Бесплатный фрагмент - Заговор белых плащей

Пролог

Франция, 1312 год. Время рыцарских турниров, придворных интриг и зарождающейся эпохи Возрождения. В воздухе витает дух перемен, предвещая скорый закат Средневековья. Но пока еще высятся неприступные замки, а знатные сеньоры и прекрасные дамы плетут хитроумные любовные узоры.

В этом мире, полном контрастов, встретились два юных сердца — беззаботный граф Арман де Фуа и скромная красавица Элен д'Эвре. Он — удалой рыцарь, мечтающий о ратных подвигах и славе крестоносца. Она — нежная фиалка, мечтающая о возвышенной любви трубадуров.

Их первая встреча состоялась на пышном балу в замке Шинон, резиденции французских королей. Когда Элен вошла в зал под руку со своим отцом, бароном д'Эвре, Арман не мог оторвать от нее восхищенного взгляда. Хрупкая как тростинка, с пепельно-русыми локонами и глазами цвета грозового неба, Элен затмила всех придворных красавиц.

Граф де Фуа, блистательный кавалер, лихо подбоченясь, подошел пригласить девушку на танец. Он сразу покорил ее своим бесстрашием и удалью. От его горячей ладони, обнимающей тонкий стан, у Элен закружилась голова. «Наконец-то свершилось! Настоящее приключение, достойное рыцарского романа!» — промелькнуло в ее мыслях.

Но не все ликовали в этот праздничный вечер. В толпе гостей был и давний недруг графа де Фуа — коварный барон Гуго де Безье. Со злобной усмешкой наблюдал он, как расцветает любовь Армана и Элен. «Не бывать этому! Я разрушу их счастье, как рушил все твои победы на турнирах, де Фуа!» — беззвучно прошипел он сквозь зубы.

С того рокового бала во французском королевстве закрутилась тонкая и опасная интрига, сравнимая разве что с самыми хитроумными кружевами брюссельских мастериц. Судьбы влюбленных оказались впутаны в клубок придворных тайн, политических заговоров и рыцарских авантюр.

Сколько испытаний предстояло пройти Арману и Элен, чтобы сберечь свою любовь! Турниры и крестовые походы, пышные празднества и мрачные подземелья, ошибки и разочарования, разлуки и встречи… Но разве могут преграды устоять перед истинной страстью, зародившейся в юных пылких сердцах?

Меж тем, из-за горизонта уже веяло дыханием иной эпохи. Век рыцарства и куртуазности неумолимо близился к закату. Впереди маячили события, которые навсегда изменят облик Франции и всей Европы — Столетняя война, Великая чума, восстание Жакерия, расцвет искусств Возрождения…

И в самом центре этих исторических перипетий суждено было оказаться Арману и Элен, чья любовь стала легендой наравне с Абеляром и Элоизой, Тристаном и Изольдой. Им предстояло не раз спасать честь короны и сражаться за свое счастье под сенью древних замков и готических соборов, постигая смысл верности, чести и великой любви, победившей само время.

Так начиналась эта история — нежная как трель менестреля и страстная как танец с обнаженными мечами, пронзительная как свет витражей и причудливая как резьба на стенах Нотр-Дама. История любви, навсегда вписанная в героическую летопись прекрасной Франции. История Армана и Элен…

Глава 1. Рыцарский турнир в Шиноне

Ликующие звуки труб разносились над полем под стенами величественного замка Шинон, возвещая начало рыцарского турнира. Красочные шатры и навесы, увитые гирляндами из весенних цветов, пестрели вокруг ристалища как осколки огромной мозаики. На трибунах собрался весь цвет французской знати — блистательные дамы в бархатных платьях и расшитых золотом накидках, могущественные сеньоры с гербами своих владений на surcoats.

Для графа Армана де Фуа этот турнир был шансом покрыть себя неувядаемой славой. Облаченный в сверкающие доспехи, он гарцевал на вороном жеребце, потрясая копьем с золотым наконечником. На груди у него красовалась алая лента — подарок прекрасной Элен. Арман поклялся сегодня сражаться во имя ее красоты и непорочности.

— Глядите, это же граф де Фуа, прозванный Львом Лангедока! Говорят, ему нет равных в искусстве верховой езды и копейного боя, — шептались на трибунах очарованные дамы.

— Но сегодня ему будет нелегко одолеть барона де Безье по прозвищу Черный Гуго. Этот хитрый лис наверняка припас какую-нибудь каверзу! — отвечали им встревоженные кавалеры.

Элен, сидящая в ложе своего отца, с замиранием сердца следила за происходящим на ристалище. Как она боялась за своего возлюбленного! Барон де Безье славился подлостью и коварством. Элен заметила недобрый огонек, промелькнувший в его глазах, когда соперники сошлись для традиционного приветствия.

«Пресвятая Дева, храни моего Армана!» — горячо молилась девушка, комкая в пальцах край муслиновой вуали. Звуки фанфар сотрясали воздух, от ржания боевых коней и лязга оружия дрожала земля. Две закованные в латы фигуры разъехались в разные концы поля и застыли друг напротив друга, готовые сорваться в стремительный галоп.

Элен затаила дыхание. Ей показалось, что время остановилось, а сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Но вот рыцари, пришпорив коней, понеслись навстречу, опустив разноцветные копья. Через мгновение раздался оглушительный треск — это копье Армана переломилось о щит Черного Гуго, выбив того из седла!

Толпа взревела, приветствуя победителя. Элен вскочила, не в силах сдержать радостный крик. Ее отважный рыцарь, ее герой одолел грозного противника! Но что это? Оруженосцы, окружившие поверженного барона де Безье, с тревогой переглядывались. Один из них поднял с земли обломок копья Армана. К ужасу Элен, на блестящем острие чернело какое-то зловещее пятно…

— Измена! Подлое вероломство! — разнесся над ристалищем гневный возглас старого герольда. — Копье графа де Фуа было отравлено! Барон Гуго де Безье мертв.

Толпа ахнула. Рыцари в растерянности переводили взгляд с бездыханного тела Черного Гуго на застывшего в седле Армана. Лицо молодого графа исказил ужас. Он недоуменно смотрел на свое копье, не в силах поверить в случившееся.

— Это ложь! Гнусный поклеп! Я не мог совершить столь подлый поступок! — наконец вскричал он, обводя собравшихся пылающим взором. Но толпа уже глухо роптала, сомневаясь в правдивости его слов.

Элен почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног. Ее любимый, ее благородный Арман — убийца и отравитель? Нет, это просто немыслимо! Тут явно кроется какой-то злой умысел. Но как убедить в этом остальных?

Меж тем стража уже хватала Армана под уздцы, принуждая его спешиться. Толпа сгрудилась вокруг, выкрикивая оскорбления и требуя для графа страшной кары. Элен рванулась вниз с трибуны, расталкивая придворных, не чуя под собой ног от волнения и страха за любимого.

На ристалище воцарился полный хаос. Гул голосов, лязг мечей, ржание перепуганных лошадей — все смешалось в какую-то жуткую какофонию. Вооруженная стража, продираясь сквозь толпу, волокла связанного Армана к замку. Граф де Фуа, с лицом белее мела, в последний раз обернулся, ища глазами Элен. Их взгляды на мгновение встретились — полные отчаяния, недоумения и бесконечной любви.

«Я докажу твою невиновность, mon amour! Чего бы мне это ни стоило!» — безмолвно поклялась Элен, глотая подступившие слезы. В этот миг она еще не знала, в какой водоворот придворных интриг, опасностей и испытаний затянет ее стремление спасти честь любимого. Не ведала, сколько закулисных тайн ей предстоит раскрыть и с какими могущественными врагами сразиться.

Но была твердо уверена — их любовь выдержит любые удары судьбы. «Наша история только начинается!» — прошептала Элен вслед уводимому Арману, сжимая в ладони алую ленту — символ их клятвы. Ленту, которая станет её талисманом в грядущих поисках правды и борьбе за счастье.

Так закончился этот роковой турнир, навсегда определивший судьбы юных влюбленных. Впереди их ждала тернистая дорога, полная невзгод и потрясений. Но огонь истинной любви, вспыхнувший в Шиноне, был способен выдержать самые страшные бури века и засиять путеводной звездой на пути Армана и Элен сквозь лабиринт дворцовых тайн и исторических потрясений прекрасной, но опасной Франции начала XIV столетия…

Глава 2. Узник Шинонского замка

Мрачные своды подземелья Шинонского замка, казалось, источали холод и сырость. В полумраке едва угадывались очертания массивной дубовой двери, окованной железом, да груда прелой соломы в углу. Именно здесь, в сырой и темной камере, предстояло томиться графу Арману де Фуа в ожидании королевского суда и приговора.

Арман сидел на холодных каменных плитах, тяжело привалившись спиной к стене. Цепи, сковывавшие его запястья, мерно позвякивали при каждом движении. Но физические неудобства мало занимали узника. Все его мысли были о прекрасной Элен, оставшейся по ту сторону тюремных стен.

«О, ma belle, если бы ты только знала, как тоскует моя душа в разлуке с тобой! Как жаждет сердце вновь увидеть твою лучистую улыбку и нежный взгляд лазоревых очей, услышать звонкий смех, напоминающий трели серебряных колокольчиков», — с тоской думал Арман, прикрыв воспаленные глаза.

Неужели их чистой и светлой любви было суждено вот так трагически оборваться? Неужели судьба-злодейка отняла у них надежду на счастье? От несправедливости случившегося юный граф стиснул зубы, чувствуя, как в груди закипает гнев пополам с горечью.

Внезапно в коридоре раздались шаги, и в замочной скважине заскрежетал ключ. Тяжелая дверь, протяжно заскрипев, отворилась, и в камеру вошел седобородый тюремщик со светильником в руке. Отблески пламени заплясали на влажных стенах, разгоняя мрачные тени.

— Подъем, милорд! К вам важный посетитель, — пробасил стражник, звеня связкой ключей у пояса. — Сам Его Преосвященство Гильом Тирельский, духовник Его Величества короля Филиппа Красивого.

Арман с удивлением воззрился на возникшую в дверном проеме высокую фигуру в темном одеянии. Епископ Гильом Тирельский, прославленный своей ученостью и праведностью, был последним, кого граф ожидал увидеть в своей темнице. Неужели сам духовник короля снизошел до визита к узнику, обвиненному в таком гнусном преступлении?

Епископ, опираясь на резной посох с серебряным навершием, медленно вошел в камеру. Его властное бледное лицо с пронзительными черными глазами и орлиным носом внушало невольный трепет. Тюремщик поспешно склонился в почтительном поклоне и, пятясь, удалился, оставив их наедине.

— Встаньте, граф, — повелительно произнес Гильом Тирельский, окидывая Армана пристальным взглядом. — Я пришел говорить с вами о вещах, способных повлиять на вашу дальнейшую судьбу.

Арман, звякнув цепями, с трудом поднялся на ноги. Недоумение и тревога боролись в его душе. Зачем здесь этот суровый прелат? Уж не затем ли, чтобы исповедать его перед неминуемой казнью? От этой мысли по спине пробежал холодок.

— Ваше Преосвященство, клянусь Пресвятой Девой, я невиновен в том злодеянии, что мне приписывают! — горячо воскликнул граф, делая шаг навстречу епископу. — Я ни за что не прибегнул бы к столь подлому и бесчестному способу одолеть противника! Кто-то подло подстроил мое падение, очернив мое имя в глазах короля и всей Франции!

Взгляд Гильома Тирельского стал еще пронзительнее, словно пытаясь проникнуть в самые потаенные уголки души молодого рыцаря. Несколько мгновений епископ молчал, будто взвешивая каждое слово графа де Фуа.

— Я склонен верить в вашу невиновность, сын мой, — наконец произнес он, и в его суровом голосе послышались нотки сочувствия. — Ваша репутация отважного и честного воина говорит в вашу пользу. Но, увы, одной моей веры недостаточно, чтобы убедить короля и его Совет в вашей непричастности к этому гнусному преступлению.

Арман почувствовал, как в груди затеплился слабый огонек надежды. Неужели этот влиятельный прелат, пользующийся безграничным доверием Филиппа Красивого, станет его союзником? Сумеет ли он убедить монарха в невиновности графа и развеять страшные подозрения?

— Ваше Преосвященство, умоляю, помогите мне доказать свою правоту! — взмолился Арман, не смея, впрочем, забыть о должном почтении. — Я готов держать ответ перед любым судом — земным или небесным. Моя совесть чиста, и я не совершал того, в чем меня обвиняют. Но без вашей поддержки мне не опровергнуть эту жестокую клевету.

Епископ задумчиво погладил свою серебристую бороду, не сводя испытующего взгляда с лица молодого рыцаря. В тусклом свете светильника его черные глаза мерцали как два уголька.

— Не будем спешить с выводами, граф де Фуа, — промолвил он после долгой паузы. — Истина еще не раскрыта, и многое в этом темном деле пока покрыто тайной. Возможно, здесь замешаны такие силы и интриги, о которых мы пока не подозреваем. Но я обещаю вам приложить все усилия, чтобы распутать этот клубок и докопаться до сути.

Он положил узкую твердую ладонь на плечо Арману и с силой сжал, словно стараясь передать ему частицу своей непоколебимой веры.

— Молитесь, сын мой. Молитесь Пресвятой Деве и всем святым о заступничестве и справедливости. Ваша жизнь и честь теперь зависят не только от земного, но и от Высшего суда. Я же, со своей стороны, сделаю все, что в моих силах, чтобы восторжествовала истина. Даже если ради этого придется пойти наперекор королевской воле.

С этими словами Гильом Тирельский перекрестил застывшего в почтительном поклоне графа и, развернувшись, степенно покинул темницу. Дверь за ним захлопнулась с гулким эхом, вновь погрузив камеру в полумрак и тишину.

Но в душе Армана де Фуа уже разгорался огонь надежды и решимости бороться за свое честное имя до последнего вздоха. Он знал, что по ту сторону стен его ждет любимая, готовая сражаться за их любовь столь же неистово. И пока жива вера друг в друга, ни козни врагов, ни сама судьба не смогут разлучить их навеки.

«Я дождусь тебя, mon amour. Дождусь, чего бы мне это ни стоило», — страстно прошептал граф, целуя алую ленту Элен, спрятанную у самого сердца. Пусть пока их разделяют стены мрачного подземелья, но настанет день, когда истина восторжествует. И тогда уже ничто не помешает им быть вместе, even if the sky falls.

Глава 3. Расследование Элен. Неожиданный союзник.

Слух о трагических событиях на турнире в Шиноне разлетелся по дворцам и замкам Франции со скоростью лесного пожара. Придворные дамы, позабыв о куртуазных беседах и галантных кавалерах, шушукались по углам, обсуждая немыслимое коварство графа де Фуа. Имя Армана полоскали на все лады, припоминая даже самые незначительные проступки его беспечной юности.

«Волк в овечьей шкуре!» — говорили одни, качая напудренными париками. «Змея, выращенная на груди французской короны!» — вторили им другие, сверкая жемчугами и бриллиантами. Каждый считал своим долгом плюнуть в след вчерашнего кумира и любимца Фортуны. Так уж водится в свете — от обожания до презрения всего один шаг.

Но только не для Элен д'Эвре. Юная дева, сраженная в самое сердце стрелой Амура, не верила в виновность своего рыцаря. Каждой частичкой души она ощущала, что Арман стал жертвой чудовищной несправедливости. И была твердо намерена собственными руками распутать этот клубок грязных интриг.

С того черного дня Элен не находила себе места. Она металась по родовому гнезду д'Эвре, своей тоске и решимости, словно раненая львица в клетке. Ни утешения добросердечной кормилицы Маргариты, ни строгие увещевания отца не могли отвлечь ее от мыслей о возлюбленном, томящемся за решеткой.

— Я должна ему помочь! Должна вызволить его из этой западни! — в отчаянии повторяла Элен, комкая в руках расшитый платочек. — Не может быть, чтобы никто не видел правды! Чтобы все отвернулись от невиновного!

И юная дева решилась на отчаянный шаг. Она знала — доказать невиновность Армана в одиночку ей не под силу. Слишком могущественны и хитры были его враги. Но, быть может, у нее получится найти союзников среди приближенных короля? Ведь наверняка истина не укрылась от взора самых прозорливых царедворцев.

Однажды вечером, когда замок д'Эвре погрузился в сонную тишину, Элен накинула темный плащ и, захватив потайной фонарь, тайком выскользнула из своих покоев. Легконогой серной она пробиралась по узким коридорам и галереям, пока не достигла внешней стены. Там, у полускрытой плющом калитки, ее уже ждал преданный Бертран — ловчий ее отца, с детства питавший к юной госпоже нежную привязанность.

— Бертран, друг мой, ты — единственный, на чью помощь я могу рассчитывать, — горячо зашептала Элен, сжимая мозолистую руку слуги. — Проводи меня до Шинона тайными тропами. Я должна встретиться кое с кем из приближенных Его Величества. От этого зависит судьба графа Армана… и моя собственная.

Ловчий только молча кивнул, преданно заглядывая в лицо своей госпожи. Он догадывался, какие чувства связывают ее с опальным графом де Фуа. И был готов хоть в огонь, хоть в воду ради счастья прекрасной Элен.

Два всадника — хрупкая девушка на белоснежной кобылке и рослый слуга на гнедом жеребце — вскоре растворились в ночной мгле, унося с собой надежду на спасение того, кто был дороже целого мира для юной влюбленной.

Рассвет только-только окрасил перламутром стены величественного Шинона, когда Элен и Бертран постучались у задних ворот замка. Стражники, хмуро оглядев запыленных до бровей путников, нехотя впустили их внутрь.

— Я — Элен д'Эвре, дочь барона Рауля д'Эвре, и прибыла сюда ради аудиенции с Его Преосвященством епископом Гильомом Тирельским! — твердо произнесла девушка, откидывая капюшон и являя миру свою ослепительную красоту. — Проводите меня к нему незамедлительно. Дело не терпит отлагательств.

Молодые стражники, потрясенные столь невиданным зрелищем, только и смогли что молча поклониться и указать путь во внутренние покои. Элен, расправив плечи и на мгновение прикрыв глаза, мысленно взмолилась: «Пресвятая Дева, не оставь нас своей милостью! Помоги мне убедить епископа в невиновности Армана. Ты — наша последняя надежда».

С этой безмолвной молитвой на устах юная дева решительно направилась по анфиладам и коридорам Шинонского замка, готовая биться за свою любовь до последнего вздоха. Она еще не ведала, какие грозные испытания и неожиданные открытия ждут ее впереди. Но в одном была твердо уверена — без Армана ей не будет жизни. А значит, пасовать перед трудностями не в ее правилах.

Темные своды часовни Святого Мартина дышали прохладой и таинственностью. Лучи утреннего солнца, проникая сквозь узкие витражные окна, расцвечивали мозаичный пол причудливым калейдоскопом красок. У дальней стены, погруженный в молитвенное созерцание, застыл коленопреклоненный силуэт в епископском облачении.

— Ваше Преосвященство! — громко произнесла Элен, шагнув под гулкие своды. Ее звонкий голос эхом прокатился под каменными сводами, вынудив епископа обернуться.

Гильом Тирельский медленно поднялся с колен и, опираясь на свой посох, двинулся навстречу непрошеной гостье. Элен почтительно склонила голову, но тут же вскинула на прелата полный мольбы и решимости взгляд лазоревых глаз.

— Простите мое внезапное вторжение, Ваше Преосвященство, — торопливо заговорила она. — Но я прибыла к вам по делу величайшей важности. Я — Элен, дочь барона д'Эвре и… невеста графа Армана де Фуа. Того самого графа, что был несправедливо обвинен в подлом убийстве и заточен в темницу.

Тонкие брови епископа удивленно приподнялись. Он окинул стройную фигурку Элен пронзительным взглядом, словно стараясь проникнуть в самые потаемные уголки ее души.

— Я слышал о вас, дитя мое, — наконец произнес он, и в его суровом голосе промелькнули нотки сочувствия. — И о вашей пылкой привязанности к опальному графу де Фуа. Но боюсь, ваши чувства затмевают голос разума. Улики против него слишком весомы, а преступление чудовищно.

— Нет, Ваше Преосвященство! — горячо воскликнула Элен, не в силах совладать с охватившим ее волнением. — Я знаю Армана как никто другой. Знаю его благородное сердце, его истинно рыцарскую натуру. Он не мог совершить столь подлый поступок, будь то на турнирном поле или за его пределами. Кто-то жестоко подставил его, очернил в глазах короля и всей Франции!

Она шагнула ближе к епископу, и в ее глазах вспыхнул лихорадочный огонь непоколебимой веры:

— Умоляю, Ваше Преосвященство, не дайте свершиться чудовищной несправедливости! Вы — едва ли не единственный, кто способен убедить Его Величество в невиновности Армана. Только ваше влияние и безупречная репутация святого человека могут пошатнуть это гнусное обвинение.

Гильом Тирельский молчал, не сводя испытующего взгляда с пылающего решимостью лица девушки. Мудрый прелат видел, что слова Элен идут от самого сердца, что в них звучит неподдельная убежденность влюбленной души. Но одной веры, увы, было недостаточно, чтобы перевесить тяжкие улики.

— Вижу, ваши чувства к графу де Фуа глубоки и искренни, дитя мое, — наконец промолвил епископ после долгого раздумья. — И мольба ваша исходит из самых недр души. Я и сам, признаться, сомневаюсь, что столь доблестный рыцарь мог совершить приписываемое ему вероломство. Но, увы, одних сомнений мало, чтобы оправдать обвиняемого. Нужны неопровержимые доказательства его невиновности.

— Значит, я найду эти доказательства, Ваше Преосвященство! — твердо произнесла Элен, сжимая кулачки. — Чего бы мне это ни стоило, я добуду улики, подтверждающие непричастность Армана к гибели барона де Безье. Не может быть, чтобы злодей, подстроивший эту гнусную западню, не оставил следов.

Она одарила епископа лучистым взглядом, полным мольбы и надежды:

— Но я не справлюсь одна, святой отец. Без помощи влиятельных союзников мне не распутать этот клубок придворных интриг. Не откажите в милости, будьте моим негласным покровителем в стенах Шинона. Прошу, не дайте погибнуть невиновному и разбиться двум любящим сердцам!

Гильом Тирельский еще некоторое время смотрел на преисполненное мольбы лицо юной девы, размышляя о превратностях судьбы и силе истинных чувств. Эта тоненькая смелая девочка, рискнувшая в одиночку бросить вызов могущественным врагам, пробудила в душе сурового прелата невольное восхищение.

— Хорошо, дитя мое, — наконец решился он, кладя узкую ладонь на хрупкое плечо Элен. — Я стану вашим тайным союзником в этом нелегком деле. Буду направлять, оберегать и всячески способствовать вашему расследованию. Но действовать вам придется осторожно и мудро, ибо скрытые недруги Армана де Фуа коварны и безжалостны.

Лицо епископа посуровело, и морщины залегли на высоком челе:

— В вашем стремлении защитить честь любимого вы, сами того не ведая, рискуете пробудить очень темные и опасные силы. Силы, таящиеся в тенях французского двора и способные на самое страшное злодейство. Опасайтесь длинных рук тайных врагов, не доверяйте слащавым речам и двуличным улыбкам. Только хранимые любовью и верой, вы сможете одолеть всех демонов, что встанут на вашем пути.

С этим напутствием Гильом Тирельский осенил склоненную голову Элен своим посохом, безмолвно благословляя ее на тяжкий подвиг во имя справедливости и любви. В этот миг между утонченной придворной дамой и могущественным церковным иерархом возник прочный и незримый союз, скрепленный велением сердца и жаждой истины.

Покинув часовню Святого Мартина, Элен почувствовала, как в груди разгорается пламя надежды и решимости. Первый шаг на пути к спасению Армана был сделан — и какой шаг! Заручиться поддержкой духовника самого короля, снискать его расположение и покровительство — о большем она не могла и мечтать.

«Мужайся, mon amour! — мысленно обратилась девушка к томящемуся в подземелье возлюбленному. — Я иду за тебя сражаться. Иду, чтобы вырвать тебя из лап клеветников и завистников. Теперь у нас есть могущественный союзник — и с ним мы непременно добьемся твоего освобождения!»

С этими воодушевляющими мыслями Элен поспешила в предоставленные ей покои — обдумывать дальнейшие шаги и готовиться к грядущим испытаниям. Ей предстояло стать глазами, ушами и разумом епископа Тирельского при шинонском дворе. Ловить слухи, подмечать намеки, плести собственную сеть интриг и союзов — лишь бы напасть на след истинного виновника случившейся трагедии.

И она была готова учиться, готова рисковать, готова мужественно снести любые тяготы — только бы вновь увидеть ясные глаза своего рыцаря, услышать его бархатный смех, ощутить крепкие объятия любимых рук. Только бы вернуть их с Арманом украденное счастье, вновь подарить надежду их осиротевшим сердцам.

С того дня дочь барона д'Эвре развила небывалую активность, оказавшись втянутой в круговорот большой дворцовой политики. На балах и приемах, на соколиной охоте и дружеских вечерях она внимательно прислушивалась к разговорам, ловя каждое слово, каждый намек, способный пролить свет на таинственное преступление в Шиноне.

Неизменно хороша и приветлива, она быстро снискала расположение самых знатных дам. С ними, потягивая сладкое вино, Элен обсуждала достоинства кавалеров, моды и куртуазную поэзию — но мысли ее были далеко. Она старательно запоминала оброненные вскользь фразы, неосторожные признания, мимолетные аллюзии, чтобы потом, наедине с собой, подвергнуть их тщательному анализу.

Самые же ценные и опасные сведения ей удавалось выуживать в беседах с придворными, и прежде всего — с рыцарями-храмовниками. Эти суровые воины Христа, чья слава гремела по всей Европе, нередко оказывались в курсе тайных интриг и закулисных игр. О, сколько откровений и недомолвок довелось услышать прекрасной шпионке любви из их грубоватых уст!

Элен училась думать как заправский дознаватель. Отделять правду от лжи, случайное от умышленного, важное от незначительного. Складывая в уме разрозненные факты, обрывки фраз и туманные намеки, она постепенно выстраивала в голове общую картину случившегося — пока еще неясную, полную белых пятен, но уже тревожную.

И чем больше деталей добавлялось к этой мозаике, тем отчетливее вырисовывались контуры заговора против графа де Фуа. Заговора, участники которого явно восседали на самых верхах — быть может, подле самого трона Филиппа Красивого. Заговора, нити которого тянулись к таинственным врагам из прошлого, затаившимся в тени, но не забывшим былых обид.

То были пугающие и одновременно обнадеживающие открытия. Они доказывали, что Арман пал жертвой жестокого умысла, а не собственного злодейства. Но они же подсказывали, сколь могущественны и безжалостны силы, жаждущие его погибели. Устоять одной против этого сонма недругов Элен не могла.

Поэтому каждый свой шаг, каждую догадку и подозрение она старательно докладывала своему покровителю — епископу Гильому Тирельскому. В часовне Святого Мартина или в тиши дворцового сада они подолгу совещались, сверяя добытые факты, строя предположения и разрабатывая план дальнейших действий.

— Истина где-то рядом, Ваше Преосвященство, — горячо убеждала прелата Элен, сверкая одухотворенным взором. — Я чувствую, враги Армана с каждым днем теряют бдительность, считая свою победу неоспоримой. Нам лишь нужно набраться терпения и зоркости, чтобы выследить тот единственный промах, что приведет нас к разгадке.

— Да хранит вас Господь в вашей отваге и целеустремленности, дитя мое, — благословлял ее епископ, осеняя крестным знамением. — Не теряйте надежды и веры, ибо лишь они способны привести нас к торжеству справедливости. Рука Всевышнего неисповедима, но в нужный час она всегда карает истинных злодеев.

С каждым днем кольцо поисков и догадок сжималось, подбираясь все ближе к зловещему узлу заговора. Элен, ведомая неугасимым пламенем любви, готова была перевернуть весь Шинонский замок, но найти тот ключ, что отопрет двери темницы ее возлюбленного. Будь то роковое письмо, мимолетный свидетель, оброненная улика — она была намерена вцепиться в любую ниточку, ведущую к правде.

О, сколько раз отчаяние и страх грозились затопить ее юное неопытное сердце! Сколько раз усталость и одиночество толкали опустить руки перед неодолимыми трудностями! Но стоило лишь вспомнить затравленный и полный немой мольбы взгляд Армана там, на ристалище, как силы вновь возвращались к ней.

«Я спасу тебя, mon amour. Спасу и верну нам украденное счастье, чего бы это ни стоило», — раз за разом повторяла про себя Элен, словно священную мантру. И вновь погружалась в пучину интриг, козней и политических игрищ, бесстрашно и неустанно пробиваясь к своей цели.