, вышли на крыльцо, и я закрыл дверь в дом.

— А где живет Илья Леденев? — спросил я у Андрея, пока мы шли от дома к калитке.

— Да здесь рядом, — сказал он, выходя за калитку. — На соседней улице. Дойдете до перекрестка, — Андрей вытянул руку вдоль дороги, — поверните налево. На следующем перекрестке поверните направо. Номер дома я не знаю, но по левой стороне второй дом. Илья с родителями живет.

Я закрыл калитку на ключ и повернулся к своему спутнику.

— И последняя просьба, Андрей. Дайте мне, пожалуйста номер вашего телефона. Вдруг мне потребуется что-нибудь уточнить у вас.

— Да не вопрос. Записывайте.

Я достал из кармана джинсов мобильник, забил в адресную книжку номер телефона, который мне продиктовал Никольский. На этом мы с ним попрощались и каждый отправился в свою сторону: Андрей к своей калитке, я — к автомобилю.

Глава третья. НЕОЖИДАННЫЙ СОЮЗНИК

Я выполнил инструкции Андрея, свернул на перекрестке налево, потом направо и въехал на улицу, которая, как оказалась, судя по табличке на одном из заборов, Ягодная. Остановившись у второго дома, вышел из автомобиля и приблизился к калитке. Если верить Никольскому, именно здесь и живет с родителями Илья Леденев.

Дом был небольшим метров десять на двенадцать, двухэтажным, добротным, отделанным темно-бордовой клинкерной плиткой. Ничего примечательного в доме не было, разве что вход в центре дома и балкон над ним на втором этаже были утоплены в дом и украшены вазами, вазонами и подвесными кашпо, в которых буйно росли герань, астры, георгины, анютины глазки, иберис, петуньи и прочие уличные цветущие растения. Хозяйка этого дома, видимо, была страстной поклонницей этих представителей флоры, поскольку цветы, что было прекрасно видно сквозь забор из евроштакетника, росли повсюду на территории усадьбы и даже на территории прилегающей к забору со стороны улицы. Прямо цветочный питомник какой-то! Правда росли здесь и фруктовые деревья и плодовые кустарники, но все же преобладали цветы.

Справа в углу участка располагался навес с полукруглой крышей из поликарбоната зеленого цвета. Под навесом стоял белого цвета внедорожник «Nissan X-Trail 3». Ясно, что здесь обитали не самые бедные люди коттеджного поселка Темные Аллеи. Но и не такие богатые как Наталия Владиславовна Царапкина.

Я надавил на кнопку звонка у калитки между двумя сложенными из кирпича столбами и внутри дома раздался мелодичный звонок. Вскоре из стеклянных дверей вышла женщина лет под шестьдесят и остановилась на бетонном отделанным мраморной плиткой крыльце, пытаясь издали разглядеть кого же там черт принес. У нее была фигура… впрочем, у нее отсутствовала какая-либо фигура. Если охарактеризовать нагромождение ее форм в нескольких словах, то они состояли из головы, зада и тонких ножек. Нижняя часть ее тела была обтянута леггинсами, а может быть лосинами или рейтузами, точно не знаю, как называется эта часть дамского туалета, но как бы не назывались эти штанцы, обтягивающие тонкие ножки пожилой женщины, они были довольно живописны, ядовито-лилового цвета и с замысловатым рисунком. Верхнюю же часть тела обтягивала желтая футболка с длинным рукавом и принтом. Кажется, такая вещь называется лонгслив.

Женщина, пытаясь разглядеть меня издали за евроштакетником и вправо, и влево склоняла голову, но знакомого во мне признать ей не удалось, а потому она снялась с якоря и как большой двухпалубный корабль поплыла к калитке. По мере приближения женщины черты ее лица проступали все явственнее и явственнее. У нее были выпуклые глаза, крупный, как будто неумелым скульптором грубо ограненный нос, лягушачий рот и крашенные в черный цвет волосы, схваченные на затылке в хвост.

Женщина приблизилась, и открыла калитку. Вид у нее был настороженный. Вероятно, у нее имелась причина опасаться визита неизвестных людей.

Я улыбался, показывая все тридцать два зуба, начищенные утром зубной пастой «Blend-a-Med».

— Здравствуйте!

Женщина, еще не зная, чего ожидать от незваного гостя, с опаской проговорила:

— Здравствуйте. Вы что-то хотели?

«Да нет, шел мимо, думаю, дай-ка на звонок нажму и с тем, кто из дома выйдет, поболтаю», — подумал я. Вслух, конечно, так не сказал. Продолжая щериться, чтобы расположить к себе, как я понял, хозяйку этого дома, спросил:

— А вы Леденева, да?

Женщина открыла и захлопнула рот так, как лягушка ловит пролетевшую мимо муху.

— Допустим.

Я осторожно и вкрадчиво поинтересовался:

— И вы мама Ильи Леденева?

Женщина проглотила попавшую в рот муху и в свою очередь, нахмурив густые брови, строго и в то же время подозрительно, спросила:

— А вы из полиции?

Я с блаженным видом, думая, что именно образ юродивого может вызвать у женщины расположение ко мне, отрицательно покачал головой.

— Не-ет, но вы не ответили на мой вопрос. Вы мама Ильи Леденева?

— Мама, мама! — грубовато сказала хозяйка дома, схватилась за ручку калитки и стала ее закрывать. — Журналистам интервью не даю.

Мамаша Ильи еще не знала, что от Игоря Гладышева не так-то легко отделаться. Я просунул голову между калиткой и кирпичным столбом, служащим косяком и сказал так, будто меня смертельно обидели.

— Но я не журналист. Я частный сыщик.

— Сыщик? — Женщина была так удивлена, что даже отпустила ручку калитки и та, скрипнув, распахнулась настежь. — И что же вам угодно?

Я не стал интриговать, возбуждая интерес к своей персоне, и прямо заявил:

— Я бы хотел увидеться с Ильей и поговорить с ним относительно убийства, произошедшего два дня назад в доме Ивана Царапкина.

Хозяйка дома чуть расправила плечи с сделала воинственное движение верхней половиной туловища, отчего ее длинные плоские явно не поддерживаемые бюстгалтером груди подпрыгнули и словно две ладошки хлопнули по высокому круглому животу.

— Молодой человек, — сказала она довольно агрессивно. — Во-первых, Илья никого не убивал, а во-вторых, я не знаю, где он находится. Я сама уже два дня его не видела.

С этими словами женщина беспардонно толкнула меня ладонью в грудь и захлопнула перед моим носом калитку.

— Прощайте!

Она повернулась, и похожая на гигантского цыпленка на длинных тоненьких ножках двинулась к дому. Две половинки ее необъятного, обтянутого лилового цвета то ли леггинсами, то ли лосинами зада, ритмично задвигались, относительно друг друга вверх-вниз.

Я, кажется, уже говорил, что от Игоря Гладышева не так-то просто отвязаться. Я схватился за евроштакетник, словно за решетку и будто зек, взывающий к уходящему адвокату, бросившему в камере на произвол судьбы своего подопечного, закричал:

— Мадам!!! Но я же не говорил, что Илья кого-то убил! Я сказал, что хочу поговорить с ним об убийстве! Это, во-первых, а во-вторых, если Илья ни в чем не виноват, то вам же будет выгодно, если я его найду вперед полицейских и выясню у него что же на самом деле произошло в доме у Ивана Царапкина. Подумайте, мада-ам!!! — взвыл я так, будто взывал к разуму абсолютно бездушного человека. — Я не полицейский! Я не могу его арестовать или причинить ему какой-либо вред! Так помогите же мне! Спасите своего сына!

Женщина замедлила ход, две половинки ее зада стали двигаться затяжно, как будто бы у них заканчивался заряд аккумулятора, приводивший их в движение, а потом и вовсе остановились. Пожилая хозяйка дома в нерешительности замерла, очевидно, взвешивая все «про и контра», «контра» все же перевесило, и хозяйка дома двинулась дальше. Но глас вопиющего в пустыне, каковым являлись мои недавние вопли, обращенные к женщине все же, дошли до адресата, потому что со стороны дома послышался возглас, обращенный к пожилой женщине.

— Мама, послушай его! Ведь он правду говорит. Может быть, этот человек сумеет отыскать Илью и поможет ему выбраться из той ситуации, в которую он угодил!

Голос принадлежал девушке, вышедшей из дома на крыльцо, очевидно, услышавшей конец моего разговора с хозяйкой дома. Из-за высокого выше головы евроштакетника и узкого пространства между пластинами, а также из-за приличного расстояния до дома, лица девушки толком было не рассмотреть, я лишь видел, что она платиновая блондинка с волосами ниже плеч, хорошо сложена и одета в черные обтягивающие кожаные штаны и такой же обтягивающий белый укороченный топик, обнажающий талию и пупок.

Двинувшаяся было дальше к дому мать девушки вновь перестала вращать ягодицами и опять остановилась. А девушка не стала дожидаться ответа матери, сбежала с крыльца и легкой походкой направилась к калитке.

Моя взяла. Продолжая держаться за пластины евроштакетника и нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, я желал как можно скорее продолжить разговор с матерью Ильи и со стороны, наверное, напоминал топчущегося в клетке голодного большого бурого медведя, который увидел дрессировщицу, несущую ему в ведре большой кусок сырого мяса.

Девушка приблизилась к забору, отодвинула щеколду и распахнула калитку.

Оу! Она была красива, но не той, яркой вызывающей красотой, при взгляде на которую невозможно отвести взор. Отнюдь. При первой встрече можно было скользнуть по лицу девушки взглядом и не обратить на нее внимания, а вот уже при втором, а то и при третьем взгляде можно было увидеть, что она очень красива. У нее была гладкая матовая кожа, нежный овал лица, большие зеленоватые глаза с длинными, возможно, нарощенными ресницами, что, впрочем, не портили ее, а наоборот предавали глазам детскую наивность и некую томность; сочные губы, идеальной формы нос, высокий, спрятанный за челкой чистый лоб и модернезированные с помощью татуажа брови вразлет. Как я уже говорил, не каждый мог разглядеть с первого взгляда в девушке красавицу, но я-то не каждый, и я сходу разглядел, потому и портрет дочери Леденевой и, очевидно, сестры Ильи Леденева получился таким ярким, на мой взгляд, и впечатляющим.

— Вы, я так понимаю, частный сыщик, — хлопнув глазками, спросила девушка.

Черт и откуда такое чудо в этой глуши? Я подобрал слюни, которые распустил, глядя на девушку и с радостным видом закивал:

— Да, он самый.

— Ну, что ж, заходите. Поговорим, — многообещающе сказала девушка, наконец-то пропуская меня на территорию участка и прикрыла за мной калитку. — Следуйте за мной, — проговорила она и двинулась в сторону дома.

По выражению лица все еще стоявшей посреди двора мамаши, которой мне очень хотелось показать язык, было понятно, что она недовольна моим вторжением в ее владения, но мнение дочки в семье, видимо, было не последним. Поэтому смирившись с тем, что ей все же придется дать непрошенному гостью интервью, она сдвинулась с места и тоже пошла по направлению к дому.

Мы так и шли гуськом — впереди мамаша, следом дочка и замыкал шествие ваш покорный слуга частный сыщик Игорь Гладышев. Я шел позади матери и дочери и, глядя на их фигуры, разительно отличающиеся друг о друга, думал о том, что неправа поговорка, гласящая, будто от «осинки не родятся апельсинки». Родятся и еще как. Было удивительно как у такой, мягко говоря, не очень красивой и не фигуристой женщины, могло родится столь чудесное создание. Загадка генетики. Хотя, может быть, законы генетики и работают, и в молодости мамаша была такой же хрупкой как дочка, а в старости дочка станет такой же бесформенной как мамаша. Но пока такая метаморфоза с дочкой не произошла, будем ею любоваться.

Наша процессия поднялась по ступенькам крыльца и втянулась в дом. Мы оказались в просторном холле, на противоположной стороне которого была деревянная лестница, ведшая на второй этаж, и высокое окно. Справа расположены две двери: одна стеклянная в кухню, другая глухая, предположительно, в санузел. Первая дверь слева вела в гостиную, а следующая уж и не знаю куда, может быть, в бойлерную. В доме тоже были во всевозможных емкостях цветы. Прямо фанатки флористики эти мамаша с дочкой.

Девушка толкнула опять-таки стеклянную дверь слева в гостиную и предложила:

— Проходите.

На сей раз мамаша и дочь пропустили меня вперед. Я ступил в большую комнату. Гостиная была обставлена в соответствии с доходами семьи, скажем так, выше среднего достатка. Комплект мягкой мебели, состоящий из массивных дивана и двух кресел, стеклянный журнальный столик, большой телевизор на стене, горка, обеденный стол у стены, вокруг него четыре стула с гнутыми спинками и ножками, все не из эксклюзивного салона мебели и бытовой техники, но хорошего качества.

В одном из кресел, стоящим по обе стороны от журнального столика сидел очень худой мужчина лет шестидесяти, одетый в светлую рубашку и синие спортивные штаны, которые, учитывая его худобу смотрелись на нем как шаровары. У него были коротко стриженные седые волосы, солидных размеров уши, удлиненное с квадратным подбородком лицо с глубокими, будто вырезанными острым ножом, морщинами. На кончике его длинного с горбинкой носа висели очки для чтения, его глубоко посаженные под мощными надбровными дугами с кустистыми бровями глаза смотрели поверх очков удивленно и попеременно на нашу троицу, очевидно, требуя пояснения, кого и зачем привели в дом представительницы прекрасной половины этого семейства. Ответ на этот немой вопрос последовал незамедлительно.

— Вот, частный сыщик пришел. Игорь… э-э… — хозяйка дома посмотрела на меня.

— Гладышев, — подсказал я, вытягиваясь во фрунт перед мужчиной. Кто знает, может быть, он бывший военный и любит, когда перед ним принимают стойку «смирно».

А тот в ответ не только не приподнялся, даже не пошевелился и не убрал рук с лежавшей на коленях книги, которую, очевидно, читал перед нашим приходом, лишь чуть заметно кивнул.

Девица, находившаяся на заднем плане, пробралась, на авансцену.

— Это мой папа, Василий Федорович, — продолжила она процедуру знакомства и, указывая на женщину, вывернула ладонь так, будто подавала руку кавалеру, пригласившему ее на танец. — Моя мама Евгений Анатольевна. И я их дочь Ксения, — развела девица руки таким образом, словно собиралась сделать реверанс, однако передумала и удовольствовалась книксеном, очевидно, решив, что более глубокого приседания я не достоин. — Не хотите ли кофе, Игорь?

Я не только хотел кофе, а еще и пирожки, борщ и сало, которые подавали сегодня у Андрея Никольского дома, благо дело время было обеденное, но шутить на эту тему не стал, хватит остался без предложенного женой Андрея обеда, а здесь еще и кофе могу лишиться.

— Извольте! — тоном светского льва на приеме у вельможных особ проговорил я.

Ксения упорхнула, а я остался наедине с мужем и женой Леденевыми.

— Садитесь, — буркнула Евгения Анатольевна, указывая мне на кресло, сама же опустилась на диван.

Со стороны кухни раздался звук заработавшей кофемашины. Ксения готовила мне черный тонизирующий напиток.

Как я уже говорил, Евгения Анатольевна не очень была довольна тем, что находилась в моем обществе.

— Спрашивайте, что вас интересует, — проговорила она так, будто хотела сказать: «Ну, давай, побыстрее задавай свои вопросы и выметайся из моего дома».

А вопросы у меня уже давным-давно были заготовлены и первый из них я задал, причем самый невинный:

— Скажите, пожалуйста, а почему Илья живет с вами? У него что нет ни жены, ни детей?

Вопрос не по теме удивил Евгению Анатольевну, но она не подала виду, что озадачена. Только, сжав губы, немного растянула свой лягушачий рот, потом сказала:

— Илья, вообще-то жил в Москве вместе с супругой и двумя детьми. Но не так давно развелся, оставил бывшей жене квартиру и переехал жить к нам.

В этот момент в гостиную вошла Ксения, держа перед собой поднос с четырьмя чашками кофе, ложечками и сахарницей. Поставив поднос на столик, она обошла кресло, в котором я сидел, и плюхнулась на диван рядом с мамашей.

— Евгения Анатольевна, расскажите, пожалуйста, что произошло два дня назад в день убийства Ивана Царапкина. Когда Илья ушел, когда вернулся, что говорил. — Я взял ложечку, насыпал в кофе сахара и помешал.

Худой мужик вообще не участвовал в беседе. Он молча сидел, пялился на меня поверх очков и гонял желваки на худых, обтянутых морщинистой кожей скулах.

Леденева-старшая оперлась обеими руками на диван так, будто собиралась встать, но обманула, не встала, осталась сидеть как огромная курица на нашесте.

— Илья в тот день немного раньше ушел с работы, часов в пять, его хозяин отпустил. Он тут неподалеку на рынке в магазине работает краски продает. Зашел домой, поужинал, потом вышел и отправился, как позже выяснилось, в магазин, а потом к Ивану Царапкину домой. Там они выпивали. Вернулся Илья, когда уже было темно. Мы с отцом не видели, когда он пришел, а вот ушел он в половине девятого. Сказал, что ему нужно на время уехать по делам, когда вернется неизвестно.

Я глотнул кофе.

— Он был взволнован? Как он себя вел?

Ни мужик, ни его жена к кофе не притронулись. Отпила из чашки лишь глоточек Ксения.

— Взволнован он был, — сообщила Евгения Анатольевна.

— Ничего вам об убийстве Ивана не рассказывал?

— Да не убивал он! — вдруг вскинулась Евгения Анатольевна и взмахнула руками, как птица собиравшаяся взлететь. — Я же вам говорила!

— Конечно! Конечно, не убивал, — согласился я с хозяйкой дома, как врач-психиатр соглашается с неадекватно отвечающей на его вопросы пациенткой. — Скажем по-другому. Илья не говорил вам, что в тот день происходило в доме Ивана?

Мой хитрый прием подействовал на психику Леденевой-старшей, как бальзам на душу страдающего тяжелым недугом человека. Она успокоилась.

— Нет, ничего не рассказывал.

— А крови на Илье не было? Скажем, на одежде, руках?

Евгения Анатольевна отрицательно покачала головой.

— Нет.

«Возможно и была, — подумал я, — да Илья ее смыл, прежде чем показаться на глаза родителям».

— А он был сильно пьян? — Я глотнул кофе и поставил чашку на журнальный столик.

Евгения Анатольевна поджала губы, отчего уголки рта у нее опустились, и она с грустным выражением лица, покачивая головой, довольно неохотно призналась:

— Изрядно.

Ладно, как бы там ни было, диалог вроде бы налаживается.

— Евгения Анатольевна, а были ли у Ильи друзья, у которых он мог бы спрятаться? — спросил я, поощряя улыбкой хозяйку дома к дальнейшему продолжению конструктивного диалога.

Но в этот момент намечавшийся было прогресс в наших отношениях с хозяйкой дома зарубил на корню Василий Федорович. Худосочный мужчина закрыл книгу и тоном подозрительного человека спросил:

— Кто вас нанял, Игорь?

Ну, здравствуй… новый год!

— Да какое это имеет значение? — уклончиво ответил я. — Кто б не нанял, вам за найм платить не надо.

Ох, Василий Федорович, неугомонная натура! Молчать он не стал.

— А я знаю, кто вас нанял! — сказал он презрительно и вдруг выставил в мою сторону палец, так же как красноармеец на знаменитом плакате «Ты записался добровольцем?» — Вас наняла Царапкина, чтобы вы нашли моего сына и сдали его полиции.

Не надо быть оракулом или семи пядей во лбу, чтобы понять это. Конечно же, кроме матери, жаждущей отомстить за смерть сына, ни у кого иного желания нанять частного сыщика за большие деньги в этом мире не было. Ну, я сделал, что называется, хорошую мину при плохой игре.

— А хоть бы и Царапкина. Вам-то чего бояться, если ваш сын ни в чем не виноват? Если я найду его, у вас будет шанс узнать, что же все-таки случилось два дня назад в доме Ивана Царапкина.

Если бы я был гипнотизером, то я бы сделал в сторону Василия Федоровича, который наконец-то перестал тыкать в меня пальцем, пассы и дал бы ему посыл: «Молчать!». Но, поскольку я не обладал даром внушения, или по-иному суггестивными данными, то я, избегая дальнейшего общения с хозяином дома, повернул к Леденевой-старшей физиономию с застывшим на ней добродушным выражением и располагающим тоном сказал:

— И все же, Евгения Анатольевна, есть у Ильи товарищи, у которых он мог бы спрятаться?

Хозяйка дома в очередной раз переосмыслила свое отношение к нашей с ней беседе.

— Нет, — сказала она категоричным тоном и с враз окаменевшим после обличительной речи супруга лицом.

Но все же в доме Леденевых у меня был союзник в лице Ксении.

— Но как же, мама! — воскликнула она, удивленно тараща свои зеленые глаза на свою родительницу. — Ты же сама мне говорила, что Илья может прятаться у…

— Молчи, дочь! — неожиданно вскричал Василий Федорович, и снова ткнул указующим перстом на сей раз в свою дочь. — Если мы поможем этому человеку найти Илью, то наш с мамой сын, а твой брат, никогда нам не простит этого, и для нашей семьи он навсегда будет потерян!

Я даже не знал, что сказать и заерзал в кресле. Кажется, меня сейчас попросят покинуть этот гостеприимный дом.

Красивая линия рта девушки причудливо изогнулась, таким образом Ксения выражала недовольство.

— Не думаю, что вы правы! — произнесла она, поочередно глянув исподлобья на отца и мать. — Но это ваше решение.

Евгения Анатольевна довольно хмуро посмотрела на меня.

— Извините, Игорь, больше нам сообщить вам нечего, — проговорила она, шлепнув своими лягушачьими губами.

Сказано это было так категорично, что продолжать дальнейшие расспросы было бессмысленно. В комнате установилась тишина. Молчание мужа с женой было красноречивее любых слов. Они ждали, когда я начну прощаться. Я не стал обманывать их ожиданий. Встал не суетливо как пассажир, хватающийся за вещи, когда неожиданно объявили посадку на его поезд, а степенно с достоинством.

— Спасибо, Евгения Анатольевна, спасибо, Василий Федорович! — поочередно кивнул я хозяйке и хозяину дома. — Вы мне очень помогли в розыске вашего сына. Надеюсь, Илья скажет вам спасибо за то, что ему придется на несколько дней дольше жить в подполье неизвестно где, неизвестно у кого, питаясь неизвестно чем.

Физиономии родителей Ильи и Ксении вытянулись. Но они опять-таки не изрекли ни слова. Напряженную обстановку при прощании попыталась разрядить Ксения.

— Я вас провожу, Игорь! — предложила она, вскакивая и — черт возьми! — ее интонация мне показалась многообещающей.

Я не стал возражать, и мы вместе с девушкой направились к двери.

Мы вышли из дома Леденевых, протопали двору и остановились возле калитки.

— Вы, знаете, Игорь, я помогу вам отыскать моего брата, — неожиданно сказала девушка. — Я верю вам в том, что вы хотите и можете помочь ему выкарабкаться из той ситуации, в которую он угодил. Я знаю о чем хотела было сообщить вам моя мать, но отец не дал ей и слова сказать. Она делилась со мной своими соображениями на этот счет и предположила, что Илья может прятаться у своего давнего друга Семена Игнатьева.

— Так вот, что означал многообещающий тон девушки там в доме. Она решила вопреки воле родителей оказать содействие частному сыщику в поисках Ильи. Бунтарка!

— А полиции ваша матушка не говорила про этого самого Семена Игнатьева, у которого может прятаться Илья?

Девушка тряхнула своими чудесными платинового цвета волосами.

— Нет, конечно, что вы! Мать и отец не хотели бы, чтобы Илья попал в полицию. Но и ничего делать не хотят для спасения сына. Надеются, что ситуация с ним разрешится сама собой.

— Что ж отлично! — обрадовался я возможности так легко и просто уже в скором времени напасть на след Леденева. — Говорите адрес.

Ксения замялась.

— Я не знаю адреса Семена, — сказала она извиняющимся тоном и выставила перед собой ладошку так, словно хотела коснуться моей груди, но не коснулась, сделала движение пальцами, словно смахивала с моей рубашки прилипшую соринку. — Но я знаю, где живет Семен. Это тут недалеко. И могу показать вам… если вы, конечно, не против.

Я был не против, чтобы она не только показала мне, где живет Семен Игнатьев, но и уютное кафе, чтобы за чашечкой кофе, а может быть, и чего покрепче, продолжить с нею знакомство, а заодно съесть хороший кусок жаренного мяса. Жрать хотелось невыносимо. Вслух, разумеется, этого не сказал, а учтиво ответил:

— Само собой, Ксения, если вам нетрудно.

Девушка глянула за мою спину, где между пластинами евроштакетника проглядывался мой «БМВ».

— Вы на машине?

Я посторонился, чтобы девушке было лучше видно мою ласточку.

— Да, Ксения.

Вид не очень новой, да вдобавок запыленной машины, девушку не впечатлил.

— Но, если хотите, мы можем поехать на моей, — Ксения слегка развернулась и жестом менеджера в автосалоне, предлагающего полюбоваться автомобилем представительского класса, указала на «Nissan».

— Это ваша машина?

Мое искреннее удивление позабавило девушку.

— А что я разве не имею права иметь машину? — спросила она с пляшущими в зеленых глазах веселыми искорками.

Я смутился, но виду не подал, сказал то, что подумал:

— Имеете, конечно. Просто я не думал, что у столь юной особы может быть такая крутая тачка.

Ксения искренне рассмеялась, обнажив ровные жемчужные зубки.

— Вы меня рассмешили, Игорь! Спасибо, конечно, за столь изящный «комплимент», — в ее словах слышалось «грубую лесть», — но мне тридцать два года, а в этом возрасте многие женщины имеют не только машину, но и свою квартиру, а то и бизнес.

— Вы забыли упомянуть: и мужа тоже… — поддакнул я.

Девица была явно неглупа, она поняла, что я столь бесхитростным образом пытаюсь выяснить ее семейное положение, а потому усмехнулась и снисходительно сказала:

— Чем-чем, а вот мужем я не обзавелась.

Я от души порадовался за нее. И как-то неуклюже перемялся с ноги на ногу.

— Честно говоря, я и в самом деле не думал, что вам тридцать два года. Дал бы вам года двадцать три.

Умеют же люди хорошо выглядеть.

— Вы меня в краску вгоняете, — посетовала Ксения, но чувствовалось, моей перестановкой цифр в ее возрасте она была довольна.

Вообще-то не в моих правилах сходу клеиться причем так грубо к незнакомым, пусть и хорошеньким молодым женщинам. К старым, впрочем, тоже. Тем более во время работы. Я не бабник, хотя и не чураюсь противоположного пола. И чего это меня вдруг понесло? Дав себе слово впредь не путать служебные отношения с личностными, я развел руками и пробубнил:

— Извините, я не хотел вас смущать.

— Ну, так мы едем?

— Да, конечно!

Ксения оглянулась на дом, будто высматривая кого-то, и сказала:

— Ладно, родителей ставить в известность о том, что еду на поиски Ильи, не буду. — Она повернулась ко мне. — Так на моей машине поедем или на вашей?

— Если не возражаете, на моей, — я открыл калитку, предлагая Ксении выйти на улицу. — На моей ласточке мне привычней.

Глава четвертая. ДРУГ ДЕТСТВА

Мы вышли на дорогу, приблизились к моему «БМВ». Я как истинный джентльмен открыл переднюю дверцу своей машины, дождался, когда девушка сядет, а затем и сам уселся на водительское кресло. Тронул машину с места и уже вскоре мы подъехали к КПП. При выезде с территории коттеджного поселка Темные Аллеи разрешения охранника на выезд не требовалось, шлагбаум поднялся сам.

По извилистой дороге мы подъехали к центральной — А-113.

— Нам направо, — сказала девушка и, очевидно, не очень уверенная в том, что я хорошо разбираюсь, где лево, а где право, для верности ткнула пальцем, длинный ноготок которого был художественно раскрашен, в правую сторону.

— Что за парень этот Семен Игнатьев? — спросил я у своей пассажирки, пропустив промчавшуюся мимо машину и сворачивая следом за ней направо.

Ксения пошевелилась, удобнее устраиваясь в кресле и откинула голову на подголовник.

— Обыкновенный парень, — сказала она, сделав замысловатое движение губами, по-видимому, означавшее «ничего особенного». — Ему тридцать пять лет, на год моложе Ильи. Женат, детей пока нет. Илья с ним с детства дружит. Учились в одной школе здесь неподалеку в Сафоново. Правда, в разных классах, Семен на класс меньше. Потом Илья женился, переехал жить в Москву, а Семен так и остался жить здесь в Подмосковье. И дружба как-то сошла на нет. Когда Илья развелся и вернулся в отчий дом, дружеские отношения как-то восстановились. Они ездили несколько раз на рыбалку, по грибы, ну, и выпивали, разумеется. Как же без этого мужикам-то, — усмехнулась девушка. — У Семена свой дом, машина, работает он, насколько я знаю, интернетчиком. Ну-у, — девушка потрясла руками, словно это движение могло помочь ей подобрать нужное слово. — Короче, проводит клиентам в дома интернет… О, нам направо! — снова последовал тычок пальцем в правую сторону. Почти приехали. Я же говорила, что нам ехать недалеко.

Действительно расстояние, что мы проехали с Ксенией на машине, можно было преодолеть за двадцать минут пешком.

Мы въехали в деревеньку. Поскольку это была деревенька, а не СНТ или коттеджный поселок, то здесь не было ни КПП, ни шлагбаумов, ни огораживающего территорию деревеньки забора.