Бесплатный фрагмент - Сказки и рассказки малышам

Волшебный пруд

Однажды в жаркий день неразлучные друзья — щенок Бобик и котёнок Тобик — решили сходить на пруд искупаться. Солнышко ярко светило, птички порхали, мушки-цокотушки жужжали, кузнечики на скрипочках играли. Хорошо было вокруг!

Пришли на пруд, смотрят, а посреди него Медведь сидит по пояс в воде и никому купаться не дозволяет.

Только сунули Бобик и Тобик в воду лапки, а Медведь кричит:

— Нельзя! Здесь купаться запрещено! Это мой пруд!

— Как же так, раньше он был ничей, общий, все купались, сколько хотели, а сейчас — нельзя! — удивились Бобик и Тобик.

— А вот так! Я в нём сижу, значит, он — мой! Уходите, пока целы! А то, как зарычу — всех перепугаю! — И уже открыл пасть, чтобы начать рычать.

Обиделись друзья на Медведя, не захотели с ним связываться:

— Пойдём, Тобик, на речку, пусть Медведь сидит в своём пруду! — И ушли.

Долго сидел Медведь посреди пруда, всех прогонял. Потом говорит:

— Хорошо одному в пруду! Только вот засиделся, да и есть хочется. Пойду-ка немного разомнусь, малинки нарву.

А чтобы никто без него в пруд не залез и не стал купаться, он посередине, где сидел, шест воткнул, а на него объявление повесил: «Осторожно, злая Акула! Может съесть!». И, спокойный, ушёл.

Наелся малины Медведь, вернулся да и залез опять в пруд…

И вдруг как заорёт: кто-то в него вцепился. Смотрит, а это Акула схватила его за заднюю лапу и тащит на дно пруда, съесть хочет. Хорошо, что Акула хоть не слишком большая была. Оторвал её от лапы Медведь и подальше закинул.

Недоумевает Мишка: откуда в пруду Акула взялась?

Тут к нему Лягушка на кувшинке подплывает и квакает:

— Ква-ква!!! А ты что ж, Медведь, не знал, что пруд у нас — волшебный: что на объявлении напишешь, то и сбывается!

— Нет, не знал!

— Ну, так теперь знай, ква-ква!!! — И поплыла дальше.

Хотел и её Медведь с пруда прогнать, да неудобно стало: всё же о важном предупредила! «Ладно, пусть плавает, она маленькая, мне не мешает!».

Подумал, подумал Мишка над тем, что Лягушка ему сказала, и решил: «Вот теперь и от Акулы избавлюсь, совсем хорошо будет!».

И написал новое объявление: «Акулы больше нет! Уплыла в океан!».

И только Акула к нему вновь подплыла, чтобы за лапу схватить, даже уже и пасть свою зубастую открыла, но случайно на объявление глянула и прочитала его. И… тут же исчезла.

— Ага, значит, Лягушка не обманула, пруд, действительно, волшебный! — обрадовался Медведь. — Можно какое хочешь объявление писать, и всё так и будет!

Взял да и написал опять новое объявление: «В пруду водятся банки с мёдом!». А чтобы не нашлось охотников до них, внизу приписал: «Осторожно! Могут за нос укусить!».

Только повесил, вдруг что-то булькнуло в пруду и закружилось, опускаясь на дно. Запустил Мишка лапу в воду, и сразу же попалась ему большущая банка. Открыл её, а там душистый мёд!

Обрадовался Медведь, сразу пять банок мёда съел, а пустые побросал в воду.

Разомлел он после сладкого и опять задремал в пруду.

А там, на дне, Рак-отшельник жил. Никак бедняга домик себе подобрать не мог. То слишком тесный — некуда хвост положить, то чересчур просторный — клешнями до входа не дотянешься.

И вдруг смотрит, недалеко банка пустая валяется. Да ещё с крышкой пластмассовой. Примерил на себя банку Рак-отшельник, а она ему как раз и подошла. Поселился Рак в банке, да ещё и крышкой прикрылся, чтобы спать ему не мешали.

Тут Мишка проснулся, и опять мёда ему захотелось. Запустил вновь лапу в воду и первую попавшуюся банку схватил. Открыл, поднёс к носу, нюхает, наслаждается:

— Ах, какой мёд ароматный!

А из банки вдруг здоровущая клешня высунулась и, хвать, его за нос.

Заорал Медведь от боли, а Рак-отшельник у него на носу повис и говорит:

— Сам виноват, нечего в мою банку свой нос совать!

— Да разве ж она твоя? Разве на ней это написано?

— А разве написано на пруду, что он твой?

Медведь тут же решил схитрить:

— А я сейчас напишу объявление, что он мой, он и станет моим! Пруд-то волшебный!

— А почему это он твоим должен стать? — не унимается Рак, грозно шевеля усищами.

— Потому что я в нём сижу! — отвечает Медведь.

— Значит, он и моим должен быть, потому что я в нём живу! И Лягушкин, потому что она на кувшинке здесь плавает. И Бобика и Тобика, потому что они всегда тут в жару купаются. Да только ты прогнал их! Ну-ка, пиши правильное объявление, иначе нос оторву клешнёй, и останешься без носа!

— Какое ж это правильное объявление?

— А такое! Что пруд — общий!

Пришлось Медведю написать правильное объявление, иначе, действительно, без носа бы остался!

Написал и повесил на шест посреди озера: «Пруд — общий! Купаться можно всем!».

Рак и отпустил Мишкин нос.

И сразу же ребятишки отовсюду набежали, и Бобик с Тобиком вернулись. И все стали купаться да радоваться, какой у них пруд замечательный!

Тут и Лягушка опять на своей кувшинке приплыла:

— Ква! Ква! Говорила я тебе, Мишка, наш пруд — волшебный: что на объявлении напишешь, то и сбывается! Так оно, на самом деле, и оказалось! Ква-ква!

Глянька

Однажды Ванюша с сестрёнкой Машенькой отправились в лес за грибами.

— Далеко не ходите, а то заблудитесь! — предупредила их бабушка.

— Нет, бабуль, мы тут с краешка, далеко не пойдём! — пообещали ребятишки.

А в том лесу Глянька, крошечный лесной человечек, жил.

Глянька как встанет с утра, ягодок наспех поест и ждёт грибников и ягодников. Очень он их любит. Особенно ребятишек. С ними весело: хохочут, аукаются.

Глянька с ребятишками рядышком бежит, еле за ними поспевает, ножки ведь у него крохотные! Его самого и не видно, только сухие листья да веточки хрустят под босыми ногами. Бежит и то и дело подсказывает:

— Глянь-ка!

Ребятишки не знают, кто подсказывает, а заглядывают под пеньки и листья, а там — грибы, да мно-о-го… Гляньке от этого весело. Подпрыгивает, кувыркается на ходу, смеётся. Но смеха его никому не слышно, лишь листья на верхушках деревьев тихонько шумят.

Так Ванюша с Машенькой по Глянькиным подсказкам целую корзину грибов набрали. Уже и вечереть стало. Пора домой, как бы не заблудиться! Ведь бабушка предупреждала!

А Гляньке не хочется ребятишек домой отпускать. Без них в лесу ему скучно. Вот и манит их всё дальше, продолжает нашёптывать на ушко возле каждого кустика:

— Глянь-ка!

И не заметил, как заманил в самую глушь. Оглянулся и сам испугался. Вокруг темно, и огромные деревья со всех сторон наступают.

Заплакал Глянька. Перестал таиться, подошёл к ребятишкам. Тут только они его и заметили.

Ванюша с Машенькой стали Гляньку по головке гладить, успокаивать:

— Не бойся, Глянька, сейчас как-нибудь выберемся отсюда!

Они, конечно, тоже испугались, но всё же не так сильно. Ведь по сравнению с лесным человечком они были большие.

Осматриваются детишки кругом, тропинку ищут, да только нет тут никакой тропинки. Повсюду только чаща непроходимая.

Вдруг в корнях старого дуба огоньки засветились. Удивились ребятишки, а Глянька тихонько шепчет:

— Глянь-ка!

Глянули они и ахнули: под корнями, в комнатке, старичок сидит и чай с сахаром вприкуску пьёт.

Ручки у него сухонькие, похожие на сучки деревьев, на голове шляпка подберёзовика, вместо носа — шишка еловая, а на ногах старые залатанные лапоточки на босу ногу надеты. Встал старичок, и колени у него от старости заскрипели.

— Ты кто? — удивились ребятишки.

— Я — старичок Лесовичок!

— Дедушка, а тебе не страшно ночью в дремучем лесу?

Старичок хихикнул.

— Что вы, ребятишки! — говорит он, — ведь мне все лесные тайны известны! И всех, кто в нашем лесу живёт, тоже знаю, кого ж мне тут бояться? В лесу спокойно, хулиганов нет!

Но глянул вдруг на свои залатанные лапоточки и вздохнул:

— Страшно-то не страшно, а вот без носочков холодновато, особенно зимними ночами!

— До зимы ещё далеко! — беззаботно рассмеялся Глянька. — А сейчас тепло! Лето ведь!

— Э-эх! — старичок укоризненно покачал головой. — Легкомысленный ты, Глянька! Не заметишь, как лето промелькнёт, дожди холодные зачастят, а там — и морозы! — Он помолчал, посмотрел на часы, тикающие на корне дуба, и строго сдвинул брови. — И ребятишек вот в такую глушь так поздно завёл! Скоро ночь на дворе! Дома-то у них, наверное, волнуются!

Ванюша и Машенька закивали, представив, как бабушка с фонарём повсюду их ищет.

— С ними весело, я и сам не заметил, как мы сюда забрались! — оправдывается Глянька.

— Эх, Глянька! Пора бы тебе и остепениться! Не одну сотню лет на свете живёшь, а всё как маленький!

Глянька не обиделся, прав был Лесовичок: много лет ему, Гляньке, а солидности никакой! Только вздохнул он да затылок почесал.

— Теперь мне из тёмного леса вас нужно выводить! — решил старичок. — Даже с Глянькой дорогу не найдёте, в такую непролазную глушь забрели!

А Ванюша с Машенькой ещё больше удивляются:

— Как же ты из леса нас выведешь, дедушка, ты совсем старенький, еле ходишь, вон как коленки у тебя скрипят!

— А вот как! — Старичок вышел из комнатки, потёр сухонькие ладошки и три раза обернулся вокруг себя…

Смотрят ребятишки, а они… у домика своего уже стоят. С ними — Лесовичок и Глянька.

Радостная бабушка на крылечке их с фонарём встречает. А из открытой двери свежими пирогами так чудесно пахнет! Лесовичок с Глянькой втянули вкусный воздух и аж крякнули от удовольствия.

— Заходите, гости дорогие! — ласково приглашает их бабушка.

…Много чашек чая выпили они с вкусными бабушкиными пирогами. И много лесных сказок рассказал старичок Лесовичок. Внимательно слушали его Ванюша и Машенька. А Глянька в удивлении и восторге от этих историй то и дело всплескивал ручками и тихонько шептал:

— Глянь-ка!

Пока Лесовичок сказки свои рассказывал, бабушка что-то вязала…

Наелись, напились гости. Очень им бабушкины пироги понравились.

— Ну вот, все сказки я и рассказал — говорит Лесовичок, разводя ручками-сучками, — больше не знаю! Спасибо за угощение! — Глянька с Лесовичком поклонились бабушке.

А бабушка протягивает им две пары тёплых шерстяных носочков только что ею связанных:

— Это вам, гости дорогие! Спасибо, что Ванюшу и Машеньку из тёмного леса до самого дома проводили!

Обрадовались Лесовичок с Глянькой:

— В носочках и зимними ночами нам не будет холодно!

Поблагодарили они за подарок и ушли. Поздно ведь уже было: не только деткам, но и лесным жителям пора было спать.

А Ванюше и Машеньке всю ночь снились чудесные лесные сказки, рассказанные Лесовичком. И долго они их ещё помнили!

Особенная Нянявда

В одном глубоком озере жила Нянявда. Она была огромная-преогромная, но озёрные жители давно к ней привыкли и совсем не боялись. Нянявда любила иногда прогуляться и по берегу. А чтобы никого там не напугать своими размерами, выходила на пляж только по ночам, когда её никто не мог увидеть.

Обычно она медленно прохаживалась по ласковому, слегка ещё тёплому песку, задумчиво смотрела на луну и звёзды и размышляла.

— Интересно… кто на самом деле я такая? — думала она. — На рыбу совсем не похожа. — Она оглядывала себя со всех сторон. — Ну, ни капельки не похожа, к тому же рыбы не могут гулять по берегу. И вообще, ни на кого в озере не похожа, слишком я огромная! Я одна тут такая!

Нет, нет, не подумай, что Нянявде было грустно или скучно жить в этом озере! У неё было полно друзей, ведь она, несмотря на свои большие размеры, никогда никого не обижала. Особенно дружила она с мальками, которые любили стайками резвиться рядом.

— Нянявда, пусти большие пузыри! — частенько кричали они.

И Нянявда с удовольствием фыркала в воде, отчего вверх устремлялся целый фонтан огромных воздушных пузырей. Мальки, визжа от радости, поднимались в них на поверхность, а потом, ужасно довольные, опять ныряли в глубину…

И всё же вопрос — кто она такая на самом деле? — не давал ей покоя.

Особенно он стал занимать её с тех самых пор, как однажды днём Нянявда высунула голову из воды, чтобы глотнуть свежего воздуха, а потом ещё и выставила под солнышко спину. Тут она заметила, как на берегу люди в панамах и очках засуетились, начали показывать на неё пальцами и чем-то щёлкать, — так, что ослепительные вспышки то и дело озаряли их изумлённые лица.

— Почему я вызвала такой переполох? — удивилась Нянявда и рассказала о происшествии старой мудрой щуке, которая жила в озере и знала всё на свете.

Та призадумалась, а потом объяснила:

— Это тебя корреспонденты и учёные снимают для прессы и телевидения, изучают тебя!

— Но почему именно меня? — ещё больше удивилась Нянявда.

— Да кто его знает, — махнула плавником щука. — Людей ведь не поймёшь!

И вот однажды, в одну безлунную, но очень звёздную ночь Нянявда, как обычно, вышла на берег прогуляться. Она ходила по пляжу туда-сюда, любовалась звёздами и по привычке размышляла о том, кто она на самом деле такая. Конечно, она была уверена, что её никто не видит. И вдруг:

— А я тебя вижу! — сказал тоненький голосок. — Ты такая большая, я сразу тебя заметил! Но я тебя не боюсь, и всё про тебя знаю!

Нянявда огляделась вокруг: кто же это говорит? Но никого не увидела. А голосок повторил:

— Всё, всё про тебя знаю!

— Ты кто? — удивлённо спросила Нянявда.

— Я — ёжик Петрульчик.

— А я… Нянявда! — растерянно пробасила Нянявда и замолчала.

Она явно не знала, что дальше говорить, потому что эта ночная встреча оказалась очень неожиданной. Но, стукнув себя по лбу, сразу нашлась:

— Ёжик Петрульчик, а ты где?

— Я тут!

Нянявда снова огляделась. И опять — никого!

— Да тут же я, тут!

И вдруг яркий огонёк осветил ёжика. Он стоял на лежаке, ну, том, на котором днём загорают люди.

— Это у меня фонарик, чтобы в безлунную ночь не заблудиться!

Тут только Нянявда увидела ёжика. Он был маленький, а в лапках держал большую книгу. Нянявда знала, что такое книга, об этом ей рассказывала та самая мудрая щука.

— А почему ты с книгой ночью на пляже? — поинтересовалась она. Ей хотелось, чтобы ёжик Петрульчик понял, что она знает, что такое книга, потому что Петрульчик ей сразу понравился.

— А я с книгой никогда не расстаюсь! — объяснил Петрульчик. — Даже когда гуляю ночью по пляжу!

— А почему же ты гуляешь ночью? Ночью все малыши должны спать!

— Потому что я — мечтатель! Я люблю смотреть на звёзды и мечтать.

— Гм… — неопределённо хмыкнула Нянявда.

Может, она тоже мечтатель, подумала она, глазея на Петрульчика, ведь и она частенько поглядывала на звёзды, когда гуляла ночью по берегу.

— Я люблю днём читать, а ночью размышлять о прочитанном, — пояснил тот. — Сегодня я читал про динозавров и решил помечтать о них при свете звёзд и вдруг встретил настоящую динозавриху на берегу!

Нянявда огляделась:

— А где она?

— Кто?

— Ну, эта — ди-но-зав-ри-ха?

Петрульчик рассмеялся:

— Так вот ты ж и есть ди-но-зав-ри-ха!

Нянявда немного обиделась:

— Я с тобой серьёзно, а ты…

— И я серьёзно! Вот послушай! Давно, давно, ну… в доисторические времена, на суше жили гигантские динозавры, а в морях водились преогромные водные динозавры. Некоторые из них могли и под водой жить, и на сушу выходить. Так вот ты — такой водный динозавр, точнее, динозавриха!

— Да ведь у нас не море, а озеро! — Нянявда в недоумении поскребла затылок. — А ты говоришь, в морях водились. Значит, никакая я и не водная динозавриха!

— Гм… гм… Как бы тебе объяснить? — теперь Петрульчик почесал затылок. — Вот смотри! Раньше, в те самые доисторические времена, наше озеро было морем! — Он широким жестом обвёл вокруг себя лапкой, показывая, каким большим было то море. — А потом климат поменялся. На Земле, вообще, с тех пор многое поменялось, я об этом тоже книжку читал! А море уменьшилось и стало озером, но в нём сохранились динозавры! Наверное, среда обитания им там подходила. Так вот ты — единственный оставшийся потомок тех водных динозавров!

Он задумался, очевидно, вспоминая, что ещё знает о динозаврах. И вдруг опасливо покосился на свою собеседницу:

— Вот… ещё вспомнил… Я, конечно, тебя не боюсь… но… — Ёжик стал потихоньку отодвигаться от неё подальше, — водные динозавры и… динозаврихи… они свирепые, они даже акул ели!

— У нас акулы не водятся, и вообще я никого не ем, только водоросли и иногда траву на берегу!

Петрульчик облегчённо вздохнул и вновь придвинулся поближе:

— Значит, ты — особенная!

— Какая такая, особенная?

— Ну, добрая, значит, динозавриха! — Он радостно улыбнулся. — Вот здорово! Повсюду динозавры вымерли, а в нашем озере ты живёшь! Тут вот всё про тебя написано и даже портрет есть!

Петрульчик посветил на обложку своей книги.

Нянявда наклонилась к ней и… отшатнулась. На обложке свирепо разинуло пасть страшное чудовище.

— Это ты! — уважительно сказал ёжик и прочитал название книги: — «Самые свирепые водные динозавры».

— Я?! — ахнула Нянявда и от неожиданности села на песок. — Неужели я такая страшная? — Она горестно всхлипнула. — Значит, поэтому люди меня снимали, чтобы потом показывать по телевидению такое страшилище?! — И Нянявда зарыдала во весь свой динозавровый голос: — Ой-ё-ё-ё-ёй! Ай-я-я-я-яй! Какая я бедная, какая несчастная, такая страшненькая у-у-у-у-у-уууууууу!

— Эх ты! Учёные тебя снимали, потому что ты, может, единственный из оставшихся динозавров на Земле! Они счастливы, что им это удалось, они изучают твои повадки! И всё — для науки о древних обитателях Земли — палеонтологии! — Петрульчик укоризненно покачал головой.

Услышав это, Нянявде стало неловко, она замолчала и вытерла слёзы.

— И что же мне теперь делать? — растерянно спросила она.

— Ничего особенного! Жить, как раньше жила, дружить, с кем раньше дружила! У тебя, наверное, есть в озере друзья?!

Нянявда широко улыбнулась, обнажив свои длиннющие, острые зубы.

— Я со всеми в озере дружу, особенно с мальками, я им пускаю большие пузыри в воде, и они веселятся. А иногда катаю на спине и хвосте по всему озеру! Ох, и нравятся им такие прогулки!

В этот момент на нос Нянявде села ночная бабочка. Тоненький лучик звёздного света коснулся её нежных розово-жёлтых крылышек. Нянявда, скосив к носу глаза, предостерегающе подняла лапу и еле слышно прошептала:

— Тихо, она, наверно, устала…

Немного отдохнув, бабочка повела усиками и прозвенела тоненьким голоском:

— Спасибо! Вы очень добры! — И, взмахнув бархатными крылышками, улетела.

Проводив ночную гостью восторженным взглядом, Нянявда покосилась на книжку и робко спросила:

— А можно посмотреть ещё?

— Конечно, я покажу тебе все картинки!

Ёжик примостился рядом и, посветив фонариком, аккуратно открыл первую страницу, затем вторую, третью…

Нянявда с изумлением рассматривала каждого нарисованного в книге динозавра, охала и качала своей огромной неуклюжей головой, а Петрульчик рассказывал всё, что знает о них…

Утром Нянявда обо всём поведала старой мудрой щуке: как ей встретился на берегу замечательный ёжик Петрульчик с книгой и как она, наконец, узнала, кто она, на самом деле, такая.

— А ведь я спрашивала тебя, почему учёные снимают меня, а ты сказала: «людей ведь не поймёшь!». А они фотографировали, оказывается, для науки па-ле-он-то-ло-ги-и, потому, что я — настоящая водная динозавриха — потомок древних динозавров! — укорила она щуку. — А я-то думала, что ты знаешь всё, всё на свете!

— Ой, — виновато ойкнула щука, приблизившись и внимательно разглядывая Нянявду. — И в самом деле! Видно, от старости у меня просто глаз заилился, поэтому и не заметила раньше. Вон, даже на лапах у тебя между пальцами — перепонки, а зубищи какие! И хвост длиннющий! К тому же ты преогромная! Только, наверное, динозавры и могут такими быть!

И, чтобы удостовериться в собственных словах, мудрая щука, сделав несколько кругов вокруг Нянявды, подплыла поближе к её лапам, хвосту и даже заглянула в огромную приоткрытую пасть.

От старости щука, и правда, уже плохо видела, не рассчитала и зацепилась своей жаберной щелью за острый-преострый зуб Нянявды.

«Ну, всё, пришёл мой конец! Сейчас проглотит!», — в ужасе подумала она.

— Эх ты, старая! — осторожно отцепляя её от зуба, ласково сказала Нянявда. — И впрямь стала плохо видеть!

Щука ужасно обрадовалась, что осталась жива, тут же пришла в себя и довела тщательный осмотр до конца:

— Так и есть! — уверенно заключила она. — Ты — самая настоящая водная динозавриха! Только вот… особенная — очень, очень добрая! Другая сразу меня проглотила бы!

В тот же день щука собрала озёрных жителей и рассказала им новость — кто, оказывается, с ними в озере живёт. Они, конечно, поудивлялись, но сразу поверили, –потому что старая мудрая щука знала всё на свете и не могла ошибиться, — и очень обрадовались. Они гордились, что их соседка, может, единственная на Земле водная динозавриха — потомок тех самых знаменитых древних динозавров! А ещё больше гордились тем, что она у них такая особенная — очень добрая!

Удивительная история про Змея Горыныча

В давние-предавние времена в дремучий лес прилетел Змей Горыныч. Прилетел он с горы Горыны, из жерла которой день и ночь валил дым.

— Надоела мне гора Горына, дышать от дыма уже нечем! А у вас тут воздух свежий, приятный моим ноздрям! — вертя огромной головой с колючим ирокезом и с наслаждением раздувая ноздри, в каждую из которых мог поместиться небольшой арбуз, заявил он. — Да и еды тут, чую, вдоволь!

Нужно сказать, Змеи Горынычи разные бывают. Большинство из них — трёхголовые, ну… туловище одно, а из него три чешуйчатых шеи торчат и на каждой по голове вертится. Бывают Змеи с шестью или даже с девятью головами. А этот вот, прилетевший в лес, как ни удивительно, был только с одной. К тому же пламя из пасти, положенное всем Змеям Горынычам, он не изрыгал.

— Это потому, что когда я был маленьким, съел сразу сто мороженых и горло застудил, с тех пор огонь в горле у меня не держится, сразу затухает, — хриплым голосом объяснил он первой встреченной им лягушке из лесного болотца. И, немного подумав, добавил: — А голова одна, потому что моя мама — из заморских драконш, а там они все одноголовые, так я-то на неё похож!

Болотная жительница, услышав всё это от плюхнувшегося с неба перед самым её носом кого-то огромного, чешуйчатого, с гигантскими переливающимися крыльями и когтистыми лапами, конечно, сначала ужасно растерялась, даже немного испугалась.

Она вытаращила глаза, широко разинула рот и, чтобы успокоиться и сообразить что к чему, нырнула в болотце. Посидела пару минут на дне, подумала, пустила пузыри и вынырнула обратно.

— Ква-ква! Хорошо, что огонь в горле у тебя не держится, иначе бы лес сразу спалил! Ква-ква! Ква-ква-ква! Да и одна голова неплохо, лишь бы правильно соображала! Ква-ква! Ква-ква-ква! — как ни в чём не бывало проквакала пришедшая в себя лягушка и поскакала сообщить зверушкам о прилетевшем к ним невероятном чудище…

Поселилось чудище в лесу. И сразу его все невзлюбили и прозвали Горынкой-обжорой. Потому что, несмотря на одну голову и отсутствие пламени в пасти, был он такой прожорливый, что за несколько дней съел всю траву, все цветы, все ягоды, добрался и до листьев на деревьях, так что почти ни одного листочка ни на одном дереве в том лесу не осталось.

А дальше-то всё ещё хуже пошло.

Как только съел Горынка-обжора всю зелень, созвал он зверей, которые там жили, и говорит:

— Теперь буду есть вас. Не могу ж я сидеть голодный! Начну с зайцев. Они вку-у-усненькие! — Змей облизнулся.

А зайчишки поджали свои и без того маленькие хвостики и ушки серенькие печально опустили.

— Кого первого — решайте сами! — развалившись на огромном трухлявом пне у избушки на курьих ножках, раскомандовался Горынка-обжора. — Можете расписание составить. Но чтоб к обеду ты, Карга-костяная нога, — обратился он к бабе Яге, развешивающей просушиться на солнышке свою скатерть-паутину, — мне кашу с зайчатинкой сварила. Отныне у тебя столоваться буду! А я пока полетаю, крылья потренирую.

Баба Яга в том лесу добрая была, любила всех зверушек, а они — её. Как Змей улетел, окружили они Ягу и плачут:

— Что же нам делать, бабушка Ягушка, мы не хотим, чтобы Горынка-обжора нас ел!

— Да… — баба Яга почесала темечко. — Здесь ни одно моё зелье не поможет, слишком уж Горынка-обжора огромный! Хорошо, деревня от леса недалеко, пойду-ка с мужиками посоветуюсь, может, что и подскажут.

Пошла баба Яга в деревню, рассказала всё мужикам, спрашивает: как зверей от такой напасти избавить? Подумали, подумали мужики, а один, самый хитрый да смекалистый, и говорит:

— А ты камушки ему в кашу вместо зайчика положи!

— А и правда! — обрадовалась баба Яга. — Надо же, сама не догадалась!

…Прилетел в избушку бабы Яги к обеду Горынка-обжора, сел за стол, а она и подаёт ему кашу с камнями.

Змей кашу стал есть да как наткнётся зубом на камень! Зуб и вылетел изо рта. А потом и второй, и третий!

— Да что ж ты, Карга-костяная нога, кашу такую подала, ведь я все зубы переломаю!

— Сам же просил кашу с зайчатинкой, а разве ты не знал, какие косточки у них крепкие, и впрямь можно зубы потерять!

— Ладно, не вари мне больше кашу с зайчатиной, а свари… — Змей приставил коготь ко лбу, соображая из кого же лучше кашу для него сварить. — Ага! Свари с сороками, слишком они много болтают, спать мешают! А я как раз и посплю пока, а то налетался, устал!

Бабе Яге и сорок жалко: много славных историй они знают и рассказывают ей перед сном. Пошла опять к мужикам. А тот, самый хитренький, и подсказывает:

— А ты веточек в кашу накидай!

Так и поступила баба Яга. Накидала разных веточек и подаёт эту кашу Горынке-обжоре.

Начал он есть да жевать и вдруг стал плеваться.

— Что это в кашу попало такое, в зубах застревает? Так оставшиеся зубы испорчу, кариес начнётся!

— Ты ж сорок, Горынка-обжора, велел в каше подать, так это их пёрышки!

— Не надо больше с сороками, а свари ты мне кашу с… кабанятиной! Кабанчики в вашем лесу жирные, уж, наверное, очень вкусные!

И кабанчиков Яге жалко, весёлые они, и огород помогают клыками вскапывать. Пошла вновь баба Яга в деревню к мужикам, а смекалистый посылает её к кузнецу:

— Пусть даст тебе шайбочек да гаечек разных, вот Змея и угостишь!

Послушалась Яга, отправилась в кузницу. Дал ей кузнец шайбочек и гаечек больших и маленьких.

Пришла она в свою избушку на курьих ножках, сварила кашу и насыпала в неё всё, что кузнец дал. Сел Змей ужинать, а баба Яга и подаёт ему эту кашу.

Начал он есть, и тут в одной, самой большой, гайке зуб его острый и застрял. Мычит Змей:

— Что это ты, старая, мне опять подала?

— Так ты ж просил кашу с кабанчиками, это их копытца! В копытце-то зуб твой и застрял!

Еле Яга эту гайку у него с зуба сняла.

Совсем расстроился Горынка-обжора. За зубы держится, все сразу у него разболелись. Качает головой со своим колючим ирокезом:

— Что же мне делать теперь, баба Яга, как жить, чем питаться? Каши твои моим зубам не подходят! А без еды я отощаю и умру!

— А ты сходи в деревню к мужикам, они у-у-умненькие что-нибудь и придумают.

Пошёл Змей в деревню с мужиками советоваться.

А они подумали, подумали, а самый смекалистый говорит:

— Чего ж зря тужить? Крылья у тебя сильные! — Он подошёл, пощупал чешуйчатые перламутровые крылья Змея и одобрительно головой покачал. — А у нас в деревне пожарной каланчи нет, а самолёты пока не изобрели. Обзора сверху никакого, если в лесу пожар приключится, сразу и не увидим, весь сгорит, а потом и до деревни огонь доберётся! Так что поступай к нам в летучие пожарники! Каждый день окрестности облетать будешь, проверять, всё ли в порядке.

Мужик похлопал Змея по большому крепкому животу:

— Ты же можешь сразу несколько бочек воды в себя втянуть, а потом, если что… на пожар и выплеснуть. Как станешь летучим пожарником, в деревенской столовой тебя вку-у-усно кормить будут! Еда у нас хорошая, для всяких зубов подходящая!

Задумался тут Змей, вспомнил лягушкины слова: «И одна голова неплохо, лишь бы правильно соображала!». Стал он соображать: темечко почесал, поскрёб затылок, в ноздре длинным когтем поковырял… Вроде что-то и надумал. Да и говорит мужику:

— Что ж, в летучие пожарники пойду, летаю я хорошо, крылья у меня натренированные! Да и к огню привык: на моей горе Горыне он день и ночь валит. И ирокез у меня огнеупорный, — он с гордостью мотнул головой, — защитный шлем можно не надевать!

— Молодец Горыныч, правильно соображаешь, хоть голова у тебя одна! — похвалил мужик Змея и отвёл его в пожарную часть.

Начал Змей летучим пожарником в деревне работать. И вку-у-усно тётя Варя-повариха стала его в деревенской столовой кормить. Каждый день обед из трёх блюд, а ещё завтрак и ужин. А на полдник всегда свежая булочка или кусок пирога с ароматным чаем! И всё разваристое, мягонькое, совсем зубы у него перестали болеть.

Понравилась Змею такая жизнь. «Это куда лучше, чем в лесу без дела болтаться, деревья объедать и зверушек бедных пугать!» — опять правильно сообразил он и решил в деревне навсегда остаться.

А чтоб не зря щи хлебать, кашу есть да пироги жевать Змей Горыныч вовсю старается. Уже три лесных пожара потушил: сколько деревьев, зверушек и птиц от огня спас! И деревню от огня сберёг!

В минуты отдыха собирает Змей вокруг себя деревенских ребятишек и лесных зверушек — лекции им читает: как нужно себя вести, чтобы пожар вдруг не случился.

Поэтому теперь каждый в деревне и лесу хорошо знает главные противопожарные правила: со спичками и огнём не баловаться, костры самовольно не разводить, петарды без родителей не запускать, а если где заметят огонь или почувствуют дым, взрослым тут же сообщать.

Не забывает Горыныч напомнить малышам и чтоб мороженого слишком много за раз не ели:

— А то горло заболит и голос хриплый, как у меня, будет!

И ещё записался он в местный аэроклуб. В свободное от работы и лекций время по небу летает, ребятишек да зверушек катает. И так его все зауважали и полюбили в деревне и в лесу, что теперь иначе, чем нашим Горынушкой Иванычем, и не величают!

Колдуша

Жила-была в лесу колдунья. Не баба Яга, а именно колдунья. Бабы Ежки ведь в избушках на курьих ножках живут. А колдуньи обычно проживают в старинных замках или пещерах. Эта колдунья, по имени Колдуша, жила в лесной пещере вместе с летучей мышью Скакалкой.

Мышь звали так потому, что любила она в свободное время в воздухе через прыгалку скакать. И ещё за то, что проворной была — Колдуше по хозяйству очень помогала. Всюду поспевала. Только проснётся утром Колдуша, и сразу кричит:

— Скакалка, ты печь натопила? Кашу сварила? Воды натаскала?

А Скакалка всё это уже давно сделала и скакала теперь в своё удовольствие.

— И печь натопила, и кашу сварила, и воды натаскала! Вставай, Колдуша, умывайся, причёсывайся, да завтракай. Колдовать пора! — напоминает Скакалка.

Колдуша только головой мотнёт, глаза кулачками протрёт и сразу за стол садится: никогда не умывалась и не причёсывалась — лень ей было. И если бы не Скакалка, так, всухомятку, один хлеб без каши бы ела.

Позавтракает Колдуша наспех, бросит грязную тарелку в раковину и спешит к своему колдовскому котлу. Что, что, а колдовать она любила! И колдовала всегда в колдовском халате, который ей от бабушки по наследству достался. Колдушина бабушка была колдуньей-великаншей с длинными-предлинными руками. Её так и звали — Длинноручка. А у Колдуши ручки были коротенькие — в дедушку Карлушу, колдуна-карлика. Поэтому рукава колдовского халата нашей Колдуше были чересчур длинны. Но засучивать их ей тоже было лень. Лень ей было и задумываться: кого, как и зачем будет заколдовывать.

— И так всё получится! — приговаривала Колдуша и начинала ворожить у своего котла.

Скакалка не раз её предупреждала:

— Колдуша, засучи рукава и прежде всё хорошенько обдумай, а то опять что-нибудь не так наколдуешь!

— Глупости ты, Скакалка, говоришь, только мешаешь! Лучше молчи, а то заколдую в мухомор!

— Не заколдуешь, потому что мухомор не станет тебе помогать: печь топить да кашу варить. Мухоморы только и делают, что мухам головы морочат… Да и не одно колдовство на свете без летучей мыши не обходится!

…И вот насыплет Колдуша в котёл, что под руку попадётся: старой пыльной паутины, колючек, соли, перца, сухого мышиного помёту, червивых грибов. Иной раз от лени даже и не глянет, что в котёл бросает, и мешает всё это огромной поварёшкой.

А Скакалка летает над котлом и колдовать ей помогает. Пар крыльями разгоняет и приговаривает волшебные слова:

— Колдуй баба, колдуй дед!

Заколдован или нет?

А кто заколдуется,

Пусть на нас не дуется!

И не зря ведь она такие слова приговаривала: кого бы Колдуша в лесу не заколдовывала, все на них со Скакалкой очень обижались.

Да и как тут не обидишься? Например, превратила однажды Колдуша Медведя в комара. Отросли у медведя комариные крылышки и нос. Начал он летать, зудеть и кусаться, как комар. А внешний вид и размер у него медвежий остался. Ох, и страха этот Медведь-комар нагнал на всех лесных жителей! Да и самому Медведю неприятно: все стали его бояться. Как только слышат, что он летит, — а звук был громкий, как у самолёта, — тут же по норам прячутся. Ни одного друга у Медведя не осталось!

Или взяла и заколдовала большого рыжего Муравья в трубача. Бедный Муравьишка целый день в трубу дует, ничего другого делать не может, он ведь заколдован! И это вместо того, чтобы со своими сородичами-муравьями муравейник ремонтировать!

И вот однажды, вволю так наколдовавшись, решила Колдуша прогуляться по лесу, полюбоваться своей работой. А заодно на поляне цветов для веночка набрать да ягодами полакомиться. Приходит на полянку, а там… кузнечики величиною с пони скачут, грибы квакают, вместо цветов на стеблях клочки помятой обёрточной бумаги шелестят, а вместо ягод на кустах гайки и винтики растут. По небу рыбы из пересохшего лесного озера летают и во всю мочь орут: «Карррау-у-у-ул!!!».

Ужасно расстроилась Колдуша: что же такое она наколдовала в лесу? Она ведь не была злой колдуньей, наоборот, ей казалось, она приносит большую пользу и от её колдовства всем веселее становится. А тут… какое ж веселье?!

Задумалась Колдуша: как всё исправить? Нет, ничего придумать не может! Колдовала ведь спустя рукава, кое-как, и теперь вспомнить, что к чему, чтобы расколдовать лесных жителей, не в силах. Совсем она опечалилась…

И вот сидит однажды грустная Колдуша перед своей пещерой в корыте, она его вместо пенька наколдовала. А рядом рыжий Муравей в трубу дует да так, что Колдуше пришлось уши мхом заткнуть. А тут ещё из тучи прямо ей на голову лягушки с ужами посыпались. «Может, в другой лес уйти? — в отчаянии думает Колдуша. — Совсем у нас жить стало невозможно!»

Попробовала было она выйти из леса, а не получается. Своим колдовством она все тропинки завалила, только какие-то страшилища на длиннющих ногах по ним бродят, через завалы перешагивают. Испугалась Колдуша, вернулась на поляну и безутешно зарыдала. Муравей от трубы оторвался и говорит:

— Вот, вот, и моей мочи больше нет в эту трубу дуть! Да и родственникам-муравьям необходимо помогать к зиме готовиться. Нужно, Колдуша, как-нибудь всё твоё неправильное колдовство исправлять!

— А как? Я не знаю-у-у-у-у-у, — сквозь слёзы признаётся Колдуша.

— В соседнем лесу, говорят, всесильный волшебник Старичок Боровичок живёт. Очень мудрый. Пусть твоя Скакалка слетает к нему, посоветуется, что нам делать.

Полетела Скакалка ночью в соседний лес, — летучие мыши ведь только по ночам летают. Нашла там Старичка Боровичка, он как раз спать в дупле укладывался.

— Тебя, наверное, Колдуша прислала? — сразу догадался Боровичок. — Знаю, знаю, прилетал ко мне Медведь-комар, жаловался, что спустя рукава колдуете! Поэтому в лесу и житья не стало!

— Что же нам делать, дедушка? — спрашивает Скакалка.

— Сейчас в Волшебной Лесной книге посмотрю!

Взял Старичок Боровичок в руки Лесную книгу, открыл и прочитал:

— Ага, вот тут написано: «Спустя рукава колдуют только лентяи! Чтобы правильное лесное колдовство получилось, нужно засучить рукава и хорошенько всё обдумать: кого, как и зачем заколдовываешь!».

— Говорила я это Колдуше, так она не поверила, не послушалась, ещё и в мухомор хотела меня превратить!

— А я всё на листочке сейчас напишу и подпишусь. Мне, волшебнику Боровичку, должна Колдуша поверить!

Написал всё Старичок Боровичок на берёзовом листочке, и полетела Скакалка в родной лес.

Прочитала Колдуша, что дедушка Боровичок написал, головой покачала:

— Зря я тебе, Скакалка, не верила, права ты была!

Прислушалась она к совету Старичка Боровичка, и с тех пор всё у них в лесу на лад пошло. Да так хорошо стало, что из соседних лесов частенько теперь зверушки к Колдуше прибегают и птички прилетают. Просят и в их лесу немного поколдовать, чтобы такую же замечательную жизнь наладить!

Маленькая сказочка

Жил-был на свете добрый сказочник Ёшка. Ёшка всегда был в хорошем настроении и никогда руки не опускал. Если вдруг случалась какая-нибудь неприятность, он говорил:

— Ну что ж, не беда, это можно исправить! — И тут же принимался исправлять то, что ему не нравилось.

А если узнавал о чём-нибудь хорошем, хлопал в ладоши и радостно смеялся:

— Вот здорово! Это очень кстати!

По всему свету распространилась молва, что с таким весёлым сказочником не пропадёшь! Поэтому сказки стремились к Ёшке отовсюду. Часто они прилетали на самолётах, иногда — на птицах. Некоторые на облаках приносил ветер. Бывало, сказки приплывали к Ёшке и на кораблях, а одна даже опустилась на парашюте перед самым Ёшкиным домом! Многое сказки видели в пути, поэтому становились ещё интереснее и обо всём рассказывали доброму сказочнику.

Со всеми подробностями Ёшка записывал прибывшие сказки. Иногда он что-то подправлял, а когда было всё готово, посылал в редакцию. Если редактор одобрял, её печатали в книге. Книги распространялись по всему свету, дети и взрослые с удовольствием их читали.

Однажды Ёшка получил телеграмму от самой феи сказок Олюшки о том, что она отправила к нему Маленькую сказочку на поезде №1 и что та скоро прибудет.

И вот Ёшка отправился на вокзал встречать эту сказку. Поезд №1 прибыл вовремя, по расписанию, однако её там не оказалось. Он расспросил машиниста и проводницу. Проводница сообщила, что ехала в их поезде какая-то Маленькая сказочка, но на одной из станций сошла, а на какой именно, никто не обратил внимания.

Ёшка, конечно, сначала расстроился, но ведь он никогда руки не опускал и поэтому решил Маленькую сказочку, во что бы то ни стало, разыскать. Нельзя, чтобы она попала в руки злого выдумщика: тот может переделать её на свой лад, и тогда сказка станет злой и страшной!

…Шёл Ёшка полями и лесами, долами и оврагами, но нигде сказки не было. Расспрашивал у всех встречных, однако ни один из них её не видел и даже не слышал про такую Маленькую сказочку.

Добрался, наконец, Ёшка до самого дремучего леса. «Вряд ли сказочка в него пошла, она ведь маленькая, испугалась бы», — думает Ёшка. Но на всякий случай решил и в лесу поискать.

Обошёл Ёшка все тропинки. Нет нигде Маленькой сказочки! Решил он уже отсюда выбираться, дальше идти искать, как вдруг слышит: кто-то плачет. Прошёл ещё немного и… увидел на небольшой полянке, в самой чаще, девочка с торчащими косичками сидит на пенёчке и безутешно рыдает.

— Ты кто? — спрашивает он.

— Маленькая сказочка! Меня фея Олюшка послала к доброму сказочнику Ёшке, чтобы он записал обо всём, что поведаю… А я решила по лесу прогуляться, чтобы побольше интересного потом ему рассказать… да и заблудилась…

— А я и есть тот самый Ёшка. Ищу тебя повсюду! — обрадовался сказочник.

— Я думала сказочник Ёшка — дедушка с бородой, а ты в кепке и с шарфом. Но… кажется, ты тоже добрый, по глазам вижу. — Сказочка улыбнулась и пожала плечами, — я даже не заметила, как в самую чащу забрела…

Вдруг послышалось кряхтение, на поляну вышел дед в зелёной латаной рубахе. На ногах — лапти, волосы — косматые, на голове мухоморы, а в бороде колокольчики лесные растут.

— Здравствуй, дедушка Леший, давно не виделись! — поприветствовал Ёшка лесного деда.

— Кхе… кхе… — виновато кашлянул Леший. — Ну, здорово, Ёшка! Кхе… кхе… Это я Маленькую сказочку водил по тропинкам да запутал… — неожиданно признался он.

— Зачем же ты её запутывал? Ведь я еле сказочку разыскал!

— А чтоб из леса не смогла выйти и у меня осталась. Скучно мне здесь: ни телевизоров у нас нет, ни смартфонов, ни интернета… По ночам Серый на луну воет, ох, и тоскливо становится! Вот баба Яга иногда сказки свои рассказывает, да всё страшные, а мне весёленькие ужас как хочется. Правда… есть у нас Лесная библиотека, там всякие книжки, да только читать не умею…

— Что ж ты в школу не пойдёшь, не научишься? — удивился Ёшка. — В каждом лесу есть своя Лесная школа, и гномики, и зверушки туда ходят.

— А для взрослых в нашем лесу недавно и вечернюю школу открыли! — застрекотала вдруг присевшая на куст Сорока. — Там даже баба Яга учится! Уже и читать, и считать научилась! Я сама слышала!

— Открыли-то, открыли… — неуверенно протянул дед. — Да вот директор школы Филин Филиныч на меня обиделся… не примет, наверное. Ночью, под Новый год, я притворился привидением на глухой тропинке… а он… испугался… Э-эх…

Ёшка покачал головой:

— А ты пробовал мириться? Прощение у него просил?

— Нет, не догадался… — Леший огорчённо вздохнул.

— Нехорошо, раз виноват, нужно извиниться! — опять застрекотала Сорока.

Вдруг из-за деревьев на поляне появился сам директор Филин Филиныч. Он в Лесной школе природоведение преподавал и теперь собирал растения для гербария, чтобы повесить на стене в классе.

Леший несмело подошёл к нему:

— Кхе… Кхе… Слышь, Филин Филиныч, прости меня, старого, что тогда привидением притворился и тебя напугал. Я ведь не со зла, я пошутил.

— Ладно уж, дедушко Леший, прощаю, кто старое помянет, тому глаз вон!

— Прими меня в вечернюю школу, очень я хочу грамоте выучиться, чтобы сказки, которые Ёшка в Лесную библиотеку присылает, читать, — попросил Леший. — Мне без сказок, ох, как скучно!

— Хорошее дело ты надумал, дедушко, — обрадовался Филин Филиныч, — приходи завтра утром, я тебя и запишу.

На следующее же утро Леший записался в Лесную школу. Он не пропускал ни одного занятия, а баба Яга помогала ему делать уроки. Скоро Леший научился правильно складывать буквы и слоги и каждый вечер перед сном читал замечательные книжки из Лесной библиотеки.

А Маленькая сказочка, прибыв вместе с Ёшкой к нему домой, поведала немало интересного: как чудесно жила она во дворце феи сказок Олюшки и как много там было ещё добрых сказок. А обо всём, что случилось с ней по дороге, Ёшка уже хорошо знал и со всеми подробностями записал эту удивительную историю и отнёс в редакцию.

Очень понравилась Маленькая сказочка главному редактору! Он издал её отдельной книгой с яркими иллюстрациями, а Ёшка прислал в Лесную библиотеку.

Эту книжку особенно полюбил Леший. По вечерам, когда в гости к нему приходят малые зверушки, он читает им Маленькую сказочку вслух. Все внимательно слушают, от удивления и восхищения качают головами. А на следующий день обязательно записываются в Лесную школу, чтобы самим научиться читать замечательные сказки, которые присылает им добрый сказочник Ёшка.

Как Волк стал хорошим

В одном дремучем лесу жил Волк. Волк жил совсем один, и никто не хотел с ним дружить. Повстречается он с Косым, тот — наутёк. Увидит Медведя, Медведь лапу ему не подаёт. Белочки прячутся, птицы замолкают. А дед Кузьмич, лесничий, только завидит Волка, тут же вскидывает двустволку и палит.

«За что меня все так не любят?», — однажды подумал Волк. И начал вспоминать всё, за что его могли не любить.

— Во-первых, — Волк загнул коготь, — я стащил Петуха у Кузьмича. Во-вторых, — он загнул второй коготь, — отдавил лапу Косому. В-третьих, отнял орешки у Бельчат. А в-четвёртых, — Волк вздохнул и покачал головой, — напугал Красную Шапочку и её бабушку. А ведь бабушка уже старенькая! — он посмотрел на загнутые когти: целых четыре! И это ещё не всё…

Долго сидел Волк и вспоминал, за что его не любили и просидел бы, наверное, ещё, если бы у него было больше когтей. Когда же все когти кончились, и загибать было нечего, он призадумался:

— Как сделать так, чтобы все меня полюбили? Грустно такому нелюбимому в дремучем лесу жить! Всё один да один! Сколько можно по ночам на луну выть?

Волк поскрёб затылок и придумал:

— Ага! Вот что! Я должен у всех попросить прощение и пообещать, что больше никогда не буду плохо себя вести!

Так он и сделала. Сначала отправился к деду Кузьмичу. Уже издали, завидев лесничего, Волк поднял лапы вверх и закричал:

— Прости меня, Кузьмич! Я больше не буду, честное слово, не буду!

То ли дед Кузьмич не расслышал, то ли не поверил, но он схватил двустволку и выстрелил. Как всегда, дед промахнулся, однако вести переговоры с Кузьмичом охота у Волка пропала.

— Ну, ладно, пойду тогда у Косого прощения просить, Косой — добрый, простит! — сказал себе Волк и направился Косому.

Но тот, увидев из окошка непрошеного гостя, покрепче запер двери, и, сколько ни стучал Волк, не откликнулся.

Белочка тоже не захотела с ним разговаривать. А Красная Шапочка, повстречав Волка на лесной тропинке, показала ему язык и отвернулась.

Совсем пригорюнился Волк:

— Наверное, я делаю что-то не так! А как же надо? И подсказать мне некому!

Долго думал Волк, до самого вечера. Даже когтей не загибал, так был озадачен. И решил, что не будет больше никому ничего обещать, а просто постарается всем делать только хорошее.

А как подумал, так и сделал!

Развёл Волк огород, стал питаться овощами. К курятнику Кузьмича и близко теперь не подходил.

Косому помог наколоть на зиму дров, деду Кузьмичу натаскал воды с речки. Белочке починил кладовую, а для бабушки Красной Шапочки смастерил чудо-печку для пирожков. Даже Бельчатам и Ежатам игрушки починил.

Волк и сам не заметил, как звери и птицы стали с ним здороваться. А Медведь теперь при каждой встрече пожимал Волку лапу и долго, с уважением, тряс её.

Бельчата угощали его вкусными лесными орешками, а Красная Шапочка — чудесными пирожками с капустой, которые её бабушка пекла в той самой чудо-печке.

Кузьмич, едва завидев его, ещё издали кричал:

— Здорово, Серый!

— Здравствуй, Кузьмич! — отвечал Волк, и ему становилось весело и хорошо, потому что его все любили!

Как Божья Коровка с Муравьишкой Лето поторопили

Жила-была в Весеннем саду Божья Коровка. Дружила она с самым крошечным, какие только бывают, Муравьишкой. Ближе к вечеру, наработавшись, приходил Муравьишка в уютный домик к своей приятельнице чай пить. Божья Коровка была большой мастерицей яблочные пироги печь, а их-то наш Муравьишка любил больше всех других пирогов на свете.

Был у них ещё дружок — жёлтенький, как само солнышко, Одуванчик. Рос он возле забора и, чтобы ему там одному скучно не было, Божья Коровка с Муравьишкой брали яблочный пирог, зелёный чай в термосе и шли к нему.

Одуванчик пирогов не ел и чай никакой не пил. Он пил утреннюю росу и питался солнечным светом да полезными соками из земли, но очень любил поболтать со своими лучшим друзьями.

Сначала Божья Коровка взбиралась по стебельку Одуванчика и проверяла, нет ли каких противных вредителей на его нежных жёлтеньких лепестках? А Муравьишка в это время по-хозяйски раскладывал на салфетке кусочки яблочного пирога и разливал в пластмассовые стаканчики чай. Одуванчик желал им приятного аппетита. А уж на свежем воздухе сам знаешь, какой аппетит бывает!

Вокруг них собирались всякие мушки-цокотушки, комарики-нектарики, жучки, кузнечики, бабочки, паучки, приползали улитки, даже лягушата с речки пришлёпывали. А уж сплетница Сорока всегда прилетала первая и занимала самое удобное место.

Божья Коровка с Муравьишкой приглашали всех к своему скромному столу. Гости были очень деликатными и угощение пробовали лишь по крошечке, так что всем хватало.

Одуванчик наклонял к друзьям золотистую головку, и начиналась беседа обо всём на свете.