Бесплатный фрагмент - Встречи у костра

Вступление

Меня часто спрашивают о том, как мне удаётся так много путешествовать.

Отвечаю!

В восемнадцать лет, когда я была толстой, неуверенной в себе и зажатой, но страшно мечтала стать стройной, коммуникабельной, а ещё и объехать весь мир, мне в руки попалась книжка, научившая меня… коммуникабельности, предприимчивости и тому, что путешествия открыты не тем, у кого есть деньги, а тем, кто создаёт себе возможности, чтобы путешествовать!!!

Что же это за книжка такая? — спросите вы. А я вам отвечу, что это книга знаменитого мистика двадцатого столетия, духовного учителя, странника, суфия Георгия Гурджиева «Встречи с замечательными людьми».

Гурджиев описывал в книге себя и свою жизнь. Как он, сын бедного ремеслённика, решил отправиться путешествовать в поисках духовной истины. А так как денег у него не было, то он решил находить деньги на путешествия в — … путешествиях же!

В одном городе продавал воробьёв, выкрашенных под канареек. В другом открыл мастерскую, где ремонтировал всё на свете. В третьем, наводнённом чистильщиками обуви, тоже организовал чистку обуви, но свою, эксклюзивную. Своим клиентам Гурджиев, пока чистил ботинки, предложил ещё прослушивать музыку в наушниках, чтение журналов и прохладительные напитки, и к нему выстроилась целая очередь.

Вот это человечище! — думала я, — Боже! Я тоже хочу быть такой, — предприимчивой, авантюрной, смелой. Я тоже хочу так же путешествовать по всему миру и встречать замечательных людей, которые вдохновляют тебя путешествовать всё дальше и дальше в поисках себя.

И я… начала действовать. В путешествиях необходима коммуникабельность, и я заставляла себя таскаться одной по светским мероприятиям и учиться знакомиться и вести разговор с людьми. Затем уехала из дому и, обойдя все этажи и постучав в каждую дверь, за счёт своей коммуникабельности нелегально поселилась в одной из трёшек в ДАСе (общежитии аспиранта и студента).

Одновременно с коммуникабельностью, я училась искать возможности путешествовать без денег. Вначале села на велосипед и стала… велопутешественником. Затем отправилась в походы с иностранцами: и путешествия, и языковая школа. Ну а затем я стала ездить в путешествия как журналист, как переводчик, как профессиональная сноубордистка и даже как официантка! А ещё я бомжевала, выигрывала путёвки, занималась автостопом. А позже я создала свой сайт о путешествиях и начала вести свои собственные авторские туры. Так же как и когда-то Гурджиев, я теперь сама создала себе возможности для путешествий!

И вот спустя десять лет после прочтения той книжки Гурджиева, объездив треть мира, я решила, что однажды тоже напишу про свои встречи с замечательными людьми.

Расскажу про дедушку из Куала-Лумпура…

Мы тогда возвращались из Тайланда на Бали через Куала-Лумпур. Я, мой муж, и наш трехлетний первенец Ярослав. Шли по улице, у всех рюкзаки. У мужа — самый большой, у меня — средний, у сына — самый маленький. Шли и думали, где бы нам кафе найти, недорогое, с интернетом, чтобы я с сыном там посидела, а муж пока съездит, купит фотоаппарат… И вдруг на перекрёстке к нам подбежал дедушка.

— О, вы, бэкпекеры (backpack — рюкзак (анг.), так называют бюджетных путешественников — прим. автора)! Я тоже бэкпекер, я объездил Новую Зеландию, Австралию. Какие вы замечательные, у вас даже ребенок с рюкзаком! Можно я что-то для вас сделаю? Я могу угостить вас напитками в кафе!

Дедушка угостил нас напитками, накормил обедом, отвёз в аэропорт… А ещё рассказал историю своей жизни. До пятидесяти лет он, сын китайских интеллигентов, бежавших из Китая в Малайзию во время жестокого режима Мао Цзэдуна, трудился в ресторане поваром. А на пенсии отправился познавать мир. Австралия автостопом, Новая Зеландия на велосипеде, Камбоджа. А В Камбодже есть очень нищие деревни, где людям нечего есть. Однажды он попал в такую деревушку, увидел глаза детей и… Так родился его благотворительный проект. Дедушка и привлечённые им волонтёры не просто кормят детей из деревни, они их учат, дают им возможность поступить в Университет и изменить свою судьбу и судьбу близких.

А ещё я хотела рассказать в книжке про Робин Лим, американку азиатского происхождения, создательницу трёх благотворительных клиник, с которой мы рожали нашу дочку на Бали. И про спасателя Игоря из Сибири, накормившего всю нашу семью в одном походе. И про уральскую кайтершу Машу, ныне акушерку, давшую мне когда-то приют в Египте, и про немку румынского происхождения Дорис, бесплатно оставившую нам на месяц машину в Мексике, и про многих других людей по всему миру, даривших мне и моей семье в путешествиях кров, пищу, улыбки, сердца.

Но прошло ещё десять лет, прежде чем такая книга родилась. Мы со всеми нашими тремя детьми поехали в семейное путешествие на автомобиле из Хакасии до Владивостока. Тридцать один день. Двенадцать тысяч километров. И больше терпеть я уже не могла. Книжка «Встречи у костра» родилась легко и быстро. Первым наружу выбрался…

Турист Паша. Пятый день путешествия. 1600 километров от Абакана

Это случилось на Байкале, возле музея Рериха на станции КБЖД «Старая Ангасолка». Муж фотографировал, дети играли камушками на берегу, а я сидела на пирсе и глядела, как серебрит водную гладь солнце. В такое ясное утро на душе не должно было бы висеть ни облачка, но почему-то они висели.

Накануне мы впервые увидели Байкал. Мы много слышали о нём, какой он огромный, прекрасный. У нас были определённые ожидания. Но погода вчера была пасмурной и ветреной, серый туман закрывал и берега, и озеро.

Мы оставили машину у одной из баз, и семь километров шли пешком с рюкзаками по этой старой железной дороге, построенной вокруг Байкала; и всё время я ждала, ну когда же начнётся та самая красота, о которой рассказывала мне знакомая художница, чьё студенчество прошло здесь, у Байкала, на пленэрах. Но природа вокруг была самая обычная — русский смешанный лес, такой невзрачный в туман и слякоть. А мы тащились с рюкзаками под этой накрапывающей серой сыростью, пока не вышли к первой станции с живописным, старинным, ещё царской постройки, мостом над речкой, впадающей в Байкал. А ночевали в музее Рериха. Утром вышло солнце, облака разошлись, но остатки тумана ещё висели в моей душе. Какие-то возгласы: китайцы всё вырубают и вырубают лес, и реки сохнут, и Байкал начал мелеть… Какая-то муть всё поднималась из души, несмотря на яркое солнце и голубое небо.

И тут раздался хриплый вопль: «Подвиньтесь, пожалуйста!». На пирс с берега стремительно выскочил и бежал ко мне «в одних труселях» худощавый, лет так за сорок мэн. Лицо — симпатичное, но сильно потрепанное, нос в сине-красную прожилку. Мужчина собирался залихватски нырнуть с разбега, но так как на его краю сидела я, то в последний момент он таки затормозил и аккуратно прыгнул рыбкой. Тут же вынырнул, вытаращив глаза, покрасневший, и глотая воздух, видно было, что от ледяной воды Байкала у него свело дыхание, просипел: «Ну вот теперь доброе утро!»

Еще три часа спустя мы с вещами на перроне ждали «Матаню». Эта электричка ходит всего четыре раза в неделю, так что лучше на неё не опаздывать. И тут со стороны Байкала хлынули туристы в одежде цвета хаки и с большими рюкзаками. Один из них с улыбкой подскочил к нам.

— Что, одетого не узнали? Паша! — утренний купальщик горячо затряс руку моему мужу.

— Ваши? — указал он на нашу троицу на заборе. — Уважаю! Вы откуда и куда?

— Вообще едем до Владика, а сейчас — до Листвянки.

— А я — гид. Группу вот из Москвы сопровождаю. Уже неделю с ними бродим.

Через минуту мы уже беседовали с Павлом, как со старым другом. А ещё через пару минут к нашему разговору присоединился Дэн, видимо, напарник Павла, совсем молодой человек с накачанным телом спортсмена и круглыми, бойкими глазами. В руках он вертел литровую бутылку с надписью «Дюшес».

— Дэн, ребята вот спрашивают, что в Листвянке посмотреть? Ты же у нас дока по ней. А что это у тебя в бутылке? Дай приложиться?

Дэн, который в это время горячо рассказывал нам про Листвянскую обсерваторию и музей Байкала, машинально протянул бутылку. Павел энергично отхлебнул из неё здоровый глоток и, тут же выпучив глаза, мгновенно выплюнул содержимое на рельсы.

— Ты что мне подсунул?! Это же подсолнечное масло!!!

— А скажите, — обратилась я к уже оправившемуся Павлу, — меня интересует экологическая ситуация на Байкале. Вот сегодня с рыбаком разговаривала, он считает, что много гостиниц понастроили на берегу и канализация от них загрязняет озеро. До этого слышала, что из-за того, что рубят леса, иссякают реки, которые впадают в Байкал. А вы что думаете?

— Ну не знаю… — Паша наморщил лоб, — Но, вообще, мусорят много. Нас ведь как в детстве учили: нужно так на природе стоять, чтобы никто потом не понял, что ты здесь был. Банки сжечь и закопать, пластик… ну или с собой взять, или тоже сжечь. Я вот даже в туалет так хожу, что фиг кто найдет, где сходил. Этому и туристов своих учу!

— Ай да молодцы! — восхитилась я, — Вот все бы так! И ещё один вопрос у меня есть! Можно?

— Да, конечно…

— А рюкзак вам сильно тяжелее таскать приходится, чем другим? — сладким голосом вопросила я.

— Да нет, не сильно, а что? — заморгал Паша. — Почему тяжелее?

— Ну как же, а запасы спирта, водки, я ведь так понимаю, вы каждый день принимаете?

— Ах-ха-ха, — захохотал Дэн. — Вот это по-нашему, по-спортивному! Вот тебя Пашка, уделали.

После этого нам осталось только сфотографироваться вместе. Что мы и сделали. И тут же загудела подходящая Матаня.

— В последний давай! В последний! — орали и бегали Дэн с Пашей, помогая своим туристам загружаться. Они сели в конце вагона, мы — в начале. Минут сорок мы выглядывали нерок из окон, пытались удержать детей, чтобы они не ходили по головам соседей и, маясь от скуки, постигали, почему Матаню назвали Матаней. А вы знаете, кстати, почему?

Я с завистью заглядывалась на туристов в дальнем конце вагона. То и дело они гоготали, а потом и вовсе достали гитару из чехла. «Эх… — думала я, глядя на них, — и ещё мотаться нам тут четыре часа…» Но тут, как досрочное освобождение, объявили пятнадцати минутную остановку…

На выходе, у откидной лестницы вагона, стоял всё тот же проныра Павел и, деликатно выдувая дым в сторону, подавал руку дамам. Я с улыбкой оперлась на предложенную руку, спрыгнула. И осталась следить за этим увлекательным процессом. Павел кланялся выходившим дамам, спрашивал «Позволите вашу ручку?», у некоторых ручку целовал, то есть наслаждался вовсю. А одну низенькую и толстую, пожилую китайку… то есть китаянку с больной ногой, Паша даже заключил в объятья и перенёс на землю, отчего та покраснела, заулыбалась и сразу же помолодела.

Последними из вагона вышли две девушки, худые, с короткими стрижками. Увидев Пашу, они поджали губы и хмуро отказались от руки.

Стоявший рядом с Павлом турист покачал головой и даже сплюнул:

— Плохо дело! — и добавил, — Сразу видно, где женщины, а где — феминистки!

— Не-е, — протянул Павел, задумчиво глядя вслед девушкам, — они, наверное, нетрадиционной ориентации. Или москвички. Я вот недавно в Москву ездил, и решил провести эксперимент: улыбнётся мне кто-то из девушек в ответ или нет. И вот еду в метро и всем девушкам улыбаюсь. А они: кто — в книжку, кто отворачивается, кто пальцем у виска крутит. Но я второй день тоже продолжаю улыбаться. Тут вдруг раз, одна симпатичная девушка в ответ улыбается. Я обрадовался, решил ей визитку нашу дать. Отношу, а она на неё смотрит, ещё шире мне улыбается и говорит: «Зачем же мне ваша туркомпания иркутская, если я сама из Иркутска?»

Тут Матаня тронулась, и продолжилась мотающая за душу езда. Спустя ещё час мы почувствовали настоящий голод. А с собой, кроме конфет, ничего. И тут мимо по проходу снова пошёл Паша.

— Павел, я вот знаю, что туристы всегда выручат другого туриста! У вас нет, случайно, какой-нибудь лишней еды? А то дети очень есть хотят!

Через минуту Павел, широко улыбаясь, так, что морщился его нос картошкой в красных и синих прожилках, притаранил ещё теплую гречневую кашу в пакете, бутыль, так же тёплого, с запахом костра киселя и серую буханку хлеба.

— Павел, — сказала я растроганно, — расцеловать тебя за это…

И вот тут он меня подловил.

— Пожалуйста — ещё шире улыбнулся он и подставил свои небритые одутловатые щёчки.

А спустя двадцать минут все туристы, заботливо охраняемые Павлом и его напарником, сошли на станции Половинка. Но, странное дело, теперь сто́ит найти на меня туману, как я сразу вспоминаю его жизнерадостную, добрую физиономию, и на душе тут же светлеет.

Паренек с аэродрома в Монино. Второй день путешествия. 540-ой километр от Абакана

Этот рассказ родился так. Я забирала своего младшего, Ваню, из садика, и вдруг во встречном потоке мам и бабушек, забирающих своих чад, мне в глаза вонзилось явно знакомое лицо лет пятидесяти с седыми усами, несколько вытаращенными глазами, и будто расширенными крыльями большого носа, нахлобученное на худую, длинную фигуру в мешковатой одежде цвета хаки. Лицо меня тоже узнало, потому что глаза его вытаращились ещё больше.

«Где же я его видела?.. Да это же пилот!!!»

Первого сокола мы увидели на дорожном столбе справа. Второй, чуть покрупнее, сидел на столбе слева метров через десять. А потом над нами пронесся планер. Мы, как по команде, повернули головы вправо и хором крикнули:

— Аэродром!

— Смотри, и палаточный лагерь есть, — заметил Андрей. — Могли бы здесь заночевать вчера, если бы знали. Заедем… — и мой муж тут же резко повернул вправо на проселочную дорогу.

«Аэропорт ДОСААФ. Въезд запрещён», — гласила растяжка на дороге, что уходила прямо. Дорога правее уходила к полю с самолетами. А резко направо — к палаткам. У палаток горел костёр, а дымящий над ним котелок караулили накачанный высокий парень и рыжий пёс…

— Сегодня день ВДВ, — пояснил нам парень. — В честь этого — прыжки и полёты на самолётах. Вот там стоянка.

Со стоянки мы уже совсем близко увидели на большом, поросшем зелёной травой поле с кочками самолёты. Один из них, кукурузник, тарахтел, собираясь вырулить на взлёт. Чуть подальше, у большого ангара, толпилось множество людей в тельняшках и дымила полевая кухня. А ближе всего к нам шли в ряд свеженькие деревянные туалеты. Один туалет ещё лежал на боку, возле него рыла яму компания подростков в тельняшках.

Чем дальше мы с мужем и детьми продвигались по тропинке к ангару, тем сильнее стучало моё сердце. Я вспоминала, как в шестнадцать записалась в десантный клуб с подругой Женькой. Как мы тоже на аэродроме собирали мусор и вкапывали сортиры, чтобы заслужить право бесплатного прыжка. Прыгнуть, правда, не прыгнули: погода испортилась. И прыгнула я впервые уже спустя шесть лет — со своими новыми друзьями, парашютистами и бейсджамперами. Потом ещё пару раз прыгала: с трех тысяч с инструктором в тандеме и с «дубом» — Д15у, самым бестолковым и «дубово» управляемым парашютом, на котором обучают десантников. И даже довольно долго сидело у меня в голове желание пройти AFF — Accelerated Freefall (ускоренный курс обучения прыжкам с парашютом типа крыло).

«А вдруг придется прыгать? — тут сердце буквально заскакало в груди… — Мы ведь просто ехали во Владивосток, а тут такое…»

Прыгать с парашютом я, кажется, не была готова… И в то же время морально я уже настраивалась прыгать. Такой уж у меня характер. Всё время нужно доказывать себе, что я смогу.

Запись на прыжки — в вагончике, — подсказал мне кто-то в толпе. В вагончике за столом сидел подтянутый мужчина. Он по-военному добросовестно объяснил мне, что стоимость одного прыжка с Д15У — три с половиной тысячи рублей, и перед этим нужно пройти обязательный инструктаж по теории в Красноярске. Никто мне просто так прыгнуть не даст после такого перерыва. Я с облегчением вздохнула и теперь уже легко и радостно вышла наружу.

— Пойдём узнаем, сколько стоит полетать на самолёте! — позвал меня муж.