Бесплатный фрагмент - Вундер-киндер

Вундер-киндер

Меня зовут Саша Горохов. Мне четыре с половиной года, и я не такой, как все. Нет, моя анизометропия тут не причем. Просто я слишком умный. Такой родился. И мне было очень одиноко, пока… Расскажу с самого начала.

Глава 1. От нуля до года

Рождение

В животе у мамы Гали было мягко, тепло и совсем не мокро. Я слышал звуки снаружи. Они меня пугали. Постепенно я начал понимать человеческую речь, но мир снаружи оставался для меня загадкой.

Я не хотел рождаться и упирался, как мог. Потом услышал, что меня хотят тащить щипцами. Я не представлял, что это такое, испугался ещё больше и решил выйти сам.

Снаружи было очень светло и холодно. Всё расплывалось перед глазами. Меня стали шлепать. Я заорал от обиды. Но все только обрадовались. Я орал пока меня мыли и заворачивали.

Потом меня унесли и положили на жесткий стол. Надо мной наклонилось какое-то расплывчатое чудовище. Это была мамина знакомая акушерка — тётя Надя. Она сказала противным голосом.

— Доходяга, а орет, как слон…

— Да-а… Бо-а–и… Бо-бо… и-и хо-о-лод- на-а… — попытался сказать я. Голос ещё плохо меня слушался.

Она ойкнула и наклонилась ещё ниже.

— Что?

— Ма-а.. где-е?..- спросил я.

Тетя Надя от меня шарахнулась и, судя по звуку, грохнулась на пол. Правда, быстро вскочила и убежала. Тут же привела кучу людей в белых халатах и стала вопить, что я говорящий. Я растерялся и молчал.

Все посмеялись и ушли. А тётя Надя сказала, что я — странный ребенок, и все со мной ещё наплачутся. Так я узнал, что не бывает говорящих младенцев, и мне лучше пока помалкивать. Вдруг мама тоже испугается.

С мамой вообще было хорошо. Тепло и спокойно. А такого вкусного молока, как у неё, я больше никогда и нигде не пил. Мы лежали с ней рядом в большой светлой комнате. Она пела мне песенки и так приятно гладила пальцем по щеке.

Я думал, мы всегда будем вместе. Но через пять дней нас выписали домой. Маме сказали, что в целом я здоров, хотя не добираю в весе, и меня надо показать окулисту.

К тому времени я уже научился немного фокусировать зрение и мастерски выкручиваться из пеленок, хотя руки и ноги ещё плохо слушались.

Не один дома

Мы приехали домой на такси. Нам помогала мамина подруга Кондрашова, потому что папа Валера работал дальнобойщиком и застрял на своей «фуре» где-то в Польше.

Я уже знал, что не один ребенок в семье. У меня две сестры и брат. Мама часто спрашивала по телефону: «Ну, как там мои обезьяны?..» Мне было интересно на них посмотреть.

Когда мама принесла меня домой, вокруг запрыгали и заорали три обезьяны. Старшей сестре Полине тогда было тринадцать, младшей Дашке — девять, а брату Юрику — шесть.

Мама положила меня на диван и ушла с Кондрашовой на кухню. Обезьяны вытаращились на меня, как на неудачную покупку.

У Полины тогда были разноцветные волосы и синие ногти. У Дашки — две косички с бантиками, у Юрика — волосы дыбом и синяк под глазом. Я уставился на Дашку, она мне показалась самой адекватной. Дашка усмехнулась.

— Чё зыришь? В штаны напузыришь!..

Все трое заржали. Полина разочарованно вздохнула.

— Лучше бы девочка…

Юрик презрительно сморщился.

— Правда, что ли, других не было?

— Сгоняй, поменяй… — предложила Дашка.

— Пусть мама поменяет. Этот такой урод…

— Придурок, младенцы все такие! Красные и сморщенные… — заявила Полина.

— Не-а. Я такой не был…

— Ага. Ты был ещё страшнее… — сказала Дашка.

— Не ври!.. — обиделся Юрик.

— Точно. Страшный и тошнотный… — подтвердила Полина.

Дашка заржала.

Юрик хотел зареветь, но вместо этого стукнул Дашку.

— Ты сама страхуила!..

— Что?!..

Даша с размаха шлепнула Юрика. Он хотел стукнуть её ногой, но Дашка увернулась и Юрик попал по коленке Полины. Полина ругнулась и дала по подзатыльнику обоим. И тут они все втроем стали бить друг друга.

Мама прибежала с кухни и прекратила драку.

— Вот всегда они так!.. Не скажешь, что родные. Хоть водой разливай… — пожаловалась Кондрашова.

Она здорово намучилась, потому что сидела с обезьянами пока мама была в роддоме. Все начали орать и жаловаться наперебой. Мама слушала, морщилась и кивала.

— Мы есть-то будем?.. — спросила наконец Кондрашова.

Все разом успокоились и ушли на кухню. Про меня, кажется, забыли.

Я лежал, смотрел в потолок и понимал, что жизнь моя легкой не будет.

Встреча с отцом

Через два дня примчался папа Валера с ящиком пива и тремя хризантемами.

— Ну, где мужик? Где мой пацан? — радостно заорал он с порога.

Папа Валера был огромный как шкаф. В комнате запахло табаком и мотором. Лицо у него было квадратное, румяное и улыбающееся. Я тоже попытался изобразить улыбку.

Папа Валера уставился на меня и постепенно перестал улыбаться. Подошла мама, прижалась к нему.

— Лапочка, да? — с нежностью глядя на меня, спросила она.

— Да-а… — неопределенно сказал папа Валера. — А чего это у него один глаз на вас, другой на Арзамас?

— Выправится, — сказала мама, — маленький ещё…

— Ага, мелкий совсем… — вздохнул папа. — Задохлик…

— Представляешь, Надька сказала, он умеет говорить. Прям словами. Обалдеть, да? — затараторила мама. — Мы, конечно, поржали… Но мне кажется, он будет жутко умный. Этот, как его… вундер-киндер…

— Вундеркинд? С чего бы это? — подозрительно спросил папа Валера.

— Ну, говорят же — сила есть, ума не надо. А если силы нет, должен быть ум…

— Кучеряво… — буркнул папа Валера и впал в глубокую задумчивость, что для него не характерно. До вечера. Пока не вернулись из сада и школы обезьяны, и Юрик не разбил Дашкин планшет.

С тех пор папа Валера не обращал на меня особого внимания, лишь изредка подозрительно разглядывал и неопределенно вздыхал. И вообще при всяком удобном случае он сбегал из нашего дурдома в рейс.

Таракан

Меня поселили в комнате родителей. Сначала детскую кроватку поставили рядом с большой родительской кроватью. Ночью я проснулся и решил посмотреть, что там делают родители на своей кровати. Правда, тогда я ничего не понял. Мама заметила, что я лежу на животе поперек кровати и наорала на папу Валеру, зачем он меня перевернул.

— Я не переворачивал, — обалдел папа Валера.

— Ага, ты ещё скажи, он сам перевернулся в полторы-то недели!..

— Ну, он же у тебя вундер-киндер… — усмехнулся папа Валера и попытался обнять маму.

— Юморист, блин! Ребенок голову еще не держит, задохнуться мог!..

Мама резко отпихнула папу и быстро перевернула меня на спину. Я заорал от страха, что испугал маму. Папа Валера плюнул и ушел курить.

Когда он вернулся, мама задумчиво сказала.

— Слушай, он, правда, так смотрит, как будто всё понимает…

— Во-во, а я про что!.. — согласился папа Валера.

Мою кроватку задвинули в угол и отгородили шкафом. Папа Валера стал звать меня тараканом: «Ну, как там наш таракан за печкой?» Мама сначала его одергивала, потом привыкла. Я в принципе, тоже на не обижался, потому что не знал, кто такие тараканы. А когда узнал, кличка приклеилась ко мне окончательно. Даже мама приговаривала: «Таракашечка, ты, мой!..»

Зато я четко усвоил, чего не должны делать младенцы. Мама по сто раз в день твердила обезьянам, что я не игрушка и пока ничего не умею. И не надо кидать мне в кроватку мяч, палить над ухом из пистолета, пускать мыльные пузыри, надевать на меня кукольную корону, пихать мне в рот недожёванные мармеладки. О приближении обезьян я предупреждал отчаянным воплем, и постепенно они потеряли ко мне интерес.

Несколько месяцев я прожил за шкафом. Это ограничивало мое познание мира. Зато, пока никто не видел, я потихоньку учился ползать и вставать.

Когда папа Валера был в рейсе, мама забирала меня на свою кровать. Это было счастье. Мы вместе смотрели сериалы. Там все страдали от несчастной любви и ненавидели друг друга. Это и есть жизнь? Я определенно не хотел взрослеть. Лучше уж остаться младенцем. Хотя мне совсем не нравилось писать и какать в подгузники.

Мама

Мама меня любила и жалела. Я был спокойный ребенок. В основном молчал, не то, что обезьяны. «Ребёнок — золото», — соглашалась с мамой подруга Кондрашова. Она часто заходила к нам поболтать и поесть, пока папы Валеры и обезьян не было дома. Меня тоже брали на кухню в люльке от коляски, которую ставили на стул.

До моего появления на свет мама работала поваром в столовой пединститута. Она не очень хотела туда возвращаться, потому что недолюбливала студентов: «Проглоты. Всё разметают, что гвоздями не прибито…» Мама надеялась забирать домой то, что не съедят за день студенты, но студенты съедали. Возможно, потому, что мама вкусно готовила. Папа Валера утробно урчал, когда ел мамин борщ с пампушками. А запах запеканки «по-гороховски» всегда подманивал соседей. Они просили кусочек и рецептик, но у них так не получалось. У мамы точно был талант.

Больше всех от этого страдала Полина, она никак не могла похудеть. Сколько не пыталась себя ограничивать, постоянно срывалась. Упитанный Юрик себя не ограничивал, но от переедания у него бывал понос. А Дашка из-за вредного характера требовала пиццы и бургеров, и каждый раз убеждалась, что они проигрывают маминым пирожкам и котлетам.

Кондрашова тоже работала в мамином институте, только уборщицей. Она делилась с мамой моющими средствами и сплетнями. Однажды Кондрашова сказала, что из института ушел какой-то профессор Хитрук, и посмотрела на меня. Мама тоже посмотрела на меня, вздохнула: «Ну, и наплевать…» Она казалась спокойной, но после этого у нее почему-то пропало молоко. Меня перевели на всякие порошки из пакетов. Они мне не нравились. Хотелось нормальной взрослой еды, но мне было не положено. Через несколько дней мама сказала: «Ну, и мне нечего ловить в этом гребаном институте. Больше туда не вернусь. Надо искать работу…»

Но работа нашлась сама у маминой знакомой акушерки тёти Нади. Нужно было приготовить еду на поминки. Кондрашова согласилась помочь. «А Сашку-Таракашку куда?» — забеспокоилась мама. «С собой возьмем, он спокойный…»

Блинчики, блинчики

Люльку со мной отнесли в квартиру тёти Нади, где никого пока не было, и поставили на кресло возле стола. Мама и Кондрашова ушли на кухню готовить, а я огляделся. Хотелось понять, что за поминки такие. Через всю комнату тянулся стол со стопками тарелок и рюмок. Два зеркала почему-то были завешаны простынями. На тумбочке стояла фотография морщинистого мужчины с черной полосой на уголке. В общем, ничего интересного.

С кухни потянулись вкусные запахи. В животе заурчало. Я уже подумывал заорать голодным криком, но в комнату вошла мама со стопкой свежеиспеченных блинов.

— Потерпи Сашуля-Таракашуля, скоро покормлю. Зашиваемся. Сейчас все с кладбища вернуться…

Мама оставила тарелку с блинами на столе и умчалась на кухню. Блины стояли совсем рядом, они были такие аппетитные, что я не мог больше терпеть. Приподнялся на коленках, потянулся, схватил один блинчик и попробовал. Он был такой душистый, мягкий, маслянистый, что я не заметил, как его проглотил. Я потянулся за вторым. Было так вкусно, что я вовремя не среагировал на шум в коридоре. В комнату заглянула акушерка тётя Надя в чёрном платье и чёрной косынке. Она пронзительно вскрикнула.

— Смотрите! Смотрите!

Я шлёпнулся в люльку, быстро заглотал остатки блина и притворился спящим. В комнату набежала куча народа. Видимо, это были «все с кладбища». И мама вместе со всеми.

— Что случилось? — спросили сразу несколько голосов.

— Он, он… стащил со стола блин и сожрал!.. Я видела, видела!.. — в ужасе твердила акушерка тётя Надя.

Все начали её успокаивать. Говорили, что не может быть, ей показалось, ведь я ещё младенец. Что у неё разыгрались какие-то нервы, от какого-то стресса, из-за какого-то покойного свёкра.

— Не показалось мне! В рот засунул и жевал…

— Надь, у него зубов нет, — примирительно сказала мама.

Зубы у меня были, только об этом ещё никто не знал. Я поплотнее сжал губы.

— Всё у него есть. Вон вся морда от блинов масляная!

— Это слюни…

Мама провела мне по лицу полотенцем. Я закряхтел и захныкал.

— Т-с-с… — сказала мама.

— Нет, он не такой, как все! Не от мира сего! — не унималась тетя Надя. — Ты кого родила вообще?

— Надь, отстань от ребёнка! — не выдержала мама.

В общем, они поругались. Я заорал. Нам пришлось уйти. Но приготовленная еда всем понравилось, и маму стали приглашать готовить на поминки, иногда даже на свадьбы.

Я умею читать

Я был не только спокойный, но и осторожный ребенок. И мне бы в голову не пришло сунуть шпильку в розетку или стащить со стола чайник с кипятком вместе со скатертью. И уж тем более попробовать на зуб пластилин или мыло, хотя Юрик мне неоднократно предлагал.

Иногда Юрик подкрадывался и тряс у меня перед лицом погремушкой. Я морщился и хныкал. Его, похоже, это веселило. Я ненавидел погремушки. Бессмысленная вещь, не способствует развитию. Другое дело буквы и цифры. Из них можно сложить целый мир.

Читать я научился где-то в полгода. Опять же из-за Юрика. Его начали готовить к школе. Целыми днями к нему приставали: «А это какая буква? А это какая?..» Юрик молчал или отвечал невпопад. А еле терпел, чтобы не заорать: «Как можно быть таким тупым!..» Скоро я понял, что Юрик не такой уж тупой, а скорее хитрый. Он добился того, чтобы за правильные ответы, ему давали что-то вкусненькое или разрешали поиграть на планшете.

Я стал читать все надписи, которые попадались мне на глаза. На коробках с лекарствами, на магнитиках, на банках и бутылках, на рекламных листовках.

Иногда удавалось дотянуться до газеты или журнала. Папа Валера иногда привозил прессу из рейса и бросал где попало. Я с удовольствием шуршал страницами, переворачивал их. Мама это заметила, стала давать мне детские книжки, изрядно потрепанные Юриком. «Так внимательно смотрит, как будто читает!.. — хвалилась она Кондрашовой. Я и читал. Правда, «Колобок» и «Репка» — всё-таки не то, что длиннющая инструкция от таблеток амоксилав, где столько загадочных непонятных слов про грамположительные и грамотрицательные бактерии.

Особенно мне нравилось читать на поминках. Мама часто брала меня с собой.

— Он спокойный, не помешает, — предупреждала она. — Надо только дать ему книжек каких-нибудь. Всё равно. Да вы не бойтесь, не испортит…

Но люди всё-таки боялись. И давали мне, что не жалко. Старые журналы, учебники, рекламные проспекты магазинов.

Пока мама и Кондрашова готовили, я спокойно читал.

В одном доме, в старой книге под названием «Аквариумные рыбки» я нашел среди страниц непонятные разноцветные бумажки. Как потом оказалось, это были деньги. Причем иностранные. Из-за этого на поминках случился скандал между родственниками. А одна толстая тетка, даже ощупала меня и заглянула в подгузники. Вдруг и туда завалилась денежка.

Ещё была огромная квартира, куда мы приходили несколько раз. Мне разрешалось сидеть в кабинете. Он мне очень нравился. На окнах плотные шторы, два металлических шкафа-сейфа, кожаный диван, напротив большие кожаные кресла, между ними столик с пепельницей. Ещё — огромная ненастоящая пальма в кадке и камин, чего я больше нигде не видел. Над камином — портрет мужчины в строгом костюме, фото и дипломы в рамках. Повсюду много всяких статуэток, зажигалок, безделушек. А главное — несколько застеклённых шкафов с большими папками и книгами. В заглавиях чаще всего попадались слова: закон, право и кодекс.

Мне давали полистать потёртый «Уголовный кодекс Российской Федерации» с кучей пометок ручкой и карандашом. Я сидел на полу, на ворсистом ковре и так зачитывался, что забывал обо всем на свете. Я даже не хотел отдавать книгу, но у меня её со смехом отнимали. Таких книг у нас дома не было. У нас вообще почти не было книг, кроме кулинарных, по ремонту автомобилей и учебников обезьян.

Юрик

Юрик тоже заметил мой интерес к книгам и стал подбрасывать свой «Букварь» мне в кровать. Я уже знал его наизусть и не трогал. Юрик надеялся, что я разорву или испорчу «Букварь» и от него временно отстанут с чтением. Он подсовывал мне в кровать ручки и карандаши: «Давай, рисуй, таракан!.. Вот тут… и тут. Ты что, тю-тю?..» Юрик крутил пальцем у виска. Я делал вид, что тю-тю. Тогда Юрик зажал карандаш в моей руке и стал водить им по страницам. Я заорал. Прибежала мама, увидела закрашенные страницы и дала Юрику подзатыльник.

— Это не я, это Сашка-Таракашка! — заорал Юрик. — Я наоборот хотел у него отнять…

— Врешь!.. Сашуля ещё ни одной книжки не разорвал…

Мама опять дала Юрику подзатыльник и выгнала из комнаты. Жалко, что она забрала из моей кровати карандаши, очень хотелось попробовать их на вкус.

Но Юрик не успокоился. Он стал рвать детские книжки, чтобы обвинить меня. Если он что-нибудь портил, подкидывал это в мою кровать. «Я только дал посмотреть, а он сломал…»

Однажды я не выдержал. Юрик оторвал голову Дашкиной кукле и засунул мне под одеяло. Это было подло, к тому же с Дашкой лучше не шутить.

Никто не знал, что я умею вылезать из кровати. Я незаметно прополз в комнату Юрика и положил кукольную голову ему в кровать, под подушку.

Вечером Юрик привел возмущенную Дашку ко мне: «Сам видел башку у него в кровати!..» Дашка не верила. К тому же в кровати ничего не было. Юрик даже матрас приподнял. «Может, ты кровать перепутал?..» — подозрительно сказала Дашка и рванула в комнату Юрика. Представляю что началось, когда Дашка нашла голову там!

Мама прибежала на крик со мной на руках и разняла обезьян. Дашка, правда, успела разрушить крепость из лего, оторвать ноги игрушечному Обеликсу и проглотить мармеладки, припрятанные Юриком под подушкой.

— Я не знаю, откуда тут башка!.. — ревел Юрик. — Это всё он!..

Юрик показал на меня. Я полусидел в кресле и безмятежно сосал палец.

— Здрасьте!.. Сосунок ещё на ногах не стоит. Из кровати вылез, к тебе в комнату притопал?..

— Ага, ага.. — закивал Юрик.

Мама усмехнулась.

— Да я скорее в барабашку поверю!..

— Врун, врун! — снова начала заводиться Дашка. — Щас, получишь у меня!..

Мама дернула Дашку за косичку.

— Ты тоже хороша! Девочка, а такой разгром устроила! Давайте, убирайте тут всё!..

Ещё минут двадцать обезьяны возмущались: «Чего я-то?.. А я чего?.. Жиробас!.. Страхуила!..

Только угроза остаться без «пампушек с изюмками» убедила Дашку с Юриком навести порядок, как они это понимали. Большую часть конструктора обезьяны затолкали под кровать.

Потом Юрик показал мне кулак и прошипел.

— Ещё раз так сделаешь…

Дашка показал кулак Юрику.

— Ещё раз так сделаешь…

Мама показала им два кулака.

— Ещё раз так сделаете…

Юрик стал смотреть на меня подозрительно. У него появилась привычка незаметно подкрадываться и наблюдать, что я делаю. Он ждал, когда я совершу ошибку и дождался.

Уже несколько дней мне в руки не попадалось даже обрывка газеты. Детские книжки мстительный Юрик забирал у меня из кровати. Очень хотелось читать. Утром я заметил, как папа Валера засунул под свою кровать какой-то журнал. Целый, большой, яркий журнал.

Полдня я сдерживался. Потом всё-таки вылез из кровати и пошел к дивану. Мама, Кондрашова и Юрик ели на кухне. Когда Юрик ест, он обычно не отвлекается. Я надеялся хотя бы пять минут спокойно полистать журнал. Я вытянул журнал из-под кровати. На обложке были голые люди. Тут Юрик запрыгнул в комнату и заорал:

— Попался!.. Мам, Таракан ходит! Мам, сюда!

Прибежали мама и Кондрашова. Я сел на пол и не знал, что делать. Я боялся, что мама испугается. Вылезать из кровати и ходить — в шесть месяцев было рановато. Но мама только секунду смотрела на меня испуганно.

— Сашуля, ты не ушибся?

Она подумала, что я выпал из кровати.

— Нет! — ответил Юрик. — Он умеет ходить! Я же говорил…

— Обалдеть! — сказала Кондрашова. — Правда, что ли умеет?

— Ну, а чего вы хотите?.. Он же вундер киндер! — сказала мама и осмотрела меня, нет ли шишек и синяков.

Юрик тем временем ухватил журнал и попытался утащить из комнаты.

— А ну дай сюда! — скомандовала мама. — А ну сам вышел!.. Бегом!

Юрик обиженно засопел и вышел. Наверняка, торчал у двери.

Мама сунула журнал Кондрашовой и отнесла меня в кровать. Потом они с Кондрашовой стали разглядывать журнал.

— Ну, ничего себе!.. Фу-у-у, гадость!.. Это ж надо так раскорячиться…

— Бабы у них страшные, да?

— Ага. А мужики, вроде, ничего…

— Да, ладно! Гладкие, как пингвины, аж, противно… Ну, Валера, ну развратник!

— А если б Дашка нашла? Даже страшно подумать…

Дашка

Дашка никогда не сюсюкала и почти не играла со мной. Я ей не нравился. Было обидно. Я пытался привлечь её внимание. Улыбался, тянул руки, даже пытался обнять. Дашка отворачивалась или отмахивалась.

— Отстань, урод!

Я смотрел на себя в зеркало и не понимал, что со мной не так. Обычный ребенок. Нос, рот, уши — всё на месте. Глаз немного косит и плохо видит, ну и что? Я часто его закрывал и смотрел другим глазом. Некоторым казалось, что я подмигиваю.

Мама удивлялась.

— Даш, ты чего такая бука? Он же твой родной брат. Обняла бы, поцеловала…

Дашка только морщилась, фыркала и уходила. Особенно ей не нравилось, когда кто-то говорил, что мы с ней похожи.

Однажды мама попросила Дашку пять минут побыть со мной на детской площадке, а сама зашла в магазин.

Я уже засыпал, когда в коляску стали заглядывать мальчишки. Один — незнакомый, а второй — племянник акушерки тёти Нади. Они показывали на меня пальцами и ржали. Дашка пыталась их отогнать по-хорошему, но они не отставали. Зря.

В общем, когда я услышал крики и выглянул из коляски, один мальчишка согнулся пополам и держался за живот. А племянника акушерки тёти Нади Дашка тыкала носом в песочницу, прямо в куличики малышей. Малыши орали, их мамаши тоже.

Прибежала мама, оттащила «бешенную» Дашку и торжественно обещала наказать.

— А чего они брата моего обзывают! — оправдывалась Дашка.

— Как обзывают-то? — спросила мама дома.

— Чудилом косоглазым.

— Понятно, — сказала мама и не стала наказывать Дашку.

Вечером Дашка неожиданно поговорила со мной о жизни.

— Тебе тоже не светит, Таракан. Всё в жизни только красивеньким, понял?.. Они вообще не парятся. Ещё узнаешь, как это несправедливо…

Я хотел спросить почему, но вместо этого сказал «да»

Дашка посмотрела на меня с удивлением и вздохнула.

— Значит, уже понимаешь… — Дашка показала мне сжатый кулак. — Если что, Таракан, ты под моей защитой. Я могу тебе врезать, но больше никто…

Это всё-таки было лучше честного предупреждения Юрика: «Я, конечно, буду тебя защищать, Таракашка. Но если тебя обидит кто-то старше и сильнее меня, я сразу убегу…»

Я, наконец, понял, Дашка не была красавицей. Она тоже это понимала и злилась. А ещё она завидовала Полине, которая нравилась мальчикам. Дашка ругалась и дралась. Это был её способ привлечь внимание.

До десяти лет Дашка носила привлекающие внимание банты и хитро заплетенные косички. Мама украшала её как ёлку: кружева, рюши, вышивка, брошки. Кружева отрывались, брошки ломались, ленты от бантов цеплялись за деревья и там оставались. Мама говорила, что у Дашки «шило в одном месте» Я долго размышлял, в каком, пока Юрик не проговорился.

Однажды Дашке пришлось измениться. Опять из-за Юрика. Ему нравились фильмы и комиксы про Астерикса и Обеликса. Естественно, он был фанатом толстяка Обеликса. На Новый Год Юрик выпросил полосатые штаны и сам сделал шлем из кастрюли. Ему не хватало косичек. Он с завистью смотрел на Дашкины косы.

Дашка не любила причесываться и каждое утро ныла, как ей надоела эта «волосня» Мама говорила, что «красота требует жертв». Дашка терпела, хотя для неё это не характерно.

Юрик начал атаку издалека: «Тебе вообще косы не идут», «Сейчас никто так не ходит», «Ты что, маленькая?»… Дашка злилась, пинала Юрика, но избавиться от кос не спешила.

Тогда Юрик взял и отрезал Дашкины косы, когда она спала. Все были в шоке.

— Ей так лучше! — оправдывался Юрик.

— Когда ты ночью будешь спать, я тебе нос отрежу, — спокойно пообещала Дашка.

Юрик испугался. Мама тоже. И быстро повела Дашку в парикмахерскую делать модную короткую стрижку.

Весь вечер Дашка смотрела в зеркало. И было непонятно, нравиться ей стрижка или нет. Потом она сказала: «Хотя бы причесываться теперь не надо…», и Юрик понял, что нос ему не отрежут.

Ещё было ясно, что платья с кружевами и юбочки с рюшами теперь Дашке не подходят. Она стала носить джинсы, шорты, спортивные брюки, даже в школе.

Чемпионка

Учителя Дашку не любили, вернее, опасались. Она не выносила критики и насмешек, сразу лезла в драку. Однажды укусила за ногу сына завуча Клима. Он был почти в два раза выше и на четыре года старше. Мама плакала, думала, что Дашку выгонят из школы. Но завуч, как ни странно, этого не сделала. Взяла пять тысяч на лечение сына и посоветовала отдать «гиперактивную» Дашку в спорт, чтобы там сбрасывать лишнюю энергию. А сын сам виноват, не нужно было «называть вашу девочку обезьянкой…»

Так Дашку отдали на дзю-до. Ей больше хотелось на бокс, но она не доросла. Дашке спорт понравился. Юрик тоже запросился на дзю-до. Только так можно было справиться с Дашкой, которая показывала ему «приёмчики». Но мама сказала Юрику: «Лучше я тебя на бальные танцы отдам. Там пацанов мало. Будут с тебя пылинки сдувать…»

Тут возмутился папа Валера.

— Девчонку в дзю-до, пацана — на танцы. Обалдели совсем! Надо наоборот…

Юрик на танцы не пошел, а Дашке на первых соревнованиях разбили нос. Какой-то мальчик, потому что девочек у них было мало. Я видел, как Дашка тайком плакала.

— У меня нос стал, как груша… И больно так… — жаловалась Дашка.

Я захныкал в знак поддержки. Дашка впервые погладила меня по голове.

— Хорошо, что ты мелкий, не скажешь, что я реву…

Я вообще-то мог говорить, я тренировался шёпотом, когда никто не слышал, но решил не нарываться.

Мама сказала, что Дашка больше на дзю-до не пойдет. Папа Валера сначала возражал.

— Хочешь, чтобы ребенка совсем изуродовали? И так… — мама безнадежно махнула рукой и замолчала, а папа Валера заткнулся.

Но Дашка от таких слов просто озверела. Она вернулась на дзю-до и стала тренироваться, как бешенная. Очень скоро на соревнованиях она валила всех подряд в своем весе и девочек, и мальчиков. Она бы и старших валила, но по правилам нельзя. Если только на тренировках.

На соревнованиях папа Валера чувствовал себя королем.

Худая Дашка не выглядела сильным соперником. Пока не начинала бороться.

— Да-ша! Да-ша!.. Даша, давай, вали его! — орал папа Валера со мной на руках.

И Дашка выигрывала раньше или позже. Зрители смотрели на папу Валеру с уважением. Он растил чемпионку.

Однажды папа Валера так сильно болел за Дашку, что уронил меня на пол. Всё обошлось, но больше меня с ним на соревнования не отпускали.

Дашка поборола всех возможных соперников в городе, районе и области и вдруг перестала ходить в секцию.

— Драться я и так умею, — сказала Дашка.

Папа Валера не понимал, как так можно. Он настроился ездить с Дашкой по миру и принимать поздравления, как отец чемпионки. Он повесил на стену полку для Дашкиных медалей и кубков.

Несколько раз приходили тренеры и умоляли Дашку вернуться. Но «если она что-то решила, бульдозером не свернешь» — считала мама. В конце концов всем пришлось смириться.

Я думаю, Дашка ушла не просто так. Я слышал, как Полина ей сказала:

— От твоего дзю-до руки станут, как грабли и спина, как колесо. Тебе там нос сломают и уши. Все пацаны от страха разбегутся…

— Врешь ты всё! — огрызнулась Дашка.

— Посмотрим, — усмехнулась Полина.

Полина

Полина была похожа на маму, только не такая полная. У неё были ямочки на щеках, «губы бантиком» и длинные темные ресницы. Вообще-то Полина была спокойная, добрая, послушная, всё делала плавно, даже ругалась. По маминым словам «таких семь штук можно родить»

Но в год моего рождения у Полины был переходный возраст. Я сам догадался, что это такой переход из ребенка во взрослого. Очень тяжелый. Мама говорила, что Полину «колбасит не по-детски» Я и сам заметил. То она меня обнимает, подбрасывает и щекочет, а то вообще не обращает внимания, как будто меня нет. Полина часто перекрашивала волосы, «одевалась, как чучело», огрызалась, вредничала и самое ужасное — начала «тусоваться с пацанами». Они каждый день торчали у нас во дворе.

— Слетаются, как мухи на мёд, кобелины!» — переживал папа Валера. — Как бы внучка нам не притащила…

— Не каркай! — заткнула его мама.

Когда папа Валера был не в рейсе, он разгонял «кобелин» и с трудом загонял Полину домой. Когда ей запрещали выходить на улицу, было только хуже.

Тогда мама придумала — пусть Полина гуляет вместе со мной. Старшая сестра будет заботиться о брате и не наделает глупостей.

Я обрадовался, а Полина нет.

— Я вам нянька? Мери Попинс?

— Мери Попа — уточнил Юрик и получил шлепок от Полины и хохот от Дашки.

— Ничего, не развалишься, — строго сказала мама. — Почувствуешь, что такое младенец…

— Да, задолбали меня уже эти младенцы! Рожаете и рожаете…

Полина кивнула на меня, Дашку и Юрика.

— А сама-то! Соплюха-зеленюха! — Дашка всего лишь повторила слова соседки, но в комнате запахло дракой.

— Заткнулись все! — рявкнула мама. — Короче, так. Или гуляешь с Сашулей во дворе, или сидишь с ним дома.

И Полина потащила коляску со мной во двор. Коляска так подпрыгивала на ступеньках, что я чуть не вылетел.

Наше появление во дворе вызвало удивление. Пацаны Бобик, Сёма, Зуб и Димон и пара девочек, Свет и Алис, с такими же разноцветными волосами, окружили коляску.

— Без него не отпускают, — вздохнула Полина.

— Здорово, пацан! — рявкнул Бобик мне в лицо.

Я хотел зареветь, но сдержался.

— Не пойму, он страшнее Дашки, а Свет? — поморщилась Алис.

— А вам не всё равно? — возмутилась Полина.

— По фиг… — согласилась Свет.

— А тебе идет быть мамашей, — сказала Алис. — Не теряйся, Димон!

— Чего сразу Димон-то? Я — лучше — возразил Зуб.

— И я. И я. — сказали Бобик и Сема.

Полина только хихикала и была не похожа на себя. У Свет и Алис были лица, как будто они съели что-то кислое.

И мы стали гулять. Их громкая музыка мне не нравилась. Их разговоры тоже. Я узнал много ругательных слов, но они не несли информации, каждый день одно и то же. Пацаны и девочки как будто кого-то из себя изображали. Когда им делали замечания, огрызались.

Иногда мы уходили за дом к гаражам. Там было много кустов и мало людей. Можно покурить и выпить «пивасика». Мне тоже предлагали «ради хохмы», но Полина не разрешала. Сама, правда, пробовала и то и другое.

Я честно пытался заснуть на свежем воздухе, но это было практически невозможно. Когда прогулка мне окончательно надоедала, я начинал орать, и Полина нехотя тащила меня домой.

Однажды Свет подралась с Алис, кажется, из-за Зуба. Они катались по земле и выдирали друг у друга волосы. Пацаны веселились и снимали драку на телефон. Пока Полина не крикнула.

— Хватит! Остановите их!

Пацаны растащили девчонок, но Свет и Алис почему-то стали обвинять во всем Полину, которая «овцой прикидывается и отбивает пацанов». Свет и Алис послали всех далеко и надолго и заявили, что больше не придут. Пацаны не расстроились.

— Пусть катятся, да, Полин? — сказал Зуб и обнял Полину за плечи.

Пацаны уставились на Полину. Взгляды у них были какие-то странные. Как будто они хотели её съесть. Я заорал. Полина стряхнула руку Зуба.

— Да пошли вы! — сказала она, схватила коляску со мной и покатила к дому.

На следующий день компания собралась на прежнем месте, как будто ничего не было.

Я не понимал, зачем Полина с ними общается. Ведь ничего общего. Но её словно магнитом тянуло.

Похищение

В тот день Полина с Димоном пришли к гаражам раньше других. Они повисли друг на друге и стали целоваться. Коляску со мной оставили за кустами, наверное, чтобы я не подсматривал.

Я заснул, а проснулся оттого, что коляска быстро катилась по незнакомой улице. И катила её не Полина, а какой-то незнакомый мужчина.

— Тихо, тихо, пацан, — сказал он, — скоро приедем.

Глаза у него были серые и какие-то пустые. Он криво улыбнулся и совсем мне не понравился. Я поморщился.

— Не вздумай орать… — прошипел мужчина. — Хочешь конфету?

Он притормозил и сунул мне конфету в мятом фантике. К фантику прилипли крошки. На нем была нарисована корова и написано «Коровка» для тупых. Я не хотел её есть.

Мужчина огляделся. Я тоже. Людей почти не было. Впереди виднелись заросли из кустов и деревьев. Мы явно направлялись туда.

— Чё смотришь? — усмехнулся мужчина. — Это похищение, сынок.

Насколько я помнил из Уголовного кодекса, в похищении нет ничего хорошего. Мне стало страшно, и я сказал:

— За похищение человека — лишение свободы на срок от пяти до двенадцати лет…

Мужчина замер.

— Чё?.. Это кто сказал?.. Ты-ы?..

Он уставился на меня, как акушерка тётя Надя.

— Статья сто двадцать шестая, пункт дэ… — кивнул я.

— Ни хрена себе!

Мужчина смотрел на меня, и один глаз у него немного дергался. Он словно, не знал, что делать. Я увидел, как к остановке подъехал автобус. Из него стали выходить люди.

— При отягчающих обстоятельствах на срок от шести до пятнадцати лет… — уточнил я.

Мужчина оглянулся и увидел, что к нам идут люди. Он что-то пробормотал и направился к зарослям.

— Подождите! Лицо, добровольно освободившее похищенного, освобождается от уголовной ответственности, — крикнул я ему вслед. — Отвезите меня домой!..

Но мужчина рванул быстрее и скрылся в зарослях. Я остался один в коляске на обочине. Люди из автобуса шли мимо, с удивлением на меня поглядывали, останавливались.

— Чей ребёнок? — спросила одна старушка.

Я боялся открыть рот. Вдруг они тоже испугаются и разбегутся.

— Мужик какой-то в кусты отошел. Отец, наверное… — сказала женщина с рюкзаком.

Все успокоились и стали расходиться. Старушка осталась.

— Ну и отец! Ребенка на обочине бросил… — ворчала она. — Сажать таких надо! Пусть только появится…

Никто к нам не шел. Старушка занервничала.

— До завтра тут стоять?

Она стала ворчать, что забыла телефон, торопится, ей всегда больше всех надо, и куда теперь девать маленького ребенка, который говорить не умеет и тем более адреса своего не знает.

— Улица Садовая, дом восемнадцать, квартира двадцать девять… — не выдержал я.

Впоследствии старушка уверяла, что адрес я назвал сам, но ей никто не верил, кроме акушерки тёти Нади.

Когда я вернулся домой, зареванная Полина не отходила от меня весь вечер. Больше тусоваться она не пошла. Перестала красить волосы и вообще краситься. Оказалось, ей без этого даже лучше.

День рождения

Мне исполнился год.

Несмотря на задохлость и маленький вес здоровье у меня оказалось хорошее. Как и аппетит. Просто я не толстел и всё. Метаболизм. Мне рано выписали очки, чтобы исправлять анизометропию и небольшое косоглазие. Один глаз у меня видел отлично, а второй — минус пять. Стекло очков перед здоровым глазом заклеили пластырем, чтобы развить глаз близорукий. Это было неудобно, к тому же одно ухо у меня выше другого и очки сидели криво. Впрочем, я быстро приспособился подглядывать поверх очков.

Я был похож на тощего ушастого пирата. Другие дети и их родители поглядывали на меня с настороженным любопытством. Раньше мама спокойно оставляла коляску со мной возле магазина или палаток, в полной уверенности, что такого ребёнка не украдут. После похищения стала опасаться и закатывала коляску даже в ларек площадью метр на метр.

Я умел ходить, говорить и читать. Говорил я нарочно невнятно (к тому же не выговаривал буквы «л» и «р») и только короткие слова. Всё равно мама мной очень гордилась и злила обезьян: «Никто из вас балбесов в год не говорил, а Сашуля говорит. Цените брата вундеркинда!..» «Подумаешь!.. — обижался Юрик. — Болтает что-то непонятное. Мы тоже так могли. Ты просто забыла…» Полина и Дашка соглашались с Юриком, но мама только качала головой и улыбалась. Умение читать, я пока скрывал. Чтобы не догадались, иногда держал книги вверх ногами. Пусть думают, что для меня это игрушка. Вверх ногами тоже можно читать, только медленнее. Я так натренировался, что мог читать любой текст из любого положения.

Мама испекла торт. Пригласила Кондрашову и акушерку тётю Надю. Акушерка тётя Надя сразу сказала, что не придет. Зато Кондрашова прибежала с утра пораньше на запах торта и мяса по-французски. Мама иногда говорила, что Кондрашовой «не фиг делать». Мужа нет. Дочка замужем за итальянцем, два года дома не была.

Папа Валера, как обычно, был в рейсе. Обещал привезти мне подарок. «Себя бы привез…» — вздыхала мама. Телефон у папы Валеры был заблокирован. Мы его так и не дождались, сели за стол.

Праздновать решили в комнате родителей. Основное место там занимала двуспальная кровать, с массивной деревянной спинкой. А ещё шкаф, за которым стояла моя кроватка, сервант, два стула и обычно сложенный пополам стол.

Стол разложили и придвинули к кровати, притащили табуретки с кухни. Пробираться к столу приходилось по стеночке или через кровать. Мама постелила светло-голубую скатерть для торжественных случаев, с черной отметиной посередине. Папа Валера случайно прожег её сигаретой. На это место обычно ставили салатницу.

Я сидел на высоком стульчике с пристяжным столиком. Меня переодели в бывший праздничный костюмчик Юрика и повязали на шею большой бант, как коту. Может, для красоты, а может, чтобы скрыть не отстиравшееся пятно от варенья на груди. «Очаровашка!.. — сказала Кондрашова, и все начали есть.

Я рассчитывал, что мне тоже дадут мяса по-французски, которое восхитительно пахло. Но передо мной на столик поставили тюбик с пюре из брокколи и пластмассовую тарелку с рисовой кашей, куда добавили жидкое суфле из индейки. И всё?!

— Мясо! — сказал я и потянулся к большому столу. — Мя-со, мя-со…

Все уставились на меня.

— Мужик растет… — сказала Кондрашова, не переставая жевать. — Мясоед…

— Нельзя тебе пока такого мяса, Сашуль. Ещё подавишься…

Пришлось захныкать. Но всё, чего я добился — пара тонких кусочков сыра, прозрачный ломтик докторской колбасы, нарезанный огурец и обещание дать мне побольше тортика. Мне даже не налили детского шампанского, потому что там газики. А налили яблочный сок без сахара.

— Ну, Сашуля, за тебя! — сказала мама и чмокнула меня в макушку.

— Будь здоров, расти большой! — подхватила Кондрашова.

Все чокнулись, выпили и поели. Я обиженно размазывал кашу по тарелке.

Потом нужно было «переварить перед чаем». Полина ушла болтать по телефону, Дашка с Юриком — играть на планшете. Мама с Кондрашовой остались за столом.

— Что-то не забирает… — сказала мама, допивая красное вино из бокала.

— И меня… — согласилась Кондрашова.

— Шандец Валериной заначке! — решительно сказала мама и достала из-за спинки кровати бутылку с прозрачной жидкостью без этикетки.

Они выпили и стали говорить о жизни. Разговоры в основном сводились к тому, что папа Валера и зять Кондрашовой — животные, в основном козлы. Потом они начали петь. Потом пришел Юрик и спросил, когда будет торт.

— Когда со стола уберете… — сказала мама и пошла в туалет.

Кондрашова собрала пустые тарелки и понесла на кухню. Юрик сделал вид, что помогает, потом подмигнул мне.

— Хочешь праздник, Таракан?

Юрик быстро выпил из моей чашки остатки яблочного сока и налил туда детского шампанского, а потом прозрачной жидкости из бутылки.

— Пей! Только все сразу. Хоп!

Юрик поднес мне чашку и я сделал «хоп». Жидкость обожгла горло. Она была горькая и вонючая и в то же время сладковатая и ароматная. Я закашлялся. Юрик дал мне кусочек мяса по-французски.

— На, закуси!..

— Что тут у вас? — спросила мама, входя.

— Ничего. Со стола убираем… — сказал Юрик, всё ещё сжимая в руке бутылку с прозрачной жидкостью. Он понес ей в сторону кухни, заодно прихватил салатник.

— А ну дай сюда! — мама отобрала у Юрика бутылку, поставила на стол и подозрительно осмотрела меня. Я перестал жевать и улыбнулся. Мясо было очень вкусное.

В общем, жидкость в бутылке скоро кончилась, торт тоже. У меня всё плыло перед глазами. Когда меня поставили на пол, я почему-то не мог ходить прямо. Ноги мешали, и я падал. Это очень веселило Юрика. Кажется, я заснул под столом.

Кажется, поздно вечером приехал папа Валера с подарком — поцарапанным детским самокатом. Кажется, мама возмущалась: «На какой помойке ты его нашел? Ещё бы мотоцикл младенцу притащил…»

Кажется, папа Валера пытался поставить меня на самокат, но я не мог стоять. Кажется, папа Валера возмущался насчет бутылки с прозрачной жидкостью. Кажется, мама стала кричать в ответ. Кажется, самокат взял Юрик, стал гонять по коридору и со всей дури врезался в шкаф. В общем, самоката я больше не видел.

Таким был мой первый день рождения.

Глава 2. От года до двух

Великое переселение народов

После года родители стали думать, куда бы меня отселить. В квартире было три комнаты. В самой маленькой комнате жила Полина, в самой большой — Дашка с Юриком. Родители — в средней.

Если к Полине (а я был бы не против), то там велотренажер и бардак, и Полине надо учиться. Если к Дашке с Юриком, то там кукольный домик, крепость из лего и бардак, и Дашка считает, что Полине слишком жирно жить одной в комнате.

Был вариант поселить вместе Дашку с Полиной, а меня с Юриком. Опять же где? После долгих криков, споров и небольшой драки между Дашкой, Полиной и Юриком решили: родители переезжают в маленькую комнату, Полина с Дашкой — в большую, а ко мне в среднюю переедет Юрик вместе с двухъярусной кроватью, так как мою детскую кроватку решено было вообще убрать.

— Сейчас по-быстрому всё передвинем и порядок! — решил папа Валера.

Папе Валере просто не терпелось начать перестановку. Хотя мне сразу было понятно, что кровать родителей в дверь не пролезет, шкафы — тоже и уж тем более двухъярусная кровать Дашки с Юриком. И чтобы что-то перенести, надо сначала что-то вынести, а куда?

Мама тоже засомневалась, но папа Валера достал ящик с инструментами и сказал, что он по-быстрому, что надо разберет, а потом соберет обратно.

— А шмотки из шкафов куда? Куда вообще всё?

Папа Валера принес из кухни большие черные пакеты и скомандовал сваливать всё в них.

— Это же пакеты для мусора! — возмутилась Полина.

— Ещё в такие пакеты трупы кладут, — уточнила Дашка.

— Ух, ты! — радостно сказал Юрик.

— Время пошло! — рявкнул папа Валера и сунул всем по пакету. — Погнали!

Естественно, первое, что сделал Юрик, залез в пакет и прикинулся трупом. Все об него спотыкались, пока папа Валера не сказал, что сейчас завяжет пакет и выкинет Юрика на помойку.

Юрик вылез и стал предлагать мне забраться в пакет, это так классно, но я не соглашался.

Я сидел на детском стульчике и смотрел, как комната превращается в руины.

Пока мама вытаскивала из серванта рюмки, фужеры, разное другое стекло и заворачивала в газеты, папа Валера успел разобрать мою кроватку, двуспальную кровать и начал заталкивать в пакеты одежду и бельё из шкафа.

— Обалдел! — подскочила мама. — Так же всё помнется и перепутается!

— Да, ладно, это не надолго! — успокоил папа Валера. — Потом всё разберем. В темпе давай!

Папа Валера разобрал, всё, что можно и пошел проверять, что делается в других комнатах. Я пошел за ним.

Полина болтала по мобильнику. Всё, что она сделала, засунула в пакет огромного игрушечного медведя — подарок Димона. А больше ничего не влезает!

Дашка с Юриком прыгали в пакетах по комнате, веселились и даже не думали разбираться. Они были восставшие зомби.

Папа Валера психанул и стал сваливать в пакеты всё, что попадалось под руку. На кухне и на балконе росла гора черных мешков.

Папа Валера всё раскручивал и разбирал, как сумасшедший. Есть приходилось на ходу и что попало. До плиты и холодильника было не добраться. Заказали пиццу, которую пришлось есть стоя, потому что все стулья были завалены вещами. Запивали водой и лимонадом. Мама плевалась. Она бы приготовила пиццу лучше. Папа Валера заикнулся про пиво, но мама сказала: только после того, как он всё это приведет в порядок.

Потом разгром продолжился. В дальнем углу серванта нашлось несколько старых книг: С. Есенин «Стихотворения», А. П. Чехов «Каштанка» и Орфографический словарь; все со штампом городской библиотеки. Мне было чем заняться до вечера, пока меня со всех сторон обкладывали черными мешками.

Как-то незаметно наступила ночь.

— Ну, что, доволен? — спросила папу Валеру мама и передразнила. — Сейчас по-быстрому всё разберем…

— Да ладно, завтра доделаем! — беззаботно сказал папа Валера. — Где, кстати, эта твоя подружка-свистушка? Пришла бы, помогла.

— Щас! Кондрашова в гриппе. Мне только заразы здесь не хватало…

Помощи ждать было неоткуда. Ничего не оставалось, как устраиваться на ночлег, к тому же голодными, потому что Юрик втихушку доел остатки пиццы. Впрочем, все так устали, что заснули «как подрубленные». Мама и папа Валера — на вещах на полу, Дашка с Полиной — на матрасах от двухъярусной кровати, Юрик — в ванне, куда сложили пуховики и зимние куртки, когда черные мешки кончились. Меня устроили на кухне в прогулочной коляске, которая была мне маловата. Если вывалюсь — не страшно, вокруг мягкие мешки. Я и вывалился, когда посреди ночи папа Валера пытался пробраться к холодильнику за пивом. А на папу Валеру свалилась монстера с подоконника. Попытка не удалась.

Утром все были не выспавшиеся, голодные и злые. Тут ещё Юрик решил попить лежа на пуховиках, открыл над собой кран, чтобы вода потекла ему прямо в рот. Пока он давился и откашливался, вода залила половину зимних вещей. Таких воплей от мамы я никогда раньше не слышал. Теперь ещё и на улицу за шаурмой нельзя было выйти, пока вещи не высохнут, те, которые не испортились.

Перекусив (снова пицца), папа Валера начал собирать мебель обратно. Почему-то деталей или не хватало, или попадались лишние. И ему было непонятно, куда подевались нужные винтики, шурупчики и шайбочки, которыми скреплялась «вся эта фанера».

Я пытался ему помочь, я прекрасно запомнил, что от чего. У меня в голове была четкая картинка каждого шкафа и кровати. Но папа Валера только злился: «Отстань, Таракан, не до тебя!..» В общем, папа Валера кое-как собрал только двуспальную кровать, которая заняла всю бывшую комнату Полины. Потом ему позвонили, и предложили «очень выгодный рейс, а он не дурак от таких денег отказываться…» Даже подмокшая куртка не аргумент. Мама всё равно пыталась его не пустить, но папа Валера протиснулся к двери за стенками от шкафа, а маму остановили стеклянные дверцы серванта — они сползали с кресла и могли разбиться.

— Наймите мастера! — крикнул на прощание папа Валера, и стало ясно, что быстро из рейса его не дождешься.

Мама села на мешки и заплакала.

Мы собрались вокруг и стали утешать.

— Мам, не расстраивайся! Так даже прикольней, настоящие джунгли! — сказал Юрик.

— Придурок! А жить где? — сказала Полина.

— Можно шалаш построить, — не сдавался Юрик. — Вон сколько всего…

— Вариант, — сказала Дашка.

— Шалаш в квартире?! — обалдела Полина. — Ещё чего! Я лучше пацанов позову. Они нам всё соберут.

— Пацанов!.. — передразнила Дашка. — Так они и прибежали…

— Увидишь.

— Сами всё соберем, — решительно сказала Дашка и взяла в руки шуруповерт. Юрик схватил молоток, а Полина — мобильник.

— Помощники вы мои! — растрогалась мама.

В общем, пришли пацаны, в том числе и сын завуча Клим, от которого Дашка спряталась в туалете. Пришел сосед Егор Егорыч. Пришла Кондрашова в гриппе и маске. Ей стало легче. Общими усилиями мебель кое-как собрали. Но вещи были безнадежно перепутаны. Чтобы что-то найти, приходилось перерывать кучу черных мешков.

Когда папа Валера вернулся из рейса, мама с ним целых три часа не разговаривала.

На новом месте

Бывшая комната родителей совершенно изменилась. Я как будто переехал в новый дом.

Одну стену комнаты и раньше занимали фотообои. Поляна, березки, извилистая тропинка в траве. Но теперь Полина нарисовала на поляне грибы, Дашка — гигантских ёжиков, а Юрик — динозавра, похожего на бегемота. Ещё он пытался нарисовать на дереве белочку, но она не получилась, и с ветки свисало что-то вроде сетчатой черной сумки.

У противоположной стены теперь стояла двухъярусная кровать, вся в наклейках. В углу — большой металлический бак с кривой надписью «Пищевые отходы». Там хранились игрушки.

Ещё в комнате появился небольшой стол, за которым Юрик делал уроки, его стул с подушечкой на сиденье, полка для учебников и комиксов, которые, впрочем, валялись по всей комнате.

С одной стороны от двери уместился шкаф для вещей с двумя дверцами, тоже весь в наклейках и с отметинами фломастером, кто на сколько вырос. А с другой — втиснулось потертое автомобильное кресло, к которому папа Валера приделал ножки. Кресло пахло кожей и машинным маслом. Мне нравилось сидеть на нем и читать. Это, когда Юрик не швырял на кресло свой школьный рюкзак или какие-нибудь вещи.

На полу, на потертом паласе Юрик собрал крепость из лего. Рядом с ней нужно было ходить не дыша.

Честно говоря, я бы лучше жил на кухне под столом, только не в комнате с Юриком. Он почему-то решил, что вся комната теперь его. Мне оставалась только нижняя кровать. Но и на неё Юрик плюхался после школы. Ему лениво было залезать наверх. Он играл на планшете и громко пукал после сытного обеда.

Мое любимое время, когда Юрик был в школе. После школы — кошмар.

Хорошо, что я не очень люблю игрушки. У меня была всего одна игрушка — розовый бегемотик, подарок Кондрашовой. С ним хорошо было спать в обнимку. Бегемотика Юрик «пулял» по всей квартире. Мне же ничего нельзя было трогать: ни лего, ни машинки, ни фигурки из комиксов. Хотя родители всё время говорили, чтобы мы играли вместе. И зачем покупать мне отдельные игрушки, когда их и так полно.

Если Юрик и играл со мной, это были дурацкие игры. То в шкафу запрет, то по макушке щёлкнет, то пижаму на люстру забросит.

В первый же вечер Юрик начал меня пугать. Свешивался с верхней кровати, строил рожи, тянул ко мне руку в черной перчатке с наклеенными когтями. Его голова, и правда, выглядела жутко: волосы свисали вниз, толстые щёки налезали на глаза и постепенно становились малинового цвета. Юрик раскачивал кровать, тихо завывал и говорил, что по ночам он превращается в зомби. Когда-нибудь он меня сожрет. Мне будет пипец. Я пищал от страха. Не из-за зомби. В год с небольшим я уже понимал, что зомби не бывает. Я боялся другого. Наша двухъярусная кровать после сборки заново сильно скрипела и подозрительно потрескивала. Я боялся, что конструкция не выдержит и толстый Юрик провалится на меня вместе с матрасом. Тогда мне точно пипец. Я просил Юрика перестать, но он только ещё больше веселился.

Я заорал. Прибежала мама, Юрик притворился спящим.

— Что случилось?

— Юрик — зомби! — пожаловался я. — Ломает кровать…

— Это ему, наверное, сон страшный приснился… — сонным голосом сказал Юрик.

Мама погладила меня по голове, укрыла, погрозила Юрику пальцем и ушла.

На следующую ночь всё повторилось, и на следующую. Мама прибегала всё реже. Однажды даже сказала: «Хватит! Спать не даете. Сами разбирайтесь…»

Весь день я думал, как разобраться с Юриком. Он старше, толще и выше. Я запомнил несколько Дашкиных приемчиков из дзю-до, но у нас с Юриком были слишком разные весовые категории. Кое-какие преимущества у меня всё-таки были: мозги и острые зубы.

Когда я первый раз укусил Юрика, он страшно удивился. Второй раз — он хотел меня поколотить, но я сказал, что ночью превращусь в Кусаку и загрызу его. Юрик усмехнулся, но как-то неуверенно. В третий раз — он нажаловался маме. Мама спросила: «А ты что ему сделал?» и Юрик призадумался.

Юрик перестал меня пугать по ночам и давать подзатыльники. Если он пытался, я показывал зубы, острые и неровные. «Поговорим, когда они у тебя выпадут» — мстительно сказал Юрик.

Как выпадут? Я был в ужасе. Но мама сказала, что это нормально лет в шесть или семь. Потом вырастут новые. По крайней мере, у меня есть время.

Оставалось придумать, как переложить Юрика с верхней кровати на нижнюю, чтобы спать спокойно.

Я вспомнил, что Юрик боится насекомых. Летом Дашка засунула ему за шиворот паука. Юрик так орал, что один малыш на детской площадке начал заикаться.

Юрик пришел из школы. Я сидел на его кровати и заглядывал под одеяло.

— Эй! Ты чего там ищешь? — угрожающе завопил Юрик. У него была привычка прятать конфеты под подушкой и есть их по ночам.

— Тут таракан. Он с потолка упал. Вот такой! — я показал раскрытую пятерню. — Нет, больше.

Юрик заржал.

— Ага. Точно таракан. Ещё больше. А, ну, вали с моей постели, Таракашка!

— Ещё тут паук был… — пытался выкрутиться я.

Но у Юрика явно не работало воображение. Нужны были железные доказательства. А где их взять зимой?

Я обследовал квартиру в поисках хоть каких-то насекомых. Раньше они попадались. Но после нашей перестановки все куда-то делись. Я напросился в гости к Кондрашовой. Но там была стерильная чистота. Мама была права: «Кондрашовой не фиг делать. Драит и драит свою однушку…»

Потом мне повезло. На очередных поминках в квартире был огромный террариум с ящерицами. Их как раз кормили насекомыми. Я потихоньку вытащил из застекленной клетки пару тараканов, сверчков и противного червяка-гусеницу под названием зоофобус.

По утрам Юрик находил у себя на подушке насекомое, дико орал и спрыгивал на пол. Мама не понимала, откуда эта гадость берётся. С потолка что ли падает? Я кивал, да, с потолка, я видел.

Мама ходила ругаться к соседям сверху. Те уверяли, что у них нет тараканов, только совки и муравьи.

Окончательно убедил Юрика полудохлый зоофобус.

— Давай махнемся кроватями, Таракан? Наверху, знаешь, как классно?

Я делал вид, что не хочу меняться. И только за три мармеладки нехотя согласился.

А полудохлый зоофобус сбежал и залез в крепость из лего. Когда Юрик его там увидел, а мама прихлопнула, замок был разрушен. Теперь Юрик относился к лего подозрительно, и я мог играть в него сколько угодно. Но потом папа Валера решил, что лего для меня слишком рано, а для Юрика поздно и куда-то его увез.

Так я научился манипулировать людьми. Конечно, вредничать Юрик не перестал. Но я понял, что могу с этим справиться.

Супер открытка

Однажды я посмотрел на Юрика с другой стороны.

К празднику 8 Марта им задали сделать открытку и подарить, кому захочешь в классе.

Юрик очень старался. Мне нельзя было и шага сделать, чтобы не помял, не наступил, не потерял. Юрик подключил Дашку, Полину, маму и даже папу Валеру, который должен был дать свое мнение.

Дашка с Полиной чуть не подрались на тему «зачем так много блесток» и «сколько нужно наклеек с котиками». Мама сказала, чем больше, тем лучше.

Папа Валера задумчиво смотрел на «цветочки-лепесточки», блестки и наклейки, потом сказал:

— Открытка, конечно, неплохо, сынок. Но я знаю, кое-что получше…

Папа Валера порылся в кармане, вытащил денежку в тысячу рублей, расправил и продемонстрировал Юрику.

— Вот, гляди, отличная открытка…

— Ещё два дня до аванса, — насторожилась мама.

— Это я теоретически. Учу… Понял? — спросил папа Валера Юрика и спрятал тысячу в карман. Юрик кивнул, но протянутую руку опустил не сразу.

На следующий день Юрик помчался в школу с удовольствием, что для него не характерно. Вернулся мрачный, швырнул портфель в угол и завалился на кровать, хотя там сидел я.

— Что случилось? — забеспокоилась мама. — Не понравилась открытка?

— Понравилась… — буркнул Юрик и отвернулся носом к стене.

Он пролежал так до вечера. Даже не пошел обедать, что для него уж совсем не характерно. Дашка не выдержала и предложила разобраться: «Ты только скажи, с кем?» Но Юрик молчал.

К ужину котлетки с пюре всё-таки выманили Юрика из кровати. Он немного взбодрился и решил заодно и пообедать.

Юрик так ничего никому и не рассказал, кроме меня. Я маленький, глупый и не умею дразниться.

Он хотел подарить открытку девочке Свете, а она не взяла.

— Не нужна мне, жиробасина, твоя открытка, прикинь!.. — жаловался мне Юрик. — Хоть бы взяла и выкинула потом… Зачем обзываться?.. Ещё при всех…

Я кивнул. Юрик задумался.

— Кажется, я никогда не женюсь, Таракан. Зачем мне такой гемор?

Мне даже стало жалко Юрика. Не такой уж он толстокожий. И в школе его дразнят. А открытку, как выяснилось потом, Юрик подарил завучу.

— Спасибо, Горохов. Просто супер открытка, — сказала она.

Гугли-гугли

Юрик ненавидел делать уроки. Он знал кучу способов тянуть резину и не садиться за учебники. Я этого не понимал. Сделал бы «домашку» по-быстрому и свободен. Я изучил все его учебники и тетради за второй класс и пришел к выводу, что там нет ничего сложного.

У меня в голове, как будто, было много-много разных комнат с полочками. Если я что-то читал или узнавал, информация превращалась в книгу, тетрадь, листок с записями или фото и отправлялась на полочку. Я помнил, где там что находится. При желании книга просто открывалась у меня в голове. Мысленно. К сожалению, огромное количество полочек оставались пустыми.

Меня страшно тянуло к знаниям. В комнату Дашки и Полины, где явно было больше полезной информации. Но сестры вначале не очень-то пускали к себе нас с Юриком. Особенно Юрика.

После переезда они никак не могли успокоиться — постоянно делили пространство, двигали мебель, строили баррикады. Когда их скандалы окончательно всех достали, мама провела мелом черту посреди комнаты, прямо на линолеуме: это — твоя половина, а это — твоя.

Линия постоянно смещалась, то влево, то вправо. Зависело от того, кто из сестер оставался дома, а кто отсутствовал. Снова начинались разборки, замеры, претензии; пока папа Валера не нарисовал линию красной несмываемой краской. Она разделила пополам даже дверной проем и окно.

На Дашкиной половине было просторно, потому что она спала на старом кресле-кровати, которое днем складывалось. Сначала ей хотели купить новый диван, но потом передумали. Дашке нужен был простор. Вместо письменного стола у нее была тумбочка, к которой папа Валера прикрепил откидную столешницу. Но Дашка всё равно предпочитала делать уроки лежа на полу или пристроившись на своей половине подоконника. Для вещей у нее была высокая до потолка колонка, которая тоже занимала мало места. Поэтому возле нее спокойно разместился кукольный домик.

На половине Полины наоборот места практически не было. У неё была большая кровать, письменный стол, огромный шкаф для вещей, кресло и зеркало со столиком для косметики. Велотренажер Полины на её половине уже не помещался и залезал на Дашкину территорию. Но сестры договорились, что Дашка тоже может им пользоваться.

Когда я приходил в гости, Дашка или Полина спрашивали: ты к кому? Я колебался и заходил в комнату одна нога здесь, другая там. Дашка и Полина смеялись, тянули меня каждая в свою сторону. Однажды так сильно, что чуть не разорвали пополам.

Постепенно сестры привыкли к моим заходам и стали давать полистать свои учебники. Я был спокойный, аккуратный малыш и не вмешивался в их скандалы. Дашкины учебники за пятый класс были мне более-менее понятны, а вот учебники Полины… Мне катастрофически не хватало знаний, особенно, чтобы понять формулы. Знания могли находиться в планшете или смартфоне Полины. Когда Полину о чем-то спрашивали, а она не знала ответа, то говорила «Чё, дура? Погугли…». Эти «гугли-гугли» мне были просто необходимы.

Я приходил к сестрам, делал вид, что играю, а сам наблюдал, как Полина обращается с планшетом. В основном, она смотрела корейские сериалы или девчоночьи блоги, типа «как удачно я сегодня пошопилась».

Я узнал, что на планшете есть блокировка от посторонних, то есть от нас с Юриком и Дашки. Подсмотреть пароль тоже было несложно. Я спокойно заходил в интернет, когда никого поблизости не было.

В один прекрасный день я заблокировал планшет Полины. Она не понимала, почему он не работает, злилась, ругалась, требовала у родителей новый планшет, потому что этот её давно уже бесит. Родители не поддавались.

Пришел Димон и быстро понял, что кто-то установил блокировку. Дашка поклялась, что не трогала планшет. В доказательство поднесла к ладони горящую зажигалку. «Больная на всю голову! Прекрати!» — заорала Полина. Юрик сказал, что его весь день дома не было, и это правда.

Все посмотрели на меня. Я беззаботно листал учебник, который держал вверх ногами.

— Бред! Планшет просто глючит. Надо новый, — заявила Полина.

— Может, он случайно нажал?.. — предположил Димон. — У меня есть знакомый компьютерщик, попрошу разблокировать…

Но Полина решительно настроилась выбить из родителей новый планшет. И ей это удалось через пару недель нытья и угроз уйти из дома к своему парню. Планшет был без упаковки, и где папа Валера его взял, оставалось загадкой.

А бесполезный кусок пластмассы отдали поиграть младшему ребенку. Мне ведь так нравится нажимать на кнопки и видеть, как загорается экран. Конечно, планшетом сразу завладел Юрик, но для него там не оказалось ничего интересного. Когда он был в школе, я разблокировал планшет и делал «гугли-гугли» Пока не кончились деньги, а кончились они довольно быстро. Тогда я спрятал планшет, чтобы папа Валера его куда-нибудь не увез.

Пикник на обочине

Однажды мама наехала на папу Валеру.

— Достали твои рейсы! В отпуск не ездим. Никуда, блин, всей семьёй не ходим!.. Сколько можно?!

Было видно, что мама на грани и отшутиться не получится. Тогда папа Валера сказал:

— Всё, в субботу едем на пикник!

— Куда-куда? — обалдела мама.

— На свежий воздух, на природу. Собирайтесь!

— А шашлык будет? — спросил Юрик.

— Обязательно. И шашлык, и рыбалка, и футбол… — заверил папа Валера и уехал в рейс.

Мы стали собираться. Полина перебрала свою косметику и выяснила, что у нее нет средства от комаров. Теперь она интересовалась у подружек, какое средство от комаров лучше. И так таинственно сообщала, что едет на пикник, как будто уезжала в джунгли Бразилии.

Дашка тренировалась забивать голы. Естественно, в нашей с Юриком комнате и, естественно, разбила плафон.

Юрик пытался сделать удочку из швабры, но получил затрещину. Тогда он притащил гигантскую ветку с улицы и целый час отпиливал у нее, всё лишнее, «развел страшную грязищу» и чуть не отрезал палец.

Я думал взять с собой Конституцию СССР 1977 года, которую мне подарили на поминках.

Мама наготовила две огромных сумки еды и две сумки с вещами на всякий случай. Всё равно мы это всё погрузим в фуру, когда поедем за город.

Но папа Валера приехал не на фуре, а на рейсовом автобусе. Сказал, что «конь забарахлил» С такой кучей вещей, да ещё с мангалом мы далеко уехать не могли, и папа Валера предложил пойти к местной речке Пиявке недалеко от нашего дома. Возмущенные крики он игнорировал: «Да, ладно, там все пикникуют…»

Судя по количеству мусора на берегу, там, действительно, побывали все плюс ещё собаки. Была середина весны, грязь на берегу ещё не просохла и чавкала под ногами.

Мы были расстроены, мама начала заводиться: «Здесь такой срач…»

— Спокойно, народ! — бодро сказал папа Валера. — Без паники. Что у нас рук нету? Мусор сейчас быстренько уберем…

— Что, весь? — мама в ужасе показала на берег.

— Зачем весь? По периметру. От тех кустов до этих.

Папа Валера начал яростно расчищать пространство, закидывать ржавые банки, недобитые бутылки, драные пакеты и тряпки за кусты. Дашка подбрасывала банки ногами. Юрик палкой вытащил из грязи что-то похожее на джинсы и заорал: «Эй, кому штаники?» Мама была в ступоре и никак не решалась выпустить сумки из рук: «Сашуля, ничего не трогай!» Я и не собирался.

— Пошли отсюда! — решительно сказала Полина и развернулась, чтобы уйти.

И тут сверху, со стороны шоссе к нам спустились двое: девушка с микрофоном и парень с камерой. Они сказали, что с областного телевидения, проезжали мимо, заметили нас. Как это здорово, что мы всей семьей вышли на субботник! Они хотели бы сделать про нас репортаж.

— Да, ради бога! — разрешил папа Валера.

Полина развернулась обратно, подобрала бутылку и красиво отнесла в кусты. Даже мама загребла ногой упаковку от чипсов.

И они начали снимать, как мы расчищаем берег. Папа Валера сказал речь. Даже мне досталось: какой интересный малыш, посмотри туда, посмотри сюда, отнеси эту бумажку, улыбнись. Я не улыбался, и не реагировал. Я не хотел быть дрессированной собачкой.

— Он у вас аутист? — спросила девушка с микрофоном.

Мама не очень разбиралась, кто такие аутисты, поэтому ответила уклончиво: «Ну, как вам сказать…»

И девушка с микрофоном посмотрела на меня с сочувствием и перестала приставать.

Когда телевидение уехало, выяснилось, что мы, действительно, расчистили кусок берега по периметру. Папа Валера начал «раскочегаривать» мангал.

Ловить рыбу не получилось. Наша маленькая извилистая речка весной, и правда, распухла, как пиявка. Берег стал топкий на несколько метров от воды. У Юрика засосало сапог, он промочил ноги. Хорошо, что мама взяла запасные кроссовки.

С футболом тоже не получилось. Первый же гол чуть не разбил мне очки. А второй — опрокинул мангал. Все бросились спасать шашлык, и грязь с лица мне пришлось оттирать самостоятельно.

На запах шашлыка потянулись бомжи и собаки. И хотя папа отнес им пол сумки маминой еды, кольцо вокруг нас постепенно сжималось. Стало неуютно. Мы засунули недожаренный шашлык в пакет и двинулись домой. Бомжи после оставленной бутылки водки отстали, а собаки провожали нас до подъезда. Полина сказала маме: «Да отдай ты им этот шашлык! Всё равно такую грязь есть невозможно…»

В общем, все, кроме собак и бомжей, остались пикником недовольны.

Вечером мы доедали на кухне мамину солянку и ругали папу Валеру. И тут по телевизору показали репортаж про многодетную семью Гороховых, которая добровольно вышла на субботник для очистки берега речки Пиявки. Даже маленький Саша, несмотря на аутизм. Мое недовольное лицо показали во весь экран.

Разговорчивый папа Валера выглядел просто звездой, а Полина расстроилась, её показали в основном в профиль или со спины.

Тяжкое бремя славы

Мы проснулись знаменитыми. Соседи бурно обсуждали наш субботник и меня.

— Что, убедилась? — наехала мама на акушерку тётю Надю и передразнила. — Ты кого родила! Ненормальный, чудило… Сашуля, обычный аутист!..

За Полиной по школе толпой ходили не только новые поклонники, но и новые завистницы: «А вы знаете, что у неё брат — аутист?»

Дашку начал подкалывать сын завуча Клим. Теперь понятно, почему она такая бешенная. Раз братец того… Дашка скрывалась на переменах в туалете и еле сдерживалась, чтобы снова не укусить сына завуча за что-нибудь. Мама строго предупредила, что у неё нет пяти тысяч на лечение этого придурка.

Даже к Юрику подошла девочка Света, которая обзывала его жиробасиной и сказала: «Не обижайся, хомяк. Я ведь не знала, что у тебя брат — аутист…» Превращение из жиробасины в хомяка очень обрадовало Юрика. Да и учителя стали относиться к нему снисходительнее.

И хотя «гугли-гугли» не подтвердили, что я аутист, симптомы я на всякий случай запомнил.

Когда мама шла со мной по улице, её провожали сочувственными взглядами. Одна женщина подошла и дала маме сто рублей на лечение сына. Мама настолько растерялась, что взяла.

Папа Валера подсуетился и выбил на работе материальную помощь и какие-то там запчасти, как отец аутиста.

В школе объявили сбор средств на лечения младшего ребенка многодетной семьи Гороховых.

Папа Валера начал компанию в интернете, разместил свои реквизиты, и каждый вечер подсчитывал денежки.

К маме пришли две женщины из соцзащиты и принесли нам детские вещи и пакет с едой: чай, консервы, сгущенка, зефир, вафли, сахар, крупа.

— Лучше б мармелад, — сказал Юрик.

— Лучше б деньгами, — сказал папа Валера.

— И на том спасибо, — сказала мама.

Потом пришел мужчина-депутат, проверить в каких условиях мы живем. Теснотища. Друг у друга на голове сидим. С ребенком аутистом нам положена дополнительная жилплощадь и т. п. Нужна справка об инвалидности и много всяких документов.

В общем, быть аутистом оказалось выгодно. Хотя мне это стало надоедать.

Когда папа Валера пришел к врачу, чтобы получить документы о моей инвалидности, наш детский врач Хмелюков очень удивился. Он не смотрел телевизор, а меня последний раз видел почти год назад, потому что я практически не болел.

— С чего вы взяли, что ваш сын — аутист? Нет у него такого диагноза…

— Как это нет?! — возмутился папа. — Все говорят, что есть. По-вашему он нормальный?

Я отстраненно рассматривал трещину на стене.

— Если не верите мне, сходите к психотерапевту.

Психотерапевтом оказалась седая старушка с кучей колец на скрюченных пальцах. Она внимательно посмотрела на меня через очки, и я сразу понял, что прикидываться бесполезно.

— Стихи знаешь? — спросила она. Я кивнул. — Читай!

Я начал декламировать стихи из детских книжек, про бычка, мишку, кораблик. Казалось, что старушка дремлет. Я осмелел и начал читать отрывок из поэмы «Евгений Онегин», которую проходила Полина. Обычно она слушала аудиоверсию. Старушка приоткрыла глаза и довольно долго меня слушала. Я совсем разошелся:

Но дружбы нет и той меж нами.

Все предрассудки истребя,

Мы почитаем всех нулями,

А единицами — себя.

Мы все глядим в Наполеоны;

Двуногих тварей миллионы

Для нас орудие одно;

Нам чувство дико и смешно…

Тут старушка меня остановила и спросила.

— Что такое ноль знаешь?

— В математике или в физике?.. — спросил я.

— Нет у него аутизма, — строго сказала старушка родителям. Любая комиссия это подтвердит. — Хотя интеллект, безусловно, выше среднего… И логопед ему не помешает.

По дороге домой папа Валера никак не мог успокоиться, что я нормальный.

— Помолчать не мог? — ворчал он. — Нёс какую-то пургу. Вундер-киндер, блин!

Маму немного напрягало слово интеллект, хорошо это или плохо. Но в целом она была довольна, что я здоров и память у меня хорошая.

Чтобы не отдавать собранные деньги обратно, папа Валера сообщил всем, что меня вылечили и сняли диагноз. Спасибо вам, добрые люди!

Незваные гости

Была суббота. Я сидел на кухне и ел блинчики. Мама снимала их со сковородки и клала мне на тарелку. Они как будто сами прыгали в рот, такие вкусные.

На запах блинчиков раньше времени проснулся Юрик. Он вошел на кухню точно, как зомби, сонный с полузакрытыми глазами. Это не помешало ему снять блинчик с моей тарелки и засунуть в рот. Я заверещал.

— Погодите, сейчас еще сделаю, — сказала мама и поставила на плиту вторую сковородку. Дело пошло быстрее.

Тут прозвенел звонок. Мама пошла открывать. На пороге стояла толстая незнакомая женщина.

— О, как раз к столу! — сказала она, не поздоровавшись, и пихнула вперед себя двоих детей лет шести: мальчика и девочку. — Валера дома?

— В рейсе, — обалдело сказала мама.

— Понятно. Как всегда… — усмехнулась женщина.

— Что значит, как всегда?

— А то ты не знаешь!.. Ладно, мне по фигу, — сказала женщина и наклонилась к детям.

— Эй, шнурки! У папаши своего пока поживете, у телезвезды, ясно?..

«Шнурки» дружно кивнули.

— Приятного аппетита! — сказала напоследок женщина и захлопнула дверь с той стороны.

Мама как стояла, так и села прямо на галошницу. Она набирала и набирала папу Валеру по мобильнику, но он не откликался.

А «шнурки» рванули на кухню. Они были похожи друг на друга, явно — близнецы. Не обращая на нас с Юриком внимания, они съели последние готовые блины и начали шарить по шкафам. Мальчик дотронулся до горячей сковородки и дико заорал. Девочка не дотронулась, но тоже дико заорала.

Мама вышла из ступора, схватила мальчика и сунула его руку под холодную воду. Девочка стояла рядом и продолжала орать.

На крик выползли сонные Дашка и Полина. Они не понимали, что происходит.

Наконец, близнецы перестали орать и мальчик сказал.

— Тётя, можно ещё блинчиков?

— Я-то тётя. А вы кто? — строго спросила мама.

— Миша, — сказал пацан.

— Маша, — сказала девочка.

— Маша и медведь, — заржал Юрик и получил затрещину.

— Папу как зовут? — продолжила мама.

— Валера, — хором сказали близнецы и показали на фото на стене. Мама с папой Валерой в рамочке-сердечке с надписью «Счастье — быть семьей» Мама охнула и приложила руку к груди.

— Ни хрена себе! — сказала Полина. — Папа, что, того… многоженец?

— Не каркай! — оборвала мама. — Разберемся… Где живете?

Близнецы не отвечали, пока не «схомячили» по пять блинов.

— В Журкино живем… — сказала Маша.

— В Журкино-бонжуркино… — добавил Миша.

Точного адреса близнецы не знали. Полина сделала «гугли-гугли».

— Журкино — поселок городского типа. Десять тысяч жителей. В принципе, папе по дороге. Соседняя область…

— Заткнись!..

Мама нервно трясла мобильник. Папа Валера по-прежнему не откликался.

— Это он нарочно… — мрачно сказала Дашка.

— А ну, вышли все отсюда! — рявкнула мама.

Мама с Кондрашовой закрылись на кухне. Они совещались и гремели посудой. Близнецы шмыгали по всей квартире. Они оказались жутко приставучие, везде лезли, всё хватали. Говорить было бесполезно.

— Они так борзеют, потому что считают нас родственниками? — предположила Дашка. — А почему мы про них не знали?

— Думаю, они про нас тоже не знали. Пока папу по телеку не увидели… — задумчиво сказала Полина. — Вот прославились, так прославились!

Я осознал смысл выражения: всё тайное когда-нибудь становится явным. Кто же знал, что наш субботник и в соседней области покажут?

— Противно всё это, — сказала Дашка.

— Это жизнь…

День прошел, как в тумане. Дашка с Полиной закрылись от близнецов в своей комнате. Зато Юрик от души веселился. Он изображал зомби и пугал «шнурков» Они визжали и ломились во все двери. Потом всё равно возвращались к Юрику. Он им нравился. И так сто двадцать раз подряд.

Я не знал, куда себя деть. У меня разболелась голова.

Мама еле уговорила Кондрашову забрать близнецов к себе.

— Я сейчас в таком состоянии, — сказала мама, — что кого-нибудь из них придушу…

Мама сидела на кухне и периодически названивала папе Валере. Потом грохнула телефон о стену: «Да пошел он лесом, кобелина!»

Полина и Дашка караулили под дверью, опасались за мамино здоровье. Юрик спал. Я тайком делал «гугли-гугли».

Вечером в дверь позвонили. Кондрашова вернула нам близнецов.

— Лучше придуши, — сказала она и захлопнула дверь.

Близнецы рванули в нашу с Юриком комнату и стали скакать по двухъярусной кровати и по Юрику, требуя, чтобы он был зомби. С тех пор Юрик больше никогда не играл в эту игру.

— Может, сдать их в полицию, пока они весь дом не разнесли… — предложила Полина.

— Нет, — сказала мама. — Позорище на весь город! Подождем…

Решено было запереть близнецов в комнате родителей. Мама сказала, что она всё равно там спать не будет.

Некоторое время за дверью комнаты раздавались топот, грохот и звон, потом все затихло. Мама так и осталась сидеть на кухне, положив голову на стол. А мы пошли спать. Ночью мне снились огромные шнурки. Они извивались, как змеи и ползали за мной по всей квартире.

Ответный ход

Мама разбудила нас с утра пораньше.

— Быстро собирайтесь. Через час у нас автобус…

Она не стала объяснять, зачем и куда. По её виду было понятно, что лучше не расспрашивать и не возражать.

Мы открыли дверь в комнату родителей. Близнецы мирно спали на родительской кровати в разных углах. Всё вокруг было разбросано.

— Подъем! — рявкнула мама.

Близнецы синхронно открыли глаза, увидели нас, вскочили и стали прыгать на кровати, как на батуте.

— Блин-чи-ки! Блин-чи-ки! — радостно вопили они. — Хотим блинчики!

— Бутербродами обойдетесь, — строго сказала мама. — И кашей…

Через час мы уже сидели в автобусе, который катил в соседнюю область. Близнецы довольно быстро заснули, поэтому не успели поставить на уши весь автобус. Через час их укачало и стало тошнить. Это вызвало в салоне цепную реакцию. Не удержались, в том числе Юрик и Дашка. Я старался смотреть в окно и глубоко дышать.

Водитель остановил автобус, чтобы все пострадавшие выкинули пакеты с «вонючей блевотиной» в лесу.

В салоне всё равно попахивало. Но близнецы настолько обессилели, что следующие два часа проспали, как сурки.

Мы прибыли в поселок городского типа Журкино где-то в полдень. Близнецы уверенно направились к своему дому. Мы — за ними. Местные жители посматривали на нас с любопытством. Один мужчина с палочкой даже спросил «Эй, шнурки, кого ведете?» «Зомби!» Близнецы держали Юрика за руки.

— Мы их вернем и всё? — спрашивала Полина. Мама не отвечала.

Близнецы уверенно вошли в калитку и направились к крыльцу небольшого деревянного дома. Мама взяла меня на руки.

Мы поднялись по ступенькам, прошли тёмный коридор. Близнецы дружно толкнули дверь в комнату, вернее, как оказалось, сначала на кухню.

Навстречу вышла та самая толстая женщина в фартуке и с мобильником в руке. Глаза у нее были красные. Наверное, тоже не выспалась. Она застыла на месте.

Мама сунула меня ей в руки и сказала:

— Ну, вот, твои у папаши своего погостили. Пусть и мои погостят, — Мама посмотрела на нас и скомандовала: — Раздевайтесь, проходите. Чувствуйте себя как дома…

Она развернулась и вышла за дверь. Мы растерялись и не знали, что делать. Только близнецы обрадовались, запрыгали вокруг Юрика: «Гости! Гости!..» Женщина первая пришла в себя и крикнула маме вслед: «Эй, стой!.. Погоди!..»

Мама уже выходила за калитку, когда женщина догнала её.

— Да, погоди ты!.. Аутиста своего забери!

Мама даже не оглянулась.

— Нет у меня такого диагноза, — внятно сказал я.

— Что? — обалдело переспросила женщина.

— Во-во, — бросила мама через плечо. — Своих лучше проверь…

— Я им не мать…

Женщина осторожно поставила меня на землю и продолжала разглядывать.

Мама, наконец, обернулась, подошла. — Не мать… А кто?

— Тетка. Зашла вот прибраться… Слушай, давай поговорим спокойно, без истерик. Я тут рядом живу…

Мама немного подумала.

— Ну, пошли… Сашуля, иди к ребятам!

— Дойдет? — забеспокоилась женщина.

Мама только усмехнулась.

Я забрался на крыльцо избушки и долго стучал в дверь, потому что не мог сам её открыть. А близнецы кричали изнутри «кто там?» Я отвечал «Саша», но они дверь не открывали, требовали, чтобы я сказал «таракан» Наверняка, Юрик подучил. Наконец, дверь открыла Полина.

— Вот, придурки! — сказала она. — Заходи!

Близнецы с Юриком куда-то сбежали. Издали доносились их вопли. Мы обследовали дом. В нем было две комнаты и кухня. В комнате близнецов, как ни странно, порядок. Мы обнаружили несколько знакомых вещей: папину бейсболку, которую он потерял прошлым летом, папины часы; такие же, как у нас, кухонные полотенца — подарок на восьмое марта. Несколько бывших игрушек Дашки и Юрика. Лего, по которому когда-то ползал зоофобус. Старый телефон Полины. Рамочку в виде сердца «Счастье — быть семьей», только с другим фото: папа Валера, незнакомая женщина-блондинка и близнецы.

— Ещё одна? — мрачно спросила Дашка, разглядывая фото.

— Не знаю. Но улик тут полно, — сказала Полина.

— И мало места. Не представляю, где мы тут останемся…

— Я тут ни за что не останусь!.. — возмутилась Полина. — Берем Юрика и сваливаем…

Мы стали искать Юрика. Оказалось, что в доме есть ещё территория, правда, без отопления. Там был туалет, кладовка с банками, сено, куры и коза.

Дашка и Полина зажали носы от резкого запаха, а Юрик вони не замечал, он был в восторге от козы.

— Такая классная! И молоко дает…

Стало понятно, почему папа Валера иногда привозит из рейса козье молоко, говорит, что оно очень полезное.

Свалить мы не успели. Мама и женщина вернулись.

— Поехали! — скомандовала нам мама, ничего не объясняя.

Близнецы повисли на Юрике и не хотели отпускать. Женщине пришлось их оттаскивать.

Мы уехали на последнем автобусе и уже к вечеру были дома.

Возвращение

Утром все ушли в школу.

Мама была злая, всё швыряла, даже разбила пару тарелок. Я сидел тихо и старался не попадаться ей на глаза.

Пришла Кондрашова. Они с мамой засели на кухне и снова звенели посудой.

Из обрывков разговоров я понял, что мама близнецов легла в больницу на операцию. А тетку «зло взяло» на папу Валеру, который появляется, как «ясно солнышко» раз в месяц, близнецов не воспитывает. Говорил, что много работы, некогда сходить в какой-то ЗАГС. А у него, оказывается, есть законная семья. Короче, тётка решила подкинуть папе Валере близнецов на воспитание.

— Вот кобелина, а! — повторяла мама.

— Может, у него таких семей по трассе… и не одна, — предположила Кондрашова.

— Не каркай! — сказала мама.

На меня мама с Кондрашовой внимания не обращали, и я спокойно делал «гугли-гугли» с мобильника Полины. Утром я незаметно вытащил мобильник из её рюкзака. Потом положу на тумбочку перед зеркалом в прихожей. Пусть думает, что забыла мобильник, когда красилась. По утрам Полина с Дашкой всегда опаздывают, носятся как сумасшедшие, ругаются и что-нибудь обязательно забывают. Почему бы не мобильник?

Я иногда проделывал такие фокусы с мобильниками Дашки и Полины. Мобильник Юрика был старый без интернета. Поэтому он его никогда не забывал.

Первым из школы пришёл Юрик. Он принес два письма, потому что каждый день проверял почтовый ящик, ждал квитанцию на бандероль с комиксами про Астерикса и Обеликса. Одно письмо Юрик из любопытства распечатал, но не нашел в нем ничего интересного: «Тут какие-то закарюки…»

Мама вскрыла второе письмо и начала читать вслух. Из-за посиделок с Кондрашовой голос у неё немного заплетался.

— Здравствуйте, Галина… Здорово!.. Не спрашивайте, откуда я узнала ваш адрес… А кто-то спрашивает?.. После того, как на нашем телевидении показали сюжет про вашу семью, уже который день сижу и плачу… Больная что ли… Дело в том, что у Валерика (блин!) есть ещё сын Николай, ему двенадцать лет… О, как!..

Мама замолчала, её глаза забегали по строчкам и всё больше округлялись. Она пыталась осознать прочитанное.

— Только спокойно, — сказала Кондрашова и стала читать второе письмо.

Оно было из Польши, из города Гданьск. В письме на неправильном русском сообщалось, что у папы Валеры есть ещё две дочери: Агнешка и Цицилия.

— Точно по всей трассе… — вздохнула Кондрашова.

Мама вдруг начала хохотать, слегка похрюкивая. Она никак не могла остановиться, из глаз текли слезы.

— В очередь, проститутки! В очередь!

Кондрашова тоже не могла успокоить маму, потому что сама начинала ржать. Так они веселились, пока не вошёл, переодевшийся в шорты и майку Юрик, и не спросил.

— Мы есть то будем?

Мама прекратила истерику и стала кормить нас обедом. Потом пришли Дашка и Полина, тоже поели, и всё, вроде бы, стало нормально. Но Кондрашова потихоньку предупредила, девчонок, чтобы следили за матерью. Она явно что-то замышляет.

Я не заметил за мамой ничего странного. Подумаешь, взвешивает в руке разные сковородки, особенно самую большую чугунную. Значит, будет готовить макароны по-флотски. Но Полина с Дашкой почему-то решили, что мама этой сковородкой даст папе Валере по башке, когда он появится.

— Если мама его прибьет, её посадят. А нас сдадут в детдом. Мама с папой жили в детдоме, там нет ничего хорошего, — сказала Полина. — Мы должны её остановить. Будем спать по очереди…

— Чур, я первый! — сказал Юрик и завалился спать.

Дашка не выдержала через час. И заснула на моей кровати.

Мама тихо сидела на кухне, из приоткрытой двери нашей комнаты был виден коридор.

Полина зевнула и сказала: «Похоже, он сегодня не приедет…»

Она заснула прямо на полу на нашем потертом паласе и выпустила из рук мобильник, что было очень кстати.

Через час в замке заскребся ключ.

Как во сне я увидел, что мама выходит из кухни со сковородкой наперевес. Я хотел закричать, но почему-то не смог. Молча толкнул Полину в бок.

Входная дверь распахнулась. Мама выронила сковородку и застыла.

Я подбежал к ней и выглянул из-за спины, вернее из-за попы. Подбежали Полина с Дашкой.

Вид у папы Валеры был ужасный: фиолетовый синяк вокруг глаза, распухший нос, разбитая губа. Забинтованную руку поддерживала повязка, перекинутая через шею.

— Чего смотрите? — прошепелявил он. — В аварию попал. Мобила вдребезги…

Аппетит не пострадал

Папа Валера сказал, что ему надо прилечь, все подробности потом. Мама стояла и молчала, и было непонятно, злится она на папу Валеру или жалеет его. Полина предложила вызвать «скорую».

— Всё будет нормально, дочь. Врач сказал — домашний режим и полный покой. Главное, не нервничать… — сказал папа Валера и покосился на маму.

Мама развернулась и ушла на кухню. Папа Валера, помедлив, уковылял в спальню.

Полина с Дашкой ушли к себе и какое-то время шептались за неплотно закрытой дверью. Они не забыли свои мобильники, поэтому мне пришлось лечь спать.

Мама прилегла на раскладушке на кухне и перекрыла папе Валере доступ к плите и холодильнику.

Под утро меня разбудил приглушенный вопль Юрика. Он единственный не видел возвращение папы Валеры и его опухшее лицо с фингалом. Когда папа Валера ещё в сумерках начал его будить, Юрику, скорее всего, померещился его любимый зомби.

— Это тебя мама, да? — спросил Юрик, узнав папу Валеру.

— Ещё чего! Сам навернулся, — шепотом возмутился папа Валера. — Юрец, дело есть…

Дело заключалось в следующем: Юрик должен был незаметно пробраться на кухню и принести папе Валере спрятанную за холодильником бутылку, ну и «пожрать чего-нибудь».

— Бутылки там давно нет. А плов мы вчера доели… — сонным голосом сказал Юрик и снова засопел.

Папа Валера шёпотом выругался, потом посмотрел на меня.

— Таракан… Санёк, на тебя вся надежда…

От меня требовалось принести хотя бы «пожрать чего-нибудь» и на всякий случай всё-таки заглянуть за холодильник.

Мама тормознула меня, как только я попытался дотянуться до раскрытой пачки печенья на столе.

— Младенца подослал, кобелина! — догадалась она.

Вместо печенья мама дала мне две зачерствевшие горбушки хлеба.

— На, отдай, чтобы с голоду не умер. А воды пусть из-под крана попьет… — и добавила громко. — И пусть на жалость не давит, не поможет! У меня тоже нервы!..

Папа Валера был разочарован, но горбушки взял.

Утром перед школой все, кроме мамы, по очереди заглядывали в комнату родителей. Папа Валера спал, с пультом от телевизора в руке.

Полина опять предложила вызвать врача, вдруг у папы Валеры сотрясение мозга.

— Аппетит не пострадал, жить будет, — отмахнулась мама.

Странная встреча

Мама быстро накормила нас завтраком, обезьян отправила в школу, а мне сказала:

— Сейчас мы с тобой съездим в одно место.

Наверное, это было очень необычное место, потому что мама надела лучшее платье, красиво уложила волосы и накрасилась.

Пока мы шли по улице и ехали в автобусе, мне казалось, что на маму все оборачиваются, такая она красивая.

Мы пришли во двор, как сказала мама — «блатного сталинского» дома, сели на лавочку возле клумбы и стали ждать.

Двор был ухоженный, не то, что наш. Ровно постриженные кусты, цветники, дорожки из плитки, лавочки с гнутыми спинками, стильные урны.

Мама всё время смотрела на массивную дверь одного из подъездов.

Наконец, дверь открылась, и из нее вышел мужчина с портфелем.

Мама схватила меня за руку и так резко рванула ему наперерез, что я, можно сказать, летел за ней по воздуху.

— Здравствуйте, Леонид Богданович! — сказала мама.

Мужчина посмотрел на нас с удивлением. У него были такие же, как у меня сероватые волосы, очки, и такой же, как у меня, острый нос. Но мне показалось, что он больше похож на Дашку.

— Здравствуйте, Галина, — сказал мужчина. — Что вы здесь делаете?

Мама немного засмущалась,.

— Вот, гуляли с сыном. Мимо шли. Захотелось вас увидеть… — мама улыбнулась как-то заискивающе, изящным жестом поправила волосы.

— А-а, ну да, ну да… Я тоже рад вас видеть, — сказал мужчина. Он явно думал о своем и не замечал, какая мама красивая.

Мама подтолкнула меня вперед.

— Сыну будет два года, зовут Саша. Он очень умный…

Мужчина посмотрел куда-то мимо меня.

— Ну, и замечательно… Извините, я сейчас очень спешу. До свидания…

Мама хотела что-то сказать, но мужчина направился к иномарке, на ходу пикнул сигнализацией, сел за руль.

Мама разочарованно смотрела ему вслед, пока машина не выкатилась со двора.

— Хоть бы подвезти предложил, прохвессор… — презрительно сказала мама.

Я так и не понял, куда и зачем он должен был нас подвезти.

Путь к сердцу мужчины

Мы вернулись домой. Мама переоделась в халат.

Пришла Кондрашова, они с мамой болтали на кухне, не обращая на меня внимания. Обсуждалось три темы: «Профессор Хитрук — говнюк», «Кто начистил папе Валере харю?» и «Как жить дальше с этим кобелиной?» В аварию они почему-то не верили.

— Только не перегни, Галь, — ухмыльнулась Кондрашова. — А то ведь у твоего кобелины запасных аэродромов полно… Хоть в стране, хоть за границей…

Мама подозрительно посмотрела на нее и сказала: — Никуда он от меня не денется…

После этого мама решительно послала Кондрашову домой и стала варить борщ с пампушками. Это был её шедевр. Через час квартиру наполнили запахи, от которых рот наполнялся слюной. Запахи всё усиливались, тянули на кухню.

Папа Валера притянулся и пытался обвиться вокруг мамы. Она замахнулась на него половником и вытолкала за дверь.

Надо было видеть, как папа Валера пытался проникнуть на кухню. И скребся, и стучал, и умолял и даже пытался заползти туда на коленях.

— Ну, Галь!.. Галчонок, хватит злиться! Давай поговорим. Ну, чего ты?

Мама швырнула ему два письма: — Полюбуйся, отец-героиня!

Папа Валера даже задохнулся от возмущения.

— Ты что веришь всяким сумасшедшим?

Он горячо убеждал маму, что всё это последствия его славы. Знаешь, сколько писем пишут известным людям? Знаешь, сколько у них находится якобы родственников? Это всё ТВ виновато…

— Ну, конечно, телезвездун ты наш!.. — не верила мама. — А шнурки? В смысле близнецы из Журкино?

— А это вообще не мои дети!

Оказывается, папа Валера помогает той семье чисто по-дружески. А что там мамаша близнецов им внушила, он не в курсе.

— Ну, ты и хорёк! — возмутилась мама.

— Не веришь?

Тогда папа Валера поклялся всем своим якобы детям сделать тест ДНК. Завтра же.

— В смысле? И нашим? — насторожилась мама.

— Всем!

После этого мама пустила папу Валеру на кухню и налила борща. Она как-то сразу подобрела.

— Ещё деньги на эти тесты тратить… — задумчиво сказала она. — Просто перестань шастать по бабам и всё.

Папа Валера с набитым ртом пробурчал что-то вроде «обязательно» и заурчал от удовольствия. Он съел три огромных тарелки борща с пампушками и сметаной. Я оценил смысл выражения «путь к сердцу мужчины лежит через желудок» и съел две тарелки борща. Правда, не таких больших.

Папа дома

Всё вроде бы стало, как прежде. Хотя иногда мне казалось, что взгляд у мамы грустный.

Папа Валера был дома целых две недели. Неделю он отлеживался перед телевизором. Смотрел футбол, рыбалку и боевики. Ел мамины вкусняшки «в два горла» и пил пиво, которое по его словам «способствует заживлению синяков и костей» Синяки у папы Валеры, действительно, пожелтели, а лицо потолстело.

Мама теперь не брала меня на поминки, потому что было с кем оставить. Чтобы я не приставал, папа Валера давал мне свой мобильник и врубал на нем «мультяшки». Я делал вид, что смотрю, а сам делал «гугли-гугли». Папа Валера не обращал на меня особого внимания, тем более, что у него был другой телефон, по которому он в мамино отсутствие активно общался с какими-то «заями и котями».

Меня его образ жизни вполне устраивал.

Через неделю мама сказала:

— С детьми бы позанимался! Сколько можно валяться? Уже на тюленя стал похож…

И папа Валера решил нами заняться. Объявил, что будет проверять у всех уроки. Начал он с Полины, но очень быстро сообразил, что забыл третий закон Ньютона. Зато хорошо помнил, что так и не прочел в школе «Мертвые души»» Полина тоже не собиралась это читать и физика была ей глубоко по барабану. В общем, они поняли друг друга, и папа Валера переключился на Дашку.

Дашка делала уроки быстро и с кучей ошибок, потому что никогда не проверяла написанное. Сидеть и зубрить было не для нее. Что запомнила с первого раза, то запомнила. Папа Валера попытался проверить, как она выучила басню Крылова «Ворона и лисица». И услышал столько вариаций, что чуть не сошел с ума.

Крылов: Уж сколько раз твердили миру,

Дашка: Уже давно известно в мире… не раз уже твердили всем… уж сколько раз сказали в мире…

Крылов: Что лесть гнусна, вредна; но только всё не впрок,

Дашка: Что врать нельзя, но только это зря… что лесть всегда пойдет тебе не впрок… что гнусно льстить и вредно, всё не впрок…

Крылов: И в сердце льстец всегда отыщет уголок.

Дашка: И в сердце льстить всегда есть уголок… а в сердце для льстеца всегда есть уголок… а в сердце льстец всегда кусок себе найдет…

Оставался Юрик с его уроками. Там папе Валере было всё понятно, поэтому хитрый Юрик практически добился того, чтобы папа Валера решал задачи за него: Ты сам попробуй, пап. Какой-какой ответ у тебя получился? Правильно, молодец. А почему?.. Когда папа Валера понял хитрость Юрика, он показал ему кукиш: Сам решай!

Папа Валера добрался и до меня. Стал показывать мне буквы. Выяснилось, что все буквы я знаю и без ошибки называю. Папа Валера с гордостью продемонстрировал маме свой педагогический талант: — Это я его научил!

— Я умею читать, — раскололся я.

— Конечно, конечно, вундер-киндер ты наш! — обняла меня мама. — В школу пойдешь, отличником будешь…

Кажется, она не особенно поверила. И у неё подгорала запеканка. А папу Валеру ждала в холодильнике банка пива. В общем, проверять мои способности родители не стали. Правда, папа Валера заикнулся, что и так можно отправить меня на передачу для одаренных детей. Но мама быстро его заткнула: — Хватит с нас телевидения!

Тогда папа Валера решил развивать нас физически.

— Буду делать из вас мужиков, — сказал он нам с Юриком. — Каждое утро отжимание и пробежка.

Почему-то в категорию мужиков попали и Дашка с Полиной. Папа Валера беспощадно растолкал их утром до школы и всех нас вывел во двор.

Сам папа Валера участвовал в пробежке на велосипеде, оправдываясь тем, что на багажнике сидел я: «Таракан будет бегать на короткие дистанции».

Мы оббежали и объехали вокруг дома и пошли на спортивную площадку. Дашка оббежала три раза. Для неё это было «раз плюнуть».

Все стали делать разминку. Махали руками и ногами, приседали.

Мне досталось бегать вокруг песочницы.

На десятом круге у меня закружилась голова. Я споткнулся, упал, очки слетели. На них чудом не наступил Юрик.

— Бегай в разные стороны, — сказал папа Валера. — А лучше сядь, посиди…

Я сел на край песочницы. Все стали подтягиваться на турнике.

Полина подтянулась один раз и флегматично повисла на перекладине. Дашка подтягивалась и подтягивалась, пока её не попросили уступить место Юрику. Он тут же попросил папу Валеру показать, как надо правильно подтягиваться. Потом предложил устроить соревнование, кто больше подтянется папа Валера или Дашка. Дашка легко бы выиграла, но папа Валера раскусил маневр Юрика и сам подсадил его на перекладину. Юрик с полминуты висел в воздухе, дрыгая ногами, потом рухнул вниз.

Папа Валера прописал Полине и Юрику зарядку и по десять отжиманий три раза в день. Они это игнорировали.

На следующий день Полина на пробежку не пошла. Сказала, что у неё месячные, и от неё сразу отстали. Юрик тоже попробовал сказать, что у него месячные, но ничего кроме хохота это не вызвало. Я потом сделал «гугли-гугли» и понял почему.

В общем, ещё раза три мы выходили на пробежку и подтягивания, потом Юрик нашел способ откосить. Сказал, что у него растяжение ноги. Прихрамывал он очень натурально. И школьная медсестра освободила его от физкультуры.

Нам с Дашкой утренний спорт нравился. Дашка сбрасывала лишнюю энергию и самоутверждалась, как самая спортивная из нас. Мне же нравилось кататься на багажнике велосипеда и дышать свежим воздухом. И бегать у меня получалось всё лучше.

Мы сами вдвоем каждое утро будили папу Валеру на пробежку. С каждым разом это было всё труднее. Наконец, пробежки прекратились, но доставать нас папа Валера не перестал.

Наполеоновские планы

У папы Валеры были грандиозные планы насчет детей. Он не раз делился ими с мамой.

Полина красивая и должна удачно выйти замуж. За олигарха, в крайнем случае — за крупного бизнесмена. Тогда до конца дней можно не напрягаться.

Дашке удачное замужество не грозит, её спасет только спорт. Возможно, тогда какой-нибудь борец со сломанными ушами обратит на неё внимание. Если, конечно, она попадет на олимпийские игры.

Юрику, если возьмется за ум, предстояло стать юристом, если не возьмется — аферистом.

— Типун тебе на язык! — испугалась мама. — А Сашуля?

Папа Валера долго смотрел на меня, но так и не решил, к чему меня приспособить: — Пусть подрастет сначала…

И началось. Папа Валера забраковал всех ухажеров Полины: Из этих лоботрясов ничего путного не вырастет. Полина злилась, скандалила: Ты их совсем не знаешь!.. И абсолютно ничего не делала, чтобы познакомиться с сыном богатых родителей, хотя бы виртуально.

Уговорить Дашку снова заняться дзю-до тоже никак не удавалось. Ни золото Олимпиады, ни будущий муж-спортсмен её не вдохновляли: Я замуж вообще не собираюсь, отстань!

С Юриком папа Валера стал играть в карты, чтобы развить у него стратегическое мышление. Оба при любой возможности мухлевали, поэтому развивались только раздражение и бесконечные споры.

Я сам попросил папу Валеру поиграть со мной в шахматы.

— Чё? До табуретки сначала дорасти, шахматист!.. — усмехнулся папа Валера.

— Да он не умеет, Сашуль, — пояснила мама.

— Охота была — ерундой заниматься! На деревяшки часами пыриться. Как будто других дел нет, — возмутился папа Валера.

— Ой, ой, деловой! — фыркнула мама.

— Сынок, — первый раз доверительно обратился ко мне папа Валера, — Знаешь, что главное в этой жизни?

Я не знал.

— Главное — быть таким, как все. Не выпендривайся, не строй из себя и люди к тебе потянутся. Вот, смотри — мой отец не играл в шахматы…

— Как будто ты помнишь, шпана детдомовская! — фыркнула мама.

— Помню, представь себе… — сказал папа Валера и продолжил. — Мой дед не играл в шахматы, про прадеда вообще молчу… У мамы та же фигня. Нечего и начинать, понял?

— Нет, — сказал я. В моем представлении одно не противоречило другому.

— Я же говорю, подрасти сначала… — снисходительно сказал папа Валера, и стало ясно, что дискуссию продолжать бесполезно.

В общем, с нашим воспитанием как-то не заладилось, все были на нервах, и папа Валера заскучал. Он обошел квартиру и сказал задумчиво:

— А что если нам сделать подиум…

— Чего? — напряглась мама.

— Такой деревянный настил. Днем под него будем задвигать кровать. А сверху поставим мебель. Экономия пространства. Я в одной передаче видел…

Мама передачу не видела, но прекрасно понимала: задвинуть-то можно, а выдвигать куда? Дополнительные метры не появятся. Но папу Валеру это не смущало.

— Всё решаемо, — сказал он. — В крайнем случае, можно опять передислоцироваться…

Папа Валера достал рулетку, ходил по квартире и всё измерял. За ним ходил Юрик и активно «помогал», лишь бы не делать уроки.

Мама была в шоке. Ещё одного разгрома квартиры она бы не выдержала. Но тут подвернулся выгодный рейс, и все вздохнули с облегчением.

Глава 2. От двух до трех

Дареному коню

На свой второй день рождения я попросил смартфон. Мы сидели на кухне и завтракали. Все удивленно посмотрели на меня. Юрик перестал жевать.

— Ну, дает! — улыбнулась мама.

— Без проблем, — неожиданно сказал папа Валера.

— А мне? — забеспокоился Юрик. — Я старше.

— А тебе по губе!.. — заржал папа Валера. — Двоечник.

Я спал и видел, как держу в руках собственный смартфон и в любое время дня и ночи могу делать «гугли-гугли».

Юрик смотрел на меня с завистью и гундел: «Ничего тебе не подарят и не мечтай!» Но я верил.

Никогда ещё я так не ждал папу Валеру из рейса. В смысле, раньше я его особенно и не ждал. А теперь замучил маму вопросом «когда?» Хотя спрашивать было бессмысленно. Папа Валера был непредсказуем и редко появлялся в обещанное время. К тому же в моем представлении Польша — это такая страна, где постоянно все застревают.

Мы уже пили чай с маминым тортом. Дашка с Юриком подрались на тему, кому достанется жёлтая кремовая розочка. Розочку под шумок засунула в рот Полина и была вынуждена отбивать двойную атаку. Они уронили мой кусок торта и чуть не уронили меня. Мама не выдержала и пообещала «размазать торт по нашим харям», если не прекратим.

И тут появился папа Валера. Он, как волшебник, выхватил из-за спины букет тюльпанов, вручил маме, а передо мной поставил на стол перевязанную ленточкой коробку. На ней был нарисован смартфон, такой я видел в магазине. Настоящая коробка от настоящего смартфона!

— Ничего себе, — только и мог сказать Юрик.

Кажется, я перестал дышать, когда развязывал бантик на коробке и открывал её. Обезьяны столпились вокруг.

Да, коробка была самая настоящая… А внутри лежала игрушка. Это был игрушечный пластмассовый смартфон с наклеенными на кнопки картинками из мультиков. Нажимаешь на кнопку — и звучит детская песенка.

— Ну как? — спросил довольный папа Валера и нажал на кнопку с крокодилом. Зазвучало «Пусть бегут неуклюже пешеходы по лужам…»

Я не мог ничего сказать, в горле застрял комок, перед глазами всё расплывалось. Юрик заржал.

Я выскочил из-за стола, убежал в нашу с Юриком комнату, упал на пол и заревел.

Через некоторое время пришла мама.

— Сашуль, ну ты чего?.. Папа старался… Дареному коню в зубы не смотрят. Ты ещё маленький. Не положен тебе настоящий смартфон. Подрастешь — обязательно купим…

С кухни слышались весёлые детские песенки. Дашка с Полиной подпевали. А я долго не мог успокоиться. Так и не вышел из комнаты до вечера. Кажется, папа Валера обиделся, но мне было наплевать.

Юрик весь вечер доводил меня песенками, нажимая на кнопки. Я терпел из последних сил. Ночью я выкинул бесполезную игрушку с балкона на асфальт. Дворник Наиль встает рано и наверняка успеет подмести обломки.

Эксперимент

В два года у меня появились подозрения, что семье, как будто на меня плевать. У всех были проблемы. У Полины — неперспективные ухажеры, у Дашки — вредный характер, у Юрика — прогулы и «пары». У родителей — семейные разборки. От меня обычно отмахивались или включали мультики, которые мне быстро надоедали.

А ведь у меня тоже были проблемы. Я не очень хорошо выговаривал буквы «р» и «л», поэтому злился, когда Юрик меня передразнивал. Приходилось подбирать слова, где этих букв не было. Я попросил родителей отвести меня к логопеду.

— К кому, к кому? — не понял папа Валера.

— К логопеду, — перевела мама. — Ты смотри, какие слова он знает! Умничка! — мама чмокнула меня в макушку. — А зачем?

— Я не выговариваю буквы.

— Так рано тебе ещё! Подрастешь, будешь всё выговаривать, — успокоила мама. — Я сама до школы шепелявила, потом прошло. Иди, поиграй!..

Папа Валера молча продолжал есть, даже не глядя в мою сторону.

Меня стал мучить вопрос: что будет, если меня не будет?

Я решил спрятаться и понаблюдать. Долго выбирал куда. Остановился на шкафу для верхней одежды в прихожей. На улице довольно тепло и за зимними куртками вряд ли кто-то полезет. И обзор удобный, все двери выходят в прихожую.

Я залез в шкаф после завтрака. Полина, Юрик и Дашка ушли в школу. Мама на минутку выскочила в магазин. Папа Валера пошел в спальню переваривать.

Пришла Кондрашова, накануне они с мамой договорились идти на поминки. Папа Валера предложил ей подождать, провел на кухню и плотно закрыл дверь. С кухни раздавалось приглушенное хихиканье и другие подозрительные звуки.

Вернулась мама с сумками, они с Кондрашовой ушли на поминки. В дверях мама крикнула, чтобы папа Валера приглядел за мной и всех покормил. Папа Валера сказал «угу» и пошел в спальню переваривать и трепаться по мобильнику.

Через час вернулась Полина. Сказала, что у неё заболела голова и ушла к себе лежать и трепаться по мобильнику.

Папа Валера сказал Полине, что выскочит на пару часов и смылся. «Приглади за ребятней! И пообедайте!» — крикнул папа Валера. «Угу» — ответила Полина.

Через час пришел Юрик с новыми комиксами про Астерикса и Обеликса. Погремел сковородками на кухне и ушел валяться и листать комиксы.

А к Полине пришел Димон. Они закрылись в комнате и включили музыку.

Юрик снова пришел на кухню, погремел сковородками. Пытался подслушать возле двери, что там делают Димон с Полиной. Ушел к себе валяться дальше и листать комиксы.

Через час пришла Дашка. Полина с Димоном вынуждены были уйти, во избежание пограничного конфликта.

Дашка пошла на кухню, чего-нибудь съесть. Юрик тоже пришел, в надежде, что Дашка разогреет обед, но Дашке хватило бутерброда с котлетой. Она пошла к себе, врубила рок-н-ролл и, судя по звукам, стала тренироваться. В последнее время она прямо полюбила этот танец.

Через час пришла соседка акушерка тётя Надя и скандально потребовала прекратить громкую музыку и прыжки у нее на голове. Дашка огрызнулась, но звук потише сделала.

Вернулась Полина. Юрик надеялся, что хотя бы она разогреет обед, но Полина пришла переодеться. Они с Димоном собирались тусоваться с байкерами. Попутно Полина чуть не подралась с Дашкой, которая посадила пятно от шариковой ручки на её новую футболку.

Юрик пришел на кухню, разогрел обед и наелся от пуза. На запах вылезла Дашка. Юрик из вредности заорал, чтобы она грела всё сама. «Ждать что ли, когда остынет?» — резонно возразила Дашка. И тоже пообедала.

Через час пришел папа Валера. Крикнул с кухни: «Эй, народ, вы обедали?» «Да!» — откликнулись Дашка с Юриком из глубины квартиры.

Папа Валера сел обедать и пить пиво. Я проголодался, но решил ещё посидеть в шкафу. У меня заурчало в животе, я прижал живот руками, свернулся калачиком и не заметил, как заснул.

Я проснулся, когда пришла мама. Она принесла кое-какой еды с поминок и стала собирать ужин. «Всё нормально? Как Сашуля? Где он?» — спросила мама. «Нормально. Где-то здесь. Куда он денется?.. — ответил папа Валера.

Оставаться в шкафу больше не было смысла. Проанализировав ситуацию, я понял, что папа Валера решил, что я остался с Полиной и другими. Полина и другие решили, что мама взяла меня на поминки.

Во время ужина я съел две порции.

— Как будто целый день не кормили, — удивился папа Валера.

Халява

В нашей квартире интернета не было. Папа Валера платил только за смартфоны и планшеты Дашки с Полиной. Совсем немного. Так они научатся экономить и не будут висеть в сетях день и ночь. Маме и Юрику интернет тоже не полагался. Если «приспичит», обращаться к сестрам или непосредственно к папе Валере. Естественно, делиться своими байтами с нами Дашка и Полина не спешили.

Я ломал голову, как сделать «гугли-гугли», и тут услышал во дворе, как племянник акушерки тёти Нади хвастался, что теперь у них мощный супер скоростной интернет. Во всех комнатах, в туалете и даже на балконе.

«Везет же!» — подумал я. А если интернет такой мощный, может, он и до нас достанет? Мы живем всего лишь этажом выше. Я достал старый планшет Полины, который лежал под одеждой в шкафу, обошел с ним всю квартиру и выяснил, что сигнал отлично ловится в нашей комнате возле балкона.

Это было счастье. Я садился возле балконной двери с планшетом и гуглил. Я старался не слишком бросаться в глаза. Удобнее всего гуглить, когда обезьяны были в школе, папа Валера в рейсе, а мама что-нибудь готовила. Иногда она спрашивала: «Сашуля, тебе удобно там сидеть?» Я отвечал: «Да». И мама продолжала заниматься своими делами.

Полочки в моей голове быстро заполнялись информацией. Планшет тоже. Я скачивал то, что мне было нужно, и потом изучал.

Пока однажды утром Юрик не сказал, что его тошнит. С полчаса он строил рожи, будто его сейчас вырвет. Мама не выдержала и разрешила ему не ходить в школу, но не разрешила завтракать. Юрику явно хотелось, чтобы разрешили и то и другое. Он завалился на кровать с комиксами и периодически гонял меня на кухню, чтобы я принес что-нибудь вкусное и вообще гонял от нечего делать. Короче, мне никак не удавалось спокойно побродить в интернете. Я решил сделать это ночью, когда все заснут.

Я так увлекся, что не заметил, как Юрик тихо вылез из кровати и подошел ко мне.

— Ух, ты, Таракан, у тебя, что, интернет?..

Не успел я ответить, как Юрик вырвал у меня планшет и запрыгнул с ним на свою кровать.

Но там интернета не было.

— Как ты это делаешь? — удивился Юрик.

— Никак, — обиженно сказал я. Надо же было так проколоться.

Конечно, Юрик и сам сообразил как. Теперь он тоже сидел с планшетом, привалившись спиной к балконной двери.

— Никому не говори, это будет наша тайна, — сказал Юрик и погрозил мне кулаком.

Тайну Юрик продал Полине за пару пирожных, которые принес Димон. Я не растерялся и продал тайну Дашке за возможность пользоваться иногда её планшетом.

Теперь мы торчали у балконной двери все вместе и по отдельности. Маме решено было не говорить. Вдруг запретит. Интернет ведь чужой. «Медом что ли там намазано?» — удивлялась мама.

Она рассказала о нашем странном поведении папе Валере, когда он вернулся из рейса. Папа Валера вошел неожиданно и застукал нашу компанию с планшетами и смартфонами, лежащую на полу возле балконной двери. Только Дашка отрабатывала элементы рок-н-рола, которые только что скачала себе на мобильник.

— Та-ак, — сказал папа Валера. — Это что за лежбище котиков?

Мы, конечно, попытались объяснить, что смотрим, как Дашка тренируется, но папа Валера быстро сообразил, что к чему.

— Ну, и как это называется? — спросил он.

— Халява, — пискнул Юрик.

Папа Валера строго посмотрел на него:

— Не халява, а экономия семейного бюджета.

В общем, папа Валера присоединился к нам. Лежать на полу ему было неудобно, он притащил старый матрас. Мы притаскивали для себя подушки. Мама тоже иногда подключалась, скачивала рецепты и всякие полезные советы. Папа Валера уже подумывал, как нам оборудовать лежбище со всеми удобствами, но…

Преступление и наказание

Юрик почему-то считал мой планшет своим. Я жаловался Полине, и она восстанавливала справедливость при помощи физической силы. Не надолго. Юрик при помощи физической силы снова отбирал у меня планшет. А теперь он его сломал! Планшет не включался, и никто ничего не мог сделать, даже Димон.

Добывать мобильники у домашних втихушку становилось всё труднее. А добровольно теперь никто нам с Юриком свои планшеты и телефоны не давал, потому что тоже сломаем.

А я как раз увлекся геометрическими головоломками. Мне не хватало знаний по геометрии. Никто не мог мне помочь. У Полины по геометрии была твердая тройка. Она списывала контрольные, что-то отвечала на уроке, но через пару дней всё вылетало у неё из головы. «А на фига оно мне надо?..» Дашка с Юриком геометрию ещё не проходили. А родители уже забыли.

Об устройстве мобильника я знал немного. Полина показала, что внутри у него есть симка и аккумулятор. Без аккумулятора мобильник работать не может. Его нужно подзаряжать. А без симки, оказывается, может. И даже выходить в интернет, если есть вай фай. Правда, звонить будет нельзя. А мне и не надо.

Вскоре подвернулись поминки в квартире, где мне давали полистать Уголовный кодекс. Мама называла тех, кто там живет юристами.

Пока в столовой поминали какой-то «светильник российской юриспруденции», я сидел в кресле в кабинете и читал Гражданский кодекс. Его мне в этот раз подсунули вместо Уголовного. Было любопытно. Я увлекся и не сразу заметил, что на ворсистом ковре возле сейфа валяется небольшой аккуратный мобильник. Он выглядел таким брошенным и ненужным, что я не удержался и решил его взять. Из Уголовного кодекса я знал, что совершаю преступление (статья 158). Но знал также, что не подлежу уголовной ответственности из-за возраста (статья 20). Симку я сразу вытащил и засунул под ковер, а мобильник спрятал в бывшей куртке Юрика, которая была мне сильно велика. Карман у неё разорвался, и всё заваливалось за подкладку. Туда я и пропихнул мобильник.

Мы благополучно прибыли домой. Я благополучно дождался ночи и вышел в интернет. Я не знаю, сколько прошло времени. Вдруг раздался резкий звонок в дверь. Я вздрогнул и засунул мобильник под подушку.

Звонок трезвонил и трезвонил. Он разбудил нас всех. Мы высунулись в коридор в пижамах. Папа Валера в трусах, ругаясь, подошёл к двери.

— Кто там? Чего надо?

— Откройте, полиция!

Папа Валера обернулся на маму, которая стояла у него за спиной в ночнушке.

— Не открывай! — испуганно сказала мама. — Хрен его знает, кто это такие…

— Какая на фиг полиция в два часа ночи! — крикнул папа Валера. — Идите лесом!

И тут дверь слетела с петель и в комнату ворвались люди в камуфляже и с автоматами.

Папу Валеру повалили на пол и надели наручники, маму припечатали к стене. Полина завизжала, Дашка приняла боевую стойку, Юрик крикнул: «Я сдаюсь!» Я молчал, было не по себе.

Меня, Полину, Дашку и Юрика затолкали в нашу комнату. Дашка упиралась, но силы были не равны.

Мы слышали, как от папы Валеры и мамы стали требовать добровольно сдать похищенный мобильный телефон. Техника засекла, что он находится в нашей квартире.

Я понял, что прокололся с мобильником. Было слышно, что в квартиру ещё кто-то зашел.

— Значит, это вы… — послышался голос, который я уже слышал. — И много вам заплатили?

— Я не знаю… — растерянный голос мамы.

— Вы о чём, мужики? — прохрипел с пола папа Валера и вскрикнул: — У-я!..

— Оборзели совсем! — рванулась в коридор Дашка. Её еле удержали, потому что оба камуфляжника в основном глазели на Полину в пижаме — короткие шорты и майка.

Скрывать больше не имело смысла.

Я достал телефон из-под подушки и протянул человеку в камуфляже, он схватил меня за руку и отвел в коридор. Там был человек из квартиры юристов. Его портреты и фото висели в кабинете. Юрист вцепился в телефон дрожащими руками.

— Сашуля, ты?.. Зачем ты его взял?.. — пролепетала мама.

— Поиграть… — сказал я. — Он там на полу валялся… ничей…

Человек в камуфляже фыркнул, кажется от смеха. Юрист даже не улыбнулся, снял крышку с телефона.

— А симка где? — заорал он на маму. Мама вздрогнула.

— Не знаю…

Я сказал, что симка осталась в кабинете под ковром. Юрист начал кому-то звонить и выдохнул, только после того, как симку под ковром нашли.

— Сам вытащил симку? — с сомнением спросил меня юрист.

— Да.

— Как?

Я показал.

— Он у нас вундер киндер, — прохрипел с пола папа Валера. — Но я его обязательно накажу, чтобы не брал чужое…

Люди в камуфляже отпустили папу Валеру и начали ржать. Мама всячески извинялась, прикрывая рукой дырку на ночнушке. Юрист, кажется, слегка успокоился, но ещё сомневался. Вдруг меня подучили взять телефон — вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления (Статья 150). На всякий случай у нас забрали для проверки все телефоны и планшеты, даже мой, который не работал. Вдруг каким-то таинственным образом мы всё же похитили и скачали важную информацию из кабинета юриста.

Люди в камуфляже покидали нашу квартиру, откровенно хохоча. Только один из них напоследок обернулся и сказал, чтобы следили за младшей дочерью, которая нарывается на неприятности. Дашка всё-таки здорово врезала ему по ноге.

Ночью меня решили не наказывать, потому что надо было чинить дверь и «восстанавливать нервную систему». Папа Валера и мама занимались этим до утра при помощи ящика с инструментами и бутылки водки: «И это называется металлическая дверь, две степени защиты?» — ворчал папа Валера. Нас отправили спать. Не знаю, о чем говорили Дашка с Полиной, но Юрик ещё долго убеждал меня, что это были не настоящие полицейские, а переодетые бандиты. У одного даже была бита. И когда-нибудь Юрик тоже изобретет волшебное зелье, будет супер сильным, как Обеликс, и никто к нам тогда не сунется. Мне же долго не давала покоя мысль, как меня будут наказывать.

Утром все проспали, и стало не до меня. Так я избежал наказания.

Через неделю на наш адрес пришла бандероль с Уголовным и Гражданским кодексами и запиской «Для вундер-киндера». Родители насторожились: лучше бы мобилы скорее вернули. А я был рад. Теперь надо следить, чтобы Дашка или Юрик не сушили между страницами листья и цветы.

Обезьянка

Всё бы шло по-прежнему, если бы на штурм нашей квартиры не сбежалось полподъезда. Акушерка тётя Надя заявила, что ничего другого от меня не ждала. И только полный идиот может пустить меня в свою квартиру. Сплетни расползлись по городу. А поскольку «яблоко от яблони недалеко падает», работы у мамы стало меньше. Тут ещё Дашка отличилась.

Любимым уроком Дашки была физкультура. Она участвовала во всех школьных соревнованиях: бегала, прыгала, играла в настольный теннис. «Ко всякой бочке затычка», — говорила мама. Дашка брала призовые места в городе и области, но остановиться на каком-то одном виде спорта и перейти в спортивную школу категорически отказывалась.

Однажды Дашке стукнуло в голову научиться делать вертикальный шпагат. Она прямо видела, как на перемене небрежно задирает ногу выше головы. И пусть все обалдеют, особенно сын завуча Клим. Если Дашка ставила цель, то шла к ней не сворачивая. Она тренировала растяжку даже когда ела. Стоя забрасывала ногу на подоконник. Это бесила маму и монстеру. Потому что стоя Дашка редко доносила полную ложку до рта, забрызгивала супом стол и задевала ногой тазик с монстерой.

Мама не знала, что делать. То ли отвести Дашку к врачу, то ли в секцию гимнастики.

Полина над Дашкой посмеивалась: «Сколько ноги не задирай, звездой школы не станешь». Но Дашку было не остановить.

Папа Валера вдохновился Дашкиным упорством. Он ведь когда-то в школе тоже умел делать шпагат. Решил вспомнить детство. Штаны папы Валеры тут же разошлись по шву, а из шпагата мы его поднимали всей семьей. Потом ещё день он морщился, когда садился и ходил «походкой кавалериста»

И вот настал день, когда Дашка продемонстрировала свой шпагат в школьном коридоре.

Домой она ворвалась, как ураган. С порога начала раскидывать вещи и всё, что под руку попадется. Перевернула обувную тумбу. Обувь летала по коридору. Мама пыталась её вразумить

— Прекрати! Сбесилась, что ли?.. Сапоги, между прочим, итальянские. Куртка — настоящая кожа…

— Плевать на сапоги, если ноги кривые! — истерила Дашка. — Плевать на шмотки, если рожа обезьянья…

— Да у кого рожа-то?

— А то не видно?! Как вы могли родить такую уродку! Гады!

Дашка шарахнула кулаком по своему отражению в зеркале. Оно жалобно звякнуло, но не разбилось. Мама остолбенела от такого заявления. Пока она приходила в себя, Дашка заперлась в туалете. Похоже, она там ревела, а чтобы было не слышно, постоянно спускала воду. Потом стало тихо. Мама не отходила от двери и всячески пыталась выманить Дашку из туалета. Бесполезно. Не подействовало даже «Юрика тошнит» и «Сашуле надо кака».

Тут очень кстати появился папа Валера и артистично с пол пинка выломал туалетную дверь, «это дсп трухлявое, которое на честном слове держится». Он явно подражал людям в камуфляже, которые недавно к нам вломились.

Дашка вышла из туалета бледная и совершенно спокойная. Она сказала всего несколько слов. Или родители дадут ей денег на пластическую операцию или она убьется.

— Как это? — не понял папа Валера.

— Легко. Прыгну с крыши, или утоплюсь, или повешусь. Можно ещё отравиться…

Мама ахнула. Папа Валера криво усмехнулся: — Глупости не говори!

Дашка молча подошла к окну и стала его открывать.

— Никуда она не выпрыгнет, — не очень уверенно предположила Полина.

— Валера! — испуганно завопила мама.

И папа Валера пообещал дать Дашке денег.

Она ушла к себе, напоследок заявив, что в школу пока не пойдет. А родители шёпотом ещё долго расспрашивали Полину, «какая муха Дашку укусила».

Оказалось, Дашкины одноклассники шпагат вполне оценили. Сын завуча Клим тоже. По словам Полины он подошел к Дашке и сказал:

— Слышь, обезьянка, а попа у тебя не треснет?

Весь коридор заржал, а Дашка настолько растерялась, что даже не стала кусать или бить Клима, просто рванула прочь. Сын завуча побежал за ней с криком: «Стой, обезьянка, дело есть!» Но разве Дашку догонишь.

— Подумаешь, обезьянка… — удивилась мама. — Меня в детстве коровой называли и то ничего…

— Это — пубертат. — важно сказала Полина. — В смысле переходный возраст.

— Дождались, — вздохнула мама и спросила: — Может, к психологу её? Пока перебесится, мы тут все с ума сойдем…

— А чего я-то должен платить? — мучился вопросом папа Валера.

На следующий день папа Валера пошел в школу к завучу, матери Клима. И заявил, что её сын довел его дочь, до самоубийства. Что папа Валера буквально вытащил Дашку из петли, сломав дорогущую дубовую дверь. Что он этого так не оставит. Он этого негодяя и эту школу ославит на всю страну, у него знакомства на телевидении. Он требует компенсации. Завуч перепугалась и вызвала своего сына.

Сын сказал, что и не думал доводить Дашку. Не дразнил он её обезьяной. Подумаешь, пару раз назвал обезьянкой. Это не обидно, уменьшительно-ласкательное. И вообще — Дашка забавная. Если она обиделась, он готов извиниться.

Завуч в свою очередь готова дать пять тысяч на ремонт сломанной двери, готова контролировать ситуацию и надеется, что конфликт будет исчерпан.

Папа Валера понял, что больше пяти тысяч от школы ему не обломится и повел сына завуча к нам домой извиняться перед Дашкой.