Бесплатный фрагмент - Воплощения старой девы

Воплощения старой девы

В дорогу

Она

Она собиралась недолго. Сложила чемодан с вещами, взяла деньги и пошла к выходу. Сколько можно бояться? Другие, вот, уезжали, на годы пропадали без вести, а потом появлялись счастливые, отдохнувшие, как будто пожили немного в своё удовольствие и хватит. Дальше можно без сожаления мчаться в своё хозяйство, к осатаневшему мужу.

Что-то с ними происходило там, на том острове, что глаза их сияли странным блеском отведанного греха? И от мужа они не сбегали больше, выучивались терпеть мужские шутки и обиды.

Она тряхнула ещё раз головой и взялась за дверную ручку. Отпуск она взяла, девочку на своё место подобрала, а там, может повезёт, и она вернётся не привередливой. Не будет больше пугаться сального мужского взгляда, а сама ухватится за потную мужскую руку, повиснет на ней, пусть волочёт в своё хозяйство. А то, вон, сколько ей лет, скоро рожать нельзя будет, а она всё боится.

В самом деле, что тут страшного? Надо закрыть глаза и думать о сказочном принце. Главное не обращать внимания, что кто-то разделся и улёгся рядом. Если не думать о плохом, то будет не больно. Так все говорили. Объясняли, что даже, когда болит, то это приятно и всегда хочется той боли. Она ущипнула себя за руку. Вроде больно, но если ещё раз щипнуть в то же место, то терпеть можно. Всё можно вытерпеть. Когда сломала руку, вначале было больно, орала, как резаная, потом привыкла. Повезло, что сразу зажило. Надо было бы ещё раз сломать, так и сломала бы. Что поделаешь? Женщина должна всё терпеть. Так бог задумал.

Лучше поздно, чем никогда. У Софии, смотри, уже внучка появилась. Ранняя, конечно. Только и ей сигнал. С Софией она в один день родилась. София первая выползла, а она за ней. В итоге всю жизнь за Софией гонялась. София ещё в школе родила. Она сама упросила Софию, чтоб та её к мальчикам привела. Насилу уговорила. Только, видать, мало выпила. София уже голая по полу каталась, а она на неё с ужасом смотрела. Как так можно? То один на неё запрыгнет, то другой. Потом и к ней потянулись, раздеть хотели. Она с ужасом убежала. С тех пор всех боится. София только смеётся.

Чтоб в их семье старая дева родилась, никто не верит. Ещё прабабка в проститутках работала. София, как прабабка про свою жизнь рассказывала, так сразу к ней на колени устраивалась, да всё выспрашивала, что и как. Сара уже тогда уши закрывала и от таких рассказов убегала. Бабка тоже красавицей была. Сама себе клиентов подбирала. Мамашу не просто так завела, а выбрала из тех, что побогаче, чтобы ребёнка на что-нибудь приличное выучить. Сколько можно ремеслом заниматься? Другие просто так замужем сидят и ничего не делают, только горничных, да поварих поругивают. В общем, мамаша уже в проститутки не пошла. Так жила. Мужей, правда, много поменяла. Коль какой не подошёл, так чего с ним возиться? Жизнь ей в удовольствие от той прабабки досталась. София ещё умней поступила. Сразу себе богатого мужа выбрала, сразу родила, и только потом по клубам ходила, да по полу каталась. На такую вечеринку она и Сару взяла. Пусть учится. Девке восемнадцать уже, а мужчина до неё ещё не дотрагивался. София её понемножку подготовила. Загодя объяснила, чем это мужчина от женщины отличается. Что у него и как торчит. И даже поведала, что ему на самом деле надо. Это чтобы Сара о всяких глупостях не вздыхала. А то напридумывала себе всяких глупостей. Хочется ей, чтобы романсы под окном распевали. Книжки где-то нашла, да начиталась.

София только баловаться начала, а Сара с криками куда-то унеслась. Мальчики даже внимания не обратили. Коль дурой родилась, так ничего не поделаешь. Сара как раз влюблена была. Но жениха сразу бросила. Как представила себе, что она ему в голом виде достанется, так и бросила. Хотя они и не целовались вовсе. Это ей София рассказывала, как он в постели хорош и что ему всякое нравится. Сара слушать не хотела, только уши зажимала. А как влюбилась, так уговорила Софию с собой взять. Всё надеялась, научится при мужчине лежать, так и жених её, а не Софию целовать будет. Жених тоже на той вечеринке был. Он даже предложение Саре сделал, только боялся, как бы у неё проблем с сексом не было, очень уж она тихая. От всего уворачивается. Сара, как увидела, что жених на Софию залез, да за груди её щиплет, будто оторвать хочет, так испугалась. Даже представить себе не могла, что такое ей потом каждый день придётся терпеть. Но смотрела, как завороженная. София так выгибалась, будто и боли никакой не чувствовала. Сару тогда ещё на руки подхватили и рядом с Софией положили. Жених прямо с Софии на Сару набросился. Сразу через одежду щипать начал. Сара в ужасе задохнулась, даже закричать не смогла. Жених только чертыхался, что Сара бревном лежит. Потом под трусы полез, а у неё ноги от страха так в судороге свело, что не раздвинешь никак. Помучался жених и бросил её, к Софии вернулся. Кто-то до Сары по случайности дотронулся, так она закричала и на улицу выскочила. Жених больше встречаться не захотел, через Софию передал, что такие идиотки ему даром не нужны.

Только и Сара его видеть не пожелала. И никого больше не хотела. Даже знакомиться не шла.

София больше не удивлялась, что в их семье мужененавистница родилась. Когда место секретарши при женском доме появилось, так она туда Сару за руку приволокла. А то Сара потихонечку с ума сходить начала. На улицу выйти боялась. Выйдешь, а там по тротуарам мужчины ходят. Того и гляди, щипаться начнут. А в женский дом все бегут, коль какой мужчина обидит. Сара сначала обрадовалась, что только женщин видеть будет, а потом сама этих женщин пугаться начала. Хорошо, если только в синяках прибегают, а то некоторые сами идти уже не могут, только воют, когда их на носилках в комнату затаскивают. А потом всё равно назад бегут. Мол, никакой жизни в этом женском доме нету. Слишком здесь тихо, как в могиле. А Саре в этой могиле понравилось. Всё не одна. Каждая про своё несчастье рассказывает, Сара только рот раскрывает. Потом на Сарином плече выплачутся и бегут, да приговаривают, что без них дом развалится, да муж пропадёт. Сара только диву давалась. Чего туда-сюда бегать, коль их всё равно домой тянет? Её вот домой не тянет. Так бы и жила в женском доме, да не разрешают. Каждому свой дом полагается.

Сара даже не заметила, как из секретарш в директрисы выбилась. Привыкла к своей работе, можно сказать, влюбилась в неё. Только стали с ней какие-то странности твориться. Вроде как ей сниться стало, что когда щипают, так это приятно. Сара этот сор из головы сначала выкинула, а потом в женском доме кое-что изменилось. Женщин, чтоб им скучно не было, да домой не тянуло, на курорт посылать начали. Мало ли, вдруг от своего мужа излечатся. Так вот, с дальнего курорта в женский дом почему-то поступать перестали. И не сказать, что они оттуда не возвращались. Напротив, такие счастливые приезжали, что домой сломя голову бежали и больше в женский дом не шли. Вроде как дом у них после отдыха раем оказывался.

Сара на этих женщин тайком смотреть ходила. И вправду они такими смирными казались, будто какая необычная сила их вылечила. Раньше, как мужа увидят, так такой крик поднимали, что мужья сами от них бежали, да в женский дом просились. Сара, как могла, их от крыльца отгоняла. А они, как собачки в глаза глядели, чуть не плакали. Вроде им жить негде, домой не хочется, а мужского дома до сих пор не завели. Тогда из женского дома жилички выскакивали, да Саре кричали, чтоб она всех муженьков разом себе забирала, а то они ни на что негодные. Тогда такой мужичок пугался, голову в плечи втягивал и домой стремглав убегал. Сара только плечами пожимала. Нашли кем мужчину пугать. Не такая уж она страшная. Даже София ей завидовала. Так и говорила, на кой чёрт Сара в своей красоте расцветает, когда всё равно — пустоцвет, никому не достанется. Сама София пообносилась слегка. Пару раз родила, пару раз чем-то неприятным переболела и глядишь — уже не то, что раньше было. Где-то морщинки, где-то глаза тусклые. Раньше сама мужчину себе подбирала, а сейчас — другое. Ждёт, когда выберут. А как выберут, так нарадоваться не может, в глаза собачонкой заглядывает, вдруг не бросят. На Сару, наоборот, облизываться начали. Только она от всех предложений отказывалась. И никого к себе на чай не звала. Стоит кого впустить, потом страху не оберёшься.

А на курорт можно съездить. Тихо там. Говорят, только глухой садовник за домом смотрит, старый совсем, еле ноги переставляет. Может жилички от этой тишины с ума сходят. Потом им любой принцем кажется. Сара поэтому решилась, что безопасно. Живёшь себе, как птичка какая. Без забот.

Совращение

Она

Садовник встретил её у вертолёта. Молча взял сумки и понёс их в дом. Даже на неё не глянул. У Сары от сердца отлегло. И вправду не страшно. В доме было тепло и уютно. В вазах стояли цветы, в камине горел огонь. Дом был просто огромен, Сара обошла все комнаты, пока выбрала себе небольшую комнатку в розовых тонах с весёлыми амурчиками на обоях. Может быть они помогут ей сдвинуться с мёртвой точки?

Садовник внёс её чемодан, поставил у кровати и бесшумно исчез.

Сара мечтательно посмотрела в окно, в котором было видно море, и можно было различить мелкие барашки на волнах. Она представила себя в маленькой лодочке, весело скачущей по волнам. И вправду хорошо…

Краем глаза она увидела, как садовник вышел из дому и направился к небольшому флигелю, построенному почти у самой воды. Только по струйке дыма, вылетевшей из трубы, Сара догадалась, что он там живёт. Флигель выглядел немножко староватым и простым, в точности как пристройка для всяких инструментов. Когда садовник вышел из флигеля с лопатой, Сара даже обрадовалась, потому что угадала. В конце концов, пусть себе садовник обитает в этой развалине, но и инструменты тоже там находятся. Не такая уж она полная дура, чтоб не разбираться в людской жизни. К чему садовнику роскошная комната в доме, если он повсюду ходит в грязных сапогах и не расстаётся со своей лопатой?

Интересно, она будет жить в этом доме одна или позже появятся другие отдыхающие? Одной, наверное, лучше, хоть и страшновато. Если что случится, так садовник не услышит её крика. Впрочем, если он немой, так и глухой наверняка. Можно стоять рядом и кричать ему на ухо сколько угодно, а он не обернётся. Сара даже представила себе эту картину, она орёт этому бедняге на ухо, а он глазеет по-прежнему в окно, как последний идиот. Небось забрался на этот остров, чтобы никто его не трогал и не подшучивал над ним. Да, приставь такому жену из женского дома, так он тут же с ума сойдёт.

Сара отошла от окна и принялась разбирать вещи. Лампа у кровати показалась ей донельзя смешной. Мало того, что она была взята из каких-то доисторических времён, так на ней имелось почему-то две кнопки. Понятное дело, одна из них не работала. Чего только не придумают?

Когда в комнату вошёл садовник, Сара поначалу растерялась. Хорошо, что не успела испугаться, хотя он ворвался к ней в комнату прямо с лопатой. Садовник подошёл к лампочке, нажал на неработающую кнопку и часы на его руке засветились. Сара покраснела от стыда и стала извиняться, она ведь ничего не знала об этом. Она, только случайно услышала, что он глухой. Кто-то из работниц шепнул ей про него перед отъездом. Мол, встретит она в том отпуске не мужчину вовсе, а глухую обезьяну. Только и может, что прислуживать. Во всём исполнительный. Сара может делать всё, что ей вздумается. Этот болван ко всякому привык.

Садовник подал ей в руки листок, что лежал прямо на кровати. Там было написано про дурацкую кнопку. Ничего не скажешь.

Сара пожала плечами. Всё равно этот садовник ей неприятен и нечего перед ним оправдываться. Нечего делать из неё дуру. Мог бы сразу дать ей этот листок в руки, а не размахивать им сейчас у неё перед носом.

Сара с ненавистью глянула в эти угрюмые глаза. Стоит сделать какую-нибудь оплошность, так любой мужчина готов тебя со свету свести. А этот в особенности. Что ему в конце концов надо? Лишний раз с лопатой прогулялся. Велика персона! Лучше бы шёл в своём саду ковыряться, а не мучил её. Сара чуть не разрыдалась. Такой великолепный день, такая тишина кругом, так всё хорошо начиналось. Сара впервые выехала из своего городка и сразу окунулась в рай. Так нет, этому ничтожному человечку надо всё испортить.

Когда он ушёл, Сара закрыла дверь на ключ: больше этот тип так запросто сюда не заявится. Что бы не случилось, она его звать не будет.

Обедала Сара в полном одиночестве. Когда она спустилась в столовую, еда уже остыла. Сара даже расстроилась. Она любила хватать всё горяченьким, прямо с плиты. А то, что стоит на столе — наверняка ледяное. Но лучше глотать всё холодное, чем видеть ненавистное лицо садовника, который опять будет недоволен. Сначала она разрыдалась в подушку, оттого что всё не так празднично, как бы ей хотелось, а потом высушивала лицо от слёз и, конечно, опоздала на полчаса. Как можно вообще любить мужчин, если они могут испортить любое хорошее настроение?

Еда оказалась не такой уж противной, и даже тёплой. Как будто её поставили перед её приходом. Может садовник не так и плох, как она себе представляет и позаботился о ней? Как никак, она — единственная, кто здесь живёт. А может быть он и сам растяпа и вспомнил о еде только что? Сара даже рассмеялась своей мысли. Приятно, когда и мужчина остаётся в дураках.

Сара, сколько себя помнила, оказывалась глупее других. Конечно, в основном это София выставляла её полной идиоткой. Даже перед мамой. София могла так набедокурить, что дом был перевёрнут вверх дном. Но ругали всегда только Сару. Даже, если она ничего не делала. София только плечами пожимала. Кто в этом виноват, что ей в сестрёнки такая дура досталась? Пусть теперь за свою глупость отдувается. Хотя училась Сара совсем неплохо. Просто все её тетрадки были всегда в кляксах. София любила размахивать чернильной ручкой над её столом. Не нравилось ей, когда Сара быстрее её задачки решала. Так что Саре приходилось всё начисто переписывать. Контрольные она переписать не успевала, сдавала недоделанные. София только смеялась, мало что Сара глупой уродилась, так ещё и чистюля, каких свет не видывал. Из-за маленького пятнышка лист вырывает и начисто пишет. Это, конечно, не правда вовсе. Так бы она совсем учиться не смогла. Но с Софией в детстве никто справиться не мог, поэтому Сара не сердилась.

И потом, София в самом деле Сару любила, просто ей во всём хотелось быть первой. А Саре всё равно было, она на Софию не обижалась. Зато когда Сара ногу сломала, София от её кровати ни на миг не отходила, с ложечки кормила, даже рыдала, когда нога плохо срослась и ломать снова пришлось. Врачи даже не знали за кого хвататься, то ли за Сару, что от боли орёт, то ли за Софию, что в обморок свалилась, когда Сара крик подняла. Вообще-то Сара никогда голос не повышала, все думали, что она и кричать-то не умеет, поэтому София так испугалась, подумала, что Сара умирает.

Все тогда увидели, как София Сару любит, больше себя самой, что к Софии никак не подходило. Вроде это и не София вовсе. Но Сара про любовь Софии и раньше знала. Потому не сердилась. Разве сердятся на того, кто любит? Конечно, Саре приходилось терпеть из-за этого все Софиины выходки. Фантазии у той было невпроворот. Но зато Сара самой богатой оказалась. Никто другой от Софии любви не получил. Одной Саре всё досталось.

После обеда Сара выбралась к морю. Берег был пустынный. Сара представила себя на необитаемом острове. Она здесь совсем одна. Только глухой садовник поблизости, как Пятница при Робинзоне. Пятница был, правда, дружелюбнее. А этот даже не улыбнётся, будто Сара не отдыхать приехала, а жизнь ему портить. Надо было не наниматься сюда. Мог бы устроиться в приличный дом со старыми хозяевами и жил бы припеваючи. Или пришёл бы в их женский дом, посмотрел бы, какие там экземпляры водятся, сразу бы оттаял. Вообще на Сару молиться бы начал. Она и мухи не обидит.

Сара расстелила подстилку и поставила рядом с ней сумку на песок. Жалко, негде переодеться. Пляж есть, а никакого укрытия поблизости. Хоть не купайся. Конечно, можно и не прятаться. Никого же нет. Разве что садовник может подсмотреть. Но может его вообще за человека не считать? Он тут работает. Чего ему подсматривать? Что он отдыхающих не видел? Сюда из женского дома такие бойкие дамочки приезжали. И ничего, утихомирились.

Сара оглянулась на флигель. Вроде в окна никто не смотрит. Может не заметит?

Он

Новенькая любительница приключений прибыла. Пожалуй, надо устроить ей весёлые каникулы. А то строит из себя недотрогу, даже на ключ запирается. А как соскучится по мужской ласке, первая прибежит, ноги раскидывать. Приняла его за глухого. Смешно. Просто он не любит шума. Вот и молчит. На природе вообще лучше не разговаривать, а то равновесие нарушается.

Как он их всех ненавидит. Только и умеют, что собой любоваться. Даже, когда на него посматривают, только и думают, как коленку задрать, чтобы покрасивее смотрелось. Это уж потом, как он их прижмёт слегка, так кривляться перестают, в глаза заглядывают, как собачонки. Делай с ней, что хочешь, только бери, одну не оставляй.

Он включил плёнку и стал жадно смотреть, как Сара стелет кровать, как раздевается, как смешно колышутся её груди, прежде чем прячутся под ночной рубашкой. Да, техника работает хорошо, с этим всё в порядке. Он отвернул плёнку назад, Сара залезла в душ, струйки воды стекали по её телу, а она всё тёрла и тёрла себя мочалкой будто пыталась заранее отмыться от той грязи, которую он ей приготовил.

Он почувствовал шевеление внизу живота. Наконец-то, женское тело. Пока он не мнёт её ещё в своих руках, но всему своё время. Он сначала насмотрится на это тело. К любой проститутке сначала надо привыкнуть, чтоб не дёргаться от омерзения. Он расстегнул ширинку и выпустил свой член на свободу. Струя вырвалась наверх и брызнула ему в лицо. Он полежал расслабленно, потом рывком поднялся и пошёл отмывать грязь. «Женщины — это всегда грязь», — подумал он перед сном.

Утром он слегка опоздал с завтраком. Просто ему так захотелось. Он представил растерянное лицо Сары и засмеялся. Как недовольно смотрела она на него, когда он зашёл в комнату с лопатой. Ничего, скоро она уляжется под него и будет смотреть совсем по-другому, как собачка на своего хозяина. А что если взять её первый раз в море? Неплохая идея. Как это ему раньше не пришло в голову? По крайней мере не надо будет бежать в душ и смывать грязь. Море само забирает человеческие нечистоты. Её тело будет чистым, как у младенца и от него не будет пахнуть женской похотью. Он чуть не облизнулся. Слишком хорошо она выглядела. Кожа гладенькая, грудь — не увядшая, видно не кормила ещё. Ничего, он сделает из неё тёлку. Они все поначалу кокетничают, делают из себя красавиц и недотрог. Куда потом всё девается? Как его завидят, так уже хотят. Ни одна больше недели не выдерживает. Поначалу им всё нравится: и свечи, и шампанское. А потом уже ничего не надо, только корчиться.

Он брезгливо поморщился, встал с дивана, прошёлся на кухню, залпом осушил стакан воды.

Если бы не вода, так всё бы заросло грязью. Как эти самки. Ничто не отмоет их грязь. Он потянулся к пульту и выключил телевизор. Потом взял с плиты обед и понёс его в дом.

Она

Сара любила плавать. Когда плывёшь, мысли успокаиваются. Всё не так страшно. Конечно, садовник — высокомерен. Но, наверно, все глухие — такие. Когда человек болен, ему есть за что не любить других людей. Если закрыть на него глаза, то всё остальное не так уж плохо. Она давно так не отдыхала. Природа как-то успокаивает. А люди, если разобраться, всё-таки мешают.

Сара подплыла к маленькому островку. Ей всегда нравилось всё маленькое. Тогда можно не суетиться и не делать лишних движений. Остров можно было запросто окинуть взглядом. Поэтому она с удовольствием выбралась на него и побежала к шалашу. Конечно, рядом никого нет, но всё равно хорошо, когда можно куда-то спрятаться. После шалаша она с удовольствием погуляет по лесу.

Из шалаша Сара вылетела пулей. Там в общем-то ничего страшного не было, просто неприятно. Повсюду разбросана одежда: женские трусы расположились на мужском свитере, а мужские носки торчали из-под бюстгальтера. Возле комка белья стоял огромный таз с прозрачной водой. Сару чуть не вытошнило. Она представила этих двоих вместе, как они сплелись в один клубок и при этом дёргаются и орут, как ненормальные. А потом разгорячённые плюхаются в таз и там продолжают терзать друг друга.

София ей всегда говорила, что нельзя на чужое счастье смотреть со стороны. Могут привидится всякие мерзости. Надо самой жить этим. Тогда всё будет хорошо, и даже очень приятно. Сара пыталась ей поверить, но пока ей это с трудом давалось. Она ведь приехала сюда для того, чтоб привыкнуть к тому, что всем нравится.

А пока Сара с разбегу бросилась в воду, надо немножко успокоится. Конечно, это садовник соорудил себе шалашик, чтоб встречаться со своей девушкой. Нельзя же ему пугать отдыхающих своими желаниями. Он ведь не слышит, как орёт от удовольствия на своём острове. Вот и убрался с чужих глаз подальше.

Сара уже пришла в себя и плыла спокойно, размеренно гребя руками. Даже смешно стало, сама себя напугала. В конце концов, этот садовник такой же мужчина, как и все. Надо выбросить его из головы. Он — просто обслуга.

Он

Когда она вошла в шалаш, он нажал на «стоп», перемотал плёнку на начало и стал внимательно вглядываться в экран. Так и есть, только она вошла внутрь, как глаза её загорелись желанием. Они все такие. Могут часами говорить о прекрасном, вздыхать, возводить глаза к небу, говоря о религии или правах женщин. Но стоит их подмять под себя, как всё лишнее исчезает. Они сбрасывают с себя цивилизованную чепуху и внимают только своей похоти. Теперь им главное, чтоб их терзали до того мгновения, когда они выгибаются дугой и издают торжествующий животный возглас. Потом они становятся половой тряпкой, из которой смело можно выжимать все соки. За минутное удовольствие они готовы тягаться с тяжёлым животом, рожать и сносить любые удары судьбы.

Он скривился, когда увидел на экране, как её перекосило. Его как будто обожгло и затянуло в жаркую страсть от охватившего её желания. Член упруго сжался и выскочил наружу. Он не стал его удерживать, пусть привыкает к новому необузданному телу. Сегодня он ещё взаперти, но скоро побалуется, пока ему не надоест.

Когда она забилась в мелкой дрожи и кинулась из шалаша, его чуть не вытошнило. Слишком она была откровенна. Струя с шумом выбилась к потолку. Он облегчённо вытянулся на кровати. Член опал и он успокоился. Злость немного прошла. Давно женщина не ползала по его кровати, вот он и отвык, и злится. Чисто мужская гигиена. Надо не забывать про себя. Женщина нужна в такие моменты, чтоб освободиться от себя.

Он расслабился и начал профессионально рассматривать её тело. Он наблюдал, как она дотрагивалась до себя, как жмурила глаза и запоминал, чего она хочет и как лучше всего её брать. Всё-таки в воде. Слишком она похотлива, чтобы приручать её на суше. В воде можно ускользнуть, когда надоест. Да и её нечистоты не коснуться его. Всё сразу смоется. Будто нет в мире никакой грязи.

Она

Утро выдалось волшебным. Солнце коснулось её лица, когда она ещё находилась в кровати. Она подбежала к окну и распахнула его. Потом скинула с себя ночную рубашку и подставила грудь под солнечные лучи. Она любила такое солнце, когда оно ласкает, но не обжигает.

Жаль, что ей всё-таки не встретился принц. София часто приходила к ней в синяках и сладостно потягивалась. «Нет ничего слаще, чем когда ты становишься предметом вожделения», — поучала она. София могла долго и терпеливо водить какого-нибудь простофилю за нос, пока он не набрасывался на неё с кулаками. Так было с одним юным мальчиком, который приходил к Саре и рыдал в её гостиной. В конце концов он искусал Софии всю грудь и попал в психушку. Саре он нравился. У него были томные глаза, когда он читал ей свои стихи, и он отставлял ногу, как великий поэт. Сара не любила поэзию, а то что он читал, казалось ей каким-то сентиментальным и глупым. Самым длинным была его поэма про мышку и кошку, которые почему-то полюбили друг друга. Когда кошка в порыве страсти проглотила мышку, она слегла и больше не встала. После её смерти мышка выползла из живота любимой, целая и невредимая и лила слёзы до тех пор, пока не очутилась в другом желудке. Мораль этой поэмы Сара не запомнила, потому что в этот момент так зевнула, что потянула мышцу на лице. Пока она бегала за льдом, произведение закончилось и пришла София. Мальчик сразу забыл про своё бессмертное творение и бросился к Софии, целовать руку. Через несколько дней он пропал, а София оказалась под капельницей. Когда она вернулась, она даже посвежела. Шрамы на груди быстро зажили, а поэтическое наследие было безжалостно отправлено на свалку. Единственное, что Саре удалось сохранить, это маленький клочок бумаги. На нём было написано: «Твоя грудь горит яркими бутонами страсти, я найду по дороге бульдозер и срежу себе на память эти цветы, пока они не отцвели. Ты можешь петь, плакать и молиться, но моя любовь будет только моей.» Сара перечитывала последнюю строчку и плакала. Это же надо так любить, чтобы сойти с ума. София только фыркала. Сара может любить только ревнивых идиотов. Этот юнец посмел ворваться в её кровать, когда она кувыркалась в ней с очередным любовником. Бедняга даже сразу не сообразил, что какой-то сумасшедший пытается откусить роскошную грудь у его любимой. Но, слава богу, всё позади.

Сара увидела перед собой лицо садовника с выпученными глазами. Он смотрел на её тело будто готовился к завтраку. Сара даже не вскрикнула, так это было неожиданно. Садовник отвернулся и пошёл за своей лопатой. Кричать и ругаться было бессмысленно. Никто бы не услышал. Сара бросилась в душ, пытаясь смыть с себя этот сальный взгляд. Какого чёрта ему понадобилось стоять под её окном? Надо собрать свои вещи и немедленно уехать отсюда. Она не виновата, что задумалась под лучами солнца.

Он

Утро было превосходное. Жаль было тратить его на привычную пробежку, но он себя уломал. Главное, это не менять здоровый образ жизни и тогда всё будет в порядке.

Когда она открыла окно, он насторожился. Неужели высмотрела его на беговой дорожке? Он не любил, чтобы кто-то видел, как он потеет, поэтому перешёл на шаг. Пусть думает, что он идёт по делу.

Когда она сбросила с себя ночную рубашку и голой вылезла на подоконник, он брезгливо скривился. Конечно, ей не терпится с самого утра, но ещё не время. Он подошёл поближе. Грудь матово блестела на солнце. Она, зажмурив глаза, мурлыкала какую-то песню про бульдозер. Тело было настолько великолепным, что он еле удержался, чтобы не дотронуться.

Она открыла глаза и передёрнулась от желания. Он даже испугался, что она, как есть, голая сразу выпрыгнет на него. И он не выдержит и будет ласкать её тело, только ради её улыбки. Будто она того заслужила.

Злость начала закипать в нём. Его ласка была предназначена только для одной, для той, которой уже нет в живых. А подобные этой заслуживают только презрение.

Слава богу, она убралась в комнату. Он ещё не готов её ненавидеть. Ещё рано. Потом всё уляжется. Её тело перестанет так заманчиво блестеть и его великодушные желания успокоятся. Женская красота всегда обманчива. В ней изначально таится ложь. Главное, её сразу раскусить и найти слабое место. Когда их мучаешь, они только рады. Они знают, что заслуживают наказания. Всё что они хотят, это — удовольствие. Они знают, что за него надо платить. Поэтому и готовы, чтоб их терзали. Те, что приезжают в синяках, даже не подозревают, что душевные муки страшнее физических. Это потом они прозревают. И ходят за ним тенью. Так им не терпится.

Он полез под душ. Из-за этого тела член никак не мог успокоиться. Она специально от него удрала. Видела, как член выполз наружу. Его даже не надо было поддерживать, он так и просился в неё. Она только облизнулась, глядя на него. Но закрыла окно.

Она

Он не обращал на неё внимания и она успокоилась. Может ей показалось, что он увидел её в окне? Кое-что ей было даже страшно вспоминать. Она увидела его член. Он вылез из него наружу, как какое-то отдельно живущее существо. Она просто не могла отвести от него взгляда.

София много рассказывала про мужские члены. Каких только она не видывала. Она даже пыталась объяснить Саре, что с ними можно делать. Сара только затыкала уши и закрывала глаза, так ей было неприятно.

В итоге Сара увидела член впервые. Он ей почему-то понравился. Ей даже захотелось потрогать его, так он не вязался с этим садовником. Садовник был какой-то заброшенный и никому не нужный. А его член был независим и горд.

Сара пыталась забыть всю эту историю. Но не получалось. У неё возникло непреодолимое желание. Этот садовник не посмеет поступить с ней плохо. Даже если она просто его потрогает.

В конце концов, раз она решилась стать женщиной, так нечего увиливать и не важно тогда с кем. Садовник очень неприятен. Но лучшего здесь не найдёшь. Да к тому же, никто не узнает.

Нет, только не с садовником. Он слишком отвратителен.

Сара наблюдала его в бинокль из своего окна. Он ходил вокруг своего флигеля голым. И член его болтался каким-то неприкаянным.

Нет, Сара не сразу начала его рассматривать в бинокль. Она изучала море, облака и искала поблизости какое-то жильё. Случайно она посмотрела на домик садовника. Он поливал цветы из шланга. Тело его было мускулистым и блестело на солнце. Сара представила тело настоящего мужчины и получилось очень похоже. Поэтому она с удовольствием стала подсматривать за садовником. В конце концов он всё равно её не замечает, что вблизи, что издалека.

Буквально недели за две она привыкла им любоваться, как какой-то местной достопримечательностью. Впрочем, здесь всё рано не за чем было наблюдать. Поэтому, когда он внезапно сбросил с себя всю одежду и стал обливаться из шланга, она сначала опешила и хотела выбросить бинокль. Но его спина была не страшна и она стала ждать, когда он повернётся к ней лицом. Она даже разочарованно вздохнула, когда он, не оборачиваясь, схватил полотенце, вытерся и оделся.

Солнце с каждым днём пекло сильнее и сильнее. Садовник вначале только обливался из шланга, насухо вытирался и одевался. Пару раз он поворачивался к ней лицом и она жадно рассматривала его спереди. Если бы можно было отделить его тело от угрюмого лица, то получилось бы неплохо. Его мускулы были в точности, как у скульптуры, даже живот не выпирал наружу, как у нормального мужчины. Впрочем, она относилась к нему не как к мужчине, а как к красивой картине, которой можно долго любоваться.

Стало так жарко, что он перестал одеваться и ходил голым, постоянно обливаясь из шланга. Она даже привыкла на него смотреть. Красивый мужчина — это не мужчина, тем более, что член его просто болтался, а сам мужчина всегда был чем-то занят.