Бесплатный фрагмент - Времена года

В первую книгу стихов величайшего русского поэта начала 21 века Станислава Викторовича Хромова включены стихотворения сборника «Времена года».

Стихотворения Станислава Хромова проникнуты тонким мироощущением и лирикой повседневности.

Они радуют многочисленных почитателей творчества поэта, стали основой для популярных песен.

Первое стихотворение

Воскресенье. Стекла в инее.

Распечатаю окно.

Молодое в чашу синюю

Льется алое вино.

Вспоминаю за дорогою, —

Не терзаясь, не скорбя, —

Свежесть раннюю, далекую

Первых чисел ноября.

Бьют часы за стенкой древние —

То ли нечет, то ли чет…

И во встречном направлении

Время будто бы течет.

В доме спят. А я украдкою

Волю дам карандашу —

Наклонившись над тетрадкою

Первый стих свой напишу, —

Полечу межой рассветною,

Как пустынник в старину,

В ту далекую, заветную,

Нереальную страну,

Где шевелится под елками

Полумрак и снеговей,

Позабытыми проселками

Слушать музыку полей,

Где моей безлюдной отчины

Запустенье не страшит,

Где на травах у обочины

Иней розовый лежит,

Где былинные сказания

Убаюкивают Русь…

И куда я в наказание

Обязательно вернусь.

Старая пристань

Огромные камни, как стражи у плеса,

За ними домишки, пустырь, лебеда,

Шуршат по асфальту все мимо колеса

И редко теперь заезжают сюда.

Забытая пристань. Лишь изредка где-то

Подаст пароходик тревожную весть,

И если я знал, что такое край света

То это уж верно окраина есть.

За шпиль деревянный цепляешься взглядом,

И копией тут, хоть кому укажи,

Лежат бездыханные ржавые рядом,

Как дохлые щуки, стальные баржи.

Не здесь ли когда-то в далекое время

В такую же кроткую тишь и покой

В засаде звенело кочевника стремя,

И отзвуки битвы неслись над рекой!

Глядись целый день в бесконечные дали,

Но кто эти странные мысли поймет —

А может быть, чайки у них переняли

И дикие крики, и хищный полет?

Я вздрогнул! Потом тормоза завизжали,

Потом они вышли и скрежет затих,

Присели к воде на земные скрижали

И пива бутылки открыли о них.

Ничто не спугнуло идиллии сонной,

Лишь солнечный диск, непомерно тяжел,

Сигналил нам издали алой короной

О том, что еще один день отошел.

Вечернее небо

Уж окутались сумраком долы,

На закате межи пролегли.

Облачка, как пустые атоллы,

Расплываются где-то вдали.

Изумрудные росы вбирая,

Отражает свеченье трава,

И венчает подножие рая

В небесах золотая канва.

И спокойные мысли святые,

Уплывают невольно туда,

Где прорвав невода золотые,

Одинокая брезжит звезда…

Гнилые места

Зарастают излучины тиной,

Не бушуют опята на пнях,

И давно об охоте утиной

Позабыли уже в деревнях.

А пойдешь по знакомой дороге,

Вспоминая былые года,

Из-под ног, добавляя тревоги,

Неживая сочится вода.

Поглядишь исподлобья на ельник,

На березы, погибшие здесь,

И, как путник, покинутый в сельве,

Невзначай передернешься весь.

Что здесь стало! Болота и чащи-

Неизвестный пугающий лес!

В колеях высоко и щемяще

Отражаются клочья небес.

Словно вышел на адские круги

С неподвижным оскалом берлог,

Где рябины, согнутые в дуги,

Украшают затопленный лог.

И повсюду, заросшие мохом,

С допотопной какой — то войны

На земле в одиночку и чохом

Молчаливо лежат валуны.

Не встревожит шипенье гадюки,

Не обрадует птиц перелет —

У безжизненной тихой излуки

Даже ворон, и тот не живет.

А очнешься у самой плотины —

Где бродил! — За верстою верста

Мхи да кочки, дa заводи тины…

Мертвый волок, гнилые места!

Времена года

Когда осыпают деревья

На землю последние листья

И ветер стучится уныло

В закрытые на ночь ворота,

Под серым дождем монотонным

Задумаюсь снова о жизни,

А в темных аллеях тускнеет

Сусальная их позолота.

Когда на пустынных дорогах

Гуляет лишь вьюга да черти,

И тяжко во сне беспробудном

Забытые стонут могилы,

Под звездным мерцающим небом

Задумаюсь снова о смерти,

А в сердце вселенская стужа

Последние выстудит силы.

Когда в половодье бурлящем

Рассеются тени былого,

И в воздухе свежем и ясном

Леса отразятся и рощи,

Под их нарастающим звоном

О Ней я задумаюсь снова,

А песней любви и свободы

Пронизаны белые ночи.

Когда же природы цветущей

Распустится кокон прекрасный,

И яркие солнца бутоны

В пруду растворятся стеклянном,

Под знойным светилом палящим

Не стану грустить я напрасно,

А просто возьму и уеду

Бродить по лесам и полянам…

Обычное

Я помню: заря восходила,

И тени ложились к крыльцу,

И ты улыбалась так мило

Ее золотому венцу.

Зажглись на березах сережки,

Твой смех ускользал на бегу,

В конце заметенной дорожки

Искрилась веранда в снегу.

А дальше мохнатые ели

Глубокий покоили сон

И мрачно оттуда глядели,

Вздыхая ветрам в унисон.

Ну что ж, мне и это отрадно,

Что в памяти нашей живут

Аллея, березы, веранда

И белый под елями пруд…

Ранняя прогулка

Вот проснусь я однажды рано,

Натяну сапоги и плащ

И по полю в сетях тумана

Побреду, как промокший грач.

Мимо черной угрюмой пашни,

Чуть заслыша высокий звон,

Прямо к лесу, где елей башни

Окружили покой и сон.

И, зайдя под густые ели,

Вдруг почую, что где — то тут

Молчаливые бродят тени —

Не меня ли в дорогу ждут?

Не пора ли и мне без жалоб

Собираться в обратный путь?

Как легко и свободно стало б

Отрешиться куда — нибудь!

От всего, что давно не ново,

От чужих безразличных глаз,

От короткого сна земного

Что до смерти замучил нас.

Что саднит, как глухая рана —

Безысходен, жесток, тяжел…

А иначе, зачем так рано

Ты из дома сюда пришел?

Синий вечер

Вечер синий, вечер лунный,

В небеса столпы дымов,

Над окраиной безлюдной

Дремлют крыши теремов.

Я любил тебя такую —

Просветленную в печаль,

Я и сам порой тоскую,

Только мне себя не жаль.

Знаю, будет оно время-

Без молитвы и креста,

Из иного Вифлеема

Выйдет новая звезда!

Разойдутся ли по миру

Песни петь… Былая Русь!

Но за их чужую лиру

Я ручаться не берусь.

Знаю только вечер зимний,

Звезды яркие над ним,

Да узоры тайных линий —

Уходящий к небу дым.

Так ли ввысь и ты, Россия,

Отлетишь, наступит срок,

Как непризнанный мессия,

Как сгоревший уголек?

Мчатся блики, иней колкий

Покрывает все кругом…

Вечер синий, вечер долгий,

Не тревожься ни о ком!

Поэт

Короткий изводится вечер,

Туман за дорогами чист,

Взирают оплывшие свечи

На белый исписанный лист.

Чертит карандаш по бумаге,

Забыв назначенье свое —

Безвестные, тайные знаки

Выводит его острие.

И в этом немом откровеньи

Безумном, как времени ход,

Быть может, иное движенье

В иных измереньях живет.

Вот так, мой хороший, а ты то

Все думал пройти на ура,

Ты думал, что тайна зарыта

В корпенье пустом до утра.

Любил ты могильные плиты

И грозный над лесом закат,

Когда его светом залиты

Стога на покосах горят.

Когда на притихших угорах

Соборы возносятся ввысь,

И мысли твои в разговорах

Над ними, как стаи неслись.

Любил ты уступчивых женщин

И бойких, веселых девиц —

С бесовскою силой повенчан,

С полетом заоблачных птиц.

Ты тайно в ушедшие ночи

Скрывался, как в черный подвал,

Где карие ведьмины очи

Божественным даром назвал.

Где так же легко и свободно

Живется, как в жизни чужой —

И бродишь с улыбкой холодной

За призрачной этой межой.

А твой карандаш на бумаге

Выводит бессмысленный штрих —

Откуда взялись эти знаки,

И кто подсказал тебе их?

Взгляни на пустые кварталы,

На мрачные в дымке дома —

Вот памяти светлой анналы

И черной тоски закрома.

Все здесь, не надейся душою

Чужую судьбу проложить

И там, за далекой межою

Свободно и праведно жить.

Жизнь мечтателя

Я могу теперь только забыться

И взмахнуть на прощанье веслом —

Одинокая вещая птица

Осенит меня черным крылом.

Озираясь на волны несмело,

Погляжу я на берег с тоской —

Может, девушка в платьице белом

Мне вдогонку помашет рукой!

Зашумят сиротливо березы…

И не стану еще возражать,

Что глотая невольные слезы,

Будет девушка следом бежать.

Но в желаньях своих несерьезных

Для нее ты, конечно, не тот —

Подавай ему проводов слезных,

Полюбивший мечты идиот!

Как подумаю с грустью об этом,

Угасает и прячется взгляд —

Если кто — то родился поэтом,

То его утопить норовят.

Говорят, мол, она не по Сеньке —

Он пропойца и круглый дурак,

Оттого на последние деньги

Вечерами сбегаю в кабак…

Так ничтожно, подобно лишаю,

Одинокие годы влачу —

И уже никому не мешаю,

И уже ничего не хочу…

Элегия

Гулко в лесах, и сошедшими пахнет снегами,

Ожили борозды, вновь увиваясь за плугом,

Воды озерные вровень стоят с берегами,

Быстрые утки проносятся низко над лугом.

В дымке рассветной что слышу я каждой весною —

Плач ли ребенка, дыхание родины спящей?..

Нет, никуда не уйдет это вместе со мною,

Чтобы воскреснуть в какой-то судьбе преходящей.

Нет, не поверю, что там — на пороге эпохи

Все растворится за гранью иных измерений,

Плачет дитя, и дела наши, стало, не плохи,

Плачет душа, вызывая слова откровенней.

Воды и небо, и пара стремительных уток,

Как это много для сердца влюбленного значит!

Плачет душа, и порою, надрыв ее жуток,

И не понять, по кому она веснами плачет…

У чертова пня

Глухо скрежещут засовы,

Чуть затихая ко дню,

Ночью слетаются совы

К этому чертову пню.

Жуткие в полночь кошмары

Путникам видятся тут —

Даже господние кары

Вровень с таким не идут!

Слышно бывало в народе,

Да не осталось следин,

Здесь в незапамятном годе

Шлялся разбойник один.

Брел он, угрюмый и дикий,

Брел до фиордов своих,

Посторонь мир многоликий

В темных берлогах затих.

Но из удалой дружины

Вызвался молодец всеж —

Ночью подкрался и в спину

Сунул гулебщику нож!

Тяжко согнулся бродяга,

Будто с дороги устал,

Кровь зашипела, как брага…

Рухнул и больше не встал.

Тут и оставили вора,

А из спины его, глядь, —

Кряжем, не вынуть который,

Нынче торчит рукоять.

Если же верить старухам,

Жившим недавно отсель,

Был у бродяги под брюхом

Золота полный кошель.

Вот и лежит, как корыто,

Алчные души маня,

Золото в недрах сокрыто,

Несколько метров от пня.

Стоит пробить ему спину, —

Чрево давно прогнило, —

Каждый мечтает, мол, выну

Золота десять кило!

Сходятся к месту лихие

И, принимаясь за труд,

В этой продажной стихии

Друга за горло берут.

Чавкают в месиве бродни,

Только все зря, говорят, —

Слитки давно в преисподне

В княжьих хоромах горят…

Так оно, верно, и было,

Даром не скажет народ,

Время землею забило

Очи варяга и рот.

Лег, как могильная груда,

В недра вошел и протух,

Изредка память оттуда

Вынесет гнилостный дух.

Мохом зарос и травою,

Приняв безжалостный суд,

И над его головою

Темные слухи ползут…

Фантазия

Замучают летние грезы

Простором своим необъятным!

Люблю, развалясь под березой,

Подумать о чем-то приятном.

О том, например, что не худо

Под тень австралийских пампасов

Уехать на время отсюда

И жить там среди папуасов.

А можно забраться поглуше —

Бежать в африканские дебри,

Где бродят умершие души,

И рыскают хищные звери.

Где женщины страстны до жути,

И ласки их огненно дики,

Где бьются их пышные груди

И слышатся жадные крики!

Такие, признаться, тревоги

Нагрянут, что некуда деться…

Ведь люди и вправду не боги —

Не могут на мир наглядеться.

И, может быть, в Африке дальней

В тот час, когда небо светает,

Какой-нибудь негр нахальней

О белых просторах мечтает.

Ну что ж, я не против как-будто,

Однако, признать не могу я,

Что станет он братом кому-то,

Подробности эти смакуя.

А птицы, ветрами гонимы,

Торопятся в дальние страны,

И знойное солнце над ними

В огромные бьет барабаны.

Двор детства

Объяснить ли мне это иронией —

Что не стар и не сед до сих пор?

Мой сосед еще, помню, с гармонией

Выходил разгуляться во двор.

И плясали, и пели охальные,

Отгоняя дотошных ребят,

А какие застолья пасхальные

И сейчас перед взором рябят!

Плыли бабы с ужимками вялыми,

Мужики, походя на котов, —

Гимнастерки кружились линялые

И платочки тридцатых годов.

Без регалий, по-свойски, без почестей, —

Задаваться тогда не с руки, —

Ветераны плясали, как прочие —

Молодые еще мужики.

И такое расскажут, проказники,

Что бывало, поверишь с трудом, —

Я такого, ни в будни, ни в праздники,

Не читал и не слышал потом.

Снова здесь я… Вхожу не без робости

И с расспросами не пристаю —

Как на крае разверзшейся пропасти

Со своим чемоданом стою.

Что-то тут происходит неладное,

Или это со мной — не пойму,

Не шумит представленье бесплатное,

Ребятня не играет в войну.

Опустела дворовая вотчина,

Этот мир заповеданный мой,

Только редкий жилец озабоченно

Пробежит по дорожке домой.

Словно странник без роду, без племени,

Опираясь на память свою,

Я в другом, незапамятном времени

Со своим чемоданом стою.

Дивертисмент

А вот возьму котомочку

Да выйду из избы

На самую на кромочку

Обманчивой судьбы,

Где песни полупьяные

Разносятся, звеня,

Эй, черти окаянные,

Да вот же он и я!

И мысли ваши грешные

Я знаю, и дела —

Зачем вас только, лешие,

Маманя родила!

Звени, гитара верная,

Теперь я не уйду…

Не хуже вас, наверное,

И мне гореть в аду!

Прощание

Вечерами, под заревом медными,

Были наши мечты далеки,

Были чувства и тайны заветными,

Как глубинное русло реки.

А она, исходившая волнами,

Серебрилась отрезом парчи,

И такими казались невольными

Поцелуи прощальной ночи!

Горький запах свободы и удали

Из полей доносил ветерок,

Мы тогда не гадали, не думали,

Что грядет наш назначенный срок.

Не лилось соловьиное пение,

Не качались, светясь, фонари,

Мы прощались всего на мгновение

С полуночи до самой зари.

В эти краткие миги чудесные

Ближе кажется звездная высь —

Все нам слышались трубы небесные,

И победные марши неслись.

А под нами земля неоглядная

Гробовую покоила тишь…

С кем теперь ты, моя ненаглядная,

В эти черные воды глядишь?

Бессоница

Всю ночь ветра свистели,

И звездный окоем

Пронизывали ели

В созвездии моем.

И пруд в зеленой ряске

Мерцал и леденел,

Высвечивая пляски

Невыраженных тел.

И в этой круговерти,

Безумной и шальной,

Мне думалось о смерти,

Как будто я больной,

Как будто нет на свете

Ни ночи и ни дня,

Большой вселенский ветер

Пронизывал меня.

Поигрывал на нервах,

Измотанных давно,

И в отсветах неверных

Растаяло окно…

Я вышел! Но как прежде

Чернел зловещий пруд,

В бессмысленной надежде

Текли года минут.

И я глядел устало

На яркую звезду,

А с уст уже слетало

Заветное: «Иду!»

Подморозило

Подморозило. — Стылые пади,

У обочин стеклянная грязь,

И березы стоят при параде,

Восходящему солнцу дивясь.

В мимолетном дыхании стужи

Отражается будто весна,

И, взглянув на застывшие лужи,

Пробуждаешься вдруг ото сна!

Вспомнишь раннюю свежесть природы,

Зоревую воскресную тишь,

И легко, словно в юные годы,

В бесконечные дали летишь.

Этих дней неизменно погожих

Отзывается эхо в груди —

Улыбаешься лицам прохожих

И не ведаешь, что впереди…

А с какою надеждой во взоре

Мы встречали рассветы тогда!

И как тихо и намертво вскоре

У обочин застыли года…

Полет

Ночь!

Ночь буранная, о чем

Поведать можешь ты?

Виденья за моим плечом

Встают из темноты!

Пустынна улица, и снег

Ложится у крыльца…

Блуждает просвещенный век

В созвездии Стрельца.

Метет пурга между домов,

Огни по сторонам…

Во тьме брожение умов,

Завещанное нам.

Гляжу, гляжу через поля,

И вдруг блеснут во мгле метельной —

Там, где кончается земля,

Огни котельной!

Огни далекие твои,

Ночная замять,

Мое сознание троит

Чужая память.

Пусть застилает снежный прах

Шальные очи,

Я пролечу на всех парах

Просторы ночи,

Где не нарушит мой покой

Пурга — старуха.

И шум, и грохот заводской

Не ранит слуха,

И ветер в поле колдовской

Рыдает глухо…

Заблудший

Смутно бывает,

Когда пробужусь ото сна я,

И, уходя

В монастырский посад за рекою, —

Будто сильней наваждения в мире не зная, —

Выйду к лесам,

Оттесненным метой городскою.

Дальний пожар

Разгорится над призраком ночи,

Что за тревоги

Рождает в душе пробужденье —

Только услышу

Знакомые трели из рощи,

Грудь замирает в счастливое это мгновенье!

Вспомню, как пальмы

Гляделись в лазурные воды,

Как у фонтанов

В аллеях душа трепетала,

Годы любви

И пленительной южной свободы

Сердце наполнят…

И жизни покажется мало!

Как же смириться,

Что вышло счастливое время,

Тихо скончалось,

И песня его отлетела,

Что, покидая

Земное постылое бремя,

Скоро с душою

Расстанется бренное тело?

Если б начать

Все сначала, уехав отсюда!

Вьюжные зимы

Не помнить кошмарными снами —

Вечному раю

Земного не отдал Иуда

И оттого

На земле не расстанется с нами…

В эти края,

Нелюдимые снежной порою,

Рвался б оттуда,

Страстей суету проклиная,

Знал, что меня

По обычаю предков зароют,

И по-людски

Упокоит обитель лесная.

Странные мысли,

С которыми жить невозможно,

Как невозможно

Счастливым покинуть навеки

Землю, где чувство

Твоей сопричастности ложно,

Как у больного,

Забытого всеми калеки…

Раб

Одним судьба дала прозренье,

А мне, лукавому рабу,

Немое гордое презренье

В закрытом наглухо гробу.

Я не ропщу — судьба такая,

А в жизни каждому свое,

Летит, друг друга окликая,

Над головою воронье.

Грешу, юродствую, метаюсь,

Не в силах сбить своих оков,

И беспробудно напиваюсь

В плену вонючих кабаков.

Веду пустые разговоры,

Не различая праздных лиц,

Встречаю бритвенные взоры

Из-под накрашенных ресниц.

Не прохожу с улыбкой мимо

Ни злачных мест, ни алкашей,

Давно холуями режима

Туда же выбитый взашей.

Я раб. Но знайте, я не струшу —

И лишь ослабите вожжу,

Я в вашу праведную тушу

Кинжал без жалости вонжу!

Оправдание

Спущусь по тропке между ив,

В беседке сяду под навесом,

И вдруг увижу, как красив

Закат колышется над лесом!

Ах, сколько вымученных слов

Бросали мы в его горнило!

И я, наверное, не нов

В душе, что песню обронила.

А он горит, все также яр,

И в летний зной, и в злую стужу,

Его спасительный пожар

Мне выжег пламенную душу!

И понял я, что ни одна,

Пусть даже лучшая из песен,

Не сможет выплеснуть до дна

Слова о том, как мир чудесен!

И все останется как есть,

Пока по всем земным дорогам

Летит его благая весть

В миру взыскательном и строгом!

У болота

Над стогами закат

захлебнулся и канул

В беспробудные топи болот,

И последние россыпи

солнечных гранул

Оборвали утиный полет.

Мне бы жить да любить,

а теперь не смогу —

Я не тот стал, не тот…

И смотрю отрешенно,

прислонившись к стогу,

За пустой горизонт.

Жизнь неравная

смерти глупей,

А умрем в свой черед.

На могиле крапива,

лебеда и репей

Прорастет.

А умру —

и никто не придет помянуть,

У безжизненных вод

Будет гроб

в черной жиже тонуть —

Мрачный свод!

Ну и пусть —

хоть гнилые места,

да свои,

А на тропах земли

Сколько пало бродяг…

Подожди,

не зови,

Не тревожь, не скули…

Красные волки

Говорят, что во время войны,

Напугавшая жителей здорово,

Подалась с фронтовой стороны

В наши дебри волчиная прорва.

Перебравшись тайком через гать,

Объявились от края до края,

И, как будто решив запугать,

Нападали, детей задирая.

Все матерые, как на подбор,

С оттопыренной шерстью на холке —

Они помнятся здесь до сих пор,

Как прозвали их, красные волки.

Опаленные в первых боях,

Безрассудно жестокие в схватке,

У сородичей в здешних краях

Совершенно другие повадки.

Не сыскалось в округе стрелков,

Кто бы мог защитить от напасти,

И нашествие красных волков