Бесплатный фрагмент - Язык Ветра: Запрещенная организация

Предисловие автора

Пребудьте в здравии, дорогой читатель. Прежде чем вы погрузитесь в мир, описанный в этой книге, позвольте мне поведать вам о некоторых особенностях и важных деталях, которые помогут вам лучше понять повествование.

Как и в предыдущей книге, на страницах этого произведения вы столкнётесь с загадочными терминами и необычными способами исчисления времени. Чтобы не запутаться в этих новшествах и не потерять нити повествования, обязательно обратитесь к приложениям в конце. Там я собрал всю необходимую информацию по терминологии и времени. Это не просто справочный материал, а ключ к более глубокому пониманию сюжета и мира, в который вы отправляетесь.

Обретая такие смысл и понимание, вы будете сопричастны к миру Небоземья, как будто сами стали его частью.

Меня завораживает поиск скрытых смыслов и тайных посланий, спрятанных в уголках нашего мира. Порой они раскрываются в самых удивительных местах: в шепоте ветра, в сиянии первых лучей рассвета или в нежной мелодии музыкальной шкатулки. Такие моменты вдохновляют меня слушать новые истории, которые изливаются из сияющих нитей Королевской Лозы. Возможно, не каждому удастся их заметить, но я надеюсь, что они проникнут в ваши сердца и оставят там свой след через мои рукописи. Ведь для этого я здесь…

Итак, перед вами разворачивается новая глава саги о Небоземье, мире где ветер шепчет забытые легенды и скрывает тайны в своих потоках. И именно здесь, среди суровых скал и ледяных ветров, скрывается ключ к разгадке древней тайнописи, того занавеса за который нам так не терпится заглянуть.

В этот раз нам предстоит укрыться в тени каторжной тюрьмы Маар, где правит железной рукой тоталитарный сенаторский режим. Потому как именно там судьбы переплетаются, а каждый шаг наших героев ведёт их к неизведанному.

Это повествование о тех, кто, несмотря на страх и сомнения, шагнул навстречу своей судьбе и открыл тайны Гармонии.

Приготовьтесь к захватывающему путешествию, наполненному открытиями и приключениями. Снова напомню: не забывайте периодически заглядывать в приложения — там скрываются сокровища, которые вы не захотите упустить.

И конечно же добро пожаловать в Небоземье — мир, где границы между реальностью и сказкой размыты, где каждый миг насыщен значением, а всякое слово является ключом к величайшим тайнам.

Уверен, это путешествие запомнится вам надолго.

С уважением, Марк Хэппи.

Ваш переводчик и проводник по мирам Небоземья.

Пролог

«Мехак — ресурс, который впервые в истории был замечен Нагхти. Во времена его правления в землях Гаутамы каждый человек обладал силой этого прогрессивного ресурса, от чего весь полуостров по нынешнюю солсмену считается опасной территорией — эпицентром гаргентова излучения, названой «Долина смертной тени».

Когда королевская гвардия уничтожала обитателей Гаутамы, они непреднамеренно подверглись воздействию опасного излучения и распространили его по территории Агито-Омоэ. В те времена люди владели Высоким Искусством, поэтому излучение не оказывало на них непосредственного вреда. Со временем стало очевидно, как негативно это излучение влияет на природу. Первоначально этот эффект не привлекал большого внимания, пока не появились первые случаи поражения им среди людей.

Прошло четыреста соб, люди начали отказываться от лийцура. Гаргентово излучение, дремавшее в природе, ожило и стало уничтожать материалистов сотнями, разрастаясь по лику Омоэ, как лесной пожар. Этот период материалисты назвали карой Эмета, полагая, что таковым было их наказание свыше за то, что они отвернулись от гармонии и предались грёзам.» (Архивы книгочея Геребуцу об Эметовой каре 1620 с., 1634–1654 сс.)

«Манакра, вдохновлённый идеей о скрытой мощи мехака, посвятил свою жизнь изучению этого загадочного минерала. Под влиянием Зенгора он собирает вокруг себя смелых материалистов и тех, кто потерял семьи из-за кары Эмета, и основывает первый город.

Когда наступило 20-е стособие, Манакра узнал о мировоззрении Рессана и захотел сотрудничать с ним, видя в его взглядах много общего со своими устремлениями. Однако был отвергнут. Вскоре Рессан погибает. Но его наследие продолжало жить в памяти его наследника, который один единственный во всем Небоземье хранил в себе знания об инверсии…

Манакре почему-то было известно о делах Джустизий, и так, встречая однажды отпрыска Рессана — Элео, он начинает возлагать на юного бено-шела свои несбывшиеся надежды, которые ранее возлагал на покойного Возродителя (Рессана)…

Манакру завораживала идея контролируемого потока Гармонии. Для реализации своего амбициозного плана ему нужен был инвертированный вектор, но как падший монарх, самому ему было не возможно воплотить то в жизнь. Между тем, Рессан видел в этом векторе способ передавать материю и нэфэш людей обратно к их первоначалу. Если это возможно для человеческого нэфэша, то почему бы не попробовать и с мехаком? — Вероятно такая риторика идей Манакры.» (записки бено-шел Жанро Геребуцу 2020 с.)

Акт Первый: Поезд в Маар

Глава 1

Гора

Колбы дыма плясали на ветру, оставляя над поездом чёрный хвост, выплёскивая его с характерным гудением. Медные абажуры стекла поблёскивали, подыгрывая укрытому снежным одеялом омоэ, искрящимся по ту сторону. Ритмичным постукиванием колес, рейс нашего поезда направлялся на верхний уровень горы Засафат. Или, как называют её местные винтийцы — аль-Засафат.

Если брать во внимание, то, что на Засафат нет никаких селений, в связи с холодным климатом и отсутствием плодородной почвы, то у неосведомленного человека могут возникнуть вопросы, касаемо того, в чём надобность этого маршрута. Однако мне ответ был известен.

По ту сторону Засафат располагается каторжная тюрьма Маар. И для того, чтобы тоталитарный сенаторский режим правления мог начать функционировать, в числе первых сооружений, была проложена железная дорога к сердцу его устрашающей власти.

Простым людям такая информация конечно же ни к селу, ни к городу. Им попросту нету до этих «слухов» дела. У них были другие объяснения того, почему существует маршрут до аль-Засафат, и почему они, несмотря на отсутствие жилых поселений, все равно толпами ездят туда.

В вагоне сидячие места были устроены так, что пассажиры были сориентированы друг на друга по две скамьи спинка к спинке. Вдумчиво всматриваясь в окно, краем уха я невольно подслушал перешептывания молодой парочки позади. Юноша пообещал своей спутнице показать некоторое лучшее место, где они заключат союз семьи.

Справа, через транзитную зону сидела семейка с бледными лицами. Они почти не разговаривали, отец все время смотрел в окно. Его супруга то и дело, предлагала ему покушать, часто спрашивала, о чем тот задумался, хотя сам муж воротил от неё нос, грубо выражаясь. Один из их детей, мальчик, рисовал какие-то каракули, а девочка, старше него и чуть младше меня смотрела в пол всю дорогу.

Глава 2

Планерка

— На Засафат происходят самые важные обряды, — объяснял нам Райзгак, ещё когда мы планировали операцию.

Он размахивал указкой перед большой картой, закреплённой на стене временного убежища. Вокруг собрались все рекруты нового ордена, но поскольку скамей на всех не хватало, большая часть сидела на полу или стояла, опершись на каменные стены пещеры.

На время подготовки спецоперации мы обосновались в пещере на востоке Западных Земель, в пригороде Винта. В её самом большом пространстве, где мы и собирались на такие планерки, не было каких-либо декоративных элементов или мебели, помимо принесенных нами всевозможных приспособления для сидения, от стульев, до пустых деревянных бочек.

Вечно сыреющие сталактиты и не прекращающие гореть керосинки, отпугивали новичков слиянием своих ароматов. Однако для нас с Леденом запах керосина уже породнился. Он воспринимался родным и пах, неизменной в сути, хоть и меняющейся в локации, базой — местом, где мы живем и постоянно что-то планируем.

— На горе налагают благословения при рождении. Сочитывают на брак. И там же хоронят свою родню, провожая её в мир мёртвых, — отчеканил Райзгак своим благородным басом.

Райзгак был одним из наиболее преданных и верных борцов в нашем новом ордене. Его рослость и мужская грубость всегда выручали нас там, где интеллект и расчёты не спасали. Однако и интеллектом он был не обделён, пусть на первый взгляд и не заметить.

— А в чём заключается причина этой аномалии у горы? — поинтересовался я.

— Я вот тоже никогда раньше не слышал о том, чтобы подобными полномочиями обладали какие-либо субъекты помимо человека, — возразил Леден, на голове которого редкими прядями встречались седые волосы.

— Объективно говоря, само место скорее всего обычная гора, но в силу внушенной информации и когда-то воссозданными, теперь уже традициями, стало обрастать бесконтрольной и опрометчивой, на мой взгляд игрой, принимающей форму величайшей глупости — поклонением природе, — ответил Райзгак, на что Леден хмыкнул и его лоб покрылся морщинами. — Такая глупость уже очень давно стала распространяться в наших краях. Уже как три сотни соб, материалисты, лишившиеся своих поводырей, пытаются утолять свои провалы в знаниях и убеждениях, создавая или вплетаясь в уже созданные объекты поклонения. Мы называем это халуфа́, то есть альтернатива первоначальному замыслу.

— Это в свою очередь не только отводит подозрение от местоположения тюрьмы, — дополнил Леден, своими свежими выводами, — но и отвлекает материалистов от истины. От тяжбы, которая лежит на их руках и руках их отцов. Отвлекает от настоящего высокого искусства, которое созидалось монархами. А это то, что нужно для антимонаршего строя сенатора.

Райзгак был одним из немногих, кто знал культуру городских людей, ведь среди всех нас он был единственным коренным винтийцем.

— Мм… Интересно, — сказал я догоняя детали.

— Верно, замглавы, — Райзгак похвалил Ледена и продолжил. — По всей видимости сенат или Равенство триста соб назад поработали над конспирацией тюрьмы, объяснив наличие железной дороги до горы, халуфаидными аргументами. Святое место и прочее… С тех времён многие поколения были обмануты.

С лица Ледена я считал гнев. Он фыркнул, скрестил руки на груди и продолжил дальше слушать нашего рекрута, который наводил исторические справки о местных локациях.

Глава 3

Бабушка

Моя прострация была прервана бабушкой, что сидела напротив.

— Возьми-ка сынок. Путь большой был пройден, а ты даже и пальца в рот не положил, — она протянула мне кусочек хлеба, завёрнутого в тряпицу.

— Благодарен вам, но не стоит, я вовсе… — начал отнекиваться я.

— Нам предстоит ещё треть пути, — настаивала она, — а у тебя ни сумы, ни чего перекусить, чтобы… Возьми, сейчас не съешь, так потом пригодится.

— Приму ваш дар за честь, — поблагодарил её я, а после свернул хлеб и спрятал во внутренний карман своего сюртука.

Бабушка была добродушной, и на протяжении всего пути старалась поддерживать общение. Путь был действительно длинным, так что в какой-то момент наше взаимодействие плавно вернулось в пассивное состояние.

Поезд мчался, пронося мимо меня блестящие снежные земли. Я глядел в окно и размышлял над предстоящей операцией.

Глава 4

План: Гарантии

Когда Райзгак закончил свой рапорт и сел, к карте вышел Леден — координатор операции, и приступил посвящать нас в детали плана.

— Как нам уже известно от информатора, паломнические наименования поездов, отправляющихся на аль-Засафат, являются лишь прикрытием. На самом же деле, в пятёрке ближайших к локомотиву вагонах, провозится продовольственный груз. Это может быть все что угодно. Пропитание, вода, оружие или люди, приговоренные к каторге.

— Он назвал людей продовольственным грузом? — послышалось откуда-то.

Рекруты перешёптывались, выражая свое недовольство. Леден выждал паузу, пока все не смолкнут и продолжил.

— Официально, конечная станция рейса — «Святые источники». На самом же деле, на этой станции поезд открепляет большую часть своих вагонов и огибая гору отправляется к воротам Маар. Однако если Элео будет находиться в последнем вагоне, лохеи не позволят себе откреплять вагоны, а вероятнее всего отправятся к воротам тюрьмы даже не высадив прочих пассажиров. Такая вероятность есть, но в разрезе. А я хотел бы представить картину целиком. В начале напомню, что основной целью нашей спецоперации стоит освобождение тысячи шестиста заключённых, скинутых за оппозиционные идеалы.

— Я правильно понимаю, замглавы, — возмущенно вмешался Танер, — вы уверяете нас в том, что лохеи по каким-то причинам будут знать, что Элео в поезде? Объясните же, как вы это себе представляете.

Леден отвесил холодный взгляд и нехотя объяснил. А нехотя, потому, что питал необъяснимую конкуренцию к нему.

Строго держа осанку, и сцепив руки за спиной, замглавы, он же Леден, принялся пояснять:

— Мы пустим слух о том, что среди пассажиров поезда был замечен монарх. Будь уверен, спустя одну-другую станцию, вся шотерия уже будет поднята на уши и судорожно вырабатывать план действий, который мы абсолютно без торопки можем предугадать, а заодно построить грамотную стратегию. Так что я продолжу, если это всё что ты…

— Нет, не всё, — продолжал Танер.

Наблюдая со стороны, как Танер, сын владельца железнодорожной кампании, сэра Райбзенкрули, начинает действовать на нервы Ледену, холодному и строгому командиру ордена, мне хотелось вмешаться. Однако, находясь в роли лидера за эти собы я почерпнул одну мудрость: лучше не вмешиваться в мелкие перепалки рекрутов.

— Допустим слух разойдётся. Где гарантии, того, что они не попытаются захватить главу прямо на месте. Скажем на станции или по пути, еще в самом поезде?

— Гарантии конечно же… — начал отвечать Леден, но Танер вновь его перебил.

— Так же: где гарантии того, что остальные пассажиры не станут жертвами наших планов?

Почти все вокруг смотрели на Танера с той нетерпеливостью, с какой смотрят на человека, который задерживает очередь по очевидно эгоистичным причинам.

Почти все.

Но важно упомянуть, что в наш новый орден добрая часть людей пришла именно вместе с Танером. Они-то как раз поперёк остальным, оказывали ему полную поддержку, каждым лишним взглядом, кивком и даже просто тем, что были рядом. В прямом смысле рядом, они постоянно отделялись своей группой от остальных борцов.

Среди шестидесяти четырёх рекрутов, девятнадцать были друзьями Танера.

Его удивительная особенность заключалась в том, как он своенравно сочетает в себе гордыню и утопические идеалы о дружбе. Утопические не из-за высоких нравственных запросов, а из-за поистине зашедших далеко в своей эволюции отношений, теперь уже имеющих со словом «дружба» не так много общего. Фактически, большинство его друзей примкнули к нему ещё в академические годы, и пройдя вместе множество оборотосмен, пропитались к нему преданностью, напоминающую, по словам Ледена, отношения материалистов к их монархам.

— Я почему недоволен… Думаете, то, с проста?.. Охотясь за крупной наживой, — Танер кинул беглый взгляд на меня, — шотерия не посчитает препятствием, пожертвовать всеми пассажирами в вагоне. И если они решат драться в поезде, значит они будут драться в поезде. Сечёте? Если они решат сбросить поезд с обрыва, или подорвать, они сделают это, лишь бы избавиться от монарха.

Сухие речи то от одного, то от другого, были ей неинтересны, Йиви только и ждала повода как бы кому заткнуть рот. И вот он выдался. Она сидела на столе позади всех, вальяжно закинув ногу на ногу.

— Ошибаешься, Танер. Уж кого-кого, а главу шотерия и пальцем не тронет.

Загорелся тоненький, почти невидимый импульс между нами тремя (мной, Йиви и Леденом). Обменявшись быстрыми взглядами, с их стороны поступил запрос на разглашение нашего общего секрета. Моим кивком Ледену запрос был одобрен, и что не менее важно, сигнал им был понят.

Тогда-то впервые во свет вышла тайна о том, что я сенату нужен живым ради сотрудничества в области мехаковых технологий. Леден рассказал и о том, как сенатор три оборотные смены назад поделился с нами своими намерениями вырастить из меня своего зама, а после смерти и вовсе был готов назначать приемником ради достижения мечты связанной с мировым энергопроводом.

Всё собрание погрузилось в раздумье. Кто-то, выпучив глаза, был шокирован, кто-то молчал, ведь не мог поверить в услышанное. Наконец отреагировал Танер. Он что-то пробормотал себе под нос, а после обратился к Ледену:

— То есть… Что это у нас получается? Манакре нужен глава, для того чтобы снабдить мехаком всю республику? Неужели это возможно?

— Вы просили гарантии, я вам их дал, — отрезал Леден, однако Танер выпал из дискуссии под грузом новой информации.

— А как связано выше сказанное с гарантией жизни пассажиров? — вмешалась Армаварма с характерной ей пылкостью.

Одна из людей Танера, девушка, что всегда яростнее всех расчищает путь перед ним. Своего рода Армаварма была номером один среди людей Танера. С одной стороны, потому что она его сестра, а с другой, потому что только ей доводилось видеть его — их фактического лидера, и идеалистически — друга, в горе и слабости.

По словам Йиви, типичные северяне обычно так и выглядят: белая кожа, совсем пожелтевшие глаза и как высший знак гордости северян: блестящие дороговизной серебра, волосы. Люди, рожденные с такой внешностью, считались прирожденными рыцарями в Северных землях. Это что-то вроде королевской гвардии, смешанной с лохеией… Так объяснял Леден.

Однако внешне разница между ней и Танером была колоссальная. Рост и возраст Танера шли в разрыв с Армавармой, а вот чистое лицо Армавармы и в подметки не годилось лицу мальчишки, запятнанному веснушками; и уж очень сильно выбивались из общей картины эти его рыжие кудрявые волосы.

Очевидного превосходства ни у неё, ни у него не было. Однако Армаварма вверила Танеру свою жизнь, а Танер распоряжался жизнью Армавармы. Но делал это не из прихоти, нет. Танер идеалист, который лучше умрёт, чем изменит негласным правилам, описывающим ту картину мира, что видна лишь ему и небольшому окружению вокруг. Так что его права на жизни друзей были вполне себе обоснованной мерой.

Вопрос Армавармы повис в воздухе, на что Йиви сочла своим долгом вмешаться. Раз уж другая девушка вознамерилась скандалить то и ей в стороне быть нельзя.

— Армачка, — обратилась к ней Йиви.

По лицу Армавармы было видно, что такое обращение к дочери Райбзенкрули она считала возмутительным. Но под гнётом авторитета Лучезарной, она научилась пропускать мимо ушей все эти её трюки.

— И Танер, — назвав второе имя, Йиви заметно погрубела, — вы главное поймите. Пока Элео жив, все вы находитесь под защитой. Пока он жив, то и поезд тоже будет в порядке.

Повисла тишина.

Армаварма попросила пояснения. На что Йиви отмахнулась: «Ты даже не представляешь на что способна монаршая сила, текущая по жилам этого малыша».

Она посмотрела на меня.

— Рад похвале, но и без «малыша» можно было обойтись, — искренне ответил я и попытался вернуть ход беседы. — А теперь продолжим о деталях…

Леден кивнул и перенял эстафету.

— Весь наш план можно разделить на три фазы. Фаза «Один», «Два» и «Ключевая». Из которых фаза «Два» имеет наиболее шаткое положение. По моим расчётам вероятностей, есть три наиболее актуальных исхода событий. Итак, первый исход событий фазы «Два»:

Шотерия или лохеия, кто бы там ни был… Не станут останавливать поезд совсем, — он взглянул на Танера. — И тут, мне совершенно понятны опасения отпрыска Райбзенкрули, но не спешите с выводами. Стражи республики не настолько глупы, чтобы лезть в драку с монархом на ходу поезда. Вероятнее всего они сделают все возможное для того чтобы на протяжении всего маршрута не подать виду на то что им что-либо известно. Но выждут и подготовятся к налёту в наиболее подходящий момент.

— Это какой же? — поинтересовался Танер.

— У тебя голова, что совсем пустая? — нетерпеливо выпалила Йиви, чем задела юношу. Тот обернулся презрительно глядя на нее, но разбираться за него кинулась сестра.

— Тогда скажи сама, что тут понятного? — сдерживая негодование выкинула она.

— При таком исходе, фаза «Два» начнется на «Святых источниках», — ответила Йиви и покосилась на Ледена. — Верно?

Леден задумался. Почесав подбородок, он неторопливо ответил.

— Есть такая вероятность, да. В таком случае на конечной станции нас будет ожидать засада. Они остановятся на «Святых источниках» и переиграют нас. В этом случае нас намеренно не пропустят в Маар. Такой вариант фазы «Два» будет означать состоятельность их боевой мощи. Поэтому если на нас нападут на источниках, необходимо немедленно брать контроль над локомотивом, и самостоятельно добираться до Маар. С остальными пассажирами в таком случае придется поступить несколько экстремально. Мы высадим их между «Святыми источниками» и Маар, недалеко от станции, так, чтобы в пределах двадцати-тридцати градусов они смогли дойти не замёрзнув. Но это лишь первый из трех вариантов фазы «два».

Наступил тот самый момент тишины, какой бывает, когда чей-то кашель в собрании вызывает общее негодование. Это момент тишины, замершей в ожидании.

— Наиболее вероятен следующий вариант, — продолжил Леден. — Второй исход событий фазы «Два»:

(В этот момент Йиви наверняка подумала о чём-то вроде: «Создатель гравитации, каким надо быть кактусом, чтобы придумывать такие тупые названия!»)

Стражи каким-либо образом принудят пассажиров покинуть вагон, в котором будет находиться Элео. Да… Либо постепенно, ближе к станции… Но каким-то образом они это обязательно подстроят.

— Скорее всего пошепчут через проводников, — вставил Танер.

— Да, — согласился Леден, на минутку замерев, вероятно и он критично думал о ближнем своём, уверен это было что-то вроде: «Как только ему в голову пришло сказать что-то настолько очевидное?», но он быстро опомнился и продолжил. — Тем самым стражи республики попытаются застать нас врасплох.

— В этом варианте шотерия избежит надобности останавливаться на конечной… — добавил Танер, чем помог поддержать в тонусе презрение Ледена.

— Скорее всего… Спасибо, что перебиваешь… — съязвил Леден и прочистил горло. — Они рассредоточат выход пассажиров на предпоследних станциях. Таким образом думать об эвакуации не придется. Локомотив наберёт скорость и промчит «Святые источники» на самых быстрых порах, лишь бы только довезти монарха до ворот тюрьмы. В идеальном варианте нам бы во всех трёх случаях проехать мимо блок-поста на источниках. Однако всего не предугадать.

— Но мы конечно же приложим все усилия, — добавил я, пытаясь ободрить рекрутов.

Леден кивнул:

— И именно на этот вариант мы поставили половину процентов успеха срединной фазы нашего плана.

— А вторую половину мы на что поставили? — поинтересовалась Йиви.

— Оставшиеся сорок пять процентов удачи нам светят если состоится первый исход событий.

Предугадывая и следующий вопрос, Леден поторопился закончить.

— Но всего лишь пять процентов, если третий… Однако он и по ожиданиям наименее вероятен, поэтому не стоит брать его во внимание.

Глава 5

Пассажиры

Часы над дверью в вагон показывали «135° 5′» (135 градусов; пять минут). До «Святых источников» десять градусов. Если все произойдёт без происшествий, то к ста сорока градусам мы уже будем там.

— Это тебе!

Справа стоял маленький мальчик, протягивающий мне грубый лист бежевой бумаги.

— Как тебя…

Не успел еще я договорить, как позади него оказалась мама, явно взволнованная нашим диалогом.

Сухо, как потрескавшаяся почва под высушенной рекой, отозвалось во мне её — извините. После чего она быстро взяла мальчика на руки и вернулась обратно на своё место, стараясь избегать зрительного контакта. Тогда оживился и отец: он беспокойно поглядывал на меня, стараясь не вызывать подозрений, параллельно наказав сыну не отходить от их скамьи ни на шаг без спроса.

Странная семейка. Я взглянул на рисунок, что передал мне мальчик, одновременно пытаясь его истолковывать. Среди множества кривых линий и прочих каракуль я разглядел печальную сцену: человек с бородой лежал во гробу, а мальчик с остальной семьёй стояли рядом, и у всех кроме него лились слёзы.

Возможно, их семья направляется на святую землю хоронить близкого родственника. Может быть своего дедушку. Это многое объясняет. Хотя… Насколько мне известно хоронят людей у подножья горы, это двумя станциями ранее. Почему же тогда они едут дальше?

Пока я всматривался в рисунок, почувствовал на своей щеке чей-то режущий взгляд. Обернулся, но никого не обнаружил.

Не в первый раз я заметил, как на меня озирались пассажиры, и инстинкты подсказывали, что это не просто людское любопытство. Значит слух обо мне уже дошёл и до нашего вагона? Что ж, посмотрим что из этого выйдет.

В соответствии с планом, как раз в это время я должен был погрузиться в королевскую лозу, но бабуля напротив отвлекла меня. Потряхивая за плечо, она спросила, всё ли со мной в порядке.

— Да, бабуль, в полном. Хотел чуток вздремнуть, надеюсь вам не помешаю, — ответил ей я и снова сомкнул глаза.

Бабушка вновь потрясла меня за плечо с еще большей торопкой.

— Зачем же спать? До станции вон, пара градусов и прибыли… — беспокоилась она.

— Я понимаю это, позвольте мне немного отдохнуть, ладно, — сказал я скрывая своё беспокойство за натянутой улыбкой.

Я сосредоточился на королевской лозе. Погрузился в хал. Почувствовал свежесть потоков гармонии проходящих сквозь моё естество. Но это продлилось не долго, так как меня вновь разбудили. На этот раз присоединился юноша, что сидел позади. Нависая надо мной, он той же репликой поинтересовался все ли у меня в порядке.

Казалось бы, никакой проблемы возникнуть не должно, но вот что я понял за столь короткое погружение в лозу: и бабушка, и та семейка, даже парочка позади, все они были засланы сюда не спроста.

«Все пассажиры в моём вагоне знакомы между собой», — связался я мысленно с Леденом.

«Почему ты так решил?

«Чутьё»

«Я как раз хотел связаться с тобой. В соседнем вагоне возникла заварушка.»

«Йиви держит ситуацию под контролем?»

«Кто бы её держал… Она начала перестрелку»

В этот момент послышался грохот, который тут же растворился в ритмичном движении поезда. Я навострил ухо и с большей осторожностью вернулся в мысли Ледена.

«И что мы планировали делать в этом случае? Будет фаза на станции, или мы до тюрьмы доедем?»

«Этого я и боялся», — ответил Леден.

«Чего боялся?», — поинтересовался я.

«Нас переиграли.»

«Тогда скажи, что сейчас делаем?»

«Ты уже был в лозе?», — спросил Леден.

«Разве что пару мгновений. Думаю, мне намеренно не дают сомкнуть глаза…»

«Значит они знают о том, что ты знаешь, что они в сговоре с шотерией?»

«Не думаю. Скорее им изначально была отдана такая команда. Не давать мне сомкнуть глаз.»

«Понял. Сейчас пока что жди. У Йиви там начинается заварушка. Посмотрим, что из этого выйдет.»

Я стал отчетливо видеть каждый осторожный взгляд, косившийся на меня. Значит мы изначально были окружены врагами.

Глава 6

План: Распределение по вагонам

— Борцы нашего ордена будут распределены между двадцати двумя вагонами, — говорил Леден на планёрке. — Элео поедет в последнем, так у шотеров не будет возможности отцепить остальные вагоны. С Элео в вагоне недолжно быть наших, поэтому в ближайшем к нему… В двадцать первом вагоне, отправится Йиви возглавляя мой личный отряд. Если у Элео вдруг пойдёт что-то не так, вы должны будете немедленно среагировать и встать на защиту.

Йиви, услышав, что ей поручили возглавлять сильнейший отряд, раскисла в довольной мине, уселась свободней прежнего и отшутилась.

— Ваш новый капитан позаботится о вас.

На что сами борцы обменялись между собой одобрительными кивками.

— Танер со своим отрядом займут позицию в шестом вагоне, — продолжал Леден. — Это самый ближайший вагон к локомотиву, из всех, куда вообще производится посадка.

Танер, сидящий вразвалочку на мягком кресле посреди своих друзей, одобрительно кивнул.

— В случае если придется брать контроль над локомотивом, никто из нас не займётся этим лучше члена семьи Райбзенкрули. Ваша задача, ждать сигнал. Даже если при подходе к конечной станции среди вагонов всё еще будут гражданские…

Леден испытал Танера решительным взглядом и как ему свойственно, эмпатично кивнул, добавив: «Действуйте».

Глава 7

Импровизация

Юноша с девушкой, что сидели позади меня, развернулись и облокотившись локтями на спинку наших лавок, стали разглядывать меня с наигранным интересом.

— А вы тоже едите на святые источники аль-Засафат? — поинтересовалась девушка.

— Куда же ещё мне ехать, если у нас в арсенале всего одна станция осталась? — недовольно пробурчал я.

— И что же ты планируешь там делать? — спросил юноша. — Твоей невесты мне как-то не видно, да и детей… Может ты кого хоронить едешь?

— Вовсе нет… — ответил я.

— Нет? Тогда скажите, зачем вы направляетесь на самый верх аль-Засафат? — начала девушка, но юноша резво вмешался, поправив её.

— Почему ты обращаешься на «вы», он ведь младше нас, дорогая. Верно говорю? — поинтересовался он у меня. — Тебе ведь пятнадцать-семнадцать оборотов жизни, так ведь?

Я отмалчивался, потому что совершенно не понимал, что за вес продавливает наш план и что же должно сейчас происходить согласно вражескому плану. Всё это время, пока мы ехали, пассажиры молчали, а теперь вдруг оживились.

Ох, не с проста это…

«Лед, долго там ещё до следующей фазы?», — мысленно связался я с Леденом.

«Ответ как раз получен. Йиви только что перебила всех пассажиров в своем вагоне.»

— Что? — от удивления сказал я вслух.

«Перебила пасс…»

Начал было я переспрашивать Ледена, как вдруг послышался звук взрыва. Деревянная дверь связывающая наши вагоны разлетелась на щепки, с характерным для пространственного харова гудением. Крупно калибровый харов показался на горизонте, а только после стала вида и сама Лучезарная, показавшаяся в дверях за стеной дыма.

— Всем быстро на пол! — скомандовала она, параллельно перебирая глазами людей в поисках меня.

«Забудь про следующую фазу. Импровизируем и берем поезд под свой контроль.» — договорил Леден.

Отец той семейки, что доселе сидели с печальными лицами, быстро вынул ручной харов из своего плаща, висящего на крючке у окна и стал стрелять по Йиви пороховыми снарядами.

Тем временем, молодая парочка, нависшая надо мной, не теряя момента накинулась на меня. Быстро среагировав, я пригнулся и почти уже отпрыгнул в сторону, но бабушка, обхватила мой торс со спины обеими руками, не дав мне завершить манёвр. Юноша и его невеста прыгнули через сидения и переняли моё тело у бабушки, как эстафетную палочку.

— Стоило просто дотерпеть каких-то пять градусов, и мы бы высадили вас! Ну! Сами напросились! — выкрикнула Йиви прячась за ближайшим к выходу сиденьем. После чего прицелилась и уверенно спустила курок, выстрелив сжатой призмой подле нашей куча-малы. Снаряд пролетел, никого не задев, и разбил окно позади. — Эй, мальчишка, скидывай их от себя! — крикнула она мне.

«Неужели ты и правда думаешь, что я способен на это?», — мысленно передал ей я своё возмущение.

— Балда ты! Если есть идеи получше, то поторопись, — ответила она и в её сторону разразился шквал снарядов со стороны другого конца вагона. Остальные пассажиры выиграли время и успели достать свои харовы, для нанесения контратаки. Перестрелка обрела нешуточный размах. Повис запах гари.

Сладкая парочка оказалась хорошей командой: юноша держал меня на удушающем захвате, а девушка обхватила ноги. Так я оказался почти полностью обездвижен. Физически я им обоим уступал, но вот стоило мне прибегнуть к лийцуру, и проблема решена.

Кто-то из наших рекрутов стал стрелять с пороховых харовов крупных калибров прямо из соседнего вагона. Прицел на большом расстоянии сильно колебался, так что снаряды летели с большим размахом, кроша спинки сидений, за которыми попрятались пассажиры. Когда один такой снаряд пронесся мимо ребёнка, мне стало не по себе. Надо это заканчивать.

Наплывая как бы волнами, в пространстве стали виднеться нити лозы. Мне понадобилось успокоить мысли и на минуту отстраниться от происходящего. Нет выстрелов, и шума, — говорил я себе, и сосредотачивался на всё больших проявившихся светящихся нитях, окутывающих каждого здесь. Когда же вагон заполонили все необходимые потоки гармонии, я стал стягивать их к себе, перебирая пальцами один за другим. Разумеется, касание невидимой сути, прибывшей в машиом, своими пальцами, как материей, никоем образом не влияло на процесс, пальцы-то и не касались ничего кроме воздуха в тот момент. Однако такой моторикой мне было проще упорядочивать нужные импульсы, необходимые данному декорированию лийцура.

Собрав нужную комбинацию, дело оставалось за главным импульсом. И он не заставил себя долго ждать. По всему телу прошёл электрический всплеск, тянущийся до кончиков пальцев, а дальше пропал. Тогда по нитям, прошла вспышка лийцурного света, после чего все присутствующие погрузились в спячку. Мой фирменный лийцурный приём сработал на ура.

Глава 8

Заложники

Юноша, сдерживающий мои руки, упал на меня лицом, запачкав плечо слюнями. Небрежно откинув его, я встал и отряхнул сюртук.

В вагон вбежали рекруты личного состава Ледена под командованием Йиви. Они собрали всех спящих и связали друг с другом спина к спине.

— Неужели все пассажиры оказались нашими врагами? — поинтересовался я у Йиви, на что услышал легкомысленное:

— Мы наваляли всем. Так будет безопаснее.

Сгладил моё недоумение зам отряда, Джади, по прозвищу Бурёнка:

— У нас нет времени отделять мух от козлов, Глава. Будьте уверены, мы поступаем правильно.

Его взгляд, как всегда, внушал доверие, ведь за ним таилась расчётливость, к которой склонен и сам его командир.

«Элео, как обстоят дела?», — донесся внутри меня импульсат Ледена.

«Пассажиры, напавшие на нас, были вовсе не лохеями, а простыми мирными.», — отправил я.

«Да, я знаю. Видимо их подговорили еще при посадке. Вот только… Думаешь сенат стал бы подсылать к нам гражданских, если бы захотел разобраться с тобой?»

«Ты сам говорил, что я нужен сенату живым. Думаю, мы имеем дело с самостоятельным течением внутри вражеской структуры?»» — отрезал я.

«Я тоже так считаю. Сейчас важно допросить пассажиров. По возможности узнай откуда у них оружие и скорее пересекайте святые источники. Там нас может ждать засада. Времени не так много.»

Йиви глядела по сторонам, рассматривая, как люди, скованные цепями по рукам и ногам, сладко храпят.

— Со всеми закончили, вроде как. Что теперь? — спросила она, раскинув руки.

— Нам нужно допросить одного из них, — сказал я и направился к отцу семейки, что первый среагировал на стрельбу.

Я коснулся мизинцем его лба. Еле дёрнувшись он очнулся и стал изучать ситуацию, игнорируя моё присутствие.

— Почему вы напали на нас? — спросил я.

Мужчина недовольно отвернулся и прокряхтел.

— Кто еще на кого напал.

— Вам была отдана команда не давать мне сомкнуть глаз. Верно? Но кем?

— Мы не лохеи и нам никто не отдавал приказы, мальчишка.

— Говоришь «мы»? Значит все тут были заодно изначально? Почему мне помешали войти в королевскую лозу?

— Элео, они наёмники… Наивно полагать, что он что-то тебе скажет. Не церемонься и определи их заказчика, — встряла Йиви.

— Верно, — поддержал ее Джади, а после кивнули и остальные борцы отряда.

— Откуда у вас харов в кармане верхней одежды? — спросил я.

— Подарок от покойного отца, — солгал мужчина.

— Подарок?

— Да, — не пытаясь скрыть недовольства ответил он.

Я оглядел изуродованный перестрелкой вагон. В жестяных стенах красовалось множество сквозных дыр, пол был усеян осколками стекол, от осыпавшихся окон, и щепками деревянной мебели, в частности, пострадавших сидений, обшитых соломенными подушками.

— Хотите сказать, что все нападавшие по чистой случайность имели при себе оружие и просто оборонялись?

— Совершенно верно, — дерзко отрезал допрашиваемый.

— Глава, позвольте мне, — Джади подсел рядом и жестом попросил меня отойти. Я так и поступил, а он вынул из своего сюртука ручной харов и направил его прямо в лоб подозреваемому. — Если сейчас твои слова будут звучать напрасно, и мы не получим ответа на заданный вопрос, в твоей пустой голове станет на одну дырку больше. Перспектива интересная, что думаешь?

— Грязные мальчишки, у вас и молоко на губах не обсохло! Вы от меня ничего не узнаете.

Лицо мужчины исказилось в гневе.

— Мы тебя услышали, отец.

Треск курка, натяг пружины, выстрел и крик. Пуля порвала хрящ его правого уха и застряла в стене вагона. А вот что ещё в тот момент было готово разорваться, так это мои нервы.

— Джади! Что ты творишь?!

— Не мешайте, Глава, — отреагировал он. — Мир куда менее идеалистичен, чем вы себе представляете.

Йиви понимающе покачала головой, дав мне понять, что ситуация действительно под контролем и мне не нужно вмешиваться.

— Ай! Глупый мальчишка! — зарычал мужчина.

— Следующая буде… — начал Джади.

Тот уперся лбом в дуло харова, и прорычал.

— Собрался стрелять, то стреляй! Недомерок! Перебейте тут всех, правильно, зачем же разбираться и тратить время!

Связанный по рукам и ногам, так еще и прикованный к другим связанным, он не имел и малейшей возможности сделать что-либо в качестве сопротивления. Очевидно его решительность была подлинной.

— С радостью, — ответил ему Джади и вновь сжал харов.

В последний момент перед спуском курка мужчина кинул беглый взгляд на своего сына, убедился, что с ним все в порядке и уже после, сожмурил глаза. Джади заметил значение этого мимолетного движения и убрал харов от мужчины, плавно перенаправляя его в сторону этого маленького мальчика.

— Твой сын? — с каменным лицом уточнил Джади.

Мужчине было, нечего сказать. Его лицо побелело.

Что он творит?

Мужчина попытался собраться с мыслями:

— Да что ты себе позволяешь…

— Нет? Тогда, наверное, тебе будет все равно если он…

— Джади! — разгневано окликнул его я, выбив тыльной стороной ладони харов из его рук. — Алэрозо не приемлет такого отношения к людям. Если хочется играть с людскими жизнями, тебе прямая дорога в шотерию.

Не для этого я собирал орден.

Я обратился к мужчине, пообещав, что с его сыном все будет в порядке, а после коснулся лба и усыпил. Мне было известно кто среди пассажиров может с нами сотрудничать.

— Где я? Зачем вы меня связали?

Это была девушка из той сладенькой парочки позади меня.

— Да вышло не ловко, но пойми, мы правда не хотим никому причинить зла, — моя улыбка была искренней, от чего взгляд девушки воспылал еще большей искренностью.

— Мне не так много известно, но Эдан точно что-то может вам рассказать, ведь это он общался с тем шотером.

— С каким еще шотером? — беспокоилась Йиви.

— С тем, который всех нас сюда и сослал.

Бурёнка, Лучезарная и я переглянулись.

— Что вы имеете в виду, — уточнил я.

— То есть, не сослал. Мы то билеты купили бы и без него. Но он что-то сказал насчёт того, что нам нужно будет охранять какого-то мальчика. Он сказал нам, что вы, господин… — она чуть подалась вперед, насколько это вообще было возможно в связанном состоянии, и шепотом проговорила, — что вы монарх. Это правда?

Чего мы точно не ожидали, так это того, что попадём в перестрелку с неизвестными союзниками.

Меня окликнул Бурёнка, пытаясь воззвать к прагматичности.

— Мы не можем верить её словам.

Ведь действительно. Этого недостаточно.

— Нет-нет, — говорила девушка, — вы и не должны были знать об этом. Нас предупредили, что мы не можем об этом говорить, но ведь я никому не обещала. Это Эдан общался с ним.

— С кем «ним»? — нетерпеливо спросила Йиви.

— Вчера нуаретом, к Эдану пришёл начальник шотерии. Ну знаете, тот, который носит красный аксельбант. И они общались. Начальник и прежде обращался к нам. Но как правило это происходило через письма, в конце концов у нас ведь есть перья. Так а вы, достопочтенный, вы правда имеете монарший статус?

— Перья… — остолбеневши бросил я в воздух.

Девушка, имени которой, наши манеры по-прежнему не позволили узнать, была сокрушена и словно обнажена в эмоциональном смысле.

— Какие ещё перья? — поторопила её Йиви.

— Наш символ несогласия с сенаторским режимом. Только не говорите, что вы не из Крыльев…

Глаза девушки изобразили недоумение. А я быстренько потушил вновь вспыхнувший во мне гнев, от нашего невежество и решил, что самое время познакомиться.

— Я Элео, можете считать меня монархом, если вам так проще. А как зовут вас?

— Дара. А что значит «можете считать если вам так проще»? Вы тот беглый монарх, о котором все говорят или нет?

Рекруты ордена переглянулись между собой.

Очевидно же, что мы не могли разглашать каждому встречному нашу секретную информацию. А уж тем более заложникам. Но случай мне показался исключительным, и я кивнул ей.

— Да.

— Эй, — вмешалась Йиви, — какие ещё слухи?

— Вы правда не из Крыльев? — девушка похлопала глазами. — Но тогда кто вы?

— Душка, если бы это мы сейчас были связаны и сидели подле твоих ног, то вопрос был бы куда более разумным. Но раз уж сверху на вас смотрим мы, будь добра ответь мне на тот же вопрос.

— Вы не знаете?

— Нет, — недовольно сказала Йиви.

— Подпольные объединения. У нас нет какого-то единого кодекса, как в орденах или лидера… Но нас всех связывает вера в короля. Сенаторская экспансия зашла слишком далеко, и король обязательно явит свой гнев и освободит нас от гнёта тьмы.

— Ты хочешь сказать, что вы — оппозиция? — спросил Бурёнка. — Но почему я… Почему жители Винта ничего не знают?

— Потому что мы не оппозиция. Мы крылья, которые должны помочь оппозиции.

— Должны помочь? Кому должны? — удивился я, но вслед Йиви перебила.

— Так. Это что получается, тот мужлан зря получил осколок в ухо?

— А чего он тогда так борзел? — сказал кто-то из рекрутов.

— Дара, скажи, все в этом вагоне заодно? — спросил я.

— Да, достопочтенный… Я ведь могу вас так называть?

— Элео, можно просто Элео. — сказал я, обращая взор в пространство, а речью к рекрутам позади. — Она говорит, что все в этом вагоне являются…

— Только не говори, что ты ей так легко веришь на слово, — побеспокоилась Йиви.

Я промолчал, но хотелось сказать твердое: «Да!». Если бы не постоянная критика Йиви и вербовка информации от Джади, я бы не допустил и половины погрома, который мы устроили. С другой стороны, Леден всегда говорит, что прислушиваться к окружающим главная добродетель лидера.

— Я не уверен, но что-то внутри меня подсказывает, что она говорит правду.

— Я очень надеюсь, что это «что-то» связанно с королевской лозой, потому что иначе, мальчишка, мы все рискуем пострадать от твоей наивности.

Что-что а вот, как задевать людей за живое, Йиви хорошо знала.

— Не хотелось бы тратить много времени на самоанализ, — вмешался Джади, видя, как меня тронули её слова. — Нужно поторопиться, и узнать, как дела у Друзей

Друзьями, по понятным причинам мы называли отряд Танера.

— Да, ты прав.

— Но если часть людей в поезде наши союзники, то мы не должны их высаживать. Что думаешь, Джади?

— Свяжитесь с Зам-главой, я очень надеюсь, что он сможет решить эту дилемму.

— Да, это хорошая идея.

Между нами всё ещё была пропасть из-за его жестокой выходки с заложником, поэтому мне хотелось, как можно скорее вернуть наше взаимодействие в обычное русло.

— Прости что я на тебя так… — начал я. — Мне не понравились твои методы, а не сам ты. Ты отличный…

— Глава, я не дам вам унижаться из-за меня передо всем отрядом. Я сам виноват.

Я смотрел ему в глаза, а он мне в ноги. Обычаи людей, их гордость и привычка, наверное, никогда не будут распознаны и соизмеримы.

— Молодцом, Джади, — я похлопал его по плечу, и переключился на общую картину происходящего. — Перевяжите рану пострадавшему. Остальным, готовится к высадке прочих пассажиров, — скомандовал я.

Поезд сильно тряхнуло, некоторые попадали на пол.

— Что это еще?

— Не знаю. Райбзенкрули уже должен был взять управление под свой контроль, — недовольно отрапортовал Джади.

— Мы уже проехали источники или ещё нет? — спросил кто-то из рекрутов.

И ответить на его вопрос было суждено лишь Ледену.

«Лед. Где мы? Что Танер?»

«У нас нет связи с его отрядом, но, согласно плану, он у руля.»

«Ясно.»

Из окна показалась длинная платформа, с вывеской «Святые Источники». И там действительно нас ждала вооруженная до зубов армия шотерии железнодорожного патруля.

Поезд стал замедляться. Рекруты стали беспокоиться. А вот Танер стал по всей видимости предателем.

Глава 9

Святые источники

Каждый знает, как выглядит предательство, потому что читал или слышал о нём. Есть истории о тридцати прогнивших монетах, за которые ученик сдал своего мастера. Уверен о ней слышали все. Также, мне доводилось несколько раз уловить отголоски разочарования из рассказов Ледена. Да и вся судьба моей семьи оказалась очень тесно связана с этим словом — предательство.

Поезд остановился, и мы приготовились драться. У нас не было бы шансов, вступи мы с ними в схватку. И многие отчётливо это понимали, отчего каждый посчитал своим долгом проклясть Танера.

Оно и понятно, ведь не имеет значения, что именно там произошло. Не успел ли он взять контроль над поездом, пал смертью храбрых или просто решил нас предать… Мы положились на него, а поезд элегантно тормозил с утихающим скрипом.

Вдоль станции, длинной дорожкой стояли шотеры железнодорожного патруля. Синие сюртуки, кожаные ремни — по-змеиному уложенные от плеча до талии, и пространственные крупнокалиберные харовы, с генератором, в виде рюкзака на спине. Их вооружение и настрой были не шуточными.

— Глава, вам нужно бежать! — судорожно скомандовал Бурёнка.

Мы прижались к стене вагона.

— Совсем упал! Без Элео мы все трупы… — ответила Йиви. Такой обеспокоенной я не видел её еще никогда. — Нассих, что будем делать? — съязвила она, пытаясь скрыть свою панику. — Где этот всезнайка и его бесконечное множество тупых названий… Какой план?!

— Замглавы занимает свой пост, нам тоже нужно обеспечить отступление… — попытался ответить ей Буренка, но она продолжила панику.

— Разве фаза «Нас сейчас замочат», входила в наши планы? Ты ж глава, командуй… — кряхтящим шепотом паниковала Лучезарная.

Сказать ей мне было нечего, да и говорить что-либо было не своевременно. Недопонимание во мне свистело кипением.

— Мне нужно одно погружение в лозу, — заявил я, на что Йиви возразила.

— …а?! Ты понимаешь вообще, что нас застала врасплох целая рота шотерии?

— Лучезарная! Вам лучше занять пост у двери, — настоял Бурёнка своим приказным баритоном, на что Йиви, пусть с ропотом, но всё же согласилась и принялась перезаряжать харов, прежде напомнив Джади о том, кто сейчас из них главный, а в придачу еще двадцать четыре причины, почему он не смеет ей указывать.

Танер вышел из поезда и поприветствовал предводителя патруля. Оглядываясь к нашему вагону, они что-то обсуждали.

Предательство. Чем же оно привлекает людей?

Это покладистый способ достижения своей цели. Ты входишь в общество своего врага и действуешь в согласии с ним до тех пор, пока твои настоящие сообщники не завершат приготовления западни.

А чем оно плохо, для человека, вставшего на этот путь?

Помимо того, что это противоестественно и противоречащее гармонии деяние есть нечто ещё. Обозленный враг. Проклинающие тебя враги — разве не звучит ужасно? Нажить себе такого врага способен лишь смелый, а быть может и отчаянный человек, полностью уверенный в успехе своего замысла. В противном случае гнев врага настигнет его в самый неподходящий момент.

Насколько же далеко сообщники Танера успели продумать свой план? — кинул я мысль в хал.

«Элео, что бы дальше не происходило, держись плана» — ответила мне Лоза

«Гармония, вы сегодня вновь говорите со мной» — отправил я Ей. Хотел добавить еще: «Как тогда, в ту солсмену», но придержал эти ностальгические импульсаты в себе.

«Так что происходит, Элео?» — слышал я различимый импульс Ледена в своей голове.

«Леден…» — от осознания, что я мог спутать импульсный голос друга с импульсатом Королевской Лозы, пришло разочарование. — Танер предал нас — ответил я.»

«Такого не может быть. Наш план… Где вы сейчас? Опиши ситуации.»

«На святых источниках. Нас поджидала засада.»

«Сколько их?» — спросил Леден.

Я обернулся, взглянул в окно.

«Стражей пятьдесят-семьдесят, вооружены до зубов.»

«Коллапс… Танер!» — импульсаты, которыми мы обмениваемся с помощью королевской лозы, передают не только формулировку мыслей, но и эмпатии. В тот момент я очень ясно прочувствовал, как Леден был взволнован.

Я попытался унять его панику.

«Ребята не пострадают, если я сразу сдамся, я ведь нужен сенату живым.»

«…» — в ответ молчание.

Что важнее, жизни шестидесяти рекрутов или одна моя? — Ответ очевиден.

«Элео, а если вступить в бой?»

«Лед, я правда не смогу причинить вреда этим офицерам. К тому же их слишком много и все взрослые люди…»

«Но…»

«Это не представляется возможным» — ответил я, собирая волю в кулак.

«Я уверен, что есть решение и этой головоломки. Погоди немного, я что-то придумаю…»

Наполнив грудь воздухом, я поднялся.

«Лед, я пойду.»

«Конечно же нет! Давай дождёмся их требований.»

«Они не тронут меня.»

В сопровождении кричащих и встающих поперек рекрутов, которых в моём мире, на пути к принятому решению и не существовало, я почти вышел из поезда. Ступил на лестницу, и вдруг с боковой двери, на стыке вагонов показался Танер.

Нависшее молчание объясняло всё куда подробнее, чем любые слова. Сзади послышался возглас Йиви, было что-то вроде: «Что за дрянь тут происходит?». Танер отвел взгляд.

— Ты предал всех… — обронил я, чувствуя, как в горле застрял ком.

Я ведь верил ему. Как он может…

— Всех!? Глава, это твой план вёл всех на верную погибель. Если мы последуем и дальше за тобой, то поляжем уже через десяток градусов, — ответил конопатый юноша, разведя руки. — Шестьдесят подростков против полторы тысячи обученных убивать лохеев — ты правда думаешь, что это возможно? — позади него послышались шаги. — Я — нет.

Сердце застучало. А что, если он прав? Взгляд невольно покосился за спину, к ребятам: Йиви, Джади, команда… Но чего именно не хватило нашему плану?

Спереди кто-то насвистывал мелодию…

— Ты привёл нас к республиканцам? — спросил я, пытаясь скрыть презрение.

Из соседнего вагона кто-то заходил в наш. Шаги были совсем близко. Как кошка навострят когти, как ее шерсть становится дыбом, а реакция молниеносной, так и во мне были натянуты нервы, отчасти от страха, отчасти сыгранные инстинктами. Если бы в хале существовали запахи, о которых иногда напоминал прошлый Леден, сейчас бы пахло чем-то гнилым и резким.

В дверном проеме позади Танера показался высокий шотер с красным аксельбантом и наглой ухмылкой.

Акт Второй: Каторжная тюрьма

Глава 10

Маар

Три горы образовывали широкую впадину, внутри которой были вытоптанные тропы, тянущиеся из центра и ведущие к каждой из гор. В центре же находилось озеро, которое никогда не леденело, в то время, как ледяные остроконечные рифы, местами торчащие из него никогда не таяли. На большей из скал, разбросанных по озеру, возвышалась крепость Маар.

Весь комплекс, скрывающийся за непреступными стенами состоял из четырёх зон: тюремная, служебная, транспортная и огороженная дополнительными стенами — цитадель — резервная зона для укрытия и проживания старших офицеров.

Служебная зона использовалась только стражниками и персоналом. В неё входили: три общежития, столовая, спорт-площадка и здание штаба, где происходила работа с документами.

Цитадель была наименьшей зоной. Лишь некоторым из стражников дозволялось посещать её. В ней располагалась Ратуша и несколько других зданий. Но что это за здания, и как устроена Ратуша — засекреченная информация. На всех планах отсутствовали детали об этом.

Тюремная зона занимала почти половину всего комплекса. Она состояла из пяти тюремных корпусов, перед каждым из которых располагалась площадь для построения, и еще несколько вспомогательных сооружений. Одного большого корпуса столовой, в котором посменно принимали пищу перемешанные партии заключённых. А также нескольких мастерских, где происходила обработка мехака: его огранка, преобразование в газ или жидкость и дальнейшая расфасовка.

Так же была транспортная зона, скрытая за дополнительным сооружением. Со временем к ней прилипло прозвище — вокзал, которое вскоре стало появляться и в официальных документах.

На главной площади Вокзала с десятью железнодорожными линиями располагались поезда. Они вмещали в себя до сорока вагонов разных типов: вагоны-корыта, вагоны-цистерны, платформы, и только на некоторых поездах были пассажирские. На площади были отдельные места, где вагоны подвергались ремонту, отдельные бытовки и курилки для персонала. А также отдельные две линии железных дорог, по которым впускали новых заключенных. Они были огорожены металлической решёткой от остальных путей, и выходили в специальную досмотровую, что граничила с тюремной. Пройдя досмотр, новоприбывшие заключенные попадали сразу на входную площадь тюремной зоны.

Разумеется, на вокзале была и отдельная площадь, предназначенная для передвижения персонала. Она включала в себя только три линии железных дорог, с поездами имеющими только пассажирские места. Внешний вид вагонов, да и всего пространства был опрятным, что значительно отличало его от основного вокзала. А местный персонал подвергался большей строгости в вопросах дресс-кода и чистоты, так как через эту зону приезжали и уезжали не только кухарки или стражники, но и старшие офицеры.

Обе площади имели лишь один выход наружу. Был лишь один железнодорожный мост, который за стенами Маар смыкал пути обоих площадей вокзала в вытянутую линию, соприкасающуюся с берегом, и тянущуюся далеко вперед, скрываясь за горами.

Помимо железнодорожного моста, в комплекс врезалось ещё два других. Главный и транспортный.

Главный мост — предназначенный для пешеходного передвижения, по которому каждое зарено колонны заключенных отправлялись в пещеры добывать мехак. Он шёл от берега к тюрьме, но обрывался на его четвертой части длины. Недостающая часть моста выполняла функцию двери в крепость. С верха крепостной стены был установлена катушка и рычаг, которыми стражники и опускали дверь, делая мост целостным. Дверь была выполнена из цельного куска дерева, каких возможно больше и не существует. Многим деревянная дверь могла показаться слабым звеном в охранной системе тюрьмы, однако её прочность была сравнима с остальной частью крепости. Поговаривали, что однажды лохеия сняла эту дверь с дворца сгинувшей монаршей семьи. И возможно это дерево было произведено не без участия лийцура.

Транспортный мост, или, как его кличут: вагонеточный — третий и последний имеющийся в комплексе, предназначался для мобильных вагонеток, на которых передвигались, и офицеры между местами добычи ископаемых, и на них же транспортировали само ископаемое, доставляя его, вместе с двумя рулевыми заключенными, в ангар Первой мастерской.

Этот мост был единым и для транспортировки ископаемых, и для воза стражников. Единственное различие было в том, что стражники загружались в свои вагонетки еще в зоне персонала, там, где были четвёртые, последние ворота, не имеющие моста. Выкатясь на вагонетке с этих ворот стражники отправлялись к транспортному мосту по внешней стороне скалы, следуя по узенькой дороге, что теснится между металлическим ограждением, выстроенным вдоль обрыва и крепостной стеной. И там же их железная дорога врезалась в транспортный мост, где две линии служебного пути были обособлены дополнительным ограждением.

Основные же четыре других линии моста предназначались для транспортировки мехака, в Первую мастерскую. Заключенные добывшие мехак возвращались таким путём обратно.

Всего мастерских было три. В Первую мехак поступал и там же происходила его грубая очистка от иной породы. Во Второй — происходила огранка, дробление, либо преобразование в иные агрегатные состояния, а уже в третьей — распределение по контейнерам, бочкам, баллонам.

В мастерских работали в основном женщины. Но если мужчине и доводилось попасть в мастерской цех, то только если он был бесполезен в добыче минерала, а также соображал как работать руками и головой. Всего восьмая часть заключенных допускалась к мастерским, остальные же каждое зарено покидали стены Маар, в поисках залежей проклятого минерала.

Первую четверть суток, пока видны звёзды, в Маар царила гробовая тишина. Никто не мог общаться или передвигаться по комплексу в это время. Только посменные стражники делали круглосуточный обход корпусов и прилегающей территории.

Рабочая смена начиналась в 90°. Был подъём, потом умывание, и так до самого нуарета лишь с перерывом на обед, что совмещался с зенитным стоком сырья.

Правила просты: кто не встал, того в карцер. Работать должны были все: болен или голоден — нет труда — нет и пространства. Именно так говорили стражники. Руководство Маар изобрело кощунственное наслаждение пространством.

Начальник на больших построениях всегда нахваливал собственное милосердие, якобы цените место где спите и едите, потому что все это собственность тюрьмы, и вы пользуетесь этим не задаром. Кто не работает, тот лишён пространства и тех кидали в карцер — металлический метровый куб, где бедолаге необходимо было отбывать своё наказание.

Были преступники: воры убийцы, а были и заложники политического строя. По настроению начальства их повинность варьировалась от шпионов к предателям нации. Общее назначение таких повинностей было весьма абстрактным и не имело чётко прописанного свода в законе, однако под категорию политзаключенных попадали все, кто хранил преданность монархам или высказывался против сената.

Так же была категория заключенных с отклонениями в развитии. Они, как и все занимались добычей и обработкой мехака, разве что с той разницей, что погибали чаще из-за своих причуд и неосторожности.

Работа на добыче мехака — не замысловатая: бей киркой о стену, пока не покажется красная порода. Но иногда это приводит к обвалам. И зачастую, без смекалки и должной проворности, заключенные один за другим ныряют в омут, не часто выныривая.

Умственно отсталых здесь ценили по-особенному. Таким образом, за их счёт могли передавать контрабандные ископаемые, которыми подкупали стражников. Ими же и прикрывались в случае провинности. В условных законах тюрьмы — они были третей кастой.

И когда Эбвэ только попал в Маар, на досмотровом пункте его определили именно в эту категорию.

С тех пор минуло пять солсмен.

Как бы почувствовал себя пингвин в сорокоградусной жаре? — эти и еще многие другие вопросы задавал себе Самодур, выбивая киркой серую каменную породу из остывающей после взрывчатки скалы.

— Ну а если серьезно? Пингвины ведь живут на дальних краях Северных Ледников. У Северных Земель должно быть сообщение с Западными. Так почему же им просто не перейти туда и не устроиться там по комфортнее?

— Заткнись ты уже! — оборвал его другой заключенный.

От столь резкого негатива Эбвэ присел и стал разминать шею. Пока его чуткий, меланхоличный темперамент приходил в себя, прочие заключенные активно обсуждали идею того, что болтунам нужно отрезать язык.

Эбвэ сглотнул слюну в холодном поту и продолжил молча сравнивать формы породы до и после очередного удара по ней, одновременно закрепив свой вывод насчет не дружности местных сеньоров.

А дружными были те, кто умел выживать. Стаи образовывались ежесменно, даже несмотря на то, что офицеры умудрялись миксовать заключенных при каждой возможной вылазки из темниц. Среди полторы тысячи заключенных, каждую декаду погибало в среднем пятнадцать человек, так что мало кто из членов таких стай встречался друг с другом чаще чем два-три раза.

Стук. Юноша смахнул пот, замах, стук. Смахнул пот, посмотрел по сторонам, вниз на руки, израненные мозолями и снова замах…

Послышался грохот.

Пещера сотряслась и ближайшие факелы затухли. Грохот, будоражил внутренности, и казалось, будто вся вселенная содрогается гневным рёвом. Разум Эбвэ мгновенно замкнулся, пытаясь сыскать в глубинах бессознательного хоть малейший ответ на происходящее. Юноша держал голову руками, свернувшись калачиком. Что за кошмар! Только после стало доходить: что-то в пещере рушилось, создавая унисон. Стены тряслись, с потолка валились сталактиты, а сам источник шума растворился, отдав большую часть вибрации. Продолжающиеся удары утихли, а в воздухе остался туман пыли.

Послышалась ругань, пробивающаяся между промежутками кашля:

— Коллапс!

— Кого-то завалило?!

— Кто это ещё?

Дым стал усаживаться.

— Кажется тут работал Серхо… — сказал один из заключенных, что со стороны смотрел на обвал.

Эбвэ подошел ближе.

Пыль, подгоняемая сквозняками тоннеля, медленно осаживалась.

— Жалко его, — выронил кто-то.

— Да, был славный малый.

— Задирался правда, но кто же будет в тюрьме любезничать.

Мужчины столпились вокруг обвала, и сняли свои шапки, чтобы отдать честь умершему. А кто-то и приставил большой палец к шее, выказав тем самым жест преданности монархам и королю. Этот кто-то проронил:

— Серхо, ты не отрёкся. Твоё имя помнят.

— Вы с ним из монархистов? — спросил у него ещё один заключенный.

— Да, — кивнул первый. — Мы из надела Длан-га-Гагат, из одного имения, — он опустил взгляд и обездолено произнес, — хоть и не были близко знакомы.

Из-под груды камней густо вытекала кровь, смешанная с пылью.

Эбвэ завладела паника. Он пытался схватить воздух ртом, но в груди бушевал судорожный ритм. От вдоха заболела грудь. Кто-то сзади постучал ему по спине, и он наконец-таки смог выдохнуть.

— Дыши, малец… Дыши, — сказал его спаситель. — Такое случается.

Наступала пора перерыва, первая смена подошла к концу. Однако вагонетки остались пустыми. Группа не отыскала залежей.

Обменявшись между собой насмешками над капитаном, что будет принимать у них отчет, узники приняли свою участь и направились к выходу. Они пытались храбриться между собой, но знали, что обречены наказанием, и что не смогут так же улыбаться, когда тот самый капитан будет выносить их вердикт, пусть даже он и будет использовать те же слова и мимику, пародия которой сейчас их веселит.

Пройдя из глубины своей пещеры к погрузочной части шахты, они оседлали вагонетки, и стали накачивать рычаги, отправляясь наружу, где их ожидал отряд стражников.

Главный записывал что-то в блокнот. Переведя взгляд на проезжающие ряды вагонеток с пустыми прицепами, на его лице показалась характерная мимика: грозные брови, хмурый взгляд. Его вердикт и ругань была весьма схожа с их спектаклями. Только вот, после того, как их имена были записаны в его книжку, всё уже было решено. Их ждало наказание. И раздумья о том, каким способом наказывать будут в этот раз — было худшим во всем этом.

Столовая. Большое помещение с бетонным полом, где нет ничего кроме столов-стульев и пункта выдачи еды. Человек триста одновременно принимали здесь обед, находясь в ограниченный период — два градуса на одну группу. Таким образом, плюс-минус заминки на распределение, и уже через двадцать градусов все заключенные успевали поесть.

За стол помещалось до шести человек, и у каждого было своё место.

— Две тысячи пятьсот пятьдесят пятый! Боже ну и номерок…

У входа в обеденный зал стоял стражник со списком людей. Всего входов было четырнадцать и у каждого была выстроена очередь.

— Я! — отвечал заключенный.

— Столик номер сорок, — указал стражник. Заключённый кивнул, и два других стражника пропустили его в обеденный зал. — Тысяча тридцать шестой!

— Я!

— Твой будет левый — первый.

Эбвэ прошел к окошку, где выдают еду. Без предварительных объяснений оттуда выкатился поднос с тарелкой горячей похлебки, коркой хлеба и стаканом воды.

Отыскав своё место, он шлёпнулся на стул. Его разум всё ещё прокручивал события в пещере, но ложка машинально зачерпывала суп и отправляла в рот.

За пару градусов-то и не поешь нормально — подумал он.

Усатый сосед, сидящий перед ним, изучал его. Чего он пялится? Эбвэ опустил взгляд, но знал, что мужчина не прекращает глазеть.

— Чего вам? — выпалил Самодур.

Тот в ответ просто кивнул вниз, приподняв густые брови, мол: смотри.

И только тогда Эбвэ обратил внимание, как мужчина просовывает ему что-то под столом.

— Что это такое?

— Бери… — шепотом крикнул тот.

Эбвэ озирнулся по сторонам. Ближайший стражник проходил совсем рядом.

— Это алмаз — прошептал тот.

Между бровей у Эбвэ выскочила морщинка.

— Зачем это мне?

— Сынок, купи себе покровительство на это.

В голосе мужчины прорезался акцент, характерный для южан, когда гласная «е» в речи заменяется на более твёрдое «э».

— Покровительство? — переспросил Эбвэ, продвинув торс вперед.

Соседи по столу с истлевшим интересом поглядывали на них.

— Ты же новенький. Тебе не выжить тут без связей.

— О чем вы? — сказал Эбвэ сглотнув. — Я просто хочу доесть свою похлёбку… И никого не…

— Да, что ты смотришь, я ж из добрых намерений.

— Мальчуган, — забасил старик справа, — бери пока предлагают.

Эбвэ недолго думая взял крохотный алмаз и быстрым движением сунул его в штаны.

— За каждым заключенным стоит один из охранников. Тебе не помешало бы найти своего стражника, который будет ну, помогать тебе, — говорил усатый.

— Это как?

— Воды принести может прямо в камеру. Лекарства… Ну или там словечко замолвить в случае чего.

— Вещь неотъемлемая, если собираешься прожить тут долго и безмятежно, — вмешался басистый старик.

— В том-то и дело, — простодушно констатировал Эбвэ, — я тут еще на пару солсмен и всё… Потом поеду, наверное.

Сидящие за столом переглянулись с явным недопониманием.

— Пару солсмен… а потом умирать? — испугано переспросил усатый.

— Нет же! Кхе-кхе…

— Отсюда выхода нет, мальчик, — сказал старик.

— Да-да, знаю, — неловко посмеивался Самодур.

Осознавая, что весь его стол замер в ожидании пояснения, он перепугался. Язык был его врагом, а это могло сейчас стоить слишком дорого для такого грандиозного плана, что Элео с Леденом выстраивали солсменами напролёт. Он отчаянно выдохнул и приложил всю свою драматичность для своей выходки, которой планировал отвлечь внимание от себя, как объекта допроса, став вместо того — глубоко эмоциональным, немножко странным парнем:

— Жизнь мне больше не мила, когда рядом нет женщины из сна! — это была строчка стиха.

Стражник, патрулирующий между их рядами оглянулся.

— Молча жрём и выходим! — выругался он, так и не поняв, кто это выкрикнул, да и на самом деле его уставший вид выдавал его незаинтересованность, ведь в противном случае, это могло бы кончиться расправой.

Эбвэ принялся быстро уплетать суп.

— Как бы то ни было, поверь мне, лучше дружить со стражниками, — заключил усатый.

Эбвэ недоверчиво смотрел на него, пытаясь уловить подвох, но сыскал лишь дружелюбие в улыбающихся уголках глаз.

— Смотрю ты прекрасно составляешь рифмы? — приветливо отозвался усатый.

Эбвэ отвел взгляд, пытаясь не выдавать смущения:

— Не очень-то и хорошо… — пробубнил он.

— Я тоже сочиняю стихи.

Эбвэ с интересом поглядел на него.

— Но когда рядом женщины, — проговорил мужчина, гнусаво протянув последнее слово. Мимика его ожила, а густые брови артистично плясали, — только дайте мне струнное, стихи сразу переродятся в песни. Так вообще я бард, не поэт, — резко изменил он тон, спускаясь с небес на землю, — если бы не вынужденная переквалификация, — он окинул наигранным взглядом всё помещение, — в шахтера. Так что, если пересечемся вновь, можно считать мы друзья.

— Вот ведь… Я тоже бард! — пытался сдерживать себя Эбвэ.

— Правда? — как бы зная это наперед, выпалил мужчина.

— Да! Я из Жанисты, с Жезэ, Эбвэ меня звать, слыхали о таком?

— Эмм… — неловко покачал головой тот, Эбвэ понимающе кивнул.

— Наверное мои песни ещё не дошли до Юга, сказал он, намекая что распознал южанский акцент собеседника.

— Шатха, не опускай нос, — азартно обратился он к Эбвэ, раскидываясь жаркими словами своей культуры, — слава приходит от страсти. Ей, как и любовникам, нужно время, чтобы стать ярче.

Эбвэ потупился. Шатха? Южанское «брат»? А любовники и слава…

— Что вы имеете в виду?

— Он хотел сказать, что нужно время, — с упрёком в голосе перебил старик и бросил строгий взгляд на усатого.

Бард чуть пристыдился.

— Так, а почему любовники хорошеют со временем…

— Слыхал балладу о медном топоре? — перебил его усатый, поймав строгое осуждение в глазах старика.

— Конечно, — покивал Эбвэ, сбившись с мысли.

Он тихонько начал завывать мелодию. Сквозь сухое мычание местами проскакивал и текст баллады:

М-м-м… М-м.. не может

Среди всех кузнецов был только воин…

Запасы кончались…

…не угонишь!

И взяли тогда они с герба бронзу…

— Моя лучшая работа, — задрав нос сказал усатый.

— Такого быть не может, ведь это Ман Сапфироед, величайший поэт-современник… — Эбвэ всмотрелся в довольное лицо мужчины, — Вы хотите сказать, это вы?

Мужчина подмигнул в ответ. И сразу же схватил поднос с грязной тарелкой.

— А знаешь, какая работа моя любимая? — поинтересовался Ман у юноши.

Тот в легком замешательстве изучал черты лица усатого.

Подбородок крепкий, высок ростом, длинных бардовских локонов, конечно, не было, а с усами они бы сочетались очень даже стильно, по южному, или скажем так, по Озовски. Ведь именно из Надела Оз был родом Ман Сапфироед.

— Ну, узнаешь. С тебя причитается, — шепнул он напоследок.

Эбвэ остался один со своим доходящим впечатлением. И наибольшим образом его восхищало не то, что Ман собственный персоной сидел перед ним, а то, что величайший поэт сгнивал в тюрьме. Только представить бы причину, за что такой талант очутился в таком угнетающем месте

— Вот так встречи случаются, — бубнил он.

Басистый старик пессимистично кинул:

— Тут дружить не получится. Стражники мешают списки с невозможной вероятностью.

— Да? — учтиво спросил Эбвэ.

— Повезет, если разок пересечетесь, на том и всё.

Кто-то за столом вступил в беседу, рассказывая шепотом, о том, как его соседа перевели в другой блок. Эбвэ по-светски поддержал беседу, кивая на все высказывания, после чего подумал о своём задании, с которым был сюда послан, и решил перейти к нужной теме:

— Кстати, — начал он, конспиративно обратившись к четверым оставшимся собеседникам, — вы слыхали о том, что сенатор поставляет мехак за пределы Республики?

Хмурые соседи напряглись.

— Кому там нужна эта проклятая сила? — ответил коренастый мужчина, у которого местами на лице проступали гнойные почернения: одно на правой брови, и другое тянущееся с шеи до губ. — Мехак излучает проклятый гаргент, от него, парень ничего хорошего, — он указал на свое гниющее лицо.

— Тут и не поспоришь, — огласил старик.

— Заклинаю собственным нэфэшем — это правда! — Выпячиваясь вперед стола объявил юноша. — Уж кому там нужен этот проклятый минерал — не знаю, но друзья, что будет, если на самом деле король закрывает глаза на беззакония Манакры лишь потому, что получает взамен мехак?

Заключенные словили себя на том, что не знают правда это или ложь. С одной стороны, сложно поверить в абсурдность такого обмена. Но с другой, это объясняет почему уже почти четыреста соб существует Республика, с её противоречащими Иурису правилами.

Общее смятение прервал строгий выкрик стражника:

— Время!

— Пора идти, — сказал старик.

— Вот же… — объявил мужчина с гниющим лицом. — Малец, если твои слова — правда… — он выдержал паузу. — Нам всем нет спасения.

Стул скрипнул. Он встал из-за стола.

— Занимательные вещи, ты нам рассказал, — заключил второй собеседник и вышел из-за стола, — не слыхал о таком.

— Спрошу у стражников при первой же возможности, — заключил третий, так же уходя из беседы.

Эбвэ покачал головой и то же взял свой поднос.

Он остался единственным, кто вышел довольным после беседы. Остальным осталась пища для размышления.

Убивающее чувство собственной важности лелеяло ухмылку на его лице. Он делает то, что должен. Наверняка Элео и Леден будут довольны его работою. Ведь это и есть его часть плана — сеять слухи.

Глава 11

План: Корень

По заре костёр тлел. На окраине раскинутых шатров кочевого поселения, всю лунь Леден и Элео доводили до конца свой план. Тогда они ещё не знали, какие масштабы обретёт их скромный орден в ближайшем будущем. Никто в то зарено не мог даже представить о большой планёрке в пещере под Винтом, поэтому план строился, по большей части, из авантюристкой смекалки и надежды на удачу.

Чуть стало светать, к костру постепенно подходили люди: Йиви вместе с Джусой поприветствовали сидящих с абсолютно противоположной энергетикой. Сонный Эбвэ укутанный в меховое одеяло, Райзгак — присоединившийся к ним в Винте и Арчек, сын погибшей Алэрозо, чьим именем они и решили ознаменовать повстанческий орден. Карей, Леден и конечно же Элео уже были на месте встречи за долго до назначенного времени, таким образом недавно пришедшие попали внутрь уже существующего обсуждения. Там Леден делился планом вторжения впервые.

— В Маар намешаны три основные группы заключенных: убийцы, оппозиционеры и что неожиданно, дураки. В последнее время много именно третьих. Поэтому позицию «корень» займёт Эбвэ.

Поэт-самодур спустился с облаков, в которых так таинственно и романтично растворялись его зареношние мечты.

— Я?! — удивился он, потуже укутавшись в одеяло. Совершенно не понимая, о чем идет речь, он постарался скинуть с себя внимание. — Вы правда думаете, что я справлюсь?

— О, поверь, эта роль звучит, как раз подстать такому красавчику, — съехидничала Лучезарная.

В грудь ударило благородство, какое бывает только у Эбвэ, в момент девичьих комплементов.

Ветер принес нотки влажности, а свет прорезался из-под забрала леса, ослепляя глаз. Эбвэ был уверен, что девчонки от него без ума. Так-то оно так и было, но только не те девчонки, которые знали его достаточно хорошо. А еще была категория помолвленных девушек. И вот Эбвэ совершенно не мог принять факт того, что Йиви абсолютно точно никогда не променяет своего далекого южанского друга, на такого близкого и недостижимого, а ещё и живописного, красавца, как он…

— Эбвэ, ты будешь приманкой. Это так, если вдруг ты не понял всей сути, — холодно отчеканил Леден.

— Приманкой?

Весь мир рухнул. Его высылают, как наживку…

— Не совсем приманкой, — вмешался Элео. — Нам нужен человек внутри Маар, который бы сослужил нам партизанскую службу. Эту роль мы называем «корень», потому что это самая ответственная роль.

Элео был мягок, стараясь учесть наперед реакцию Самодура, а заодно и предостерегая того от лишних мыслей.

— Но я ведь не могу ничего кроме поэзии. Чем я так нужен?

— Ничего делать и не нужно. Мы лишь отправим тебя внутрь под видом пойманного нарушителя.

Тогда вмешался и Карей:

— Я затеснюсь в ряды каторжной шотерии, так что мы вместе сослужим там.

На лице Эбвэ выступило пару морщин. Поднялась бровь.

— Я с Кареем!? И что за задание у нас?

— Сомневаюсь, — вмешалась Йиви, — что у тебя и у Карея одинаковые задания.

Эбвэ недоумевающе постучал глазками.

Костёр истлел, и казалось больше не трещал. Светало медленно, аромат зарена то и дело бил в ноздри влажной росой. В лагере стали видны постепенно просыпающиеся, бродящие кочевники.

— Эбвэ, нам нужен человек, который бы вошел в жизнь заключенных и определил крысу.

— Возможно их несколько, — дополнил Леден.

Эбвэ наматывал на палец свои черные локоны, которые тогда ещё у него были. И пока монарх распинался, Самодур пялился на него стеклянным взглядом.

— Так устроена система защиты Маар, — объяснял Элео, жестикулируя рукой. — По мимо крепостной стены, рва за ней, а также сотней стражей, в системе защиты есть и потайная лазейка, в виде подставных преступников, ставящих беглецов в неудобное положение.

— Сведения поступили от проверенного источника, — кивал Карей.

— Да, — согласился Элео.

— Среди множества заключенных отбывает срок по долгу службы неофит Равенства, — продолжил Леден. — И если мы не вычислим его, то весь план в самый приятный момент покатится в безжизнь.

Элео перенял эстафету, выставляя интонацию плавно и постепенно:

— Первая мысль, которая пришла нам, и полагаю вам в голову, что вычислить подставного заключенного мы легко сможем по попустительскому отношению к нему со стороны стражей. Как никак, вроде же и стражи и он — все из одного теста. Но не тут-то было. Подставной преступник вероятно находится там вне ведомства офицеров. Скорее всего это дело рук самого начальника Маар.

Карей одобрительно покивал, тем самым заверив остальную часть команды в истинности заявления. Как никак, а ему, как самому взрослому и опытному члену команды доверия было безмерно много. Можно сказать, что среди команды он был неким представителем взрослого мира. Однако это не позволяло ему вмешиваться в чужие рассуждения, или учить кого-то жизни. Скорее его характеризовали: молчание и рассудительность. Это то, что придавало сил его знаниям, и авторитет словам.

— Очевидно и то, что в этом замешено Равенство, — продолжал Элео. — Их неофиты безумные фанатики. Чего стоит один Манакра или Юдж…

По спине пробрала дрожь. Он вспомнил, прижатого к стене маленького Ледена, чьё тело было увенчано кровавыми иглами. И с отвращением произнёс:

— Неофиты накрепко преданы своим идеалам. Так что можете быть уверены, тот, кого мы называем крысой, работает не меньше прочих заключенных. Вероятно, и тюремными санкциями его не обделяют.

— Так что опознать крысу будет не так легко, как кажется, понимаешь? — обратился Леден к Самодуру, на что тот беззаботно вставил:

— Так сложно. Почему это не может сделать Карей?

Джуса обронила короткий смешок, а остальные переглянулись, имея в виду — Он, это серьёзно сейчас?

— Эбвэ, — угрожающе обрубил его Леден, — ты хочешь вернуться в Жезэ?

Самодур опустил взгляд, перемещая его от травинки слева к травинке справа, одновременно пытаясь взвесить сказанное. Поглаживая подбородок, он выпалил:

— Да нет, мне и тут хорошо.

Джуса смеялась плечами, прикрыв лицо рукой. А Леден набрал воздух в грудь, для озвучивания самого нетерпеливого выговора в своей жизни. Однако прежде, чем это произошло вмешался Элео. Он хлопнул друга по плечу, дав понять, что сам разберется.

— На Карее лежит очень большая работа в момент диверсии. Без него мы не выйдем из Маар с заключенными.

— И что? — нечаянно сказал Эбвэ, чем разозлил Ледена ещё больше.

— Неофиты могут учуять запах гармонии, которую лийцурит кабальеро. А еще, если он под прикрытием стража станет расспрашивать заключенных, нет гарантий, что его не раскроют. Понимаешь?

Самодур наигранно покачал головой: «А… Ясно». Позади из лагеря донесся крик. Кто-то позвал Элео.

— Это срочно? — крикнул в ответ Леден. — У нас планёрка, мы не можем его отпустить!

— Мне нужен Элео прямо сейчас, — скомандовал голос, и юноша вынужденно отошел.

— Я сейчас… — отозвался он.

Эбвэ, с облегчением вздохнул после ухода монарха — И чего вообще от меня хотят?

Леден не имел много снисходительности к Самодуру, поэтому быстро перешел к разъяснениям нужной части плана.

— Крысой может оказаться кто угодно, у нас нет ни единой зацепки внешнего вида или его поведения. Так что мы чуть ли не полностью слепы.

Райзгак убрал монокль в сторону, не отрывая глаз от Ледена, а Арчек нахмурил лоб, и важно уселся облокотясь локтями на колени, — Как же тогда Эбвэ должен найти его? –подумал он.

— Извольте, а как же гаргентово излучение? Чем не признак для поимки крыс? — медленно переспросил Райзгак. — Я видел, что гаргент с людьми-то делает. Много моих друзей от этой дряни померли. У тех, кто болеет недавно, и тех, кто болеет давно есть видимые различия…

— Да, я соглашусь с братом, — вступил Арчек. Он был слегка дерганым, поэтому его речь без труда фокусировала на себе внимание каждый раз. Выставив указательный палец, он особенным образом подчеркнул свои дальнейшие слова. — Моя покойная матушка не продержалась и оборотной смены… Люди под гаргентом сгнивают заживо, — сказал он, ставя гиперболизированные интонационные акценты через слово.

— И все же, позвольте… — прокашлялся Райзгак. — Полагаю, что, если этот неофит, способен к каким-то чудотворным, как я понимаю, деяниям…

— Это не чудо, — упрямо перебила Йиви.

— Допустим, хорошо… — пытался продолжать мысль здоровяк.

— Это скорее колдовство, — нахмурилась Лучезарная.

— Алийцур. Так будет правильнее, — поправил Карей.

Райзгак вновь прочистил горло.

— Алийцур. Конечно. Так вот, неофит, выдающий себя одним из заключенных наверняка способен противостоять воздействию на него гаргента, — далее последовало педантично выдержанная пауза. — Если он послан на то место, чтобы помешать в случае побега, то это означает что он пробыл там довольно давно. Или же мы можем полагать, что каким-то образом эта роль постоянно заменяется с одного неофита на другого? — озадачил всех здоровяк.

— Допустим, замены не происходит, что тогда? — внимательно слушал Леден.

— Если замены не происходит, и он находится там всегда. Им же не известно заранее, когда побег кто готовит. Следовательно, у них нет каких-то специальных дат проверок, поэтому неофит варится в каторге очень и очень долгое время. От гаргента ему никакого вреда не будет, хоть он там всю жизнь проживёт. И…

— Я тебя понял, — не терпеливо сказал Леден. — Ты предлагаешь сверить списки тех заключенных, кто привезён в Маар давно, но не имеет физического влияния гаргента на себе.

Райзгак пару раз покачал головой, и заключил: «Верно!».

— Это значительно сузит круг подозреваемых, — одобрил Карей. — Однако, какой интервал мы можем взять за стандарт. Сколько может прожить человек, чьё тело начало мутировать гаргентом? Одну собу, полторы?

— Ну полторы — максимум. И то я бы уже такого человека заподозрил, — ответил Арчек.

— Полагаю, что всех, кто больше одной смены оборотной — уже попадает в список подозреваемых, — добавил Райзгак.

— Из всех мне знакомых случаев, я слышал лишь раз, чтобы человек пережил порог одной собы. Большинство всё же уходят раньше, к сожалению, — сказал Арчек, интонируя каждое второе слово.

— Это нам поможет, — согласился Карей.

— Отлично. Так мы сузим круг, — фальшиво улыбнулся Леден. — Но все же, у нас уже есть готовая удочка, как действовать дальше. Мы выманим крысу с помощью секретной информации. У нас есть доступ к приватному архиву Маар, — сказал он, ища одобрение в глазах Карея.

Шатен кивнул.

— И нам стало известно, о том, что Западная Республика поставляет тонны мехака за границу. И об этом известно только, — Леден загнул первый палец, — членам сената, — загнул второй палец, — ордену Равенство, состоящему из фанатиков, преданных законам своего тайного общества, — и напоследок третий палец, — а теперь ещё и нам.

В команде поселился азартный интерес, смешивающий ухмылки и морщины.

— То есть? — по-птичьему отдернул голову Райзгак. — Ты хочешь сказать, что сенатор тайком ведёт торговлю с монархами? — Леден ответил молчанием. — Но кому там нужен этот грязный ресурс?

— Я думал, что монарший мир на других континентах стабилен, — удивился Арчек.

— Что их так беспокоит? — шепотом обратилась Джуса к Йиви.

Та небрежно кинула:

— А сама-то подумай Розенн твой покойный стал бы пользоваться этой дрянью…

Она резко остановилась, оглянулась в поисках Элео. Он стоял в далеке, за палатками, и помогал что-то собирать двум девушкам. Тогда Йиви облегченно выдохнула, наверняка убедившись, что тот ее не слышал. Речь же идёт о его отце, было бы некрасиво, так вот при нем, — волновалась она.

— Отец Элео — твой монарх, стал бы использовать мехаковую энергию, как думаешь? — шепотом продолжила Лучезарная.

Джуса вгляделась в юного монарха:

Две девушки что-то бурно объясняли ему, размахивая руками — по-видимому разбирались в том, как получилась поломка тех металлических деталей, с которыми они работали. Как-только речь перешла к Элео, девушки чуть ли не на глазах посветлели: напряжение спало с лиц, и тела тоже полегчали, словно пропал груз с плеч. Молодой монарх эмпатично менял тон беседы каждым брошенным словом, каждым движением рук, словно превращая слона в муху, делая из стрессовой ситуацию смешную историю.

Этот взгляд, словно сочувствуя всей боли нэфэша, убеждал поверить в существование истинного добра. Густые брови Элео и его отца, были одинаково приподняты домиком. Глаза и уголки губ — были Рессана. Скулы угловатые, а нос чуть выпечен — это было уже от матери, но и её Джуса почитала равно Рэкки.

Отворачивая лицо от нахлынувшей ностальгии, Джуса неоднозначно пожала плечами, отвечая тем самым на вопрос Йиви:

— Думаю не стал бы.

— Вот и я о том же. Зачем всемогущим монархам нужна эта грязная энергия, от которой дохнет все живое. Они и без неё способны навести порядок.

Тем временем Арчек доказывал, свою уверенность в то, что монархи никогда бы не стали использовать мехак. Ведь его дед, служивший некогда одной из ветвей монаршей семьи Длан-га-Гат, рассказывал ему, что в поместье всё работало чудными силами: огонь в очаге горел не переставая, а платформы летали с этажа на этаж, без какой-либо механики.

— …А мехак опасен. Вы же сами говорили о гаргентовом излучении, так?

— Он прав, — вмешалась Йиви. — Мои розенны никогда бы не воспользовались этим.

— Это во-первых нецелесообразно, во-вторых слишком опасно, — подытожил Арчек. — Я не думаю, что те главы земель, которые присягнули королю, могут подвергнуть доверенных им людей, такой опасности.

— Друзья, все вы правы. Но увы у нас нет никакого объяснения этому, — подтвердил Леден, пытаясь повторить дружелюбие Арчека. На субъективный взгляд Йиви, выглядело это нелепо. — Просто послушайте, как одно лишь упоминание этого факта вызвало суету среди нас. А теперь представьте, какой резонанс пойдёт, когда кто-то в тюрьме пустит эту информацию по людям?

Команда одобрительно смолкла. Даже Йиви подумала над тем, что это отличный рычаг давления на Маарского шпиона.

— Республика гордится своей независимостью, — продолжал Леден, располагая к слушанию своим бархатным баритоном. — Сенатора воспевают в академиях, на заводах, предприятиях. Так что никто не может даже представить, что на самом деле за свою неприкосновенность, сенатор платит бартер нассихам с Центра.

В команде повисло тихое недопонимание, однако Леден опередил все вопросы.

— Откуда я взял эту информацию? — некоторые покачали головой с облегчением. Однако ответ Ледена их только разочаровал. — Да нигде. Карей сказал что узнал это, но источниками делиться не стал и не станет, не просите, мы уже пробовали. Всё что нужно, так это чтобы Самодур побольше болтал об этом, родив как можно больше слухов и сплетен на эту тему. И поверьте, нужный нам человек сам захочет с ним поговорить.

— Да, но откуда мне знать, кто из всех людей, кто захотел со мной поговорить — на самом деле шпион? — жалобно спросил Эбвэ?

Леден кинул взгляд на Карея:

— С этим тебе поможет кабальеро.

Карей вопрошающе кивнул ему в ответ. Очевидно, он не был в курсе дел.

— Находясь под прикрытием, ты проверишь списки всех прибытия заключенных за последние несколько соб, и скоординируешь Эбвэ.

— То есть, вначале отсеем по степени мутации, и сроку пребывания, как и предлагал Райзгак, — уточнил Карей.

— Именно. Вы отправитесь в Маар за шесть солсмен до начала спецоперации, — подытожил Леден, не отрывая взгляда от кабальеро. На что тот чутко кивал, стараясь дать понять, что на него можно положиться. — А сейчас поговорим чуть подробнее о вторжении.

Глава 12

Грусть самодура

Металлический лязг заполонил пространство.

— Все по местам! Отбой!

В холле жилого корпуса Маар с многоэтажными темницами, страж чеканил своей металлической дубинкой по перилам. Периодически доставалось и ничего не подозревающим заключенным, которые колонной расходились по камерам. Эбвэ получил такой пинок прежде чем успел забежать в свой люксовый — однокамерный номер на восьмом этаже. Там его ждали низкие потолки и соломенная постель.

С великой усталостью он разглядывал свои утонченные пальчики, некогда способные высвобождать чудеса из банджо. Мозоли от струн заменили кровавые вывернутые куски кожи на мягких сторонах ладоней, а ногти на безымянном и указательном пальце и вовсе почернели от парочки защемлений, произошедших в процессе каторги.

Венец его красоты, его блестящие локоны, украшающие некогда голову, были наголо острижены. Как король без короны, как лев без гривы, так и он лысый еще и без банджо. И это было не менее тоскливо чем все остальное.

Уже почти шестая смена, как он прибыл сюда. Если бы ему только было известно заранее, на что придется пойти ради выполнения своей части плана, он бы никогда не согласился на роль «корня».

Внутри будоражила мысль: его предали. Его бросили, оставили, как слабого, как ненужного.

Это была первая лунь, когда Эбвэ по-настоящему не удержал слез. Вопреки привычных слез, выработанных им еще с детства, что помогали привлечь к себе внимание, эти слезы были бесшумными. Сейчас ему хотелось скрыться, провалиться в тьму и благодарить гам, стоящий в холе, за то, что скрывает его всхлипывания.

Эбвэ было страшно.

Холодный пол. Вонючее сено, на котором до него сгнило множество других неблагодарных каторжников.

Почему я здесь?

А если план покатится в безжизнь? Что-то пойдет не так и меня тут оставят до самого конца…

Леден конечно был гением в его глазах. И навряд ли планы, над которыми трудятся гении солсмены напролет, могут обвалиться так просто. Но кто знает, что на самом деле было в голове этого гения, уж тем более после его становления лидером в ордене. Пусть второго по значимости, однако тем не менее, заносчивости ему и до этого доставало. Эбвэ подумал и о том, что всегда раздражал Ледена своим естеством. Постоянно, что бы Эбвэ ни сказал, подвергалось осуждению и насмешкам.

Глупый. Несвоевременный. Не чуткий. Не знает, когда можно петь, а когда лучше помолчать. Он приносит одни проблемы. Леден точно оставит его в этом холодном месте. Так же, как однажды их с матерью оставил отец.

Все дело в нем и его глупости.

Проходящий мимо камеры страж громко кричал что-то на матерном. Вместе с тем, как послышались его шаги, в щели под дверью появилась записка. Страж пошел дальше, понося на чем свет стоит тех, кто гипотетически осмелится шуметь.

Эбвэ с надеждой развернул клочок пожелтевшей ткани. Прочитав, его руки невольно принялись мять лицо, как резиновую маску: «Когда же это закончится!».

В записке было только два числа и два слова: «2034, 3405 — проверь их».

Глава 13

Перед высадкой

Леден, изнемогавший от тупости Эбвэ, решил довериться Карею в разъяснении роли «корень», и кабальеро отнесся к своему слову как нельзя серьезней: он ежесменно выискивал Самодура и пытливо проговаривал детали задания. Можно сказать, что Эбвэ был готов знать план не со стороны причинно-следственных связей, а зная о нём как о зачитанной, постоянно повторяющейся мантре, которые разучивали гаутамцы — жители Восточной Земли. Поговаривали, что такие мантры помогали гармонистам вкладывать истины в разум минуя сознание — устраивая его сразу в кору вечного хранилища бессознательного.

Однако вылавливать поэта приходилось дольше, чем собственно сам образовательный процесс. Кабальеро находил барда то в шатрах кочевников, то в женской части убежища, в которой тому и вовсе нельзя было находиться. И однажды, перед самой высадкой в Маар, будучи в поезде, Карей, замаскированный в шотерскую униформу, отвел Самодура в пустое купе, под предлогом допроса, в надежде прогнать с ним материал:

— Во-первых, при любом собравшемся коллективе — ты делаешь вброс: король покрывает Республику за бартер мехаком. Всё? Это мы освоили?

Юноша кивал, размахивая шёлковыми волосами.

— Замечательно, — педантично пояснял Карей. — Во-вторых, ты должен знать, что интерес проявит не каждый, поэтому если есть интерес — есть повод продолжать.

— Одно и то же, — возмущался юноша. — Каждую солсмену одно и то же.

— Каждую солсмену я тебе и отвечаю. Специфика твоего задания…

— Ой нет! — запротестовал Эбвэ. — Лучше уж давай просто план, чем опять эти нотации.

— Нотации тут не причем…

— Знаю я! Сначала не причём, потом на сорок градусов тут застрянем.

Кабальеро отчужденно прокашлялся.

— Твоя воля.

— Да, — улыбался Эбвэ, — чем проще, тем лучше.

— Тогда, в-третьих. Если на вброс пошла реакция — это хорошо. Обращай внимание на самые маленькие детали. Если увидишь, что кто-то начал быть к тебе дружелюбным — шанс, что это может быть крыса повышается. Он захочет знать о тебе больше, и захочет узнать источник, откуда тебе стало известно то, что ты сказал. Не гарантированно, что это он, но я буду просеивать людей, твоей задачей стоит только испытывать конкретных, которых я направлю… Ты понимаешь? Это ты запомнил?

На что красавчик энергично качал головой:

— Конечно, брат!

Вопреки сказанному, Карей считывал с его мимики абсолютное непонимание.

— Тогда напомни, что ты ему скажешь, чтобы вызвать такую реакцию? — спросил кабальеро, приковав к нему взгляд.

— Кому? — нахмурил лоб Самодур.

— Я сказал: «Он захочет знать о тебе больше, и захочет узнать источник, откуда тебе стало известно то, что ты сказал», что ты ему должен рассказать?

— А… Не знаю, наверное, байку про то, что король мехак скупает, — вопросительно кинул Эбвэ.

— Молодец, — сухо обронил шатен. — В-четвертых, если все три пункта сошлись, докладывай мне. Мы будем обмениваться письмами по луням. Я буду патрулировать твой блок, и, если найдутся те, кто подходят под все критерии, просто пиши их номера, я займусь остальным, как и тем, чтобы подгонять списки: ставить нужных заключенных поближе к тебе.

Он сверлил юношу взглядом, выпытывая хоть какой-нибудь реакции.

— То есть, — начал Эбвэ, — мне нужно чтобы люди захотели со мню подружиться, и сдавать их, правильно?

Мужчина закрыл лицо ладонью, жуя губу:

— Не совсем, — сделав глубокий вдох, он пояснил. — Если после вброса будешь наблюдать необычайно дружелюбное поведение, то это может означать, что у человека перед тобой есть свой интерес, что он хочет выпытать из тебя больше информации об этом. Уж при таком раскладе, попытайся разболтать такого человека и больше узнай о его интересе в этой теме. Все у кого будет такой интерес — потенциальные крысы, понимаешь?

— Информации о чём?

Глава 14

«2034, 3405 — проверь их»

Запах рвоты и горячка преследовали Эбвэ всю следующую смену. Ключевую смену. До планового вторжения оставалось сто двадцать градусов.

Ворота открылись, колонна заключенных, связанных по ногам, направлялась наружу. И только страж, что недавно выкрутил руль от моста, одарил Эбвэ улыбкой в столь не простую для него солсмену. Но и та была всего лишь насмешкой.

— Посмотри на этого чудилу! — сказал он второму.

Колонна заключенных вышла за пределы крепостных стен по большому деревянному мосту, перешла ров с водой и направилась по вытоптанной тропе к своей шахте.

На протяжении всего пути их сопровождали развилки из железной дороги, по которым время от времени проезжали вагонетки стражников. Забравшись вверх по горе, они подошли к нужной пещере, и начали загружаться в пустые вагонетки по два человека на каждую рулевую, и по пять-шесть в их прицепы. Преодолев долгий узкий путь по тоннелям, они вышли в углубленной пещере, и распределились вокруг её стен. Не долго церемонясь, мужчины схватили кирки и принялись долбить стены.

Послышался стук: один, другой, третий. Вскоре все пространство заполонил звонкий дождь ударов, к которому пришлось привыкать, чтобы услышать что-то кроме него.

— От такой работы кони дохнут, а чего ты хотел, малыш?

Поддержал беседу старик, кажущийся на вид совсем исхудавшим.

Эбвэ, сидел на корточках, держась за живот. Его мучал озноб от сквозняка, что несла пещера, а также заренния горячка.

На груди комбинезона старика было то нужное число из записки — «2034». Также Эбвэ казалось, что именно этот старик вчера попался ему за обеденным столом. А если надо было проверять кого-то, кто уже слышал его байку, то оно могло подождать. Во всяком случае, так посчитал непосредственно Эбвэ.

Ему было совершенно не до миссии. И каждый, у кого хоть раз выпадала рабочая смена в период болезни, поймет это состояние. Тем не менее он поднял свою нужную тему:

— Погода сегодня не очень… — начинал он издалека.

— Погода? — старик нахмурил брови. — Тут снег круглую собу лежит. О какой погоде тут и говорить, — ухмыляясь он принялся долбить киркой породу.

Эбвэ неловко покивал:

— Тоже верно…

Дождь ударов постепенно превращался для них в тишину. Приходилось говорить громче обычного, иногда повторяя одно и тоже по два-три раза.

Эбвэ обратил внимание, что на затылке старика располагается черный водянистый волдырь, от которого паутиной отходят набухшие сосуды.

— Дедуль, вы тут давно? — поинтересовался Эбвэ, следуя регламенту, выписанному ему Кареем.

Старик не отреагировал никак. Эбвэ повторил, добавив звука к своему болезненно слабому голосу:

— Старче!

Старик обернулся.

— Я говорю, как давно вы тут?

— Пожалуй уже давно. Возможно третий квартал уже…

— И неужели смирились с участью? — беспристрастно спросил Эбвэ.

Старик прохрустел спиной, и по-старчески заскулил.

— Да малыш, тут не сладко приходится, — сожалеюще сказал он, глядя как боль в животе беспомощно сковала собеседника на корточках.

— И можете себе представить, — подначивал Эбвэ, вынудив старика вновь обернуться, — это всё мы делаем ради сенатора и его эгоистичных планов.

Старик оценивающе покачал головой, и выпалил:

— Да, но что уж поделать. Добыча мехака — это сердце республики.

— Я бы понял, если бы этот злодей республику только снабжал этим… Но а так, он же большую часть экспортирует…

— Может быть…

Не обращая внимания на заявление, старик сделал очередной замах киркой. Удар. Осколки красной породы вспыхнули как искры. Показался мехак. Он одобрительно покачал головой.

— Сегодня нас не тронут, малыш.

Эбвэ был рад, что ещё до обеда им удалось отыскать залежи.

— Порядки ты знаешь. Если группа приносит минерал, никого не наказывают. Так что будем считать Эмет о нас позаботился.

— Мне очень повезло оказаться с вами в группе, — сказал юноша, легонько покачиваясь от хандры.

Эбвэ посчитал важной заметкой, что старик, входящий в круг подозреваемых на самом деле исповедует Эмета, — Раз уж верит в Него, навряд ли водится с оккультистами. К тому же на лице есть признак заражения гаргентом и тут он меньше собы. Остался главный критерий…

Старик стал зазывать ближайших мужчин.

— Дедуль, вы молодец! — скандировало семеро мужчин в потоке радости.

— Да, уж теперь-то мы будем спать спокойно.

Заключенные совместными усилиями принялись колотить стену.

Градусов через десять, дабы дать мышцам остыть, они устроили небольшой перерыв: уселись на камни, отирая с себя пот.

— Говорят за последние две смены ни одна команда не находила еще залежей. А мы вон, долбим-долбим, и конца нет этому мехаку.

— Наверное это все-таки чудо, — сказал мужчина без бровей. — Эмет презрел на нас и с ниспослал благодать.

— Какую еще благодать, дурак? — перебил его толстый. — Мехак — это зло! Вон, взгляни на себя в зеркало, ты весь в язвах. Мы медленно сгниваем. А кто выживает, на того пещера обваливается или помирает от истощения.

— Да, но по любви к нам, чтобы нас не наказывали, Он же может дать нам найти залежи, — парировал безбровый.

На что толстяк закатил глаза, и что-то забурчал под нос.

Эбвэ сидя в стороне поймал момент и вкинул свои две лепты:

— Вы слышали, что сейчас все говорят? — мужчины презрительно покосились на него. — Мол начальник отправляет мехак заграницу.

— Слыхали, — кивнул старик.

Толстяк заворчал:

— Да всё это слухи. А распустили небось такие бездельники, как ты.

Мужчины оценивающе переглянулись: «Да-да! Точно!».

— Нет-нет, это серьезно, — Эбвэ замахал руками. — Я слышал, что мехаком он платит монархам в Центральных землях, за неприкосновенность.

— Неприкосновенность? — переспросил безбровый, поднимая морщинки на лбу от удивления.

— Да-да! — Эбвэ вошел в порыв баснопения. — Ещё как!

— И что же это значит, — спросил кто-то.

— А то! — начал Эбвэ. — Вы не задумывались, почему в республике творится столько зла, а король до сих пор не сделал ничего? Почему монархи отсиживаются на престолах, когда в Омоэ творится такое беззаконие?

— И почему же, — заинтересованно спросил старик.

Эбвэ прищурился.

— Да потому что добыча мехака выгодна для монархов. Но они не могут позволить себе его добычу, так как это опасно для них и их людей. Вот они и прикрываются грязной работой Манакры.

Старик оценочно покивал, и принялся дальше ковыряться в ногтях. Остальные мужчины тоже без интереса отнеслись к услышанному.

— Малец, откуда информация? — спросил толстяк.

Эбвэ разволновался.

— Э… Я просто…

На его лице проступил холодный пот отчасти из-за волнения отчасти из-за того, что резко прижало в туалет. Самодур громко застонал: «Простите, мне надо отойти…». Те переглянулись, кто-то покрутил пальцем у виска, кто плечами пожал:

Когда Самодур вернулся, на залежах работало еще больше мужчин. Возможно вся их группа скопилась в одном месте. Перерыв был окончен и мужчины уже позабыли все разговоры. Время поджимало, и никто не болтал лишнего, был слышен только замах, удар киркой, замах, удар киркой и новый замах…

Дождь ударов звенел в ушах. Эбвэ еще пару раз сходил по нужде за ближайшие сталактиты и к тому времени мужчины уже наполнили вагонетки до отвала.

— Хорошая работа, — хлопали все старика по спине, распределяясь по парам для вождения вагонеток.

Просить милостыню в Жезэ оказалось в три вечности проще, чем присоседиться к одной из вагонеток вторым извозчиком. Нервный срыв. Или как бы называли люди с высшим образованием похожее положение дел?.. Как можно иначе объяснить, когда кислотный привкус во рту и пустой желудок кажутся легчайшим среди всех зол? Если не срыв, то, пожалуй, сюда хорошо бы подошло любимое Арчека: «Ну и шляпа»! Что можно понять и перевести, как: «Я в глубочайшей беде».

— Ты уж извини, — говорил старик. — но мне и так тяжело в паре, уж тем более мы не справимся вдвоем.

Эбвэ учтиво покивал, мол нет проблем, и старик отправился в путь присоединившись к первому попавшемуся мужчине.

— Удачи! — кричал тот, скрываясь в темноте тоннеля.

Осталась последняя вагонетка и последний заключённый, который что было сил проклинал эту солсмену. Проржавевшее, спаянное в четырех углах металлическое корыто, стоящее на вытянутой платформе, и одиноко ждущий своих извозчиков рычаг, выслушивали стенания поэта. Как вдруг позади хрупкого больного мальчишки, показалась двухметровая фигура, сотканная из мышечных волокон.

— Ты за целую солсмену ничего не сделал, я прав?

Под длинными светлыми волосами виднелся широкий низкий лоб, превращающий взгляд этого здоровяка в пушечный залп. Его зеленые глаза облетели пространство и вынесли вердикт. Запахло порохом, а возможно Эбвэ это лишь показалось.

Дойдя до последней оставшейся вагонетки, мужчина перекинул в неё одну ногу, затем вторую. Вагонетка покачалась.

— Прыгай, — пригласил он юношу.

Эбвэ был рад любому напарнику. Буквально кому угодно, но не ему. На лбу мальчика проступил холодный пот, когда они оказались напротив друг друга.

— Ты болен. Просто сядь, я справлюсь за двоих.

Мальчик испытующе посмотрел на него, потом на свои руки, которыми вцепился в рычаг вагонетки.

— Меня не спроста прозвали Сахаваз, — сказал мужчина, принявшись накачивать рычаг вверх-вниз.

— Это в честь существа из легенд?

— Про Суд Времени. Слыхал, да?

— Да!

Мужчина скупо кивнул в ответ. Они тронулись с места.

— Давно прибыл? — спросил он.

— Меня привезли шесть смен назад.

— Еще молодой, — старчески кинул мужчина.

Эбвэ опирался на поручни, стараясь держаться огурчиком, однако его белое лицо оголяло всю подноготную.

— Вовсе не обязательно храбриться. Хочешь сесть, сядь. Вон. Облокотись, посиди.

Эбвэ неловко улыбнулся и сел.

Вагонетка с тремя загруженными прицепами пролетала по тоннелю.

На стенах время от времени встречался факел-другой: они поддерживали хоть какое-то освещение, наплывая, как морские волны. Игра света была не столько функциональной, сколько помогала просто не сбиться с основного маршрута в местах, где были развилки.

— За что тебя? — вновь спросил Сахаваз.

Его щетина заискрилась в свете очередного факела.

Для Эбвэ вопрос показался странным, однако в тюрьмах говорить лишнего и не приходится.

— За что меня, что?

Полумрак сменился абсолютной тьмой, зато вдали виднелась следующая искорка. Неизменным был лишь скрип колес, что забывали смазывать механики по заренам. Уж он то любого довел бы до кипячения, не будь только этот любой местным.

Сахаваз выждал долгую паузу, но и она не помогла надавить на интеллект Самодура.

— Дядь, за что меня, что? — повторил Эбвэ.

— Как ты в тюрьме оказался? Чем так разозлил сенат? — беспристрастно уточнил мужчина, накачивая рычаг.

Вагонетка набирала скорость.

Эбвэ потупился. В тот миг нейроны мальчишки забегали. Импульс от одной клеточки стал поступать к другой. А через другой миг, и вовсе все комбинации, что синапсы связывали между собой, тоненькими, еле заметными связями, активизировались, и начался сложный процесс, участия в котором издревле юноша не принимал. Была грация, было величаво, было заслуженно и достойно аплодисментов — Эбвэ подумал.

— В нашем городе, в Винте, — первая свежая мысль. Однако Эбвэ знать не знал, как выглядит Винт. Но он думал, — есть статуя сената, собственно, как и везде.

И вот этот факт по-настоящему вытащил его из пропасти. Такие статуи действительно были по всем населенным пунктам республики.

— И, видите ли, я решил подрисовать статуе дядьки усы и… и трусы.

Пауза затянулась. Ему казалось, что мужчина не поверил. Тогда он добавил немного уточняющей информации о том, какой узор был на пририсованных трусиках, и какими красками это сделал.

История была отточенной за шесть солсмен пересказа, но каждый раз будоражил кровь, как новый. Слышал бы Леден, проронил бы горделивую слезу за своего друга. По крайней мере в этом был уверен сам Эбвэ. Ведь он не подкачал!

На самом же деле юноша был сослан к заключенным вместо другого человека, который допустил похожее преступление. Однако тот, другой человек, лунью попытался скинуть памятник со стилобата, за что и поддался репрессии. Точнее, должен был поддаться.

А сделать подобное тому, что сочинил Эбвэ, пока что не умудрялся никто.

Сахаваз начал переспрашивать. Он был уверен, что на подобное, крайне глупое преступление, неспособен никто. Но много времени ему не понадобилось для того чтобы смириться с тем, что мальчик глуповат. Тогда он отстал.

— Слушай, о чем это ты трепался с мужиками? — поменял тему Сахаваз. — Расскажи подробнее, вся тюрьма уже треплется об этом.

Прежде чем юноша успел подумать над ответом, у него прихватило живот.

— Да так, просто сею панику. Это же задача дураков, как я.

Сахаваз испытующе смотрел на него, пока тот стиснув зубы обнимал живот.

— А, вон как. То есть ты не знал о том, что Манакра ведет торговлю с нассихами Центрального Остова? Про бартер и конспирацию… Всё это выдумки?

— Да, дядь. Где-то услышал, — он на мгновение попытался вспомнить, откуда вообще в его голове эта информация, но был настолько уставший, что ни одной идеи не пришло. — Где-то видимо услышал, и оно зацепило.

Сахаваз рассмеялся, чем задел гордость Самодура, и тот напыщив брови, решил повторить надменную интонацию мужчины.

— Дядь, а вы?

— Что я?

Эбвэ дал ему затяжную паузу, но и она не помогла для того чтобы надавить на интеллект мужчины.

— Я имею в виду, как вы тут оказались, — сказал юноша закатывая глаза: это же очевидно.

— У тебя веселая жизнь… — кинул Сахаваз в промежутках между «а-ха-х» и «хи-хи». — Ты, правда хороший малый, — он вытер слезу, продолжая накачивать рычаг вагонетки оставшейся рукой. — Мои истории слышали все. Я один из тягчайших преступников в этом месте. Если коротко, то за шпионаж и причастность к содействию монархам.

Сразу же мужчина поменялся в лице и принялся отнекиваться:

— Только не подумай, я не какой-то там шпион. Я просто посол с Юга, и оказался в монаршем доме во время геноцида. Ничего дурного сделать я толком-то и не успел. А поскольку гражданин другой земли, лишить жизни меня они не вправе, пускай я и посол. Так и дали мне, пожизненное за шпионаж.

Повис мрак, волна света следующего факела вот-вот должна была подступить.

— Это так интересно, — сказал Эбвэ, — у меня тоже есть один друг шпион, — бездумно кинул он в темноту.

— Правда?

— Да-да, и он тоже здесь.

— Он тоже отбывает срок в Маар?

— Не-а, он один из стражников… Вернее притворяется одним из стражников. Но на деле…

Новый факел. Свет. Грубое мужское лицо нависло перед юношей. Лоб нахмурен. Взгляд, словно лезвие сёнгена, разрезал маски, и гримасы. Мир, мгновением раньше был другим. Все притворство будто разоблачилось, и истина стала известна всем, даже скрипу тормозящей вагонетки.

«Сахаваз судил намерения сердец. Одним взглядом его правосудие достигало самого нэфэша.» — Так говорилось в легендах о Суде Времени. Таким было существо, что обвиняло людей перед Эметом в их грехах.

Таким же был и взгляд мужчины, на чьей груди было вышито «3405».

Генератор в груди юноши набрал обороты.

— Что ты имеешь в виду? — переспросил Сахаваз?

Эбвэ не мог оторвать глаз от нашивки собеседника.

«3405»

Это же последний подозреваемый…

Страх затмил рассудок на доли секунд. Но после… Когда пришла шальная мысль, будто его миссия прямо сейчас может завершиться… Радость, какой не бывало ни у кого и никогда прильнула к берегам его скорби и освежила душу — Неужели я справился? Да-да. Это точно…

— Крыса… — еле слышно произнес он.

— Малец!

В глазах Сахаваза проступили нотки сочувствия, подобные тем, что выдавливают взрослые, пытаясь выведать причину происходящего в голове у детей, которые на самом деле щекочут их нервишки.

— Ты сказал, что среди стражников есть человек, который, как и я, служит монарху?

— Да, я это и сказал, — у Эбвэ свело скулы.

Тем временем его глаза истлевали от страха и сожаления.

Карей предупреждал, что важно следить за тем, как меняется поведение людей после вброса.

Сахаваз заметался в рассуждениях, бормоча что-то перед собой. Вагонетку никто больше не вёл. Благо одно: впереди виднелся свет. Яркий, белый свет.

Тоннель заканчивался. Но вагонетка тормозила.

— Шесть солсмен назад… Если ты… Ага… — рассуждал в слух мужчина.

Эбвэ тоже бормотал что-то. Что-то звучало так: «Пресвятая Йиви и её шутки, прошу, пусть только мы выедем из тоннеля прежде, чем он поймёт, что к чему».

— Точно, тот нахальный шотер, что прибыл к нам вместе с новобранцами… — продолжал бубнить Сахаваз. А после расчетливым голосом обратился к юноше. — Тот костлявый сержант, что привёл тебя в темницу и есть твой друг?

— Костлявый? Не уверен, что понимаю о ком вы.

— С вами прибыло с десяток стражей. Кто именно?

— Я уже и не помню, — говорил Эбвэ, пока тот сжимал его воротник.

— Но-но парень! Не сейчас дурочка включать! Ты не понимаешь… Я должен встретиться с этим человеком, потому что… Я один из вас.

Ну конечно, сейчас он резко захотел со мной подружиться…

— Да? Но Элео мне ничего не говорил о громиле с Юга, — Эбвэ отрицательно кивал, на что мужчина покрепче сжал его за воротник и оторвал от пола вагонетки.

— Элео… Сын Западных нассихов? — на лице мужчины появился азарт.

— Что? — Самодур своим взглядом ускорял вагонетку — Пожалуйста, еще чуть-чуть. — Я не знаю.

— Джустизия?

— Возможно…

Если бы кто-то из Алэрозо слышал его сейчас, предали бы анафеме. «Ты худший из всех рекрутов, Эбвэ», — позже скажет Леден об этой ситуации.

Тем не менее Самодур продолжал потеть холодом и облизывать губы, от страха. Что еще он может сказать, чтобы это не усугубляло ситуации?

— Ты должен познакомить нас.

Эбвэ покосился назад, в надежде увидеть конец тоннеля. Совсем немножко.

— Ты пойдешь со мной, — сказал Сахаваз, не терпя молчания юноши.

Конец тоннеля. Вокруг всё белее белого.

Сахаваз прикрыл глаза рукой, ослабив хватку. Его взгляд, что миг назад судил намерения и отделял правду от притворства, теперь был ослеплён.

Эбвэ извилистыми движениями выскользнул из злых рук: толкнул мужчину, и откинулся назад, вывалившись из вагонетки на холодный снег. В голове уже появились образы Сахаваза, который накидывается на него, как разъярённый лев. Адреналин прильнул к голове.

Не теряя ни мгновения, он попытался встать, попутно отряхивая с плеч прилипший снег, но вдруг почувствовал, как его схватили по обе руки. Он попытался выбиться, но все бестолку.

— Отпусти! — закричал он.

На удивление слева и справа стояли кожаные ботинки, с заправленными шароварами выцветшего серого цвета. Когда он поднял голову, стражники уже волокли его в сторону.

— Вздумали сейчас разборки устраивать? — накричал ему в ухо один из них.

Двое других подошли и наставили харовы на мужчину в вагонетки.

— Схватил рычаг и поехал, как полагается по протоколу! — приказал Сахавазу стражник с большой стелой на погонах. — А ты вставай! Это тебе не круиз. Разлёгся тут…

Эбвэ поставили на ноги. В то время Сахаваз послушно стал выжимать рычаг вагонетки. Та сдвинулась с места.

— То же мне, Сахаваз! — бросил главный стражник, тот, что со стелой на погоне.

— Именно. Вершит правосудие, а на деле только к слабым и лезет, — подлизался кто-то.

— Ты, езжай отдельно, — приказали они здоровяку, а Эбвэ оставили.

Вслед, Сахаваз кинул пристальный взгляд на юношу, осуждающе покачал головой, и потерялся за поворотом, перед спуском с предгорной местности.

— Честно сказать, мне вообще плевать на вас и все ваши подонческие разборки, — говорил главный с Эбвэ, — но в рабочее время есть регламент.

Эбвэ сглотнул. Живот скрутило, и он попросился сесть, сам же делил усталость напополам с радостью. — Коллапс! Если только я успею донести Карею, что я нашел того подставного преступника. Я уверен, что это он! Только бы пересечься с ним перед тем как остальные окажутся здесь.

— Сесть?! — удивился офицер.

Послышался натягивающийся звук курка. Стражник пустил шальной патрон мимо его головы.

Эбвэ вскрикнул:

— Простите! Простите!

— Я научу тебя манерам, щенок.

Подполковник презрительно покосился на него и сделал все возможное, чтобы больше не обращать внимание на самодура. В том числе, зарядив металлическим стволом харова пощёчину. С губ юноши потекла кровь.

— Это была последняя партия? — обратился он к подчиненным.

— Да, подполковник.

— Тогда загружайтесь. Возвращаемся.

— А с этим что делать? — спросил кто-то из стражников, кивая на Эбвэ.

Только бы не в карцер…

— В карцер одного и второго, когда довезет груз.

— Есть!

Нет… Нет, не может быть. Карей ждет меня в корпусе.

— Вы не можете… Нет, подождите! Дайте только мне забрать мои таблетки…

Юноша крикнул первое, что пришло в голову.

— Что ты мелешь? Какие еще таблетки?

— Да-да! Это очень срочно, я могу умереть без этих лекарств, прежде чем отвозить меня в карцер, довезите сначала в мою камеру.

Старший офицер переглянулся с другим, который оттаскивал Эбвэ. Лицо мужчины было похоже на то, которое корчат перед тем, как чихнуть.

— Он сейчас шутит? — спросил старший. — Может мы для тебя таксиста персонального наймём?

— Думаю, что в карцере ему будет самое место, подполковник.

Тот покивал, с застывшим лицом, преисполненным презрения.

— Выполнять!

Двое стражников погрузили юношу в новую вагонетку, что подъехала с перекрестных путей. А двое остались с подполковником, ожидать следующей.

Глава 15

План: Удержание

Солнце поднялось и в лагере бурлила жизнь. Позавтракав, кочевники собирались в лес: кто в поисках нужных трав, кто по грибы, кто за хворостом, а кто-то и на охоту, чего Элео не одобрял.

Собрание команды продолжалось с раннего зарена.

— Часть заключенных мы соберем прямо на месте каторги. А остальную часть нам необходимо вывести из темниц и собрать в одном месте для информирования, — сказал Леден.

Тем временем Райзгак подвинул к глазу свой механический монокль и достал чертежи, которые были при нем. Развернув их в руках, он объяснял планировку тюрьмы.

— Значит так, — вдумчиво нахмурился он, пристально рассматривая схемы. — Если вы хотите собрать всех заключенных в одном месте… Самым верным… Вот здесь, — он ткнул пальцем на большой корпус. — Это первый корпус, или иначе — зверинец, он и самый ближайшим ко главным воротам и площадь наибольшая именно подле него. В самом же корпусе как можно понять, нужной нам категории людей не будет… Если мы говорим о политзаключенных, то это четвертый, пятый и половина второго корпуса. А в третьем, прошу заметить, что он самый дальний, в нем как раз и располагают угрожающих порядку культурной жизнедеятельности, или иначе — дураков.

— Райзгак, почему корпус дураков расположен в самом конце, а «зверинец» у самих ворот, да ещё и встроен в крепостную стену? — поинтересовался Леден.

— Я понимаю, что именно вас беспокоит, однако Маар уверена в своей неприступности: ближе или дальше от ворот — вовсе не значит, что у кого-то больше, у кого-то меньше шансов на побег, — ответил Райзгак. — Полагаю, что зверинец оказался корпусом номер один лишь по бумажной случайности. Нам не составит труда собрать людей из дальних корпусов. Если побег окажется возможным для кого-нибудь, то он будет доступен всем. Вопрос больше в этом.

Леден кивнул.

— А мы вообще уверены, что хотим спасать заключенных, чей корпус прозвали «зверинцем»? — в своей добродушной манере подковырнул момент Арчек. — Будет конечно обидно, если мы спасем опасных ребят, а они потом лунью нас того… — Арчек резко дернул шеей кривляясь; застыл на миг и сразу же махнул рукой, вернув позитивный тон. — Ай, да, впрочем, и мы не лыком шиты. Если что вон, Райзгак по моей методике занимался, — он хлопнул приятеля по плечу, — вперед пойдёт, никто и глазом моргнуть не успеет. Там полягут только так! Скажи же?

Арчек был утонченным, среднего роста, с большим носом и такой же харизмой. Его постоянные выпады про собственную методику тренировок были ходовой шуткой. Ирония в том, что сам он был худощав, в то время, как Райзгак карикатурно мускулист. Понять глубину этой шутки, наверное, невозможно совсем, но как ни странно, оно не надоедало. Всё дело было в том, кто такой Арчек. А он душа компании.

Завершая свою традиционную шутку, он хвастливо выставил бицепс, которого почти не существует и похлопал по нему. Команда одобрительно посмеялась. Душа-Арчек быстрым кивком дал понять Ледену, что держит шутку под контролем, что готов дальше слушать план, однако тот оказался единственным среди присутствующих, кто не выказал эмпатии.

— Мы спасаем всех заключенных не потому, что они нам нужны, — говорил Леден со свойственной ему педантичностью, — А в первую очередь для того, чтобы остановилось мехаковое производство.

— А, да не, я понимаю. Конечно, Лед. Все в порядке, — смиренно сказал Арчек, вынужденный объясниться, — это была всего лишь шутка.

В такие моменты Йиви с трудом сдерживала себя от искушения выразить своё недовольство… Что он о себе думает?!

— Держите меня семеро… — пробубнила она.

Леден строго покачал головой, Райзгак принял сигнал и продолжил.

— Главная площадь вмещает в себя построение заключенных всех пяти корпусов. Это единственное место, где Карей сможет собрать людей.

Люди в лагере оживились и начали бродить, кто еду готовил возле своего шатра, кто просто беседовал. Все чаще люди стали поглядывать на планёрку у тлеющего костра:

— Они что совсем не спали? — спросил высокий блондин.

— Похоже, что надвигается что-то серьезное. Уже не первый раз вижу их собрания по заренам, — ответила молодая девушка, надевая металлический рукав.

— И чего им только не спится, — сказал парень, фиксируя доспех на девушке.

Леден кинул на парочку беглый взгляд, те резко отвернулись. Чего им надо? — подумал он.

— В общем-то никаких проблем нет, — продолжал Райзгак, — собрать то мы соберем, но какой прок нам? Как мы проинформируем всех единовременно?

— Прости, что? — переспросил Леден, отвлёкшись.

— Я говорю, сколько смысла нам собирать всех заключённых в одном месте? Не легче ли порционно решить этот вопрос?

— Дело говоришь, — подтвердила Йиви.

— Да, но как вы собираетесь удерживать стражников? Есть идеи для порционной версии? — наперекор сказал Леден, сцепив пальцы у рта.

— Хороший вопрос, — оценочно кивнул Райзгак.

Тогда вмешалась Йиви.

— Так, а какой сейчас план? Как мы планируем удерживать стражников пусть даже ненадолго?

— У Элео есть идеи на этот счёт. Дождёмся его и послушаем.

— Но ты уже знаешь? — уточнил Арчек.

Леден многообещающе кивнул.

— Тогда остановимся пока на том, что много времени на сборы людей у нас нет, — подытожил Карей.

Глаза Ледена забегали из стороны в сторону. Перебрав варианты в воображаемом пространстве, он с сомнением озвучил один:

— На самом деле так сделать будет даже лучше.

Все семеро участников собрания удивились.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Карей.

— Дай мне чертежи… — попросил Леден у Райзгака.

— Тебе разрез, первый корпус или… — уточнял здоровяк.

— Самый большой. Где видно всю территорию.

— Ага, общий и генплан…

Райзгак передал чертежи по кругу. Бумага зашелестела.

— А… Не помните. Они в единственном экземпляре.

Потревожился он, когда Йиви небрежно передала чертежи Джусе. Та прислушалась и аккуратно передала их Карею, и уже ему пришлось чуть встать чтобы дотянуться до Ледена.

— Ты что-то придумал? — спросил шатен, протягивая бумаги подростку.

Кивнув, Леден взял чертежи.

— Думаешь у нас может быть больше времени? — уточнил Райзгак, пытаясь найти что-то на других чертежах, разворачивая их один за другим, прям на коленях. — Что именно тебя задело?

В ответ молчание. Йиви была раздражена.

— Леден, долговато ждём, не думаешь?

Он оторвал взгляд, чтобы одарить её невозмутимостью, и вновь вгляделся в чертеж.

— Это место… — он ткнул на правый-верхний угол чертежа, где был закрашенный черный квадрат.

— А… Это цитадель, — пояснил Райзгак.

— Он для больших шишек? — спросил Леден

Все пристально пытались уловить витающую в воздухе мысль.

— Так точно, — кивнул Райзгак, — но что…

— Насколько больших, — перебил его Леден.

— Для начальника, генералов… Я думаю для любых офицеров на случай если какой переполох…

— Если бы сенатор оказался в Маар, как думаешь, — Леден развернул чертеж и демонстративно для всех указал пальцем на цитадель, — он бы тоже прятался здесь?

Райзгак не понимая общего хода мысли, молча кивнул.

Элео подошел к костру, переступая бревно, на которое вот-вот сядет.

— Может хватит томить? — взорвалась Йиви. — Мальчишка, — обратилась она к вновь пришедшему Элео, — твой друг корчит из себя навесь кого. Гения или как это…

— Ну-ну, не стоит так беспокоиться, — утешила ее Джуса.

Элео попытался отыскать хоть долю объяснений, в глазах Ледена, но тот был в не зоны действия.

— Не стоит держать нас в дураках, нассих! Какой план?! Почему мы обсуждаем вторжение в Маар, если абсолютно не имеем никаких представлений о том, как это сделаем?

Лучезарная встала, разыгрывая мини-театр.

— Здравствуйте, нам нужны все заложники. А, зачем?.. Нет, что вы, какие родственники… Просто у нас дел лишних нет. Мы заберем всех и уйдём, ладно? — закончив кривляться, она села — Так вы себе это представляете?

— Спасаем людей, потому что нечем заняться? — пробубнил Элео с тревожной миной.

— Не бери в голову, — махнул рукой Леден, сидящий рядом.

Элео это не помогло.

— Да нет же. Мы спасаем людей, потому что это справедливо. Они не должны работать там.

— И это не благотворительность, — добавил Леден, опережая мысли недовольной Йиви. — Это наша визитная карточка к свободе.

Только Йиви открыла рот, как Элео настолько грозно, насколько вообще он мог, продолжил:

— Мы не будем ни у кого спрашивать о визите в Маар или одалживать людей, — поймав момент, его речь больше не казалась наивной, но напротив, слова налились силой. — Мы въедем на поезде внутрь комплекса тюрьмы, соберем всех заключенных и выедем обратно. Всё предельно ясно, разве нет? — искренне сказал юноша.

Это безумие — подумали все.

Семеро переглянулись. Выразить общее мнение решил Карей.

— Позвольте мне прояснить всё ещё существующие вопросы. Если мы заявимся в Маар на поезде, какие у нас планы для конспирации и как в случае если нас раскроют мы планируем противостоять сотням стражей?

— Мм, верно, — издал Райзгак, в ожидании.

— Я полагаю, что вы уже учли это, достопочтенный, — Карей передал эстафету Элео, однако сам знал план.

Юноша одобрительно кивнул и с азартом в глазах начал пояснять, параллельно выставив руки вперёд, дирижируя ими в такт к словам. Такая привычка заразилась у него от Ледена:

— В назначенный момент, когда старшие офицеры соберутся в цитадели…

— Погоди… — вмешалась Йиви оборвав нить грации, за которую уцепился монарх. — Какой еще момент? — ее лоб морщился, а глаза испытующе ожидали ответа.

— Карей принесет генералам весточку о том, что к ним едет монарх, — легко констатировал Элео, — И вот тогда-то мы въедем в Маар. Нам не придется ломать мост или что-то вроде того, потому что нам проложат все маршруты сами стражники…

— Мы что, полезем на рожон? — вновь перебила Лучезарная. — А я все ждала, когда же он начнет объяснять конспиративную часть плана. А ее вон, оказывается и нет!

Леден смирно пояснял:

— Если мы хотим пробраться к Маар незамеченными, то не сможем провести в поезде свой инвентарь. Нас, как пассажиров не пустят. По документам мы ни одного поста не пройдем. А самое главное, мы не сможем провезти цельный поезд до Маар. По правилам, еще на Святых Источниках открепляются все вагоны, кроме пяти. Нам же нужны все вагоны. К тому же у нас нет столько времени, сколько требуется для проработанной конспирации.

Действительно, проработать и учесть все мелочные детали не так-то просто — подумал Райзгак, будучи реалистом.

— Маар особо охраняема. И попросту говоря, идея проникнуть туда незамеченными — почти что небылица, — говорил Леден. — Поэтому из их самого главного достоинства мы оборачиваем выгоду в свою пользу. Задолго до того, когда наш поезд достигнет Маар, до офицеров дойдёт информация о вторжении. Осознавая своё очевидное преимущество во времени, они будут вынуждены собрать экстренное заседание, чтобы обсудить свой ход действий.

— Откуда такая уверенность, что всё будет так, как ты говоришь? — поинтересовалась Йиви.

— У них нету протокола на случай, если к ним добровольно заявится монарх, — с насмешкой ответил Леден.

— Откуда знаешь?

— А сама подумай. Это из ряда вон выходящее. Они бы с радостью привезли монарха на каторгу, но им никогда не поймать его живым и уж тем более не довести добровольно

— И вот тогда-то мы и замуруем их в цитадели. В этом и будет заключаться роль Карея.

— Я сомневаюсь, что на собрание соберется больше десяти-двадцати, угрожающих нам стражей, — подметил Арчек. — И если и…

— Нам нужны только те, кто будут на совете, собранном по такому случаю, — оборвал его Леден.

— Я понимаю это, брат — отвечал Арчек, стараясь миновать жесткость собеседника, — я лишь хочу сказать, что лохеия Маар даже и на половину не состоит из таких стражей, с которыми в подобных ситуациях регламент или авторитет может вынудить старших офицеров советоваться. Вот запрём мы там даже сотню, куда деть еще тысячу? Вопрос как бы вот в этом. А так план конечно звучит хорошо, чуть поработать над ним и всё будет!

— Да, — сказал Леден, давая понимать всем своим недовольным видом, что абсолютно осознает сырость плана. — Собственно для такой проработки вы тут и собрались.

Леден всегда всё знал лучше всех, и Арчек делал скидку, осознавая характер мнимого гения. Поскольку Арчек был крайне эмпатичен, ему приходилось совать множество лишних слов для смягчения своих предложений, чтобы Леден ни в коем случае не посчитал их за упрёк и уж тем более за напыщенность и конкуренцию. Леден не любил, когда ровесники учили его. Он всегда всё знает лучше всех.

— Заперев мозг всей лохеии мы получаем доступ к остальному телу, — медленно констатировал Леден. — И это еще одно преимущество, которое мы выигрываем за счет их превосходства.

— Обезвреживаем пешек, вынимая королей… Недурно… — искренне оценил Райзгак.

— Если весть дойдёт до них задолго до прибытия, то как же мы сумеем удерживать офицеров взаперти во время всего хода диверсии? — поинтересовался Арчек.

Разглядывая чертежи, Райзгак указал на черный квадрат вверху комплекса Маар.

— В цитадели. Мы запрем их в их же собственной буферной зоне…

— Правильно, — подметил Леден. — И это ещё одно достоинство Маар, которое обернется против них. Цитадель.

— Место, предназначенное для больших шишек, — подхватил Элео, — в том числе и для членов сената, которые обязательно должны прибывать туда время от времени. Крепость внутри крепости. Она защищена, особенно прочной и гладкой стеной, по которой ни взобраться, ни пробиться.

— Самое главное — сделать всё чётко по таймингу, — подвел итог Леден. — Обезвредить крысу. За тридцать градусов до вторжения пустить дезинформацию о прибытии монарха. Собрать всех офицеров в цитадели, начать совещание и запереть их там. За десять градусов до въезда всё должно быть готово.

Карей одобрительно кивнул.

— Где нам с Эбвэ нужно вас ждать?

— Эбвэ сообщит о крысе заранее, и твоей задачей будет запереть ее в карцере, — уточнил Леден. — Крайний срок на определение крысы будет перед обедом в смену диверсии, в то же время её необходимо сразу и изолировать. Из карцера не будет доступа ко внешнему миру. Он расположен глубоко под землёй, окруженный подземными водами, — Леден кинул взгляд на Райзгака и тот развернул чертеж.

На чертеже был изображен вертикальный разрез Маар: от верхней точки главной башни (которая образовывала угол достроенных стен цитадели), разрез уходил к фундаменту, таким образом можно было разглядеть низ башни, где размещалось подземное пространство, заполненное водой. И только узенький, как трубочка, путь, горизонтально протягивался внутри подземных вод. Это и было потайное пространство с карцерами.

— То есть карцер по-вашему сможет выдержать неофита? — уточнила Йиви.

— Неофит, окажись он в карцере — становится оторванным от внешнего мира, — пояснял Леден. Он указал на подземные воды на чертеже. — Вот, это подземная река. Она занимает почти всё пространство под скалой, на которой стоит комплекс. Мало того, там присутствует течение. И только один пролёт ведет вниз — иначе говоря, никакого сообщения с внешним миром.

Леден указал на вертикальный спуск, тянущийся от верха стены цитадели к самому низу чертежа.

— И что там? — спросила Джуса.

Райзгак изменился в лице. Его лоб нахмурился.

— Капсулы метр на метр, — заключил он, — в которые ссылают провинившихся преступников.

— То есть, — говорила Йиви, в нотках голоса были слышны щекочущиеся нервы, –неофит — человек, который подобно монарху, способен управлять природой и воздействовать на законы мира, — почти по слогам говорила она. — Если его запереть глубоко под землёй, то всё будет лучше некуда? Я правильно поняла, вы рассчитываете, что он не воспользуется там своей силой, чтобы выбраться из карцера? Или в чём идея…

— Алийцур, которым наделены неофиты — это совсем не управление мирозданием. Но вмешательство в течение гармонии. Они воруют вектор жизни, вектор самой Гармонии. Они алийцурят хал — деструктируют, вносят хаос, — начал Карей, пытаясь пристыдить гордую самохвалку, которая также, как и он, была кабальеро, пусть только начинающим, но уже позволяла себе некорректные высказывания в сторону монархов. — Ди-Рио, не могли же вы забыть, что нет другой воли, кроме хаима — совершенной мечты Эмета, к которой стремится весь рок событий, соединившись в едином векторе… — обратился он к ней используя в речи фамилию её монарха, с приставным «ди», которое напрямую отсылало к статусу кабальеро в монаршем доме.

Йиви покраснела:

— Ты учить меня вздумал?!

— Вы сами присягнули на вассалитет или вас заставили? — обличающе заключил он, в своей невозмутимой манере.

— Да кто мог меня заставить! Ты! Жалкий…

— Тогда, соответствуйте вашей клятве. И держитесь Иуриса, хотя бы в вопросах чинопочитания.

Лучезарную разрывало напополам. Кровь кипела.

Все вокруг слышали, как её пристыдили. Когда кому-то удавалось такое, ей хотелось решать дела расправой. Однако Карей был слишком опасен, так что критическое мышление в ней все же перебороло звериный инстинкт, и позволило смириться с позором.

— Вы только взгляните, какой идеальный северянин нашёлся! — завершила она своё возмущение, так чтобы и самой не остаться в дураках. Во всяком случае так казалось ей, и того было достаточно.

Карей не обратил внимания на вызов блондинки, но перешел к пояснению изначального вопроса, к которому вообще-то итак собирался приступить, минуя нравоучения, которые по вынужденному долгу, озвучил перед оступавшейся кабальеро.

— Вопрос в чем: если неофит окажется в карцере, как это поможет его обезвредить, так?

Джуса покивала, обозначив этим изначальный вопрос Йиви.

— Конечно мы не можем заранее предположить в чем именно заключаются способности отдельного неофита. Равно, как и у каждого монарха есть своя предрасположенность к навыкам управления мироздания. Однако заключив его в карцере, мы лишаем его взаимодействия со внешним миром. Опережая выводы, скажу, что да, есть вероятность, что он выберется оттуда, даже при всех наших усилиях, отрезать карцер или затопить коридоры. Если его могущество в алийцуре окажется слишком велико, возможно не нам с ним тягаться. Но мы ставим все карты на то, что он останется в карцере по доброй воле, в качестве своего же спектакля, который сам и разыгрывает. Он играет роль обычного заключённого. И мы подстроим всё, чтобы он поверил в то, что провинился. Его заточат в карцер, а в это время наверху начнётся диверсия. Глубина карцера — сто пять и пять метров. Грунт — монолитный кварц, обогащённый прочными соединениями микромира. Если мы замуруем выход из карцера — мы обеспечим полную изоляцию от неприятеля. Даже будь он одним из бессмертных, плану нашему он не помешает.

Леден одобрительно отозвался о разъяснениях Карея, и лишь вновь добавил:

— Если мы однажды и правда решимся на это безумие, то всё должно работать как часики.

— Да, — согласился Элео. — Время наш главный союзник.

— Это не составит труда, — уверено кивал Карей.

Он покосился на Эбвэ. Лучше него никто не подойдёт под эту роль, однако он единственная шаткая переменная во всем плане. Если в чём и могут возникнуть сложности, пожалуй, крайнего искать не придется…

Шатен тяжело вздохнул.

Глава 16

Спешка

План диверсии:

100°- Начало рабочей полусмены в Маар

140°- Прибытие на святые источники.

170°- Завершение первой рабочей полусмены.

180°- Обед в Маар. Отправление Крысы в карцер.

190°- Совет офицеров в цитадели.

220°- Плановое начало операции.

Из архива Алэрозо: Протокол диверсии Маар на Ф.412.6.9

Нагревающаяся от собственного дыхания, преющая, сырая камера.

Теснота. Рукой не двинуть, в полный рост не встать. Всё что ты можешь — абстрагироваться, пока пребываешь в почти неизменной позе, сидя на корточках. Единственное облегчение — время от времени встать в позу два — подняться, сгорбатив спину буквой «Г». Остаётся лишь метаться от одной стойки к другой каждые пять-десять коротких вечностей. А именно ими тут, в кромешной тьме, исчисляли своё пребывание заключенные, теряя объективный счет времени.

Эбвэ разминал рукой шею, пытаясь еще несколько коротких вечностей пересидеть на корточках. Ведь если слишком часто менять позу, когда тебе доступно всего лишь две, то в один момент можно почти совсем упустить наслаждение от перемены.

Не выдержав, он все же поменял стойку, по очереди разминая голеностопы.

— Карей… — стенал он себе под нос. — Я нашёл… Нашел этого засранца.

Реки пота лились по всему телу. Всё чесалось. Но это была проблема только первых двух-трёх коротких вечностей. Зато живот больше не болел. Или просто было не до него.

Со рта полились слюни, и он сорвался: закричал, бился головой в потолок и пытался размахивать руками, колотя стены.

— Ты же знал, да… Что так будет. А, Леден?

Слезы покатились по солёной щеке. Прежде чем они попадали, Эбвэ отер их рукавом. От горести защемило в груди. А ведь он был так близко чтобы справиться. Так близко чтобы передать Карею, что именно тот, три тысячи четыреста пятый и есть крыса! Именно три тысячи четыреста пятый спохватился за ту информацию и на тот вброс, что служил крючком в его миссии. Но теперь он сам оказался в том месте, где должен был запереть крысу. Вернее, запереть должен был Карей, сославшись на подозрения и беспорядки, которые были бы подстроены в отношении этого самого подонка. Но поплыло всё в безжизнь, ведь теперь не только крыса, но и он… и он заперт в месте, которое будет замуровано в начале диверсии. А сколько до неё остаётся времени-то? Уж вечностями там и не пахло.

Карей метался по корпусу, стараясь не выдавать своего беспокойства. Подойдя к камере Самодура, он постучал. В ответ тишина.

— Щенок! Ну-ка отзовись… — пробурчал он с надеждой.

Молчание.

Он оглянулся, удостоверяясь что поблизости нет никого со званием. Треск ключей и щелчок замка. Шаг внутрь — в камере никого. Бровь чуть дернулась, и кроме этого никакого возмущения считать было невозможно, несмотря на то, что именно в тот момент пошатнулся один из столпов его чести, что хранили дворец вымеренных деталей плана в безупречности.

Шатен спустился в столовую. Оглядел всех. Нету.

— Ты не видел заключённого-дурака, тощий, со смазливым личиком, недавно поступил?..

— А, 2555-го? — уточнил стражник, в наряде у входа, проверяя списки людей: напротив числового номера Эбвэ был пропуск. Обратив на это внимание, Карей понял, что тот ещё не появлялся: А ведь его группа уже отобедала. — Нет, такого здесь еще не было, — подтвердил дневальный.

Шатен невозмутимо покачал головой и попросил сообщить ему если тот появится, а сам зашагал в госпиталь.

Бушевал ветер и кружил снег. Его серая утепленная униформа: шаровары, сапоги и дубленка с меховым капюшоном с трудом выдерживали натиск безумной природы: на стыки в застёжках задувал мороз, а за капюшон заваливались снежные хлопья. Порядки были такими, что снег вычищали стражники и с этим всё было строго, однако в такую бурю не возникнуть проблем не могло, в связи с чем приходилось протаптывать дорогу по свежим белым волнам снега. Твёрдые снежинки скребли лицо. Веки были опущены так, что приходилось чуть ли не вслепую отыскивать нужную дорогу.

Он зашёл в госпиталь, и быстро зашагал по лестничному маршу. Навстречу люди: все спускаются вынужденно отдавая друг другу честь.

— Скажите, с зарена к вам не поступало инцидентов? — интересовался Карей, дойдя до стойки регистрации.

— Конечно поступало, — отвечала полная медсестра, — вы хоть представляете, как много подобных случаев мы имеем? Опишите подробнее. Кого ищете? — она стала перебирать бумаги.

— 2555-го, высокий юноша, дурноватый, худой…

Шатен отогревал руки дыханием, одновременно пытаясь отследить глазами нужные надписи в бланках возле женщины.

— Как давно был инцидент?

— Полагаю ближайшее зарено…

Медсестра перебрала уголочки бумаг, просмотрев номера всех поступивших за зарено и вынесла вердикт:

— Голубчик, такого у нас не было.

Она пожала плечами. Карей потупился.

— Уверены?

— Я как есть говорю. Есть случай, придавило бедолагу, — она снова листала документы. — Есть, киркой в колено, дурак зарядил…

— Может он? — поспешно поинтересовался Карей.

— Голубчик, я тебе что сказала?

— А? — постучал он глазами.

Медсестра испытывающе посмотрела, после чего с тяжелым вздохом заключила:

— Нет, кирку в ногу себе зарядил 493-й. Тоже дурак, но не тот по всей видимости.

— Спасибо, — кивнул Карей и побежал к выходу.

— Так, а что приключилось-то? — крикнула сестра вслед, любопытно вытянувшись из окошка.

Карей махнул рукой:

— Занимайтесь своими делами!

— Грубиян!

Остаётся карцер.

Кабальеро отправился в зону персонала. На выходе, возле стоянки пассажирских вагонеток, (у двери крепостной стены, за которой нет моста) прямо перед его носом из-за угла повернул подполковник со стелой.

Снег бил по зрению. Вопреки плохой видимости Карей опознал в шедшем высший чин, возможно определив фигуру по походке, отдал честь и застыл в приветствии, ожидая пока тот пройдет:

— Пребудьте в здравии!

Подполковник небрежно ответил, продолжая беседу с коллегой по пути к корпусам:

— И монарх окажется тут через несколько градусов? — спрашивал он у коллеги.

Карей не сразу осознал серьезность такого мимолётного диалога, но когда вдумался в слова, навострил слух насколько это было возможно в условиях безумного ветра, спустя пару ответов, собеседник подполковника отвечал:

— …Но это всё генерал-майор Рэт.

Обрывком, Карей уловил отдаляющийся голос подполковника:

— …Надеюсь, этот тщеславный барбос знает, что делает.

В момент, когда пришло осознание ситуации, подполковник уже был в десяти метрах. Карей пришел в замешательство, — Откуда они узнали?

Он помнил, что времени до прибытия Элео оставалось совсем немного. Однако согласно плану, ему только предстояло запустить слух о прибытии монарха. Откуда эти стражи знают?

Что происходит? — сердце колотилось. — План провалился?

Карей решил изменить маршрут и проследовать за подполковником. Следуя по пятам за ними, он улавливал разговор о некоем Сахавазе:

— А этот?! Тут уже больше трех оборотных, и до сих пор не научился себя вести!.. Его камеру нужно заменить на карцер. Пусть там и ест и спит, — говорил подполковник.

Так же звучало что-то вроде:

— На ровном месте устроить чёрте что… Вообще, я думаю мальцу зря досталось. Разве что и ему вести себя научиться…

Они привели его ко входу в цитадель. Дневальные открыли дверь в тамбур, и подполковник с коллегой скрылись за стенами недоступной для него территории.

Рассматривая пустоту, так будто в ней мысли отсортируются быстрее, кабальеро перебирал в кармане ключи. Он оставался стоять за ближайшим поворотом от входа в цитадель, опёршись о стену, и не решаясь предпринять что-либо.

Сахавазом зовут 3405-го. Он был последним подозреваемым. Малец — это быть может Эбвэ. Возможно, дурак сказал лишнего, и здоровяк решил его покалечить… В госпитале нет… Откуда они узнали про приезд монарха? Неужели Эбвэ проболтался! Если так, его вероятно держат в цитадели. Значит ли это, что Подозреваемый уже в карцере? Но если он устроил переполох, в котором Эбвэ не сдержал язык за зубами, вероятно, что и его роль теперь будет другой, значит ли что он раскрывает свои карты? Или же его всё же поместили в карцер за незнанием? Металлические контуры ключей тёрлись о потные пальцы в кармане, давая ему прослеживаемую опору общего хода мыслей в реальном мире. Сдавливающее трение в руке было дирижёрной палочкой хора мозговых процессов.

Возле него было двое ворот куда было необходимо попасть. Первые через пролет площади напротив него: украшенные входной группой ведущие в цитадель, и вторые, на сотни метров позади, в тюремной зоне. Вторые ворота вели в карцер, и было необходимо проверить наличие в них его напарника. И как бы опрометчиво для остальных это ни звучало, двери ведущее в карцер располагались в крепости цитадели, точнее в точке пересечения границ зоны персонала, цитадели и тюремной зоны.

Вход в карцеры располагался с низа башни, являющейся частью крепости цитадели. Разумеется, он располагался снаружи от цитадели и не имел дальнейшей коммуникации с элитной зоной.

До прибытия Элео есть примерно сорок градусов. Времени предостаточно чтобы исправить ошибки.

Нужно определить местоположение Эбвэ. Чёрт с ним, с неофитом, главное вытащить Самодура и запереть офицеров. Именно так мы сможем обезвредить остальной персонал. Так нам дадут спокойно уйти.

Но что именно им известно о нашем плане? Эбвэ должен поведать обо всём.

Он вдруг вытащил руку из кармана и взглянул на связку ключей: перебрал ключ от склада, архива, камеры, ключ от главной двери карцера, от первого терминала, второго…

Губа была изжёвана, а ответ так и не приходил. Крыса, возможно, уже в курсе всех деталей плана. Возможно, о том, что среди стражников прячется кабальеро тоже известно верхушкам.

Если они взяли след им потребуется слишком много времени чтобы вычислить его, ведь он уже трижды поменял свою личность находясь в стенах Маар, собирая документы обезвреженных стражников, что спрятаны в складах архива.

Сейчас он был и заведующим архива и дневальным камеры дураков и вышибалой карцера. Но по умолчанию оставался в форме дневального — таким была его основная должность, с которой он прибыл на службу. Под воздействием лийцура, его облик видоизменялся в сознании людей. По желанию он мог стать кем угодно, и для этого совсем не требовалось иметь какие-либо сведения об образе человека, которому он подражал, вся уловка рождалась из знаний человека, который воспринимает его. Если человек перед ним знал начальника архива, знал его стиль общения, повадки и более тонкие детали, то его мозг сам воссоздавал все эти части при взаимодействии с Кареем.

Карей регулировал мозговой активностью образ подражания, а человек перед ним сам выстраивал всю необходимую иллюзию. Опасно было соваться в таком виде к людям, которые не имели представления об воспроизводимом человеке, среди них Карей рисковал показать своё настоящее лицо — никакая иллюзия не покроет его натуральную личность, но и не выдаст совсем откровенным путём, ведь его настоящего портрета не было ни у кого в Республике. Северянин по глазам, но прочее не выделяется, да и кого удивит присутствие северянина в Республике, питающейся подпольной падалью Северо-Западной Земли. Все запрещенные технологии, медицину и многие прочие контрабанды шли по снежной дорожке с верха материка, уж кто бы удивлялся мигрантам в таких реалиях.

Нужно действовать осторожно и последовательно, — Для начала узнаю у Эбвэ, как много им известно.

Он вернулся в тюремную зону. Спереди расстилалась центральная площадь, откуда были видны главные ворота и поодаль от них решётчатые стены вокзальной площади. Шатен замер, изучая стеклянным взглядом стражников, мечущихся перед ним. Хлопья снега кололи лицо и валились за шиворот. Что-то в этой суете его беспокоило.

Могу ли я воспользоваться лийцуром теперь? — размышлял он, подняв взгляд на большой циферблат, встроенный в башню администрации. — Элео будет тут совсем скоро. Если до офицеров уже дошла весточка о приезде монарха, значит сейчас поступит объявление об экстренном собрании, — метался он в своих мыслях, — И тогда… Точно. На этом этапе я и верну всё к запланированным действиям.

Карей стукнул кулаком по ладони, решительно запечатлев свою панику. После карцера, мигом в цитадель под видом одного из офицеров. — он бегло взглянул на ворота в карцер, которые скрывались за суетливыми толпами стражников, мечущихся из стороны в сторону, и заключил, — Надо быстро достать Эбвэ и выбираться оттуда.

Шаг за шагом он пробивался сквозь толпу пока не оказался в её центре.

Почему столько народу? — спросил себя он, в попытках протиснуться между людьми.

Казалось, что толпа всё больше росла: люди стекались изо всех корпусов, пытаясь протолкнуться поближе к вокзалу.

Вдруг послышался густой скрип, какой звучал, когда опускался железнодорожный мост.

Сердце замерло. Обернувшись, он увидел, что мост действительно был опущен, а из-под решетчатой стены вокзала можно было уловить, заезжающий поезд, уж слишком напоминающий их поезд.

Череда шальных выстрелов дисциплинировала толпу.

— Расступиться! Освободите дорогу новобранцам! — крикнул офицер, держащий в руках харов. Позади него стоял начальник Маар.

Что тут делает начальник? Неужто пришел встречать новобранцев собственной персоной… Череда судьбоносных взглядов отрезвила его. Первый взгляд был брошен на большой круглый циферблат, что предательски висел на башне: у него в запасе было больше тридцати пяти градусов — это не может быть их поезд. Второй взгляд на вагоны, видневшиеся в вокзале и заключительный третий — снова на часы. Вместе с непониманием прокрался страх. В это время никаких плановых рейсов не предусмотрено, а во-вторых поезда, ввозившие ценный груз никогда не превышали лимита больше пяти вагонов, в конспиративных целях. Здесь же вагон за вагоном заезжал в чертоги неприступной крепости. Шестой, седьмой… Десятый, одиннадцатый… Пятнадцатый. Это точно наш поезд…

Достопочтенный, почему вы так рано? — хотел было импульсировать Карей к Элео, но воздержался. Теперь всё было запутано больше прежнего.

Акт Третий: Захваченные

Глава 17

Зачистка

Маар стояла на скале, по среди кратера. Внизу было глубоко. Была вода и еще какие-то ледяные рифы, что не успевали таять даже в относительно теплое время, которое в горах бывало не так уж и часто.

Поезд с разбитыми окнами остановился перед узким каменным мостом, вмещающим в себя лишь одну рельсовую линию.

Последний пропускной пункт.

Четверо стражников вышли к локомотиву, на обыск. Лица были нахмурены, и по вооружению было ясно, что дела делают они серьезные. Из поезда послышался стук шагов. Стражники наставили харовы, спустили предохранитель.

— Держать бдительность! — скомандовал толстощёкий офицер.

Дверь локомотива отворилась. Чьи-то ноги, одетые в кожаные сапоги, спустились на две ступеньки, приваренные к вагону, после чего бордовая униформа приземлилась прямо на дно поезда, свесив ноги.

Стражники быстро оценили ситуацию, и их решительные лица поплыли.

— Генерал-майор Рэт! Какая честь для нас!

— Что за цирк? — напал на них генерал-майор. — Я везу ценный груз. Живо опустить ворота!

Стражники переглядывались, решая между собой, кто всё же осмелится перечить генерал-майору, тыкая протоколом в лицо. В итоге заговорил пухлый.

— Да, но начальник обязует проверять… И даже ваш поезд нам необходимо предварительно…

— Начальник или его отпрыск? — строго поправил его генерал-майор.

— Да, не сам начальник, но сэр Тозгайк…

— Ах сэр… Какое же у этого сосунка положение в лохеии?

— Сэр Тозгайк не имеет звания, однако он внук начальника, внук полковника.

Майор спрыгнул с вагона.

— Я этому сосунку покажу, чем чревато через голову скакать, — он встал вплотную к пухлому стражнику, что теперь обливался потом. — Если надо объяснить и тебе, то и это не проблема.

Офицер шире распахнул ворот сюртука, откуда виднелась эмблема подтверждающая его власть, как генерал-майора. И по слогам проговорил:

— Ворота вниз!

— Сделайте, как велено, живо! — крикнул стражник недолго думая.

Майор похлопал того по жирной щеке.

Ворота опустились, воссоздав целостность моста. Поезд въезжал за непреступные стены, проталкивая вагоны один за другим, пока все двадцать восемь, включая локомотив и первые пять нетронутых, не оказались внутри.

Мост позади. Ворота поднялись, лишив Маар связи с берегом. Треск цепи прогремел самый беспокойный момент в жизни рекрутов.

Они внутри. Связанные цепями по рукам и ногам — арестованные, внутри. Внутри самой неприступной тюрьмы во всем Небоземье, со слетевшим с рельс планом. За стенами Маар, из которой удавалось сбежать лишь мертвецам, и чего ожидать теперь не знал никто.

На привокзальной площади, в тюремной зоне скопилось множество стражников — они образовали коридор для генерал-майора Рэта, который, как было объявлено, привёз монарха. В конце этого коридора стоял и сам начальник Маар: седовласый, со званием полковника на груди. Он что-то нашёптывал своему секретарю.

Зеваки в виде персонала гражданского значения: врачи, технологи мастерских и кухарки, высовывались из окон, жажда увидеть своими собственными глазами то, ради чего всех заключенных экстренно загоняли в камеры — момент, которого все ждали. И вот он наступил. Генерал с красным аксельбантом выводит монарха.

Дверь поезда отворилась. Возле бордовой униформы генерала, вслед из вагона спустилась тёмно-серая фигура юноши.

В воздухе замерло напряженное ожидание, какое испытаешь только в азартных играх.

Минуя учётный пункт, генерал вывел монарха из вокзальной зоны в тюремную: решётчатые ворота поднялись. Проходя посреди колон стражников, они вступили на площадь.

Что произошло? — недоумевал Карей, глядя как из вокзальной зоны выводят Элео.

Его пальцы впивались в рукоять харова, висящего на плече. Вас поймали, — наконец смирился он с реальностью. И привезли на тридцать градусов раньше. Как же им удалось это? В тот миг кабальеро всеми фибрами тела надеялся уловить хоть один малейший жест, знак или намёк от юного монарха. Уловить что-то, чтобы дало ему уверенность в его выводах. Неизвестность затаилась в глубине.

Подросток, низкие скулы, и эти густые волосы. Волосы Шицо, добавил про себя начальник, изучая идущего к нему юношу. А губы, и взгляд — Рессана… Тюремной готике добавлял изюминку тёмный сюртук, не свойственный по своей пессимистичности цветовым схемам Джустизий — по направлению уголков его длинного ворота и полам можно было чётко определить направление ветра. В тот момент начальник почти по-отцовски забеспокоился что мальчик одет не по сезону. Опомнившись, седовласый начальник натянул на нос золотую оправу очков. Что-то более важное посетило его сознание: где ему удалось скрываться все это время с такой абсолютно джустизской внешностью? Сквозь перчатки он сжимал трость.

— Полагаете, это возможно? — осторожно спросил секретарь у начальника.

— Да, — тот всё ещё оценивающе глядел на мальчика, — он точно Джустизия.

Затем еле заметно бросил приказ секретарю и тот немедленно отошел в сторону.

— Смирно, полковник Гасэй! — съехидничал Рэт, обращаясь к начальнику. Тот сделал вид, словно не услышал. А Рэт надменно рассмеялся.

— Пребудьте в здравии, — блаженно ответил начальник.

Пока Рэт с монархом приближались, начальнику удалось проанализировать ситуацию. Мальчик был невозмутим, а Рэт счастливым — его улыбка расползалась на лице, как таящий снег. Наручники нисколько не сковывали юношу, что сказало о его уверенности. Колебания не было, ни обычного, ни притворного. Да. Это был монарх. Это он! — звучали подтверждения в полковнике Гасэе.

— Вы только представьте, начальник, сам монарх у вас в гостях. Ждали такого градуса? — язвил генерал-майор Рэт, надмеваясь над начальником, стоящим под ним по званию, но над ним по деталям обстоятельства.

— Объяснитесь, генерал-майор, — скомандовал начальник, стараясь сохранять благородие.

Рэт поднял руку и демонстративно указал на юношу.

— Чего тут объяснять! Был найден в Винте. Планировал бегство, надеялся в результате уплыть с континента, а мои люди выследили и устроили западню. Куда ж ещё мне его девать, как не сюда?

— Кодекс гласит о смертной казни каждого, чья кровь запятнана этой дрянью, генерал. Вам это известно, и вы все равно решили привезти его сюда?

Элео смиренно стоял в стороне от генерал-майора, стараясь не вмешиваться в ход беседы. Смертной казни он не побоялся даже на словах. Значит и об этом ему известно. Как бы ни вышло, что этот малый всех нас одурачит, побеспокоился старый начальник.

— Но он только на половину монарх, — сказал Рэт, и уловил в мимике старика нотки смятения. — К тому же брать на себя проклятие я увы, — он причмокнул языком, — не хочу.

— Не было никакой нужды приводить его сюда, уж тем более сбивая расписание работ…

— Полковник, — мужчина заговорил резко, его лицо посерьезнело: брови нахмурились, скулы чуть спустились и тон поменял окрас. — Отбросим цирк. Вам же известно, что господин Манакра желает использовать Джустизию в своих целях, — начальник напряженно кивнул. — Вы должны доложить о том, что монарх у вас. А до тех пор удерживать его взаперти.

Генерал-майор был высокий мужчина, крепкого телосложения, с сильнейшей харизмой и совсем невеликим нэфэш, приглушённой шотерскими понятиями. Его бордовая униформа указывала на шотерскую структуру: вылитый золотом герб, выглядывающий из-под воротника сюртука, указывал на звание, а красный аксельбант отмечал его исключительность, как уполномоченного лица в палате приближенных к самому сенатору.

Оглядев его, начальник Гасэй недоверчиво сжал губы:

— Извольте же узнать, в чём выражена необходимость вашего присутствия?

Рэт ухмыльнулся:

— Как бы иначе я убедился о успешном прибытии щенка.

— Если хочешь сделать работу хорошо — отдай приказ. У тебя толковые люди, все об этом знают…

— А мне не нужно хорошо, Гасэй. Нужно идеально, — напористо отреагировал генерал-майор. — И когда мне надо идеально, я делаю это сам.

Свистела вьюга. Колонна стражников по-прежнему пребывала в недоумении, и начальник обратил на это внимание. Взгляд его пересёкся с одним из капитанов, что стоял спереди колоны.

— Чего ждём? — обратился к нему начальник офицерским тоном и тростью указал в сторону прибывшего поезда. — Распределить содержимое, немедленно!

Капитан приступил к управленческим работам, перестраивая поток вооруженных стражей: часть распределилась по местам, часть направилась на разгрузку поезда и часть осталась подле начальника.

— В общем-то, я просто не терплю ваших нотаций, вот и не дал вам войти во вкус, — движением руки Рэт очистил с лица подтаивающие снежинки. — А ведь малец говорит, что будет сотрудничать с сенатором, — заключил он.

Удивление корректурно наплыло на лицо начальника.

— Вот это интересно, подумал я, и решил пронаблюдать всё своими глазами. Вот он. Пойманный, но не теряющий надежды, — сказал генерал-майор.

— Отпрыск Рессана решает сотрудничать с республиканцами из-за того, что был загнан в угол?

Как можно было судить по хрупким интонациям, полковник обращался к юноше, но тот хранил молчание, вопрос вернулся к старику и нашёл своё место в некоем смаковании собственной гордости, выраженной в двух незамысловатых кивках.

Вместо мальчика, в качестве ответа последовало запоздалое удивление Рэта:

— Вам разве разрешено говорить с монархом?

— Полагаю, что нет никаких проблем, раз уж я делаю это в вашем сопровождении. Какие тут могут быть проблемы, если все у вас на виду? — покладисто ответил начальник.

— Собственно проблема начинается там, где об конституцию вытирают ноги, — строго обрубил Рэт.

— Полагаю, что общение, как свод команд, законом не регулируется. Главным образом новые поправки акцентируют внимание непосредственно на переговорах с ветхой фракцией. А провести заключенного к его койке совершенно не требует особых ордеров, генерал-майор, даже если по пути придётся попросить заключенного выставить руки для наручников, или скомандовать что бы выше поднимал ноги, перед проходом через высокий порог.

Сделав отстранённый вид, Рэт пропустил мимо слова старика, считав его объяснения достаточными, чтобы оправдать содеянное.

— К тому же, мальчишка мне ничего не ответил, — сказал начальник, держа на лице достоинство.

— А что, я разве не сказал? У мальца к нам ультиматум.

Начальник поднял брови.

— Он предлагает обмен: отпустить всех заключенных, на одного себя, покладисто служащего на интересы республики. Тогда, по его же словам, он сдастся без серьезных угроз.

Договаривая, Рэт издевательски посмеивался, что было легко понять по содержанию случившегося: мальчик был скован в наручники, стоял в центре неприступнейшей тюрьмы во всем Западе, с ним поймавший его цепной генерал, один из немногих, сильнейших, довереннийших представителей власти.

Ехидность Рэта чуть успокаивала тревогу Гасэя, но после старик вновь взглянул на монарха; их глаза пересеклись. По телу прошёл огонь, щекочущий нервы. Уже было не так смешно, и не было ясно, шутка ли всё это, блеф… А главное, малец и правда знал, что делает?

Глава 18

Пропускной пункт

Офицер каторжной стражи раздавал команды, перенаправляя одних стражников к поезду, других разгоняя по постам. Осознав, что скоро указания дойдут и до него, Карей решил не медлить. По мнению рекрутов он был великим импровизатором, так что вероятно на него и были поставлены карты.

Входить в контакт с Элео сейчас было бы глупой неосторожностью: Импульсатией, потому что было неизвестно, был ли пойман неофит, а он проследил бы лийцур. А физический контакт был опасен в связи с чуткостью двух старших офицеров: Генерал-майора Рэта и начальника Гасэя. Один неверный взгляд со стороны Элео, и затаятся подозрения. А Элео при всей его сноровке и монаршем превосходстве, все же в первую очередь был подростком, уж никак не шпионом. Это могло навредить плану.

Скрываясь за толпами, Карей пробрался к пределам вокзала. Кто-то из офицеров накричал на него за неторопливость, на что он лжесмиренно ускорился. Разумеется, в нынешней потасовке никто не проследил того, что ему приказа отдано не было, а в таких обстоятельствах глупо упустить возможность приблизиться к поезду.

Первая партия заключенных спускалась из вагона. Какой-то парень, девушка, взрослый мужчина… Никого из наших, — проследил Карей. С наружной стороны вагонов выстроились шотеры, которые вероятно прибыли взводом вместе с генерал-майором.

Заключенных выстраивали в линии, в сопровождении стражей. По одному их вели от досмотра к тюремному корпусу, приписывая на выходе из досмотровой одну из трёх повинностей: дурак, убийца, революционер. Наблюдая за этим, Карей чуть ли не упустил важной детали: в поезде не оказалось никого в серой униформе. Ни водитель локомотива, ни следящие за порядком стражники в первых пяти вагонах не находились. Пока что весь персонал, прибывший с поездом, показал бордовые униформы шотерии. И даже на пропускных пунктах, над каждым сидящим стражем, стоял один из шотеров, и указывал что писать в паспорт заключенного.

Влиятельный же человек, этот Рэт, подумал Карей, покосившись назад на площадь, где уже не было ни Рэта, ни Элео ни начальника.

На миг адреналин ударил в голову. Глаза забегали в поиске их. Он попытался убедить себя в том, что способен предсказать куда увели Джустизию. Более чем на девяносто процентов это будет карцер. С пятью процентами той погрешности, что на период допроса это может оказаться цитадель. Остальное останется в непредсказуемом диапазоне, как например если Достопочтенный решит сопротивляться, или его попытаются покалечить… Мало вероятно, но последняя неисследимость заставила его мысли суетиться шустрее. Поскорее закончу здесь и вернусь в карцер за двумя сразу, –заключил он.

Десятка два заключенных покинули вагон, оставшись в ожидании у досмотрового пункта. Глаза кабальеро забегали в поисках знакомых лиц. Перед входом в тюремную зону, за двумя другими заключенными, стоял Джади, и это не могло не радовать — Значит, все же остальные тоже здесь. Карей оглянулся по сторонам, одновременно пробираясь украдкой к посту. Он намеревался перехватить Джади у другого стражника.

Когда очередь дошла до Бурёнки, он уже разглядел в проталкивающемся стражнике Карея. Не подавая лишних слов, шатен во вражеской форме, взглядом, дал знать тому, что его часть плана тоже пошла наперекос. На что Джади кивнул: у нас есть план! — значил этот кивок.

Это хорошо, заключил Карей.

— Джади? Твоё имя еще страннее, чем прошлого, — подозрительно покосился стражник, на пропускном пункте.

— Ты пиши молча, время не ждет, — строго обрезал его стоящий над ним шотер Рэта.

— Документов на этих заключенных суд не выносил, по какому праву они здесь, никто не понимает. Толком даже паспорта не у всех есть. На каком основании все это?

— Тебе уже все объяснили. Это особый случай. Разглашать лишнего вахтёру никто не станет. Пиши!

— Вы скажите, что писать, раз из воздуха берём! — недовольно огрызнулся стражник, скрежеща зубами, от того, что его, государственного служащего вооруженных сил, приравняли к вахтёру.

— Этот за убийство. Особо тяжкое, — диктантным голосом объявил шотер.

Стражник цинично оглядел Джади, пока записывал что-то. Взгляд юноши был холоден.

— Молодой такой… — проворчал страж раздражённым голосом. — Убийство… И кого?

— Это несчастный случай, — отмахнулся Буренка.

Мужчина поднял голову. Его не устраивала доблесть, которую пародировал заключенный.

— За несчастный случай сюда не приводят, урод. Кого?

— Разве у вас есть такой пункт в протоколе? — огрызнулся юноша.

— Довольно. Номер присвоил? — оборвал их шотер. — Тогда следующий.

Джади, как и все прочие был скован в наручники, отведенными руками за спину. Шотер схватил его за шиворот и откинул в сторону выхода, к стражнику, который и должен был сопроводить его в камеру.

— С этого хватит. Дай ему самых сладких соседей, — обратился шотер к стражнику, пока тот хватал заключенного.

— Извините?

— Его в зверинец, — пояснил шотер.

Карей подошел сзади, пытаясь надавить на стражника, чтобы тот передал ему заключенного.

— Ожидай своего задания, — жалобно ответил тощий страж.

— Просто передай его мне, — приказал Карей, отдёрнув того за плечо.

Увидев на униформе старший чин, страж передал Бурёнку Карею, а сам встал в конец очереди.

— Шагай! — крикнул Карей, ведя Джади спереди. — Что случилось? — спросил он, дойдя достаточно далеко, чтобы посторонним не был слышен голос.

Глаза Бурёнки заблестели азартом:

— План поменялся, Карей.

Мимо пробежал отряд, возвращавшихся из корпуса стражей, в связи с чем была выдержана пауза. Отряд скрылся позади них.

— На святых источниках все прошло не так гладко.

— Это я понял. Постарайся посветить меня в детали, — осторожничал Карей.

— На объяснения у тебя один градус, если, конечно, новый план требует оставить моё прикрытие невредимым. После того, как я доведу тебя до камеры, мы уже не поболтаем.

— Требует, — вдумчиво кивнул Джади. Прикусывая губу, он перебирал мысли от наиболее значимых к менее. — Во-первых…

Глава 19

Карцер

Шесть стражников из специального отряда, подчиняющемуся напрямую Гасэю, снаряженные с пороховыми харовами сопровождали Элео. Никуда не делся и сам начальник с генерал-майором. Расступившиеся дневальные открыли ворота в башню Цитадели, вся «свита» оказалась в квадратной клетке, которую с наружной стороны затворил стражник, после чего он отдёрнул какой-то рычаг, подошел к большому штурвалу, и стал безостановочно крутить его влево. С тяжёлым скрипом тросы стали спускать клетку вниз.

Элео слегка поддался впечатлению устройства конструкции. Пока клетка спускалась в тёмный тоннель, он видел, как шестерёнки реагировали на ручной штурвал, заставлявший в конечном итоге их платформу спускаться в глубь. Конструкция была не сложной, однако все эти наглядные конструктивные особенности привлекали внимание смотрящих. Особенно тех зевак, кого вели сюда на длительные посиделки в тёмный карцер. Часто было так, что эти шестерёнки впечатывались в память так прочно, что оказывались перед глазами на протяжении всего отбывшего наказания. Да и снились они потом многим, не говоря уже о том, что для подсознания заключенных само их вращающее движение и скрип, были губительной ассоциацией непосредственно самого карцера.

Пахло мазутой и сыростью.

Фонарь в потолке клетки остался единственным источником света, после того как она прошла уровень пола.

— Удивлён? — спросил начальник Гасэй, уловив мимику Элео. — Не только монархи способны создать лифт. Немного смекалки, и вот уже свет научились воспроизводить сами.

Элео продолжал быть безгласным. Гасэй уловил его решимость и по праву оценил.

— Нам можешь ничего не рассказывать, прибереги сил для Манакры, — заключил он.

Рэт знал, что начальник хитрил. Ему удалось учуять запах такого лжесмирения, отчего казалось физически зачесался нос. Нет, полковник, вы примените все хитрости для того, чтобы разговорить этого сопляка. И я покажу вашу истинную натуру.

Генерал-майор как и все прочие, стоял прямо, наблюдая, как за пределами решётки, движется стена. Или вернее сказать, двигались они, от чего расплывался вид стен тоннеля.

— А вам не казалось интересным то, для чего господину сенатору нужен этот монарх? — сказал Рэт, пытаясь затронуть любопытство начальника.

— Это не моё дело, — обрезал старик.

Он держался благородно. В нём была эстетика, присущая скорее монарху, а никак не начальнику каторжной тюрьмы, что прослыла ужасными слухами в простонародье.

— Но вам же известно, — настаивал Рэт.

Начальник оглядел шестерых сопровождавших стражников из спецотряда.

— С нами посторонние. Вы не имеете права разглашать информацию.

— Разве они не ваш личный охранный состав? — искусительным голосом говорил Рэт. — И каково это, отдать жизнь человеку, что вечно держит нож у твоей спины? — обратился он к одному из стражей, по имени Даяк, что командовал всей спец шестёркой. В поисках избавления от потенциальных конфликтов, Даяк вопрошающе покосился к полковнику.

— Уж лучше мой нож окажется за спинами моих людей, генерал-майор. Не стоит посвящать нэфэш моих людей в смертельные игры.

Рэт не отличался скромностью, и скорее был из тех, кто последнее слово оставит за собой, однако такую возможность у него забрало дно тоннеля, на которое спустился лифт.

— Карцеры находятся более чем на сто метров под землёй, — говорил начальник, — во впадине подземного озера. В этом месте бушуют течения, так что иногда будет потряхивать.

Стражник с обратной стороны лифта дёрнул задвижку, открыл сначала толстую стеклянную дверь с медным абажуром, а затем и дверь лифта.

Рэт набрал воздуха в грудь: сказать было что, вот только момент упущен. Лифт опустел, и последним из него вышел замыкающий генерал-майора спец-страж.

Они оказались в длинном коридоре, спаянном из металлических пластин, стоило им ступить на него, как всё вокруг зашаталось. Помещение раскачивалось, как корабельный трюм. Элео и генерал-майор чуть потрясывались, пытаясь приноровиться к такому волнению. В то же время стражники, бывшие в помещении, спокойно держались на ногах у своих постов, как и свита с начальником — они свободно шагали вперед.

— По левую сторону вы найдёте камеры простого содержания заключенных, — в экскурсоводной манере, повествовал начальник. — Справа камеры для буйных. Далее специальная камера, единственная в своем роде. Она для… кого-то вроде…

— Монарха? — заговорил Элео.

— Да, — артистично согласился начальник, словно беседовал со старым приятелем. — Впрочем кабальеро или монарх, теоретически могли бы здесь оказаться. Хотя практически монарх сейчас…

Он прокашлялся, снимая с себя какое-то едкое обвинение. Рэт знал, что старик имеет свои мотивы на мальчика, поэтому не мог без призрения наблюдать за таким фарсом.

— Во всяком случае, тут тебе ничего не грозит.

Движением руки, начальник указал сторожу, чтобы тот отворил тот самый, специальный карцер в конце коридора.

— Мне нужно вас заставлять войти, али сами? — обратился он к Элео, протянув руку в пригласительном жесте.

Направившись лицом ко входу в карцер, юноша покосился на старика и угрожающе заговорил:

— Я пришёл сюда по своей воле, надеюсь вы, уже догадались.

— Это слишком опасно, — качал головой начальник, понимая, что тот может попытаться заговорить ему зубы. — Если уж ты пришёл за торгом, то для начала обеспечь гарантию нашей безопасности, — он настоятельно указывал на двери карцера.

— Если бы вы были моей целью, я бы уже давно передал бы вас суду Времени. При встрече. В лифте. Вы полагаете, что что-то может измениться сейчас?

Руки Элео были скованы за спиной, и начальник ненароком удостоверился в этом, пропустив незаметный взгляд.

— Разве не генерал-майор поймал тебя? — спросил он, с усмешкой, за которой скрывал свои истинные опасения. При этом он поглядел на Рэта, тот в оголенных зубах наслаждался дерзновением монарха.

— Вы должны помнить, что мой отец был нассихом этой Земли. А значит тут моя власть, — уверенным тоном сказал Элео и шагнул в карцер. — Отпустите моих людей на свободу. Это не просьба.

— А как же, — съязвил Гасэй.

— Считайте это предупреждением.

Строгим взглядом начальник поторопил стража, который толкал тяжёлую дверь.

Вдруг послышался металлический треск, отражавшийся эхом в узком коридоре. Из плеча Элео выходили вйифи, впившиеся в толстое полотно двери, которые увидеть смог лишь Гасэй. Вйифи остановили затворяющуюся дверь, создав сотни подпорок между проёмом. Стражник, толкающий дверь не мог понять, почему его сопротивление не работает, и подозвал к себе ещё одного на подмогу, предполагая, что петли могли быть плохо смазаны.

Лицо начальника в считанные мгновения покрылось холодным потом. Вскипел адреналин.

— Каждые двадцать градусов ты будешь терять несравненно больше, чем отнял у этих людей, — начал Элео, с силой в словах. — До тех пор, пока не останешься нагим. Но и тогда, если ты не поступишь по моему слову, то и сама твоя жизнь будет принадлежать другим. Властям, которым, как ты думал, ты союзник. Так будет до тех пор, пока ты не отпустишь людей, чьи судьбы Эмет никогда не вкладывал в твои руки.

Вйифи исчезли, и стражник вновь мог двигать дверь.

Скрип длился вечность. Монарх был внутри, а щель, объединяющая их пространства сужалась.

— Когда я начну действовать, тогда даже вся ваша лохеия меня не остановит, — бросил Элео напоследок.

Дверь затворилась и несколько плоских задвижек из стали, замуровали вход в карцер, не без помощи дневального.

Гасэй вынул из грудного кармана платок и отёр лоб, после чего молча зашагал к лифту. Вскоре стражи и генерал-майор последовали его примеру.

— Парень затевает игру с вами, — кинул генерал-майор, поравнявшись со стариком.

Лифт закрыли, и они двинулись наверх.

— Рад что это вас веселит, — беспристрастно ответил начальник.

— Веселит, это мягко сказано, — все его тело ломило от радости, какая выпадает на плечи игрока, предвкушающего успех. — Мальчик огорчит меня, если это всего лишь блеф.

— Поубавьте пыл, генерал. Если что-то пойдёт не так, вы будете первым, на кого ляжет ответственность.

— А ведь не поспоришь, — засмеялся офицер. — Вы должны сообщить Манакре о том что монарх у вас, надеюсь это понятно? — с перепадом на строгость сказал Рэт.

Начальник испытующе посмотрел на него, пытаясь быть угрожающим. Однако Рэт уловил его жалость и страх, в тех невербальных знаках, что как правило не легко покорить своей воли.

— Полагаю, что это единственный возможный вариант, генерал-майор, — ответил начальник, пытаясь не показать, того, что только что по-настоящему сломался.

Когда лифт достиг верхнего этажа, клетка и двуперстная дверь башни отворились, проложив путь наружу, Гасэй взглянул на часовню. Стрелки указывали 200°. В нём бушевало смятение — До полулунья сто шестьдесят градусов. Значится Джустизия предрекает мне смерть к концу смены? Но откуда у него власть? Посмотрим, что произойдёт двадцати градусами позже.

— Ран, подготовь письмо для господина Манакры, — обратился Гасэй к одному из своей свиты.

Рэт широко улыбнулся, оголив зубы:

— Как раз распогодилось, Гасэй. Самое время для птички.

Начальник осторожно покосился в сторону, пытаясь сделать вид, что не замечает злорадства генерал-майора.

— Отправим телеграфом.

Рэт замешкал, услышав, что начальник решил связаться с сенатом через телеграф. Начальник обратил на это внимание, но не мог объяснить сам себе, в чем же могло быть дело. Очевидно, что телеграмма будет более надёжным способом передачи информации, чего же он беспокоится?

— Что за содержимое? — спросил Ран у начальника.

— Бира составит запрос, он знает порядок форматирования. Сообщите лишь тему запроса… Я полагаю вы понимаете, о чем генерал-майором нам напоминает? — тот кивнул:

— Тема ясна.

— Выполнять!

Подчинённый выбежал.

— Я все же предпочитаю соколов для такой работы, — как бы невзначай сообщил Рэт.

— Мир не стоит на месте, генерал-майор. Когда у нас есть радиоволны, нет нужды в соколах.

Рэт вдумчиво кивнул и проследовал в цитадель, составляя начальнику вынужденную компанию.

Глава 20

План: О фокусах

Летучие мыши усердно пытались абстрагироваться от назойливого света, инородного их пещере. Это была их территория на основании долгих поколений. Но теперь им докучали люди, мало того, что перестроившие пещеру, сбивая эхолокацию, так еще и нарушили ритм отдыха. Солнечный зайчик от чьих-то доспехов преследовал одну из них, докучая неприятным жаром. Как только мышь не пыталась отделаться: прикрыться крылом, или отойти в сторону, тот словно нарочно оказывался на ней. Не в состоянии вынести таких помех, она с громким сонорным воем вылетела, пробудив остальных. Стадный инстинкт, или простая солидарность, заставили всех прочих крылатых-перевёртышей поступить также.

Пока Элео стоял у карты, вывешенной на стене, над ним и над остальными рекрутами, закружила стая недовольных мышей. Они вылетали наружу, попутно выливая недовольство, недолгим хаосом.

— Убирайтесь! — звучало среди рекрутов.

— Скоро мы вас оставим в покое, только потерпите ещё немного, — поразительно сочувственно обратился Элео к бушующим существам.

Как по команде, неприятели одним за другим вылетели из пещеры и настал долгожданный штиль.

— Итак, мы подходим к самому основному: как мы планируем вывести людей из тюрьмы? — собрал на себя внимание Элео.

Продолжил Леден:

— Это несомненно самая динамичная фаза. Всё будет решаться точностью и скоростью, — он строго оглядел присутствующих. — По корпусам разбросано около полторы тысячи заключенных. Всех их надо будет скоординировать к выходу таким образом чтобы не создавалось толкучки. Для этого создано расписание, в соответствии с которым будут открываться камеры. Каждому отряду будет выдана зона ответственности, и такое расписание, так что можете с ним ознакомиться позднее.

Внимание среди рекрутов было рассеяно, из-за затяжной планёрки, от чего лишних вопросов и споров не возникало.

— Этап первый — въезжаем в Маар. Обстоятельства такие: офицеры замурованы в цитадели. Приказами распоряжается Карей, применивший на себе свой особый декор перевоплощения, вы уже видели его силу в действии. Собственно, не об этом, — Леден лениво отхлебнул кофе из деревянного стакана. — Карей отдаст приказ, и стражи по расписанию будут отворять камеры, одну за другой. В течении пятнадцати градусов все корпуса должны быть опустошены, и последняя группа уже должна находиться в последнем вагоне.

— Пятнадцать градусов? — удивился Танер. — У нас разве есть столько времени? Сможем ли мы контролировать обманом всех стражников, и держать преимущество так долго?

— Сможем, — подтвердил Карей.

Танер стих. Слово кабальеро решало многое в этих переговорах, но от того оно много весело, что редко звучало.

— В противном случае мы потеряем гораздо больше, — пояснял шатен. — Хаос — это непредсказуемая переменная, с ней нам сотрудничать никак нельзя.

— Благодаря расписанию, мы сможем отрегулировать потоки людей, — добавил Элео.

— И пятнадцать градусов — это вовсе не много. Открой камеры каждому разом, на толкучку, разборки и прочее уйдёт не меньше времени, — Леден уже завершал пояснения, наблюдая, как Танер одобрительно кивал. Очевидно, лишние доводы были уже не нужны. — Это что касается общей стратегии.

— На первом этапе, — врезался Элео, заметя, как Леден потупился в пространство, похлёбывая кофе, — стражи будут работать на нас. Карей под видом начальника даст приказ о вывозе заключенных за пределы Маар, — монарх флегматично оглядел рекрутов, давая им паузу для подумать. — Ваша задача будет заключаться в том, чтобы распределить людей по вагонам. Будете ждать в вокзальной зоне, встречать гостей и распределять их. Конспирация не понадобится, к тому времени будем действовать в открытую. Всё понятно?

Штиль в ответ.

— Удивительно, что ни у кого сейчас не возникло вопросов, потому что тут-то они нужны наверняка, — посмеивался Леден, злорадствуя над всеми, кто мешал планёрке тупыми вопросами на протяжении всей смены.

— Разумеется начальник просто так не отдал бы приказ о вывозе людей, — сказал Элео, как бы поясняя мысль Ледена. — Это будет резко и неправдоподобно, хотя и достаточно для вооруженной структуры. Всё же, мы пойдём на обмен: монарх на полторы тысячи заключенных.

Рекруты чуть оживились.

— Ты сдашься этим негодяям? — выкрикнул Эбвэ.

— Конечно он не сдастся, дурень, — вставилась Йиви. — Толку нам бежать будет с самой охраняемой тюрьмы в Республике, если монарха не будет. Нас не примут ни в самой Республике, ни на других континентах.

Элео кивнул, а Йиви с лицом, полным очевидности скрестила руки у груди.

— Это лишь манёвр, с которым мы будем иметь дело. Сенатору нужен монарх, и это будет вполне удоборазумительное решение, — сказал Элео.

— На какое-то время Элео будет спрятан в карцер, пока вся процессия погрузки не будет окончена, — пояснял Леден. — После же, воспользовавшись нашим козырем, в виде Карея, у которого будут нужные ключи, мы освобождаем Элео и отступаем.

— Звучит просто, — сказал кто-то, на что возразил Джади:

— Просто. Да только как вы себе представляете, что серьёзные ребята, вооруженные, натренированные собами на лохейской службе, возьмут и отдадут вам всё что вы хотите?

Ледену импонировал Джади, по причине их схожести, а именно педантичности и любви к фактам. Он даже был в его личном составе командующим, за свою безупречную исполнительность. Так что долг разъяснить ситуацию автоматически возлег на него.

— Отличное замечание, — указал на него Леден, держа в той же руке чашку. — На время отступления понадобится резкий бум, который отвлечёт внимание.

— Отвлекающий манёвр… — одобрительно пробурчал Бурёнка.

— Именно, мы подготовили особый трюк под конец.

— Почему вы вообще решили, что всё пойдёт именно так? — спросил Крак, один из ярких представителей общества Танера. — Есть запасной план, скажем, если мы не сможем убедить стражей в том, что их начальник по-настоящему пошёл на такие риски?

— Или скажем начальника вовсе не удастся изолировать, есть план на этот случай? — присоединился к нему Танер, вместе с этим добавив колорита поставленному вопросу.

Одним делом был вопрос рекрута, а уже другой масштаб и надобность дополнительных разъяснений, когда это отпрыск Райбзенкрули, фамильным делом которых, питалась вся республика. Ключом к железной дороге и всем технологиям, была именно эта фамилия. Чертежи, его люди, и многое другое бесценное покрывало самовольность Танера. Так что на все его запросы был необходим подробный ответ.

— Мы продумали большую часть вероятностей, и такие тоже учли. Мы нанесём удар страхом — продемонстрируем им силу монарха, — ответил Леден, — даже если кому-то не хватит доводов, страх сделает своё.

— Монаршую силу? Интересно какую, — съехидничала Армаварма, сестра Танера. — Без обид, конечно… Но разве Элео имеет хоть какой-то статус в монаршей иерархии?

Она поставила вопрос ребром, возбудив среди людей азартное ожидание. Тыкнула самым болезненным, да ещё и в монарха, что же будет? — витало среди переглядывающихся рекрутов.

— Ты права, — разрушил Элео неловкое молчание, — кроме основ и того, чему обучил меня Карей, я всё еще ничего не знаю. Однако речь идёт об игре, которую мы подстроим.

На лице Танера повисло интригующее удивление.

— Часть из вас, и в том числе Карей, будут заранее подготовлены к череде фокусов, которые мы провернём со служащими Маар.

— Мы покажем им величие хаэллэёнов, которое и заставит их содрогнуться. А если они содрогнутся — значит и покорятся. Такой трепет свойственен всем материалистам подсознательно, — пояснила Йиви, заставляя всех обернуться.

Она так и не удостоила команду своим присутствием, а лишь отшивалась у входа в пещеру, где можно было зачерпнуть кипятка из чана, и заварить себе травник. К Элео симпатией она не пылала, однако факт того, что выскочки Танера, со своими задранными носами вновь насмехались над их планом, выводил её из себя. Говорить много ей не пришлось — динамика планёрки унесла нужный момент для ироний:

— Особенно это относится к предателям, кто непосредственно приложил руку к мятежам, — добавил Элео, вспоминая о проклятии, что повергло ниц сенат три собы назад, стоило ему лишь зайти в зал собрания, облаченным в сияние Лозы.

— Так что это за фокусы? — спросил ещё кто-то из Друзей.

— По приезду, мы начнём с угрозы, — говорил Элео. — Покажем проявление монаршей силы в действии один раз, и предупредим не импровизировать, и не пытаться перехитрить нас. Разумеется, главное сделать вид, что начальника, которым на самом деле будет Карей, это убедило. Но и застраховаться от лишнего героизма среди исполнительных служащих тоже не помешает. При чем, в случае чего, скажем если что-то пойдет не так, и мы потеряем своё преимущество при въезде в ворота тюрьмы, стратегия с фокусами будет расширена и использована для демонстрации сил.

— Когда ты говоришь: «В случае чего, что-то пойдёт не так», это совсем не внушает доверия, — отозвалась Армаварма.

— Да, но это то, о чем спросил твой брат. Теми же словами и отвечаю, — сухо пояснил Элео. — Звучит паршиво. Но рассматривая альтернативные варианты развития событий мы должны учесть и такие, в которых начальник останется не обезврежен. Да, конечно, многое в таком случае будет выглядеть кардинально по-другому… Поэтому мы и прибережём фокусов отдельно на этот случай.

— А дальше наш первый фокус… Мы сотрясём землю!

Глава 21

Казни

Тюрьму накрыл безумный грохот. Непреступные стены задрожали, а ратуша дала трещину, не говоря о некоторых поваленных частях зданий административной зоны, имевших наиболее тонкие стены.

Выглядывая в окно, полковник Гасэй наблюдал за суетой персонала. Все метались, удаляясь прочь от построек. Те, кто был внутри, старались выбраться наружу как можно скорее. В панике кто-то звал подкрепление, чтобы вытащить из завалин пострадавших.

«Полковник, есть раненные… Полковник, дома командующих разрушены… Разрушены стены вокзала… Разрушены ритуальные здания кладбищ.» — доносились отчёты один за другим.

С ужасом начальник взглянул на циферблат комнатных часов. Ровно двести двадцать градусов. Минута в минуту, как он и предсказывал. Неужели, это и есть начало обещанных угроз? — подумал Гасэй, вспоминая давящий на его жалкие остатки совести, грозный взгляд Элео, стоявшего в дверях карцера.

Капнув глубже, сам он осознавал, что взгляд юноши ему в общем-то не был так интересен, как отзывались воспоминания об отце юноши. Он вспоминал встречу с Рессаном Рэкки Джустизия, когда просил у того разрешения на возобновление добычи мехака.

Это было в солсмену инаугурации сына одного из знатнейших членов семейства Длан-га-Гат, розенна Шаббита, в большом зале их белокаменного дворца.

Гасэй, бывший в те времена главным управляющим в доме Шаббиты, выждал момент, когда Рессан останется без внимания гостей, и встретил его в тени колоннад; это было в другой части зала, под антресолью и недалеко от места общего празднества. Он начал с лестных приветствий, и неприлично резко перешёл к прошениям, на что одного лишь презрительного взгляда в ответ было достаточно, чтобы понять ответ монарха:

— Я пришёл чтобы возродить общество, а не сгубить, — ответил Рессан, гневно смотря в самую душу начальника, на голове которого тогда только начала проступать седина.

Гасэй искренне верил, что гнев нассиха может обрести нужный окрас, если направить его на верное решение:

— Разумеется возрождение — это приоритет, — сказал он, заградив собой дорогу монарху, пытавшемуся окончить беседу. — Датараам пал. Манхиг Заждаитэ отрёкся от амелеха. Райбзенкрули лишились правителя, когда дукэс отошёл в вечность.

— Энергетическая станция Манакры забрала тысячи жизней. Как правитель, я больше не допущу этого.

— Сырьевая станция взорвалась по просчётам в давлении, и их можно избежать с новым оборудованием.

— Решение окончательное. Строительство ЭСС возобновлено не будет, — гневно потребовал Рэкки.

— Достопочтенный, как вы можете себе представить мир через сотню соб во влиянии монархов, чьи владения опустевают?

— Время и совет нассихов едины в воле. Если ты сомневаешься в моих силах, будь спокоен, моя воля — останется волей верховного совета. Мы позаботимся о новых правителях, — сказал монарх, сдерживая свою ярость.

Тогда Гасэй спутал эту выдержку со слабостью, которой можно воспользоваться для переубеждения. На самом же деле, как он понял позднее, Рессан лишь ожидал момента, когда дерзкий кабальеро полностью выговорит свои соображения, чтобы найти открытое зло среди высказанных мотивов, без лишних догадок.

— Так было уже с несколькими владениями на Востоке, после Опустошения, — говорил Гасэй. — Но люди непокорны новым правителям. Розенны падают, а материалисты всё больше вынуждены существовать отдельно.

— Они не могут существовать отдельно, упрямый кабальеро! Ты знаешь фракционный Закон, материалист жив лишь потому, что сердце его монарха бьётся.

— Но материалисты могут жить без монархов, и таких примеров по всему Небоземью с каждой собой всё больше! Власть монархов не может удержать почувствовавших вкус свободы… Если они будут удерживать людей в своих дворцах, то рано или поздно их возненавидят и вся история опорочит великие имена. Или же они останутся иконой, которую будут вспоминать в почести и с благородством. Сейчас самое время выбирать!

— Дерзкий раб! Кто дал тебе власть грезить о таком будущем, — гневно сказал нассих.

— Безусловно это моё право на воображение, господин, его даровал мне Эмет, — дрожащим голосом парировал Гасэй.

— И его же, Эмет поручил покорить воле Гармонии.

— Но я имею свободную волю.

— Даже так, твои слова наполнены невежеством, кабальеро, и ты будешь судим, если не раскаешься сейчас же.

— Когда мы видим облако на западе, то говорим, что будет дождь, и, действительно, идет дождь. И когда дует южный ветер, говорим: будет жарко, и так и бывает. Достопочтенный! Мы знаем, что означают приметы Омоэ и Агито, так почему же мы не можем знать, какое настало время? Почему же мы не можем сложить два числа и получить ответ? Почему вы путаете непочтение с расчётами. Почему вы сами не рассудите, в чем истина?

Рессан помедлил с ответом, тогда Гасэй набрался еще большей храбрости:

— Нам необходимо возобновлять поиски мехака, хотя бы потому что его добыча поможет людям слезть с монаршей шеи.

Монарх сожалеюще прикрыл глаза левой рукой и спросил:

— Полагаю твой хаэллэён, Шаббита, уже дал знать тебе решение еще до меня…

— Достопочтенный нассих, это вопрос мирового масштаба. Как бы ни было, манхиг не уладит его. Наши дети не увидят счастливого будущего если не предпринять ничего… — было ясно по лицу Джустизии, что вот-вот он прервёт его, так что Гасэй с плачем завопил. — Прошу, дайте свободу народу Запада!

— Кабальеро! — взорвался монарх, отведя рукав от лица.

— Гармония созидается и без лийцура! Мехак — это наша альтернатива, наша возможность к существованию, — поспешно говорил Гасэй, применяя всё дерзновение, которым обладал.

Сердце его было искренним, он верил в успех своего дела, и в предстоящую катастрофу. Однако устои монархов не за что бы не потерпели подобных перемен. Он знал это, но была надежда, что всё же что-то получится.

— Пути твои — не наши пути, — отвечал Рессан. — Твои мысли не обузданы и лукавы, хотя тебе доверены люди Длан-га-Гат, имения Шаббиты.

Голос его обретал властный обертон, звучавший, как громовой раскат. Было понятно, что нассих обратился к суду Времени. Гасэя охватил ужас:

— Я был искренен, — он пал на колени, — прошу, судите меня мерой милости.

— Я осуждаю тебя мерой твоей же власти, — Объявил Рессан.

Его голос достиг пределов в своём звучании, и уже наверняка походил на громовой раскат.

— Потому, как тебе было много доверено, ты будешь сильно бит!

— Господин, прошу вас… — в испуге застонал Гасэй.

Над головой монарха образовывался свет, а в его лучах кружили пламенные иероглифы незнакомых языков. Это было знаменитое сияние Лозы, в святости которой творились величайшие чудеса, и строжайшие проклятия.

— Тебе известно было ещё до того, как ты открыл уста, что деятельность по добычи мехака запрещена в соответствии с Вектором Гармонии, а не моей прихоти. Отныне если тебе будет доверено положение выше, ты не сможешь войти в это обетование. Если же ты возжелаешь большей власти, большей ответственности и управления большими людьми нежели сейчас, и ослушаешься моих слов, попытаешься взять больше власти, то заклинаю, что минервалы Времени проклянут твоё семя на погибель, и в ту солсмену твой первенец смертью умрёт, а чрево жены закроется. Потому что ты пренебрёг установленной властью, обращаясь за прошением ко мне, минуя своего хаэллэёна и его манхига, которые отвечают передо мной. Потому, когда ты ослушаешься слов, нассиха, в угоду манхига и других властей, будет с тобой суд по твоему лукавству, что слово нассиха, которым ты пытался оправдать своё коварство, встанет выше нежели поставленный над тобой розенн, манхиг и третий представитель. Да будет так!

В свету закружились письмена, совпадающие с провозглашёнными Рессаном словами. Значения символов Гасэю никогда не было известно, однако в тот момент, когда всё это происходило, и тексты проклятия переходили на него, он самим сердцем распознал истинные значения и природу этого закона, теперь уже впечатанного на сердце.

— А поскольку твоё прошение было обращено ко мне, но ты знал, что оно противоречит воли Гармонии, и пытался совратить меня против истины, то сказываю: твои глаза будут слепнуть от каждой луньи и зарена, проведенных без чтения Закона. — в глазах Гасэя запульсировала боль. Он давил ладонями на веки, повалившись навзничь. — Не смогут видеть и твои отпрыски если только не пребудут в Законе, ибо в Законе будут они жить. Только в четвёртом поколении моё слово отойдет от твоего семени.

Когда тот еще говорил, сзади подошла жена, и схватила его за руку. Он обернулся, встретившись с её встревоженным взглядом лицом к лицу. Шицо качала головой, держа другую руку на большом животе, где покоился их будущий первенец. В тот самый момент гнев Рессана был унят по ходатайству жены. Он завершил свою речь, вместе с которой свечение Лозы, и пламенные языки над головой исчезли.

— Потеряй свою душу ради неправды, и приобрети её в воле Гармонии, размышляя о Законе зареном и в луньи.

Осмысляя прошлое, старик пытался убежать от настоящего, где землетрясение вынудило его тюрьму нести убытки, а также раствориться во всевозможных предположениях будущего, что могли его ждать совсем скоро.

Он метался между: «Знает ли отпрыск Рессана о проклятии? — и, — Неужели он и впрямь обладает властью?»

Тряска продлилась не больше градуса, после чего из доклада стало известно: погибло двое стражников.

Картина административной зоны была плачевной, пусть и большая часть построек уцелела.

— Что с заключенными? — спросил начальник у держащего донос Даяка, командира спец-шестёрки.

— Все на месте.

— Это хорошо, — обрадовался старик.

— Пострадало не мало стражников, товарищ полковник. Не думаю, что мы сможем выдержать следующую волну, конечно, если она не окажется слабее…

Начальник недоумевающе вопросил:

— Извольте.

— Вы ведь слышали монарха, — Даяк указал на циферблат, что автоматически стало понятным намёком для Гасэя. — Через восемнадцать градусов отпрыск Джустизий обещал новую волну. Если она будет серьёзней нынешней, боюсь последующая за ней, третья, затронет уже и тюремные постройки.

Потными ладошками, Гасэй перебирал какие-то документы, пытаясь абстрагироваться. Рэт стоял над ним, и словно впитывал всё происходящее, в своё дедуктивное хранилище, — Понять только зачем ему всё это нужно? — думал начальник над мотивами генерала, при этом стараясь делать вид, будто присутствие Рэта для них вовсе не проблема.

— А с чего вы взяли, что следующие фокусы будут такими же? — дал знать о себе генерал-майор Рэт.

— Уж на что вы намекаете, — спросил начальник, не выдавая своего интереса.

— Мальчишка угрожал что в конце всех своих фокусов убьёт тебя, Гасэй. Полагаю ты нарочито упускаешь этот факт.

Старик чуть помедлил, когда замахивался печатью, над очередным документом, но всё же привел рассудок в здравие, поставил печать и продолжил бегло пролистывать содержимое документов, принесенных к нему на подпись.

— Если он наобещал казней, первой из которой стало одно, а последняя будет другой, логично исходить из того, что и вторая, и третья и остальные могут не быть ни первой, ни последней. Это простая риторика, думаю вы это понимаете, — говорил Рэт.

Поскольку внимание начальника сконцентрировалось на документальных процессах, невольно речь Рэта направилась к Даяку.

— Разве нет? — спросил он у того.

— Так точно, товарищ генерал-майор.

— Это имеет смысл, — педантично сказал Гасэй, с интересом вчитываясь в документ.

В это время в кабинет забежал стражник и что-то нашептал Даяку. После чего тот встрепенулся:

— Господин полковник! С гор обрушилась лавина. Часть Великого ледника была отколота, и теперь находится в пределах нашей впадины. Мы в праве предположить, что именно это вызвало столь сильные сейсмические сдвиги.

— Ледник расколот? — вылупился Гасэй

— Так точно.

Все смотрели друг на друга, забыв об распрях, пока Даяк не прервал тишину:

— Что прикажете?

— Не верится, что у юнца есть столько власти, — сказал Гасэй, пребывая в замешательстве. — Три с половиной собы назад, его статус еле бы достиг горизонтального… Пусть даже вертикальный, как неполноценный монарх смог бы такое провернуть?

— Я не знаю… — потупился Даяк, — Быть может это какой-то резервный путь Лозы? Западная Земля лишилась последних монархов, и быть может на плечи мальчика пала власть нассиха, как бы по-автоматически… — предположил Даяк.

— Звучит смешно. Но и мне ничего другого в голову не лезет.

— В таком случае, у вас нет выбора, кроме, как подчиниться воле этого сосунка, — сказал Рэт, высмеивая бесполезность их выводов.

— Здесь сфера ответственности сенаторского диапазона. Необходимо получить разрешение… — оправдывался Гасэй, осознавая, что Рэт насмехался.

— А если что случится прежде, чем сенатор ответит? — вкинул Рэт, чем вызвал смятение у присутствующих. — Я не учувствую в принятии решений, Гасэй. Плечи твои несут груз этих стен и карманы тоже твои пополняются золотишком. Я пытаюсь критически мыслить, посуди сам.

— Нам нужно вступить в переговоры с монархом, — сказал Гасэй, уставившись в пустоту.

— Не спеши, старик, — остановил его генерал. — Вступать в переговоры с монархом тебе никто не разрешал. Конституция к тебе также равнодушна, как и к любому гражданину. Если что попросишь, я так уж и быть, выбью из мальца, — нахально сказал Рэт, отряхивая несуществующую пыль со своего красного аксельбанта, что зазвенел при тряске.

Дело было в том, что после визита Элео в Жезэ, сенат внёс правки в конституцию, в которых обозначили запрет на переговоры с монархами. Единственное что можно сделать при соприкосновении с древней фракцией (так республиканцы называли монархов, пытаясь скрыть их принадлежность к атрибутики власти, опустив лишь до чего-то посредственного и устаревшего) — это доложить об этом в ближайшую вооруженную структуру. Но и мало того, в лохеии, шотерии и всех подразделениях стражей существовало ограниченное число людей, привилегированных на вступление в контакт с монархами. Это были особенно близкие к сенаторскому кругу люди, прозванные цепными офицерами. Прозвище отталкивалось от наличия металлического аксельбанта на груди униформы. Красный аксельбант Рэта был особенно редким и многофункциональным, что и позволяло ему чувствовать себя беспардонно в любых обстоятельствах. Оно же и сковывало прочих служащих, оказавшихся на его дороге.

— Но вообще, на такой случай протокол предусматривает совещание старших офицеров, хотя и оно не сможет даровать тебе нужного разрешения.

Начальник покосился на часы. Оставалось семнадцать градусов до следующей казни.

— Созывай старших офицеров, немедленно — приказал он Даяку.

Глава 22

Слабина

В цитадели бурно обсуждалось присутствие монарха:

— Вы сами послушайте себя, вы противоречите всему, что есть в протоколе! — возмущался один из старших офицеров. На его груди красовалась стела подполковника. — С монархом мы можем сделать две вещи: — мужчина в жаркой манере загибал пальцы, — во-первых убить его, а во-вторых, передать лично в руки тех, кто вершит волю суда республики, и я полагаю, что на первое вы не способны!

— Подполковник, прошу вас соблюдать порядок, — успокаивал того начальник, позади которого стоял генерал-майор.

— Юноша он или старик, — проигнорировав начальника, продолжал он, — это не даёт нам права вступать с ним в контакт. Уполномочены на такое лишь цепные, и вам следует вспомнить, начальник, что вы были вынуждены отказаться от этой привилегии.

Мужчина перешёл на личность начальника, что заставило генерала-майора возмутиться, несмотря на всю его нелюбовь к старику. Рэт, как лохей до мозга костей, не мог терпеть такого бунта внутри вооруженных структур.

— Встаньте подполковник! — скомандовал он, врезаясь в ход переговоров.

Мужчина резко поменялся в лице. Ища поддержки в глазах остального совета, он потупился. После чего, с явной неохотой, отодвинулся из-за стола, скрипя стулом. И как результат конечного действия — стоял. Рэт, изо всей его лохейской натуры, не переносящей ошибок, протискивал сквозь зубы:

— Представьтесь по протоколу, — офицер озвучил имя: Забат какой-то там, звание и предел своей власти: командующий первым батальоном. — Замечательно. Вы женаты?

— Так точно, — лениво ответил тот.

— Какая она, ваша избранница? — в связи с намечающимся молчанием, генерал перехватил свою доблестную манеру и уточнил. — Красивая?

— Не уродина.

— Мм… В гроб за ней прыгнули бы, если б погибала? — в ответ молчание. — Дети есть?

Подполковник, с ухмылкой повторил:

— Дети есть. Какое отношение это имеет к нашему заседанию, товарищ генерал-майор, — мужчина изо всей гордости выцеживал умеренный тон.

Да они тут совсем забылись. Думают, что Гасэй им папка? Сможет от верховной власти спасти, раз территория его? — подумал Рэт, пытаясь примерить чтобы он сделал с шотерем, который бы попытался так с ним разговаривать, будь они в пределах его власти.

— Порадуйте деток перед праздниками. Вы отстранены. Свободны!

— Генерал-майор! — встал из-за стола начальник Гасэй, — Покуда я здесь, вашим приказам не прыгнуть через мою голову, — возмущался он.

— Очнитесь! Вас на глазах у старшего состава сравняли с дерьмом, — отрезвил его Рэт. — Покуда вы будете разрешать им, они так и будут вытирать об вас грязь.

— Позвольте… — попытался обратиться к начальнику провинившийся мужчина, как бы обогнув волю Рэта.

— Вы разжалованы, и уволены досрочно товарищ! — констатировал генерал-майор, испытующе приковав взгляд к начальнику, который метался в нерешительности, смотря то на подполковника, сверлящего его взглядом, то на Рэта, чей взгляд внушал больше истин. В итоге начальник сел, как бы показывая всем телом, что на самом деле Рэт прав. Махнул рукой, Рэт улыбнулся и указал нарушителю дверь к выходу.