Бесплатный фрагмент - «Ящик Пандоры» для Наполеона

Одров я вижу длинный строй

Лежит на каждом труп живой

Пушкин, стихотворение «Герой»

Пролог

Лорд Роберт Дженкинсон сидел в карете, следующей в Даунинг стрит, его резиденцию. Первый день службы в таком качестве. На сиденье, напротив него, лежал кожаный портфель, с полученными им документами. Он достал папку, и принялся подробно рассматривать бумаги…

Всё началось после аудиенции у принца — регента Георга в Виндзорском замке. В резиденцию королей лорд Дженкинсон прибыл утром, недолго ожидая в приемной. Гвардейцы из полка Дворянской Гвардии стояли у дверей покоев принца, охраняя покой юного страдальца. Нелегко было жить с тем, что собтвенный отец объявлен сумашедшим. Дженкинсон боялся и думать, вправду ли Георг III лишился расудка или был просто отстранён от власти. Не слишком счастливое правление было у короля- война в Американских колониях, бесконечная вйна в Европе.

Но вот, вышел дворецкий, т ударом в пол жезла привлёк к сее внимание.

— Лорд Дженкинсон! Вас ожидает принц-регент Георг!

Названный, без шляпы, вошёл в кабинет будущего короля, и поклонился.

— Присядьте. Разговор будет непростой. На вас выпал выбор в трудный момент… Спенсер Персиваль был убит, и я умаю, вы прекрасно справитесь с должностью Первого миистра..

Спенсер Персиваль был убит 11 мая. Джон Беллингэм, застреливший в здании Палаты общин, остался в глазах общества анонимным негодяем. Но, он понимал, в чём тут дело. Истинные правители Британии не желали мира с Наполеоном, того мира, который готовил Спенсер Персиваль. И руками этого глупца был устранен человек, мешавший политике правящего класса без малейших сомнений.

— Сир. большая честь, но я ей очень рад

— Отлично, отлично Дженкинсон. И то что вы из семьи Дженкинсонов, на пользу делу. У вашей семьи есть связи с фамилиями русских нобилей, например с Воронцовыми и Строгановыми?

Энтони Дженкинсон был послом Англии в России, аж в 1566 году, при царе Иване Васильевиче Грозном. Как же это символично! Его семья разбогатела благодаря России, и имела там давние-давние связи… Были и письма, и полезные знакомства с этими русскими нобилями, то что нужно сейчас. Интересно, знает ли принц о славном предке лорда?

— И ваш предок, родоначальник вашей фамилии, Энтони Дженкинсон был послом в России, почти двести петьдясят лет назад, — отметил принц, — так что это важно.

— Да, переписка ведётся, — не стал отнекиваться первый министр.

— Вот, Дженкинсон, посмотрите на карту, — предложил регент.

Карта Европы пестрела французскими знаменами на столицах королевств и земель. Только Росийская империя да Швеция оставались непокорёнными.

— Наши дела совсем плохи, если не лгать самим себе, — продолжил принц, — мы остались в одиночесте, и вести войну не сможем. Вопрос капитуляции- лишь вопрос времени.

— Но, наша честь…

— Честь при нас и останется, Дженкинсон. И выручить нас сможет лишь Россия. Наполеон скоро нападёт на Александра, а уповать на помощь Провидения- чистое безумие в этом случае.

— Мы пошлём армию?

— Рискованно… Пошлём советников. И, — Георг быстро посмотрел на лорда, — знающих людей, не боящихся служить своей стране и королю.

— Простите, не очень понимаю…

— Вот, посмотрите в этой папке, — и Георг придвинул документы, — только не пугайтесь и поймите правильно. У нас нет другого выбора. Англия разорена войнами. И шансов победить- всё меньше. А это принесёт успех, как в Египте.

Роберт Дженкинсон с сомнением начал читать, покраснел и схвтился за шейный галстук. Он и не подозревал что такое возможно, и сам Уильям Пить не брезговал подобными вещами. Он отпил из бокала, собрался с мыслями, и понял, что принц-регент прав. Нет другого выхода.

— Здесь есть данные на одного агента, — первый министр, — найдите в помощь ему людей. В таком деле нельзя обмануться. Денег не жалейте, всяко эти расходы меньше, чем нужда нанимать новые войска. Не буду вам мешать! Да, и на будущее, лорд Дженкинсон… Ради бога, не пейте сырой воды… Чай, кофе…

Собесеника просто передёрнуло от этих слов, но лорд Дженкинсон раскланялся и покинул покои Георга, принца регента их королевства…

Карету качнуло, и первый министр едва не выронил драгоценные документы. Лишь ловкость позволила избежать конфуза. Дальше ехали спокойно, и он мог подумать.

Но, пока они в состоянии войны с Россией. Но замирение придёт, и скоро, ведь Наполеон уже готовится ударить, и сокрушить этого гиганта, Российскую империю. У русских отличная армия, генералы же куда хуже. И тот человек, о котором было написано в папке, и вправду мог решить дело. Главное, не повторить судьбу Спенсера Персиваля, убитого месяц назад…

Шутка была в том, что Джон Беллингэм был его земляком. Но нет, он не был знаком с убийцей. И, нехорошее было в том, что убийца имел торговые дела в России, где даже успел посидеть в тюрьме. Дело решили другие люди, которых он и не хотел знать. Провидение помогло убрать все подозрения от него, и король Георг III, вернее принц- регент Георг, его сын, назначил его первым министром.

А пока, пока он уже подъезжал к Даунинг-стрит, своей резиденции, где его ожидал тот агент, названный в папке, и помошник для него, отысканный самим Дженкинсоном в лондонской тюрьме. У него уж больно странно умерла жена, и первому министру было что предложить этому врачу…

Калькутта

«Летний Цветок»

Бриг «Летний цветок» шёл к Малабарскому побережью Индии, такой прекрасной и знаменитой Калькутте, столице Британской Ост-Индии.

Молодой человек в скромном тёмном камзоле, выдававшем недавнего выпускника одного из колледжей. Юноша нетерпеливо смотрел в небольшую подзорную трубу, силясь увидеть порт. Но, к его досаде, линза окуляра всё время запотевала, и её приходилось протирать платком. Денег у странника было немного, особенно в тот день, когда в Кейптауне, в лавке старьёвщика приобрёл эту штуку. Правда, пожилой человек рассказывал, что эта вещь принадлежала самому Васко да Гаме, и судя по сохранности, это было правдой. И ветер, друг всех путешественников и моряков, пожелал поиграть если не с медной трубкой, то уж точно с тёмными кудрями юноши. И он, сказать честно, был больше поход на испанца или итальянца, чем на англичанина.

— Господин Уильям, — обратился к нему немолодой мужчина, судя по наряду и обращению, слуга, — приготовить багаж?

— Конечно, Джереми. Проверь замки на чемоданах, худо будет, если пропадут вещи. Неизвестно, удастся ли купить хороший медицинский инструмент, да и книги. И внимательнее за носильщиками! Да, принеси мою гитару!

Джереми Смит был слугой юного мистера Хака, как и его отец, Эндрью Смит, который служил и сейчас отцу Уильма Хака, Джозефу Хаку. Собственно, Смиты из Вестминстера были в услужении у семьи Хак, как будто ещё с начала сотворения мира.

Лакей кивнул, и удалился. Он был постарше на десять лет своего господина, двадцатипятилетнего выпускника Дублинского Тринити колледжа (учебное заведение Во имя святой Троицы). Впрочем, молодой путешественник не был счастлив, что находится здесь, и уж тем более, не жаждал оказаться в далёкой стране. Молодой врач, мистер Хак,,следовал во владения Ост-Индской компании, что бы избежать суда, а вовсе не по своей воле.

Мистер Хак, эсквайр, поправил старую шпагу на боку. Надо сказать, что именно это оружие было причиной путешествия, вернее, нелепая ссора с незнакомцем в кабачке Йорка, а затем и быстрая схватка. Обидчик испустил дух, по крайней мере, ему иак сказали, а Уильям Хак должен был спасать свою душу здесь, и заодно жизни горожан в Калькутте и солдат Ост- Индской компании.

Но бриг приближался к порту, и капитан Клиффорд Олбат дал команду поднять флаг, с тем, что бы капитан порта приготовился встретить их судно. Ещё спустя час были убраны паруса. С шумом упали якоря, и их бриг застыл на рейде, ожидая карантинного досмотра. Был опущен трап, а матросы, свободные от вахты, построились на палубе.

— Вы в первый раз в Ост — Индии? — спросил мистера Хака Теодор Дайк Экленд.

— Так и есть, уважаемый солиситор, — и врач коснулся своей шляпы, демонстрируя участие и вежливость.

— Без сомнения, станете служить в больнице Ост- Индской компании?

— Собственно да. Частной практикой заниматься мне было бы рановато, сэр… Надеюсь, приобрести немалый врачебный опыт в этой колонии. Далекая провинция, неизвестность…

— Отсутствие жалоб в суд… — понимающе кивнул собеседник.

— Я не был виновником смертей пациентов, сэр! — вспыхнул Уильям.

— Я только сквайр, уважаемый мистер Хак. как и вы… — тихо и примирительно ответил юрист, — но надеюсь, что генерал- губернатор лорд Моргингтон оценит мои и ваши усилия здесь, на краю света. Я квартирую на Чоуринг-роуд, недалеко от церкви Святого Иоанна.

— Здесь есть церкви? — молодой человек старательно изобразил удивление.

— Мы живём в вполне европейском городе. Теперь у нас стало спокойнее, мистер Хак. После того, как Калькутту отстояли от султана Майсура тридцать лет назад, цивилизация пришла в эти места навсегда. Мы не уйдём отсюда, на нас лежит бремя заботы о местных жителях.

— В больницу принимают и туземцев? — пытался внести ясность врач.

— Нет, — смутился солиситор, — индийцев лучше лечат индийцы. Не надо делать подобные вещи сразу. Может быть, лет через десять. (Первый индиец попал в эиу больницу лишь в 1873 голу)

— Что же, надо следовать обычаям, — изобразил понимание Уильям Хак, — нельзя всё изменить сразу.

— Конечно, — согасился собеседник, — церковь Святого Иоанна, возведена больше десяти лет назад, в 1787году.. — продолжил воодушевлённый юрист, — великолепная архитектура! И, больница недалеко от этого собора. Из развлечений- редкие балы у губернатора. Впрочем, иногда собирается и приятное общество. Могу вас порекомендовать, если пожелаете вступить в «Азиатское бощество Бенгалии». Станете вхожи в многие богатые дома города. Мы издаём и газету, Calcutta General Advertiser — Теодор Дайк Экленд, к вашим услугам, — наконец, назвался новый знакомый своим полным именем,

Но тут раздалась барабанная дробь со шлюпки, приставшей к их бригу. Строгий сигнал, что прибыла досмотровая команда портовых служащих с тремя солдатами. Капитан и помошник, Генри Эйнсли, представились, а джентельмен в тёмном костюме и с саквояжем в руке, прошёл вдоль строя моряков, иногда приказывая раздеться наиболее подозрительным из них. Матросы неохотно снимали рубахи и штаны, врач внимательно осматривал покраснения на коже. Было видно, что эта неприятная процедура для лекаря важна, и он не собирался выполнять её формально.

— Согласитесь, странно, что нас так досматривают здесь, в Калькутте, как будто это в Англии или Кейптауне очаг оспы, — прошептал сквайр Теодор Экленд.

Мистер Экленд был всё же местным обывателем, имевшим в Калькутте жену, троих детей и собаку. Для новичка Малабарское побережье уже казалось непростым, непонятным, скорее даде опасным местом для жизни.

Но Уильям Хак предпочёл промолчать. С эпидемиями шутки плохи, а что могли подхватить матросы в кабаках Кейптауна или Лондона- одному Богу, или скорее, только дьяволу было известно.

— Правда, в Индии, есть вещи и пострашнее чумы, — добавил разговорчивый юрист.

— Неужто опять разразилась чума?

— Есть такая штука, как холера. Хвала Разуму, такие как мистер Фрэнсис Э. Энсти, не дали пока этой напасти вырваться в Европу, особенно в старую добрую Англию. Но, вы, мистер Хак, скоро познакомитесь с доктором Энсти. Это настоящий адепт гигиены оздоровления. Врачей в Калькутте немного.

Тем временем досмотр был закончен, и портовый служащий дал свой положительный вердикт, расписавшись судовых бумагах. Капитан Клиффорд Олбат рассчитывал на лучшее, но команде было дано распоряжение пройти двухнедельный карантин. Потянулись унылые дни на рейде порта. Ну а Уильям наконец смог взяться ща любимую гитару.

Калькутта

Уже у пристани врача Хака и его слугу Смита ожидали двое встречающих. Эти господа были не одни, или не совсем одни. На непривычный взгляд Уильма компания этих людей представляла собой живописнейшее зрелище. Двое белых господ в светлых сюртуках и шляпах, и понятно, подобных же панталонах, в окружении туземных слуг. Полуголые прислужники держали над ними зонты от солнца, и рядом стояли два бравых индуса с саблями наголо. Один из англичан выступил вперёд и радушно улыбнулся:

— Сквайр Уильям Хак? Я должен вас встретить и проводить. Доктор Джордж Аттфилд, а это доктор Филип Бернард Эйрес. Мы к вашим услугам!

— Господа, очень рад знакомству! — и Уильям поклонился, и весьма вежливо.

Всё же новые сослуживцы, с котороми предстоит провести здесь годы. О возвращении домой трудно было бы и мечтать, и это молодой человек понимал прекрасно.

— Это двое ваших слуг, — продолжал Аттфилд, — Рамиш и Раджиш.

Вперед вышло двое мужчин — индусов. Люди вполне себе приятные, кажется. Если учесть, что раньше Уильям никогда не видел индусов.

— Господа… Моё жалованье не столь объёмно, что бы содержать ещё двоих слуг.

— Нет, ваши аппартаменты и слуг оплачивает Ост- Индская компания. И ещё вам положена коляска для выезда. Пешком по городу передвигаться для лиц нашего круга не принято. Ну, правда, больница, место вашей работы совершенно недалеко от вашего теперешнего жилья. И если необходимо, возьмёте рикшу.

Что такое рикша новый врач не знал, но решил пока не спрашивать. Уильям Хак замолк, и протянул свои документы и рекомендательные письма сэру Аттфилду. Тот быстро посмотрел,, возвратил диплом, а письма оставил себе.

— Всё в порядке, пойдёмте. Чемоданы понесут цветные.

Сначала молодой врач не понял, затем увидел, что его вещи грузят в тележку и перевязывают ремнями. Затем Рамиш и Раджиш быстро покатили за ним. Объяснять ничего не пришлось.

Мистеру Хаку досталось место в карете, а Джереми Смит разместился на козлах. Экипаж не спеша двинулся вперёд, прочь из порта, и улиц, к нему примыкавших. Было любопытно взлянуть на местный пейзаж, но Аттфилд и Эйрес сидели прямо, смотрели только перед собой,

— Город очень красив. Вам, без момнения, очень понравится. Через три дня генерал- губернатор приглашает нас в свою резиденцию.

— Польщён.

— Прошу вас, следите за контактами, мистер Хак. Общение со знатью наиров не возбраняется, а с остальными — нет. Здесь не принято здороваться за руку, и всё общество разделено на касты, — вещал Аттфилд. — лучше, месяц вообще не выходите из дома.

Уильям глянул в окно кареты, и к его удивлению, Рамиш и Раджиш бежали за каретой, таща тележку на манер лошадей. Причём и не отставали.

— Не беспокойтесь, рикши выносливые, — неторопливо объяснил Эйрес, — ну и жарко … — и доктор Филип Бернард вытер лоб платком, — но здесь много отличных товаров. Ткани Индии просто бесподобны!

Наконец, карета проехала по дороге к небольшому коттеджу, стоявшему в парке. Строение было не одно, неподалёку стояли шесть аккуратных домиков. Рядом, за аллеей, стояло трёхэтажное здание больницы из красного кирпича, правда, оно скорее угадывалось за деревьями. Ну а чуть дальше виднелась и церковная колокольня.

— При доме имеется и прислуга. Кухарка и служанка.

— А собственно…

— Мистер Хак, английский они знают, ну, в разумных пределах, — был дан быстрый ответ на неназванный вопрос.

Открылись двери кареты, и новый хозяин быстро пошёл по засыпанной гравием дорожке. Сад и верно, был ухожен, но скорее во французском стиле. Ровно постриженные кусты и деревья говорили о безукоризненной работе садовника. И, о чудо! Около парадной лестницы росли прекрасные розовые кусты с распустившимися ярко-красными бутонами, делая это место неповторимым. Душа молодого врача просто растаяла, увидев такую красоьу. Теперь коттедж в далёкой Калькутте казался ему настоящим домом, а не местом унылой ссылки.

Перед домом стояли слуги, встречая владельца дома. Главным, да и видно мажордомом, был индиец с короткой седой бородой. Собственно, ещё были две женщины, и встали позади всех знакомые ему Рамиш с Раджишем.

— Итак, я буду здесь жить. Меня зовут Уильям Хак, — строго говорил лекарь, стараясь смотреть на лица слуг, — кто мажордом этого владения?

Тут пожилой мужчина, стоявший впереди всех, почтительно поклонился, и на неплохом английском ответил:

— Я Чахчан Дипат, садовник и ваш управляющий. Кухарка, Анананда, — назвал он женщину, стоявшую справа от него, — и Чакрика, служанка, — и кивнул на индианку, стоявшую слева.

— Ну что, Джереми? У тебя осталось мало работы, — шепнул Уильям стоявшему позади него лакею.

— С вами во дворец губернатора буду ездить, — нашёлся пройдошистый человек.

И верно, куда же мистер Хак без лакея, ставшего поти членом его семьи. Надо было ещё привыкать к индийцам. Кожа их была почти чёрная, но черты лиц совершенно не негритянские, как показалось Уильяму. Юноша лихородочно вспоминал, как вёл себя отец с прислугой. Здесь не было мелочей. Строгость и терпимость… Подумав, Уильям встал рядом с дворецкими выждав пару минут, произнёс со значением:

— Покажите мне комнаты…

— Как будет угодно сагибу, — чуть поклонился Дипат и повёл господина.

— Джереми, иди за мной.

Смит, не думая, пошёл вслед за хозяином. Собственно, для него лично тут складывалась непонятная ситуация. Кем он здесь станет?

Тем временем Чахчан Дипат открывал двери очередной комнаты, объясняя их назначение.

— Это- гардеробная, рядом комнаты для слуг. Далее- столовая, библиотека. Господская спальня, затем- гостиная. Прошу прощения, сагиб, — и Дипат замолчал.

— Да, говори, — нетерпеливо разрешил говорить Хак.

— А сагиб Джереми Смит???

— Мистер Смит, это мой оруженосец, — резко повысил своего лакея Уильям.

— Тогда рядом есть комната. Недалеко от господской гостиной.

— А где же кухня? — поинтересовался новый хозяин, не увидев ни труб, ни печей Только камин в гостиной.

— Кухня рядом с домом, это небольшой флигель. Что бы не пахло пряностями и не ощущалось запаха готовящейся еды.

Хак оценил. Ну да, теперь же он не просто только отучившийся магистр медицины, а уважаемый господин. Настоящий сагиб.

— И не волнуйтесь, сагиб. Ни змей, ни обезьян в саду нет. За этим я специально присматриваю, — то ли напугал, то ои обнадёжил дворецкий.

Перед мысленным взором врача по тенистым дорожкам прошли строем обезьяны, проползли змеи. И с чего-то два слона. Вдруг подумал- а чего не три?

— Чахчан. Вот ещё… — припомнил новый белый сагиб, — заведи кота в доме. Так мне будет привычнее, — и Уильям закончил речь этими словами, махнув рукой, — вряд ли это сложно.

Подобный господский жест Хак видел в исполнении лорда Сент- Джон Симпсона. Сказать честно, увидев это давно, мечтал сделать нечто подобное, и что бы прислуга засуетилась, забегала, а он бы, присел в кресло и покровительственно наблюдал с стаканом хереса в руке. Как набоб. Чёрт! Да он же тоже почти набоб? Не хватало только одалисок. Но тут мистер Хак себя мысленно одёрнул. Нет, и здесь попасть в историю он не мог!

И точно, Чахчан поклонился, сделал этот странный жест руками, приложив их ко лбу. Всё же было жарко, а ведь сейчас не лето, чуть встревожтлся врач, доставая платок. С некой тоской посмотрел на наряд своего дворецкого, его короткие штаны и лёгкую рубаху и задумался о подобной одежде. Нет, в больнице в подобном не походишь, но дома? Следовало о этом поразмыслить, что бы не истаять, как сливочное масло на сковородке.

— Мистер Хак? — отвлёк его от таких мыслей Джереми, — теперь я при вас. Нужно мне и оружие какое. Сабля там, пистолеты… Что бы я мог исполнить мой долг!

Уильям удивлённо воззрился на нового телохранителя. Лакей и вправду становился его оруженосцем. Правда, Джереми никогда не напоминал Паладина из рыцарских романов, ну скорее, Санчо Пансу. И единственное, в чем уступал сподвижнику бессмертного Дона Кихота, так величиной живота. Был слишком худым.

— Ну, купи себе, что считаешь нужным. Оружейные лавки я тут видел, в Калькутте их множество.

— Как будет угодно, — и новый телохранитель удалился.

Слава богу, дело закончилось без целования руки, и стояния на коленях. Ну а молодой врач лихо развернулся на каблуках и зашагал к своему совсем не жалкому пристанищу.

Новый день и новая беда

Он проснулся, не веря самому себе, где находится. Широчайшая кровать с пологом от москитов была просто превосходна. И это точно не была его спальня в Вестминстере. Уильм спал там в некоем подобии деревянного шкафа. Там было тепло, и меньше тратилось дорогих дров для отопления жилища. Здесь такой проблемы не существовало.

Так что оказался словно в покоях халифа из «Тысячи и одной ночи» Уильям встал, натянул на себя шёлковый халат и шёлковый колпак с кистью и глянул в зеркало. Такая одежда по английским меркам стоила бездну денег, но что это для набоба? Выглядел он просто великолепно. Не удержавшись, находясь в таком приподнятом настроении, врач взял гитару, и в задумчивости проиграл любимый мотив.

Но, надо было умыться. Звонок в колокольчик. и в дверь вместо Джереми вошёл Раджиш. Вернее, въехал с такой тележкой, на который стоял кувшин и таз.

— Доброе утро, сагиб, — поприветствовал индиец нового хозяина.

— Умываться! — произнёс Хак, снимая колпах, халат и рубаху.

Раджиш не спеша поливал водой ему на спину, а Уильям с удовольствием растирался. Затем он умылся и почистил зубы порошком из мела. Дело было сделано!

— Завтрак готов, — добавил слуга.

Хак глянул на часы, надел халат и прошёл в столовую У дверей стоял Джереми Смит с саблей и двумя пистолетами на боку. Врач не совсем понял, что это было, и даже протер глаза. Его телохранитель обзавелся красным хлопчатым мундиром мадрасских стрелков с найярским стальным щитом, висевшим у его правого бедра. Вид, сказать честно, был весьма необыкновенный. Наряд завершало некое подобие чалмы. ьВсё что смог сказать Уильям, было:

— Тебе, пожалуй, идёт…

— Я старался, мистер Хак! — широко улыбнулся бывший лакей.

Завтрак представлял собой классический вариант английской трапезы с овсяной кашей, сливочным маслом и свежим пшеничным хлебом. Дополнял кушанья свежевыжатый апельсиновый сок, а заканчивал это действо превосходный чай, но с молоком. Собственно, в Индии молоко было основным продуктом питания. Еду привозил на тележке Чахчан Дипат.

Уильям кивком поблагодарил дворецкого, и пошёл готовиться к первому рабочему дню. Платья в гардеробной были в полном порядке, и его наряд вполне соответствовал случаю- сюртук светлого серого цвета, такие же панталоны, отличные ботинки и непременная шляпа. Щегольский облик довершала неплохая трость с секретом — из деревянной палки можно было вытащить узкий и острый клинок отличной стали. Ещё раз посмотревшись в зеркало, мистер Хак остался доволен своим видом.

Его уже ожидала повозка, около которой разгуливал Джереми Смит, на козлах сидел Раджиш, Рамиг присел на корточках. Уильям, с медицинским саквояжем в руках, присел на сиденье, и легонько ударил тростью по сиденью кучера. Они поехали. Смт стоял на подножках, Рамиш бежал позали, не отставая. Ехали не быстро, да и больница находилась в трёх сотнях шагов от дома врача. Двуколка, которой правил Раджиш, довезла Хака до парадного входа, где уже стояли старые знакомые- доктор Джордж Аттфилд, и доктор Филип Бернард Эйрес. Оба разговаривали с третьим господином, которому Уильям не был прелставлен.

— О, мистер Хак! — радушно воскликнул Аттфилд, — познакомьтесь, это директор доктор Томас Армитидж.

— Очень рад познакомится, сэр! — тут же ответил Уильям, поклонившись.

Директор по одежде не слишком отличался от подчинённых. Тот же сюртук серого цвета, трость, шляпа. Обычный облик джентельмена. Скорее Армитидж был поражён экзотическим видом Джереми Смита, и Хаку показалась даже тень улыбки на лице начальника. Но директор промолчал, и лишь протянул руку молодому человеку.

— Рад, что вы прибыли, Хак. Здесь неплохо, исключая жару. Пойдёмте и отпустите слуг. В охране мы тоже не нуждаемся.

Уильям сделал знак рукой, и повозка поехала к его усадьбе. Рамиш так и бежал позади хозяйской двуколки.

А новичка провели по палатам, где оказывали помощь стражущим. Всё это были служащие Ост- Индской компании, и ни олного индийца Хак здесь не заметил. В больнице туземцы исполняли лишь функции чернорабочих, принести и отнести. Стирка белья, приготовление пищи.

Под наблюдением Армитиджа Уильям оказал помощь матросу со сломанной рукой, вправив кость и наложив лубок.

— И опий, мистер Хак. Здесь он дешев, и человек не будет страдать.

Нет, молодой врач знал об этом средстве от головной и мышечной боли. Правда, в Европе оно было весьма недёшево. Были побочные эффекты- некоторое привыкание пациента к приёму этого лекарства. Но тут Уильям дал склянку с настойкой опия больному.

— Спасибо, сэр, — благодарил его моряк, — теперь и не болит. Рука у вас лёгкая!

День выдался весьма насыщенным, и вечером, уже сидя в своей двуколке. мистер Хак с удовольствием вспомианал свою сегодняшную работу.

Приём у губернатора. Звон шпаг

В субботу, когда Хак был свободен от дежурства а больнице, он всё же решил прокатится по городу. Пускай новые щнакомые говорили, что этого делать пока не стоит. Всё же новое место, и молодой человек ощущал себя если не первооткрывателем, как Кук или Васко ди Гама, то уж путешественником точно. И, после завтрака, он поехал в город. Компанию Уильяму согласился составить Джордж Аттфилд, и показать красоты города.

Экипаж молодого врача заехал за давним жителем столицы Ост- Индской компании. Ждать не пришлось, словно коллега по больнице уже ожидал визита. Аттфилд вежливо поздоровался с Хаком, и расположился на сиденье рядом. Кони неспешно ташили повозку по улицам города экзотического города. Хотя, если честно, эта часть застройки уже напоминала Англию, только парков было больше. Здесь имелись и церкви, даже одна армянская, притом, что построена была аж пятьдесят лет назад! Ну а церковь св. Иоанна была привычна жителям этой части.

— Кулькутту отбили у французов в 1757. Дело, судя по словам ещё очевидцев, было славное. В нашей армии, во главе с славным Робертом Клайвом. состояло всего 800 англичан и 2200 индусов. Ну а у французов было более тридцати тысяч.

— Как сэру Клайву же удалось подобное? Нелегкая задача, — засомневался Уильям.

— Быстрый натиск наших отважных воинов, и Роберт Клайв разбил противника по частям. Но и сейчас в Калькутте тревожно. Нам грозит уже третья война с майсурским государством. Лорд Ричард Уэсли собирает армию, и видно, скоро пойдёт в поход на Типу Сахиба. Правда, обыватели волнуются, не всегда победа была за нами в этих битвах.

Рядом с ними прошёл разносчик газет, и Уильям заплатил за два экземпляра Calcutta General Advertiser. Было любопытно почитать новости, да и то, что даже здесь есть пресса, представлялось неким чудом.

Тут экипаж подъехал к площади, на которую индийцы свозиди небольшие мешки. Толпились грузчики, укладывавшие товар на помост. Рядом стояли громадные весы, и торговцы со своими тетрадями для торговых записей, всё держали под присмотром. Собрались и служащие Ост- Индской компании, и судя по приготовлениям, здесь готовился аукцион.

— Чем же торгуют? — не разобрался Уильям.

— Опиум, опиум, — тихо проговорил Атттфилд, — самый ходовой товар компании, основа нашего благополучия. Этот товар продаётся в Кантон, китайцы платят звонким серебром и чаем за это. И мы можем содержать армию и развиваться. На службе Ост- Индской компании сорок восемь батальонов, и это стоит больших денег. Правда, к сожалению к нашему сожалению, император запретил продавать опий в Китае, нарушая правила свободной торговли, но храбрые мореходы компании доставляют его контрабандой.

Хак, сказать честно не понял, из-за его сыр-бор. Лекарство оно и есть лекарство, помогающее снять боль. И в чем тут дело, не сильно разобрался. Правда, и город показался ему вполне европейским, если бы не обилие рикш, таскавших тележки с пассажирами. Но, побывав в Италии, видел портшезы, в которых по узким улицам четверо дюжих носильщиков доставляли местных нобилей, куда было указано.

— Кстати, мистер Хак! Вспомнил, сегодня вечером приём у губернатора. Бал и банкет. Вот и ваше приглашение, — и Аттфилд протянул карточку Уильяму.

И верно, надпись гласила- « Уважаемый мистер Хак приглашён в дворец губернатора, к семи часам пополудни»

— Букингем Хаус, не забудьте, — заметил Джордж Аттфилд, — У нас всё так… Помпезно. Даже Калькутту в разговорах называют Санкт- Петербургом. Не бывали? Город дворцов и военных казарм. Очень любопытное место.

Незаметно, в разговорах, повозка подъехала к дому Аттфилда, и он покинул экипаж. а дворецкий развернул упряжку, и через пятнадцать минут мистер Хак смог пройтись по дорожке у свого коттеджа.

— Чахчан, вечером я должен быть в Букингем Хаус.

— Как будет угодно. Ваши рубашки уж отглажены. Шёлковый камзол также приведён в порядок, — церемонно произнёс дворецкий.

— Подготовь двуколку к половине седьмого. Кучером будет Раджиш.

Индиец поклонился ещё раз, и исчез в дверном проёме. Всё же, Уильям заметил, как деловит и исполнителен этот человек.

Время прошло незаметно, и молодой человек внимательно изучал состояние своего лучшего наряда. Сегодня не могло быть мелочей, всё было важно. Необходимо было произвести впечатление в калькуттском обществе. Пуговицы, материал, всё кажется, было в норме. На карманных часах была четверть седьмого, Уильям Хак вышел в парадные двери, распахнутые перед ним Рамишем. Повозка, и в качестве телохранителя Джереми Смит собрался сопровождать господина. Врач обошёл вокруг своего Паладина.

— Ты думаешь, мне будет там грозить опасность?

— Непременно, мистер Хак, Опасность есть всегда.

Непреиятно засосало под ложечкой, и Уильям непроизвольно сглотнул. Непонятное чувство тревоги чувстовалось внутри, и успокоится не было сил. Он даже встряхнул кисти рук, сбрасывая напряжение.

— Джереми, мне портвейна.

— Сейчас.

Смит сбегал в дом, гремя доспехами, и вернулся с бокалом тёмного и густого вина. Молодой человек сделал глоток, и вкус был прекрасным, как всегда. Быстро допил, поставил бокал на песок, и постучал тростью по сиденью кучера. Повозка медленно двинулась по дороге. Уже начинало темнеть, и долгожданная прохлада дарила обитателям Калькутты желанный отдых. Прогуливавшихся дам и джентельменов на улицах было куда больше, чем днём, дюди привыкли к такому сумеречному образу жизни. Но, всех сопровождали слуги.

Стояла стража у ограды, закрывавшей проезд во двор Букингем Хауса. Местечко оказалось совершенно британским на вид, с непременными чугунными литыми решётками, стрижеными кустами и травой. Местный колорит дворцу придавали лишь деревья неизвестных пород, и пара павлинов, прогуливавшиъся чуть в отдалении. Воины-индийцы, но тоже в красных камзолах, н коротких штанах и сандалиях, были наготове, с мушкетонами на плече. Сержант, с алебардой в левой руке, посмотрел на приглашение. не сказал ни слова, лишь кивнул подчиненным. Те пропустили повозку, но очень заинтересовались внешним видом телохранителя Смита. Заговорили, зашептались, ну а мистер Джереми лишь гордо поправил свой щит и меч. Всё же, все в Вестминстере знали семью Смитов, как совершенно твёрдых и невозмутимых людей, и Джереми не подвёл своих предков.

Раджиш хлопнул поводьями, и с важным видом направил экипаж к парадной лестнице, где стоял нарядно одетый господин. Присмотревшись, Уильям Хак понял, что это дворецкий, и на нём был одет не камзол с позументами, а нарядная ливрея, а правая рука опиралась на церемониальный посох. Молодой человек вступил на лестнцу, стараясь не торопится. Когда он поравняося с дворецким, тот ударил посохом о камень лестничной площадки, и возгласил:

— Уильям Хак, магистр медицины, эсквайр!

Да, надо сказать, произнесено было с уважением. Повернувшись, Уильям увидел, как его слуг уводят, верно, в людскую. Отворилась дверь, и открылась роскошная зала. Под потолком горела люстра с зажженными свечами, ведь уже на улице сильно потемнело. Приглашённые говорили между собой, но Уильям стоял чуть в стороне, не желая лезть к незнакомцам, не будучи даже представленным людям. Были здесь и индийцы, в очень богатых одеждах, просто искрящимися драгоценностями. Но, туземная знать общалась в своём кругу, не подходя к англичанам. Лишь один индус разговоривал с знакомым Уильяма, доктором Джорджем Аттфилдом. Чуть поодаль стояла англичанка, лет сорока, и тоже смотрела на эту беседу.

Хак посмотрел на стены, на потолок. Занять себя было нечем, но приличия- это было несомненно главным. Но тут мимо молодого врача прошёл весьма аристократичный господин, тихо переговаривавшийся с своими знакомыми, шедшими чуть позади. Этот человек всегда хотел быть впереди других, никого не считая ровней себе. Но тут, словно узнав Уильяма Хака, этот франт остановился, и чуть приподняв в знак приветствия шляпу, обратился к нему:

— Не правда ли хороший вечер, мистер Хак?

— Конечно, но простите, не знаю как к вам обратится?

Тут один из спутников, видно исполнявший роль Роланда при Карле Великом, правда, не имевий волшебного рога, заговорил:

— Лорд Сент -Джеймс, Арчибальд Клейн.

— Уильям Хак, магистр медицины, — представился врач сам. Не было кому назвать его имя, кроме самого мистера Хака.

— Нам вина! — требовательно изрёк лорд.

Туземный слуга в ливрее быстро принёс поднос с бокалами, Сент- Джеймс неспешно пригубил напиток.

— Всё хорошо в доброй старой Англии, вот только нет вина и хлеба… А удальцов, множество. Вот вы, к примеру, мистер Хак, смельчак?

— Сложно сказать, — с трудом подбирая слова ответил Уильям, подозревая подвох..

— Зачем же уходить от ответа? Я проверяю почту лорда Уэсли. Там сказано, какой вы забияка! — произнёс полушутливо Арчибальд, но пусть и улыбнувшись, зло сверкнул глазами на врача.

Хаку показалось, что это два стальных острия пытались пронзить его насквозь. Непроизвольно Уильям выставил левую ногу вперёд и убрал левую же руку за спину.

— Фехтовальщик, точно… А зачем, вам простите, телохранитель, дорогой эсквайр? С мечом, щитом! Наверно, он знаток калорипайата? И судя, по рыжим волосам, он ведь из наиров?

После этих слов стоявшие рядом господа рассмеялись, а Уильям почувствовал, что краснеет от злости.

— Не больно-то хорошо, лорд Клейн, вам так говорить о чужом слуге. Этим вы унижаете его господина!

— Да? Вы этим так расстроены? Или, может быть, считает себя оскорблённым? Я просто уверен, что у вас не хватает больше смелости, после той давней дуэли.

Уильям Хак покачнулся, словно ему была нанесена пощёчина. Да, он был оскорблён, словами этого лорда! Но мог ли он принять его вызов, этот аристократ?

— Ваш вызов я уже принял, — добавил Арчибальд, — сегодня, в парке, в половину одиннадцатого пополудни. Да, раз мы деремся, желаю называть вас по имени. Пойдёмте есть, Уильям, становится скучно.

Спутники юного лорда лишь потеряно улыбались, и один из них попытался оставить своего патрона.

— Роберт? Хочешь пойти понаушничать моему папе? Не стоит.

— Нет, господин, — и мужчина быстро поклонился, — заметил знакомую, желал бы с ней поговорить. Дела…

— Потом, потом… Это меня отвлечёт. Все к столу…

Арчибальд Клейн не смотря на молодость, умел быть убедительным. Никто из спутников не посмел оставить лорда Сент-Джеймса. Но, увидев накрытый стол, Хак был слегка удивлён. Привычные яства присутствовали, но были и совершенно непривычные. Окорок, колбасы, перемежались с невероятными индийскими яствами.

— Вот, попробуйте ананас… — предложил лорд.

Уильям с интересом попробовал ломтик фрукта. Аромат был невероятный, да и вкус под стать аромату.. Рядом лежали и другие экзотические яства. Бананы он пробовал раньше, ещё в Англии, как и апельсины. Кусочек курятины показался необыкновенно вкусым, но язык просто горел от обилия пряностей. Молодой человек поспешно допил своё вино. Новый знакомый, он же будущий противник, пододвинул блюдо со следующим кушаньем. Слуга принес странный напиток, и ослепительно улыбаясь, стал разливать по большим бокалам, добавляя и колотый лёд. Уилям попробовал, и верно, потрясающе освежало.

— Это шербет, — разъяснил один из спутникв Клейна.

Отказаться было невозможно. Так, в дегустации, и продлился такой странный вечер.

— Не думаете, что нам пора? — наконец, спросил лорд Клейн, — Думаю, что Роберт приготовил клинки. Согласитесь, пистолеты, это слишком, для нас, для светских и утончённых людей. Холодная сиаль более прилечествует утончённным господам.

— Не против, — и Хак качнул головой.

— Вы первый, ожидайте меня у парка.

Уильям Хак поднялся, и неспешно покинул залу. Другие гости нубернатора не слишком обращали внимание на медленно идушего к выходу молодого человека. У каждого могли быть свои резоны, и лезть в чужие дела считалось неприличным. Лакей всё также стоял у арки входа, поклонившись гостю, и открыв ему дверь.

Среди деревеьев царила прохлада, выводили свои мелодии цикады. Молодой человек был слека взволнован, ведь опять рушилась его карьеара, если лорд Арчибальд будет убит или ранен Уильям и не предполгал, что может не выиграть поединок.

Но вот, рядом мелькнули три тени, и мистер Хак собрался с силами.

— Мы тоже вовремя. Мой секундант — знакомый вам Роберт Боуни, а ваш же Огюст Мартен, очень толковый сотрудник администрации губернатора. Я думаю, что вы с ним подружитесь, если сегодня не умрёте…

Арчибальд умел и жаждал быть в центре внимания. Казалось, он и в аду бы хотел шутить с чертями. И сейчас, в полумраке, его лицо просто горело от возбуждения.

— Джентельмены, — и Хак кивнул обоим.

Уильям пропустил мимо ушей эти уколы его лордства. Хорошо поживший джентельмен ведает, что одним из методов достижения победы на дуэли является великолепное взаимопонимание между господами и слугами. И умение пропускать мимо ушей колкости противника.

Не торопясь Огюст и Роберт сравнили длину клинков, рукояти, и только тогда отдали шпаги в руки дуэлянтов, уже снявших камзолы. Прохладный ветер шевелил складки одежды, и было невероятно удобно стоять так, как показалось Уильяму. Лорд Сент Джон тоже был весел, размял колени и встал перед противником, сняв камзол и шляпу.

— Вы видели йогов, Уильям? Они умеют выделывать такие шиуки со своим телом, просто невозмодно поверить! — зачем -то выдал Клейн.

— Господа, не желаете ли примириться! — произнёс ритуальные слова Огюст, и выжидательно посмотрел на обоих дуэлянтов.

Но оба бойца лишь отрицательно кивнули головами, и был отдан долгожданный сигнал к началу схватки. Арчибальд и Уильям начали сходится, и лорд Сент Джон сделал молниеносный выпад, впрочем, парированный Хаком. Обмен ударами, и противники опять отошли друг от друга, испытывая терпение. Снова сошлись, пробуя друг на друге свои умения во владении шпагой и быстроту. Но вот, клинки зазвенели снова, и Сент Джон получил укол в предплечье, и сам смог достать стальным острием плечо мистера Хака.

— Господа, кровь пролилась. Можно прекратить дуэль! — призвал к Разуму Роберт.

— Ну отчего же? — заметил Арчибальд, — мы на ногах…

— Я считаю себя получившим сатисфакцию! — произнёс Уильям.

— Я бы продолжил, — опять сказал Сент Джон, — только надо сменить рубашку, а то это становится неприличным. Или хотя бы сделать перевязку.

Секунданты принялись перевязыватт порезы обоим дуэлянтам, к счастью, неглубокие. Клейн был весел, видимо, эта ситуация только поднимала ему настроение. Но, этот индйский лорд с негодованием смотрел на свою рубашку, испачканную кровью. Именно это несказанно злило его.

Но тут, среди деревьев внезапно показались слуги с фонарями, а за ними шёл сам лорд Ричард Уэсли с четыремя слннами Совета.

— За шпаги взялись? — раздался голос раздраженного генерал-губернатора, — Скучно? Мало вам войн?

— Некая случайность, лорд Уэсли, — заявил лорд Клейн, — всё произошло как-то само собой, — и совершенно невероятно улыбнулся, произнеся эти слова и подал плечами.

— А что скажет мистер Хак?

Слово «мистер» Арчибальд произнёс заведомо спокойно, будто старался поддеть своего противника, подчеркнув пропасть меду ними в общественном положении.

— Скорее некий опыт, в наше тяжёлое время. Войны и здесь случаются часто, — и Уильям старался слова найти получше, что бы убедительно закончить фразу, — и вероятно, придётся поучаствовать в этом и самому?

— Несомненно, Уильям Хак, вас, как настоящего храбреца, я возьму с собой в поход. Нечего герою в больнице прозябать. Вам представится случай отличиться в настоящем бою.

— А Буонапарт не дойдёт до Индии. господин губернатор? — попытался шутить Арчибальд.

— Сейчас у французов забот хватает. В Египте, в армии Директории Буонапарт с чумой теперь сражается.

Ящик Пандоры открыт. Египет

Генри Акронд с двумя своими помошниками, Масахом и Фрэнком Стимом занимались странным делом, здесь, в египетской пустыне. Даже их проводник, нанятый за две гинеи, сидел в тени, раскинув свой необъятный плащ на забавные рогульки. И такая нелепая штука, на взгляд Генри, отлично спасала людей и от жары, и ночного холода.

Слуги же короля Британии, а скорее, сэра Акронда вовсю работали лопатами, разгребая могилы старого кладбища. И Фрэнк, и Масах, дышавшие как загнанные лошади, утирали пот с загорелых лиц, капавшим в песок, выжженный яростным солнцем Африки.

Фрэнк был англичанином, попавшим под амнистию, объявленную королём тем из разбойников, кто пожелает служить в армии. Условия были простыми: полное прощение за пять лет службы. Неплохая сделка, как думалось мистеру Рандту поначалу. Но здесь, он начинал лумать, что сильно обманулся.

Масах, копт явялся почти собственностью Генри. Тот выкупил сына Нила в тюрьме, уплатив этим долг несчастного в целых пять фунтов. Сколько это в пиастрах? Ну, порядка, шестидесяти. больших серебряых мнет.

Так что оба работника были обязаны долговязому и тощему преводителю, изучавшему сейчас карту местности, этого далёкого и жаркого Египта, столь далекого от Англии.

Нет, конечно, по местным понятиям было холодно, ведь сейчас февраль месяц, время, когда даже европейцу в Египте не так плохо. Ночью же приходилось кутаться от холода в два одеяла, а то и в три.

— Ну что, эффенди? Нашли свои сокровища? — спросил проводник.

— Мы уже близко к цели, Азим! — стараясь говорить веселее, ответил Экленд.

— Я был честен с вами, не пора ли распоатиться? — неуверенно напомнил о деньгах араб.

— Вот, третья часть, — и англичанин вложил в загорелую руку проводника гинею.

Араб старался сдерживать чувства, не подобает настоящему мужчине бурно выражать восторг. Но его выдавали глаза, блестевшие подобно луне в безоблачную ночь.

Генри вернулся к своим, нельзя было рисковать, оставляя работников наедине с ямой с сокровищами. Только всё выглядело не совсем так, как думалось Фрэнку Рандту и Масаху. Здесь находился не саркофаг, раскрашенный яркими красками, которых они видели множество на рынке в Каире, а лежали тела людей, один мёртвый на другом, со страшными язвами на шеях. Оба гробокопателя в испуге выскочили из раскопа. Акронд же невозмутимо смотрел на находку, и радостно потирал ладони. Они проверили пару мест, всё неудачно. И только сейчас им улыбнулась удача.

— Уксус, — произнёс он, — руки вымойте уксусом, свои накидки сожгите, и опять вымойте руки. И принесите мой балахон.

Работники бегом кинулись к палаткам, в яме, поодаль от лагеря запылал огонь, где без сожаления были сожжены одежды из грубого полотна. Из бутыли полилась остропахнущая жидкость, которой оба мужчины с наслаждением отмыли руки. Затем Фрэнк зашёл в палатку, из которой вытащил хитро сработанный ларец, и робу для их предводителя. Подумав, добавил к этому и кожаные перчатки, доходившие до локтя, и с таким скарбом отправился к краю старой могилы.

— Спасибо, мистер Рандт, — ответил господин, и быстро обрядился в этот нарял, не заьыв закрыть рот и нос плотной повязкой, и закрыв глаза очками с кожаными накоадками.

Чутким пальцам было непросто в кожаных перчатках, но рисковать было нельзя. Фрэнк открыл ларец, и оставил Генри в одиночестве, среди мертвецов. Но умершие не смущали врача, окончившего Вестминстерскую школу. Только, когда он волновался, начинал побаливать шрам на боку, след недавней дуэли с сокурстннком. Но, надо было сосредоточится, это дело не потерпело бы ошибки или неосторожности… Правда, и мертвецы щесь были больше похожи на ссохшиеся куклы, без особых признаков разложения. Привычным уже ножом принялся срезать с мёртвых куски одежды, затем, подумав, вскрыл и язвы, для верности нанес субстанцию на зараженную ткань. Затем, осторожно выкладывал находки внутрь ларца, не касаясь ни крышки, ни края этого нового вместилища смерти… Он не торопился, и старался всё делать осмысленно. Дышалось плохо, он потел, и сильно вымотался.

Но вот, дело было сделано, и сэр Акронд лично засыпал яму. Отошёл подальше, и только тогда позвал помощь.

— Масах! Ополосни ларец уксусом! — крикнул Генри.

Сэр Генри Акронд вспоминал тот разговор с лордом канцлером, который и сейчас звенел в его ушах:

«Понимаете сэр, невозможно вести войну в белых перчатках. Мы должны просто победить Наполеона, а мы имеем такую слабую сухопутную армию. Да мы просто не можем себе её позволить, все средства уходят на флот. И, если вы сможете организовать чуму в египетской армии Бонапарта, вы спасёте наши колонии, а значит, и наше благосостояние. Ведь без заморских территорий Британия раньше была очень бедной страной, в которой ничего не имелось, кроме олова. И потеря нами прекрасной Индии, к чему стремится Наполеон, чтобы захватить эту землю, гибельно скажется на сульбе нашего королевства. Я виду, вы смущены, и считаете это не благопристойным. Но, в Американских колониях при помощи оспенных одеял, удалось сокрушить силу могучих индейских племён, способных просто уничтожить поселенцев. Вспомните и неудачу русской царицы Екатерины на Балканах, когда её полководцам помешала чума, по воле Разума. Но, веление Разума исполнили мы, британцы, и смогли распостранить эту заразу. Русская армия ушла, болезнь докатилась до Москвы. И все! Победа превратилась в незначительный успех! Так что вся Британия рассчитывает на вас»

Сейчас врач даже не помнил, что ответил на эти слова, или постарался забыть. Но если он здесь, в египетской пустыне, и творит всё это, видимо, он согласился. Он не смог отказаться.

Приказ был выполнен полностью. Акронд же снял с себя заражённую одежду, сжег её, и также обтёрся усусусом. Пахло от него теперь немилосерлно, но приходилось терпеть, ведь всё равно не было выбора.

***

Мулы не спеша семенили по пустынной, каменистой дороге. И хотя их спины были отягощены грузом и незнакомцами, купившими их на торге, всё же животные по-своему были этому рады. Вместо прелого сена им сегодня перепал ячмень, и животы больше не сводило от голода.

— Беги быстрее, красавец! — сказал по- коптски олин из незнакомцев, погладив большую голову саоего мула.

— Думаешь, он понимает по -коптски? Мы же купили его у арабов? — спросил один из путников другого.

— Каждая божья тварь понимает доброту, — изрёк первый.

Третий же, болезненно худой человек, только поглядел на обоих глубоко посаженными голубыми глазами. Он ничего пока не говорил, не вмешиваясь в разговор, будто впитывая в себя произнесённые слова. Дорога вилась и виоась между гор и холмов.

Они разминулись с прошедшим караваном сирийских торговцев, поприветствовавших бродячих монахов. И трое христиан подошли под благословение, и самый высокий иерей перекрестил путников. Читал молитву священник громко, не запинаясь, на хорошем арамейском языке. Даже арабы-мусульмане слушали это, и не мешали. Наконец, караван отправился дальше, а монахи остались здесь и разбили место для ночлега. Двигались быстро, однако и отдохнуть было необходимо.

Палатка заняла своё место, и небольшой костерок согревал воду в котле. Монахи уселись рядом, и высокий священник неспешно вращал рукоять ручной мельницы, иногда бросая внутрь коричневые зёрна. Монах — копт выудил из вьюка турку, затем и лист белеза, и принялся священнодействовать. Вскоре аромат свежесваренного кофе порадовал трёх усталых людей. Ужин вышел весьма нехитрым- похлюбка, сухари и бодрящий напиток, что бы укрепить силы. Монахи были молчаливы, ни до, ни после трпазезы не произнесли ни слова, но и на молитву, как видно, сил у них не было тоже. Просто путники улеглись спать, и один из них, по очереди, берёг покой своих товарищей. И обший скарб, и что важнее- четырёх мулов.

Последним, уже под утро, заступил высокий и худой монах. Было холодно, и он укутался в олеяло. Но, что странно, рядом с соьой человек положил продолговатый футляр. Потрескивал костерок, на небе потихоньку угасали звёзды, а на востоке уде занималась заря. Лишь луна оставалась недвижимой, ярко освещая землю. Человек не спеша хворостиной поворачивал угли костра, стараясь сберечь еду пламени. Дело увлекало монаха, но чуткий слух уловил шорох каней рядом. Он подтянул коробку к себе поближе. Из-за камея птказались двое, в бурнусах с саблями в руках.

— Монах, — начал один, — отдай еам мулов и добро, и останетесь жить, — начал свою немудреную речь по- арабски разбойник.

— Не медли, а то встретишься с Богом уже сейчас! — поддержал его товарищ

Разбойниками были полны дороги, и предосторожность монахов не была лишней. Но всё же, они были бы ограблены…

Но вдруг тишину предрасвеиного утра разорвал звук двух выстрелов, и тела незадачливых злодеев поавлились на землю. Высокий монах откинул капюшон, бросил разряденные пистолеты, и вытащил отоичный кинжал. Несколько шагов к ледавшим на земле разбойникам, затеи он острием кольнул каждого, но предосторожность была напрасной. Оба были мертвы. Пуля в сердце одному, другой получил свинец в голову. Но тут подбежали два монаха, также, что было невероятно, с оружием в руках. У каждого имелось по двухствольному пистолету.

— Быстрее собирайте палатку. Мы уходим. И заройте трупы, — командовал почти по-военному аысокий и худой священнослужитель.

— Конечно, сэр Экленд, — с готовностью ответил смуглый мужчина в сутане.

— Надо торопится, Масах.

Сам сэр Генри Акронд, спустился по склону, и увидел коней разбойников, весьма неплохих. Он, не чинясь, проверил вьюки, забрал леньги и мегк с ячменем. Подумав, расседлал лошадей, и хворстиной отогнал их. Брать такую добычу было нельзя, тавро на крупе выдало бы их сразу. Генри поднялся к лагерю, а погребение для злодеев было закончено, мертвецы спрятаны относительно глубоко в горячий песок. Фрэнк с любопытством осматривал клинки арабов.

— Выбрось подальше.

— Но сэр Акронд! — возмутился Рандт, — богатая вещь! Продадим!

— Этим ты только себе веревку на шею купишь! Где ж ты видел сабли у монахов, Фрэнк! Лучше возьми это, — и он протянул требник, найденный во вьюках убитых арабов.

Мужчина только вздохнул, и спрятал книгу с молитвами в монашескую суму. Всё же разбойничье прошлое этого человека давало о себе знать. Через полчаса скромные и очень молчаливые египетские монахи ехали по дороге в Яффу.

***

Армия французов шла в походном порядке, в богатую Сирию. И хотя солдат было не так много, но это были закалённые в бяз и походах двадцать пять тысяч воинов. Да и маршировать в это время, в феврале, было куда легче, чем иссушающим и страшным африканским летом.

Наполеон следовал со своей свитой, верхом на лёгком арабском жеребце. За ним, не отрываясь, скакали верные мамлюки из его конвоя. Первый консул умудрялся читать книгу в пути, теперь его «Илиадой» стал томик Арриана с описанием похода Александра Македонского.

— Господин Первый консул, — опять спрашивал Бертье, — мы идём освобождать Иерусалим? Слава крестоносцев воссияет перел нами!

— Нет, нам нужен порт. Сначала Яффа

Офицер замолчал, и опять поправил платок, спрятанный за обшлагом мундира. Кажется, не было очень жарко. да и ветер с моря дарил не то что прохладу, а и вправду был если не пронизывающим. то уж холодным точно. Наполеон опять достал подзорную трубу, пытаясь рассмотреть стены поселения. Правда, видны были только коричневатые холмы, за которыми и прятался от чужих глаз древний город. Правда, корсиканец давно понял, насколько седая древность, рассказами о которой он зачитывался, не похожа на реальность. А реальность это пыль. грязь и развалины, и редко можно было оценить былое великолепие. От прекрасной Александрии, великого города Птолемеев осталось непонятное, пусть и полное тайн место. Ничего, кроме Помпеевой колонны он не увидел. Генерал только вздохнул с сожалением.

— Авангард подходит к Яффе, мой генерал! — лихо рапортовал Богарне, уже капитан.

— Вышлите парламентеров. Если сдадутся, то милость Франции прибудет с ними. И смерть их сегодня минует.

Молодой офицер с искренней любовью смотрел на Бонапарта, их генерала. В нём французов восхищало всё: храбрость. ум, честность, И, их герой так красиво умел излагать свои мысли!

— Ты останься при мне, Евгений! — жестко закончил полководец, — для поручений!

К стенам города были посланы офицер и барабанщик, храбро отбивавший дробь сигнала. Ворота открылись, парламентёры зашли внутрь Всё же нет ничего тяжелее ожидания. Тысячи солдат ожидали возвращения товарщей. Спустя час на укрепления Яффы раздались ликующие крики, а тм ответили крики ярости и боли из фанцузского лагеря. На стену водрузили колья с отрубленными головами парламентёров.

Наполеон увидел это, головы убитых вестников, и чуть повернув голову к Бертье, произнёс железным тоном:

— В плен никого не брать!

— Я понял. мой генерал!

Пушки французов дали три залпа, ворота рухнули, и пехота ринулась на приступ. Бонапарт стоял в зоне попадания ружейных пуль. За ним стояли несколько вестовых в их числе, один очень высокого роста. Вдруг пропела турецкая пуля, и великан стал оседать на песок.

— Уже второй раз меня спасает небольшой рост, — громко сказал консул Франции, обернувшись к офицерам.

Завязались бои в предместье, которые не продлились долго. Гарнизон пытался держаться, затем турок опрокинули, что не заняло много времени. Но армия республики берегла порох, и часто пехотинцы пускали в дело только штыки. Французские солдаты в едином порыве захватили город, но албанцы, арнауты, то есть турецкие солдаты, укрепились в цитадели Яффы, не желая сдаваться, или хотели спасти свою жизнь.

Богарне, на свой страх и риск с пятью добровольцами и переводчиком подошёл ближе к воротам укрепления. Капитан, щуря глаза, смотрел на зашитников, пытаясь понять, уластся их уговорить сложить оружие? Было бы куда выгоднее не допускать штурма,

— Скажи им, пусть сдаются, — сказал приёмный сын Наполеона.

Со стен неприятели что-то яростно закричали в ответ, размахивая ятаганами. Причём, вопли были яростными, но совершенно непонятными для капитана Богарне. Молодой офицер хотел было спрятать правую руку за отворот мундира, но поспешно одёрнул себя.

— Хотят, что бы вы обещали им жизнь. — ответил, решив не обращать внимания на ругательства осаждённых, переводчик.

Капитан внимательно посмотрел на подчиненного, на олдат, что были в ярости из-за гибели своих товарищей. Ситуация была непростой, и фицеры реко шли против воли солдат. Хотят убить, так пусть убивают. Но сейчас был другой случай.

«А что бы сделал Наполеон?» -вдруг подумалось его приёмному сыну, — Ведь это славно и благородно, взять крепость и пощалить врагов. Очень в стиле столь любимого им Александра Великого…»

Подобная обстановка была впервые для Богарне. Он должнен решать сам, не перекладывая этот вопрос на нового и славного отца.

— Передайте им, что мы сохраним им жизнь! Пусть сдаются! Я обещаю им жизнь!

И капитан твердым шагом пошёл к воротам. За ним двинулась рота пехотинцев. Но, арнауты открыли ворота, и группами, а то и по одному, проходя мимо французов, складывали оружие. Молодой офицер был просто преисполнен восторга в эту минуту, ему показалось, что словно сама богиня Ника распростёрла над ним свои крылья. Он смотрел на эти ряды сдавшихся солдат, уже предчувствуя свой триумф.

К Богарне подошёл ещё батальон солдат, уже собиравшихся попросту переколоть пленных.

— Назад, солдаты! — крикнул Богарне, — свяжите их и отведите в лагерь!

Приказание было выполнено, хотя и неохотно. И к палаткам поплёлся целый караван пленников. Они с трудом переставляли ноги, уныло смотря в песок.

Так, Яффа была взята седьмого марта 1799 года. Новый триумф гения Бонапарта.

***

— Первый консул! — радостно рапортовал Богарне, — город взят! Арнауты сдались в плен под обещание сохранить им жизнь!

Наполеон переглянулся с Бертье, тот лишь качнул головой, не выдавая эмоций. Бонапарт же улыбнулся, и положил руку на плечо юноши.

— Горжусь тобой, мой сын. Ты заслужил эту славу!

Богарне всё же был приёмным сыном Наполеона, ведь его женой стала Жозефина Богарне, светская красавица Парижа, его краса и гордость.

— Пойдёмте посмотрим, господа, — приказал или предложил генерал Бонапарт.

Свита Наполеона проходила по лагерю солдат, радостно приветствовавших своего любимого предводителя. Видно было, что и корсиканец рад этой любви и жаждет её. Но вот. живое оицо Наполеона изменилось, лицо сделалось надменным, едва он увидел пленных. Бертье подал командующему и тетрадь с записями, тот перелистал несколько страниц и вернул.

— Ну что делать? Зря ты им обещал жизнь, мой сын…

— Но как же? — не понял Богарне.

— У нас просто нет хлеба. Вот в чём дело. Нечем их кормить, а отпустить тоже нельзя, ведь они не египтяне.

Взятых в Яффе в плен египтян Наполеон отпустил, следуя обещанию, что теперь стал покровителем Египта. И это приносило свои плоды. Добровольцев в армии стало куда больше, хотя в основном это были копты-христиане, но и арабы начинали вступать в ряды французской армии.

— Расстрелять не можем, — шепнул генералу Бертье, — патронов мало. Пороха совсем нет.

— Ну так сделайте что-нибудь! — теряя терпение, приказал Бонапарт.

Пленных арнаутов штыками погнали к морю, не давая выбраться из воды. Многие кидались на стальные острия, надеясь на быструю смерть. Но эта ужасная гекатомба заняла солдат до самого вечера, прежде чем всё было кончено.

К вечеру, по своей привычке, а скорее следуя примеру Александра Великого, Наполеон отправился в лазарет, навестить раненых солдат. Он принес нехитрые гостинцы, раскладывая их на матрацы страдающих людей. Присев, принялся помогать перевязывать фельдшеру руку молодого солдата.

— Я видел, ты держался молодцом, — подбадривал Наполеон юношу, — товарищи хвалиои тебя.

— Спасибо мой генерал! — и лицо воина осветилось улыбкой.

Бонапарт ободряюще похлопал раненого по здоровой руке, и пошёл дальше, по коридору старого злания лазарета. Это было одно из монастырских зданий, и не мудрено, что генерал заметил здесь трёх монахов, менявших повязки раненым. Это была весьма колоритная группа. Один, очень высокий и худой, говорил по- французски своему товарищу:

— Масах, лучше накладывай повязку. Она не должна сбиваться.

Наполеон лишь улыбнулся, и не заметил яростного взгляда священнослужителя из-под капюшона, совершенно не смиренного и христианского. Но Бонапарт отвлёкся, увидев бежавшего к нему Ларрея, главного врача армии. И то, что он услышл, повергло его в ужас.

— Сударь! уходите немедленного! В лазарете началась чума!

Но, Наполеон не был бы Наполеоном, если бы испугался даже чумы. он лишь поправил перевязь, знаком руки приказал свите остаться. И. качнув рукой, подозвал к себе монахов.

— Вы же позаботитесь о моих солдатах, святые отцы?

— Без сомнения, — смиренно произёс высокий и худой священнослужитель, не поднимая своего лица на собеседника, — мы обязаны заботится о страждущих, — Масах, перевяжи этого воина, — попросил один монах другого.

Вскоре армия Наполеона покинула Палестину и вернулась в Египет. Вторжение было сорвано эпидемией чумы.

Майсурская война

Отряды Ост — Индской компании выступили к владениям Фатиха Али Хана, или просто Типу Сахиба, «Тигра Майсура». Уильм Хак был вторым врачом экспедиционных сил, его начальником считался Джеральд Бомфорд. Ехал врач верхом, и лошадка, кстати, попалась недурственная, а неутомимые Раджиш и Рамиш бежали за господином. Уильям хотел, собственно, сейчас проверить лекарские повозки, да фургоны для раненых. Сэр Бомфорд совершенно не обращал на это внимания.

— Поверьте, мистер Хак. С нами сегодня идут в поход только туземцы. Совершенно не стоит тратить на них силы. И запомните, — и лицо доктора Бомфорда сделалось злым, — ни под каким предлогом не касайтесь заболевших! Здесь и не принято, что бы представитель высшей касты касался низшего. И риск заболеть просто невероятный. Вы ведь привились от оспы?

— Да, собственно, — кивнул Хак в ответ, — мой отец врач, и меня привил.

— Очень верное решение. Болеют здесь чёрт знает чем, пять лет назад здесь бушевала чума. Индусы сжигают своих мёртвых, в отличие от мусульман. И болеют они меньше. Так что, увидите труп с почерневшими железами- не стесняясь, бегите. Никаких рукопожатий с местными, пускай даже это будет брамин.

Уильям в ответ только протёр выступивший пот на своём лбу. Сказать было нечего. Да, здесь было непросто, хотя имелись и плюсы, например, общество Уильяма Конгрива.

— Здравствуйте, господа, — поздоровался с ними артиллерийский офицер, — всё- таки пошли в поход, мистер Хак? Зря поддались на уколы лорда Арчибальда Клейна. Всё же этот чиновник вас оскорбил!

— Ну я с ним дрался, сэр Конгрив. Даже на на шпагах, как захотелось ему. И, как врач, оказал ему помощь.

— Всё же, он пустил в вас свою парфянскую стрелу, и вы пустились в поход с нами!

— Губернатор сам ведёт солдат. Я не мог остаться при больнице.

Уильм Хак только чуть повёл плечом, и коснулся свой шляпы, выказывая уважение словам хорошего товарища. Но, он и сам желал сходить на войну. Кто знает? А производство в рыцари не было бы лишним для него!

— Ну ладно, господа! Я к своим орудиям! И помните о «Майсурских Стрелах»!

Офицер повернул своего прекрасного жеребца и поскакал за вестовым, посланным его командиром.

— Что за «Майсурская Стрела», Бомфорд? — не понял Уильям.

— Ракеты. Только не шутейные, не из салюта или фейрверка, а боевые. Ими воины Типу Сахиба убили сотни наших солдат. Бьют в два раза дальше наших пушек.

Тем временем, отряды солдат, тех же индийцев, но одетых в красные мундиры королевской армии, под командой английских офицеров и сержантов, строились в колонны, и под грохот барабанов шли к месту боя.

Это были знаменитые мадрасские сипаи, в коротких штанах, но красных мундирах. Вид их был невероятен для непривычного человека. Облик дополняли сандалии, на манер древнегреческих. Но мистер Хак только потел и терпел. Немного завидовал, но всё же считал, что такая одежда не подобает джентельмену.

Грохот битвы был не сравним ни с чем. Их медицинских обоз стоял в двух милях, с ием, что бы случайное ядро не поразило раненых и больных, да и врачей и фельдшеров армии. Бой шёл уже давно, уж часа два. Но раненых не было, видно не послал в тыл, а те, кто пострадал сами дойти были не в состоянии. Первый мадрасский туземный полк Всего двенадцать мадрасских батальонов.

Уильям Хак крутил уже свою подзорную новую трубу, пытаясь рассмотреть поле сражения. Только всё заволокло дымом. Да и видно было немного. Но вот, небо прочертил целый ряд грязно-белых следов, и Джеральд Бомфорд приложил ладонь, прикрывая глаза от солнца

— Бежим. вот в эту яму! — крикнул он.

— Я на посту, сэр, — рявкнул Хак.

— Не время геройствовать! Быстро!

И дальновидный начальник увлёк подчиненного в укрытие. А на их обоз упало с десяток или больше «Майсурских стрел». Фургоны загорелись, заряды ракет взрывались, раня и убивая возчиков, прислугу и солдат. Трое несчастных упали с разорваными животами, оглашая воздух своими криками. Уилям поднял голову, желая увидеть виновницу этого ужаса. Ракета была подобна гигантскому копью с трёхфутовым железным лезвием. И на это лезвие, словно рябчики, были нанизаны два возчика из обоза. Вдобавок, тела сильно обгорели. Врач поспешно отвернулся, не в силах видеть подобное. Впрочем, и запах обгорелых трупов не давал забыть об этом обстреле.

И тут. на обоз напал с десяток майсурцев. Вперёд выскочил Джереми Смит, выпалив из своего мушкетона и свалив троих неприятелей. Затев в дело пошли и щит и сабля. Уильям не мог быть в стороне, и бросился на помощь своему сквайру. На следующий день Уильм рассказывал, что убил троих, ещё через день- что четверых, но на самом деле майсурцы ретировались, увидев солдат из взвода охраны. Только Джереми смог управится в рукопашной схватке с одним врагом.

Кажется, всё стихло, и Джеральд Бомфорд зычным голосом сзывал солдат и служителей обоза, напоминая им о их долге, ну а затем и повышенном жалованье. Так или иначе, призывы подействовали, и разрушенный лагерь стали восстанавливать, причём быстро. Уильям поверил в силу убеждения в этот тяжкий день. Ну, скорее, звон золотых монет.

— Вы храбрецы, — громко похвалил Джеральд Бомфорд Уильяма Хака и его верного Паладина, -Сумели отбить атаку майсурских бандитов. я доложу о вас лорду Уэсли. А теперь к делу, господа! Мы не пехотинцы, а лекари!

Кстати, Бомфорд напомнил о долге вовремя. Одна за другой подъезжали фургоны с ранеными, и о чае и кофе врачам и фельдшерам пришлось забыть до глубокой ночи.

Уильям дожидался, пока носильшики принесут раненого офицера. Врач облил свой кожаный фартук водой, а фельдшер протер щёткой, смывая кровь. Хак только что провёл ампутацию руки, и ушах ещё стоял противный скрежет и хруст кости несчастного. И это было не в первый раз сегодня, так что его предплечья уже онемели.

— Ну что? — нетерпеливо спросил он.

— Уже сейчас… Сэр Джеймс Бретуэйт…

Два солдата- индийца принесли раненого офицера. Голова быа залита кровью, походе, от сабельного удара, и левый рукав камзола набух от крови. Сунучок врача был наготове, и Зак в еье не сомневался. Взгляд словно случайно упал на провереную короткую хирургическую пилу.

«Если кость раздроьлена, придтся пилить… И так палуы устали, — с тоской подумал врач, — но надо взглянуть на рубленую рану»

Помошник проворно избавил раненого от камзола и рубахи, обтирая тело губкой, смоченной в уксусе. Идея с уксусом принадлежала сэру Бомфорду. Но голову промыли просто водой. Бритвой пришлось удалить час водой, и Хак посмотрел на рану. К счастью, удар не был слишком сильным, и кость черепа выдержала. Зашил шёлковой нитью и полюбовался на свою работу.,И вышло ведь неплохо! Но тут постраавший очнулся.

— Доктор, не пилите руку, прошу вас, — зашептал он, и сватил здоровой рукой фартук Уильяма.

— Сэр… Если кость раздроблена…

— Я отпдачу… Не пожалеете, доктор… Я умею быть благодарным!

— Что это вы… Это мой долг, сэр!

И Хак взглянул на раневое отверстие. Ранение слепое, и для начала он извлёк пулю, положив её на столик. Бретуэйт едва дышал, и фельдшер дал ему выпить настойки опия. Уилям подождал, пока глаза раненого потускнеют, и начал дело дальше. Старался извлечь всё рсколки кости, примотал шину. Промыл уксусом, приложил тонкую хлопковую ткань. Зашивать пока было нельзя, рана должна была очиститься.

Пришёл ординарец офицера, и пытался поглядеть в глаза врача, узнать судьбу Бретуэйта. Сержант так и стоял рядом, смотрел на работу Уильяма, и наконец, не выдержал и спросил:

— Сэр, наш офицер отличный командир и мы надеемся…

— И я надеюсь. Он останется у нас, до выздоровления, но за раненым надо присмотреть.

— Я буду следить за командиром!

Ординарец и солдат отнесли своего офицера в медицинский фургон обоза армии. А Хак теперь помогал раненому сержанту. Время было немного, прежде чем раны загнояться.

***

Обоз армии так и стоял недалеко от знаменитого Серингапатама, столицы Майсурского государства. Хак, как и Джеральд Бомфорд, были заняты с утра до самого вечера, не давая умереть раненым. Но, не смотря на усилия обих, и тяжкий труд, скончался каждый третий страдалец из медицинского обоза. Привыкнуть к подобному было непросто, и хотя у лекарей сердца давно мхом поросли, наблюдать подобное неприятно для всякого.

Но вот, Уильям наконец, нашёл время, что бы пройтись и размять уставшие ноги. Мимо тащили упирающихся овец, чтобы накормить раненых. Рядом прошли солдаты, учтиво поздоровавшиеся с врачом. Всё же, он был нестроевым, а не офицером, и честь отдавать ему молдаты были не обязаны. А у фургонов с ранеными вовсю работали цирюльники, за небольшие деньги приводившие в порядок лица и прически солдат и офицеров.

Сейчас, в плетёном кресле сидел один, с рукой на перевязи, и с видимым удовольствием подставлявший свою щёку цирюльнику. Тот же лихо и быстро, на потеху охающей и взхдыхающей публике, творил своё опасное ремесло. Стальная закалённная пластина срезала волосы, покрытые белейшей мыльной пеной. Выглядело всё настолько собоазнительно, что и Хак коснулся своей щеки, покрытой рыжеватой щетиной.

— А, господин врач! Я так рад! — закричал офицер, — подождите меня!

Уильям стоял недолго, но вот и сэр Джеймс Бретуэйт подошёл к нему.

— Выгляжу прекрасно, и с рукой, — похвалился раненый, — я вам обязан, сэр… Вечером позвольте нам нанести визит в ваши куши, мне и брату, сэру Гилберту.

— Если вам угодно.

— Ручаюсь, вы не будете разочарованы.

Ну а Хак, подумав, тоже сел в кресло брадобрея, и задумчиво посмотрел в зеркало. На него глядел усталый человек, с загорелым лицом. И да, немалой щетиной.

— Сейчас вы булете выглядеть великолепно, сэр, — обнадёжил его мастер ножниц и бритв.

Когда всё закончилось, и вправду Уильям почуствовал себя отдохнувшим, словно скинувшим тяжкий камень с груди. Мир казался теперь куда более прекрасным.

***

В палатке Уильяма Хака священнодействовал Джереми Смит, стараясь приготовить и пристойно сервировать стол для гостей. На песке лежал трофейный ковёр, другой украшал полотняно шатра. Складные индийские кресла и резной столик, и даже кальян делали убежище врача комфортным и приятным. Вышло вполне неплохо, но лакей, а теперь щитоносец, явно нуждался в одобрении.

— Всё прекрасно, Джереми. Отличная пабота!

— Всегда к вашим услугам. Я старался.

— Прислуживать будут Рамиш и Раджиш.

— Как угодно, — и Смит чуть поклонился.

— Приносить кушанья, когда прибудут гости,

— Всенепременно, сагиб.