Бесплатный фрагмент - Встречи и диалоги

Встреча первая

На этот пустующий и влажный курорт я приехал с намерением писать, но в первые же дни на меня навалилось одиночество, и желание работать совсем пропало. Я мерял шагами свой номер или валялся на кровати, уставившись в стену, оклеенную обоями в зеленую полоску. А время от времени закрывал глаза — до того эта полоски раздражали меня. Так и подмывало их пересчитать, как будто число могло иметь какое-то значение. Тишина тоже раздражала. Окно тоже, по которому извилистыми струйками лениво стекал дождь. Уже на третий день я решил, что приезд сюда следует отнести ко множеству других глупостей, совершенных мною в жизни. Писатель чем-то схож с могильщиком или бродячим музыкантом. Его стихия — людские скорби и радости, ему не место там, где ничего не происходит. Поэтому я решил поехать на автомобиле.

Шоссе извивалось среди железнодорожных насыпей и доков, ныряло под мосты, круто огибало мрачные депо и огромные цистерны. Случалось, в просвете между закопченными стенами проблескивала полоска мутно-зеленой воды, и я поддавал газу, чтоб поскорее выбраться на открытое место. Но моря не было и в помине. Со всех сторон вдоль протоки стояли корпуса пароходов, поднятых в сухие доки, густые леса стальных башенных кранов, вереницы цистерн и вагонов.

В конце концов я сбился с дороги и заехал в тупик, где громоздились горы нефтяных баков и кучи ржавого железа. Выключив мотор, я достал карту и попытался определить свое местонахождение. Красные линии шоссейных дорог подсказывали, что добраться до моря можно только отъехав подальше от берега. Сев в машину, я пересек центральные кварталы и выехал на прямое широкое шоссе.

Дождь, который зарядил еще с утра, усилился. По небу бесконечными вереницами ползли низкие, набухшие водой тучи. Равнина оцепенела, покорно смирившись перед ливнем, утопая в мокрой зеленоватой мути. Одни только придорож­ные деревья стремительно взмахивали ветками, словно хоте­ли вырваться из круговерти дождя и ветра.

Дождь заливал стекло машины потоками воды, ветер, делаясь все холоднее, пронзительно свистел в проводах. Доехав до поворота, я свернул на обочину и в нерешительности остановился. Нет, у моря все-таки лучше, даже в дождь.

Я свернул на брусчатку. Машина двигалась вдоль узкого канала, обросшего тростником. Кое-где у берега покачи­вались старые облезлые лодки — на них выехали на прогулку семьи бедняков. Мужчины терпеливо мокли под дождем с удочками в руках, а женщины и дети, устроившись под небольшими навесами, уныло смотрели на воду, вскипающую под струями ливня. Дорога свернула в проезд между двумя рядами одноэтаж­ных домов, затем снова выбежала из городка и уперлась в подножие высокой, заросшей травой дамбы.

Остановив машину, я накинул плащ и поднялся на дамбу. На ее гребне не было ни души. Сквозь потоки дождя, поливав­шего меня с головы до ног, я наконец-то увидел море — огром­ное, открытое, без кранов и нагромождений железа. Прямо под моими ногами ленивые мутные воды канала втека­ли в залив. Здесь вода была светло-желтая, чуть дальше приобретала зеленоватый оттенок, а там, вдалеке, совсем се­рая, сливалась с дымившимся клубами тумана небом.

Ветер приутих. Струйки дождя с мягким шелестом падали в траву. Вытирая мокрое лицо, я почувствовал, что позади кто-то есть, и слегка повернул голову. Шагах в пяти от меня стояла девушка с белым платком на голове. Девушка смотрела на море, капли дождя струились по ее лицу и одежде. Я опять повернулся лицом к заливу, но присутствие постороннего человека мешало сосредоточиться. Сделав несколько шагов по краю дамбы, я опять взглянул на незнакомку.

Наши взгляды встретились. Девушка чуть заметно улыб­нулась и тут же, приняв независимый вид, устремила глаза в линию горизонта. Это дало мне возможность получше ее рассмотреть. Она была красивая, стройная, с красиво посаженной головой и очень белым лицом. Глаза у девушки, в эту минуту нарочито серьезные, были темно-серого цвета. Из-под белого платка на лоб выбивались пряди темно-каштановых волос.

— Неподходящее время для прогулок, — сказал я, не придумав ничего другого.

Она улыбнулась.

— Почему же вы гуляете?

Она ответила и это придало мне смелости. — А вы?

— Нет, вы скажите. Я спросила первая.

— Поневоле приходится, — ответил я. — Завтра я уезжаю, и за один день надо посмотреть здешние достопримечательности.

— Вы, видимо, подразумеваете нашу местность?

— Почти, — сказал я, засмеявшись. — День — это двенадцать часов, а наша местность невелика.

Она обиженно поджала розовые губки.

— Все приезжие таковы. Примчатся на машине в уикенд и воображают, будто всю нашу территорию увидели.

— Не сердитесь. Я пошутил. В конце концов, если другой возможности нет, то лучше приехать на один день, чем не приезжать вообще. Вот я посмотрел здесь кое-что, увидел море, увидел вас…

— Я — тоже достопримечательность?

— А почему бы и нет. Симпатичная девушка стоит одна под дождем в пустынном месте. Такое не забывается. Впрочем, вы не сказали, что здесь делаете.

— Ничего. Прогуливаюсь.

— В такой ненастный день?

— День будет чудесным, — сказала она. — Вот увидите.

Вдали над горизонтом, между серым морем и серыми тучами росла широкая золотистая полоса. Над нами сквозь разорванные клочья тумана проглядывали озерки бирюзового неба. Дождь стал моросящим, словно роса. Подувавший с залива легкий ветерок приносил свежий, еле уловимый запах соли и водорослей.

Незнакомка медленно двинулась вниз, к устью канала. Я отправился следом. Мы присели на перевернутую лодку. Дождь совсем перестал. Девушка сняла с головы мокрый платок, и тяжелые каштановые волосы рассыпались по плечам. Отжав платок, она аккуратно сложила его и убрала в карман.

Я сказал:

— У нас красивые молоденькие девушки по воскресеньям ходят на прогулки с дружками. Разве у вас не так?

От этого дешевого комплимента она слегка зарделась, пытливые глаза глянули на меня испытующе, словно хотели удостовериться в искренности моих слов.

— Я не молоденькая девушка, три месяца назад мне исполнилось двадцать два года. И у меня нет дружка.

— Вот и прекрасно! Я буду вашим дружком. Или вы — моей подружкой, все равно, — сказал я.

Она улыбалась, глядя в землю. Затем, подтолкнув носком туфли маленький камешек, заметила:

— Вы же завтра уезжаете.

— До завтра есть время — целый день, — ответил я. — Мы будем друзьями на один день. На целый день.

— И что мы будем делать целый день?

— Сходим пообедаем, вы мне покажете достопримечательности… Мало ли хороших дел можно переделать за один день?

— У нас, — сказала она, продолжая улыбаться, — прежде чем стать друзьями, люди знакомятся. У вас разве не так?

— У нас главное, чтоб люди друг другу нравились.

Она молчала. В эту минуту где-то над нашими головами образовался просвет, из-за тройного слоя облаков выглянуло солнце. Золотистый сноп лучей, точно прожектор, рассек прозелень воздуха, отчего свод неба вдруг стал безбрежно высоким, а весь пейзаж необъятно просторным. Темные маслянистые воды канала посветлели. Ветер качнул тро­стники, в них заиграли веселые желтые блики.

— Не сердитесь, — сказал я. — Вот и солнце выглянуло. День и впрямь обещает быть чудесным.

Девушка подняла глаза от камешка, но ничего не сказала.

— Я даже не знаю, как вас зовут, — вновь нарушил молча­ние я.

— Можете называть меня Верой. Меня действительно так зовут.

— Ладно, Вера. А теперь пошли. — сказал я и улыбнулся — А меня Антон.

Она взглянула на меня, насупленная, похожая на сердитого ребенка. Потом тоже улыбнулась, серые глаза сразу смягчились и посветлели. Мы двинулись вдоль дамбы.

— Мне нужно домой, — сказала Вера.

— Я подвезу вас на машине.

— Ни в коем случае. Для нас это слишком парадно. Все сразу поймут, что Вера куда-то отправляется, и даже могут подумать, будто я обручилась.

Мы дошли до небольшой пристани. Слева, у самого берега, покачивались на воде белые яхты. Справа лежала небольшая площадь, за которой виднелся двухэтажный домик. С двух сторон входной двери, по стене ви­лись ветвистые побеги какого-то растения с кистями крупных красных цветов.

— Вон там я живу, — сказала Вера. — Побудьте, пожа­луйста, здесь. Стоит отцу увидеть вас, как он непременно нач­нет допытываться кто вы, да откуда.

Потом она пропала из вида, и я стал рассматривать красные цветы, двумя гирляндами обрам­лявшие дверь. В сущности, это было самое обыкновенное растение вроде нашего вьюнка, но на фоне землисто-желтой стены, среди серо-зеленого однообразия окружающего пей­зажа, эти два неожиданно звучных пятна приковывали взгляд, создавали настроение праздничности. От ярких лепестков густо посаженных крупных и нежных цветов веяло прохладой и свежестью, что-то очень чистое было в колебле­мых ветром синих гроздьях.

Дверь дома распахнулась, Вера вышла и направилась ко мне. Теперь это была настоящая дама, трогательно торжественная в своем суконном костюмчике в темно-зеленую и синюю клетку, в белой шелковой блузке с тщательно причесанными волнистыми волосами.

— Ну, как вы меня находите? — спросила она, когда мы свернули за угол, и по-детски повернулась на каблуках.

— Вы ослепительны. Но не такая близкая, как раньше.

— В мятом плаще и мокром платке?

— Вот именно. С мокрым от дождя белым лицом, выбив­шейся из-под платка прядкой каштановых волос и задумчи­выми глазами.

Она густо покраснела. Мы пошли к машине.

— А знаете, вы совсем не умеете скрывать свои чувства. Ваши щеки вас выдают.

— О да, эти щеки — прямо несчастье, — со вздохом сказала она, еще больше краснея. — В школе невозможно было со­врать — я тут же попадалась. Просто ужасно.

Мы сели в машину и поехали.

Приближалось время обеда. Небесный свод был изборожден длинными вереницами пушистых облаков и полосами чисто­го неба. Равнина стала похожа на зеленую зебру.

Я делал вид, будто всецело поглощен дорогой, но тем не менее замечал, что Вера то и дело посматривает в мою сторону, словно пытается разгадать, что я за человек.

— Куда мы поедем?

— Куда тебе угодно, Вера.

— Может, сходим в музей, вы ведь хотели?

Чуть в стороне от шоссе виднелся приветливый ресторан с навесом и широкой террасой.

— Хочешь, заедем сюда?

— Лучше не надо. Здесь очень дорого.

— Ничего. Один раз можно пошиковать.

Я остановил машину на аллее, посыпанной щебнем. Вера заботливо оправила костюм, мы поднялись на террасу и сели за столик у застекленной стены.

Поблизости никого не было. Официант принес меню и удалился.

Вера слишком медлила с выбором, и я заметил, что она больше смотрит на цены, чем на названия блюд. В конце концов она выбрала какой-то салат и яичницу с ветчиной.

— Послушай, — сказал я, — перестань смотреть на цены и вообще давай выбирать вместе.

Официант принял заказ и отошел.

— Целое состояние! — ахнула Вера. — Почти столько, сколько платят мне за два дня.

— А где ты работаешь, если не секрет?

— Неужели не догадываетесь, — засмеялась она. — У мое­го миллионера.

— Чем же он занимается, этот твой миллионер?

— Он владелец пивоваренного завода. Я веду его деловую корреспонденцию.

— А он флиртует с тобой, не так ли?

— О, нет. Зачем же флиртовать… Мы с ним почти что помолвлены.

— Ну, если только почти, то я могу не волноваться.

Вера слегка покраснела, но промолчала. Официант принес заказанные блюда. Мы ели не спеша, разговаривая о разных пустяках.

Я только теперь обратил внимание на ее руки — белые, слегка полнова­тые, с красивыми длинными пальцами — и подумал, что попа­дись мне на глаза одни только эти руки, я сразу представил бы по ним ее лицо до мельчайших подробностей, матовую белизну кожи, серые глаза, мягкое, приветливое выражение,

— В сущности, ты не сказала, что заставило тебя обру­читься, — сказал я, когда мы пообедали.

— Исповедь тоже входит в программу? — спросила Вера.

В глазах ее опять забрезжил холодок.

— О, нет. Просто, когда кто-то нравится, хочется узнать о нем как можно больше.

— Мне кажется, что это нужно в тех случаях, когда люди намерены поддерживать знакомство. Но вам это ни к чему. Сегодня вы здесь, а завтра поминай как звали.