Бесплатный фрагмент - Визардус. Любовь и Война

Что лежит в основе вражды? Сразу и не ответить на этот вопрос, причины у всех разные. Но можно утверждать точно, именно вражда лежит в основе многих взаимоотношений. Сама природа на каждом уровне организации демонстрирует нам это. Вот и между Народами Воды и Пламени отношения не складывались никогда. Иной раз гораздо проще жить в мире и дружбе с тем, с кем не являешься соседом. Светлым пятном было окончание Первой Войны с Великими Воплощениями и образование Мира Основ. Доверие было достигнуто. Семья Лазурных Глубин, говорящая за Народ Воды, готова забыть о прошлом. Более того, влияние Великого Воплощения Воды было на них не так сильно, от этого они ещё могли мыслить здраво. Но грянули горны, взметнулись ввысь алые клубы тревоги, пришла Вторая Война с Великими Воплощениями. Мятеж был подавлен, но из хаоса тех, во многом преданных забвению событий пришли умные машины. После одного вызова, который едва не сокрушил визардцев, сразу же им был брошен второй, эти события вошли в Память как Первая Волна Механизации. Войска Визардуса собрались быстро, совместная работа была отлажена, и они вступили в противостояние. Механический Разум оказался очень умён, изощрён и многогранен. Народ Семьи Лазурных Глубин считает, что во время жесточайших боёв с Волной Механизации, захлёстывающей Визардус, Пламя нанесло предательский удар в спину — подстроили диверсию, в результате которой произошёл мощнейший взрыв внутри строя, на Порядках Зачарователей, в момент, когда Лазурные отражали массированную атаку на этом направлении в своей зоне ответственности. Погибли многие, щиты и прочие воодушевляющие и усиливающие чары перестали существовать. Строй нарушился. Рифхи ближнего боя остались без прикрытия и были перебиты, перемолоты жерновами приспешников механического разума. Все видели огненный шлейф, который озарил небо за миг до того, как заряды детонировали на вершинах металлических зубьев, осыпая всё смертоносной, пронизывающей, калечащей всё на своём пути и несущей смерть раскалённой шрапнелью. Эти события разморозили старую непримиримую вражду, и пожарище войны заполыхало с новой силой. Хрупкий мир перестал существовать, холодный расчёт и прагматизм испарились, словно снег в жаровне, и на смену им пришли взрывная горячность и жажда реваншизма, мести, чужой боли. И несмотря на то что Первая Волна Механизации уже угасла двести пятьдесят лет назад, Мир Основ всё ещё не был материализован из-за непримиримости двух народов, так самозабвенно и не думая ни о чём более истребляющих друг друга на полях «спорных территорий» и уж точно не желающих работать сообща. Хотя мировое сообщество Визардуса оказывало давление на стороны конфликта, чтобы сподвигнуть или вынудить их к миру, война продолжалась.

***

Двести пятьдесят лет после Второй Войны с Великими Воплощениями.

Мир Основ не действует.

Страна Прудов, как она восхитительна в лучах Великого Воплощения Свет. Некогда прудов было четыре, но это слишком грустно для начала, об этом потом. Три исполинских пруда сверкали и искрили бликами ребрящейся зеркальной глади, они утопали в лесах, их дождливые поймы служили домом для многих воплощений. Но несомненно, кого бы вы ни спросили, в каком бы уголке Визардуса это ни происходило, каждый сказал бы о Стране Прудов три вещи: Визардские Вихревые Маки, Великая Тень Небесного Трона и Двуцветные Горы. Да о них знает каждый. Свыше десятка городов и крепостей, городков и крепостиц с деревушками разместились в Прудах, которые служили, по сути, домом для множества визардцев Лазурных Глубин. Они поселились на дне, укрытые покрывалом безмятежной, почти недвижимой толщи воды. Большие просторы освобождались от воды, которая висела высоко, словно куполообразный арочный свод. На дне, помимо вечных сил и мимолётных животных, раскинулись города, сады, жилые кварталы и общественные центры, а также леса и поляны, академии и мастерские — словом, всё то, что составляло быт визардцев на момент начала Эпохи после Второй Войны. То, что над ними висело огромное количество воды, их не смущало отнюдь, она использовалась как повсеместная основа для материализации, кроме того, резвящаяся «в небе» водная живность в блеске света, пронизывающего толщу воды, выглядела очень красиво. А воздух был свеж и весьма влажен, по утрам частенько опускался туман. Исполинская Тень, которую отбрасывал висящий в воздухе Небесный Трон, заслоняла Свет всегда, и это не могло не отложить отпечатка на силы, обретающие форму под воздействием намита, в этих местах.

Под вуалью вечной ночи и покрывалом темнеющей, непроглядной воды приютился город Тенистые Заводи. Считается что это гражданский мегаполис, хотя в нём была Академия воинского искусства для всех чинов, с множеством полигонов подготовки и базовым армейским лагерем, опоясывающим город с севера на восток по полуокружности. Но дипломатия в умелых руках даже шило может обозначить «чесалкой», вот и здесь так. И конечно, последнее, но не по значимости, о ком просто необходимо упомянуть, — это Триада рифхов, общее почётное название для трёх семей элитного военного сословия. От них прежде всего ждут ратных подвигов во времена лихой молодости, и холодной головы и расчётливости в командовании потом. И завтра особенный день для города, без доли преувеличения, этого События ждали годы, а уж когда об этом объявили два месяца назад, и вовсе все потеряли покой. Дочь видного военачальника блестяще окончила Академию, на протяжении учёбы поучаствовала в ряде специальных и общевойсковых операций и решила, впрочем как и до́лжно, связать свою судьбу, как и её предки, с военной службой, делом истребления многочисленных врагов своего народа. Завтра в мемориальном комплексе Вечного Плача произойдёт формирование рифха специального назначения под её командованием. В условиях Вечной Войны и живёт молодой тридцатилетний паренёк Бёльк, и завтра его особенный день. Девушка, Ини́ра, его возлюбленная, та самая дочь видного военачальника, начинает свою военную карьеру, и по традиции, будущий соискатель высших офицерских званий и должностей должен сперва возглавить рифх специального назначения. Считается, что командный состав, побывав на передовой, на самом острие, лучше будет ориентироваться в реальных возможностях личного состава при планировании ударных наступательных и прочих операций, что исключало переоценку собственных возможностей. Бёльк, как и многие, подал заявку на вступление в новый спецрифх, ведь, помимо также старта собственной военной карьеры, каждый рассчитывал и на личное счастье, Инира была очень красива — высокая, утончённая, но необычайно сильная, волосы длинные, убранные в две толстые чёрные косы, лежащие поверх плечей, остальные же распущенные, почти до пояса, озаряющиеся бликами на свету. Глаза лазуритовые с кошачьими зрачками, носик прямой и пухленькие губки на приятном лице с чётким контуром. Кожа имела не то чтобы отблеск, но очень лёгкое, тусклое, голубоватое свечение. Взгляд её был цепкий, оценивающий, возможно, это из-за «кошачьего взора», смотрела исключительно в глаза, иной раз это заставляло собеседника поёжиться. Бёльк безумно в неё влюблён, но Инира ещё никому не ответила взаимностью, а о влиятельности её семьи можно и не упоминать. Но это всё завтра, все тревоги, волнения и заботы, радость от достигнутого и грусть от упущенного, а сейчас ночь, и не только в Тенистых Заводях, а и на всём Визардусе. Бёльк спал в своей комнате и видел очень дивный сон, несмотря на то что весь шквал забот вновь принесёт новый день, через несколько часов, но сейчас тишь. Как и во сне тишь, лишь алые вихревые маки своими круглыми бутонами покачивались в такт ветру, словно текущая багряная вода в безграничном озере, и испускали в воздух алую дымку. Он стоял на одном из покатых пригорочков Полей Последней Тишины, спокойствие, безмятежность. Цветение этих красных просторов только начиналось, это происходило трижды в год. Маки выстреливают споры, которые клубятся над полями несколько дней, это не сдуваемое облако, и всегда несёт в себе какую-то визуальную материализацию. Когда споры заряжаются, они притягиваются к земле, с силой втискиваются в грунт и прорастают. Молодёжь со всех окрестных краёв приходит во время цветения, чтобы развлечься, и с большим интересом стремится к полям, чтобы увидеть, какая причудливая материализация создана природой на этот раз. Бёльк посмотрел по сторонам и увидел безупречную гладь двух прудов, и лишь чернь, затхлость склепа и тревога роковой минуты гибели, что темнотой загробной тени, надвисая с севера, тревожила и заставляла повернуться. Это опять сон, и опять, как вот уже несколько недель до этого, Бёльк, прежде чем проснуться, увидел свет и зажмурился от ярчайшей вспышки на севере. Она застилала взгляд, разрасталась с невероятной скоростью, пожирала спокойствие и тревожила волнение, которое взвыло шквалистым ветром, вздымающим волны, и он проснулся. Сегодня в своей комнате, во владениях их Семьи в городе Тенистые Заводи, что в Стране Прудов в далёком времени Вечной Войны. Бёльк любил Иниру, они вместе росли и учились и, конечно же, были друзьями и только. Бёльк понимал, насколько сильная будет конкуренция и сколь жёсткий будет отбор, ведь её отец лично одобрял соискателей в спецподразделение дочери. Поэтому тренировки, которым подверг себя Бёльк, были крайне суровые, бескомпромиссные, направленные и рассматривающие лишь результат, за ценой он не стоял. Миньоны его матери находили его вымотавшегося и свалившегося с ног, на полигонах и посреди тренировочных площадок и треков. Но результаты, конечно же, того стоили, и поэтому он сегодня шёл с уверенностью и надеждой. Чтобы не смущать сына, мать предпочла не показываться на глаза, ведь, если его одобрят и он будет принят, а она в обратном и не сомневалась, они сегодня же отправятся на фронт. Она боялась что не сдержит слёз, ведь однажды уже потеряла мужа, дом, покой и уют своего очага. И вот её старший сын Бёльк идёт по стопам отца, которого не помнил (в чём не сознавался) и знаком был лишь по нескольким весточкам с фронта. Существует традиция, оружие куётся в пламени, рифх — это оружие, и для сплочённости просто необходимо как можно быстрее отправиться в пожарище войны. Привычный полумрак встретил Бёлька на улице, он собрал для себя кое-какие вещи и спрятал их в талисмане, уголок дома. Небесный Трон висел в небе близ Короны Визардуса сколько все себя помнили, ещё со времён Первой Войны. Невзрачные силуэты в скромных убранствах появлялись на улицах города, кто-то ручейком бесшумно оказывался у своих ворот, кто-то светящейся вспышкой материализовался подле голой стены, самых «скромных» приносили жабы-хранители, миньоны Основателей Семьи, хранители тайны зачарования запрета, без них ни войти ни выйти. Кого-то провожали родители, обстановка была смиренно выжидательная, повлиять на отца Иниры в вопросе личного состава для его дочери просто невозможно, поэтому никто не знал наперёд, кто же «победил». Большинство, конечно, из одной возрастной группы. К тому же многие были друзьями, поэтому приветствовали друг друга не только как принято в обществе — мягкой лазурной вспышкой Ока Воплощения, а договаривались об особенных знаках. Но тем не менее ни смеха, ни шуток не было, всё предельно серьёзно, ведь формирование рифхов происходит не совсем в праздничной обстановке. Путь воина — смерть во всех отношениях, воин несёт смерть, и воин её принимает, всегда происходит что-то из двух, и, чтобы все сразу понимали, что есть реальность, на службу принимаются в мемориальных комплексах Обители Плача, туда и направились несколько десятков юношей и девушек, создавая волшебными палочками огоньки разноцветного света, которые выхватывали из тьмы пятачки улицы, освещая дорогу. Семья Бёлька жила в Восточном районе — идти до комплекса недалеко. Обитель Плача, как и Академия воинского искусства, находились в густой лесной чаще, которая называлась Тенистая Роща. Над центральными улицами и общественными районам «в небе» парили светящиеся шары — люстры, которые и давали свет. Тишина, только звук лёгких шагов, которые и привели молодых визардцев к Мемориалу. Вошедший вмиг оказывался как будто в другом месте, что, конечно же, не так, здесь было светло и настоящее небо. Над Обителью Плача всегда шёл лёгкий моросящий дождик. В центре видимой площади, выхваченной из непроглядного ливня, парила над землёй Сапфировая Слеза с множеством граней, на которых начертаны имена Героев. Несомненно, понятен смысл, что это стенания и слёзы по павшим, но внутри этой драгоценной слезы пылает огонёк жизни, сияющий светом разума. Как знак применять войска только для защиты, обдуманно, и только во спасение жизней от угроз, исходящих не от визардцев в первую очередь, но старые смыслы забыты, каждое поколение готово истолковывать даже старые смыслы по-новому. Над землёй в паре десятков метров, словно на облаках, стояли визардки и визардцы, молодые и в возрасте, погибшие и отличившиеся в боях. Они молча взирают с высоты вниз. Огонь, таящийся в слезе, проецирует имена с граней на облачка, в ногах Героев отображая тем самым имя. Выглядело всё чарующе и даже великолепно, но и грустно, очень. Как бы хотели они никогда не иметь ни таких памятников, ни подобных комплексов. Ведь гибель их не прихоть стихии, не думающей и всё сметающей. Площадь вокруг парящей сапфировой слезы имела овальную форму и золотую окантовку. На этой площади все и собирались, перед довольно обширным пьедесталом награждения, к которому вели ступеньки, здесь же и причисляли к героям. На трибуне, на возвышении была она, Инира, ну, конечно, ещё её отец, его адъютанты и несколько офицеров высшего командного состава, её дяди и тёти. Бёльк буквально залюбовался ею, но это неизбежно и ударило болью по сердцу, он вспомнил, неизбежно вспомнил, как впервые увидел её, ему тогда вообще не хотелось здесь жить, но она стала лучом надежды, лазурного света жизни.

Бёльк родился и рос в самом северном опорном пункте Семьи Лазурных Глубин, Северный Страж — называли его. Врата в Страну Прудов, Застрельный Пруд, Пруд Железной Воды — все эти гордые названия Четвёртый Пруд приобрёл в боях за неприступность, мощная армия, близость реки Верная и хорошая логистическая сеть, скрытая глубокими протоками между Прудами, делали Северного Стража неприступным. На его просторах раскинулись несколько городов и пару деревень, линия фронта пролегала тогда гораздо севернее по Пепельному Рубежу (ныне Старый Пепельный Рубеж). Жизнь текла для него своим чередом, лишь мать замирала, глядя на горизонт, бывало разрываемый тысячью огней и вспышек, с разносящимися эхом взрывами и скрежетом от ударов и краха тверди Раздвоенного Утёса. Но вдруг всё изменилось. Бёльк толком ничего и не понял тогда: он спал, была ещё темень. Первое, что послышалось среди безмятежной тиши ночи, — это грохот, всё начало сотрясаться, толчки усиливались. Бёльк спал, ему снился сон, он, как всегда, ждал отца у дальних ворот, однажды он, будучи ещё очень маленьким, встретил там отца, и с тех пор он часто его там и ждал, но уже пусто и безрезультатно, Бёльк очень скучал. Вдруг треск, звук ломающихся крыш и стен и яркая вспышка, она была яркой даже через сомкнутые веки. Он распахнул глаза и, пробудившись, ужаснулся, комната была объята пламенем, жар обжигал кожу, лицо, то, что было ещё не тронуто огнём, начинало дымить, он вжимался в угол. Гарь заполняла пространство, вдруг сильнейший поток погасил всё пламя — это пришла его мама, в её руке сияла палочка, на руках была младшая дочь.

— Ты как? — взволнованно спрашивала она, поглощая воду талисманом. — Бери сестру, а я отправляюсь за твоим братом, интересно, где он сегодня заснул. Встречаемся во дворе, — едва она договорила, как вновь послышался треск и грохот. Сильные разрушения также приносило и землетрясение. Город бомбардировался выбросами пламени и разрывных горячих глыб, вырывавшихся лавинами из стремительно вырастающего Вулкана.

— Использую воду! Соберись! — добавила мать и, взмахнув палочкой, создала вокруг них запрет для пламени и, сломав стены и прежние комнаты, материализовала для своих детей прямой путь на улицу, во Двор, и Бёльк, сжимая сестру в объятиях и прижимая к себе, рванул по этому новому коридору и скрылся в его просвете. Они бежали, всё сначала было хорошо, грубый интерьер с какими-то непонятными узорами и коридор в некоторой степени с покосившимся проёмом вдруг задрожал, в него ворвалось пламя. Запрет полностью поглотил его, грохот и сильная тряска сбивали с ног Бёлька, сестра кричала, он с трудом сохранял равновесие. Вдруг он почувствовал опасность справа, метнулся влево, и часть стены с полом, где он стоял, сломало и сорвало, вид открылся ужасный, их домовладение, оголившееся многочисленными проломами, из которых рвалось пламя, и элементы перекрытия, и колонны торчали из пепелища, словно сломанные рёбра. Бёльк обомлел, но плач сестры вернул его, и он понёсся дальше. С небывалым треском обрушился валун и сбил их с ног, почти преградив путь. С трудом они с сестрой смогли просочиться. Грохот, звуки ломающихся зданий, рвущейся тверди и треск пожарищ, изрыгающих клубящиеся и вихрящиеся облака гари, заполонили округу, амплитуда толчков нарастала. Воды уже не было, улицы там, где еще не свирепствовало пожарище, были поглощены паром. Множество тусклых огоньков от волшебных палочек виднелись в этом «тумане». Кто-то искал своих близких и для этого разогнал пар ветром, но он, обнажив оборванных обожжённых беженцев, на миг сомкнулся вновь. Оказавшись на улице, Бёльк впал в ужас, город горел.

Зарево пляшущего кругом огня освещало не хуже Великого Воплощения Свет. Сестра на руках, успокоившаяся лишь несколько мгновений назад, вновь начала плакать. Но сильный шум, взрывы, крики боли и зовы о помощи заглушали это. На звуки грозного треска каменной породы все обернулись. Это Вулкан, высившийся уже, наверно, метров на 600, извергал невероятные потоки лавы и чудовищного жара огонь. Бёльк хотел успокоить сестру, посмотрел на неё и в довольно крупной слезе, что бежала по её щёчке, Бёльк разглядел блик, стремительно нарастающую вспышку, это взрывная глыба с Вулкана неслась сейчас невероятно быстро, но отойти он уже не успевал, а талисмана ещё не было, не думая ни о чём больше, кроме маленькой сестрички, он сфокусировался на потоках буквально панического ветра, что метался по уничтоженному городу. Крупица намита близ Ока Воплощения, сверкнув серым, мгновенно подчинила поток ветра и, создав из них направленный вихрь, оттолкнул мальчика с сестрой, следом на то место обрушилась глыба. В ту же секунду прозвучал взрыв, разворотивший двор и часть дома. Огонь был поглощён Запретом, но шрапнель. В момент взрыва Бёльк зажмурился и не видел, что подоспевшая мать с младшим братом, средним ребёнком, остановила смертоносные осколки стеной льда. Его окликнула мать, она уже материализовала юрких пламенеющих лисиц, эти материализации совершенно не боялись никакого пламени и в случае чего могли распушить хвост, прикрыть седока от лавины пламени — правильный выбор, несмотря на то что это стихия врага, как считали самые консервативные. Она звала своих детей, чтобы отправиться в путь как можно скорее, гражданским здесь делать нечего, скоро здесь будет очень серьёзная битва.

— Мы должны уехать отсюда.

— Но куда?

— Как можно дальше, сначала в Стража Равнины (Крепость южнее). Мы уже потерпели сокрушительное поражение за Северного Стража. Эта брешь уже катастрофа, и её разрастания будут всеми силами не допускать. Сынок, держи лиса около меня, это только начало.

Город был объят пламенем, всё небо окрасилось в оранжево-чёрный закопчённый цвет. Каменные горящие глыбы со свистом влетали в город и взрывались, сея смерть, страх, боль и разрушения.

— А как же отец? — начал было Бёльк, сестра плакала, брат был с матерью, на её лисе в седле позади неё.

— Сынок, пожалуйста, не думай об этом.

Бёльк отвернулся, у него накатывались слёзы, в горле стоял ком, но мать была настойчива, кругом бушевало пламя, жар подступал со всех сторон, удушающий дым и запах тех, кого поглотил огонь, делали нахождение здесь невыносимым. Они стояли всё ещё посреди разрушенного, объятого огнём двора, который буквально пожирал родное, близкое и привычное с каждой секундой.

— Сынок, посмотри на меня, — настойчиво звучало вновь. — Пруд испарился, мы беззащитны, твой отец по ту сторону Вулкана в окружении, но что мы можем? — Бёльк заплакал, мать продолжала спокойно, но твёрдо: — Но мы можем спасти твоего брата и сестру.

Бёльк был старшим, поэтому чувствовал за них ответственность. Он снова повернулся к матери.

— Сынок, сейчас мы поскачем через город.

Оглушительный взрыв с ослепительной вспышкой, прокатившейся по небу, словно ранний рассвет, и отозвавшейся громогласным эхо, словно сотня молний ударила в одну секунду. Открылось ещё одно русло хищной лавы, и она невероятно резвым потоком хлынула в котловину высушенного пруда и направленно ринулась к «оголённым» городам.

Мать с тревогой заторопилась.

— Мы поскачем через город, ты не узнаешь его, всюду будет хаос. Будут убитые и раненые, те, кому, может, и можно было помочь, и безнадёжные, возможно друзья и знакомые, помни. — Бёльк был в ужасе, зачем мама говорит всё это ему. — Сынок, ты слушаешь меня? — Он кивнул.

— Запомни, ты не должен останавливаться, у тебя на руках сестра! О ней никто, кроме тебя, не позаботится, я прикрою нас. Эдгур (второй сын), держись крепче, помчались. Ли́са всегда держи подле меня! И они, оставляя рыжеватый пламенный шлейф, сорвались с места и умчались, скрывшись в клубящемся сумраке гари и копоти.

Ужасы врасплох застигнутого города и подвергнутого жесточайшей бомбардировке в предрассветный, ещё сумрачный час не остались в деталях в памяти ребёнка. Ему часто снится этот кошмар совершенно в разных вариациях, но абстрактный, беспредметный, лишь эмоции, только страх и боль.

Визардка на лисе с ребёнком позади и ещё один лис, несущий Бёлька с сестрой на руках, пересекли границу пожратого огнём и лавой города, большинство зданий в котором уже обрушились и с треском полыхали. До устья транспортной протоки было довольно продолжительное ровное плато, дно иссушенного пруда. Их, как и других визардцев, из выжженных городов Северного Пруда гнало пламя, словно скот. Армии Лазурных с марша вступали в бой, чтобы дать время гражданским. Великое множество различных материализаций уносили визардцев Лазурных Глубин прочь от полыхающих городов, но Пламя на этом не остановилось, и их продолжили преследовать. Сотни сверкающих вспышек устремились ввысь против нескольких сотен взрывающихся глыб, которые материализовывались в Вулкане и запускались зачарователями народа Пламени. Множество взрывных снарядов удалось сбить, но те, что остались, несли смерть.

— Сынок, приготовься, — она оборвала предложение на полуслове, с флангов их обходила лава.

Сверкнула вспышка, и глыба, которая должна была разорваться, была отброшена вдаль, где и детонировала, не причинив вреда, но на этом всё не закончилось, происходила гонка со смертью. «Самое ужасное, что скоро ударят и штурмовые подразделения» — на этих мыслях сердце женщины сжалось, она подумала о муже, который был на самом внешнем рубеже, она тоже раньше служила и воевала и отлично знала, как бы ни хотелось понимать обратного, но сейчас атака на них не происходит, потому что окружённые гарнизоны и подразделения отчаянно огрызаются и ещё не добиты, и что когда зачистка Пруда начнётся, значит с блокированными подразделениями всё кончено. Это отозвалось сильной болью и уже фактически пониманием утраты. Грусть. Это замешательство дорого ей стоило, из-за того что многие визардцы погибли, последующий защитный шквал заклинаний был намного слабее, и на выживших обрушилось море огня и шрапнели. Прямо перед ними влетает глыба.

— Будь за мной, — крикнула Бёльку мать. Крупица близ Ока сверкнула сапфировым, а токи намита в руках и палочка заливали округу лазурным свечением. Из её волшебной палочки вырвалась мощная режущая струя воды, измельчившая шрапнель и осколки, летящие к ним, и, оставив на дне рытвину, срезала с грунтом и огонь, проделала для них брешь в пламени. Следующую глыбу отбила и ещё одну, но она не ожидала, что кто-то отобьёт бомбу в них, но так и произошло, времени не было. — Сынок, скорее, круто бери левее. — Лисица матери схватила хвостом младшего Эдгура и швырнула в сторону лиса Бёлька, на опережение, тот изловчился, изогнулся и, не сбавляя скорости, поймал его за шкирку и ускорился, забирая влево, в ту же секунду прогремел взрыв, который, впрочем, абсолютно терялся в нескончаемой канонаде, столбы земли вздымались всюду на этом безразмерном плато боли, день уже прошёл, но этого, кажется, никто и не заметил, все были заняты бойней, всё смешалось, войска, хищные разумные воплощения и гражданские. Бёльк смотрел и не моргал, он просто не хотел верить, что осиротел сегодня, но, едва дым рассеялся, он увидел, что мама была внутри большого миньона водяного слона с изрядно оплавленной спиной и множеством острых осколков, чуть не достигших её. Она взмахнула сине-серо-белой сияющей палочкой, и водяной слон с большой силой и ускорением выстрелил водяную торпеду, на которой, как на сёрфе, мать догоняла своих детей, и лишь поравнялась с ними, тут же поглотила воду талисманом и, материализовав юркую пламенную лисицу, вновь оказалась верхом, поймав Эдгура, помчались дальше. Хищное Пламя двигалось значительно быстрее визардцев, и в этот момент случилось то, чего не ждали, река Верная на очень длинном участке вздыбилась, а потом, словно цунами, вышла из берегов и бросилась на хищную лаву на северный рукав, с грозным шипением, тучами пара, сражались два разумных воплощения, решивших разделить участь визардцев. Убегающие от неминуемой гибели воспряли духом, увидев это, ведь на волнах реки Верной отсекающим ударом шли авангарды с Западного Дозора. Побеждённое и уничтоженное разумное воплощение огня съёжилось и потрескалось, среди его уже ослабшей и разобщённой, развалившейся материи лежало ядро, и солдаты, поглотив его, отправились дальше, через всё плато к южному рукаву хищной лавы. Впрочем, это разумное воплощение быстро осознало невыгодность своего положения и в целом позиции на ровном, как тарелка, плато и моментально изменило тактику. Словно змея, свилось в клубок и начало раскаляться, лава стала расширяться и увеличиваться в размерах. Очень скоро из этой раскалённой массы выросли и вытянулись башни, бастионы, ниши для зачарователей и несколько цитаделей за общей стеной, Дозор Испепелённых начал, остывая, твердеть и парить, и, когда чёрный обсидиан с пляшущим внутри пламенем остыл, твердыня была готова. Последним штрихом стало то, что выросло ещё два венца стен хищного, живого огня, разумное воплощение выполняло роль умных стен или цепного сторожевого пса. Но это всё оставалось позади матери Бёлька и её детей, стремительно уносящихся на юрких лисицах. Тем временем разумное воплощение Прилив, друг Лазурных и соратник степной бурлящей воды, преградил путь взрывающимися глыбами и встал на защиту уцелевших. Дорога была полна боли, от утраты, от унижения, от ожогов, в том числе и других ран и травм. И конечно, от того, что это всё ещё не кончилось и ещё погибнут многие. Поэтому ни дороги почти через Два Пруда, ни верениц раздавленных и ободранных, закопчённых и чудом спасшихся беженцев он не запомнил. Не задержались в памяти и армейские транспортные колонны, шедшие навстречу, а также паника и смятение крепостей новой фронтовой полосы. Бёльк тогда многого не запомнил, память ребёнка скрыла в подсознании многое из тогда увиденного, он по большому счёту лишь запомнил, что было море огня, как стремительно вытеснил жар всю воду, как бежали выжившие, сгибаемые под ударами раскалённых валунов и лавы.

Земля испещрилась трещинами, рытвины всё углублялись, из них вырывалось пламя. Многие погибли тогда, уцелевшие же жители целого Пруда лишились крова. Они бросили всё, чтобы выжить, их уносили армейские транспорты из Стража Равнин, сами же готовились дать последний бой. Как потом узнал Бёльк, его отец погиб в этом прорыве обороны, каким-то образом в тылу их позиций вырос Вулкан и обрушил свой гнев, это совпало с атакой страны Пламени, подразделения отца Бёлька взяли в окружение и истребили. Он помнил, как их направили в Тенистую Заводь. Когда их словно пожирала вечно висящая тень, Бёльк сказал: «Как здесь можно жить — здесь мрачно». Ему не хотелось быть здесь. Он опять вспышкой в сознании вспомнил тот предрассветный час, чего они лишились, вспомнил отца, который больше не вернётся. Это отозвалось болью утраты, Бёльк не хотел верить услышанному об отце, хотелось верить в то, что он как-то выжил, мыслимо, немыслимо, но как-то выжил, другого просто не могло быть, просто не должно быть с ними. Но, конечно, это не так, и мы можем с уверенностью считать его отца погибшим. Он чуть сдержался, чтобы не заплакать, и вдруг он поднял глаза, они были уже близ города с его западного въезда, и, конечно, глава одной из семей Триады Рифхов с тревогой во взоре встречал новоприбывших сограждан их города. С ним рядом стояла и его дочь, Инира, словно светлячок в ночи, сияла она плечиками в лёгком платьице, и с большим волнением она смотрела, вжимаясь в ногу отца, на вереницу армейского транспорта с беженцами. Сотни палочек создавали тусклый свет, словно церемониальная процессия тянулись в Вечной Тени к городу. По всей стране ревели тревоги, спешно готовились резервы, назревало серьёзное сражение на неделю, не меньше. Такой прорыв без развития было бы оставить глупо. Так или иначе, Северный Страж пал, там разместилась передовая Цитадель Испепелённых.

Горечь, смешанная с радостью, любовь и восхищение — вот с такими противоречивыми чувствами Бёльк и любовался Инирой. Он полностью абстрагировался, а всё тем временем началось и уже какое-то время продолжалось, уже были названы пятеро из девятерых необходимых для задач, которые уже определила и согласовала со штабом Инира. Бёльк смотрел на неё и даже не сразу услышал, осознал и понял, что его имя уже было названо и даже звучало уже ещё раз. Инира вдруг посмотрела на него, мимолётом, словно майский утренний сквознячок, улыбнулась ему и помахала рукой.

— Иди, ты чего, тебя назвали, — шипели со стороны, и он, опомнившись, включился и ринулся на трибуну, и здесь уже соблюдалась серьёзность. Голубое сияние крупицей близ Ока Воплощения, и он встал в линию шестым. Инира с отцом продолжили.

Бёльку хотелось кричать от радости, он не мог устоять на месте, «незаметно» он повернул голову и снова смотрел на неё, как же восхитительно она сияла.

Церемония прошла, девять были выбраны, они оставили свои отпечатки намита в свитке, несущем в себе все сведения об образованном подразделении, и, если вдруг кто-то погибнет и будет обезображен, его определят и принесут домой, даже если вдруг это будет лишь палец. Рифхи Лазурных не произносили присяги, её как таковой не было, считалось, что взгляд героя добрый и цепкий, великодушный и оценивающий, перед лицом воинской доблести прошлого присяга особо не нужна. Когда общественная часть прошла и все остальные разошлись, новый состав спецрифха спустился с трибуны, и все занимались кто чем.

Двое смотрели на Сапфировую Слезу, четверо о чём-то дружно хихикали, все они были с одного курса Академии и хорошо друг друга знали и даже успели в качестве практики занятий шпионажа, слежки и скрытых убийств поучаствовать в боевых операциях со взрослыми, так что какой-никакой, а у этой улыбчивой молодёжи реальный боевой опыт уже есть.

Бёльк, как и двое оставшихся, стоял и думал о своём, глядя в пелену дождя. Инира о чём-то разговаривала с отцом, принимала поздравления и наставления от родных, были и подарки.

— Интересно, что может подарить визардец столь высокого звания, — услышал голос Бёльк, но промолчал, ему, конечно, тоже было интересно, но он специально предпочёл не пялиться и не позорить себя этим. Он смотрел на Слезу, на героев, взирающих свысока, и вспомнил отца, думал о нём.

Вдруг поток мыслей прервал голос, самый приятный из всех, что доводилось слышать, а обращалась Инира и к нему тоже:

— Привет всем. — Все откликнулись. — Ну ты и выпендрёжник, — услышал он смеющийся голос, она шуточно сделала двойку прямых ударов в плечо Бёлька, едва его касаясь. Все смеялись.

— Я просто… я… привет, в смысле, — он готов был удариться головой о трибуну, она стояла перед ним, заговорила первая, может, даже хотела поздравить, а он несёт всякую хрень. Её улыбающееся лицо сияло радостью, а кошачьи глаза смотрели с лёгким непониманием, снова волна смеха прокатилась по рядам. Бёльк немного сник, но она положила руку ему на плечо и сказала: — Я знаю, что ты тоже рад, что мы в одном рифхе.

«Она рада», — мелькнуло в сознании Бёлька, и он тоже улыбнулся, шок отхлынул.

— Ладно, ребятки, пошутим по дороге, все всё знают, нам не впервой, наступление вот-вот начнётся, кроме того, в Землях Перемолотой Тверди бои не стихают уже давно, и всё начинает скатываться в позиционку, мы должны этого не допустить.

Она образовала палочку, сверкая попеременно то сапфировыми потоками с прожилками металлического блеска, то сияние сменялось серой каменной словно дымкой в кристальной чистой жидкости. Но закончилось всё лазуритовым свечением, перерастающим в сверкающий изумрудный поток Зелёного Ветра. Транспорт материализовался в отдалении от мемориала у входа, ведущего в самый военизированный район города Тенистая Роща, вся территория, армейские полигоны, тренировочные площади, Академия воинского искусства и даже Базовый армейский лагерь скрывались под пологом густого, тёмного леса.

Но потом Инира, что-то подсчитав в уме, с прищуром прикинув («Ух и личико же было, до чего милая», — думал сейчас Бёльк) и взмахнув палочкой, перенесла транспорт к выходу с Обители Плача, все поняли без слов, что это последняя возможность полюбоваться и попрощаться с городом, если вдруг будет суждено вернуться «на щите». Транспорт представлял собой большую капсулу без верха, как крупная лодка, которая скользила по воде, проливаемой малыми воплощениями, двумя водолеями. Загрузившись, спецрифх Иниры отправился в путь.

Они двигались по городу к центру, к резиденции Правящей Семьи Лазурных Глубин. Справа был лес, а слева жилой район Семейных Домовладений, в этом районе жила и семья Бёлька. Вдалеке, ближе к резиденции, над крышами и пиками причудливых построек возвышались три Бассейна, они окружали Резиденцию с трёх сторон, они служили и развлекательным местом, и последним венцом защиты — цитаделью в случае серьёзного нападения и прорыва внешней обороны. В мирное же время это были Три Бассейна для разных возрастов, с различным ландшафтом, придонными зарослями иллюзорника и водорослей с пещерниками и рифами, а также бьющими из недр радужными источниками. Как и большинство занятий, в досуге визардцев Лазурных, живших во времена Вечной Войны, всё было направлено на получение практической выгоды и пользы в ведении войны или сражении. Три Бассейна были насыщены, кроме развлечений, ещё и хищниками, и атакующими воплощениями, так что, сидя в кафе и наслаждаясь энергококтейлем в компании приятелей, можно запросто подвергнуться нападению или при попытке выйти из Бассейна угодить в засаду. Впрочем, кто не хотел быть целью атаки, просто формировал для Ока Воплощения крупицу Сапфир, и это делало визардца прозрачным и непроницаемым для испытывающих мастерство созданий, также были доступны дуэльные бои и командные схватки с разными условиями победы и большим числом участников, имитирующих боевые задачи.

— Так, все обратили внимание вот сюда, — послышался командирский голос Иниры, она могла быть требовательной и жёсткой, в центре прямо перед сидящими по краям возникла карта страны Прудов, а именно Земли Перемолотой Тверди, военные действия на данном участке фронта почти скатились в позиционную войну. — Без серьёзных подкреплений продавить эшелонированную оборону врага нельзя, мы уже несколько лет грызёмся за одни и те же разбитые позиции. И чтобы ситуацию изменить, необходимо грандиозное событие, и, господа… — она сделала небольшую паузу, — наш рифх специального назначения и станет архитектором подобных событий для своего народа.

Одобрительные возгласы прокатились по личному составу. Неизвестно, случайно или нет, но было пять девушек и пятеро юношей.

— Ещё до вступления в должность я разработала со штабом разведывательную спецоперацию на передовой с проникновением на позиции врага. Начинать грандиозное наступление надлежит лишь в благоприятный момент и в исключительном месте. Вулкан Пограничный Страж являлся выступом, который необходимо срезать. Оставлять его с фланга нельзя, слишком сильная угроза от него исходит. И поскольку долгое время шла подготовка к крупной атаке на этом участке фронта, с целью выхода на позиции для штурма Вулкана. Чтобы создать угрозу полуокружения и выхода в тыл центральным позициям войск страны Пламени. Инира спешила этим воспользоваться. — Мы просочимся по восточному берегу Северного Стража, — она вдруг увидела, как сиял Бёльк, но вновь взял себя в руки, она тоже прекрасно помнила их первую «встречу», — главное — нам добраться до леса.

Его называли Великий Лес, растущий вопреки всему, это связано с количеством лет и боёв, что произошли на его территории. Карта детализировала каждый участок, о котором она говорила.

— Все, надеюсь, захватили «те самые» крупицы. Мы попрём напролом, в транспорте, сколько сможем.

— Но нас же заметят и атакуют, — сказала девушка, улыбаясь.

— О да, будь уверена, атакуют, десант будут прикрывать с фланга, но не нас. Мы и ещё ряд спецрифхов помчим на прорыв, один удар мы выдержим, войны без риска не бывает, но мы должны это сделать.

Все поняли суть общей задачи, они должны под огнём, а потом с боем прорываться к Лесу, а после стряхнуть хвост и приступить к выполнению боевой задачи. После вступительного слова и короткого брифинга воцарилось некое молчание, и этой паузой все и воспользовались. Они проезжали по улочкам своего подводного города Тенистой Заводи. Пока Инира посвящала всех в основу первой части операции, они уже проехали и Бассейны и Резиденцию. Теперь ехали под пологом исполинских деревьев близ Академии воинских искусств, которую организовали из-за Вечной Войны. По пути юноши и девушки вспоминали своё прошлое, каждому помнилось своё. Бёльк о том, как сказал родственникам: «Запрещаю хоть кому из вас идти воевать, пока меня не схороните или не пропаду». Он всегда чувствовал за них ответственность, и, раз отец погиб, следующий, кто должен защищать честь на поле боя и ширить воинскую доблесть Семьи перед лицом государства и совести, — это он. Поэтому он здесь, но также сделал всё, чтобы попасть пусть и в самое пекло, но зато с ней, и Бёльк снова посмотрел на Иниру, если что, готовый рискнуть всем, но защитить её. Он услышал уже гогочущие голоса, которые вернули его в реальность.

— А помните, как мы играли в «Порази горшок»? — И все хором соглашались, и Бёльк вспоминал Иниру, как она была красива уже тогда и как изящно она играла, взмывая ввысь, и просто уничтожала, сминала оборону соперников, побеждала.

Правила просты: в зоне на полу может находиться один визардец, пересекать линии нельзя, двигаться можно только в пределах зоны, а после вбрасывания обязаны пасами перекинуть сферу и поразить из ближайшего сектора горшок. В ход идут любые техники, можно прыжком поменяться в пределах двух зон, в воздухе над зоной может находиться сколько угодно участников игры.

Это вначале армейское упражнение по подготовке для развития скорости реакции и ближнего бесконтактного боя. Теперь же любимая игра молодёжи на просторах страны, объятой войной.

— А помните шутку Газги? — И все хором загоготали, но Бёльк также вспомнил, что было дальше. Местный красавчик, а также шутник и остряк Газга дематериализовал на Инире верхний топ, оставив её лишь в нижнем белье, это вызвало бурю пылких эмоций и шквал заигрывающих присвистываний. Это был открытый армейский полигон, окружённый исполинским лесом, и здесь помимо них ещё находилось несколько тренировочных площадок, спринтерских дистанций, снаряды для практики дальнего боя, а также практики боевых и защитных материализаций. Визардцы вокруг едва не выронили палочки. Бёльк хотел бы сказать, что он не смотрел, но он любил её столь пылко и так давно, что не мог оторваться, увидев такое количество матового сияния «голой» кожи. Его сердце бешено забилось, он обомлел, просто таращился на неё, как бешено вздымалась её грудь, как блестели глаза, и лицо красивое, но в гневе, это было невероятно, и, несмотря на то что прошёл лишь миг, Бёльк запомнил это навсегда и даже в минуты злого отчаяния возвращался в эту память, в этот миг, ходил вокруг, ощущал ароматы её духов, он их помнил, но не касания, их не было, никогда, он просто не мог помнить ощущения от тех касаний, которых не было. Подруга Иниры, Вóльса, среагировала быстро и, взмахнув палочкой, прямо на двигающейся девушке, заливая сиянием округу, материализовала ей тренировочное снаряжение для практики ударных техник ближнего боя с агрессивным орнаментом. И Инира уже с крупицей близ Ока Воплощения ожидала исполнения их совместной поисковой техники. Другая девушка, Арси́, взмахнув палочкой и создав пучок сверкающий синеватой энергии, лучом ударила в «небо», с которого тяжёлым, но одним слоем, всего одним, упали капли дождя, накрыв довольно обширную область.

— Отлично, — сказала она негромко подругам и уже громко: — Нашла! Газга! — кричала Инира, указывая в крону дерева в отдалении.

— Надеюсь, вид моей полуголой груди того стоил, потому что это последнее, что ты видел. — Следом в укрытие Газги со свода устремились огромные водные иглы, как только они достигали объектов, происходили взрывы. Всё содрогалось, не менее десятка деревьев расщепило и разметало по округе, пыль взвилась вверх, и вдруг из неё вырвался Газга, увлекая за собой клубящиеся завихрения пылевого облака.

— Не уйдёшь, — Инира отхватила часть волны и, ускоряя её, понеслась следом. Но настигла его быстро, он же спешил затеряться в чаще. Инира, сияя потоками энергии в предплечьях красными, синими, изумрудными, бело-серыми, неустанно засыпала ненавистного визардца атакующими материализациями. Огненная стрела со свистом пронеслась лишь в десятке сантиметров от него, и только он успел материализовать барьер, как пылающая бездна развернулась перед ним и поглотила его, но это не всё. Газга знал, Инира никогда не ставит на одну атаку, на этой мысли он промахнул через ветку и провалился на «один уровень» ниже, в тот же миг пламя развеяло вспышка и грохочущий удар молнии, который осыпал округу щепками, потом и ещё один удар. Гром эхом метался по округе под куполом, горожане с непониманием и тревогой смотрели на это вырывающееся зарево, освещающее округу и вновь затухающее, чтобы вскоре снова возникнуть и раздаться звонким гулом. Газга был слишком вёрткий, ожившие ветки не успевали его схватить, водные иглы тоже не помогали, оставался ветер. Свечение намитных потоков в материализациях и чарах, стало преобладать бело-серыми тонами. Режущий ветер кромсал листву, рассекал стволы деревьев надвое, расщеплял ветви вблизи него, но ему всё же удавалось ускользать, искусно увиливал, прыгал то ниже, то набирал высоту, но всё же в какой-то момент она его подловила. Газга только поставил ногу на ветвь и ещё не обрёл опору, как Инира срезала её ветром. Он как бы неожиданно для себя провалился и начал падать, в эту секунду Инира рывком опустила палочку, заряженная вода в ту же секунду подчинилась, словно щупальцем ударила Газгу и припечатала к дереву в сотни метров от однокурсников. Без малейшей паузы последовала огненная сфера, прогремел взрыв, и вновь щепки осыпали округу, дерево размочалило, тяжёлые исполинские ветви грузно и шумя листвой обрушивались на землю, какие-то откидывались в сторону, здесь были и другие группы, но Инира этого не замечала. Остатки растрескавшегося ствола ещё немного дымили, взрыв уничтожил листву в довольно обширной области, кое-где даже начинался пожар, но пламени не давали расходиться. Газга успел уловить момент и оживил сучок, который его неаккуратным рывком выдернул из зоны поражения. И если огня удалось избежать, то взрывная волна его настигла быстро, уши заложило, он был дезориентирован, он баландался в воздухе кубарем, всё, что он видел, — оранжево-зелёное пятно сменялось сине-жёлтым пятном и так быстро и много раз. Приложился о землю он сильно, сломал нос и, похоже, ребро, перед глазами плыли круги, он ощутил, как нечто тёплое стекает по лицу. Он попытался подняться, и в эту секунду с сильным ускорением, словно реактивный снаряд, в его спину влетела разъярённая Инира. По инерции их протащило ещё несколько метров вперёд, после чего на местного «красавчика», а также шутника и остряка Газгу посыпались удары. Сначала она молотила его спину, но довольно быстро переключилась на его бока и отрабатывала по ним, палочка растворилась в руке, и образовались два сферических цестуса, которые были снабжены «возвратным» зачарованием, при ударе мгновенно возвращали руки в бьющее положение. Это подарок папы со словами: «Мою дочурку никто не сделает «на кулаках», удары выстреливались с невероятной скоростью. Вдруг она вскочила, сверкнула палочка, рывком руки перевернула его и швырнула в дерево, стоящее метрах в пятнадцати, и вновь с усилением впечатала его сильнейшим ударом. Газга не пытался сопротивляться, удары уже были не видны. Инира очень разогналась, только «вспышки» и боль, много боли. Он впитался в трещины в стволе, и сначала, помолотив по дереву, она, чуть ли не рыча, закричала:

— Не уйдёшь! Я эти трюки знаю. — Взмах палочки — и вновь образованное исполинское щупальце снесло это дерево, после серий хаотичных ударов, сотрясаний и грохота, с тучами клубящейся, вьющейся вихрями пыли свалила ещё несколько деревьев.

Здесь был тайник Газги, ещё с детских лет, прямо в корнях, под деревом, разместилась небольшая полость, комнатка, с кое-каким снаряжением, он, словно отбитый бурдюк, появившись под потолком, шлёпнулся на пол и глухо застонал от боли. Переведя секунду дух, под гулкий грохот и сотрясания, осыпающие пыль и землю с потолка, образованного переплетающимися корнями. Инира бесновалась на поверхности, он, с трудом поднявшись, доковылял до исцеляющих крупиц и пилюль, заливая комнатушку изумрудным, начал материализовать новые участки кожи взамен обгоревших, утраченных и повреждённых, нос, конечно, исправил первым, пил энергоэликсир, и дрожь истощения унималась, регенерация — энергоёмкий процесс, ему нужен был сейчас покой.

— Да, Газга, — шептал он, — финал подкачал, но это того стоило, грудь у неё шикарная, и я всё же смог потрогать её, это ценная память.

Он почему-то не обратил внимания на то, что всё стихло, а зря. Через мгновение далёкая нарастающая и усиливающаяся тряска ворвались в убежище струёй режущей воды и неистовой, просто в исступлении Инирой. В этот момент, кажется, её кожа сияла ярче, она в один рывок преодолела расстояние, разделявшее их.

— Тук-тук, мазафака, мордашку подлатал, — как мило и коротко ему улыбнулась, как тигрица пойманному кролику, и, сконцентрировав намит в кулаке, с силой ударила его, он успел лишь материализовать частичный жёсткий барьер в контур тела и прошиб собой всю толщу грунта, что была под убежищем. Газга пребывал в свободном полёте, трепыхая руками и ногами, и на этом везение его окончилось, он был схвачен водой и притянут к ней, и снова удар. Он отлетал после звонкого «тыщ» и возвращался за новым ударом, словно шарик на верёвочке. Газга уже не мог разглядеть, но лес отсутствовал в приличном радиусе. Земля изрыта оврагами, всюду разломанные стволы, щепа и искромсанные ветром ветви, в разных сторонах занималось коптящее пламя, наверху близ воды сияла большая армейская осветительная «люстра», так что ни о какой Вечной Тени здесь уже речи не шло, море огней также было и от массы собравшихся зрителей, ведь уничтожили несколько полигонов. Педагоги, пробираясь через толпу, спешили остановить безобразие. Молодёжь судачила о причинах, занятия у нескольких групп оказались сорваны, не говоря о колоссальном ущербе городу. Кто-то за намит давал доступ к памяти, чтобы увидеть случившееся, в общем, был ажиотаж.

После не менее десятка таких ударов Газга был брошен в землю, и она снова на ускорении влетела следом. Она сидела в позиции наездника и молотила его физиономию, уже просто кулаками, без цестусов, и, видя гневные взоры преподавателей, понимая, что скоро всё закончится, скрипя зубами, прошипела Газге на ухо, в руке уже сияла палочка:

— Я всё же преподам тебе урок, — Инира вскочила, в ту же секунду два потока заряженной воды вцепились в руки Газге, после чего при всех сломала ему их сразу обе, очень сильно и быстро окрутив винтом.

Газга испустил вопль боли, Инира увидела материализованные цепи, шипя несущиеся к ней, но с лёгкостью отбила их, отпрыгнула от костистой переломанной котлеты-красавчика назад и, вобрав намитную палочку, подняла руки.

Бёльк отлично это помнил, и все тоже поэтому сейчас смеялись без остановки. Он тогда получил месяц невероятного наслаждения, пока Газга восстанавливался, а повреждения были значительные: почти все рёбра, руки в нескольких местах сломаны, перелом бедра со смещением, открытый перелом ключицы, кроме того, множественные костные осколки наводнили ткани, и ему предстояла довольно долгая череда операций и реабилитаций, а Инира должна была вырастить лес, но её талисман содержал мало намита Зелёного Ветра, слишком далеки те края, и поэтому деревья растить ей пришлось бы долго, но подруги и в большей мере Бёльк помогали ей, и эти часы уединённой совместной работы были чудным временем, только с ней вдвоём…

— Да, сильно я его тогда отделала, — смеялась Инира.

Кто-то ещё сказал:

— А помнишь, как он материализовал памятник себе, но ошибся аллеей, и памятник оказался среди тех, кто пропал без вести? — Это снова сорвало бурю хохота. — Мы тогда на первом курсе академии учились.

— А где он сейчас? Может, встретимся с ним?

— Не получится, ему теперь заслуженно установлен памятник на Аллее. Он остался прикрывать отход с позиций, когда была угроза окружения опорного пункта, тело не нашли.

— Вечная память, — уже унявшись, сказала Инира и следом девиз их группы: — Чтоб не менее эпично!

Когда речь заходила о героическом посмертном подвиге, личный состав всегда хором повторял эту фразу. В полном исполнении звучащую так: «Вернуться живым, но если суждено, то погибнуть не менее героической, славной смертью, спасая кого-то или уничтожая много врагов».

В весёлой компании и время пролетает незаметно. Прибыв в Базовый Армейский лагерь, который раскинулся за границей города, но всё так же в лесу и после укомплектования армейских колонн рифхов различного назначения, крупные силы Лазурных отправились на фронт. Тусклые огни палочек выхватывали небольшое пространство из тени. Молчание охватывало длинную вереницу транспортных материализаций, которые скользнули по пролитой воде, причудливыми малыми воплощениями водолеями.

Опять собственные мысли сейчас полнили сознание солдат, отправляющихся на войну. Опушка осталась позади, и здесь всё стало намного светлее, нежели чем в тёмном лесу. Подводный Пик величаво высился над Впадиной Темниц Томящихся Цунами. Это событие древности, несколько поселений Лазурных ещё в эпоху, когда жили они на берегу, было уничтожено этими цунами, и потом сильнейшие осмелились войти в воду и принудить их к миру, пленить этих воплощений, тогда ещё Вечная Тень не сгустилась над этим Прудом, и его начали заселять визардцы Лазурных Глубин.

Когда колонна покинула Вечную Тень, это заставило немного прищуриться, но в остальном этому не придали значения. Постепенно там и тут начинались негромкие разговоры, вдоль северной границы Пруда неустанно маячили Резвые Течения, все с теплотой и азартом задержали свои взоры, вспомнили, как рассекали по этим просторам. Добравшись до Восточного Укреплённого Транспортного Узла, колонна начала «рассыпаться»: одни транспорты поехали прямо в город, другие огибали его с востока и запада. Их путь лежал на равнину, они через образовавшийся тоннель выбрались из воды и оказались на свежем воздухе. Конечно, по мере истончения водной глади желтизна неба начала преобладать, но всё же теперь выглядело всё по-другому. Неспешные облака, редкие, совершенно не портили, даже подчёркивали эту золотистую бездну, в которой и растворялись. Лёгкий ветерок трепал их волосы, они жители прудов, да ещё и в преддверии военных сборов давно уже не выбирались на поверхность, поэтому как-то невольно все замолчали, и вновь повисла пауза. Но не для природы, ветер с шелестом проносился по прибрежным зарослям иллюзорника, они светящимися вспышками отозвались от каждого касания друг друга при покачивании. Какие-то малые водные воплощения почти бесшумно плескались в воде и гоняли рыб, об их присутствии говорили лишь круги, расходящиеся по воде, да лёгкие всплески. Чащи иллюзорника старые, высокие и чарующие, полные таинственных визуальных материализаций, очарование древности обитает там, ведь они, самые старые древа, запомнили свет очень далёких времён. От лёгкого моросящего дождя, что ниспадал, даже накрывал, словно пеленой, пастбища водяных слонов, исходила не только свежесть, вода была кругом, но спокойствие, лёгкое уныние. Слоны немо возлегали на берегу, орошаемые столь любимым ими дождиком. Многие также плескались в русле, просеивали течение на предмет заряженных крупиц и мелких малых воплощений. Когда слоны растекались, сложно сказать, сколько их. Для взращивания потомства они сливают намитные ядра. Безмятежность правила этими краями, контраст был великолепен, потому что дальше всё, куда хватало глаз увидеть, сплошь усевали Поля Вихревых Маков, они качали бутонами в такт ветру, и ничего не говорило здесь о том, что прямо за ними, за этими алыми полями, уже шла война, громыхала разорванным железом и звоном клинков, грозными материализациями и скорбными плачами по потерям. Когда война накатила столь сильно и быстро, решили использовать уникальные особенности Вихревых Маков и сотворили Иллюзорную ткань Тишины, а просторы, эти восхитительные земли, с тех пор называют Поля Последней Тишины, потому что никто не ходит больше здесь, только армейские эшелоны, стремящиеся на войну. И здесь, конечно, невольно приходят мысли, ко всем приходят, почему жизнь устроена так, мы из столетия в столетие живём один отмеренный кусок времени, а мы не работаем, не трудимся, чтобы его увеличить, для всех увеличить, зато количество уничтожающих жизнь на месте зачарований и материализаций ширится от поколения к поколению, и вот момент, когда начинаешь искать причину, углубляться в анализ, почему так, понимаешь, просто нам не хватает тишины, бешеный ритм увлекает, но что, если отпрянуть невечное и уехать от насущного, уехать и постоять, послушать ветер, шелест травы и листвы, прислушаться к воде и подумать, о многом можно было бы изменить мнение, но всем не хватает тишины. Кто-то специально её избегает, чтобы не оказаться наедине со своими мыслями, с собой. Вот и сейчас безмятежность, тишину и покой бесцеремонно нарушало таинственное свечение из чащи иллюзорника, какими-то повторяющимися сигналами привлекая общее внимание, зазывая в глубь зарослей.

— Это что такое? — кто-то вдруг воскликнул. — Это Кáвак? — добавил вдруг испуганно, видно было, что не из Тенистой заводи. Но вид огней, которые следовали за конвоем вдоль опушки Чащи, оставшейся слева, большинство, конечно, не тревожил.

— Это не Кавак, — закатывая глаза, с лёгким раздражением громко и твёрдо, пресекая нюни, сказала Инира. По её спецрифху прокатился смешок.

— А ты откуда знаешь?

— Потому что он обитает не здесь, а у подножия Двуцветных Гор, умник, — она указывала в этот момент на восток, где и высилась эта скальная гряда из цепи частично поглощённых тенью, а частично освещённых и сверкающих морем бликов заснеженных вершин. — Сразу за Тенистым Лесом, но восточнее Оврагов Мрака, есть обширная, заросшая, частично утопшая в тумане Глушь, где обитает Кавак, мерзкое воплощение погружает в токсичный кошмар. Кроме визуальных ужасов, постоянно преследует нескончаемое состояние сильнейшего отравления, так что ты правильно боишься, но это просто игривые огоньки, у нас их дети ловят.

Громкий гогот зазвучал следом, а солдатик сконфузился, его щёки пылали румянцем.

— Но это неправда, они же могут заманить и заставить иллюзиями заблудиться на многие часы, мы же не ходим в эти заросли, Чаща слишком древняя, — сказала Вольса.

Инира хихикнула в ответ:

— Но салаги-то этого не знают.

И вновь галдёж, какие-то свои истории и присказки из своих мест и краёв. Но Безупречную тишину нарушили, и голос природы под вечно безмолвно взирающим, бескрайним небом оказался заглушён и не был услышан. Обогнув Чащу Иллюзорника с востока, колонна направилась к Стражу Равнины, Багровое море, что раскинулось правее, стало им немым спутником, символом того покоя, что оставляют они, что путь их обагрён морем, багряным морем в этой войне. Красные маки, как же тревожит сознание этот образ, Колонна начала «рассыпаться», у всех были свои исходные позиции. Исходной точкой начала операции у спецрифха Иниры была пересохшая протока на юге Северного Стража. Атака, должно быть, уже началась, и основные силы начали движение, а передовые соединения — авангард — вошли в огневой контакт или производили разведку боем. Вихревые маки живым красным океаном провожали уходящих уже многие сотни лет, и сегодня всё произошло так же. Они вступили в бой с марша, по широкому фронту шла массированная атака позиций врага, транспорты, которые материализовались из пролитой воды из «кувшинов» водолеев, преобразовались, вода замещалась сплавами металлов, и открытые лодки закрывались прочным панцирем, образуя десантный снаряд. Внутри всё заполнялось очень тягучей, вязкой заряженной водой, для повышения безопасности личного состава рифхов, десантирующихся в укрепления врага. Водолеи тем временем раздваивались, концентрировали много энергии в своём ядре, после чего между двумя малыми воплощениями образовывалась водяная плёнка, из которой вырывалась мощная, стремительная, непреклонная струя воды, длинным потоком образуя тоннель. И множество прямых лазурных переливающихся тяжей толщей воды синими полосами тянулись и упирались в укрепления народа Пламени. За счёт этого десантные капсулы — снаряды разгонялись и словно по направляющей с невероятной скоростью и мощным ударным действием врезались, ударялись в стены, сметая позиции, прошибая насквозь щиты и барьеры, стены и бастионы. Первый эшелон основных сил уже ушёл в атаку, разведка боем вскрыла огневые точки врага. Красная цена за сведения заплачена, пора вводить в бой основные ударные силы. Большое количество водяных тяжей словно тросы протягивались к укреплениям Пламени, множество ударных капсул с десантом с сильным ускорением влетали в стены, вода, что использовалась для ускорения, втягивалась в трещины в позициях и бреши и дальше участвовала в зачистке укреплений. Когда стены разрушены, вода мгновенно расширялась, заполняя помещение или же образуя сферу вокруг не готовых к этому, блокировала или же даже топила, после чего случалась направленная детонация брони десантной капсулы, осыпая по кругу врагов осколками и шрапнелью, и рифхи вступали в бой. Отдельная роль отводилась силам Лазурных из Стража Равнины, они должны прикрывать левый фланг наступающих пехотных соединений. Но это сказать проще, чем сделать, потому что Лазурным здесь грозит фланговый удар. Как всегда, налёт с этого направления, с Пепельного Дна через Чёрные Берега, организован силами Семьи Испепелённых, героически опрокинувших Северного Стража, уничтожавших Пруд. Они материализовали новый Вулкан и свою передовую Цитадель-резиденцию на вновь обретённых для Народа Пламени Землях. Испепелённые шли в атаку, наперерез наступающим Лазурным, на их излюбленном транспорте, очень юрких, быстрых и мобильных моноциклах. Они бывают разных видов, размеров и формаций, как одиночные, так и для транспорта группы визардцев и грузов. После того как солдат достигает нужной позиции, моноцикл как умная бомба продолжает движение один, после нахождения цели он взрывается.

Также при движении образует огненные кольца, которые можно использовать в атаке.

Эти два народа — враги давние, и поэтому им трудно друг друга чем-то удивить. Солдаты пламени тоже неплохо знали своё дело и поэтому, очевидно, понимали, что им хотят навязать бой на Чёрных Берегах, поэтому большей массой шли на лёгких десантных моноциклах и без труда уклонялись от боя и обрушивались на десант, вырвавшись на оперативный простор. Они испаряли водные тяжи, тем самым нарушая разгон, капсулы ударялись о стены, мялись и разбивались, не пробив укреплений, тогда их десанты просто добивали, заливая пламенем или засылая подвижных, взрывных миньонов, которые будто крысы проникали в любые трещины. Те, кому не повезло и прошибить стены не получилось, старались как можно быстрее и незаметнее покинуть капсулу. Оценив обстановку и быстро перегруппировавшись, вступить в бой. Другим везло меньше, опытные бойцы использовали моноциклы как управляемые боеприпасы: наметив цель, они срывались с места и, догнав несущего десантную капсулу, перепрыгивали на другой моноцикл.

Янтарные глаза гордого сына Пламени блестели, он, как хищник, словно взгорячённый лев с Обугливающих Просторов, определив цель, добычу, забыв обо всём, шёл наперехват. Кругом ревела битва, ощетинившись, палочками визардцы истребляли друг друга, мелькали вспышки, проносились моноциклы и десантные капсулы, взрывы взметали твердь там и тут. Чёрные клубы пожарищ пачкали и сильно контрастировали на фоне безупречности и чистоты тёплого неба. Снова Визардус, затаив дыхание, наблюдал за этим из прекрасного далёка, несомненно сопереживая. Ветер свистел в его ушах. Он не был молод и повидал уже не одну атаку и поэтому делал всё, как всегда, по «его» технике. Он поравнялся с капсулой слева, после, взмахнув палочкой, токов намита не было видно из-за сплошной зачарованной брони, ветряной вихрь подкинул его в воздух, перекидывая через капсулу на другую сторону, в эту секунду он материализовал второй моноцикл, а первый рывком палочек на себя ударил в капсулу. Раздался сильный взрыв, большое количество пара расходилось по округе, эхо взрыва же затерялось в сплошном гуле, в который всё уже давно слилось. Вспышка, волна жара и треска оставались за спиной солдата из Народа Пламени. Он краем глаза увидел, как нечто сапфировое блеснуло в отдалении, это была ледяная глыба. Он подумал, что его щит-сфера выдержит этот удар. Но это было не так и не просто глыба. Всё происходило будто в замедленной съёмке, сапфировая вспышка, нарастая и приближаясь в момент касания, преобразовалась в стальное копьё, треск и рытвины образовались сначала, казалось бы, просто на открытом пространстве, на воздухе, и копьё стало сминаться, комкаться в плоское пятно, словно липкая жижа расплывалась по сферическому щиту. Солдат Пламени облегчённо выдохнул. Они, десант на моноциклах, слышат часто и много всяких лязгов и скрежетов, а также вьющиеся по внешней кромке щита пламя и молнии, но его поток мыслей прервал тёмно-фиолетовый отблеск зачарованного сердечника. Который с треском разбитого стекла пробил сферу и устремился внутрь. Переливающееся синее пятно в ту же секунду устремилось внутрь за сердечником, концентрируясь во взрывную крупицу. Он понял, что упустил время, в его прекрасных оранжевых глазах бликами разрасталось сапфировое, оттенка льда свечение, и внутри защитной сферы произошла детонация. Что примечательно для наблюдающего со стороны, всё произошло мгновенно. Светящееся синим копьё влетело в шар барьера и взорвалось, и, несмотря на то что щит был неосязаемый, его не разрушило, а взрыв был сферический, чётко очерченный, словно внутри круглой колбы. Уничтоженная же десантная капсула, поднимая тучи пыли и зияя огромной дырой в левом борту, разбрасывая погибших визардцев, кубарем ещё прокатилась какое-то расстояние.

Есть свод семей Лазурных Глубин — их знают под общим названием «Просыпающие дождь», они никогда не вступают в бой первыми, но их появление всегда ознаменовывается контратаками, прорывами позиций врага или же ускорением темпа пусть и уже успешного наступления. Над полем боя начали проливаться капли заряженного дождя. Дождь этот усиливался, вода обладала повышенной проводимостью, он обнаруживает врагов и даёт ресурсы для материализаций и создания атакующих зачарований.

Едва первые капли заморосили над полем боя, как множество лучей, вспышек, раскатистых сияний испещрили небо, и это отозвалось множеством материализаций, сеющих смерть. В небо с земли постоянно ударяли изумрудные молнии и тут же в другое место в землю, без грома и шума, это лекари лечили раненых благодаря Просыпающим дождь с безопасного расстояния. На врагов обрушился шквал атак отовсюду. Ледяные копья, детонирующие шрапнелью, невидимые в камуфляже сферы-бомбы, прожигающие ядовитые капли, атакующие хищные миньоны. Всё это стало возможно благодаря зачарователям этой древней техники совмещённых талисманов. Громогласное, перекрывающее всё на фоне ужасов боя и взмывающей тверди в лучах истирающего судьбы огня и света, прозвучало «Ура! В атаку!» — и без того на меняющемся каждую секунду поле боя, где жернова жизни несутся с невероятной скоростью, всё буквально ожило, всколыхнулось и начало движение, порядки противника содрогнулись. Бомбы рвались, комьями взметалась земля, с неба обрушилось цунами и всё это начало продавливать и теснить оборону и порядки Народа Пламени, которые уже начали организованный отвод сил к следующей серьёзной линии обороны — Поясу Пепельной Тучи. Стены укреплений дрожали и вибрировали теперь уже без остановки, каждый такой отзвук — это достигшая цели десантная капсула Лазурных. Бастионы падали один за другим, вспышки взрывов, обрушения или просто тихое устранение гарнизона, но так или иначе более половины укреплений в руках рифхов, оборона развалилась.

Капля со свистом прошибла щиты визардца и, «проникнув» в тело, взорвалась, другого пригвоздили копья, череда взрывов уничтожила ещё несколько. Свыше десятка волшебных палочек устремились в небо, и с него ударил невероятно сильный, не то что ливень, но бурный, бушующий широченный водопад. Вся эта вода собралась и взмыла огромным бурлящим и пенящимся цунами, заливающим округу лазурным свечением и отблесками просвечивающего через него света с короны Визардуса, изумительная красота, грозная, опасная, демонстрирующая силу и изменчивость, но всё же и очень красивая. Волна сорвалась на неприятеля, на его гребне рифхи и устремились прорежать построения врагов, прорывая оборонительные рубежи и укрепления. Но нельзя взмыть в небо на войне и привлечь всеобщее внимание, нанося колоссальный урон, это делает вас первой целью, вообще первая — самая крупная, и Лазурные на гребне подходили по обоим критериям. У них на ходу разверзались проломы, вздымало пламя, но это не могло остановить этот каток. Вырастающую горную гряду смело измельчило, отовсюду в Лазурных на гребне волны летели дротики с ядом, шквальный, режущий ветер, огненные бомбы и молнии. Но бушующая волна словно предвидела эти атаки, искусно уклоняясь и блокируя, а когда взрывная глыба почти достигла цели, за секунду до взрыва, вода втянула визардца Лазурных внутрь, и взрыв просто вызвал тучу пара.

На линии соприкосновения была мясорубка, вновь прибывшие, подвергшиеся фланговой атаке, наспех собранные уцелевшими командирами, вступали в бой. Прорываясь к точке начала операции сквозь потоки лавы, убивающий оживший камень и обдающий жаром, нестерпимым, иссушающим и всё испепеляющим огнём, чтобы, пусть и с опозданием, начать выполнять задачи. Множество десантных капсул не достигли укреплений, они были отброшены с разными потерями личного состава, разорванные и разбитые, смятые и изрешечённые множеством сочащихся алыми струйками рваных отверстий или же зияющей дырой, показывающей выжженные закопчённые внутренности, и теперь основные силы вынуждены штурмовать опорные пункты врага в лоб.

Лейтенант Кавак, единственный выживший из его рифха, просто шёл вперёд. Он хотел забрать как можно больше жизней, если вдруг не удастся дойти до своих сил. Вспышка пламени устремилась в него, словно «подцепив» грунт намитной палочкой, он рывком вытянул стену, пламя ударилось о неё, толчком он отправил эту каменную преграду в неприятельские ряды, и, едва скальная масса достигла их, он метнул в глыбу сильно светящийся дротик заряженного льда, который, без труда углубившись на две трети в камень, остановился, мгновенно растаял и яркими синими пульсирующими потоками просочился в трещины и разломы внутрь и моментально взорвался, отряд врага это срезало, разметало, уничтожило. Шрапнель со свистом металась по округе, рикошетила от скальной поверхности и, лишь встретив песок или землю, останавливалась, очень глубоко заякорившись. Вдруг возникла яркая изумрудно-сапфировая вспышка и заставила его отправиться на поиски её источника. Это оказался солдат, выживший из подбитой капсулы, он также был один и сражался уже вблизи разбитых и прорванных позиций с гарнизонными отрядами зачистки. Он материализовал миньонов, которые атаковали большой группой, они не имели оружия, оно им и не нужно, лишь одно касание мгновенно обращало в лёд всё тело. Однако его надо было ещё разбить, только лишь зачарование заморозка абсолютно безвредно и не смертельно, но обладатель этой техники знал её нюансы, а потому время не терял. Взмахнув палочкой, он материализовал довольно крупный холодный бархан, который и обрушился на замороженных, перемалывая в мелкие осколки.

Кавак окликнул солдата, но едва тот повернулся, как в него врезалось огненное колесо, брошенное с моноцикла, и взрывом разнесло солдата на несколько дымящихся, окрашивающих округу частей. Но даже на мысль о трагизме и превратностях солдатской жизни времени подумать не было. Сильная тряска возвещала, что приближается что-то нехорошее, он крутился на месте, смотрел по сторонам, обратил даже взор к уже изрядно закопчённому небу, что безмолвно взирало как на детей, копошащихся в песочнице. Что Ему, вечному небу, наш мимолётный миг, искра во тьме. Оно видело и куда более ужасные события и более радостные, но оно неизменно, просто смотрит и, в отличие от Кавака, который подвергался атаке из-под земли, ничего не упускало. Два фонтана песка и взметнувшиеся скальные обломки возвестили о появлении двух исполинов, вооружённых молотами, которые пытались его прихлопнуть. Кавак уворачивался, пытался выйти из зоны поражения за радиус их атак, они же, сгребая всё вокруг, словно по пояс в воде перемещались по земле. Жёлто-синие разряды заискрили в ядре, в сердце и у крупицы близ Ока Воплощения, мощным свечением прокатились молнии по руке и намитной палочке. Взрываясь с треском и скрежетом, заливая всё яркими вспышками, несколько молний с раскатистым громом обрушили одного каменного великана. Кавак в один момент уклонился от атаки оставшегося исполина, молот с неистовой, бешеной силой, словно пушинка, мелькал в воздухе, и, только когда он, тяжёлый, с содроганием округи ударялся о землю, становилось понятно, каков же он на самом деле. Очередной удар заглубил его в землю. Кавак материализовал разрастающуюся сферу воды, пригнулся, осыпаемый мелкой галькой, вырванной из земли проносящимся над головой молотом. Оружие исполина быстро вновь было занесено, и незамедлительно последовал новый удар. Но Кавак уже целенаправленно скользнул в довольно крупную сферу воды, которая выстрелила его прямо в голову исполина. На лету он создал искрящуюся глефу, и она, словно не ощущая плотности камня, прожгла его насквозь, скальная твердь рухнула и рассыпалась, а лейтенант побежал дальше. Стена огня возникла из ниоткуда, преградила ему дорогу и бросилась на него. Он едва успел упасть навзничь в старый полуосыпанный окоп. Как над ним всё срезало пламя. Только оно прекратилось, Кавак снова вскочил на ноги, но не узнал этого места. Довольно в обширном радиусе горы пепла, оплавленный до стекла песок, вихреватые струйки дыма и обугленные до неузнаваемости воины, павшие то ли от этой атаки, а то ли смерть настигла их раньше, и им уже всё равно. Пошёл дождь, очень энергоёмкий, заряженный, несущий гнев Народа Лазурных Глубин. Кавак взметнул палочку ввысь, из неё вырвалась пестрящая разрядами молния и ударила в небо сотней мелких разрядов, сетью, словно паутиной, опутала она на несколько секунд весь небосвод, и с него посыпались бомбы. Мощные взрывы с фонтанами песка и земли начали рваться вокруг. Из серого дыма в Кавака устремился огненный шар, он с ухмылкой просто отклонился в сторону, и, только когда он потерял драгоценное время, выбрал неправильный манёвр, он понял, что это маскировка или же телепорт. Высунувшись на полкорпуса, солдат Пламени пытался нанести удар кинжалом в голову, он устремился с оружием вперёд в атаку и лишь кончиком дотянулся до лица Кавака, который хоть и почувствовал боль, когда в лицо погрузилось холодное стальное лезвие, но успел обратить намитную палочку в сторону неприятеля. И мощным вихрем просто вышибло бедолагу из седла, его сильно содрогнуло, кинжал в руке прочертил полосу по лицу Кавака от скулы до лба, чудом не выбив глаз. Солдат Пламени летел с невероятным ускорением и очень сильно ударился о землю и первый раз не был последним, он катился, ударялся и подскакивал на ухабах, снова плюхался, бился головой и телом, и когда наконец остановился метрах в тридцати, то был уже переломанной, сочащейся кровью костной котлетой, мёртвой котлетой. Пожарище прорванных позиций чёрной пеленой окуривало бывшие укрепления Народа Пламени, и Кавак, достигнув этих едких клубящихся масс, скрылся в их черноте. Боевая задача его группы, его задача, начиналась здесь. И теперь он должен примкнуть к любому наступающему рифху.

Спецрифх Иниры, в котором был и её вечный воздыхатель Бёльк, шёл в свою первую атаку как раз вдоль Чёрных Берегов. По замыслу Иниры, это единственный кратчайший путь до Великого Леса. Пробираться через поле боя по позициям врага она не хотела это слишком опасно. Капсула была уже бронированной и неслась в тоннеле, созданном толщей воды, и водолеи с ними. Атмосфера стояла бойкая, все шутили и смеялись, война шла уже давно, и тот страх, который был у каждого, несомненно, не принято показывать. Нет смысла и обсуждать тактики, у всех за плечами Академия, усиленные спецкурсы, дозоры во всех условиях страны Прудов и вылазки с засадами и противошпионские облавы. Конечно, в плане боевого опыта они ещё новички, но как раз такие самые решительные, чьими руками куются победы, они наиболее бесстрашны. Что с опытом, течением времени и чрезвычайной везучести, если таковое и случается, улетучится, так же как и навеется, ветеранская седина. Все ждали, как говорили, «контакта». Никому не верилось, что они пронесутся до места под носом врага нетронутыми, а потому сидели погружённые в вязкую жижу. Несколько покачивающихся голов, окружённые пузырями воздуха, жижа эта абсолютно, кристально прозрачна, неосязаема. Бёльк уже понимал, что он просто пялится, и Инира не могла не догадаться о его чувствах, но не мог ничего поделать, вдруг это его последний бой. Есть вещи на войне, которые не зависят ни от опыта, ни от мастерства, но они происходят. Артподготовка ведётся по площадям, намит и его проявления столь многогранны, что придумано неисчислимое множество способов отнять жизнь, есть даже техника реактивного плевка. А визардцы всё ещё гибнут на полях сражений от ран, а оные в своих постелях, прогибаемые старостью, временем, которое отнюдь не является таким уж и долгим, и значительным его делает лишь то, что другого нет, выбор не предоставляется. Единственное, что гарантируется при рождении, — смерть. Поэтому Бёльк хотел ещё раз, очередной раз, рассмотреть её получше, её сапфировые глаза, взгляд — прекрасные дали, кошачий зрачок делал взгляд «кинжальным», «режущим», — и полюбоваться её улыбкой. Она вновь напомнила ему о самом главном, о любви к ней, и то, чего он может лишиться, так и не добившись. Это лишало его покоя, всегда, но он неизбежно возвращался к этим мыслям. Бёльк смотрел на неё, она улыбалась. Слева он краем глаза заметил нарастающую вмятину и сразу же разрывающийся металл, следом зубья моноколеса армады Испепелённых и врывающееся пламя. Нескольких перемололо в момент, их части тел искромсанными фрагментами разлетались в стороны, но их рифху повезло, несмотря ни на что повезло, мина прошила корпус насквозь и пронеслась дальше, унося за собой кровавый след от их друзей, и только после взорвалась. Запах обожжённой плоти наводнил пространство, обстановка резко сменилась. Инира не мешкала ни секунды, прозвучала команда «Контакт!». Оглушительный взрыв прервал её, и им снова повезло. Команда «Контакт!» развеивает гасящую колебания воду, и тогда взрыв, помимо шрапнели, взрывной волной добил бы оставшихся. От этого капсулу с огромной сквозной пробоиной подняло в воздух и очень сильно болтало, шрапнель срезала часть обшивки и ещё двоих Лазурных. Заряженную воду оплавило, в ней висели искромсанные тела, будто в невесомости, и кровь словно струилась по воздуху. Выжившие видели, как очень быстро сменялась картинка, их позиции, жёлтое пятно неба, Вулкан Пограничный Страж на горизонте, серое пятно Земель Перемолотой Тверди и снова их позиции с жёлтым небом, и так оборотов семь.

— Приготовились! — уже рыча, громыхала Инира. — Как только упадём, прозвучит команда!

Касание грунта, тучи пыли.

— Контакт! — Капсулу ещё тащило, и в итоге её настигла управляемая граната — миньон молниевый взрывогрог.

Судя по всему, пехота Лазурных из Стража Равнин не справлялась в полной мере со своей задачей, а Испепелённые стервятники, вырвавшиеся на оперативный простор, маневрируя на запредельной скорости, практически безнаказанно уничтожали десанты ударных сил в самом уязвимом состоянии — фланговой атакой по транспорту до высадки. Испепелённые раскидывали мины-ловушки, материализовали на пути трамплины и глубокие впадины и провалы, а также смещали и соединяли в один водные направляющие тяжи. После чего были в лучшем случае столкновения, но хуже, когда несколько капсул влетали в одно и то же место одна за одной. Жертв было не избежать, погибших и сдавленных в искорёженном железе.

Инира с подругами, увидев этот хаос и разрастающуюся катастрофу, решила организовать развеянные силы пехоты и поискать выживших своего спецрифха. Они прочёсывали округу и обнаруживали Лазурных, остатки соединений, формировали новые рифхи и двигались дальше. Но Бёльк этого ничего не знал, ему повезло чуть больше, чем тем, кого убило сразу на месте, но их шансы, впрочем, стремительно уравнивались. Он лежал сильно раненный, в багряной, сначала тёплой, но уже остывающей луже, его правая рука перебита, талисман не образовывается, он смог перенести часть энергии намита в левую руку и сначала пытался себя лечить, но силы таяли быстрее, чем восполнялись. Он лежал в овраге близ смердящей, источающей па́ровые массы, очень крупной лужи токсичного яда. Его обессиленный взгляд упёрся в бесконечно-жёлтое, чистое небо, лёгкая улыбка на бледном, измождённом лице, он лежит здесь уже не менее часа, сил больше нет. Но почему-то восхитительный вид, эта безупречная желтизна его немного обрадовала, он словно и не слышал бешеной пляски бойни, играющей рваными цепями, и словно на жатве серпом подкашивая то один колосок, то другой, а то и сразу охапку. Только гулкие содрогания тверди напоминали о том, где он, да боль в раздробленной руке. Он устало повёл взглядом по небосводу, и вдруг облачко. «Да как же это, — отозвалось в сознании с лёгкой заботой и каким-то непонятным беспокойством, — такая чистота и вдруг оно! Хотя… — он снова улыбнулся, сам подивился себе: — Лежу, умираю, а тревожусь за чистое небо и облачко. — Вновь посмотрел на него, да уже по-другому. — Вот бы и мне сейчас стать этим облачком, уноситься наперекор всему. Оно не считается с мнением всех, что небо чистое и его тут быть не должно, оно просто есть. Интересно, один визардец может что-то изменить, на что-то повлиять?..» Сознание туманило, временами облачко просто сливалось с небом и казалось для него, умирающего, неразличимым. Видимо, судьба моя, как и отца, — отдать жизнь на войне, только героического пока ничего не сделал, неизбежно пришли мысли и о ней: «Надеюсь, она жива, так же красива. Война может изуродовать не только тело, но и разум. Какими благими намерениями война ни начиналась бы, какой важной причиной ни объяснялась, на всех сначала сваливается огонь и смерть». Перед глазами начало плыть, он всё же пытался восстановить намитные токи в руке, чтобы материализовать из талисмана резервную крупицу, и тогда на вылечивание могли быть шансы. Вдруг токсичная гладь лужи почти незаметно тронулась и как бы приподнялась, осознав, что её не видят, это малое воплощение решило напасть на Бёлька. Хищный Выброс отекал слизью, источал вонь и сиял ядовито-оранжевым светом, ядро просвечивало в некоторых прослабленных местах оболочку. Он не огибал препятствия, а испарял их и растворял, навалившись на валун, Воплощение в итоге его просто поглощало и ползло дальше по ровному месту. Бёльк не знал, что ему противопоставить, шипя, источая токсичные курящие вихри и дымы, токсичный выброс приближался. Но Инира знала, что делать, она была очень разозлена тем, что их выжило четверо, с Бёльком пятеро, и она не мешкая уничтожила Воплощение Зелёным ветром, даже ядро, попросту выжгла его.

— Жив, девчонки, жив! Помогите скорее, одна ко мне, двое прикрывают. — Изумрудные вспышки наперебой, а то и сразу вместе бесцеремонно вылечивали его раны, с сильной болью очень резко срослись кости, словно паразитарные черви, токи намита, нервы и сосуды протискивались в ткани и соединялись где следовало. Вот он уже двигает пальцами, а вот уже и кожа и ни капли крови, и лишь огромный шрам напоминал о старой ране. Бёльк, конечно, был фактически на пике тантрических наслаждений, его возлюбленная, визардка, которой он восхищался, которая стояла в одном ряду по уровню уважения с отцом, спасла ему жизнь. Он знал, что не ошибся, она та самая.

— Ты в порядке? — твёрдо и даже грозно спросила Инира.

— Конечно, — кряхтя, отозвался Бёльк, потирая руку, поднявшись, он преобразовал несколько форм талисманов и, в конце сотворив палочку, поправил амуницию и повреждённое обмундирование. Бои уже громыхали на северо-западных оконечностях Бассейнов Обжигающего Пара, и, поскольку Внешний Рубеж прорван и первоначальные цели вскоре будут достигнуты, не дожидаясь, пока накал боёв спадёт, каждый А́та (название предводителя исключительно рифхов специального назначения, со старого наречия Лазурных — отец) посчитал нужным воспользоваться неразберихой, возникшей от нескольких прорывов позиций, окружениями гарнизонов и общим крахом обороны Пламени и просочиться за Новый Пепельный Рубеж с целью разведки или диверсий. Инира изначально и хотела воспользоваться этим наступлением как прикрытием.

— Как вы можете понять, произошедшее ничего не меняет. — Она посмотрела в глаза своим друзьям, обведя их взором. — Скоро темп наступления замедлится, к ночи остановится вовсе.

— Тогда надо поспешить, — отозвался Бёльк.

— Скорбеть потом, — подытожила Вольса, Арси молча кивнула.

Они забрались на кромку оврага, лес был уже недалеко, их разделяли только Шрамы, Полные Яда, израненная, отравленная и обезображенная земля. Множество оврагов и провалов заполнены зловонной токсичной массой, не считая мириад малых воплощений мора. Живых существ здесь редко встретишь. Окружённые вихрями Зелёного Ветра, они прошли эти отравленные, измождённые края. Вулкан грозно возвышался, громоздился над горизонтом, и вот перед ними раскинулся лес, огромный, чёрный, будто необитаемый и глухой. Но это заблуждение, абсолютная неправда, он изобилует жизнью с множеством животных и намитных созданий, не менее опасных, нежели визардцы, как по силе, так и по возможностям, такие как мерцающий голод, оскалившийся клык, серый висельник, бестелесный питон и, конечно же, кошмарящий вой, и это лишь то, что приходит в голову сразу, в первые пять секунд от мысли об обитателях леса, и, конечно, это лишь малая их часть. Каким бы безжизненным и необитаемым ни казался лес, будьте уверены, он полон жизни, пусть даже и той, что живёт за счёт других.

— Отлично. Все взяли те самые крупицы?

Они назывались у Лазурных крупицы Смерти, делали поглотившего неосязаемым, очень вредная штука, но позволяет проникать через любой барьер. В наше время являются секретной и запрещённой техникой. Словно беззвучные тени, они спешили на противоположную сторону леса. Заглянуть за Новый Пепельный Рубеж и оценить обстановку в Пограничном Страже. Эта часть иссохшего Пруда была полностью поглощена лесом исполинских деревьев. Опушка встречала шелестом листьев и гневным скрипом сучьев. От сильных взрывов ударные волны хлестали по округе, бешеный ветер бесновался над этими просторами, и от того словно сама природа здесь гневилась, видя происходящее. Тени пестрили, свет лучами пробивался сквозь плотные маячащие кроны. Они взмывали ввысь, там, в прореженных, пронизанных светом кронах, во много раз безопаснее тёмного, словно ночь, поглощённого мраком подлеска. Шелест там звучал независимо от внешних событий и не стихал и не прекращался никогда. Грозный гул битвы, который пожирал, кажется, всё вокруг, был почти неразличим, своя реальность царила здесь. Находясь в этом лесу, понимаешь, почему он Вечный, он пережил Войны Ядами, затопления, извержение и пожарище, и даже сейчас, когда у врат этого «царства» разразилась громогласная, не щадящая никого битва, она не смогла потеснить здешний уклад. Это были очень необычные деревья, их стволы имели своеобразную окраску, от серых до коричневых с фиолетовыми вкраплениями. Листва зелёная, ветви массивные и раскидистые, многоярусная растительность отлично скрывала спецрифх Иниры. Неба было почти не видно, звуки леса уже полностью сменились, хлещущие ветви, бешено бьющиеся листья и истошный шум гнева деревьев остались позади, теперь же размеренный, хоть и настороженный, тон, так и читалась интонация «Чужаки здесь!». Постепенно, по мере продвижения, просвет впереди виделся всё ближе, а желтизна неба проступала всё сильнее. И вот, достигнув определённого дерева, они замерли, почти на самой опушке. Вулкан высился неподалёку, стены же были намного ниже, и позиция близ макушки исполинского древа, которую и выбрал спецрифх, позволяла заглянуть за них. Инира проводила разведку. Возникла крупица монокль для Ока Воплощения, она будто сфера, которую опоясывали источающие свет вихреватые потоки. Орлиный Глаз, так её назвала Инира, сложное устройство, помимо свойств увеличения и дальнего зрения, позволяет заглядывать «за угол», как бы цепляя взор обладателя крупицы к потокам света. Спецрифху выпала возможность передохнуть. Они сидели на ветвях почти у самой макушки, спокойствие и ощущение лёгкости, свободы, здесь постигается понятие необъятности. На этой нереальной высоте будто отрываешься от земного и наравне лишь с ветром. Бёльк сделал глубокий вдох, ветер трепал его волосы, он чуть не погиб сегодня, и тут же это отозвалось болью утраты, друзей не вернуть.

— Что произошло после контакта? Долго я был в канаве?

— Мы задержались, потому что пришлось организовать наши развеянные силы с подбитых капсул, — шептала Вольса, подружка и в прошлом одногруппница, они жили в одном районе Семей. — И надо сказать, мы сколотили неплохую группировку Лазурных Глубин, они смогут создать серьёзное сопротивление. — Шёпот её полностью поглощался и истирался шелестом листвы безграничного леса. Жёлтая гладь неба сходилась с бушующим изумрудным океаном, будто два мира, других и отстранённых. Здесь словно «в гостях» у неба, кажется, можно легко до облаков достать, лишь руку протянуть. Это очень воодушевляло. Только клубящаяся чернота пожарищ, уничтоженных огнём позиций, взятых штурмом, напоминала о реальности.

— Ты молодец, — продолжала она и, ткнув локтем Бёлька, с лёгким прищуром добавила: — Инира очень волновалась. — Он знал, что она знала.

— Да, спасибо ей за это, а ты что? Нет? Он смотрел на неё с наигранным укором.

— Один — ноль, — коротко с улыбкой резюмировала Вольса.

Они пили энергококтейли, потому что знали, что это не может быть обычной разведкой, Инира не пошла бы на это с такими жертвами и таким риском, от основных сил также оторвались довольно далеко, а значит, будет что-то ещё, и к этому надлежало усиленно готовиться.

— Так, готовьте крупицы Смерти, здесь творится какая-то несуразица, — вдруг послышался голос Иниры. — Всё, кажется, понятно, у нас не тот состав, чтобы провести спецоперацию, которую я разработала на «коленке». — Всё сводилось к тому, что ей виделось это время идеальной возможностью внедрить шпиона на вражескую территорию. Все смотрели на неё с лёгким недоумением.

— То, что я увидела, меня удивило не меньше вашего. Из Вулкана вывозят материальную часть, без остановки из него появляются транспорты с грузами. Все были удивлены ещё больше. Накануне штурма позиций обычно завозят множество грузов, а не наоборот.

— Может, они хотят его покинуть? — вдруг выпалил Зарг.

— Ты сам-то в это веришь? — возразил Бёльк. — Этот Вулкан «обрушил» Северного Стража, без боя его не отдадут, здесь другое.

— Я согласна с Бёльком, — включилась Арси.

— Грузы крытые и открытые, с оружием, взрывной намит, и даже готовые материализованные бомбы, и ещё много чего. Я не смогла проникнуть далеко в Вулкан, но я видела достаточно. Зарг, Арси, вы должны сообщить командованию в штаб, любой ценой, что нужен Зеркальный, для превращения в визардца. Встреча у западной опушки близ реки Верная. — Голограмма места встречи с точкой висела в воздухе. — Задачу поняли? От вас зависит успех. — После короткого кивка они мгновенно сорвались с места.

Инира же намеревалась захватить возничего такого грузового обоза, который вёл караван миньонов. Она уже наметила цель, и её, кажется, уже змеиные глаза не сводили с жертвы взгляда, абсолютная сосредоточенность в преддверии броска.

— Используем только холодное оружие, никаких атакующих материализаций. Делаем всё как можно тише, спускаемся, берём его и уходим на высоту. — Бёльк снова провалился в мечтания, свет и жёлтое небо так прекрасно золотило её щёчку, синее матовое свечение здесь преобразовывалось в свой оттенок, а в глазах пожар. Ветер очень мило колыхал чёлку и косы, лежащие поверх плечей. Она выглядела решительно и буквально заряжала энергией своих солдат. Вдруг она закончила говорить, взмахом палочки материализовала на себе шпионское, с закрытым лицом облачение и спрыгнула вниз, ветвь, на которой она стояла, качнулась в ответ. Бёльк подскочил на месте, когда увидел улыбающееся лицо Вольсы, скрываемое под камуфляжем, и она спрыгнула вслед за Инирой. Ветвь качалась уже сильнее, и Бёльк последовал за ними. В руках Иниры два исполинских серпа, которые также обладали свойствами стихий, заряженных намитом. Вольса была вооружена ядовитым кинжалом, её специализация — воздействие на сознание, а не ближний бой. Бёльк же нёсся вниз, обдуваемый сотней ветров, вооружённый палочкой, он неплохо знал мастерство зачарования, обладал множеством техник ближнего боя, иными словами, ему не нужно было оружие. Три тёмных силуэта, поглотившие крупицы Смерти, сейчас прорывались через Новый Пепельный Рубеж. Цель, которую наметила Инира, была в пятистах метрах от них и двигалась на северо-восток, в сторону «новых» передовых рубежей Пламени, почти спецрифху Иниры навстречу. Барьеры были преодолены, лишь ветвь древа скрипнула, когда на неё по очереди приземлились и оттолкнулись трое. Стена уже была наравне. Проникнуть к неприятелю незаметно так или иначе не сложно, сложнее оставаться и дальше незамеченным. Лес всё так же шумел, но здесь ютился абсолютно свой мирок, впрочем, гарнизоны по тревоге усилили, на позиции подвезли удвоенные обозы с амуницией. Расстояние пролетало моментально, они, подхваченные потоками ветра, очень быстро и почти бесшумно¸ словно лучи Великого Воплощения Свет, скользили в шумящих кронах, и все их движения тут же сливались с шелестом листвы.

— Поспешите, он скоро будет на месте, а мы нет. — Бёльк и Вольса не совсем понимали, о чём она говорит, но Инира очень спешила, и скоро стало понятно почему. Видимо, здесь были проявлены стойкость и героизм Лазурных, и теперь над довольно обширной местностью шёл нескончаемый дождь. Это Обитель Плача, как такие места называли Лазурные. И да, лучшего места и придумать нельзя.

Влетев вихрем в пелену дождя, мгновенно сверкнула крупица близ Ока Воплощения. Инира поняла, что вокруг никого, и она бросилась в атаку на миньонов. Одним серпом подцепила первого, вторым серпом, разрезав миньона, так же достала и полоснула ещё одного, после рассекла ещё двоих, всё это время на оружии трепыхался насаженный через шею первый миньон, и она поглотила его, не мешкая бросилась на оставшихся, но на них уже обрушилась шквалом ядовитых атак Вольса. Бёльку же отводилась роль задержать возничего, сформировав палочку, он закричал:

— Шипящая длань.

И рука, превращаясь в змеиную голову, проглатывает талисман и, вытягиваясь, от локтя начинает шипеть и, ускоряясь, скользить по мокрой земле. Дождь словно стал плотнее и скрывал то, что происходило. Змея, отделившись от руки, очень быстро настигла бедолагу и, обвив и сжав шею, с силой обвила и блокировала тело. После чего, обнажив изогнутые зубы, впилась в запястье. Талисман пропал из руки возничего, после этого моментально исчезла и повозка. Он упал на сырую землю, покрытую тонким слоем воды, по зеркальной поверхности которой сейчас расходились частые круги от моросящего дождика. Водоотталкивающая сфера над ним испарилась, и он начал промокать. Инира и её друзья переглянулись, они всё ещё оставались необнаруженными.

— Отлично, забираем его и уходим. Вольса, ты… — на этих словах невероятно сильный жар обдал округу, оранжево-красное свечение расползалось в дождливой, серой пелене. Возничий успел создать миньона-хамелеона, который обвил запястье, и тесно прижался к руке, и получил наибольшее количество яда, вместо своего хозяина. Создав палочку, визардец срезал часть змея и изо рта изрыгал пламя, огромный конус огня, высоко в небо. Бёльк коротким взмахом приказал змею броситься в шею, и Возничий обмяк, а жар мгновенно спал, снова воцарились свежесть и прохлада. Тучи, необъятные тучи пара белым столбом вились ввысь.

— Этого невозможно не заметить, — подытожила Инира, — скоро здесь будет поисковый отряд, а мы не особо заботились о заметании следов.

— Я останусь и прикрою вас, — горячо выпалил Бёльк.

Инира повернулась к нему с сияющим лицом, будто это был выход, но сразу после оно стало загробно серьёзным. Вольса посмеялась этой подмене.

— И что? Что нам это даёт, а кто поможет его тащить, пока Вольса копается в его памяти? А если мы не сможем выбраться за стены Рубежа, что тогда, ты об этом подумал? Сплошной героизм в мозгах-то реет? — Инира немного помолчала после этой уничтожающей Бёлька тирады и добавила: — Нет, нам придётся дождаться первую группу и уничтожить её, это собьёт с мысли о похищении возничего, хотя бы на время, которого нам должно хватить.

Дождь шелестел, ловушка была приготовлена, Инира с Бёльком спокойно ожидали прибытия врага, пленного они спрятали на дереве, где Вольса начала проникать в его память, чтобы выявить первостепенную информацию и начать формирование информационной крупицы для Зеркального. Ему нужно будет максимально быстро внедриться в стан врага и вклиниться в новые для него реалии происходящего. Стояла абсолютная тишь, только шум ниспадающей воды, он был так привычен, любим и близок сынам и дочерям Народа Лазурных Глубин. Ими давно этот звук почитался за тишину или приятный фон. Всё было безропотно, сквозь пелену этого дождя ничего из внешнего мира не проникало. Ни шум, ни тревоги или заботы, здесь всегда покой, вот только если вы их не принесли с собой.

Инира вдруг встрепенулась и повернула голову с изумительными сапфировыми глазами, устремив взор куда-то в серую пестрящую пелену.

— Они здесь, их шестеро.