Бесплатный фрагмент - Я знаю вашу тайну

Оставь свои тревоги,

Что мы так не похожи,

И то, что гороскопы наши не сошлись.

Не жди дорог пологих,

Они ровней быть может,

Но мало счастья в этой будничной пыли.

Я не прошёл бы мимо,

Хоть не меня искала

Ты в этом городе вечерней суеты.

Но я сожгу те письма,

Что мне не ты писала,

Как наступая за собою жгут мосты.

Так разведи огонь,

Если твёрдо выбираешь меня!

Разведи огонь,

И посреди холодного дня,

Скажи мне — я приду.

Я тебя не подведу!

Текст песни: Валерий Меладзе

Пролог

Ночь разлилась по небосклону, затапливая звёздами сутолоку утра, проблемы дня и усталость вечера. Луна одарила землю слабым манящим светом.

Мир замер в ожидании. Вся его энергия сосредоточилась в единственной точке — поляне посередине леса. На ней горел костёр и четверо юношей заканчивали подготовку к ритуалу.

Они очертили круг и встали по сторонам света. В душе каждый из них боялся, но трепет затмевало любопытство и предвкушение. Произнеся заклинание, молодые люди обратили на себя взоры всего сущего, и Ему — изначальному и всемогущему — предстояло стать немым, но важным свидетелем принесения обета.

Духи Космоса, Воздуха, Воды и Земли стояли у черты, не имея права зайти в круг, помешать сотворению магического действа. Они знали, что грозило миру, если обряд будет завершён, но только молчаливо присутствовали, соглашаясь с происходящим.

Жар огнища облизывал воздух, трепетал, устремлялся мелкими искрами, рожденными пламенем, вверх, к пустыне Космоса. Стихия Огня, призванная друзьями, томилась в ожидании обряда, набирая силу в сердцевине углей, а рядом с костром лежала раскрытая книга.

Земля застонала и содрогнулась, когда первой появилась её руна, начертанная на лысой земле, корявой палочкой, зажатой в кулаке рыжеволосого паренька. На костяшки его пальцев были усыпаны царапинами и порезами, а на лице под глазом чернел огромный синяк.

Затем эстафету принял другой юноша — блондин с близко посажеными глазами, и тонкими губами. В его голубых радужках отражались яркие блики пламени. Движения руки, чертившей руну ракушкой, казались неуверенными и боязливыми. Неожиданно он замер и резко вскинул голову, посмотрел на рыжеволосого друга. В его взоре читалось сомнение.

Рыжий паренёк улыбнулся и ободряюще подмигнул. Блондин кивнул, закусил губу и продолжил написание символа воды. Море, что было далеко от места, где происходило таинство, вздохнуло болью и ожиданием.

Настал черёд Воздуха и его руну принялся бороздить острым краем камня юноша с короткими светло-русыми волосами и огромными серыми глазами. Рисунок руны был сложным, и юноша усердно выводил узелки и точки, чтобы прочтение выглядело наиболее полным, и сама душа торнадо смогла услышать, что обращались именно к ней.

Закончив, он вытер проступивший на лбу пот и смешно сморщил курносый нос, показывая друзьям, что дело сделано, хоть и было трудно. Двое ребят ответили ему улыбками, и только блондин, нахмурился и потупил взор, сжимая ракушку в ладони. Он переступил с ноги на ногу и тяжело вздохнул, ведь был единственным из товарищей, кто сомневался в необходимости проведения обряда.

Четвертый мальчишка присел на корточки. Чёрные, густые волосы красивой волной ниспадали на плечи, а угольного цвета глаза горели радостью, потому что всё, что он желал к этому моменту — это изменить судьбу, и оно сбывалось. Именно он подбил друзей провести ритуал.

Брюнет принялся чертить символику Космоса пальцем. Раздирать сухую почву, было больно, но прекратить он не решился, ведь страдания ничто в сравнении с желанием перемен.

Огонь разгорелся, вытянулся в столб, становясь красивым бутоном с ажурными лепестками. Дух Огня впитывал в себя энергии, прикованных рунами стихий, которые томились за кругом и сливались с тенями юношей.

Черноволосый закончил и поднялся — руна выглядела простой. На холёном лице появилась самодовольная улыбка. Он медленно обвёл взором друзей.

Мгновенно глаза четверых вспыхнули от заполнившей их мощи магии. Подростки протянули руки к огню и произнесли четыре ритуальные фразы, а затем коснулись ладонями страниц книги.

Костёр взметнулся ввысь и раскрылся ярким, оранжевым цветком, опаляя юношей своими лепестками, скрепляя и запечатывая силу.

Ритуал был окончен и ребята вышли из круга. Духи молчаливо разбежались, затаились, унося с собой тайную клятву друзей.

Брюнет похлопал рыжеволосого паренька по плечу. Подмигнул, стоящим рядом с ним, блондину и русоголовому юношам. Друзья обнялись, отходя от напряжения, а брюнет произнёс:

— Теперь мы порвём этот мир в клочья и заставим его служить нам!

Глава 1

Приятной наружности мужчина бойко вещал с телеэкрана новости Торинии. Но его наружность никаким образом не компенсировала сухую повестку пятнадцатиминутного эфира.

В какой-то момент я вообще перестала вслушиваться из-за пресности репортажей и попивала чаёк, поглядывая на подругу детства, Агнессу, а та, подхватив моё настроение, заявила:

— Признаться в последнее время новости не отличаются разнообразием. Только один раздел всё ещё радует мой слух и взор пестротой сюжетов.

— И называется он: «Светская хроника», — хохотнула я, поставив чайную пару на стол. — Я тоже вся в предвкушении. Но придётся ждать, продираясь сквозь шум политической, международной, гражданской и прочей нестабильности или позитивности.

— Придётся.

Следующий информационный выброс, мы с Агнессой одновременно неторопливо закусили печеньем, изображая из себя, не больше — не меньше, а королевскую семью за чаепитием, и расхохотались.

Агнессу, я помнила ровно столько же, сколько и себя. И мы всегда дружили. Случай, где мы бы надолго поссорились, в нашей жизни просто не прописан. Подруга родилась со мной в один день, но с разницей в двенадцать часов. В шутку мы с Агнессой себя называли «односуточными близнецами», подхватив это определение от моей старшей сводной сестры по отцу — Алины.

Алина была старше нас на год, и на этих правах считала, что вправе нами хороводить. Нам с Агнессой было всё равно на правила старших, включая Алину, и мы благополучно пренебрегали её обществом лет до пяти, что несказанно расстраивало папу и маму. Но потом всё резко изменилось, как и поменялась сама Алина. Мы приняли её не только в игру, но и нашу общую жизнь.

С тех пор всегда и везде мы ходили втроём. И, ладно бы, просто ходили, так нет — мы хаотично двигались от одних приключений к другим. Причём не сами нарывались на них, а нас заметало туда ВВС — Великим Веником Судьбы, — и приходилось расхлёбывать возникшие обстоятельства. Мы, походя, решали свои вопросы, а заодно и чужие. В общем — помогали всем, кто желал, всем, чем могли.

Из яркой, с продолжительным эффектом, нашей искренней помощи страждущим на ум, пожалуй, приходил случай с моим старшим сводным братом по маме, Валерианом. Однажды мы по доброте душевной подсобили братику охладеть к девушкам из людей, а он всё ещё нас не простил! По сей день при упоминании простого слова «пламя», парень едва заметно морщился.

М-да. Что поделать — сам нарвался! Если бы в ту глубокую ночь Валериан не пожелал бы встретиться с девушкой из людей наедине в недрах парка, а точнее — в кустах, то таких трогательных, от слова «нервы» последствий не было бы.

Мы ведь, как раз в предшествующую событиям ночь устроили облаву на похитителя вещей Владимира — среднего брата по маме. Они с Валерианом близнецы, но Валериану посчастливилось родиться первым — так он считал!

Мы честно следили, рассредоточившись с девчонками по дому и устроив засаду в тех местах, где хранились вещи. Мы соблюдали тишину и переговаривались по ситронкам, чтобы не привлекать внимания. И тут вдруг он — похититель!

Его засекла Алина. А ещё она написала нам в сообщении, что это — Валериан. Естественно, сразу созрел план наказать братика, чтобы ему неповадно было, потому что Владимира родители ругали за грязную одежду, а Валериан лишь ухмылялся и получал бонусы.

Мы за Валерианом проследили, узнали его секрет и договорились восстановить справедливость. Мы точно знали, что произойдёт сие на следующий день, потому что Агнесса «случайно-специально» утром прочитала сообщение в ситронке братика о новой ночной вылазке.

Кульминация того вечера ознаменовалась возгоранием химического элемента, которым мы пропитали куртку и кроссовки, надетые Валерианом, предварительно оставленные нами на самом видном месте. Полыхнуло прямо на оборотне в разгар страстных поцелуев. Девушка визжала на весь парк, братик носился факелом, сотрясая воздух нечленораздельными ругательствами, а мы счастливо улыбались, поймав тайного пользователя вещами.

Уже потом мы признались Валериану, по требованию родителей, конечно, во-первых, что это мы устроили, а во-вторых, что пламя — фокус, спровоцированный направленным светом от фонаря. Но толку было мало, а нас тогда наказали — лишили мороженого на месяц.

Эх! Сколько такого всякого было, и не передать! И да, нас часто лишали сладостей и развлечений, что невольно сплачивали под гнётом коллективной ответственности.

Вот по причине неуёмности наших натур в округе нас называли Три-Ада.

«Три» — понятно откуда: нас три сестры-подруги. «Ада» — по первым буквам наших имён. Не понимаю, почему братики нас называли «тройным адом». В переводе «ада» означало «украшение», но им, как говорится, виднее.

Мы старались помочь всем, кто случайно попадал в поле нашего внимания, будь то девочка-оборотень из стаи куниц, потерявшая дорогой её сердцу дневник, или пожилая волчица, боящаяся собственной тени. Три-Ада ей подала руку помощи, выведя злоумышленника на чистую воду в прямом и переносном смысле.

А всё почему? Потому что очень хотелось творить добро. А если оборотню что-то хочется, то ничто, даже свирепый взгляд отца и Клыкастая Образива — чудище и погибель всех оборотней, коей нас пугали с пелёнок, — не удержат. Причём в данном раскладе подавляющие симпатии на стороне Образивы, а не строгости родителя.

Были времена! М-да. Приятно вспомнить!

Но всё хорошее однажды подвергается проверке, так наша девичья дружба разорвалась между двумя мегаполисами и нашим городком. В том смысле, что мне одной придётся остаться дома, а сёстры по Три-Аде с благими делам устремились в ближайшие крупные города: Торинию и Горнию. И у каждой из них свои причины.

Недавно Алина вышла замуж за парня из Торинии, с которым познакомилась, отправившись проведать дальних родственников позапрошлым летом. Ну, это если историю передавать кратко и в двух словах. А если длиннее и точнее, то она помогла ему, с нашей помощью, естественно, отыскать завещание, которое никак не желали являть миру его родственники. Завещание было бабушкино, и в нём она выразила твёрдое желание наследство оставить внучку.

На фоне вступления в наследство и присвоения титула, возлюбленный Алины Финвар настоял на обручении. Ну, а недавно состоялась свадьба по обряду нашей стаи Белых волков, к коим мы — папа, Алина и я — принадлежим. К слову сказать, мама и близнецы относились к клану Серых волков, что не мешало нам быть дружной семьёй.

Теперь пришёл черёд проститься с Агнессой. Завтра, с первыми лучами солнца, моя подруга-сестра отправится в Горнию. Она поступила в колледж искусств, и ей полагалось место в общежитии. Она была счастлива свалить из родительского дома, и прихватила бы меня с собой, но, увы, это не возможно.

Ну, что тут скажешь… Жизнь трактовала свои правила для меня, хоть и поступала в на мой взгляд совсем непорядочно.

Всё дело в иерархии. Я — единокровная дочь вожака Белых волков, а сестрица — нет, хоть и признанная им дочь. Алина была удочерена папой, когда он женился первый раз. Мама Алины была беременна ею, но папу это не становило — свадьба состоялась. Сестрица родилась, а её мама умерла спустя неделю — вот просто шла по дороге и остановись сердце.

В общем: все старшие дети в нашей семье от предыдущих браков моих родителей. Хоть и печально, но как-то так. Потому я обязана быть при папе.

— Что-то Тимофей задерживается. На Драка это не похоже, — хмыкнула Агнесса, откусывая от сладкого печенья. — Будущие юристы всегда точны.

Мы принципиально не говорили о расставании, чтобы не спустить последний вечер в компостную кучу. Потому закусывали горечь сладеньким, и надеялись почувствовать ветер вдохновения для последнего в это лето совместного времяпрепровождения.

Ну, я надеялась на вдохновение, а подруга — на меня.

— Приедет! — отмахнулась я. — Я его хорошо знаю.

Сердце при упоминании дракона вдруг ускорило темп, потому слово «знаю» я произнесла сквозь горловой спазм. А до кучи, ещё и почувствовала, как к щекам прилила кровь.

Конечно, моё состояние не укрылось от цепкого взора подруги. Агнесса прыснула в ладошки, отчего испачкала руки ещё не пережёванным печеньем. Схватив бумажную салфетку, быстро вытерлась и, откинувшись на спинку стула, заявила:

— Драк не против, чтобы ты узнала его не просто хорошо, а очень близко. Смею напомнить — Агнесса примирительно подняла руки, — ты не обещана ни одному из оборотней. Помню, помню: папа любит и не будет тебя обещать, потому что уважает тебя. Но вожак ратует за твоё посещение приличного общества драконов. А в наших краях приличнее и быть не может! И Тимофей ведёт себя с тобой тоже прилично, пусть даже мы с Алиной замечаем, что его мысли в отношении тебя висят на грани приличия лишь, когда ты на очень приличном расстоянии от него.

Три-Ада догадывались, что я держала свои чувства в отношении Тимофея Драка в узде по одной лишь причине, и её имя — Константин Серов.

— Пять раз ты сказала слово «прилично» в разных вариациях. Твой рекорд — одиннадцать раз. Сдаёшь позиции, старушка.

— Ещё не вечер — наверстаю! Ладно, если серьёзно, то я согласна с твоим отцом, и мы с Алиной хотим, чтобы это был он. И не пытайся покраснеть как рак, Агата, когда я говорю об отношениях! Ты же знаешь, что когда ты меняешь естественный цвет кожи на красный, то это останавливает только Алину, а не меня! Так вот об отношениях: после тех событий, я как подумаю… Бр-р-р-р! И раз братцев нет дома, пусть уж Тим защищает. Может у вас что-то и срастётся, ну, типа любовь. Кстати, ты полицейскому, этому… Лихому, говорила о своих предположениях?

— Коротенького, — показала я пальцами размер этого самого разговора. — Слушать не стал — занят. Ладно. Неужели вечер на это тратить? Тебе собираться ещё…

Я сорвалась — заговорила об отъезде. Нужно было срочно исправлять ситуацию:

— Предлагаю напиться и позвонить Алинке. Как тебе идея?

Агнесса весело улыбнулась и от того её круглые, немного выпуклые глаза стали миндалевидными. Пухлые губы обнажили ряд белых зубов, а ямочки проступили на щеках, сделав девушку необыкновенно милой:

— Отпад, если лучше идейки не найдётся!

Я притворно развела руками:

— Лучше? Не могу. Могу грандиознее — приехать к ней.

— Ты растёшь в моих глазах, детка! И Тима возьмём, потому что на его машине отправимся, ха-ха! Алинка будет рада Тиму — она его уважает. Не смотри на меня с укоризной — пропела фразу Агнесса. — Ещё раз для тугодумов: обещанной тебя не нарекали, Агата! У вожака своя игра, и в ней есть место Тимофею Драку — парню из доблестного рода драконов. Всё-всё, не смотри так — умолкаю!

Подтекст не просто прочитывался между слов, а выкидывался джек-потом. Партия мной была проиграна ещё до её начала, потому я зачерпнула ложкой варенье из вазочки и отправила себе в рот. Именно в этот момент зазвонил дверной видеорон, и я пошла открывать.

— Лёгок на помине! — хмыкнула подруга, а я состроила ей рожицу и отправилась к буфету за ещё одной чайной парой.

Я знала, какой крепости напиток любит Тимофей, и что в него добавляет для вкуса, потому принялась хлопотать.

— Девчонки, привет! — голос казался бодрым.

Меня атаковал объёмный запах лилий, а эти цветы, я на дух не переносила. Поднося и ставя кружку на стол, я невольно зажала нос ладонью.

Фу-у-у! Вот откуда ужасный запах! Он купался в отваре, что ли?

Впрочем, некоторые оборотни готовят своих отпрысков два дня перед церемонией. Обычно этим страдают стаи из глубинки. Их обряды содержат обязательный ритуал омовения, который вполне оправдан, когда при обороте некоторые звери источают необычный запах, и он привлекает самок со всей округи. После ритуала бывает грызня между оборотнями, ведь самки несутся на аромат, как сумасшедшие, бросая своих партнёров.

Агнесса быстро отозвалась:

— И тебе здоровьица, друг ситный! Вот замерли в ожидании и надеемся на чудо, что повезёт напоследок повеселиться. — Лилии. М-да… Готовишься к обороту? Ты, вроде, рассказывал, что у драконов иначе, чем у волков и определённого дня нет.

Тимофей, сидя за столом, покраснел, как грудка снегиря, и это его совсем не красило. От природы Драк был светловолосым, с холодным взором голубых глаз и мелкими веснушками на мраморном лице. Теперь к пунцовому цвету кожи добавился недовольный жизнью вид.

— Я принимал участие в семейном ритуале — тётушка из деревни прилетела… В общем… Я не знал Агата… Что ты не любишь аромат этих цветов?

— Терпеть не может! — будто ни в чём не было, продолжила подруга.

А я нахмурилась, показывая ей, что не следует смущать парня, одновременно распахивая настежь окно.

Как же хорошо, что до оборота я всё ещё человек! Представляю, как бы я сейчас выла стоя на четвереньках, приобретя нюх волка! А так, обоняние снижено и можно вести себя подобающе — не бросаться на гостя с желанием перекусить ему глотку, потому что лилии у меня не в почёте.

— Прости, Агата, — поднимаясь с места и устремляясь к двери, произнёс Тим. — Душ приму и приеду.

— Ничего переживу. А душ и тут есть — можешь сгонять. Мы всё равно идеи накидываем, как провести вечерок. Присоединяйся.

— Он посоветует! — хмыкнула Агнесса.

— Я готов к разминке извилин, — с готовностью отозвался Тим. — Но через душ.

— А теперь сенсация! — донёсся голос диктора. — Стало известно, что состояние древнего рода Моргулиных-Лисиных полностью отошло некоему закрытому фонду. Вдова, Джулия Моргулина сохранила за собой квартиру в центре Горнии. Название фонда не разглашается.

Страх окутал меня, заставив обхватить себя руками. Мне стоило больших усилий сдержаться, чтобы не показать друзьям, насколько всё плохо.

За короткой театральной паузой диктора и крупным планом его лица, сообщение продолжилось уже с другой камеры:

— Напоминаем: Моргулин Станислав — почётный профессор университета магии, член Попечительского совета, скончался на пятидесятом году жизни ровно две недели назад. Утром его тело, с признаками насильственной смерти, было обнаружено в кабинете его женой. Полиция признала случившееся убийством, через проведение ритуала. Детали не разглашаются. Из источника, близкого к правоохранительным органам, стало известно, что полиция склонна рассматривать связь между убийством сына профессора месяц назад и гибелью Моргулина-старшего две недели назад. Следствие ведётся.

На экране появилась моя фотография. Кстати: не самая хорошая. Но это — никчёмные детали. Главное уже было сказано — и это не несло в себе ничего приятного.

Агнесса хмурилась. Тимофей скрестил руки на столе и подался вперёд, вслушиваясь в слова диктора.

А тот продолжал:

— Напоминаем: около месяца назад трое студентов подверглись ритуальному нападению неизвестного происхождения. Свидетелем убийства одного из потерпевших, стала Агата Быстрова — оборотень из стаи Белых волков.

Дальше следовала нарезка из кадров архивной хроники, и моя личность ещё пару раз промелькнула на экране наравне с двумя другими участниками тех событий.

Зачем я смотрела на экран? Снова всё всплыло: ощущения, горечь, непонимание, недоверие и вязкость осознания произошедшего.

— О Великая Мать всех волков! — выдохнула я. — Появился новый фигурант дела — некий фонд. Это интересно…

Я произнесла вслух свои мысли, и ужас стал отступать. Ко мне возвращалось ощущение реальности.

Диктор, после слов: «А теперь к другим новостям», заговорил о приближающемся празднике волков — «Оборот», то и дело, передавая слово репортёрам на местах. Те совали маленькие микрофоны, беря интервью у ребят.

Праздник был и моим тоже, но мне вдруг стало не до чудесного дня, потому что позвонил следователь Лихой, который вёл дело Моргулина-младшего. Мужчина напросился в гости на завтра для дополнительной дачи разъяснений.

Такое ощущение, что он специально ждал репортажа, чтобы не вводить меня в курс дела, а опустив объяснения, просто допросить.

— Ну, что он сказал? — Агнесса не пыталась сдерживать волнение в голосе, который дрожал, точно хрупкий лист на ветру.

— Завтра явиться.

— Как назло мне нужно ехать. Хочешь, я смотаюсь, поселюсь и вернусь?

— Нет, подруга. Езжай себе спокойно.

— Я могу составить компанию тебе, Агата, — оживился Тим, и по его взгляду стало понятно, что спорить с парнем бесполезно.

— Спасибо.

С Тимофеем мы знакомы лет семь, или около того. Можно так выразиться: он из нашей тусовки. Приятельские отношения между мной и Тимофеем также естественны, как дышать — всё очень стабильно и нормально. За исключением последних пяти месяцев.

Год назад Тимофей неожиданно уехал к родственникам и остался у них. Мы изредка перезванивались, потому что большую часть времени он был вне доступа. Мы с девчонками полагали, что у него проблемы какие-то, потому не настаивали на общении — пусть решает и возвращается. И вот Тим вернулся, а я потеряла душевный покой.

Впрочем, не только это заставляло моё сердце заполнятся смятением. Был ещё один повод — Константин Серов. Он тоже друг детства, товарищ моих братьев, но в последний год всеми силами старался стать для меня кем-то большим, чем просто приятель.

Мне нравилась его компания, ухаживания, внимание. Близнецы опять же поощряли наше общение. Я даже начала думать, что Константин тот самый — будущая моя пара. Но так продолжалось ровно до момента возвращения Тимофея.

В общем, я запуталась в чувствах, потому пребывала в некотором ступоре и ничего не делала — плыла по течению.

У нас очень развито такое понятие, как привязанность к стае и протекция своих. Он был сыном бывшего вожака Серых волков и мог сам стать вожаком после Оборота. Но всё закончилось не успев начаться: отец Кости сложил с себя полномочия вожака и влился в стаю Белых волков.

Агнесса врезалась в поток моих размышлений, как умела делать только она:

— И всё? Колись, подруга! Что ещё он тебе сказал?

— Ничего. Завтра будут новости — я позвоню тебе и скажу!

— Ага! — энергичность Агнессы выплеснулась с этим коротким соглашением, а затем развернулась широким шлейфом наставлений: — Я на ситронке завтра. Звони сразу, как только поговоришь. Алинку я в курс дела сама введу.

— Уж ты умеешь! — хохотнула я. — Лучше я сама как-нибудь.

— Ты тоже умеешь: ничего не случилось, всё нормально, только мне, кажется, тут человека четвертовали. Помнишь, как было в тот вечер? Ага! Я всё помню. Звони — я сказала! Иначе брошу всё и буду тебя тут сидеть, караулить!

— Ладно, обе позвоним!

Возникла пауза. Каждый думал о своём, включая меня. Но вскоре, я разорвала тишину:

— Кафе отменяется. Я останусь дома. Папа и мама готовятся к ритуалу Оборота и не приедут. Кто со мной?

— Я с большим удовольствием, — ответил Тим.

Агнесса поднялась с места:

— Мне вообще-то пора собираться. А ты, — подруга обошла стол и остановилась рядом с Драком, хлопнула его по плечу, чтобы привлечь внимание, а потом наклонилась к уху, но сказала громко: — мигом в душ, раз предлагают!

Я погрозила Агнессе кулаком, когда она у самой двери развернулась и широко улыбнулась мне. Подруга понимала, что я не пойду закрывать за ней дверь, потому что не выдержу и расплачусь. Нужно было всё сделать так, будто мы через пять минут снова встретимся, а она сбежала домой лишь ради учебника или тетради, которую забыла.

— Пока, сестрёнка!

— Пока, — насколько могла широко улыбнулась я. — Хорошей тебе соседки по комнате. На созвоне.

— Всегда спасибо! — и дверь за Агнессой закрылась.

Тимофей аккуратно тронул мою руку. Запах лилий едва не свёл с ума.

— Останешься? — пролепетала я и попятилась.

— Я в душ, как и велено, — тоже отступив на шаг, улыбнулся Драк.

— Давай. Жду.

Когда парень скрылся из вида, я закрыла лицо ладонями, судорожно размышляя над тем: что мне делать? Интуиция подсказывала мне, что история, свидетельницей которой я стала, очень круто повлияет на мою жизнь — это уже происходило, а будет ещё сложнее.

Меня мучили кошмары весь месяц. Они стали ярче и опаснее две недели назад, когда я узнала о смерти профессора Моргулина из университета магии, куда поступила. Привычка во всё совать нос, играла на моих переживаниях, как клавесине — медленно и громко, потому я засиживалась за компьютером, гуляя по ссылкам в интернете на тему обеих смертей.

Жаль, только сведений было кране мало. Но я чувствовала угрозу, потому не оставляла попыток. Волчья натура в такие моменты клокотала, рвалась наружу, готовилась рвать зубами и бить лапами любого противника. Человеческая половина советовала сначала его найти.

И вот новый подозреваемый с прозрачным мотивом — неизвестный фонд. Буду следить за информацией, может, что и выгорит.

Спас меня от размышлений звонок ситронка.

— Привет, Костя! — проглотив страх, пробубнила я, глядя на экран.

Костя выглядел довольным и бодрым. Он отбыл в Торинию по делам, и вероятно эти самые дела выгорели.

— Привет! Я видел репортаж в новостях. Как ты? Агнесса рядом?

— Нет. Агнесса ушла домой, потому что у меня всё в порядке.

Костя улыбнулся и по-доброму произнёс:

— Я уже видел у тебя такой взгляд. Уже скучаешь по Агнессе. Это больно моему сердцу, подружка! Приходи в себя. До одного мегаполиса ехать два часа, до другого — два с половиной. В любой момент, как тебе приспичит, я отвезу тебя к подругам по Три-Аде. Обещаю, только попроси.

— Ловлю на слове! — улыбнулась я, краем глаза заметив в дверях Тима.

Дракон провёл по волосам пятернёй, приглаживая. Движение было простое, само собой разумеющееся, но моему сердцу стало волнительно.

— Тогда, как насчёт завтра? — продолжал болтать Константин. — Представляешь, как твоя Одно-Ада удивится! Я готов. Машину только заправить и в путь.

Я краем глаза наблюдала за Тимофеем и понимала, что хоть у него и железные нервы, но рисковать всё же не стоило, а именно, открыто флиртовать при нём с другим парнем. Мне почему-то было очень важно, чтобы он доверял мне.

— Ладно, у меня дела кое-какие. Извини. Пока!

— Пока, красотка!

Тим уселся на диван, но смотрел на меня. Взгляд спокойный, даже холодный немного.

Стало обидно.

Между ним и Константином лежала бездна. Они были парадоксально разные и одинаково дорогие мне.

Константин — открытый, весёлый, забавный, сыплющий шуточками направо и налево, считающий меня классной девчонкой, которая не может не нравиться, потому что вот такая — особая.

Тимофей — сдержанный, ровный, постоянный, заботливый, воспринимающий меня очень серьёзно, потому что так правильно.

Я уселась на диван и забросила ноги. Драк тут же подхватил их и уложил к себе на колени. Затем откинулся на спинку дивана.

О! Мне тут же захотелось сократить расстояние, провести пальцами по губам дракона, затем зарыться ему в волосы руками, притянуть к себе и… Ух! Давление, похоже, даже подскочило! Главное — ровно дышать и всё пройдёт. Это просто перемена погоды так влияет. Ага — она.

— Запах ушёл? — спросил Тим, а я, едва расслышав его из-за шума в ушах, кивнула. — Можем удивить Агнессу ещё сильнее и поехать в город прямо сейчас. Дождёмся её приезда.

Я расхохоталась и помотала головой. Такое было слишком даже для нашей троицы.

— Тогда поговорим. Мой отец дружен с начальником полиции вашего волчьего городка. Не вдаваясь в подробности, но он рассказал, что на того парня обрушился необычный ритуал. Ты едва уцелела, Агата. Повезло. Двум друзьям профессорского сына фортуна улыбнулась меньше.

— Да. Мы потом с девчонками пытались отыскать по описанию хоть что-то подобное, но ничего не нашлось. Ни в публичных библиотеках мегаполисов, ни в университетской библиотеке, ни по нашему запросу в другие места. Мы даже в музеи звонили, писали — ничего.

Тим, обнял руками мои лодыжки и слегка наклонился вперёд:

— По-братски, расскажи мне всё, а? Сгораю от любопытства.

Угу. Это я сейчас снова начала возгораться. Ох, беда! Сил не хватит сказать: «Отпусти меня», когда хочется молвить: «Придвинься ближе».

Моё сердце в очередной раз странно себя повело — прыгнуло к самому горлу и упало обратно. Но я — мне так кажется! — виду не подала, и широко улыбнувшись, вступила в торг:

— И зачем мне разглашать секреты Три-Ады?

— Я обменяю их на другие.

Я состроила задумчивую физиономию, и, выдержав паузу, согласилась:

— Разумный обмен, главное — чтобы не вышло шило на мыло.

— Клык даю! А он на чёрном рынке ого-го стоит!

— Ой-ли! Клык дракона! Удивил! Я слышала: у вас многие части тела в золоте оцениваются. Какая сама дорогая, которую не жалко?

— Самая дорогая — сердце, но её Три-Аде не отдам. И…

— И?

Тим пожал плечами и развёл руками.

Я шумно выдохнула:

— Пфух! Ла-а-а-адно! Уговорил. Достаточно будет просто новостей. Слушай. Наступили последние сумерки срединного месяца лета…

— Красиво.

Я кинула в парня подушкой:

— Не перебивай! Я тихо сбежала из дома, потому что договорилась с подругами просчитать поминутно путь из пункта «А» в пункт «Б». Это было нужно для дела. Рассказать не могу — не мой секрет. Впрочем, его мы успели узнать до момента, когда убили Аркадия Моргулина. Так вот: сижу в парке, высчитываю хронометраж, отслеживаю девчонок через специальное приложение на ситронке, а неподалёку от меня трое парней остановились. Они были навеселе.

— Их зовут: Глеб Ханов, Пётр Самоцветов и, тот самый, Аркадий Моргулин. Все из магов. Я их знаю — тот же год поступления, что и у моей сестры в университет магии. У них бывают совместные практические занятия с драконами.

— Вот как? Интересно. Картину оживил своими подробностями.

Тим подмигнул мне, а я продолжила:

— Душная ночь была. Как вдруг, налетел ветер. Причём, поток имел направление и был ограниченным. Я скорее поняла, что ветер подул по склонившимся к земле деревьям, а не почувствовала. Там, где я сидела, ночь продолжала быть душной. Выглядело так, будто я наблюдала за стихией через дисплей видеорона. Поднялась пыль. Спорщики пригнулись, закрываясь от ветра. Но не тут-то было! Ветер закружился, превращаясь в смерч. А на самом верху воронки огнём прорезалась пентаграмма. Раздался короткий треск. Пентаграмма прошлась по воронке смерча до самой земли, и пыль рассеялась. Точнее: она рассеялась, открывая ребят, а сам смерч бушевал над их головами, продолжая вертеть тучи пыли.

— А пентаграмма исчезла?

— Нет. Она горела на земле, а парни стояли в центре. Затем одного, а это был Моргулин, подбросило вверх. Он завис в метре над землёй, а другие — застыли неподвижно. Только их лица были искажены от боли…

Тим погладил меня по лодыжке и ободряюще улыбнулся:

— Я случайно услышал, разговор начальника полиции с отцом. Аркадия Моргулина разорвало на части. Голова отдельно, конечности отдельно. Бр!

— Голову, руки и ноги отрезало пентаграммой. Представляешь, парень болтался в воздухе в горизонтальном положении, а затем со всего размаху упал на землю, будто невидимую верёвку, на которой был подвешен, перерубили. Вспыхнул огонь символа, он начал подниматься вверх, и… Как ножом отрубило. И всё. Стихло. А Ханов и Самоцветов свалились, как подкошенные… Я побежала к ним на помощь. Символика догорала, оставляя за собой чёрный ровный след. Я перешагнула через линию догорающего пламени, и меня будто током ударило. Больно — аж жуть! Пришлось попытать счастье там, где огонь потух. Ну, а дальше… Ты знаешь…

— Что Три-Ада? Они тоже подоспели?

Я оживилась, вспомнив, как сестрёнки, прорывались через полицейское заграждение, а их не пускали.

— Они кричали мне оттуда, из-за ленты, а я и могла лишь смотреть на них и кивать. Звон стоял в ушах такой, что, казалось, голова лопнет! Потом мы провели короткое собственное расследование, но выяснить ничего не удалось.

Тимофей хмыкнул, отчего стал притягательнее.

Ну, конечно, я мысленно одёрнула себя за безрассудство, но не забывала наслаждаться его тёплыми руками, обнимающими мои щиколотки. Очень по-семейному. Это и смущало до колик в животе.

— Такого обряда не существует, — за меня сказал Тимофей. — Всё, что связывает произошедшее с магией, так это пентаграмма. Так?

Естественно я согласилась:

— Мне кажется это странным. Выглядело, как ритуал чёрной магии. Только там упоминается сила ветра, как возможность кары. Я сказала об этом Лихому, но…

— У меня дома есть хранилище книг. Оно роботизированное. Мы можем прямо отсюда полистать любую.

— Давай.

— Какое сочетание ищем? — доставая ситронк из заднего кармана джинсов, спросил Драк. — Огонь и ветер? Я правильно тебя понял?

— Угу. А ещё: смерч и пентаграмма, смерч и огонь, направленная ветровая буря. Потом, может ещё что-то в голову придёт.

Вот уж теперь мне точно не до сна!

Глава 2

— Руку держи! — орал тренер. — Я сказал: рука! Следи за рукой, Агата!

Я сделала обманный удар и врезала кулаком в бок своему спарринг-партнёру на сегодня — сыну правой руки папы — Аркадию. Парень хмыкнул, но отступил, дурашливо покачал головой. Подмигнул мне.

Да-уж, повезло мне с противником! Аркадий метался по периметру, играл со мной, дразнил. Его молниеносный выпад — моя боль под ребром. Уж тренер мне подкинул радость вместе с родным папочкой! Один приказал прибыть на тренировку, а другой, недолго думая, предложил Аркадию за неимением других спортсменов побыть моим партнёром.

А ведь как замечательно день начинался! Я выспалась, хоть мы с Тимом и легли с рассветом. Спустившись вниз, порадовалась, что дракон уже мастерил завтрак из горки бутербродов, а по кухне разносился запах кофе.

Мы болтали о пустяках, шутили. Я улыбалась максимально широко, потому что только так мне казалось я могла скрыть желание зарыться пальцами в его мокрые волосы, притянуть к себе, чтобы…

— Ай! — вскрикнула я от настигшего удара. — Двинов, милосердие тебе не ведомо?!

Я тёрла живот, стараясь не сильно морщиться.

— Нечего в облаках витать! — зубоскалил оборотень.

Снова встала в стойку, по второму кругу сожалея, что день — коту под хвост. А ведь, я поддалась искушению и почти согласилась вместе с Тимофеем пройтись по городским магазинам. Правда, третьим на прогулке должна была стать кузина Драка, прилетевшей с утра пораньше в замок погостить пару дней и решить кое-какие проблемы, но лучше уж так, чем как сейчас — по рёбрам.

И всё бы выгорело, если бы не Константин, явившийся через четверть часа после того, как я пообещала подумать насчёт прогулки с драконом и перезвонить, и не Аркадий Двинов, подлетевший на байке ровно в тот момент, как я открыла калитку Косте. А ведь я имела право забить на тренировку — сегодня в полночь состоится ритуал. Именно сегодня на исходе дня случится то, к чему готовился каждый оборотень-волк с самого детства.

Аркадий и Костя обнялись, похлопали друг друга по спине, перекинулись парой слов. Я, предложив кофе парням и получив согласие, едва не запустила кружкой в Аркадия, услышав приказ отца прибыть в спортивный зал.

— Не гоняй её! — кричал тренер Аркадию, атаковавшему меня. — Дай отдохнуть девчонке!

Аркадий тут же отошёл в сторону, а я остановилась и согнулась. Уперлась ладонями в колени и сделала пару глубоких вдохов.

Губы пересохли, а слюни стали липкие, противные и хотелось от них избавиться. Нельзя — это спортивный зал, а не полянка возле сквера, где можно драться без правил.

Улыбка Аркадия выглядела такой лучезарной, а мне никак не удавался бой. Я всё время отвлекалась и подолгу кружила, отступала, уходила от атаки.

В последний год моим частым спарринг-партнёром был Серов. Когда я видела дурашливого, улыбчивого Константина с его голубыми глазами, следящим за мной во время боя из-под длинной тёмно-русой чёлки, я чувствовала уверенность в себе.

Нет, он мне не поддавался, но и не пытался забрать победу любой ценой. Мы именно тренировались, изучая поведение, оттачивая собственные движения. Не скрою — что перед самой собой скрывать такие вещи? — до того, как Драк вернулся, я с большим удовольствием отмечала достоинства фигуры друга детства. Он был высоким, гибким, быстрым, с хорошо развитой мускулатурой. В его руках, вроде бы случайно, касающихся моей талии во время прогулок, чувствовалась сила.

Фу-ух! Пора заканчивать оттягивать момент битвы.

Я выпрямилась и встала в стойку. Аркадий хищно улыбнулся, но не оскалился — запрещено оборотням проявлять звериную силу к адептам.

Тренер прокричал:

— Соберись, Агата! Начали!

Аркадий сделал выпад, крутанулся на пятке и смазано выполнил подсечку. Удалось устоять на ногах, уйти от прямого удара в живот и второго — в бок. Атаковала в ответ, но нападение противника купировала лишь в два приёма. Попробовала выровнять бой — бесполезно: досталось только мне.

Аркадий перешёл в наступление, и мне только оставалось, что слабо отбиваться и уходить от яростных ударов.

Великая мать всех волков! Ничего себе напор у оборотня! Аркадий за секунду провёл колоссальную атаку, а я едва успела увернуться от прямого удара в челюсть, потом — уйти от преследования.

Передышка.

Аркадий кружил и улыбался, довольный собой, а я мечтала о конце боя. Сколько времени прошло с начала схватки? Две минуты? Полторы? Раунд длится три, а я уже задыхалась, выстояв лишь половину.

Пот застилал глаза, хотелось утереть его — нельзя, против правил.

— Агата, не замерзай! Действуй!

Ага, вот так всё это просто: действуй! Всё равно, что стоять против стихии с голыми руками!

Хм. Перед глазами встала картинка из предыдущей ночи, где Тимофей улыбался и зачитывал мне отрывки из книги. Мы вчера искали нечто конкретное — ритуал, связанный с культом ветра в магических книгах. Но ничего не подошло по описанию того, что довелось увидеть — Огонь не станет прилепляться к ветру. Лишь под утро решили рассмотреть вопрос шире: Стихия Воздуха целиком, как есть! Но я уже едва справлялась с дрёмой, и пришлось оставить поиски.

Тренер рявкнул так, что я вздрогнула:

— О чём ты всё время думаешь?! Быстрова! Не простаиваем!

Ладно, просили — получайте…

Напрягла пресс, собралась и выполнила несколько обманных движений, врезала противнику по рёбрам, в пах. Удар прямой ногой в голову не состоялся — был отбит Аркадием.

Теперь он разозлился. Я видела это по ощерившейся физиономии. Я разбудила его волка, задела, заставила реагировать на меня.

Ну, всё — мне конец!

Эх, пропустила два удара от Аркадия. Больно-то как! Он лупил зеркально — так не честно! Я ему впечатала кулак в бок, теперь он мне. Ещё и улыбался, гад мохнатый!

— Закончили!

Тренер остановил это надругательство надо мной, и я благодарно выдохнула.

Ну, не клеилась у меня сегодня тренировка — бывает. Что теперь делать? Ночь бессонная, загадки, парень симпатичный рядом — простительно, одним словом. Наверное.

Мы поклонились с Аркадием друг другу, затем тренеру, и я отправилась в раздевалку. Меня в спину ударил голос тренера:

— Агата! После оборота я тебя сразу не жду, но занятия не забрасывай, появляйся здесь.

Я, развернувшись, поклонилась ещё раз. Скрывшись за дверью, прислонилась спиной к её прохладной пластиковой поверхности. Осела на пол и вытянула ноги вперёд.

Ох! Этот день никогда не кончится! А ещё в университет завтра!

Мне единственной придётся учиться там, куда отправят родители, а не по личному выбору.

Университет магии ничем не отличался от любого другого: дисциплины, факультеты, студенческая суета. Оборотни и маги, практические дисциплины осваивали в разных корпусах, но лекции были совместные. Для тех, кто выбрал призванием биологию, историю, прикладное дело, программа обучения не отличалась от программы высших учебных заведений для людей.

Мой конёк — история. Потому я могла учиться в любом из мегаполисов, и ничего бы не изменилось, но папа настоял на здешнем университете — я поступила. Сопротивление папе оказывать, что против ветра плевать. Хотя у меня были робкие попытки объясниться.

Пример необходимости обучения я приводила, сравнивая себя с Тимом. Драконы являлись оборотнями по рождению, но обладали движимыми чарами наравне с магами огня. Для них разработана специализированная программа — уникальная и неповторимая. А я оборотень-волк, и самое удивительное, что может со мной случиться — оборот посреди столовой или на парковке. Выбранная мной профессия обычная, как у людей.

Всё безрезультатно. Увы!

Я даже завидовала подругам, но больше всего Алине — она не была кровной дочерью великого вожака. Он её удочерил, когда женился на матери Алины. Естественно, я не в состоянии стать Альфой, но женой Альфы Белых волков — очень даже.

Я поднялась и подошла к своему шкафчику, распахнула его. Стащив с себя форму, достала джинсы, белую блузку с кружевами, и туфельки на низком каблуке.

Одевшись, я подошла к зеркалу и причесалась.

Тёмно-русые волосы с рыжими и белёсыми прядками, красивой волной улеглись на спину. Вытащив из сумки тушь, я уже было собралась мазнуть ею по ресницам, чтобы выделить тёмно-зелёные глаза с ореховыми ободками радужек, но передумала. Положила тюбик в сумку, и рука случайно коснулась ситронка. Захотелось его достать и позвонить Тимофею.

Ох. Это уже превращалось в манию — я медленно, но верно скатывалась в зависимость от парня. Так не пойдёт!

Губы я подкрасила блеском, чтобы они казалась более пухлыми, чем есть на самом деле, а румянец у меня и без того «во всю щёку».

Ещё раз, окинув себя в зеркале придирчивым взглядом, я вышла из раздевалки и попала в самую толпу оборотней.

— Привет, Агата!

Я остановилась посередине и улыбнулась Карине — сестре Константина. Она была его точной копией, хоть и на год старше: те же тёмно-русые волосы, почти чёрные волосы, светлые глаза, идеальные брови дугой, сочные губки.

— Привет, — кивнула я.

— Видела твою тренировку. Молодец! Аркадию мало кто может противостоять.

— Да уж, погоняла меня сегодня малышка, — голос Аркадия за спиной заставил внутренне сжаться. — Привет, Карина!

— И тебе привет, Аркадий. Агата, для тебя сообщение от Кости. Пару минут назад виделись с братом — ему позвонили, и братишка улизнул. Костя хотел пригласить тебя в кафе. Часов в пять. В любом случае он заедет к тебе в шестнадцать тридцать, раз повидаться нормально не дали, — Карина посмотрела на Аркадия с укоризной. — Ну, всё, пойду. Увидимся!

Аркадий Карине нравился. Очень. Да и парень видел, что приходился по нраву волчице.

— Пошли, Агата? — улыбнулся Аркадий, продолжая смотреть в спину девушки. — Отвезу тебя домой.

— Мне нужно…

— И?..

Ухмылка Аркадия не предвещала ничего хорошего.

— Я хотела пройтись по парку, — волчица внутри меня весело завозилась, подыгрывая моим желаниям. — Там тихо. Я чувствую своего зверя, и мне трудно сейчас. Понимаешь?

Такого откровения с моей стороны Аркадий не ожидал и даже дёрнулся, словно от пропущенного удара в челюсть.

— Я… Понимаю, — вдруг улыбнулся Аркадий и вдобавок кивнул, чтобы закрепить свою реакцию на мои слова. — Перед Ритуалом меня так колбасило! Места себе не находил! Ладно, пошли к байку.

М-да, Карина ему подходила даже этим. Байк — часть её натуры.

Но понимающий Аркадий — что-то новенькое! К тому же ещё и забавное.

Аркадий закивал и когда перестал, улыбнулся:

— В парк, так в парк.

— Спасибо, — промолвила я.

Мы вышли на улицу. Последний авреловский вечер окутал нас жаром и духотой. Сенкон готовился принять эстафету от лета, и вступить в свои права, объявив смену времён года. На его долю выпадала сложная работа — закончить окраску деревьев в радужные тона.

На газоне, простирающемся вдоль пешеходной дорожки, идущей от крыльца спортивного комплекса, лежали искорёженные мятые листья. Они хоть и радовали глаз яркими телами, но всё равно были мертвы.

Меня передёрнуло. Ненавижу осень!

Тяжёлый байк Аркадия был припаркован неподалёку от входа. Надев шлем, я уселась за спиной парня и обхватила его тонкую талию руками. Пришлось прижаться к горячему тренированному телу и стерпеть его ухмылку, когда он бросил через плечо:

— Вперёд! Три минуты — и на месте.

Возле главного входа в парк мотоцикл затормозил, и я быстро слезла с него, чтобы устремиться в изумрудно-багряное царство.

Моей волчице стало не по себе. Я друг остро ощутила её опасения, будто меня ждало что-то неприятное.

Когда Аркадий, снимая с меня шлем, вдруг озвучил моё состояние, я напряглась.

— Волчица царапается? Хороший признак. Будет сильной.

— Не то чтобы царапается… — нахмурилась я, поправляя примятые волосы. — Неуютно ка-то…

— Да. Меня вообще крутило так, что я едва на стенку не лез перед Ритуалом. Нормально. Пошли, я с той немного разомнусь. Давно просто так по парку не гулял.

А-то ты на тренировке мало размялся! Серьёзно? Гулять со мной по парку? Других забот нет?

Но вслух я ничего не сказала, и мы направились к открытым воротам.

Меня обуяло непонятное чувство. Словно кто-то обнял меня своими невидимыми руками и сдерживал от эмоций. Движения давались с большим трудом. Я преодолевала себя, ступая по каменной дороге.

Может так проявлялся шок? Я месяц в парке не была после того вчера. Думала, что эмоции стёрлись, а тут — смятение в полном объёме!

И не у меня одной шок по всей вероятности. Волчица терзала нутро переворотами, царапалась, словно она взбесилась или паниковала. Я ощущала её беспокойство схожее с тем, что испытывают, когда трусят, и моё собственное усиливалось многократно.

Но я шла, не сворачивая с дороги, и очень надеялась, что моя вторая ипостась даст возможность сосредоточиться. Но не тут-то было! Тревога нарастала. Я мысленно разговаривала со своим зверем, просила её не взвинчиваться на пустом месте. Посылала ей мыслительные сигналы, представляя, что я буду внутри неё так же, как она сейчас во мне, и мы отправимся на хоту — первую за нашу семнадцатилетнюю жизнь.

Живот скрутило от невыносимой боли и пришлось остановиться, согнуться. Волчица не внимала моим словам, бесилась и неистовствовала всё сильнее. И я прислушивалась к её страху, но не могла понять, откуда он происходил, чтобы взять себя в руки.

«Трусиха, — родилось в голове. — Буду тебя так называть, если не прекратишь».

Моей волчице было всё равно: хоть горшком назови, только в печь не сажай.

Осознавая, что дальше двигаться я не в состоянии, устроилась под большим развесистым дубом, на крохотной полянке. Трава вокруг дерева выглядела зелёной, хотя ближе к краям поляны, смотрелась пожухлой и жёлтой.

Аркадий устроился рядом, будто его просили об этом, но волчица вдруг стала тише себя вести. Толи оборотень действовал на неё успокаивающе, толи ей удалось меня остановить, потому угомонилась — я не знала.

Откинувшись на ствол, вглядывалась в голубое небо, высматривая на нём облака.

В детстве я очень любила сравнивать «кучковатых странников» с какими-то предметами. Для меня небесная синь — театр, на сцене которого возникали и обновлялись декорации. Только актёров не было. Но их легко придумать. Чем и занималась каждое лето напролёт. А осень я терпеть не могла, ведь кроме серых туч антракта, ничего не проявлялось и не рисовалось на отёкшем от воды небосклоне.

— Спасибо за комплимент, Константин.

Девичий, тёплый голос раздался совсем рядом из-за дерева. Я высунулась из-за ствола. Подле нас обреталась парочка: Костя Серов и незнакомка. Как только их не заметили? Скрылась, будучи незамеченной. Аркадий вопросительно поднял брови, глядя на меня, а я поднесла указательный палец к губам, показывая оборотню, чтобы не шумел и не выдал нас. Аркадий кивнул и тут же принялся подсматривать.

Брюнетка с красивыми густыми волосами, обвила руками шею Константина. Парень бережно придерживал её за талию, но вся его поза показывала отстранённость.

— Человек, — прошептал мне на ухо Аркадий. — Девушка эта — человек.

Я развела руки и состроила мину на лице, наиболее соответствующую эмоции: «непонимание».

— Это — не комплимент, — ответил Константин. — Чистая правда.

— Почему? Почему? Почему?

— Ху-у-ух… Марика, давай закончим эту тему!

— Подглядывать не хорошо, — прошептал мне на ухо Аркадий, а я вздрогнула, оглянулась. — Но жутко весело. Понимаю теперь Три-Аду!

Парочка отправилась дальше, а нам с оборотнем пришлось вжаться в ствол и медленно переместиться, чтобы случайно оглянувшись, ребята нас не заметили.

Аркадий подмигнул:

— Вечная любовь не плавится даже при двухстах семидесяти трёх градусах по Цельсию, красотка! Не переживай из-за девушки.

— Ага, ты меня успокоил. Я так и поняла, что вечная любовь мужчины — не вошь из гривы лошадиной. Пойдём отсюда! — зло прошипела я, а оборотень едва не захлебнулся сдавленным хохотом.

Но может и хорошо, что так вышло: появился повод пройти к месту преступления. Только смываться пришлось, очень быстро и прячась за спину Аркадия. Нелепая ситуация! Ну, в самом деле, что я скажу, когда увижу Константина с той девушкой? Привет, как дела? Как вам погодка?

Бред! Абсурд! Дикость!

Через пять минут мы были на безопасном расстоянии, и можно было расслабиться, дышать полной грудью. Воздух пах сухостью и мёртвой листвой. Она противно шуршала под ногами, словно я, наступая, выдавливала из неё предсмертный всхлип. А ведь кому-то осень кажется яркой и необыкновенной.

— Ты посмотри-ка куда пришли! — Аркадий показывал рукой на восьмигранную площадку посередине парка. — Я новости вчера смотрел. В них напомнили о том, что случилось месяц назад. Вон та сосна, там кусты, а вот приметная статуя. Может, пойдём отсюда? Тебе, наверное, неприятно тут находиться.

Наблюдательный какой! И памятливый! Вчера посмотрел — сегодня поделился знаниями, пока они не стёрлись!

Мама говорит, что хорошая память — это талант держаться в рамках не чужого списка происшествий, а своего. Стая — общий организм. Список проблем стаи расширился ровно в тот момент, как я стала свидетелем убийства. Потому немудрено, что наш разговор вдруг съехал в данном направлении.

— Да. Точно! — трогая рукой мраморные складки платья безголовой статуи, произнесла я. — В воспоминаниях всё иначе выглядит. Мне не страшно — давно же было…

Мне и действительно было спокойно, а вот Трусиха посылала мне крайне неприятные импульсы. Но я решила настоять на своём и всё осмотреть. Что я собиралась искать, сама не знала. Мне казалось, что должно было остаться что-то необычное — улика, которую никто за улику не воспринимал.

Утренняя картина, в которой Тим готовил кофе, а я расставляла на столе вазочки со сладостями и бутерброды, чтобы сытыми встретить следователя, снова всплыла в голове. М-да. Пальцев на руках и ногах не хватит, чтобы посчитать наши совместные завтраки с момента его возвращения от дальних родственников, у которых жил, почти полгода. Он не рассказывал из-за чего резко сменил адрес проживания, мы с девчонками особенно и не допытывались.

Тимофей часто заглядывал спозаранку ко мне, и мы проводили день вместе. Фильм смотрели, или гуляли. Он даже помогал мне в крохотном саду возле дома, поливая цветы специальным раствором, а потом, мы натягивали гамаки между специальными опорами и качались в них, читая друг другу главы из книг.

Вчера мы также просто болтали, насытившись завтраком, сыпали шутками, пока не зазвонил видеорон. Лихой принял моё приглашение и присел за стол, пригубил кофе, поставленный перед ним Тимофеем.

— Вот что, Агата, — начал мужчина, — я зашёл поговорить, о кое-чём важном. Вначале спрошу: не было ли каких-нибудь сообщений, странных звонков в последнее время? Незнакомцев рядом не появлялось?

На любой вопрос следователя я отрицательно мотала головой:

— Я месяц передвигаюсь по городу только в компании знакомых. Нигде не задерживаюсь. Сразу домой. Так велел отец. Ну, так будет до оборота.

Лихой вздохнул:

— Это правильно. Я просил его об этом. Станешь оборотнем — будет проще. Всем.

— Так что случилось? Мне нужно кого-то опасаться?

Лихой достал лист бумаги и положил на стол передо мной. Тимофей присел рядом, поставив кружку и уставился на изображение.

— Такое на глаза не попадалось?

Я смотрела на три странных символа отдалённо напоминающие извивающихся змей, стараясь хоть что-нибудь припомнить.

— Бойся… Вижу… Дальше не разберу, — промолвил Тим, и отпил из чашки.

— Ты видел это? — прицепился к нему полицейский.

— Символы природы. Я видел такие. В книге. Раньше. Парочку запомнил, что стояли сначала алфавита. Они используются для заклятия.

— Заклятия, — поправил Лихой. — Хм. Скорее тут верится в проклятье. Они используются в чёрной магии. Здесь написано: «Бойся. Я смотрю за тобой». Есть основание предполагать, что запись — угроза.

— Кому? — выдохнула я, не успев прикусить язык: ведь и так понятно, что адресат не известен.

К тому же, записку могли подбросить специально, чтобы запутать следствие.

— Выясняем, — последовал ответ. — Вспомни: ты точно ничего такого не видела в ту ночь? Может что-то похожее на эти символы?

— Ничего подобного, — вздохнула я, — не встречала.

Мы с Тимофеем переглянулись.

— Понял, — коротко бросил мужчина.

— Стихии не за что проклинать того, кто ею наделён или любого другого, — зачем-то произнесла я, и останавливаться не желала. — Сама магия — субстанция нейтральная и навредить не может. Потому и придуманы всякие магические ритуалы, чтобы превратить чары в орудие. Маги взаимодействуют с чарами именно, как с орудием, а сама стихия — непоколебима.

Тимофей поддержал меня:

— В любом случае должны оставаться следы. Но их нет, так ведь? Только надпись?

— Ребята, не забивайте свои умные головы. Готовьтесь к учебному году, — ухмыльнулся Лихой. — Разберёмся.

С этими словами следователь покинул дом. Тимофей вскоре тоже заторопился, а я побыла наедине со своими мыслями, обгладывающими новую информацию, как сладкую косточку, всего чуть-чуть.

Но теперь меня от головоломки, коей являлось нападение на Моргулина-младшего, меня за уши не оттянешь. Чем больше странностей было в произошедшем месяц назад преступлении, тем сильнее разгуливалось моё любопытство. Загадка казалась неразрешимой, и тем больше влекла меня. Всё в мире жило правилами. Были свои законы и у Магии, и вдруг произошло удивительное преступление, и случилось оно наперекор всему. Ну, классно же!

Я с воодушевлением рассмотрела статую. Нет. На ней ничего нет, или я смотрела и ничего не видела. С деревом — тоже самое.

Зазвонил ситронк. Тим вызывал меня по видеосвязи.

— Привет! Гуляешь? — улыбка дракона стала шире.

Волчица, внутри меня вдруг перестала буянить, будто бы резко либо в чувств лишилась, либо застыла. Ко мне вернулось хорошее настроение, и даже подступившая к границе мира осень уже не так бесила.

— Виделись уже! Что-то типа того, — пожала я плечами. — С Аркадием. Ты ведь знаешь Аркадия из моей стаи?

Оборотень был лёгок на помине. Встал за моей спиной и сделал вид, что его наша беседа не касалась.

— Я даже знаю, где вы с Аркадием гуляете. Статуя хорошо видна. Буду через две минуты. Стой там.

Вскоре я воочию могла видеть улыбающегося Тима, здоровающегося за руку с Аркадием. Затем он поймал мою руку и чмокнул пальчики — очень интимный знак. Но в основном всё как всегда.

Аркадию ничего не оставалось делать, как ретироваться, под заверения Тима, что он отвезёт меня домой после прогулки.

Когда сын правой руки Альфы ушёл, Драк серьёзно произнёс:

— Как ты?

— В размышлениях вот тут стою, улики пыталась отыскать.

— «Бойся. Я смотрю за тобой» — фразу оптимистичной не назовёшь. Жуткий контекст! Фразе уже две недели, Агата. Мне отец сказал, когда я поведал ему о визите следователя. Она написана на стене в доме профессора Моргулина. Обнаружена при осмотре трупа. Почему сейчас с вопросом к тебе Лихой пришёл, не понятно.

— Искали другие адресаты. Теперь добрались до меня.

Я огляделась.

Меня что-то беспокоило, но я никак не могла понять что именно. В этом месте присутствовало нечто, необычное, и моё подсознание реагировало, заставляя раз за разом обшаривать взглядом место недавнего происшествия.

Словно я пытаясь подбодрить себя, я тихо пропела:

— Найдёшь контекст — совершишь арест!

Тим, загребающий листву ногами, отреагировал улыбкой:

— Складно. И согласен: не факт, что эта угроза предназначалась тебе. Я хочу так думать. Пока просто надеюсь разобраться. Но то, что сама Стихия могла сотворить наказание, призванная кем-то, представить невозможно.

Я кивнула и улыбнулась, а приятель продолжил развивать свою мысль:

— Пока ехал от тебя, думал об этом. Спросил отца. Из разговора с родичем выплывают две новости: плохая и хорошая. С какой начать?

— С плохой.

— Ты всегда с плохой начинаешь?

Я состроила рожицу, призывая Тима не анализировать моё поведение. Парень улыбнулся и произнёс:

— Как ты и сказала утром, Стихии целиком — Идеал. Они глухи к просьбам, потому что просьбы субъективны, а Идеалы — объективны и не могут причинить боль ни одному живому существу по просьбе другого и не менее живого. Ты права, Агата. Но! Стихии не однородны, и часть любой из них может быть пленена и использована со злым умыслом. Все процессы, в которых упоминалось такое взаимодействие, как папа сказал, были связаны с чернокнижниками.

— Чернокнижники? — я покусала губы, обмозговывая сказанное.

— Эй! — позвал Драк. — Есть и хорошая новость. Не забыла? О! Ради этих глаз выложу её на блюдечко с голубой каёмочкой!

— Говори уже!

— Иногда для воздушного магического удара требуется находиться в непосредственной близости от того, на кого обрушиваешь мощь чар. Другого не дано. Все прошлые судебные процессы об этом. Проблема в том, что следствие не может пока никак просчитать механизм самого действия, но убийца точно был там, находился рядом, можно сказать, что в паре шагов.– Ты хочешь продолжать копаться в этом деле, одна из Три-Ады?

— М-м-да-а, — понимая, что меня подловили, скорчила страдальческую рожицу я.

— Тогда я с тобой. Мне интересно, не меньше чем тебе. Что плохого, если я попрактикуюсь в дедуктивном методе?

— Ну, так и быть, — хмыкнула я. — Посотрудничаем. Полагаю, Три-Ада будет не против.

Мне вдруг отчаянно захотелось обнять Тима. Раньше долго подшучивала над Алиной, когда она имела неосторожность признаться мне, что ей хотелось приклеиться самым прочным клеем к Финвару и следовать за ним повсюду. Сейчас, глядя в светлые драконьи очи, мне ужасно желалось одного — чтобы он обнял меня и притянул к себе, а не стоял столбом напротив, изучая моё лицо.

Раздался звонок. Это был Костя:

— Привет!

— Привет! — ответила я сухо.

— Вижу, ты гуляешь. Карина передала тебе моё предложение?

— Да. Но я сама собиралась тебе позвонить, чтобы отказаться. Сегодня у нас великий день и я…

— Хотела выспаться?

— Именно.

— Ладно, тогда на горе увидимся, куколка. Пока.

Я попрощалась и пожав плечами, попросила Тимофея:

— Отвезёшь домой?

— Ты сомневаешься? Не стоит. Поехали.

Глава 3

Я нажала кнопку на дверной панели «Карота» — тяжёлого трёхтонного внедорожника. Зашуршал механизм и окно опустилось. В салон тут же проник холодный ночной воздух, принося с собой аромат хвои, луговых, поздних цветов и опавших диких яблок.

— Волнуешься, — утвердительно сказал папа. — Я перед обрядом первого оборота тоже ужасно переживал, а мой волк рвался наружу. Казалось, рёбра сломаются. Особенно беспокоили пальцы. Перед трансформацией они болели так, что описать трудно. Ложку в руках держать был не в состоянии.

— А я спокойно ждала начала, — поддержала разговор мама. — Перед церемонией начиталась книжек и спала. Только меня преследовал жар, а потом выяснилось, что температура поднялась. Родители едва растолкали меня, чтобы поехать на церемонию. Кости стало крутить только перед самым оборотом и жутко тошнило.

На моё плечо легла тёплая миниатюрная ручка и слегка сжала его, потом — погладила. Я развернулась к заднему сидению, посмотрела в лучистые зелёные глаза родительницы и получила от неё тёплую, искреннюю улыбку.

Захотелось плакать. Не знаю отчего. Всё вроде шло своим чередом, и я ждала ритуальную ночь, желая скорее воссоединиться со второй ипостасью, чтобы избавиться от тянущего и давящего состояния, преследовавшего меня последние сутки.

Стыдно признаться, но меня угнетала собственная волчица тем, что приходилось к ней прислушиваться. А в её случае прислушиваться — значит бояться. Надоело, невыносимо устала. Хотелось скорейшего разрешения проблемы. А тут вдруг слёзы! Ну, не глупость ли?

Мама всё поняла по моему взгляду и едва заметно кивнула мне. Я накрыла ладонью её руку и насколько могла искренне растянула губы в улыбке.

— Зато потом жизнь сразу перестала быть пресной, — хохотнул папа, сильно выкручивая руль вправо. — Она наполнилась необходимостью бороться с проблемами и удовольствием — охотой. Трансформация стала обычным делом, без которого моё тело страдает. Была бы моя воля, то я бы двадцать четыре часа бегал бы волком. Мне нравится слышать голос соплеменников, быть с ними на одной волне. В человеческом облике такое для волков невозможно.

Не то папа говорил, по мнению мамы, и он это понял, когда их взоры встретились в лобовом зеркале. Родитель поджал губы и ещё раз сильно вывернул руль, ловко маневрируя машиной.

Мама вздохнула и произнесла:

— Во время перевоплощения для многих из нас даётся возможность изменить себя, свою судьбу. Всё равно, что начать жить заново. Повторюсь, хоть мы и говорили уже об этом: с оборотом каждому даётся шанс и важно его не упустить.

Машину сильно, тряхнуло, и папа, вцепившись в руль, сосредоточился на дороге. Мы с мамой замолчали — говорить при таком бездорожье крайне затруднительно. Впрочем, я была только рада тишине. Хотелось собраться с мыслями, ведь новое существование, которое должно начаться этой ночью — не преувеличение, а данность для оборотня.

Так уж сложилось, что до окончания школы оборотни живут бок о бок с людьми, ходят в те же школы, кафе, театры. Увлекаются спортом, заводят друзей. Всё это относится к первому рождению, к той изначальной ипостаси, которая дарована с первых звуков мира. Мы набиваем шишки, ссоримся с друзьями, миримся, влюбляемся — просто живём, как и все. Только после окончания школы наши с людьми дороги расходятся. Не у всех, конечно, но в основном.

В детстве я, сидя у мамы на коленях, часто слышала, как родительницы других детишек обменивались воспоминаниями о том, как жили до церемонии. Мама тоже участвовала в беседах, и в основном слушала, кивала. Рассказы очень часто были весёлыми и женщины смеялись над ними. Я ничего не понимала, но тоже задорно и заливисто хохотала, копируя поведение взрослых.

Я их помню, те истории, и сейчас, через столько лет. Все оборотни в ритуальную ночь оставляли в прошлом не только свои ошибки, а полноценное Былое — другую историю, простую и понятную. Но я чувствовала, что порою они бросали там, за некой иллюзорной чертой, нечто дорогое сердцу — привязанность к людям.

После ночи Первого оборота мы рождаемся заново, выпуская на волю своего зверя. Мир в этот момент наполняется и становится объёмным. Мы чувствуем силу в себе и в других, выбираем пару. Наша вторая сущность помогает не обмануться в предпочтениях.

Что уж там: именно волк заставлял нас жить по своим правилам и создавать семью на основе животного влечения, а не человеческого. Магия, заполняющая нас после оборота, подчиняла себе тела, открывая дополнительные возможности. По крайней мере, так говорят все вокруг, даже мои родители.

Конечно, у меня возникало желание бросить всё. Сбежать из дома до церемонии. Раствориться в привычном бытие, в обществе к которому принадлежала с первого своего вздоха. Это ведь так просто: открыть дверь, выйти на улицу и отправиться, куда глаза глядят. Никто не остановит, не побежит за тобой, не отлучит от стаи, не осудит.

Но любой здравомыслящий оборотень не посмеет так поступить. Без полноценного обряда трудно остаться в живых или в здравом уме, получить возможность вернуть себе человеческий вид.

Волк во время трансформации разрывает тело в клочья, выворачивается и сшивает клетки вновь, пульсирующей магией. Она изменяет плоть, и оставляет лишь новую ипостась.

Вырвавшееся на свободу животное без контроля вожаков, их природной силы, сдерживания и подчинения воле Альфы, само не в состоянии обуздать хищное начало и вернуться к человеческому облику. От захлестнувшей энергии и мощи, новообращённый сходит с ума. Если он не услышит голос вожака у себя в голове или зов стаи, то жизнь волка станет недолгой. Слабого оборотня магия поглотит полностью и, задавив внутри него человека, оставит зверем навсегда.

Если волк внутри силён, то от жажды охоты, от нахлынувших ощущений, от боли, попытается укусить или убить того, кто случайно попадётся на пути. Магия, что плещется в первые минуты после оборота при укусе, подобна смертоносному вирусу, если попадёт в кровь невинной жертвы. Она выжжет, иссушит её, погубит.

Нарушить негласный закон и, оставив стаю, самостоятельно содеять переворот мало кто решится — дураков нет.

Агнесса уехала с первыми лучами солнца из городка, чтобы успеть заселиться в общежитие, а затем, познакомиться со старшим стаи Белых волков в мегаполисе. У подруги сегодня тоже праздник — она, как и я встретится со своим зверем.

Я знала Мартина — старого друга отца, который станет тем, чьему голосу сегодня внемлет Агнесса. Она могла пройти ритуал дома, но не захотела слышать среди тысячи звуков, которые обрушатся на неё в первые мгновенья после перерождения, пение своего отчима.

Судьба Алины и Агнессы чем-то похожи. У обеих девушек были отчимы, которые после смерти жён воспитывали приёмных детей, как своих собственных. Но отношение в семье оказались кардинально противоположные. Агнессе не повезло. Потеря жены сразила отчима. Он закрылся, стал слишком требовательным к падчерице. Конфликт между ними заставил Агнессу сбежать из дома в мегаполис. Алина же изначально воспитывалась как родная.

Папа сбавил скорость, и машина мягко подпрыгивала на ухабах. Папино лицо было сосредоточенным. Пухлые губы — поджаты. Какие вопросы решал вожак разгадать невозможно. Свет фар движущейся впереди машины бледной, красной тенью падал на загорелую кожу отца. Сейчас он, как никогда в человеческом облике, похож на зверя взявшего след добычи. Надо же!

Широкое лицо с выдающимися скулами и небольшие серые глаза, русые короткие волосы, небольшой нос «картошкой», квадратный подбородок — его облик, это мощь и уверенность стаи. Схватит жертву и не отпустит, будет драть её своими клыками. Плохо так думать, но, вероятнее всего, именно папин волк привлёк маму — когда-то первую красавицу стаи Серых волков.

Она и сейчас форы юным девам сто очков вперёд даст. В свои сорок лет, мама выглядела на тридцать. У неё шелковистые русые волосы, яркие, малахитового цвета глаза, обрамлённые невероятно длинными ресницами, утончённое лицо. Вся она миниатюрная, изящная — статуэтка.

Я же ни в отца и ни маму — нечто среднее. Лицо мамино, фигура — папина: гибкая, среднего роста.

— Впереди машина отца Константина, — обронила мама. — По номерам узнала. Тоже едут на гору. Он примет участие в Ритуале?

— Отказался. Карину он лично звал песней. Говорит, потому что она девушка. С мальчиком всё сложнее. Он хочет, чтобы Костя услышал мой зов — своего вожака.

Я кивнула, будто бы рассказ был для меня, и закрыла окно. Мне вдруг стало невозможно холодно. Наверное, так уходило прошлое: отделяясь от души, тела и улетая, присоединившись к ветру, оставляет после себя лишь пустоту. Всё, что сложилось до сегодняшней ночи, предстояло забыть.

И тут меня осенило: я не хотела расставаться с человеческими воспоминаниями. Не собиралась избавляться от присутствия в моей жизни Тима. От нашей ночи, проведённой в разговорах и предположениях, планах. От утра, во время которого я не без удовольствия разглядывала фигуру и лицо дракона. От уверенности, с которой Тим говорил о воздействии чар. От того, как он прислушивался к окружающим нас ароматам, стоя на поляне, где мне не повезло попасть в передрягу, засунув руки в карманы распахнутой ветровки.

Помимо этого в голову пришли и другие воспоминания, на потерю которых я тоже не могла решиться.

Например, от таких, где каждое утро мама провожала меня на автобус, отвозивший ребят из посёлка в школу мегаполиса. Константин, которого знала всю жизнь, считался симпатичным мальчиком, который всегда веселил меня.

Как забыть первую тусовку на заднем дворе школы? В неё мы с девчонками ходили с протекции наших близнецов-братьев. Там собиралась компания ребят: в основном людей, но были и оборотни. Тим туда тоже приходил, зависал с ребятами. Кстати, наша тусовка сохранилась до сих пор, и внутри неё мы все считались хорошими приятелями.

Как забыть первую любовь, которая случилась в четырнадцать лет? Ею стал Егор — человек. Парень был на год старше меня. Я сохла и вздыхала по Егору, а Валериан обещал встретить его на узкой дорожке и разбить физиономию.

Егор. М-да. Он странным образом не ладил с Костей. Я стала одним из пунктов огромного списка претензий парней друг к другу. Костя даже однажды сказал, увидев нас в кафе, где мы с удовольствием уплетали обед и болтали, что не про Егора такая, как я. Не для него расту. Не для человека хорошею. На вопрос Егора: «Уж, не для тебя ли?» — ответил Валериан, но чуть позже, а тогда все промолчали. У Егора потом долго красовался синяк под глазом.

А ведь Егор считал меня красавицей, говорил, что буду его, а все, что нас разделало — муть. Оборотень я или нет — для него не имело значения. Мне было приятно такое положение вещей. Чувствовала себя героиней романа, где пират добивался благосклонности прекрасной девы, а его лицо украшали шрамы, посаженные её братьями! Но всё, как говорится, до поры и до времени. Егор вскоре уехал из мегаполиса на север государства.

В общем — куда от всего этого? Мне трудно отказаться от прошлого. Неужели я стану похожа на тех мамочек, которые вспоминали прожитое до Первого оборота, как что-то иллюзорное, наделяя его идеальностью.

Любой секрет идеален, потому что он хранится долго. Пусть иногда и достают его из погребов памяти, чтобы пыльный сосуд предъявить окружающим. Но ценна не форма сосуда, а содержимое — чувства. Чем дольше хранятся чувства, тем больше выпадает в осадок того, что их сопровождало, оставляя идеальную субстанцию. Чистую, как слеза ребёнка.

Идеал — их маленькая тайна!

Стоп!

Вот что мне никак не давало покоя там, на поляне, когда мы с Тимом искали хоть что-нибудь, способное нас натолкнуть на след. Смотреть нужно было шире — вот что!

Я выхватила из кармана лёгкого пальто ситронк, и отправила Тиму сообщение:

«Я знаю, что было не так на месте убийства. Поляна рукотворная. Выполнена идеальным восьмиугольником. Его углы направлены ровно по сторонам горизонта, как по полноправным, так и промежуточным. Здесь нужно копать! Я чувствую!»

Почти сразу пришёл ответ от Тима:

«Точно! Восьмиугольник! Геометрические фигуры часто используют маги в своих действиях. Для преступника таким самопроизвольным местом стала городская площадка. Но всё равно много вопросов. Пусть даже, как в магии, энергетический разряд подхватил пентаграмму и вложил в неё мощь стихии, но тогда откуда он взялся? Откуда пришёл?»

Прочитав отправила своё послание:

«Не каждый восьмиугольник возможно использовать. Там что-то было раньше и напавший на парня знал об этом. Ну, по остаточному принципу. Я так думаю»

Молниеносно пришло следующее:

«Предлагаю завтра посетить исторический музей посёлка и узнать всё про парк и поляну. Я полистаю несколько исторических книг, которые есть дома. Может, что-то обнаружу. Ты согласишься прийти на свидание со мной завтра?»

Я не могла отказаться от возможности продвинуться в этом деле, но впервые за всё время нашего знакомства Драк назвал встречу свиданием. Мне стало грустно, потому медлила с ответом, зато Тим написал:

«При условии, что ты будешь в состоянии. Я не очень тороплюсь с предложением руки сердца? Могу подождать день или два»

Я рассмеялась. Своеобразные шутки у старого друга. Но, как говорят в нашей семье: «Шутки — это фитиль для бомбы с перцем: безобидно, но глаза в слезах»

Ещё немного помедлила и написала:

«Я буду в состоянии. Можешь на меня рассчитывать. Приезжай завтра к полудню. И это не свидание»

«Хорошо. Доброго оборота, красавица. Завтра буду, не сомневайся. Не свидание переименуем во встречу — всё как ты пожелаешь!»

Мама заметила мою переписку, но ничего не сказала. Я улыбнулась ей и убрала устройство в карман. Жизнь теперь казалась не такой удушающей, а её когтистые лапы — десницей с плохо выполненным маникюром.

Мы въехали на широкую, пологую площадку и папа заглушил мотор. Я отстегнула ремень безопасности и, открыв дверь, выскользнула на улицу. Холодный воздух обнял меня, и я выдохнула, выпуская густой пар изо рта.

Мама подошла ко мне, погладила по спине, и когда наши взгляды встретились — улыбнулась. Я кивнула, застегнула пальто, скрестила руки на груди, чтобы согреться. Мама тоже поёжилась от прохлады. Обняв себя руками, она растёрла плечи.

— Ну и погодка! — выдавила мама. — Ещё вчера тепло было. Папа пошёл в палатку, чтобы переодеться к ритуалу. Скоро и тебя позовут.

Я кивнула и улыбнулась.

Моё внимание привлекала площадка, заставленная машинами с включенными фарами. Возле каждой стояли оборотни. Они о чём-то переговаривались, слышны были короткие отрывистые смешки.

М-да. Не часто такое увидишь: весь цвет — первые лица стай собрались на церемонию оборота собственных детей.

Хм. Не так уж и много в наших краях кланов, чтобы заполонить скалистое плато «Волчьего клыка» целиком. Оборот рядовых членов стаи проходил обычно в общине под контролем правой руки вожака или старейшин, как например, Мартин — старейшина клана Белых волков в Горнии. На «Волчий клык» приглашались только дети вожаков и первых лиц.

Дело не в особом отношении, — хотя состояние привилегированности ощущалось, — просто по статистике пять из десяти детей обернувшись, демонстрировали силу, передавшуюся от родителей. А это — ураган, сметающий всё на пути! Мощь, помноженная на магию Первого оборота. Их сила за гранью обычного формата.

Магия в семьях наследовалась из поколения в поколение, и если было подозрение, что ребёнок родился с задатками Альфы, то ритуал считалось опасным проводить в стае — вожак мог не удержать волка равного по силе ему самому. Обезумевший оборотень мог наброситься на любого члена стаи и разорвать. Существовал ещё зов стаи, но не все из оборотней его сразу слышат. Потому церемонию проводили в последнюю ночь лета и участвовали в ней вожаки многих стай, чтобы помочь, если вдруг произойдёт казус.

— Сейчас разожгут костры на скальном зубе, и начнётся церемония.

Мама болтала, а я вяло кивала. Понимала её, ведь она волновалась не меньше.

Присмотрелась к огромной куче поленьев, посыпанных хворостом — чтобы горело хорошо на самой вершине огромного валуна, напоминающего по форме клык. Отсюда и название места. Поискала взглядом Константина. Рядом с отцом его не оказалось и в толпе ребят, стоявших особняком и болтавших о чём-то — тоже.

— Всё. Начинается. Иди, — произнесла мама и подтолкнула меня в спину.

Я послушно пошла, но, не отрываясь, смотрела на вспыхнувший и разгорающийся на фоне густого тёмного неба костёр.

— Привет, — раздалось над ухом.

Константин. Он улыбался и заставил ответить ему тем же. Получилось не очень, но всё спишем на волнение. Я надеялась на это.

— Привет.

— Хоть бы написали, где женская палатка для переодевания, а где мужская.

Он забавно ворчал, следуя рядом к высоким шатрам, попутно махая рукой кому-то из знакомых. Я тоже пару раз ответила на приветствие, но это не заставило расслабиться, наоборот — напряжение возрастало.

— Прости, что отказалась от встречи, — начала я. — Не смогла. Трудно объяснить. Просто не смогла и всё. Мне удалось прогуляться по парку. Немного остыла.

— Я виделся с Аркадием — он всё объяснил. Тебе и правда нужно было побыть с кем-то, кто не имеет отношение к нашему виду. Прости, я не подумал. Ты поступила правильно и взвешенно, впрочем, как и всегда.

Я хотела ответить, но не сразу нашла слова, потому промолчала и кивнула. За сорванное свидание я была прощена. И на том спасибо!

— Ну вот! Очередь! — досада в голосе Константина была наигранной.

— Да уж, не порядок, — я немного расслабилась.

В самом деле, зачем трусить? Нагнетать? Всё естественно, так же как дышать. Впрочем, совсем не естественно, что Трусиха рвалась и не давала мне спокойно жить весь день, а теперь была тиха и невинна. Лишь изредка, она царапала меня изнутри, полагаю, сообщая, что всё ещё здесь.

— Скоро увидимся? — подмигнул Константин.

— Уже очень скоро, — кивнула я.

Откинув клапан входа в палатку, я шагнула внутрь.

Несколько девушек скинули с себя одежду и облачались в туники. Они улыбались, перешёптывались. Знакомых волчиц среди них не оказалось, и я прошла к скамье, на которой лежали несколько стопок с ритуальными одеждами. Рядом стояла гнутая вешалка на колесиках, со множеством болтающихся на ней плечиков. Часть из них уже заполнились одеждой.

Подхватив из стопки тунику, я прошла вглубь и начала раздеваться.

Холод заставлял ёжиться, но я продолжала разоблачаться. Оставшись полностью обнажённой, накинула тунику, пригладила её. Одеяние — прямоугольник с прорезью для горла, обшитое искусной вязью рун. Взяв пояс, скрученный из разноцветных нитей, запахнула разрезы по бокам и подвязала его на талии.

Девушки уже вышли из палатки, а на их месте теперь переодевались другие. Я приблизилась к противоположному проёму в шатре, чтобы выйти, но замерла в нерешительности. Мне вдруг стало очень страшно. Вся моя жизнь была подготовкой к этому моменту, и вот он настал, а я трусила.

Удивительно, но именно мой внутренний зверь вдруг повела себя храбро. Она послала мне эмоцию, сродни той речи, что произносят перед своими полками короли. Я и испытала невероятный подъём, но продолжала стоять на месте.

— Ты идёшь? — кто-то тронул меня за плечо.

Повернула голову. На меня смотрела курносая девушка с карими глазами. Она улыбалась.

— Да. Не могу решиться, — промямлила я. — Холодно там.

— Очень холодно. Потому: виват дарам Священного дерева! Иди! Съешь один, и будет жарко.

Мы покинули шатёр вместе, и сразу у входа на треноге стояла чаша с листьями. Взяли по одному и разжевали. На вкус — так себе. Даже противно — трава травой. С тем же успехом можно и сено есть.

Глотнув с большим трудом, обхватила себя руками, чтобы согреться и кивнула незнакомке. Мы вдвоём двинулись к скале, где уже стояли несколько девушек и парней. Они напоминали статуи на фоне тёмного звёздного неба, обласканные красно-оранжевым светом огромного костра.

И вдруг я почувствовала, что по телу растеклось тепло. Голова затуманилась, и я перестала переживать. Меня манило небо и красивый белый диск на нём — Луна. Зверь внутри меня росла, и я чувствовала её боль и желание освободиться. Но к моему удивлению ломота в теле вообще отсутствовала. Наверное, стоило благодарить за это листики Священного дерева — они купировали ощущения. Ну, или у меня не всё, как у всех, что не плохо.

Константин вышел из шатра последним и присоединился к нам. Навскидку нас человек тридцать — тридцать пять: юных, стройных, готовых принять свою участь.

Неожиданно раздался вой. Он донёсся с другой стороны от «клыка». К нему присоединился второй, третий, четвёртый…

Волчица заёрзала внутри моего существа, откликаясь на призыв. Тут я увидела бредущую к нам толпу женщин. Среди них была и мама. В другой бы момент я обрадовалась или ещё как-то отреагировала, но не сейчас: в голове туман, а ну душе — покой.

Мама встала напротив меня, и протянула лежащий на раскрытых ладонях красный минерал — амулет. Я поклонилась. Не смотрела на маму, пока она что-то говорила мне. Когда она закончила, я, опустив голову, повернулась и точно в трансе побрела следом за остальными к церемониальному камню.

Мы выстроились, чтобы взойти наверх. Я запрокинула голову и устремила взор к Луне и звёздам. Амулет согревал ладонь, колол пальцы. Но я чувствовала необходимость этого, ведь талисман призван забрать часть магии Первого оборота на себя и мне будет проще услышать зов Альфы — папы.

— Как больно! — простонал кто-то рядом. — Листья не помогают. Тело горит огнём! Его крутит.

— Невозможно. Амулет тоже не работает! — вторил другой голос.

— Невыносимо! Сейчас сдохну! — говорил кто-то ещё.

А у меня ничего не крутило, не горело. Стоило ли спросить об этом, или обойдётся?

Пока размышляла над простым вопросом, настала моя очередь. Я стала взбираться босыми ногами по пологим уступам валуна. Костров оказалось два, и они полыхали, облизывая языками темноту. Между ними выложенная дорожка из нескольких амулетов, а внизу, под выступом скалы уже выли новообращённые волки.

Мой зверь притихла и давила на рёбра тяжёлым бременем.

Я с трудом присела и положила минерал следующим в линии амулетов. Он поймал отблеск, взбесившегося пламени и потух. Мне стало тяжело дышать. Выпрямилась. Сделала шаг, второй и едва не задохнулась от острой боли во всём теле. Я хватала воздух ртом, но мне всё равно его не хватало. Мышцы разрывало от пульсации, а сухожилия стягивали их, не давая наполнится энергией до отказа. Мир завертелся, окружил меня и сжался.

Я издала рык, оскалилась. Захотелось сделать прыжок, чтобы одним махом покинуть неясную явь и оказаться в другом, открытом и свободном мире.

И я прыгнула…

Приземлившись, встала на четвереньки, но всё еще была человеком. Из горла вырвался рык. Звериная ипостась ломала меня, крутила. Я каталась по скалистой площадке и скулила, потому что моя волчица никак не могла вобрать в себя человека. Я ничего не замечала вокруг, всё стало бессмысленным, маловразумительным. Была только она — боль, сводящая с ума, заставляющая молить о смерти.

И вдруг невыносимые муки прекратились и я, будто очутилась в невесомости. На краткий миг ощутила силу первородной магии, которая помогла трансформации. Я ощущала себя крохотной, защищённой, укрытой в мощном теле, а мой зверь твёрдо стояла на земле четырьмя лапами. Трусиха завыла, протяжно и громко, чтобы сам Космос услышал её голос, а я расслабилась и наша общая душа наполнилась счастьем.

Энергия оборотной магии пульсировала в каждой клетке тела. Мы хотели бежать. Долго. Лесная чаща вдруг превратилась в самоцель. Пришло осознание, что только ради этого стоило терпеть и ждать семнадцать лет. Меня манил её запах. Он буквально заполнял мозг, одурманивал.

Трусиха переступила лапами, и шаг дался с большим трудом, хоть и был пружинящий, крепкий. Теперь я была внутри волчицы, сжавшись до маленького зёрнышка, как она когда-то, и смотрела на мир её глазами.

Раздался хор голосов — выли волки. Волчица отступила и мотнула головой. Нет, мы сами по себе. Впереди охота, и мы будем там. Причём, мне не обязательно присутствовать — могла и отдохнуть, наслаждаясь дивными ароматами осеннего леса.

Вой снова разорвал тишину, и я услышала в своей голове хриплый голос:

— Остановись! Подчинись!

Потом другой:

— Ты часть стаи!

И снова первый, хриплый:

— Стая призывает тебя!

Но среди гомона не было сильного и подчиняющего, и мы могли не слушать остальных, а бежать, бежать, согревая мышцы, следуя за влекущим запахом лесных трав, шишек, деревьев, грибов…

— Смирение!

Это был голос вожака — моего отца. Он сильный и мощный. Голос подавил инстинкт и боль тела. Волчица подчинилась. Прижав уши, заскулила, отступила назад, приникла к земле, прикрыла лапами нос.

— Слабая волчица, — прошелестел хриплый голос. — Плохо.

Я хныкала под ощущением давящей магии Альфы, которая растаптывала нас, заставляя разрываться сердце. Скулила от страданий. Тело волка клокотало от охватившей его боли. Но власть вожака сильнее.

Сильнее…

Глава 4

— Вставай! — позвала мама. — К тебе пришли.

Повеситься хотелось. Как у мамы получалось оставаться настолько спокойной? В семье всё стало шатко и валко, а мама — будто и не заметила произошедшего!

Я сильнее зажмурилась. Наступил третий день после оборота — а значит, мне всё же придётся вылезти из постели и развить бурную деятельность.

В последний день лета у части студентов университета случилось ритуальное торжество, потому волки не одиноки в коротком официальном отстранении от обучения. Можно сказать, что маги нам обязаны дополнительными днями безделья. Так, конечно, было не всегда. Очень давно обучение начинали в первый день осени, а к третьему дню, профессора не обнаруживали доброй половины студентов, по причине их госпитализации. То оборотни друг в отношении друга агрессию проявят, то магам от оборотней достанется.

Ладно. Чего скулить и прятаться? Пора встречать свою судьбу. Открыть глаза и…

Добрый день, дамы и господа! Я здесь, среди оборотней — неудачников! Мы не опасны, нас можно показывать в цирке, чтобы ребятня аплодировала.

Ненавижу! Всех ненавижу! А себя больше других!

Я выдернула подушку из-под своей головы и прикрылась ею, чтобы не лицезреть стройную, спортивную фигуру мамы, не слышать её голос, не видеть свет, врывающийся сквозь раздвинутые шторы.

— Ну, хватит! — было слышно, что мама улыбалась.

Ох, мама! Хватит! Хва-а-а-атит! Всё — я попала в мир фальшивых улыбок и несчастных уродов. Я — урод. Ясно же, что угодила в болото под названием «Горемыкина трясина».

Подушка была сорвана с моего лица и надо мной нависла мама. Её губы были поджаты, а серые глаза смотрели с сожалением:

— Это мой дом — значит мои правила! Встань, сходи в душ, приведи себя в порядок и спускайся к завтраку. Поняла? Всё. Я ушла. Собирайся.

Я кивнула, села на кровати, а мама выпрямилась, смерила меня улыбчивым взглядом, подмигнула.

— Тошно, — промямлила я. — Мам, как ты можешь? Папа, наверное, уже послал за братьями?

В ответ кивок.

— Представляю, как он сердится на меня! — со стоном повалилась я на кровать.

— Твой папа — вожак стаи, а ты его дочь. Всё! Хватит разговоров! Марш в душ!

Поднявшись, я прошлёпала босыми ногами в ванную комнату. Включив и отрегулировав подачу, залезла в поддон и встала под душ.

Я всегда любила воду, но сегодня казалось, будто она наказывала меня: стуча по спине, плечам, затылку жёсткими каплями. Это было физическое возмездие за то, что не стала лучшей частью рода, а взгляд папы, после моего оборота — кара душевная. Думаю, он осуждал меня, ненавидел и брезговал мной. Я стала крахом всех его надежд, его унижением, слабым звеном. Хилый оборотень — самое страшное поражение, которое папе удалось пережить за жизнь. Я понимала, что подвела не только его, но и всю семью Быстровых-Вог.

Почему так? Я была уверена, что стану сильной. Мне не в кого уродиться слабой волчицей! Проще уйти, куда глаза глядят.

А что? Передо мной открыты все пути, ведь Ритуал совершён, могла и расслабиться. Поеду к Алине или Агнессе. Теперь уж точно, вольна заниматься всем тем, что в голову взбредёт. Например, жить и учиться в институте на человеческой территории, а не в университете магии. Буду заниматься историей, как и мечтала.

Эх, поговорить бы с кем-то в таких случаях полагалось, но я не в состоянии. Алинка звонила. Оставила кучу аудио-сообщений на ситронке. Я их не слушала — ревела. Плачь — последний штрих в моём новом стиле «Виват, неудачница!»

М-да. Агнесса тоже старалась на пару с сестрой. Суток не хватит, чтобы прослушать все записи. Ещё есть от Кости и Тима. Пожалуй, только звонок Тима сейчас в самый раз. Он скорее всего утешать начнёт, но я быстро смогу перенастроить наше общение на поиски разгадок. Мне нужно заняться делом! Не важно каким, главное — прямо сейчас. И думать, думать только о тайнах преступления, о Стихии. А Константин…

Фу-у-у-ух! Константин.

Мы говорили с ним, как только он догнал меня там, в чащобе. Стояли друг напротив друга, обласканные серебряными нитями Луны.

Поморщилась от своих мыслей.

Идиотка! Вот ведь удумала: посеребрённые Луной! Я неумолимо сглаживала острые углы правды даже перед собой, и не могла себе признаться, что Константин нагнал меня в лесу, во время первого бега в зверином облике и приковал к себе.

Да, так происходит со звериной ипостасью, когда самка, чувствует сильного самца. Тоже мне, выбрал время бежать за мной!

После оборота всё воспринималось остро. Запахи, эмоции, ощущения — голова кругом, если верно формулировать, отношение к произошедшему. И тут вдруг он — мощный, подавляющий, Альфа! Моя волчица тут же захотела принадлежать ему, и готова была всё сделать ради этого. Она чувствовала в нём необходимость, равную жажде охоты.

Услужение — самое верное слово, которое я могла бы подобрать к нахлынувшим на волчицу чувствам! Вот тебе и посеребрённые Луной! Я заняла своё место в отстойнике для неудачниц, готовых лизать каждый след, оставленный обожаемым Альфой, ради того, чтобы он снизошёл до меня и сделал своей парой.

Всхлипы вырвались из горла, а слёзы смешались со струями воды. Ноги не держали, и пришлось сесть. Закрыв лицо руками, я попыталась отгородиться от несправедливого мира, распорядившегося моей судьбой так ужасно.

Вспомнилось, как я припала на передние лапы под обвиняющим взглядом отца, а потом, не выдержав, рванула в лес, и неслась по нему, не разбирая дороги. Меня остановил чужой запах, а потом и голос, прозвучавший у меня в голове.

Затормозив, я прислушивалась, нюхала воздух носом. Обострённое чутьё подсказывало, что где-то рядом сильный оборотень. Альфа. Он источал магию и животную мощь земной Стихии.

— Стой! Агата, остановись! Жди меня.

Я подчинилась грудному голосу волка, прислушалась к короткому вою, и ждала, когда Альфа окажется рядом.

Те минуты не забуду никогда. Я втягивала ноздрями маслянистый запах ночи, и реагировала на любой шорох, подёргиванием ушей. Ощущала себя хозяйкой леса, настолько, насколько мне позволял Альфа. И если бы не он, то моя первая охота стала бы самым счастливым моментом в жизни.

И вот раздалось шуршание травы и волчий рык. Последовал шлепок лап о мягкую землю, и я повернула голову. Между деревьями в потоке лунных световых стрел, пронзающих темноту, стоял огромный серый волк.

Взгляд его голубых глаз пронзал и влёк к себе. Его магия окружала и тяготила меня, заставляя подчиняться.

— Константин? — тявкнула я.

Увы, всё, что я могла к этому моменту.

— Поговорим! — голос, прозвучавший в моей голове, призывал к усмирению бушевавшего внутри негодования.

Меня подхватил холодный поток магии. Казалось, что я растворялась в нём, как сахар в чае. Я переставала существовать.

— Я выбрал тебя! Потребую у вожака Обещание. Не перечь мне!

Волк подошёл очень близко, положил свою голову мне на шею. Лизнул шерсть. Замер.

Меня колотило так, что я дрожала всем тело. Сначала стало невыносимо холодно, а затем жар заполнил всю целиком. Казалось, что меня сейчас разорвёт от странного чувства, но в то же время именно оно окрыляло, придавало уверенность, рождало страсть.

Да, страсть! Именно страсть! Я хотела Константина, как никого и никогда. Если он попросил, то я стала бы его первой добычей — самкой, готовой разделить с ним любую ночь под Луной, лишь бы позвал.

Проклятье!

Я резко отдёрнула руки от лица и снова попала в прежний мир, сосредоточившийся в четырёх стенах ванной комнаты и льющейся из душевой лейки воды. Помещение затопил горячий пар, и настенная плитка теперь была почти неразличима.

Резко поднявшись и расплескав воду на пол, я попыталась обернуться волком. Снова на меня набросилась пульсирующая энергия, но боль уже не ощущалась. Напротив — мне нравилось состояние перехода, когда я переставала чувствовать собственное тело, потому что появлялось другое — более сильное, быстрое, хваткое.

Оборот случился, и мне сразу стало легче смотреть на жизнь. Моя вторая сущность дарила покой и умиротворение, возможность обрести душевное равновесие.

Завыть не решилась — боялась, что мама ворвётся в ванную.

Я выпрыгнула из поддона, и мягко бесшумно ступая по мокрой плитке, подошла к умывальнику, над которым висело зеркало. Встала на задние лапы и вгляделась в отражение.

Бело-серебристая шерсть, зелёные хищные глаза, изящная мордочка, острые ушки. Я нравилась себе и принимала свою вторую сущность, как данность и подарок. Она красивая, моя волчица.

Но почему я чувствовала себя настолько несчастной? Слабый волк — не значит плохо. Вообще, даже нормально. Мы говорили с мамой о том, что может случиться всякое и родительница заверяла меня, будто ничего не изменится — всё останется, как прежде внутри семьи.

Увы, они скоро возненавидят меня. Почему? Потому что, братьям придётся однажды кинуть вызов вожаку — папе. И не они одни смогут это сделать. Константин тоже имел права на вызов, и мне придётся идти за ним, за его волей, против братьев и отца.

Я этого не хотела. Я не могла.

На выдохе снова вернулась в человеческий облик. Теперь на меня смотрела русоволосая девушка с зелёными глазами и плещущейся в них печалью.

Отшатнулась от зеркала, отвернулась от него, застыв посередине ванной комнаты. Мысли роем осаждали голову. Одним словом: караул! Нужно было сосредоточиться на одной. Всего одной!

Перед взором возникла картинка: Лихой, лист бумаги, и символы на нём.

Да! У меня полно дел. Тим! Он приедет. Обещал.

Снова влезла в поддон, намылила волосы шампунем, хорошо растёрла пену. Необходимо ловить момент, и попробовать насладиться им. Так и сделаю, пусть и будет это выглядеть агонией в глазах окружающих. Я вольна делать, что желала и собиралась этим пользоваться.

Наскоро вытеревшись и замотавшись в полотенце, я вышла из ванной. Ухмыльнулась и бросилась к шкафу. Достала то самое платье, которое собиралась надеть на первую вечеринку в университете. Оно было чёрным, на тонких бретельках, шёлковым, открывающим колени. Кожаный пиджак ей в комплект. Ха! Образ вполне годился для пышного траура по представлениям о моей будущей жизни.

Облачившись в наряд, я занялась волосами и вскоре, русые пряди лежали на плечах крупными локонами. Немного подкрасив ресницы, я предельно внимательно осмотрела отражение и тут же отвела взгляд — стыдно стало.

Откуда взялось это чувство? Не знаю. Но именно стыд, заставил навернуться на глаза слёзы. К счастью, осознание, что потечёт тушь, принудило взять себя в руки.

Ха! Как там говорится? Если всё летит в бездну, то на её краю, косметика спасает то, чем вы дорожите — ваше лицо.

М-да. Осколки. Кругом осколки видимого семейного благополучия. Пусть даже никто ещё не осознал, что в зеркале семьи уже создалось внутреннее напряжение, которое неминуемо приведёт к разрушению.

Ладно. Главное — соблюдать видимость благополучия, и будь что будет.

Направилась к двери, и резко дёрнула её на себя. В проёме стоял Константин.

Я отступила на шаг, ошарашенная переменой в чувствах к парню. Ну, в смысле, их пикирования в пропасть. Траектория странная: после дико возвышенных и боготворящих предмет воздыхания, до резкого обрыва вниз. Хм. Если проще, то эмоции стали вдруг такими же адекватными, как пиво для знатоков солёных орешков.

А где, я вас спрашиваю, та новая, пост-ритуальная форма соизмерения мира, на принятие которой я потратила остаток ночи и всё утро? Ну, до кучи убила время и тонну косметики, чтобы просто выглядеть нормально, или как прежде. А заодно достала из глубин личности страшное чудовище, желающее на нервной почве покрутить планету на той части тела, на которой получится.

Константин осмотрел меня изучающим взглядом. Его взор, добравшись до лица, сделался удовлетворённым, и, глядя мне в глаза, он сказал:

— Великолепно! Ой, прости. Не поздоровался. Привет, красотка! — растянул рот в улыбке оборотень. — Чего же ещё просить у судьбы? Только красивую девушку, чтобы пригласить её на танцы. Осталось узнать, не побрезгует ли прекрасная дама моим приглашением?

Что за ерунда? Волчица внутри меня будто бы заснула. Ни звука, ни вспышки радости при виде супер-Альфы. Эй, подруга! Ау! Тут твой Альфа, он выбрал тебя!

Хм. Не понятно. Она сжалась, превратилась во что-то нетронутое, первозданное и мёртвое. Я хорошо помнила тот всплеск эмоций, вызванный присутствием Кости в лесу. Ту страсть, настолько безумную и одурманивающую, что стало страшно за свой рассудок. А сейчас?

Сейчас Костя вдруг стал всё тем же парень, с которым я росла.

Та-а-а-ак! Зафиксируем в мозгу мысль, только в целях констатации факта, как чего-то неопровержимого. А мысль следующая: нет колебаний привязанности в большую сторону. Маятник замер на показаниях: «друг детства», «родной».

Неужели у слабых оборотней ипостаси равны между собой? Сейчас была полноправной хозяйкой человеческая и другая даже не претендовала на лидерство?

Хм. Нужно проработать этот вопрос. Тщательно.

— У нас разные танцы, — внутренне призывая себя к благоразумию, улыбнулась я.

— Танцы разные — справедливо замечено, но жизнь одинаковая. Ну, или судьба. Мне будет отказано, прекрасная Агата?

На Косте был синий костюм, подчёркивающий цвет его глаз, и светлая футболка. Волосы лежали в гладкой причёске. Чёлка была зачёсана назад, открывая большой лоб.

М-да. Раньше он так не носил…

— Да, судьба — та ещё затейница! — ответила я. — И шутки у неё странные. Прямо в этот момент происходит одна из них. Субъективно: просто молила Жребий, чтобы ниспослал ещё одну гадость до кучи — вот и появилась. Танцы — чем не пакость?

— Ты преувеличиваешь. Три дня из дома не выходила — вот и одичала. Нужно подвигаться, старушка!

Сердце в этот момент стучало ровно, будто не стоял рядом со мной перерождённый Альфа, а обыкновенный парень из прежней жизни.

Я шагнула в коридор. Костя отступил на шаг, пропуская меня. Захлопнула дверь. Подёргала её, чтобы прийти в себя и немного собраться с силами. Когда обернулась, то натолкнулась на озадаченный взгляд парня. Он смотрел на меня исподлобья, будто размышлял над чем-то глобальным. Я бы даже замахнулась на определение: «вечным».

— Пойдём вниз, Кость, — улыбнулась я. — Позавтракаем вместе?

Оборотень поджал губы, секунду, другую постоял, разглядывая меня, а затем широко улыбнулся:

— С великим удовольствием, красотка!

Мама на кухне была не одна — за столом, сидел Тимофей, и разрезал блинчик ножиком. Заметив нас, оба улыбнулись. Мама тут же принялась набрасывать блинчиков в тарелки мне и Косте, а Тим подскочил, пересёк кухню, и обнял меня за плечи. Затем прошептал достаточно громко, опаляя кожу шеи и ухо теплом:

— С обращением! Прекрасно выглядишь!

На нём был тёплый свитер бледно-голубого цвета и тёмно-синие джинсы. Весь вид его говорил о мягкости и открытости.

— Спасибо, — промямлила я, сбитая столку собственной реакцией на объятия Тима.

Теперь моё сердце прыгало и трепетало от счастья, а жизнь, как-то вдруг заиграла иными красками. Кровь быстрее побежала по жилам, подгоняемая чувственным ароматом, исходящим от кожи Тимофея.

На деревянных ногах дошла до стола и плюхнулась в кресло.

Да, что, в самом деле, происходит со мной, а?! Вчера едва не отдалась Константину прямо там, на поляне, а сегодня вдруг красота Тима стала отчётливее, будто я на него все прошедшие годы смотрела через мутное стекло!

Сейчас я неожиданно разглядела правильность черт, их благородство. Ха! Вот ведь умора! Подметила силу и одновременную лёгкость движений. А запах! Он будоражил кровь, смущал, заставлял желать дотронуться до руки, до плеч, до вьющихся волос, до…

Хватит! Я боюсь!

А Константин? Вчера, я готова была сделать всё, что он прикажет. Стать тем, кем он захочет. И ради чего?! Одного единственного рыка в мою сторону. Зарылась носом в его жёсткую серебристую шерсть, пахнущую полынью, и не могла поверить своему счастью. Более совершенного существа в прошедшую ночь я и представить не могла. Только он. Только Константин. Мой Константин. Мой повелитель.

А сейчас? Куда делись тот азарт и буйство чувств? На какой поляне я их потеряла, пока домой бежала?

О-о-о-о! Я сошла с ума!

— Ты сейчас взорвёшься дорогая! — ухмыльнулась мама, а я тут же подняла на неё глаза. — Я имею в виду, что ты уже седьмой блинчик ешь. Пожалей себя, малышка.

Ага. Я-то знала, что мама всё прочитала по моему лицу, а сказала преследуя две цели: меня вернуть на землю и гостей не ставить в неловкое положение.

— Ладно, — кивнула я. — Ты права, мам. Кстати, красивый костюм, Костя.

Оборотень весело улыбнулся, и поправил лацканы:

— Думал тебя пригласить на прогулку. В кафе сходим. Посидим. Поговорим…

— Не-а, — вместо меня ответил Тим. — Девушка уже приглашена. Будем культурно развиваться. В музей пойдём.

— Да-а-а, — согласилась я. — Музей. Развиваться. С начальной школы в музее не были. Пойдёшь с нами?

— Нет, — покачал головой Костя. — Не моё.

— Сестре и подруге звонила? — поинтересовалась мама. — Мне они всё утро названивали.

Меня сдуло со стула так быстро, что отвечать пришлось уже у дверей:

— Потом. Я. Потом. Ти-и-и-им!

М-да. Вела я себя крайне негостеприимно. Это читалось по глазам мамы и её разведённым от удивления в стороны рукам. Я понимала её — она меня не так воспитывала.

Драк запихнул себе в рот половину блинчика, вытер руки, и приблизился. Одним движением предложил мне держаться за его локоток, раз уж рот был забит. Что я и сделала, убегая от собственного ненормального состояния.

Краеведческий музей находится на другом конце городка возле старого капища — последнего рукотворного объекта. Дальше, за горизонт простирался манящий и грустный осенний лес. Меня не могли обмануть его яркие одежды и ароматы диких плодов. Я точно знала, что окружающее нас — камуфляж, чтобы прикрыть им затухание движения и приближающийся сон природы. Им будет окутано всё, что пока радует глаз.

Водитель Драка выскочил, чтобы помочь мне выйти из автомобиля, но Тимофей остановил его, и сам открыл дверь, галантно предложив руку.

Казалось, что тысячи мелких иголок кололи ладонь и пальцы, пока мы шли за руку с Тимом до входа в музей. Но это ещё не самое ужасное. Вернее: оно было на троечку.

В четыре балла по пятибалльной системе я бы оценила свой нюх и зрение, которые улучшились с момента перерождения и откачивали полученную информацию, естественно, в рассудок, а тот моментально включился в работу.

О, было над чем призадуматься! Мысли вырабатывались с такой продуктивной скоростью, что хотелось взять камень, треснуть им по вместилищу идей и передохнуть в обмороке!

М-да, это ещё ничего — рассудок у меня крепкий, потому худо-бедно справлялась. Но самое ужасное — это воображение. Вот его штормило на отлично! Сразу вспомнились кадры из фильмов о любви, картинки и фотографии на ту же тему. Затем, воображение внесло изменения в каждый оригинальный постер или кадр, дорисовав на нём наши с Драком лица.

В общем, я переживала не самые простые две минуты в моей жизни, и не самые лёгкие двадцать шагов по прямой до крыльца музея.

О, как же я была благодарна директору Парксу, что не стал долго нас задерживать и почти сразу открыл дверь. У-ух, я бы точно глупостей натворила! Каких — не знаю: ведь мои подростковые постеры были целомудренны, но не факт, что всё бы обошлось.

Виват третьим, но иногда совсем не лишним, одним из которых в данный момент времени являлся Паркс!

Я любила дух музейного старья! Причём, запах самого Паркса был на фоне общего едва различим. Не мудрено — вековая пыль въелась в кожу и одежду директора, превратив его в часть экспозиции.

Впрочем, сам он выглядел импозантно. Коричневого цвета костюм, бежевая рубашка и галстук в тон всему наряду, очень шли его каштановым волосам, небольшой бородке и глазам, цвета тёмного янтаря.

Директор поздравил меня с перерождением, пожал руку Тимофею, и сразу перешёл к делу, сославшись на нехватку времени.

— Хотелось бы больше узнать о городском парке в целом и восьмиугольной площадке в частности.

Тим кивнул, подтверждая мои слова, и широко улыбнулся.

— Ну, раз вы не желаете полноценную индивидуальную экскурсию, которую оплатили, то… Давайте начнём с вопрос. История нашего города не очень длинная. Какой период вас больше всего интересуют?

М-да. Нужно было списочек набросать, а не улепётывать от друга детства.

— Как называлось то место, где сейчас разбит парк? — пришёл мне на выручку Тим. — Мы заметили, что площадка в городском парке расположена ровно по сторонам света и по промежуточным направлениям. Это случайность, или был специальный проект?

— Так-с! Дайте-ка минутку…

Паркс задумчиво смотрел перед собой, будто что-то вспоминая, а затем широко улыбнулся и направился к стеллажам с литерой «О».

— Вот! — мужчина достал толстый журнал с деревянной обложкой. — «Октагон». Вы знали, что нашу местность внесли в специальный каталог? Вижу, что нет. Наверное, давно не были на наших музейных лекциях. Что ж, напомню, что восьмиугольник — это площадка, на которой расположен наш город. Обычно я с этого начинаю рассказ для школьников. Дата внесения его в журнал всех природных октагонов относится к пятнадцатому веку. Да, да, настолько давно. У меня в руках копия журнала. Таких брошюр всего несколько в мире!

Директор открыл где-то на середине журнал и показал на снимок.

Удивительно, но наша область действительно походила на эту геометрическую фигуру. Ограничивалось пространство тремя глубокими оврагами, чёткой границей озера, скалистой кромкой на несколько граней и разломом, заполненным рекой.

— Парк находится здесь, — перелистнув страницу, продолжил Паркс. — В самом центре пространства. Почему не отразить удивительность местности в чём-то рукотворном? Есть даже запись в специальном градостроительном положении, где совет волчьей стаи выносит решение о форме центральной площадки.

Я спросила:

— Как называлась местность до основания городка?

— Думаю, название очевидно. Восемь ветров, — улыбнулся директор, и посмотрел на меня так, будто это само собой разумеющееся название.

— Почему понадобилось выносить вид площадки в особое положение? — подхватил мысль Тим. — Совет стаи, я так полагаю, не часто собирается. И тут вдруг ради простого вида площадки старейшины и глава Белых волков решили собраться! Был прецедент?

Директор широко улыбнулся:

— Ещё какой! К сожалению, у меня нет даже копии того собрания — мы краеведческий музей и ограничены не только в средствах, но и в возможностях. Второй экземпляр хранится в университете, и там просить бесполезно — Попечительский совет не открывает свои хранилища. Копия — в Городском музейном фонде. Этому обстоятельству есть объяснение: октагон открыли не оборотни.

— Не-е-ет? — одновременно спросили мы.

— Нет. Его открыли маги. Университет насчитывает шестисотлетнюю историю, а оборотни живит в этих местах всего сто шестьдесят лет. Если точнее, то сто шестьдесят семь лет. Вся земля здесь принадлежала магам.

— Как так получилось, что теперь здесь живут волки? — опередил мой вопрос своим Тим.

— История проста как мир, — ухмыльнулся мужчина. — Кто-то, нечистый на руку, перемудрил с бумагами, или его заставили перемудрить, и часть земель университета перестала ему принадлежать, а числилась за государством. В тот год ещё обрушился мост, соединяющий два берега разлома. Сооружение было невиданной для тех времён красоты, и уникальное в отношении инженерной мысли. Мост восстановили спустя несколько лет, но теперь он стал просто функционалом. Вот тогда и обнаружилось, что с бумагами напутали, или подбросили, или украли — маги об этом помалкивают! — и местность стала свободной.

Директор музея остановился, чтобы выдержать театральную паузу и продолжил:

— Большего сказать не могу, потому что доподлинно никто не знает тех событий, а кто знал — давно умерли. Пришли Белые волки. Они выкупили землю у государства, основали наш городок. На сайте вы можете посмотреть копии документов купли-продажи. Планы городской застройки. Первые распоряжения вожаков и старейшин. Историю капища.

— Спасибо.

Директор вышел вместе с нами и запер дверь ключом. Мы разошлись в разные стороны: мужчина к гаражу за домом, а мы к машине Драка.

— Приглашаю в гости, — как только мы оказались в салоне, заявил Тимофей. — Посмотрим вместе сайт, почитаем…

— Хорошая идея, — промямлила я, опасаясь встречаться взглядом с Тимом. — Но…

И что мне ему сказать? Всё, что наплету будет ложью.

У-у-ух! Что происходит? Что?

— Или можем отправиться в мегаполис, там поужинать, погулять по городу?

Я молчала, смущаясь от напора Тима. Ну, или мне казалось, что он напирал, а мне при этом жутко хотелось согласиться.

— Послушай, — Тим обнял своими ладонями мою руку, погладил большими пальцами кожу, — я всё знаю. В смысле, про то, что ты слабый оборотень. Догадываюсь, как могут развиваться события и, что у тебя в голове творится. Но всегда есть выход.

Кивнула, и захотелось провалиться сквозь землю:

— Он пожелал Обещание. Выход есть — стать его парой. Не о том я мечтала…

— Это право моё! — рявкнул Тим, чем напугал меня до икоты. — Не позволю!

Что? Я не ослышалась?

Но вслух попросила:

— Отвези меня домой.

И молчала всю дорогу. Толи от обиды, толи от непонимания происходящего, толи от того, что хотела по-человечески услышать слова любви, а не требование.

Жизнь и правда стала другой, жаль, что буквально за несколько часов. Я не успевала за эмоциями, привыкнув жить более размеренной человеческой жизнью.

Как же сложно быть оборотнем!

Глава 5

— Прямо так и заявил? — удивлению сестры не было придела.

Экран ситронка был разделён на две части, и обе отражали милые моему сердцу лица Три-Ады.

— Да, заявил.

— Ну, Тим даёт! — выдохнула Агнесса. — Силён брат, силён! Не думала, что благородный и утончённый Драк из древнего, как мир семейства, сын великого адвоката Католия Драка, на такое способен. Ему что, не хватает драконьих?

— Уймись, Агнесса! — прикрикнула сестра. — Почему ты, Агата, нам раньше всё не рассказала?

— Пыталась разобраться в своих чувствах, — вздохнула я.

— Пятый день подряд? — хмыкнула Агнесса. — Тормозишь после переворота, детка?

— Не наезжай! — продолжала заступаться за меня сестра. — В чём ты пыталась разобраться, милая? Давай вместе поймём: что к чему. А?

— За тем и звоню, с утра пораньше, — затараторила я. — Тут вот какая история. Мне требуется, чтобы каждая из вас сходила в хранилища музеев или фонды, или ещё куда-то, и нашла любые упоминания…

— Агата! — рявкнула подруга, а я от резкого звука подпрыгнула на кровати, на которой сидела. — Алинка тебе о другом толкует! Сходим мы, куда тебе нужно, достанем всё, что потребуется, хоть ведьму лысую, а сейчас колись. Давай, давай! Мы ждём. Так в чём ты пыталась разобраться? Ты ответила на наш сто миллионный звонок к тебе только сейчас — этому есть причина!

Я хотела, очень хотела поговорить хоть с кем-нибудь. Я была не просто сама не своя, а утратила здравый смысл. Но как только я брала в руки ситронк, чтобы поговорить с девчонками, хотелось его тут же выбросить. Потому обрекла себя на занятие психоанализом собственного поведения самостоятельно.

И вот что у меня получилось:

Поначалу вроде всё пошло в пределах логической модели. Три дня я только и занималась тем, что проклинала жизнь. С началом четвёртых суток пришло отрезвление. Я пошла в университет во вполне сносном расположении духа. Его хватило на знакомство с однокурсниками и вводные лекции.

Потом отправилась в библиотеку, и там я тоже вполне отдавала себе отчёт в том, что творила, а именно: читала литературу, выуживая из книг по истории нашего посёлка городского типа общую информацию. После чего я резко тронулась умом без видимых на то причин.

Выразилось сие особым способом: я избегала Константина и Тимофея весь учебный день. Они же упорно стремились меня разыскать в университете. По разику у каждого из них почти вышло, но на то и широкие колонны в древнем здании, чтобы за ними успешно прятаться.

Мне трудно чем-то иным, кроме понятия: «поди-разбери», объяснить такое поведение в отношении Тима, но вот от Кости я точно убегала не из желания поиграть в прятки. На исходе злосчастного третьего дня, устремившись на охоту в лес в образе волчицы, я повстречала на опушке Константина. Моя Трусиха, тут же едва не скончалась от чувств-с к волку, и принялась заигрывать с ним, провоцируя на более интимное продолжение. Но у неё есть я, потому не позволила дамочке-с довести историю до адюльтера-с.

В общем и целом — караул! Вот уж точно не мечтала отдаться Косте! Но на фоне осознания сего факта, внезапно приняла другой: я мечтала быть с Тимофеем днём, будучи человеком, а ночью в шкуре волка рвалась на опушку леса для встречи с Константином.

— Девочки, я схожу с ума, — призналась я и смахнула навернувшиеся на глаза слёзы. — Я пыталась, но… Короче: всё встало с ног на голову ровно в тот момент, когда случился оборот.

Всплакнула, взяв передышку, собираясь с мыслями, а Три-Ада ждала продолжения. Наконец меня прорвало:

— Это я сейчас о Косте и Тиме. Тимофей мне нравится. Меня затянуло в любовь, как в трясину. Не выбраться. Я не говорила вам, девочки, потому что считала, что всё пройдёт после оборота, а стало только хуже. А когда я… Я люблю двоих.

Видя удивление на лицах подруг-сестёр, такое, что у Агнессы даже рот открылся, а у Алины глаза приобрели совершенную круглую форму, я повинилась перед ними. Объяснила, что в светлую часть суток, я любила одного, а в тёмную — другого.

— Ничего себе! — ахнула сестра.

— Вот это да! — согласилась подруга.

— Может меня кто-то сглазил? — простонала я, всхлипывая. — Порчу навёл…

Воцарилась продолжительная пауза. Оставалось лишь наслаждаться ею и терпеть дальше. На моё счастье долго не пришлось, потому что Агнесса полезла со своими выводами:

— Получается, что проблему решит ритуал Обещания? Парни правы?

— Решит, — задумчиво кивнула головой сестра. — Но я надеюсь, папа не станет давать обещание никому из них, а Агата к когда-нибудь разберётся в своих чувствах. Но если кому-то интересно, то я болею за Тима. Драки нас всегда поддерживали без обязательств. Они предпочтительнее, жаль, что не нашего вида.

— Ты всегда за Тима, — хмыкнула Агнесса. — Сестру пожалей! Пусть сама выберет.

— Давайте о другом поговорим, — взмолилась я. — Мне и так несладко. Тимофей приехал вечером и попросил у меня прощенья, что сорвался и наговорил об Обещании. Сказал, что примет мой выбор, что нравлюсь ему, но неволить не станет. Костя тем же вечером сказал, что лучшей пары ему не найти, но он подождёт пока я сама не захочу стать его: ведь зверь в случае оборотней сильнее человеческих предпочтений. Просто нам нужно чаще видеться в облике людей. Это я вам рассказываю, чтобы вы больше вопросов мне не задавали, и не тянули из меня признания. Прошу вас: дайте о деле! Выбор парня — не самое страшное в моей жизни. Есть ещё некто с его угрозами. Помните?

Девчонки согласились, хоть и смотрели на меня задумчивыми взорами. Немного успокоившись, я изложила им всё, что удалось узнать от директора музея.

— Вот я и хочу, чтобы вы узнали всё возможное о тех событиях. Сделайте фотографии, и пришлите мне, пожалуйста. На сайте есть картина того самого моста. Я вам её сейчас вышлю. Есть дата, когда совет принял решение о строительстве площадки — можно по ней найти документ.

Алина продолжила:

— Хорошо бы ещё почитать газеты тех лет, воспоминания современников основателей города. Я правильно поняла твою мысль?

— Ну, этот директор заливает, что нет тех, кто мог бы слышать о тех событиях, — высказалась Агнесса.

— Почему? — подхватила я мысль подруги.

— Есть те, кого такие «учёные», — Агнесса пальцами изобразила в воздухе кавычки, — в расчёт не берут. Не хмурьте лбы — морщины преждевременно появятся! Это, девочки, саланы.

Алина тут же влезла:

— Ты на волчьих отшельников намекаешь? Ну, по типу тех, что основывают свои стаи из изгоев? Поговаривают, что у них есть даже собственный культ и шаманы.

— Не намекаю, а прямо так и говорю, — хмыкнула Агнесса. — Саланы полностью состоят из тех, кого выгнали из стаи за нарушения общих волчьих правил. Каждый из них обвинён в использовании магии против общества, или якшался с чернокнижниками. Слышала, что они ведут собственную летопись, где описывают историю каждого нарушившего закон оборотня. Нужно поспрашивать, почитать газетки — глядишь, и узнаем чего-нибудь о таких.

Я кивнула, соглашаясь, и тут же продолжила:

— Знаете, ещё я не поверю, что маги стерпели отъём имущества. Должны быть записи, обращения или ещё что-то в этом роде в магистрат. Я собираюсь заняться этим на следующей неделе. Тим ещё не знает, но он тоже в деле. Короче: нужно узнать всё, что возможно об истории местности и площадке. Поняли? Ладно. Мне скоро на вечеринку по случаю начала учебного года. Нужно собираться. Валериан отвезёт меня и останется до конца, чтобы домой вернуться вместе. Владимир засел дома, и послал всех куда подальше.

— Мой совет тебе на сегодня: держи нейтралитет с Тимом и Костей — это лучшая позиция, — улыбнулась сестра, а Агнесса горячо её поддержала кивками. — Братьям передавай привет. Я хоть с ними уже поболтала, но привет лишим не будет. Мы с мужем на следующей неделе к вам собираемся.

— И я приеду тогда же, — хмыкнула Агнесса. — Три-Ада навсегда!

Мы трижды прокричали наш лозунг и я улыбнулась девчонкам:

— За совет спасибо. Надеюсь, рассосётся, и буду я счастлива!

На этом мы попрощались.

Вечеринка была в разгаре, когда мы с братьями прибыли на неё. В зале было душно. Каждый из нас пошёл, куда считал нужным. Я лично — к столу с едой и напитками.

— Советую тебе красное вино, — раздался голос у меня над ухом.

Я обернулась и улыбнулась девушке в чёрном порочном платье:

— Привет, Карина! Раз ты советуешь, то тогда, марку подскажи.

— Вот это! — оборотень указала тонким изящным пальчиком на бутылку, а потом вдруг сама потянулась за ней через стол, ухватила за горлышко: — Давай налью. Подставляй бокал.

Вино оказалось действительно отличным. Карина проглотила его залпом, я тоже, когда определилась со вкусом, и девушка налила нам ещё по одной.

— Карина, — подошёл к нам Аркадий Двинов. — Идём танцевать!