Бесплатный фрагмент - Ярость Севера

Предисловие

Эта лютая зима заставила жителей Йорвика забыть о свободном времени: пока женщины с детьми долбили лед у берегов залива в поисках улова, суровые мужчины севера рубили и без того скудный лес, непрерывно отапливая свои жилища. Вчера вечером я видел, как семья земледельца разделывала своего единственного коня, он получил сильные обморожения, провалившись под ледяную воду, и больше не мог ходить, зато теперь семья может прокормиться несколько недель. Маленькие дети не умрут от голода.

Дикий зверь мигрировал ближе к югу, охотники приносят все меньше и меньше добычи. В основном это горные олени и мелкая пушная живность. Ночью и днем город охвачен глухими стуками, бородатые мужчины, уставшие и голодные, без устали машут топорами. Работают все, даже больной старик Хейдвальд пришел, чтобы помогать рубить бревна на части. Утром старик попал под несущееся с холма бревно. Его убило, а еще вчера он говорил о Богах и славных сражениях, о том, как было бы хорошо пасть в бою. Конунг Йорвика Ёдур пообещал взять старика с собой в очередной набег уже этой весной. Но вышеупомянутые Боги решили посмеяться над несчастным старым викингом и просто прибили его бревном.

Суровая зима этого года только началась.

Глава 1. Предзнаменование

Двенадцать драккаров с рваными парусами медленно идут к земле. На каждом из них сидит не больше десяти человек, которые вовсе и не похожи на людей, скорее на призраков. Крепко ухватившись за весла, они качаются в такт волнам, при этом не совершая никаких иных движений. Лишь изредка один из мужчин тяжело поднимает из-под ног пустую деревянную флягу, в которой нет ни капли воды. Он подносит ее ко рту, небрежно трясет и с противным гулом бросает обратно. В море несильный, но жутко ледяной ветер. Он пронизывает тела мужчин даже через толстые шкуры, заставляя их дрожать и дергаться. То и дело на драккарах вспыхивают ссоры между викингами. Но воины быстро приходят в себя, и все заканчивается простым ворчанием.

— Паль! Паль! Когда уже мы доплывем до земли! Невыносимо просто!

— Заткнись, ты здесь не один! — резко оборвал его мужчина рядом.

Его глубоко посаженные глаза сверкнули яростью.

— А ты не указывай, что мне делать. Тебе-то явно не хочется возвращаться домой к своей шлюхе-жене! Рабыне, что ты позволил жить с тобой! Уверен, даже Боги смеются над тобой, тыкая в тебя своими пальцами! Хотя… что там, тебе-то уж точно никогда с ними не встретиться!

— Еще слово, Ниялль, и я выкину тебя за борт, — тихо сказал собеседник и ногой подвинул к себе свой топор. — Я не стану терпеть оскорбления в адрес своей жены, а если желаешь поговорить о Богах, я дам тебе возможность встретиться с ними лично!

— Давай! Хватай топор, ублюдок! И попробуй ответить за свои слова! — с криками Ниялль вскочил с места и бросился на два шага назад от своего собеседника.

Воины вокруг сразу оживились, те, кто спал, не поняв, в чем дело, поднялись и уселись на корточки, подобрав под себя шкуры. Холодно.

Ниялль схватил тупой меч, бывший хозяин которого, франкский вельможа, хранил его лишь для красоты и никогда не задумывался о том, что клинок должен быть заточен. Рукоять меча была украшена непонятными камнями разных цветов, а серебряная гарда в форме змеи почернела от времени. Франку Ниялль пробил топором череп прежде, чем тот успел выйти из своего дома в Англии, где он занимался торговлей, привозя из Франкии глиняную посуду. В его доме он и обнаружил этот клинок, который решил забрать с собой. Среди своих Ниялль слыл редкостным скотиной, вором и убийцей с жаждой наживы. Если бы ему предложили убить своего брата, предложив взамен горсть серебра, он непременно взял бы деньги. Но и без Ниялля в набеги ходить особо никто не рвется, этот безумец нагоняет страх на жителей франкских и английских земель, именно благодаря ему слухи о безжалостных северянах и расходятся по земле. К тому же Ниялль здорово бодрит воинов перед боем, смотря на него, невольно заряжаешься жаждой к убийствам, и страх, который свойственен всем без исключения, отступает на задний план. И это нельзя не ценить.

Собеседник Ниялля, мужчина тридцати лет, был не особо высокого роста, чуть ниже своих собратьев. Его семья перебралась в Йорвик, когда он был еще совсем мал. Тогда они еще были полной семьей: отец занимался кузнечным делом, мать возила на продажу вышивку и ткани, а он и младшая сестренка следили дома за хозяйством. Отец нарек мальчика Хаконом, что означает «высокого происхождения», отец всегда мечтал о славе и считал, что его род самый важный среди иных. Своего сына он воспитывал жестко, за малейшую провинность привязывал ногами к лошади и водил ту по двору, а если мальчик терпел эти испытания, отец отпускал поводья, и лошадь галопом скакала по огражденному участку. После таких издевательств Хакон был весь в синяках и ушибах, много дней он не мог нормально ходить и двигаться. Но наказания продолжались без остановок, пока однажды отец не ушел в набег на Англию. Вся семья провожала его в это путешествие, сам же он мечтал о больших богатствах. Но драккары пропали где-то на полпути, и никто более не знал, что сталось с ними, пока однажды на берегу залива не нашли тела викингов. Среди них было и тело отца Хакона, впоследствии труп предали огню.

— Сегодня ты умрешь, и не видать тебе Вальхаллы, потому что ты покинешь этот свет как свинья. — Хакон выпрямился во весь рост и, несмотря на сильные волны, крепко стоял на ногах.

В руках он держал топор, глаза выражали готовность ринуться в бой.

— Это мы еще посмотрим! — выкрикнул Ниялль и только попытался броситься на своего врага, как огромный мужчина схватил его сзади и швырнул в ледяную морскую воду.

Так же быстро он схватил запасное весло и с размаху врезал им по голове второму задире. Хакон камнем слетел в море, и вода вокруг него окрасилась в алый цвет.

— Что расселись? — крикнул он остальным воинам. — А ну, быстро втащить их обратно на драккар и привести в чувства!

Незамедлительно несколько сильных мужчин схватили веревку с сетью и кинули следом за Хаконом и Нияллем, через несколько минут они уже лежали на палубе, мокрые и нахлебавшиеся соленой воды. У Хакона под глазом образовалась открытая рваная рана, откуда обильно струилась кровь. Последствие удара веслом.

Того, кто прервал разыгравшийся спектакль, звали Паль, это ему кричал Ниялль перед тем, как Хакон решил вставить свое слово. Паль — сын конунга Ёдура, что сейчас в Йорвике справляется с небывалыми холодами. Ёдур отправил своего сына в набег на города Франкии с надеждой, что его сын привезет победу и сокровища. Но Паль не смог оправдать ожидания отца: их отряд разбили, половину драккаров сожгли. Все, что везут они домой, — это немного награбленного и десятки раненых воинов, остальные остались спать вечным сном где-то на английском побережье. Именно там их встретила хорошо подготовленная армия короля.

— Переодеть их в сухое! Ублюдки, в следующий раз я оставлю вас подыхать в море! — Паль грозно посмотрел на дрожащих от ледяной воды мужчин. — Вы что, смерти желаете, глупцы? Так дотерпите до земли! И вас обоих ждет суд сразу же по прибытии! — Он в ярости метнул топор в корму драккара, но тот не захотел повиноваться, и его жадно поглотили морские волны.

— Это плохой знак… Плохой! — шепча себе под нос, Паль уселся в конец судна и внимательно стал всматриваться в даль.

На судне стало тихо, все разбрелись по местам и взялись за весла… Завтра дома их ждут семьи и горячий обед.

Глава 2. Астрид

Кто знал, что девятнадцатилетняя девушка, дочь самого известного воина среди северян, однажды станет рабыней. Ее отец, Сокнхейд, был ярлом и прославил свое имя настоящими событиями! Невозможно не отметить тот факт, что именно Сокнхейд был первым воином, который ступил на Франкскую землю, и тогда, еще молодой и горячий, он вел за собой целое войско викингов. Его отряд бороздил моря под черными парусами, даже свои драккары он велел выкрашивать в черный цвет, дерево специально морили травами и огнем, чтобы каждое судно сливалось с темнотой. А каждого воина он лично подбирал по росту да сулил всем им большую плату за их верность и отвагу в битвах. Эти обещания и принесли ему смерть. Однажды, когда отряд возвращался с очередного набега, Сокнхейд велел сгрузить все награбленное на отдельное судно, но в пути они попали в сильный шторм, и судно под грузом тяжелых монет пошло ко дну. Это вывело из себя некоторых воинов, которые устроили серьезную потасовку, обвиняя Сокнхейда в том, что это был его приказ — сгрузить все на отдельный драккар. В результате один из верных ему викингов бросился защищать своего ярла, и это привело к тому, что воины просто перебили друг друга. Сокнхейд получил смертельную рану в грудь и впоследствии скончался. По прибытии домой ярлство занял заклятый враг Сокнхейда, который тут же велел казнить всех верных воинов бывшего ярла, а его жену и дочь закопать заживо. Но двое викингов, которым велели исполнить волю нового вождя, решили получить награду за женщину и девочку, они клеймили их и продали в рабство в город Йорвик. Вскоре женщина умерла от постоянных изнасилований, а дочь Сокнхейда осталась работать в качестве служанки при конунге Ёдуре. К счастью, конунг был строг к любому насилию и не обременял девушку тяжелой работой. Ее звали Астрид Рыжеволосая.

В эти холода люди замерзают прямо у костра. Еды и тепла не хватает даже детям, и с каждым днем ситуация становится все хуже. Для экономии дров людей не сжигают на кострах, как это принято делать, а складируют в отдельно выстроенном из камня домике, чтобы предать огню, когда ситуация изменится! Такова была воля конунга. Город ждет возвращения отряда с надеждой, что они привезут много шкур и добытых сокровищ, на которые, по крайней мере, можно будет обмениваться с соседними городами, хотя и там ситуация не лучше! И все-таки почти все сильные мужчины ушли в набег и должны скоро вернуться, тогда они точно помогут справиться с внезапной бедой: эти морозы только начались, а ресурсы и силы города уже на исходе.

— Астрид, хватит глазеть на свиней! Корми и бегом в дом! — пытаясь казаться грозной, закричала старшая по кухне. — А ну, бегом сюда, я сказала!

— Слушаюсь, Адала, еще момент. — Астрид быстро покормила свиней и помчалась на кухню.

Из-за этих холодов загон для свиней пришлось сделать прямо дома, а лютый мороз не давал вони проходить в остальные комнаты.

— Я все сделала, и мне, наверное, показалось, но там мертвый поросенок! Его затоптали, я побоялась сама трогать.

— А ты ничего сама не можешь! Опять поросенок?! — вскричала Адала и, бросив дела, пошла к свиньям. — Астрид, неси сюда тряпку и воду!

— Несу! — Быстро, как только можно, Астрид налила воды и схватила тряпку.

Адала аккуратно достала мертвого поросенка, обмыла его тщательно и велела отнести на кухню.

— Сегодня приготовим! Больше все равно есть нечего.

Астрид стало так жалко поросенка, и себя, и город, и все, что творится вокруг… Слезы сами накатывались на глаза. Она отвернулась от Адалы, чтобы не заплакать, и быстро пошла на кухню.

— Отруби ему копытца и голову! Выпотроши и положи на пень, что стоит у печи! Дальше я сама сде… — Но Астрид сделала вид, что не слышит ее, и, схватив потертую шкуру, выбежала на улицу. Куда угодно — только подальше отсюда.

Сразу за Йорвиком, на самом берегу залива, возвышаются острые скалы, на вершине которых находятся сигнальные огни для драккаров. Считается, что Локи, Бог хитрости и обмана, специально нагоняет едкий туман к берегам залива, чтобы уставшие мужчины на своих кораблях, возвращающиеся с тяжелых набегов, разбивались о скалы, не видя берега. К сведению, туман стоит у берегов почти всегда, поэтому по приказу конунга Ёдура было решено возвести на скалах сигнальные огни. Когда драккары подходят к земле, славные викинги что есть силы трубят в рог, тем временем на скалах местные жители разжигают костры! Это позволяет избежать кораблекрушения и сохранить жизни воинам, которых с каждым годом и так становится все меньше. Астрид Рыжеволосая отправилась на вершину одной из скал, чтобы в уединении собраться с мыслями. Именно под этой скалой, что в народе зовется Фарбаути, в честь отца лживого Локи, погибло наибольшее количество мужчин, которые так и не увидели родной земли.

Вечно зеленый мох на вершине скалы покрылся льдом. Когда наступаешь на него, он с треском ломается под ногами. В этот день солнце светит ярко и приятно согревает обветренное лицо, несмотря на лютые морозы там, внизу. Астрид села на большой выступ на самом краю скалы. Еще шаг — и полет в пропасть. Под скалой с воем набрасываются лихие волны, их слышно, но не видно. Туман стоит такой, что создается ощущение, будто сидишь на краю вселенной, под облаками. Если представить себе эту картину, можно почувствовать себя богом, и Астрид стала размышлять о том, почему эта скала названа именно в честь отца Локи. Сидел ли он здесь так же, как и она, греясь под лучами северного солнца? Может, он пел песни ночью у костра или смотрел вдаль в попытках увидеть несущиеся к берегам корабли? Ей было искренне любопытно узнать, как он выглядит. Она легла на теплый камень, свесив ноги со скалы, и закрыла глаза. Сон пришел внезапно, пока сильный ледяной ветер покрывал волосы инеем, а солнце нежно целовало губы. Ей снилось детство, легкость и беззаботная жизнь в кругу семьи. За что умер отец? За имя в легенде? Почему так жестоко погибла мать из-за насилия жестоких мужчин? И что теперь ждет ее, Астрид Рыжеволосую, с клеймом рабыни на левом плече? Во сне ей страшно захотелось никогда не просыпаться, просто умереть здесь от сильного холода.

— Входим в туман! Ниялль, труби в рог! — закричал Паль, сын конунга Ёдура. — А вы вставайте! Подъем, я сказал! — Он пнул что есть сил спящих мужчин. — А ну, взяться за весла! Дом рядом.

Воины вскочили так быстро, как это только возможно, словно на них обрушилось войско врага, некоторые в панике похватали топоры, не поняв, что случилось. Ниялль забрался в носовую часть драккара, поднялся как можно выше, выпрямив спину, и что есть силы затрубил в рог. Весь залив, окруженный тугими скалами, наполнился глухим воем. Мгновенно, словно по цепной реакции, все мужчины на других драккарах закричали что есть силы и стали бить топорами по своим щитам. Это было необходимо, для того чтобы отпугнуть злых духов, что прислуживают Богу Локи.

— Почему не зажигают костры? Паль, как далеко скалы? — прокричал один из воинов, пытаясь перекричать стоявший шум. — Мы разобьемся!

— Успокойся, сейчас зажгут, — ответил ему другой мужчина, стоявший рядом.

— А ну, оба заткнулись! Или сейчас обоих скину в воду. — Паль грозно посмотрел на воинов и закричал что есть сил: — А ну, стучите в щиты, ублюдки! Всем головы проломлю! Стучите!

Реакция не заставила себя долго ждать, и мужики, знающие, что слова предводителя правдивы, а дом так близко и куда лучше пить вечером хмельной мед, чем плавать брюхом кверху с проломленной головой, принялись с небывалым задором стучать в свои щиты. Драккары медленно идут к земле.

Астрид Рыжеволосая резко вырвалась из сна от шума. Она попыталась вскочить на ноги, но они безвольно болтались над обрывом, и Астрид чуть было не слетела вниз. В последний момент она успела ухватиться за единственный куст, что пророс в скале. Ей пришлось вырвать его с корнем, но при этом он спас ей жизнь. Встав на ноги, Астрид посмотрела в туман у залива, там были слышны крики и глухой вопль бычьего рога.

— Костры… — Астрид не знала, что делать. Никто не зажигал сигнальные огни, а драккары неминуемо шли на смертный бой с серыми скалами. — Э-э-эй! — попыталась кричать девушка, но ее крик мягко тонул, не дойдя и до середины скалы, где волны с ревом точили молчаливые камни.

Астрид бегом рванулась к месту, где должен был быть костер, но там не было ничего, кроме пары палок и множества следов. Люди, обреченные на сильные холода, забрались сюда и забрали дрова, которые предназначались для костров. Драккары, может быть, и миновали бы опасность, если бы знали о том, что весь берег скован толстым слоем льда, который невозможно заметить в этом тумане. Холод и туман — это что-то несовместимое, и все-таки обстоятельства были именно таковы, словно действительно Бог хитрости и обмана, лживый ублюдок Локи, хотел посмеяться над уставшими и ранеными воинами, разбив их о скалы и льды.

Астрид не знала, что делать, а корабли внизу полностью скрылись в тумане. Мужчины замолкли, замолк и рог. Теперь они все просто застыли. Видя опасность и отсутствие костров, каждый из них понимал, что неизбежность уже впереди.

— Ниялль, ко мне! — Паль махнул рукой по привычке, но в тумане нельзя было различить ничего. Словно стоишь один среди белого безмолвия. — Ниялль! Кому говорю, тащи свою задницу сюда! Да осторожнее, не упади в воду…

— Куда идти-то? Я себя-то не вижу!

— На голос иди, ползи, если нужно! Быстро! — Паль на мгновение задумался, ему показалось, что его голос отразил страх и рассеянность. Если он хоть на миг проявит слабость к своим воинам, его перестанут уважать и бояться. А это принесет лишь плоды неповиновения и сговоры со стороны викингов. — Быстро ко мне, ублюдок! Под суд пойдешь и не видать тебе Вальхаллы! — закричал он с еще большей яростью, чтобы заглушить нахлынувшие мысли сомнений.

— Человек за бортом! — закричал один из мужчин на драккаре. — Ниялль за бортом! Ничего не вижу, где он! Где!

— А-а-а-а-а, сукин сын! Точно в проруби его мать родила! — Паль схватил тяжелую морскую сеть, привязал к ней один конец крепкой веревки и что есть сил бросил на шум бултыхания в воде. Веревка тут же натянулась до упора, и Паль закричал как можно громче: — Тяните! Взяли, быстро, вытаскивайте же его! — Несколько крепких мужчин схватили веревку и затащили Ниялля на драккар.

И в этот момент судно с треском ударилось о лед, накренилось и плавно стало погружаться на дно залива. Все викинги в панике попрыгали в воду, все произошло настолько быстро, что никто ничего не успел понять. Выхватив топоры, мужчины стали вбивать их в лед, чтобы удержаться и не утонуть вместе с судном. Драккары, шедшие позади, с ревом набрасывались на тонущее судно, давя людей и рушась, клонились боками. Некоторые драккары умудрились наскочить на лед и проехать по нему еще несколько метров, прежде чем затормозить и рухнуть набок.

Астрид Рыжеволосая что есть сил побежала в город. От жуткого холода глаза застилали слезы. Несколько раз девушка спотыкалась и падала, получая ушибы, но, словно не обращая на это никакого внимания, она поднималась и бежала дальше. Тем временем город Йорвик напоминает побоище. Все местные жители суетливо носятся по улицам. Старики, некогда молодые и отважные воины, усердно ломают палки на дрова возле своих жилищ. Топоры звонко бряцают во всех уголках Йорвика.

— Корабли! Там… — Астрид пытается кричать со всех сил, но из-за сильного переохлаждения и нехватки воздуха ее крики больше были похожи на непонятное бормотание. — Люди! Люди! Там корабли! Погибель… Они идут на погибель!

Видя безответную реакцию жителей, девушка побежала к дому конунга Ёдура. Она вбежала в него, как сумасшедшая, сбив с ног стражника, который, прислонившись к порогу, пытался задремать. Пробежав центральный зал, Астрид Рыжеволосая ветром залетела в покои вождя.

— Мой хозяин… Вождь, выслушайте меня!

Конунг Ёдур от неожиданности обжег руку. В тот момент он занимался малым кузнечным делом в своей спальне, делая украшение для супруги, которая вот-вот должна была возвратиться с гостей.

— Рабыня? — Он удивленно сделал шаг в сторону Астрид. — Рабыня… в моей спальне? Что ты здесь забыла? Разве у тебя нет работы?

— Мой вождь… Я была на холме, там корабли! Я видела, как драккары зашли в туман и никто не зажег костров. Дрова. Их там нет!

— Вон отсюда! Во-о-он! — непонятно почему, Конунг в ярости метнул в девушку тяжелый кусок дерева. — Вон отсюда!

Но Астрид уже ничего не слышала. Ее голова сильно закружилась от переохлаждения, ноги затряслись под тяжелым телом, и она с грохотом упала на пол без сознания.

Глава 3. Кровь и лед

— Паль, вставай! — Здоровенный мужчина от души бил по щекам сына конунга. — Вставай, замерзнешь!

Паль открыл глаза. Вокруг него находилось не больше пятнадцати человек, некоторые тряслись от холода так сильно, словно их непрерывно било молнией.

— Что случилось?

— Все драккары до одного ушли под лед, один плавает во-о-он там кверху дном, — Ниялль показал рукой куда-то вдаль. — Что до воинов, все они ушли под воду, следом за драккарами, кормить рыб. Рыжего мы достали прямо из-подо льда, еле успели, били лед топорами так, что льдина, честное слово, покраснела от нашего натиска! Я сам лично вытащил его за длинные рыжие волосы. Вот! Смотри! — И Ниялль протянул к лицу Паля свои громадные ладони.

— Почему ты сухой? Я же тебя из воды достал! И я… на мне не моя одежда!

— Пришлось снять с мертвецов, некоторые прыгали на лед сами и остались сухими!

— На лед? Как это они стали мертвецами? — Паль с недоверием посмотрел на своего собеседника. — Это твоих рук дело? Ты убил наших воинов ради спасения своей шкуры?!

— Так ведь… и тебя же я спас! И мужики… я даже Хакона одел и привел в чувство, потому что он отличный воин и я хочу убить его по-честному в поединке! До берега сквозь туман нам идти неведомо сколько, если бы я не убил пару мужиков, мы бы все погибли.

Паль встал на ноги. Удивительно, но он совершенно не чувствовал холода и, быть честным, ощущал себя предельно ясно. Паль сделал шаг вперед, и воины расступились перед ним, он подобрал свой топор со льда и, наклонившись, увидел, что весь лед и даже место, на котором он только что лежал, окрашены в красный цвет. Все вокруг было в крови. Пройдя еще несколько шагов, Паль отметил не меньше тридцати трупов. Все, кто бился рядом с ним за идеи северян, верные ему друзья и товарищи, все они спали вечным сном на льдинах. Паль оглянулся и посмотрел на тех, кто остался. В голове мелькнула мысль, что каждый из них приверженец Ниялля. Даже Хакон, с которым Ниялль сцепился в море, стоял теперь за его спиной и с ненавистью смотрел на предводителя. Да что там, каждый из выживших глядел на него как на врага.

— Ублюдки! Что встали? Все под суд пойдете! Кто бился со своими? Поднять руки! — Все воины как один подняли руки вверх, при этом не выпуская из них топоров.

Каждый из мужчин смотрел на Паля, сверкая взглядом. Их одежда в крови, она замерзла и покрылась инеем. От них разит смертью и яростью. А он, предводитель, которому они должны подчиняться, стоит один, и словно нет никого вокруг, кто поддержал бы его в этот момент. Ни единого верного воина.

— Ниялль, иди сюда! Нужно поговорить… — голос Паля дрогнул, и Ниялль это почувствовал.

— А почему бы тебе не сказать, что ты хочешь, нам всем? Мы же вместе! Говори, здесь нет чужих! — Ниялль с ухмылкой посмотрел на своего предводителя и вызывающе плюнул ему в ноги.

Этот знак означал полное неуважение к Палю, как к сыну конунга Ёдура, к тому же унижал его перед стоявшими рядом воинами. Каждый из них понимал ситуацию и явно поддерживал Ниялля. От смерти Паля спасало только его имя и статус. Один неверный шаг — и он падет с пробитой головой, даже не узнав, кто из мужчин пробил ее своим топором.

— Вы все! Каждый из вас, слушайте меня, иначе по возвращении домой я всех отдам под суд и вам никогда не увидеть Вальхаллы, не пировать с Одином! Я обещаю каждому позорную смерть от руки раба, а ваши кости будут обгладывать псы! Я вас всех свиньям скормлю, ублюдки! Хакон, шаг вперед! Ко мне! — Но в ответ полное молчанье. Лишь злые взгляды со стороны мужчин. — Хакон! Ты же любишь свою жену?

В ответ тот вышел из-за спины Ниялля, который попытался одернуть его, но Хакон уверенно шел к предводителю. На ходу он отбросил свой топор в сторону и, увеличив темп, улыбнулся во весь рот.

— Н-н-на-а! — Здоровый кулак прилетел Палю прямо промеж глаз.

Не успел тот посмотреть на обидчика, как второй удар пришелся в висок, и Паль грохнулся на лед.

— Веслом?! Меня! Думаешь, это весело? Называешь нас ублюдками, а ты кто?! Дерьмо! — Хакон с отвращением плюнул в лицо обмякшему предводителю, который без сознания лежал на льду. Взяв топор Паля, Хакон размахнулся и выкинул его в море. — Пошел ты! Пошел ты и твой род!

— Хакон! Хватит!.. — выкрикнул Ниялль. — Оставь его! Нам нужно идти!

— Мы его бросим здесь? Убить его нужно! Если эта псина доберется до города, мы не жильцы!

— Скиньте его в море! Он захлебнется! Только не бей, если его найдут с проломленной от топора головой, тогда мы точно не жильцы… Уж поверь! Давайте же! В море его!

Хакон и еще один здоровенный северянин схватили Паля за ноги и поволокли к воде. Когда северянин хотел было выбросить Паля в воду, Хакон одернул его.

— Постой!

— Что такое? — спросил удивленно мужчина. Но Хакон молча выхватил свой топор и обратной тупой стороной что есть сил ударил им предводителя по голове.

— Теперь выбрасываем! И молчи у меня, если тебе жизнь дорога! — сказал сквозь ухмылку Хакон, и мужчины спустили тело Паля в море.

Они схватили свои топоры и бегом побежали за отрядом, который двигался к скалам. Туман уже почти рассеялся, вдали виднелись острые камни берега.

— К темну будем дома! Ну и морозы здесь. Почему замерз залив? Никогда такого не было… в это время… странно! — бормотал про себя Ниялль. Он уверенно шел впереди отряда и все время что-то бурчал себе под нос. — Когда прибудем в город, помните, что мы — те, кто выжил! Всех остальных забрал Локи, этот лживый Бог загнал нас в ловушку! — Мужчины молча кивнули в знак подтверждения истории. — Правда хорошо, когда все можно спихнуть на Богов, не так ли, Хакон? — Ниялль сверкнул взглядом и прибавил шагу. — Ну и холодище!

Отряд продвигается к берегу. Уже через пару часов начнет смеркаться, нужно успеть дотемна выйти к городу. Идти еще долго, тяжелый северный ветер сбивает с ног, бороды воинов обросли крепким льдом. Мороз жжет лица и руки.

Астрид проснулась в мягкой постели из соломы прошедшего лета. Рядом с ней была Адала, старшая по кухне, она спала, сидя на лавке, прислонившись телом к двери. В комнате пахнет жженой шерстью и омерзительно смердит свиньями. Значит, Астрид в доме, там, где ей велено работать и жить. Тут они следят за скотиной, готовят обед рабам и спят.

— Адала… Адала! — Астрид тихо толкнула Адалу рукой.

— Ты уже проснулась? Как себя чувствуешь? — Адала вскочила на ноги и засуетилась так, словно не она была старшей по кухне, а ее собеседница.

— Эй! Ты чего, все хорошо! Я чувствую себя нормально. Что случилось? Ничего не помню.

— Ты потеряла сознание. Говорят, ты прибежала к нашему вождю и сообщила о кораблях, которые шли к берегу. Сегодня состоится суд, они считают, что ты украла дрова с вершин и этим обрекла возвращавшихся с моря воинов на смерть. Конунг Ёдур говорит, что им там не выжить. Толстый слой льда нельзя заметить, драккары разобьются и пойдут ко дну.

— Но я не воровала дров, Адала… ты же знаешь! Я бы никогда… И почему они так считают?! А драккары… К ним отправили подмогу? Кто-то спешит им на помощь?

— Нет. Конунг сказал, что у нас нет свободных рук, чтобы пойти искать людей, которые и так обречены на погибель. Даже сына своего бросил там. Ты же знаешь? Паль, сын Ёдура… Он ведет корабли из Англии!

— Подожди… Меня будут судить? Сегодня? — Астрид словно вспомнила слова Адалы, и ее сильно затрясло от страха. — Но почему? Мне страшно. Адала… Мне так страшно!

— Мне сказали стеречь тебя. Скоро за тобой придут.

— Помоги мне, — Астрид заплакала, и ей показалось, что ее обязательно убьют.

— Я не могу… Если я отпущу тебя, то на суд вместо тебя пойду я. А у меня дети!

— Пожалуйста… — но Астрид не успела договорить, в комнату вошел здоровенный мужчина из личного окружения конунга.

— Астрид кто из вас? — Он тяжело посмотрел на девушек и положил руку на голову Адалы. — Ты Астрид? А?

Адала по непонятным причинам кивнула и со страхом подмигнула Астрид. Мужчина взял ее за волосы и, намотав на руку, потащил несчастную на улицу. Оставшись одна в комнате, Астрид поняла, что старшая по кухне спасла ей жизнь, и быстро вскочила на ноги. Накинув на себя шкуру, она достала из-под сена большой старый нож, которым раньше, еще задолго до появления девушки на свет, жившие здесь рабы убивали свиней. Спрятав его в кусок сыромятной кожи, Астрид выбежала на мороз. Людей на улице было много, и никто не обратил внимания на беглянку. Девушка быстро миновала центральную улицу, проходя мимо стражи у въезда в город, она накинула на голову меховой капюшон и спокойно вышла из врат. Дорога из города ведет прямо, но если повернуть сразу за воротами налево, то можно выйти на тропу, которая ведет к заброшенным пастбищам. Оттуда же можно выйти к открытому заливу. Место специально строили именно здесь, викинги угоняют скот на вершины, где можно спрятать его от врагов и наблюдать за подходами со всех сторон. Пастбища имеют не только практическое, но и стратегическое значение.

Астрид Рыжеволосая, пытаясь сохранять спокойствие, направляется в горы. Сильный ветер хлещет кусками льда по лицу. Еще немного — и можно укрыться в одном из домиков на заброшенном пастбище. Страх и растерянность путают сознание, все не может быть реальностью… «Это сон… Это просто сон», — мелькает в голове у девушки. Что привело ее сюда? Роковой случай или судьба? Неизбежность… Кровь и лед.

Глава 4. Ложь

— Мой вождь… Астрид Рыжеволосая, доставил на суд, как ты и приказал.

Мужчина бросил к ногам конунга Адалу. Ее волосы были сильно взъерошены, лицо покраснело от лютого мороза. Адала посмотрела на Ёдура с небывалым страхом и сильно зарыдала, пытаясь спрятать лицо от нахлынувших слез в грязные ладони.

— Астрид? Я велел привести ко мне рабыню с клеймом, а ты кого привел?

— Но, вождь…

— Тебе же велели стеречь рабыню, ту… Астрид! Почему этот горный козел привел тебя, а не ее? Может, я похож на козла? — обратился Ёдур к Адале и подставил руки к своей голове, изображая рога. Он стал подпрыгивать с ноги на ногу, будто он и правда горный козел, который усердно бежит по камням.

— Ты! — конунг снова обратился к мужчине. — Ты! Я похож на козла?

— Нет, мой вождь. Не похож. Прости, я не понимаю. Что я сделал не так? — воин стал дрожать в голосе, понимая серьезность ситуации, и нервно затеребил свой пояс, который перетягивал толстую медвежью шкуру на могучем торсе викинга. — Ты велел мне привести девушку, я и привел! Я спросил, кто из них Астрид, эта, — мужчина указал пальцем на Адалу, — сказала, что это она! В том нет моей вины.

— Это правда? Ты соврала ему? — Ёдур сел на сухой пень, украшенный рисунками, и пристально уставился на Адалу. — Ты соврала моему человеку?

— Нет… Вождь… Господин! Я бы никогда. Как мне и велели, я следила за Астрид. Когда вошел этот мужчина, он без разбору схватил меня, не задав вопроса, и повел к тебе. Вот, все волосы вырвал, пока тащил! Я так испугалась, так испугалась…

— Но, вождь… — От удивления у воина глаза выступили высоко из-под грозного лба. Он попытался сказать еще что-то, но конунг прервал его.

— Молчать! Кому же я должен поверить? Мужчине, который не может выполнить простого поручения своего конунга, или шлюхе-рабыне, что мнит себя одной из наших? Торгисл! Взять этих свиней! — Ёдур махнул рукой в сторону уличной двери, и оттуда в жилище ворвались двое огромных викингов.

Это родные племянники Ёдура: Торгисл и Торвар. Брат Ёдура Торстейн пал в бою вместе со своей женой много лет назад, оставив двух маленьких сыновей. Ёдур забрал их к себе и вырастил из них настоящих убийц, воспитывая в жестких условиях, для себя. По сути, они выросли рабами, которым Ёдур мог доверить свою жизнь. Глупые, но безумно жестокие. Даже родной сын конунга Паль не был настолько жестоким, как они, пусть и рос рядом. Годы шли, братья выросли настоящими богатырями. Их тела покрылись сплошными шрамами, лица с годами превратились в некое подобие лиц мифических великанов, а притом что их рост был выше остальных, они нагоняли страху даже на свое ближнее окружение. Это очень радовало Ёдура, его родной сын отошел на задний план, конунг все свое внимание и любовь отдает только этим двум монстрам. Они казнят, рубят, делают всю грязную работу. Однажды Ёдура пытались убить несколько человек, которые пролезли в его жилище глухой ночью. Один из них схватил топор и начал усердно колошматить постель конунга, но тот знал, что на него ведется охота, и потому вместо Ёдура в темноте у постели ночи напролет стояли Торгисл и Торвар. Несколько человек стояли позади того, кто усердно бил пустую постель вождя. Никто не понимал, что происходит, пока из мрака не появились злобные лица с ужасающими улыбками. Братья вырубили мужиков и, вытащив на улицу, рубили их там несколько дней подряд, по кусочкам, выставив это на всеобщее обозрение местных жителей. С тех пор никто даже думать не смел о том, чтобы отобрать у Ёдура его власть.

— Торгисл, взять этих двух свиней и отнести к камню! Торвар, собирай людей, сегодня будет зрелище!

— Нет… нет… прошу вас! Мой вождь… Хозяин! — Адала попыталась подскочить к конунгу, но Торгисл размахнулся и врезал ей рукоятью топора по голове.

Адала рухнула на пол и завыла от боли.

— Заткните эту шлюху! — Ёдур с омерзением посмотрел на своих громил.

Торвар сделал шаг к девушке и со всех сил ударил ее головой о пол. Адала потеряла сознание. Он сгрузил ее на плечо и понес на улицу. Торгисл тем временем связал руки мужчине и вывел его вслед за братом.

— Торвар! Скинь ее у камня и людей зови, — крикнул им вслед Ёдур и спокойно отправился на кухню. — Принести мне еды! И меда не жалеть! Надо перекусить…

Морозы начали сбавлять свой ход. Все чаще и чаще солнце выходит на небо, согревая уставшую землю. Отряд во главе с Нияллем уже почти добрался до города, им пришлось остаться на ночь в пути из-за плохой видимости. Воины разместились вплотную у костра в гроте скалы. Наутро отряд двинулся дальше, и уже спустя несколько часов на горизонте показался город. Им пришлось сделать большую дугу вокруг залива, чтобы выйти к поселению. Впереди отряда идет Ниялль, сразу за ним с улыбкой во весь беззубый рот плетется Хакон, и уже после него, вразброс, остальные мужчины. Несмотря на голодные желудки и промерзшие ноги, все воины в хорошем настроении, предвкушая будущее застолье, женщин и постель.

— А ну, мужики! Давайте-ка песню, пока до дома не добрались! Хакон, запе-е-е-евай! — Ниялль улыбнулся и посмотрел за плечо. — Ну же!

Хакон достал бычий рог, что висел у него на боку, приставил его к сухим губам и выпустил в него весь воздух из своих легких! Глухой гул наполнил скалы воинственным кличем, и Хакон запел:

Там, за северной страной,

Далекой нашей страной,

Живут Боги! Боги!

И тут же все мужчины в один голос подхватили песню:

А мы отважны и сильны!

С Богами на драккарах мы —

Несемся в бой! В смертельный бой!

Хакон снова затрубил в рог, и сразу после, когда гул от рога еще не утих, Ниялль не запел, а громко прокричал продолжение песни:

Там, за северной страной,

Буду спать с чужой женой!

Буду красть и убивать —

Мне на совесть наплевать!

Все мужики хором засмеялись, и скалы наполнились смехом, который скользнул проворно по горам и умчался вдаль. Солнце скатилось ближе к закату, облака стали алыми, словно кровь разлилась по снегу.

— Смотри, Ниялль! Никак солнце по убитым плачет? — Один из мужчин, прищурясь, посмотрел на закат и ухмыльнулся. — А ведь этим ублюдкам давно пора было получить по заслугам? И этот… Паль… Дрянь! Поделом же ему!

Ниялль остановился, подняв ладонь вверх, и резко обернулся к говорившему.

— Повтори…

Все мужчины от его взгляда опустили глаза к земле.

Тот воин, который только что говорил, посмотрел на Ниялля большими голубыми глазами и, не поняв, почему сейчас тот смотрит на него как на покойника, попытался оправдаться.

— Ниялль… Да я же просто! Я… Это… Мы же все правильно сделали!

Ниялль выхватил свой топор и без малейшего сомнения пробил воину грудь так, что из пробитых ребер осталось торчать одно топорище. Мужчина отлетел назад и, словно мешок с овсом, упал на острые камни.

— Кто еще хочет поговорить о том, что было? Может, ты? — Ниялль подошел вплотную к здоровенному викингу, который был на голову выше него самого. — Ты… Есть желание поговорить о том, что случилось? Давай же… Шепни мне на ушко… Не стесняйся!

Викинг сделал шаг назад и опустил голову. Все стояли в полной тишине. Слышно было только, как кровь хлещет из груди убитого мужчины.

— Отлично! — Ниялль улыбнулся и как ни в чем не бывало пошел дальше. — За мной, мужики! Дом рядом! Кто там последний? Вы двое! Выбросьте убитого со скалы, закидайте камнями и за мной! Песню споем? Нет?

Отряд явно не хотел петь. Все просто молча шли за Нияллем. Даже Хакон, тот, кто был готов биться с ним на судне, теперь молча, с презрением и страхом, плелся позади.

У камня, где казнят провинившихся, к одному столбу, вывернув руки, привязали Адалу и воина. Обоих ждет суд. Не меньше пяти сотен местных жителей стянулись поглазеть на это зрелище. Холод отступил, и на улице вполне можно находиться даже ребятне.

— Все замолчите! Конунг Ёдур скажет слово обвиняемым! — закричал хиленький прислужник дома вождя.

Мгновенно народ замолк, и люди уставились на конунга. Тот вышел из своего дома в искусно выделанной волчьей шкуре и медленно прошелся к обвиняемым. По правилам проведения судов он обязан высказать обвинение и опросить свидетелей. Но Ёдур нервно прошелся туда-сюда и зашел обратно в свой дом, за его спиной, как послушные псы, следовали братья Торгисл и Торвар. Люди, не поняв, что происходит, стали перешептываться.

— А суд? — крикнул вслед конунгу один из местных стариков. — Суд-то будет?

Конунг обернулся, плюнул перед людьми и удалился. Через пять минут оттуда вышел все тот же хиленький прислужник.

— По воле великого вождя, вашего конунга Ёдура, признать виновными обвиняемых! Смерть обоим!

Народ наперебой закричал:

— Как смерть?

— Так нельзя! Это не по правилам!

— Не нужен нам такой конунг! Судите по-честному!

Но как только из дома Ёдура вышли Торгисл и Торвар, все тут же замолкли. Братья спокойно прошли к столбу, на котором были привязаны обвиняемые. Торгисл повернулся к своему брату.

— Девку?

— Забирай! — улыбнулся Торвар и достал свой топор. — А я возьму вонючего!

Братья ухмыльнулись и обрезали веревки у виновных.

— Бегите… Ну же. — Торгисл мягко улыбнулся, но его улыбка на отвратительном бородатом лице не внушала доверия.

— Ну… давайте! — подхватил его братец и махнул рукой в сторону гор. — Добежите до гор — и вы свободны!

Адала что есть сил бросилась бежать в горы. Ей в голову только успела прийти фраза: «Только не оглядываться!» — как резкая боль пронзила все ее тело. Сначала она почувствовала боль в спине, потом, уже падая на бегу, она ощутила сильное жжение по всему телу. Истошный крик вырвался из груди, и Адала замертво слетела со скалы. Люди ошарашенно смотрели на всю эту картину, и панический ужас охватил местных жителей. Конечно, за долгую жизнь каждый из северян повидал разные смерти, но та общая атмосфера, что творилась здесь сейчас, казалась особенно ужасной.

Мужчина, очередь которого бежать следом за Адалой, увидев, чем обернулась попытка девушки спасти свою жизнь, решил не испытывать судьбу и попытался выхватить у Торвара его топор. Но тот, обученный здоровяк, мягко ушел вбок и жестко впечатал мужчину в столб. Одним резким ударом он сломал ему кадык, и воин, задыхаясь, упал на землю.

— А-а-а-а! Боги! Я же не хотел тебя сразу убивать! — Торвар иронически изобразил обиду и обратился к брату: — Ну почему же все так плохо-то? Не везет нам, брат. Пойдем выпьем!

— Пойдем! — Торгисл повернулся к людям. — Что встали? Пошли все по домам. Или кто вслед за этими хочет?

Люди молча повернулись: кто-то в страхе, кто, просто не поняв, что произошло, — и стали разбредаться. Закатное солнце упало за море, и стало совсем темно.

Глава 5. Смерть конунга

Астрид устроила себе временный ночлег в заброшенном домике из бревна высоко в горах. Когда-то здесь жили пастухи, что приглядывали за стадами. Много лет пастбище находится в запустении, и сюда редко заглядывают люди. В сильные морозы жители Йорвика вообще предпочитают отсиживаться дома, а не бегать лишний раз по горам.

В домике, где Астрид остановилась, есть небольшая печь, старый стол и два пня, на которых можно сидеть. Здесь же есть немного убранства: грязные тряпки и соломенный лежак. Девушка усердно привела все в порядок и весь вечер носила палки и прутья к дому. Наверное, ей хватит дров на пару дней, для поддержки тепла, этого достаточно, чтобы прийти в себя и подумать, что делать дальше. Астрид нашла под соломой старые засохшие лепешки, а за домом под грудой камней мешок овса. Будучи опытной, она согрела себе воды с можжевельником — прекрасный витаминный напиток для поднятия настроения. Девушка то и дело пугалась каждого звука, ей все время казалось, что кто-то сейчас обязательно сюда придет.

Когда закатное солнце упало за небосвод, Астрид взяла с собой кусок лепешки и отправилась к заливу. До него здесь совсем близко. Она прошла по краю обрыва и уселась на камень. Северный ветер легко играет рыжими волосами, мечет их из стороны в сторону, смеется на ухо и завывает непонятные песни. Астрид поднесла к губам лепешку и уже собиралась откусить кусок, как увидела внизу у залива тело мужчины, которое, не шевелясь, лежало на льду. Она сначала испугалась, ей стало страшно, но тут же в голове мелькнула мысль, что это мог быть кто-то с драккаров, разбившихся где-то здесь, и Астрид решила спуститься и посмотреть, вдруг кому-то нужна помощь.

— Вы живы? — Астрид остановилась в десяти шагах от человека и метнула в него небольшой камушек. — Все в порядке? — И вдруг ей стало так стыдно оттого, что она задала столь глупый вопрос.

Разве может быть все в порядке с человеком, который лежит на льду без чувств. А быть может, он вообще мертв? От этих мыслей Астрид стало страшно, но все же она решительно подошла к мужчине. Это был Паль, сын конунга Ёдура. Девушка знала его в лицо, неудивительно, ведь она прислуживала в его доме, занималась уборкой. В воде около него, от каждой волны ударяясь о лед, плавала большая бочка. Обычно в таких бочках викинги привозят еду и напитки из далеких земель. Однажды, когда Астрид была совсем маленькой, ее отец Сокнхейд привез такую же бочку с непонятным напитком из очередного набега. Толпа здоровенных мужиков выпила ее за одну ночь, и несколько дней подряд они ходили, опьяненные, по городу, не в состоянии что-либо понять. После, еще несколько недель, они мучились от страшных болей и рвоты. Один викинг умер в сильных судорогах. К счастью, сам Сокнхейд не пил из бочки, потому что был с семьей.

Астрид перевернула Паля на спину. Он был синий, глаза закрыты, а на голове виднелась огромная вмятина от удара. Топор Хакона скользнул по черепу, не проломив его, но при этом порвав огромный кусок кожи. Это выглядело крайне ужасно. От большой кровопотери Паль посинел, и не было никаких признаков жизни. Астрид посмотрела на бочку, от нее по льду до места, где лежит Паль, тянулась широкая протертая полоса. У девушки в голове мелькнула мысль, что, возможно, он уцепился за нее и она принесла его к берегу. Астрид отстегнула поясной ремень на мокрой шкуре Паля и просунула свою руку к его груди. Она положила ее на сердце и стала ждать. Редкие удары биения сердца чувствовались с трудом, казалось, что их вовсе нет.

— Живой! Ах! — вскричала Астрид и, выронив лепешку, быстро побежала обратно к пастбищу.

Она вбежала в свой маленький временный домик, в котором, к слову, было очень тепло от углей в печи, и быстро схватила все имеющиеся сухие шкуры. Ей удалось найти три теплые овечьи шубки и одну большую медвежью, но очень старую и вонючую. Астрид перевязала их широким поясом и бегом помчалась обратно к заливу.

Ниялль с отрядом подошли к воротам Йорвика.

— Хакон, иди постучи! Пусть открывают!

— Не стану я стучать, похож я разве на пса? Тебе нужно — ты и стучи! Ты не главный, и я не раб, чтобы выполнять твои приказы. — Хакон вышел вперед, сжимая в руках тяжелый топор. — Довольно! Я тебя наслушался, ведешь себя как конунг! Но ты не он! И я тебе подчиняться не стану!

— Не конунг? — Ниялль улыбнулся и подошел к Хакону. — Пока что не конунг! А ты как раз таки пес, но я не стану убивать тебя сейчас. Я убью тебя завтра, зарублю, как старую псину. — И Ниялль с силой оттолкнул от себя Хакона так, что тот отлетел на пару метров и после камнем рухнул на землю.

— Где мой топор? Я топор потерял! — Хакон от обиды стал похож на ребенка, который уронил свою игрушку. — Ты ответишь за это! Слово даю, видят Боги… мой топор! Где он!

Ниялль посмотрел на него, как на животное, ухмыльнулся и что есть сил стал пинать деревянные ворота Йорвика.

— Открывайте! Подъем! Э-эй! Кто там есть! Свои пришли!

Ржавый засов небольшого окна приоткрылся, и оттуда раздался громкий мужской голос:

— Назовите себя!

— Я — Ниялль! Со мной воины из отряда Паля, сына конунга Ёдура! Мы потерпели кораблекрушение у залива, многие погибли. Мы — все, кто выжил! Пустите же нас! Так и будем стоять у своего дома, как враги?

— Ждите! Я сообщу вождю! — Мужчина по ту сторону врат закрыл засов обратно, и по шагам можно было понять, что он ушел вглубь города.

— А-а-а-а-а! Его я тоже убью — обязательно! — Ниялль со злостью еще раз пнул ворота. — А ну, мужики! Подбросьте-ка меня!

Викинги подхватили Ниялля с двух сторон, и он, уцепившись за ворота, перепрыгнул на ту сторону. Так же ловко и быстро Ниялль убрал перекладину, которой закрывают ворота, и толкнул двери плечом. Огромные деревянные ворота со скрипом открылись.

Все викинги незамедлительно пошли в город.

— Что делать дальше, Ниялль? — выкрикнул один из воинов.

— Может, по домам? Я бы к дочери скорее да жену свою обнять! — подхватил другой северянин. — Что скажешь?

Ниялль повернулся к мужчинам.

— Да, все свободны! Идите по домам и пусть сегодня ваши женщины ублажат вас! Но не отпускайте из рук топоров и не пейте мед, завтра нам нужно будет держать ответ, и будьте уверены, топоры нам еще понадобятся, как и трезвая голова! Идите же! — Ниялль махнул рукой в сторону города.

Все мужчины, довольные и уставшие, пошли по своим домам.

— Хакон! Задержись, дружище, поговорить нужно. — Ниялль посмотрел на Хакона, и тот, странно оглядываясь, остался на месте. — А чего это у тебя руки дрожат? Кстати, где твой топор? — Ниялль медленно издевательски стал ходить вокруг Хакона. — Не ты ли мечтал отомстить мне? А убить на корабле? Что это было?

— Ниялль… ты же сказал, что убьешь меня завтра! Прошу, у меня же даже топора нет.

— Что такое? Я же тебя не трогаю. Иди! — Ниялль махнул рукой в сторону города. — Давай! Иди к своей жене-шлюхе! Ой… прости! Тебя же так раздражает, когда я называю ее шлюхой… шлюха! Шлюха! Правда, звучит?

Хакон повернулся в сторону города и быстрым шагом пошел вперед.

— Друг! Ты свой топор забыл! — крикнул ему в спину Ниялль. — Держи!

Хакон резко обернулся, и в эту же секунду ему в голову прилетел топор, настолько метко, что лезвие воткнулось прямо промеж глаз, плотно засев в черепе. Он беззвучно открыл рот и замертво упал на дорогу. Ниялль вразвалку подошел к убитому, поставил ногу ему на челюсть и с трудом выдернул окровавленный топор. Кровь быстрым потоком заструилась из открытой раны.

— И правда неплохой топор! — Ниялль улыбнулся и, размахнувшись, выкинул его за ворота.

— Мой господин! Я же говорю, вашего сына там не было… — раздались голоса из темноты.

Ниялль поспешно схватил труп Хакона за ноги и оттащил его за наваленные сырые бревна у дороги. Он притаился и стал ждать. Через мгновение на дороге появилось не меньше десяти сильных воинов. Впереди шел ночной сторожила и конунг Ёдур, за ним следовали братья Торгисл и Торвар. Другие викинги шли позади, сонные и уставшие, по всему видно, их подняли по тревоге, вырвав из крепкого сна.

— Посвети сюда! — приказал Ёдур, указывая рукой на землю. — Это что такое?

— Кровь, вождь, — поспешно ответил сторожила, нервно светя факелом на землю под ногами. — Мы стоим на крови, мой вождь!

— Я вижу, что это кровь, почему ворота открыты?

— Не знаю, я все закрывал! Когда отряд показался, я сразу же помчался к вам, чтобы сообщить о прибытии воинов! Тот, с кем я разговаривал, назвался Нияллем, с ним были еще викинги!

— Ниялль… Ниялль… знакомое имя! Торгисл, кто такой Ниялль? — Конунг обернулся назад и посмотрел на братьев. — Торвар, может, ты его знаешь?

Братья посмотрели друг на друга и пожали плечами.

— Понятно все! Значит, так, — Ёдур обратился к сторожиле, — ты закрой ворота и поставь у въезда пару мужиков на ночь! А ты, — он показал пальцем на толстого рыжего викинга, который было попытался зевнуть, — ты иди в город и найди этого Ниялля! Опроси людей, кто знает его! Если ворота открыты, значит, отряд уже в городе! Ступай же!

Все поспешили выполнить приказы Ёдура, а сам конунг отправился в окружении своих воинов обратно домой. Сторожила закрыл ворота, забыв выставить охрану, и по непонятным причинам тоже ушел в город. У ворот не осталось никого.

— Меня ищут! Ого-го… — засмеялся Ниялль, выйдя на дорогу из своего укрытия. — Сам приду! Выспаться… да! Нужно только выспаться! Определенно, брр… ну и холодище!

Он спокойно сошел с дороги на отдаленную улицу и скрылся в ночи.

Астрид спустилась к заливу. На улице уже глухая ночь и было плохо видно, куда идти, но девушка быстро нашла Паля. Она наугад, почти вслепую, стянула с него мокрую одежду, уложив его на сухую, но страшно вонючую медвежью шкуру, которую она стянула у него на груди старой корабельной веревкой. Получилось криво, но очень даже недурно. Одной овечьей шубкой Астрид перемотала ноги мужчине, а вторую использовала как капюшон для головы. С огромным трудом бедная девушка перекатила Паля на его старую волчью шкуру, которая давно покрылась крепким льдом, и, ухватив за края, она стала тащить его наверх. Часы казались вечностью, каждый шаг — наказанием Богов. Астрид то и дело поднимала свои руки к лицу, чтобы отогреть их от сильного холода, но даже ее горячее дыхание не приносило никакого эффекта. Тогда со слезами на глазах девушка снова бралась за края шкуры и тянула ее за собой. Спустя несколько часов она вытянула Паля к пастбищу. Ей не хватило сил, чтобы затащить его в дом руками, они были синими от обморожения, и Астрид решила использовать старое весло от драккара, которое висело над входной дверью в дом. Его сюда повесили бывшие постояльцы-пастухи. Девушка использовала весло как рычаг, и таким образом, перекатывая тяжелое тело Паля, ей удалось заволочь его в дом.

Стены покрылись легким инеем. Дыхание испускает пар от мороза. Астрид затопила печь, несколько раз пламя потухало, и ей приходилось разжигать его снова и снова. В конце концов дрова хорошо схватились жарким огнем и каменная печь начала греться. Через час в доме стало совсем тепло, даже почти жарко. Астрид кое-как уложила Паля на лежак, сняла с него одежды и стала промывать теплой водой. От тепла рана на голове стала кровоточить, и девушке пришлось повозиться с ней, чтобы остановить кровотечение. Как могла, она брезгливо зашила рану иглой из кости. Ей никогда прежде не приходилось самой зашивать кожу на живом человеке, но она видела, как это делали другие рабыни. Их заставляли лечить мужчин, которые возвращались с набегов домой.

Уставшая Астрид постелила себе место на полу. Паля она укрыла шкурой, забила печку дополна дровами и легла спать возле нее. Утро наступило незаметно.

— Вождь! Простите, что беспокою! Там во дворе — вас ждут! — Старый викинг зашел в покои конунга.

На его лице была огромная татуировка в виде змеи. Старший по драккару, не раз в набегах он прикрывал своим телом конунга, получая многочисленные раны.

— Вождь!

— Что там еще? — Ёдур недовольно перевернулся в постели, закинув ногу на свою жену.

— Ниялль и еще несколько воинов! Они уже во дворе, ждут вас!

— Ниялль? Ниялль! Сколько там человек? — Конунг вскочил со своей постели, на ходу надевая кожаные штаны. Он накинул на себя шубку жены, сплюнув, выругался, и, схватив свою волчью шкуру, пошел к выходу, — так, сколько там человек?

— Четырнадцать, вождь! И сам Ниялль. Он сказал, что вы будете рады его видеть!

— Сколько наших во дворе? — Ёдур остановился и уставился в глаза старому викингу.

— Уже все собрались, я сразу же отправил за ними! Торгисл и Торвар тоже там, они пришли самыми первыми и ждут вас!

Конунг Ёдур молча взял свой топор, перевесил его через пояс и вышел во двор.

— Ё-ё-одур! — протянул Ниялль, который с нахальным видом стоял на улице. — Мой старый друг! Рад тебя видеть! Обнимемся? — Ниялль расплылся в довольной улыбке.

— Друг? Ты кто такой и какого черта делаешь на моем дворе? Я вроде тебя уже видел… Ты отправился с моим сыном на одном судне в Англию, так?

— Да, к сожалению, вынужден огорчить тебя, вождь. Твой сын утонул, как и все остальные воины. Бог лжи и обмана — коварный Локи — сбил нас с пути. Мы ждали сигнальных огней на скалах, но кто-то решил не зажигать их, и мы разбились о льды по ту сторону залива. — Ниялль показал рукой куда-то вдаль. — Мы шли столько времени, устали. Не накормишь нас? Друг!

— Ты с чего себя так ведешь вызывающе? И легенда ваша мне не нравится. Что скажут твои воины? — Ёдур посмотрел на толпу мужиков, стоявших за спиной Ниялля. — Кто-то из вас хочет признаться в преступлениях? Все ли поддерживают Ниялля? Неужели он говорит правду? Я обещаю безопасность и серебра с кулак тому, кто захочет мне в чем-то признаться! Ну? Есть такие? — Он обвел взглядом всех мужчин.

Воины стояли, и создавалось такое ощущение, что они все даже не дышат. Через несколько секунд один из викингов сделал шаг вперед.

— Мой вождь! Дай слово, что сдержишь обещание! Есть у меня, что сказать тебе!

— Конечно! Даю слово вождя! Боги в свидетели и все, кто здесь есть! Говори же, не бойся! — Конунг довольно улыбнулся и подозвал викинга к себе рукой.

Но как только тот сделал шаг в его сторону, Ниялль выхватил топор и что есть сил ударил им его по плечу. Викинг закричал от боли и инстинктивно повернулся к Нияллю.

— А-а-а-а-а! — Он выхватил свой нож и бросился через адскую боль на Ниялля, но тот сделал легкий шаг в сторону и с размаху нанес сокрушительный удар по голове викинга.

Послышался глухой звук лопающегося черепа, и мужчина упал замертво. Весь эпизод занял по времени не больше десяти секунд. Конунг Ёдур настолько сильно испугался, что бегом рванул обратно в свой дом и только успел крикнуть: «Торгисл! Торвар! Взять его!» — как топор Ниялля, пролетев прямо перед лицами братьев, впечатал конунга в стену. Ниялль не попал ему в голову, как хотел, топор зацепил область шеи, перерубив половину позвонков. Тяжелая бородатая голова Ёдура упала набок, переломав все последнее, что держало ее на мягкой шее. Толстое неповоротливое тело рухнуло у порога дома. Все застыли от изумления и уставились на обреченного вождя. Странная голова еще около минуты хлопала глазами и дергала ртом, пока глаза не закатились и рот не застыл в непонятном положении. Это была мучительная и очень страшная смерть. В конце концов все повернулись в сторону Ниялля, который прислонился к плечу огромного викинга (тот даже не заметил этого, настолько был изумлен происходящим) и с каким-то любопытством рассматривал свои пальцы. Он поднял глаза и увидел пристальные взгляды воинов.

— Чего? Ноготь сломал… Представляете?

— Взять его! — закричал Торгисл и вместе с Торваром бросился в сторону Ниялля.

Но викинги из возвратившегося вчера отряда вышли вперед и взяли в руки топоры. Все северяне, что стояли во дворе (к слову, это было почти все войско викингов), увидев, что кто-то вступился за Ниялля, сделали то же самое. Весь Йорвик был не в восторге от толстого конунга и его псов Торгисла и Торвара, и поэтому, когда все увидели смерть вождя, каждый хотел скорее зарубить братьев.

— Стойте! Стойте! Стойте! Не торопитесь! — Ниялль, разведя руки, вышел из толпы. — Друзья мои! Я хочу обратиться ко всем, кто здесь сейчас стоит! Так как наш конунг мертв, пришла пора выбрать нового вождя. Нет! Конечно же, я не намекаю на себя. — Ниялль улыбнулся и деловито прошелся мимо войска. — Но подумайте! Кто из вас достоин биться во главе славных северян? Отстаивать интересы жителей Йорвика? Ну?

Один из мужчин вышел к Нияллю. Это был лучший друг Ёдура.

— Я готов! Да! Я стану конунгом!

Ниялль, недолго думая, выхватил нож из ботинка, и по самую рукоять вонзил его в брюхо умника, и от души оттолкнул его ногой от себя.

— Кто еще? — улыбнулся Ниялль и рукой позвал выйти смельчаков к нему.

Молчание. Воины просто стояли на своих местах и следили за тем, что происходит. Хиленький прислужник, что был на суде, когда убили Адалу и воина из личного окружения конунга Ёдура, вышел из дома бывшего вождя и что есть сил закричал:

— Да здравствует конунг Ниялль! Да здравствует конунг Ниялль! — один за другим все люди, которые находились во дворе, стали хором говорить то же самое!

— Тому и быть! Торгисла и Торвара убить! Разрешаю! — после этих слов он спокойно пошел в дом конунга Ёдура, а разъяренная толпа набросилась на братьев.

Люди били их просто тупыми предметами, в ход шли палки, камни и обратные стороны топоров. Через пару минут на земле осталось лежать только два горячих трупа, в которых крайне сложно было узнать людей.

Ниялль вытащил за волосы на улицу жену Ёдура.

— Мужики! Подарок… Забирайте! — крикнул он и удалился обратно в дом.

Глава 6. Дочь кузнеца

Паль открыл глаза. Резкая боль в районе головы заставила его вскрикнуть. Крик был похож на рев старого медведя, застонав, и, после, беззвучно пролежав с открытым ртом пару минут, Паль что есть сил стукнул рукой по стене. От стука Астрид резко вскочила с постели, ей показалось, что кто-то стучит в дверь.

— Кто там? — Она отшатнулась назад и схватила нож с печи.

— Никто там… Я здесь… Кстати… Где я? — Паль захрипел и дернулся встать с лежака, но из его носа пошла кровь, и Астрид, увидев это, поспешила принести ему тряпку и воду.

— Позволь, я помогу… — Она нежно смочила тряпку в воде и, уложив Паля обратно на лежак в ровное положение, стала аккуратно смачивать кровь, которая залила всю черную бороду викинга. — Ты в домике на пастбище, здесь раньше жили пастухи. Вчера я нашла тебя у залива, ты лежал там без чувств, почти мертвый, с сильной раной на голове. Болит? Я думала, что ты умрешь…

— Как меня зовут? Ничего не могу вспомнить… Где-то я тебя уже видел. Мы знакомы? — Он нахмурил брови и уставился на девушку.

— Зовут тебя Паль, ты сын конунга Ёдура, что правит городом Йорвик. Я же рабыня… Астрид. Я нашла тебя у залива… Тащила в домик сама, несколько часов!

— Ничего не пойму… Какой Ёдур? Паль? — Викинг напрягся и задумчиво посмотрел в потолок. — Ёдур… сын… Астрид, ты рабыня? И как… как же ты меня, такого здоровенного мужика, с залива сама тащила… Далеко от нас берег?

— Нет. Тащила сама, честно… Я думала, что ты умрешь. Вот! — Астрид протянула к нему свои ладони. — Все руки в ссадинах, отморозила сильно, и крови было много, пока тащила.

— Я хочу пить. У тебя есть вода? — Паль облизнул сухие губы и стал причмокивать как грудной ребенок… — Вкус крови… Одна кровь! Воды! Дай же мне воды!

Астрид поспешила принести ему попить. Она налила в питьевой рог теплую воду с печи и поднесла к губам Паля.

— Пей! Только прошу тебя, очень аккуратно. Не пролей на лежак, все будет мокрое. Я сейчас не могу ворошить сено, очень устала…

— Я… — Паль нахмурился, покраснел и указал пальцем на свои ноги. — Я, кажется, под себя сходил… Пока спал. — Ему стало очень стыдно, он — серьезный мужчина — лежит как калека, помочившись под себя.

Астрид растерянно посмотрела на него… На мокрую шкуру… С ее щеки скатилась соленая слеза, и она, бросив рог на пол, поспешила убежать на улицу.

— Паль! Ты редкостная скотина! — выругался сын конунга и от злости на самого себя закрыл глаза.

Астрид выбежала из дома и быстрым шагом пошла к скалам, туда, где обрыв у залива ревет от бушующих волн Северного моря. Ледяной ветер моментально пробирается под одежду и насильно выгоняет таящееся там тепло наружу. Слезы градом льются по горячим щекам, иногда девушка начинает горько рыдать от обиды и жалости к самой себе, но тут же, упрекая себя в слабости, замолкает.

— За что, отец! За что ты покинул меня! Почему позволил мне стать рабыней! — Астрид что есть сил закричала вдаль, и ее голос отозвался эхом где-то вдали.

Ей показалось, что кто-то ответил на крик непонятным бормотанием, и от неожиданности Астрид обернулась назад. Но там никого не оказалось, лишь мелкие льдинки атаковали ее лицо, а ветер стал жадно целовать губы. Астрид нервно надела меховой капюшон, укрываясь от настойчивой непогоды, и пристально уставилась на чуть виднеющийся домик, где сейчас лежал больной Паль, сын конунга. Его судьба полностью зависит от девушки. Раньше она и подумать не могла о том, что человек с такой властью, может оказаться в ее руках. Одно движение ножа по его животу — и он будет медленно умирать, не в силах ответить ей. Сейчас она может убить его или подарить ему жизнь. Но что это даст несчастной Астрид? Почему она должна менять штаны этому грозному викингу, только потому, что он сам не в состоянии снять их. А если он никогда более не сможет ходить, что тогда? Столько мыслей сразу заполонили голову Астрид, и она снова зарыдала, горько заливаясь слезами.

Каменная печь трещит от горящих углей. Железный котел грозно шипит, а кипящая вода то и дело проливается на печь и тут же, превращаясь в пар, убегает в потолок. Паль с закрытыми глазами полной грудью медленно вдохнул воздух, и его легкие наполнились запахом сена и старых трав, что висели у двери. Он так же медленно выдохнул воздух и, открыв глаза, решительно попытался сесть. С первого раза этого сделать не удалось, ноги двигались, но поясница словно была увешана стальными камнями. Паль попытался еще раз — и сквозь резкую боль все-таки сел на лежак. Голова сильно закружилась, а из носа снова пошла кровь. Он взял тряпку, что бросила Астрид, убегая на улицу, и поднес ее к носу, защищая лицо от сильного кровотечения.

— Вставай же… Давай! Ублюдок! Не срами Богов! — викинг грозно завыл и со всех сил попытался встать.

Опять не вышло. Через несколько попыток он все-таки встал на ноги и, покачиваясь, пошел к двери. Домик был очень маленьким, и от лежака до двери было не больше пяти шагов. Паль качнулся и, чтобы не упасть, ухватился за горячую печь, получив сильный ожог ладони, он застонал и сел на задницу прямо на пол. Мужчина склонил голову, обхватил ее руками и нервно задышал. Теперь у него болела не только голова и поясница, но и сплошной ожог ладони. Паль с минуту посидел на заднице, и внезапно в голову стали приходить резкие воспоминания о том, что случилось там, на драккарах. Он вспомнил и Ниялля, и Хакона, что ударил его на льду. Перед глазами стояли картины горящих деревень в Англии, смех викингов перед возвращением к морю, и войско короля, что встретило их на английском побережье. Реки крови заполоняли воспоминания, Паль то улетал куда-то в далекое детство, то снова возвращался в набеги. Последнее, что он вспомнил, был резкий удар Хакона и потемнение разума. Паль поднял голову и что есть сил ударил себя по голове ладонью, позабыв о том, что там огромная рваная рана, а на ладони сильный ожог, и в ушах раздался звон, глаза замутило от болевого шока. Его вырвало на пол, и новая порция крови ручьем побежала из носа. Только теперь она не просто текла, а лилась сплошным потоком на деревянный пол, окрашивая его в темно-бордовый цвет. Паль попытался откинуть голову назад, но в голове встал едкий туман, перед глазами пробежали сотни викингов, которые тыкали в Паля костлявыми пальцами и почему-то смеялись детскими звонкими голосами… Еще мгновение — и он просто потерял сознание.

— Стой! — Астрид вбежала в дом и, увидев падающего лицом вниз Паля, вскрикнула и попыталась его поймать.

К счастью, положение, в котором тот сидел на полу, не позволяло лицу разбиться о крепкий дубовый пол, и мужчина просто свалился в крайне идиотскую позу. Астрид пришлось приложить еще массу усилий, чтобы снова затащить Паля на лежак и остановить кровотечение из носа. Девушка заботливо обработала все раны на его голове и, подкинув дров в печь, решительно покинула избу. На улице сильная метель, снег заметает следы, и это лучший момент для того, чтобы отправиться в Йорвик. Сегодня ей определенно нужно сходить в гости к своей старой подруге, что живет одна в самом центре города.

Ветер воет громче, чем рев волн у залива. Жители Йорвика сидят по своим домам. Сторожевых псов тоже заволокли греться, все равно они не смогут унюхать следов, пурга разгоняет любые запахи, да и никто не собирается нападать на город. Среди одиноких улиц двигается один-единственный силуэт. Длинноногая Астрид в белой шубке и пушистом капюшоне прекрасно сливается с сегодняшней погодой. Если смотреть в упор на нее с десяти шагов, можно подумать, что это и не человек вовсе, а призрак, прозрачный, словно лед, парит над землей. Девушка уверенным шагом направляется к своей давней подруге Ингрид. Она не рабыня, как Астрид, нет. Ингрид — дочь кузнеца, что живет в Йорвике, кузнеца ценили за то, что он единственный среди иных умел ковать крайне прочные топоры, которые не боятся морозов и прекрасно держат заточку. Ингрид часто приходила в дом, где работала Астрид, за платой своему отцу: он делал конунгу Ёдуру разные кованые изделия, взамен тот расплачивался свиным мясом. Ингрид всегда с огромным терпением ждала, когда рабыни отрежут нужное количество мяса, и была очень рада знакомству с Астрид. Они вообще были очень похожи, по мышлению, и так получилось, что девушки стали лучшими подругами.

Тук-тук-тук. Астрид легко постучалась в дверь большого резного дома.

Несколько секунд спустя по ту сторону двери раздался женский голос:

— Отца нет дома, он на охоте. И вообще, уже поздно, приходите завтра.

— Ингрид… Впусти меня, тут холодно, это… — девушка сделала паузу и добавила: — Астрид…

— Астрид! — вскричала Ингрид и быстро открыла дверь. — О Боги! Это и правда ты! Что с тобой стало? Где ты пропадала? Весь город ищет тебя… Ты знаешь, покойный конунг Ёдур объявил за тебя награду! Но ты больше можешь не бояться, у нас новый вождь, его зовут Ниялль, и все старые враги бывшего конунга больше не в розыске! — Ингрид широко улыбнулась и крепко обняла Астрид.

Та сначала напряглась, но после, почувствовав облегчение и запах близкого человека, а Ингрид давно стала для нее почти сестрой, громко зарыдала и обмякла в руках подруги.

— Ну что ты… Девочка моя, солнышко… Ты же всегда была любимицей Богов! Я люблю тебя, ты же мне почти как сестра… Ну не плачь! Не плачь, маленькая! — Ингрид и сама стала ронять слезы от переполняющих ее чувств. — Давай же! Проходи в дом, отца нет, он на охоте до завтрашнего утра! Проходи!

Астрид очень осторожно посмотрела на свою подругу и, утонув в ее искренних глазах, улыбнулась и вошла в дом. Они прошли к печи, на которой варилась рыбная похлебка. Здесь же стояли свежеприготовленные, еще совсем горячие лепешки. Астрид невольно сглотнула слюну, да так громко, что Ингрид просто не могла этого не заметить.

— Солнце мое! Да ты же страшно голодна! Ой-ей… — Девушка схватила Астрид за руку и посмотрела на запястье. — Одни кости да кожа! Ну все, быстро за стол!

— Но я…

— Никаких но! Сегодня ты моя гостья, и я хочу накормить тебя… бедняжка! — Ингрид указала пальцем на резной пень у стола, Астрид, поняв приглашение, все так же оглядываясь по сторонам, с осторожностью села за стол.

Ингрид достала деревянную долбленую чашку, на секунду задумавшись, она поставила ее обратно, взамен достав самую глубокую из тех, что были у нее дома. Она налила в нее до самых краев ароматной рыбной похлебки, сверху бросила сушеной зелени и грибов, размешала и подала уставшей Астрид, которая с трудом понимала, что сейчас происходит. Так же быстро Ингрид принесла на стол все имеющиеся дома лепешки и, усевшись напротив своей подруги, с любовью и заботой уставилась прямо на нее.

— Кушай, сестра моя! Как же ты исхудала… Мне так жалко тебя! Я хочу, чтобы ты немедленно покушала, и после, если пожелаешь, расскажешь о том, где ты пропадала и что с тобой приключилось.

— Благодарю… — Астрид неловко взяла чашку, сначала медленно, а после, когда голод взял свое, она жадно стала пить вкусную похлебку, которая была жутко горячей.

Астрид отламывала большие куски лепешки, макала их в бульон и, обжигаясь, с наслаждением поглощала такие богатые угощения. Сначала Ингрид была рада, что ее подруга с таким аппетитом кушает еду, но после того как Астрид взялась за последнюю оставшуюся лепешку, девушка с удивлением посмотрела на нее, обернулась и поглядела на небольшой столик у печи. Там совсем не осталось муки, а ей обязательно нужно покормить отца, который уже утром должен вернуться с охоты.

«Придется доставать из запасов», — подумала Ингрид и тяжело вздохнула.

— Можно еще похлебки? — Астрид наивно посмотрела на подругу.

Ее одежда была испачкана бульоном, губы и подбородок блестели от жира.

— Конечно. — Ингрид улыбнулась через силу, взяла долбленку и пошла к печи, чтобы налить нагрянувшей подруге еще немного бульона.

Она налила ей всего половину чашки, хоть в котле и осталось еще больше половины вкусной похлебки, но Ингрид побоялась, что Астрид съест все запасы в доме.

— Ой. Кажется, ты уже все скушала! Кончилась рыбная похлебка… Ну не страшно! Сварю утром еще! — не поворачиваясь к Астрид, соврала Ингрид.

— Отлично! Можно я останусь до утра? — все с той же наивностью вскричала Астрид и растянулась в довольной улыбке. — Я тоже тебя люблю, Ингрид! Ты сестра моя! Я останусь?

— Конечно… Оставайся… — вздохнула подруга и с мрачным лицом поднесла Астрид похлебку. — Ты мне расскажешь, что с тобой произошло?

— Я не знала, что меня уже не ищут. Что случилось с Ёдуром? — парировала вопросом на вопрос Астрид, при этом не забывая поглощать аппетитную похлебку.

— Говорят, что Ниялль, наш новый вождь, убил Ёдура хладнокровно и ни один воин из его окружения не вступился за конунга. Только псы Торгисл и Торвал ввязались в бой, сейчас их тела, расквашенные от камней и палок, лежат на центральной площади. Ниялль мерзкий тип. Велит казнить каждого, кто ему не нравится. А вчера он выгнал целую семью в горы… Ты представляешь? Он выгнал маленьких детей, молодую мать и отца насмерть, лишь за то, что они отказались отдать свои запасы в дом конунга. Ниялль требовал с них все, что было у семьи. Глава семейства встал в дверях грудью и попытался отстоять свое добро, но конунг, громко смеясь, велел своим воинам изгнать семью в горы. Сегодня утром родственники семьи громко плакали, мы все выходили на улицу от страшного рыдания. На повозке везли тела маленьких детей. За ночь они замерзли, даже не проснувшись. Отец отморозил себе ноги и, увидев наутро своих мертвых детей, проткнул себе живот ножом. Страшное происходит в городе, Астрид, душа моя! Очень страшное.

— Кто этот Ниялль? — Астрид перестала есть и испуганно уставилась на свою подругу.

— Я не знаю. Поговаривают, что он из окружения Паля, сына покойного Ёдура. Из отряда вернулся только он и еще несколько викингов. Больше никто не смог выжить.

— Паль выжил… — Астрид наклонила голову и пристальным взглядом уставилась в пол. — Паль выжил, он сейчас у меня. Кто-то разбил ему голову, скорее всего, удар от обратной стороны топора, но я не могу судить точно. Когда викинги глушат свиней, перед тем как мы, рабыни, их режем, они так же бьют их топорами по головам. Рана очень похожа…

— Что значит, Паль жив? Какие свиньи? Астрид. Ответь мне, о чем ты говоришь? — Теперь уже Ингрид посмотрела на свою подругу испуганным взглядом. Ей казалось, что та помешалась рассудком и сама не ведает, что несет.

— Я нашла Паля на льду у залива. Сейчас он находится в домике у пастбища, где жили раньше пастухи. Когда я его нашла, у него на голове была огромная рана, я зашила ее иглой. Сейчас он в безопасности, но в очень плохом состоянии, лежит там, в тепле. Он еще ничего не ел и потерял очень много крови. За этим я к тебе и пришла, Ингрид.

— Затем, чтобы попросить ему еды? Я ничего не пойму… Объясни же мне! Ты пришла ко мне в такую метель, чтобы я просто налила похлебки Палю? — Ингрид уже в издевательском тоне стала срываться на свою подругу.

— Нет… Подожди же ты! Помнишь, когда мы с тобой как-то разговаривали, ты рассказала мне о провидице, женщине-травнице. Предсказательница… Ну, помнишь? Что живет высоко в горах? Ты говорила, когда ты была маленькой… — Астрид не успела договорить, как Ингрид торопливо прервала ее.

— Да. Да! Легенда о Стейнунн. Ее имя переводится как «прибой». Женщина наполовину Богиня, но о ней не скажут другие Боги. Она сама по себе. Когда я была маленькой, мне рассказала о предсказательнице моя покойная матушка. Стейнунн живет высоко в горах на берегу залива. Помнишь, за скалой Фарбаути, если смотреть от города, виднеются единственные длинные сосны? По легенде, именно среди них и живет предсказательница. Там у нее есть небольшой домик, но я сама никогда его не видела и вообще считаю, что все это выдумка.

— А что говорила твоя мать? Мне нужно это очень сильно… Прошу, расскажи мне!

— Легенда гласит, что Стейнунн — покровительница всех женщин и девушек. Ее не может увидеть ни один мужчина, как бы ни пытался. Видят ее только женщины, которые несут в своем сердце любовь. Если ты воительница, ты тоже не сможешь увидеть ее. Дом провидицы и она сама находятся на вершине одной из скал, никто не знает, на вершине какой именно, но моя матушка рассказывала, что видела ее и даже говорила с ней. Однажды, когда матушка поругалась с отцом и решила броситься со скалы, кто-то положил руку ей на плечо в самый последний момент. Она обернулась и увидела женщину невысокого роста с необычными глазами. Ее волосы были седые. Это была Стейнунн. «Я так долго тебя ждала», — промолвила она и нежно потянула за собой мою маму, которая была не в силах противиться ей. Она привела ее в свой дом и угостила вкусным травяным чаем и непонятными сладостями. Моя мама совершенно позабыла о всяких печалях и после даже вспомнить не могла о том, что собиралась прыгнуть со скалы. Они очень долго общались с ней, Стейнунн постоянно пела странные, но очень веселые песенки и при этом не выпускала из рук конскую кисть, которой она изящно расписывала все вокруг. Она рисовала яркими красками на стенах, утвари и даже потолке. Когда моя мама описывала ее, она все время улыбалась и восторженно хлопала в ладошки. Она говорила, что никогда не видела таких ярких красок, которыми Стейнунн рисовала море, небо и людей в своем доме. Ее картины завораживали и вводили в странное состояние, которое вызывало жажду жить, творить и любить. После того как они поговорили, предсказательница позвала мою маму на улицу, к самому обрыву, и сказала ей: «Ты же хотела прыгать? Так давай же! Разбейся о скалы». Моя мама странно посмотрела вниз и ответила ей: «Прыгать? Я никогда даже не думала об этом», но, обернувшись, она заметила, что позади нее уже нет никакого домика. Только одинокие северные сосны качаются в такт волнам и одиноко скрипят, запевая песню под звуки моря. Мама после этого много раз приходила на то место в надежде увидеть Стейнунн еще хоть раз, но все попытки были безуспешны. Как гласят легенды, множество раз мужчины пытались найти странную предсказательницу по рассказам женщин, но этого им никогда не удавалось сделать. — Ингрид уронила слезу с горячей щеки и посмотрела на Астрид. — Душа моя, это просто легенда… Я не верю в нее!

По непонятным причинам Астрид на минуту задумчиво поглядела в потолок и после неожиданно встала из-за стола.

— Мы еще обязательно встретимся, сестра! Я благодарю тебе за ужин и помощь! Прощай же. — И девушка, шустро накинув на себя шубку, рванула к входной двери. — Ингрид, я люблю тебя, ты для меня настоящая сестра!

— Астрид! — крикнула ей вслед Ингрид, но та слилась с ночной метелью и снова, став призраком изо льда, растворилась где-то в глубине ночного мрака…

Глава 7. Золото Ёдура

Я не верю шлюхам-рабыням,

Лишь Богам доверяю судьбу,

Мне сегодня медку бы налили —

Выпить утром я очень люблю!

И вскричу я девкам клейменным:

«Наливайте же мне в бычий рог!»

А потом я пойду, опьяненный,

Морду бить всем во имя Богов!

Веселая песня рекой льется из спальни Ниялля. Каменная открытая печь жарит пламенем огня. На улице сильный мороз, и от этого треск дров в печи становится еще громче. Сейчас еще совсем раннее утро, но в спальне конунга оживленный смех девушек и грозная мужская песня, которая то замолкает, то продолжается вновь.

— Ну все! Хватит! Я уже не могу… Ха-ха-ха-ха! — вскричал радостно Ниялль и залился смехом. — Ха-ха-ха-ха-ха! Хильда, ползи сюда! Давай еще раз и иди домой!

Потом из комнаты снова послышался смех, который вскоре сменился шепотом девушки и оживленными стонами. Через несколько минут Ниялль, полностью обнаженный, вышел из спальни и, накинув на себя длинную рубаху, не перетянув ее поясом, улыбаясь, вышел на улицу. Сильный мороз моментально обжигает тело, но это с трудом может напугать грозного викинга.

Он, улыбаясь, посмотрел на солнце, прищурился и крикнул что есть сил:

— Да здравствует конунг Ниялль! Да здравствует конунг Ниялль! А-ха-ха-ха-ха-ха! — его крик эхом скользнул по домам, кто-то даже вышел на улицу, не поняв, в чем дело.

Из сруба напротив выбежал мужчина, он подбежал к Нияллю.

— Что-то случилось, вождь?

— Конечно же случилось! Почему я просыпаюсь, а в моей спальне две шлюхи? А если бы они меня зарезали, пока я спал? — Ниялль грозно посмотрел на мужчину. — Убрать их! Сейчас же!

— Уже! — Воин бегом рванул в дом конунга и выволок оттуда девушек за волосы. Те, не поняв, что происходит, стали визжать как поросята. — А ну, пошли отсюда! В следующий раз головы поотрубаю!

— Вот так. И выполняй свою работу! Чтобы больше такого не было! Смотри у меня… Не их головы завтра, а твоя покатится по холодной земле.

— Да, вождь! Не повторится, вождь!

Ниялль нахмурился, развернулся и удалился обратно в свой дом.

К полудню солнце утонуло в мрачных облаках, и вчерашняя снежная буря с новыми силами атаковала город, который бесследно утонул в белом вихре. Сегодня должен быть суд над двумя ворами, которые пришли в город из дальнего поселения и посмели украсть рыбу у старика Аскольда. Мало того, что они пробрались в его дом и украли запасы рыбы, так они еще и убили его собаку, которая была так же стара, как и ее хозяин. И все-таки преступление было страшным. Аскольд не выдержал потери своего верного друга, пес был ему семьей, и посему через сутки у него остановилось сердце. Воры превратились в убийц. Старший из них кричал людям, что не они, а сами Боги забрали старика к себе, но Ниялль пожелал лично отомстить за Аскольда, которого, конечно же, никогда не видел и даже не слышал о нем.

— Аскольд был моим лучший другом, товарищем и практически отцом. Я не стану терпеть, как всякие проходимцы убивают моих друзей! И поэтому завтра я лично совершу казнь этих выродков! И пусть они станут жертвой Богам за наши весенние набеги! — после слов о Богах Ниялля поддержали все собравшиеся люди, которые высказали поддержку в адрес нового вождя радостными возгласами.

Кто-то даже умудрился застучать топором по щиту. Верное ли дело, казнить людей за кражу и несчастную смерть старика, но Нияллю было все равно. Кто ведает, что в голове у этого викинга. Еще вчера он был обычным воином, сегодня — конунг крупнейшего города Йорвика. Его боятся и уважают.

— Ваши имена? — Безбородый викинг окинул взглядом двух воров. — Как вас зовут?

— Меня зовут Вилмар. Это мой брат, Густав. Что вы с нами сделаете? — один из воров, дрожа в голосе, стал нервно дергаться и пытаться встать.

К слову, оба брата были привязаны к столбу. Их засыпало снегом по пояс, странно, что за ночь эти двое не умерли от переохлаждения. Смотреть на них было крайне страшно — избитые, худые и синие. Даже бороды на их лицах были какие-то ненормальные, ощипанные.

— Да сиди ты! — Викинг грозно одернул Вилмара. — Ничего страшного с вами не произойдет, успокойся.

— Но ведь нас же судить собираются. А этот… который вождь ваш! Он вроде сказал, что принесет нас в жертву! Но ведь так же нельзя? Мы люди! И не совершали преступления, в котором нас обвиняют. То есть да! Конечно, мы украли пару рыбин, но не убивали старика! Только его собаку!

— Здесь я помочь не могу, как конунг решит. — Викинг повернулся и поспешно ушел в метель.

Мужчины, привязанные к столбу, так и остались на своем месте. Нет ничего страшнее, чем ожидание смерти. И жуткого мороза… Брр…

— Нам нужно бежать, братец. Нужно бежать, пока нас не убили. — Густав посмотрел на своего брата и еще сильнее задрожал. — Ты позаботишься обо мне? Прошу… Я не хочу умирать… Спаси меня, брат!

— Почему вечно я должен спасать твою задницу?

— Потому что твои руки уже развязаны… А мои нет! — Густав улыбнулся и окинул взглядом своего брата. — Я знаю тебя как свои пять пальцев на руке!

— Но у тебя их всего четыре! Не забывай об этом — одернул его Вилмар. — Другие твои пальцы съели псы, когда ты пытался украсть коня в Давене, помнишь?

— Меньше разговоров! Нам нужно спешить! Ну же, освободи меня!

Вилмар перерезал веревки на руках своего брата маленьким стальным острием. Эту нехитрую штуковину он подобрал как-то в горах, наверное, кто-то обронил на охоте. Очень полезная штука, похожая на наконечник стрелы, но точно не этого предназначения. Скорее похоже на заточенный кусок какого-то изделия, используемого в быту. Братья освободились от веревок на ногах и, оглядываясь, побежали прочь из города. К сожалению, снегопад замел все следы и дороги, пробираться приходится по сугробам, да и не видно, куда идешь.

— Что делать дальше? Куда мы идем… Вилмар! Куда мы идем? Ты знаешь?

— Знаю, конечно! Сейчас заберемся в первый попавшийся дом, перекусим и узнаем у хозяев, куда идти дальше.

— Мы убьем кого-то? Я не хочу убийств, мы и так вляпались по уши в это дерьмо. А если не убьем? Нас же искать будут?

— Да не бойся ты! Никто в такую метель нас не найдет. Я обещаю, мы никого не убьем! Просто возьмем запасов и свалим из города. Проклятый Йорвик… Зачем мы сюда только пришли! — Вилмар протяжно завыл и добавил: — Догоняй же скорее! Еле плетешься!

Ниялль выгнал всех из своего дома. Есть слухи, что убитый Ёдур был жадным сукиным сыном и спрятал привезенные с набегов сокровища где-то в полу. Нияллю для установки своей власти срочно нужны деньги, город обеднел за время морозов и провала последнего похода на Англию. Он решил во что бы то ни стало найти спрятанное золото и серебро. Тяжелые доски скрипят, отрываясь с балок, под натиском стального топора, который Ниялль использует в качестве рычага. Но пока никаких следов сокровища нет. В конце концов Ниялль, запыхавшись, снял последнюю доску с пола. И за ней никакого серебра. Он со злостью бросил ее в остальную кучу и с силой ударил топором по стене.

— Жадный Ёдур! Пожалел серебра для меня… Вот ублюдок! — Ниялль уселся у печи, где догорают последние угли, и, поглаживая свою бороду, уставился на пламя.

Он только попытался расслабиться и продумать ход мыслей бывшего конунга, куда тот мог спрятать свои денежки, как дверь в главный зал осторожно открылась и в нее вошли братья Вилмар и Густав. Ниялль увидел незваных гостей краем глаза и осторожно спрятался за каменной стеной раскаленной печи.

— Чей это дом? Почему нет полов и открыта дверь? — Густав странно посмотрел на творящееся событие, откуда он мог знать, что это всего-навсего конунг Ниялль вскрывает полы в поисках сокровищ.

— Закрой рот. Ищи лучше, что пожрать! Нужна сума большая, ножи, топоры! Шкуры теплые, у нас путь долгий, а через этот холод идти придется тяжелее!

— Хорошо, я пойду в дальнюю комнату, а ты здесь осмотрись! — И Густав быстро удалился в сторону спальни Ниялля. — А этот дом хорош! Видимо, богатый человек тут живет!

— Очень богатый! — отозвался Вилмар из другого конца дома. — Погляди, чего я тут нашел!

— Подожди! Сначала тут все осмотрю! Хе-хе… Да тут столько добра!

Тем временем Ниялль осторожно прошелся от печи к уличной двери и, выйдя в приоткрытую щель, мягко зашел за дверной проем, при этом крепко сжимая в руке тяжелый топор. Немного подумав, он аккуратно поставил топор к стенке, а из ботинка достал большой охотничий нож. И стал ждать…

Десять минут спустя, оглядываясь по сторонам, из дома вышли братья. У Густава за спиной свисает большая кожаная сума, дополна набитая едой. Пояс увешан острыми топорами, а на шее в ножнах дорогой стальной клинок. Этот нож принадлежал когда-то отцу Ниялля. Густав стащил его из спальни конунга, усердно заглянув под каждую шкуру. Первым из дверей вышел Густав, за ним, с улыбкой во весь рот, горбатясь до земли, тащился Вилмар. Он тянул за собой веревку, которая была привязана к большому куску льняного полотна, внутри которого громко звенели металлические предметы.

— Наконец-то удача привалила нам, брат! Столько лет скитались мы с тобой по этой земле, нас били и лишали всего того, о чем мы всегда мечтали! И вот… Как же я счастлив!

— Нужно скорее сваливать! Молчи и тащи давай. Я видел конюшню недалеко, доберемся, возьмем пару лошадей и поедем в другой город. — Густав обернулся к брату, чтобы сказать еще что-то, но его взгляд упал на дверь дома, из которого они только что вышли. Она медленно, со скрипом, закрылась, и за ней показался Ниялль.

— Как дела, мужики? — Викинг злобно посмотрел на братьев и протянул вперед руку, не выпуская из нее своего ножа. — Выбирайте, чье горло будет первым хлестать кровью на снег! И даже не пытайтесь бежать, вы же знаете, что я все равно быстрее.

Минута. Мысли словно огонь. Вилмар даже побоялся оборачиваться. Они просто стояли на месте не в силах сделать шаг вперед.

— Ты! — обратился Ниялль к Густаву. — Скажи своему другу, чтобы обернулся и посмотрел на меня.

— Густав, братишка… Повернись, пожалуйста! Это важно.

— Я… я не могу… он… за спиной, так? Я не отдам ему наше золото… — Вилмар посмотрел со страхом на своего брата. — Сколько лет мы мучились? Разве достойны мы этого? Я не отдам ему наше сокровище… Это наше! Я его нашел!

Ниялль, увидев непонятные размышления между братьями, вскинул руку, и нож стрелой вонзился в тело Густава, пробив легкие. Мужчина отшатнулся, схватился рукой за рукоять ножа и попытался вытащить его, но, сплюнув кровью, он без чувств свалился на землю, лицом вперед. Рукоять ножа до конца пронзила тело бедолаги. Ниялль тем временем уже стоял за спиной Вилмара.

— Я чувствую твое дыхание, урод. Ты! Ты убил моего брата…

— Знаю. Но я обещал перерезать глотку, помнишь? С твоим братом этого не случилось. Знаешь, что ждет теперь тебя? Но к сожалению, у меня нет с собой ножа, ведь он уже в груди твоего брата… Ты не подашь мне его? Прошу… Подай мне мой нож, чтобы я мог совершить обещанное.

Вилмар не верил своим ушам. Враг за его спиной уговаривает подать ему нож? Он в своем уме?

— Ты блефуешь. Я повернусь, а ты пробьешь мою голову топором, так?

— Нет. К сожалению, топора при мне тоже нет.

Вилмар закрыл глаза, отпустил веревку, за которую он тащил награбленное, и медленно повернулся к Нияллю.

— Ну же! Открывай глаза. Тебе нечего бояться, — Ниялль постарался говорить как можно мягче.

Вилмар открыл глаза и увидел перед собой безоружного конунга. Он посчитал, что это нужный момент, и, выхватив топор, который был частью ворованного из дома Ниялля, с криком бросился на него. Ниялль сделал резкий выпад назад, уходя от удара, кубарем прокатился в сторону и схватил из наваленной кучи дров сырое полено. Так же быстро он метнул полено в сторону Вилмара, попав ему прямо в нос. Было слышно, как слабый хрящ носа сломался, а вор, качнувшись, упал на землю. Не прекращая своей атаки, Ниялль схватил второе полено и налетел на мужчину. Он уселся сверху на него, блокируя руки, и, взяв полено в обе руки, стал жестко вбивать им лицо Вилмара в снег. Уже через несколько ударов в лице было сложно узнать вора, красное месиво напоминало скорее сырое мясо на срезе свежезаколотой свиньи. Нияллю пришлось приложить немало усилий, чтобы остановить себя. Неимоверная злость сжирала его изнутри, и он с ненавистью и яростью продолжал бить своего противника. В конце концов, остановившись, Ниялль обратил внимание, что Вилмар уже давно мертв, а от его лица не осталось и следа. Конунг слез с него и отряхнулся.

— И казнь совершил… И золото нашел! — Он прошелся к награбленному и заглянул в льняное полотно. — Да! Так и есть. Какие полезные ребята, нужно было только спросить, где они нашли это золото… Я же все полы вскрыл.

Ниялль оттащил награбленное обратно в дом и спрятал его в своей спальне. После, переодевшись, он снова вышел на улицу и, свалив тела убитых братьев друг на друга, отправился в ближайший сруб, откуда давным-давно должны были прийти воины на помощь своему вождю.

— Открывайте! — Ниялль со злостью пнул дверь.

На шум к нему вышел огромный викинг.

— Мой вождь! Что-то случилось?

— Конечно же что-то случилось! Это что? — Он указал в сторону своего дома.

— А что там? — не понимал викинг.

— На меня напали! Два трупа лежат у моего дома. Те воры, которых сегодня должны были судить. Вы не уследили за ними! Мало того что они ограбили мой дом, так они в поисках наживы вскрыли в нем все полы и попытались убить меня! Как ты думаешь, кто теперь пойдет на суд вместо них?

— Прости, вождь! Я сейчас… — викинг испуганно вскрикнул, схватил свой топор и помчался к дому конунга.

— Вы двое! — обратился Ниялль к двум вышедшим следом викингам. — Догнать этого ублюдка — и в цепи! Сегодня он будет казнен вместо тех воров. Созывайте всех воинов и жителей города…

— Ясно, вождь! Выполняем!

— Стойте…

— Да, вождь!

— И позовите ремесленников! Нужно дом в порядок привести. Только в спальню не ходить! Кто войдет — казнь!

Все викинги умчались исполнять приказания своего конунга. Ниялль спокойно вошел в сруб и, закрыв дверь, уселся за стол. Рабыня, которая занималась готовкой для викингов, уставилась на вождя.

— Что ждешь? Принеси мне поесть! Живо! — Ниялль посмотрел на улицу через маленькое окно. Снегопад утих, и на небо снова выкатило солнышко. — Отличный день! Отличный!

Глава 8. Стейнунн

Астрид вернулась в домик на пастбище. Паль громко храпит. По крайней мере, жив. Она достала из подола платья одну лепешку, которую припасла для него. Девушка умело поломала ее на куски и положила на доску возле лежака. Если он проснется, то обязательно увидит угощение и сможет перекусить, ему сейчас это очень нужно. Она также сделала можжевеловый отвар и поставила его рядом с лепешками так, чтобы Паль во сне не уронил кувшин на пол. Решив, что теперь здесь все точно в порядке, Астрид накинула на себя шубку, надела капюшон и, плотно закрыв за собой дверь, снова ушла в бушующую метель. Несмотря на сильный снегопад и воющий ветер, что пытается пойти войной на весь белый свет, ничто не способно заглушить яростный рев бушующих волн. Скалы наполнены магией природы, словно одинокие стражи, они защищают землю от нападения Северного моря и охраняют покой жителей этой земли. Вы только приглядитесь к ним: с какой стороны ни посмотреть, с любой из них эти острые камни похожи на могущественных стражников. А быть может… Именно такие стражники и охраняют самих Богов? Если жители Англии и Франкии, слыша рев моря, слышат просто звуки природы, то каждый человек, рожденный здесь, на этой великой северной земле, слышит и видит, как Бог Локи пытается смести все на своем пути. Но великие Боги под предводительством славного Одина защищают всех тех, кто верен своим традициям и дому. Это не передать словами. Лишь увидев своими глазами, услышав и ощутив крепкий морозный ветер севера на своей коже, можно понять этот мир. Эту суровую северную землю.

Астрид скользнула к обрыву скал. Отсюда очень хорошо виден весь залив. Снова туман там внизу, и снова не видно воду. Ветер уносит капюшон. Девушке приходится удерживать его одной рукой и наклонять низко голову, чтобы защитить лицо от обморожения. Она усердно дышит, направляя горячее дыхание туда, где сильнее всего чувствуется мороз. Гора Фарбаути — ее отсюда не видно, но Астрид знает, что до нее не больше часа ходьбы. Сразу за этой горой находится скала с высокими соснами, которые хранят в себе больше, чем просто тайны природы. Именно там живет, по легенде, провидица-травница, художница, которую невозможно увидеть, если не несешь в своем сердце любовь, полубогиня Стейнунн, женщина-прибой. Астрид решительно отправилась в путь сквозь ветер и сугробы. Что она ищет? Она не ведает… Но чувство, что нужно идти вперед, не покидало ее, и девушка, доверяясь инстинктам, направилась к скале Фарбаути. Оттуда к одиноким соснам… Говорят, их кора соленая от океана, так ли это? В голову приходят непонятные мысли, а сердце переполняет волнение.

Я легка и изящна, как ветер,

Я пою эту песню судьбы,

Чтобы завтра к тебе на рассвете

Мне тропинкой своею дойти!

Моя песня о жизни далекой,

Тонут в море беззвучно слова,

На драккаре плыву одиноком,

Одиноко несусь по морям!

Астрид громко запела песню, и ее слова подхватил ветер, унося вдаль. Трое охотников из Йорвика ставили ловушки недалеко отсюда. Они услышали красивую песню и решили посмотреть, кто же ее поет.

— Вигге! Смотри! Девушка идет! — один из мужчин крикнул викингу позади себя.

— Точно… Одна! Здесь?! Может, это Богиня?

— Да нет. Богиня бы не утопала в сугробах, а эта — смотри, — он указал на Астрид рукой, — еле идет по снегу! Арвид! Поди сюда, погляди-ка!

— Что там у вас? Это кто такая еще? — Третий охотник вышел вперед своих друзей и уставился на девушку. — Молодая! Никак одна тут совсем?

— Куда это она идет? — подхватил первый из них.

Его звали Рун. Викинг с огромной бородой, но маленьким несуразным телом и большим круглым животом. Двое его друзей, Вигге и Арвид, были на порядок выше его и практически не отличались друг от друга. Особенно сейчас, когда с ног до головы были покрыты инеем.

— А мы сейчас у нее и спросим! — выкрикнул Арвид и что есть сил, закричал девушке: — Э-э-эй! Иди сюда!

Но Астрид не услышала его, через меховой капюшон было слышно только завывание ветра и грохот волн у залива. К тому же она пела песню, а мужчины стояли к ней против ветра. Поэтому охотники прекрасно слышали девушку, а она была не в силах различить ни единого слова мужчин.

— Да она издевается над нами! — Арвид нахмурил брови и сжал кулаки.

— Успокойся! Ничего она над нами не издевается, глупец. Не видишь, что ли, ветер в нашу сторону дует! — Рун оттолкнул Арвида и грозно посмотрел на друзей. — Никто не против, если я заберу девушку себе?

— В смысле себе? По какому праву мы вообще можем ее взять? — Вигге посмотрел на Руна, но тут же передумал еще что-то говорить и просто уставился на него.

— Да по такому! Я старше. Девушка странная, одна здесь. Вы имеете жен, а я свободен. Неужели вы думаете, что Боги случайно послали нам эту девчушку? Наверняка это подарок мне за мои старания!

— Может, это мой подарок! Почему это она твоей должна быть? — Арвид подошел вплотную к Руну и положил руку на свой топор, не вынимая его из пояса. — Я вот тоже старался! А жена у меня старая и неказистая! Вот ее себе и забирай, а я девку возьму!

— Может, тогда решим этот вопрос в поединке? И пусть Боги решат? — не отступал Рун.

— А вот и решим! — подхватил Арвид и, выхватив свой топор, отошел от него на несколько шагов назад. — Ну! Давай!

Пока мужчины были заняты друг другом, выясняя, кому достанется Астрид, Вигге уже был далеко от них, направляясь к девушке. Он обошел ее боком, чтобы зайти сзади. Это не позволит девушке увидеть его, и Вигге сможет неожиданно наброситься на одинокую путницу. Странные эти северные мужчины, но такие уж времена. Суровые и кровожадные.

Астрид, не замечая мужчин, все так же двигается к горе Фарбаути. До нее уже совсем немного, и девушка как можно громче поет свою песню, чтобы заглушить разные мысли, которые не дают покоя голове. На секунду Астрид остановилась, чтобы отдышаться, как внезапно ее ногу насквозь пробила стрела. По одну сторону торчит перо, а по другую с кровью выскочил острый наконечник. Девушка вскрикнула и упала на спину, высоко задрав раненую конечность. Кровь моментально залила снег вокруг, и Астрид застонала, прикусив губу. Легкой судорогой схватило тело, резкая боль стала увеличиваться. В конце концов нога загорелась пламенем, в голове замутило, и Астрид стала почти бессознательно выть от боли.

— Попал! Вот сволочь… Я еще бегать буду за ней! — Вигге, запыхавшись, подбежал к девушке. — Ты какого хрена так быстро идешь? И заставила же ты меня побегать… — Он уставился на Астрид и проворным взглядом оценил ее тело. — А ты ничего! Я уж боялся, что старуха какая!

В ответ девушка завыла и ухватилась за ногу. Вигге посмотрел на стрелу и достал из сумы кусок тряпки.

— На! Бери в рот и сожми зубами! Да покрепче! — Он сунул ей в рот грязную тряпку и рукой сжал челюсть. — Кому говорю, сожми!

Вигге присел, достал из сумы широкий кожаный ремень и еще один большой кусок льняной тряпицы. Он сломал у стрелы перо и, ухватив за острие, резко вырвал ее из ноги. Астрид, ощутив резкую боль, потеряла сознание.

Тепло. Как здесь хорошо и уютно. С одной стороны греет пламя костра, а с другой стороны легкий ветерок.

— Мама, а где отец? — позвала во сне Астрид.

Ей снилось, что она маленькая, ее отец и мать еще живы. Счастливая семья. Астрид растянулась в довольной улыбке и стала жадно ловить запахи вокруг.

— У нас сегодня на обед жареное мясо? Как я люблю его!

— Да заткнись ты! — раздался резкий мужской голос, и он точно был не из сна. Кто-то пнул девушку, но она практически не почувствовала удара, лишь качнулась, лежа на шкуре, в такт прилетевшей ноги. — Чего это она все время что-то бормочет?

— Спит, и хрен с ней. Не трогай! — пробурчал второй мужской голос.

— Как скажешь! А с этим что делать?

— Давай скинем со скалы, не хочу крови здесь. Все испортит только.

— Да почему нет-то! Давай, хватай его! — И мужчины схватили кого-то, раздался странный хрип, потом хлопок, и Астрид поняла, что чье-то тело только что слетело со скалы.

Потом послышался хруст снега под ногами и один из мужчин сел возле девушки. Он протянул свою руку к ее лицу и снял тугую повязку. Сначала от яркого света Астрид прищурилась и после потихоньку открыла глаза. На нее уставился мерзкий бородатый викинг, из-за его спины выглядывает второй. Это Рун и Арвид, те охотники, что хотели биться друг с другом ради нее. Точнее… Ради собственного удовлетворения.

— Ну здравствуй, красавица! Я Рун, там позади Арвид. Ты кто такая и почему здесь одна? — Он улыбнулся беззубо и протянул руку к ее голове, убрав рыжие волосы с лица. — Молчишь? Ну полежи тут пока, нам нужно кое-что обсудить, и мы тут же вернемся к тебе. Не скучай тут.