Бесплатный фрагмент - Забыть нельзя

Забыть нельзя

Светлая Память моему отцу

Мой отец был офицером Советской Армии. Всё, что он рассказывал о войне, отдельных эпизодах ее, было интересно слушать, он был прекрасным рассказчиком.

Жаль, что память недолговечна и со временем утрачивается и многое забывается.

О той ужасной войне, он оставил свои записи, но многое со временем потерялось. А то, что осталось, я здесь публикую.

Хочу, чтобы дети и внуки гордились им, чтобы помнили его доброе имя, каким он был мужественным, честным, справедливым.

Он прошел суровую жизнь, верил в победу нашего народа. Его нельзя забыть, он всю свою жизнь посвятил служению Родине.

А мой долг дочери — передать память о нём, о той страшной войне, чтобы будущее поколение не знали ужасы войны и жили в мире. Война — это страх, разруха, это ад.

До войны с 18 лет папа начал трудиться в колхозе простым колхозником, затем секретарем сельского совета — служба в Армии в г. Харькове, где и застала его война.

С 1938 г. по 1939г. состоял в ВЛКСМ, с мая 1939 г. — кандидат в члены партии, с января 1944 г. состоял в Кировском РК ВКП (б) г. Ярославля.

Начавшаяся война с немцами затронула каждую семью, в том числе и моего отца, который с 1937 года проходил службу в Армии в г. Харьков и с этого момента, надев военную форму, он не снимал ее, служа в НКВД пограничником, а затем политруком взвода в Ярославской области, отдавая все свои молодые годы борьбе с фашистскими захватчиками. Он вернулся живым с той войны, ему повезло. Но в 1945 году война для отца не закончилась.

В связи с тяжелой обстановкой в Молдавской ССР, где внутри страны действовали бандитские группировки под предводительством Бандеры, его направляют туда в г. Оргеев старшим оперуполномоченным УО МГБ (Министерство Госбезопасности). Потом служба в Калужской области В 1951г. он закончил среднюю специальную школу милиции в г. Ташкенте, более 20 лет — служба в органах МВД СССР. После отставки работал начальником госстраха около десяти лет, руководил районной добровольной народной дружиной, от которой населению была огромная помощь по охране общественного порядка. Не мог без дела сидеть дома, его тянуло в народ. Коллеги по работе из уголовного розыска приглашали его в отдел посоветоваться, поделиться опытом о работе и он с удовольствием приходил в отдел и давал действенные советы.

Те, кто общался с ним, помнят его и его добрые дела.

В 2000 году его не стало, но память о нем до сих пор жива как о хорошем, добром, справедливом, отзывчивом человеке. Ничего нет важней памяти и пока она есть, то человек жив в сердцах близких, родных, знакомых и не важно сколько прошло времени и сменилось поколений.

Конечно, хотелось бы узнать что — то большее об отце, ведь за его спиной обширная биография военных лет и спросить его об этом, да невозможно, все надо делать вовремя. А что я о нем знала, кроме того, что он мне отец? Сейчас бы, казалось спросила, а его нет.

От него остались медали и ордена, Почетные Грамоты, Благодарственные письма, документы, фото и записи в тетрадке.

Немного истории

Отец родился в д. Каданово, Тверской губернии, Калязинского района 19.08.1916 года.

Тверская губерния входила в состав России с 1796 по 1917г., с 1917 года по 1929 г. в составе РСФСР.

Тверская губерния была образована в 1796 году. уезд Калязинский был образован в 1803 году.

Его родители — отец — Илья Федорович, мать — Ольга Ануфреевна (сведения из записей архивного фонда духовной консистории в метрической книге Преображенской церкви приселка Кукса Калязинского уезда Тверской губернии о рождении моего отца — 06 июля 1916 года).Ничего не знаю о своих предках — дедушке, бабушке.

Дед умер в 1938 году, а бабушка умерла, когда папе было 3 года. Воспитывала его единственная, родная сестра Клава.

«Из записок моего отца»

«В конце 1941 г. и начале 1942 г. на территории Ярославской области, создавались истребительные батальоны из местного населения, заводов и фабрик, из лиц, имеющих отсрочку от призыва в Армию и другого контингента.

Работая в Управлении госбезопасности, я был назначен старшим инструктором по обучению населения средствам защиты от вражеских «бомбарисок» и задержанию врагов — парашютистов. Над городом немцы сбрасывали бомбы.

В эти же годы формировались отряды из партизан, которые направлялись по заданию правительства в тыл врага в Смоленскую и Ленинградскую области. Набор шел из крепких молодых мужчин, в основном, за счет лагерей, где отбывали срок наказания за различные преступления. Этой работой мне приходилось заниматься.

Органам безопасности давали право от имени Президиума Верховного Совета СССР досрочно освобождать лиц, отбывающих наказание в лагерях, если они изъявят желание искупить свою вину в борьбе с врагами. Таких лиц зачисляли в партизанские отряды.

Как правило, в отряд посылали двух членов партии, но об этом другие партизаны не знали. Документы на руки не давали. В партизанском отряде знали друг друга только по имени. Когда я сформировал последний партизанский отряд, то не нашел желающих двух коммунистов. В управлении находиться во время войны, конечно хорошо, а в отряд пойдешь, не знаешь, вернешься ли живым обратно. Одного коммуниста я нашел, а второго человека подобрать не смог, а время было ограниченно, я должен был докладывать начальству о формировании отряда и поэтому в этот список включил себя. При построении отряда, я вместе с отрядом вооруженный, встал в строй, но, увидев меня в этом отряде, начальник управления госбезопасности Губин, которого я хорошо знал, стал возражать против моей кандидатуры, но я настоял на своем».

Хочется прокомментировать этот поступок отца. Ведь мог он не пойти в сформированный им партизанский отряд и отсидеться во время войны в штабе управления?

Нет, не мог, он принял правильное решение, так как у него, как и у многих советских граждан перед лицом злейшего врага — фашизма было чувство долга о защите своей Родины.

«Утром поездом поехали к линии фронта. С нами был Губин и секретарь обкома партии Ларионов. В боевом порядке нас сфотографировали. В нашем отряде был радист Юрий Наместников.

Ехали мы через станцию Бологое, Калининской области. Где — то мы пешими пересекли линию фронта зимой 1942 года. Помню, от линии фронта, по глубокому снегу, шли трое суток, был сильный мороз, а одеты были плохо: кирзовые сапоги, фуфайки и шапка. Груза с собой было много. Когда мы проходили линию фронта, немцы нас не заметили, очевидно, спали в окопах. По компасу и карте мы пришли к намеченной точке, там, где мы должны проводить работу.

Сначала наша задача состояла организовать разведку ближних и дальних вражеских войск и техники. Мы должны были проводить диверсии на его коммуникациях. Действовали при суровом климате.

Находились в районе г. Пскова, Порхова, Дно, Новосокольники, Невеля, Пудошна. В сёла заходить не разрешалось, кругом были немцы и полицаи. Предателей хватало. Приходилось ночевать в лесу и в ночь ходили по 30—40 км. Все время меняли свои места, костры разводить было нельзя, иначе могли выдать себя врагу.

Перед нами встал главный вопрос — это питание, нас им не снабжали. Командиром отряда был Лемишевский, а Фомин комиссаром. Отряд был назван именем Сусанина.

(возможно, отряд Суворова — неразборчивая запись в записках отца)

Мы неоднократно ходили за 60 км. на задание по подрыву вражеских поездов. Первый поезд мы взорвали в районе Новосокольников, об этом подвиге было сообщено Совинформбюро по радио, где говорилось, что партизаны Ленинградской области подорвали эшелон противника с живой силой и техникой.

Как потом выяснилось, что 10 вагонов с немцами убиты и сожжены, а сколько уничтожено техники, установить не удалось. Об этом мы сообщали по рации в г. Москву.

На нашем пути, кроме полицаев, в селах стали появляться «власовцы». Кто они были такие, мы не знали. Но это были русские, украинцы и граждане других национальностей, а форму носили немецкую. Как позднее мы узнали, что немцы организовали из нашего народа русскую освободительную армию для борьбы с партизанами. Командовал предателями генерал советской армии — Власов.

Помню, мы, в количестве десяти человек зашли в одно село, зная, что там, кроме предателей никого нет, и мы, смело пошли в это село.

Навстречу нам шли немцы, их было около ста человек, они говорили чисто по — русски. Мы сразу остановились, поскольку бежать было некуда, но оружие было наготове. Поскольку я был старший, пришлось идти на переговоры. «Власовцы» стояли на расстоянии от нас 40—50 метров. Я подошел к ним и отрекомендовался командиром партизанского отряда. От них подошел ко мне человек и назвался командиром сотни русской освободительной армии». Я спросил его: «Вы все русские?» — Ответ был положительным. Когда я задал вопрос, зачем воевать против своих русских, в ответ на это, он ответил, что другого выхода нет, и попросил взять их к нам. Я сказал им, что это невозможно, чтобы они, вели борьбу своим отрядом против немцев и попросил его не вступать в бой и разойтись по-хорошему. Так и решили.

Нам часто приходилось сталкиваться с «власовцами». Были случаи, когда они по нам стреляли выше нас, очевидно, душой они были на нашей стороне. Помню, мы были на станции Локия Калининской области, выполняли задание. Это было днем, немцев не видно было. Мы зашли в небольшое село без шума. Заметили бежавшего человека в немецкой форме, за ним бежали гражданские парни, вооруженные, а немного позже узнали, что в село пришли партизаны из Ленинградской области. Мы помогли задержать этого немца, он оказался русским генералом — заместителем Власова. При задержании он сказал, что в поле находится самолет Власова и что он от Власова убежал.

Мы проверили эту информацию, но было уже поздно: самолет поднялся к тому времени в воздух. Мы по нему стали стрелять, это было бесполезно: Власов улетел. Задержанным оказался генерал Смирнов, его отправили в тыл самолетом.