Бесплатный фрагмент - Вокруг света без виз

Предисловие

Тот, кто хочет что-то делать, ищет возможности, кто не хочет — препятствия. Именно преодоление препятствий, которые по общему мнению, делают кругосветные путешествия невозможными, и было целью двух моих первых кругосветных путешествий. Первый раз я ставил перед собой цель проехать с минимумом денег, второй — за минимальное время. Как результат — две кругосветки. Одна за 280 долларов, вторая — за 108 дней.

Как же еще препятствие сейчас стоит перед россиянами? Почему не все могут свободно путешествовать вокруг света? Ведь с 1993 года каждый имеет право свободно выезжать из нашей страны. Вроде бы никто и не держит. Ан нет. Оказывается у нас загранпаспорт не тот — не того цвета. Какой-то он чересчур красный. С таким паспортом разве что в Турцию или Египет пустят. А уж вокруг света? Это только американцы или австралийцы могут себе позволить. Нам же никто визы не даст. Или на их оформление придется потратить полжизни.

Действительно, визы были серьезным препятствием не только для жителей Советского Союза, но и для граждан стран, входящих в «лагерь социализма». Например, путешественники из ГДР Вольфганг Шрадер и Рюдигер Кёниг в начале 1960-х годов так писали о подготовке своего путешествия на мопедах по Африке: «мы наклеили на формуляры заявлений свыше 150 фотокарточек для паспортов и, сопроводив их лучшими пожеланиями, направили соответствующим консульствам. Порой казалось, что мы вращаемся в заколдованном кругу: когда последние печати были наконец поставлены, первые визы оказались уже давно просроченными».

Кажется, что и сейчас ситуация не лучше. Был бы у меня хороший паспорт, я бы точно поехал путешествовать — думает россиянин и продолжает заниматься привычным делом — сидеть и мечтать. Или предпринимает неимоверные усилия, чтобы получить вожделенное «хорошее» гражданство.

Практически все убеждены, что сейчас с российским паспортом далеко не уедешь. Но так ли это на самом деле?

Визовые и безвизовые страны

Право на свободный выезд из страны россияне получили в 1993 году. Однако поначалу воспользоваться им могли лишь единицы. Деньги были только у бандитов и коррумпированных чиновников. Да и большинство стран поспешили закрыть свои границы. Оформлять визы было сложно, долго и муторно. В 90-е годы только самые активные и настойчивые могли претендовать на кругосветные путешествия.

В начале XXI века ситуация постепенно стала меняться. Улучшение экономического положения в нашей стране привело к тому, что поездки за границу стали доступны не только тем, кто успел много наворовать.

С каждым годом россияне тратят за границей все больше и больше денег. Плюс еще и наша российская привычка пускать пыль в глаза и прикидываться богаче, чем мы есть на самом деле. В результате за рубежом стал формироваться образ российского туриста как очень богатого и щедрого.

Сейчас обслуживание туристов — это не хобби отдельных энтузиастов, которым интересно пообщаться с новыми людьми, а высокодоходный бизнес. Для многих стран туризм — одна из главных статей национального дохода.

За богатых русских туристов идет ожесточенная борьба. Все страны пытаются завлечь их именно к себе, оттеснив конкурентов за счет высокого уровня обслуживания или низких цен. Самые заинтересованные в наших туристах страны стали отменять въездные визы.

Сама по себе виза не страшна. Вероятность отказа незначительна. Пугает время, которое необходимо на ее оформление в дипломатических представительствах. Страна у нас большая, а все посольства и подавляющая часть консульств находятся в Москве. И что же получается? Если, например, житель Хабаровского края хочет съездить в Китай или страны Юго-Восточной Азии, то он должен сначала отправляться в Москву за визой? Так от Хабаровска до Таиланда ближе, чем до Москвы!

Самые сообразительные страны стали отменять въездные визы — чтобы привлечь к себе внимание россиян. И что стало происходить? Возьмем для примера какой-нибудь регион — Юго-Восточная Азия или Южная Америка. Одна из стран становится безвизовой. И сразу же поток туристов в нее увеличивается на 25%. Это замечают и в соседних, пока еще визовых, странах. Ведь рост турпотока к их соседям происходит, как правило, за их счет. Например, пока для въезда в Аргентину и Чили нужны были визы, к ним приезжало пусть и немного русских туристов, но примерно одинаковое количество каждый год — есть у нас любители именно Южной Америки, пусть их и меньше, чем любителей Египта и Турции. И тут вдруг Аргентина отменяет визы. Многие из тех, кто планировал поездку в Южную Америку, предпочитают ехать не в Чили, а в соседнюю Аргентину. И поток туристов в Чили, остававшийся стабильным на протяжении нескольких лет сразу же уменьшается примерно на те же 25%. Если там у власти находится правительство хоть в какой-то степени озабоченное народным благосостоянием, то Министерство иностранных дел начинает в срочном порядке вести переговоры о подписании с Россией договора о безвизовом въезде. Через некоторое время и Чили становится безвизовой страной. Но это только начало процесса. Как капля моющего средства, попавшая на грязную тарелку, начинает разлагать толстый слой жира, постепенно захватывая все большую и большую площадь, так и в процесс отмены виз неизбежно втягиваются и соседние страны. Можно наблюдать, как быстро весь когда-то визовый регион становится безвизовым. И так происходит по всему миру. Поэтому число безвизовых для россиян стран с каждым годом растет в геометрической прогрессии.

Страны не делятся на визовые и безвизовые — как на черные и белые. Между ними есть множество переходных градаций серого. В крайних точках шкалы находятся Саудовская Аравия, в которую получить туристическую визу можно только чудом (раньше ее не давали в принципе), и Эквадор, где нужно потратить много сил на поиски пограничного поста, где вам без всяких вопросов поставят бесплатный въездной штамп. Все остальные страны, по легкости получения въездных штампов, находятся где-то между этими крайними точками. Есть страны, где для получения въездного штампа достаточно предъявить российский загранпаспорт. Можно быть глухим, немым, безденежным и безграмотным. Штамп поставят в любом случае. Однако, к безвизовым странам можно отнести и те, при въезде в которые нужно заполнять анкету, или предъявлять ваучер, или бронь отеля, или авиабилеты.

Кроме стран, которые официально называются безвизовыми, есть страны формально визовые. Для въезда в них нужна виза — наклейка в паспорт или запись в компьютере. Для ее получения нужно заполнить какие-то бумаги, делать фотографии или обходиться без них, платить или не платить деньги. Это все чисто технические моменты. Для нас важнее другое. Есть страны, визы в которые можно получить только в посольстве или консульстве. А есть и такие, где их оформляют прямо в момент пересечения границы с минимумом формальностей — за небольшой визовый сбор или даже бесплатно. Если де-юре эти страны считаются визовыми, то де-факто, с точки зрения путешественников, они тоже безвизовые.

Поиск попутчиков

Многие путешественники предпочитают путешествовать в одиночку. Например, русский путешественник конца XIX века В. Андреевский обосновывал это так: «во-первых, уже потому, что если станешь перед отъездом искать какого-нибудь приятеля или хотя бы знакомого, который поехал бы именно в те места, куда сам хочешь ехать, то никогда не уедешь. Найти кого-нибудь, кто был бы в одинаковом положении относительно времени и денежных средств, — это уже почти так же трудно, как достичь северного полюса. Про неудобства, происходящие от несходства вкусов и характера, я уж и не говорю. Искусившись в жизни туриста, я весьма ясно представляю себе различные типы спутников и различные их качества, способные отравить вам всякое путешествие».

Он выделяет несколько типов таких «противных» попутчиков. Ревностный норовит посетить все церкви, залезть на все горы, посчитать все камни на руинах. Специалист все свое время уделяет только чему-то одному — например, везде интересуется только рыбами, или птицами. Индиферент на все смотрит с килой миной и явно скучающим видом. Литератор по ночам все время ведет какие-то записи, не давая спать окружающим.

Перечислив всех, кто ему когда-либо досаждал и не давал наслаждаться путешествиями, В. Андреевский приходит к выводу, что лучше путешествовать одному — или на короткое время примыкать к компании случайных попутчиков, с которыми познакомился уже в пути.

Как психолог с университетским образованием и профессиональный путешественник по роду занятий я мог бы добавить еще несколько противных типов. Встречались мне и истерики и психопаты и «пограничники» — те, кто находится на грани между нормой и психопатологией. Но все же я не хочу этого делать. Очень уж мне это напоминает рассуждения закоренелого холостяка о женщинах. И такие они и растакие и разэдакие, и вообще — все стервы. Самое надежное — никогда не жениться, ограничившись короткими ни к чему не обязывающими романами. Какая-то даже не жено, а жизнененавистническая позиция получается. Конечно, хорошую жену найти не просто. Но точно то же самое можно сказать и про хорошую работу, и про надежных друзей, и про толковых попутчиков. Да и вообще жизнь — это постоянный риск. Чем более насыщенной жизнью мы живем, тем больше рискуем. Но отказываться от жизни ради безопасности я лично не готов.

В каждое свое путешествие — а в последние годы я путешествую много — я приглашаю попутчиков. Каким человек окажется по своим психологическим качествам, сразу понять сложно. Это выяснится только пути. Как поется в известной песне «Парня в горы возьми, рискни. Там поймешь, кто таков».

Кроме чисто психологических свойств попутчиков не мене важны и чисто объективные ограничения. Возьмем только тех, кто мечтает о кругосветном путешествии. Таких, судя по тому, что люди сами о себе говорят, очень много. Чуть ли не каждый второй или первый. Но наша жизнь устроена так, что в начале — по молодости — у нас очень-очень мало денег, но зато очень много свободного времени — в школьные и студенческие годы или на низших ступенях карьерной лестницы. А потом, как правило, денег становится все больше и больше. Но уже нет времени. Его не остается ни на что… кроме зарабатывания еще больше денег.

Какой же вывод из этого наблюдения можно сделать применительно к кругосветным путешествиям, на которые — и это всем очевидно — нужны и время, и деньги? В жизни есть только краткий миг, когда у человека есть и то, и другое.

Кто же тогда путешествует? А те, кто делает это вопреки неблагоприятно складывающейся ситуации. Самые активные не надеются на удачу. Они либо отправляются в путь без денег (или с явно недостаточным их количеством) или сознательно отказываются от денежной работы, чтобы выкроить свободное время.

И я начал поиск попутчиков. Везде, где только можно, рассказывал о своей новой идее, о предстоящей кругосветке. И в своем Интернет-блоге писал, и на радио выступал, и на ТВ. Но самой эффективной «рекламной площадкой» оказалась моя книга «Вокруг света за 280$», вышедшая в марте 2009 года. Некоторые читатели (из тех, кому книга понравилась) захотели познакомиться с автором.

Среди тех, кто искали меня именно как автора книги о кругосветном путешествии, многие также хотели проехать вокруг света.

Чтобы не утомлять читателя, я не буду описывать всех, кто интересовался, спрашивал — подчас подробно обо всем расспрашивал, но …. так и не поехал. С некоторыми из них мы остались друзьями и регулярно встречаемся, но не путешествуем.

Первым не потенциальным, а реальным попутчиком стал Олег Семичев, на тот момент парень тридцати трех лет. Он родился в Ташкенте, там же закончил школу. Но потянуло в Москву — к новым свершениям. Несколько лет он работал как каторжный в ресторанах — официантом или менеджером. Экономил на всем. Снимал угол у московского алкоголика, денег на себя практически не тратил. Все копил на свое жилье. Купил однокомнатную квартиру в ближнем Подмосковье. По инерции еще продолжал работать. И тут как-то приходит на работу, а его неожиданно… увольняют. Вначале шок, а потом и осознание того, что уже и не понимает зачем вообще вкалывает как негр на плантациях? Карьера в ресторанном бизнесе не привлекает, покупать машину или новую квартиру желания нет. Семьи нет. Уже два раза был женат и два раза разводился. Третий раз не тянет. Тогда вообще зачем работать? И тут ему в голову приходит гениальная мысль. А ну ее к черту, эту работу! Оправлюсь ка я в путешествие вокруг света. Заглянул в ближайший книжный магазин, а там на полке стоит книга «Вокруг света за 280$». Не дочитав и до середины, он решил встретиться с автором лично. Позвонил. Приехал на встречу. И только тут узнал, что я как раз собираю попутчиков в очередную кругосветку. Олег сразу понял, что это судьба. Не зря его так вовремя уволили! Он даже не стал искать новую работу. Готов был хоть в тот же день отправиться в путь.

Вторым попутчиком, вернее попутчицей, стала Саша Богомолова. О точном возрасте симпатичных девушек говорить не принято. Поэтому я лишь скажу, что ей было за двадцать, но меньше тридцати. Она тоже в тот момент оказалась в некоем промежуточном положении. Родилась в Омске, там же закончила университет, получила специальность дизайнера и отправилась покорять… нет, не Москву, а Санкт-Петербург. Там, в северной столице, несколько лет работала в бутиках и на показах мод. Но опять же то ли кризис среднего возраста, то ли просто желание чего-то нового подтолкнули ее на поиски новой работы. Заодно — чтобы сменить обстановку — решила переехать в Москву. Связи со старой работой уже были разорваны. А новой она пока не нашла. Самое время …. отправиться путешествовать.

Поиск спонсоров

Действуя по принципу главное ввязаться в бой, а там посмотрим, я вначале громогласно объявил о новой кругосветке и стал искать попутчиков. И только потом стал думать, где же мне взять деньги на кругосветное путешествие.

Как известно, есть только три способа улучшить свое финансовое положение. Деньги можно украсть, получить от спонсоров или заработать. Первый способ сразу отбрасываем. Воровать не умею, а учиться поздно.

Поиск спонсоров — занятие неблагодарное, по своему опыту знаю. Времени потратишь много, а будет ли хоть какой-то результат еще неизвестно. Да и странно как-то просить деньги не на какой-то общественно значимый проект, а на собственную прихоть.

Значит, заработать? Еще в первой кругосветке я убедился, что это реально сделать и непосредственно во время путешествия. В пути я работал и в Австралии, и в Новой Зеландии — преимущественно на уборке урожая и на стройках. К счастью, в последние годы я научился зарабатывать и без отрыва от процесса путешествия — написанием статей и книг, продажей фото и видеоматериалов.

В 2006 году я затеял грандиозное путешествие по азиатским странам. Планировал проехать по земле из Египта в Японию. Тогда мне удалось заключить контракт на освещение путешествия, которое я не совсем скромно назвал «Азиатской кругосветкой», с газетой «Мир новостей». Я должен был каждую неделю писать статью на 10 тысяч знаков, а мой друг Михалис Овчинников делать фотографии. Мы с ним проехали через Египет, Иорданию, Сирию, Ливан, Кипр, Турцию, Нахичевань, уже собирались по пути в Индию, виза которой у нас уже была, пересечь транзитом Иран и Пакистан. Но тут неожиданно разорилась туристическая фирма, рекламу которой помещали на той же странице, что и мои репортажи. Другого рекламодателя редакции найти не удалось, а печатать репортажи без рекламы они не хотели. Михалис улетел в Москву, а я по инерции еще продолжал путешествие — побывал в Иране и Индии. Но тоже постепенно потерял интерес — ехать и не писать еженедельные репортажи было и дорого, и неинтересно.

В процессе подготовки кругосветки я стал искать одновременно и спонсоров (вдруг, найдутся?) и — более энергично и настойчиво — заказчиков. И мои усилия принесли результат. С одной стороны он был закономерным. Я просто не мог отказаться от своей идеи и готов был на любые жертвы, ради ее осуществления. Но в то же время знакомство с компанией, которая и стала в результате генеральным спонсором кругосветки, было совершенно случайным.

Летом 2009 года, когда я активно занимался рекламой проекта «Мир без виз» и поиском спонсоров, стартовал новый сетевой проект — туристическое сообщество «Турбина.Ру». С главным редактором портала Димой Киро мы вначале познакомились через социальные сети, а затем и встретились лично. Поговорили и поняли, что мы просто идеально подходим друг к другу. Мы договорились, что во время путешествия я буду не только писать заметки и делать фотографии, но и выкладывать их на сайте. А мне за это будут платить. Если не лениться, то денег мне как раз должно хватить на то, чтобы проехать вокруг света.

1. Европа

Кругосветное путешествие началось 19 сентября 2009 года. На первом, европейском, этапе к троим потенциальным «кругосветчикам» присоединилась моя старшая дочь Виолетта, которая на тот момент была студенткой геологического факультета МГУ.

В середине сентября уже близилось закрытие летнего туристического сезона. И на Балканы чартеры летели практически пустыми, чтобы забирать последних туристов, наслаждающихся бархатным сезоном. Поэтому турфирма, которая специализировалась на отправке отдыхающих в Хорватию, с легкостью продала нам билеты в Пулу (в одну сторону) по демпинговой цене — всего по 50 евро.

На туристический сезон с мая по октябрь Хорватия ввела с Россией безвизовый режим. На паспортом контроле вообще ни у кого ничего не спросили. Мы легко и быстро получали первые въездные штампы. Вот бы так же было во всех странах мира!

Четыре километра, отделявшие аэропорт от Пулы, мы предпочли пройти пешком. С помощью ритмичной физической активности было легче совладать с охватившей всех нервозностью, сродни той, которую испытывают спортсмены на старте.

Как гласит китайская поговорка, «даже путешествие в десять тысяч ли начинается с первого шага». Но шаг шагу рознь. Первый шаг кругосветного путешествия несет в себе значительно больший заряд энергии, чем точно такой же шаг, который делаешь через порог своего дома, отправляясь на работу или за покупками.

Из хмурой слякотной Москвы мы перенеслись назад в лето под безбрежное голубое небо. Нам на пути попадались и ярко-зеленая трава, и деревья, на которых не было ни одного желтого листа, и только что раскрывшиеся цветы и тут же по соседству — виноградник со спелыми гроздьями, огромные красные гранаты, спелые плоды инжира.

Впереди виднелся город, в котором точно также были смешаны воедино прошлое и настоящее, древние руины стояли по соседству с яркими витринами бутиков, а разноголосый шум центральных улиц соседствовал с тишиной узких переулков.

Путешествие начинается!

Хорватия

Пула

Пула — один из древнейших городов на территории современной Хорватии. Но назвать его хорватским можно только по той несущественной с точки зрения мировой истории причине, что мы попали в него с хорватскими въездными штампами в паспортах.

Прекрасная местная гавань, входящая в число лучших гаваней мира, была заселена в те далекие времен, когда никаких хорватов не было и в помине. Сведения о первых поселенцах дошли до нас только через вторые-третьи руки. Самым авторитетным античным автором, писавшим об основании Полы (так раньше назвали нынешнюю Пулу) считается древнегреческий историк и географ Страбон, Хотя сам лично он здесь никогда не был, но утверждал, что первое поселение на берегу гавани основали древние колхи — выходцы из легендарной Колхиды.

Документально зафиксированная история Пулы начинается в 177 году до н.э., когда гавань Пулы захватили римляне. Их и можно считать настоящими отцами-основателями. Именно при них здесь появилось не поселение, а самый настоящий город, расцвет которого пришелся на период правления императора Августа (63 г. до н.э. — 14 г. н.э.).

Римский плебс требовал от правителей хлеба и зрелищ. Поэтому в каждом мало-мальски крупном римском поселении, без исключения, строили огромные зерновые склады и цирки (амфитеатры). Их размеры были пропорциональны как численности жителей, так и политической значимости города.

Если судить по размеру местного цирка, то при римлянах город был и больше, и важнее, чем сейчас. Ведь этот амфитеатр — второй по величине в мире. Он уступает своими размерами только римскому Колизею, на который удивительно похож по своему внешнему облику. Но сравните современный Рим и Пулу. Разница в размерах налицо. Вероятно, в античные времена она была не так заметна.

Кроме самого амфитеатра, от которого сохранилась лишь часть стены из трех стоящих друг над другом рядов арок, да частично зрительские ряды, в городе есть еще много римских руин. Самые заметные из них — Триумфальная арка Сергиуса, руины римского форума и храм Августа. Остальным античным сооружениям повезло меньше. Сменившие римлян венецианцы, а затем австрийцы и итальянцы разбирали их на стройматериалы. И вероятно, делали это неоднократно. Ибо от всех, кто здесь жил после римлян, осталось значительно меньше, чем от основателей. Самое заметное сооружение — крепость Каштел, превращенная в исторический музей. Но и она интересна не сама по себе, а открывающимся с стен прекрасным видом. И в первую очередь все на тот же римский амфитеатр.

В Пуле есть и порт, и железнодорожный вокзал, и автостанция. Но начинать свое путешествие мы будем… с автостопа. Для меня в этом нет ничего экзотического или нового. Скорее, наоборот, мои первые путешествия по заграницам были исключительно автостопные.

Конечно, путешествовать автостопом нераздельной четверкой очень сложно. Особенно в Европе. Самый правильный способ — разделиться на пары и встречаться в заранее условленном месте (Интернет и сотовая связь не дадут совсем уж надолго потеряться).

Для меня и моей дочери Виолетты автостоп был уже привычным способом путешествий, а Саша Богомолова и Олег Семичев об этом способе передвижения знали только понаслышке — преимущественно из моих же книг. Поэтому мы поделились так, чтобы в каждой паре был один опытный автостопщик и один новичок. Голосовали в 50 метрах друг от друга — чтобы не пугать проезжающих мимо водителей.

Две пары в одинаковых оранжевых футболках естественно привлекали внимание всех проезжавших мимо водителей. Но останавливаться никто не спешил. Впрочем, во всех странах мира самые сложные для автостопа дороги — это те, которые проходят вдоль берега моря.

Вот и на окраине Пулы воители относились к нам приветливо. Они улыбались, приветливо махали руками и… проезжали мимо без остановки. Значит, нужно запастись терпением.

Наконец, удача. В машине нашлось место сразу для четверых. Водитель предложил подвезти до Новиграда, расположенного почти на самом севере Истринского полуострова, недалеко от границы Словении.

Новиград

Новиград (на итальянском Читтанова, на русском назвали бы Новгородом), расположенный возле устья реки Мирны, впадающей в Тарский залив, конечно, оказался отнюдь не новым. Уже во времена Римской империи на этом самом месте существовала колония Эмона. Позднее здесь проходила линия противостояния мусульманского и христианского мира. И город часто оказывался на линии фронта. Во время очередного военного конфликта его почти полностью разрушили турки. Сохранились несколько римских и венецианских зданий, ратуша и часть крепостных стен, украшенных зубцами как московский Кремль. Все остальное — дачи и отели.

В сентябре в Хорватии теплее, чем у нас летом. И зачем нам в такую теплую погоду искать место под крышей? Палатку мы поставили на бетонной площадке на берегу моря (пляжа, как такового там не было) — прямо напротив теннисных кортов какого-то отеля. Можно сказать, устроились даже не в первой, а в нулевой линии (отель первой линии был у нас за спиной — в 50 метрах дальше от моря). Неподалеку нашелся душ, в закрытом на ночь кафе — кран с водой и работающая розетка.

Пореч

Утром мы продолжили изучение хорватского автостопа. Опять поделились на две пары, договорившись встретиться в Порече. Вскоре Олег с Виолеттой уехали на миниатюрном «Фольксвагене». Минут через десять мы с Сашей Богомоловой помчались вдогонку за ними на огромном и совершенно пустом туристическом автобусе. А ведь могли бы ехать в нем и вчетвером. Но кто бы знал!

Пореч был основан в доисторические времена, но настоящим городом стал только при римлянах. Они создали здесь свое укрепленное военное поселение, которое уже в во второй половине I века до н.э. получило статус отдельной колонии — Юлия Парентиум.

Первые христиане, еще нелегальные и жестоко преследуемые, появились в Порече уже в III веке. Поэтому в начале IV века — сразу же после легализации христианства в Римской империи — в городе был уже свой епископ. До сих пор здесь можно увидеть множество культовых сооружений, разной степени сохранности. Среди них и знаменитая базилика Святого Евфразия, включенная ЮНЕСКО в список памятников мирового значения.

Через узкие ворота мы вошли в маленький внутренний дворик, обрамленный с четырех сторон классическими римскими портиками. Справа — церковь с фрагментами мозаики как на полу, так и на потоке. Во второй половине IV века на этом месте была часовня, посвященная святому Мавру, покровителю города. Позднее ее перестроили в церковь, а в VI веке — в базилику святого Евфразия, который в период строительства церкви был местным епископом.

Слева от базилики — вход на колокольню. Поднявшись по скрипучим деревянным ступеням на самый верх, я увидел не только двускатную черепичную крышу базилики и внутренний дворик, но и весь город, занимающий маленький скалистый полуостров. Видно, что застроен он очень плотно. Узкие улочки едва угадываются в сплошном покрове из черепичных крыш. А площадей совсем не видно.

Полуостров омывается водами ласкового Эгейского моря. Вода в прибрежной зоне была настолько прозрачной, что позволяла рассмотреть дно во всех деталях.

Мы вернулись на трассу и попытались продолжить свое путешествие автостопом. Поначалу все было совсем неплохо. Нас, сразу четверых, подбросили на попутном автобусе до Зеленой Лагуны. Там мы встали в тени дерева, усыпанного спелыми плодами инжира. И… надолго застряли.

Начался разброд и шатания.

— Сейчас пошлю СМС-ку «Мама, забери меня отсюда», — Виолетта сказала это в шутку, но было видно, что ей уже порядком надоело торчать на одном месте.

Олег явно был настроен стоять до последнего. На второй день знакомства с автостопом он стал ярым фанатом этого способа передвижения.

— Мнения разделились, — сказала Саша, комментируя ситуацию на мою видеокамеру, и продолжила — Но в одном мы вместе, видно Ровинь — какое-то не для нас место.

Перед началом путешествия мы договорились, что если нам не удастся прийти к какому-то единому мнению, то решение придется принимать мне. Я же не был настроен биться за автостоп до победного конца. Хотя и был уверен, что рано или поздно мы обязательно с этого места уедем. Просто не можем не уехать. И все же я предложил перейти на противоположную сторону дороги и… поехать назад в Пореч, чтобы оттуда поехать в Ровинь на автобусе. Ведь главное для нас само путешествие. А где ночевать, чем питаться и каким транспортом пользоваться — это вопросы, которые решаются по мере их поступления. Именно это, вкупе с ненужностью виз и давало нам пьянящее чувство свободы.

Вернувшись в Пореч на попутке, мы сразу же отправились на автовокзал. И, как оказалось, вовремя! Автобусы в Хорватии, как мы только что выяснили, ходят преимущественно в дневное время.

Едва мы зашли в автобус, как он сразу же и поехал. Вскоре к нам подошел кондуктор.

— По 38 кун с человека.

— Нет, так не пойдет! Дорого! — возмутился Олег.

— Дорого? — удивился он, — Как же дорого?

Но Олег не сдавался.

— Давай 100 за четверых, — предложил он.

— Давай! — тут же и как-то неожиданно легко согласился кондуктор.

Оказывается, Хорватия все же еще не совсем Европа, хотя и рвется изо всех сил в Европейский союз. Олег тут же почувствовал себя «как дома».

— Видите, — с торжествующим видом сказал он нам, — Все хотят заработать.

Постепенно в нашей группе стало естественным путем формироваться разделение обязанностей. Не произвольное, а «по интересам».

У нас не было заранее выбранного маршрута. Я во многих странах уже был. Но и про те, в которые попадал впервые, много читал. Мне не составляло большого труда понять, куда именно нам стоит заехать. И убедить в этом своих попутчиков. А большой опыт путешествий давал возможность правильно рассчитать время, чтобы успеть на очередной перелет. Ведь на самолеты билеты приходилось покупать заранее.

Ровинь

В Ровинь мы приехали уже в темноте. На улицах царило оживление. На каждом углу играли уличные музыканты. Было тепло и уютно. Мы не стали прицениваться к гостиницам, а сразу же пошли вдоль моря на выход из города, чтобы найти пляж, на котором можно было бы поставить палатку — раз уж она у нас с собой была.

Вначале нам пришлось пройти пару километров по северному пригороду, потом мимо верфи (если так можно назвать пустырь, на которой ремонтируют яхты и баркасы). Наконец начались пустынные в ночной час пляжи. На гальке, в двух метрах от кромки воды — с видом на огни Ровиня — мы и поставили палатку.

Утром нас разбудили крики бакланов. Они огромной стаей окутали проходивший недалеко от берега рыболовецкий баркас. Пора и нам вставать и возвращаться в город.

Ровинь оказался удивительно похожим на Пореч и внешне, и по своей структуре. Ночью нам были видны только огни. Но утром можно было разглядеть Старый город, настолько плотно застроенный каменными домами под черепичными крышами, будто здесь совсем нет улиц, и все здания срослись воедино, без остатка заполонив вдающийся в море скалистый полуостров.

Полуостров застроен так плотно, что разноцветные, но немного выцветшие, стены на берегу стоят прямо в воде — как в Венеции. А из дверей при желании можно сразу же сесть в лодку.

На самом высоком месте виден кафедральный собор Святой Эуфемии, тронутый светом раннего утра. Это непропорционально огромное по сравнению с окружающим домами здание казалось удивительно маленьким на фоне стоящей рядом с ним колокольни, украшенной бронзовой фигурой святой.

В соборе хранятся привезенные из Константинополя мощи Святой Эуфемии. А колокольню используют не только по прямому назначению, но и как прекрасную смотровую площадку, с которой открывается прекрасный вид на полуостров, застроенный домами с черепичными крышами.

Железные дороги Хорватии

При первом взгляде на карту хорватских железных дорог может создаться впечатление, что инженеры-железнодорожники были немного не в своем уме. Линии — как параллельные прямые Эвклида — не пересекаются между собой. Они то неожиданно появляются, то также неожиданно обрываются.

Конечно, в таком хаотическом рисунке не было ни злого умысла, ни недомыслия. Все объясняется очень просто. Железную дорогу строили в когда-то едином и, как тогда казалось, устойчивом государстве. В начале 1990-х годов Югославия с громким шумом и чередой кровавых межэтнических конфликтов распалась на части. А единая сеть железных дорог оказалась разорванной на несвязанные между собой части. И сейчас, например, из Пулы в Риеку поезда ходят через территорию Словении. Кстати, у нас после распада СССР тоже ситуация не лучше. Оказалось, что поезда из Москвы в Сочи должны ходить через украинскую территорию. А на знаменитом Транссибе образовался 80-километровый разрыв — там, где дорога проходит по кусочку казахской территории. Первую проблему решили, пустив поезда в обход, а с Казахстаном удалось договориться и транзитных пассажиров там пропускают без виз.

А на Истринском полуострове для тех, кто не хочет поездку к ближайшим родственникам, живущим от них всего в 100 километрах, превращать в заграничный вояж, от станции Лупоглав до Риеки пустили специальный автобус.

Хум на Истре

Железную дорогу нельзя назвать очень оживленной. Поезда ходят с перерывами в несколько часов. Да и состоят они из одного «самоходного» вагона, разукрашенного граффити.

На станции Канфонар билетная касса была закрыта. И видимо уже давно. Поэтому билеты мы покупали у кондуктора.

— Вы куда едете? В Хум? Я вам подскажу, где выходить.

Хум на Истре — две мощенные камнем узкие улочки, подсвеченные фонарями, да примерно два десятка одно-двухэтажных каменных дома. Только собр, рассчитанный как минимум на несколько сотен прихожан служит зримым свидетельством того, что город не всегда был таким маленьким.

В городе сейчас «прописано» двадцать человек. Мы видели только двоих: мужчину на веранде с бокалом красного вина и женщину, у которой попросили воды. Еще в нескольких домах горел свет, а у одной двери стояла детская коляска. Нашелся даже один маленький отель — пустой, и ресторан — закрытый.

Очевидно, в разгар туристического сезона народу здесь много. Но в конце сентября, да еще и поздним вечером освещенные старинными фонарями узкие городские улочки были пусты. Как будто мы оказались среди декораций, на фоне которых будут снимать очередную сказочную историю.

Пройдя город несколько раз вдоль и поперек, на что понадобилось совсем немного времени, мы нашли у собора маленькую уютную лужайку с видом на башню с часами (дважды в сутки они показывают точное время — 2 часа 30 минут). Там и поставили палатку.

Риека

Не нужно быть большим знатоком иностранных языков, чтобы понять, что название города Риека, основанного в XIII веке на месте античного поселка Тарсатика, переводится на русский язык как река. Его итальянское название — Фьюме. Но в переводе оно означает то же самое.

Река, в честь которой и назван город, рассекает старый центр примерно на две равные части. С одной стороны — два вокзала, порт, церкви и театр, а с другой — замок Трсат и церковь Богородицы Трсатской.

Сейчас Риека — второй по величине город Хорватии и крупнейший порт страны. Автомобильные паромы и скоростные пассажирские катамараны связывают его с островами в Адриатическом море.

Раб

Из Риеки мы на пароме отправились на остров со странным для русского слуха названием — Раб. Конечно, никаких рабов здесь отродясь не было. В античные времена, когда остров населяли иллирийские племена, он назывался Арба. В немного искаженном виде это название и дошло до наших дней.

Главный город здесь называют точно так же, как и весь остров — Раб. Основали его римляне во II веке до н. э. И сразу же здесь стали строить виллы и дома для отдыха римских патрициев.

После развала Римской империи остров неоднократно переходил из рук в руки. Но он все время оставался курортом для любителей спокойного отдыха на берегу моря под ласковыми лучами солнца. Еще бы! Считается, что именно на этом острове бывает больше всего солнечных дней в году. Причем, не только в Хорватии, но и во всей Европе. И действительно, за целый день мы увидели прекрасно сохранившийся княжеский дворец XIII века, много церквей и колоколен, но небо было девственно чистым. На нем не было ни одного, даже самого маленького, облачка. Конечно, в такую погоду крыша нам была не нужна. Поэтому мы поставили палатку прямо на пляже. Но спали не в ней, а рядом — на мелкой гальке. На море стоял полный штиль, как на озере. Не было ни прилива, ни самых маленьких волн.

Утром мы прошли пешком до поселка Мишняк, откуда на пароме вернулись на континент и в попутном «доме на колесах» уехали в сторону Плитвицких озер.

Плитвицкие озера

Плитвицкие озера — самый знаменитый национальный парк Хорватии. В нем среди густого леса можно увидеть множество связанных между собой озер, речки с водопадами, заросшие зеленым мхом камни, карстовые пещеры. В удивительно чистой воде стайки рыб терпеливо ждут подачек от туристов. Дикие утки плавают под ногами.

По белому песчаному дну разбросаны коричневые, золотистые, зеленые и ярко-желтые листья. Кое-где встречаются обросшие мхом и водорослями стволы деревьев. Из-за преломления лучей в воде они кажутся больше, чем есть на самом деле.

Солнечные лучи беспрепятственно проникают сквозь воду и придают ей удивительный цвет. Издалека кажется, будто речки и озера искрятся и переливаются всеми оттенками зеленого. Иллюзия настолько убедительна, что начинаешь всерьез верить в исключительные свойства здешней воды. Но стоит зачерпнуть ее в ладони, как сразу же убеждаешься: все это не более чем оптический обман.

Такого разнообразия водных источников — озер, луж, речушек, водопадов, каскадов, болот и всего, в чем может содержаться или протекать вода, не найдешь ни в каком другом месте нашей планеты. Так что, если вы вдруг попадете в Хорватию всего на один день, то лучше всего провести его именно на Плитвицких озерах.

Выйдя из парка на проходящую перед входом в него шоссе, мы выяснили, что ближайший автобус будет только через час. Поэтому поехали в сторону Загреба автостопом, договорившись встретиться на железнодорожном вокзале.

Загреб

Столица Хорватии лежит в стороне от популярных приморских курортов, в мало посещаемой туристами континентальной части Хорватии.

Если приморские поселения основаны преимущественно римлянами, то к основанию Загреба приложили свою руку венгры. Город впервые упоминается в 1094 году, когда здесь уже был свой епископ.

Широкий бульвар привел нас от вокзала на центральную площадь с монументом национальному герою Хорватии — бану Йосипу Елачичу. В период социалистической Югославии памятник убрали. Тогда правительство, во главе которого стоял хорват по национальности Иосиф Броз Тито, не поддерживало хорватский национализм. Конечно сразу же после получения Хорватией независимости князя вернули на его прежнее место.

От площади начинается улица Каптол. На ней и в ее самых ближайших окрестностях находятся три главные хорватские церкви — самая большая, самая почитаемая и самая красивая.

Два высоких шпиля храма Вознесения Девы Марии служат прекрасным ориентиром и днем и ночью, когда они подсвечены прожекторами. Во время пожара 1731 года весь город сгорел до основания. Пострадали и Каменные ворота. Только хранившаяся в них икона Богородицы чудесным образом уцелела. Она стала объектом паломничества католиков со всей страны. И сейчас перед ней постоянно горят сотни свечей.

Нарядную церковь Святого Марка построили в XIV веке, но свой нынешний ярко-красочный вид она приобрела уже в XIX веке. Именно тогда двускатную крышу покрыли блестящей разноцветной черепицей с изображениями гербов Загреба и объединенного княжества Хорватии, Далмации и Славонии.

Город, в котором с 1809 по 1918 годы находилась резиденция хорватских наместников, заполнен помпезными административными зданиями и дворцами сановников. Часть из них все еще используют по прямому назначению. Остальные постепенно реставрируют и превращают в музеи.

По центру Загреба можно бродить весь день, неспешно разглядывая свежеокрашенные фасады и заглядывая в тихие, уютные и удивительно похожие на «одесские» дворики. Оживленные улицы, по которым снуют трамваи — самый распространенный вид местного городского транспорта, — перемежаются с тихими переулками и небольшими площадями. Ориентироваться на удивление легко и просто, даже без карты: пойдешь наверх — попадешь на гору, спустишься вниз — никак не миновать железнодорожный вокзал. Туда мы и вернулись, сделав круг по городу.

Следующая страна на нашем маршруте — Сербия. Прямой поезд в Белград должен был пойти только через несколько часов. Зато всего через несколько минут можно было уехать в сторону боснийской границы.

С момента окончания Югославской войны прошло уже около 15 лет. Самые ожесточенные бои тогда шли за контроль над железной дорогой. И сейчас на каждой хорватской станции в районе боснийской границы установлены мемориалы, перед которыми по вечерам зажигают не вечный огонь, а маленькие свечки и лампады, как перед иконами в православных храмах. На домах сохранились отчетливые следы пуль и снарядов.

Кто был прав в этой войне, а кто виноват, не нам судить. К гражданским войнам понятие справедливости вообще неприменимо. Есть только свои и чужие. Поэтому пассажиры и проводники хорваты рассказывали нам о зверствах со стороны югославской армии, а сербы — они здесь редко, но встречаются — вспоминали о преступлениях, совершавшихся хорватскими повстанцами. Обе участвовавшие в конфликте стороны проводили этнические чистки. Все старались держаться поближе к своим. Хорваты селились с хорватами, сербы с сербами, православные с православными, католики с католиками. Трудно пришлось смешанным семьям.

В поезде мы разговорились с проводником — седовласым пожилым мужчиной в синем кителе, проверявшим у нас билеты.

— Как началась война, все сразу стали перебираться поближе к своим. А мне куда было податься? Я сам — православный серб, а моя жена — хорватка католичка. Поселиться с хорватами я не мог, а моя жена не могла жить среди сербов. Нам просто повезло. В нашей деревне народ подобрался самый разношерстный, было много и смешанных семей. В соседних деревнях все друг с другом пересрались. Там, где больше было сербов, убивали хорватов, там где больше хорватов — сербов… Кстати, — он показал рукой в открытое окно, — Мы сейчас как раз проезжаем мимо шахты, в которую скинули свыше двухсот сербов, жителей соседней деревни. У нас же все понимали, что численного преимущества нет ни у одной из сторон. Поэтому никто и не решился начать первым. Так и прожили всю войну… в страхе друг перед другом.

Железная дорога в Хорватии очевидно не пользуется большим спросом. Даже, несмотря на более низкую по сравнению с автобусами стоимость проезда. На мелких хорватских станциях билетные кассы еще остались, но билеты уже не продают. Эту обязанность возложили на кондукторов в поездах.

Когда на станции Новска, которая тоже была местом ожесточенных боев, мы сели в международный (а когда-то внутриюгославский) поезд «Загреб — Белград» проводник продал нам билет не до Белграда, куда мы направлялись, а только до сербской границы. Так и пришлось нам въезжать в Сербию зайцами.

Сговорчивый проводник

Паспортный контроль между Хорватией и Сербией оказался простым и быстрым: хорватский пограничник поставил выездной штамп, а сербский — въездной. Вскоре в купе зашел кондуктор. Он долго подсчитывал стоимость билетов. Не только специального терминала, но и простого калькулятора у него не было. Считать приходилось по-старинке — складывать цифры столбиком на листочке бумаги.

После долгих подсчетов по типу «два пишем, один в уме», он сообщил результат. Сколько-то тысяч динар. Я даже не стал слушать, сколько именно. Откуда у нас могли быть сербские деньги? Мы же только что въехали в Сербию. Даже из вагона еще никуда не выходили.

Олег тут же предложил.

— Давайте мы вам хорватскими кунами заплатим.

Кондуктор еще на несколько минут погрузился в вычисления. Он как любознательный первоклассник очевидно получал удовольствие от самого процесса, каждый раз поражаясь полученному результату как какому-то чуду. Наконец, он сообщил.

— 340 кун за всех четверых.

Но у нас-то было ровно в два раза меньше. Олег, конечно, не растерялся.

— Может, 170 кун? — сказал он и после короткой паузы добавил, — И билетов не надо.

— Можно и так, — тут же с готовностью согласился кондуктор.

И чего, спрашивается, так долго считал? Все же не зря сербы называют русских братьями. У нас действительно есть много общего.

Белград

Поезд пришел в Белград рано-рано утром. Небо было затянуто тучами. А фасады окружающих здание вокзала мрачно-официальных зданий выглядели хмуро неприветливыми. Так нас встретила столица Сербии.

Сербия в 1882 году стала самостоятельным государством. И сразу же занялась объединением славянских земель. Именно сербское эмигрантское правительство в 1917 году совместно с основанным в Лондоне Югославским комитетом провозгласило о создании Королевства сербов, хорватов и словенцев. Но государство оказалось непрочным.

В 1990-е годы Югославия стала распадаться — долго, тяжело и мучительно. Все бывшие югославские республики воевали между собой, и все вместе — с Сербией. И все же сербам, вероятно, удалось бы постепенно навести порядок. Но в войну вмешалось НАТО. Так что пришлось воевать сразу со всей Западной Европой. Хорватам и боснийцам поставляли оружие, посылали к ним военных советников. Но все равно решающего перевеса в войне достичь не удавалось. Тогда начались массированные авиаудары по сербской территории.

Сербские войска в Югославской войне не воевали на своей земле — только в соседних республиках. В Сербии были штабы, тыловые части и учебные здания. Они и стали подвергаться бомбардировкам. Одновременно американцы взялись методично разрушать и гражданскую инфраструктуру. Бомбы посыпались на электростанции, мосты, аэродромы, вокзалы.

Под горячую руку попали и припаркованные на реке Сава у белградской крепости прогулочные туристические теплоходы. У самого большого из них палубная надстройка смята в лепешку, как будто ее сверху ударили «тяжелым тупым предметом».

— Бомба не разорвалась, — объяснил проходивший мимо серб.

Мы разговорились. Оказалось, Александр уже три года работает с русскими коллегами на разминировании. Поэтому прекрасно говорит по-русски. Сам он по образованию инженер. Работал на заводе в Нише.

— Мое предприятие обанкротилось, и его закрыли. Пришлось искать новую работу. Один мой знакомый предложил стать сапером. Моя жена вначале благосклонно отнеслась к тому, что я буду заниматься разминированием. Все же не придется семье сидеть на пособии по безработице. Каждый день она провожала меня и потом целый день гадала, приду я с работы или… меня оттуда принесут. Видимо, постоянный стресс расшатал ее нервы. Да и мои тоже. Мы стали часто ругаться. Потом она поставила ультиматум: или я, или твоя работа. Пришлось выбирать. Я уже не могу жить без азарта и каждодневного риска. Это же такая скука! А на разминировании каждый случай — уникальный. Работа мне нравится. Только с минами я возиться не люблю. Ведь стоит сделать малейшую ошибку — и калека на всю жизнь. Я предпочитаю неразорвавшиеся авиабомбы. С ними я на сто процентов уверен, то калекой точно не буду! В любом случае.

После этих оптимистичных слов Александр попрощался с нами, посоветовав обязательно заглянуть в Белградскую крепость.

Сербия и бывшие югославские республики не только в прошлом веке входили в состав единого государства. Они изначально были едины — как часть Римской империи.

У впадения реки Сава в Дунай люди жили еще во времена неолита. Позднее сюда пришли кельты. Но первое мало мальски заметное поселение основали именно римляне. Хотя название они заимствовали у своих предшественников — Сингидунум.

Начали, как водится, со строительства крепости. Для нее нашлось прекрасное место — холм с видом сразу на две реки. Цитадель постепенно со всех сторон обросла жилыми кварталами. Так и появился город, который в III веке н.э. получил статус колонии, а его жители стали полноценными гражданами Рима.

В 395 году Римская империя распалась (как позднее распадется на части и Югославия), и город оказался в составе Византии. Заодно его и переименовали на новый манер — в Сингидон.

После того, как город разрушили гунны во главе с Атиллой, власти всерьез взялись за укрепление крепости. Когда в VIII — IX веках сюда стали мигрировать сербы, крепость поражала не только своими размерами, но и удивительно белым цветом камней, использовавшихся при строительстве стен. Отсюда и название — Белград.

В XI и XII веках на Белград трижды нападали крестоносцы, а в XV веке его всерьез и надолго захватили венгры. Затем на несколько веков крепость стала местом столкновения австрийцев и турок. Они поочередно ее захватывали, разрушали и реставрировали. Город несколько раз переходил из рук в руки. Стоит ли удивляться, что от древней крепости не осталось ни одного камня. Все укрепления, которые дошли до наших дней, построили австрийцы.

Казалось, в эпоху современного оружия крепость уже не может иметь никакого военного значения. Уже в 1946 году ее объявили историческим памятником национального значения и превратили в музей. Однако, в 1999 году на древнюю цитадель опять обрушились бомбы. Уже столько раз в истории Сербии последняя война оказывалась предпоследней.

— А мы сербы любим воевать, — мы разговорились еще с одним местным жителем, мирно прогуливавшимся по аллее, но судя по выправке бывшим военным, — Посмотрите на нашу историю. У нас еще не было ни одного поколения, на которое не пришлось бы хотя бы одной самой маленькой войны. В 1990-е годы вы россияне мирно отпустили свои союзные республики. А мы взялись за оружие, чтобы не допустить развала страны. И если бы не вмешательство американцев, наверняка бы победили. Вместе со мной воевали русские добровольцы. Но от Ельцина никакой помощи мы не получили. Впрочем, я его не виню. Тогда Россия и себе-то не могла ничем помочь. Не то что другим.

В течение дня, проведенного на улицах Белграда, к нам неоднократно подходили местные жители — предлагали чем-нибудь помочь, объяснить или просто поговорить. К русским здесь действительно относятся как к братьям. И за «предательство» зла не держат.

В большинстве белградских парков есть беспроводные сети. Поэтому мы устроились на лавочке в сквере перед Министерством путей сообщения и окунулись с головой в Интернет — отправлять первые заметки и фотографии.

К нам опять подошел человек, привлеченный тем, что между собой мы говорили по-русски. Но он оказался не местным и даже не сербом.

Михаил уже третий год подряд приезжает летом в Сербию — эта страна ему чем-то очень понравилась. Но каждый раз ему приходится обращаться за сербской визой в посольство.

— Не цените вы россияне своего счастья. С российским загранпаспортом сейчас свободно можно въехать во многие страны мира. А нам, гражданам Казахстана, прежде, чем хоть куда-то поехать, нужно идти в посольство за визой!

Черногория

В Белграде мы на ночь оставаться не стали, а купили билеты на ночной автобус, уходящий в Черногорию.

Черногория входила в состав Югославии даже тогда, когда в ней остались только две республики. В 2006 году провели референдум. На нем 55.4% высказались за независимость страны, 44.6% — против. Развестись удалось тихо и мирно. И сейчас в Черногорию, как и в Сербию, россияне могут въезжать без визы на строк до 30 дней.

Границу между Сербией и Черногорией мы благополучно проспали. Я даже не могу вспомнить два там было пограничных перехода, или в одном месте нам поставили два штампа — выездной из Сербии и въездной в Черногорию. Одно помню точно, мы из автобуса не выходили. Пограничники сами заходили в салон.

Как тут было не вспомнить мучения немецких путешественников Вольфганга Шрадера и Рюдигера Кёнига: «С югославскими визами нам удивительно не везло. Первая была просрочена задолго до начала путешествия. Со второй мы приехали в Югославию. В столице нам ее продлили, поставив третью, а четвертую визу мы вынуждены были оплатить на границе, так как из-за скверной дороги добрались до пограничной заставы на полдня позднее, чем рассчитывали».

Мы же уже считай третий раз въезжали в Югославию. При этом не только не оформляли виз, но и ничего не платили за пересечение границ.

Наше путешествие по Черногории началось в Биело Поле, недалеко от сербской границы. Автобус прибыл на автостанцию очень рано. Было сыро и прохладно. Окружающие город со всех сторон холмы окутывал густой туман.

Заглянув на второй этаж здания автовокзала, мы обнаружили пустую комнату, в которой только-только закончился ремонт. Мебели там никакой не было, поэтому дверь не закрывали. Зато в ней обнаружилось много работающих розеток — прекрасная возможность зарядить аккумуляторы неутбуков, фото- и видеотехники.

Немного согревшись и «зарядившись», мы отправились на исследование пустынного и все еще окутанного туманом города.

Биело Поле был основан в XII веке и вплоть до 1912 года вместе с приграничной областью Черногории входил в состав Сербии. Церковь Святых Петра и Павла, заложенная одновременно с основанием города в XII веке, при турках была превращена в мечеть. А трехэтажная колокольня с остроконечной крышей стала минаретом.

В 1912 году город освободился от турецкого ига, но мечеть опять стала православным храмом только в 1962 году. И до сих пор действует.

Снаружи церковь выглядит неказисто. Увидеть же храм изнутри не удалось. Казалось чуть ли все население городка собралось на воскресную службу. Внутрь не протолкнуться. Даже часть прихожан была вынуждена стоять снаружи.

Из Биело Поле мы на автобусе уехали в Мойковац. А там на автовокзале к нам прицепился таксист, который уговорил нас поехать в каньон Тара с ним.

Каньон Тара

Каньон Тара — самый большой каньон Европы. Да и в мире он своими размерами уступает только американскому Большому каньону в Аризоне. Дорога от Мойковца идет по его левому склону и приводит к единственному мосту, переброшенному с одного берега реки на другой.

Арочный бетонный мост Джурджевича поражает своими размерами. При длине 366 метров, он возвышается над уровнем реки на 172 метра. Строили это уникальное архитектурное сооружение в 1939 году, перед началом Второй мировой войны.

Когда Югославию захватили немцы, югославские партизаны напали на мост и полностью его уничтожили. Ирония судьбы в том, что взрывчатку закладывал один из инженеров, работавших на строительстве. Лазарь Яукович прекрасно знал самые уязвимые точки, взрыв в которых нанесет наибольший урон сооружению. Эта диверсия, нарушившая пути снабжения в горных районах страны, вызвала такую злобу у итальянцев, которые вместе с немцами участвовали в оккупации Черногории, что они внесли «диверсанта» в список самых разыскиваемых своих врагов. В конце войны его поймали и сразу же расстреляли. Сейчас у въезда на мост можно увидеть памятник инженеру, который вначале строил мост, а потом его взрывал.

Почему же мост не назвали в честь этого героя? И кто такой этот таинственный Джурджевич? Оказывается, это самый обычный фермер. Его заслуга лишь в том, что его дом стоит неподалеку.

Местные фермеры в герои не рвутся и на инженеров не переучиваются, предпочитая спокойный образ жизни. На противоположном конце моста тоже когда-то была ферма. Но в полном соответствии с новыми веяниями ее перепрофилировали в… кемпинг. Туристы сейчас более надежный источник дохода, чем разведение овец.

Я зашел в кемпинг исключительно для того, чтобы запечатлеть открывающийся из него вид на мост. Уже собирался уходить, как из дверей срубленного из бревен дома вышел добродушный толстяк с коротко стрижеными седыми волосами, темными бровями и густыми буденовскими усами. Он был одет в футболку с надписью «ФСБ» и видавшие виды шорты, а в руках держал серебряный поднос с графином и рюмками. Увидев меня перед собой, он сказал просто и буднично.

— Пойдем пить сливовицу.

Я никак не ожидал, что его слова относятся ко мне. Оглянулся. Никого рядом не было. Мои попутчики были еще далеко. Что же делать? Придется пить. Конечно, не пьянства ради, а исключительно ради науки. Побывать в Черногории и ни разу не попробовать сливовицы — это все равно, что уехать с Камчатки ни разу не отведав красной икры.

Так я познакомился с хозяином кемпинга с приятным для славянского уха именем Драголюб. Он говорил по-сербски, но как-то очень понятно.

— Ко мне много русских приезжает. Видишь футболку, — он показал на буквы «ФСБ», — Это мне один из них подарил. Говорил, что полковник.

Драголюб взял в руку графин, вынул сливу, которой было заткнуто горлышко, и налил в две рюмки грамм по двадцать бесцветной жидкости. Мы чокнулись.

— Живали, — сказал он и выпил одним глотком.

Я последовал его примеру. По вкусу сливовица напомнила обычный самогон, только хорошо очищенный.

— Это самогон и есть. Домашний! Мы его сами гоним из слив. Плоды должны быть не просто спелые, а сахарные. Мы не срываем их с дерева, а собираем с земли, после того, как они сами осыпались.

Вскоре подтянулись мои попутчики. Олегу Драголюб предложил к нам присоединяться. А Виолетте с Сашей и наливать не стал.

— Девушкам лучше пойти сливы поесть. Вон на том дереве они самые вкусные, — он указал направление.

Драголюб напомнил три рюмки, мы чокнулись и дружно произнесли традиционный тост «Живали», что соответствует нашему Будем здоровы!». Хозяин кемпинга ненавязчиво, но упорно рекламировал если не напрямую свое заведение, то место в котором оно находится.

— У нас тут нет никаких промышленных предприятий, поэтому такой свежий и чистый воздух, свежее деревенское мясо, козий сыр, тихо…

Одновременно с этим Драголюб потрошил недавно выловленную в реке Тара форель и следил за тем, чтобы запекавшаяся в сложенном из камней очаге картошка с мясом не сгорела.

— Можете поставить палатку на поле — выбирайте любое место. Или можете переночевать в одном из деревянных домиков.

Вообще не в наших правилась с раннего утра становиться на ночлег. Но под влиянием сливовицы и не на такое согласишься.

Так у нас впервые за все путешествие образовался выходной день. Мы поставили палатку и пошли купаться. Каньон такой глубокий, что на спуск вниз и подъем назад наверх ушло чуть ли не полдня. Купаться в холодной воде конечно долго не будешь. Но по пути внимание то и дело отвлекалось то на пробивающиеся сквозь листву грибы, то на ярко-красные плоды боярышника, то на превратившиеся в руины деревянные фермерские дома. Драголюб не обманул. Вечером он действительно приготовил настоящий домашний ужин: только что выловленная в Таре и зажаренная на костре рыба, вареная в мундире картошка и домашний козий сыр. С напитками он поступил просто. Подвел нас к холодильнику, открыл его и сказал.

— Берите, что хотите.

Дурмитор

От моста Джурджевича наш путь лежал в сторону национального парка Дурмитор. Продавщица в стоявшем у развилки сувенирном киоске сообщила, что ближайший автобус на Жабляк будет только через два часа. Значит, придется опять заняться автостопом.

Мы разделились на две пары. Но вскоре выяснилось, что в Черногории это делать не обязательно. Если кто захочет подвести, то место найдется и для четверых.

Вначале мы уехали на легковой машине. Дорога шла все время в гору, а внутри нас четверо, да еще и с рюкзаками. 10 километров мы еле-еле плелись в течение получаса. Потом втиснулись в кабину грузовика. Водителю пришлось вжаться в угол, чтобы мы все поместились. А переключение скоростей стало почти непосильной задачей. Но до Жабляка оставалось всего лишь 12 километров.

Сам по себе ничем не примечательный поселок Жабляк стал крупным туристическим центром исключительно благодаря своему расположению у входа в национальный парк Дурмитор. Горы здесь сравнительно небольшие. Но их много. Только вершин, высотой свыше двух километров, насчитывается свыше семидесяти. Среди них и самая высокая точка Черногории — вершина Боботов кук, высотой 2522 метров. Есть тут и несколько глубоких каньонов, и озера, и реки, и ручьи, и многочисленные источники с прохладной чистой водой.

В самом центре поселка у здания туристической информации висит карта, на которой отмечены все основные достопримечательности. Что же выбрать? Может подняться на самую высокую вершину Черногории? Или пройти по тропе мимо нескольких крупнейших озер? Долго судили и рядили, прежде, чем приняли окончательное решение — пойдем к Ледяной пещере. По пути заодно увидим Черное озеро и поднимемся почти на самую вершину пика Обла глава, высотой 2100 метров.

Дорога оказалась длиннее и значительно круче, чем мы полагали, глядя на карту. Тропа то круто поднимаясь наверх, то так же круто спускаясь вниз. Уже начинало темнеть, а мы вначале шли, а потом уже и карабкались по крутому склону, который казался бесконечным.

Дошли мы уже в густых сумерках. С наступлением ночи быстро похолодало. Чтобы не замерзнуть в своих рассчитанных на тропики спальных мешках, одели на себя всю одежду. И все равно жарко не было. Но все же и не замерзли — главным образом потому, что вчетвером забились в двухместную палатку.

К входу в Ледяную пещеру пришлось метров тридцать спускаться вниз под крутым наклоном. Под ногами лежал грязный, но еще достаточно прочный прошлогодний снегу. Внутри тоже было холодно. И очень много льда. Именно из него, а не из камня и сделаны здесь сталактиты и сталагмиты. Даже в начале осени, когда большая часть «скульптур» растаяла, в пещере еще остались ледяные глыбы самой причудливой формы.

Монастырь Острог

В Жабляке мы зашли на автовокзал. Выяснив, что ближайший автобус пойдет только через два часа, отправились на выход из города — благо он там недалеко.

Водитель джипа, оказавшийся профессиональным альпинистом, взялся увлеченно рассказывать, как штурмовал Эверест вместе с русскими коллегами. Но его рассказ прервался почти в самом начале. Джип заглох и несмотря на все манипуляции никак не хотел заводиться.

Машина перегородила асфальтированную, но узкую дорогу. Однако, пробки не возникло. Ведь мы были не на шоссе, а на какой-то глухой сельской дороге. Бывший альпинист вызвал подмогу по мобильному телефону. А мы пошли искать выход на главную трассу.

Шли напрямик, через поля и перелески. Немного поплутали, но с помощью местных жителей все же добрались до шоссе. Тем временем автобус, который мы не хотели ждать в Жабляке, успел проскочить перед нашим носом. Но вскоре мы вчетвером уехали на попутке.

Попали к местному «шумахеру». Он как разогнался на старте, так и не снижал скорости. Уже и стемнело, и крутые серпантины начались. А он все гнал и гнал по узкой дороге, как по треку гонок формула 1. Обгонял всех подряд, даже на поворотах. Пропущенный нами автобус мы с ним тоже обогнали. Однако, все равно в Никшич попали уже в темноте. Ночной автостоп, как известно, занятие неблагодарное. Поэтому в монастырь Острог, до которого оставалось еще около 22 километров (из них 8 — вверх по склону), поехали на такси.

Монастырь Острог — самая крупная, самая почитаемая и самая известная православная обитель на Балканах. В XVII веке к скале, на высоте 1000 метров над уровнем моря, «прилепилась» маленькая церковь. Рядом с ней поселились монахи. Основанный ими монастырь стал таким популярным, что они просто физически не могли принять всех паломников. Поэтому в 1820 году создали еще один, расположенный на 200 метров ниже по склону. Его стали называть нижним.

Верхний монастырь постоянно расширяли. Достроили Крествовоздвиженскую церковь, построили новое общежитие для монахов. На втором этаже для паломников выделили три больших комнаты: №1, №2 и №3. В них поставили рядами трехэтажные железные кровати. Ночевать можно бесплатно. Даже разрешение спрашивать ни у кого не нужно — заходи, выбирай свободную койку и ложись! Одеяла, ватные матрацы и подушки свалены огромными кучами на первом этаже.

Утром мы встали по сигналу колокола и пошли на утреннюю службу. А после ее окончания сразу же отправились в Бар. Нет, не в питейное заведение. Такое странное имя носит город на Адриатическом побережье Черногории.

Старый Бар

В Баре закончилось путешествие самой молодой участница кругосветки — Виолетты Шаниной. Ей нужно было возвращаться в Москву. Учеба! Поэтому старый Бар мы осматривали уже втроем.

Старый Бар со стороны похож на огромную крепость. Он с трех сторон окружен высокими каменными стенами, а с четвертой стороны подступы к нему преграждает глубокое ущелье.

На самом высоком месте внутри городских стоит крепость. Строили ее в XI веке. Старались. Рассчитывали на века. Все нападения она выдержала. Даже во время Второй мировой войны здесь шли ожесточенные бои — о них свидетельствует установленный внутри крепости мемориал. И крепость устояла. Однако во время землетрясения 1979 года от цитадели отвалился большой кусок стены. Он правда, не упал, а стоит рядом, как будто небрежно прислоненный каким-нибудь великаном.

С угловой башни цитадели прекрасно видно, что в городе есть не только руины — результат недавнего землетрясения, но и несколько только что отреставрированных церквей — а это уже зримые плоды усилий местных властей по привлечению туристов.

Бар известен как «город олив». Оливковые деревья здесь встречаются на каждом шагу. Среди них есть и старые, и очень старые. Одно — самое большое и развесистое дерево — официально признано старейшим в Европе. Считается, что ему уже две тысячи лет. Огромную развесистую оливу превратили в мини-музей. Ее огородили со всех сторон. Поставили калитку — с платным входом. А рядом установили МРАМОРНУЮ табличку, на которой написано, что этому дереву РОВНО две тысячи лет. Есть еще в мире вечные ценности. Пока эта плита не разрушится и не придет в негодность, дерево стареть не будет.

Ульцинь

Из Старого Бара мы поехали в Ульцинь… на такси. А почему нет? На автобусе с каждого по 5 евро, а такси — 15. Если же поделить на троих, то получается то же самое.

Небольшой каменистый мыс во II веке до н.э. привлек внимание римлян. Они основали здесь свою колонию Ольцинум. Это название, немного в искаженном виде, сохранилось и до наших дней. Хотя кто здесь только не жил. Место было очень бойкое.

Первую крепость на скалистом мысе основали римляне. Ее остатки сейчас раскапывают археологи. А построенная на античных руинах турецкая цитадель прекрасно сохранилась, и ее превратили в музей. Здесь собрали заржавевшие стальные пушечные ядра, мраморные колонны и камни с латинскими надписями. В стеклянных витринах выставлены монеты, посуда и украшения, найденные при раскопках.

Новый город, раскинувшийся на обращенных к морю холмах, удивительно похож на турецкий Средиземноморский курорт. Побеленные бетонные трех-четырехэтажные дома с балконами и террасами, минареты мечетей, кофейни и магазинчики.

Ульцинь считается самым солнечным городом Черногории. Здесь по статистике бывает в среднем 217 солнечных дней в году. Но это как повезет. Ночью начался сильный дождь. Он не прекратился и утром. Однако, мы все же были настроены двигаться дальше. Но столкнулись с непреодолимым препятствием. Свои вещи мы сдали в стирку. Постирать их успели. А высушить — уже нет. В таком солнечном месте, конечно, никому и в голову не приходит делать навесы над веревками с сохнущим бельем. Придется остаться еще на один день. Будем смотреть на дождь из окна. Однако, на следующий день мы обязательно продолжим наше путешествие — при любой погоде.

Албания

От Ульциня до албанской границы мы добирались на такси. Летом, в разгар туристического сезона, здесь ходят и автобусы, и маршрутки. Но осенью желающих поехать в Албанию так мало, что общественный транспорт гонять нерентабельно.

Албания — формально визовая страна. Но, по примеру Хорватии, каждый год здесь специальным указом на летний период вводят безвизовый режим. Ведь и албанцам хочется привлечь в свою страну как можно больше туристов. Получается пока, правда, не очень. Имидж страны очень уж сильно подпорчен.

После окончания Второй мировой войны здесь долго правил диктатор Эневер Ходжа, который умудрился поругаться одновременно и с Западом, и со странами социалистического лагеря. Затем наступил полный беспредел. Во время народных волнений разграбили оружейные склады и… открыли границы страны. Вооруженные албанцы стали разбредаться по Европе. Началась война за передел сфер влияния в криминальном мире. Хорошо организованные (как и все, кто воспитывались при социализме) и решительно настроенные (как и все, кому нечего терять) албанцы потеснили тех, кто до них занимался в европейских странах проституцией, торговлей оружием и наркотиками.

Естественно, у европейцев складывается впечатление, что и в самой Албании все сплошь преступники. Поэтому на тех, кто собирается сюда поехать, смотрят как у нас на туристов, отправляющихся на экскурсию в Чечню.

Пограничный переход между Черногорией и Албанией по размеру не больше стандартной автозаправочной станции. Все компьютеризировано. Вначале наши паспорта проверил по компьютерной базе черногорский пограничник, затем то же самое сделал албанский. И — что удивительно — ни тот, ни другой не поставили ни одного штампа.

— Когда будете возвращаться, тогда и поставим вам штампы, — заверил черногорский офицер.

С албанской стороны на нас сразу же набросились таксисты. Мы немного поторговались. Все же Албания — это Восток, а здесь ни в коем случае нельзя соглашаться на первую же предложенную цену. Не поймут. После краткого торга водитель согласился на 7 евро вместо 10. И мы поехали в Шкодер на старом, но очень большом «Мерседесе».

Шкодер

Албания — очередная страна нашего путешествия. Если горы, реки и моря на протяжении человеческой истории практически не меняются, то страны, как мотыльки, то появляются, то исчезают. Иногда это происходит по несколько раз за время жизни одного поколения.

Албания как независимая страна возникла только в начале XX века. Но эта территория заселена людьми уже очень давно. За последние пару тысяч лет здесь жили разные племена и народы. Им даже никуда не нужно было переезжать для того, чтобы из одной станы перейти в другую, войти в империю или выйти из нее.

В Шкодере первые поселенцы — одно из иллирийских племен — появились уже в IV веке до н. э. Но первую мало-мальски заметную крепость строили два века спустя уже римляне. Потом ее неоднократно реставрировали, и сейчас можно увидеть результат совместного труда турок и австрийцев — ведь после римлян город успел побывать и в составе Османской империи, и в австрийской империи Габсбургов.

Во времена коммунистического режима Энвера Ходжи Албания попала в книгу рекордов Гиннеса как единственная в мире атеистическая страна. Здесь официально были запрещены ВСЕ религии сразу. Сейчас и христиане, и мусульмане активно борются за паству — вернуть тех, кто еще не забыл о своей религиозной принадлежности, и навербовать новых адептов. Здесь реставрируют пережившие период гонений церкви и мечети, активно строят новые. Именно религиозные сооружения выделяются яркими пятнами на общем сером фоне жилых зданий, сохранившихся с коммунистических времен.

Судя по карте, Шкодер связан с Тираной железнодорожной линией. Вокзал мы нашли. Но он не работал. Двухэтажное бетонное здание с зеленой крышей не развалилось и даже не разрушено. И вывеска «Stacioni Hekurudhor Shkoder» на месте, и стекла в окнах целы. Только дверь закрыта на ключ. На заросших бурьяном станционных путях стояло несколько старых вагонов — и тишина. Никого!

Автовокзал в Шкодере, возможно, есть. Но искать его нам не пришлось. Маршрутки и автобусы на Тирану отправляются от разворотного круга у театра в самом центре.

Тирана

В Тиране автовокзал — вернее, забитая автобусами площадка — находится прямо возле железнодорожного вокзала (тоже не работающего), всего в паре сотен метров от центра.

Тирана — сравнительно молодой по местным меркам город. Его основали не римляне, а турки. И всего лишь в 1614 году. Долгое время это был заштатный торговый городок, о котором мало кто слышал. Но в 1920 году именно его сделали столицей получившей независимость Албании. Вероятно, выбор был продиктован исключительно удобным географическим положением в самом центре Албании. Да и строить здесь было проще — древние руины не мешали.

Впрочем, сами албанцы строительством поначалу и не занимались. Итальянцы, оккупировавшие страну вплоть до 1944 года, заложили сеть широких проспектов и возвели первые правительственные здания. Затем за дело взялись советские строители. В результате получился город, похожий одновременно и на типичный южно-итальянский городок, и на российский областной центр где-то в нечерноземной полосе.

Характерный пример такого градостроительства — площадь Скандерберга. Конный памятник этому национальному герою Албании возвышается в самом центре. Но больше ничего албанского нет. За памятником виднеется итальянское правительственное здание. Перед ним стоят построенный советскими строителями (а после того, как Албания поругалась с СССР албанскими, но по советским чертежам) огромный «Дворец культуры» и здание «Национальной картинной галереи», украшенное гигантской фреской с изображением албанского народа, идущего под красным флагом к счастью. Ведет его девушка в свадебном платье и с гордо поднятой над головой винтовкой.

Архитектурный ансамбль площади сформировался в прошлом веке. Но с двух сторон уже видны стрелы подъемных кранов, а прямо за минаретом и башней с часами высится стандартная коробка современного высотного здания. Она пока еще опутана строительными лесами. Но наверху уже видна огромная надпись «Alba Skela».

Конечно, и албанские строители внесли свой посильный вклад в украшение города. После пересечения бульвара с улицей Жанны Д'Арк, слева стоит гигантская… пирамида. Почти точная, только уменьшенная копия настоящей — египетской. Построили ее не из камня, а из стекла и бетона. Но цель была точно та же. Это должен был быть мавзолей современного фараона (в новых коммунистических условиях этот титул звучал как «генеральный секретарь») — «любимого руководителя» и «отца народа» Энвера Ходжи.

Строительство пирамиды завершилось в 1988 году. Но по прямому назначению ее не использовали. Общественный строй к тому времени уже радикально поменялся. Мавзолей стоит пустой и постепенно разрушается.

Центральный парк — тоже памятник прошедшей эпохе. Тут есть бронзовая скульптурная группа, изображающая единение народа и армии — босоногая девушка дает напиться солдату в ботинках и военной форме. А неподалеку от них установили памятник трем братьям-революционерам — три бронзовые головы на гранитном постаменте. По асфальтированным дорожкам неспешно прогуливаются ветераны, вспоминая дела давно минувших дней.

В коммунистические времена город застраивался серыми бетонными коробками — местными хрущобами. Быстро их снести невозможно. Но поменять облик в соответствии с новыми веяниями очень хочется. Оригинальное решение нашел мэр албанской столицы Эди Рам. Он, будучи сам по образованию художником, в 2000-х годах стал перекрашивать все уродливые лачуги в яркие цвета. Каждый дом стал оригинальным, не похожим на соседние по использовавшей при его окраске палитре цветов, по орнаментами и рисункам.

Никакого социалистического реализма здесь нет — вообще никакой конкретики, как в современном абстрактном искусстве. Только яркие круги, квадраты и треугольники — красные, синие, зеленые, ярко-желтые. Результат — налицо. Унылые улицы засверкали всеми цветами радуги, превратившись в одну огромную художественную галерею под открытым небом.

Новые здания строят уже под новый — яркий и красочный стиль. Строительство идет очень активно. Никто и не спрашивает откуда на это деньги берутся. Албания ведь не может похвастаться ни залежами нефти, ни современными промышленными предприятиями. Однако повсюду видны не только новые дома, но и новые рестораны, и новые отели.

Дуррес

В 627 году до н.э. переселенцы из Коринфа основали поселение Эпидамнос, современный Дуррес. По свидетельству древнегреческого географа Страбона, это был один из крупнейших центров поклонения богине Венере. Аристотель в своей «Политике» описывал политические процессы на примере событий, происходивших именно в этом городе.

В Дурресе была олигархическая форма правления. Торговцы и ремесленники, даже самые богатые, не имели никаких политических прав. В 431 году до н.э. они подняли бунт и стали требовать демократии. В конфликт между олигархами и демократической оппозицией вмешались греческие полисы. Началась война, в которой воюющие стороны впервые в мировой истории поделились не по этническому, а по идеологическому принципу.

За местных олигархов вступилась Спарта, в которой была олигархическая форма правления, а за демократическую оппозицию — «оплот демократии» Афины. Все остальные греческие полисы примкнули к одной из сторон. Началась первая общегреческая война.

Определить, какая из форм правления лучше, должны были силой оружия. Война шла почти тридцать лет и закончилась полным разгромом Афин. Так на практике удалось доказать, что олигархия более эффективная в случае военных конфликтов форма правления. С тех пор войны затевали только страны с авторитарной формой правления. У них больше шансов на победу, чем у их соседей — демократов.

В 229 году до н. э. Эпидамнос вошел в состав Римской империи. Римляне не стали перестраивать греческий город или менять в нем форму правления. Свою колонию Дирхачиум они строили по соседству.

В I — II веках н. э. Римская империя находилась в зените славы и могущества. Именно тогда и построили на склоне холма величественный амфитеатр на 15 тысяч мест. Он и сейчас, хотя и в полуразрушенном состоянии своими размерами не уступает современным постройкам. Осталась ровно половина — зрительские ряды, построенные на склоне холма. На месте сцены — зеленый пустырь.

На набережной на оштукатуренных и выкрашенных в бледно-розовый цвет камнях установлен бронзовый памятник албанскому солдату с винтовкой. Пьедестал изуродован граффити — так местные жители выражают свое отношение к счастливому социалистическому прошлому. А его следы видны повсюду.

Во дворах может не быть детских площадок, но там обязательно обнаружится хотя бы один бетонный бункер. В них, по замыслу великого вождя Энвера Ходжи, албанцы должны были защищать идеалы социализма от врагов. Все, как казалось тогдашнему партийному руководству, только и думали как бы напасть на гордую и независимую Албанию. Сеть маленьких бетонных «огневых точек» покрыла всю страну. Их было около ста тысяч. И все зря! Коммунистический режим развалился сам, ненадолго пережив смерть диктатора.

Дуррес стоит на побережье, но это отнюдь не приморский курорт. Пляжа в городской черте нет. Берег грязный и заваленный высохшими морскими ежами. В воде можно увидеть только рыбаков, забрасывающих сети точно так же, как делали это описанные в Евангелии рыбаки на берегах Галилейского озера. Когда сеть подбрасывают в воздух, грузила равномерно распределенные по периметру, увлекают ее за собой. Но в центре образуется что-то типа колокола. Он с мягким хлопком шлепается в воду и тут же исчезает из виду. Затем рыбак тянет за веревку и, вытащив сеть на берег, вытряхивает ее содержимое на камни. Но чаще всего в ней оказываются лишь водоросли.

Круя

Древняя история Албании связана с греками, римлянами и турками. Первый по-настоящему албанский национальный герой жил в XV веке. Именно с него начинается история современной независимой страны.

Георгий Кастриоти (1405 — 1468) был сыном албанского принца. В юном возрасте его взяли в заложники и увезли в Эдирне, где тогда находилась столица Османской империи. При дворе султана молодого албанца приняли в ислам, дав ему новое имя — Искандер. После окончания учебы способный юноша стал быстро подниматься по карьерной лестнице. В период правления султана Мурата II он дослужился до ранга бея (губернатора). Турки стали называть его Искандер-беем, а албанцы — Скандербергом. Именно под этим именем он и вошел в историю.

Воспользовавшись ослаблением турков после поражения от венгров в 1443 году, Снадерберг отказался от насильно навязанного ему ислама, вернувшись к христианству, и поднял восстание, провозгласив себя правителем независимой Албании.

Турки несколько раз пытались подавить бунт. Они четыре раза осаждали Крую — в 1450, 1467 и 1468 годах. Но каждый раз албанцам удавалось отбиться. Конечно, во многом благодаря помощи венецианцев, для которых враг их основного врага был если и не другом, то союзником. Однако, как оказалось, важен был и авторитет, которым обладал Скандерберг. После его смерти в 1478 году турки смогли легко захватить крепость, которая на протяжении четверти века была им не по зубам.

От крепости, где с 1443 по 1468 год находилась резиденция Сандерберга, до наших дней сохранились только одна башня и фрагменты проходящих по гребню холма над обрывом каменных стен. Все остальное было разрушено, а позднее застроено обычными частными домами. Часть из них снесли, чтобы освободить место для музея, стилизованного под средневековый замок — с круглыми башнями, высокими стенами и зубцами, с похожими на бойницы узкими окнами.

Странно, что фотографировать внутри запрещено. Ведь экспозиция там не художественная и даже не историческая, а чисто пропагандистская. На стенах развешаны портреты национального героя Албании или его соратников, оружие и предметы быта XV века. На самом верхнем этаже реконструирован кабинет Скандерберга с огромным письменным столом и креслом.

Черногория

Будва

Сделав круг по Албании, мы вернулись назад в Черногорию и отправились в Будву. Согласно древнегреческим мифам, этот город основал сын царя Агенора Кадмус Финикийский. Его вместе с женой изгнали из Греции. Они и облюбовали это благословенное место с мягким климатом.

Однако, согласно историческим данным, первое поселение возникло все при тех же неугомонных римлянах в середине II века до н. э. После разделения Римской империи на западную и восточную, Будва оказалась как раз на границе между ними. А позднее здесь проходила и граница между западным христианским и восточным мусульманским мирами. Воевать приходилось часто. До наших дней сохранилась стена, построенная в XV веке. Она и сейчас со всех сторон окружает Старый город.

Мы приехали в Будву уже в темноте. На маленькой скалистой площадке между крепостной стеной и кромкой воды было слишком мало места для палатки. Но ее мы отправили в Москву с Виолеттой. Спали под открытым небом.

Утром нас разбудил звон колоколов — даже будильника не надо. В Старом городе есть несколько старых церквей, и все действующие. В бывшей крепости, примостившейся в одном из примыкающих к морю углов, создали морской музей, посвященный местной истории. В стену вмурован древний символ Буды — две смотрящие в противоположные стороны рыбы.

Есть тут и древний каменный колодец, диаметром чуть больше метра. Воды не видно. А дно покрыто толстым слоем из монет. Олег тут же вызвался спуститься вниз, чтобы произвести археологические раскопки. Сказано — сделано! Но назад без посторонней помощи ему было уже не подняться. Привлеченные необычной суетой, стали подтягиваться редкие в этот утренний час туристы. Все выражали свою поддержку и одобрение: «Молодцы, ребята! Так и надо!».

Примерно за четверть часа Олег выковырял из влажной земли две горсти серебра и меди. Больше всего было мелочи из бывшей Югославии. Встречались монеты из европейских стран, уже перешедших на евро, и сами евро, и рубли, и украинские копейки, и американские центы… — откуда только не приезжают в Будву туристы.

Котор

Которская бухта врезается в сушу на глубину в 28 километров, образуя удобную естественную гавань. Ее называют Бока Которска. Бока на староитальянском языке означает залив, а в дословном переводе «рот» или «пасть». Жители этих мест, бокели, издавна считались отличными мореходами.

Самый большой город называется так же, как и вся бухта — Котор. Здесь причаливают океанские круизные лайнеры, которые с трудом протискиваются в узкую горловину и долго разворачиваются.

За массивными каменными воротами начинается лабиринт узких улочек и миниатюрных площадей. Когда долго по ним блуждаешь, естественно возникает желание окинуть взглядом сразу всю картину. И для этого там есть прекрасная возможность. В любой, даже самый маленький просвет между домами видна тянущаяся по склону крепостная стена и руины замка. Наверх ведет мощеная камнем дорога, которая постепенно переходит в узкую тропу, а затем уж и вообще приходится идти прямо по каменной кладке. Но все усилия не напрасны. Сверху виден и сам Котор и большая часть длинной узкой бухты.

Прекрасно виден и Пераст, расположенный прямо напротив узкого пролива Вериге, самой узкой части Которской бухты. Для большого поселения между кромкой воды и холмом Святого Ильи мало места. Однако, несмотря на свои скромные размеры, в прошлом этот город был известным и влиятельным.

Как гласят местные легенды, в XIV веке его основали пираты. Венецианцы не стали долго терпеть здесь пиратскую вольницу. В 1420 году они захватили Пераст и навели в нем порядок.

Любовь к морю у местных жителей вытравить не удалось, но ее направили в мирное русло. Здесь создали верфь и мореходную школу. Местные капитаны, отличающиеся не только храбростью, но и высоким профессионализмом, прославились на всю Европу. Именно сюда Петр Первый отправил молодых русских бояр обучаться морскому делу.

Первые 17 русских студентов были направлены в 1697 году в мореходную школу «Наутика» (навигация). В городском музее на самом почетном месте висит картина 1711 года «Русские бояре по повелению Петра Великого учатся морскому делу у Марко Мартиновича». Именно с этого эпизода и началось активное сотрудничество русских и бокелей. Капитанов из Которский бухты хорошо принимали при русском дворе, доверяли им командовать русскими военными судами и целыми флотилиями.

Головокружительную карьеру в России сделал местный уроженец Матиа Змаевич (1680 — 1735), известный у нас как Матвей Христофорович Змаевич. Он окончил в Перасте мореходную школу и уже в возрасте 18 лет стал капитаном корабля в венецианском флоте. Как-то раз в Константнополе он попался на глаза русского посланника в Османской империи графа П.А Толстого, который и предложил молодому амбициозному капитану поступить на военную службу в только что нарождающийся российский военно-морской флот. Свою карьеру черногорец начинал капитаном I ранга, но быстро поднимался по карьерной лестнице. Во время Северной войны он отличился в морских сражениях с шведским флотом, участвовал в знаменитом Гангутском сражении. После окончания войны Матиа произвели сначала в контр-адмиралы, а затем в вице-адмиралы. Он командовал строительством галерной гавани Санкт-Петербурга и курировал создание флота под Воронежем во время подготовки к войне с Турцией.

В 1727 году Матиа Змаевич стал полным адмиралом, но уже на следующий год его обвинили в растрате казенных денег и злоупотреблении властью — к этому времени его покровитель Петр I уже умер. По приговору суда Матиа признали виновным и разжаловали в вице-адмиралы. Но не посадили в тюрьму, а… назначили губернатором Астрахани. Он должен был организовать строительство на Дону галер, а затем командовать ими в очередной русско-турецкой войне. Однако адмирал умер незадолго до начала военных действий. Жители Пераста гордятся своим знаменитым земляком. На берегу моря перед церковью Святого Николы, поражающей своей непропорционально высокой колокольней (55 метров), ему установили бронзовый памятник.

Прямо напротив Пераста лежат два островка — Богородицы скал и остров Святого Георгия. На одном из них нашлось место только для церкви, а на другом — есть еще и кладбище. На берегу моря — прямо напротив островков (примерно посредине) мы и расположились на ночь. Место тихое и уютное. Только спать пришлось под светом полной луны, как на освещенной мощными фонарями улице.

Херцег Нови

Утром на первом же автобусе мы отправились в Херцег Нови, расположенный на берегу все той же длинной Которской бухты, но уже почти у входа в нее со стороны Адриатического моря. Центральная улица названа в честь адмирала российского флота и при этом местного уроженца — Марко Войновича (1750 — 1807). В 1770 году он поступил на службу в российский флот в звании мичмана. Принимал участие в крупных сражениях против турок, был награжден орденами за храбрость. Случайно попал в персидский плен, но вскоре был освобожден. Позднее Войнович командовал Каспийской флотилией и Черноморским флотом, а в 1801 году был произведен в адмиралы флота. В его честь названа не только улица в Херцег-Нови, но и, например, Графская пристань в Севастополе.

Марко Войнович — самый знаменитый, но не единственный местный житель, судьба которого оказалась неразрывно связанной с Россией. Более того, в период Наполеоновских войн Нерцег-Нови входил в состав Российской империи. Однако, после того, как порядок в Европе был восстановлен, российский император добровольно отказался от своих прав на него.

Хорватия

Дубровник

От Херцег Нови до погранперехода мы доехали на такси. С хорватской стороны транспорта было мало. Первые пять километров от границы в сторону Дубровника мы прошли пешком, а оставшиеся сорок проехали на попутке.

У входа в Старый город к нам подошла женщина и предложила комнату в своем доме за 30 евро (на троих). Мы тут же согласились. По пути она стала рассказывать о том, как здесь вольготно жилось во времена социалистической Югославии

— Я уже тогда сдавала комнаты туристам. У меня был патент, и я исправно платила все положенные налоги, — потом она стала жаловаться, как тяжко ей пришлось во время войны, — Город три месяца был в осаде. У нас не было ни электричества, ни воды, ни продуктов. И очень страшно было. С горы по нам стреляли из пушек.

Мы прошли примерно до середины центральной улицы Плаца и свернули налево в узкий переулок, круто поднимающийся наверх по склону. Зашли в один из стоящих стена к стене домов.

Для нашей хозяйки сдача комнаты внаем сейчас единственный источник дохода.

— Я сербка, а Дубровник — город хорватский. После войны кажется, что мы живем здесь мирно и дружно. Но это только видимость. Загляните в любой магазинчик или ресторанчик — ни в одном из них вы не найдете хозяина серба. Весь бизнес сейчас принадлежит только хорватам. Сербы здесь — люди второго сорта. У тех, кто еще не уехал, сейчас зачастую единственный источник дохода — сдача своего жилья туристам.

Сейчас Дубровник с окрестностями такой же оторванный от основной территории Хорватии анклав, как российская Калининградская область. Впрочем, этот город и раньше, на протяжении большей части своей истории, предпочитал держаться обособленно.

На территории Дубровника люди поселились еще в незапамятные времена. Но город основали хорваты — где-то в середине V века, еще до начала массовой славянской миграции. Название, вероятно, произошло от слова «дубрава» — дубовые леса в окрестностях до сих пор встречаются в изобилии.

Изначально Дубровник находился под контролем Византии — как и все балканское побережье Адриатики. Но в XII веке он получил самостоятельность. Местные князья формально никому не подчинялись, а город сохранял свою автономию. Однако, без могущественных покровителей обойтись было нельзя. Вначале на протяжении 150 лет Дубровник был вассалом Венеции, хотя и конкурировал с ней в торговле и судостроении, Потом местные князья переметнулись под крыло османского султана. Турки не стали ограничивать культурную и торговую автономию Дубровника, ограничившись лишь тем, что получали ежегодную дань за свое «покровительство».

И позднее, формально входя в состав Югославии, город продолжал оставаться таким же обособленным от окружающих его республик. Только судостроение и торговля стали уже не главными источниками дохода. На первое место вышел туризм. Популярности Дубровника способствовало и его включение в 1979 году в список памятников ЮНЕСКО. Во много благодаря помощи этой авторитетной и богатой организации удалось так быстро залатать бреши, проделанные в домах и храмах в 1991 году, когда Старый город обстреливали закрепившиеся на вершине горы войска Югославской армии.

Сейчас бывшие артиллерийские батареи стали всего лишь туристической достопримечательностью. К ним можно подняться прямо на фуникулере. С вершины горы, от верхней станции фуникулера, можно рассмотреть и весь Старый город. Но значительно проще это сделать во время прогулки по окружающим его городским стенам, общей протяженностью почти два километра. Для туристов проложен круговой маршрут. Движение только в одну сторону — против часовой стрелки. Входы находятся в трех местах (плюс пара мест, где на стену можно забраться «неформально») — там же проверяют билеты у проходящих. Длинная сеть расположенных на разных уровнях узеньких переходов, лестниц, башен и башенок дает возможность рассматривать Дубровник с разных точек, и с каждой из них вид немного меняется, но остается замечательным. Руки так и тянутся к фотоаппарату. Уже и аккумулятор на последнем издыхании, и карточки забиты, но кажется, что лучший кадр еще где-то впереди. На закате еще интереснее: освещение меняется очень быстро, и даже не нужно менять своей позиции, чтобы изменилась картинка перед глазами.

Как только начало темнеть, вход на стены закрыли, а на остававшихся на них туристов устроили облаву, загоняя к выходу как стадо неразумных овец. В самом же городе — на узких улочках и мощенных камнем площадях — жизнь продолжала кипеть и с наступлением темноты.

Босния и Герцеговина

Требинье

На маленьком пригородном автобусе мы выехали из Дубровника в сторону ближайшего боснийского городка — Требинье. Погранпереход на мелкой сельской дороге был похож на типичный строительный вагончик. Боснийский пограничник был удивлен, увидев наши пустые паспорта.

— Транзит для россиян — безвизовый, — сказал я ему. Оказывается, и пограничникам нужно объяснять прописные истины.

Он не поверил мне на слово. Взял наши паспорта и пошел в будку звонить вышестоящему начальству. К счастью, его руководство было лучше информировано. Удивленный и не до конца уверенный в правильности своего поступка пограничник все же поставил нам въездные штампы.

Хорваты, сербы, черногорцы и боснийцы говорят на одном языке. Правда, сейчас его называют по-разному — сербским, хорватским, боснийским и черногорским. Да и сами жители разных республик считают себя принадлежащими к разным национальностям. Более того. Даже не все жители Боснии и Герцеговины, говорящие на боснийском языке, считают себя боснийцами. Вот и Требинье — первый боснийский город на нашем пути — на самом деле скорее сербский. Большинство населения здесь боснийские сербы — они считают себя отдельным народом.

По последней довоенной переписи населения в союзной республике Босния и Герцеговина, входившей в состав федеративной Югославии, в ней проживало 44% мусульман, 31% — сербов, 17% — хорватов, и около 6% записались югославами (большинство из них были сербами или детьми из смешанных браков). Распределение людей разных национальностей было очень неравномерным. Мусульмане проживали преимущественно в центральной Боснии, сербы — в западных и восточных районах, а хорваты — на юге.

В октябре 1990 года парламент югославской союзной республики Боснии и Герцеговины простым большинством голосов (а большинство в парламенте, как и во всей республике, составляли мусульмане) принял решение о независимости. При этом сербы и хорваты определялись как национальные меньшинства. В ответ на это была созвана Скупщина боснийских сербов. По ее инициативе 9 ноября 1991 года провели плебисцит. На нем сербы высказались за объединение с Сербской Краиной, Сербией и Черногорией — за создание обновленной Югославии.

Руководство Боснии настаивало на унитарной стране. Однако вслед за сербами о своей независимости и создании государства Герцег-Босны заявили боснийские хорваты.

Сербы предложили реформировать Боснию и Герцеговину в конфедеративную республику трех равноправных народов. Но получилось как в Грузии. Союзная республика легко вышла из состава единого государства, но признавать право на независимость своих автономных образований не спешила. Началась война.

Воевали тогда на всей территории бывшей Югославии. Но если в Словении война шла пять дней, то в Хорватии и Боснии она затянулась на пять лет. Именно здесь были самые кровопролитные бои. Воевали не две враждующие стороны, а три — сербы, хорваты и боснийцы. Конфликт был не только межнациональный, но и межконфессиональный, что еще больше запутывало и осложняло ситуацию. Сербы почти поголовно православные, хорваты — большей частью католики, а боснийцы — мусульмане.

При том, что в Боснии и Герцеговине были районы, в которых большинство населения составляли сербы или боснийцы, чистых мононациональных районов не было нигде. Жили все вперемешку. Было много и смешанных браков. В Требинье, например, по соседству стоят православная Соборная церковь Святого Преборажения Господня, католический собор Рождества Богородицы и мечеть Осман-паши. Во время войны мечеть, правда, разрушили, но уже в 2005 году восстановили — мусульманская община в городе есть и сейчас.

В войне между боснийскими сербами, хорватами и мусульманами народу погибло много — главным образом, конечно, пострадали мирные жители. Силы у противоборствующих сторон были примерно равные. Поэтому никто так и не смог добиться решающего перевеса.

В 1995 году было подписано компромиссное Дейтонское соглашение о создании федеративного государства Босния и Герцеговина в составе двух образований — Республики Сербской и Федерации Боснии и Герцеговины. Причем республика Сербская состоит из двух частей, одна на юге страны — в нее мы и въехали, а вторая — на севере, возле Хорватии. Эти части соединены районом Брчко, который выведен в самостоятельную административную единицу.

Автобус из Требинье в Сараево ходит только два раза в день — рано утром и поздно вечером. Первый мы уже пропустили, второй ждать не хотелось. Придется выяснять, как в Республике Сербской обстоит дело с автостопом.

Транспорта было мало. Машины на трассе появлялись редко. Но мы втроем простояли на дороге меньше часа. Водитель «Фольксвагена» Славко оказался сербом. Он тут же стал рассказывать нам о войне, в которой и сам, еще будучи подростком, принимал самое непосредственное участие. Естественно описывал он события с точки зрения сербов. Рассказывал о зверствах и этнических чистках, творимых мусульманами. Даже специально сделал небольшой крюк, чтобы показать нам православную часовню, установленную у входа в узкое ущелье.

— Сербов здесь не расстреливали, а живьем сбрасывали вниз на камни.

Славко высадил нас на трассе у поворота на Фочу. Уже стемнело. Заниматься ночным автостопом без особой на то необходимости, смысла нет. Лучше поискать место для ночлега.

В горах была уже поздняя осень, а от реки, протекающей параллельно дороге, поднимался густой туман, окутывая нас мокрым и холодным одеялом. В такой сырости точно замерзнем.

Мы прошли несколько километров в сторону Сараево, но дорога упорно шла вдоль реки. Неужели так и придется идти пешком всю ночь? И тут мы увидели мост. За ним начиналась проселочная дорога. Самое главное — она уходила куда-то в сторону от реки. Стоило пройти по ней несколько сотен метров, как окружение разительно изменилось. Промозглая сырость осталась позади. По обеим сторонам тянулась дубрава. Будем надеяться, что мины здесь во время войны не ставили. Или уже успели убрать. Мы свернули с дороги и с комфортом устроились на толстом слое палой листвы под развесистым дубом. Густая крона не только защитит нас не только от утренней росы — а она наверняка здесь будет, но и скроет от яркого света полной луны.

Сараево

Автостоп с утра не заладился, поэтому мы приехали в Сараево на автобусе. В городе есть два автовокзала. Центральный находится в самом центре у железнодорожного вокзала, а восточный — на окраине. Именно на него мы и попали. Один из пассажиров посоветовал пройти немного по улице до конечной остановки троллейбуса — и указал направление.

Пошли. Вначале на одном доме я увидел несколько выбоин, потом — на другом, третьем. Не сразу понял, что это следы от снарядов и пуль. Хотя после окончания войны прошло-то уже свыше десяти лет. Но отметины на домах остались. Их похоже специально не заделывают, как напоминание о трагедии. Незаживающие раны остались и в сердцах ожесточенных гражданской войной людей.

Дошли до конечной остановки троллейбуса. В кассе купили билеты.

— А вам куда именно нужно ехать? — поинтересовалась билетерша.

— В самый центр, к вокзалу.

— Тогда вам лучше ехать не на троллейбусе, а на трамвае. Пройдите вниз по переулку всего сто метров, там будет остановка.

Мы так и сделали. Спустились вниз и сели в трамвай, идущий прямо к вокзалу. Прокомпостировали билеты, едем, разглядываем в окно переживший войну город. На одной из остановок заходят контролеры.

— У вас билеты на троллейбус, а вы едете на трамвае. Платите штраф за безбилетный проезд!

Я возмутился.

— Так мы же не местные. Из России. Даже и не знали, что у вас тут разные билеты, — кстати, именно билетерша, продавшая нам ТРОЛЛЕЙБУСНЫЕ билеты, и посоветовала ехать на трамвае.

У меня создалось ощущение, что именно упоминание России и вызвало неожиданную для меня бурную реакцию.

— Все равно платите штраф! — контролер уже срывался на истерику. А после того, как я попытался снимать, он вообще вышел из себя. Только благодаря Олегу, удержавшему разбушевавшегося контролера, видеокамера осталась цела. У нас, как и в недавней войне, конфликт разгорался на глазах. И точно так же, как тогда, ни одна из сторон не обладала численным перевесом. Двое контролеров против нас с Олегом. Они не хотели выпускать нас из трамвая, хотя мы уже и доехали до конечной остановки у вокзала. А мы ни в какую не хотели платить штраф. Саша и вагоновожатый наблюдали, но не вмешивались в перепалку.

Интересно, что и закончилось все точно также, как и в недавнюю войну — компромиссным решением. Мне не стали платить штраф, но купили у вагоновожатого в дополнение к своим троллейбусным билетам еще и три трамвайных. Только после этого нас отпустили.

Так у нас началось знакомство с Сараево. В мировой истории этот сравнительно небольшой город известен как место, где сербский националист Гаврило Принцип убил австрийского эрцгерцога Франца Фердинанда. Именно этот террористический акт стал поводом для начала Первой мировой войны. В ней погибли миллионы людей, большинство из которых даже не знали кто и за что здесь погиб.

По иронии Судьбы именно здесь же началась и последняя европейская война прошлого века. Видимо, в этом месте какая-то особая энергетика. Взять хотя бы совсем пустяковый — по любым меркам — конфликт в трамвае. Если бы дело происходило в любой другой стране мира, то контролеры ограничились бы объяснением и посоветовали впредь не путать троллейбус с трамваем и внимательнее смотреть на билеты. В Сараево же нас за эту маленькую оплошность готовы были растерзать.

Наш путь лежал в Мостар. В нем в течение нескольких месяцев шли ожесточенные бои.

Мостар

Город был назван в честь находящегося в нем уникального моста на реке Неретве. Каменный арочный мост был построен в 1556 году на месте еще более старого деревянного и благополучно простоял 427 лет. Даже во время Первой и Второй мировых войн он совсем не пострадал.

Для местных жителей мужского пола прыжки с моста были чем-то вроде церемонии инициации, отмечающей переход из детства во взрослость. Затем прыгать стали для собственного удовольствия, и наконец — специально для развлечения туристов. Появились даже свои профессиональные прыгуны, зарабатывавшие прыжками на жизнь. Во времена социалистической Югославии местные власти проводили официальные соревнования. В смелости и ловкости соревновались не только местные жители, но и спортсмены, приезжавшие со всех концов многонациональной страны.

Конечно, когда началась война, стало не до прыжков. А мост стал уже не туристической достопримечательностью, а нейтральной территорией. На одном берегу реки жили преимущественно боснийцы-мусульмане, на другом — хорваты-католики. И бились бывшие мирные соседи не на жизнь, а на смерть. Подходы к мосту были заминированы с обеих сторон. А в ноябре 1993 года и его взорвали.

На восстановление моста ушло 10 лет. Его даже не отреставрировали, а построили заново — пусть и по старым чертежам. Строить доверили турецкой фирме, а деньги собирали по всему миру — при информационной и моральной поддержке ЮНЕСКО.

Мост и сейчас — самая известная достопримечательность Боснии. С обеих сторон подходы к нему застроены магазинчиками, кафе (обязательно с видом на мост), ресторанами, книжными киосками. Восстановили и две башни-крепости — Тара и Хелебия. Во время гражданской войны они олицетворяли противостояние разделенного на две части города.

Местные жители говорят, что былые обиды забыты и живут они мирно — католики на одной стороне моста, мусульмане — на другой. Но насколько хрупок этот мир мы поняли еще в Сараево.

Сейчас бывшие югославские республики одна за другой входят в Европейский союз. Недалек тот день, когда в нем окажется и вся бывшая Югославия. Возникает закономерный вопрос: И за что воевали?

Сплит

После посещения Боснии мы третий раз за последние три недели въехали в Хорватию. Что же делать, если эта страна просто насыщена достопримечательностями.

В мировой истории есть множество политиков, которые смогли выбрать самый подходящий момент для захвата власти. Достаточно вспомнить знаменитые ленинские слова «вчера было рано, завтра будет поздно». Но на пальцах одной руки можно пересчитать тех, кто смог понять, когда пора уходить на покой. В нашей российской истории ни одного такого не было. Все правители или умирали на своем посту, или их убивали, или подсаживали интриганы, или свергали народные массы. Но никто не ушел по-хорошему.

А в Римской империи такие политики были. И самый яркий из них — римский император Диоклетиан. Он начинал свою карьеру как простой солдат, прошел все ступени карьерной лестницы и поднялся на самый верх бюрократической пирамиды. Однако не стал изо всех сил цепляться за свое кресло. Сам, причем не под давлением оппозиции, а совершенно добровольно, отказался от власти.

Бывший император покинул Рим и отправился в место, на котором сейчас находится Сплит — второй по величине город Хорватии. Именно здесь в IV веке н.э. бывший император Диоклетиан и построил огромный дворец, куда и удалился на покой. Впрочем, совсем уж отвлечься от мирской суеты ему не давали. Многие римские политики приезжали посоветоваться с опытным и неамбициозным человеком, имевшим бесценный опыт управления огромной империей. И позднее этот дворец не пустовал. Он превратился в некое подобие «дома престарелых» для римских аристократов и опальных императоров.

Дворец Диоклетиана — вернее то, что от него осталось, — сейчас занимает целый квартал Старого города. Античные обломки встречаются повсеместно как часть более поздних средневековых построек. Ведь после признания христианства здесь все языческие храмы перестроили в церкви, а мавзолей Диоклетиана стал кафедральным собором.

Собственно античных руин осталось очень мало. Сейчас город напоминает один огромный торговый центр (магазины, кафе, бутики, кинотеатры, отели) … всего лишь с элементами старины, как необязательной декорации.

Трогир

Следующий город на нашем пути — Трогир. Он, как и Сплит, был основан не римлянами, а древними греками. В III веке до н.э. они облюбовали маленький скалистый островок недалеко от берега, на котором и создали колонию. Она постепенно разрасталась. Потом превратилась в город, который затем был соединен мостами как с материком, так и с соседним островком Чиово.

Визитная карточка Трогира — кафедральный собор Святого Ловро. Вернее, даже не весь он, а лишь вход в него, украшенный вычурной резьбой по камню. Его изображение можно увидеть во всех без исключения путеводителях и туристических брошюрах, посвященных Хорватии.

Дома на острове строили впритык друг к другу. Улочки узкие, площади миниатюрные. Увидеть их можно или с колокольни собора или со стены стоящей на берегу моря крепости Камерленго.

Островок такой маленький, что на нем не удалось найти места для кемпинга даже для нашей непритязательной компании. Пришлось переходить по мосту на континент и располагаться на берегу в зарослях густой травы напротив крепости. Спали в спальных мешках под открытым небом. Последняя ночь на Балканах запомнилась надолго. Было сравнительно тепло, но очень сыро и душно. Да еще и комары досаждали. И откуда они только берутся здесь в октябре?

Задар

В Задар мы приехали утром, а наш самолет будет вылетать вечером. На исследование этого Старого города, который, кстати, тоже входит в список памятников ЮНЕСКО, у нас оставался целый день.

Старая часть города напоминает другие приморские города Хорватии: кафедральный собор Святой Анастасии XII — XIII веков, уютная центральная площадь и узкие улочки, застроенные кафе и сувенирными магазинчиками.

Считается, что именно в Задаре находится один из лучших в мире морских променадов. Знаменитый режиссер Альфред Хичкок говорил, что нигде в мире он не видел таких красивых закатов, как здесь. Проверить слова классика кино мы, к сожалению, не смогли: вечером нам нужно уже регистрироваться на рейс в Лондон.

В Великобританию без визы?

Великобритания не относится к безвизовым для россиян странам. Визу для въезда в эту страну нужно оформлять в британском консульстве. И до сих пор ее получение связано с рядом формальностей и необходимостью заполнения кучи бумажек. Но все же уже сейчас есть маленькая «лазейка».

В Великобританию можно попасть и без визы. Пусть, и всего лишь транзитом на один день. Такая возможность официально предоставляется пассажирам, летящим через Лондон с пересадкой.

Сложность нашего положения заключалась в том, что формально визу могут дать только на 24 часа, а у нас пересадка между рейсами «Задар-Лондон» и «Лондон-Марракеш» — аж целых 32 часа. А вдруг попадется какой-нибудь крючкотвор, выполняющий не только дух, но и букву закона?

Приключения начались еще в Задаре. Мы летели в Лондон на самолете бюджетной авиакомпании «Раньяр». Бесплатно можно было провезти только одно место багажа — до 10 кг весом и размером не больше 55×40×20 см. Мы, конечно, путешествуем налегке и рюкзаки у нас не очень большие. Но проблема в том, что в одно место багажа нужно запихнуть и ноутбук, и фотоаппарат, и видеокамеру. Пришлось переупаковываться. Самый простой способ немного облегчить рюкзаки и освободить в них место под фото- и видеоаппаратуру — надеть как можно больше вещей на себя. Вскоре мы были похожи на капусту — в нескольких слоях одежды (шорты под штаны, сверху — еще одни, футболка под рубашку, на нее толстовка, флисовка и ветровка). Нам удалось добиться того, что наши три рюкзака стали весить ровно по 10.2 кг. (часть вещей перекладывали друг к другу, для выравнивания веса). Все старания оказались напрасными: никто даже и не подумал измерять наши вещи или взвешивать. Посадочные талоны мы заполнили по Интернету и распечатали. Поэтому нам даже не нужно было проходить регистрацию, сразу — на паспортный контроль и на посадку.

Великобритания

Лондон

Аэропорт Стансед. Первые шаги по английской земле. На пограничном контроле в аэропорту — полный Интернационал. Среди пограничных офицеров — арабы, китайцы, индусы, иранцы… Мы попали к наголо бритому мужчине с густой черной бородой. Судя по внешнему виду, он был выходец откуда-то с Ближнего или Среднего Востока.

Я сразу же сказал, что мы едем вокруг света и в Лондоне только транзитом. И уж конечно не думаем оставаться в Великобритании. А в подтверждение своих слов показал распечатанные на бумаге электронные билеты не только на рейс Лондон-Марракеш, но и из Марокко в Тунис. Плюс у меня была распечатка с бронью лондонского хостела — опять же я сделал ее исключительно ради облегчения процедуры паспортного контроля.

Офицер посмотрел наши бумаги.

— Вы наверняка готовились к путешествию и знаете, что транзит на 24 часа отнюдь не гарантирован. К тому же у вас промежуток между рейсами больше суток, — он не смог сам принять решение и пошел консультироваться к старшему офицеру.

Какие инструкции он получил от начальства неизвестно. Но после его возвращения началась типичная для английской пограничной службы процедура. Посыпались вопросы: где работаете? Вернетесь ли на прежнюю работу после поездки? Сколько есть денег? Есть ли друзья в Англии? Жена? Дети? и т. д. и т. п. Как будто мы претендовали не на однодневную транзитную визу, а чуть ли не на поступление в королевскую гвардию. Важно было не только «правильно» отвечать на вопросы, но и держаться спокойно и уверенно. Но и с этой задачей мы справились блестяще.

До центра мы доехали на автобусе и отправились по темным улицам искать забронированный по Интернету хостел «King Willem IV». Спрашивали дорогу у прохожих. И двое из пяти оказались русскими!

Хостел «King Willem IV» стоит на берегу Темзы, напротив электростанции, трубы которой служат прекрасным ориентиром. Здание двухэтажное и сравнительно маленькое, комнаты — еще меньше. В каждую втиснули по несколько двухэтажных кроватей. И все же для нас это был необыкновенный комфорт. Впервые за последнюю неделю мы ночевали не в спальных мешках под открытым небом, а под крышей на белых простынях.

Тауэр, Тауэрский мост, Вестминстерское аббатство, Букингемский дворец, Парламент, Бег Бен, Колесо обозрения, собор Святого Павла, Пикадили, Британский музей — все это мы уже, конечно, видели, и неоднократно — и на многочисленных фотографиях, и по телевизору, и в кино. Но нам по-прежнему не верилось, что попасть в Лондон оказывается так легко и просто. Никакой визы не нужно. Покупай билет на самолет с пересадкой и лети!

Поздно вечером мы поехали на автобусе в аэропорт Лютон, продолжая разглядывать лондонские здания уже через стекло. Когда еще нам удастся сюда вернуться? Оказалось, это произойдет быстрее, чем мы могли предположить.

Лондон для «черных»

Из Лондона мы собирались лететь в Африку, и уже настраивались на то, что через несколько часов будем чувствовать себя «белыми» людьми в окружении чернокожих. Напоследок, англичане дали нам на собственной шкуре прочувствовать, что значит в цивилизованной Европе быть «черным».

Я много путешествовал по миру — и по визовым и по безвизовым странам. Периодически сталкивался с проблемами на въезде. Бывало и в визе отказывали, и на погранпереходе разворачивали. Но о том, что из страны могут не выпустить, мне даже в голову не могло прийти.

Мы покупали билеты на рейс «Лондон-Марракеш» через Интернет. В аэропорт приехали уже с распечатанными посадочными талонами. Прошли всю последовательность оформления документов и проверки багажа. Только паспортного контроля нигде не встретили.

У выхода на летное поле выяснилось, что у нас нет выездных штампов. В билете мелкими строчками в списки правил полета было написано, что мы должны позаботиться о том, чтобы пройти паспортный контроль. Я видел этот пункт, но не придал ему значения. Это требование звучало так же абсурдно, как просьба «Пожалуйста, не берите на борт оружия». Сейчас ни в одном аэропорту нельзя попасть на самолет, не пройдя обязательную процедуру досмотра службой безопасности. Как же можно пройти через официальную границу, минуя паспортный контроль?

Но, как оказалось, уже несколько лет назад в Великобритании официально отменили не только выездные визы, но и выездной контроль вообще. Теперь любой иностранец может в любой день свободно выехать из страны. Даже если он просрочил визу или был в Великобритании нелегально. Уезжаешь, и скатертью дорога!

Государство отменило выездной контроль и успокоилось. Но границы на выезде нет только с юридической точки зрения. Физически — как линия между Великобританией и другими странами — она все же существует.

Государство от контроля выезжающих из страны иностранцев самоустранилось. И сейчас любой желающий может построить свой личный пограничный переход, «взять в аренду один метр государственной границы», установить свои законы и… зарабатывать деньги.

Как вскоре выяснилось, в ловушку попали не только мы трое. С трех рейсов, посадка на которые шла примерно одновременно, «улов» в тот день получился неплохой — 12 человек. Как сказала нам одна из служащих авиакомпании, день на день не приходится. Иногда им удается отловить всего несколько человек, а иногда — сразу несколько десятков.

Охотятся здесь не на всех. «Белых» людей, к которым здесь относят граждан Великобритании и ЕС, среди тех, кому отказали в выезде, не было. В этот раз поймали несколько американцев, австралийца, каких-то азиатов и индийцев. Ну и нас троих.

Всех пойманных собрали вместе и повели под конвоем назад в зал. Проводили нас через служебный вход, а двери служащая авиакомпании открывала с помощью своего служебного пропуска. Она же и показала нам, где мы должны были получить вожделенные штампы. Как оказалось, «пограничным офицером» в этой авиакомпании работает благообразная старушка — божий одуванчик, сидящая в дальнем углу зала под вывеской «продажа билетов». Именно без ее «выездной визы» нас и не пустили в самолет.

Так как практически все билеты на малобюджетные авиакомпании продают через Интернет, то работы по продаже билетов у старушки почти нет. Но денег для авиакомпании она приносит много. Процедура давно отработана. Снятые с рейса пассажиры по очереди подходят к старушке. В качестве приветствия произносят: «Факинг Рейняр», затем платят 100 фунтов и получают билет на следующий рейс (а места на него будут — ведь со следующего рейса часть пассажиров тоже обязательно снимут). Так авиакомпания получает небольшой, но стабильный доход.

Дошла очередь до нас. Я также вместо приветствия произнес «Факинг Раньяр» — здесь так положено. Но облагодетельствовать компанию 300 фунтами не удалось. Оказалось, следующий рейс в Марокко вылетает даже не на следующий день, а через день. Однако у нас и так очень мало времени на эту страну — билеты из Марокко в Тунис были куплены заранее. Придется лететь другой авиакомпанией.

Самый удобный и сравнительно недорогой вариант в тот момент предлагала авиакомпания Atlas-blue. Но ее самолет вылетал в Маракеш с другого аэропорта — В Лондоне их аж четыре. Из Лютона мы на уже известном нам автобусе приехали на автостанцию Виктория. Так мы уже ВТОРОЙ раз попали в Лондон. В принципе, мы могли бы вообще остаться в Великобритании на неопределенный срок. Ведь выездного контроля, как мы уже убедились, здесь все равно нет. Но очень уж хотелось продолжить свое путешествие. Поэтому мы на автостанции пересели в автобус до аэропорта Гатвик.

Там также нет паспортного контроля на вылете — его нигде нет. Но в авиакомпании Atlas-blue нет и секретной старушки, которую нужно было бы разыскивать. Как-то даже скучно.

Потратив целый день и 540 английских фунтов (по 180 фунтов с человека) на изучение оригинальной системы оформления пассажиров в лондонских аэропортах, мы все же улетели из Европы в Африку. Кругосветное путешествие продолжается.

2. Африка

Марокко

Впервые в Африке

Для меня путешествия за границу начались в 1991 году с поездки в США. Потом я объездил всю Европу, большинство стран Азии, побывал в Австралии и Южной Америке. Но в Африке не был никогда. Даже будучи как-то в Египте, ограничился Синайским полуостровом — в азиатской части страны. Африку же собственными глазами видел только однажды — с испанского берега Гибралтарского пролива. Мое принципиальное игнорирование Черного континента дошло до того, что даже маршрут кругосветки «Мир без виз» я поначалу планировал в обход Африки. Но потом одумался. Когда-то все же нужно пересматривать свои принципы, даже самые старые и привычные.

Марокко — уже седьмая по счету страна нашей кругосветки. Но если бы наше путешествие проходило две тысячи лет назад, то мы по-прежнему были бы на территории Римской империи. В нее входили и все страны бывшей Югославии, и Албания, и Великобритания, и Марокко!

Визовые формальности минимальные. Нужно лишь заполнить короткую анкету. В графе «адрес в Марокко» мы написали «отели», в графе «профессия» — путешественники. И… тут же получили въездные штампы. Россиянам разрешен въезд в Марокко без визы на срок до 90 дней.

Марракеш

Таксист привез нас на окраину Старого города. Гостиницу здесь найти не просто, а очень просто. Достаточно было свернуть в первый переулок и ткнуться в первый попавшийся дом. Отелей там так много и они так похожи, что их различают не по названиям, а по номерам.

Мы поселились в гостинице №56. В старом доме с риадом — так называют квадратный в плане внутренний дворик, со всех сторон окруженный многоэтажным коридором, в который выходят двери и окна. Нам выделили комнату с тремя кроватями. Умывальник и отделанные кафелем с геометрическим рисунком стены делали ее удивительно похожей на баню или большую ванную. Однако, никаких «удобств» в ней как раз и не было.

Для того, чтобы попасть в туалет и душ, нужно было подниматься вначале на следующий этаж, а затем — на крышу. А там быстро забываешь зачем шел, завороженный открывающимся видом.. Черное-черное звездное небо над головой, море темных крыш вокруг и только на севере — направление можно легко узнать по Полярной звезде, которую прекрасно видно — в небо рвутся подсвеченные фонарями клубы перемешанного с дымом пара. Там лежит центральная площадь — Эль-Фна. Единственное пятно света в Старом городе. Сами жилые кварталы освещаются достаточно скупо.

Марракеш, который местные жители называют Мракш, по своей судьбе во многом похож на Москву. Он был основан примерно в то же время — в 1062 году (напомню, что первое упоминание Москвы — 1147 год, но город к тому времени уже существовал). И столицей страны стал примерно одновременно с Москвой — в XVI веке. И точно также не смог удержать свой столичный статус. В Марокко также столицу перенесли дальше на север — в Фес. Только своего Ленина, который повернул бы историю вспять, здесь не нашлось.

Марракеш был основан на пересечении караванных троп. Но когда торговые маршруты изменились, он постепенно стал превращаться в захолустный уездный городок, который тихо и незаметно исчезнет с карты Марокко. Но этого не произошло. Причем, не обошлось без помощи европейцев.

Первым этот город стал «пиарить» Уинстон Черчиль. В январе 1943 года во время проведения конференции союзников в Касабланке он не только сам отправился в Марракеш, но и чуть ли не насильно увлек с собой и американского президента Рузвельта. Английские и американские секретные службы с ног сбились, чтобы организовать поездку «на сафари» своих руководителей. По пустыне, на протяжении всех 240 километров расставили часовых, в небо подняли эскадрильи истребителей. Только для того, чтобы лидеры по антигитлеровской коалиции смогли усесться на крыше самого дорого отеля, созданного в бывшем султанском дворце, и насладиться видом заката на фоне глинобитных крыш и заснеженных пиков Атласских гор.

После окончания Второй мировой войны рекламой Марракеша занялись хиппи, искатели восточной мудрости и любители экзотики, проложившие сюда дорогу в 1960-1970-х годах. Здесь выступали кумиры семидесятых — «The Beatles», «Led Zeppelin» и «The Rolling Stones». А песня группы «Goombay Dance Band» со словами «Marrakesh, come to Marrakesh» стала не только хитом дискотек 1980-х, но и чуть ли не официальным гимном города.

В прагматичные 1990-е ушлые бизнесмены приноровились превращать эфемерные «восточные флюиды» во вполне реальные деньги. Частные дома в центре стали в массовом порядке перестраивать в отели, бюджетные авиакомпании связали Марракеш со многими европейскими городами, миллионы долларов были потрачены на рекламу. В результате получился довольно крупный туристический центр, с современными отелями, заполненными туристическими группами.

В центре Марракеша — как, впрочем, в центре любого старого марокканского поселения — лежит медина. Это арабское слово произошло от названия города в Саудовсой Аравии. В 622 году основатель ислама пророк Магомет нашел прибежище в Ясрибе. Позднее его переименовали в Мединет-ан-Наби («Город Пророка»). С тех пор так называют старые кварталы любого старого мусульманского города.

Средневековая медина Марракеша — это сложная запутанная сеть улочек, двориков, магазинов, лавок, киосков, мастерских, тянущихся к северу от площади Эль-Фна.

Название площади переводится с арабского как «лобное место» — раньше здесь казнили мятежников и воров. Отрубленные головы государственных преступников засаливали и выставляли на всеобщее обозрение на вбитых в стену кольях. Дабы укрепить в народе уважение к власти. С ворами, по словам побывавшего здесь в середине XIX века Марка Твена, поступали не намного гуманнее: «вору отрубают правую кисть и левую ногу и прибивают их на базарной площади — как предупреждение остальным». Американский писатель даже подробно описывает, как это происходило: «Эта операция производится крайне примитивно: подрезают мышцы вокруг кости и потом ногу или руку отламывают», при этом, «иногда пациент выздоравливает. Но чаще умирает».

В XVI веке площадь расширили, чтобы расчистить место для новой мечети. Ее правда, так и не построили. А площадь так и осталась непропорционально большой.

Мы отправились на площадь Эль-Фна сразу же по приезду, едва успев заселиться в гостиницу. Время было позднее. Но на площади кипела жизнь. Вдоль длинного ряда чадящих передвижных кухонь тянулись выставленные прямо под открытым небом столики с длинными скамьями. В путеводителях утверждают, что в этом самом большом в мире ресторане могут одновременно кормить до 1200 человек. Оформление конечно невзрачное. Но готовят замечательно. Ведь там по вечерам почти нет иностранцев, только свои. А своих не обманешь.

Народу было много. Между жующими и одновременно болтающими друг с другом посетителями импровизированных ресторанов бродили гадалки, попрошайки, музыканты и просто зеваки.

Утром площадь нельзя было узнать. Только груды мусора под ногами свидетельствовали, что это та же самая площадь, на которой ночью кипела жизнь.

Местные жители предпочитают прятаться от палящих лучей солнца. Если им приходится пересекать площадь, спеша по своим делам из одного конца города в другой, то они стараются сделать это как можно быстрее, не задерживаясь, и не смотря по сторонам (хотя это делать полезно — запряженные лошадьми повозки и мотоциклисты здесь также не редкость). Именно из-за почти полного отсутствия местных жителей создается ощущение, что Марракеш наводнен туристами.

На туристов сразу же набрасываются заклинатели змей, гадалки, попрошайки… Снуют разряженные, как на праздник, продавцы воды. В традиционной одежде, увешанной удивительно большими медными колокольчиками, в несоразмерно широких шляпах они похожи на шутов. Но занимаются отнюдь не шуточным делом. В древности здесь, на границе пустыни, продавцы воды были могущественной корпорацией. От них зависело само выживание города. Как говорил герой одной советской комедии «потому что без воды и туды, и не сюды!». Сейчас же водоснабжением занимаются муниципальные власти. А продавцы воды стали зарабатывать себе на жизнь позируя за деньги для туристов. Сами же туристы предпочитают с ними только фотографироваться, а жажду утоляют продающимся на каждом шагу удивительно вкусным и дешевым свежевыжатым апельсиновым соком.

Ярким контрастом к огромному и почти пустому пространству площади служат узкие улочки медины. Она начинается на дальней окраине площади и тянется вплоть до толстенных глинобитных стен удивительно оптимистичного розового цвета. Не построенные, а вылепленные из сверхпрочной смеси глины, соломы и специальной извести стены стоят уже почти тысячу лет. А выглядят при этом как только что построенные.

Из той же смеси соломы и глины, оказавшейся удивительно прочной и долговечной, построены здесь и дома. Они стоят сотнями лет без всяких намеков на ветхость. И радуют своим ярко-розовым цветом как только что покрашенные. Впрочем, раньше стены никто специально не красил. Их розовый цвет получился случайно — из-за наличия в местной глине особых красящих пигментов. Новые дома строят уже не из соломы и глины, а из бетона. Однако и их стены имеют тот же оригинальный цвет. В процессе производства бетона в него добавляют розовую краску.

В старых кварталах жизнь продолжается. На улочках, которые сверху закрыты от палящих лучей солнца легкими навесами из хвороста, все заняты работой — от лудильщиков посуды и кузнецов, до сапожников и ювелиров. Только дети пользуются доступной им по возрасту привилегией — бездельничать, играть в футбол или в прятки. Транспорта — в общепринятом смысле этого слова — в медине нет. Машины просто не смогут разъехаться в лабиринте узких улочек. Но, стоит зазеваться, как сразу же окажешься под колесами мотоциклиста или на тебя налетит нагруженная кучей хлама тележка, или бесцеремонно оттолкнет осел, груженый тюками с товаром.

Английский писатель Джордж Оруэл, побывавший здесь в 1939 году, в своем эссе «Марракеш» писал: «Плотник сидит, скрестив ноги, за допотопным токарным станком, и с огромной скоростью вытачивает ножки стульев. Правой рукой он раскручивает станок при помощи лука и тетивы, а левой ногой ведет резец; он провел всю жизнь, сидя в этой позе, и его левая нога неестественно выгнута. Возле него сидит шестилетний внук, и уже начинает выполнять задания попроще». Возможно, один из стариков, которых мы увидели в медине, как раз и был тем самым внуком. Он выпиливал ножку для стула с помощью того же самого примитивного токарного станка.

По традиционной технологии в медине продолжают чеканить узор на медной и также сделанной вручную посуде, ткать ковры, шить бабуши — кожаные шлепанцы без задников, в которых до сих пор ходит большинство мароканцев, вырезать из дерева корпуса для мандолин — самого популярного народного инструмента. По соседству продают восточные сладости, а также привезенные с соседних Атласских гор или из пустыни Сахары экзотические лекарственные травы, специи и средства народной медицины.

Главная достопримечательность Марракеша — мечеть Кутубия (в переводе с арабского «мечеть книготорговцев»). Она находится всего в сотне метров от площади Джема Эль-Фна. Украшенный резьбой 70-метровый минарет XII века (вместе с тонким, украшенным медными шарами шпилем — 77 метров) служит прекрасным ориентиром. Это главный символ города — как Эйфелева башня в Париже. Однако, если на башню туристов пускают, пусть и за большие деньги, вход в мечеть Кутубия открыт только для мусульман. Остальным остается лишь прогуливаться по окружающему мечеть парку.

Уарзазет

Марокко разделен Атласскими горами на две части: зеленую и гуще заселенную западную и пустынную восточную. Поэтому у нас было два варианта. Мы могли ехать через Касабланку и берег Атлантического океана или по окраине Сахары через Уарзазет и Фес. Мы предпочли второй вариант. Из-за «приключения» в Лондоне мы потеряли один день, и пришлось выбирать дорогу покороче.

Между Марракешем и Уарзазетом около 200 километров или, как сказал зазывала на автостанции, «100 поворотов — и вы там…». Из-за длинного крутого серпантина ехали очень долго: вначале вверх на перевал (там, правда, снега нет, но продают только что собранные «экзотические» для Африки фрукты — яблоки), затем вниз.

За полдня мы пересекли Атласские горы и уже в полной темноте въехали в Уарзазет. Поселились в дешевом отеле. Никаких излишеств, все удобства на этаже, а душ — за отдельную плату.

Уарзазет, название которого с языка берберов переводится как «бесшумный», по африканским меркам очень молодой. Его основали в 1920-х годах французы, построившие здесь казармы и военный аэродром. Именно отсюда летал на почтовых самолетах Антуан де Сент Экзюпери, автор «Маленького принца». А расквартированный здесь французский гарнизон контролировал район к востоку от Атласских гор. Французы ушли, а крепость на холме по-прежнему продолжает использоваться военными.

Вход в крепость был закрыт. Мы зашли в соседний квартал, подошли к краю парапета и взглянули оттуда на центр города, расположенный внизу у подножия холма. Там были видны широкие улицы, застроенные современными домами, отели, рестораны, туристические агентства. Каждый встречный на улице оказывается гидом и начинает предлагать «туры в Сахару». Даже англоязычная девушка, дочь военного, с которой мы разговорились на смотровой площадке, в конце беседы стала приглашать в свое агентство. Такая чуть ли не поголовная ориентированность местных жителей на туристов связана с тем, что в последние годы Уарзазет стал известен как «Ворота Сахары» — пустыня начинается прямо на его окраине и тянется далеко на юг. Именно отсюда туристы отправляются в джип-туры и пешие походы.

Бульман и каньон Додес

По пути к Фесу мы сделали остановку в Бульмане. Здесь есть маленькая автостанция (все междугородние автобусы — проходящие), стоянка такси, несколько «супермаркетов» (обычные продовольственные магазины), кафе и рынок.

На берегу реки сохранились развалины глинобитного строения по внешнему виду похожего на что-то среднее между жилым домом, замком и крепостью. В Марокко такие сооружения, которые здесь называются ксор, встречаются довольно часто. Часть из них до сих пор используется — чаще всего в качестве отелей и ресторанов.

В 300 метрах от центра поселка, сразу за мостом, начинается дорога в каньон Додес. Мы настроились идти пешком. Но вскоре нас догнал попутный микроавтобус с туристами. На нем мы и доехали до самой дальней и высокой части каньона.

Туристы отправились вниз — ночевать в отеле, а мы поднялись еще немного выше в горы. Тем временем уже совсем стемнело. Впервые в Африке нам предстояло ночевать под открытым небом. Ночью было очень холодно. К тому же с наступлением темноты по каньону, как по аэродинамической трубе, стал гулять ветер. Это оказалась самая холодная ночевка за все наше кругосветное путешествие. Вот вам и Африка!

Утром небо стало быстро светлеть. Но высокий хребет горы, почти черный на фоне утреннего сияния, все еще скрывал от взгляда само солнце. На противоположном склоне каньона было видно как четкая полоса между светом и тенью опускалась все ниже и ниже. Нам лишь оставалось ждать, когда и до нас дойдет свет, а с ним и тепло. Выбираться из спальных мешков на пронизывающий холодный ветер совсем не хотелось.

Только когда солнце осветило уже весь противоположный склон, я наконец почувствовал его и на своих замерзших руках, которыми держал видеокамеру.

Мы пошли вниз к Бульману по той же самой автомобильной дороге, по которой вчера приехали. Перед многими домами выставлены столы с сувенирами — традиционной посудой и украшениями. Но туристы здесь пока еще не стали главным источником дохода. Большинство местных жителей продолжает заниматься сельским хозяйством. Золотистые зерна кукурузы сушились на разложенных прямо на дороге холщовых простынях. В садах созрели гранаты. Старушки тащили на себе такие огромные тюки свежескошенной травы, что под ними их самих не было видно — только две мелко семенящие ножки. Высоко по склонам бродили овцы. Если на дороге и образовывалась пробка, то только в том случае, когда очередное стадо перегоняли с одного склона ущелья на другой.

Едва мы начали спускаться вниз, как за нами увязалась собачонка. Как вскоре стало понятно, у нее не было внизу никаких важных дел. Лишь жажда странствий толкала ее вперед. Пройти по каньону в одиночку она не могла. Каждая местная шавка норовила облаять, а местные мальчишки — запустить камнем. Едва завидев потенциальную опасность, собачонка, свободно бежавшая сбоку, периодически делая экскурсы то вправо, то влево, сразу же перестраивалась. Она старалась оказаться между нами. Поэтому возбудившиеся было от ее вида мальчишки или шавки, видя в нашем лице ее хозяев, тут же усмиряли свои агрессивные импульсы. Едва же опасность миновала, собачка опять с восторгом начинала исследовать не только всю ширину дороги, но и ее ближайшие окрестности. Так мы и шли — трое, не считая собаки.

Конечно, мы и без собаки не остались бы незамеченными. Туристы здесь не редкость. Но обычно они не ходят пешком. Поэтому все — от мала до велика — с нескрываемым интересом разглядывали троих европейцев с рюкзаками. Пытались завязать разговор на арабском или французском языке.

В один дом нас пригласили на чай. Стены из необожженного кирпича с окнами, но без стекол, крыша покрыта соломой. Внутри цементный пол, застеленный чистой, но старой и рваной тряпкой. Из мебели — только несколько колченогих скрипящих деревянных стульев.

Радушный хозяин в белой чалме и китайских резиновых шлепанцах на хорошем английском языке взялся объяснять, как именно нужно делать настоящий берберский чай.

— Воду для чая нужно кипятить обязательно на костре. Никаких электрических чайников или самоваров. Только на открытом живом огне! У нас кипятят воду не в котелке, а сразу в чайнике. Да и заварку — зеленый листовой чай — кладут в него еще перед тем, как ставят на огонь. Когда вода — уже вместе с заваркой — закипит, в чайник нужно положить много-много сахара и пучок зеленой мяты. Ни в коем случае не сушеной! Ее нужно сорвать в огороде на грядке.

Пить берберский чай принято из маленьких стеклянных стаканчиков. И наливают его туда тоже своим специальным — чисто марокканским — способом. Хозяин дома показал, как это правильно нужно делать. Он поднес чайник близко к стакану, прицелился и стал наливать, одновременно поднимая чайник все выше и выше. Чай лился в стакан с высоты около полуметра тонкой струйкой. Но именно в стакан, а не мимо. Такое мастерство достигается только в результате длительных и упорных тренировок.

— Вы не подумайте, что я всего лишь хочу вас удивить или позабавить, — объяснил гостеприимный хозяин, — При таком способе наливания чай попадает в стакан уже не крутым кипятком — чайник-то только что с огня — а уже немного охлажденным.

За чаем шла неспешная беседа. Махмуд, хозяин дома, рассказал, что и родился, и вырос в этой деревне. Никуда не выезжал, и нигде, кроме начальной школы, не учился. А английскому языку — надо признать, в достаточно приличной форме — научился в процессе общения с туристами.

— Вы в Бульман идете? — поинтересовался он перед нашим уходом, и посоветовал, — Можете идти не по дороге, а по каньону. Там есть тропа. Правда, иногда придется переходить вброд реку. Но воды в ней не больше, чем по щиколотку.

Мы последовали совету. Но вскоре наткнулись на узкое место. Здесь река была стиснута с двух сторон высокими отвесными скалами.

Каньон становился все уже, а вода все глубже. Она поднималась по колено, по пояс, по грудь. Вскоре мы шли уже почти по шею в воде, держа рюкзаки, фотоаппараты и видеокамеру на вытянутых руках. Но именно благодаря тому, что немного срезали, в Бульман мы вернулись как раз вовремя, чтобы успеть на проходящий ночной автобус до Феса.

Фес

Желающих поселиться в Фесе всегда было много, а места внутри городских стен для всех не хватало. Поэтому застройка здесь неимоверно плотная. Если в медину Марракеша автомобили все же могут хоть как-то протиснуться, то здесь у них нет вообще никаких шансов. Тут даже двум нагруженным поклажей ослам не разъехаться!

Узкие улочки, лавки, закусочные, пекарни и ремесленные мастерские на протяжении веков не меняли не только своего положения, но и облика. Старые дома все же постепенно разрушаются. Если поднять голову вверх, то видно, что стены накреняются и наверху почти сходятся. Чтобы они не рухнули на головы прохожих, используют железные подпорки, которые уродуют внешний вид старинных зданий. Конечно, это мера временная. Когда-то здесь все же придется проводить серьезную реставрацию. Пока же можно бродить по узким извилистым улочкам, как будто попал на несколько веков назад в прошлое.

В XVI веке в Фесе в мусульманском университете учился ал-Хассан бин Мухаммед ал-Ваззан, известный как Лев Африкснский. Его манускрипт «Об описании Африки и о примечательных вещах, которые там имеются» на протяжении трех веков был чуть ли не единственным источником сведений о Северной Африке. А в Фесе этой книгой и сейчас можно пользоваться как путеводителем. С тех пор здесь почти ничего не изменилось.

Узкие пешеходные улочки, как глубокие каньоны между стенами средневековых полуразрушенных домов, изгибаются то вправо, то влево. И… неожиданно заканчиваются тупиками. Стоило нам свернуть два-три раза наобум и мы заблудились! Даже по солнцу здесь не удается ориентироваться. Его в узкий просвет между домами совсем не видно.

Мы поневоле стали оглядываться в поисках места, с которого открывался бы вид на окрестности.

Импровизированные смотровые площадки на крышах домов — одна из специфических особенностей Феса. Если соборную мечеть еще можно хоть как-то разглядеть снизу, с уровня улицы, то главную достопримечательность — мастерскую по окраске кож — видно только с крыши или с балкона одного из окружающих ее домов.

Местные торговцы (а улочки вокруг мечети застроены лавками и магазинчиками) наперебой предлагали подняться именно на их «смотровую площадку» — очевидно, за небольшую плату. Это же посоветовал нам и один из прохожих, с которым мы разговорились.

— Обязательно поднимитесь на крышу одного из домов. Только оттуда и можно увидеть город, — сказал он и добавил, — Кстати, сегодня пятница. А по пятницам правоверные мусульмане денег за это брать не могут.

Узкая каменная лестница привела нас на третий этаж и закончилась в магазине. Все стены были увешаны изделиями из кожи, вручную окрашенной натуральными красителями. Традиционная технология не менялась веками.

Во дворе, занимающем целый квартал, установлены в ряд огромные чаны с краской. Голоногие рабочие (тут уж не до приличий — шорты и резиновые сапоги удобнее, чем традиционные одежды до пят и шлепанцы) перекладывают цельные куски кожи из одного чана в другой, утрамбовывают их и вымачивают, затем развешивают на солнце сушиться. Запах, грязь и примитивная технология — классическая иллюстрация эксплуатации рабов в древнем Риме.

Технология обработки шкур коров, овец и дромадеров (одногорбый верблюд) за последние несколько сотен лет почти не изменилась. Хороший мастер зарабатывает до 300—400 евро в месяц. Значительно больше, чем, например, строители или плотники. Запах, конечно отвратительный. Но к нему быстро привыкаешь. А сами деньги, как известно, не пахнут.

Секреты дубления — по традиционной технологии, без использования современной «химии» — передаются из поколения в поколение от отца сыну. Процесс обработки начинается с того, что со шкур состригают остатки шерсти, очищают их и в течение пары месяцев перетаскивают из одного заполненного известью чана в другой.

Как часто это нужно делать, какие дубильные вещества и в каких пропорциях использовать, остается секретом, который непосвященным не разглашают. В результате обработки кожа становится прочной, но чересчур жесткой. Чтобы вернуть ей мягкость ее снова вымачивают — на этот раз уже в курином помете и солоде. Затем моют в огромных деревянных барабанах, похожих на примитивные стиральные машины.

Готовые шкуры тщательно разглаживают, выравнивают и красят. С помощью кожицы граната кожа приобретает ярко-желтый цвет, а кора мимозы окрашивает ее в темно-коричневый. Для требовательных к разнообразию цветовой гаммы туристов ее красят и в другие цвета, но уже с использованием искусственных красителей.

Готовая кожа попадает к ремесленникам, которые шьют из нее куртки, сумки, обувь. В том числе и знаменитые на всю страну бабуши — кожаные шлепанцы без задников. Именно фесские бабуши, которые делают только из козьей кожи, считаются самыми лучшими в Марокко. Их продают не только на местном рынке, но и по всей стране.

Конечно, кустарное производство не может конкурировать с современным высокотехнологичным производством. Но его специально поддерживают, чтобы сохранить старые традиции и снизить уровень безработицы. В частности, марокканские власти официально освобождают ремесленников от налогов. Они ведь и и так еле-еле сводят концы с концами.

Окружающие красильню магазины только изделиями из кожи и торгуют. Выбор — огромный. Цены, как это обычно и бывает на Востоке, зависят от умения торговаться. А доходы торговцев — от их коммерческой хватки. И вот яркий пример. Когда мы выходили из магазина, продавец стал просить с нас деньги за посещение смотровой площадки.

— Так по пятницам же за это деньги брать нельзя? — полуутвердительно-полувопросительно поинтересовался я, — и уже более серьезно добавил, — Это же грех!

— Действительно, грех, — согласился он и разговора о деньгах больше не заводил.

Так здесь и живут — пытаясь и благочестие соблюсти, и выгоду получить. И не всегда удается найти баланс.

Вообще город на самом деле не такой, как поначалу кажется стороннему наблюдателю. На улицы выходят глухие сложенные из кирпичей стены. В лучшем случае они покрыты штукатуркой и побелены. Да и то не везде. Но едва открывается какая-нибудь дверь, как в открытом проеме показывается кусочек совсем другого Феса. В уютных внутренних двориках есть и фонтаны, и уложенные подушками топчаны, и зелень. Да и внутренние стены домов разительно отличаются от внешних. Они украшены расписной плиткой, резьбой и витражами.

Портовый город Танжер

Танжер был основан древними мореходами, греками и финикийцами, на стратегически важном месте — у входа в Средиземное море со стороны Атлантики. Название города связывают с именем древнегреческой богини Тинже, возлюбленной Геркулеса, который, согласно древнему мифу, отделил Африку от Европы (Гибралтарский пролив в древности называли Геркулесовыми столбами). Но возможно его назвали и в честь берберской богини Тинжис.

Как отмечал Марк Твен в книге «Простаки за границей»: «Танжер упоминается в истории на протяжении трех тысяч лет. Он уже был городом, хотя и несколько необычным, четыре тысячи лет тому назад, когда облаченный в львиную шкуру Геркулес высадился здесь. На этих улицах он встретил Анития, местного царя, и разбил ему голову палицей, как это было принято между благородными джентльменами в те дни».

Танжер всегда привлекал внимание завоевателей. Здесь успели отметиться практически все народы, строившие или разрушавшие империи в районе Средиземноморья — греки и финикийцы, карфагеняне и римляне, варвары и византийцы, арабы и португальцы, испанцы и англичане.

В 1679 году Танжер вошел в состав султаната Марокко и оставался под контролем мусульманских правителей вплоть до середины XIX века. И тут очередной раз европейские державы занялись переделом сфер влияния в Северной Африке.

Поделив между собой Марокко, Франция и Испания не смогли договориться о принадлежности Танжера. Его объявили международным городом и поделили на зоны, принадлежавшие Португалии, Швеции, Голландии, США, Франции, Испании и Италии. Это был «дикий запад» Европы. Здесь делали деньги на торговле наркотиками и проституции, занимались шпионажем и спекуляцией, сюда приезжали европейские музыканты и писатели. Здесь было шумно и весело, хотя и опасно.

В последние годы среди тысяч иностранцев стали появляться и выходцы из бывшего Советского Союза. Как раз недавно через «одноклассников» Олег нашел свою ташкентскую одноклассницу — Ольгу Ичетовкину, которая переехала в Танжер со своим мужем-французом — Полем. Они и приютили нас на ночь в своей огромной квартире в одном из заселенных преимущественно европейцами высотных домов.

Поль, как настоящий француз, сам готовил ужин — он не мог доверить такое ответственное дело женщине. На столе было лучшее, из доступных в Танжере, французское красное сухое вино, а также сыр. Как выяснилось в разговоре, сыр — это как раз тем, чем Поль и занимается всю жизнь.

— Я работал в Бордо. Но потом мне предложили поехать в Танжер, торговым представителем нашей компании. И я согласился.

— Нравится в Африке?

— Если честно, то я бы предпочел жить и работать в Бордо. Но таких денег, как здесь, мне там никогда платить не будут.

Вероятно, он, перед возвращением на родину будет готов повторить слова, однажды сказанные здесь Марком Твеном «Я рад, что побывал в Танжере — втором по древности городе мира. Но я с удовольствием расстаюсь с ним».

Впрочем, и мы там не задержались. Утром мы улетели в Тунис — с пересадкой в Мадриде. Испания, как известно, входит в Шенгенское пространство. Но транзитом в нее можно попасть и без визы — если не выходить из здания аэропорта.

Тунис

Тунис и Тунис — страна и ее столица

Тунис формально относится к безвизовым для россиян странам. Но туристы обязаны предъявить пограничникам не только паспорт, но и ваучер.

Формально ваучер выписывает турфирма, которая везет туриста в страну и берется носиться с ним как с маленьким ребенком — обеспечить крышей над головой и пропитанием. Именно это в ваучере и написано: куда, на какой срок и кто привез. Как будто речь идет о перевозке не нормальных взрослых людей, а умственно неполноценных или несмышленых детей.

Виза по определению должна быть строго определенного вида, и выдавать ее имеют право только специально уполномоченные государственные структуры. А ваучер может быть любого вида и формы, да и оформлять его может чуть ли не любая частная компания. Получается, что ваучер — это некий суррогат визы. Государство передает часть своих функций частным компаниям. Пограничные переходы как бы частично «приватизируются». А с тем, к каким последствиям это может привести, мы уже имели возможность понять еще в Лондоне.

Перед туристом, собирающимся путешествовать по Тунису самостоятельно, стоит выбор. Одно из двух: либо купить ненужный ему ваучер в турфирме (тем самым дать взятку коррумпированным чиновникам), либо сделать «самодельный» ваучер (все равно никто не знает, как должен выглядеть «правильный» ваучер). Мы выбрали… третье. И полетели в Тунис вообще без ваучеров. Посмотрим, что из этого получится.

Впрочем, была и еще одна проблема. Официально для въезда в Тунис даже ваучера недостаточно. Российский турист, претендующий на безвизовый въезд, должен прилететь прямым рейсом из России (с обратным билетом тоже в Россию). Мы же летели из Испании, а обратные билеты у нас были в Египет. Совсем тяжелый случай.

Чтобы не ломиться напролом вообще без бумажек, я забронировал по Интернету гостиницу на весь срок пребывания и распечатал билеты на вылет из Туниса в Египет. Именно эти бумаги — бронь и авиабилет — чаще сего требуются в посольствах при оформлении визы. Их же могут спросить и при въезде даже в безвизовую страну.

Все оказалось очень просто. Прямо, как у нас — строгость законов смягчается необязательностью их применения. Тунисские власти всячески осложнили безвизовый въезд россиян. Но все напрасно. Пограничник задал нам только один вопрос.

— Отдыхать? — он мельком посмотрел распечатанную с Интернета гостиничную бронь (она была настоящая, мы отменили ее уже после въезда в страну) и поставил нам в паспорта вожделенные въездные штампы.

Скандал около аэропорта

Паспортный контроль мы прошли легко. Но без скандала все равно не обошлось. Аэропорт в Тунисе — столица здесь называется точно также, как и вся страна — находится всего в пяти километрах от центра города. Можно доехать и на обычном городском автобусе. Или даже пешком дойти. Но мы прилетели поздно ночью.

У выхода из здания аэропорта на нас сразу же накинулись таксисты. Один — самый настойчивый — затащил к себе в машину, стоявшую в середине длинной очереди. А мы, удивленные тем, как легко и быстро нам удалось пройти паспортный контроль, особо и не сопротивлялись.

Таксист просил 15 динар, но быстро согласился и на 10. Однако уехать нам не удалось. Начался скандал с криками и воплями. На «нашего» таксиста набросились его коллеги, стоявшие ближе к началу очереди. Кричали, размахивали руками, матерились… Казалось, еще чуть-чуть и дело дойдет до рукопашной схватки. А мы, сами того не желая, оказались именно тем «яблоком раздора» из-за которого и разгорелся весь сыр-бор.

Оставив таксистов выяснять отношения, мы отошли от аэропорта всего на несколько сотен метров. Там и стали ловить проходящие мимо нас такси. Первому же таксисту я сразу предложил 5 динар, и он… согласился. Значит, как обычно, расценки в аэропорту завышены не вдвое, а втрое.

Тунис и Тунис, город и столица

В V веке до н.э. древние греки основали на африканском берегу Средиземного моря колонию Тинес, от названия которой и происходит название всей страны. Римляне появились здесь только в 255 году до н.э., когда впервые напали на карфагенян. Потом было еще две войны между Римом и Карфагеном. Все они вошли в историю под названием Пунических войн. В то время город неоднократно переходил из рук в руки. Но в конечном итоге римляне все же победили и включили Тунис в состав своей быстро растущей империи.

Третья Пуническая война закончилась не капитуляцией, а полным разрушением Карфагена. Поэтому и мирный договор не был подписан. Это сделал в 1985 году мэр Рима Уго Ветере, посещавший Тунис с официальным визитом. Так то, чисто формально эта война длилась 2131 год.

В VII веке Северную Африку оккупировали хлынувшие с Аравийского полуострова под знаменем только что народившегося ислама арабы. Они перенесли Тунис на новое, более удобное с их точки зрения место — на узкую полоску земли между соленым озером Себхет Седжуми и озером, которое также называют Тунис (как город и страну) — его позднее соединили с морем каналом.

В 1574 году знаменитый турецкий полководец Синан-паша захватил Тунис и присоединил его к Османской империи. Население стало расти за счет изгоняемых из Испании мавров и евреев из итальянского Ливорно.

В XIX веке Тунис стал французской колонией. Французы, по своему обыкновению не стали разрушать или реконструировать медину. Они построили по соседству Новый город. Для этого, правда, пришлось отвоевать у озера большой кусок земли.

Центральная улица французского Нового города — Бургиба. Дорога из аэропорта, по которой мы приехали на такси, вышла на эту улицу в районе площади 7 ноября, в центре которой установлена почти точная копия английского Биг Бена. Там мы свернули направо и поехали мимо католического собора, мимо театра, мимо импозантных зданий в стиле «арт нуво», мимо кафе и ресторанов, мимо ярко освещенных витрин магазинов. Ехали до тех пор, пока улица не уперлась в ворота медины.

Новый город выглядел достаточно прилично. Поэтому на контрасте с ним медина показалась еще древнее, чем она есть на самом деле. В свете фонарей в глаза бросались облупленные или донельзя грязные фасады. Пустынные улицы были завалены мусором, будто их очень давно не убирали. И чуть ли не на каждой стене висел портрет улыбающегося — не иначе как в предвкушении очередных перевыборов — президента Туниса.

Удивительно что такие же неухоженные, как и все остальное, гостиницы были битком забиты. Только с пятой попытки нам удалось найти свободную трехместную комнату.

Гостиница построена по принципу коммунальной квартиры. Ее проще всего описать словами Владимира Высоцкого: «на сорок восемь комнаток всего одна уборная». Единственное отличие от типичной коммуналки в том, что не только двери, но и окна всех комнат выходили в коридор.

Утром под яркими лучами солнца медина уже не казалась такой унылой и грязной. Для удобства туристов здесь проложен экскурсионный маршрут. Поэтому ориентироваться можно по развешанным на стенах домов керамическим стрелкам. Хотя и без них заблудиться там трудно.

Сколько ни блуждай по узким улочкам, рано или поздно выйдешь или к воротам Свободы на восточной окраине медины — через них мы вчера сюда попали, или к правительственным зданиям — с противоположной стороны Старого города. Нельзя миновать и Великую мечеть, основанную еще в VIII веке — ее также называют мечетью Зайтуна, или мечетью «Под оливковым деревом». Все улицы ведут к ней.

Все пространство Старого города плотно застроено частными домами и особняками, дворцами и мечетями, чуть ли не на каждом шагу попадаются медресе и гробницы мусульманских святых, кафе и рестораны.

В каждом ресторане в меню обязательно есть кус-кус. Так называют мелкую пшеничную крупу, по внешнему виду и сути сильно похожую на манку, только с более крупными кусочками. А также изготовленную из нее кашу. Это не арабское, а традиционное берберское блюдо. Археологи находят кус-кус при раскопках даже самых древних поселений.

В отличие от нашей манной каши кус-кус готовят без молока и вообще не варят, а пропаривают. Для этого здесь есть специальная посуда — борма. По сути это ни что иное, как самая обычная пароварка — на таких в Китае и странах Средней Азии готовят пельмени-манты. Только отверстия в «дуршлаге» значительно меньше, чтобы крупа не проваливалась.

Из хорошо пропаренной крупы получается рассыпчатая каша, которую иногда едят и саму по себе, добавляя лишь оливковое масло для вкуса. Но чаще всего ее используют в качестве гарнира. Мясо, морепродукты и овощи обычно готовят одновременно с крупой, но в нижнем отделении бормы. Самый демократичный вариант — кус-кус с курицей и тушеными овощами. Именно его чаще всего и предлагают в дешевых забегаловках, рассчитанных на местных жителей.

Исторический город Сус

Первая остановка на нашем пути — город Сус на восточном побережье страны. От столицы до него всего пару часов езды в комфортабельном сидячем вагоне.

Сус был основан в IX веке до н.э. финикийцами. В 202 году до н.э. во время Второй Пунической войны здесь находилась ставка знаменитого карфагенского полководца Ганнибала. После окончательного разгрома Карфагена город вошел в состав Римской империи и был переименован в Хадрумет (Гадрумет).

В VII веке Хардумет разрушили арабы. Они уничтожили все античные здания. Снесли даже построенные византийцами прочные стены. Только в IX веке, когда политическая ситуация немного стабилизировалась, город стал понемногу восстанавливаться. А затем стал крупнейшим портом страны.

Медина Суса начинается в паре сотен метров от главного железнодорожного вокзала. Старый город окружен со всех сторон стеной, которая тянется на два с лишним километра, достигая в высоту восьми метров. Она была построена в 859 году на том же самом месте и на том же основании, что и существовавшая раньше византийская стена.

Внутри городских стен тянутся узкие мощенные камнем улочки с сувенирными магазинчиками, скобяными лавками, рынками и мечетями. Здесь ровно 24 мечети, причем 12 из них — для мужчин, а 12 — для женщин. Такая жесткая сексуальная сегрегация даже для мусульманских городов что-то необычное. Хотя контакт между полами здесь «очень даже есть».

В дальнем углу медины мы свернули на неприметную улочку, вход на которую был закрыт за высокой кирпичной стеной. И неожиданно для себя попали в самый настоящий «квартал красных фонарей». В окнах-витринах сидели, лежали, стояли и живо реагировали на всех проходящих мимо мужчин женщины, профессия которых была написана не только на лице, но и на всем теле. Все местные красавицы были двух типов — толстые и очень толстые. В свете красных фонарей они завлекательно трясли ляжками перед проходившими мимо потенциальными клиентами.

Мы поселились в отеле «Paris». В нашем распоряжении оказался весь второй этаж гостиницы. Как будто мы арендовали себе пентхауз с видом на крепостную стену, до которой было рукой подать, и крыши домов Старого города. Уже ровно месяц прошел со старта нашей кругосветки по безвизовым странам. Чем не повод для того, чтобы продегустировать тунисское вино (а также халву, оливки, сыр, мандарины и виноград)? Олег решил отметить это знаменательное событие по-своему — побрился наголо!

— Давно об этом мечтал, — объяснил он, — Но на работе меня бы не поняли. А здесь я и лысый останусь уважаемым европейцем.

Этот вечер запомнился и тем, что мы увидели… НЛО. Самое настоящее — в прямом смысле слова «Неопознанный Летающий Объект». И не один, а сразу несколько. Мы даже наблюдали разыгравшийся между ними «воздушный бой».

Наше внимание было привлечено неожиданным событием. Из яркой двигающейся по небу точки вдруг вырвался огромный конус, похожий на инверсионный след за реактивным самолетом. Но дело происходило не днем, а ночью, да и конус был чересчур широким и большим (если мы правильно оценили расстояние до летающих объектов). Он был прекрасно виден, хотя звезды через него просвечивали.

В этом же районе неба продолжали движение еще две яркие точки — они будто гнались друг за другом. Затем первая из них также «выбросила» конус и остановилась. Такая же судьба постигла и третий объект. Они продолжали висеть в небе, а конусы постепенно становились все тоньше, постепенно рассеиваясь в ночном небе. Я до сих пор не имею ни малейшего представления, что бы это могло быть.

Римский амфитеатр в Эль-Джеме

Уже второй месяц мы путешествуем по безвизовым странам Европы и Африки. Но еще ни разу не выехали за пределы территории, когда-то входившей в состав Римской империи. И — как очередное напоминание этого примечательного факта — на нашем пути встретился огромный римский амфитеатр.

Мы сделали остановку в маленькой тунисской деревушке Эль-Джем, расположенной на месте, где в древности находился процветающий античный Тидр.

Включенный в список мирового наследия ЮНЕСКО амфитеатр — третий в мире по своему размеру (после Колизея и амфитеатра Пулы, с посещения которого мы начали свою кругосветку) — был рассчитан на 30 тысяч зрителей. При этом в городе, даже в период его расцвета, население никогда не превышало двадцати тысяч человек!

Загадка объясняется просто. Амфитеатр строили в 230 — 238 гг. н.э. по приказу римского проконсула Гордиана, на его личные сбережения. И вскоре после окончания строительства стало ясно, зачем все это делается. На фоне таких пышных и дорогостоящих декораций проконсул объявил о начале мятежа против императора Максимилиана. Телевидения и радио тогда не было, поэтому и пришлось собирать сразу так много народа в одном месте. Нынешние специалисты по проведению пиар-компаний такой ход наверняка бы высоко оценили. Однако, выяснилось, что одного пиара для победы в политической борьбе все же недостаточно (в этом имеют возможность убедиться и современные политики, чересчур полагающиеся на своих политических консультантов). Мятеж вскоре провалился. И на арене этого же самого амфитеатра неудавшийся претендент на императорский престол покончил жизнь самоубийством.

Декорации можно было разбирать — они были уже не нужны. Но амфитеатр просто забросили за ненадобностью. Берберы и арабы, пришедшие на смену римлянам, перестроили цирк в неприступную крепость. А позднее местные жители ходили на его руины как в каменоломню — за строительным материалом для возведения амбаров и сараев.

Сохранилась только часть зрительских рядов и внешних стен. Как амфитеатр выглядел изначально, можно увидеть на рисунках-реконструкциях, развешанных у входа в галереи первого уровня и в маленькой музейной комнатке. Однако, скоро в этих картинках не будет никакой необходимости. Амфитеатр явно взялись восстанавливать в прежнем виде. Сейчас он разделен на две половины — старую, построенную из темно-коричневого песчаника, и новую — из неестественно светлого камня.

Сфакс

Сфакс, как и большинство прибрежных поселений Средиземноморского побережья Африки, был основан финикийцами. Уже к середине IX века город со всех сторон был окружен высокой крепостной стеной. Под ее защитой горожане чувствовали себя в безопасности. Поэтому не особо жаловали центральную власть.

Вплоть до начала XVII века Сфакс вообще никому не подчинялся. Он сам контролировал значительную часть Средиземноморского побережья — вплоть до ливийского Триполи.

Окружающие медину стены прекрасно сохранились. А здания внутри практически новые — стандартные бетонные коробки и фигурными решетками на окнах. Специфика только в том, что из-за ограниченности пространства они прилеплены друг к дружке, а улицы узкие и тесные.

В Сфаксе центральная улица начинается от фасада железнодорожного вокзала. Во время нашего визита по всей ее длине были развешаны флаги и плакаты с изображением действующего президента — Зин эль-Абидин Бен Али. Он вырос в многодетной семье и сам пробивался на вершину карьерной лестницы. Дослужился до поста руководителя службы безопасности, затем стал премьер-министром Туниса. А в 1987 году занял пост президента. В 2002 году с его подачи в стране провели всенародный референдум, по результатам которого отменили статью конституцию, ограничивающую президентские полномочия тремя пятилетними сроками. А максимальный возраст кандидатов в президенты увеличили до 75 лет. Так в Африке появился еще один «пожизненный президент». У него осталось только два способа покинуть президентский дворец: или его вынесут вперед ногами, или народ вышвырнет за ненадобностью.

В 2010 году Зин эль-Абидин Бен Али претендовал уже на пятый президентский срок. Судя по развешанным повсюду портретам, на которых было одно и то же лицо, конкурентов у нынешнего президента не было.

— Конечно, победит Зин эль-Абидин Бен Али. Вопрос только в том, сколько процентов голосов он наберет на выборах, — подтвердил мою догадку местный житель, заметивший, что я с интересом разглядываю предвыборные плакаты.

— И сколько было на предыдущих выборах? — я спросил чисто из вежливости, но ответ меня поразил.

— 102%.

Мне показалось, что я ослышался, но собеседник, очевидно и сам понимал, что его слова нуждаются в объяснении. Поэтому тут же добавил.

— Дело в том, что тогда за нынешнего президента проголосовали не только живые, но и… мертвые. Они — по существующим у нас законам — составили завещание для своих родственников, с просьбой проголосовать, если сами они до выборов не доживут.

Как тут не вспомнить бессмертное произведение Гоголя «Мертвые души»? Все же классика не устаревает.

Выборы состоялись уже после нашего отъезда из Туниса — 25 октября 2009 года. На них, как и ожидалось, победил Зин эль-Абидин Бен Али. Однако, как показала практика, с помощью «мертвых душ» можно победить на выборах, но в трудных ситуациях на них нельзя опереться.

18 декабря 2010 года в Тунисе начались беспорядки и акции гражданского неповиновения. Тут-то и выяснилось, что никакой реальной поддержки в обществе у президента нет. «Мертвые души» не помогли справиться с протестами «живых душ». И 14 января 2011 года президент сбежал в Саудовскую Аравию. А в Тунисе Военный трибунал заочно приговорил его к пожизненному заключению. Вот вам и 102% поддержка населения!

Свержение Зин эль-Абидин Бен Али вызвало акции протеста и демонстрации и в соседних арабских странах. Начались события, позднее названные «арабской весной». Правители, опиравшиеся на поддержку «мертвых душ», также довольно быстро лишились своих постов.

Таузар

Высадившись рано утром из поезда на станции Таузар, мы сдали рюкзаки в привокзальную камеру хранения и налегке отправились на исследование пустынных оазисов, барханов, соляных озер и финиковых рощ — всего, чем богата тунисская часть пустыни Сахара.

Оазисы в пустыне все наперечет. Поэтому и неудивительно, что согласно археологическим находкам уже в IX веке до н.э. здесь жили люди. Однако настоящее городское поселение основали все те же неутомимые римляне. Они назвали его Тузурос. В немного искаженном виде это название дошло и до наших дней.

Весь Таузар можно обойти пешком за пару часов — старые дома, мечети и рынок, пара невразумительных монументов, украшающих разворотные круги и уличные кухни. Все местные жители на завтрак едят одно и то же — зажаренные во фритюре лепешки, в центре которых разбито и зажарено «всмятку» яйцо.

Все пальмы в Тунисе — финиковые. Их здесь насчитывают свыше двухсот видов. В Таузаре в пальмовой роще, площадью около 10 кв км, по разным данным насчитывают от 200 до 400 тысяч финикоых пальм. Такое расхождение можно, вероятно, объяснить тем, что в отчетах для налогового управления количество деревьев занижают, а в туристических брошюрах и путеводителях — завышают.

Финиковые пальмы — один из идеальных видов деревьев. В них используется все — ничто не идет в отходы. Финики дают сбалансированный набор белков, углеводов и сахаров. Стволы пальм обеспечивают местных жителей стройматериалами и дровами. Ограды здесь делают из разрезанных пальмовых листьев, а дома и хижины кроют целыми листами. Из волокон пальмы женщины плетут циновки и корзины. Финики — это наше все, сказали бы туниссцы, если бы их спросили.

Для орошения пальмовой рощи создана разветвленная сеть арыков, по которым вода из родников и речек попадает на отдельные делянки. Эта сложная, но прекрасно функционирующая система возникла не в результате хаотических усилий отдельных фермеров, а была тщательно спроектирована в XIII веке арабским математиком Ибн Чаббатой. Его произведенный без использования компьютера расчет оказался удивительно верным. Поэтому жители Таузара установили памятник знаменитому математику средневековья, создавшему такую удивительно совершенную систему.

Через пальмовую рощу проложены дороги, дорожки и тропинки. Никаких указателей там нет. Ориентироваться мы могли только по солнцу. К счастью, смерть от голода нам не грозила. В конце октября мы попали на период сбора урожая. Я знаю, что в Египте существует обычай, согласно которому любой человек может во время сбора урожая съесть сколько угодно фиников. Но ни один плод нельзя положить в карман или унести с собой. Надеясь, что такой же обычай есть и в Тунисе, мы сорвали несколько гроздей и совсем уж было собрались попробовать местные финики. И тут в роще появился случайный прохожий. Он издалека стал нам что-то кричать. Неужели здесь финики рвать без спроса нельзя? Прохожий подошел ближе. Оказалось, он всего лишь хотел нам объяснить, какие плоды можно есть. А какие не стоит. Например, от светлых плодов будет першить в горле. А темные финики уже полностью созрели. Теперь нам не грозила смерть не только от голода, но и от першения в горле. Да и жажда была не страшна. Ее легко было утолить соком гранатов — они также как раз созрели.

Соляное озеро Чот эль-Джерид

На окраине оазиса Туазар начинается огромное соляное озеро Чот эль-Джерид. Напротив него, за узкой полоской земли лежит еще одно — Чот эль-Гарса. По этим озерам в середине III в. н.э. проходила граница Римской империи. Дальше на юг тянется пустыня Сахара.

Площадь озера Чот эль-Джерид постоянно меняется. Оно то почти полностью пересыхает, то опять заполняется водой. Большей частью — это всего лишь покрытая толстым слоем ярко-белой, нестерпимо блестящей под африканским солнцем соли пустыня.

Справа и слева на протяжении тридцати километров вдоль дороги, проходящей по дамбе, пересекающей северную часть озера Чот эль-Джерид, вплоть до горизонта тянутся соляные поля. Причем, соль здесь самая обычная — пищевая. Ее до сих пор добывают самым примитивным способом — соскребают лопатами в пирамидки и ждут, пока из них не вытечет вода. Потом останется лишь вывезти готовый продукт.

Медина в Кебили

На дороге, проходящей по берегу озера Чот эль-Джерид, мы попали в кабину попутного грузовика, который довез нас до Кебили.

Старый город был основан по тунисским меркам сравнительно недавно — в XV веке. Люди жили в нем вплоть до середины XX века. А сейчас там никого нет. Можно спокойно бродить по пустынным улочкам, разглядывая руины глинобитных домов с деревянными балками перекрытий, замусоренные внутренние дворики и загаженные мечети. Все дома постепенно разрушаются и зарастают бурьяном. Только один самый приличный особняк в центре медины, вероятно принадлежавший местному князьку, отреставрировали. В нем сейчас с одной стороны работает музей, а с другой — кафе.

Туристический рай в Хаммамете

Проехав по самому краю пустыни Сахара, мы вернулись назад в цивилизацию и опять же на поезде уехали в Хаммамет.

Полуостров Бон на восточном побережье Туниса со времен античного Карфагена был одним из крупнейших сельскохозяйственных районов страны. Здесь — прямо напротив Сицилии — до сих пор выращивают цитрусовые и лучший в Тунисе виноград, из которого делают прекрасное сухое вино. Вероятно, именно поэтому первым туристическим центром в мусульманской стране стал именно расположенный здесь Хаммамет.

Труднее понять, почему он сразу же стал известен как «мекка гомосексуалистов». Сюда как-то даже сам Оскар Уайльд приезжал. Однако, «голубая» слава уже в прошлом. Сейчас в Хаммамет привозят самые обычные туристические группы из Европы.

Здесь до сих пор действует строгое правило — ни один отель не может быть выше макушек деревьев. Хотя у каждого архитектора и строителя есть собственное представление о высоте «стандартных» деревьев, в Хаммамете не увидишь многоэтажных монстров, характерных для пляжных курортов Таиланда или Турции.

И все же бурное развитие не могло не сказаться на облике города. Он все больше и больше становится похожим на стандартный приморский курорт. Даже медина здесь не более чем туристическая достопримечательность. Ее тщательно отреставрировали, вымыли, покрасили и законсервировали.

Все медины Туниса построены по строгим канонам исламской средневековой архитектуры. Узкие улочки идеально подходят для местного климата. Летом здесь можно прятаться в тени от жаркого солнца, а зимой — от холодного ветра. Дожди бывают редко, но и от них всегда находится укрытие под одной из высоких сводчатых арок, над которыми надстроили вторые этажи владельцы старых особняков.

Типичный тунисский дом также строится по классическим средневековым образцам. Внутренний двор окружают несколько комнат, в которых едят и занимаются бытовыми делами члены многочисленной семьи. Спят — особенно в жаркое время года — как правило, на крышах (вернее, на террасах, расположенных на крышах домов). На улицу выходит только глухой, в лучшем случае побеленный фасад, самая интересная часть которого — резная металлическая дверь, украшенная ковкой и покрашенная в классические цвета: синий, желтый или красный. Фотографии этих дверей можно увидеть на туристических открытках и в путеводителях, есть также магниты на холодильник в форме типичной тунисской двери!

Медина Хаммамета отличается не только своими скромными по сравнению с Тунисом или Сусом размерами, но и необычной для Туниса чистотой. На улицах нет мусора, стены домов только что побелены, а окна и двери — выкрашены, как будто город подготовился к визиту высоких гостей. Удивительно чистые по местным меркам улицы поражают своей безжизненностью. Здесь не увидишь ни увлеченных своей работой ремесленников, ни играющей в футбол детворы.

В Хаммамете есть своя, пусть и очень маленькая, железнодорожная станция. Поезда до столицы Туниса отсюда не ходят, но доехать можно с пересадкой — вначале на дизеле до станции Бирбоурегба, на главной железнодорожной ветке, а оттуда уже на север — на любом проходящем поезде, не ошибешься.

Сиди Бу-Зид — окраина Карфагена

Сейчас Карфаген — это всего лишь один из престижных пригородов Туниса. Из центра до него можно доехать на скоростном трамвае.

Сиди Бу-Зид — один из престижных пригородов столицы Туниса и популярный туристический центр — находится на дальней окраине древнего Карфагена. Город назван в честь мусульманского святого XIII века, гробница которого сохранилась до наших дней. Но здания строились преимущественно в XVI веке бежавшими из Испании маврами, поэтому архитектура типично андалусская: побеленные известкой дома с синими дверями и зарешеченными окнами. Даже посуда, которую продают на улицах, раскрашена преимущественно в синий цвет.

Туристические автобусы регулярно подвозят группы туристов, запружающих узкие улочки, снующих по сувенирным лавочкам и рассчитанным на туристов кафе. Одно из самых помещаемых мест — смотровая площадка, с которой виден и Карфаген, и Тунисский залив.

На краю крутого обрыва в IX веке был форт. Позднее на его руинах построили маяк. Место очень уж удобное. Наверняка здесь и в древности было какое-то укрепление или смотровая башня. Отсюда было удобно наблюдать за приближающимися к Карфагену кораблями. Вражескую флотилию можно было увидеть издалека и успеть поднять гарнизон по тревоге. Такие мысли приходили мне в голову, когда мы устраивались спать под эвкалиптом, выросшим на краю крутого обрыва. Место было замечательное. Удовольствие подпортил только не вовремя начавшийся ночью дождь — к счастью, не сильный и недолгий.

Руины великого Карфагена

Карфаген — нынешний северный пригород столицы Туниса — в VI веке до н.э. был могущественнейшим городом Средиземноморья. Финикийцы называли его «Новый город» или Карт-Хадашт.

Согласно древнему мифу, Карфаген был основан в 814 году до н.э. переселенцами из Тира и с острова Крит. Во главе переселенцев была финикийская царица Элисса (или Дидона), родная сестра Пигмалиона. Поначалу это была одна из мелких финикийских колоний.

В то время как в VII — VI веках до н.э. финикийская столица Тир (сейчас на территории южной части Ливана) страдала от нападений ассирийцев, могущество и богатство Карфагена постоянно росло. В западной части Средиземноморья для него просто не было достойных противников. Карфагенский флот безраздельно господствовал на море, защищая и торговые суда, обеспечивавшие процветание, и сам город от возможного нападения.

Нападения по земле ожидать не стоило. По суше до Карфагена добираться очень далеко — с какой части цивилизованного античного мира не посмотри. Пользуясь абсолютным превосходством над своими соседями, карфагеняне активно расширяли границы своей империи. В V — IV веках до н. э. Карфаген контролировал территорию, примерно совпадающую с современным Тунисом.

Карфагеняне создавали торговые поселения и колонии не только в Северной Африке, но также на Корсике и в Сицилии, на Сардинии и на Мальте. Расширялись владения и вглубь территории Африки. Хотя здесь пришлось столкнуться с сопротивлением свободолюбивых берберских племен. Они сами так никогда и не создали централизованного государства, но всегда активно сопротивлялись всяким попыткам их подчинить. С этим потом столкнулись и другие завоеватели.

В борьбе за абсолютное господство над регионом Средиземноморья Карфаген несколько раз воевал с Грецией. Особенно ожесточенные войны велись за Сицилию. Ведь этот остров находится всего лишь в 150 км от побережья Туниса. В середине III века до н.э. карфагеняне присоединили его к своим владениям. Но сразу же столкнулись со значительно более сильными соперниками — римлянами.

Первое столкновение между враждующими империями произошло на Сицилии в 262 году до н. э. Так началась Первая Пуническая война. Воевали не только суше, но и на море. Римляне даже высадили десант на африканском берегу. На стороне римлян выступили и берберы. Карфаген признал свое поражение и выплатил Риму контрибуцию, но не был сломлен. В 218 году до н.э. началась Вторая Пуническая война. Карфагенская армия под руководством знаменитого полководца Ганнибала, вышла из Испании, перешла через Альпы и подошла к Риму. Но штурмовать Вечный город карфагеняне не решились.

Римляне оказались смелее и настойчивее в достижении своих целей. Фраза «Карфаген должен быть разрушен» (лат. Carthago delenda est, Carthaginem delendam esse), которой по свидетельству Плутарха, заканчивал каждое свое выступление в римском сенате Катон Старший, дошла до нас в числе других крылатых выражений. Во время Третьей Пунической войны эти слова стали руководством к действию.

Вплоть до 46 года н. э. Карфаген лежал в руинах. Его восстановили по приказу Юлия Цезаря для того, чтобы сделать столицей римской провинции Африка Проконсуларис.

Свой статус провинциальной столицы Карфаген сохранял и при вандалах, захвативших в V веке н.э. все африканские колонии Рима, и при византийцах. Но пришедшим в середине VII века в Северную Африку арабам город пришелся не по душе. Они предпочли основать новую столицу — Кайруан, расположенный в стороне от моря, но на пересечении караванных троп.

После того, как столицей стал город Тунис, Карфаген оказался его пригородом, и стал активно заселяться. Прямо на руинах, которые к тому времени были уже основательно засыпаны землей, стали строить дома и дачи. На берегу моря появились шикарные виллы, принадлежащие местным богатеям, а немного подальше вглубь континента — неуклюжие бетонные коробки для бедноты.

Обработанные античными строителями камни и обломки колонн можно увидеть повсюду — в том числе и в качестве украшений во двориках дорогих вилл. Самые заметные и лучше всего сохранившиеся римские сооружения — цистерны с акведуком, руины бани и вилл римских патрициев, а также стадион — окружены сеткой и превращены в отдельные, не связанные между собой музеи под открытым небом.

Египет

С чисто формальной точки зрения для въезда в Египет нужна виза. Но получить ее не просто, а очень просто. Нужно всего лишь купить в специальном окошке за 15 долларов визовую наклейку, по форме и размеру похожую на привычную почтовую марку, самому вклеить ее в паспорт, стараясь занять на странице как можно меньше места, и можно идти на паспортный контроль за въездным штампом.

Наш самолет приземлился в Каирском аэропорту рано утром — только-только начало светать. Пока мы меняли деньги, пока искали остановку автобуса, к нам привязался «хелпер» и стал усиленно навязывать свой отель.

Раньше я шарахался от всех «добровольный помощников», как от прокаженных. Очень уж часто они навязывают совсем ненужные услуги, да еще и по безбожно завышенным расценкам. Но позднее я убедился, что среди них встречаются и те, которые предлагают реально интересные варианты, о существовании которых сам бы никогда не узнал.

Так было и на этот раз. Хелпер показал нам рекламную брошюру своего отеля.

— Гостиница находится в самом центре. Всего по 15 долларов с человека.

Олег тут же стал торговаться. Ему легко удалось сбить цену в полтора раза. На дальнейшие уступки хелпер не шел, но и терять почти созревших клиентов не хотел. Поэтому в качестве последнего аргумента предложил.

— Могу предложить вам бесплатный трансфер из аэропорта. Если вам гостиница не понравится, заплатите по 1 доллару за такси и сможете идти, куда захотите.

Гостиница, расположенная на последнем, восьмом, этаже старого жилого дома в самом центре Каира, в тихом переулке всего в паре сотен метров от оживленной площади Тахрир понравилась сразу. Большая комната с высоким потолком, три кровати, балкон с видом на крыши соседних домов, плюс беспроводной Интернет. А что еще нужно непритязательным путешественникам? На следующий день — с чистым сердцем и совершенно бесплатно — мы и сами подработали «хелперами»: порекомендовали этот отель случайно встреченной на улице парочке канадцев. Они и заселились в тот же самый номер. А самостоятельно эту гостиницу они бы никогда не нашли. На доме ведь даже нет вывески.

Египет — страна с древней культурой. Здесь зародилась самая древняя на Земле цивилизация и появились первые в мире… организованные туристы.

Во второй половине XIX века контора Кука разработала туристический маршрут по Египту — с посещением всех известных на тот момент древностей. Были среди первых «кук-туристов» и россияне.

Русский путешественник Ю. Н. Щербачев в книге «Поездка в Египет», в которой описал свой вояж 1876 года, во введении сообщает читателю, что в его описания «касаются исключительно путевых впечатлений туриста, осмотревшего то, что осматривалось, осматривается и во веки будет осматриваться в Египте».

И мы не избежали общей участи.

Дорога в Гизу

Как писал профессор А. К. Краснов в конце XX века «быть в Египте и не посетить пирамид — в настоящее время гораздо хуже, чем быть в Риме и не видеть папы».

Как нам удалось выяснить, от площади Тахрир в Гизу к входу на пирамиды ходят автобусы маршрута №355. Ловить их удобнее всего под автомобильным мостом напротив отеля «Рамсес Хилтон». Они останавливаются по требованию — на вытянутую руку.

Автобусов здесь много. Не останавливать же все подряд. А как успеть прочитать номер? Ведь их здесь записывают цифрами, которые только называются арабскими. К привычным для нас они имеют очень отдаленное отношение.

Мы нашли место, где должны проходить автобусы нужного нам маршрута — это напротив автостанции. Там уже стоял молодой африканец. Он сам к нам обратился по-английски с вопросом.

— Вам какой номер нужен? 355? Я тоже жду именно его.

Так мы познакомились с Мухаммедом. Он бегло говорил по-английски, причем, практически не переставая. Если и делал перерыв, то только для того, чтобы посмеяться своей же шутке.

Мухаммед нигде не учился, а английским, причем на достаточно приличном уровне овладел в Шарм-эль-Шейхе, где два года проработал инструктором по дайвингу.

— Я сейчас живу в маленькой деревушке Гиза. У нас там всего-то и есть, что пирамиды да два миллиона жителей. Поэтому и приходится ездить в Каир на работу.

— И давно автобуса нет? — поинтересовался я у него.

— Да уж по крайней мере полчаса я точно здесь торчу. Но бывает и по несколько часов этот автобус не дождешься.

Перспектива простоять полдня на остановке совсем не обрадовала. Но и Мухаммед не собирался здесь застревать.

— Давайте, поедем на маршрутке, — предложил он и добавил, — Это немного дороже и не совсем до пирамид. Но я вам там объясню, как до них добраться.

А почему бы и нет? С таким попутчиком у нас больше шансов разобраться в системе каирского транспорта. К тому же он уже несколько раз сказал, что берется нам помочь не в надежде на чаевые, а исключительно ради удовольствия пообщаться на английском языке.

Стоянка маршруток, как оказалось, расположена неподалеку. Микроавтобусов было много, и на всех направления написаны только по-арабски. Без нашего добровольного помощника нам было бы очень трудно найти среди них нужный.

Стали ждать, когда наберется полный комплект пассажиров. Маршрутки, как известно, отправляются не по расписанию, а по мере заполнения. Похоже в тот день желающих ехать в Гизу было мало. Наш новый знакомый весь извелся.

— Так можно прождать очень долго. Пойду посмотрю еще что-нибудь. Если найду, вернусь за вами.

Через несколько минут он вернулся и стал нас поторапливать, чуть ли не вытаскивая из маршрутки за руки.

— Быстрее пошли. Как раз сейчас уходит автобус в Гизу. Он, правда, тоже не доходит до входа в пирамиды. Но там будет уже недалеко.

Так мы попали в обычный городской автобус. Заплатив всего по 0.5 лиры с человека, мы целый час кружили по каирским улицам. Но скучно не было. Мухаммед болтал без умолку.

— Сейчас я зарабатываю на жизнь тем, что вырезаю из камня скарабеев. Делаются они на заказ, на каждом — имя заказавшего этот сувенир туриста. Мне заказ передают по телефону. А готовых скарабеев нужно привозить. Как раз сегодня я сдал очередную партию. Мне лично платят по 50 фунтов за штуку, а туристам в магазине продают их за 200—300 фунтов. Обманывают. Чтобы набить цену, говорят будто одного скарабея нужно вырезать целый день. Якобы поэтому так много и просят. Мне же нужно не больше получаса.

Наш знакомый говорил очень много, неоднократно повторяя, что взялся нам помогать никак не из корысти, а исключительно от добрых чувств.

— Я хочу, чтобы у иностранцев не оставалось впечатления, что все египтяне хотят на них заработать.

Однако, потом он как-то ненавязчиво стал «советовать» нам не ходить по пирамидам пешком.

— За один день все пирамиды пешком не обойдешь. Причем, лучше входить не через центральный вход с большинством туристов, а через задний. В районе пирамид туристов всегда атакуют с предложениями прокатить на верблюде. Но среди таких гидов много жуликов: предложат покататься за 50 фунтов, а в конце поездки будут просить 200! Лучше — проверенные компании, имеющие лицензию на работу с иностранными туристами. В них цену устанавливают сразу и потом не меняют. Если хотите — я не навязываю — могу привести вас в одну такую надежную компанию. Если не понравится, откажетесь. Смотрите, как вам лучше.

О чем бы мы не говорили, он упорно поворачивал разговор на свою любимую тему. После бессонной ночи в самолете и под действием жары мы так размякли, что согласились заехать к его «друзьям».

Из автобуса мы вышли не на конечной остановке (хотя где эта конечная остановка и на автобусе какого именно маршрута мы ехали, мы так и не узнали). Там сразу пересели в тук-тук (сюрприз — типичные таиландские тук-туки есть и в Каире) и за десять минут по узким улочкам и переулкам Гизы доехали до какого-то дальнего пыльного переулка.

Мухамед привел нас в офис туристической компании. Это была всего лишь маленькая грязная комнатка с самодельным макетом района пирамид на стене.

Хорошо поставленным голосом владелец туристической компании стал рекламировать нам свои услуги и попросил… по 50 долларов за удовольствие покататься верхом на верблюде или лошади (входные билеты — по 90 фунтов для иностранцев — в стоимость тура не входят). Как-то очень дорого и, главное, как оказалось, сама по себе поездка верхом никого из нас не воодушевляет. И зачем мы сюда приехали? Пришлось вежливо отказаться.

Наш добровольный гид отнюдь не выглядел удрученным.

— Как хотите. Можете и пешком по пирамидам походить. Только я привез вас к дальнему концу комплекса. И вам сейчас нужно будет добраться до главного входа.

Мухаммед провел нас по каким-то переулкам. Потом мы вместе с ним проехали на маршрутке до идущего прямо к входу шоссе Шария аль-Шарам. Там мы сфотографировались на память и расстались друзьями. Что самое удивительное, он действительно не стал просить денег за свою помощь.

Чем ближе мы подходили к входу в пирамиды, тем чаще к нам приставали зазывалы и хелперы, погонщики верблюдов и торговцы сувенирами. Навязчивый сервис — одна из характерных местных особенностей.

Русский путешественник В. Андреевский, побывавший здесь в конце XIX века, жаловался: «… я должен выдержать борьбу с целой толпой пестро разряженных драгоманов и проводников. Каждый из них горит желанием услужить мне и обладает при том целой кипой аттестатов на всевозможных европейских языках». Но он не поддавался, ведь и тогда были опытные путешественники, которые могли дать ему совет: «Я уже был предупрежден, что все эти молодцы, за весьма редкими исключениями, воры и обманщики, рассматривающие иностранца как добычу, принадлежащую им по праву, и старающиеся содрать сколько возможно при всяком удобном и неудобном случае».

Самая большая концентрация приставучих помощников и уличных торговцев сувенирами, конечно же у пирамид. Как писал в 1876 году Ю. Н. Щербачев: «Остается ехать верст пять, а за нами уже увязались бедуины из-под пирамид, сторожащие свою добычу по дороге. Они бегут рядом, трещат без умолку..». По мере приближения к пирамидам ситуация становилась только хуже: «Как комары отравляют приятность летнего вечера, так просьбы бакшиша портят всякую поездку в Египет, но нигде назойливость туземцев не достигает такой степени, что здесь… Один бедуин просил награды за то, что поднял оброненный зонтик,, другой за то, что снял пальто, тот нес плед, этот поил водой». Если же начать давать деньги, получается только хуже: «Лишь только посетитель удовлетворял одни претензии, являлись новые, в двойном количестве, подобно рыцарям былины, которых наши богатыри не убивают, а распложают против желания ударами палицы».

Марк Твен дополняет это объективное описание своими субъективными переживаниями: «Никаким пером не описать, какие муки терпели мы, глядя в горящие голодные глаза арабов и слушая их непрестанные требования бакшиша». Американский писатель, вконец утомленный бесконечными приставаниями, применил такой способ: «Я спросил шейха, не уговорит ли он остальных убраться, если мы ему заплатим. Он согласился за десять франков, — и стал действовать решительно и жестко, — Он носился в толпе как одержимый. Удары сыпались градом, и каждый разил без промаха». В результате: «Через какие-нибудь две минуты мы остались наедине с шейхом».

Эффективный метод борьбы против навязчивых приставал предложил и А В. Андреевский, побывавший здесь четверть века спустя: «пришлось лишь несколько раз употребить одно арабское слово, имеющее магическое влияние на сынов пустыни. Это — букра, что в буквальном переводе значит завтра, а в переносном смысле — „дудки, брат“! Ничто так не бесит пристающей толпы как это букра, и ничто не доказывает ей так ясно, что с употребившего это слово взять нечего».

За прошедшие с тех пор полтора века ничего лучше так и не придумали. Поэтому этот же магический прием пришлось применять и нам. Только — в полном соответствии с нормами современной вежливости — его пришлось немного модифицировать, добавив в начале еще одно арабское слово — шукран, «спасибо».

Несколько лет назад на пирамиды можно было попасть не только с билетом через главный вход, но и в обход через пустыню. Саша Казанцев в книге «Уроки автостопа» рассказывает, как он именно таким неформальным способом и проник. Он даже переночевал на вершине пирамиды Хеопса — чтобы таким оригинальным способом отметить свой двадцать шестой день рождения. Этот поступок посчитали хулиганским и незадачливого путешественника несколько часов промурыжили в полицейском участке. Хотя уже сотни лет туристы свободно поднимались на пирамиду — если своих сил не хватало, на помощь приходили добровольные помощники.

Марк Твен вспоминал: «Каждая ступень была вышиной с обеденный стол, и было их великое множество; на каждого из нас приходилось по два араба: подхватив человека под руки, они скакали вверх по ступеням, втаскивая его за собой, причем он вынужден был всякий раз задирать ноги чуть не до подбородка и притом быстро, — и так до конца, без передышки, до потери сознания».

Ю. Н. Щербачев был полностью согласен с американским писателем: «Только на последние ряды я пожелал подняться без посторонней помощи; с каждым шагом трудность росла в геометрической прогрессии, и перед верхним уступом я остановился на несколько секунд вполне изнеможенный: казалось мне легче сызнова вскарабкаться до того места, где нахожусь, чем преодолеть эту одну конечную ступень». Он все-таки поднялся на вершину и увидел там …. автографы побывавших до него туристов: «турист — вторично приезжающий в Египет — нашел на камне свою фамилию, написанную им несколько лет назад, и, скрестив руки, замер перед нею в безмолвном восхищении».

Ю. Н. Щербачев тоже мог бы оставить память о себе: «Бедуины предложили высечь наши имена в камне: то есть мы должны были написать их, а арабы за два франка брались их увековечить при помощи особого инструмента». Но он отказался, а его попутчик приказал высечь «ГЕНЕРАЛЪ ФЕДОРОВЪ». Вероятно эта надпись и по сей день украшает вершину пирамиды. Если, конечно, она не скрылась под слоем других автографов. Ведь очень многие не могут устоять перед соблазном таким легким и дешевым способом обессмертить свое имя.

Впрочем, еще в конце XIX века А. К. Краснов замечал как здесь небрежно относятся к автографам: «Камни вершины Хеопсовой пирамиды буквально сплошь покрыты узором из перекрещивающихся одна через другую переходящих надписей имен туристов всех племен и народов. Великие и малые мира сего оставили здесь свои надписи. Как трупы переполняют кладбище многолюдного города, так и они уже не умещаются больше на вершине, и араб, с хладнокровием могильщика, соскабливает более старые, чтобы начертить на этом месте новые, которые ожидает та же участь».

А. К. Краснов вообще был сильно разочарован: «ни при одной из достопримечательностей мира турист не страдает до такой степени, не играет в такой степени роль глупой жертвы, ведомой на заклание, и нигде не получает он так мало за все это удовольствие, как на Хеопсовой пирамиде». Вообще профессор был настолько разочарован, что заключил: «А потому мой последний совет вам, читатель: не лазайте на Хеопсову пирамиду!» И мы последовали его совету — не полезли.

Недавно всю территорию пирамид обнесли трехметровым забором и расставили автоматчиков. Конечно, все это сделано не для борьбы с потенциальными зайцами, а ради обеспечения безопасности туристов. Ведь сейчас туристами угрожают не только воры и жулики, как в XIX веке, но и исламские экстремисты. Взрывы отелей и туристических автобусов происходят в Египте с пугающей регулярностью, Поэтому туристов и стараются держать в безопасных, пусть и похожих на тюрьмы, местах.

Девять пирамид: три большие и шесть маленьких

Трудно найти человека, который бы ни разу не видел пирамиды в Гизе — хотя бы на картинках и по ТВ. Об их существовании, величии и таинственности нам рассказывают всю жизнь, начиная с самых первых классов школы.

Уже на протяжении 4000 лет пирамиды не дают покоя как профессиональным ученым, так и египтологам-любителям. Кто их строил и, главное, зачем?

Гипотез было много. Одни считали, что пирамиды — это древние астрономические обсерватории, другие — что это часть гигантского вала, созданного для защиты долины Нила от наступления песков. Были и те, кто полагали будто такие необычные и грандиозные по размеру сооружения были воздвигнуты инопланетянами. А в пропорциях пирамид зашифровано какое-то очень важное секретное послание для человечества от «зеленых человечков» с летающих тарелок.

Однако самая обоснованная гипотеза состоит в том, что пирамиды — это величественные гробницы фараонов, как бы улучшенные курганы. Строить их начинали с момента воцарения нового правителя. Конечно, он сам не спешил переезжать в новые покои. Поэтому при его жизни строительство пирамиды никогда не заканчивалось. Закладывался фундамент и на нем начинали возводить сооружение. Но когда дело казалось уже близится к завершению — а земная жизнь фараона все еще продолжается — опять возвращались к основанию, расширяли его и начинали достраивать сооружение опять же снизу.

Чем дольше жил фараон, тем больше была пирамида, которая по сути становилась похожей на русскую матрешку. Интересно, что примерно по такой же технологии строились и величественные буддистские ступы.

И все же, как писал Жерар де Нерваль в книге «Путешествие на Восток»: «было бы, пожалуй, абсурдом предположить, … что такую груду камней натаскали лишь для того, чтобы скрыть под ней труп, величиной в пять футов». Поэтому по-прежнему продолжают появляться самые оригинальные и немыслимые предположения об истинном предназначении гигантских искусственных сооружений.

Прямо за главным входом на территорию комплекса возвышается самая старая и одновременно самая большая пирамида Египта — пирамида Хуфу (по-гречески — пирамида Хеопса). В момент окончания ее строительства, примерно в 2750 году до н.э., высота сооружения достигала 146 метров. За прошедшее с тех пор время пирамида немного «усохла» и стала на 9 метров ниже.

Эта пирамида была самым высоким зданием в мире вплоть до появления в Париже Эйфелевой башни. По подсчетам ученых, при строительстве гигантского сооружения было использовано около 2.3 млн. каменных блоков, каждый из которых весит около 2.5 тонн — выдающееся достижение строительной индустрии, даже по нашим меркам. И это 4 с половиной тысячи лет назад!

Геродот так рассказывает о строительстве этой пирамиды: «Хеопс заставил работать на себя весь египетский народ, разделив его на две части. Первым он приказал заняться доставкой к берегу Нила блоков из каменоломен в аравийских горах. Другие занимались их дальнейшей транспортировкой к подножию ливийских гор. Постоянно работали 100 000 человек, они сменяли друг друга каждые три месяца. За десять лет напряженного труда была построена дорога, по которой блоки доставляли к реке».

Строительство же самой пирамиды и подземной погребальной камеры продолжалось еще 20 лет. Итого тридцать лет было потрачено на одну стройку.

В течение тридцати лет методично складывать камень на камень, не пользуясь никакой техникой — только простыми механизмами? Современным людям это кажется занятием утомительным и занимающим чересчур много времени и людских ресурсов. Поэтому и появились теории, согласно которым пирамида была построена быстрее и с меньшими усилиями.

По одной из теорий, ее не складывали из тяжелых каменных блоков, а заливали как бетон в опалубке. В качестве доказательства приводятся примеры, когда внутри некоторых блоков были найдены человеческие волосы. Что было бы странно, если бы блоки выпиливали в каменоломнях. По другой теории, пирамиду не строили на пустом месте — на ее месте уже стояла достаточно высокая гора, и древним строителям оставалось всего лишь сделать ее «облицовку».

Археологи, в целом не подвергающие сомнению утверждения Геродота, выражают сомнение в его оценках задействованных на стойке рабочих. Вряд ли их действительно было 100 тысяч. К тому же, тщательные раскопки, проведенные на территории «городка», в котором жили строители пирамид — их там никогда не было больше 10 тысяч одновременно — дают основания утверждать, сто они не были рабами. Вероятнее всего на стройке работали крестьяне из окрестных деревень. Занимались они этим только в свободное от основных обязанностей время, хорошо питались и получила зарплату. Так что древние мифы не всегда выдерживают проверку на истинность. Но самой пирамиды это никоим образом не касается. Она как стояла, удивляя всех своей совершенной формой и гигантскими размерами, так и стоит. А споры продолжаются.

Вызывает удивление высокий уровень астрономических знаний у египтян. Пирамида Хеопса почти точно указывает на север. В результате проведенных в 1925 году измерений было установлено, что погрешность составляет всего 3 минуты 6 секунд. А ведь в 1577 году гениальный датский астроном Тихо Браге при строительстве Ораниенбургской обсерватории ошибся на целых 18 минут.

Поражает и удивительная точность в пропорциях. При среднем размере сторон основания пирамиды около 230 метров разница между ними не превышает 20 см, т.е. около 0,1 процента. А ведь сооружение складывали из многотонных известняковых блоков.

Недавно обнаружился еще один удивительный факт. Оказалось, что проходящий через пирамиду Хеопса меридиан, делит на две равные части поверхность моря и суши, считая Америку и Тихий океан. Точно то же самое характерно и для проходящей через центр пирамиды широты.

Стоит ли удивляться, что пирамида Хеопса до сих пор не дает покоя любителям эзотерики и увлеченным исследователям. По мере развития науки, открываются все новые и новые факты, рождаются новые гипотезы. И нет им конца. Как заметил арабский путешественник XII века «все сооружения боятся времени, а само время боится пирамид».

Соседняя пирамида — пирамида Хефрена (правильнее — пирамида Хафра, 3067 — 3043 гг. до н.э.), который сменил на престоле своего брата Хеопса. Она поначалу кажется даже выше, чем пирамида Хеопса. Но ее высота всего 136 метров, и зрительный эффект связан с тем, что эта пирамида построена на более высоком основании. В отличии от пирамиды Хеопса на ее вершине осталась облицовка. Поэтому, если на вершине пирамиды Хеопса — до того, как подъем на нее официально запретили — не бывали только самые ленивые и нелюбопытные туристы, на вершину пирамиды Хефрена забирались лишь единицы самых отчаянных. Карабкаться, цепляясь лишь за шероховатости и стыки между камнями, опасно для жизни.

Еще немного дальше от входа стоит самая маленькая и самая «младшая» из трех больших пирамид — пирамида Менкаура (правильнее — пирамида Микерина, 3043 — 3020 гг. до н.э.), сына и наследника Хефрена. Она высотой всего 62 метра (в момент завершения строительства — 66.5 метра).

В XII веке султан Мелек Абдель Азиз приказал разобрать пирамиду до основания. Рабочие рьяно взялись за работу. Ломать, конечно, проще, чем стоить. Но в случае с такими гигантскими сооружениями как египетские пирамиды, и это дело совсем непростое.

Через восемь месяцев после начала работ оценили полученный результат и были обескуражены его ничтожностью. Однако, и просто так бросить начатое предприятие было нельзя. Пострадал бы авторитет власти. Тогда поступили просто — провели информационную подготовку общественного мнения. Была придумана история, что во время раскопок пирамиды рабочие нашли сосуд с золотыми монетами. А в нем — записку, на которой было написано буквально следующее «в таком-то году такой-то правитель потратит на раскопки пирамиды такую-то сумму. Мы охотно компенсируем ему потраченные деньги. Но если он попытается проникнуть дальше, то понесет большие убытки, а взамен ничего больше не получит».

Султан приказал подсчитать расходы. Оказалось, что они в точности соответствуют стоимости найденных монет. Оставалось только поразиться мудрости древних и прекратить работу. Пирамида, хотя и немного «подпорченная» — с одной грани будто выгрызли огромный кусок, сохранилась до наших дней. Как и связанная с ней легенда.

Три большие пирамиды были обмазаны штукатуркой и обложены белым известняком. Его отполировали после установки плит на место, так что все гигантское сооружение казалось единым куском гладкого камня. Он ярко блестел на солнце, делая пирамиды еще более величественными. Именно такими их видели люди древнего мира. А ступенчатыми они стали только после того, как с них ободрали облицовку. Ее использовали при строительстве цитадели и дворцов, отделке мечетей.

Еще более яркий пример вандализма — знаменитая статуя Сфинкса. Древние египтяне вырезали ее в цельном куске камня, удобно расположенном примерно на одинаковом расстоянии от пирамид Хеопса и Хефрена. Согласно данным историков, нос у статуи откололи где-то в период с XI по XV век. Хотя до сих пор широко распространена легенда, что сделали это французские солдаты, которые по приказу Наполеона Бонапарта выстрелили по статуе из пушки.

Отвалившуюся от статуи каменную бородку увезли в Англию, и сейчас она выставлена в Британском музее. Но и в таком немного урезанном виде древняя статуя пользуется огромной популярностью у туристов. Хотя непосредственно подойти к сфинксу уже нельзя. Его оградили забором из колючей проволоки и рвом. Посмотреть можно только с маленькой смотровой площадки, к которой ведет длинный коридор, плотно забитый толпой любопытных. Одна бесконечная людская колонна входит внутрь, а навстречу ей выходит точно такая же. Сама же площадка постоянно забита людьми — фотографирующими сфинкса или позирующими на его фоне.

Марк Твен в 1867 году так описывал свои впечатления от сфинкса: «Величавые черты его печальны и строги, в них тоска и терпение. Весь его облик исполнен достоинства, какого не встретишь на земле, и доброты, какой никогда не увидишь в человеческом лице. Это камень, но кажется, что он чувствует. И если только каменному изваянию может быть ведома мысль, он мыслит». Пока американский писатель в немом восхищении взирал на древнюю статую, один из его попутчиков «вполз наверх и пытался отбить образчик от лица самого величавого из всех творений человеческих». Писатель послал шейха предупредить его, что «по египетским законам преступление, которое он намеревался совершить, карается тюрьмой или палочными ударами по пяткам». Ну что тут можно добавит? А вы говорите Наполеон. Не иначе как какой-то древний турист оттяпал нос сфинкса себе на память.

Аарон Норов в книге «Путешествие по Египту и Нубии в 1834 — 1835 гг.» описал как пытались сохранить сфинкса от вандалов: «Сфинкс занесен песком сзади по самый затылок. Новейшие путешественники Кальо и Сальт отрывали его из песку спереди до его подошвы; теперь он виден до оконечности шей, потому что Кальо опять его закопал, не желая чтоб другие пользовались его трудами!»

Тот же Норов, в частности, мельком сообщил, что «Лицо сфинкса сохранило следы красной краски, которой оно было покрыто». Сейчас от нее и малейших следов не осталось.

Огромный пустырь вокруг пирамид — это древнее кладбище. На нем захоронены самые достойные из приближенных фараонов. Раскопками этих захоронений приносят археологом ничуть не меньше открытий и возможности узнать о древнем Египте, чем знаменитые мумии. Но выглядят не так эффектно, поэтому игнорируются туристами.

Назад в центр Каира мы хотели вернуться на городском автобусе, которого так и не дождались, когда ехали на пирамиды утром. Для этого даже к главному входу вернулись, не заблудившись на узких улочках среди прилегающих к пирамидам домов. Но автобус опять долго не появлялся. Стали останавливать такси, прицениваться.

Немного поторговавшись, сбили цену до 15 фунтов и поехали на площадь Тахрир. Обратная дорога заняла часа полтора — больше, чем мы ехали утром на автобусе. Но в Каире, как и в Москве, важно не то, каким транспортом пользуешься, а в какое время. В час пик пробки здесь ничуть не меньше.

Мусульманский Каир

Место, на котором сейчас расположен огромный мегаполис Каир, издавна привлекало поселенцев. В античные времена здесь был крупный религиозный центр Иуну (древнееврейский Он) — сейчас на его месте находится Гелиополис, один из районов Каира. Рядом с ним римляне построили форт Вавилон, а знаменитый полководец Амр Ибн аль-Ас, под руководством которого в 642 году арабы завоевали Египет, — город Фусат.

В 969 году Фатамиды разрушили все, что было построено до них, и начали все с чистого листа, основав на руинах столицу будущего халифата — Мазр-эль-Каира, «Победоносный» — в ознаменование не только всех одержанных мусульманами побед, но и как залог на будущее величие. Сами же жители Каира называют свой родной город — Ум ад-Дунья, что переводится как «Мать мира».

Династию Фатимидов сменяли другие правящие династии, а город постоянно рос, богател и расширялся. Все дело в его уникальном географическом положении, неподалеку от того места, где Нил разветвляется на несколько рукавов.

В XIX веке, в период правления султана Мехмет-Али в порыве модернизации по европейскому образцу чуть ли не треть города снесли и построили заново. На месте старых кривых узких улочек с деревянными домами проложили широкие проспекты с многоэтажными домами. Новый Каир строили не только в европейском стиле, но и по проектам европейских архитекторов. Постепенно разрушаясь, эти построенные свыше ста лет назад здания по-прежнему определяют облик делового центра.

В конце XX века Каир стал расти как на дрожжах, и к началу XXI века превратился в крупнейший мегаполис мира — с престижными пригородами и бедняцкими кварталами, с суперсовременными торговыми центрами и лачугами, с музеями и метрополитеном. Население с каждым годом продолжает расти, а город неудержимо расползается, отвоевывая у пустыни новые площади — благо свободной земли вокруг много.

В центре также происходят неизбежные изменения — на месте разваливающихся от старости лачуг вырастают современные здания из стекла и бетона. Но город похоже всегда был таким. Ю. Н. Щербачев, побывавший здесь в 1876 году вспоминал: «И как во сне, не сменяя друг друга, сплетаются противоречивые грезы. Так самые резкие крайности стоят рядом и ходят рука об руку по улицам Каира. Близ здания новейшей архитектуры примостилась древняя мечеть с малиновыми и белыми полосами. Недалеко от театров — пригород тесно скученных арабских лачуг; сквозь него просечено шоссе, — справа и слева видны разрушенные стены».

Однако, несмотря на весь этот хаос, ориентироваться в Каире не так уж и сложно. Все дороги ведут в центр к площади Тахрир, ставшей знаменитой на весь мир во время «Арабской весны». К северу от нее до площади Рамсеса с железнодорожным вокзалом тянется деловой центр. На его восточной окраине за площадью Мидан Атаба начинается средневековый Старый город, сосредоточие сохранившихся со времен Фатимидов и последовавших за ними исламских династий мечетей, медресе, дворцов, лавок и просто колоритных старых развалин.

Один из героев «Сказок тысячи и одной ночи» утверждал «Кто не видал Каира — тот ничего не видал!» и объяснял почему: «Его земля — золото, небо над ним — чудо, его женщины прекрасны, как черноокие девы, живущие в раю; да как же и быть может иначе, когда Каир — столица мира».

Побывавший в Каире в конце XIX века русский путешественник В. Андреевский, также не мог скрыть переполнявшие его чувства: «Как описать мне этот волшебный город, эти причудливые улицы и переулки, эти неправильные площади, где каждый дом, каждое строение — совершенство изящества и оригинальности! Как передать это спокойствие воздуха, этот ослепительный свет, в котором купаются кружевные купола минаретов, или этот мягкий полумрак, в который погружены базары и улицы!».

В том же романтически настроенном XIX веке были, правда, и менее восторженные отзывы от древнем Каире. Например, Жерар де Нарваль в книге «Путешествие на восток» сетовал: «Без сомнения, когда-то все это выглядело ослепительным и прекрасным, но с той поры здесь уже сменилось тридцать поколений; повсюду крошится камень и гниет дерево».

В исламском центре Каира насчитывается около 800 памятников и объектов культуры. Для того, чтобы все их осмотреть, не хватит и целой недели.

Мы бесцельно гуляли по узким улочкам со следами недавней реконструкции и тем, где старая грязь пропадает, только скрывшись под слоем более новой грязи, мимо тянущихся беспрерывной чередой мечетей, минаретов, медресе, фонтанов и лавок. Все окна старых домов закрыты толстыми деревянными решетками — мухарабие. За ними, как за тонированными стеклами, можно рассматривать бурлящую под ногами толпу, оставаясь при этом невидимым. Идеальное решение для гаремов.

Мечети — одна старее и красивее другой — попадались на каждом шагу. У дверей каждой из них дежурил охранник, главная задача которого не столько охранять мечеть, сколько затаскивать в нее туристов-иностранцев — в расчете на чаевые. Это впрочем, не новость. Ю. Н. Щербачев после посещения очередной мечети не преминул упомянуть: «При расставании мулла выпросил меня два франка «за труды».

Самая древняя мечеть не только Каира, но и всей Африки — мечеть Амра ибн аль-Аса или мечеть Амр, была основана в 642 году в центре первой арабской столицы Египта — в городе Фусат.

По легенде, земля, на которой хотели построить мечеть, принадлежала некой женщине. Она, вероятно была христианской. И ни за что не хотела продавать свой участок. Отнимать же его силой арабский полководец Амра ибн аль-Аса не стал, посчитав это кощунством. Он поступил хитрее, выторговав у женщины согласие продать только маленький кусочек, который можно накрыть одной воловьей шкурой. Получив согласие, он приказал разрезать шкуру на тонкие кусочки и ими, как веревками, огородить прямоугольник, размером 29 метров в длину и 17 метров в ширину. На нем и построили мечеть. Мораль сей басни очевидно такова — грабить нехорошо, а обманывать, ради достижения благих целей не только можно, но и нужно.

Первую мечеть строили из подручных материалов — камней, кирпичей, глины и грязи. Пол засыпали гравием. Колонны из стволов пальмы поддерживали крышу, покрытую листьями и ветками деревьев. Никаких минаретов или архитектурных украшений не было.

За прошедшие века мечеть неоднократно расширяли и достраивали, она горела и приходила в негодность, восстанавливалась и украшалась.

Ю. Н. Щербачев, побывавший в этой мечети в 1876 году, отмечал: «Сейчас она заброшена и в недалеком будущем от нее останутся одни великолепные руины». А В. Андреевский, оказавшийся здесь спустя четверть века, был полностью с ним согласен: «…всюду виднеются обвалившиеся стены, груды камней, на которых греются на солнце ящерицы, проворно исчезающие при малейшем шорохе; под остатками крыши ласточки прилепили свои гнезда,; пол, из каменных плит, весь провалился и зарос травой и мхом. Фонтан для омовений не журчит, да в нем и вод нет. Много колонн упало, а некоторые стоят одиноко, ничего не поддерживая и не связанные с остальными».

Но прошло еще стол лет, и картина разительным образом изменилась. Сейчас мечеть выглядит как только что построенная. Внутренний двор замощен отполированным до блеска мрамором, крышу поддерживают аккуратные ряды колонн — также исключительно из мрамора, фонтан в дальнем конце двора исправно работает, для комфорта молящихся под потолком развешаны вентиляторы, а пол устлан толстым красным ковром.

А все дело в том, что после того, как ЮНЕСКО включило Старый Каир в свой престижный список памятников мирового наследия, нашлись деньги на реставрацию.

Стали восстанавливать старинные здания, стало больше туристов. Стало больше туристов, еще больше денег стали тратить на реставрацию исторических достопримечательностей. В общем, как и везде.

Туристы не только смотрят на то, что было построено до них, но и сами, своим присутствием, способствуют восстановлению того, кто казалось было приговорено к постепенному разрушению.

Впрочем, от окончательного разрушения мечеть спасли не только туристы, а и связанные с этой древней мечетью легенды. В части, в одной из них утверждается, что с окончательным разрушением мечети исчезнет и исламская вера. Кроме того, говорят, что эта мечеть подземным ходом связана с Меккой.

А про одну из колонн рассказывают и сосем уж удивительную историю. Эта колонна изначально находилась в Мекке. Хлиф Сулейман «приказал» ей лететь в Каир, но колонна не трогалась. Он три раза заклинал ее именем Пророка — тоже никакого толку. В сердцах он стегнул колонну кнутом. Это помогло. Колонна взмыла в небо у полетела прямиком в мечеть Амр. В качестве доказательства правдивости этой истории, всем желающим демонстрируют оставшийся на колонне след от кнута. Правда, если не знать предыстории, его можно было бы принять за прожилки в мраморе, пусть и очень причудливой формы.

С самого своего основания мечеть была открыта для представителей всех вероисповеданий. Когда угрожала опасность — голод, чума или нападения врагов, в ней устраивали совместные молитвы, на которые приходили и христиане всех вероисповеданий, и евреи.

Самый массовый из таких совместных молебнов имел место в 1808 году. В тот год уровень воды в Ниле, вместо то, чтобы подниматься, стал опускаться. Поля могли остаться без нильского ила и влаги, а это неминуемо бы привело к неурожаю и голоду. В мечеть, которая уже тогда была заброшена и не использовалась для намазов, стеклись представители всех религиозных общин. И помогло. После совместной молитвы уровень Нила стал медленно, но неуклонно повышаться.

В мечеть, которую называют «венцом мечетей», и сейчас свободно пускают немусульман. Но туристов здесь мало. Очень уж скромно эта мечеть выглядит — всего лишь огороженный портиком внутренний дворик. Даже Ю. Н. Щербачев, побывавший здесь в XIX в, был сильно разочарован: «мне много говорили о ней, и подъезжая к ее портику, я искал глазами чудесного купола, уходящих в небо минаретов… Ожидания мои не сбылись… В сущности это ни что иное, как некрытый, выложенный плитами двор, замкнутый стенами, вдоль которых идут галереи с рядами мраморных и гранитных столпов».

Структура мечети Амра ибн аль-Аса — с внутренним двориком, окруженным крытыми галереями — стала образцом для всех африканских мечетей. Но по мере того, как росло благосостояние каирских халифов, усложнялась и архитектура культовых сооружений.

Стены стали расти в высоту, но и они не поспевали за ростом минаретов. Украшения уже не ограничивались простой резьбой по камню. Стали использовать мрамор, зеркала, стрельчатые окна и балконы украшали фигурными решетками.

Цитадель

Как писал Авраам Норов в книге «Путешествие по Египту и Нубии в 1834 — 1835 гг.»: «В отмену от всех почти городов, где цитадель обыкновенно находится внутри города, цитадель Каира занимает его восточную конечность на отдельной скале, откуда начинается цепь гор Мекатама».

Огромную крепость на восточной окраине исламского центра Каира начали строить в 1176 году по приказу выдающегося исламского полководца султана Салах ад-Дина (в Европе он известен как Саладин), основоположника династии Аюбидов. Тогда здесь готовились к отражению нападения крестоносцев, которые к тому времени уже захватили Палестину.

По замыслу султана планировалось построить мощные стены, которые вели бы от Цитадели к Нилу, охватывая город с двух сторон и превращая его в одну огромную крепость. Этим планам не суждено было воплотиться в жизни. Но и сама цитадель, занимающая 18 гектаров на вершине скалы, получилась внушительная.

Крепость была не только военно-инженерным сооружением. В ней же размещался двор султана, а позднее — на протяжении около семисот лет — резиденция египетских правителей.

По приказу Мухаммеда Али, занявшего султанский трон в 1798 году, после того как Наполеон освободил Египет от власти турок-османов, самые старые здания, несмотря на их историческую и культурную ценность, были безжалостно разрушены. А на их месте построили более простые, но удобные.

Мухаммед Али взялся за решительную реорганизацию Египта, перестройку его на современный лад, взял курс на ускоренную европеизацию. Однако, у такой революционной перестройки были и многочисленные противники в среде оттесненных от власти мамлюков. Особо досаждали вахабиты. Но еще большую опасность представляла оппозиция в среднем звене управленческого аппарата.

Для укрепления своей власти Мухаммед Али прибегнул к военной хитрости. Он стал демонстрировать свое желание помириться с теми, кто недоволен его радикальными реформами. 1 марта 1811 года султан пригласил к себе на завтрак 430 человек — всех сколько-нибудь уважаемых беев. Когда они въехали во внутренний двор Цитадели, по приказу султана солдаты закрыли ворота крепости и всех… расстреляли, без суда и следствия.

В 1824 году Мухамед Али приказал построить в Цитадели огромную мечеть. Чтобы расчистить для нее место — на самой высокой точке внутри крепостных стен — не остановились даже перед тем, чтобы стереть с лица земли дворец Салах-ад-Дина.

Стены, как и ограда двора, на высоту 11 метров 30 сантиметров облицованы белым гладким алебастром, отчего мечеть Мухаммеда Али известна также и как Алебастровая.

Ее тонкие минареты, высотой 82 метра, как отточенные карандаши втыкаются в небо и служат прекрасным ориентиром. Их форма разительно отличается от общего каирского стиля. Нечто подобное можно увидеть разве что в Стамбуле.

Как писал английский путешественник Генри В. Мортон: «ее изящные турецкие минареты выше всего, что есть в Каире, они красуются над городом, как мечта о Босфоре». И в целом Старый город произвел на английского писателя очень благоприятное впечатление: «Старый Каир представляется мне несравненно более привлекательным, чем Каир крупных банков, кинотеатров и кабаре. Он грязен, полон руин, поражен нищетой, но не пытается выглядеть чем-то иным: это честное место, на которое тяжко ступила пята истории, двинувшейся далее. И, к счастью, никто не стал наводить здесь порядок».

Старый Каир — это не собрание исторических достопримечательностей, а живой город. Как писал побывавший здесь в 1876 году Ю. Н. Щербачев в книге «Поездка в Египет»: «Бродить по восточному городу, не задаваясь никакою целью, куда глаза глядят… гораздо приятнее, чем следуя предписаниям Путеводителя, осматривать дворцы и памятники».

После того, как все эти дворцы и мечети стали казаться нам похожими друг на друга, мы тоже переключились на бесцельные блуждания по старым улочкам, рассматривая как здесь живут, работают, торгуют, питаются.

В процессе исторического развития в каждой местности сформировалась собственная оригинальная кухня. Традиционные блюда создавались не ради кулинарных изысков и не для того, чтобы пускать пыль в глаза. Они должны насыщать человека всеми необходимыми белками, жирами, углеводами, витаминами и минеральными солями. Именно в той пропорции, в какой это необходимо именно в данных природных и климатических условиях.

Конечно, с самого начала никто не знал, чем именно питаться. Использовали проверенный метод проб и ошибок. Экспериментировали прямо на людях. Те, кто питался неправильно, до наших дней не дожили. Да и завоеватели только тогда задерживались в стране всерьез и надолго, когда отказывались от своих привычек в питании и переходили на местную кухню.

Сейчас любой путешественник, куда бы он не отправлялся, в любой стране мира может есть то, к чему привык дома. В туристических центрах на каждом шагу встречаются Макдональдсы и Бургер Кинги, а в последние годы и русские рестораны с пельменями, селедкой, солеными огурцами и борщом. Однако, правильнее все же питаться местной пищей. И не только для того, чтобы прикоснуться к местному колориту. Но и ради собственного здоровья.

Самое популярное у египтян блюдо — кушар. (египтяне произносят — кушери). Макароны (микс — и трубочки, и полоски, и кружочки — всех видов, форм и размеров) перемешивают с рисовой кашей, добавляют тушеную чечевицу и горох — нут. Для вкуса сверху эту смесь поливают острым томатным соусом, кладут резаный колечками лук.

Все ингредиенты готовятся в отдельных кастрюлях и горшках. Смешивают их уже в тарелке. Выглядит все как помойное ведро в общепитовской столовой, в которое свалили собранные с разных столов недоеденные кем-то гарниры. Но вкус замечательный. Все дело в умении правильно определять нужные пропорции. Получается дешево и сытно.

В Египте, как и во всем мире, идет активное продвижение международных сетей быстрого питания. Закрывать глаза на этот процесс глупо, бороться с ним запретительными мерами — не рационально. Египтяне решили сыграть на опережение. Они стали создавать свои сети, переняв у конкурентов их главные достоинства — чистоту, быстроту обслуживания, яркий современный дизайн. Но кормят там не гамбургерами, а своими исконными блюдами — кушери и фуль (густое коричневое пюре из фасоли). Если же заведения размещаются в старых зданиях, то ради экономии места в них устанавливают высокие столики, за которыми есть приходится стоя.

Последний вагон на юг

С точки зрения самостоятельного туриста, Египет — это государство на военном положении. Как сказали бы американцы, здесь идет ожесточенная «война с террором». Многие районы закрыты для иностранцев — из-за опасений, что там на них могут напасть исламские экстремисты. На большинство достопримечательностей туристы могут попасть только в составе конвоя под охраной полицейских.

Билеты для иностранцев продают только на скорые поезда и в специальные «интуристовские» спальные вагоны, в обязательном порядке оборудованные кондиционерами.

Есть и более дешевые сидячие вагоны. Но они рассчитаны только на египтян. Чисто теоретически и иностранцы могут в них ездить. Но и в этом случае им билеты продают по специальной цене, примерно в три раза выше, чем для местных.

Мы заранее о билетах не позаботились — такая уж привычка, решать проблемы по мере их поступления. На вокзал пришли всего за полчаса до отправления последнего в тот день поезда. И тут сюрприз! Оказалось, билетов в кассе уже нет — ни за какие деньги. Кассир казалось не был этим обескуражен.

— Идите на посадку. Билеты купите в вагоне.

Мы вышли на платформу и стали ждать. По расписанию поезд на Асуан должен был отправиться в 22.40. Однако, шел уже двенадцатый час ночи, а его все не было. Может, мы не на той платформе ждем? Я поинтересовался у египтянина, стоявшего по соседству. Он объяснил.

— Два дня назад в районе Гизы произошла крупная авария. Несколько десятков человек погибло. На дороге образовался завал из покореженных вагонов. Рельсы на аварийном участке тоже нужно менять. Поэтому и неудивительно, что поезда, и раньше-то ходившие не очень точно, совсем выбились из графика.

Примерно через час к соседней платформе подошел предыдущий поезд. Он должен был уйти еще три часа назад — задолго до нашего появления на вокзале. Билетов у нас все равно не было. Почему бы не переметнуться на него? В спальных вагонах наверняка мест уже нет. Но в сидячих должно быть посвободнее. Там, в крайнем случае, можно и где-нибудь в проходе устроиться.

Пройдя вдоль всего состава, мы зашли в самый последний вагон — на входе у нас никто билетов не проверял. Поезд уже тронулся, а внутри было всего несколько человек. Среди них нашелся и один англоговорящий. Он тут же взялся нам помогать, вводить в курс дела.

— У вас какие места? Нет билетов? Так бывает. В кассе пассажирам советуют садиться в поезд и покупать проездные документы у кондуктора. А потом маяться — ехать в переполненном тамбуре.

Мухаммед оказался не египтянином, а нубийцем. Он работал гидом в Асуане, и часто ездил в Каир и обратно на этом поезде.

— Раз на раз не приходится. Все зависит от того, сколько народу подсядет в Гизе. Если мало, то и для вас останутся свободные места. Иначе придется вам переходить в тамбур. Имейте в виду, что этот вагон не для иностранцев, а для египтян. Но вам наверняка попытаются продать билеты по «интуристовской» цене.

— И какая разница?

— Проезд от Каира до Асуана в сидячем вагоне скорого поезда стоит 70 фунтов. Но в кассе для иностранцев эти же билеты продают уже за 180.

— А в вагоне?

— В вагоне тоже. Но вы не говорите, что туристы. Скажите, что работаете гидами в Асуане. Тогда и вам продадут билеты за ту же цену, что и местным.

Бомжи с билетами

Сейчас скорый поезд от Каира до Асуана идет примерно 12 часов — вернее, должен идти. Но в этот вечер он и отправился с трехчасовым опозданием, и тащился еле-еле — до Гизы не 20 минут, как положено по расписанию, а три часа.

Первая остановка — в Гизе. В вагон хлынул поток пассажиров с котомками и узлами — им-то пришлось ждать на вокзале шесть часов! Когда поезд тронулся, выяснилось, что ни одного свободного места не осталось.

Мы пошли в соседний вагон — там также свободных мест не было, и в третьем, и в четвертом… Люди забили тамбуры, полки для багажа, переходы между вагонами и даже умывальники — они в египетских поездах расположены напротив туалетов и в отличие от них не имеют дверей. Перед нами толпа расступалась, чтобы освободить проход, а затем сразу же смыкалась.

Вскоре нас нашел кондуктор. Он ничуть не удивился, что у нас нет билетов. Я протянул ему ровно 210 фунтов (на три билета — по цене для местных). Однако, кондуктор стал что-то объяснять мне по-арабски. Я уже думал, что придется по совету нашего попутчика говорить, что мы якобы работаем в Асуане гидами. Но один из пассажиров перевел.

— Билеты в Асуан стоят не по 70, а по 76 фунтов.

Так мы официально стали бомжами — с билетами, но без мест.

Вскоре в вагоне показалась парочка полицейских. Они посмотрели наши билеты и… попросили пройти с ними. Под конвоем (или почетным эскортом?) мы пришли в вагон-ресторан (он разделят две части поезда — вагоны 1 и 2 класса). Один из полицейских завел о чем-то разговор с буфетчиком — кроме него в вагоне-ресторане никого не было. Говорили они по-арабски, но было видно, что буфетчик явно не рад тому, что слышит от полицейского. Однако, полицейский продолжал настаивать и закончив разговор, обратился уже к нам по-английски.

— Вы останетесь в этом вагоне, пока где-нибудь не освободятся места.

Мы заказали по стакану чая и удобно устроились в мягких креслах за столиком.

— Только не спать, — строго приказал буфетчик, все еще сердитый от того, что ему навязали «нахлебников».

Поздно ночью он закрыл двери вагона-ресторана и выключил свет. Удаляясь в закуток, в котором у него была кровать, он милостиво промолвил.

— Можете немного поспать.

Ночь прошла быстро. С восходом солнца ресторан открылся. И мы опять уселись «пить чай» и смотреть в окно.

Железная дорога практически на всем ее протяжении проходит вдоль восточного берега реки Нил. На полях виднелись загоревшие до черноты крестьяне-феллахи, которые за долгие века практически совсем не изменились. Они размахивали мотыгами, какие можно найти в музеях с датировкой, скажем, «3000 год до н.э.», или босиком шли за парой черных буйволов, вгрызаясь в землю плугом, который сильно смахивал на прототипы, изображенные на фресках эпохи Древнего царства.

Деревни выглядели довольно живописно. Двух-трехэтажные дома с плоскими крышами из очищенных стволов пальм, слепленные из сырцового кирпича, стояли на берегах наполненных нильской водой каналов, под сенью финиковых рощ.

Благодаря сложной системе ирригации, основу которой заложили еще во времена фараонов, египетские крестьяне собирают со своих полей по два-три урожая в год. На расположенных по соседству полях были и пахота, и молодые зеленые всходы, и уже налившиеся колосья, которые вот-вот начнут собирать. Словом, смотреть в окно совсем не скучно.

Разительным контрастом к ухоженным полям были города и особенно пригороды с уродливыми бетонными коробками, пыльными улицами и кучами мусора. Удручающую картину немного смягчали лишь минареты и купола мечетей, да редкие пальмы.

Поезд шел очень медленно, подолгу останавливаясь — как на станциях, так и посреди пустого поля. Периодически я ходил по составу в поисках свободного места. Но покинуть вагон-ресторан нам удалось только после Луксора, где многие пассажиры вышли.

Дорога оказалась достаточно утомительной. Вместо обещанных по расписанию 12 часов поезд тащился все 20! Но мы все же доехали до Асуана.

Асуан

Асуан относится к числу старейших городов Египта. Первое поселение здесь появилось пять тысяч лет назад на речном островке, который древние египтяне называли Абу, римляне — Элефантин, а арабы — Гезирет-ез-Захер, «цветущий остров».

Красивое название, но по мнению Ю. Н. Щербачева совершенно незаслуженное: «В северной части, на каменистой и пыльной почве, растут одни пальмы; южная, где находилась Элефантина, завалена грудами мусора и обломков, и нигде нет ни малейшего цветка». Впрочем, возможно имелись в виду цветы суданской розы, которыми здесь торговали.

В период Древнего царства (2686 — 2181 годы до н.э.) Абу стал столицей Верхнего Египта и одновременно его пограничным форпостом. Здесь заканчивались владения фараонов. Дальше к югу тянулась черная Африка.

Во времена римского владычества Асуан, расположенный все лишь чуть-чуть севернее тропика Рака, также был самым южным форпостом империи. Сюда — в самый дальний закуток, «в который не заманят и награды» — ссылали политических заключенных. Именно здесь жил и умер в изгнании Децим Юний Ювенал (60 — 127 гг.), автор знаменитого изречения «в здоровом теле — здоровый дух».

Пограничное положение города было не столько хлопотным, сколько удобным. Из-за порогов приходилось перегружать товары с лодок, идущих вверх или вниз по Нилу. Поэтому торговля здесь всегда кипела.

Шла она настолько успешно, что островной территории уже не хватало для размещения всех лавок и складов. Поэтому в период Нового царства (1155 — 1069 гг. до н.э.) на речном берегу напротив острова возник еще один город. Его назвали Свенет, что на древнеегипетском языке означает «торговля». Позднее, в арабской транскрипции, оно стало звучать как Ас-Суан. В. Андреевский писал: «Этот город обязан своей античной славой и даже самим своим существованием своим положением у порогов на границе Египта и Эфиопии, и соседству с пересекающим здесь Нил гранитным кряжем, откуда фараоны брали материал для своих обелисков и статуй».

Затем наступил длительный период политической нестабильности, во время которого город неоднократно грабили нубийцы. Порядок удалось навести только в 1517 году, когда Египет вошел в состав Османской империи.

Уже для четвертой по счету империи — после египетской, Александра Македонского и римской — этот город стал самой южной точкой. Дальше на юг тянулась Нубия (сейчас это древнее государство поделено между Египтом и Суданом). Оттуда в Египет поставляли золото, слоновую кость и… чернокожих рабов. Работорговля процветала вплоть до конца XIX века — даже после ее официальной отмены. Ю. Н. Щербачев в своих заметках, например, вскользь упоминает: «буфетчик очень дешево купил для жены негра, однако вскоре был вынужден его сбыть, потому что он кусался». Причем, русского путешественника ничуть не удивляло, что негров по-прежнему свободно продают и покупают. Значит, в то время это была общепринятая практика.

Сейчас Асуан, несмотря на свою древнюю историю, — не столько туристический, сколько административный и коммерческий центр южного Египта. Поэтому и неудивительно, что выйдя с вокзала мы сразу же попали на торговую улицу. Магазинчики, киоски и лотки с товарами тянулись на несколько километров. Продавали, как водится, китайский ширпотреб и сувениры для туристов (чаще всего, тоже китайского производства).

Были и продавцы высушенных лепестков и бутонов суданской розы — знаменитый чай каркаде. Дороже всего ценится чай, состоящий из засушенных целиком цветков, дешевле всего — из поломанных в крошку лепестков (в наших магазинах только такой и продают). Внутри этих категорий также есть своя градация. Например, чем темнее цвет лепестков — тем чай дороже.

Увидев вывеску гостиницы, мы свернули с главной торгово-пешеходной улицы в переулок. И тут к нам подскочил «хелпер» с предложением устроить на ночлег. Хотя мы сразу же отказались от его услуг, он ничуть не расстроился, а пошел перед нами. Получалось, будто именно он и вел нас в гостиницу.

В первой гостинице нам не понравилось. Пошли искать что-нибудь получше — или почище или подешевле (вероятно, в цену включили услуги нашего навязчивого «помощника»). К счастью, отелей там много. В том же доме, только с противоположной стороны, мы нашли подходящий для нас вариант — за те же деньги, но значительно чище. Да и окно комнаты выходило не на грязную глухую стену, а на улицу.

Владелец отеля тут же стал навязывать нам тур в храм Рамсеса II в Абу-Симбел.

— Вы конечно, можете поехать туда и самостоятельно. Но все автобусы отправляются одновременно — в 4 часа утра — и идут в составе конвоя, под охраной полицейских джипов. Если вы купите тур у меня, то вам не придется добираться до автовокзала. Вас заберут прямо от дверей гостиницы.

Чисто теоретически до храма можно добраться и самостоятельно — на автобусе, идущем из Асуана в деревню Абу Симбел. Но с практической точки зрения это не имеет никакого смысла. Поездка в составе организованной экскурсии обойдется не намного дороже. Вернее, это даже и не экскурсия. Если нужен гид по храму, его нужно заказывать отдельно. В стандартный «турпакет» входит только транспорт — туда и обратно.

Храм Рамсеса II в Абу Симбел

В четыре часа утра микроавтобусы объезжают все отели Асуана, собирая сонных туристов. Вставать пришлось рано. Уже вторую ночь подряд нам не удается толком выспаться. К счастью, ехать предстоит 280 километров. Будем досыпать в пути.

Правление Рамсеса II, самого почитаемого и обожествляемого фараона Древнего Египта, который дожил примерно до 87 лет, было по египетским меркам очень долгим и запомнилось на многие века. У него было семь главных жен, три из которых были его дочерьми, и нескольких десятков детей.

Храм Рамсеса II вырезан в гранитной скале на берегу Нила возле деревни Абу-Симбел, всего в 40 километрах от суданской границы.

Египтяне строили храм в период с 1274 по 1244 годы до н. э. Позднее храм практически полностью занесло песками. Вплоть до начала XIX века о его существовании мало кто догадывался. Первооткрывателем стал швейцарский путешественник Иоганн Людвиг Буркхардт, инкогнито путешествовавший по арабским странам под именем Ибрагим ибн Абдалла. 22 марта 1813 года он записал в своем дневнике: «Моему взору открылось то, что еще оставалось видно от четырех колоссальных статуй, высеченных в скале. Невыносимый ветер, постоянно дующий в этом каменном горле, так засыпал гигантские статуи песком, что остались видны лишь головы». Несколькими годами позже известный авантюрист Джованни Батиста Бельцони нанял в соседней деревне Абу-Симбел феллахов и с их помощью расчистил храм от песка.

Храм благополучно простоял до середины XX века. Но сейчас мы могли бы его и не увидеть. По крайней мере, без использования аквалангов. Ведь после создания Асуанской плотины храм должен был оказаться на дне водохранилища. Но, к счастью, за него вступились ученые и деятели культуры.

На деньги ЮНЕСКО и при участии советских специалистов провели уникальную спасательную операцию, до сих пор не имеющую аналогов в мире. Храм вырезали из скалы, распилили на части, перевезли на более высокое место и вновь собрали. На это потратили пять лет — с 1963 по 1968 год — много сил и денег. Но все же спасли уникальное произведение искусства от ожидавшей его неприглядной участи.

Фасад храма, высотой 31 метр и шириной 38 метров, украшен четырьмя гигантскими статуями сидящих на стульях фараонов. Они прекрасно сохранились — только у второй слева отбита голова.

Гигантские статуи, высотой 20 метров, стали визитной карточкой не только южного, но и всего Египта. Оно и понятно. Здесь только фасад и разрешают фотографировать. Внутри же фото и видеосъемка запрещены. Хотя как проследить за сотнями обвешанных фото и видеотехникой туристов?

На радикальные меры — отбирать всю аппаратуру и тщательно всех обыскивать — не пошли. Поставили табличку «не фотографировать». А обязанность по защите народного достояния от объективов возложили на охранника.

Жалко человека. Под грузом огромной ответственности за порученное дело он стал совсем нервным. Носился как угорелый по храму — а там, кстати, не один зал, а несколько.

Солнечный свет попадает внутрь храма только дважды в год. В остальное же время, как и сейчас, он освещен лишь тусклыми лампочками. Бродить внутри приходится в таинственном полумраке. А народу много — всех же посетителей привезли одновременно. Как тут можно за всеми проследить? Хотя, вероятно, охранник вряд ли был озабочен там, чтобы туристы вообще не фотографировали. Вероятно, за небольшую мзду он был готов «закрыть глаза» на нарушение запрета.

Рядом с главным храмом есть и еще один, в три раза меньше по размеру, но построенный в том же стиле. Он посвящен жене фараона Рамсеса II, красавице Нефертари (в переводе ее имя означает — возлюбленная). Фасад украшают шесть статуй, две из которых изображают богиню любви Хатхор. Внутри храма только два зала. Снимать в них также запрещено.

Подняться на вершину соседнего холма, чтобы оттуда сфотографировать сразу два храма, тоже оказывается нельзя. Стоило нам с Олегом пройти всего с десяток метров по тропе вверх по склону, как наперерез с двух сторон побежали солдаты. На ходу они что-то кричали и нервно передергивали затворы автоматов. Казалось, стоило нам сделать еще несколько шагов, и они откроют огонь на поражение. Какие-то удивительно нервные там охранники.

«Нильский круиз»

От Каира до Асуана и обратно по Нилу бороздят круизные суда с трехэтажными массивными палубными надстройками — настоящие передвижные пятизвездочные отели — с бассейнами и Wi-Fi. Но здесь же снуют и простые деревянные посудины без мотора с единственным прямоугольным парусом — фелюки. При хорошем попутном ветре они преодолевают расстояние между Асуаном и Луксором за 3—5 дней.

Изначально на фелюках перевозили грузы, местных торговцев и крестьян. Но с появление туристов часть владельцев лодок переключилась на более доходный бизнес. Местные турфирмы организуют короткие туры, своеобразные «круизы для бедных» — для тех, у кого денег еще меньше, чем времени.

Один-два дня, по желанию и возможностям, туристов сплавляют вниз по течению на фелюке. А затем пересаживают в микроавтобус и везут в Луксор. Вторая часть тура — так же обязательна, как и первая. Египетские власти не могут позволить, чтобы иностранцев бросали где попало на произвол судьбы. В то время, как сами Асуан и Луксор считаются сравнительно безопасными, дорога между ними — по мнению полиции — таит множество опасностей.

Цена тура на фелюке во всех конторах одинаковая (150 фунтов за первые сутки и по 50 — за следующие). Различаются только условия и уровень комфорта. Все же фелюки — не стандартные круизные суда. Они отличаются друг от друга размерами, строились в разное время, да и эксплуатировались по-разному.

Как это обычно и бывает в Египте, туристическую фирму, организующую круиз на фелюке, искать не пришлось. Она… сама нас нашла. Тот же самый хелпер — прекрасно говорящий по-английски парень-нубиец, который прицепился к нам на улице в первый вечер, когда мы искали отель — и стал организатором поездки.

Мы пригласили с собой в компанию Александра — немца из Казахстана уже почти двадцать лет живущего в Германии. С ним мы случайно познакомились на улице. А турфирма нашла нам еще одного попутчика — мало разговорчивого парня из Канады. Так впятером мы и погрузились на фелюку. Кроме нас на лодке были также старик-капитан и его племянник — юнга.

Медленно-медленно вдоль по Нилу

Фелюка шла не спеша. Мотора на ней не было. Рассчитывать можно было лишь на слабое течение и силу ветра. Простой прямоугольный парус не только не давал сильно разогнаться тяжелой деревянной посудине, но и вынуждал идти не по прямой, а галсами. Вначале от одного берега до другого, затем крутой разворот и вновь поперек течения, увертываясь от проходящих по фарватеру огромных круизных теплоходов.

На фелюке было непривычно тихо: скрипели деревянные части корпуса и свистел ветер в парусах. Развлечений, конечно, никаких. Оставалось только расслабиться и наблюдать, как солнце медленно клонится к закату, над водой никуда не спеша пролетают птицы и шумят прибрежные камыши.

В Египте не бывает сумерек. Солнце зашло как-то сразу. И сразу же установилась полная тишина, будто остановилось время. На иссиня-черном небе постепенно загорались звезды. Потом стало немного светлеть — восходила луна. Фелюка скользила по блестевшей как расплавленный свинец глади реки.

Идиллию нарушил появившийся где-то вдали и постепенно приближающийся шум работающего водяного колеса. Капитан поспешил увести фелюку поближе к берегу, чтобы пропустить очередной пароход с освещенными окнами и доносящейся сквозь шум двигателей музыкой. Но едва этот монстр пронесся мимо, как мы вновь вернулись в уже привычное царство тишины. Так мы и продолжали неспешно плыть по освещенной луной водной глади.

Фелюка шла так тихо, что можно было расслышать самые тихие и удаленные звуки, отраженные от водной поверхности и усиленные отражением — крик птиц в темных камышах, отдаленный лай собак в пустыне, резкие и грубые крики верблюдов. Так бы плыть и плыть всю ночь. Но это здесь запрещено!

После серии направленных против иностранцев терактов египетские власти ужесточили меры безопасности. Фелюки с пассажирами-иностранцами не могут останавливаться на ночь где попало (как это было еще несколько лет назад). Парковаться можно только в специально отведенных для этого местах. Недалеко от деревень, в которых есть полицейские участки. Считается, что такое соседство может отпугнуть потенциальных террористов.

Часа через два после заката наша фелюка пристала к высокому песчаному бархану на левом (западном) берегу Нила. В этой поездке нам уже неоднократно приходилось спать под открытым небом (спальные мешки и сейчас были уже наготове). Но прямо в лодке, да еще и на воде ночевать довелось впервые.

Мы с Олегом вышли на берег — на разведку. Там — насколько можно было видеть в свете полной луны — только песок и копошащиеся на нем скарабеи. Вероятно только эти священные для древних египтян насекомые и будут нас в эту ночь охранять.

Капитан достал керосинку и стал готовить ужин. На сковородке зажарил рыбу и помидоры с яйцами, в кастрюле сварил макароны. Потом нарезал кусочками огурцы и помидоры, достал из холщового мешка пресные лепешки, без которых в Египте никакая еда не обходится. Затем заварил чай — не суданскую розу, а обычную черную заварку.

Ужинали при свечах, которые для защиты от ветра стояли в разрезанных поперек пополам пластиковых бутылках. А спали на палубе, под толстыми шерстяными одеялами. Было достаточно прохладно, зато ни комары, ни мошки нам не досаждали.

Утром после легкого завтрака мы переправились на противоположный, более населенный восточный берег — именно там проходят железная дорога и шоссе.

Вскоре подошел охраняемый полицейскими джипами конвой из нескольких микроавтобусов. В одном из них нашлось место и для нас. Никакой самодеятельности здесь быть не может. Всех туристов повезут вместе. Да и остановки по пути будут не по требованию, а в заранее выбранных местах.

Храм Ком-Омбо

Первая остановка — в Ком-Омбо («Золотой курган»), расположенном на месте древнего Омбоса, который еще раньше назывался Нуба. Здесь, в 50 километрах к северу от Асуана, на берегу Нила живут нубийцы, которых переселили с земли, затопленной после строительства Асуанской плотины и создания озера Насера.

В древности город был известен как Па-Себек («Земля Себека») — по имени бога разлива Нила и изобилия, изображавшегося в форме крокодила, которому как тотему поклонялись местные жители. В те времена египтяне высоко почитали священных животных.

Во времена правления в Египте греческой династии Птолемеев (потомки одного из полководцев Александра Македонского) Ком-Омбо, стал важным торговым центром. Здесь торговали золотом и африканскими слонами. Одновременно он был и крупной военной базой, защищавшей Египет от нападений нубийцев.

Храм в Ком-Омбо был основан во время правления Птолемея VI (191 — 146 гг. до н.э.), а достраивался уже Птолемеем XIII (51 — 47 до н.э.) и римским императором Траяном (53—117 н.э.). Как видим, и здесь без римлян не обошлось.

Уникальность этого храма в том, что он посвящен не одному богу — как это было принято в Египте — а сразу двум: богу-крокодилу Себеку (восточная часть храма), олицетворявшему темное начало, и светлому богу неба, изображавшемуся в виде сокола — Хароерису (он также известен как Хорур или Хор Старший). Именно поэтому у храма два главных входа, два вестибюля и два святилища. Как полагают ученые-египтологи, священников тоже было «два комплекта».

Древние египтяне считали, что река Нил — это пот Себека, бога-крокодила. Вероятно местные жители сталкивались с этими опасными рептилиями ежедневно и знали об их силе и свирепости не по наслышке. Крокодилы считались предвестниками наводнения. По мере подъема уровня воды, они спускались все ниже и ниже по течению. Они несли с собой опасность, но и благую весть — Нил опять разливается. В пустыне, где никогда не бывает дождей, только воды этой великой реки дают надежду на хороший урожай. На залитые водой поля попадает жирный ил — ценный источник удобрений и необходимых для поддержания плодородия земли микроэлементов.

В. Андреевский, побывавший здесь в конце XIX века писал, что храм «засыпан уже на три четверти и скоро, должно быть, будет погребен сосем, если только не примут мер к его спасению».

Меры приняли, но было уже слишком поздно. Нильская вода подмывала берег и смывала хам — камень за камнем. Печальная участь постигла стоявшие прямо на берегу величественные ворота, а также часть стены.

Ю. Н. Щербачев в 1876 году так описывал свои впечатления от увиденного: «Здания, занесенные тонким белым песком, едва приметны над землей; одно вовсе завязло, и ходу в него нет; от другого остался снаружи лишь верх портика: сначала, между первых колонн, можно еще подвигаться, не рискуя задеть плафона, потом идешь среди капителей и надо горбиться, потом надо ползти, а потом уже и ползти нельзя, — тогда как сверху большие брусья, хребет крыши — сломанные и цельные, ничком и стоймя — долго еще тянутся беспорядочною грядою, захлебываясь в волнах песка…».

За прошедшие с тех пор полторы сотни лет храм преобразился. Его тщательно очистился от песка — сейчас уже не надо ни пригибаться, ни, тем более — ползти. Берег укрепили, одновременно устроив на нем пристань для круизных теплоходов. Ведь зачастую возможность легко доставлять туристов сильнее влияет на популярность того или иного объекта, чем его историческая или культурная значимость.

Как и все важные туристические объекты Египта, этот храм охраняют вооруженные автоматами полицейские. Стоило мне, например, подняться на холм, как сразу же раздались крики часовых: «Стой, стрелять буду».

Стрелять по туристам, в Египте все же не принято. Но обстановка нервная. К тому же по храму нельзя гулять спокойно, в привычном для себя ритме. Всех привезли одним конвоем и одновременно должны увезти ровно через полчаса. Такие уж в Египте порядки. Безопасность превыше всего!

Однако, жизнь продолжается. Наступило время намаза, и охранники, на время забыв о своих делах, в укромном месте — за дальней стеной храма — расстелили коврики и стали молиться на… вырезанное на стене изображение бога-сокола. Именно в этом направлении и находится Мекка.

Храм бога Хора в Эдфу

Не доезжая 100 километров до Луксора, мы свернули с дороги в сторону Эдфу. В античные времена он назывался Бехдет или Джеба, а при римлянах — Appolinopolis Magnae и был одним из крупнейших мегаполисов Верхнего Египта. От было великолепия до наших дней дошел только один храм. Зато какой! Он поражает своими исполинскими размерами — 137 метров в длину, 79 метров в ширину, при высоте пилонов в 36 метров.

В 1834 году здесь побывал Аарон Норов: «Величина этого храма, столь огромного даже издали, удваивается, когда, подойдя к нему узнаешь, что видимое здание есть только едва половина; другая часть вся погребена в земле, и нижние колоссальные изображения выходят из нее только по пояс».

В 1876 году Ю. Н. Щербачев описал увиденное более подробно: «Земля сберегла клад во всей его неприкосновенной прелести: красивый двор, залы, некрытые переходы, карнизы и плиты пола — все цело и невредимо. Если в других храмах надписи приходится читать урывками на разрозненных обломках, то здесь, напротив, они не имеют пробелов. Барельефы непрерывными рядами тянутся по стенам внутри и снаружи… Таким образом храм являет самую полную главу каменной библии Египта».

Храм посвящен богу-соколу Хору, сыну Осириса и Исиды. Согласно расшифрованной археологами надписи на стене, его строительство началось 23 августа 237 года до н.э. по приказу Птолемея III, а завершилось в 47 году до н.э. при Птолемее XII. Именно этот последний правитель и изображен на фасаде с головами врагов, которые он держит за волосы, собираясь принести в жертву грозному богу Хору.

Пройдя через центральную дверь, мимо статуй бога-сокола из черного гранита, до блеска отполированного руками туристов, мы попали в огромный внутренний двор, украшенный с трех сторон 32 гигантскими колоннами с вырезанными по камню цветами.

Слева, перед входом во внутренний храм также установлена статуя Хора. Раньше их вероятно тоже было две — с каждой стороны от входа. Пройдя через два зала, потолок которых поддерживают украшенные иероглифами колонны, мы вошли в святилище.

На алтаре когда-то хранилась золотая статуя бога Хора. Сейчас на ее месте можно увидеть только деревянную ладью. В ней (вернее, в примерно такой) статую по большим храмовым праздникам торжественно выносили из храма и проносили по улицам.

Египетскими иероглифами исписаны все стены — как внутренние, так и внешние. Любили египтяне это дело — каллиграфию. Расшифровав эти надписи, египтологи много узнали о проводившихся в храме церемониях. Главная из них состояла в символическом изображении борьбы «хорошего» бога-Хора с «плохим» богом-Сетом (его часто изображали в виде гиппопотама) и окончательной победы добра над злом.

В гостях у Боба Марли

После посещения храма Хора в Эдфу микроавтобусы вышли на финишную прямую и понеслись в сторону Луксора. Впрочем, ехали не очень быстро. На каждом блок-посту нас останавливали и приходилось ждать, пока полицейский тщательно запишет номера всех машин в бухгалтерскую книгу.

Участок между Асуаном и Луксором египетские власти считают местом очень опасным. Там туристы должны быть постоянно под присмотром, перемещаться только группами с обязательным полицейским эскортом. А по Луксору, как по огороженной со всех сторон и находящейся под неусыпным контролем туристической зоне, можно гулять свободно.

Для начала нам надо было найти крышу над головой. Наш микроавтобус остановился у какого-то чересчур помпезного отеля. В него мы даже не заглянули. Пошли искать что-нибудь попроще, без излишнего пафоса.

К нам тут же привязался хелпер и стал активно зазывать в какой-то отель. Не особо вникнув, мы довольно грубо его послали. И дело не в том, что мы имели что-то против него лично или его неизвестного для нас отеля. Очень уж надоела постоянная опека. Хотелось немного самим прогуляться, почувствовать себя свободными людьми.

Прошли несколько гостиниц — как-то все не то. Тут я получаю СМС от Виолетты. Она была с нами только в первые две недели путешествия, но вернувшись в Москву продолжала с интересом следить за нашими приключениями. В Луксоре Виолетта была год назад и спешила порекомендовать гостиницу, в которой тогда останавливалась — «гостиницу Боба Марли».

Впрочем, официально этот отель называется «Шериф». Но новый владелец, оставив прежнее название, превратил гостиницу в мемориал, посвященный музыке регги, Бобу Марли и всему растаманскому движению. Едва свернув в переулок, мы в его конце, до которого оставалось еще метров тридцать, увидели флаги, раскрашенные в характерную комбинацию цветов «зеленый-желтый-красный». Внутри все стены были увешаны плакатами, портретами Боба Марли, сувенирами.

И тут — шок. За стойкой регистрации я увидел того самого хелпера, которого мы недавно так грубо послали! Даже как-то неудобно стало. Заметив наше смущение, владелец гостиницы — а это оказался именно он — успокоил.

— Я вас прекрасно понимаю. У нас в Египте действительно иностранцев достают чересчур навязчивым предложением услуг.

В путешествиях нет ничего более скучного, чем гостиницы. Они все на одно лицо. И это характерно не только для нашего времени. Уже в конце XIX века профессор А. К. Краснов писал в опубликованной в Санкт-Петербурге в 1898 году книге «Из колыбели цивилизаций»: «Даже в Китае и Японии вокруг туриста исчезают самобытные черты их жизни и в японской гостинице, завидя европейца, горничные уже тащат стол и стулья, вилки и ножи для бифштекса, чтобы лишить вас характерной обстановки этих не имеющих мебели и едящих палочками вегетарианцев».

Стоит ли удивляться, что во время длительного путешествия зачастую уже невозможно вспомнить, чем же именно отель в А отличался от отеля в Б. И лишь некоторые остаются в памяти надолго. Луксорский «Дом Боба Марли» как раз из таких. Стоило нам подняться на крыше с видом на Нил, сесть на раскинутые там ковры и матрацы или плюхнуться в гамак, как мы сразу обо всем забыли — и о насыщенной экскурсионной программе, и о необходимости еще куда-то ехать. А для нас там обнаружился и еще один бесплатный бонус: по Wi-Fi ловился бесплатный Интернет из расположенного неподалеку пятизвездного отеля Winter Palace.

Фивы и Луксор

Луксор — новый современный город с вокзалами, отелями и ресторанами — лежит на восточном берегу Нила, неподалеку от руин древней столицы Египта — Фивы. Именно в этот город, славившийся в древнем мире своим невероятным богатством и великолепием, в XVIII — XIX века стремились самые первые туристы, археологи-любители и «расхитители гробниц».

Русский египтолог Борис Тураев писал: «нигде на земле невозможно найти другого места, до такой степени изобилующего величайшими памятниками глубочайшей древности, как египетские Фивы. Этот город, «око Ра, град могучий, владыка всех градов, прославлен в Библии и Илиаде. Древние произведения искусств, извлеченные из почвы Фив, наполнили музеи Каира, Европы и Америки, но по-прежнему этот рудник представляется неисчерпаемым».

Луксор часто называют «самым большим в мире музеем под открытым небом». В городе и его окрестностях сохранилось столько руин, захоронений и обелисков, что осмотреть их невозможно и за неделю. Мы ограничимся только одним, но самым большим храмом.

Карнакский храмовый комплекс

Карнак — это не храм, а грандиозный храмовый комплекс. Он находится всего в двух километрах от города, в одноименной египетской деревне. Самые величественные руины древнего мира лежат как будто во впадине. Но этот эффект связан с тем, что в древности общий уровень местности был на несколько метров ниже.

В течение нескольких столетий египтяне построили больше десятка больших и маленьких храмов и обелисков, посвященных различным богам и обожествленным фараонам. Нет разве что ни пирамид, ни гробниц. Но их можно, при желании, увидеть в Долине Царей на противоположном берегу Нила.

Храмовый комплекс — очень большой и запутанный. В нем легко и заблудиться. Как писал Генри В. Мортон: «Назвать Карнак „храмом“ — явный абсурд. Даже если назвать его „комплексом храмов“, это вряд ли даст представление о бескрайней ширине и дикости руин».

К входу мы шли как через строй почетного караула. В два ряда, с обеих сторон дороги, выстроились каменные бараны. Для древних египтян они вначале были племенными тотемами, а затем и богами.

Самое главное святилище — храм Амона-Ра (или Ипет-Ису), бога Солнца — был основан в XX веке до н.э. и на протяжении всего периода Нового царства все фараоны тратили огромные силы и средства на его достройку.

Карнакский комплекс рос и развивался как живой организм — то в строгом соответствии с заранее рассчитанным планом, то хаотически. Желания и амбиции у фараонов различались. Одни очень щепетильно относились к оставшемуся от предшественников наследию. Они строили новый храм или дополнительную пристройку к уже существующему. Другие же наоборот, сносили старые сооружения, чтобы расчистить место для еще более величественных.

Строившийся на протяжении четырнадцати веков храмовый комплекс, занимающий территорию около 30 га, стал самым большими культовым сооружением всего древнего мира. Строительство продолжалось вплоть до 663 года до н.э., когда храмы были разрушены ассирийской армией и постепенно занесены песками. Благодаря такой консервации они и сохранились до наших дней почти в первозданном виде.

Уже в начале XIX века Карнак стал одной из самых популярных достопримечательностей Египта. Сюда хлынул поток туристов и искателей сокровищ, беззастенчиво грабивших бесхозные руины. Вот что в своих мемуарах писал Фредерик Кальо, побывавший здесь в 1815 году: «Руины Карнака были разделены демаркационными линиями, отмечавшими, где чья территория — французская, английская, ирландская, итальянская и т. д. Некоторые английские леди перелезали через обломки, чтобы пробраться в катакомбы. Несмотря на жару и усталость, все высунув языки носились туда-сюда, жаждая найти или купить какую-нибудь старинную вещь, поэтому копали днем и ночью».

Русский путешественник В. Андреевский, как и все, кто когда-либо сюда попадал, был поражен величием комплекса, равного которому он не видел нигде, хотя и объехал все самые замечательные места Европы и Ближнего Востока. Он писал: «Люди, жившие в этих дворцах, в стенах которых поневоле говоришь шепотом, должны были быть не такими, как мы; они ходили медленно среди колонн, волоча за собой по каменным плитам тяжелые складки своей белой одежды. Их лоб, обвитый золотой змеей, никогда не склонялся к земле; они были молчаливы, так как повелевали лишь знаками. На своих столах из порфира они ели неведомых птиц и морских чудовищ, пойманных для них из глубин Индийского океана; жены, белее молока и одетые как богини, ждали их на пурпуровых ложах. Ручные львы, ласкаясь, лизали им руки и шли перед ними, когда они выезжали на войну на колесницах, запряженных единорогами. Они жили по тысячу лет и никогда не улыбались». Но у всего этого великолепия была и обратная сторона медали. Поэтому русский путешественник нравоучительно сетовал: «если сломать сто тысяч пальмовых веток на спине людей, которые всегда ходят голыми, то можно выстроить сколько угодно дворцов, да еще и храмов в придачу… И эти камни, которыми мы восхищаемся теперь, слышали больше горьких вздохов и слез, чем хвалебных гимнов в честь Аммона».

Самое сильное впечатление производит огромный зал с колоннами просто невероятных размеров, вырезанными в форме цветов папируса. Они когда-то подпирали крышу величественного здания.

Лес колонн (а их здесь 137!) не дает возможности разглядеть здание храма целиком. С какой стороны ни посмотри, видно только два ряда колонн, которые заслоняют собой все остальные. Потолок обвалился, стены обрушились, а колонны как стояли, так и стоят на своих местах.

К строительству храма приложил руку и Рамсес II, правивший с 1279 — 1213 годы до н.э. — единственный из египетских фараонов, который носил титул «Великий». Его гигантская статуя, повернутую почему-то боком к потоку посетителей, установлена в одном из внутренних двориков. В них легко и заблудиться. Ориентироваться можно только по нестерпимо палящему солнцу — оно царит на выбеленном небе, на котором нет ни единого облачка.

Практически у каждого бога была или женская ипостась или супруга. Поэтому с двух сторон от храма Амона-Ра построили святилища, посвященные членам его семьи — жене, богине Мут (она же богиня-мать, царица неба) и общему сыну, богу Хонсу (он же божество Луны). Не забыли здесь и младших богов. Они пусть и не такие влиятельные, но ближе к людям, к их мирским проблемам. С ними можно и договориться — например, с помощью магических ритуалов.

Один из таких ритуалов можно увидеть и сейчас. В нем принимают участие все туристы. Неизвестно кто это первый придумал, но считается и передается из уст в уста, что установленная на площади недалеко от гранитного обелиска статуя скарабея обладает магическими свойствами. Ее обязательно нужно обойти по часовой стрелке — три раза на удачу в делах и начинаниях, пять раз — для успешного рождения ребенка, семь раз — для замужества. Да, в современном мире заработать деньги и завести детей значительно проще, чем выйти удачно замуж.

Посмотрим, действует ли? Мы с Олегом ограничились тремя кругами, а Саша прошла все семь. И, как позднее, выяснилось, это действительно ей помогло. Замуж она вышла. Неизвестно насколько к этому приложил руку скарабей. Но что это произошло благодаря ее участию в нашей кругосветке — это факт. Однако, об этом позднее.

Утром огромную площадь перед входом на территорию комплекса забили туристические автобусы. Поэтому, бродя по храмам и руинам дворцов, мы никогда не были в одиночестве. Со всех сторон были слышны голоса — причем русская речь звучала не реже, чем английская или немецкая. Стены, колонны и статуи облепили позирующими на их фоне туристы. А тут еще и охранники!

Что и от кого они здесь охраняют неясно. Но каждый из них приставал с предложением показать какое-нибудь «срытое» сокровище. Даже полицейские с автоматами, используя «калашниковы» в качестве своеобразных указок, набивались в экскурсоводы — в расчете на бакшиш. Интересно, а им вообще хоть платят зарплату? Или только автоматы и форму выдают?

Охранники не разыскивали скрытые сокровища, а сами же их и создавали. Поставят шлагбаум и начинают вымогать деньги за возможность за него пройти к какой-нибудь статуе. И это при том, что к ней же можно пробраться, обойдя стену с другой стороны. И совершенно бесплатно.

Охранники стояли у входа почти во все помещения. А часто и прямо посреди прохода. Зайти внутрь можно было только после того, как страж отойдет хотя бы немного в сторону. А это уже работа, за которую полагается бакшиш!

Дахаб — золото Синая

Из Луксора можно уехать на автобусе в Дахаб, на Синайском полуострове. Ехать придется всю ночь. Спать будет некомфортно — на неудобных сидениях. Зато мы сэкономим время.

Ночью мы проехали Хургаду, но даже краешком глаза не взглянули на одну из туристических столиц Египта — банально проспали. И момент переезда из Африки в Азию также остался незамеченным.

Проснулись мы в Шарм-эль-Шейхе, в который автобус заехал уже утром. Там, кстати, почти все пассажиры вышли. Сто километров по безжизненной пустыне до Дахаба мы ехали впятером — в компании с парочкой немецких бэкпакеров.

Когда ходишь по Дахабу пешком, чувствуешь себя почти как на каком-нибудь европейском морском курорте. На улицах удивительно чисто — и не только по египетским меркам, расстояния небольшие, транспорта и людских толп нет.

Город, название которого в переводе с языка бедуинов означает «золото» (именно такого цвета песок на здешних пляжах), всего несколько десятков лет назад был заштатным поселком Ассалах — несколько домиков в пальмовой роще на берегу маленькой уютной бухты. И тут — в полном соответствии с русской пословицей «не было бы счастья…» — война.

После египетско-израильской войны 1973 года Синайский полуостров захватил Израиль. Израильтяне — большей частью выходцы из Европы — стали искать на побережье Красного моря удобные места для создания курортов.

Именно израилетяне построили здесь первые отели, рестораны, магазины и бары. В отличие от Шарм-эль-Шейха, изначально создававшегося для приема организованных туристических групп, в Дахаб потянулись преимущественно самостоятельные туристы — бэкпакеры.

Центр жизни в Дахабе — набережная с маленькими магазинчиками, недорогими ресторанами и уютными кафе. В ясную погоду отсюда виден гористый берег Саудовской Аравии. Пологий спуск в воду и отсутствие коралловых рифов вблизи берега позволяет купаться в морской воде и на мелководье. Здесь не бывает больших волн, но почти всегда дует ветер, поэтому воды лагуны облюбовали любители виндсерфинга.

Если днем жизнь течет неторопливо, то вечером все оживает и бурлит. В ресторанах и кафе собираются веселые загорелые люди, раскуривают кальяны и делятся дневными впечатлениями. В последние годы здесь все больше и больше наших соотечественников. Одни приезжают в Дахаб лишь на экскурсию из Шарма, другие — отдохнуть недельку-другую, третьи — на всю зиму.

Здесь есть русские кафе, рестораны, центры подводного плавания и турфирмы. На каждом шагу попадаются вывески и рекламные плакаты на русском языке, а на набережной слышна русская речь. Кто-то живет по туристической визе, а кто-то уже давно ее просрочил. Но египетские власти смотрят на это «сквозь пальцы». В стране с неустойчивым политическим положением не стоит отказываться даже от самого тоненького ручейка иностранной валюты. Местные дауншифтеры, конечно, деньги не расшвыривают направо и налево. Но ведь и не побираются.

Портовый город Нувейба

Египет отделен от Иордании узкой полоской принадлежащей Израилю земли. Конечно, сейчас можно проехать через Израиль и транзитом. И даже виза не нужна. Но что потом делать с израильскими штампами в паспорте? С ними уже ни в Сирию, ни в Ливан, ни в целый ряд стран Персидского залива (и даже в Бруней на острове Борнео!) могут не пустить.

Выручают паромы, которые связывает египетский порт Нувейба с иорданским портом Акаба. Согласно расписанию, на «быстром» плыть всего 1 час, на «медленном» — 3. Но где вы видели, чтобы в Египте транспорт ходил строго по расписанию?

Отправление задержали на четыре часа. Пассажиры скапливались в огромном ангаре, где рядами были установлены скамейки. Все было рассчитано на многочасовые ожидания. Они здесь отнюдь не редкость. Паромы постоянно опаздывают. Но ведь ходят же! Значит и мы, рано или поздно, переправимся через Красное море из Египта в Иорданию. Нас ждет очередной этап кругосветки — по Ближнему Востоку.

З. Ближний восток

Иордания

В Иордании визовая ситуация как в Египте. Один к одному. Виза для въезда в страну нужна, но оформить ее можно и непосредственно в момент пересечения границы. А в свободную экономическую зону Акаба, куда как раз и направлялся наш паром, вообще въезд безвизовый.

Пограничный контроль проходил прямо в море во время движения. Все египтяне и иорданцы выстроились в длинную очередь к офицеру. Но к европейским путешественникам здесь отношение особое — как к дорогим гостям. Поэтому пограничник сам обошел всех имевшихся на пароме иностранцев и собрал паспорта. Мы их — уже с въездными штампами — увидим уже на иорданском берегу, после прохождения таможни.

Таможню миновать никак нельзя — исключений не делают даже для самых дорогих гостей. Но ищут не товары, которые кто-то хочет провести беспошлинно — пошлин здесь все равно нет, мы же в свободной экономической зоне. Стараются не пропустить в страну опасную контрабанду — наркотики и оружие. Все вещи пропускают через «телевизор», а вызвавшие особое подозрение еще и обнюхивают специально обученные собаки.

Свободная зона — Акаба

Из-за того, что паром отправился из Нувейбы с четырехчасовым опозданием, в Акабу мы попали не днем, а уже затемно. От порта до центра здесь всего около шести километров. Доехать можно на маршрутке или такси. Но тут выяснилось, что валюту нужно было менять еще в нейтральной зоне — только там есть обменник. Опять — уже не первый раз в этом путешествии — мы начали путешествие по новой стране совсем без денег. В такой ситуации рассчитывать можно только на автостоп.

Вышли на трассу — до нее от здания порта не больше ста метров — и стали голосовать. Вначале останавливались только таксисты. Пришлось каждому объяснять, что денег нет. Но когда я сказал это водителю, которого также принял за таксиста-частника, он обиделся.

— Какие деньги! Вы — мои гости!

Через десять минут мы были уже в центре, Банкоматы и пункты обмена валюты там чуть ли не на каждом шагу. Подходящую гостиницу тоже нашли быстро. Так постепенно мы начинали осваиваться в новой стране.

Один из плюсов кругосветки в том и состоит, что не заскучаешь: то одна страна, то другая, то третья. Но в этом же и минус: пока разберешься что к чему, потратишь много лишних денег и совершишь много ошибок.

Для начала нужно было понять, что здесь едят. Здесь мы впервые увидели и попробовали хумус.

Хумус — это пюре из нута с вкусовыми добавками. Чаще всего в него добавляют кунжутную пасту (тахин), оливковое масло, соль, чеснок, зелень. Вместо ложки используют кусочки лепешки. Получается легкая, сытная и чисто вегетарианская закуска. В ближайшие три недели, когда мы будем путешествовать по странам Ближнего Востока, она почти каждый день будет присутствовать на нашем обеденном столе.

Акаба для туристов

Акаба — город древний. В 4 км к западу от центра на холме Телль Аль-Халифа, неподалеку от израильской границы, археологи раскопали поселение, датируемое библейскими временами. В другом месте нашли руины христианской церкви III века — старейшей в мире.

В конце XIII веке пришедшие из Египта мамлюки недалеко от берега Красного моря построили форт, который сейчас как раз активно реставрируют. Обстановка внутри него была как на стройплощадке. Но никто не запрещал нам ходить где вздумается, подниматься на стены и заглядывать в пустые комнаты.

Иностранцы попадают в Акабу только транзитом и спешат побыстрее уехать дальше. А иорданских туристов сюда привлекают не исторические достопримечательности, а само море. Именно для них на набережной установлены предупреждающие знаки: «не устанавливать кемпинг» — и так в черте города это довольно странно, и «не спать» — вообще уникальный, не имеющий аналогов знак. Видимо, летом, когда наплыв отдыхающих, мест в гостиницах всем не хватает и народ норовит ночевать так же, как частенько это делаем в этом путешествии и мы втроем, — прямо под открытым небом. А почему бы и нет? Дожди здесь, посреди пустыни, бывают очень редко.

Лоуренс Аравийский — «лис пустыни»

Пустыни занимают большую часть территории Иордании. Самая известная среди них — Вади Рум. Вади — это арабское слово, обозначающее сухое русло реки. Но так как в привычном нам пейзаже таких образований нет, то его переводят то как ущелье, то как долину, то как каменистую пустыню. А чаще используют без перевода, подразумевая все эти значения вместе.

Этот замечательный сам по себе уголок девственной природы в начале XX века стал зоной боевых действий, в которых отличился знаменитый английский шпион Томас Лоуренс, ставший известным под кличкой Лоуренс Аравийский. Это был один из предшественников Джеймса Бонда. И не менее легендарный. Хотя у него был и реальный прототип — как, скажем, и у нашего Василия Ивановича Чапаева. Что ничуть не помешало становлению образа героя, ставшего кумиром целого поколения.

Томас Эдвард Лоуренс родился 16 августа 1888 года в маленькой уэльской деревушке Тремадко. В юности он зачитывался приключенческими романами, действие которых проходило на Ближнем Востоке в период крестовых походов. А позднее, уже будучи студентом Оксфордского университета, с энтузиазмом изучал арабский язык и средневековую военную архитектуру.

Впервые на Ближний Восток Лоуренс отправился в 1909 году для того, чтобы собирать материалы для докторской диссертации. Во время этой поездки ему удалось не только в совершенстве освоить разговорный арабский язык, но и завести нужные связи с местными жителями.

Когда в 1914 году началась Первая мировая война, Томас Лоуренс, к тому времени уже признанный эксперт по Ближнему Востоку, поступил на службу в британскую разведку и отправился с важной миссией на Аравийский полуостров.

Османская империя в Первой мировой войне была союзницей Германии и, следовательно — противником Англии. А британским союзниками оказались сепаратисты — кочевники-берберы. К ним и отправился Лоуренс. Он стал официальным представителем англичан в штабе повстанцев.

У воевавшей сразу на два фронта — на западе с Англией, на востоке — с Россией — дряхлой и ослабленной внутренними политическими склоками Османской империи не было сил для поддержания порядка в южных провинциях. Вероятно именно этим, а не полководческим гением английского шпиона можно объяснить то, что восставшие сравнительно быстро и легко захватили Акабу, а чуть позднее с триумфом вошли в Дамаск. Хотя и Лоуренс Аравийский внес свой посильный вклад в дело развала Османской империи. Он опирался на вахабитов — сторонников радикального исламского движения, боровшихся за независимость Аравии. Их фанатизм и бесстрашие вкупе с английскими деньгами и оружием — это грозная сила.

В своей книге «Семь столпов мудрости» Томас Лоуренс много внимания уделяет описанию своих героических подвигов и диверсионных операций. Есть там много рассуждений и о жителях пустыни — бедуинах, которых английский шпион изучал с беспристрастием ученого — антрополога: «Бедуины — странный народ. Англичанин может жить с ними только в том случае, если обладает безграничным и бездонным, как море, терпением. Это были настоящие рабы своих привычек, без всяких устоев, запоем пьющие кофе, молоко и воду, любители тушеного мяса и бесстыдные попрошайки табака. Они неделями мечтали о половых наслаждениях, а следующие за ними дни проводили, возбуждая себя и своих слушателей эротическими рассказами. При благоприятствующих условиях они жили бы исключительно чувственной жизнью. Их сила была силой мужчин, огражденных от искушений в силу географических условий: бедность Аравии сделала их простыми, воздержанными и выносливыми. В условиях цивилизованной жизни они, как дикари, не устояли бы перед ее темными сторонами: скупостью, развратом, жестокостью, хитростью и обманом; и, как дикари, они сугубо страдали бы от этого, так как не имели бы противоядия».

Однако Лоуренс все же находился в Аравийской пустыне не с научной целью, а с конкретным заданием от английского правительства — организовать разрозненные племена и поднять их на мятеж: «иностранцу было очень тяжело оказывать влияние на национальное движение другого народа, а особенно тяжело для христианина и оседлого человека управлять кочевниками-мусульманами».

Описание экзотической страны, романтика Дикого Запада, ковбойские подвиги — все это привлекло внимание читателей. Книга стала национальным бестселлером. А самого Томаса Лоуренса стали называть не иначе как Лоуренсом Аравийским, «аравийским лисом» или «лисом пустыни».

В разряд совсем уж культовых героев он попал после того, как снятый в 1962 году фильм Дэвида Лина «Лоуренс Аравийский» с Омаром Шарифом в главной роли получил семь «Оскаров» от Американской киноакадемии и вошел в число 100 лучших фильмов всех времен и народов.

Большая часть этого фильма — все эпические и героические эпизоды — снималась в иорданской пустыне Вади Рум. Ярко-красные пески, барханы, гранитные скалы и широкие просторы произвели неизгладимое впечатление на зрителей.

Результат, как говорится, — налицо. При том, что пустыни занимают 90% иорданской территории, 90% туристов отправляются не куда-нибудь, а именно сюда — в пустыню Вади Рум.

Пешком по пустыне

В Акабе только самые ленивые из туристических агентств не организуют туры в Вади Рум. Но попасть туда можно и самостоятельно — на автобусе. Они, правда, ходят без расписания и отправляются по мере наполнения, как маршрутки. Поэтому тут уж как повезет: можно уехать всего через несколько минут, а можно прождать и пару часов.

Нам повезло. Всего через десять минут автобус отправился с автовокзала и помчал нас по шоссе на север, навстречу приключениям.

За таможенным постом — там проходит граница свободной экономической зоны — примерно в 25 км к северу от Акабы мы свернули с шоссе в сторону деревни Рум. Но до нее так и не доехали.

Как оказалось, в деревню везут только местных жителей. А всех туристов в добровольно-обязательном порядке высаживают у «Центра для посетителей». Там есть вода, туалет, маленький продуктовый магазинчик. А на стене висит карта туристического района. Мы на всякий случай ее сфотографировали — вдруг заблудимся. Будем хоть знать, в какую сторону выходить назад к цивилизации.

Лежащая в 80 км к северу от Аммана пустыня Вади Рум — совершенно уникальный уголок нашей планеты. Даже те, кто не любит пустыню так, как люблю ее я, не останутся равнодушными от вида причудливо изрезанных ветром и песком разноцветных скал, розовых и красных песчаных барханов, от сумасшедших закатов.

Томас Лоуренс в книге «Семь столпов мудрости» так описывал это дикое и пугающее место: «Мы сами чувствовали себя покинутыми в этой пустыне, и наша быстрота в сравнении с ее бесконечностью казалась бесплодным усилием. Единственными звуками являлись глухое эхо, как будто каменный ковер, по которому шли наши верблюды, был выстлан над пустым пространством, да тихий, но резкий шелест песка, медленно подгоняемого к западу по каменистой почве горячим ветром, обтачивающим песчаник так, что камни своими острыми гранями напоминали изъеденную кору».

Мы также чувствовали себя здесь вдали от всего мира. Но не было ощущения потерянности. Мы бродили по пустыне как по своему дому. Судя по карте, которую мы внимательно рассмотрели в «Центре для посетителей», ориентироваться здесь легко. Отовсюду должна быть видна скала «Семь столпов мудрости» — редкий случай, когда географический объект назвали в честь литературного произведения.

День шел к концу. Солнце клонилось к западу и стало заходить за один из «столпов». Тени заметно удлинились. Мы наблюдали за тем, как быстро наступают сумерки, как темнота наваливается на пустыню. Похолодало, появились звезды. Полная луна, поднимающаяся над безжизненным пейзажем, который иначе как лунным и не назовешь, была не белой, как обычно, а почти желтой. И этот эффект не иллюзия, а реальность. Свет проходил через клубы песка, взметнувшегося высоко над пустыней в результате вечернего бриза.

Днем было по-летнему тепло. Но после заката ветер, который в этой пустыне, видимо, никогда не стихает, усилился. Песок стал проникать во все щели — вся одежда в песке, на губах — песок, на зубах — тоже песок. В поисках укрытия мы свернули в первое попавшееся на нашем пути кривое и очень узкое ущелье. Три поворота и уже нет никакого ветра. Но с каждой минутой становилось все холоднее и холоднее.

Огляделись вокруг. В глаза бросились несколько сухих кустов саксаула (не уверен, что это растение здесь именно так называют, но в Туркмении это точно был бы именно саксаул). Наломав руками веток, мы развели костер. Хотя, возможно, здесь — в заповеднике — это и запрещено.

От холода я проснулся очень рано и уже не мог уснуть. В этот краткий миг между ночью и днем — когда луна уже спряталась, а солнце еще по-настоящему не встало — все вокруг было залито странным, призрачным светом. Ни дуновения ветра, ни единого даже самого приглушенного звука. Массивные скалы громоздились над нами, подобно башням средневекового замка. Впереди и сзади маячили горы — они казались черными тенями на серой глади безбрежного моря песка, на котором вместо волн вздымались барханы. На фоне рассветного неба явственно выделялись холмики, впадины, редкие кустики. Ежась от утренней прохлады, я оглядывался вокруг в поисках хоть каких-нибудь признаков присутствия людей. Их не было. Никого и ничего — настоящая пустыня.

Однако, это все же не Сахара. После того, как мы собрались и вышли из узкого ущелья на простор вади, вдалеке показалось стадо верблюдов. Они были того же песочного цвета, что и песок, по которому ходили. Поэтому заметили мы их лишь потому, что они двигались. И взрослые животные, и детеныши поедали колючие кусты, невзирая на жутковатые шипы.

В тени охряно-красной скалы, расцвеченной светлыми вкраплениями, мы увидели брезентовый шатер. Оттуда нас тоже заметили. Одинокий бедуин приветливо попахал нам рукой и жестами стал приглашать зайти в гости. В пустыне, где путники встречаются не каждый день, поневоле будешь рад любой возможности поболтать с незнакомцами. Загоревший до черноты под яркими лучами солнца бедуин по восточному обычаю напоил нас чаем. Потом из переносного холодильника (и сюда дошел прогресс!!!) достал бутылку.

— Как же можно ходить по пустыни без воды! — эту фразу можно было понять и без перевода с арабского языка.

Шли мы медленно, подолгу застревая то у огромного бархана из темно-красного песка, то у наскальных рисунков. Шли наобум, но совсем не боялись заблудиться. Было ощущение, что это и не пустыня вовсе, а гигантские декорации, на фоне которых снимают очередной приключенческий фильм. И стоит только сказать «стоп», как съемки закончатся, и можно быть свободным.

Мы с Олегом отвлеклись всего на пять минут, чтобы на фото и видео с нескольких точек снять верблюдов, которые с увлечением обгладывали колючие кусты. Вернулись назад на полузанесенный песком след от шин, служивший нам ориентиром, а Саши на том месте, где мы с не расставались, не было. Может, она спряталась за бархан? Заглянули. Но и там ее не было. Стали кричать. Ответом нам было только эхо. И куда она могла подеваться? Может, ее бедуины украли? Говорят, здесь такое случается. История с похищением юной красавицы каким-нибудь шейхом из пустыни — один из популярных сюжетов дамских романов.

Мы внимательно огляделись вокруг и увидели следы. Кто в детстве не зачитывался романами про индейцев-следопытов? Видимо, и нам с Олегом придется стать следопытами. Увлекательное, надо признать, оказалось занятие. Чем дальше идешь по следу, тем больше узнаешь о человеке. Здесь Саша остановилась и развернулась на месте, видимо, чтобы посмотреть назад. А на этом месте она перепрыгнула через небольшую ямку, вот потопталась на месте, прежде, чем продолжить путь. Видно было, что шла одна. Но куда и зачем — совершенно непонятно.

Я так привык, что за все время нашего путешествия Саша никогда не вырывалась вперед — как в прямом, так и в переносном смысле. Для нас с Олегом она была идеальным попутчиком. Мы с ним часто обсуждали, куда пойти, в какую сторону свернуть, какую дорогу выбрать… Не ругались, но бывало горячо и долго спорили, прежде, чем придти к какому-то решению. Саша во всех этих спорах не участвовала и безропотно принимала любой вариант. Поэтому-то меня так и удивило ее решение уйти из зоны видимости.

Все же разойтись гораздо проще, чем потом снова встретиться. Путешествуя втроем мы иногда — чаще в оживленных городах, чем в диких местах — конечно тоже теряли друг друга из виду. На этот случай у нас было правило — возвращаться в то место, где последний раз точно были все вместе. И вот мы опять разбрелись.

Впрочем, как раз в пустыне-то заблудиться проще простого. Один из таких случаев описан у Лоуренса Аравийского. Однажды он во главе бедуинского отряда ехал на очередную диверсию. Во время привала заметил, что один из его попутчиков пропал. Верблюд, седельные сумки и даже винтовка были на месте, а бойца и след простыл. Остальные бедуины, казалось, совсем не были озабочены пропажей товарища — он был из другого племени и для них чужак. Но Лоуренс, как истинный джентльмен, не мог так поступить: «Если бы я уклонился от своего долга, это оправдали бы тем, что я иностранец. Но такое оправдание было слабым доводом для человека, который намеревался помогать арабам в их восстании». Он повернул назад, хотя и с очень большой неохотой: «Настроение мое было далеко не героическим, так как меня взбесила нерешительность остальных людей и необходимость изображать из себя бедуина. Больше всего, меня бесил сам Гасим, ворчливый парень с редкими зубами, скверного нрава, подозрительный, грубый человек, от которого я дал себе слово избавиться при первой возможности. Казалось нелепым, что я должен был подвергнуть опасности свое участие в арабском восстании ради одного нестоящего человека. Мой верблюд глухим ворчанием, казалось, выражал те же чувства». Только через несколько часов ему удалось найти пропавшего человека, который был уже на грани теплового удара.

Благополучно завершилась и наша история. Мы Сашу догнали примерно через полчаса. Как оказалось, она пошла вперед с единственной целью — спрятаться в тень от огромного валуна. И как-то не приняла в расчет, что до него было два километра. Опять же вспомнились слова Лоуренса в конце его истории с поисками пропавшего: «Это маленькое приключение отняло у нас много времени, и остальная часть дня казалась не такой длинной, хотя зной и усилился». Мы тоже, как только соединились, почувствовали себя бодрее, пошли быстрее и меньше отвлекались по сторонам.

Когда у нас наконец-то возникло ощущение, что пора бы выбираться из пустыни, на заброшенной колее, по которой, казалось, уже никто несколько лет не проезжал, показался пикап. Мы запрыгнули в пустой кузов и примерно через полчаса приехали в деревню Вади Рум с десятком бетонных домиков, горсткой верблюдов и несколькими джипами томящимися в ожидании туристов.

Вади Муса

В пустыре Вади Рум есть только два вида автотранспорта — джипы и пикапы. Джипы нам не останавливались. И не из вредности управлявших ими водителей. Они были битком забиты туристами. А в пикапах, наоборот, кузова были сплошь пустыми. Правда, под вечер уже не так весело нестись с ветерком как в жаркий полдень. По мере того, как день клонился к вечеру, ветер становился все холоднее и холоднее.

На шоссе мы попали в трейлер, тащивший огромную цистерну со сжиженным газом. Водитель — бедняга чуть не сжег свои шины при экстренном торможении — очень уж ему хотелось подвезти троих европейцев с рюкзаками. Но мы его несказанно расстроили, отказавшись от настойчивых предложений ехать в Амман. А он так нас уговаривал.

— Я вас поселю у себя в доме, накормлю, познакомлю с моими друзьями, покажу город.

Но мы были непреклонны — едем в Петру. И, скрепя сердце, водитель все же высадил нас на нужном повороте

Темнело на глазах. Пустыня, простиравшаяся в обе стороны дороги вплоть до горизонта, была не песчаной, а каменистой, плоской, местами красноватой, местами серой, а местами и почти белой. Связь с цивилизацией выражалась только в виде асфальтированного шоссе. Оно было удивительно пустым. Вероятно этот не тот поворот, с которого в сторону Петры съезжают туристические автобусы.

Автостоп в Иордании отличный, и европейцев иорданцы подвозят охотно. Но в полной темноте на глухом повороте под пронизывающим до костей холодным ветром простоять можно долго.

И машин было мало, и нас плохо видно, и мы неизвестно кому голосовали. Если на дороге и появлялся транспорт, то были видны только фары. Они не светили, а ослепляли нас. Водители не считали нужным переключаться на ближний свет. Им хотелось получше рассмотреть невиданное чудо — трех европейцев с рюкзаками посреди бескрайней пустыни.

Мы же не могли разглядеть, что за машина идет и есть ли в ней свободные места. Так по ошибке мы и остановили такси.

Водитель предложил отвезти в Петру. Я вначале отказался. Все же мы на автостоп настроились. Но таксист стал уговаривать.

— Да я вас всего за 5 динар довезу. Мне ведь все равно в ту сторону ехать.

А ведь он был прав. Мы могли запросто застрять на том повороте. Конечно, с местом для ночлега проблем не было. Вокруг тянулась безбрежная пустыня. Ложись в любом месте и спи. Но ночью будет очень холодно. Лучше отсюда уехать — пусть и на такси.

Вскоре мы уже были в поселке Вади Муса. Три года назад я здесь уже был. Тогда я останавливался в отеле «Valentine Inn». Оказалось, он не только по-прежнему работает, но и стал в два раза больше. К старому трехэтажному зданию пристроили еще один двухэтажный корпус. Именно в нем, в 20-местной комнате, заставленной двухэтажными кроватями мы и поселились.

«Valentine Inn» — типичный пример бэкпакерского хостела: общие спальни с удобствами на этаже, холл с телевизором, бесплатный Wi-Fi Интернет. Удивил только ужин: шведский стол с необычайно широким разнообразием блюд. За один раз и сравнительно недорого можно было попробовать все национальные закуски и лакомства.

Поселок Вади Муса возник сравнительно недавно. После того как всю территорию ущелья объявили национальным парком, а руины Петры — еще и памятником ЮНЕСКО сюда переселили всех живших там бедуинов. Здесь же селятся и туристы. А их с каждым годом становится все больше и больше.

Красно-розовый город

В каждой стране есть свои святыни — места, наделенные сакральным статусом в глазах местных жителей. И Петра — одно из них. На протяжении многих столетий сюда сотнями и тысячами стекались паломники, желавшие собственными глазами увидеть вырубленные в скалах величественные храмы и гробницы.

Красно-розовый город Петра — самая знаменитая достопримечательность не только Иордании, но и всего Ближнего Востока. Название этого неприступного города-крепости, столицы или некрополя (у ученых пока нет единого мнения на этот счет) древнего государства набатеев дошло до нас в греческой транслитерации (в переводе с греческого — «камень»), арабы же называют его Эль-Батра.

Во время раскопок археологи нашли на территории Петры руины одного из самых древних поселений Ближнего Востока. Его возраст оценивается в одиннадцать тысяч лет.

Согласно Ветхому Завету, на территории Иордании жили три народа — эдомиты, моавиты и аммониты. Первые населяли область вокруг Петры, вторые селились недалеко от побережья Мертвого моря, третьи — в районе Аммана — столицы современной Иордании. Судя по археологическим находкам, у них были тесные торговые отношения с соседями — Древним Египтом и Ассирией.

О происхождении этих народов мы знаем только из Библии. После того, как Бог уничтожил Садом и Гоморру, спасся только Святой Лот с двумя дочерьми. Сын старшей дочери Моав стал прародителем моавитов, а младшей — аммонитов. Куда эти народы делись потом, неизвестно. Вероятнее всего, они не смогли выдержать в военных столкновениях с могущественными соседями — египтянами, евреями и ассирийцами.

Например, в Библии рассказывается о том, что иудейский царь Амазия (796—781 годы до н.э.) напал на город Села, находившийся на вершине горы Умм-аль-Биара в центральной части Петры, и захватил в плен десять тысяч едомитов.

Отметились в районе Петры и древнееврейские пророки. Главный источник воды — ручей Айн Муса («ручей Моисея») — по легенде, возник по воле пророка Моисея. Он ударил камень своим «чудесным» посохом, и оттуда брызнула вода. Древнееврейский пророк Аарон умер неподалеку от Петры и был похоронен на вершине горы, которую позднее назвали в его честь — Джабал Харон (гора Аарона).

Куда делись едомиты доподлинно неизвестно — этот народ безвестно канул в лету. На освободившееся место с Аравийского полуострова пришел новый кочевой народ — набатеи. Когда именно это произошло, также никто не знает. Но в ассирийских записях, относящихся к периоду правления знаменитого царя Ашшурбанипала (669—631 г до н э.) есть упоминание о походе на территорию современной Иордании для подавления восстания местных племен. Среди них было упомянуто и племя набатеев.

Набатеи были кочевниками — они не строили постоянных поселений, не занимались сельским хозяйством, а разводили скот и торговали. Через территорию Иордании проходили торговые пути, связывавшие Ассирию и Египет, Красное и Средиземное моря. Места здесь пустынные, без проводников никак не обойтись. Набатеи организовали четко отлаженную сеть караванных троп и не допускали конкурентов на свою территорию.

Дожди иногда все же бывают, но только зимой. А вода нужна круглый год. Значит, ее нужно где-то хранить. Большая часть местной пустыни не песчаная, а каменистая — вернее, известняковая. В мягком известняке вырубали колодцы — подземные резервуары с узким горлышком. Во время дождей в них по системе желобков собиралась вода. Сверху клали большой камень. Найти его без посторонней помощи было невозможно. Поэтому набатеи владели монополией на проводку торговых караванов, никому не раскрывая точного местонахождения источников влаги.

Технология была отработана до совершенства. Верблюды давали кочевникам все необходимое: из шерсти делали палатки, ковры и одежду, а молоком и мясом пились. Живи и радуйся. Но во II веке до н.э. с набатеями происходят разительные перемены. В течение столетия кочевой народ отказался от традиционного образа жизни и осел. Используя свой накопленный веками опыт создания колодцев, они создали сложную, но высокоэффективную систему мелиорации. Пустыня здесь была всегда — и до набатеев, и после. Но только при них в ней цвели сады.

Столицей набатеев стала Петра. Как это часто и бывает с древними поселениями, жилые здания не сохранились. Даже неизвестно, были ли они вообще. Или Петра никогда не была городом в современном понимании этого слова, а служила лишь в качестве религиозного центра.

Набатеи молились многим богам. Но больше всего почитали ассирийского по происхождению Душарра. На алтарях ему приносили жертвы — в том числе, и человеческие. Обычно жертвовали пленников и рабов. В мягких розовых скалах они вырезали гробницы для своих царей. Но, в отличии от египтян, почему-то совсем не были озабочены тем, чтобы оставить на стенах письмена или хотя бы рисунки.

Впрочем, и после того как набатеи перешли к оседлому образу жизни, о торговле они не забыли. Петра, находившаяся на пересечении караванных троп стала крупным торговым центром. Здесь торговали золотом, а также миррой и ладаном, которые ценились даже больше желтого металла. Торговля приносила несметные богатства, следы которого ищут до сих пор, но пока безуспешно.

Набатеи долго и упорно отстаивали свою независимость. Но шансов отбиться от притязаний находящейся в зените своего могущества Римской империи у них не было. Хотя завоевание Набатеи и далось римлянам с трудом.

В 106 году н.э. в период правления императора Трояна римляне все же смогли сломить упорное сопротивление набатеев. Набатейское царство вошло в состав Римской империи, и Петру стали перестраивать на римский манер: здесь появились колоннады, бани, общественные здания и посвященные римским богам храмы. Но все эти сооружения оказались недолговечными. В 363 году землетрясение разрушило построенные из камня здания, но не нанесло никакого урона вырезанным в скалах набатейским гробницам.

После землетрясения жители ушли, и Петра превратилась в «затерянный» город. Последние упоминания о древней столице Едома относятся ко временам крестоносцев. В течение семи следующих столетий о его существовании знали только местные бедуины и арабские торговцы.

На протяжении всей ветхозаветной истории Едом был то на стороне Израиля, то вместе с его врагами. В один из таких периодов пророк Иеремия предрек: «Грозное положение твое и надменность сердца твоего обольстили тебя, живущего в расселинах скал и занимающего вершины холмов. Но, хотя бы ты, как орел, высоко свил гнездо твое, и оттуда низрину тебя, говорит Господь. И будет Едом ужасом; всякий, проходящий мимо, изумится и посвищет, смотря на все язвы его… и там ни один человек не будет жить». Глядя на разрушенные храмы и зияющие пустотой гробницы, нужно признать, что это пророчество исполнилось.

Для европейцев Петру «открыл» швейцарский путешественник Иоганн Людвиг Буркхардт, родившийся в Лозанне в 1784 году. Он был очень энергичным и целеустремленным молодым человеком. В возрасте всего лишь 22 лет он приехал в Англию, пришел в «Африканскую ассоциацию» и заявил о желании посвятить всю свою жизнь исследованиям таинственного Востока. С огромным энтузиазмом он взялся за изучение арабского языка, одновременно готовил свое тело для предстоящих длительных переходов. Он учился спать на голой земле и питаться одними овощами, вообще вести аскетичный образ жизни.

Для маскировки (или из глубоких религиозных чувств?) он принял ислам и поступил на учебу в исламский университет в Алеппо. Там он не только в совершенстве овладел арабским языком, но и стал признанным авторитетом в толковании Корана. По закрытым тогда для европейцев странам Востока швейцарец путешествовал не под своим именем, а как шейх Ибрагим ибн Абдалла. Это позволило ему побывать в таких местах, куда иностранцев не пускали.

Буркхардт слышал много рассказов о таинственном городе неподалеку от могилы Аарона на горе Гор. Но единственным способом попасть туда, не возбуждая подозрений, было совершить паломничество — принести на надгробном камне пророка в жертву козла. По дороге на гору он будто бы ненароком заглянул в гробницы и храмы. Но и этого краткого визита оказалось достаточно, чтобы открыть Петру для всего мира.

Если для ученых Петру открывали Буркхардт и путешественники начала XIX века, то для туристов это сделал археолог Индиана Джонс. Фильм о приключениях этого авантюриста произвел эффект разорвавшейся бомбы. Миллионы людей впервые увидели Петру и… тут же устремились сюда. Если бы местные бедуины еще продолжали молиться каменным идолам, то они уже давно бы воздвигли величественную статую Индианы Джонса и приносили ей жертвоприношения.

Если Соломон высек здесь из камня воду, то Индиана Джонс открыл створку двери, через которую на Петру хлынул поток денег. Теперь уже никто не пасет овец. Бедуинов — как и тысячи лет назад — кормит сам древний город. Тогда здесь богатели за счет торговцев, а сейчас — за счет туристов. Петра вновь стала крупным коммерческим центром. В полном соответствии с законом спроса и предложения растет и стоимость входных билетов. Сейчас это 50 динар. Но и это наверняка не предел.

Экскурсия по Петре

От входных ворот начинается посыпанная гравием дорожка. Справа остаются вырубленные в скальном монолите гигантские кубы, размером с одноэтажный дом, но без окон и без дверей. На них никто не обращает внимания. Все устремляются вперед и вниз, к входу в ущелье Сиг — к настоящим воротам Петры.

Длинный, кривой и удивительно узкий проход между скал возник во время землетрясения, которое раскололо скалу так же легко, как острый нож разрезает праздничный торт.

По ущелью Сиг в древности в Петру входили торговые караваны и через него же пытались прорваться захватчики. А сейчас именно здесь бдительная охрана вылавливает пытающихся сэкономить безбилетников.

Узкое ущелье, протянулось на 1200 метров. В его самом широком месте едва разъедутся две повозки, а в самом узком с трудом разминутся два человека. С двух сторон на высоту около ста метров тянутся отполированные водой и временем стены. У тех, кто оказывается здесь впервые, возникает гнетущее ощущение подавленности. Кажется, что ущелье вот-вот сомкнется, раздавив незадачливого путника, или закрыв ему проход. Говорят, даже местные бедуины не решаются проходить здесь в одиночку в темное время суток.

Идеально гладкое и ровное дно ущелья — результат совместного труда миллионов ног, вначале караванов верблюдов, а в наше время — туристов. Впрочем, верблюды, ослы и лошади здесь также еще встречаются. Но перевозят они уже не камедь и шелк, а все тех же туристов.

Сейчас Петра — мертвый город. Хотя люди жили здесь сосем недавно. Но их отсюда выселили. Не силой, а по-хорошему, уговорами. В частности, взамен на согласие с переселением им предоставили эксклюзивное право заниматься обслуживанием туристов. Поэтому все, кто сейчас на территории Петры пристает с сувенирами, навязывает свои услуги в качестве гида или предлагает покатать верхом, раньше жили в вырубленных в скалах гробницах. Впрочем, некоторые отказались переселяться из гробниц в обычные дома. И ничего с ними сделать не удалось. Так и живут себе в пещерах.

Ущелье петляет то вправо, то влево. Шедшая перед нами группа туристов скрылась за очередным поворотом, и сразу же оттуда донесся дружный вздох. Повернув за угол, мы увидели причину такой единодушной реакции и также присоединились к общему восторгу. Как писал Генри В. Мортон «Не знаю ничего удивительнее этого внезапного, неожиданного видения. Храм сияет в узком пространстве между скалами, невозможно рассмотреть его целиком, пока не покинешь ущелье».

Фасад, высотой 40 метров, украшенный коринфскими колоннами и вазами, целиком вырезан из массива скалы в I веке до н.э., когда набатеи находились на пике своего могущества.

Долгое время считалось, что это была казна, в которой хранились несметные богатства. Арабы называли это сооружение Хазна-эль-Фарун, Сокровищница Фараонов. Но все попытки найти спрятанные драгоценности не увенчались успехом.

Лишь в конце XX века ученые-археологи провели тщательные раскопки и убедительно доказали, что это была именно гробница. Переименовывать Сокровищницу, впрочем не стали. Как и остальные сооружения. Есть ведь здесь и Царские гробницы, хотя никаких доказательств, что там хоронили именно царей, ни у кого нет. Но звучит солидно.

Гробницы вырезали в камне, который по сути представляет из себя уплотненный кварцевый песок с окислами и гидроокислами железа. Именно они и придают камням с белесыми прожилками оттенки красно-коричневого, розового или охристого цвета.

Каменотесы вырубили в скальной породе свыше 600 надгробных памятников. Уже давно нет ни Набатейского царства, ни самих набатеев. А скальные гробницы сохранились до наших дней. Хотя и не в первозданном виде.

Генри В. Мортон писал: «Мягкий камень мало-помалу разрушается под воздействием ветра и песчаных бурь. Некоторые вырезанные в скале храмы великолепны, их колонны остаются круглыми и твердыми, резьба отчетливо читается; но аналогичный храм на пострадавшей от выветривания стороне утесов словно расплавился, резьба стала почти неразличимой, а колонны утончились и почти полностью съедены ветром».

Точно такая же судьба постигла и вырезанный в скале амфитеатр на 800 мест. Он также выглядит как сделанный из немного подтаявшего мороженного.

За Амфитеатром ущелье расширяется и становится похожим то ли на кратер вулкана, но ли на ложе гигантского доисторического озера. Именно здесь, не среди скал, а на широком ровном месте, римляне и построили город.

Есть здесь и украшенная колоннами центральная улица, и Триумфальная арка, и храм Крылатых львов — его назвали по установленным перед входом статуям.

Во времена Генри В. Мортона, в середине 1930-х годов, здесь был лагерь бедуинов. А редких туристов селили прямо в гробницах: «Моя гробница была вырезана на откосе огромной горы, известной под названием Акрополь. Она представляла собой просторную комнату внутри скалы с квадратным дверным проемом и грубо вытесанным окном… В углу стояла зеленая раскладушка и обычные для походной жизни предметы».

Берберов из долины переселили. Единственное современное здание, которым все же посчитали возможным изуродовать вид древнего города — ресторан. Сразу за ним начинается дорога к Монастырю. Тут же бедуины предлагают подвезти наверх верхом на ишаке. Но это только для ленивых или немощных. Мы же предпочли подниматься пешком по вырубленным в скале ступеням

Выйдя на ровное место, сворачиваем направо. Там виднеется вытесанный из песчаника фасад, высотой около 50 метров, увенчанный гигантской урной, удивительно похожий на Сокровищницу. Естественно, что и Габаль-ад-Дейр — это древняя гробница какого-то великого правителя. Уже позднее в стенах вырезали кресты и превратили здание в церковь. Но почему монастырь? Монастыря здесь отродясь не было.

Монастырь — самое дальнее от входа сооружение. Но тропа продолжается и дальше, и выше. Она выводит на край скалы, с которого открывается вид на тянущиеся в бесконечность горы и ущелья.

Монреаль — замок крестоносцев

В XI веке на территорию Сирии вторглись крестоносцы. Главной целью «воинов христовых» было освобождение от мусульман Гроба Господня. Но сами крестоносцы больше напоминали бандитов, озабоченных получением добычи, чем набожных христиан. Они воевали не только с мусульманами, но и между собой.

Мусульмане также не выступали единым фронтом. Они были разделены на враждовавшие между собой секты. Так что конфликт был не между христианами и мусульманами, а между отдельными группами и харизматичными лидерами, боровшимися за власть и влияние. История Крестовых походов знает немало случаев, когда бывшие враги становились союзниками и наоборот. Поэтому долгое время ни одна из враждовавших сторон не могла добиться решающего перевеса.

В 1099 году крестоносцы захватили Иерусалим. Закрепившись на Святой Земле, они постепенно стали расширять свои владения. В самых подходящих и стратегически важных местах строили замки. Как отмечал английский путешественник Генри В. Мортон: «Они служили бастионами христианства в борьбе с „неверными“ и выглядят так, словно их создатели верили, что Латинское королевство Иерусалима продержится до Судного дня. Примечательный факт: ни евреи, ни греки, ни римляне не оставили в Палестине и Сирии памяти о себе, сопоставимой с тем, что сохранилось от сравнительно недолгого периода крестовых походов».

В строительстве замка у деревни Эш-Шобак принимал участие сам король — Балдуин I. Поэтому замок и стали называть — Монт Реалис или Монреаль, «Королевская гора».

Место для замка было выбрано идеальное — на вершине одиночной горы, рядом с древним караванным путем из Сирии на Аравийский полуостров. Все, кто проходил мимо замка — как торговцы, так и паломники — были обязаны платить его владельцу пошлину.

Мусульмане, постепенно опомнившись после стремительного разгрома крестоносцами, начали собирать силы для освобождения от неверных Иерусалима. Священный сразу для еврее, христиан и мусульман город часто становился яблоком раздора.

Поначалу крестоносцы успешно отбивали нападения мусульман. Но когда во главе мусульманского войска стал Салах-ад-Дин, известный в Европе как Саладин, перевес сил стал склоняться не в их пользу. В 1187 году мусульмане взяли Иерусалим, а замок Монреаль штурмом взять не удалось. Началась осада. Крестоносцы держались стойко, рассчитывая на прибытие подкрепления из Европы. Но эти надежды оказались тщетными. Поэтому в 1189 году они слались на милость победителей. Руководивший осадой Аль-Малик аль-Адиль разрешил защитникам выйти из крепости и благополучно уйти в Антихоию — все же то были времена, когда воевали по рыцарским законам.

Мы попали в замок Монреаль рано утром. В нем никого не было — ни охраны, ни жителей, ни туристов. Вообще никого. Мы пробирались сквозь пыльные, похожие на пещеры комнаты, через окна-амбразуры которых открывались фрагменты окружающего пустынного пейзажа, спускались по каменным лестницам, уходившим в непроницаемую темноту сухого, но очень глубокого колодца — именно он давал возможность защитникам выдерживать длительны засады. Но больше всего запомнилась окружающая замок со всех сторон каменистая пустыня.

По пути от замка к шоссе мы проходили мимо завешанной пологом пещеры. Оттуда вышел добродушный старик с задорно блестевшими глазами и добрым лицом.

Абу Али был одет по-европейски — в штаны и рубашку. Но на голове у него был типичный головной бор бедуина — белый платок в мелкую красную клеточку — кеффия. Он удерживается с помощью двух колец. Правильное одевание этой оригинальной конструкции требует сосредоточенности и большого опыта. Вначале на голову набрасывают платок и тщательно выравнивают его, потягивая за концы — чтобы он лежал на голове и плечах строго симметрично. Потом на макушку поверх платка кладут сплетенные из шнуров кольца. Затем нужно завязать платок так, чтобы он не свалился в первую же минуту.

Хозяин уютной пещеры, в которой коврами покрыты не только пол, но также и стены и даже частично потолок — раньше работал гидом — отсюда и прекрасное знание английского языка.

Выйдя на пенсию, Абу Али стал все свое время посвящать любимому хобби — нумизматике. Вооружившись портативным металлодетектором, он методично прочесывает окрестности. В результате долгих прогулок и кропотливого труда ему удалось собрать большую коллекцию старинных монет. Он их тщательно классифицировал с помощью «Энциклопедии нумизмата».

Карак

На главном караванном пути, связывавшем Египет с Сирией, в библейские времена находилась столица моабитов город Кир, известный также как Кир Моаб (в переводе, «столица моабитов») или Кир Герес или Аресет.

В 1142 году крестоносцы основали крепость или замок Крак Моавский или Крак-де-Моав, «крепость в Земле Моавской». С запада и востока его защищают отвесные склоны, а с севера и юга вырыты глубокие крепостные рвы. Внутрь одного из крупнейших замков средневековья можно было попасть только по деревянному подвесному мосту. Но для удобства туристов в углу крепостной стены прорубили проход.

Английский путешественник Генри В. Мортон побывал здесь перед Второй мировой войной: «Величественный замок находится в состоянии невероятного упадка и разрушения. Зачастую страшно входить под гигантские своды, в залы, заваленные мусором и обломками до половины высоты».

К счастью, полностью замок не разрушился. Более того, сейчас его активно восстанавливают.

Внутренними стенами замок был разделен на два двора. А в скале под ним было прорыто несколько этажей подземных галерей. Утверждают, что их там семь, но проверить нельзя. Приходится верить на слово. Гиды, одетые как самые настоящие бедуины, бросают в дыру в полу зажженную газету. Краткая вспышка, конечно, не освещает весь подземный тоннель, но дает возможность убедиться в самом его существовании. Как минимум один подземный этаж там точно есть!

Из замка открывается потрясающий вид. Вершина скалы находится на высоте 900 метров над уровнем моря, а лежащее далеко внизу Мертвое море — ниже уровня моря. Отсюда можно было контролировать и торговые пути, и маршрут паломничества мусульман в Мекку, и следить за действиями никому не подконтрольных пастухов — бедуинов.

Самым известным владельцем замка был Рено де Шатильон (1124 — 1187), король Трансиордании. Он совершал регулярные набеги на богатые караваны из Дамаска, а также грабил паломников, направлявшихся в Мекку. Этот французский рыцарь, участвовавший во Втором крестовом походе, прославился невероятной даже по тем немилосердным временам жестокостью.

По его приказу пленников и приговоренных к казни преступников живыми сбрасывали со скалы. Чтобы продлить несчастным мучения, им на голову надевали деревянный ящик. Они пролетали 450 метров в погибали уже от удара о землю. Или их гноили в тюрьме, устроенной в подземельях замка. А пленников у короля Трансиордании всегда было много. Ведь основным источников его доходов были торговые караваны, на которые он регулярно нападал.

Салах-ад-Дин, который тогда был правителем Египта и Сирии, объявил Рено де Шатильона своим заклятым врагом и поклялся отомстить. В течение пяти лет он несколько раз пыталась взять крепость Карак штурмом, но безуспешно. В 1187 году в решающей битве при Хаттине армия крестоносцев потерпела сокрушительное поражение. Салах-ад-Дин великодушно отпустил всех, попавших в плен рыцарей, кроме Рено де Шатильона. Ему он лично отрубил голову.

Ночное происшествие

Потратив целый день на изучение замков крестоносцев, мы вечером сели в автобус, который так быстро спускался по крутому серпантину, что казалось мы не едем, а падаем по склону Моавских гор в котлован Мертвого моря, со всех сторон окруженный безжизненными голыми горами.

Многие километры мы катили вниз по шоссе, которое проложено здесь по самому краю крутого спуска в долину. Проехали дорожный знак «уровень моря» и… продолжили спуск в гигантскую низменность, где в Иорданской долине лежит Мертвое море.

Уже стемнело, когда автобус приехал на конечную остановку, на самой южной оконечности моря. В темноте был только один источник света — распахнутые настежь внутренности сельского магазина. К нему мы и пошли.

Неожиданно у припаркованного возле обочины грузовика открылась задняя дверца и с размаху — прямо на нас. По касательной дверца зацепила Сашу Богомолову. Удар по голове, искры из глаз, ссадина. Но вроде жива. Хотя еще несколько сантиметров и ей запросто могло бы снести голову.

Зашли в магазин, чтобы смазать ссадину йодом. Продавец был сильно взволнован. Он носился вокруг нас и причитал, «Чем я могу вам помочь?», «Чем я могу вам помочь?». Потом притащил салфетки и воду, чтобы обмыть рану. Рана была не серьезная. Но он предложил.

— Давайте оставайтесь ночевать у меня.

Я вежливо отказался, и объяснил.

— Мы хотим переночевать на берегу Мертвого моря.

— Тогда давайте я вас подвезу! — обрадовался он возможности хоть чем-то загладить свою вину (из грузовика выгружали привезенные для его магазина продукты).

Вскоре мы уже мчались на «Мерседесе» (очевидно, доходы от магазина позволяют сводить концы с концами) по шоссе, проложенному по узкой полоске между берегом моря и Моавскими горами.

Слева в лунном свете поблескивала водная поверхность. Вдали у подножия гор Иудеи были видны многочисленные огоньки. А на иорданском берегу никаких признаков жизни не наблюдалось — его окутывала непроницаемая темнота. Как раз такое место мы и искали.

Кемпинг на Мертвом море

Если в предыдущую ночь в Петре мы ежились от холода и благодарили судьбу за возможность переночевать под крышей, то всего лишь в пятидесяти километрах оттуда, на берегу Мертвого моря было по летнему тепло.

Высоко над нами сверкали звезды, на противоположном берегу виднелись огоньки израильских поселений. Нас обдувал мягкий бриз и со стороны моря доносился шелест волн. А вокруг был лишь залитый лунным светом пустынный берег. Других желающих кемпинговать в этой части побережья не было. А гостиницы и современные лечебно-реабилитационные центры строятся на крайней северной оконечности моря, недалек от впадения в него реки Иордан.

Долина Иордана, в которой лежит Мертвое море, представляет собой разлом в земной поверхности, гигантскую яму, в которой летом нестерпимо жарко как на гигантской сковороде. А в начале ноября было просто по-летнему тепло.

Уникальность Мертвого моря, прежде всего, в самом его положении — в самой низкой точке на земле, на 408 метров ниже уровня мирового океана. Кроме того, это еще и самый соленый водоем планеты. В воде можно найти чуть ли половину таблицы Меделеева — от брома и хлора до редкоземельных металлов. Содержание солей здесь 350 гр./литр — почти в 8 раз больше, чем в среднем в мировом океане.

Волны набегают на усыпанный галькой пляж мелкими, маслянистыми рядами. На берегу нет ни раковин, ни травы, ни кустиков — никаких признаков жизни. В воде не водится рыба и не растут водоросли. А причина в том, что Мертвое море представляет собой огромный химический котел. В гигантскую яму впадает река Иордан, да несколько мелких речушек. Отсюда ничего не вытекает. Некуда! Вода может уйти только одним путем — испарившись. А соль и другие тяжелые химические вещества остаются.

Купание в очень «плотной» и маслянистой на ощупь воде оставляет незабываемые впечатления. В ней невозможно утонуть. Но и плавать не просто. Как писал Марк Твен в книге «Простаки за границей»: «Лошадь совсем теряет равновесие в Мертвом море, не может ни плыть, ни стоять, она тут же опрокидывается на бок».

У нас получалось лишь немногим лучше. Мы могли спокойно лежать на спине. Но стоило повернуться на живот, чтобы сделать хоть несколько гребков, как позвоночник сразу же выгибало дугой, а руки и ноги торчали над водой. Брызги летели во все стороны. Стоило хотя бы самой маленькой капле попасть в глаза, как мы сразу же и «слепли». Приходилось на ощупь выбираться назад на берег.

Но и на берегу пресной воды не было. Мы же купались не на территории отеля, где обязательно есть душ, а в диком безлюдном месте.

Вода на теле быстро высыхала и превращалась в колючую соляную корку, горькую на вкус. Надо было искать срочно искать, где бы ополоснуться.

Вышли на дорогу и стали голосовать. Остановился микроавтобус с тремя парнями. Мы посмотрели друг на друга и… попадали от хохота. Они тоже были с ног до головы покрыты толстым слоем соли.

Так мы познакомились с тремя неразлучными приятелями — Саудом, Саламом и Махмудом. Они вместе работают на стройке в Аммане, вместе живут в общежитии. И свободное время друзья предпочитают проводить вместе. В этот день они так же купались на «диком» пляже. И точно так же теперь искали, где бы ополоснуться.

Горячие источники Хаммамат Маин известны уже четыре тысячи лет. По легенде, они были найдены чернокожим рабом царя Соломона, и позднее здесь совершали могущественные магические обряды. Считается, что вода в них исцеляет от самых запущенных форм ревматизма, неврита и сопутствующих им болезней. Говорят, здесь лечился сам Ирод Великий. Недавно французская компания взяла источники в аренду. На берегу построили пятизвездный отель, и подход к воде теперь платный.

— Зачем платить по 10 евро, — сказал Махмуд (он вел микроавтобус и был в компании троих приятелей самым главным) и повел нас за собой, вдоль стены.

Без помощи приятелей нам бы самим не удалось найти обходной тропы. Пришлось перелезать через стену, затем карабкаться на скалу, спускаться с нее в ущелье, затем опять наверх и вниз. И только после этого мы вышли к узкой расщелине в вулканических горах. В воздухе стоял хорошо различимый запах сероводорода, а камни были покрыты пятнами и полосами минеральный отложений.