Бесплатный фрагмент - XIX Всесоюзная конференция КПСС (28 июня — 1 июля 1988 года)

Министерство Образования и науки РФ

Университет Российской Академии Образования.

Историко — философский факультет

Кафедра отечественной и всеобщей истории

КВАЛИФИКАЦИОННАЯ (ДИПЛОМНАЯ) РАБОТА

Специальность — 020700 — история

«XIX Всесоюзная конференция КПСС (28 июня — 1 июля 1988 года): замысел политической реформы в СССР»

Студента 6 курса заочного отделения

Муха Даниила Александровича

Научный руководитель д. и. н. профессор Логинов В. Т.

Допустить к защите

Заведующий кафедрой д. и. н. профессор Дурновцев В. И.

Москва, 2007 г.

Посвящается Михаилу Сергеевичу, с которым я встречался лично. Мы, поколение восьмидесятых годов, не были "прорабами" Перестройки, но все-таки это явление оказало на нас определенное влияние в плане социализации и становления личности. И большое спасибо Владлену Терентьевичу, без которого я не смог бы написать дипломную работу.

1. Введение

Сейчас много говорят о демократии. Много говорят и о необходимости реформ. Историки тоже не обходят стороной эти проблемы. В современной историографии существует множественность мнений. Раньше в историографии безраздельно господствовали догматы марксизма — ленинизма. А, как известно, в соответствии с марксистко-ленинской теорией, большую роль историки отводили изучению социально — экономического развития, революционных движений и революций.

Так вот, отвечая на запросы времени, современные историки теперь большое значение уделяют изучению периодов реформ, и это вполне закономерно. Ведь наша страна находится в такой ситуации, что ей необходимы глубокие реформы. Но какие проводить реформы? Какой строй больше подходит для нашей страны — капиталистический или социалистический? Какие средства необходимо выбрать власти для того, чтобы народ поддержал реформы? Как видите, вопросов возникает немало. На эти вопросы ответ может дать лишь история, ведь история жестоко наказывает того, кто не учитывает ее уроков (по словам В. Ключевского).

Перестройка в СССР — это как раз период глубоких реформ, направленных на то, чтобы обновить закостенелую советскую систему в соответствии с идеалами социалистической демократии, выйти из политического и социально — экономического кризиса, в котором оказался СССР.

Далее. Политическая сфера в СССР — это особый разговор, ибо в СССР политическая система всегда довлела над экономикой и культурой (по словам Н. Рыжкова). И это правильно, так как в советский период именно политический институт — правящая партия (КПСС) — имела монополию на власть. И чтобы «расшевелить» экономику, освободить культуру от пут догматизма, нужно было начать реформирование именно политической системы, антидемократической, по сути.

Перестройка — это путь к свободе, к социалистической демократии, моральное очищение общества, отравленного застоем. Но это и трудный и опасный для советской власти и общества путь, ибо реформы в России начинать всегда было опасно. Но не начинать реформы — это еще более гибельный для страны вариант, ибо народ не заставит себя долго ждать. И вследствие этого — кровопролитная революция.

Мы должны понять уроки и ошибки прошлого, дабы избежать повторения ошибок в будущем. Понять уроки и ошибки перестройки, в том числе. Я думаю, Горбачев и его команда хорошо понимали необходимость реформ в стране.

1.1. Постановка проблемы

Тема этой дипломной работы звучит так: «XIX Всесоюзная конференция КПСС (28 июня — 1 июля 1988 года): замысел политической реформы в СССР». Научная проблема — состояние политической сферы до горбачевской перестройки и горбачевские планы по ее реформированию, а также мнения других деятелей касательно политических реформ. Хронологические рамки научной проблемы — от 1985 до 1988 годов. Это как раз то время, когда у Горбачева и его соратников подспудно, спонтанно вызревали идеи реформирования политической системы в СССР. Особенно это стало понятно, когда экономические реформы стали упираться в незыблемую консервативную политическую систему (по словам Н. Рыжкова).

Но нужно еще рассмотреть предшествующий перестройке период, дабы понять, какую же систему собирался реформировать Горбачев. А предыстория перестройки — это кризис авторитаризма в политической сфере и административно — командной системы в экономической.

Если говорить о характере научной проблемы, то она носит политологический аспект. Ведь меня интересует, прежде всего, политическая реформа в период перестройки. Но при изучении предыстории перестройки мне пришлось обратиться к социально — экономическому и цивилизационному аспектам научной проблемы. Это для того, чтобы понять, какую систему собирался реформировать М. Горбачев и его команда. И как социально — экономический и цивилизационный аспекты научной проблемы переплетались с политологическим. Например, изучение кризиса административно — командной системы предполагает социально — экономический аспект научной проблемы, а кризис политической системы — ее политологический аспект.

Далее. Научная проблема по горбачевским реформам в политической сфере слагается из нескольких составных частей: а) создание советской парламентской системы в виде представительного Съезда народных депутатов и законодательного Верховного Совета, формируемого на Съезде; б) изменение избирательной системы; в) распределение полномочий между партийными (КПСС) и государственными (Советы) структурами. Вот основные элементы научной проблемы.

Но меня интересуют замыслы по реформированию политической системы в СССР (что видно из названия темы). Идеи по реформированию у команды Горбачева возникали постепенно. Поэтому мне пришлось изучить не только стенографические отчеты партконференции (кульминационной по характеру), но и рабочие записи заседаний Политбюро, ЦК партии, а также воспоминания деятелей периода перестройки. Это для того, чтобы наиболее полно раскрыть суть научной проблемы.

1.2. Обзор историографический

Истории перестройки в нашей историографии не повезло. С одной стороны, в период перестройки работали компетентные специалисты по отечественной истории. С другой стороны, стремительное изменение общественного сознания, крах господствовавшей ранее коммунистической идеологии, нарастание политического противостояния, в которое втянули и историческую науку — все это вызвало «методологический шок» у историков и других специалистов, который негативно сказался на изучении событий периода перестройки. В начале 90–х годов на читателей хлынула лавина книжного «ширпотреба», которая исказила историческую правду о перестройке.

К тому же новая власть формировала новую идеологию, антисоциалистическую, по сути. В массовое сознание внедрялась мысль о том, что после революции 1917 года страна встала на неправильный, ложный путь развития, который и завел страну в такой тупик. «Идеологический монизм» ельцинского периода умалял роль перестройки в истории России, между тем как перестройка являлась важным этапом, вехой в истории нашей страны.

По историографической тематике я обращался, прежде всего, к домашней библиотеке. Это «Введение в современную российскую историю 1985 — 1991 г. г.» А. Барсенкова и «Парадоксы перестройки… ” А. Шубина.

Далее. Неоценимую помощь мне оказали материалы библиотеки «Горбачев — Фонда». Это основанный на архивах труд Р. Пихоя «Советский Союз: История власти 1945 — 1991», сборник трудов «Прорыв к свободе: О перестройке двадцать лет спустя», сборники материалов дискуссий — так называемые «Горбачевские чтения», сборник материалов дискуссий «Перестройка: Двадцать лет спустя». Обращался я и к зарубежной советологии. Это труды С. Коэна, Дж. Боффы, Дж. Кьезы.

1.3. Обзор источниковедческий

Источники по периоду перестройки можно разделить на три группы: а) официальные документы (материалы съездов КПСС, пленумов ее ЦК, совещаний, материалы государственных органов СССР и РСФСР; б) мемуары участников событий: воспоминания политических лидеров СССР и РСФСР, воспоминания политиков первого эшелона власти, некоторые работы журналистов и подборки документов и материалов по периоду перестройки; в) публицистику, материалы прессы (например, книга А. Зиновьева «Катастройка»).

Большое значение для нас имеют официальные документы. Это документы высших партийных и государственных органов СССР и РСФСР, находящиеся в Архиве президента России, куда ныне имеет доступ весьма узкий круг лиц. Это повышает значение мемуарных источников — благо период перестройки описан участниками основных событий едва ли не подробнее любого другого отрезка советской истории.

По источниковедческой тематике я обращался, прежде всего, к материалам библиотеки “ Горбачев — Фонда». Это, конечно же, стенографический отчет XIX Всесоюзной конференции КПСС от 28 июня — 1 июля 1988 года, «В Политбюро ЦК КПСС… По записям Анатолия Черняева, Вадима Медведева, Георгия Шахназарова (1985 — 1991)», мемуары деятелей периода перестройки. Это воспоминания прежде всего самого М. Горбачева, его соратников и помощников — А. Черняева, Г. Шахназарова, В. Медведева, А. Яковлева, Н. Рыжкова, Е. Лигачева, высших советских чиновников — В. Воротникова, например. Часть мемуаров я нашел в Государственной Публичной Исторической Библиотеке (ГПИБ).

2. Основная часть

2.1. Причины политических реформ

Предпосылкой политических реформ в СССР являлся кризис авторитарной политической системы, явно ставшей анахронизмом и не отвечавшей запросам своего времени. Кризис состоял вот в чем: а) экономика, политическая сфера и культура находились под монополией КПСС, а советские люди не хотели мириться с ролью бессловесных объектов управления. Возмущение вызывали привилегии партийной номенклатуры, бюрократическая волокита, произвол, коррупция, директивные методы управления. Вот как считает по этому поводу профессор Б. Славин: «Рабочие больше других хотели справедливости, они отвергали мораль партократии, с одной стороны, призывавшей к скромности, а с другой — пользовавшейся спецраспределителями, спецполиклиниками и спецсанаториями. Крестьяне хотели самостоятельно, без диктаторского вмешательства государства, вести свое хозяйство и пользоваться его плодами. Интеллигенция буквально задыхалась в тисках партийного идеологического контроля, отсутствия свободы слова и творчества. Эти социальные интересы и была призвана удовлетворить перестройка, провозгласившая лозунг «Больше демократии, больше социализма!»; б) авторитарный режим явно не соответствовал вызову века научно-технической (информационной) революции. Здесь нужна была новая политическая система, которая могла бы эффективно взаимодействовать со всеми институтами общества в условиях информационной (постиндустриальной) революции, когда вертикальные административные и социальные связи уступают место горизонтальным.

Академик РАН В. Степин, выступавший на дискуссии по проблемам перестройки, говорил, что перестройка — это модернизация, ответ на вызовы НТР. Что же мешало модернизации? Это: «…жесткое планирование и администрирование, … это общество идеологической стерильности… О каком персональном компьютере, сети Интернет, свободной информации можно было говорить в этих условиях?»

Предоставим слово Горбачеву: «То, что не было репрессии, то, что были определенные демократические декорации, не меняло сути — тоталитарного контроля одной партии». Далее: «Многие требовали осадить ее [партии] произвол, отменить привилегии номенклатуры…». «Развернувшаяся в мире научно-техническая революция требовала раскрепощения мозгов и выработки решении демократическим способом. Однако политическая система все блокировала».

Г. Шахназаров, юрист по профессии и советник М. Горбачева, в своих мемуарах пишет, что контроль партии над обществом и государством был доведен до предела: «На всякое, даже ничтожное по значению решение требовалась санкция коллективного партийного руководства. Без постановления Политбюро никто не мог и шага шагнуть». О коррупции: «А в условиях, когда гражданское общество поглощено им [государством], граждане лишены права и возможности самим позаботиться об удовлетворении своих нужд, эту задачу все больше перехватывает и на ней жиреет криминальная среда…». О Верховном Совете Шахназаров сообщает, что тот был лишь демократической ширмой авторитаризма: «Каждый указ «коллективного главы государства» получал путевку в жизнь только после принятия соответствующего решения Политбюро или Секретариата ЦК КПСС. Хотя то же правило распространялось на Совет Министров и все другие органы и управления, у них все же была кое-какая свобода рук, по крайней мере, в мелочах, до которых не снисходило партийное руководство. А у Верховного Совета и ее не было, им изо дня в день командовали инструкторы и референты оргпартотдела ЦК».

Что касается избирательной системы, то она базировалась на «…основе двух принципов: по должности и по разнарядке.… В оргпартотделе составлялся перечень государственных и общественных должностей, обладатели которых получали привилегию быть избранными в Верховный Совет. Большинство депутатов подбиралось на местах согласно «спускаемой» сверху «квоте»…». Мнение Кьезы: «Ведь к тому времени представительная система уже потеряла… всякую реальную функцию народного представительства… Выборы превратились в пустой ритуал, которому ни один советский гражданин не придавал никакой демократической значимости».

Теперь предоставим слово Рыжкову, коллеге Горбачева, но стороннику более умеренных реформ. Экономист по образованию, Рыжков в своих мемуарах вспоминает, что политическая сфера в СССР всегда довлела над экономикой: «… Хозяйственные, управленческие функции все крепче сосредоточиваются в руках партийной верхушки, которая, замечу, радикальной реформы в экономике все — таки до конца не понимала и не принимала… Законная конституционная власть — Верховный Совет и Советы иных уровней — ничего не значила и ничего не решала. Избирательная система становилась все более фиктивной.».

Так считает и Коэн, американский советолог: «В командно — административной системе, доставшейся в наследство Горбачеву, общенациональный партийный аппарат был главнокомандующим и всесильным администратором».

Яковлев считает, что отсутствие рыночных свобод сказалось на характере взаимоотношении «власть — общество»: «Cоциально — экономические структуры «упростились» до предела… В освободившееся от товарно — денежных отношении пространство устремились черная экономика, коррупция, бесхозяйственность со всеми их последствиями.

Сложились производственные отношения, охотно вбирающие в себя не только антиэкономику, но и нуждающиеся в бюрократическо — приказной системе».

По профессору В. Кувалдину перестройка означала отход от: а) от жесткого государственного регулирования распределения товаров и услуг, гарантирующих каждому определенный прожиточный минимум; б) от формального, чисто декоративного участия в политической жизни; в) от навязанного «сверху» идейного конформизма.

Экономические реформы потянули за собой и политику. О неизбежности политических преобразовании поняли в партии только тогда, когда буксующие экономические процессы стали упираться в «уродливую политическую систему».

Так считает и Дж. Боффа, итальянский советолог: «Столкнувшись с трудностями [экономическими], Горбачев решил удвоить ставку, решительно нацелившись на реформу политической системы. Такая реформа и была целью XIX партийной конференции».

Вот что говорит Яковлев о «механизме торможения»: «Подобный уклад [государственная собственность, монополия партии на власть], основанный на жестких иерархических структурах в экономике, политике, культуре, на командно — административных методах управления, обескровливает… самостоятельность, инициативу, ответственность…, насаждает привычку жить в режиме авторитарности». В общем итоге — это «механизм, мощный экономически, политически и социально, освященный догматизмом и основанный на страхе».

Политическая реформа в СССР после лета 1988 года (XIX Всесоюзная партконференция) пошла по пути демократизации. Основные составляющие политической реформы: а) создание советского варианта парламентской системы (имеется в виду собираемый в порядке сессий представительный орган — Съезд Народных депутатов СССР); б) превращение двухпалатного Верховного Совета, который заседал нерегулярно, в постоянно действующий законодательный орган, подотчетный Съезду, так как именно Съезд избирал Совет; в) изменение избирательной системы, антидемократической, по сути, на демократическую (альтернативная основа, двухступенчатые выборы, прямое представительство); г) разграничение функций КПСС, ее отделов, с одной стороны, и Советов, а также общественных организации, с другой.

По Горбачеву, смысл политической реформы состоял в том, чтобы передать власть «из рук монопольно владевшей ею коммунистической партии в руки тех, кому она должна была принадлежать по Конституции, — Советам… Это была дьявольски сложная политическая операция, особенно тяжелая — можно сказать, со „смертельным исходом“ — для слоя партийной номенклатуры».

Это утверждает академик В. Степин, говоря, что Горбачев всегда учитывал печальный опыт Н. Хрущева: «Стремясь ослабить сопротивление консервативных сил, Горбачев вынужден был делать такие ходы, как перенос центра власти от партии к Советам, изменять саму систему их выборов: от фактического назначения согласованных в парткомах депутатов к реальным выборам на альтернативной основе».

Так же считает и А. Шубин: «…Логика событий подсказывает ему [Горбачеву] выход — с помощью политической реформы не только смягчить удар масс снизу, но и ослабить собственную зависимость от номенклатуры».

Да, Горбачеву удалось взломать партократическую систему с ее административно-командными методами работы. Так считает Р. Пихоя: «Поражает горбачевское недоверие к аппарату, к номенклатуре. …Он [Горбачев], похоже, так и не понял ее [номенклатуры] функции. Оказавшись наверху этой лестницы, он разрушил номенклатуру».

Изначально Горбачев не планировал создавать многопартийную систему, что и говорил на партконференции. Но позже ситуация вышла из-под контроля — «снизу» стали создаваться партии.

2.2. «Отчуждение» народа от власти

Общественно-политическую ситуацию накануне 1985 года излагает М. Горбачев в своих мемуарах: «Народ устал от безвременья, от демонстрации официальной глупости. Повторение пройденного стало восприниматься как знак грядущей смерти, вырождения. Общество к этому времени устало от традиционных лозунгов, идеологии и даже от надоевшего всем языка власти. Оно ждало нового лидерства, нового языка власти и, конечно же, новых дел».

Вот мнение А. Яковлева об «отчуждении» народа от власти: «Ядро деформации [в системе], их суммарное выражение — отчуждение человека. Отчуждение от власти, от собственности, от производства… Шаг за шагом сложилась государственная монособственность, освященная моновластью.

Не была найдена гармоничная связь между всеобщим (государственным) и частным (индивидуальным, личностным) интересом».

Доктор исторических наук А. Барсенков, специалист по новейшей истории России изобразил советскую систему как «геронтократию», далекую от насущных проблем народа: «Престарелый, немощный, бесцветный аппаратчик [К. Черненко], лишенный даже тени харизмы своих предшественников… принимающий трясущимися руками у больничной койки мандат „народного избранника“ из рук униженно — подхалимствующего В. В. Гришина — более отвращающего символа старой власти придумать было трудно. Не только народ, но и правящий элитный слой все более осознавали дальнейшую бесперспективность существования такого варианта соцсистемы».

Мнение профессора А. Галкина об отчуждении народа от власти: «Политический кредит, которым на протяжении десятилетий располагала власть, основывался на идеологической эрудированной вере населения в то, что серьезные тяготы, которые сопровождают его повседневное существование, преходящи и что не далек тот час, когда настанут лучшие времена. Эта вера зиждилась не только на обещаниях и провозглашаемых программных документах, но и на некоторых реальных актах социальной политики, которые воспринимались как свидетельство движения в обещанном направлении. Однако чем дальше, тем яснее становилось, что будущее, с которым связывалось грядущее улучшение, отодвигается все дальше и дальше. Это порождало разочарование, которое перерастало в отчуждение от власти, постепенно превращавшееся во враждебность к ней».

(Р. Пихоя, возглавлявший архивную службу России, приводит письмо, в котором отмечается, что номенклатурная бюрократия совершенно не заботится о благе простого народа: «Слушайте, а мы такого бюрократа держим! …Такие кадры нам не нужны. Разрушить эту номенклатуру. Развели бездельников, которые угождают только вышестоящим и совершенно глухи к людям».

Вот мнение профессора Б. Славина по тому же пункту проблемы: «Стратегия перестройки проста и сложна одновременно: окончательно преодолеть отчуждение человека от труда, власти и культуры».

Еще в 1986 году в Политбюро ЦК КПСС заговорили о демократических преобразованиях, ведь одной из главных проблем современного советского общества было взаимное непонимание властных структур КПСС и ее отделов и прочих кадров административно-командной системы, с одной стороны, и простых людей — с другой стороны. Из разговора Горбачева с соратниками на эту тему: «Мы видим, что у народа поднимается политическая, социальная активность и он готов участвовать во всех делах. А наши кадры не готовы действовать, отучились советоваться с людьми, проявляют нетерпимость». Но, с другой стороны, и простые люди не проявляли инициативы в общественно — политической жизни, демонстрировали правовой нигилизм (это, кстати, заметно и сейчас). Так считает профессор В. Логинов: «Долгие годы жесткого отчуждения людей от политики, от принятия решений оставили тяжелое наследство патерналистских отношений между народом и властью». Перестройка же, по мнению Логинова, вовлекла «граждан в управление и контроль за производством, регионами, государством…».

2.3. Проблема демократии

Итак, что же такое демократия? В этимологическом словаре есть определение этого слова: с древнегреческого это означает «власть народа». Вроде бы понятно. Большинство («народ») принимает решения (по политическим, хозяйственным, культурным вопросам) и через представительные институты претворяет их в жизнь. Причем народ имеет доступ к средствам производства и к власти. Это, в принципе, правильно. Но, очевидно, в разные времена существовали разные представления о демократии, хотя демократические ценности непреходящи. В конечном счете, уровень демократизации общества определяется степенью вовлечения народных масс в решение всех вопросов государственной и общественной жизни.

Как мы понимаем современную демократию? Конечно, не так, как понимали её древние (демократия «века Перикла», новгородская демократия и т. п.). Но что означает демократия в век НТР, когда главным фактором выступают интеллектуальные ресурсы и информация? Прежние идеалы демократии, к сожалению, оказались поколебленными. Например, возможно ли осуществить сознательный выбор кандидата, когда заправилы масс — медиа всюду манипулируют общественным сознанием? Или возможна ли конфиденциальность выбора, когда государство осуществляет тотальное «промывание» мозгов? Вот проблема современной демократии у В. Степина: «…Оказывается, можно осуществить и информационное насилие, то есть так программировать человека, что ему будет самому казаться, что все решения он принимает совершенно добровольно». Вот как определяют демократию современные специалисты. Доктор исторических наук К. Холодковский, считает, что демократия — это: «… хорошая власть, которая ничем не опосредована в своих отношениях с обществом. Это не столько даже власть народа, сколько власть для народа, хорошее правление». И конкретизирует: «это не только власть большинства, но это и обеспечение прав меньшинств».

Х.–Х. Шрёдер, профессор из Бремена на недавних дискуссиях (2003 год) привел цитату Б. Мура: «…демократия есть долгая и бесконечная борьба за три вещи: первая — противостояние произволу власти; вторая — замена этой власти на справедливую и рациональную форму; наконец, третье — привлечение граждан к процессу создания законов и правил». Как понимал тогда демократию сам М. Горбачев? По мнению Горбачева, демократия неотделима от социализма: «Демократия, — говорил он, — это тот здоровый и чистый воздух, в котором только и может раскрыть свои возможности социалистическое общество».

Вот набросок к будущей реформе у М. Горбачева. Социалистическая демократия (применительно к политической сфере) — это «…разделение властей, децентрализация власти, новая избирательная система, независимый суд. Механизмы, обеспечивающие реализацию многообразных интересов населения в условиях однопартийной (!) системы (гласность, свободные выборы, система контроля, критика и самокритика, новая роль общественных организации и т. п.). Правовое государство».

В преддверии XIX Всесоюзной партконференции Горбачев и его соратники активно обсуждали проблему демократических преобразований в политической сфере. А. Черняев, помощник Горбачева, пишет, что подготовка доклада к XIX партконференции велась в «узком кругу», правда, «с переменным составом, обговаривая идеи, которые надо заложить в доклад».

Черняев сообщает о том, как готовились проекты решении по политической реформе. Здесь, в Политбюро ЦК, Михаил Сергеевич во всем задавал тон: «Никто не стеснялся возражать и спорить с Горбачевым. Но от одних он „принимал“ c ходу и даже тут же предлагал удалиться и положить на бумагу. Других отвергал, не дослушав и первой фразы: знал, что тот будет „навязывать“… Так вот готовился и основной доклад, и проекты семи резолюций, и разработки по отдельным крупным вопросам, которые предположительно могли вызвать дискуссию на конференции».

Такой стиль работы Анатолию Сергеевичу не нравится, но, с другой стороны, Черняев признается, что если не будет поддержки перестроечных процессов «сверху», то все провалится: «Перестройка у нас не состоится, если ее не насаждать сверху. А насаждать ее хочет и может только М. С. [Горбачев] …ну, может быть, еще два-три члена Политбюро и пара-тройка секретарей ЦК… Не будет его [Горбачева], все сразу пойдет насмарку… при нынешнем Политбюро».

Так считает и сам Горбачев: «В СССР радикальные преобразования могли быть начаты только сверху, руководством партии, реформы могли на первых порах быть направлены только на совершенствование существующей системы и проводиться в ее рамках и только постепенно можно было, с расчетом на успех, добиваться размывания фундамента неосталинисткого режима. Это было обусловлено самой природой сверхцентрализованного руководства всей жизнью общества и государства — в условиях политической инертности и безынициативности масс, привыкших к выполнению принятых наверху указаний и решений».

Вот мнение Дж. Кьезы, итальянского советолога: «Реформаторы в партии исходили из такой ситуации, когда оба субъекта — объекта обновления — партия и общество — были по разным причинам не подготовлены к такому обновлению. Партия, по существу, была настроена враждебно, а общество — еще не было организовано. Отсюда вытекала постепенность замысла, его осторожность. Отсюда и мысль о поэтапной передаче партийной власти государству, без ломки существующего остова властных структур».

В. Медведев, член Политбюро и соратник Горбачева, cогласен со своими товарищами по перестройке. Дескать, момент для политической реформы настал, иначе быть и не могло: «Без действительной демократизации органов власти и управления в центре и на местах, … без коренного изменения взаимоотношении государственных и партийных органов дальнейшие преобразования в стране были просто немыслимы». Далее, у Медведева: «Все мы были единодушны в том…». А кто «мы»? Медведев сообщает, что это был узкий круг лиц — он сам, Горбачев, Яковлев, Болдин, Черняев, Шахназаров и другие.

Какие замыслы тогда вызревали в головах «прорабов перестройки»? Это передача хозяйственных управленческих функций от партии к Советам (то есть народу). Горбачев по этому поводу писал: «…Я апробировал идею объединить при разделении властей должности первого секретаря и председателя президиума — притом, что последний пост будет, естественно, выборным. Уж коли у нас одна правящая партия, то хоть таким образом поставить ее под контроль народа».

Обратимся к Г. Шахназарову. Георгий Хосроевич ставит в заслугу М. Горбачеву, что тот: «…начал упразднять тоталитаризм, создавать гражданское общество и правовое государство. Начал с возвращения власти народу в лице демократически избранных его представителей [Советов], с сотворения парламента [Верховного Совета]». Профессор В. Загладин, считает, что: «Преобразования перестройки шли параллельно по двум направлениям: практические шаги по разрушению основ тоталитаризма, включение в этот процесс масс (через гласность), а одновременно, создание новой правовой основы демократической жизни».

Предоставим слово С. Коэну: «Весь процесс перехода страны от диктатуры к неоперившей демократии, основанный на отделении бывшего всевластия Коммунистичекой партии от „социалистической системы сдержек и противовесов“, проходил в рамках существующей и постепенно совершенствующейся конституционной процедуры».

Опять Загладин: «Конечно, тогда не было (да поначалу и не могло быть) четкого плана преобразований. Всё шло в динамике, в борьбе противоположных тенденций, нередко в борении страстей. Но можно сказать, что, начиная с XIX партийной конференции, план по существу уже был». Так считает и Медведев. По мнению последнего, у генсека была цель, ясно представлял Горбачев себе новую политическую систему, и то, как она будет работать: «Уже при подготовке тезисов в апреле — мае стало ясно, что у Горбачева вполне сложились представления о новой политической системе, структуре органов государственной власти и управления». Так что к XIX партконференции у генсека прочно засела мысль о форсированной политической реформе, «… и повернуть его [Горбачева] было трудно или скорее всего невозможно».

По мнению Яковлева, у команды Горбачева все же был план реформ (это ответ партократам, обвинявшим Горбачева в политическом идеализме): «А вернее — и да, и нет. Было понимание того, что должно было отброшено — авторитарность, командно — бюрократическая система.

Была ясна жесткая необходимость демократии, но как, какими способами, в каких формах — на эти вопросы еще надо было находить ответы, ориентируясь на главное, что управлять своими делами должны сами люди. Было понимание необходимости самоуправления [Советов]». И с этим, думаю, можно согласиться.

Профессор Б. Славин на дискуссии (2003 год) так понимает перестройку: «…перестройка была решительным уходом от тоталитаризма, возвращением к демократии и социальному творчеству масс. Она развязала инициативу людей, и в этой инициативе сразу проявились различные социально — политические тенденции». Речь здесь идет о политической борьбе, в которую бросились политически искушенные граждане.

По мнению А. Галкина перестройка, которую проводил М. Горбачев «была целеустремленной попыткой глубокого социального прорыва, имевшего целью создать новую модель общества, построенную на принципах демократии и социальной справедливости».

Но вернемся к Горбачеву. Новая выборная система, по его мнению, даст народу возможность участвовать в общественной и политической жизни страны: «…сделать выборы действительным актом народного волеизъявления». Но новая избирательная система должна повлечь за собой изменения в парламентской системе.