Бесплатный фрагмент - Возвращение в Пакистан

Предисловие

Пакистан — одна из самых интересных стран зарубежной Азии. Расположенный недалеко от стран нашего бывшего Советского Союза, прямо к югу от Таджикистана, он манит путешественников своей загадочностью. Это не пляжно-курортное направление — там пока нет раскрученных туристических точек, типа Шарм-эль-Шейха, Гоа или Бали. Да и хорошо, что их нет. Долгие годы русские знали про Пакистан немного — разве что то, что Пакистан поддерживал в 1980-е годы афганских оппозиционеров (моджахедов), а в 1990-е годы — режим талибов (запрещённых в РФ, признанных террористическими). Некоторые люди, кто занимается бизнесом, знают, что в Пакистане много дешёвых товаров, в частности текстиль. И немногочисленные альпинисты ведали, что там, в Пакистане, на границе с Китаем, находится вторая по высоте гора мира — К2 (Чогори), высотой 8611 метров, и много других диких, неокультуренных и интересных этим гор. Вот и все знания про Пакистан обычного россиянина, которого с детства приучили, вообще, бояться всяких «станов».

Пакистан появился на карте мира в 1947 году, в ходе раздела Британской Индии — до этого слова «Пакистан» в мире среди названий стран не встречалось. Британская Индия была большая, в своём максимальном расцвете достигшая площади пяти миллионов квадратных километров (почти треть площади РФ). В двадцатом веке в Индии росли и набирали силу разные национально-освободительные движения, призывавшие народ скинуть путы колониализма, послать куда подальше заморских хозяев и зажить богато, сыто, по-человечески. Процесс скидывания пут затянулся на десятилетия, и вместе с освобождением от зависимости был осуществлён раздел страны на Индию и Пакистан. Заморские хозяева скрылись на своём родном острове, а Индия и Пакистан начали враждовать друг с другом — процесс, затянувшийся и до наших дней. Советский Союз традиционно поддерживал Индию во всех территориальных спорах, индийцы считались друзьями, а к Пакистану в Союзе было такое, напряжённое отношение.

Первая поездка в 1998 году

В первый раз я побывал в Пакистане в феврале 1998 года. Тогда, в ходе экспедиции автостопом в Индию, я с группой товарищей достиг Тегерана, где, согласно моему предварительному плану, мы получили пакистанские транзитные визы в посольстве этой страны. Дальше наш путь лежал через Захедан (на юго-востоке Ирана) и пограничный переход Тафтан в не изученный нами ранее Пакистан. Мы вышли из цивилизованного и культурного, вполне понятного Ирана в настоящую Азию — в Пакистан — через небольшую металлическую дверцу… Мне тогда стало ясно, что реальная граница между Европой и Азией проходит именно там!

Пакистан мне тогда очень понравился — своими людьми, их гостеприимством, разукрашенными разноцветными автобусами и грузовиками, хорошим автостопом. Но кое-что было сложно воспринимать — повсеместный хаос, мусор, очень острую пищу. Одного из участников поездки, Максима Крупнова, обворовали в гостинице в Лахоре в последний день пребывания в стране. Нужно было, конечно, к Пакистану привыкнуть, а мы это за десять дней не успели сделать.

После Пакистана мы прибыли в Индию и познакомились с индийцами. Там всё оказалось ещё сложнее, чем в Пакистане: еда была ещё более острая (но индусы, по счастью, не торопились нас угощать), мусора и хаоса было ещё больше, гостеприимство было куда менее развито, а водители попутных индийских грузовиков, в отличие от пакистанских, нередко требовали денег за проезд. Несмотря на это, полтора месяца в Индии прошли очень интересно, и постепенно мы начали привыкать к еде и к стране.

Назад все участники ехали по-разному; кто-то вернулся домой на самолёте, один участник (Сергей, известный нынче под ником Сергей Гунь) решил остаться в Индии навсегда, а трое в лице меня, Руслана Кокорина и Максима Крупнова собрались в Москву примерно тем же маршрутом. В апреле 1998 года мы получили в Дели визы для обратного путешествия — транзитные визы Пакистана и Ирана — и поехали домой. Через переход Атари — Вага, через уже известный нам хаотический Лахор (где Максиму удалось получить в отеле половину украденных у него денег), мы отправились, уже поездами, в Кветту, а потом на границу с Ираном. Ещё несколько дней — и мы уже ехали по просторам нашей родной страны.

Подробно о том путешествии 1998 года я написал в книге «Автостопом в Индию», которую можно найти легко в бумажном или электронном виде. Поэтому я не буду сейчас сильно загромождать книгу своими воспоминаниями четвертьвековой давности, и перемещусь в настоящее время.

Переходим к 2021 году. Готовлюсь к новой поездке

Итак, с первой поездки прошло уже больше двадцати лет, я так в Пакистане больше и не побывал. Только десять дней на пути в Индию и пять дней на обратном пути. За это время поменялось много чего: Интернет вошёл в повседневную жизнь во всём мире; россияне успели несколько раз разбогатеть и обеднеть; в нашей стране появился постоянный и активный Президент; в Пакистане изобрели и испытали атомную бомбу, равно как и в Индии. Одно оставалось стабильным — сложности с получением пакистанской визы в Москве. Где её только ни старались люди получать — и в Иране, и в Индии, и в Китае, и в Афганистане; московское посольство хотело уже 120 долларов за туристическую визу, но неохотно давало и за такие деньги — требовалось приглашение, редко удавалось обойтись без него. Несмотря на эти трудности, многие мои друзья съездили в Пакистан, иногда совмещая Пак с посещением соседних стран. Уже упростилась виза Ирана и стала выдаваться часто по прилёту; упростилась Индия — появилась электронная виза, выдаваемая по Интернету; стали безвизовыми для россиян Южная Корея, Израиль, маленький, но гордый Бруней, Арабские Эмираты, ЮАР, вся Центральная и Южная Америка… А Пакистан был всё сложен для получения виз.

И тут, примерно в одну историческую эпоху, происходит следующее. Во-первых, пакистанское правительство решило сделать Пакистан важным туристическим направлением. Сперва обещают, потом реально вводят выдачу виз по Интернету всем желающим туристам из 170 стран с минимальными требованиями, всего за 35 долларов. Визы делаются примерно неделю — иногда, правда, сайт просит загрузить приглашение, но чаще бронирования гостиниц по дороге подходят, даже неоплаченные бронирования. Во-вторых, довольно вскоре после этого на мир находит эпидемия коронавируса. Закрываются почти все привычные нам направления зимовки и заграничных путешествий. Закрывается наглухо Китай, Юго-Восточная Азия, Индия, Индонезия, частично закрытой пребывает Европа и многие африканские страны, например Мадагаскар. На их фоне Пакистан остаётся редким открытым направлением, куда пускают практически всех — просят только предъявлять справки о взаимоотношениях с модным коронавирусом.

Я обычно заранее составлял свои планы, прекрасно видел будущее на три года вперёд, а в чём-то и на пять лет. И вот тут незадача — все планы на будущее расстроились, перенеслись на неопределённое время. И мои планы, и общие планы Академии вольных путешествий на международные поездки и Дома для всех — всё стало сдвигаться по времени. Мои мысли о поездке в Исландию в мае 2020, потом в Ригу в Дом для всех летом 2020, потом осенью 2020 на Мадагаскар, а зимой 2020/21 в Южную Америку — все так и остались мыслями, стали сдвигаться на год вперёд и далее и наслаиваться на другие проекты. Вместо поездок в тропические страны я стал больше ездить по России, и случилось так, что с момента закрытия наземных российских границ (20 марта 2020 года) я целый год не покидал Российскую Федерацию. Со мной такого не случалось с 1991 года, и даже в 1991 году, в 15-летнем возрасте, я ездил самостоятельно в Украину и Белоруссию. А тут вот случилось.

К своему оправданию я скажу, что это не только у меня изменились планы — по моей неосторожности или недосмотру. Глупые люди тут же, нередко, начинают писать, копировать мысль какого-то дурака: «Хочешь рассмешить Бога — расскажи Ему о своих планах». Так придумал человек, который, например, десять лет что-то планировал и десять лет не делал, по своей лености или раздолбайству. Если же я двадцать девять лет планировал и делал, а на двадцать девятый год реализация некоторых планов стала невозможной — причём не только у меня, но и у всех путешественников, организаторов Олимпийских игр и всяких мероприятий и зрелищ, и даже у мировых президентов, бизнесменов, политиков — то виноват не я, что решил «рассмешить Бога», а не зависящие от меня и от людей, редчайшие, уникальные обстоятельства.

Так что я провёл в путешествиях по России всё лето 2020, зиму 2020/21 и лето 2021 года. Побывал в Мурманской области и на Сахалине, организовал множество мероприятий, лекций и несколько Лесных Трезвых Сходов, зря время не терял. Идёт дело к осени 2021 года, и уже понятно, что Домов для всех в Боливии и Аргентине этой зимой (2021—22) опять не будет — не все страны континента открыты.

Тут-то я и вспомнил про Пакистан. Вообще я про Пакистан не забывал, всегда держу в памяти информацию о визах, границах и ситуации в десятках стран мира, куда в принципе я или кто-то из моих друзей может поехать. Тут возникла мысль провести зимовку в двух странах: до Нового года, в ноябре-декабре, навестить Пакистан, а январь, февраль и начало марта посвятить Турции и Египту. Так и решил, начал готовиться в дорогу.

Путешествия у меня бывают разные — есть массовые для всех, есть одиночные для меня и окружающего мира, а есть такие, где я еду с попутчиком или несколькими специально отобранными мной людьми. В эту поездку в Пакистан я поехал в одиночку. Одиночные путешествия — более познавательные, чем массовые. Также в них, для меня, меньше расходов и хлопот. В поездке с напарником узнаёшь больше о самом попутчике и общаешься больше всего именно с ним; в поездке самостоятельной изучаешь окружающих людей и мир. Ну при условии, конечно, что путешественник не сидит в отеле и не протирает постоянно свой телефон.

Визу Пакистана я делал на официальном сайте https://visa.nadra.gov.pk/. Сейчас это единственный способ получе­ния пакистанских виз — ни на границе, ни в посольствах она не выдаётся.

Потребовалось загрузить на сайт сканированный первый разворот загранпаспорта, скан фотографии. Затем была графа «Пригла­шение», куда можно было прицепить файлы. Я загрузил брони гостиниц (сделал на сайте booking.com четыре неоплаченных бронирования отелей в четырёх городах, а после получения отменил их все). Дальше в анкете было множество менее сложных вопросов. Пакистанские органы интересовались моим гражданством, моим урождённым гражданством (при этом нужно было выбирать из имеющихся, а «СССР» не было в списке), нужно было также гражданство моего отца и урождённое гражданство моего отца. Опять же, вместо USSR, который является родиной и моей, и моих родителей, в списке не стоял, пришлось отвечать на все эти вопросы «Russian Federation». Ответив на вопросы о труде (есть графа Self-Employed, «самозанятый») и на все остальные, я оплатил 35 долларов с карточки (они тогда ещё работали) и принялся ждать.

Сайт довольно долго, дней восемь, пребывал в сонном состоянии, и статус моего заявления там был указан один и тот же, «получено». Я старался заходить на сайт ежедневно, и, введя номер анкеты, смотреть, что с ней происходит. И уже забеспокоился, видя, что ничего не меняется вообще! Но на девятый день статус изменился на «рассматривается» и через час уже пак-виза пришла мне на электронную почту. Всё ж, хоть виза и электронная, видать, там сидит человечек и всё это просматривает.

В Пакистане несколько международных аэропортов. Самый большой и самый дальний от Москвы находится в Карачи; есть международные аэропорты в Лахоре, Исламабаде и Пешаваре, не говоря о более маленьких. Прямых рейсов из России в Пакистан сейчас нет. Есть рейсы с пересадками, и, как и во многих других случаях, самые дешевые билеты бывают в самый большой город, в данном случае в Карачи. Пешавар на полторы тысячи километров ближе к Москве, но билеты в него раза в два дороже.

Поскольку я не знал заранее, дадут визу, на месяц или меньший срок, или может быть потребуют настоящее приглашение — я не стал заранее покупать билеты в оба конца. Только билет «туда» я взял ещё до изготовления визы, билет со скидкой на рейс Москва — Стамбул — Карачи обошёлся мне примерно в 10 тыс.рублей. Когда визу уже дали, я стал смотреть на билеты обратно, таких дешёвых уже не было, пришлось брать вдвое дороже — Карачи — Стамбул — Москва за 20 тыс.руб (турецкая авиакомпания Pegasus Airways). В обоих случаях я оплатил багаж — 20 килограммов, надеясь отвезти в Пакистан свои книги, а в обратном направлении — сувениры, ну и что придётся.

Ещё из приготовлений — я сделал прививку от коронавируса российским препаратом «Спутник-V». Вообще, я довольно долго выжидал, не спешил вакцинироваться, тем более что модной заразой уже переболел (в бессимптомной форме) и особо её не опасался. Я вообще не считаю коронавирус опасным для людей моего возраста с хорошим состоянием здоровья. Но на решение вакцинироваться повлияло два момента. Во-первых, Пакистан в эпоху эпидемии пускает к себе, официально, лишь привитых людей (нужна и прививка, и тест). «Спутник» входит в число используемых в самом Пакистане вакцин, значит, он признан местным Минздравом. Во-вторых, всё ж не очень хочется быть, при случае, бессимптомным носителем вируса и заразить кого-нибудь менее здорового. Я же человек публичный, повсюду выступаю, читаю лекции. Если я привезу в какой-либо город невидимо вирус в своём организме, я его, может, даже и не почувствую, а какой-нибудь человек подцепит и может заболеть, если иммунитет у него ослаблен. А потом Всевышний спросит меня: «сделал ли ты разумные действия, чтобы никто от тебя не заболел?»

В итоге, по аналогии с тем, как я уже раньше делал прививки от жёлтой лихорадки (дважды) — чтобы меня пускали в разные страны Африки, и от менингита — для посещения Саудовской Аравии, — на этот раз я укололся двумя уколами российской вакцины, и не почувствовал от этого никакой хвори. Прошло уже больше полугода, и вот сейчас, когда пишу эти строки, я жив-здоров, чего далее желаю себе и вам, дорогой читатель.

Начался ноябрь, приближался момент отлёта.

Налоги на выезд

Лет двадцать назад говорили, что могут ввести в России налог на выезд. Потом эта тема заснула, и в сытые 2010-е годы никто внимания на это не обращал, не думали, что это вообще возможно.

А теперь, в коронавирусное время, появилось даже несколько налогов на выезд! Только называются они по-другому.

Первый налог — то, что по земле из России выехать нельзя, нужно только лететь! Самолётом, получается, вирус не передаётся, он ездит только по земле. Или же, выходит, что богатым людям, имеющим деньги на авиаперелёты, вирус не помеха, а вот те, кто дёшево едет по земле — они и есть рассадники ковида. По земле (в 2020—21 годы) можно было выехать только в Абхазию и Южную Осетию, в 2021 году добавилась возможность выехать на поезде — в Беларусь. Но обе эти страны на данный момент являются тупиками для путешественника. Да, можно было сесть на поезд и оказаться в Минске (это я и проделал осенью 2021 года, перед поездкой в Пакистан), или в Сухуме, но возвращаться придётся обязательно в РФ.

Для наземного выезда в другие страны нужны были веские основания (туризм основанием не считается). В самый вирусно-панический год, 2020-й, путешественникам приходилось всячески ухищряться, чтобы пересечь по земле даже границу с соседним Казахстаном или Грузией. Путешественники делали виды на жительство или рисовали приглашения на работу в других странах, искали в соседних странах или моделировали родственников, находили себе жён, мужей, иногда даже фиктивных матерей и отцов, притворялись за взятку дальнобойщиками и грузоперевозчиками, оформляли путёвки на лечение в облезлые санатории по другую сторону кордона, находили в себе неизлечимые заболевания, от которых можно было исцелиться только в ближайшем облцентре по ту сторону границы… В общем, шли на разные сложные, порой дорогие пути, чтобы прорваться, скажем, из Челябинска в соседний Кустанай. Часто эти схемы не работали, или не удавалось найти нужного варианта, и люди летали весь 2020 и 2021 годы — из Москвы в Одессу, Алма-Ату, Бишкек или Киев на самолёте с пересадкой через Стамбул.

(Всё, что я рассказываю в этой книге, относится к коронавирусному времени, 2020—21 гг. Я написал эти строки в начале 2022 года, и понятия не имел, когда наземный выезд откроется. Теперь, с 30 марта 2022 года, открыли наконец наземную границу с Монголией, а с 11 апреля 2022 — с Казахстаном, а за ним и Средняя Азия. В мае открылась граница с Грузией, стал снова возможен и свободный проезд в Турцию… Но я не буду поминутно вносить исправления, подгоняя текст под текущее состояние границ или валют. Да, в 2021 году основные наземные границы России были закрыты, доллар стоил 72—73 рубля и свободно продавался по этой цене в обменниках, а самолёты надёжно летали из Москвы на юг, на восток и на запад. Всё меняется, и никто не знает: текущие обстоятельства — на долгое время или не очень. Поэтому не рассматривайте этот текст, как путеводитель — это рассказ об одном отдельном путешествии, в отдельно взятую историческую эпоху коронавируса. С 24 февраля 2022 года ситуация стала меняться совсем в другую сторону, но об этом уже отдельный разговор.)

Так что пересечение российской границы стало платным, выше всех предположенных ранее налогов: пять, десять или даже пятнадцать тысяч рублей нужно потратить, чтобы легально пересечь её — авиарейсом в одну из соседних стран… если она ещё и открыта для наших русских авиапассажиров.

Ввели и второй налог. Во многие страны нужно сделать англоязычный PCR-тест. Я сделал его в Москве в институте Склифосовского, там 1500 руб, это самая низкая цена в Москве. Бесплатный поликлиничный тест пакистанцам не годится, потому что он на русском языке.

Добавляется к этому третий налог — на возвращение! Если российский человек не привит, то может понадобиться и тест при возвращении в Россию. Но даже и привитого — в самом Пакистане перед отлётом домой нужно пройти тестирование на вирус, конечно же, платное. В некоторых странах стоимость этой копеечной процедуры (палочкой в нос потычут) очень высока, 100 долларов или даже 100 евро. В Пакистане 40 евро стоит эта простейшая процедура, отказаться или подделать практически невозможно.

Человек, который хотел, к примеру, даже с Омска в соседний Петропавловск или Павлодар поехать, должен был самолётиком лететь в Казахстан и попутно ещё PCR-тест приготовить. Так что завёлся такой у нас налог на выезд. Думаю, что в маленькие страны теперь уж почти никто ездить не захочет, пока они не отменят эти тесты или не придумают бесплатный или упрощённый тест на въезде. Особенно усложнились поездки, в которые включены несколько государств, например в Африке. Ведь одни границы закрыты вовсе для иностранцев, на других вас при пересечении ожидает не только оплата визы, но и оплата теста (это бывает порядка ста долларов) или взятка. Ну ладно, ради Пакистана можно, он большой, интересный.

Сборы, подготовка, контакты и Couchsurfing

Отправляясь в дальние города и страны, полезно подумать о том, где я там планирую ночевать. Типовые туристы обычно решают вопрос с помощью денег, бронируя там гостиницы, хостелы или квартиры через многочисленные сайты в Интернете типа booking.com, agoda.com, ostrovok.ru, roomguru.com, airbnb.com. Не буду подробно описывать свойства каждого из них. Некоторые туристы вообще доверяют турфирме или гиду, которые и делают за них всю сонную работу. И только вольные путешественники предпочитают ночлег у местных жителей в гостях.

Конечно, можно находить ночлег сразу в каждом городе, не имея предварительных приготовлений. Обратиться в школу, мечеть или медресе, в городскую пожарную часть, общагу университета, администрацию села… Я умею находить ночлег таким образом и могу сделать это в почти любом городе мира, очевидно, кроме КНДР. Но в Пакистане я хотел встретиться с самыми интересными людьми, и провести там несколько лекций о своих путешествиях (на английском языке). Для этого я заранее, как только получил визу, задействовал сайт www.couchsurfing.com.

Couchsurfing.com — всемирный сайт гостеприимства — действует уже более пятнадцати лет. Все годы до пандемии сайт работал бесплатно. На нём находили друг друга тысячи людей, которые ищут ночлег и которые предоставляют его — бесплатный ночлег почти в любом городе мира. Я сам использовал этот сайт для ночлега сотню раз прежде и получил уже пару сотен отзывов на своём профиле (часть отзывов оставляли люди, у которых я ночевал, а другие — те люди, которые сами ночевали у меня дома в Москве).

Как в эпоху коронавируса многое бесплатное временно стало платным или затруднительным (свежий воздух, пересечение границ, право свободно ходить по улицам), так и сайт Каучсёрфинга тоже испортился. И стал собирать, сперва по 360, теперь уже по 750 рублей в год за право им пользоваться. Платят сайту и те, кто сам хочет погостить, и те, кто бесплатно принимает постояльцев. Ясное дело, такая схема уменьшит число активных пользователей сайта в несколько раз, а вот повысит ли качество гостей — это пока неясный вопрос.

Я целый год не искал ночлег на этом сайте, — но вот решил и пришлось оплачивать — внёс ещё один, уже вот четвёртый налог на путешествие.

Платные свойства сайта относятся только к пользователям из богатых или относительно богатых стран, к которым относится и Россия. А вот жителям Африки и многих стран Азии пользование предоставляется бесплатно. Иначе там все расстроятся и вообще перестанут заходить на Couchsurfing, и гости останутся без крыши над головой.

Итак. Готовясь к поездке в Пакистан, я написал общие запросы на сайт Couchsurfing, для четырёх городов: Карачи, Лахор, Исламабад и Пешавар. Общие запросы не посылаются кому-то индивидуально, а вывешиваются на страничке этого города, чтобы те, кто заходят на сайт и хотят получить себе гостя, могли бы выбрать себе меня или кого-то другого, кто собирается в этот город на определённые даты.

Есть города, перенасыщенные гостями. Если написать общий запрос на страничку Парижа, Нью-Йорка или Рима, то вероятность того, что кто-то отзовётся, невелика. Если вы, конечно, не 18-летняя девушка с гладкими формами организма на фото. Кому нужен ещё один бородатый мужик, когда десятки молодых и прекрасных женских гостей стоят одновременно «в очереди»? Тут, в случае с этими Нью-Йорками, нужно писать уже персональные запросы лично тем людям, которые как-то совпадают по интересам, возрасту, языку, стране происхождения — тогда вероятность положительного ответа будет выше. Хорошо, что на сайте есть опция поиска по разным параметрам. Если вы коллекционер насекомых или почтовых марок, есть шанс найти именно коллегу по этому увлечению в Нью-Йорке и напроситься именно к нему — обменяться марками или методами нахождения жуков.

Что же касается Пакистана, то тут противоположная схема. Не перебор, а нехватка гостей! Я уже давно знал, что пакистанцы очень гостеприимны. Когда мы там были, они звали нас в свои дома прямо с улицы в разных городках и посёлках, да и в других странах, когда увидишь пакистанца — жди от него чего-нибудь хорошего. И вот, в 2020—21 годы, в трудные ковидопанические времена, когда количество путешественников упало в несколько раз, множество паков утром, днём и вечером протирают свои мобильные телефоны, в надежде, что кто-то из интуристов хочет остановиться в их городе. Или в соседнем. Некоторые, в поисках гостей, просто пишут сотням иностранцев, даже не собирающихся в Пакистан, чтоб те к ним приезжали — я тоже был адресатом таких писем. Поэтому, как только я вывесил своё объявление, мне тут же посыпались приглашения, как из рога изобилия!

В тот же вечер множество людей пригласили меня к себе в гости изо всех четырёх городов, что я указал. В последующие дни число приглашений увеличилось. Писали мне по-английски, и начинающие Каучсёрферы, и те, кто имел уже 50, 100, а кто-то и 200 положительных отзывов. Надо сказать, что Каучсёрфинг в Пакистане — это не клуб бичей, а сообщество состоятельных, статусных людей. Типа гольф-клуба или Ротари-клуба. Там один — бизнесмен, второй — адвокат, третий — пилот, четвёртый — государственный чиновник. Один даже так и написал мне в приглашении: «I am very rich man…» («Я очень богатый человек…») Некоторые написали мне, что бывали в России, по бизнесу или путешествовали там во время недавнего футбольного чемпионата. Несколько человек нашли и пригласили меня в другие города, не те, в которые я собирался. Они, вероятно, постоянно мониторили сайт в надежде зазвать хоть кого-то, и, увидев, что интересный человек Антон Кротов собирается в Карачи и Лахор, стали звать меня в прочие населённые пункты! Я с удивлением искал на картах Bahawalangar и очень похожий на него названием Bahawalanpur, городки Dhabeji, Danyore, Mingora, Besham и многие другие, где меня ждали с распростёртыми объятиями.

Как я уже упоминал — для россиян и граждан других богатых стран, сайт Couchsurfing с 2020 года стал платным, а вот для пакистанцев и граждан бедных государств сайт остался бесплатным. Поэтому в принципе там может зарегистрироваться не только щедрый и богатый, но и самый простой и бедный пакистанец, лишь бы Интернет у него был. Могут быть и обычные люди, конечно. Также может быть и противоположная крайность — жадный и вредный мужик, который мечтает развести иностранца на деньги или хотя бы приглашение чтоб прислал. Нередко такие в Египте встречаются, жадноватые и деньгососущие, но и в Пакистане несколько таковых проникли на сайт. Когда вам кто-нибудь оттуда напишет, нет стопроцентной гарантии, что это будет богач с виллой, машиной и отдельной комнатой для гостей… Но почему-то сложилось так, что многие пользователи сайта, реально принимающие гостей, имеющие много отзывов — это люди обеспеченные.

Мне, как человеку мужского пола, пишут практически одни только мужчины. Писем от дам было всего два или три, и те не рискнули позвать меня к себе в гости, ограничились малозначащими фразами. Одна лишь дама сообщила, что объездила автостопом весь Пакистан, но встретиться со мной не могла, потому что тоже находилась сейчас в дороге. Остальные пишущие были мужики, нередко с бородами. Завёл в тетради у себя несколько страниц — табличку, чтобы их систематизировать и не запутаться, кому уже отвечал, кому нет. Потом всё равно начал запутываться, тетради уже не хватало, чтоб отмечать, кто откуда ещё написал.

Приглашения от разных людей валились на меня ежедневно. Я даже не успевал их оперативно читать, не говоря о том, чтобы рассматривать профили и перечитывать отзывы. Результат был простой, я выбрал двоих человек в каждом городе — одного основного, другого запасного. Что делать с остальными, кто тоже заинтересовался мной? Для них я решил организовать встречи во всех четырёх основных городах (Карачи, Лахор, Исламабад и Пешавар). Написал на тот же сайт, что я готов провести бесплатные лекции в этих городах, на английском языке, и рассказать о своём опыте и секретах путешествий — только прошу от местных жителей, найти заранее места для проведения встреч. Вскоре отозвались и активисты, в итоге лекции были организованы во всех четырёх городах. В Карачи, Лахоре и Исламабаде у меня было намечено две встречи, одна лекция наметилась в Пешаваре. Так что пакистанцы ждали меня, можно сказать, с распростёртыми объятиями.

Перелёт. Прибытие в Карачи

Собираясь в дальний путь на самолёте, я традиционно озаботился тем, чтобы распихать по карманам побольше разных грузов, книг и вещей. Хотя я ехал с оплаченным 20-килограммовым рюкзаком, всё равно какой-то излишний вес у меня появился. В основном это были мои книги, и немного ещё продовольственных запасов, типа бородинского хлеба и конфет «коровка», чтоб угощать пакистанцев русской едой. Остальное — одежда, палатка (без тента, от комаров), спальный мешок, ноутбук и другие нужные мне вещи. Новый ноутбук, держащий 12 часов без подзарядки, мне, незадолго до отъезда, спонсировали читатели моего блога — спасибо! Лишние грузы пришлось традиционно распихивать по карманам — у меня для перелётов есть жилетка с 28 карманами.

Вылетел 10 ноября из холодной уже, предзимней Москвы, из аэропорта Домодедово. Полетел на «Пегасусе» — это турецкая недорогая авиакомпания — с пересадкой в Стамбуле. Регистрация на международный рейс — это всегда волнительно, хоть и больше сотни раз летал. При регистрации на рейс у меня спросили:

1. Сертификат о прививке от коронавируса (распечатка с сайта «Госуслуги»; ничего не сканировали),

2. Тест на вирус на английском языке (получен в институте имени Склифосовского, не сканировали),

3. Визу Пакистана (распечатка из интернета),

4. Распечатку из специального пакистанского приложения, которое можно назвать «Следим за иностранцами и за вирусами». Обратный билет, брони отелей, справки из банка не спросили — хотя на всякий случай были у меня и они.

В Стамбуле, при пересадке в аэропорту Сабиха, никаких бумаг уже не потребовалось. В город я не выходил. Пара часов в транзитной зоне аэропорта, чай при помощи кипятильника — и поздно вечером гружусь в самолёт на Карачи.

Проходит ещё несколько часов, и самолёт приземляется в Карачи, крупнейшем городе Пакистана, в крупнейшем пакистанском аэропорту имени Мухаммеда Али Джинны.

Карачи — огромный город, как Москва, такой же протяжённый и населённый, но не такой многоэтажный. Согласно Интернету, это 7-я по размеру агломерация в мире, с 23 миллионами жителей. Да и внешне это заметно: город не маленький. Численность населения достигается путём создания более узких улиц и напихивания в одну квартиру большего количества людей, чем в Москве. Заметную роль в скучивании играет то, что в Карачи почти нет скверов, а таких больших, как в Москве, парковых зон, тут вообще нет. Город построен без видимой системы, посмотришь на план города — ничего не понятно, всё расположено хаотически.

Самолёт из Стамбула прилетает в два часа ночи. «Каучсёрферы» из Карачи, спрашивая меня, узнали, во сколько приходит рейс, и предлагали встретить меня в аэропорту. Я объяснял в ответ, что рейс приходит в два ночи, и выйду я из аэропорта примерно в пол-третьего, так что, друзья, пожалуйста, не волнуйтесь за меня и не портите себе ночь, ожидая меня — ведь бывает, что и рейс задерживается. Мне советовали вызвать такси или мотоциклиста, предлагали оплатить мне такси, но я резко отказывался — не нужно, мол, доберусь сам как-нибудь.

В Карачи нет метро, трамвая и троллейбуса, а схему автобусных маршрутов найти в Интернете пока невозможно. Но я думал, что постепенно доеду как-нибудь, на каком-либо автобусе, а потом пешком, дойду до нужного мне района Дефенс, в котором живёт Фейсал — пакистанец, с которым я договорился о ночлеге первым.

На прилете в Карачи, в аэропорту, мои бумаги смотрели очень поверхностно. Показал им PCR-тест (бумажку, ничего не сканировали), электронную визу… Обратных билетов, броней, страховок не спрашивали. Пограничники с бородами, без масок (коронавирус их не заботит) поставили в паспорт штампик. Бумагу с распечаткой электронной визы отобрали — хорошо, что у меня есть дубликаты, они бывают нужны. А вот брони отелей, которые я распечатал заранее (вдруг спросят) и потом отменил, у меня никто не спрашивал. И хорошо.

Аэропорт в Карачи — хоть и крупнейший в стране — показался мне не очень уютным, не современным. По сравнению с роскошными аэропортами Сингапура, Дубая — так себе аэропортец. Нет признаков азиатского шика, всё просто, функционально, потёрто, кое-что уже и сломано. Никакой полезной информации, карт города или Пакистана в зале прилёта не выдаётся, туристической информации никакой нет.

Выхожу из «международной зоны» — и меня всё же встречают. Активный пакистанец Музамил, организатор моей первой лекции в Карачи, всё ж не поленился оказаться в середине ночи в аэропорту. Расстояние от аэропорта до дома — 20 километров, так что путь неблизкий. Он меня и встретил. Оказалось — не зря. Обменные пункты в аэропорту совсем не хотели принимать мои доллары! Вот чудно: все в обменниках шарахаются от американских банкнот. Всё, только не доллар! А я, как нарочно, взял одни US$. Соседи меняли риалы, дирхамы… Российские карточки тоже не принимались в рядом находящихся банкоматах. Конечно, будь у меня времени побольше, я бы разобрался с этой валютной проблемой… Но тут хорошо, что меня встречали.

Первое ощущение — тепло! Тёплая тропическая ночь.

Музамил, который жил в том же районе Дефенс, что и Фейсал, отвёз меня сперва к себе домой, отловив трёхколёсную машинку — таксиста. Такие машинки есть в Индии и на Шри-Ланке, в Юго-Восточной Азии они тоже есть; где-то их называют «тук-тук», в Бангладеш — «си-эн-жи» (от сокращения CNG, Compressed Natural Gas). Предрассветный Карачи сразу бросился в меня своими запахами тропического города. Тут, несмотря на ноябрь месяц, даже перед рассветом было примерно +20 градусов тепла. Редкие продавцы расчехляли свои товары, редкие бомжи досыпали, завёрнутые в одеяла, многочисленные мечети испускали призывы на молитву.

Вскоре мы приехали в район Дефенс. Чтобы найти нужную улочку, Музамилу нужно было дать множество указаний мототаксисту. Наконец, удалось причалить куда следует. Квартирка Музамила находилась на первом этаже пятиэтажного серого здания. Впервые в этой поездке я оказался в пакистанском жилище. Одна комната у него типа офиса, где он принимает граждан, другая комната — жилая, всё небольшое. Есть и санузел, с душем, вода из которого стекает прямо на пол, как принято во многих странах Азии, и уходит через дырку в полу куда-то в канализацию.

Помылся. Вода из крана оказалась солёная, ну солоноватая. Чай приготовлялся тут из другой воды, которую покупали предусмотрительно в больших двадцатилитровых бутылках. Именно в этом доме должна была проходить моя лекция через три дня. В жилище был wi-fi, и я написал Фейсалу, моему основному хосту, который чуть было тоже не потащился на ночь глядя в аэропорт меня встречать — хорошо, что я отговорил его.

Через часик Музамил посадил меня на мотоцикл и отвёз к Фейсалу, езды было всего три километра, и я познакомился с этим приятным интересным человеком — кстати, гражданином РФ! Фейсал старше меня лет на десять, говорил по-русски с узбекским акцентом.

С Фейсалом мы быстро подружились. Он пакистанец, но владеет русским языком и российским паспортом. Жизнь у него была связана с перемещениями. В начале 1990-х он переехал в Ташкент, где работал торговым представителем, поставлял пакистанский текстиль туда, в Узбекистан. Тогда же, четверть века назад, он женился на женщине из Ташкента. С ней он прожил в браке более двадцати лет, часть этого времени в Узбекистане, другую часть — у себя, в Карачи. Там же, в Карачи, у них родилось трое детей.

Со временем оказалось, что Фейсал, как муж гражданки бывшего СССР, и всё семейство, имеют право на приобретение гражданства Российской Федерации. Они подали заявление на гражданство, как семья соотечественников, переехали в Воронеж, получили паспорта РФ. Фейсал освоил русский язык, правда, только в устной форме. Старшие дети остались в Пакистане, они были уже совершеннолетние; младшая дочка осталась с родителями в Воронеже.

Получив гражданство РФ, однако, жена Фейсала надумала развестись с ним. И, несмотря на то, что Фейсал этого не хотел, она подала в суд, и добилась развода. Жене досталось имущество Фейсала, заработанное им на территории бывшего СССР (квартира в Ташкенте и прочее). Фейсала от расстройства сразил инсульт, после чего он, выгнанный бывшей супругой, вернулся к себе на Родину. Здесь он грустил, вспоминая свою дочку, оставшуюся в Воронеже, и ежедневно звонил ей по Скайпу.

Интересно, что пакистанец, получивший гражданство РФ или любой другой страны, лишается пакистанского гражданства. Вместо него выдают каточку — «лицо пакистанского происхождения». Такое лицо (иностранный агент) уже не может в Пакистане голосовать, избираться и иметь другие политические права, но может продолжать жить в Пакистане сколь угодно долго. Фейсал уже выздоровел от своего инсульта и очень хотел вновь поехать в Россию, но перед этим ему нужно было сдать какому-то приличному человеку или семейству свою четырёхкомнатную квартиру — чтобы получать с этого деньги на российское житьё. Жильё он сдавал раньше иностранцам, работавшим в Карачи, но сейчас, в эпоху коронавируса, клиенты исчезли. Один только был у него квартирант, пакистанец, снимавший одну из четырех комнат, но доходов с него, для жизни в РФ, было недостаточно.

Квартиру он старался сдать недёшево. За квартиру без мебели он хотел 110—125 тысяч рупий, а с мебелью — 150—170 тысяч рупий, это почти восемьсот долларов. Мне показалось, что стоимость сильно завышена. Комнаты он желал сдать по 30—60 тысяч рупий, что тоже, по моим представлениям, было многовато. Не удивительно, что желающие не очень-то находились.

Я узнал историю Фейсала во всех подробностях, но не буду пересказывать её широкой публике. Расскажу лучше, что мы пошли осматривать квартал, искать еду и обмен валюты. Нужно было как-то избавиться от этих долларов, которые мне уже натирали карман и удивляли тем фактом, что в аэропорту их не приняли.

Фейсал был рад со мной погулять по Карачи, объясняя мне подробности местной жизни — ему было приятно пообщаться со мной на русском языке и поведать все свои трудности бытия. Одной из таких трудностей является вода. Хотя недалеко от дома Фейсала стоит водонапорная башня, государственной воды хронически не хватает — её подают на пару часов два или три дня в неделю, а иногда и реже, раз в 12—15 дней. За это время успевает пополниться ёмкость в виде метрового бетонного куба, стоящего на крыше дома. Затем вода постепенно расходуется на кран, кухню, душ и унитаз, при этом водой пользуются и жильцы первого этажа (Фейсал занимал целиком второй этаж, его родственники — первый). Если вода будет израсходована, то придётся вызывать водовозку. А вода из водовозки стоит недёшево, в три с лишним раза дороже.

Хотя с водой были проблемы, и Фейсал просил использовать воду по минимуму, зато она была не солёная, как у Мизамила, а пресная. А ещё в квартире был газ, хотя не и с таким напором, как он идёт в России из плиты, но вполне нормальный по цвету и температуре горения газ. Пакистан добывает свой газ в месторождениях в Белуджистане, и труба идёт в Карачи, Лахор, Исламабад, но напор газа в плите небольшой, потому что пользователей всё больше и мощности газопровода не хватает.

Днём в городе нашли обменник — контору «Параша эксчейндж» (Paracha exchange). В окошке был написан курс 174.7 рупий за бакс. Но тоже хотели отвергать мой иностранный паспорт и доллар, а у моего хоста не было при себе документов. Какой-то кризис из-за афганцев, говорят. Насколько я понял, причиной было следующее. До моего визита за пару месяцев, афганские оккупационные власти и охранявшие их американские войска сбежали из Кабула, оставив, по слухам, большое количество фальшивых долларов высокого качества, которые были им нужны для каких-то секретных операций. Афганцы их нашли и стали массово ввозить в Пакистан, стараясь обменять на какие-то ещё деньги, например на рупии. Насилу поменял, они аж звонили куда-то, выясняя, что делать с этим иностранцем и долларами. Всё-таки, уверовав в мой российский паспорт, обменяли. Вот не предполагал такого, обычно почти во всём мире доллар берут без вопросов. Это самая вожделенная купюра.

Какие же валюты брали тут более охотно? Бойко менялись саудовские риалы, бахрейнские динары, катарские и оманские риалы, эмиратовские дирхамы. Сразу ясно, в какие страны пакистанцы ездят на заработки. Обратно саудовские риалы покупают те, кто ездят отсюда в мусульманское паломничество — хадж, дирхамы Эмиратов используют бизнесмены для покупок в Дубае и т.д, легко без доллара обходятся. Можно было пристроить в Пакистане и евро, и китайский юань. Как назло, я не взял сюда никаких других валют, кроме долларов — в следующий раз буду осторожнее. А вот рубли и валюты других стран СНГ тут нигде не обмениваются.

Теперь у меня появилась целая пачка местных денег, которые я, зайдя в банк, обменял на более мелкие. Во всяких странах такого рода полезно иметь в карманах набор купюр всех номиналов. В магазинах набрал ещё и монет — тут в ходу монеты в 1, 2 и 5 рупий, редко 10. Копейки у рупий тут, как и в Индии, называются «пайса», но фактически более мелких монет, чем 1 рупия, уже нет в обращении, а в лавках часто округляют цены до ближайших десяти рупий, чтоб не возиться с мелочью вообще.

В Пакистане в обороте есть, как и у нас в России, примерно такие же номиналы бумажных денег — 10 (но есть и монета), 50, 100, 500, 1000 и 5000 рупий. Есть ещё, реже встречающаяся, бумажка в 20 рупий, но нет введённых в России недавно номиналов 200 и 2000. На всех деньгах, бумажных и металлических, изображён Мухаммед Али Джинна — основатель Пакистана, отец нации.

Теперь у меня по карманам, в ксивнике и в наплечной сумочке было несколько сотен купюр и монет разных номиналов. Самые удачные и новые я сразу отложил себе для коллекции.

Пластиковые карточки применяются тут далеко не везде. Иногда встречаются банкоматы, но получение денег из них всегда выходит с комиссией — 500—600 рупий (порядка трёх евро) за каждую операцию. Есть редкие супермаркеты на окраинах городов — в них принимают карточки, но в них всё дороже, чем на улице. Торговля тут в основном ларьковая, как в Индии, на Шри-Ланке, в Бангладеш. Огромное количество маленьких частных магазинчиков, лавочек, где продавец сам выдаёт тебе товары, и оплата — только наличными. Множество уличных едален, тысячи забегаловок, не отвечающих российским санэпидстандартам, готовят всё вкусно, недорого. Рынки и отдельные тележки, на которых продают бананы, апельсины, мандарины, разные овощи. Для всего этого полезно иметь наличные деньги, ведь продавец с тележкой не имеет терминала оплаты. Да и сдачи у многих нет, или нехватка сдачи, покажешь крупную купюру — будут бегать, менять, суетиться. В городском автобусе тоже полезно сунуть сразу приготовленную, без сдачи, сумму — 20 или 30 рупий. Именно поэтому я разменял деньги на мелкие, так и в других азиатских и африканских странах делаю.

Цифровые значения цен — как в России. Но если вспомнить, что рупия в 2,5 раза дешевле, всё становится приятнее. Например, проезд на автобусе — 20—30 рупий (это 8—12 рублей), обед в столовой — 100 рупий (40 рублей), килограмм бананов — 80 (это 24 рубля), ксерокопия — 3 рупии (это 1 руб 20 коп). Одежда тоже в два-три раза дешевле, чем у нас, также и билеты на поезд, и разные услуги. Вскоре в желудке у меня уже возникла гамма от всего перепробованного. Добро пожаловать в Пакистан!

А где же модный вирус? Коронавирус в Пакистане исчез по выходе с аэропорта. Карачи окружает человека гаммой звуков, запахов… И вирусов. На фоне их корона — не Корона. Глядишь по сторонам — не похоже, что какой-то коронавирус где-то? Ан нет, есть нововведение: на некоторых перекрестках нищие торгуют масками и в больших торговых центрах спрашивают их. А так, большинство людей тут вообще не верят в новый модный вирус. Процентов двадцать вакцинировалось. Ещё некоторые купили справки о вакцинации, кому на работе требовались они.

Всё, как я люблю, шум, гудки, руками еда, расписные автобусы, грузовики, рикши, бананы, рисы… Температура +33 днём, солнечно, пыльно, жарко — неплохо для ноября. Движение машин левостороннее. Хаотичное, все идут сквозь друг друга, авто, моторикши и люди. Переходя улицу, нужно быть вертлявым!

Обменяв деньги, я смог приобрести и пакистанскую сим-карту от местного оператора «ZONG». Здесь всё довольно строго, по паспорту, иностранцам продают не всякий пакет сотовых услуг. Симка для иностранца работает только тот период, что указан у туриста в визе. У меня появился пакистанский номер: +92-310-272-8020. Основное, как я его мог использовать — звонить пакистанцам, которые меня ждали в разных городах, выкладывать посты в Интернет, и писать новым знакомым в Ватсапе.

Количество гигабайт, полагавшееся мне на моём новом тарифе, меня больше чем удовлетворяло. Но с симкой потом выяснилось два подвоха, они есть и у других операторов. Во-первых, когда истекает срок вашей визы, связь полностью перестаёт работать. Даже несмотря на то, что пакистанское правительство разрешает оверстей (просрочку визы) до двух недель и не штрафует за это, и несмотря на то, что подавать на продление — процесс затяжной, и даже подав на продление, можно несколько недель не получить ответа, — несмотря на всё это, симка отключилась потом вечером в тридцатый день действия визы, и я никак не мог больше пользоваться связью.

Во-вторых, когда носитель телефона переезжает в Кашмир, или в провинцию Гилгит-Балтистан, что считаются в Пакистане его неотъемлемой частью, — тут же связь перестаёт работать или действует так плохо, что проходят только звонки, но не интернет. Такие же явления у нас в Крыму: на его территории связь работает плохо, это сделали операторы связи специально, чтобы не попасть под международные санкции. Хотите устойчивой связи и Интернета на севере Пакистана — берите там другую сим-карту, отдельную.

После двадцати трёх лет, прошедших с тех пор, что я не был в Пакистане, я старался отметить какие-то изменения в стране. Конечно, есть такие перемены, которые произошли и тут, и в России, и почти во всех странах мира: например, появилась мобильная связь, Интернет. Люди стали жить богаче; тут на дорогах стало меньше ослов, и больше красивых современных машин (а количество трёхколёсных моторикш осталось примерно таким же). Люди стали выглядеть более прилично, меньше стало бедняков (ну или мне так показалось, поскольку я поселился не в самом плохом районе Карачи). В 1998 году очень много было людей с «калашами» (автоматами Калашникова) — то были, конечно, не простые прохожие, а какие-то солдаты или охранники. Сейчас охранники с «калашами» остались, но прямо так уже меньше бросались в глаза, чем раньше, процент вооружённых людей уменьшился. Ещё изменился запах. Если в 1998 году, мне казалось, грузовики и автобусы использовали самое плохое топливо с очень вонючим выхлопным газом, то сейчас топливо стало получше — как и у нас в России за это время, машины стали меньше вонять. Процессы эти идут параллельно во многих странах мира, практически везде, но это лучше замечаешь, когда много лет не был в стране, и вот приехал снова.

История Пакистана

Слово «Пакистан» — совсем новое. Появилось оно в первой половине ХХ века, как сокращение от названий пяти северных регионов Британской Индии: Пенджаб, Афгания, Кашмир, Синд и БелуджиСТАН. Напрямую же, если перевести ПАКИ-СТАН с персидского или с урду, то в переводе это означает: «страна чистых» (чистых в религиозном плане).

До 1947 года эти области входили в состав Британской Индии. В течение ХХ века на территории всего индийского субконтинента увеличивалось брожение, целью которого было освобождение от зависимости от Британии. Катализаторами этого брожения были известные деятели. Индуист Махатма Ганди (1869—1948) был самым известным из них, он выступал за отделение от Британии всего субконтинента целиком, чтобы в новой Индии жили представители различных религий. С ним был согласен мусульманский политический и религиозный деятель Хан Абдул Гаффар, он же Бача Хан (1890—1988): за единую Индию с представителями разных религий. Но параллельно на западе страны действовал мусульманин Мухаммад Али Джинна (1876—1948) — он выступал за отделение провинций Индии, населённых приверженцами ислама, в составе нового государства (Пакистан). Он возглавлял партию «Мусульманская лига».

Джинна не был религиозным деятелем, проповедником или имамом, не имел бороды, не был постоянным посетителем мечетей. Он был скорее политиком, использовавшим и идеи ислама и национализма для того, чтобы подняться в политическом плане — также, как его использовал для своих нужд, например, первый президент Казахстана Назарбаев. Понимая, что с исламом проще подчеркнуть свою идентичность и создать на развалинах колониальной империи новую нацию.

Многомиллионные массы бурлили, британцы уж не знали, что делать, но решение всё же было принято именно в Лондоне: дать бывшей колонии независимость, раздробив её на две части. Тем самым бывшая колония будет ослаблена и более зависима от своих прежних хозяев, а миллионы людей будут ностальгировать, вспоминая «светлое, мирное, сытое» колониальное прошлое — как многие вспоминают эпоху СССР.

Граница между новыми государствами, между Индией и Пакистаном, была проведена второпях. В июне 1947 года Лондон неожиданно, но долгожданно объявил, что независимость Индии и Пакистана будет провозглашена через два месяца. Для определения того, какие же территории войдут в состав какого государства, были созданы две специальные комиссии во главе с Сирилом Рэдклиффом (1899—1977). Этот Рэдклифф был юристом, никогда раньше не бывал в Индии, и не знал никого оттуда (это считалось его преимуществом: он никогда в Индии не был, значит ему не будут мешать, в определении границы, какие-либо личные соображения и привязанности). Сэр прибыл в Индию 8 июля 1947 года и приступил к определению границы, используя информацию местных советчиков. Свои соображения он до поры до времени держал в секрете, чтоб не началось бури и чтоб его самого не убили ненароком. Менее чем за полтора месяца, к 13 августа линия границы была готова. Рэдклифф покинул Индию 15 августа, так как работа была закончена, а сам он плохо переносил индийский климат.

Перед отбытием он уничтожил все свои бумаги. Идеи сикхов о создании сикхского государства были проигнорированы.

14 августа 1947 была провозглашена независимость Пакистана, 15 августа — независимость Индии. Многие люди даже не знали, в каком государстве они оказались наутро: связь работала плохо. Оказавшись в не том государстве, многие мусульмане, побросав всё своё имущество, что нельзя было утащить, побежали на запад, а многие индуисты и сикхи — на восток, опасаясь религиозных погромов.

И эти погромы не замедлили произойти. Сотни тысяч людей были убиты, миллионы лишились имущества; переполненные поезда, грузовики и повозки везли миллионы беженцев: одних на запад, других на восток. Миллионы шли пешком. Британцы, втайне радуясь, что без них всё разваливается, потирали руки (в Лондоне). Граница, проведённая второпях Рэдклиффом, привела к войне в Кашмире и к наличию многих спорных областей.

В 1947 году на территории Пакистана было 69% мусульман и 24% индуистов. Спустя четыре года была проведена перепись — мусульман было уже более 97%, индуистов всего 1,6%.

В составе мусульманского государства было два изолированных куска: западный и восточный Пакистан, разделённые более чем тысячью километров индийской, теперь уже вражеской территории. Население восточного Пакистана говорило на языке бенгали, западный Пакистан — на урду. Кроме урду, используются такие языки: синдхи, пенджаби, пушту, белуджи. Основатель Пакистана, Мухаммад Али Джинна, объявил, что только урду должен быть государственным языком. В восточном Пакистане он в период независимости успел побывать лишь один раз, и высказал свою приверженность языку урду: один народ — один язык! Этим он жителей восточного Пакистана, конечно, обидел.

Изменить своё мнение по этому и по другим вопросам Джинна не хотел, да и не успел. В 1947 году была объявлена независимость, в 1948 году умер и сам Великий Основатель (Каид-аль-Азам, как называют его в Пакистане). Теперь он живёт только на портретах и на всех пакистанских купюрах. В этом же году погиб и 79-летний Махатма Ганди — он был застрелен индуистским террористом, мстившим ему за излишние, как он думал, уступки мусульманам (зато Ганди теперь изображён на всех индийских банкнотах). Абдул Гаффар, призывавший к ненасильственным действиям и выступавший против раздела Индии, был посажен под домашний арест в том же 1948 году. После этого он был помещён в тюрьму, а затем изгнан в Кабул. Таким образом, основные люди, которые изначально могли решать судьбу субконтинента, уже ничего не могли решить, а оставшиеся продолжили воинственные приготовления — благо повод теперь был: спорные территории.

1971 год принёс дальнейшее дробление — от Пакистана отвалился его восточный эксклав, получивший название Бангладеш — по населению это было 40% страны. Основным поводом для отделения был вопрос о статусе языка бенгали — правительство Пакистана не хотело делать его вторым официальным языком. В результате войны за независимость погибло порядка миллиона человек, и Бангладеш стал независимым государством. Эти операции дробления чем-то напоминают дробление Советского Союза… Индия из вредности поддерживала Бангладеш в его стремлении отвалиться — чтобы ослабить Пакистан и получить полностью зависимое от себя, окружённое Индией по всем сторонам государство. Сейчас Бангладеш — небольшая, чрезвычайно населённая страна, где на территории в одну Башкирию живёт 170 миллионов человек, плотно прижатых друг к другу. Я там тоже побывал несколько лет назад.

Пережив двойное дробление, потерю многих транспортных связей и несколько войн с соседней Индией (за Кашмир), Пакистан остался одной из самых населённых стран мира. 220 миллионов человек там живёт — это пятая по населению страна мира (после Китая, Индии, США и Индонезии). Ещё 170 миллионов живёт в Бангладеш. Если прибавить к ним 1,383 миллиарда индийцев, мы получаем 1,77 миллиарда человек — если бы не разделялись, была бы крупнейшая по населению страна Земли. Да и больше их было бы, ведь сколько миллионов погибло в междоусобных конфликтах. Сколько денег потратили на войны. Если бы не воевали и не разделялись — может быть, стала бы самая могучая страна в мире?

А теперь, на территории Пакистана, всего одна восьмая от этого количества.

Есть в стране много внутренних проблем. Страна была объявлена Исламской Республикой. Под флагом ислама шла борьба за обособление этих земель. Многие мусульмане верили, что в стране будет объявлен шариат — религиозное право. Но в первой же речи после объявления независимости Джинна объявил, что будет строить светское государство, хоть и с мусульманским уклоном (условно говоря, вариант турецкий, а не нынешний иранский). Споры между сторонниками светского и религиозного путей развития длятся уже три четверти века. Сторонники более жёсткой религиозной линии, живущие в основном на северо-западе страны, оказались разочарованы. Из них и сформировались позднее отряды талибов (запрещённых в РФ), отправившихся помогать строить идеальное религиозное государство на соседней территории — в Афганистане. Некоторые из самых активных религиозных радикалов, обиженные на недостаточно мусульманское, как они считают, правление, объявили о создании независимого исламского государства Вазиристан (на окраине Пакистана, в так называемой «Зоне племён», не контролируемой центральным правительством), а также «прославились» взрывами и терактами в «неправильных» религиозных учреждениях. Поэтому и церкви, и храмы сикхов, и шиитские мечети тут, в Пакистане, охраняет полиция — с двумя целями: предотвращать атаки экстремистов, а также для того, чтобы обычные мусульмане не ходили в эти храмы и не наслушались там неправильных проповедей.

Первой столицей независимого Пакистана стал Карачи. Тогда, в 1947 году, здесь жил миллион человек. С тех пор население города выросло в двадцать раз, город стал непомерно огромный, хаотический, сложно управляемый; в нём скопились разные непонятные люди и бомжи. Столичные функции были переданы другому городу — Исламабаду, который с 1960-х годов является столицей Пакистана. Население Исламабада сейчас — всего два миллиона человек, он совсем иной, чем Карачи — ровный, аккуратный, просторный; о нём я расскажу ниже в книге, в своём месте.

Три дня в Карачи

Карачи огромен, как Москва. Общественный транспорт — медленные автобусы, расписанные разными узорами, притормаживающие у каждого перекрёстка. Двери не закрываются, люди запрыгивают на медленном ходу. Иногда едут прямо на крыше автобуса, но чаще внутри. Есть передняя женская часть автобуса и задняя, мужская. Билетер ходит по обеим и собирает по 20—30 рупий (8—12 рублей). Если пассажиры есть на крыше, билетёр поднимается и к ним на крышу. Но почему-то на крыше ездят только вечером, в вечерний «час пик»: днём то ли жарко, то ли места внутри автобусов хватает. Ехать на крыше положено только лёжа, чтобы не зацепиться о провода и удариться головой о какой-нибудь наддорожный мост.

Есть также мотоциклисты. Рикши — мото, трёхколёсные машинки, как в Индии. В них набивается человек по пять, шесть, восемь, на некоторых маршрутах они действуют, как автобусы. Но тут нет педальных велорикш, как в Бангладеш. Пеших, как на Мадагаскаре, тем более нет. Планируется ввести метробус (специальный скоростной автобус, который едет по выделенной полосе) — такой есть уже в Лахоре, Пешаваре и в Исламабаде.

Много вкусной еды, мечети, ремесленники всякие. По сравнению с Африкой или Бангладеш, тут более сыто. Есть и высокие дома, и малоэтажные. Улицы узкие, в центре переулки совсем узкие, с окна одного дома можно порой дотронуться рукой до стены или окна дома противоположного. Как и 23 года назад, в Пакистане довольно часто встречается мусор, несмотря на название. Слово «Пакистан» буквально означает «земля чистых» на урду, также и на персидском языке, но эта теоретическая чистота не препятствует тому, что мусор бросают где попало. Машины постоянно гудят, бибиканье повсюду.

Все эти страны, Индия и её соседи: Пакистан, Бангладеш, Шри-Ланка — бывшие владения Британской короны. Вроде бы есть и польза, что управляли территорией британцы. Остались железные дороги, система законодательства, язык образованных людей в очках — английский. Но до чего ж всё затёртое, замусоренное! На мой взгляд, самая цивильная и приличная из них на вид — Шри-Ланка. Но ей помогает малая численность населения. В Пакистане же 220 миллионов человек, и повсюду, как и в 1998 году, видны признаки хаоса, продавцы и покупатели, эти гудки автомобилей ежесекундно. При этом не видно такой нищеты, как в странах Африки. Бедные люди есть, встречаются и нищие, сидящие на улице, но их не так много, как в соседней Индии… или в американском Лос-Анджелесе. А беднее всего, среди азиатов, живут жители соседнего Афганистана — причиной почти непрерывные сорок лет войн и разрухи.

Я постепенно осваивался в Карачи. Особенность дома Фейсала была такова, что выйти или войти в дом можно было только одновременно с хозяином. Звонить в звонок на воротах было нельзя — звонок принадлежал родственникам Фейсала, которые жили на первом этаже (он сам — на втором) и терпеть не могли всяких гостей и вписчиков. Также, предупредил он меня, если остановит полиция, нельзя ни в коем случае признаваться, что я живу у него. Потому что уже были проблемы: один гость-интурист случайно или специально попал в какую-то охраняемую зону, там фотографировал, потом был задержан — после чего к Фейсалу наведывались местные КГБшники, подозревая, что он приютил иностранного шпиона.

13 ноября мы сходили вместе с Фейсалом в местный тренажёрный зал. В Пакистане тоже есть свои любители турников, штанг и тренажеров, но их немного. Уличных спортплощадок вообще почти не найти в стране, я только один раз встретил турник в парке в Исламабаде. Фейсал, впрочем, имеет штангу, турничок и гантели дома. Мы посетили тренажёрку; необычной трудностью оказалась жара — уличная температура и духота проникли и в этот подвал, хотя мы пришли пораньше, самыми первыми.

На распечатке визы написано — «Islamic Republic of Pakistan». В мире всего несколько стран, в названии которых есть слова «Исламская республика». На данный момент (зима 2021—22 гг) это только Исламская Республика Иран, Исламская Республика Пакистан и Исламская Республика Мавритания. Утратили такое название: Афганистан (с августа 2021 года это не республика, а Исламский Эмират Афганистан), Коморы (была Федеральная исламская республика Коморские острова, а сейчас Союз Коморских Островов) и Гамбия (она была Исламская Республика Гамбия с 2015 до 2017 г). Есть ещё исламские страны, в названии которых нет этих слов «исламская республика» — самая известные из них Саудовская Аравия, Арабские Эмираты, а также Арабская Республика Египет (АРЕ).

То есть вроде бы, декларативно, в Пакистане весь государственный порядок должен соответствовать шариату (исламскому праву). Реально, многие внешние признаки выделяют Пакистан как одну из самых мусульманских стран планеты. Большинство мужчин бородаты, большинство людей совершают молитву и не употребляют алкоголя, почти все женщины на улицах одеты строго по шариату, скрывая свои волосы и руки, а некоторые скрывают даже лицо, одевая бурку (чадру).

Многие мужчины ходят в халатах, детей нередко отдают в мечетную школу (медресе), часто совершают намаз на месте, где их застало время азана, призыва на молитву: продавец — в своём магазине, охранник — на своём рабочем месте, пассажир поезда — в вагоне. Относятся хорошо к бедным и нищим, жертвуют свои рупии бедным, а со всех банковских вкладов первого числа месяца Рамадан взимается 2,5% налога, опять же, на исламскую благотвори­тель­ность. Но, как мне объяснили местные жители, полностью исламское право тут не работает, руки за воровство не отрубают, палками за пьянство не бьют, и женщинам не запрещено ходить с обнажёнными волосами — просто они этого не делают, считая это постыдным и противоречащим религии. Женщины в мечети не ходят, и женского отсека почти нигде в мечетях нет, они молятся дома.

Мечетей в Карачи, как и во всей стране, очень много. Впрочем тут не так, как в Саудовской Аравии — на момент молитвы не закрывают все офисы, магазины и конторы. Если владелец магазина религиозен, то он может закрыть лавку на десять минут, вывесив объявление: закрыто на молитву. Такое случается, но не у всех. Из пакистанского народа происходят тысячи активных проповедников ислама, которых я встречал уже почти по всему миру — и в Европе, и в Азии, и в Африке. Каждый год более 200 тысяч пакистанцев совершали хадж, и единственный период, когда хадж из разных стран не производился — это нынешняя эпоха коронавируса.

В пятницу, день пятничной молитвы (джума), большинство мужчин собираются на молитву и проповедь. Внутри мечетей все тогда не помещаются — служители заранее стелят коврики и циновки на асфальте. Дорожное движение в пятницу уменьшается, хотя не полностью исчезает: есть люди, которые игнорируют мечеть и проповедь или просто молятся дома.

Есть и несколько процентов светских пакистанцев. Среди них нередко распространены: знание английского языка, иногда и очки; порой — отсутствие бороды, иногда усы; желание ездить в европейские страны или даже в США. Среди постоянных посетителей сайта гостеприимства Couchsurfing много именно таких людей, западной ориентации. Мне же, благодаря моим свойствам характера, было удобно общаться и с обычными религиозными пакистанцами, и со светскими.

Первые дни я только примеривался к Пакистану. Посетил несколько мечетей — они хорошо посещаемы, многие люди совершают тут, как и положено, по пять молитв ежедневно, и стараются совершить их в ближайшей мечети. В одном из центральных парков осмотрел гробницу основателя Пакистана, Мухаммада Али Джинны — беломраморное здание с куполом, похоже на мечеть. Мавзолей считается символом Карачи, как в Москве символом является Кремль, а окружающий его парк — типа как местная Красная площадь.

На входе в парк полисмены проверяют вещи и отбирают фотоаппараты, что не мешает посетителям снимать на телефоны (к телефонам отношение более лояльное). В парке, как я узнал, периодически возникают разные протестующие, достающие из одежды всякие плакаты, но на момент моего посещения никаких революционеров не было видно, да их, вероятно, быстро свинчивает полиция.

Ещё побывал в большой мечети, в которой похоронен религиозный деятель, суфий, один из первых распространителей ислама в этих местах Абдуллах Шах Гази (720—773), он родился в Аравии, в Медине, а умер здесь неподалёку. Мечеть, как и парк с могилой Основателя, охранялась бдительными полисменами, которые впрочем легко пропускают всех желающих. Удивило, что вода для омовения в этой мечети, вытекающая из храмов — солёная.

В память святого вокруг этой мечети происходит раздача бесплатной еды для бедняков; из-за этого вокруг имеется повышенная концентрация нищих и бомжей. В целом же бомжей было меньше, чем в похожих по размеру городах Индии (Мумбай, Дели, Калькутта).

Вблизи моря стояло несколько небоскрёбов этажей в сорок пять, ещё несколько строились. Как потом оказалось, Карачи имеет единственные небоскрёбы в стране. Даже столица, Исламабад, не может пока похвастаться такими высокими зданиями. А вот набережные и прибрежные пейзажи в Карачи не впечатляют.

Дорожное движение в городе доставляло мне немало хлопот. Мотоциклисты, автобусы, машины-водовозы с большими бочками, трёхколёсные моторикши, овощные фургоны и тележки мелких продавцов — мало того, что движение непривычно левостороннее, оно ещё и хаотическое. Люди перебегают дорогу где попало, не обращая внимания на поток машин. Пару раз я видел аварии — мотоциклисты сталкивались, но, поохав и поругавшись друг на друга, поднимались и продолжали движение.

Первую лекцию о своих путешествиях я наметил на 13 ноября. Первый блин комом: посещаемость оказалась низкой, пришло 7 человек. Посещаемость лекции — 0,5 чел на миллион жителей. Причин несколько — жара, лень, плохая реклама, трудности с нахождением места: тут, даже имея так называемый «адрес», даже местному жителю найти не просто нужную локацию. В отличие от России, где каждый дом имеет нормальный адрес — улица, номер дома, — тут в хитросплетении улиц трудно что-то найти, путаются и таксисты, и сами местные жители. Ещё сложнее понять «адрес» в странах Африки, где почти все «адреса» такие: спросить Ибн Абу Филя напротив хлебной лавки за мечетью Хазрата Али в таком-то районе. Трудно им и самим тащиться с таким транспортом с другого района Карачи — хотя я пригласил всех, кто приглашал на ночлег меня. Но проехать двадцать километров с другого конца города — это целая экспедиция… Следующие лекции в Лахоре помогут мне разобраться с тем, является ли случайностью низкая явка — или закономерностью.

Пакистанская железная дорога

Читатели и друзья мои знают, что меня интересуют железные дороги, и я ездил на поездах во множестве стран мира (примерно в 70 странах). Не исключение и Пакистан. Но в отличие от нашего возвращения из Индии в апреле 1998 года, когда мы с Максом Крупновым и Русланом Кокориным проехали треть Пакистана «зайцем» (влезли в переполненный поезд, а контролёр не смог поместить себя), — в этот раз я решил ехать цивильно, в плацкарте, с билетом.

Я сходил заранее на вокзал. В Карачи два крупных вокзала — Karachi-city (в центре старого города) и Cantonment (ближе к месту моего проживания), оба построены в колониальные времена. Cantonment — более значительный вокзал, там народу толпится побольше. В отличие от России, тут ещё не распространилась традиция сканировать все вещи специальным рентгеном. Но и хороших указателей тоже нет, всё приходится спрашивать, и сотрудники посылают в разные стороны.

Расписание и цены на вокзале Карачи попались урдуязычные: ПакЖД не являются дружественными к иностранным пользователям. Язык урду записывается примерно теми же буквами, что и арабский или фарси. Поэтому тот, кто умеет расшифровать арабский, тот и урду расшифровать сможет. Пригородных поездов в Карачи я не обнаружил, нашёл только дальние — но может быть, где-то есть и платформа для пригородных поездов? Не встретил их расписания вовсе. Железная дорога не электрифицирована, все поезда тянут тепловозы.

В отличие от индийских бомжовых железных дорог, где царит хаос и сотни, тысячи людей едут, стоя на одной ноге в общем вагоне, в разные города (но зато билет там можно не брать…), где сквозь толпу людей продирается толпа продавцов, — в наше время в пакистанских поездах распространён проезд с билетом, на местах, указанных в билете, или хоть на каких-то, но местах. И контролёры ходят, а продавцы заглядывают в окна только на станциях. После 1998 года пакистанцы улучшили свою железную дорогу, люди оплачивают проезд, как положено. Такое же изменение произошло в последнее двадцатилетие и с индонезийскими железными дорогами.

В ПакЖД ездить недорого. Плацкарт на 1250 км от Карачи до Лахора стоит 1850 рупий (11$). Давно уже мне было известно, что иностранцы могут получить скидку до 25%, но сам я это ранее не проверял. А потом, прочитав пост моего знакомого Andy Dude (Андрея Манчева), что недавно был в Пакистане — я решил попробовать. Скидка даётся не в самой кассе — нужно найти DS Office, который есть в крупных городах недалеко от исторически главной станции.

DS — Divisional Superintendent, это мудрёное выражение осталось с колониальных времён. Офис в Карачи (он находится близ станции Karachi city в старой части города) явился весьма старым зданием, где за облезлыми деревянными столами британских времён, окружённые кривыми и полусломанными шкафами колониальной эпохи, сидели безвременные какие-то мужики в халатах. Мне нужно было найти Commercial Branch — вы тоже так делайте. Работники, обрадованные сменой обстановки в своей рутинной и почти несуществующей работе, стали изучать мой паспорт, ксерить его, попросили заполнить анкету, попутно принесли мне чай. Полчаса меня записывали в какие-то пыльные книги; видно, что занятие это им приятно, но иностранцев, желающих скидку, немного. Наконец, через полчаса я получил бумагу, дающую скидку. Это бланк, напечатанный очень много лет назад, в него вписано моё имя, направление движения, дата и номер поезда.

Бумага одноразовая и действует только на один заказ. С ней я иду в кассу и получаю настоящий билет. Бумага остаётся в кассе, так что потом, когда мне опять понадобилась скидка, мне нужно было получать новую бумагу. Итоговая цена билета до Лахора (1250 км) вышла 1550 рупий (600 рублей или же 8 долларов, менее чем по 50 российских копеек за километр). Значит — мне скинули 300 рупий, стоимость трёх обедов в Карачи.

Приобретение билета на Пакистанские ж. д. в интернете пока не осуществляется. Даже полное расписание в Сети посмотреть невозможно. Все сайты устроены по хаотическому, для меня, принципу: написано название поезда (например: «Хайберский почтовый», «Кашмирский скорый», «Пакистан экспресс», «Тезгам экспресс» и т.д.) и время, в которое он отправляется с конечной станции. Отдельно нужно где-то искать, через какие станции этот «Пакистан экспресс» идёт и сколько стоит билет — на сайте не вся эта информация есть.

Билет на поезд у меня появился. Я немного освоился в Карачи, выучил и вспомнил местные цифры, понял, сколько стоит лепёшка хлеба (15 рупий) и тарелка еды (50 рупий самая простейшая, 100 рупий более сытная, но без мяса; с мясом дороже). Понял, что страна мягкая и безопасная, за двадцать лет не испортилась. Карманные воры, которыми меня пугал Фейсал и прочие, не успели у меня ничего прикарманить. Я быстро привык к местному климату и часовому поясу, а также к остроте местной пищи.

Итак, проведя несколько дней в Карачи, я покинул Фейсала — оставил у него на хранение некоторые временно ненужные вещи и излишки книг на русском языке. Пошёл на вокзал, сел на поезд и покатился в Лахор. Поезд отправился почти без опоздания, все пассажиры заняли свои места, стоячих и висячих людей не было видно. Хотя над железной дорогой не было видно проводов электрификации, поезд быстро набрал большую скорость — свыше 80 км/ч — и останавливался довольно редко, раз в сто километров примерно.

На ПакЖД я не увидел столько зайцев и бичей, как в соседней Индии. Вроде, вообще нет безбилетников. Не обнаружилось и никаких пригородных поездов, в которых могли бы скрываться простейшие граждане. На крышах поездов и снаружи локомотивов не было никаких пассажиров (в отличие от Бангладеш, где я видел сотни людей, проезжающих на крышах вагонов). Строгий контролёр сопровождался солдатом с автоматом, который вероятно должен был расстреливать безбилетников. Виднелись даже свободные места. Розеток в плацкарте нет, вагоны довольно старые. Вода в туалетах присутствовала. Мыло и туалетная бумага — не были обнаружены.

Полки в плацкарте трехъярусные. На нижней полке и на верхней можно находиться в любое время, хоть круглосуточно, а средняя полка — откидная, и раскладывается только на ночь, на время сна. Хорошее отличие от нашего российского плацкарта — большая длина полок. Каждое койко-место имеет протяжённость 1,9 метра, поэтому даже длинноногие пассажиры не свисают пятками в проход. Это потому, что индийская и пакистанская ж.д.колея шире российской: 1676 миллиметров (в России, СНГ, Монголии и Финляндии — 1520 мм). Лишние 15 сантиметров ширины колеи и дают дополнительную длину пассажирских коек. А вот боковых лежачих мест в пакистанских поездах нет. Вместо них — только сидячие места, а над ними — багажная полка. То есть кому-то достаётся лежачее место, а кому-то, кто едет на небольшое расстояние — ему дают сидячее.

Есть вентиляторы. В поезде существуют кондиционированные вагоны, они дороже, но мне они и не нужны. Кипятка в поезде нет, чайные продавцы заглядывают изредка. Пассажиры — мужчины, женщины, дети, как в обычном поезде, смотрели в окно, протирали свои телефоны, ели, покупали чай на станциях. Мобильная связь и интернет работали вблизи всех городов, которые попадались по дороге.

В 11.40 утра поезд прибыл в Лахор, в котором я не был 23 с половиной года. Расстояние в 1250 км поезд прошёл за 17 часов, что весьма даже быстро для этой азиатской, не очень богатой, страны.

Пакистан и королевский вирус

Многие спрашивали меня, как там в Пакистане с модным нынче вирусом. Да мне и самому было интересно! Ведь с такой плотностью населения (220 млн. жителей в стране) все давно могли были заразиться и умереть? Но почему-то все живы, и статистика показывает, что заболеваемость вирусом и смертность от него в Пакистане в десятки раз меньше, чем в России или некоторых других странах, хотя процент привитых меньше, чем у нас.

Как пакистанцы так эффективно победили вирус? Внешне — никак. Маски добровольно носит 3—4% населения, и часть из них — религиозные женщины, у которых и в мирное время лицо закрыто, а другие — мужики на мотоциклах, для защиты от пыли. Требуют нацепить маску на входе в крупные торговые центры и в метро. Да, в Лахоре год назад открылась первая линия метро, ее создали китайцы, они же, наверное, и рекомендовали носить маски! Ещё в паре мест просили маску предъявить, и всё пока.

На обычных улицах шум, толчея, в автобусах все без масок плотно, в мечети 2% в масках, а справку о прививке спросили у меня только при регистрации на самолёт. Внешне же никаких перемен, разве что нищие теперь ещё и масками торгуют. (На территории университета больше масок, сам университет такое ввел правило.)

Почему же всё так спокойно? Думаю, есть несколько причин. Во-первых, Пакистан — родина сотен вирусов, к которым люди уже адаптировались с веками. Во-вторых, тут все так плотно живут, что переболели новым вирусом в самом начале и в незаметной форме. Третье — сказывается и невысокий средний возраст: страна в основном молодежная. А кто дожил тут до 70 или 80 лет, он сам уже ходячий антивирус, таких уже ничего не берёт. Ну и важно то, что паки привычно не беспокоятся, не нервничают по поводу разных вирусов. А оптимизм, он тоже приводит к здоровью.

Будьте здоровы и вы, товарищи читатели! А я пока не привык к тому, что в тех местах, где нужно есть руками, эти самые руки и помыть негде. Укрепляем иммунитет на месте. Но всё же, неплохо было бы купить какую-то стерилизующую жидкость, для обеззараживания рук. Всем советую такую жидкость брать с собой ещё из дома — или обеззараживающие салфетки, если жидкость сложно провезти в самолёте.

Лахор в 1998 и 2021

Помню, как в 1998 году я и мой тогдашний попутчик Володя Шарлаев — мы приехали в Лахор автостопом в начале марта 1998 года. После долгого путешествия по горным, извилистым дорогам между Кветтой и Лахором, мы вечером прибыли в огромный, шумный, чрезвычайно хаотический город и заночевали где-то на крыше гаража, не найдя ночью никакого другого приличного пристанища.

Сейчас мне не надо было ночевать на крыше гаража. Меня был готов приютить человек по имени Шахид, бизнесмен, с большим количеством хвалебных отзывов на сайте Couchsurfing. Я планировал провести четыре дня в Лахоре и рассмотреть, насколько изменился за 23 года этот — как мне казалось в 1998 году, самый грязный город мира.

Изменения действительно произошли. Появилось метро — первое метро в Пакистане! Пока всего одна линия, проходящая через весь город, на 27 километров. Создали это метро китайцы. Чудо техники было открыто осенью 2020 года, всего один год назад.

Лахорцы ещё не все освоились с новым видом транспорта, идущим на огромных опорах прямо над городом (только пара станций сделаны подземными). Стоимость проезда — 40 рупий (16 рублей), независимо от расстояния, соотносится с общим низким уровнем цен в стране. На входе в метро нужно иметь маску от коронавируса — вероятно, это требование придумали китайцы, создатели метро, что открыли его в коронавирусную эпоху. Есть ещё правила, из которых самое интересное то, что нужно приобретать для входа в метро строго по 1 жетону, сперва приложить при входе, а потом при выходе опускать их в выходной автомат. Купить больше одного жетона нельзя — за каждым автоматом и каждым покупателем смотрит специальный охранник, который следит, чтобы человек купил только один жетон и тут же опустил его в автомат. Мои попытки купить несколько жетонов не увенчались успехом.

Люди в Лахоре ещё не полностью уверовали в метро. Видно, что побаиваются эскалаторов, побаиваются шустрых новых поездов. Проезд на метро, 40 рупий, дороже, чем проезд в автобусе, поэтому тут в основном люди не самые бедные. Торговцев и попрошаек в вагонах нет. В метро крутится видеореклама, она рекламирует само метро и блага пакистанско-китайского сотрудничества. На экранах показывают этапы строительства метро, вежливые китайцы, уверяющие, что создали метро, со специальными мусульманскими особенностями, с женским вагоном и восточным колоритом на станциях (хотя реально почти все станции надземные и одинаковые, только пара подземных станций с какими-то узорами). На этих же экранах показаны пакистанские рабочие, студенты, которые говорят, как им нравится метро, как ускорилось их передвижение, благодарящие китайцев за создание метро и прочее. Такая социальная реклама только и крутится, я проехал раз десять в метро, и во всех вагонах только такая и показывалась непрерывно. В перерывах между рекламой можно смотреть в окна — метро идёт на высоте 20 метров над городом, и с него отличный обзор всего мегаполиса, хотя фотографировать не всегда удобно, потому что стёкла мутные. На станциях фотографировать не разрешается, в вагоне можно.

Кроме появления метро, что изменилось? Появился метробус: вторая линия скоростного транспорта, идущая примерно перпендикулярно метролинии. Линии метробуса идут над улицами на таких же опорах, что и метро; иногда метробус спускается на землю. Стоимость проезда — 30 рупий (12 рублей), и он постоянно сильно переполнен. Автобусов не хватает, и в каждом сочленённом бусе едет человек по триста, не обращая внимания на облезлые объявления «В связи с коронавирусом предельная вместимость автобуса — 60 человек».

Кроме появления метробуса и метро, город так, на мой взгляд, не особенно изменился. Всё так же гудят гудками машины, сотни и тысячи продавцов торгуют миллионом товаров, по узким улочкам старого города тащатся телеги с грузами, муэдзины призывают на молитву, а на окраинах, за стенами и заборами особняков живут представители богатых слоёв населения. Вот эти слои, действительно, за 23 года стали богаче. Параллельно с телегами, с уличными парикмахерами и продавцами овощей с тележек, появились владельцы хороших красивых автомобилей (они и раньше были, но выросли числом и лоском), построены на окраинах приличные кварталы, рестораны и даже торговые моллы, уже не все пакистанцы ходят в башмаках на босу ногу. В 1998 году носки имели менее чем 1% пакистанцев, сейчас носки надевает большинство! А вот людей, держащих в руках автомат, стало визуально меньше — раньше очень много было автоматчиков, а сейчас это в основном лишь менты и охранники. Продали автоматы и купили носки, выходит, так.

Расплодились приличные рестораны, и гостиницы — они были и раньше, но их стало больше, а количество совсем уж бедных людей осталось прежним. То есть нижний слой остался на месте, а высший слой стал ещё более высшим и богатым, ну и, на мой взгляд, богатые люди увеличились в числе. Или я раньше не заметил их? Не, дело не в этом. Видно и по дорогам, и по машинам, что жить стало лучше и веселей. Кое-кому, не всем.

Мистер Шахид Н., который предложил мне приют в Лахоре, был как раз из таких бизнесменов, что создают Пакистану видимость процветания.

Я подъехал на конечную станцию метро, где и стал ожидать хозяина вписки. Через некоторое время появился и он, на машине. Цивильный дядька без бороды. Если появится такой в Москве, подумают, наверное, что это бизнесмен из Средней Азии, таджик интеллигентный. Он и повёз меня к себе на квартиру. Как оказалось, у него есть свободное жилище в трёх километрах от конечной станции метро, сам он там не живёт, только иногда вписывает своего брата, приезжающего из Исламабада.

«Главное, — сообщил мне Шахид Н., — не говори пакистанцам на лекции о том, что я тебя вписываю в свободную квартиру. От других пакистанцев это большой секрет! Если кто-то узнает, то будут проситься ко мне пожить, потом приведут своих друзей и родственников из деревни, и потом очень трудно будет очистить квартиру от них!» Я пообещал про эту квартиру никому в Пакистане не рассказывать и полное имя его всем не открывать.

Забросили вещи в квартиру; во второй половине дня ещё съездили в разные места Лахора — показать меня знакомым Шахида. Хотя сам он был приличным бизнесменом и посетил пару десятков стран, всё же тут даже среди высших слоёв общества «обладание» почти что белокожим другом является признаком высокого статуса. Поэтому мы посетили, невзначай, несколько разных офисов, контор, где находились чиновники или бизнесмены, знакомые моего нового знакомого; с ними он перекидывался несколькими словами по делу, а потом говорил, что вот, смотрите, у меня есть друг из России. После таких переездов туда-сюда стемнело, и я был возвращён в квартиру, где пакистанец меня и оставил.

Рассказал, как пользоваться квартирой, как запирать дверь, ну и всё, жилище было в моём распоряжении. В квартире была цивильная мебель, кровать, стулья, санузел с холодной и даже горячей водой, газовая плита, розетки, электрочайник, картины или репродукции картин на стенах, портрет Мухаммада Икбала, местного поэта («духовный отец» Пакистана), балкон с видом на соседние дома этого микрорайона. Только wi-fi не было своего, да и не было стиральной машины — тут такая штука пока ещё редкость. А так, просто идеальные условия для того, чтобы сидеть, печатать что-то на компьютере и… и никуда не вылезать, потому что квартира всё же километрах в пятнадцати от центра города. Спасибо за гостеприимство!

Чтобы вылезать в город, приходилось себя подпинывать. Зато можно было делать зарядку утром или вечером, никто не отвлекал и не беспокоил. В трёх километрах находился огромный торговый молл, в нём был супермаркет, где были представлены все цивильные продукты Пакистана, в упаковочках и бутылочках. Я внимательно обошёл его, чтобы посмотреть, что производит страна, и можно ли тут оплатить хоть что-то по российской пластиковой карточке (оказалось, что можно). В целом, из еды в магазине было почти всё, кроме чёрного хлеба. Мало было молочных продуктов и консервов — большинство консервов оказались импортные. Соки-воды, газировки меня порадовали, я даже набрал достаточно и притащил в квартиру.

На границе Пакистана и Индии

На следующий день у меня было запланировано посещение индо-пакистанской границы, которая, с лёгкой руки сэра Рэдклиффа, проходит в шестнадцати километрах к востоку от Лахора.

Всего 75 лет назад индийский субконтинент был единым пространством, а жители Дакки, Карачи и Калькутты не были разделены границами. Но с Британской Индией, как я уже рассказывал, произошло то же, что и впоследствии с нами (с СССР). И хотя ещё живы миллионы людей, рождённых в Британской Индии, более молодые сотни миллионов преобладают — они живут в Индии, Пакистане, Бангладеш, и границы с соседями обычно не пересекают.

Между Индией и Пакистаном основная проблема — северный штат обоих, Кашмир: каждый думает, что он именно их неотъемлемая часть. Разделивший «сиамских близнецов» сэр Рэдклифф отнёс Кашмир к Индии. Но как только флаги независимых двух стран поднялись на разных частях субконтинента, правители обеих стран озаботились спорным регионом, на которые претендовали обе страны. Новорожденные страны — сиамские близнецы, только успев родиться, были кроваво разрезаны и громкими криками заявили о своём существовании — и тут же, истекая кровью, сцепились в схватке за Кашмир. И продолжают драться за него, спустя семьдесят лет, как старики в доме инвалидов могли бы драться за одну вставную челюсть, одну на двоих — но без особого уже успеха.

Махараджа (правитель) княжества Джамму и Кашмир времён раздела Индии (1940-х годов) долго не мог решить, куда ему примкнуть, к Пакистану или к Индии, или, может быть, потребовать независимость? Этот князь несколько месяцев думал, а потом, долго подумав, согласился присоединиться к Индии, а вот народ там был мусульманский и вроде как тяготел к Пакистану… Поспешно собранные войска обеих стран вошли в спорный регион, и, не дожидаясь референдума или решений ООН, захватили: индийцы — южную часть Кашмира, включая город Шринагар; пакистанцы — северную часть, включая город Гилгит. Позже, под шумок, вмешались ещё и китайцы и отцепили и себе кусок. Армии освободителей встретились друг с другом в горных ущельях и остановились, постреливая.

С тех пор войска, освобождающие Кашмир, стоят на своих позициях уже 70 лет, фронт не движется, и даже испытания атомных бомб обоими странами не помогло продвинуть вопрос Кашмира туда или сюда, хотя перестрелки на линии соприкосновения случаются. Иногда случается отвоевать какой-то кусочек, то есть освободить. Пакистанцы назвали северную часть Кашмира «Провинция Гилгит-Балтистан» и провели через неё шоссе в Китай — с большой помощью китайцев. Ещё от остальной части Кашмира удалось откусить кусочек и назвать его «Азад Джамму и Кашмир» (свободный Кашмир) со столицей в городе Музафаррабад.

Эти спорные территории, о которых я пишу, находятся далеко на север от Лахора. Тут же, рядом с Лахором, граница стоит неподвижно, споров с ней нет.

Шестимиллионный Лахор и большой индийский Амритсар — как наши Харьков и Белгород. Между ними не более пятидесяти километров. Когда-то я переходил эту границу дважды. Сейчас стало ещё сложней — отношения между странами опять плохи. Но пограничники должны работать, а патриотизм должен расти!

Каждый день, ближе к вечеру, тысячи людей с обоих сторон собираются на церемонию закрытия границы. С пакистанской стороны ближайший посёлок называется Вага (Wagah), с индийской — Аттари (Attari). С обоих сторон приходят туристы, зеваки, и организованные патриотические группы — делегации школ, колледжей, университетов, молодые девушки и парни, а вот стариков не видно. Собираются тысячи индийцев и пакистанцев (паков немного меньше). Для проявления патриотизма с обеих сторон границы построены высокие трибуны, как у стадиона — многолетние враги могут видеть и слышать друг друга. Посещение бесплатное.

Самые рослые пограничники охраняют границу с обеих сторон. Сюда, на важную такую границу, отбирают двухметровых, а головные уборы придают им ещё 30, а то и 40 сантиметров! Бравые бойцы.

На трибунах рассаживаются туристы, делегации со школ, университетов, воинских частей. Многих организованно свозят автобусами. Приходить лучше часов в 14—15, чтобы занять хорошее место. Я пришёл тоже заранее, и не прогадал. По пути к границе, за километр, обыскивают четыре раза, проверяют документы. Редкое явление, что требуют маску от вируса (на самом мероприятии ее можно снять, главное чтоб была при себе). Большие вещи проносить нельзя — их нужно сдать в камеру хранения. У меня был небольшой рюкзачок, с ним пропустили. Охранники, заметив иностранца во мне, посадили меня в довольно хорошее место, откуда было много чего видно.

Наконец, начало. С обеих сторон играет очень громкая музыка, — может быть, это гимн. И многокиловаттные динамики, ростом с человека, орут патриотические песни: «Пакистан! Пакистан!!»

На той стороне вопят индийцы (не путать с индейцами), но их меньше слышно. А «наши» какие бравые! Всё громче, громче. Пакистан зиндабад!! (да здравствует Пакистан!) Аллаху Акбар!! (Бог велик!) Мы победим! Кашмир наш!!

Наконец, началось. Непобедимые бойцы Пакистана в чёрной униформе очень быстрым шагом устремляются к забору, готовы разорвать врага. Ноги поднимают выше уровня носа, похожи на ветряные мельницы. Там, за забором, то же самое, только в униформе песчаного цвета. Две толпы раскалены до крайности. Солдаты следят, чтоб мы не убежали со своих мест, а сидели на отведенных креслах типа амфитеатра. Люди постарше снимают на мобильные телефоны. Молодые, не имеющие телефонов по бедности, орут. Самые хитрые и деловые снуют между рядов и продают сахарную вату, орешки, флаги Пакистана по 100 рупий, значки.

Бойцы увеличиваются в числе. Кстати, подошли и женские войска! Все маршируют, высоко поднимая ноги, кричат, звенят оружием. Наконец открывается забор (ворота раздвижные) и враги уже в двух метрах друг от друга, прямо как будто бегут навстречу друг другу. Неужели столкнутся? Но нет, это декорация: вояки-громилы двух враждующих стран останавливаются друг напротив друга на расстоянии метра, пакистанцы вращают безумно расширенными глазами, машут кулаками, в ответ кулаками и руками машут индийцы. Как я заметил, что глаза у них расширены? Это я обнаружил потом на каком-то чужом фото, а так глаза пакистанских погранцов я не видел, ведь они были спиной ко мне, а лицом к вражеской Индии.

Обе толпы бушуют, ревут динамики: «Мы победим!! Да здравствует Пакистан (Индия)!! Ни пяди земли не отдадим врагу!! Товарищ генерал, разрешите осуществить разгром врага!» (Перевод предположительный.)

Бойцы с автоматами, встроенные в толпу зрителей, следят, чтобы мы не вскакивали со своих мест и чтобы мы в экстазе не побежали рвать в клочья представителей противоположной стороны за забором. Предполагается, что рвать в клочья индийцев мы, конечно, готовы, просто давайте ещё накопим силы и подготовимся получше и скоро разгромим всех. Но сейчас зрителям не нужно бежать с кулаками, за этим смотрят.

Развеваются знамёна. Кроме флажков, купленных за сто рупий, ими уже овладели сотни людей, есть и большие знамёна, принесённые специальными затейниками, а также барабаны. Есть портреты вождей; наша сторона украшена портретами Мухаммеда Али Джинны; были ли у патриотов Индии фотографии Ганди, не знаю — не разглядел. На той, индийской, стороне надпись по-английски: «Индия. Передний край обороны Родины». На нашей стороне над выходом в сторону Лахора — «Баби Азад» — прочитал я на урду. Перевести это и мне несложно, на фарси было бы примерно так же: «ворота свободы».

Воины грозят друг другу кулаками, машут руками, даже глазами пугают, кричат! Бьют барабаны, маршируют туда-сюда знаменосцы, тысячи людей кричат: «Аллаху Акбар! Пакистан зиндабад!! Пакистан!!»

Раздвижные ворота пробыли открытыми минут двадцать. Затем пограничники аккуратно снимают (спускают) флаги, медленно-медленно, следя, чтобы ни на сантиметр не оказался один флаг ниже другого. Ещё немного угрожают друг другу и ворота закрываются. Можно видеть напоследок тех, индийских молодцов. Двери закрылись, играет, вероятно, гимн. Или два гимна одновременно, перекрывая друг друга — ничего не разобрать от шума. Основная часть действа закончилась. Теперь можно подойти — сфотографировать особо крупных работников погранвойск, и даже самому сфоткаться с ними в пяти метрах от Индии.

«Мы ведём войну вот уже семьдесят лет, нас учили, что жизнь — это бой, но по новым данным разведки мы воевали сами с собой…» (Борис Гребенщиков).

Интересно, какой сейчас поток грузов, машин и туристов через границу? Автомобили, понятное дело, границу не пересекают, на плохие взаимоотношения стран ещё ковид наложился. Сами граждане Индии иногда пересекают границу, например, отправляясь в паломничество к сикхским святым местам — такая опция сейчас есть, но тут их будут встречать на отдельном автобусе. Я так понимаю, что переход границы происходит утром, а церемония выплеска патриотизма — после обеда. Грузооборот сейчас, кажется, нулевой, хотя, по слухам, иногда индийцы продают пакистанцам коров. Почему коров? Потому, что в Индии коровы священные животные, убивать и кушать их нельзя, а пакистанцы могут их скушать. Священных коров в Индии очень много, излишки надо куда-то девать. Остальные же товары, если нужно с одной страны перепродать в другую, переупаковывают, везут, скажем, в Эмираты, фасуют, наклеивают бирку «Сделано в О. А. Э.» и везут уже по назначению. А могут в Эмираты и не везти, просто наклеивают такую бирку, а товар в Эмираты едет только по бумагам. Сам я никакого грузопотока и фур на границе не видел.

Возвращаюсь в Лахор довольный. Сажусь на какую-то маршрутку, несу небольшой флаг Пакистана (и я купил по случаю за 100 рупий). Ещё стольник отдаю за транспортацию себя до ближайшей станции метро. Толпы расходятся, многих ждут свои экскурсионные или заказные автобусы. Настаёт темнота.

Никто из моих знакомых пакистанцев в Индии не был. Никто из моих знакомых индийцев не бывал в Пакистане. Многие думают, что за границей очень плохо, бедно, нищета и опасно. И там нет свободы. Это у нас ворота свободы, а у них всё ужасно. При этом языки урду и хинди — близнецы. Считается многими, что это вообще один язык, просто письменность разная. А язык один. И народ один. И вот так 70 лет бегают, маршируют, автоматами машут и саблями.

Бывает и такое в мире.

«Как бы у нас с Украиной такого не стало», — подумал и написал в своём блоге я. Это было ещё до разгара всех российско-украинских событий. Сейчас повысилась вероятность такого развития событий и у нас…

Переходить границу не собирался — я вернулся в Лахор. Доехал до противоположной станции метро и пошёл в квартиру, которую мне была предоставлена. Открыл ключиком квартиру, поставил чайник… Жизнь продолжается. Буду продолжать погружение в Пакистан.

Мои выступления в Лахоре

Я уже упоминал: если в России и Европе сайт гостеприимства «Couchsurfing» содержит почти обычных людей, а в Африке — непредсказуемо разных, — но вот в Пакистане это элитный клуб серьезных людей, типа гольф-клуба. В него входят разные бизнесмены, чиновники, адвокаты, начальники и образованные люди высших классов общества.

Они наслаждаются общением с иностранцами — им это приятно. Английский язык для таких людей почти родной, с иностранцем им интересно поговорить, а нам — с ними. Солидные люди считают, что иностранец тоже солидный человек! И хотя он может добраться до Пакистана уже облезлым внешне и потёртым — но всё равно, считается, что белый человек, европеец, американец, русский, украинец, поляк — это тоже члены высшего общества.

Сближение с иностранцем радует пакистанцев, они показывают его своим знакомым и друзьям, нередко водят в столовые, и рестораны, и сами чувствуют себя ещё более значимыми людьми. Исключение — самые крутые деловые пакистанцы, которые часто интуристов видят, они уже не будут с тобой носиться, но будут просто ценить и уважать.

Мою основную лекцию в Лахоре организовал солидный человек, адвокат по налогам Шахид Джами, живущий в своём обширном двухэтажном доме в богатом районе города. В этом же доме его офис, несколько слуг, секретари и несколько офисов адвокатов помельче, которые ежедневно приходят к нему на работу. Сам Ш. Джами решает только самые важные вопросы, к нему и доступ через особого секретаря-охранника, а бумаги и выписки для него готовят эти адвокаты второго ряда.

В его дворе, на лужайке перед его большим домом, слуги расставили стулья, тут и я пришел с лекцией (Шахид Н. привёз меня на своей машине), и пришло более 40 человек, включая трёх непокрытых женщин (эти — работники его адвокатского бюро, им идти было недалеко). Будем считать, что 35 человек — каучсёрферы, а ещё 8 — помощники главного адвоката. Некоторые из них попали на фото. Было уже темно: ведь в 17:00 был заход солнца, начало лекции было назначено официально на 18:00, реально стартовало 18:30, ибо ждали опоздавших. Но ожидание не было грустным — ожидающие ели шашлыки и всякие кебабы, изготовляемые слугами.

Я выступил с рассказом. Особо интересно было то, что приехал активный путешественник из Исламабада, Мухаммад Тахир, посетивший РФ, с применением автостопа до Владивостока, потом назад, почти взошел на Эльбрус, с Кавказа автостопом через Азербайджан, Иран к дому. Я попросил и его выступить. Также он был в Средней Азии, хвалил Таджикистан очень, также и в Беларуси, автостопом с Москвы до Минска… Побывал он и на Камчатке, правда, слетал туда самолётом. Его рассказ был хорошим дополнением к моим словам. Вот он выступает: