Бесплатный фрагмент - Винегрет

Винегретик

Ты дочь тёщи, а я сын свёкра,

Ты — морковка, а я, блин, свёкла!

Накрошила жизнь в винегретик,

Ну и закусывает этим!

Квартира

(притча)

Жили в пятнадцатикомнатной квартире пятнадцать братьев и сестёр. Дружные, весёлые, на пятнадцати языках пели, как птицы. За работой — все вместе, за столом — тоже. Самый старший из них «пахал» от зари до зари, помогая младшим деньгами на одёжку, еду, учёбу, обстановку.

Но пришли тяжёлые времена, заболел старший брат. Не захотели младшие помочь ему, быть вместе, рядом, поддержать. Общую квартиру разделили по комнатам, а чтоб не стыдно было в глаза друг другу смотреть, да помогать-делиться, как делал старший брат, пристроили к каждой комнате отдельный выход.

Только совесть иногда просыпалась от «неудобных» вопросов знакомых. И что б её заглушить стали они тогда брата старшего назвать жестоким, извергом. На том совесть и успокоилась.

Не работают почти теперь те братья и сёстры. Ходят по другим домам, милостыню выпрашивают, рассказывая, как старший брат их обижал, да деньгами не делился.

Так и живут отдельно, в нищете!

Форменное безобразие

— Зай, ну поторопись чуть-чуть, — просил я супругу собираться побыстрее, — на электричку опоздаем!

— Марусь, — так ласково называла меня жена, — ну ты же видишь, я стараюсь, — пыхтела Света, носившая под своим сердцем наших долгожданных двойняшек уже седьмой месяц.

Так трудно доставшийся нам её живот мешал надеть сапоги. Я наклонился и помог. Молния «вжикнула», застыв наверху, на положенном ей месте.

— Ну, всё, готова?

— Угу. Только губы подкрашу.

— О, господи! Марусь, — теперь я назвал её так же ласково, как было принято в начале двадцатого века, — так мы никогда не уедем!

— Ничего, думаю твой брат войдёт в наше положение и простит небольшую задержку?

— Ха, точно, положение «в положении»! — усмехнулся я.

— Ну, вот и готово! — сказала жена, закрутив помаду обратно в футляр.

— Бежим!

— Ага! Бегу я, волосы назад! — заёрничала Света.

Мы торопливо, насколько это было возможно с таким «перегрузом», вышли из подъезда и заторопились на платформу. До электрички оставалось пять минут и дистанция в сто метров.

— Быстрее, быстрее, — подгонял я жену, — надо ещё билеты взять.

— Не надо, — вдруг отрезала любимая, — так поедем! Если чего, у меня удостоверение «МПСовское» осталось.

— А я?

— Ты чего, боишься «зайцем» ехать?

— Нет, просто не люблю! — сказал я неправду. Боялся я контролёров, с детства, какой-то испуг во мне присутствовал, хоть ни разу за руку и не был пойман. Зато часто видел баталии «контрошей» и «зайцев», не всегда мирные и даже с кровью.

— Да не будет их, вот увидишь! — уверяла меня запыхавшаяся супруга.

— Ты как хочешь, а я билеты возьму! — упрямился я.

— Мне не бери! — попросила меня жена.

— Ну, как хочешь! Стой здесь, а то вон, электричка уже идёт! — показал я на приближающийся вдалеке поезд и рванул к кассе.

У окошечка народу не было, я шустро закинул мелочь на металлическое блюдечко и попросил кассиршу один билет до «Тимирязевской». Ехать предстояло всего две остановки и шанс напороться на проверяющих был минимален, но он был!

Получив билет, рванул к жене. И вовремя! Электричка уже открыла двери. Я помог «утяжелённой» супруге зайти в вагон. Он попался необновлённый, с деревянными сидушками.

Мы приютились недалеко от дверей, поезд тронулся и тут с противоположной стороны зашли контролёры.

— Везёт же тебе, Марусь! — съехидничала Света. Это всё потому, что ты их не любишь!

Я с обидой посмотрел на жену, одетую в просторное платье-сарафан свекольного цвета, сшитого на заказ в ателье, отороченный кипельно-белыми кружевными манжетами и воротничком. Потом решил, что не стоит дуться, на будущую маму наших детишек.

Любимая была такая красивая и чувствовала себя в этой одежде комфортно. Ничто её не стесняло, лишь курточка накинута поверх, чтобы не простыть. На чуть пухлых щеках от «быстрой» ходьбы играл красноватый румянец, карие глаза светились счастьем, а ярко-красные губы звали меня их поцеловать.

Моё созерцание прервал голос «контролёрши».

— Ваши билетики, — сказал тётя в железнодорожной форме с погончиками.

— Пожалуйста, — сказал я и нервно начал рыться в кармане в поисках купленного билета.

Её напарница, проверив свою сторону, ушла в соседний вагон.

— Вот, возьмите, — протянул я нашей контролёрше измятый от поисков и вытаскивания билетик.

Та посмотрела на него, что-то отметила шариковой ручкой и отдала мне, сказав: «Спасибо!»

— У вас что? — поинтересовалась она у супруги.

Света открыла дамскую сумочку и достала оттуда удостоверение Министерства Путей Сообщения.

Проверяющая посмотрела в него, сравнила фотографию с моей супругой и строго произнесла:

— Где форма?

— Нет, — ответила Света.

— Нужна форма, без неё вы считаетесь безбилетной!

Я посмотрел на жену, на её взволнованное лицо, на живот, прилично выпиравший вперёд, вспомнил чего нам стоило обрести ростки такого счастья. Промелькнули в моей голове все те неудобства, которые доставляет супруге беременность. Тошнота, сложности в процессе одевания, перемещения. Мы только-только сделали комфортной её одежду и тут какая-то тётка, её же бывшая коллега из МПС, пытается всунуть в свою узкую, не первой свежести железнодорожную форму с погончиками мою поправившуюся от беременности любимую.

Глаза налились от возмущения кровью. Я как бык, обезумивший от красной тряпки тореадора, бросился в бой!

— Вы что, совсем охренели? — мой ор заглушал даже перестук колёс.

— Да посмотрите на неё, у вас же очки на глазах! Они вам что, не помогают? Тут и без них видно, ЖИВОТ ОГРОМНЫЙ, женщина беременна, а вы хотите, чтоб она вашу дурацкую форму напялила?

Тётка смотрела на меня ополоумевшего и просто хлопала глазами, не понимая, что ей делать.

— Саша, Саша, успокойся, всё в порядке — пыталась утихомирить меня любимая.

Но не тут-то было. Я уже побелел от ярости, и если б на меня сейчас вылили ушат воды, то вагон превратился бы в приличную парилку.

— Свет, не лезь, — отрезал я супругу от разговора с ненавистной мне контролёршей.

— Не видишь, они тут совсем оборзели! Нацепили погоны, генералы какие! У тебя в МПС чин и повыше! А эта — стоит тут, выдра очкастая. «Каждый суслик в поле — агроном!»

Тётка в форме начала пятиться задом к дверям, не спуская с меня глаз, боясь, что во гневе я её просто прибью.

— Ну, куда же вы? Как хамить — так первая, а как отвечать?

Контролёрша нащупала руками ручки дверей, быстренько их раздвинула и выскочила в тамбур соседнего вагона.

— Подождите, я до вас ещё доберусь и в министерство обязательно позвоню, расскажу, как вы над людьми издеваетесь! — неслось вдогонку контролёрше от меня сквозь стук колёс.

— Саш, Саш, ну всё, тише-тише! — шептала мне жена. На её лице играла малозаметная улыбка. Меня это только больше «вскипятило».

— Свет, ну что ты меня успокаиваешь? Ну реально, ведь, обалдели уже совсем. Видит же, ты в положении, какая тебе форма, завтра-послезавтра рожать, а ей погончики подавай! Я б её прибил, честно! А моя мадам смеётся! — всё ещё возмущался я.

А Светуле было уже не до разговора со мной, она хохотала в голос. Из её глаз лились слёзы.

— Ой, не могу, я сейчас описаюсь! — причитала она.

— Марусь, ну что ты? Ну хорош, а то реально описаешься! — переживал я за жену, думая, что и она тоже того, от стресса перестала соображать, что происходит.

— Погоди, погоди, дай отдышаться.

Жена сделала пару глубоких вдохов, попытавшись задержать дыхание, но не смогла и опять залилась в смехе.

Мы уже подъезжали к «Тимирязевской», когда она чуть успокоилась.

— Фу-ух, — выдохнула любимая.

— Кажется всё! Теперь по порядку. Про форму.

Пару её смешков все же проскочило.

— Форма, — начала она говорить размеренно, как пояснение в учебнике — бумажка, подтверждающая действительность удостоверения. Ты ж помнишь, что я в МПС не работаю уже три года? Поэтому у меня её и нет! Это не форма с погончиками…

P.S. Брат открыл дверь. Пред ним стояла плачущая от смеха парочка.

Произвол

Я открыл глаза. За панорамными окнами от потолка до пола, примыкавшими своей правой частью к длинному пожарному балкону соседнего подъезда, было немного пасмурно. Начинался выходной весенний денек.

«Наверное, часиков десять. Хорошо, что суббота, Светик хоть выспится!» — подумал я о жене, мирно сопящей на моём плече. И тут, по этому балкону, стали перемещаться незнакомые люди. Сначала они пошли в сторону от нашей квартиры, потом направились обратно, прямо к нашим окнам.

Несколько женщин и мужчин были по-уличному одеты. В лёгких курточках с сумками и дипломатами. Одна дама даже катила по парапету отпускной чемодан на колёсиках. Звук от него, точнее вибрация на бетонном перекрытии, заставил меня вздрогнуть.

«Хм, и полиция с ними? И как это я раньше не подумал, что оттуда видно всё происходящее в нашей кухне-гостиной! А мы тут со Светой такое иногда вытворяем!» Стало стыдно и сразу захотелось заменить оконный «воздушный» тюль на тёмный, непрозрачный, чтобы прикрыть нашу наготу.

К створке панорамной двери подошёл сотрудник полиции и начал поворачивать ручку.

«Боже, она не закрыта! Что он делает, зачем?»

Я приподнялся на широкой кровати, стоящей посередине нашей огромной гостиной. Полицейский открыл дверь и приказал людям, скопившимся у него за спиной:

— Так, граждане, проходим, проходим!

— А вы, — указал он на нас с женой, — поднимайтесь!

Стыд, неудобство, растерянность и беспомощность. Шок! Светик, прикрывшись одеялом, прислонившись ко мне, хлопала ресницами от испуга, не понимая, что происходит. Что за дурной сон приснился ей?!

Я уже не помню, как в этой кутерьме мы накинули на себя халаты.

В высоких потолках гостиной громыхали приказы сотрудников полиции. Их зашло с гражданскими четверо. «Броники» на синей форме, рации, пистолеты в кобурах.

— Так, рассаживаемся! — указал на длинный гостевой диван старший из них, майор. Затем, два его подчинённых перенесли к нему кухонный стол и поставили два стула: для начальника и допрашиваемого. Офицер сел за прозрачное его стекло и подозвал, сидевшего с края дивана, мужчину.

— Присаживайтесь, итак… — начал допрос майор.

«Да что это?» — мой мозг начал отрабатывать все версии происходящего.

— Слушайте, — обратился я к, стоявшему рядом, сержанту полиции, — но это же ПРОИЗВОЛ! По какому праву вы врываетесь на частную территорию? Я буду жаловаться!

— Да жалуйтесь! Таких жалобщиков знаете сколько? А толку! — отмахивался от меня, как от назойливой мухи, полицейский. И тут же начал успокаивать:

— Сейчас мы разберёмся, вы не переживайте! Всё будет хо-ро-шо!

Спокойствия мне его слова не прибавили.

Супруга, вцепившись в мою руку, почти не дышала от волнения.

Люди, то поднимались с дивана, подходя к кухонной раковине, чтобы налить из крана воды в НАШИ стаканы, то уходили в глубину квартиры, в НАШУ туалетную комнату.

— Саша, — шепнула мне в ужасе жена, — там же дети ещё спят, они с ума сойдут!

«Точно, наши двойняшки!» — подумал я о уже взрослых сыне и дочери, мирно спавших в своих комнатах. «Что же делать, что же делать? Надо кому-то позвонить!»

— А можно набрать ваше руководство и прояснить ситуацию? — спросил я у сержанта. И вдруг обнаружил рядом с собой, на кровати, оставленные кем-то из полицейских две кобуры с пистолетами.

— Что же вы, прям такие дисциплинированные, а оружие разбрасываете? Оно ведь огнестрельное, не дай Бог чего! — обратился я к полицейскому, передавая пистолеты, намекая на некое сопротивление в случае перехода всех границ.

Тот был спокоен и улыбчив.

— Да это пугачи, заряжены холостыми! Мы на такие выезды огнестрел не берём.

— Ага, они всегда такие вежливые, — сказала идущая в туалет женщина с чемоданом, поправляя на ходу свой шейный платок, — а как на акциях оппозиции, так дубинками их молотят.

— Дама, ну что вы, здесь не тот случай! Идите куда шли, и вообще потише, допрос идёт! — попросил её вежливо полицейский.

Женщина удалилась и я опять подумал о детях. Какой они испытают ужас, увидев всё это.

— Свет, — шепнул я на ухо жене, — может нам Стасу позвонить? Всё же он чин в МИДе, думаю, быстро им тут мозги вправят.

— Да неудобно как-то, а вдруг мы его этим подставим? — прошептала в ответ супруга.

Разрешение ситуации мы никак не находили. И тут я «вскипел»:

— Это вы не на того напали, — загремел вдруг мой голос, — был бы сейчас тут мой юрист, он не позволил бы вам себя вести так по-хамски и всех, всех прищучил!

— Где бумаги, основания, разрешение на обыск?! — примерял я на себя образ юриста.

Майор, оторвался от стола и подошёл к нам.

— Так, гражданин Лёвушкин, не кричите. Дело в том, что сосед ваш, Соловьёв, обвиняет вас в незаконном проникновении в жилище!

Мне стало смешно.

— Слушайте, какой Соловьёв? Я даже не знаю кто это!

Полицейский молча указал мне на незнакомого мужчину с бородой, сидевшего за столом.

— И что? Кто это такой вообще? Ни я, ни моя жена его не знает! Вы что тут все с ума посходили? Ну что за цирк!?

— Мы цирком не занимаемся, а вот вы циркач ещё то-о-от! — ехидно протянул майор, показывая рукой на стены комнаты.

И тут до меня начал доходить весь ужас и комичность происходящего.

Стены комнаты украшала мозаика. Но мозаика не нашей квартиры! На потолке висела не наша люстра! Планировка была та-же, но пожарного балкона, соединявшего соседний подъезд и панорамные окна, у нас никогда не было!!!

Вслед за этим мой мозг стал приоткрывать завесу вчерашнего дня. Вечером мы с женой спустили к соседу этажом ниже, чтобы купить у него, владельца небольшой туристической компании, путёвку на Кипр. Да-да, у того, Соловьёва, с бородой. После чего сделку хорошенько обмыли и, видимо, остались ночевать.

Я истерично засмеялся, потом резко замолчал от ужасной мысли: «А ведь они реально могут нас „закрыть“ и приписать какое-нибудь дело!»

От переживаний меня куда-то занесло и мозг начал мыслить рационально: «Откуда у тебя такие хоромы в элитном доме? Вся эта обстановка: развивающаяся прозрачная тюль, мозаика на стенах, хрустальная люстра? В твоей комнате двадцать лет не было ремонта, старые обои, «дешманский» линолеум, непонятные светильники на потолке. Балкон в два метра и тот, в спальном районе!

Смех от осознания этого был настолько сильным, что я …ПРОСНУЛСЯ!

За окном серело хмурое субботнее утро. Шёл холодный дождь, птички не пели, но мне было весело.

— Что с тобой, — спросила Света?

— Ребята, ребята — позвал я наших детей, — идите сюда, я такое расскажу!

Бермудская разгадка

Внимание, открыта тайна «Бермудского треугольника»!

Оказывается, его накрыло… ШЕСТИУГОЛЬНИКОМ! А мы-то ломали голову, почему исчезнувшие морские суда, в этом регионе находят пустыми с «горячим кофе в чашках», но без команды и вообще, людей. По мнению американских, опять же, учёных, шестиугольные облака вызывают возмущение атмосферы, возникают мини-ураганы, которые уносят эти самые суда вверх по спирали (там, видимо и наливают горячий кофе), а потом, обрушивают их вниз и топят. В общем, все умерли…

P.S. Интересно, в том регионе не находили бабулины три тысячи на Сберкнижке, «исчезнувшие» в 1991? А то книжка-то у нас есть, а вот деньги «обермудились»!

Котоворот

(монолог «пушистика»)

— Всё-всё, завожу себе человека! Мама ведь обещала: «Вот подрастёшь немножко и поедем на рынок заведём тебе человека». Еду, с мамой, в тёплой корзинке, она говорила, это большой крытый рынок, там люде-е-е-й видимо-невидимо, выбирай любого!

— Стоп! Любого не хочу, впрочем, сейчас посмотрим. Пока надо расположиться поудобнее. Вот, вот на этом прилавке удобно, да, и место высокое, всё видно и вроде как проход центральный! Ну-у-у-у! Поехали! О, о, побежали, засуетились! Да не торопитесь вы, дайте вас разглядеть! Одного из вас точно осчастливлю и возьму к себе в услужение, а будете усердны, так и в друзья приму! Ага, вот парочка, ничего-о-о. О, нет, мальчишка сзади! Невоспитанный, я видел, как он дразнил других покупателей попушистее, чем я.

— Повернусь спиной, не хочу на него смотреть.

— Прошли? Прошли! Та-а-а-а-к! О, какой солидный дядька, денег, наверное, вагон. Не, не нужен, такой не будет таскать «вкусняшек» и туалет выносить. Свалит всё на горничную, а то ещё и «бубенцы» оттяпает. С ним поехать на дачу, с ребятами-девчонками деревенскими поиграть, нельзя, а дома сидеть не хочу! Какой на-а-аглый! Ещё и пальцы толстые с перстнями в корзинку суёт! Да больно мне! Ну, держись! Ам-царап! А, выкусил, больно, да? О, побежал. Смотри не упади!

— Фух, я-то думал, раз и выбрал. На морду-то вроде одни, а все разные.! А окрас, а уши? То большие, то маленькие, шерсть, то есть, то нет, то шепелявят, то молчат, то бегают, то стоят, как камень, а эта, вон, в коляске, вообще спит! Во, подошли, тоже сонные, укачало небось, пока добрались? Надо их немножко расшевелить.

— Внимяуние, игра с мячиком! Мячик налево, мячик направо, кувырок, бросок, поймать в лапки, «вуаля»!

— О, засмеялись. А они ничего! Чего-то громко зашепелявили в толпу. Ой, бегут двое поменьше. Ну, сейчас начнётся тискание, как я этого не люблю, фр-р-р-р!

— А нет, эта вот, девчонка, почесала только за ушком, рука тёплая, приятно. «Прокискала» чего-то милое. О и мячиком играет со мной. Угу, значит бодренькая. А этот, брат её, чего-то шепчет родителям умоляюще, видно хочет тоже у меня работать. Думают!

— Взять, что ли? Эх, ладно, была не была, беру! Вот вам от меня пару пируэтов, посмотрите, каков я красавец, что не абы к кому идёте, а к самому милому на земле созданию. Жду комплиментов! Отлично, «закискали». Принято! Значит так, ваши рекомендательные бумаги вот этой женщине, чем больше, тем лучше (без рекомендаций как-то не серьёзно!)

— Везите меня, в новые апартаменты, буду выбирать себе комнату. Машина, конечно, могла быть и получше, но ничего, заработаем, пока и эта сойдёт. Чего-то прохладно как-то, в корзинке потеплее было. Угу, надо забраться в рукав куртки, вот этого вот. Тоже мне, работнички! Сами куртки понадевали, а для руководства принести забыли!

— Во, тут тепло, хорошо, а-а-а-эм, посплю пока доедем…

— Угу, комнаты ничего, светленькие, о уже и домик мне купили, отлично, мя-я-ягонький. Что на обед, ягнёнок в желе? Замечательно. Запахи кругом-м-м, надо срочно добавить чего-нибудь своего, а то воняет чужаками. Незаметненько! Вот сюда в уголок — р-раз и у коврика перед дверью — два! Вот теперь — милое дело! Всё моё!

— Кто теперь в доме главный? Правильно — я! Служите!

Ты и команда

«Я верю в себя!», — таким был мой девиз, когда в начале «безумного» рынка 90-х попросил у своего отца 100$ на раскрутку проекта по кейтерингу, предложенного другом.

Отец, к тому моменту уже состоявшийся человек, руководивший своей фирмой, мне отказал, считая, что я слишком «поверхностный», такой «Иванушка-дурачок». Было, конечно, обидно, но этот отказ заставил лишний раз задуматься, придал больше энергии моим действиям и уверенности, что у меня всё получится, вот просто «назло»!

Занял средства у знакомого. В течении трёх лет мы с другом заработали хорошие деньги на этом деле. Успех поменял и отношение отца, он зауважал меня. Но, позже, проект прекратил существование из-за того, что я уволил своего друга. Да-да, того самого, который «подогнал мне идею». Посчитав его вклад не особенно большим, я решил заработать всё сам и «обмишурился».

P.S. Верь в себя и никогда не разваливай свою команду, она — половина успеха, твой фундамент!

Собаки

Выскочил из квартиры. Непонятый и непонятный, но любящий всех.

«Надо идти, непременно идти!» Делаю шаги от подъезда — бац, прямо в собачье дерьмо!

«Спасибо вам, СОБАКИ, теперь и вас я тоже люблю!» Ну, ведь, к деньгам, да? Точно к деньгам!

Вот сейчас сяду в «Ласточку» на МЦК и, совершенно случайно, познакомлюсь с успешным человеком, который всенепременно предложит мне, такому позитивному, в дерьме, хорошо оплачиваемую работу или долгосрочный контракт на издание моей книги.

Десять минут еду… «Нет, не идёт…» Двадцать минут… «Не-а!» Собачье дерьмо на кроссовке попахивает, привлекая внимание бизнесменов. «Ребята, ловлю вас на живца. Это же деньги!» Один фиг, не клюёт! О-Кей, тогда: «Сегодня я в дерьме!» — можно я это скажу, господа супермегакоучи, психологи, астрологи и прочие «волшебники» жизни?!

P.S. А собаки бегают, чё им?

Через 200 лет

Земля всё ещё кружилась в хороводе планет вокруг Солнца, не забывая сделать оборот вокруг себя любимой, показывая светилу свои синие океаны и шесть материков.

Костик открыл глаза. Рассвет растревожил птиц под окном, они галдели, переливаясь тонкими трелями, цокали и щебетали, создавая приятную какофонию летнего утра. Обычное дело для такого сезона.

Он потянулся, зевнул, потёр руками заспанные глаза, и тут в его сознание буравчиком стала вонзаться тревога, какая-то тоска, присущая путешественникам и туристам после долгого пребывания вдали от родного очага.

«Я не дома!» — Костик ещё раз закрыл глаза руками, затем опять их открыл. Он сидел у себя в комнате на кровати, обстановка ничуть не изменилась. В углу стоял шкаф, рядом стул с небрежно брошенной одеждой. На подоконнике золотился колючками от солнца толстый кактус, подаренный мамой на его тридцатилетний юбилей (она упрекала его в «колючести» семейного вопроса, нежелании заводить серьёзные отношения с женщинами). Лениво поскрипывало колесо клетки с морской свинкой на тумбочке. Таська перебирала лапками, на ходу дожёвывая салатный листик.

— Таська! — позвал он свинку. Но та даже не пошевелила маленькими ушками, продолжая, неспешно наматывать очередной круг. Да и Костькины слова будто застряли в воздухе. Настолько воздух был плотным, словно состоял из прозрачной ваты. Птичий гомон хоть и доносился из раскрытого настежь окна, но проникал в его уши постепенно, как бы преодолевая преграду.

«Вот, чёрт! Наверное, после вчерашней вечеринки в душе перемылся, да воду в уши залил. Последнее „мохито“ явно было лишнее», — он улыбнулся, вспоминая, как они с коллегой и приятелем Пашкой, спорили, что будет через двести лет. И как на спор после крепких напитков, выпили этот коктейль, обещая не вырубиться и по приходу домой позвонить друг другу.

Обратный путь Костя помнил урывками. Какое-то такси, поиск ключей от его «однушки», и фоном — постоянная фраза из их спора: «Вот увидишь, через двести лет…». Ему казалось, что даже в машине он раз сто произнёс эту фразу. Бурчал «вот увидишь» и у собственной двери.

А потом, в квартире, ему стало плохо. Костик забежал в туалет и, прильнув к унитазу, изрыгал её вместе с ненавистным коктейлем. «Через двести лет» — неслось по канализационным трубам дома, подземным городским коммуникациям. Она была у него на языке, в голове, звенела в ушах и до того надоела, что он решил вымыть её оттуда.

Стоя в душе, он нещадно лил в уши воду, каждый раз прочищая пальцем ушную раковину, орудуя в слуховом проходе, словно шахтёр, добывающий отбойным молотком уголь.

«А-а-а, вот и ответ на вопрос! Точно! Налил себе воды в уши. Вот, балбес!» — он вскочил с кровати и принялся прыгать по полу, наклоняя голову, то в одну, то в другую сторону. Ничего не помогало.

«Как же это я работать буду?» — задумался он, понимая, что слушать клиента через эдакую вату с задержкой весьма неудобно. Что на это скажет его начальник отдела?

«Может у меня отит? Ясно дело! Залил воды, окно нараспашку, вот и простыл! Пойду к врачу!» — спасительные мысли чуть разогнали его тревогу. Он пошёл в ванную комнату и, странное дело, не обнаружил следов его вчерашнего возвращения. Всё лежало привычно на своих местах, будто его вчера здесь и не было.

«Не-е-ет, что-то не то… А туалет?» — Костик приоткрыл дверь. Половик перед унитазом не был скомкан и сдвинут вокруг «белого брата» — как они на работе в шутку называли унитаз. Никаких подтёков и капель.

«Хм-м-м, волшебство!» — он ещё раз протёр глаза руками и, увидев ту же картину, решил просто умыться и привести себя в порядок. «А там — поглядим!», — Костик оптимистично засунул зубную щётку в рот. В этот момент в его голове эхом прозвучало: «Через двести лет…». Поперхнувшись, он брызнул на лицо себе холодной воды из крана и посмотрел на своё отражение в зеркало. Оттуда на него глядела бледная физиономия, измазанная пастой, с быстро двигающимися от испуга глазами.

Он не стал более раздумывать, а побежал в комнату надевать на себя одежду. Но даже в быстроте своих движений ему чувствовалось какое-то сопротивление воздуха.

«С похмелья ещё не такое бывает», — оправдывал он свою борьбу с плотной средой. «Сейчас к врачу, таблеточку и всё будет окей!».

Лифт на его этаж поднимался целую вечность. Двери открывались, как в замедленном кино. В кабине было непривычно чисто. Скабрезные надписи на дверях отсутствовали. Не пахло ни собачьей мочой, от несдержанных друзей человека, ни потом соседской бабушки, уважающей по утрам прокатиться на лифте, чтобы покрошить у подъезда оставшийся поза-поза-позавчерашний кусочек хлеба птичкам мира, регулярно оскверняющих тут-же подъездные ступеньки.

На выходе тоже всё было стерильно.

«Чёрт, а где люди?» — улица у многоэтажки пустовала, как будто это было в четыре утра.

«Эй, люди, вы где?» — Костик заорал во всю глотку. Фраза застряла около его лица и отразилась обратно сквозь плотный слой воздуха. «Надо идти, чего орать?» — успокаивал Костик себя.

Он взял ориентир на поликлинику, находившуюся в метрах семистах от его дома и начал двигаться в ту сторону. С каждым шагом воздух становился всё плотнее, он еле мог переступать ногами, двигать телом. Костик посчитал количество своих шагов, когда идти стало невозможно, он будто бы упёрся в мягкую стенку.

«Сорок шагов. Что ж мне так плохо-то?!» — не понимая, что делать, он просто сел на асфальтированную дорожку.

«Видимо к врачу я сегодня не попаду!» — Костик опять поднялся и пошёл обратно домой. Назад шагалось чуть легче. «Сейчас попью кофейку, протрезвею, и всё станет по-прежнему!» — он нажал на кнопку лифта. Двери открылись. Посреди кабины стояла невероятно красивая девушка, с правильными чертами лица, баз грамма косметики. Большие серые глаза излучали тепло. Она плавно взмахнула рукой в воздухе и, улыбаясь, произнесла: «Садитесь, Константин, нам пора!»

Костик, очарованно глядя на незнакомку, послушно шагнул в кабину. Лифтовые двери закрылись, и тут же открылась стена лифта. За гранью кабины расплывалось плотное молоко. Незнакомка шагнула туда и рассыпалась на миллиарды крошечных частиц. Костик от удивления открыл рот, но в его голове, голос незнакомки успокоил: «Не бойтесь, Константин, шагайте!»

Он сделал робко первый шаг из лифта и моментально почувствовал свободу. Ничто его не сковывало, звуки буквально роились в его голове. А сам он был лёгким настолько, что смешался с окружающей его средой и буквально порхал в ней.

Перед ним вдруг возник овальный стол, за которым сидел высокий человек со светлыми волосами. Рядом уже сидела незнакомка. Его тоже пригласили жестом к столу. Он перестал перемещаться по лёгкой среде и ощутил некую поверхность под ногами, хотя её не видел.

— Садитесь, Константин! — бархатным баритоном произнёс высокий человек.

— Хм, куда же? Стульев и кресел я тут не наблюдаю! — возмутился Костик.

— Да вы просто садитесь, и не думайте о стуле! — успокоила его девушка.

Костик сел и действительно, не упал, не провалился, будто кто-то в процессе его приседания быстренько подставил под него удобное креслице.

— Вам удобно?

— Вроде да, — тихо ответил Константин.

— Если вы утомлены, можете прилечь, — заявил мужчина.

— Честно, я сегодня так утомился, что прилёг бы, но тогда я не увижу вас. Будет не очень удобно вести беседу, — аргументировал Костик, втайне думая, что же ещё выкинут эти двое.

— Ну, тогда, ложитесь, так даже приятнее вести беседу! — заявили длинный мужчина.

Костик начал заваливаться, и, действительно, под ним будто появилась упругий диванчик.

Костик лежал. Над ним, к нему лицом в таком же положении, парили оба незнакомца.

— Вот и здорово! Для начала разрешите представиться, меня зовут Шурик.

— Шурик? — удивлённо вздёрнул брови Константин.

— Да, Шурик! А что вас смущает? — вопрошал его высокий мужчина.

— Хм, как-то имя не соответствует ситуации. Такая фантастическая картинка и вдруг — Шурик. Ой, простите, я сейчас засмеюсь.

Костик расхохотался. Незнакомцы тоже заулыбались. Закончив ржать, как конь, их гость, опомнившись, пролепетал тихо-тихо:

— Простите, это нервное, всё это, — он обвёл пальцем круг, — очень странно!

— Ничего-ничего, мы это предполагали, поэтому смейтесь! Ведь «смех продлевает жизнь», так говорили раньше?

— Ну да, говорили… А почему раньше? — Константин напрягся.

— Да просто прошло уже двести лет! — будто говоря о вчерашнем дне, произнёс Шурик.

Костик закрыл глаза ладонями, потом, отняв их от глаз, замахал руками, будто бабочка. Он пытался щипать свою кожу, снова открывал глаза и всё же обнаруживал себя в подвешенном состоянии с Шуриком и его спутницей перед глазами. Наконец, он успокоился, приняв действительность.

— Ну… Вот и хорошо. Ладно, Костик, так, кажется, вас зовут? — спокойно произнёс Шурик.

— Да — обречённо произнёс двухсотлетний гость.

— Итак, Костик, вы на Земле, точнее, в том, что от неё осталось через двести лет.

— То есть вы — люди? — заподозрил неладное Константин.

— Не совсем! — всё так же спокойно отвечал Шурик.

— Ну, ладно. Тогда я слушаю подробный рассказ, что случилось с Землёй, со мной, в конце концов! — «Пусть эти кретины расскажут свои версию этой истории» — подумал он про себя.

— Кретины? Неплохо! Лика, расскажи ему. Что-то я всё говорю. А это, Кстати, трудная штука, разговор! Еле научились!

— Костя, — Лика произнесла его имя так, словно она была влюблена в него. У Костика побежали приятные мураши по телу.

— Земли уже давно нет. Всё, что ты видишь, лишь иллюзия! — продолжила она.

— Как это, иллюзия? Голограмма чтоль? — вспомнил он свои познания из физики.

— Нет. Чуть сложнее. Видишь ли, всё случилось внезапно. Учёные-физики подарили миру не только добро, но и зло. Зло разворотило нашу планету в пыль, а добро оставило для Земли ещё один шанс.

Лика продолжала:

— Случайно запущенная маленькая ракета с ядерной начинкой спровоцировала пуск всех ракет, всех стран, обладающих таким оружием. Получилось как-то все против всех. А запасов адского оружия, как ты знаешь, было полно. Планету уничтожили! Нет ничего больше, Костик!

Она сказала это так убедительно, что он заплакал. На лице Шурика было выражение сочувствия. У Лики, во время повествования, тоже выступили слёзы.

— А как же мама? — всё ещё надеясь на лучшее, спросил их гость.

— Мамы нет! И Пашки нет! Никого нет, Костик! Ты один.

— А где я? — пытаясь выяснить действительность, тихо спросил он.

— Я дорасскажу, хорошо? — и она продолжила. К тому моменту, как первая ракета взлетела, учёные совершили новое открытие. Проект носил название «Руки Бога». Они смогли создать оболочки сознания из душ двух людей. То есть они вплотную приблизились к библейской фразе: «Вначале было слово». Знаешь такую, читал Библию?

Лика улыбнулась ему.

— Ну да, — отчасти соврал Костик. Он не читал Библию, но фразу слышал.

— Так вот, души двух умирающих людей смогли перевести в такую субстанцию, которая может творить.

— И, конечно же, в этот самый момент Земля исчезла? — съёрничал Константин.

— Да! — согласно кивнула она.

— Бли-и-ин! Как в дешёвом фантастическом фильме, — разочарованно произнёс их гость.

— Но, ведь вероятность такого существует? — вступил в диалог Шурик.

— Угу, — всё так же недоверчиво вёл с ними беседу гость, — и то, что тебя зовут Шурик, и то, что Земля исчезла в один миг! Совпадения, да и только. Смешно, ребята!

— Да не ребята мы, — надула губы Лика.

— А кто? — Костик пытался разобраться до конца.

— Мы те самые мысле-формы, сознания, всё то, что осталось от Земли.

— А я-то где? — пытал он их.

— Ты, в том месте, которое временно создали мы, — отвечала Лика.

— Да я спал в доме! — возмутился Костик.

— Мы и создали микроусловие для тебя. Мы боялись, что если ты «проснёшься» вот здесь, то твоя душа разрушится и ничего у нас не получится.

— Что не получится? — в Константине всё больше разгоралось любопытство.

— Воссоздать планету, — за Лику ответил Шурик.

— Да как вы её воссоздадите? Вы же просто «мысле-формы», хоть и являетесь сейчас ко мне в человеческом обличии! — Костик уже начал подозревать эти субъекты в тупости.

— Успокойся, мы не такие тупые, как ты думаешь! — сказал Шурик.

Тут Костик понял, что его мысли уже все знают. Словно рентгеновский аппарат сканировал всё его существо, включая работу его мозга.

— Мы успели только к тебе. Пока тебя не спалило пламя. У нас получилось вокруг тебя создать защитное облако, перед которым радиация бессильна.

— То есть я сейчас внутри какого-то облака, а Земли нет? — он удивлённо развёл руками.

— Да, верно! — ответила Лика

— И каковы размеры этого облака? — задал он провокационный вопрос.

— Бесконечны, как сознание! — горделиво ответил Шурик.

— Ладно, Костик, не будем тебя водить кругами. Сейчас мы готовы воссоздать Землю. Но проблема состоит в том, что плоть у нас одна и она мужская. Без женской плоти создание объектов во вселенной невозможно.

— И как же быть? — запереживал Константин.

— Но никто не говорил, что мы её тоже не сможем создать! — улыбаясь, произнесла Лика.

— Что же вам мешает? — иронизировал двухсотлетний гость.

— Ничего. Просто надо у вас попросить одну штукенцию, — Шурик указал на живот Костика.

— Господи, почку чтоль? — Костик занервничал.

— Да нет же, всё проще. Ребро! — Шурик сжал ладонь в кулак, оставив только один палец.

— А-а-а, «ребро Адама»? — вспомнил Костик.

— Да, ты прав. Двести лет мы искали способ воссоздания женской плоти и вот, пришли к заключению, что в ребре мужчины содержатся все элементы для женщины!

С этой фразой Лика обвела указательным пальцем своё лицо.

— Двести лет? — переспросил Константин.

— Ну, да. Это для тебя двести лет — срок, а для нас — миг! Однако в этот миг мы учимся, самосовершенствуемся. Вот звёзд насоздавали, очередь за планетами и живыми существами, — Шурик закрутил перед собой рукой, «молоко» растаяло, образовав некое подобие окна, и Костик увидел мириады звёзд на тёмном фоне вселенной.

— Впе-чат-ля-ет, — медленно сказал Костик, — и что же дальше?

— Дальше? Ну, к примеру, мы можем двигать время, научились, представляешь? — хвалилась Лика. Вот если ты хочешь, вернём тебя туда, куда ты хочешь?

— На корпоратив! — Костик закрыл глаза и задёргал всем телом, вспоминаю ту глупую историю спора про двести лет с Пашкой. «Может быть, удастся всё вернуть назад?» — он тешил себя одной мыслью.

Вдруг его тело пронзила резкая боль с правой стороны, что-то там щёлкнуло, и сразу приятная прохлада уняла эту боль. Он открыл глаза.

В руке Лики был какой-то абсолютно белый предмет. Он еще внимательнее присмотрелся… Это было ребро, человеческое, ЕГО!

— А-а-а, что вы сделали? — возмущённо проорал он.

— Всего лишь, возвращаем тебя назад. Ты же этого хочешь? — ответил паря над его лицом Шурик.

Что-то в Костькиных ушах ухнуло, до помутнения сознания. Открыв глаза, он обнаружил себя в лифте, который стоял на первом этаже. Его двери были открыты. Соседка с собачкой стояла напротив него.

— Вы выходите? — спросила она.

Звук был настоящим, прямым, никакой ваты в ушах. Он посмотрел на стенки лифта, скабрезные фразы присутствовали. В нос ударил «естественный» лифтовый запах, от него очень захотелось выйти на улицу.