Бесплатный фрагмент - Я жена и мама ее!

Утро началось не очень-то и радостно. Звонок в пять утра заставил меня вылезти из постели. Открыв дверь, я тут же получил в глаз.

— Где моя дочь?!

Кричала теща и размахивала своей сумкой у меня перед носом.

— Клара Карловна, — тер я глаз и пытался отмахиваться что было силы. — Вы решили мне напомнить о вашем немецком происхождении.

— О каком еще происхождении? — кричала она, размахивая руками.

— Ну как… Без объявления войны, утром, вторглись на чужую территорию.

— Какая еще чужая, я тебе, бездельник, лично каждый месяц помогаю ипотеку платить. Ирод! — добавила она, показав мне кулак. — Я повторяю свой вопрос: где моя дочь? Я вторые сутки не могу до нее дозвониться.

— Все там же, в санатории, свой день рождения отмечает, с 1 на 21 в ночь.

— А ты почему не там?

— Потому что я, в отличие от вашей дочери, работаю! И не пью как не в себя.

— Хлюпик, — плюнула в меня теща и прошла на кухню. — Пыль вытирал, — провела она пальцем по буфету.

— Протирал.

— Слюнтяй, — покачала она головой.

Я было открыл рот, как Клара Карловна погрозила мне пальцем:

— И не вздумай мне грубить! Потому что тогда и мне придется тебе ответить, а я это делаю лучше тебя. Чем кормить меня станешь?

— В пять утра? — поднял я брови. — Вы же на ночь не едите, — скривил я лицо.

— Я не собираюсь спать, я собираюсь завтракать.

— Бутерброд подойдет?

— Подходят только поезда и наряды, а я буду бутерброд с красной икрой, или на худой конец с семгой, имеются в этом доме море продукты?

— А как же, — хмыкнул я. — Из морепродуктов у нас есть соль. Насыпать?

— Хам! И как только моя Изольда за тебя вышла.

— Молча! — напомнил я.

— Да бедная моя девочка и слова проронить боялась.

— Да бедная ваша девочка пила с подружками неделю до мероприятия. Явилась чуть живая.

— Но явилась же! И вообще, кто празднику рад, тот загодя пьян! Вот ты даже на свадьбе не пригубил, не выказал нам своего счастья.

— Для вас лучше, чтоб я, как Иза, под столом валялся весь вечер?

— Она не валялась, она поближе рассматривала, кто в чем явился. У вас между прочем дресс-код на свадьбе был! Это тебе до всего дела нет, а моя Изочка очень ответственная. И вообще, может она чего потеряла, искала под столом.

— Ага, совесть свою, — съязвил я.

— Так я не поняла, накормят меня в этом доме или нет?

Я открыл холодильник и стал смотреть, чтоб такого предложить тещеньке.

— О, я вижу сыр с плесенью, наверное итальянский, дорогой.

— Сыр российский, — покрутил я его в руках. — Просто подорожал в холодильнике.

— Так выкинь его, — раздраженно рявкнула Клара Карловна. — Ты плохо ведешь хозяйство, сыр и тот заплесневел, почему ты не ведешь учет продуктов?

— А почему бы вам этот вопрос не задать своей дочери, — возмутился я.

— Хам.

Она подняла свои нарисованные брови и отхлебнула чаю. Мы долго могли бы так препираться, но услышали шум в прихожей.

— Похоже Изольда соизволила домой вернуться. Не прошло и года.

— Ты ей еще календарем перед носом потряси, да я бы на ее месте вообще на тебя забила.

— А я бы на вашем месте и в вашем возрасте на лавочке козла забивал, а не вмешивался в делах молодых.

— Что-то молодых я не разглядела, ты, что ль, молодой, в зеркало поглядись, сорокалетний лысеющий худодрыщ.

— Опять комплементами обмениваетесь, — говорила жена, заходя в кухню. — Юрка, чего тебе спокойно не живется?

— Мне? — возмутился я. — Да вы охренели. Мне главное не живется, вот семейка, особенно мама твоя.

— Ты что-то против меня имеешь?

— Да все. Вот к кому претензий у меня нет, так это к тестю. Мировой мужик.

— Да ты его даже не знал, — возмутилась моя женушка.

— Вот и говорю, мировой мужик, ни слова мне, ни полслова. Царство ему небесное.

— А вот про претензии ты зря, — хмыкнула Клара Карловна. — Это ведь он ее так воспитал, мне-то некогда было ей заниматься, я диссертацию писала да науку продвигала, а он все паяльник свой из рук выпустить боялся, а это и творила что хотела. Вот и выросло.

— Мам, а что выросло?

— Что выросло, то выросло. Ты где шлялась?

— В санатории была. Красотища там! Надо нам вдвоем с тобой рвануть.

— А чего не рвануть, у твоего когда зарплата и аванс?

— Ну хорошо устроились, как я погляжу, а меня спросить забыли.

— Любимый, ты это, не мельтеши, иди сумку мою разбери. Все в стирку!

Я засопел, но пошел, куда деваться.

— Изольда! — залетел я на кухню как ошпаренный. — В твоей сумке трусы мужские, ношенные. Это как понимать?

— Ношенные? — потерла нос жена. — Ну тогда и ты носи на здоровье. Можешь не благодарить, только прежде их постирай.

Я психанул и ушел на работу. Пусть теперь голодом сидят, сами себе приготовить они не в состоянии, то подгорает у них все, то сырое-недоваренное получается. Я доехал до офиса и приуныл. Псих стал отступать, а чувство сострадания просыпаться. В голове стали всплывать картинки, как теща и жена грызут немытую морковь и запивают это все водой из-под крана, так как чайник им всегда лень включать. Меня мучала совесть.

В кабинете на меня обратил внимание мой начальник:

— Юрий Степанович, у вас что, зубы болят? Лицо прям серое.

— Нет, душа.

— А что произошло?

— Жену с тещей голодом держу.

— Понятно, а почему ко мне не обратился, вроде не чужие люди, я всегда вхожу в положение, вот и сейчас поддержу, будет тебе и повышение, и аванс. Беги в бухгалтерию и получи, я распоряжусь.

— А можно мне сегодня дома поработать?

— Да иди, конечно. Только в бухгалтерию загляни. А то с таким настроением ты нам план дома такой нарисуешь, что потом не одна комиссия в мире его не примет, — смеялся мой начальник и по совместительству друг.

Я собирал папки и торопился, дома ведь мои «змеюшки» ждут, голодные, почти всплакнул я. Забежав по пути в магазин и набрав почти два пакета с едой, я поспешил к своим домочадцам.

— Ну как, голодные? — закричал я с порога.

— Нет, — ответила мне жена. — Мы пиццу заказали, и мама, вон, салат из огурцов режет.

Я прошел на кухню и опустил пакеты.

— Что же вы, мама, салат резали-резали и, смотрю, нарезались.

— Ну выпила немного, чего такого.

— Да ничего, хоть закусывали бы.

— Так нечем.

— А пицца?

— Сам такой гадостью питайся. Юрка, сготовь борщ, как ты умеешь. А?

— Сготовлю, — сжалился я над ней. — А вы бы, мама, пошли, пока поспали.

— Вот за что люблю тебя, зятек, так это за твою кулинарию, ты на хрена в архитекторы поперся, такой повар пропадает?

— Вот за что я вас люблю, мама, так это за лесть. Умеете вы подмазаться, ладно, тесто на беляши поставлю, — улыбнулся я.

— Всегда ведется, — проговорила Клара Карловна, подмигивая дочери.

Теща встала из-за стола, и у нее зазвонил телефон.

— Алло, — ответила она пьяным голосом, но деловито.

— Хорошо, — сказала тещенька и положила трубку.

— Кто звонил, мам?

— Это, доченька, сторож с кладбища звонил, папа домой просится.

Я схватился за сердце, уронив и разбив тарелку. Изольда продолжала как ни в чем не бывало пить чай.

— Как просится? — задал я им вопрос.

— Да за последний месяц уже два раза фотография отлетает, сторож уже замаялся ее клеить, надо на шурупы прикручивать.

— А чего сразу не прикрутили?

— А того, — влезла жена, — что фотография на могиле не папина, а чужая.

— Как? — полезли глаза у меня на лоб.

— Так мы думали, дядя Степа вперед преставится, все собирался каждый год, вот мы ему и подготовили, а он видимо передумал.

— Да чего он там передумал?! — влезла Клара Карловна. — Степка не верит в бога, а бог видимо не верит, что такое могло народиться, зная нашего Степана.

— Ты права, мама, если бог есть, то Степке лучше вообще не умирать.

— С ума с вами сойдешь, — закачал я головой.

И только все вроде успокоились, и теща даже спать собралась, как ее мобильник опять заверещал. Она кивала головой, махала руками, хватала ртом воздух и наконец, положив трубку на стол, выдала:

— Нам всем крышка.

— Что, папа из могилы вылез? — сказала Изольда. А я побледнел и пересел в угол поближе к иконе. «Я не трус, но я боюсь», — пронеслось у меня в голове.

— Хуже, — сказала теща и села мимо стула. Уже на полу у нее начался истерический смех.

— Мама, ты нормально можешь объяснить, что происходит и кто тебе звонил?

— Могу. Звонил наш спонсор из далекой Америки. Джефри Лоунс. Он решил нам сделать сюрприз и прилетел, чтоб с вами лично познакомиться.

— И что здесь такого? — выдохнул я. — Пусть приезжает, мы стол накроем, английский немного мы знаем, так что парой фраз перекинемся.

— Не все так просто, зятек. Дело в том, что, когда я к нему летала, я сказала, что у меня две дочери, одну муж кинул, ей теперь жить негде, короче, ревела в два ручья и на жалость давила. Так и выбила вам на первоначальный взнос на эту вот квартирку, и ипотеку вы платите благодаря его переводам.

— Так скажите, что одна из дочерей уехала, а вторая с мужем помирилась.

— Умный, да. Он перестанет денег давать, а ты как собираешься долг выплачивать, у вас ведь и кредит имеется помимо ипотеки, или машину продашь?

— Ласточку, ни за что.

— Ну, тогда другого выхода я не вижу, на, одевай, — говорила теща, снимая парик и протягивая его мне.

— Даже не уговаривайте, — мотал я головой.

— Одевай, или накостыляем.

— Да вы сума сошли, как вы себе вообще это представляете? Я что, по-вашему, на бабу похож?

— Но ноешь точно как девчонка, — хмыкнула жена.

— Юра, — подошла ко мне Изольда. — Ты главное не переживай, смотри, — подвела она меня к зеркалу. — Ты худой, рост у тебя небольшой.

— Нормальный у меня рост, — обиделся я. — Метр семьдесят. Чего тебя не устраивает?

— Зарплата твоя, — закричала жена и нахлобучила на меня парик. — Вот, красивая блондинка.

— Очень смешно. Может все-таки как-то без меня.

— Это можно, — влезла теща. — Ну тогда учти, зятек, что и квартирка без тебя, и машинка тоже.

Я запечалился, но, поразмыслив немного, решил согласиться.

— Иза. Тощи красное платье.

— Это еще какое?

— Ты все правильно поняла, то самое, мое любимое.

— Щас прям, бегу и падаю, еще чего, раскатал губешку, оно дорогое.

— Я помню, мы из-за него полмесяца на быстрорастворимой лапше жили. Требую реванша.

— А кукиш с маслом не хочешь.

— Тащи, а то отказываюсь быть твоей сестрой.

— Да, аборт делать поздно, — показала язык жена и пошла за платьем.

— А смотри, у нас один размер.

— Нашел, чем гордиться. Сухостой.

---

— Какая завистливая у меня сестра. Слушай, а ты старшая или младшая.

— Средняя, — сказала Изольда и пнула меня под зад. Я повертелся возле зеркала и побрел в ванную бриться, причем во всех местах.