Добрых снов, горячих кусачих подружек… вино ординарное полусладкое. Безукоризненная гусыня, зубы у тебя молодые… шея, походка, манеры. Как я тебя, не помню, назвал?

Дотянись рукой до меня.

Погладь меня, не грызи!

Новгородский колдун Леонтий, дамасский чародей Абдул Фарш… между ними выбирал я недолго.

НАЧИНАЕТСЯ былина,

бьется в сети камбала,

о ней больше мы ни слова,

прорвала и уплыла!

Привечаемый лучшими новгородскими людьми

колдун Леонтий

жил широко.

Дом у него каменный,

свиней полон двор,

плохо ли я вас кормлю,

мои хрюшки?

Отменно!

А чего тощие?

Кручина вас одолела,

из-за моей благоверной, смахивающей на вас

супруги

по-черному вы тоскуете.

Воробьи становятся все смелее. По подоконнику скачут, воспользовавшись, что окно настежь я распахнул.

До птиц, людей и насекомых был первозданный хаос.

Буря, каша, отсутствие направлений, временами возникающий свет.

Кто же его включал…

Абсолют.

Проверка освещения?

Он не торопится, на предварительные прикидки у него где-то миллиард лет.

ПЕРЕПОЛНИТСЯ ковчег!

Вползет новый человек!

К деревенской бабке

мою Глину рожать увезли.

Она, наверно, рожает!

Чудо из чуд.

Постаравшийся уд.

В родовых муках она меня проклинает,

за постельные услады не благодарит,

сына я, Боже, хочу.

Дочкой у нас обернется,

весь Господин Великий Новгород

должен ее красотой поражаться.

Страшненькую мне, Боже, не посылай,

довольно с нашего славнейшего града дщерей

уродливых.

Данные о Леонтии у меня из отрытой в архиве летописи. Ее до меня, похоже, не изучали, и по мне вообще никто в мире не знает, жил он, не жил.

Не думать о Леонтии мне несложно. Отсутствие эрекции от мыслей о женской бане менее охотно выпускает меня из тисков.

ПРОШУ, лейся, складный сказ!

Не желаю литься!

Расходы на дрова

вызвали у колдуна Леонтия озабоченность.

Чересчур со служанкой мы нежимся,

поменьше денег мне бы в топку

бросать.

Движения, всякий знает, согревают.

Служанке работать,

мне плясать,

эх, два,

три гуся!

Эх, два,

а их три!

Марафон я не выдержу. Замучаюсь, пожалуй, не разгибаясь, девять часов древнюю письменность разбирать.

Дизайн моей обуви прост.

Четыре сотни я за тапочки отвалил, относительная распродажа, подумал.

Зима меня врасплох не застанет.

Пара пар на толстой подошве на морозную погоду у меня заготовлена, до работы с божьей помощью добреду.

Проходная.

О, рожа.

Вы снова сюда?

Я, Михалыч, вкалывать!

На понижение зарплаты я пошел добровольно. Меня, господа начальники, не сокращайте, зарплату рубите к чертям!

УПОЕНИЕ свободой.

Оседлание заботой.

Дабы восстановить свое доброе имя,

жуликоватый закупщик Евлоний

попросил у Леонтия, чтобы тот магически

создал о нем впечатление честнейшего

человека.

Я подумаю, деловито промолвил Леонтий.

Мой задаток вы знаете,

лишнего мне не надо,

деньги при вас?

Ну доставайте.

Монеты у вас щербатые, ничего,

я не бестолковая девка, от кривой рожи

жениха рыданиями готовая разразиться.

Русская народная любовь к алкоголю меня миновала. Бог даст, уже не забухаю, с ясной головой до деревянного ящика дотяну.

Объятия вечного мрака от моей недостаточной веры. Дореволюционная швейная машинка от прабабушки Клавдии Николаевны.

Дорогая мне память.

Не продаю.

Покупатели мне попадались смешные, меньше пяти тысяч предлагали мне полгода назад.

Состояние, говорите, дерьмовое? Сами вы, извините… не лучше!

Я СКВОЗЬ время и за стол.

Вспоминается мосол.

Свадебный пир был богат,

по высшему разряду ели

и пили.

Мой тесть оплатил,

влиятельный мужик, при князе кем-то

значительным состоящий.

Чем занимается, не сказал, по носу пальцем

мне щелкнул,

от расспросов навечно отваживая.

Рост у него богатырский.

Глаза умом не сияют.

Материал от пинцета развалится. Из телефона пожилой осипший Нил Янг. По дороге на работу я видел дорогие персики — гипотетически вкусные. Персиками себя угощать? Разоренный революцией принц крови сантимов на любимое лакомство бы наскреб. Откусив, он бы не скривился, а я могу — кислятина и на ноющий зуб надавлю.

ОТОЙДИТЕ, не топчите.

Я не с замыслом лежу.

Колдун вкушает спокойствие.

Жена далеко,

орущий ребеночек там же,

к здешним городским повитухам

из-за шестнадцати трупов и трупиков,

за неделю в Господине Великом Новгороде

образовавшихся

доверие подорвалось.

При родах мрут у нас часто,

но недельная норма — дюжина.

Превысили — без моих денег сидите.

Пересадка на автобус бесплатная. Написано — верю, излишней подозрительности во мне нет. Но изучение истории щедрой на чудовищные вещи Руси отпечаток разумеется, наложило, в бесплатной пересадке явно какой-то подвох.

Я поговорю.

Народ у нас в институте тертый — высмеивать никто не возьмется.

ФРОЛ, Силантий и Фома.

То, что надо, имена.

Отец моего взлетевшего тестя

зарабатывал на жизнь гончаром.

Глину боготворил,

родись у него дочь —

назвал бы ее Глиной,

однако родился сын, и позже,

у малолетнего сына он вытянул

обещание уже свою дочь

Глиной наречь.

Это было исполнено.

На Глине волей судьбы

я женат.

Босиком по асфальту я с лыжными палками не хожу. Мне не за семьдесят, мозги еще варят. Мода безусловно здоровая, старикам она кондиции возвращает. Серьезно? Идет, палками скребет, исходя из перекошенного, налитого кровью лица, удар ветерана хватит. Мой дед с газеткой сидел, сигареткой дымил и до восьмидесяти семи лет к нему скорая помощь не приезжала. Как-то приехала, и он ее не дождался. Его последний окурок я не храню — излишняя сентиментальность, по-моему.

ЗАГОРЕЛОСЬ на востоке!

Муху я не прогоню.

Леонтий озабоченно втягивал

проникающий в окно

дымный воздух.

Пожара поблизости нет,

оповещающие о нем выкрики

до меня не доносятся,

ненужный им хлам люди жгут?

Сожгут они, жди, любую дрянь

норовят в хозяйство пристроить.

Поэтому мы и цветем.

Над тысячей городов возвышаемся!

Для сплочения коллектива нас задумали отвести на выставку абстрактного художника из Республики Адыгея. Я бы начальство проверил, тестами на адекватности нервы срочным образом потрепал. На выставку нам съезжаться… ничего не понимая, мы ничего не поймем, и друзьями не станем. Была бы выставка Модильяни, приглашения бы нам не раздали, а на адыгейского абстрактного мастера приходите, причем, приходите обязательно. Люди с учеными степенями, с солидными публикациями, нельзя нас, как баранов, на абстракцию гнать.

Вот оно что…

Мне тут сказали.

Он — абстрактный патриот.

Вода — вода, кислород — кислород… я уяснил, ситуацию в стране знаю.

ЗАМЕДЛЯЕТСЯ коса.

Появляется Бубоня.

Заходивший за подаянием

странник Бубоня ангелом не был:

подворовывает он, о нем говорят.

Горшок у меня ты кради,

а лапти не трогай,

Леонтий ему сказал.

Дороги они мне,

твоему предшественнику Прову принадлежали,

первому человеку, которого в таракана

я за воровство превратил.

Ты куда побежал,

шучу я, возможно!

Демонов, добивающихся половой женской любви, в славянской мифологии я не помню. Миф, я соглашусь, не моя, мое — исторический факт.

Глиняный черепок.

Обрывок нудного текста.

Даниил Вороней выделил гривну на расширение выгребной ямы…

Это не пример — строка на общем фоне захватывающая.

ОН, святейшая коза,

Кулаком мне не со зла.

Предлагая свои услуги,

известнейший мастер

кулачного боя Махомий,

промолвил, что ты, Леонтий, колдун,

тебе платят,

умение отбиваться от недовольных

результатами новгородцев

и гостей нашего знаменитого города

тебе пригодится.

Я согласился.

Скула побаливает, но в искусстве

осыпать противника градом ударов

я прибавляю.

Работа с болотом ассоциируется у меня в смысле не совсем отрицательном.

Оно засасывает.

Прекрасно!

Ну не знаю… усаживаясь за стол, я неизменно нахожу, что он чем-то завален.

Занятость!

Беспорядок…

А в жизни?

Сейчас у меня никого. Расписание не сбивается, по экстренному звонку к женщине, застрявшей и рыдающей в лифте, я не бегу. Предпочтительнее побегать? Туда посмотришь — огонь, сюда глянешь — болото…

НЕ РАССТАНЕМСЯ с тобой.

Больно узел наш тугой.

Забывчивая жена!

Обручальное кольцо она

дома забыла.

Святые угодники! Специально она оставила,

чтобы напоминанием обо мне

оно не было?

Я не обижаюсь, понимал я,

на ком женюсь,

Глина ты моя дивная!

Лапушка моя ненаглядная!

Историк международного уровня. А чем похоронившего себя в давно прошедших событиях венгра или американца я хуже? Языком, необходимым мне для работы, владею, кропотливость, все говорят, в институте первейшая. В менталитете заложено не халтурить. Обходиться без физической радости и зарплаты хотя бы средней по стране!

МИШКУ могут со спины.

Да, мы в мире не одни.

Моя Глина в деревне.

А где в деревне, не в стоящей

на отшибе избе?

При заходе из леса медведя

быть на отшибе опасно.

Обезумевший медведь в центр деревни

пойдет?

Волнительно мне за Глину.

И за медведя тревожно,

с симпатией я к косолапым.

Институт может лишиться сотрудника, мне кажется, весьма важного. Не меня — я уходить не намерен. Слухи, что меня переманивают?

Слухи.

Фантазия пошла, отпустила, мигом она не забудется.

Созданный под меня научный исследовательский центр. Денег без счета, смешно о них говорить. Разъезжаю с виртуозным шофером, председательствую на престижных симпозиумах, налетающие друг на друга академики и министры руку пожать мне спешат.

Убогая дрянь… опустился, увы, я неслабо.

ПОКИВАЮ на стихию.

Шторм смиряю через раз!

У некогда зажиточного Савлония

град побил урожай.

А ты, Леонтий, мне обещал,

в сохранности посевы у меня будут!

Я не обещал,

возразил покачавший пальцем Леонтий.

Сказал, что должно сложиться.

Не сложилось.

Даже у Иисуса Христа не всегда

складывалось: в Библии касательно чудес

у него сплошные удачи, однако Библия —

летопись с пропусками.

В аэропорту «Внуково» задержан мной добрый приятель, филолог Борожняков. С наркотой, говорят, он спалился, полкино героина из Сочи привез…

А я ничем не подрабатываю.

На зарплату живу и да, можно сказать… в ус не дую.

ШАРОМЫЖНИК Агафон.

Присмотрелись мы — не он!

Леонтию было смешно.

Бежавший по льду священник

от демонов стремглав

почти голым.

История замшелая,

завершившаяся абсолютно благополучно,

отпоили батюшку,

подлечили.

Можно и посмеяться.

Провались он в полынью,

Меня бы, во всяком случае,

поменьше

на смех разбирало.

В оригиналах я, естественно, ничего не подчеркиваю. Попадись совершенные мною подчеркивания на глаза руководства, меня бы убили, насмерть запыряли моим же карандашом. Останавливает меня не возмездие. Правила и без угрозы смерти четко бы я соблюдал, на свинство меня никогда, таким уж родился, не тянет.

Изменюсь, отступлю…

Как личное горе тогда расценю.

Потерял я себя! В политику пора подаваться!

Я ВАМ искренне скажу.

За правителя умру!

Идет молва,

что дарованный нам Господом князь,

осмелившись забраться на необъезженного

коня,

с него рухнул,

отбил об землю живот,

учинил нападки на окружение.

Не отговорили меня!

Страшнейшей опасности мою ценнейшую

жизнь подвергли!

На этаже я слыву очень резким. Могу накричать, валяющийся мусор пнуть и на лифте уехать.

В психушке его примут за своего, подрагивающие соседи в спину мне говорят.

Не в теме народ — пар я выпускаю. Перед молчаливым сидением над летописями разрядку себе даю.

Нервная система у меня не разболтанная. Объявив пятиминутный перерыв, упражнения на растяжку я делаю, умиротворенным, словно тибетский йог.

ГЛИНУ, знайте, обожаю.

На сапог не променяю.

Разговоры о супружеской неверности

моей Глины по Новгороду,

я убежден, не гуляют.

О пятидесятилетней,

чудовищно непривлекательной Агриппине

сколько угодно, а о Глине ни гу-гу.

И озверевший без баб степняк

на Глину бы не польстился?

За мое добро я спокоен.

С такой женой, как Глинушка,

обладаю возможностью

в безмятежности колдовать.

В закрытом большевиками монастыре проверка сохранности исторических документов рассыпалась, пропажи пошли косяком.

Я разгоняюсь. По заданным параметрам шарю по Интернету пыльной решительной бурей.

Если вы охотник за редкостями…

Не для личной выгоды, ради науки ищу.

Тогда предложений вам у меня не имеется. Настаивать вы заканчивайте, бизнес лишь с деловыми людьми я веду!

Естественно, голос я повышал, захлебывался… полицией не пугал. Я не ребенок, в курсе, на чьей она стороне.

ЗАМАХАЛ руками я.

Сотрясайся же, Земля!

На тайной встрече

у князя

вроде бы решено

колдунов из Новгорода изгнать.

Не потянут!

Колдовством мы беду отведем!

С Акакием Черноватым

вообще никому бы не связываться,

ну и я жестами грозными

и заклинаниями непонятными

свою лепту внесу.

Питание на завтрак было у меня калорийным. Вставать из-за стола не хотелось, выдержат ли мои ноги, я беспокоился.

Колбасную нарезку я с батоном умял, шоколадную вафлю в пасть сунул…

Последний завтрак приговоренного смертника. Закравшееся предчувствие до обеда не дотянуть.

ЗАКРИЧИШЬ, гляди, от боли!

И умолкнешь навсегда.

Изобретательный мастеровой Четвертак

рассказывал колдуну Леонтию

о помышлении создания топора,

рубящего дрова

без участия человека.

Чревато,

покачал головой поразмысливший ею Леонтий.

Во время доведения до ума

твой топор тебя самого

скорее всего

зарубит.

С лихим видом над пыльными бумагами я засел. Не книжный червь я нисколько, исследователь — боец… вы, мухи, давайте, не жужжите. Для порядка вам говорю. В действенность особо не верю.

На папки для документов мне выделили…

Закупился я основательно.

Много на мои деньги мне не купить, но для историков у вас скидка…

Слышать не слышали? В бессердечных деляг вы не превращайтесь, разграничивайте бухгалтерию и научную мысль!

Сейчас закричу.

Ага, взгляды у продавцов наполнились ужасом…

Вызвав менеджера, о чем-то с ним пошептались. Он посудил здравым со мной не связываться, по заниженным мною расценкам папки мне уступить.

Вы что, я не буйный!

Я не сказал. Не успокоил.

СОТВОРИЛИ, виноваты.

Изнывали без прохлады!

Леонтий попал под дождь.

Под выглянувшим солнцем

редкие волосы высохли, поднялись,

стали пышными будто он их в бане

намылил.

Благодать, когда солнце.

Но прошлым летом жара нас

измучила.

Я говорил Глине вставать,

а она не встает, стонет

и не шевелится,

сумел я Глину взбодрить.

Зачал нашего, вероятно, прелестного

первенца.

На электричку до Пушкино я не сел. С платформы мне пора уходить, не приедет она сегодня.

Захват сумеречными думами я желаю предотвратить.

Куда-нибудь, пусть бы в Пушкино, за новой судьбой мне отправиться?

Билет до Пушкино я купил.

Получается, запланировал.

БУДУ гостя принимать.

Руки нужно мне связать!

Дальний родственник Карпатя

к Леонтию, колдун надеется,

не доедет.

Достал он ближе к осени

в Новгород ко мне приезжать!

Как ни приедет,

всегда какая-гадость случается:

болезнь на кур нападет,

печь страшно треснет,

желать ему встречи с разбойниками,

конечно, нехорошо,

бесчеловечно,

лучше, чем собственными руками

его удавить!

Отпустив некогда мою женщину, я не убивался и на восстановление не надеялся.

Все было сломано. Над руинами висел щекочущий воображение смрад.

Смогу ли я нормально зажить, дано ли мне когда-либо отправиться…

Наука руку помощи не отдернет. Занятия научной деятельностью от меня никуда не денутся.

Вагоны с щебнем, катитесь… укачает — в полусне улыбнусь.

Я ОТ ЧУВСТВ весьма устал.

Спешку нужной не считал.

Леонтия влекло на погост.

Евлалия на нем в сырой могиле

лежит,

до Глины

любовь моя главная.

Умирание прошло быстро,

я побежал, но не успел,

оправдываю я себя, обеляю,

я же не из Пскова к Евлалии

торопился,

через дом от нее проживал.

Через крошечный лаз в стене тумана потороплюсь я к тебе, уклончивая японка с вишнями за щеками.

Подобие хомяка.

Лупу я отложил, мною проводятся опыты в воплощение образности…

Переход Колпыря через мухоморную просеку.

Конкретика… четырнадцатый век, еще не истлевший.

ВСЕ РАЗДАВ, стань босяком.

Не заигрывай с Христом!

Сердобольная боярыня Ялшина

кидает нищим

гроши.

Леонтий полагает, что дешево

выслуживаться перед Христом

ей обходится,

не оценит это Господь.

Переплюну я боярыню

с ее умопомрачительным состоянием,

крупную монету

побирающейся бабке в руку вложу!

Нет, Господи, пожертвование ради

вознаграждения не засчитывается?

Ну и бабке тогда ни шиша.

Проведавший меня коллега из Череповца отпускал пошлые шутки по поводу сексуальной жизни жителей Древней Руси.

Мне приходилось хихикать, приличия соблюдать…

Хрен бы мне на него положить!

Нельзя, четырех основательных, положительно принятых работ мы соавторы.

НАВИСАЕТ над полями.

Бей, колдун, его руками!

Руку отвести в сторону

и ребром ладони

голову подсолнуху отрубить?

Подсолнухи у меня не растут.

К тому же колдунам бы не руками

лупить: действенными заклинаниями

подсолнухи обезглавливать.

«Ты не пес и ты не лай,

свою голову теряй,

будь же ты без головы!».

На ходу Леонтий придумал.

Сомнительно, что хотя бы чуть-чуть

этим заклинанием

подсолнух он сотрясет.

Про поразительную связь хозяев и их питомцев я слышал от суровых мужчин и нервных женщин, от напичканных знаниями профессоров и интеллектуально девственного дворника Махарбека.

Кота заведу — почувствую, что он думает так же…

Неудачная партия. Обременительный союз.

Игорь Васильевич котенка мне предложил. Порыв согласиться я пересилил.

ОТ КРЕСТОВ до бузины.

Безусловно влюблены.

Из неотпускающих Леонтия

любовных переживаний

у него не только Евлалия, но она

словно зубами в его сердце вцепилась.

Валящий изо ртов пар!

Говорливые прогулки

под падающим стеной снегом.

С Глиной говорить не о чем,

а с Евлалией мы об онучах.

О звездочках. О хорьках!

Ради пищеварительной системы перейти на растительный корм. А бифштексы? А я разве их ем?

Я их люблю. При перекрытой возможности ими изредка наслаждаться моя любовь, знаю, вырастет. И установленные ограничения я отменю. И сколько смогу, бифштексов в себя напихаю!

НЕ ДУРИ! Будь умней. Из-за жадности моей

в бунтари меня запишут.

Леонтий хватил через край.

Обозвал сборщика податей

кровопийцей,

сокрушающее мужскую силу заболевание

грозился на него напустить,

дубина я разошедшаяся!

Он, сборщик, не сам по себе,

человек полностью княжий,

написанная им жалобная грамота

приезд ко мне парочки

грозных всадников может вызвать.

И что же всадникам я скажу?

Какие у вас лошадки красивые?

В конференц-зале болтали про керамзитный дренаж. Я в данных вопросах не разбираюсь, негде мне культуры сажать.

На раме велосипеда я прочитал слово «Манхэттен».

По проселочной дороге она на велосипеде проехала, сказала, что из магазина в магазин.

Будучи в беспокойстве, из ее дома я вышел. Куда она уехала, почему ее нет… спицы крутились как бы замедленно. До расставания оставалось целых три года.

Я ШЕПЧУ, потом кричу,

жаль, едва ли подлечу.

Толстобрюхий Софрон

бросал на заговаривающего его падучую

жену

колдуна Леонтия

взгляды определенно

подозрительные.

Не доверяет он мне,

думал колдун. Не дурак.

И не шибко умный,

умные ко мне не приходят.

Из картин у меня в квартире Щитохин. Неудачный натюрморт, ни на что не похожий пейзаж; по дружбе, что-то ему заплатив, Щитохина в его кризисный период я выручил.

Он бродяга с холстом, бывший ученый…

Живопись, он уверился, более глубокое удовлетворение ему принесет.

Посмотрим… в себе он не сомневается. Упирает на корейского мастера Пака, который только в семьдесят лет стул рисовать научился.

ВИДИШЬ звезды, что над нами?

Поменяю их местами!

Ради усиления будущего

впечатления

колдун Леонтий крутит на руках

по кольцу.

К словам их прибавлю,

заказчика удивлю,

далеких-далеких шаманов, скажу ему,

способ.

А далекие-далекие шаманы

что хотят воротят!

Из государственного института реставрации курьер ко мне прикатил. Ко мне да не ко мне, ошибка в состоявшемся общении выяснилась.

Вы Воробьев?

Я Воробьев.

Геннадий Альбертович?

Нет.

Твою мать, опять с адресатом параша!

СУЛЯТ деньги, вовлекают.

Пыток очень я боюсь!

Воздействовать на скомороха Гундяя

Леонтий категорически

отказался.

Внушить, чтобы он клеймил князя,

баламутил народ,

поднявшаяся буча вас, боярин,

к правлению вознесет?

Не боярин?

Кто вы такой,

говорить мне совершенно не нужно,

владеть опасными сведениями

я не стремлюсь!

Колибри, вырезанная из камня. Из сибирского филиала мне обещали прислать, памятным подарком в честь проведенных там дней ошарашить.

Тончайшая штучка, за что мне такая честь… литрами, покоряя сердца, я не пил. Танго со старым директором Цыбовым не плясал.

Обещанию уже десяточка, ребенок, зачатый на том банкете, в школу давно бы ходил… ничем особым я не отличился. Колибри, не думаю, что дождусь.

ТЫ НОСИ его на шее.

Надоест — засунь в штаны.

Перегрызавший веревку Филондр

сломал последние три

зуба.

Не освободился, но после от разбойников

как-то сбежал.

Теперь сидит у Леонтия,

пьет с ним ядреный квас,

за оберегающим камешком

к колдуну он зашел.

У Леонтия они в избытке —

подбирает на улицах, в мешочки кладет;

что плоские, что кругляши

за умеренную плату страждущим особям

выделяются.

Хранить документы в месте, недоступном для вандалов. Идиотские указания меня раздражают, дармоедов бессчетно у нас развелось!

Уважаемое министерство, спасибо тебе за освещение моего утопающего во мраке пути… в сейф призываете убирать? А с вандалами-медвежатниками как мне бороться?

Арахис у меня завалялся. Поем, не пропадать же орехам… от полного обеда вашими стараниями успешно я отвыкаю, первое, второе и десерт мне из-за экономии нечасто удается соединить.

НЕ ВСКРИЧУ я: скинь ты, бес!

Если общий интерес.

Помявшийся Леонтий

испробовал

принесенный ведуньей Видилой

кисловатый напиток.

Через минуту

Леонтий был в угаре.

Выплясывал!

Об стены намеренно бился!

Совместно дела нам вести

Видила меня уговаривает.

Принимаю!

Деревянную плошку, глядите на меня,

прокушу!

Психологически я слабее не стал. Утраты компенсируются приобретениями, здравый взгляд на жизнь по швам не трещит, материальные блага не превозносятся.

Посадить дерево.

Выкопать пруд.

Пруд не отсюда, в прудах, между прочим, топятся.

Я ВЫПРЫГИВАЛ из кожи.

Не решил проблему рожи.

Страшный, как смерть, Евграф

попросил колдуна Леонтия приворожить

деву Ольгу.

Месяц спустя

он обвинял колдуна во всех смертных

грехах:

ты и гад, и обманщик,

осуществить приворот ты не смог;

я, скажу вам, пытался,

ответил ему Леонтий.

Но есть предел.

После Иисуса воду в вино

никто не превратил, извините.

Стилист по прическам Эльберт без моего согласия по четвергам онлайн меня консультирует, строго раз в неделю рекомендации шлет.

Как-то раздобыв мою фотографию, волосы на голове компьютерной программой меняет и делает утверждения: вам бы так. Спустя неделю, лучше так, говорит.

Шевелюра, ежик, дреды, вариантов двадцать он перебрал. Мой духовный брат, вероятно, своего дела энтузиаст.

ОСТУПИВШИСЬ, тесть падет.

И родня под нож пойдет!

Предвидя необходимость

где-нибудь спрятаться,

колдун Леонтий надежное убежище

себе приготовил.

У изготовителя гробов Пыжика

гроб купил он просторный,

дырки для дыхания просверлил,

от Пыжика гроб не вывез.

Среди других гробов

не столь броско,

какие-то шансы, что удачно

я схоронюсь.

От длительной командировки в Барнаул мне бы отбиться. Обнаружились любопытные материалы, для соответствующей обработки требуетесь высококлассный специалист… надо бы ехать. Тормоз — не лень, напряжение с распоряжающимся в Барнауле членкором.

Отбросом мировой науки он меня за глаза в подпитии обозвал.

Наврали мне про него, не было оскорбления?

И кому интересно, чтобы членкора я в разряд врагов перевел… не Розовому Слону. Кличка Вениамина Дитягина, об касающемся меня изрыгании членкора Чипцова мне по секрету поведавшего.

НЕ СКРИПИ передо мной.

Ограничусь я женой.

Невзрачная и смирная Малания,

прислуживая Леонтию

за столом,

показала ему свои когти.

На его требование подогреть

принесенные ему щи

она закричала: «я не обязана!

Как же меня все достало!».

Тяжело бабе без мужика.

Мне за ней приударить?

Ни за что, из женщин, красотой

совершенно не блещущих,

моей Глины мне за глаза.

Закатить отвязную вечеринку я не вынашиваю. Транспарант на балконе не установлю.

«Люди без комплексов! В ночь с субботы на воскресенье я вас у себя ожидаю!».

Приедут менты. С ними мне отрываться? До чего способна довести скука, они мне, уверен, расскажут, случаями из практики разинуть рот меня вынудят.

Завтра мне рано вставать и перед рабочим днем мне бы выспаться.

Со снотворным, понятно.

НАСТРОЕНИЕ неважно.

Дело есть — сурово делай.

Теряющий задор Дранислав

пришел к колдуну Леонтию,

чтобы тот возродил

угасающую в нем

тягу к бабам.

Обряд «Наполнения огнем»

ты, колдун, проведи!

Леонтий кивает,

попутно подбирает подходящие к случаю

движения и слова,

вздымание рук?

Угу.

Бормотание со смыслом,

который не уловить?

Помолясь, приступаю.

Шторы с окон я снял. Буду стирать, в стиралке гонять. Порядок у меня для холостяка образцовый. Грязью не зарастаю, пульсирующая воля опуститься мне не дает.

Женщина, присматривающая за хозяйством, лишней бы не была.

Любовница?

Платить мне ей нечем, альтернативы у близости нет…

С хозяйством я пока что справляюсь.

Прорыв, положительный исход сеанса психоанализы, не убираться женщина мне нужна!

ТЕСТЬ сгонял ко мне народ.

Обеспечивал доход.

При всем благоговении перед

тестем

Леонтий данного человека не любит.

Его Глину замуж никто не брал,

и он привязался к Леонтию,

в обмен на женитьбу обещал

громкое имя ему создать,

«кем же тебя,

сына сбежавшего к татарам отца,

мне, интересно, сделать?

Сообразил я, по-моему.

Колдуном, Леонтий, ты будешь!».

Ну колдуном, так колдуном.

Дело непыльное.

Мое предложение вывести нас на рыбалку отклика у коллег не найдет.

Какая рыба, она нигде не клюет!

А у меня на выходные планы, с женой мы попремся в «Ашан»!

Сидеть с удочками коллеги не согласятся. Ученые мужи, публика взбалмошная, непоседливая.

ДВОРЕЦ грез — не ерунда.

Не впускаете туда!

Оравшие на улице люди

умолкли, и Леонтий обрадовался,

изготовился нырнуть в сон,

радость была преждевременной — песню они

загорланили.

«Мы накрыты мраком, да!

Надвигается беда!».

Песня трогательная, написанная

специально для исполнения в ночи,

выйти и убить

Леонтию хочется.

Поющие головы

до начала второго куплета

оттяпать.

С газетчиком я говорил, о вакансии в рекламном отделе после моих красочных описаний услышал.

Насчет Новгорода времен колдуна Леонтия меня повело распинаться.

Готовится небольшая заметка, концентрированной бы ее для читателей… увлекательно вы вещаете!

Благодарю.

Рекламные тексты не желаете попробовать сочинять?

Поощрять погоню за длинным рублем мне морально непросто… координаты оставьте. Припрет — позвоню.

Я БЕЗДАРНОСТЬ, а он гений?

Мало пользы от сравнений!

Разъезжающий по Руси

скандинавский маг Фулаффсон на днях

появится в Новгороде.

Сходить мне на него посмотреть? —

Леонтий у себя вопрошает.

Подметил бы что-нибудь ценное,

расширил свой арсенал,

заметившие меня земляки

потребуют, чтобы Фулаффсона

на магический поединок

я вызвал.

Не пойду я, дома останусь, над созданием

разноцветных огоньков

с привезенными из Твери порошками

растущим над собой колдуном

поработаю.

Прорванная ракетка для бадминтона. Семейная реликвия, подталкивающая меня зарыдать! Откровенно говоря, мусор, для выбивания ковров мною в парке подобранный.

Ковры, следуя моде, я давно выбросил.

А ракетка висит.

Дожидается женщины, которой ради соблазнения я похвастаюсь — сувенир, присланный мне из Джакарты. Великого индонезийского чемпиона ракетка.

ЗРЕЮ сферы.

Чертов клюв!

Возвышенно отрешенный Леонтий

летавшую над ним чайку

не замечал.

Она крупная,

кружащая все ниже и ниже,

думала ли она

подвергнуть его нападению,

никто кроме нее не знает,

но если и так,

воплощения не случилось.

А то Леонтий бы вскинулся.

С нервными грубыми криками

возвращение в действительность

совершил.

Детали на переднем плане не проработаны. Человек на дальней скамейке на человека практически не похож.

Каталог художников с ДЦП я в Интернете просматриваю, от иногда попадающегося технического совершенства теряюсь…

Щитохин, как художник, им не чета. Но он тоже старается, подло, на мой взгляд, его критикой обижать.

ИДИОТАМ счета нет.

Заработал на обед.

Недоношенный Архип,

уверенно говоривший

о превосходстве новгородской дружины

над воинством французского короля,

был сильно глуп.

Как-то зайдя к Леонтию,

об избавлении от муравьиных укусов он

колдуна попросил.

Сделай, Леонтий!

Сделай, чтобы они меня не кусали!

Сделаю, промолвил колдун.

Обращусь к единому муравьиному разуму,

и этот разум отдельным особям

даст приказ

ни при каких обстоятельствах

в тебя не впиваться.

Проверяющий пожарный инспектор обмолвился о сложностях с графиком.

Подробности я пропустил, ковырялся с несовпадающими фрагментами…

Надеялся воссоздать полноту.

Чистейшая гнусность, имеющихся клочков недостаточно!

Пожарный вроде бы за кем-то ухаживает… я уловил и забыл, для душевного разговора я сейчас в высшей степени непригоден.

СЕРЕБРОМ наполнил ларь.

Ночью вдруг напала хмарь.

Рванувший к татарам отец

завещал провожавшему его Леонтию

по собственному разумению,

если получится,

поступать.

Видишь, отец?

Не получается!

Связался с колдовством,

жену с новорожденным ребенком

вскорости ожидаю,

бывает, отец.

Жизнь на нас давит,

и мы поддаемся.

Гнилыми яблоками под ее тяжеленной

ногой.

Зашедший ко мне доктор наук клял меня, кандидата, на все лады. С женщиной я его познакомил, а она на свидание с ним сходила и на звонки не отвечает, сбрасывает уважаемого профессора.

Ты мне не ту подсунул!

Я вам содействовал, ей рекомендовал… легкая победа вам требовалась? Чувствую, ваше хождение напролом она не оценила. Вам бы с ней поделикатней, и она бы вам отдалась, где-то пятерым в институте она уже отдавалась.

Нашла кому отказать! — профессор яростно хрюкнул.

Выгнать ее попытаетесь?

Домогательства я продолжу. С цветочками, с кафетерием, нахрапом было бы проще!

ИЗВИНИТЕ, обвиняю.

Себя жертвой я считаю.

Заявившийся к Леонтию тесть

говорил с ним

начальственно.

«Повесь еще пару икон,

к приезду Глины и малыша

большую гусиную семейку

веселыми игрушками

из дерева вырежи»;

владей я секретами магии,

подумал Леонтий,

раболепное преклонение передо мной

я бы в тестя вселил.

Падает ниц и безмолвствует!

Ему бы не скулить,

не оправдываться,

молчания хватит.

После повторяющегося и повторяющегося сновидения выкалываемый глаз появляется там же, где и был.

Не индеец меня, алеут…

Я алеут!

Да иди ты…

За годы контактов с вами, русскими, втрое у нас население сократилось. Бесы вы, противоположность добру. Куча загубленных вами предков требуют вам отплатить.

И в глаз он меня, лезвие вкручивает…

Утром я вполне бодр, а кобели на поводках не проснулись, спят на ходу, бассет и лабрадор из второго подъезда. Гуляющие с ними женщины, по-моему, замужем. Мужья, думаю, в бизнесе, об алеутах, если и слышали, то не о карательных рейдах, рождающих чувство вины.

Нас, непокорных алеутов, жестоко вы истребляли!

Бей меня в глаз, не жалей…

ПОЙДЕТ волнами мой пруд.

Изменения грядут.

Репа у Леонтия

уродилась,

а репы он не любитель.

Насмешка судьбы!

Репу посадили для Глины,

но в восторг она Глину не приведет —

с ребеночком Глина

приедет. С крикливым,

неизвестно насколько, здоровым,

трудно представить,

что несколько мешком крупной репы

до поросячьего визга ее осчастливят.

Милый Лубянов, пробивающий диссертацию по истории операций по перемене пола, разбил об потолок свой аквариум. Швырнул, расколол, рыбок заботливо подобрал. Разместил в заранее наполненной водой банке.

Приятный, высоконравственный парень, и такой эксцесс… вскоре в полосатом костюме в институт он пришел.

Полоски у тебя элегантные.

Форма, он пробурчал. Полосатая форма осужденного на смертную казнь.

Ломается парень. Мучаешься, хочешь стать женщиной — давай, становись, на свидание я тебя не приглашу, но бикини с радостью подарю.

ПОДНИМАЮСЬ, ух, со дна.

Выбираюсь в мастера.

Евлалия в одной нижней

юбке.

Помнит Леонтий этот будоражащий вид,

вздыхает, что затеплившееся возбуждение

тоска ледяной водой

залила.

Повелеваю тебе, тоска,

меня не захватывать!

Дрох-Жох-Хах! Хах! Ха! Ха!

Кажется, полегчало,

последним «ха»

удалось мне дьяволицу прогнать.

Издание с ботаническими иллюстрациями меня не отпускало. Книга не про растения — персидские завоевания, резня под Эфесом… а рисунки сплошные цветоножки и лепестки. Косяк ли в типографии, намек ли на что-то… увлеченность этой непрофильной книгой с моими психологическими проблемами, полагаю, не связано. С обстановкой на родине, pro tanto, да… по всей видимости.

К БОГУ я не обращался.

Сам я вновь ответ нашел.

Вызванный за внушительную плату

Леонтий

спешно шагал к торговцу мехом

Пантелеймону.

Громадные, готовые напасть пауки

тому под потолком

постоянно мерещатся,

и от Леонтия требуется

от пауков его защитить.

Как, Леонтий уже придумал.

Грозно завоет и по больной башке

палкой даст.

На вечевом помосте, подбоченясь, стоял говоривший с народом Ковыла. Мужики одобрительно кивали, объединившиеся довольство и чинность царили на площади, почти не нарушаемо… не применительно к происходящему пронзительно кричал батюшка Лукиан.

Ему нездоровилось.

Кошмарило батюшку, не написано, почему.

ВМЕСТЕ птицами парили!

Упоительно любили.

Когда-то в прошлом

сидевшая с Леонтием

Евлалия

с ранящей откровенностью вымолвила,

что Леонтий

ну совсем некрасивый.

Я ей не нравился.

И при этом любовные чувства

она ко мне умудрялась питать.

Не заблуждаюсь?

Естественно, нет!

Покойнице, слава богу, не опровергнуть,

в помои не опустить.

Музыкальное училище имени Гнесиных она не окончила. Устроилась на низшую должность к нам в институт и свела с ума авторитета в Норманнской теории Шашлина.

Теорию он опровергал.

В прошлом году полностью с ней согласился.

Любовное безумие не повлияло, перекосу, вызванному длинноногой Мариной около месяца от роду.

Ученые меняют свои взгляды.

Бывает.

Ученые жутко влюбляются.

Бывает, со страхом за себя я шепчу.

ЧУШЬ хозяйкой колобродит.

Отрубаюсь. Не выходит!

Проснувшемуся посреди ночи

Леонтию

хотелось бы мыслить

основательно,

глубоко,

касаться размышлениями мироустройства,

пересечений света и тьмы,

столь же неплохо вовсе без мыслей,

как полено, лежать.

Но они закрадываются,

и сплошная мелочь они у него —

починка уличного сортира,

Глины близящийся приезд,

новую пилу купить бы мне надо.

Домашние портки подлатать.

Принеся и поставив мне бутылку водки, мающийся на входе охранник меня бы ошеломил.

Я ему не девушка, но он мне подмигивал, пальцем по своему подбородку характерным алкогольным жестом стучал.

Выпивать с охранником я не стану. На рабочем месте я бы и с воскресшим Тацитом пузырь бы не раздавил.

Про убийство последнего из Флавиев он рассказал бы мне правду… а сколько бы он спьяну про Траяна и Сеяна наговорил, сколько бы наплел о куриатных комициях и вожде маркоманов Марободе.

Мне бы правду, трезвую правду. Или употреблять водку или вообще не придет?

Ну хорошо, приходи. С автором «Агрикопы» залиться водкой простительно.

ДЕНЬГИ в целом не краду.

За усилия беру.

Большой человек Рабуслав

общался с Леонтием

стоя.

Из уважение к моему колдовскому

умению он не садится?

С его низеньким ростом

опасается в сидячем положении

смотреться вконец малышом?

Леонтий склоняется к уважению.

Колдун я все-таки видный,

за короткое время выбившийся

в главные колдуны,

не ваше дело,

если в колдовстве

ни черта я не смыслю.

Как перед Богом я заявлю —

я действительно помочь вам

стараюсь.

Не будь я настолько зажатым… ее тело я видел во всей неприкрытой и в чем-то неприглядной красе. Контуры не наметил… карандаш взял. Горизонтальную линию прочертил, как по линейке. Рука у меня твердая, и мозги на нее не надавят, искривиться линию не заставят, по состоянию ума я недалек от Леонтия.

Восхитительно здравый колдун, крыша для тех специфичных времен феноменально устойчивая.

ДОЛЖЕН мрачно я брести.

Свое звание блюсти.

Охоты задорно прихлопывать

идущим по городу

дудочникам

было в Леонтии

через край.

За ними шагать, приплясывать,

делать вещи,

которые колдуну не по рангу.

Горько,

впрочем, переживем.

Коромыслу коромыслово!

Колдуну колдовское.

Русь страдала от засухи. От дурных князей она страдала побольше.

Дождь у нас не редкость, а толковое руководство…

Придя на работу, я занялся делом. Мне позвонили, и сказали ехать через всю Москву за распечатанной методологической рекомендацией по улучшению производственного процесса.

Я выдавил, что приеду.

Оборзевшие бездельники, лопаты вам раздать и на перезахоронение ядерных отходов погнать!

Я не сказал, я же вашей погибели не желаю…

К тому же я трусоват.

ХОЧЕТ, чтоб ее одну.

А он хочет всех подряд.

С мольбой отвадить своего мужа

от подглядываний за раздевающейся

служанкой

ближе к полуночи бабенка

к Леонтию заявилась.

Подглядывает и подглядывает!

Спятит, боюсь!

Заговор на отмирание хрена

у меня на этот случай имеется,

колдун деловито сказал. Применять?

Ты не того, ты сдурел, она закричала

не то средство ты предлагаешь!

Температура немного понизится. Блестяще, брюки не будут к ногам прилипать.

Жаркое лето, никчемное…

Мелкие успехи имеются, но они относительно насыщают.

Найти летопись, где говорится о противоестественной связи Ивана Калиты и ушкуйника Гаврилы Маеты!

Публикация страниц на пятьдесят была бы мне обеспечена.

Да пустое… она не сотрясет. Не взбудоражит.

ДОБРОТА плывет рекой.

Бес приходит за тобой.

Сокрушенно прохаживающийся

перед домом

Леонтий

только что выгнал искалеченного,

зашедшего к нему

коробейника.

Засовестился, побежал догонять,

а того и след простыл,

нигде не видно.

Может, я зря сокрушаюсь?

С такой скоростью он ушагал.

Никакой не убогий?

Для вызывания жалости, подлец,

он наигрывает!

Она не засыпала, и я ее гладил… она уснула. Гладить ее по спине и по голове я не прекратил.

Ты меня ущипнул! — она неожиданно крикнула. — Мне больно!

Тебе приснилось, я тебя нежно поглаживал…

Мои оправдания шли в никуда. Она уже снова спала, в жизнь без меня на золотистой лодочке уплывала.

ИСКУШЕН, не растерялся,

за работу бодро взялся.

Подвозящий припасы

собравшейся в поход

новгородской дружине

Ослябя Черпак

с потупленным взором

попросил колдуна Леонтия

быть избавленным от кары

за воровство.

Получив прекрасную плату,

Леонтий вдохновенно затараторил:

«Не подвинешь, не растопчешь,

заклинание — скала,

утверждай же его силу

ты, богиня Шайбала».

Я немного говорю на испанском. В юности изучал, в выигранный в шашки самоучитель в свободное время заглядывал.

Играли на книги. Интеллигентная среда, не тараканы, из вонючих щелей набежавшие.

Самоучитель поначалу я отвергал. Я твердого Джона Стейнбека, а ты, Катрияр, самоучитель в мягкой обложке поставишь?

Катрияр от Катриярова. В шашки он не тянул, Стейнбеком рисковал я не слишком…

Бздишь, да?

Он мне сказал, на сражение распалил меня хамством… спустя годы он написал на мой телефон сообщение, что он сидит в самолете, улетающем в Прагу.

Я ответил: «Сиди. Никуда не выходи. Стр. Биб.».

Полагаю, он подумал — удачи на латыни я ему пожелал. А Стр. Биб. — сокращение пражской Страговской Библиотеки, куда ему идти незачем, а я бы сходил. И листал бы, выписывал… на барочные потолки бы не пялился.

БУДЕШЬ тут разочарован.

Непредвиденный отъем!

Леонтий запротестовал.

Мытарю, заявившемуся к нему

с мыслью

осуществлять поборы в пользу казны,

колдун сказал: нет,

мой тесть с кем следует договорился,

что ощипывать меня не станете,

не было договора?

Подвел меня тесть.

Смешон, а не всесилен он для меня

в данный час!

Загудевший вдалеке поезд поедание мною омлета с шампиньонами не ускорил.

Мне на вокзал не бежать, билет в курортные края мною не куплен. Мною совершается поедание. Вдумчивое, с разрезанием на равномерные куски.

Полоску я от омлета отрежу.

Удалась она мне, удалась… но шампиньона на ней нет.

Шампиньон выковыриваю, на полоску кладу, перфектаменте. Искупался бы я в теплом море?

Непринципиально, я и дома не обделен.

ОТ ОТКАЗОВ уставал.

И, махнув, не приставал.

Лицо уединившейся со мной в амбаре

Евлалии.

Она говорило —

возьми меня, Леонтий,

сделай своей!

Произносимыми словами

она говорила другое: даже не думай,

дальше поцелуев у нас не зайдет!

Невероятно, но временами

я абсолютно не жалею,

что мою Евлалию

воскресить не могу.

Крошечная машинка с надписью «Vivat pizza». Я уже подумал, собьет она меня, не успею я увернуться.

Переходил я по правилам.

Размышлял, что не так с настройками телефона.

Прогноз погоды в какой-то Чапаевке на него ежедневно приходит.

Я не забылся, на красный не шел, месторасположение Мошкова городища мне известно, а Чапаевки…

Возмещая моральный ущерб, водителю бы пиццей меня угостить.

Уезжай, мне плевать… где же эта Чапаевка…

НЕПОРЯДОЧНЫЙ ты, фу.

Тебя страхом я прижму.

Пользующийся услугами Леонтия

кровельщик Борис

продолжает хитрить.

Он не платит!

В следующий раз, говорит,

сполна я, Леонтий, тебе заплачу.

Его следует припугнуть.

Включить в запущенный мною поток

фразу: «Задолжавших колдуну

черт уносит на луну!».

Леонтий исполнил.

Сбегав за деньгами,

Борис почтительно расплатился.

Антициклон с Азорских островов. Кондиционеры распределяются избирательно, я в число избранных не попал.

При увеличении научного вклада мы твой кабинет, господин Воробьев, оборудуем!

Я терплю, ветхими летописями не обмахиваюсь… из-за чинимой несправедливости науке разрушительными действиями мне не навредить, рука у меня не поднимется.

Окно я прикрою. Жар из него лезет, не свежесть!

Ночью будет около тридцати.

Тут на руководство не свалишь, кондиционер в моей квартире — моя забота… а мизерный оклад, безусловно влияющий? Не ваша, вы мне скажите, вина?

Мне скажут, ступай, подавай заявление в члены правительства… насильно меня не держат. Ох, сварюсь я, последний разум утрачу… выход из ситуации я бы придумал. Но варюсь. Извилин не чувствую.

ВЫЗРЕВАЕТ прибавлять.

Слуг христовых догонять.

Состояние души у Леонтия покаянное.

Проходившему священнику

он не поклонился,

за поблескивающий золотой крест

внутренне осудил,

несправедливо плохо

я о нем, Господи, подумал.

Он ведь не грабит,

зарабатывает тем же, что и я,

мне он пример.

На столь дорогое украшение,

умница, заработал!

Пухленькая, игнорировавшая уход за внешность зам. сектора пришла в институт с опозданием и на каблуках.

Петровна на каблуках, вы прикиньте, вы проанализируйте… неослабевающее перешептывание дошло до меня.

Ходила вчера на свидание, заночевала у мужика. Общая версия?

Ты, Воробьев, нет, не отличился. Оригинальность не внес.

ЛЮБЯТ кости там ломать.

С хрустом, треском выяснять.

Княжеский плащ!

Идти ли ему за свернувшим к реке

князем,

Леонтий особо не думал.

Не идти.

Меня заметят и понесется —

колдун следует за князем,

хочет его извести,

себя от беды я избавлю.

Князь туда, я сюда,

он на коне,

я ногами — и какими ногами,

в пыточных застенках,

о счастье, не переломанными.

На ужин купил фаст-фуд. Шаурму у метро прихватил, плотно мне ее завернули.

Настоящее и прошлое, депутаты… игумены монастырские, не только медом обмазывавшиеся…

Аппетита не имеется, и вместо подогрева в холодильник шаурму я засунул.

Перед сном, спустившись на лифте, мне не прогуляться?

Лифты у нас починили, то ни одного, и вдруг сразу два… погулять и нагулять аппетит. Вернуться, съесть шаурму, дочитать осточертевший том об осаде Казани.

Наилучший вариант. До чего же тоскливый…

ОТ НАПАДОК духом взвился.

И с обидчиком сцепился!

Следующей зимой

комьями снега я, Леонтий, тебе заплачу!

Человек злобствует,

оценку моим способностям весьма низкую

ставит,

удовлетворять у меня,

естественно, не всегда получается.

Но колдуна бы не задевать.

Обыкновенным мужиком с кулаками

в конце концов

он окажется!

В авторский тур по Камчатке меня зазывают. Бывший сослуживец оттуда мою электронную почту бомбит, про великолепного менеджера по эксклюзивному туристу неустанно мне пишет.

Запросы у тебя невысокие, и в двести тысяч уложишься, цены я знаю!

На сопку за двести тысяч мне посмотреть? Болеющего СПИДом гида послушать?

От него же, от Гурьева, у меня информация — СПИД на Камчатке крепчает, власти утаивают, но факт есть факт.

Помню, как на Камчатку мы Гурьева провожали.

Уезжал с повышением, наливал и выпивал за успех… подрабатывает в туризме. При контакте с критикуемой им любовницей меньше трех презервативов не надевает.

РАЗГОВОРЫ пусть идут.

Привлекают падкий люд.

Михаил Сверчок,

продавший Леонтию массивное кресло

с набалдашниками в виде

волчьих голов,

сказал, что к продаже

его вынудила нужда.

И ты, Леонтий, обязательно с ней столкнешься!

Обеднею —

к константинопольскому императору

жить укачу.

Мы с ним приятели.

Не разлей вода!

Ты, Михаил, кому хочешь рассказывай.

Яркое и параллельно туманное

впечатление обо мне создавай.

Тетрадь пополняется новыми записями. Суммы, выплачиваемые мною за ЖКХ, я выписываю, фиксацию современной истории, я бы сказал, веду.

Суммы не повторяются, неуклонный стабильный рост.

Подати, налагавшиеся на крепостных, вверх настолько не перли.

Свободная страна, свободно устанавливаемые расценки… надеюсь ли до сметающего бунта я дотянуть? Возможно, надеюсь.

ОН мне часто помогал.

Гадом быть не перестал.

Пересуды о его колдовском

мастерстве Леонтия

не беспокоили.

Люди ходить перестанут —

что-то еще тесть мне

подкинет. Военачальником сделает!

Выделенный мне отряд я поведу на Рязань,

грозным окриком на штурм брошу,

при полной неудаче

нас с тестем на плаху.

Прощай, я тестю скажу.

Тебя, уходящего в вечность,

радостно, не скрою,

мне видеть!

Есть было нечего, рязанцы грызли кости… к неурожайному году несправедливое распределение, вкалывающему народу единым, одобренным церковью, жестом кукиш и кулак.

Новгород с его вольницей выпадал. Беспросветную нужду горожане не мыкали.

Продолжительное время он продержался. Оказав достойное сопротивление, обычным русским городом стал.

МОИ женщины во мне.

Тянут жилы в тишине.

Глина

и Евлалия.

Обе занимались вязанием,

впечатывали ладонями мух,

с Глиной я еще свижусь,

а Евлалия меня покинула,

никаких знаков с того света не подает,

упавшая за печкой сковородка?

Не Евлалия.

Служанка, кривые руки!

Системная работа по перелопачиванию исписанных кем-то страниц, необходимых родине памятников… настольная лампа у меня яркая, но я бы в темном углу полежал.

Измаил Георгиевич Шлявский. Зачитался я им, незаметно часы пролетели. Каждая минута, как связанный и бежавший от татар Деторяб ползла у меня сегодня?

Деторяб ползет, ползком побег совершает… он спасется. Доложит своим, что Астраханская Орда показалась ему настроенной дань московскому царю не платить.

Отношения Москвы и Астрахани после его заявления не улучшились.

Грянул гром, история Астраханской Орды завершилась… естественно, столько ошибок. Деторяба схватили — ошиблись, упустили — ошиблись, он, потерявший оба яйца на реке Бузан, ни с чьей дочерью не прелюбодействовал, а его повалили, веревками обвязали… интересно? Мне интересно. Однако наваливается на меня, недовольный гул внутри раздается… вынужден отреагировать. Фотографии обнаженных девушек посмотреть.

НЕ УМЕЮ — и плевать.

Есть охота колдовать.

День без посетителей для Леонтия

тянется и тянется,

со скоростью черепахи

к закату ползет.

Нынче большой церковный

праздник,

у колдуна поэтому голяк,

все бока он себе отлежал,

аж заскучал.

По Глине?

Ну нет, по работе.

Оповещение о грядущей замене стоящей у нас в кабинетах мебели я выслушал с большим скептицизмом. Жди, прибегут ко мне облупленный стол менять. Договор с производителями козлоногих столов и стульев мы заключили? Распорядиться выделяемыми нам средствами руководство института может по-умному. Научным сотрудникам до лампы, на каких стульях сидеть.

Мы погружены, нам параллельно… тогда вам стулья дрянные. По цене, при которой бы и шейхи нерешительность проявили: дорого, ах, дорого… штука стандартная — задрать, списать, полностью не уплатить, разницу поделить. Умно? Сдерживая раздражение я бы сказал: ага, дураков на вашем уровне нет… доверие вы внушаете абсолютное. Ваши шаги широки и легки. Я не ерничаю, вами по-своему восхищаюсь. Птенцами гнезда не Петра Великого, а сами знаете, кого.

Я ОБМАНЫВАЮ, я.

Но проводят и меня.

Изучение

составленной египетскими знаками

рукописи

принесло Леонтию мало пользы.

В ней говорится о магии.

Меня уговаривали, уговорили,

уважающему себя колдуну

полагается такую рукопись заиметь.

Она из Египта.

А мои валенки из Вавилона,

вавилонские жрецы управляли в них

ходом планет!

Рукопись, похоже, подделка.

Едва чего-то добьешься, уже жулье

вокруг тебя крутится!

Андрей Палыч, отличный игрок в преферанс, просчитался и за ставку на проигравшего фаворита рухнул примерно ко мне. К препаратору Руси, к двужильной ездовой собаке скромного научного прогресса. К ученому, сидящему внизу и в значительные фигуры не метящему.

Сочувствие вам, Андрей Палыч, в аппаратных схватках не всем дано преуспеть…

Презрения он не заслуживает. Тема половецких набегов с высочайшим профессионализмом им разрабатывалась, оторваться от его трудов я не мог.

В политике он пролетел.

Ничего, вернется к половцам, они же никому не нужны — бери да и дальше копай, особенности личности хана Искала выкапывай.

ГРЕЙСЯ взмахом топора.

Завтра сами мы дрова.

Покачиваемая ветром занавеска

действовала на Леонтия успокаивающе.

Клочок улицы появился,

пропал,

мужик в бабском платочке шагал

и не видно,

зубы, наверно, у него разболелись.

А меня миновало.

Просвет, затемнение, жизнь, кончина,

мы не вечны. Невзгоды не навсегда.

Это вселяет покой.

Тени ходят по кронам деревьев. Какая мистика — рабочие по крыше перемещаются, снова долбить начнут.

Ба-ба-бам!

Ремонт.

Доброе утро, суббота, без питающей стойкость натуги не выдержу я тебя.

УЯСНЯЯ, я расту.

Кучу денег загребу.

«Мы зависим от небес.

Сгинь, пришедший сверху бес!».

«Небеса полны угрозы.

Град, не тронь мои обозы!».

Незатейливые заклинания,

Леонтий уже убедился,

народу нравятся.

Заумь ни к чему,

непониманием и сомнениями

задачу колдуну осложняет.

Подпирая ладонью щеку, я думал о судьбе Аскольда и Дира. О многом думал, о зарплате в том числе.

С вычетами крохи… под предводительством Аскольда и Дира мы пошли на Царьград.

Русь идет походом!

Профессор Чолышев восхищался, от бронхиальной астмы дух позавчера испустил…

Стадо жирафов меня умиляет. Гуляют, никого не убивают, краем глаза на телефон я кошусь.

Отличные жирафы… а они незадачливые деятели. Аскольд и Дир. Волны разметали их флот, новгородский князь Олег их зарезал… сегодня у нас четверг. Потерянным четвергом не назову, день довольно насыщенный.

МЫ толкались, добивались.

С носом оба мы остались.

Ухаживающего за Евлалией

зубоскала Анисима

Леонтию она, разумеется, не предпочитала.

У него шутки,

а у меня чувства! — Леонтий ей говорил.

И она прислушивалась,

Анисима от себя отдаляла,

с Леонтием, между тем,

на полное сближение не шла.

Анисим прознал,

хохотал,

повезло человеку с характером!

Практикант Аналичев говорит, что с представителями различных профессий в муниципальном чате по благоустройству территорий он пообщался.

Парень — не раздолбай, к газонам неравнодушный… я бы газоны косил. Бензин бы не сливал, не продавал, товарищи бы технику у меня отобрали.

Коси косой. Под святого работаешь — подобно Феодору Санаксарскому надрывайся!

Феодор, дядя Федора…

Адмирала Ушакова он дядя.

Ну а кто он еще, чем же он славен… иеромонах, полвека в монашеском отречении, тихо жил, грандиозных чудес не творил. Из-за знаменитого, любимого патриотами племянника, к святым Феодора причислили? Да наверняка.

КАК пройдоха, он алмаз.

Поработает на нас.

Пронырливый Фисипатр,

всяческими уловками

пробившийся в княжеское окружение,

оттуда вылетел,

и теперь умоляет Леонтия побыстрее его туда

возвратить.

«Повернись лицом, удача!

Фисипатру улыбнись!».

Читая бесполезное заклинание,

поговорить с тестем насчет Фисипатра

Леонтий подумывает.

Фисипатр бойкий, указания понимающий,

почему бы, предвидя выгоду,

услугу не оказать.

Ласковое обращение «Воробушек» мне, взрослому человеку Воробьеву, нравится не от всех. От заигрывающей со мной женщины? Было бы приятно. А от смотрящего на меня сверху вниз Шаповалова оно мне претит, до факела, обжигающего противные лица, воспламеняет.

Безжизненные скалы.

На них стильный мистер Олег, Олег Шаповалов, с опаленной рожей лежит.

Дышит?

Не дышит и не беда, за нас, институтских коллег, стервятники с ним попрощаются.

ЕЕ гладь, затем дерзай.

Мозг в коробке откопай!

Между Леонтием

и страшившимся кикимор Лубилой

согласие было полным.

От кикимор ты меня заговоришь?

Заговорю. А ты мне щедро заплатишь?

Да!

Всегда бы так. Дополнением к заклинанию

попытаюсь ему внушить,

что кикимор не существует.

Он должен со мной согласиться,

не полностью же он не в уме.

Попадающийся мне в летописях странник Бубоня ведет отнюдь не безотрадную жизнь. Его подкармливают, берут к себе на ночлег, черной неблагодарностью людям он платит.

Свобода чувства.

Приставания к бабам.

Аким Бубоньевич, Серафима Бубоньевна…

Богатую поросль он нашей России, полагаю, оставил.

ЗАКРИЧИТ он, я проснусь.

Слезы выступят — утрусь.

Глина, по представлению Леонтия,

родила,

деревню благополучно покинула,

к ее приезду

помещение для приема

нуждающихся во мне людей

мне следует снять.

Дома будет суетно,

Шумно,

в снятом помещении я бы и жил,

но Глина обидится,

тесть меня съест,

не отделиться мне от жены и младенца.

От изматывающего отцовства никак не уйти.

Обнявший сынишку родитель катил вместе с ним на навороченном самокате. Руль держал ребенок, прискорбно невнимательный мальчик лет десяти.

Выбоину он не объехал.

Я вскочил со скамейки, первую помощь поспешил оказать.

Мужчина простонал: как там Вадик?

Ваш сын? Вы ударились, вам явно нехорошо… Вадик — ваш сын? Больше о Вадике меня вы не спрашиваете? Слышу, что не спрашиваете, но вам бы со мной поговорить, рассказать, участвуете ли в литературном конкурсе «Великая Победа». Вадик! Тебя, мальчик, Вадиком звать?

Вадиком, внятно ответил лежащий мальчик. Хотели назвать Кириллом, а кто хотел… мама? Вы бы мою маму не полюбили, сигаретой она бесконечно дымит… папа чего-то не то вытворяет. Не ко мне, вы взгляните, ползет.

Я МОГУЧ не безгранично.

Без претензий ты, отлично.

Доверившуюся Леонтию девушку

он частично не подведет.

Извести выросшую у нее на животе

громадную бородавку

она колдуна умоляет.

И никому о ней не говорить!

Не скажу, весомо Леонтий промолвил.

А извести, видимо, не получится,

бородавочной магией так себе я владею.

Не мое направление.

Освою — тебя не забуду,

тотчас сияющего добрым вестником

мальчишку за тобой, незабытой, пошлю.

Пиджак, доставшийся мне от умершего на «Калужской» родственника, в плечах мне не мал.

Борис Донисей. Тетин двоюродный брат. Мне сказали приехать, выпроводить на помойку его гардероб.

Пиджак с вертикальными разноцветными линиями мне приглянулся.

На работу не наденешь, но для выхода в свет, в ночной клуб… соберусь и схожу. На более-менее отвязный загул деньги у меня, если что, отложены.

ЗАКРЯХТЕВ, его свалил.

Нападение отбил.

Упитанному Аскинию

колдун Леонтий не угодит.

Выкопать Корытника из могилы?

Над его догнивающим телом наколдовать,

чтобы своей вдове Пеленуше

спать он с тобой

приказал?

Мертвецов я пока не тревожу.

До чего докачусь, не представляю,

но сегодня тебе, Аскиний, отказ.

Нездоровым шариком

ты на меня не напрыгивай,

при твоей полноте

разрывом сердца, я уверен, грозит!

Четвертый том жизненных наблюдений академика Пушта я ожидаю без нетерпения.

Засевший на даче дед кропает, выпускает, износившемуся мозгу уйти на покой не дает.

Четверть века назад, чтобы попасть на его лекцию, стремившийся к откровениям народ бился в кровь. Приемы каратэ, и те применяли.

Теперь академик Пушт — старик, переживший свой интеллект.

Предыдущие три тома я прочитал, неужели четвертый мне не осилить… как пойдет. Не пойдет — отложу, обрубающая фраза «пора и честь знать» у меня наготове.

МНЕ себя ты раскрывала.

Тайной быть переставала.

На собранных в кучу

сухих листьях

Евлалия разлеглась

и Леонтия прилечь сверху не позвала.

От нашей прогулки я отдыхаю! —

мрачно она заявила.

Только что душевно прогуливались,

мило беседовали о забравшемся на забор

петухе,

женская переменчивость,

набирающийся знаний Леонтий подумал.

Крест она для нас, мужиков.

Наслаждался искусством Стравинского. Диск не заедал, и я не бесился, расплескивая вино, с бокалом не вскакивал.

Бюджетное Вальдесоль.

Уменьшенная копия башни Эйфеля. На магнитофоне она у меня не стояла?

Стравинский жил в Париже, о башне я не из-за проблем с башней уже моей… маленькой Эйфелевой башни у меня не было. А почему я думаю, что была? Господи, была она у меня, та женщина ее унесла…

«История солдата»!

Очаровательно!

Не отвлекаться!

СУДЬБУ, знаешь, не сломить.

Мы продолжим вместе жить.

Покорись же воле колдуна!

Назад к себе в щель забивайся!

В ответ на мои мысленные указания

мышь никуда не бежит,

посреди комнаты носиком водит,

что бы ты там ни вынюхивала,

там этого нет.

Половицы вымыли,

служанка, поругиваясь, оттерла,

возвращения Глины

и она, как ни странно,

без упоения ждет.

Сохнущая на балконе рубашка трепещет на ветру, отпугивает карликовых драконов… настроение фантазировать. Закрывать Даниила Галицкого в аварийный амбар.

Выпустите меня, ироды!

Зерно у нас, княже, воруют, лишь ты, посторожив, его для нас сбережешь!

На улице толкаются юноши, в беллетристике вовсю завоевываются сердца.

Роман о влюбившемся инквизиторе.

Шестидесятая страница, и я сдуваюсь, жареная колбаса не полезна, но страниц пятнадцать признаний и воздыханий она без конкурентов у меня в голове.

ЗАКЛИНАНИЯ спасают.

Страх хотя бы убавляют.

Спиридон Желтоцвет,

повредивший в бою

сильнейшую правую руку,

убрался от колдуна Леонтия

несолоно нахлебавшись.

Рука у тебя не согнется,

магия ее прежней не сделает!

Спиридон глаза не выпучивал,

не скандалил,

обиду, Леонтий тревожится, он на меня

затаил.

Наполненное камнями

ведро на меня с крыши сбросит?

Недейственно, но я прочитаю.

«Ты, ведро, не попадай!

Летишь — мимо пролетай!».

Елец двенадцатого века. В его статусе я ковырялся, дефекты в прежних определениях подмечал.

Поле для компромисса, она… а что касается событий почти тысячелетней давности, это поле…

Профиль у меня довольно медальный.

Удачная фотография, куда-то за горизонт я на ней, похоже, гляжу.

Снимали на водохранилище, тучи нас с той женщиной накрывали… поплавать мы не полезли. Опасаясь ливня, дачники разошлись, берег очистился, и мне бы ей… Ельцом владела Рязань.

Чернигов!

Основная масса ученых голов склоняется, вы подсчитайте, к Рязани.

А ты, Воробьев?

Я ухожу с берега, не насытившись…

ДУШОЙ стал я неспокоен.

Захожусь от пустяков.

Гремевшая ключами служанка

Леонтию поначалу не докучала.

Занимается хозяйством,

не прохлаждается,

менее, чем за минуту,

до крика она колдуна довела.

Ложись и лежи!

От обязанностей я тебя освобождаю!

Глина и наш новорожденный отпрыск

меня еще шумом измучают.

До их появления в свободные от работы

часы в тишине я желаю

купаться!

Всеми частями тела по мужскому вниманию она, утверждают, скучает.

Толкование у меня прямое — можно постучаться и познакомиться…

Мы с ней знакомы. На вятской резьбе по дереву она в институте сидит, ее посланную в Приднестровье статью, я помню, отвергли.

Разве она не замужем…

Достала меня моя порядочность, всегда меня что-нибудь останавливает!

ВЫПРАВЛЯЮ. Блеск свободы!

Разномастны те подходы.

Жаловавшийся

на постоянную сонливость Пигруша,

услышав приближающегося Леонтия,

притворился заснувшим.

Ты не спишь! — вскричал якобы

разозленный колдун. — За попытку обмануть

колдуна скирду-мирду тебе, скирда-мирду!

Небосвод упадет.

Огонь почернеет.

И сонливость отстанет.

Обдумывание устрашающей скирда-мирды

вдалеке от нее тебя будет держать.

Миллион рублей сумма для меня астрономическая. При этом я лично знаю людей, получающих в месяц приблизительно столько.

Наш ученый, живущий в Австралии, наш ученый, преподающий в Йеле…

И наш директор, подремывающий у себя в кабинете в двух этажах надо мной.

ОБРЫВАЮ разговор.

На таинственность упор.

Скромная на вид барыня

задала колдуну Леонтию

робкий вопрос.

А пролежав пять часов в глыбе льда,

вы, колдун, не замерзнете?

Мы, колдуны, промолвил Леонтий,

люди безусловно особенные.

В печке не горим, в озере не тонем,

кто-то, скажи, тебя надоумил

меня об этом спросить?

Самой интересно?

Тогда лукавить мне ни к чему.

И правду говорить тебе незачем.

Шнурки я завязывал сидя. Упрекнув себя в позе не по годам, в позе с задом на стуле, стоя я стал их завязывать. И какого лешего позу с прямыми ногами я предпочел…

Телефон у меня выпал.

Разбился!

Дорога ты горемычная, накопления совсем небольшие… не считаясь с тратами, класс я продемонстрирую, подержанный не куплю.

АДСКИМ басом запою.

И себя предохраню.

Гонения на торгующих в Новгороде

шведов

Леонтия от шведов не отвратили.

А что, обеспеченному шведу

я бы поколдовал.

Вошел бы раздетым по пояс,

нарисованные на груди треугольники

ему показал,

в каждой руке по трещотке.

Жутковатая Русь!

Ее сын с отклонениями!

Мое колдовство не устроит —

не осмелится швед неудовольствие мне

выражать.

Сложенными бумагами муху я не летально, улетела она после моего попадания. Я попал! Поддавшаяся охвату площадь поражена, насекомому конец без вариантов… силы мне не хватило? Я несколько вареный, кондиции не олимпионика Артопотона, бегуна с отягощением вроде статуи.

Погода, партнеры… насильственная нега, вам, отделенным стенами, я скажу.

НАГЛОСТЬ шансы убивает.

Держит якорем внизу.

Нахохленный Трубава

показался Леонтию типом,

доставляющим в первую очередь

неприятности.

«Измени меня ты, колдун!

Сделай человеком, согласно своему

низкому чину с народом общающимся.

Высокомерие вытрави!».

Я оболью его помоями, собачью будку

вылизать прикажу,

действия по вытравливанию гордыни,

не сомневайтесь, осуществлю — с размахом,

заклинательно бормоча,

поработаю.

Нервная обстановка, конная полиция у проходной в институт.

Заблудись, ковбои? — я взглядом, как сумел, выразил.

Тут же, возле лошадей и людей, припаркован волнующий бензовоз.

Что-то готовится?

Нам бы внутрь зайти и у окон не ошиваться, чтобы осколками не побило.

Лошадок нам жалко, а полицейских… чувства ясны, а ситуация непонятна. У полицейских спросить? В бензовозе за рулем никого, подозрения укрепляются.

Поговорить ты охотник? На моего коня позади меня ты запрыгивай, на допросе поговорим.

Иначе они не ответят, с населением очень строги… проход на рабочее место пока что не перекрыт. Нужно юркнуть, шанс не терять, вольному воля, осторожному жизнь.

Вахтер помахал.

Копье мне в спину не бросили.

Касательно заказного убийства сотника Рябохвоста нить я вчера ухватил, разматывать для успокоительного отстранения мне бы продолжить.

НАБРАЛ воздуха я в рот.

Отодвинул от забот!

Пошатывающая,

уходящая от колдуна Леонтия,

Никичиха

в его колдовских способностях

не усомнилась.

До свидания, великий колдун!

Помог я тебе, Никичиха?

Ты кричал,

непонятными мне словами

твои крики умащивал,

зачем я к тебе приходила,

у меня рассеялось,

растворилось.

Из-за сыпи?

Да подумаешь, сыпь!

Приятное предвкушение при вызове к руководству — этап для меня уже пройденный.

Мы, господин Воробьев, вас уважаем. Ценим! Насколько мы вас ценим, мы вам покажем!

А ведь было, губы я когда-то раскатывал… нынче иду и мысли у меня в направлении для меня отрицательном.

От сроков, мне заявят, вы отстаете, продуктивность у вас, вы знаете, низковата…

Необходимое уплотнение. Оно в первую очередь меня беспокоит. Помещения коммерческим структурам сдают, и количество кабинетов уменьшается, отдельный, они могут решить, для меня слишком жирно.

Подселят ко мне Гурабуллина…

Татар из-за знания их роли в истории Руси вы, господин Воробьев, недолюбливаете?

Мне что татарин, что француз. Трудись у нас специалист в якобинском терроре Гурье, я и Гурье в своем кабинете без малейшей бы радости встретил.

СЫН ли, дочка — хорошо.

Не бежит колдун топиться.

Сочтя это уместным,

Леонтий расскажет Глине о пережитом им

в ее отсутствие

откровении.

Мистическое оно!

Теперь я больше зарабатывать стану!

Как считаешь, одному мне еще не пожить?

Ради тебя и нашего новорожденного,

ведь деньги я вам!

Правильно. Деньги. Уместным найду —

скажу.

Подходящая ситуация

так и не сложится — не сломаюсь.

Глина от меня родила!

Мне и расхлебывать.

В театральную мастерскую, мне сказали, есть возможность сходить, на студентов взглянуть в чешской пьесе. Весьма эротичной? Тогда побегу, поближе к сцене устроиться попытаюсь! Нет, на мелькнувшую грудь заманить меня нереально.

Крепкая драматургия, юные, не жалеющие себя актрисы, и кондиционер?

Все удовольствия… кто, Артем Геннадьевич, невеста вашего сына в спектакле играет? Ее я обещаю не вожделеть.

Разрешаете?

Двойственность, она будоражит, к началу я подойду.

УВЛЕКАЮСЬ, грешен я.

Отдаю всего себя!

Пришедшая за защитой от сглаза

Василиса Нехайская

была потрясена.

Нескончаемое, тянувшееся на одной ноте

заклинание колдуна Леонтия

ее изумило,

обескуражило,

позже Василисе оно надоело,

но сказать колдуну замолчать

она не посмела и долго

терпеливо сидела.

Узоры на своем платье рассматривала.

С тарелкой неопределенно пахнущего супа я уселся у нас, в нашей столовой, пораженным проявленной ко мне доброжелательностью.

Вперед меня, Воробьев, вы идите, по побуждению души я вас пропущу…

Сказавший мне это Степанычев родился в рабочей семье. Захотел стать историком, поступил на соответствующий факультет.

Исполнил мечту. В профессии ничего не добился.

Крайне дружен с недорогой выпивкой, три брака — три скандальных развода.

Безотносительно живущих с ним женщин, человек, согласно общему мнении, он сердечный.

Вот и я убедился, некий желтоватый суп, спасибо Степанычеву, вне очереди урвал.

ЧТО могу, предпринимаю.

И чудес не обещаю.

В охранительных ритуалах я,

колдун Леонтий,

будьте уверены,

мастер.

От воровского проникновения в жилище

магическое ограждение вам потребовалось?

Поставленный мною заслон почти

никакому вору преодолеть не удастся.

Он, как попавшая в горло стрела.

Наповал! Но Гришка Енузьев,

сходив на кипчаков, выжил,

булькающим голосом,

вот же бестия,

разнузданных вдовушек завлекает

поблудовать.

Деревянным истуканам Леонтий не поклоняется. С мозгами порядок, что выгодно — церковники яростно на Леонтия не глядят, за язычество на него не накатывают.

Некогда неутихающий спор, правильно ли Русь отказалась от Перуна и ему подобных, нынешний государственный православный уклон прекратил.

За чуть слышный писк в защиту бога-громовержца нашей славянской мифологии ученого подвергнут гонениями, дождутся зимы и выгонят на мороз… они же живодеры. Выдворением не ограничатся, захотят настигнуть и раздавить.

А кого?

Его!

А где он, где провинившийся перед оголтелыми верующими кандидат наук Воробьев?

Знаете, товарищи епископы и чекисты… пес его ведает. Скрылся в толпе!

ПЕРЕД топью отступаю.

Затянула — помашу.

«Моему мужу пустили кровь,

но он не выздоравливает!

Помоги ему, высокочтимый колдун,

направь его к исцелению!».

Случай,

Леонтий чувствует,

сложный. Сошлюсь-ка я на жутчайшее

головокружение, к кровати

нетвердым шагом пойду,

мне дурно! Я не помощник.

Оставьте меня одного.

Волосы у меня светлые, пшеничными их еще называли. Пальцы я в них запускал, словно пшеницу перебирал… урожай они не дадут. Почему, каких-то женщин они привлекали.

И ее.

Зло она искоренила, тягу ко мне в себе извела!

В положение вещей я въезжал, ее часто моргающие глаза о многом мне говорили… она мне лгала. Не глазами, их от правдивости ей было не увести. За справкой я, естественно, не обращался, побаивался в Сети выяснять… моргание, недавно ставшее энергичным, что-то безусловно доказывает. Мне бы не разочароваться, образуется у нас с ней! Эх… ушедшее электричество. Оборванные провода.

ДЕНЬГИ взял и вот терплю.

Заплатил он, не прогонишь!

После ночного бдения при свечах

Леонтия влекло

отоспаться.

Мало ты колдовал,

прилипший к нему купец говорил,

колдуй же еще!

Продолжай колдовать!

Леонтий нехотя подчинялся.

Таинственность перемешивалась

с невнятностью,

усталость с чувством долга,

что-то кое-как склеивалось.

Садовник, смотрю, в институтском саду промышляет, тачку с грунтом он покатил.

Веселью дорога. Высунувшись в окно, прокричу о произошедшем в Ивановской области нападении НЛО.

Тачку переворачивайте, забивайтесь скорей под нее!

Я уже развеселился. Садовнику кричать ни к чему, веселей мне не станет. Если он, оказавшись вконец недалеким, меня послушается, на меня насядет Еврыкин, занудный завхоз… персонал вы с толку сбиваете, помехи садовым работам вами, Воробьев, были созданы… в Ивановской области благодать. Обожаемое гражданами здание ФСБ лазером не разрезано.

НАГРУБИЛ мне, надоумил.

Важно я его спровадил.

Распоряжающийся погребением трупов

Корней Голыщук

опустился перед Леонтием на колени.

«Борода у меня, колдун, не растет.

А без бороды мужчиной я ни в чьих-то,

в собственных глазах не являюсь.

Она вырастет?

Настоящая, окладистая,

пушок, чуть превышающий нынешний,

я тебе, колдун, не зачту».

Неуважительность. Тон неверный.

Следующий!

Предвыборные технологии в нашей стране просты, как запой безработного маляра.

Мы за Родину!

А вас мы не зарегистрируем, к чихающему в тайге лешему вы ступайте.

Леонтий бы его приручил. Дровосеком на Леонтия он бы вкалывал.

Я не простужен, не чихаю… действуя через мой телефон, на сдачу бесплатного теста меня из кабинета вытягивают.

На ВИЧ?

Медицинская компания, она нахраписто шлет. И в череде рекламных атак выскакивающие на передний план вопли «Мы за Родину!».

Нехарактерное для меня ощущение.

Брезгливость. А проверяться на ВИЧ пойдешь — настроение вообще рухнет.

У вас ничего не нашли!

Хорошо. А вы искали? А что нас ждет лет через пять мне вам рассказать?

Игровая площадка. Черная сужающаяся кайма.

Я ПОДПРЫГНУЛ, я присел.

Долго я, молясь, сидел.

К моей неописуемой радости

весточка из деревни

до меня долетела.

Глина родила!

И до полного восстановления

в деревне она остается.

Господи,

счастливейший я из смертных.

Я отец!

И я один!

Семейная ссора у Горонихиных, историческими связями России и Африки у нас занимающихся.

Игорь Горонихин его побывавшей в Камеруне жене Валентине вроде бы изменил.

Альковных сплетен я не ловец, при мне попросил бы не распространяться… шуршание, как в гадюшнике. И оно, понятно, словесное.

Женщину терзает обида.

Она с неграми не гуляет, а он с узбечкой зажег.

С узбечкой!

Вы, Константинович, не кричите, Валентина услышит и прибежит.

Материнское счастье она до сих пор, по-моему, не испытала. Вслед за Камеруном у нее в программе Габон — и рожу я тебе, Игорь, рожу…

ОГРАНИЧУСЬ я работой,

прерываемой зевотой.

Ужимки Авдотьи Федоровны

колдуна Леонтия не впечатляют:

особу княжеской крови она тщится

изобразить.

Платит неплохо,

быстрых результатов не требует,

князю, говорит, она родственница?

Да с кем угодно ты в родстве находись,

у меня самого родной дядя

эмир Восточного Турбачара.

Сказать?

Не стоит,

дозволю я ей считать себя намного выше

меня.

Согнувшись в три погибели, с мешком цемента по лестнице он взлетел.

Не у вас нам ремонт, не в вашем кабинете подмазать?

Он запыхался, меня вопрошает обрывисто… непривычно долго человека без ответа я оставлял. Он в нетерпении, мешок, судя по глазам, в меня бросит… туловищем я отпряну, а ногу он мне отобьет. И никакой компенсации. Выбрать мне разрешаете? Стереосистема для коляски, больничный тур в Будапешт… мне отмолчаться, неприятный разговор на вечер перенести? Моя картина мира вторжения с мешком не включает. Идеальная картина. Не в курсе, я пробурчал, меня не оповещали… вам бы мешок положить, довольно с вас надрываться. Рязанский мастеровой Феофил от меньшего надломился, на девок даже смотреть перестал.

НЕПРОСТИТЕЛЬНО сглупил.

Зверство в бабе разбудит.

В ослеплении от скорби

из-за потери любимого брата

Ксенофанда ничего не ела,

ложиться в кровать не шла,

и к ней привели колдуна.

Поговорить с твоим мертвым

братом ты не желаешь? — спросил у нее Леонтий.

Ты на меня не иди,

драться не надо,

назад в бездеятельную скорбь

вернуться тебе, Ксенофанда,

приказываю!

Нагрянул крестьянин, сжимавший ладонью землю. Жирная, он вздыхал, плодородная. Но не моя.

Фигуру навеяло постижение, окидывание взором эпох…

Истории моды мне следовало себя отдавать — чоботы, зипуны, покрой, восприятие. Великолепное восприятие. Благородные господа, ходившие во всем иностранном, на простолюдина поглядят и одобрительно обменяются.

Русак!

Коренной, месье Зайцев, исконный!

НЕ ЖИЛЕЦ того чертога.

Разбираюсь я убого.

Леонтий не докричался.

Мертвым сном его служанка

заснула,

браги, наверное, напилась.

С истинным колдуном

она бы так себя не вела?

После моих заклинаний

глаза у нее не срастутся,

уши до ослиных не увеличатся,

за неимением колдовских рычагов,

веником я ее отхлестаю.

Мало! Мало, но ничего.

Набирающий боевитость Кувалов ни словом не обмолвился о его вчерашнем занятии в платной секции бокса.

Лицо не разбито, новичков, наверно, не бьют.

Не для покорения женщин я, Воробьев, физически прибавляю.

О вопросе в общем он говорит. Конкретно о боксе помалкивает.

Понравившаяся мне дамочка меня бы, Воробьев, ограничивала, и ограничения я бы терпел…

К сорока годам у него ни дамочки, ни мышц. Нечто до боли знакомое? Я хотя бы не в отчаянии, интеллектуально развитую башку под удары перчатками не подставляю. И почему никаких мышц, бицепс у меня надувается… с кулачок? С кулачок ребенка? Еще замерять, измерять… комплексы меня не изводят. Вполне мускулистый мужик.

НЕТ-нет-нет, не повлиял.

Я ее не убивал!

Андрюшка Швашок проникновенно

сказал Леонтию,

что он благодарен ему по гроб жизни.

Теща у меня умерла!

Насчет улучшений ты, Леонтий,

поколдовал, и случилось оно,

улучшение!

Ее смерть или смерть кого-либо,

промолвил пораженный Леонтий,

не подразумевалась мной ну никак.

Помог тебе, хорошо. Рад стараться.

Научным авторитетом высочайшего уровня я, пожалуй, не обладаю. На меня ссылаются, на цитирование моих работ мне действительно иногда случается наскочить… в моей профессии свои особенности, славы в ней не ищи.

Свешивается декоративная лиана. На ней не повесишься — оборвется. В гостях на «Электрозаводской» лиану я подергал, не оторвал… вы явно не торгаш, румяная от выпивки двадцатилетняя девушка, пихнув меня в спину, сказала.

Я принадлежу науке. А лиана тут крепкая. Голландская? У них знаменитые живые цветы, крепкие искусственные лианы… с вашим любовником вы недавно из Амстердама вернулись? Ах, вы любовница профессора Дикарева, на вас он всех собрал посмотреть. А я вам зачем? Зачем вы меня в спину толкнули? Вы пошутили… шутка вам удалась. Легко на душе у меня незамедлительно стало.

ЕСЛИ я тобой займусь,

не проси, не прикоснусь.

Вес у нее не птичий.

Голос — не голосок.

Дьявол во мне, Леонтий, засел,

в женском срамном месте

он прячется!

И чего мне, заклинанием его извлекать?

Можешь заклинанием. А можешь и рукой!

Рукой я не буду.

Глины, как проблемы,

до скончания века мне хватит.

Из объятий позвонившего мне в квартиру художника Щитохина высвобождался я аккуратно. Не обидеть, не усугубить… одиночество на него навалилось. На меня практически ночью он пришел изливать.

Когда-то у него складывалось. Заказов не было, а подружки были, банки с маринованными огурцами и кабачковой икрой ему из магазина носили.

Стол под водку у меня, Воробьев, чисто русский…

Он не алкаш. Выпивал, закусывал, трезвыми, как стекло, немногие большие художники кистями у холста двигали.

Женщины наблюдали. С задней мыслью об осуществлении прорыва, заработанных деньгах, женщины не мы — они глядят в будущее…

Водку мы пьем. Годы мы набираем. С прибавлением у нас седины вера в нас женщин слабеет, и чем же их заманить? Исполнением роли сестры милосердия?

Кострище… пылай, раз не бог я, а днище…

ЕМУ нужен светлый рай.

По дешевке? Не мечтай.

Отвернувшийся от Сипиандра

Леонтий

чувствует на себе его взгляд.

Способности!

Растут они у меня, невозможное

возможным для меня делают!

Дополнительно чувствую — взгляд у Сипиандра

злобнейший.

Дороговато я запросил?

Колдун я преуспевающий,

за мелочовку, простите меня,

не включаюсь.

Окна выходят на гаражи. Кабинет не поменяют, пустое дело мне рыпаться. В пучину отчаяния не погружаюсь — гаражи неплохие, в чем-то живописные гаражи…

Мне, наверное, повезло.

Не инвалид, не алкоголик.

И член вовсе не маленький.

Приличный средний размер, некоторых нимфоманок и то он устраивал…

Ольга, имя у нее Ольга.

Рабочие отношения были разрушены сексом. В дружеские не перешли. Порванную Ольгой рубашку сам я корявенько зашивал.

Я НЕ гажу у собора.

Всяким гадам не опора.

Возрождать в людях надежду

казалось колдуну Леонтию

достойным всяческой похвалы.

Будет битва, и я не выживу!

Выживешь!

А я из-за болей в сердце до старости

не доживу.

Доживешь!

Ну а мне никакую девку к сношению

уже не принудить. Ослабел окаянный стручок!

Или надежда имеется?

Леонтий молчит. В некоторых

случаях не подбадривать, а угрюмо

посматривать себя вправе считает.

Финансирование нашего института не уменьшат, но оптимизируют. Звучит не очень успокаивающе, крайне тревожно по мне. А в остальном обстановка праздничная — флаги вывешиваются, с портретов первого лица снимается паутина.

День Аграфены Купальницы.

Не он?

Согласен, заготовка целебных банных веников не ведется… да что за бесовство, со славящими президента плакатами нам сказано куда-то идти!

Приказали, я понимаю… и я осознаю. Причем, осознание затемнения государственного ума у меня углубляется.

ТРОПОЙ страха не броди.

Извлекай, махай, руби!

Сосредоточенный Леонтий

описывал круги

вокруг вонзенного в землю меча.

Здесь же стоял воин Тулдыла,

которому было обещано

преисполнить его хлипко смотрящийся

меч

могучей силой святой

отечественной земли.

Довольно трудоемко,

к хождениям заклинания,

землю ты с меча не счищай.

Грязным в ножны запихивать?

Прибавляет,

да-ааа!

Земля,

она-ааа!

Междуречье Волги и Оки, и его славянская колонизация. Ой, не лезть бы мне в тему, не ко времени об обиженных финно-угорских племенах мне писать.

Знойная дымка. Погода — абзац.

А студентом я целовался, пиво в пакетах таскал, где-то в метро в поручень я после заката вцепился… выглядел, мне казалось, достойно. Не блюю, ни к кому не пристаю… джентльмен!

ХОЛОДНА ты, холодна.

И живой такой была.

Ковыряющемуся в каше Леонтию

явственно вспомнилось,

как Евлалия ела лук.

С аппетитом!

Имелась в ней радость жизни

и отрицательная сторона в ней имелась.

Вольности по отношению к себе

она не допускала.

Леонтия отталкивала,

а лук с наслаждением!

Любила лук.

На выборы я не пойду. Участие в правительственной забаве у нас добровольное, принуждать сотрудников института не станут?

Станут…

Демократии в ее привычном значении в нашей стране не хватает.

О современных реалиях ты, Воробьев, не рассуждай, иначе и в древности ковыряться возможности ты лишишься!

Я не смолчал, немного, но возразил… насколько совесть я успокоил? Вот на столько!

Фаланга указательного пальца. Откровенно малый объем.

Я НЕ скину.

Лишь накину!

Занимающийся не своим делом Леонтий

вел под уздцы коня,

принадлежащего его тестю.

Указания от тестя такие —

отвести на рынок,

татарину Забиру подороже продать,

«практикуйся, Леонтий!

Торговаться ты не умеешь,

по полной с людей не берешь»,

за лопуха меня он считает?

Ну берегись, Забир,

крайне несговорчивым продавцом

я к тебе направляюсь.

Заплыл в предысторию стояния на Угре. Отгоняя образ той женщины, вспомнил, что она меня ревновала.

Накаты из-за взглядов… ущемление удельных прав…

Разведка хана Ахмата.

Глядеть я на женщин не буду, мораторий введу… окрепшее московское княжество хану Ахмату не разорить. А меня от разглядывания проходящих дамочек не отвадить?

Неимоверная дичь, моя девочка… мысленно я их не имею!

Через одну?

Ты перегибаешь, частота ты подумай, неправдоподобная…

СТРАШНО манит он, увы.

Блеск серебряной горы.

Нежелание,

да и неумение

погубить чей-то урожай

сыграло Леонтию на руку.

«Белый колдун!»,

по Новгороду о нем понеслось,

известности ему прибавляя.

«Делает сугубо благо,

ужасы не творит,

пойти на причинение вреда за пуд

серебра вы колдуна Леонтия

не уговорите!».

Вред?

Ни за что.

Пуд? Соблазнительно однако

чертовски.

Прочитал, что длительные серьезные отношения выходят из моды. Я, выясняется, на гребне волны, ничего серьезного у меня ни с кем ровным счетом. С Надолбовой, зовущей меня на пиццу, попробовать?

Недозревший проект.

Со своим арматурщиком она поссорилась, с рабочим классом, сказала, больше ни-ни.

От интеллигентных мужчин отвыкла. А мы не арматурщики, у нас богатая внутренняя жизнь и нежная кожа.

Колени к подбородку я подтянул. Им об них трусь, размышляю… я инициативу не проявлял. Интереса к сближению не выказывал.

И какой прок мне в сближении…

Секс.

Но она же после секса привяжется, вздохнуть мне не даст!

Совсем недавно об арматурщике она отзывалась с восторгом.

Я, кажется, волнуюсь, что арматурщика я затмить не смогу?

Как ни взгляни, волнение, баламутящее воду беспокойство… испорченный день. В чем-то, не спорю… в чем-то прекрасный.

В НОГИ рьяно мне бросалась.

Я подумал — размечталась.

«Удружи мне, Леонтий!

Из обыкновенного куриного яйца

волшебное для меня, прошу тебя,

сделай!».

Ушлая она баба.

Чем платить каждый раз,

один раз заплатить она хочет.

И обращаться не колдуну, а к яйцу.

Не могу, я бабе отвечу,

по правилам нашего колдовского цеха

мне непозволительно создавать чего-либо,

работу у нас отнимающее.

Раскол, тут написано, в Новгороде, альтернативное вече недовольные собирают.

Большинство идиоты!

Летопись на старославянском, выражения в ней другие… смысл тот же. Упреки большинству хлесткие, подтверждений его скудоумию целый вагон.

С нынешней ситуацией коррелируется, по-моему, идеально.

Бороться? Смелый академик кричал и затих, об отправке в лагерь ему без экивоков сказали.

На улице обнимаются алкоголики.

Мы братаны!

Русь мы, братан, высшие люди!

Я братанов обхожу, одолевающая тяжесть не сбрасывается…

ТЫ, ПРОБЛЕМА, не на «вы».

Явно ниже ты травы.

Побеспокоившей его с легким

недомоганием Фекле

Леонтий сказал пить чай. И есть мед.

Чего-нибудь магического

довеском тебе желательно?

Бочонок меда мне принесешь —

салапяриуса браустауса в него я насыплю.

Порошок.

Из использовавшегося всеведущими

вавилонскими жрецами

саляпярийского корня.

100

Гнетущая тишина. Компьютер, зараза, не включается! Он в сети, вилка не выскочила… блок питания полетел?

Буэнос диас.

Доброе утро, товарищи!

Я, слава богу, не дома, казенный компьютер у меня задурил. Секунду, я думаю… не в математическое моделирование вникаю — пытаюсь припомнить, кому же касательно техники мне звонить.

Именно звонить. Не расхаживать по кабинетам с громкими жалобами.

Позвоню Егору Колтухину… он уволился, будет толковый айтишник на нашей зарплате сидеть.

Кого-то мы взяли. Плохо о нем у нас говорят, безмозглым бревном называют.

Нашел я его телефон. Звоню, а что делать… может, с меня подъем в глазах научного сообщества начать он сумеет.

МНЕ о Ждане говорили.

От восторгов отдалили.

К предстоящей ему встрече

с вещим человеком Жданом

Леонтий подходит человеком,

совершенно в себе уверенным.

За один стол нас хотят посадить,

поединок взглядов устроить.

Если Ждан видит будущее,

он знает, какой взгляд я ему уготовил.

Свирепый!

Таким же он мне ответит —

равенство у нас с ним получится,

а равенство с уважаемым Жданом

для меня, скривлюсь, честь.

101

Вытащив меня погулять, неприглядно мотающий головой художник Щитохин подвел меня к церкви.

Храм!

Угу.

Богослужения, Воробьев, в нем проходят!

Завязывать бы Щитохину… разрушает выпивка его разум, до юродивого, вопившего в Архангельске о приближающемся флоте демона Самаила, твердой дланью низводит.

ЗАПЛАТИТЕ и идите.

Результатов вы не ждите!

Брошенная мужем Ильперия

выливала на Леонтия свою злость.

«Сучий он сын! Паразит беспросветный!

Обратно его мне не надо,

мерзостный он урод!

А ты бы, Леонтий, сумел?

Восстановить семью ты способен?

Не желаю я этого, так говорю!».

Так, значит, так. Не заработаю,

но и неприятностей избегу.

Она же, раскошелившись, не отстанет,

будет меня донимать, не мой она тип.

Легкость в расставании с деньгами

отсутствует.

102

Жизнь течет, как обычно. Спина поднывает, ноги не болят. Нагрузка на спину — не штанга, лишь сидячий образ времяпрепровождения… я выпрямлюсь. Не стуле, а в ходьбе — в размеренных пересечениях моего малогабаритного кабинета.

Рассыльный Дагоня не отвертелся… свою невиновность не доказал…

От владимирского князя он, везя указание, в Коломну понесся.

Свернул в деревню к бабенке, заставил коломенцев психовать…

Пироги подошли. Сроки вышли.

Он жевал и по сути себя убивал.

Замечательно… обратно на стул мне присесть? Еще похожу, кровь у меня тип-топ разгоняется… не бездумно я организм разминаю. Крутится у меня, о соотношении удовольствия и его последствий нелишние модули формируются…

ГЛУХО шепчется народ:

разрушение грядет.

Предпринятая ретивым дьячком

Трофимчиком

попытка Леонтия устрашить

успехом не увенчалась.

В аду ты, Леонтий, сгоришь!

За приверженность к дьяволу

пострадаешь!

Леонтий пожал плечами,

о Трофимчике тут же забыл,

поглядеть на потолочную

трещину в церковь он заглянул.

Да, она здоровая.

Недаром Господин Великий Новгород

только о ней и судачит.

103

Скажу я вам, не скрою от вас, завихрившихся: Болгария для меня — не песок. Не пляжные развлечения с девушками, вас, искры, напоминающими.

Кувалов тянулся к огню…

Мусор во дворе у нас жгли, несколько работников умственного труда постоять возле пламени в институтский двор выползло.

Привет, как дела…

Огромный татарский лук.

Тугой!

А Лашнялов бухой. Драчливый заведующий отделом, не вернется, мне сообщили, он из Болгарии.

БЫТЬ мужчиной надоело.

Опостылело ему.

Леонтий не сомневается,

что, расскажи он людям

о предпочтениях Булавия Чиркина,

сильных врагов он себе наживет.

Чиркины — семья видная,

существование значительно осложнит,

умнее не говорить. О его желании

скончаться сегодня в Новгороде

и сегодня же в Переславле ожить.

Ожить, вы подумайте, женщиной!

104

Панкратион Волдырь, оригинальный мыслитель шестнадцатого века, четвертован, вычеркнут из бумаг… известно, что был. Что затрагивал, сведений не имеется.

Охаивал церковь.

Сомнений почти никаких.

Говоря о равенстве перед Богом, заступался за угнетаемого мужика.

И в этом я нисколько не сомневаюсь.

А кто его современник из европейцев… Джордано Бруно. Дамиан де Гойш.

С Бруно понятно, но и де Гойша беды не обошли — пожизненное тюремное заключение, предполагаемое удушение… стандартно по тем временам с Волдырем обошлись, на особую русскую темень и зверство не спишешь.

ПО КОВАРСТВУ, я скажу,

он не ровня колдуну.

Суть Александра Заглоты

Леонтий, разумеется, разглядел.

Он насмешник.

Издевательским высказыванием

мое заклинание он вознамерился

оборвать.

Я — могила,

губами беззвучно я шевелю,

ты, Леонтий, колдуешь? — Заглота тревожно

спросил.

Я не отвечаю,

беспокойстве в нем породил и углубляю,

долго еще не до смеха ему, проигравшему,

будет.

105

Проникновение умом в погодную запись 1476 года невероятное интеллектуальное наслаждение мне не доставит.

Цензурированная запись событий, произошедших за конкретный прошедший год — вот что такое она, погодная запись.

Ну и что там произошло…

Преступление против собственного предназначения так к истории подходить, перетрудился — посиди с телефоном.

Девушка, по виду неграмотная, развелась с раскрутившим ее продюсером. Дочь топ-менеджера «Роснефти» устроила пышное торжество на яхте в Каспийском море.

Поеду-ка я… назад в 1476-й.

ЗНАЯ, как, я помогаю.

Долгом, помнится, считаю.

«Обильно меня у Баевых накормили.

И отравили!

Спасай меня, Леонтий, заговаривай,

я помираю!».

Леонтий откликнулся,

выданное Велиславе средство

наказал дома ей пить,

обыкновенное рвотное.

Держит он у себя — среди остального,

сугубо колдовского,

на полках у Леонтия и что-то полезное

есть.

106

Кладущий много сахара коллега, съездив на раскопки в Рязань, о набивающихся в друзья городских сумасшедших за чашкой звенел.

Наседали они на меня, Воробьев, человеческого языка не понимали. Отойдите, я голосил, в яму свалитесь!

В выездной работе есть своя прелесть. Сахар у меня он извел, прикупить буду вынужден… без сахара начать пить? А гости наподобие него ко мне в кабинет постучаться?

Рекомендую вам, господа, чай без сахара, мозги высохнут — ничего, умным людям сейчас в стране тяжко…

МЫ ВЫХОДИМ в огород.

И Бог молнией не бьет!

Среди расположившихся на поляне

колдунов

Леонтия не было.

Не сторонник он собравшейся кучей

к небесам о чем-то взывать,

не кажется ему это действенным.

Убийственная болезнь на Новгород

надвигается?

По божьей воле, наверное.

Желаете ее изменить?

Просите, старайтесь,

о подобревшем Боге все мы

мечтаем. От мала до велика.

107

Ветер на рассвете безумствовал, птичье перо и окурок мне в квартиру забросил.

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.