Бесплатный фрагмент - Вилла «МариВера»

Глава 1. Слезами горю не поможешь

— Жить, как говорится, хорошо!

— А хорошо жить — еще лучше!

Подруги дружно рассмеялись. Как здорово, что есть человек, который на твоей волне, с кем можно вспомнить старые фильмы, обсудить общие интересы, разделить проблемы и помечтать о будущем.

За столом в уютной гостиной сидели две красивые женщины. Возраст их давно перевалил за шестьдесят, но назвать их пожилыми, ни у кого бы язык не повернулся: живой блеск в глазах, подтянутые фигуры, благородная осанка, простая, но элегантная одежда. И сразу было видно, что это близкие подруги. Почти сестры.

Мария Андреевна и Вера Максимовна действительно дружили всю жизнь. Ну, что там первые 7 лет до школы — их уж никто и не помнит. А вот остальные годы, почти 60 лет, Маша и Вера прошли рука об руку. Сели сразу за одну парту в классе, проучились в школе, потом учеба на одном курсе института. Они даже замуж вышли, и детей родили почти в одно и то же время. И семьями потом всю жизнь дружили. А когда их мужья один за другим несколько лет назад скончались, то, тем более, стали подруги неразлучными. Настолько, что появилась у них мысль купить на двоих одну дачу, где можно было бы проводить лето, чтобы не маяться от жары в душном городе.

Участок в СНТ подруги даже не рассматривали — не тот размах на шести сотках. Хотелось простора, природы, чтобы дом побольше, а не дачная клетушка. В общем, в ходе долгих поисков был найден домик в деревне недалеко от их города. Участок аж двадцать соток, добротный дом со всеми удобствами, старый сад с яблонями и тепличкой, рядом протекает небольшая река. Да и деревня не совсем деревня, а уютное село с асфальтированной дорогой, магазином, клубом и, что немаловажно в их возрасте, с современным медпунктом. Мечта, а не дача!

Продавец — приятная молодая женщина — говорила, что в селе есть еще детский садик и школа, но им-то, пенсионеркам, такие заведения уже ни к чему, но они порадовались за местных жителей.

Вот как раз сегодня подружки и отмечали покупку дачи своей мечты. Да, пришлось распотрошить кубышки, дача им обошлась почти в два миллиона, но оно того стоило! По большому счету — это даже не дача, а полноценный загородный дом, в котором можно жить большой семьей.

— Вот и прекрасно, что дом большой! Летом дети, внуки приезжать будут, тоже пусть отдохнут от городской суеты. Всем места хватит. В крайнем случае, там еще постройка на участке есть, хозяйка сказала, что это летняя кухня, но по мне, так это полноценный летний домик. Можно и там гостей разместить.

Мария Андреевна мечтательно прикрыла глаза, представляя, как летом приедут к ней дети и внуки, как она разместит всех с комфортом, а не так, как в городской квартире, где не развернуться. Она уже планировала приятные вечера в беседке, дымок от мангала, стрекот кузнечиков. Ляпота!

А Вера Максимовна в голове уже составляла наполеоновские планы по посадкам в саду. Хотелось всего и побольше: и чтобы огородик был с овощами, и цветники, и плантацию ягод хотелось. «Так, картошки много не надо, нечего спину гробить, купить можно. А вот свеженькую зелень, ягоды и горох для внуков — этого много не бывает. Эх, развернусь!»

Их мечтательное настроение поддержал веселый визг. Из-под стола, зацепившись за скатерть, выкатился маленький золотисто-рыжий комочек шерсти с умными черными бусинками-глазками и заостренными ушками.

— Ах ты, негодник! — рассмеялась Мария, подхватывая на руки верещащего щенка. — Опять за бахрому ухватился? Испортишь мне всю скатерть!

— Ой, да он же просто играет! — Вера Максимовна протянула пальцы, и щенок тут же принялся их радостно облизывать. — Наш Лёва — самый лучший мальчик!

Щенка по кличке Леон они купили всего пару недель назад, готовясь к переезду. Продавали его за смешные деньги — оказался не чистокровным норвич-терьером, а так, помесью. Но для подруг это было только плюсом. Он был невероятно умен, энергичен и сразу покорил их сердца своим задорным характером. И имя «Лёва» прилипло к нему само собой — такое же теплое и уютное, как и он сам. Настоящий маленький золотой львенок.

— Представляешь, как ему на даче понравится? — Мария почесала щенка за ушком, и он блаженно прикрыл глаза. — Двадцать соток! Будет носиться по всему участку, с ума сходить от счастья.

— Абсолютно верно! — подхватила Вера. — Настоящий campagnolo! Деревенский житель! Будет охранять наш огород от вредителей. Хотя, — она хитро подмигнула, — учитывая его размеры, максимум, на что он способен — это облаять пролетающую бабочку.

Леон, словно поняв, что речь идет о нем, вывернулся из рук Марии, спрыгнул на пол и принялся забавно гоняться за собственным хвостом, вызывая у женщин новый приступ смеха.

Мечтательное настроение подруг, однако, вскоре было развеяно телефонным звонком. Звонила внучка Марии Андреевны.

— Ой, Анюта, не узнала тебя. Ты симку что ли новую купила? Номер бы надо записать. Слушай, как ты удачно позвонила. Я как раз хотела похвастаться… Что?! Постой, солнышко, не плачь. Что случилось? Ты где?

Вера Максимовна с затаенной болью в груди смотрела на подругу, она видела, как счастливое лицо Марии исказило тревожное выражение. Из трубки раздавалось рыдание девушки и невнятные слова. Даже Лёва притих, насторожив уши, и уставился на Марию, словно чувствуя неладное.

— Так, Анечка, успокойся. Не пугай свою малышку. Ты уже подъезжаешь? — это хорошо. Сейчас я выйду, тебя встречу, и ты дома нам все расскажешь. Не плачь, солнышко, я с тобой, моя заинька, все хорошо будет.

Мария Андреевна застыла с прижатым к груди телефоном, а потом полной грудью вдохнула — выдохнула, и подскочила со стула.

— Вера, ты пока тут чаек с ромашкой завари, а я выйду, Анютку встречу с Катюшей. Что-то у нее случилось, но по телефону я ничего не поняла.

Вера понятливо кивнула, начала хлопотать на кухне, а Мария Андреевна выбежала в подъезд. Через пять минут она завела в прихожую внучку с правнучкой.

«Да уж, краше в гроб кладут» — мелькнуло в голове Веры Максимовны. Она знала Аню бойкой яркой девушкой, со звонким, как колокольчик, смехом, с гордо вздернутым носиком и вызовом в голубых глазах. Конечно, последний раз Вера видела внучку подруги на ее свадьбе, пять лет назад, но разве можно так сильно измениться за это время?

В прихожей стояло тусклое Нечто. Скорее даже Ничто. От той яркой девочки ничего не осталось. Как будто из Анютки выкачали все краски, всю жизнь. Серые волосы, серое лицо, серая одежда. Только глаза красные, зареванные, испуганные. И к этой серой мышке жался еще один испуганный мышонок — малышка Катя, девчушка лет четырех.

— Ну вот, Анюта, мы и дома. Проходи, моя родная. Давай я Катюшку раздену.

Не успела Мария Андреевна передать малышку в руки подруги, как из девушки полился новый поток рыданий. Бабушка обнимала внучку, гладила по спине, по голове и тихонько говорила.

— Ну, что ты, солнышко? Все будет хорошо, успокойся, моя девочка, я с тобой.

— Ничего уже не будет хорошо! Он нас бросиииил! Неизвестно куда пропал, кучу долгов оставил. Мне звонили, угрожали. А у меня ничего неееееет. Я испугалась, бабуль, Катюху в охапку и бежать. Маме звонить не стала, зачем ее из Германии вызывать. Про тебя сразу подумала, можно я у тебя спрячусь?

После долгих бессвязных рассказов Ани стало ясно, что ее муж, Вадим, в последнее время стал играть на ставках в киберспорт, ввязался в какую-то интернет-биржу. Аня в этом ничего не понимала, да и не в курсе она была, а Вадим, видимо, решил легким путем поднять большой куш, да просчитался. Назанимал кучу денег, залез в кредиты, а потом просто исчез.

Через несколько дней он позвонил с незнакомого номера, просил прощения, говорил, что со всем разберется, но Ане нужно куда-нибудь уехать, отсидеться, а то могут быть проблемы с какими-то опасными людьми. Вадим просил поменять номер телефона, чтобы ее не смогли отследить. Дал инструкцию, как запутать следы, что лучше ехать на автобусе, а не на поезде, но попросил, чтобы даже ему не говорила, куда едет. И отключился…

И почти в тот же момент пришел еще один звонок с незнакомого номера. Аня машинально ответила, думая, что это муж, но это оказались как раз те самые опасные люди. Они угрожали ей и дочке, говорили, что Вадим задолжал десять миллионов, и с каждым днем долг растет. Сказали куда принести деньги, в противном случае они порешат её мужа, а потом доберутся до неё и дочки.

Сказать, что Аня испугалась — это ничего не сказать. Как она собирала вещи, как выскочила из дома с Катькой подмышкой — она этого даже не помнила. На автовокзале, купив билет до соседнего города, где жила ее любимая баба Маша, она, уже немного опомнившись, купила новую симку в телефон, старую выбросила тут же, и села в автобус. Всю дорогу она была в состоянии шока, и только подъезжая к дому бабушки, догадалась сообщить о своем приезде.

Мария Андреевна утешала внучку, хлопотала вокруг нее, укутывая своим теплом и заботой, и девушка постепенно оттаивала, расслаблялась. Рыдания перешли в редкие всхлипывания, а потом и вовсе затихли. Из другой комнаты уже было слышно тихое воркование Веры Максимовны с Катюшей.

Вдруг в дверь просунулся рыжий нос. Леон, до этого сидевший в гостиной, несмело вошел в комнату. Он подошел к Ане, сидевшей на диване, и осторожно, вопросительно ткнулся мордчкой в ее колени. Затем лег перед ней на пол, положил голову на лапы и уставился на нее преданным, полным сочувствия взглядом.

Аня медленно протянула руку и коснулась его мягкой шерстки. Уголки ее губ дрогнули в первой за этот вечер, почти незаметной улыбке.

— Слезами горю не поможешь, — твердо сказала Мария Андреевна, глядя на то, как щенок пытается утешить ее внучку. — Что бы ни случилось, все будет хорошо. Ты жива, здорова, Катюша с тобой. И теперь еще и Лёва с нами. Мы все вместе, я что-нибудь придумаю… Мы справимся!

Глава 2. «Colazione complete» — завтрак новой жизни

— Вот же Canaglia! Да как он мог так с девочкой поступить?!

Вера Максимовна стремительно шагала по комнате, размахивая эмоционально руками и ругаясь по-итальянски. Такая у нее была особенность, ее изюминка.

Год назад ей с Марией повезло побывать в Италии (дети оформили визы и купили билеты — это был подарок на 65-летие) и с тех пор обе подруги трепетно полюбили эту страну, но каждая со своей стороны.

Мария просто обожала итальянскую кухню, и с рвением неофита осваивала все рецепты, какие только находила в интернете. Она угощала многочисленную родню различными пиццами, лазаньями и пастой с маринарой, и все единодушно были в восторге от ее кулинарных произведений.

Вера же с головой окунулась в изучение прекрасного мелодичного языка Италии. Она смаковала итальянские слова, как Мария смаковала итальянские блюда. Вера ходила на курсы по изучению языка, училась дома самостоятельно, смотрела любимые итальянские фильмы на языке оригинала. И при каждом удобном случае не упускала возможность ввернуть в свою речь сочные итальянские словечки. На самом деле это ей удивительно хорошо удавалось и подходило ее темпераменту, так что Веру можно было принять за урожденную итальянку.

— Да уж, каналья! По-другому и не скажешь. Не думала я, что Вадим таким подлецом окажется. Что с людьми шальные деньги творят! Не пожалел ни жену, ни родную кровиночку. Взял и подставил Анютку, бросил на произвол каким-то бандитам. Нормальный бы мужик сам их спрятал, уберег, а не инструкции по телефону раздавал.

Вера только рукой махнула.

— Да нормальный бы мужик в такую авантюру и не влез. Надо же, ставки он решил делать. Акции покупать. Акционер недоделанный. Che idiota! Stupido! А о последствиях кто думать будет? Grazie a Dio, детка наша успела убежать от этих бандитов. Но что нам дальше-то делать? А вдруг они по своим каналам разузнают про тебя, сюда заявятся. Мы сами с ними не справимся.

Праздничное застолье неожиданно превратилось в военный совет. Подруги снова устроились на кухне после того, как уложили отдыхать Анну. Молодая женщина, измученная неопределенностью и страхом, уснула сразу, как только почувствовала себя в безопасности. Рядом под бочок к ней пристроилась дочка, а подруги сели думать, как решать проблему.

Мария устало терла виски, сидя над остывшим кофе, а Вера наматывала круги по маленькой кухне. Первые эмоции спали, резкие слова высказаны, а решения задачи не приходило.

Вдруг, как по щелчку обе женщины чуть ли не одновременно воскликнули.

— Наша дача!

— La nostra villa!

И облегченно рассмеялись. Решение оказалось на поверхности. Мария с хитрой улыбкой заговорила.

— Ну, мы с тобой и дурочки. Сами только отмечали покупку дачи и тут же про нее забыли. Это же отличное место, чтобы спрятаться не только Ане с Катей, но и нам. Никто же не знает, что мы купили дом в деревне, адрес мы никому еще не говорили, значит, бандиты при любом раскладе нас никак не найдут. Уж до зимы мы там точно отсидимся, а потом видно будет, что делать дальше. Может все как-нибудь и разрешится.

Вера согласно кивала, но высказала и своё мнение.

— Знаешь, Маша, вот никак мне не верится, что в наше время могут такие криминальные истории происходить. Grazie a Dio, на дворе не лихие девяностые. Сейчас все можно решить цивилизованно, через суд да с помощью полиции. Мы с тобой на рожон лезть не будем, но на вилле поживем, как ты придумала. Но я, все же, позвоню Алессандро, он же следователем работает в уголовном розыске, думаю, поможет нам. В крайнем случае, подскажет, как действовать.

Да, Мария прекрасно знала внука своей подруги, Александра, которого Вера на итальянский манер звала Алессандро. Этот молодой симпатичный парень, не успев закончить юридический ВУЗ, был принят молодым оперуполномоченным в одно из полицейских отделений их города. За каких-то пять лет с младшего сержанта он поднялся до лейтенанта полиции. Александр был упертый и целеустремленный. Вся его жизнь была сосредоточена на работе. Вера Максимовна ворчала, что такой парень видный пропадает, никак жениться не хочет, а внук отшучивался, говоря, что женат на своей работе.

Ворчать-то Вера ворчала, но гордость за внука ее так и распирала. Она трепетно собирала всю информацию о его удачно раскрытых делах, хвасталась подруге, что и в родной полиции есть свои комиссары Мегре и Пуаро.

— Вера, ты как всегда права! Твой мальчик нам поможет. У меня просто камень с души свалился! Теперь можно и спать ложиться спокойно, утром переезд будем планировать.

Их успокоил тихий шорох. Из-под стола выполз сонный Леон, потянулся, громко зевнул и, виляя обрубком хвоста, подошел к Марии, требуя внимания. Она рассеянно погладила его по головке.

— И тебе, рыжик, на просторе будет раздолье. Никаких тесных квартир.

***

Утром Анна вышла к столу уже не таким серым испуганным мышонком, каким приехала к бабушке вечером. Щечки порозовели, глазки заблестели. Аня привела себя в порядок, надела уютный тёплый халат, который выделила ей бабушка, и выглядела уже намного бодрее и спокойней.

Рядом с ней, постоянно заглядывая в лицо мамы, крутилась дочка. Она-то сразу поняла, что у прабули Масы (так она звала прабабушку Марию) ей и маме ничего не угрожает. В этой квартире Катюшка еще не была, но сама прабуля Маса приезжала в гости к внучкам несколько раз, поэтому девочка сразу расслабилась и почувствовала себя дома. Прабуля Вела (Вера Максимовна) ей тоже понравилась. Вера вчера долго играла с Катюшкой и угощала вкусными блинчиками. А самое главное, что в доме прабули Масы мама перестала плакать. Ведь это очень страшно и неправильно, когда мама плачет.

Но главным открытием для Кати стал Леон. Проснувшись раньше всех, она обнаружила в гостиной рыжее чудо, которое с энтузиазмом гонялось за резиновым мячиком. Сначала девочка робко наблюдала за ним из-за угла, но щенок, заметив ее, сам подбежал, виляя всем телом, и ткнулся влажным носом в ее ладошку.

Через пятнадцать минут их дружба была скреплена навеки. Леон с заливистым лаем носился по коридору, а Катя, визжа от восторга, пыталась за ним угнаться. Он ловко уворачивался, потом сам бросался к ней, предлагая поиграть, и девочка заливалась счастливым, беззаботным смехом, которого Мария с Верой не слышали от нее всю вчерашнюю тяжелую ночь. Он терпеливо позволял ей повязывать на свою шею яркий платочек и таскал за веревочку ее маленькую плюшевую собачку, словно понимая, что его миссия — вернуть этому ребенку ощущение безопасности и радости.

Мария Андреевна с раннего утра колдовала на кухне, готовя что-то из любимых итальянских блюд. Как раз на пленительные ароматы и потянулась Аня с дочкой на кухню. Тут уже сидела и Вера Максимовна. Хорошо, когда живешь с подругой по соседству, на одной лестничной площадке.

Мария Андреевна обняла сначала внучку, потом поцеловала правнучку и жестом пригласила к столу.

На столе красовались горками мини-кексы, круассаны, на отдельном блюде лежали горячие бутерброды и панини, в фруктовнице сочные порезанные фрукты, в маленьких розетках разные ягодные джемы и варенья. И одуряющее пахло свежим кофе!

— Садитесь, зайки к столу! Я для вас сегодня приготовила настоящий «colazione completa» — полный завтрак. Не смотрите, что так много всего. Нам покушать надо хорошо, сил набраться, а что не съедим, то с собой возьмем. Дел много, будем собираться, потом в дороге пару часов, так что не скоро мы еще за стол сядем.

Анна обескуражено смотрела на гору еды, которую наготовила бабуля, и только и смогла вымолвить.

— А куда мы собираемся, ба?

В этот момент в кухню влетел запыхавшийся Леон, а за ним, красная от смеха, Катя.

— Мама, мама! Лёва умеет давать лапу! Плавда, плабуля Вела? — девочка уставилась на Веру Максимовну сияющими глазами.

— Assolutamente! Конечно, правда! Наш Лёва — самый умный пёс на свете! — подтвердила та, подмигивая Ане.

Анна смотрела на дочку, на этого маленького рыжего забияку, который уже успел стать частью их семьи, на хлопочущую бабушку и ее восторженную подругу. И впервые за многие дни в ее душе не просто затеплилась надежда, а будто расправила крылья какая-то новая, неизведанная пока уверенность. Эти люди — ее крепость.

— Мы едем на нашу виллу! — с гордостью объявила Мария Андреевна, и в ее голосе звучала не просто констатация факта, а обещание. Обещание нового начала.

Леон, услышав общий оживленный тон, сел, задрав морду, и звонко тявкнул, словно говоря: «И я тоже! Я готов!»

Глава 3. Разведенка с прицепом

«Какие они, всё-таки, забавные и мудрые, мои бабульки! Как бы я хотела быть такой же… цельной». Аня с любовью смотрела на свою бабушку Машу и ее подругу Веру, которые вполголоса спорили на кухне, собирая провизию и вещи в дорогу, и улыбалась своим не по-молодому взрослым мыслям.

Кто-то возмутится, что она называет женщин, возраста 66 лет, бабульками, но давайте сделаем скидку на возраст самой Ани. Всем нам в 24 года казалось, что 40 лет — это старость, а больше шестидесяти — это уж совсем преклонный возраст. Да и люди все разные, кто-то и в сорок пять выглядит и ведет себя как бабушка, а кто-то и в восемьдесят с лишним даст фору многим молодым.

Из второй категории как раз и были Мария Андреевна и Вера Максимовна. Активные, неунывающие, вечно позитивные и всегда нарядные женщины притягивали взгляды мужчин, порой на много лет младше себя. Но, как будто, и не замечали этого. Какие мужчины на седьмом десятке? Зачем? В жизни столько всего интересного, что некогда мечтать о романтических отношениях. Конечно, пофлиртовать можно, но не более.

Мария и Вера, овдовев несколько лет назад, сначала сильно горевали о своих супругах, но постепенно вернулись к активной жизни. Они не стали посвящать себя только детям и внукам, как делают многие женщины в их возрасте, а нашли для себя много новых увлечений. Переломным моментом для них стала поездка в Италию, а затем увлечение итальянским языком и кулинарией.

Именно там, в Италии, Вера и Мария увидели, как европейские женщины активно живут на пенсии: путешествуют, ходят в театр, занимаются спортом, но при этом являются la nonna — бабушками, центром притяжения своей большой семьи. К la nonna каждое воскресенье собирается в гости вся семья, и это святое время для каждой familia. Это не просто посиделки за столом, а возможность поделиться новостями, радостями и печалями, попросить о поддержке близких и самим оказать помощь родне.

Эту замечательную традицию подруги постарались укоренить и у себя на родине. Конечно, к ним и так приезжали дети и внуки, но от случая к случаю. Как говорится, раз в год по обещанию. Но Вера с Марией постарались все устроить так, чтобы родные приезжали к ним в гости как можно чаще, не из-под палки, а по своему желанию. Не последнюю роль в этом сыграли кулинарные таланты Марии. Она старалась каждый раз удивить и побаловать родных: жареная курочка со специями, лазанья, пицца, всевозможная паста и итальянские десерты. А Вера всех окружала заботой и лаской, развлекала забавными историями, разбавленными итальянскими словечками. Надо ли говорить, что на воскресный ужин к Марии и Вере дети и внуки приезжали с радостью. Здесь они заряжались позитивом на всю следующую неделю и всегда чувствовали за спиной поддержку своей большой семьи.

Аня до замужества часто бывала в гостях у бабушки. Это были одни из самых светлых воспоминаний ее детства и молодости. Но после свадьбы и переезда в другой город всё никак не удавалось приехать к бабушке на семейную встречу. «А правда, почему так вышло, что, живя всего в паре часов езды от дома бабы Маши, я так ни разу и не побывала у нее в гостях? Да, конечно, сначала свадебные хлопоты, потом беременность, потом маленькая дочка. Но неужели я не могла даже на один выходной вырваться?»

Аня с удивлением осознала, что ей просто стыдно было появляться на глаза бабушке. Она не хотела расстраивать ее тем, что несчастлива в семейной жизни. Стыдно было признаться, что ее брак, на который она когда-то возлагала такие радужные надежды, превратился в серую, унылую рутину, где она играла роль бессловесной тени.

Даже самой себе сложно было признаться честно — все плохо пошло в ее семье с самого начала. Познакомилась Аня с мужем в институте. Вадим учился на параллельном курсе ее факультета. Их свели общие знакомые на какой-то студенческой вечеринке. Ухаживал Вадим красиво, романтично, но бедненько. Да и чего нужно в двадцать лет, когда есть любовь, бабочки в животе, а впереди такая прекрасная новая жизнь?

Результатом романтических ухаживаний стала беременность. Вадим был рад и сразу сделал Ане предложение. Она, конечно же, согласилась, утонув в его обещаниях и мечтах о будущем. Свадьбу сыграли скромную. Родители Вадима немного помогли, а бОльшую часть суммы на свадьбу дали родители Ани, но сами на свадьбу не смогли приехать. Они только-только переехали в Германию, заключили контракт на работу, и не могли оставить работу даже на несколько дней. Вместо них на свадьбе со стороны Ани была бабушка Мария Андреевна с подругой. Аня до сих пор помнила, как Вера Максимовна, прослезившись, шептала ей на ухо: «Будь счастлива, моя девочка!». А она, в подвенечном платье, купленном с рук, улыбалась, уверенная, что счастье уже и так наступило.

Оглядываясь назад, Аня осознала, что уже во время подготовки к свадьбе стало понятно — легко ей в семейной жизни не будет. Вадим оказался придирчивым и чересчур экономным женихом. «Зачем тебе дорогое платье? Можно купить с рук, все равно только один раз надеть. Я бы не хотел видеть тебя с салонным макияжем и укладкой, ведь ты мне нравишься своей естественной красотой! Гостей можно и поменьше, пригласим самых близких и хватит. Давай лучше сэкономленные деньги на первое время придержим, тебе сейчас на работу не выйти, а я неизвестно еще когда работу найду».

Такую шарманку Вадим заводил каждый день. «Бу, бу, бу…» Аня чувствовала себя запертой в маленькой комнате, стены которой постоянно сжимаются, как только она начинала возражать. Ее мнение, ее «хочу» будто растворялись в воздухе, наталкиваясь на его железное «нецелесообразно» и «нерационально». Поэтому проще было молчать, но оставаться в относительном душевном комфорте. Она тогда еще не понимала, что это не комфорт, а анестезия.

Неприятным моментом для неё стала первая брачная ночь. Конечно, после суетного праздничного дня, ни о какой страсти и романтике не было и речи, хотелось просто упасть в кровать и спокойно поспать, но Вадим полночи считал и пересчитывал подаренные родственниками деньги. При этом громко обсуждая, кто и сколько подарил. Причем был недоволен любой суммой. «Твоя тетка — пять тысяч? А я думал, она побольше даст. Видно же, что денег куры не клюют». Ане казалось, что возле нее летает огромный зудящий комар, которого она никак не может отогнать. Она лежала с закрытыми глазами, притворяясь спящей, и чувствовала, как что-то теплое и светлое внутри нее медленно остывает и твердеет.

Так «весело» началась их семейная жизнь. Первые полгода Вадим делал вид, что ходит на собеседования на работу, но почему-то ему ничего не нравилось. Куда бы он ни устраивался, везде для него была маленькая зарплата, высокие требования и сотрудники — идиоты.

В общем, денег в доме нет, но работать не буду. А зачем, если Ане родители подкидывают?! Зарабатывали те хорошо, единственной дочери ни в чем не отказывали, но ей самой было мучительно стыдно, что она сидит у них на шее. Каждый перевод с пометкой «на мороженое для Катюши» или «купи себе что-нибудь» обжигал ее словно раскаленным железом. Вадим же спокойно принимал деньги от тестя и тёщи и периодически высказывал Ане, что они могли бы высылать и больше, раз уж «развернулись за границей». Ане было противно слышать слова мужа, но она старалась не раскачивать и без того шаткий мир в семье. Она боялась ссор. Боялась его молчаливого осуждения и тяжелого, давящего взгляда.

В семейной жизни Вадим оказался не таким нежным и романтичным, как во время ухаживания. Он постоянно придирался к молодой жене: то она не так готовит: «Опять суп безвкусный!», не так наводит чистоту: «Пыль на телевизоре — это нормально?», не вовремя просит о помощи: «Я отдыхать пришел, а не гвозди забивать». Язвил, что Аня стала выглядеть плохо. А как она должна выглядеть беременной и без поддержки любимого? Она с тоской смотрела на свое отражение в зеркале — мешки под глазами, тусклые волосы, бесформенная домашняя одежда. Он добился своего — ее «естественная красота» окончательно поблекла.

Потом было рождение дочки и снова никакой поддержки от мужа. Он быстро нашел какую-то работу, лишь бы не находиться дома с женой и дочкой. Конечно, не было и речи, чтобы он посидел один с Катюшей или сходил с ней погулять. «Я же работаю, устаю. Ты вон дома сидишь, вот и занимайся домом и дочкой. Это твоя обязанность».

Он ворчал, что ребенок не дает спать по ночам, что слишком много уходит денег на всякие подгузники и прочую «ерунду». Мол, «наши мамы без подгузников нас вырастили, и ничего. Ты просто избаловала ее, приучила к комфорту». Аня молча сжимала кулаки, глядя, как он экономит на детском креме, когда у Кати появилось раздражение на нежной коже.

Денег с его работы было не так уж и много. Хватало буквально на еду и коммунальные услуги. На что-то необходимое для себя и малышки Аня снова просила у родителей, каждый раз чувствуя себя нищей родственницей и неудачницей.

Когда дочке исполнилось два года, муж сказал, что устроился на другую работу, на которой нужно часто ездить в командировки, но и денег будет больше. Стыдно сказать, но Аня вздыхала каждый раз с облегчением, когда муж уезжал на пару дней из дома. Эти дни были для нее глотком свободы. Она могла есть что хочет, не слушая комментариев о калориях, могла смотреть с Катей дурацкие мультики, валяться в кровати до десяти утра и громко смеяться, не боясь, что ее обвинят в истеричности. Она чувствовала из-за этого вину перед мужем, но понимала, что без него ей дышится легче, никто не ворчит и не стоит над душой, выискивая недостатки.

У неё возникали иногда подозрения, что Вадим уже мог встречаться с другой женщиной, но почему-то это не вызывало никаких негативных чувств. Ни ревности, ни злости. Лишь странное, леденящее равнодушие. Она понимала, что любовь в их семье давно умерла, похоронена под грудой его претензий и ее молчаливых уступок. Но сама не решилась бы развестись. Неправильно это было. Расписаться — это по любви, а разводиться — уже по расчету, по привычке, из-за страха остаться одной. Да и куда она пойдет разведенная с ребенком? Обратно к родителям? В Германию? Это казалось капитуляцией. Признанием полного провала.

Когда Вадим пропал, она даже первое время не волновалась. Ну, затянулась командировка. Может, у него наконец-то все получилось, и он задержался на переговорах. Потом был тот звонок мужа с признанием, что он задолжал огромную сумму каким-то отморозкам. И второй звонок от этих самых бандитов. И мир Ани перевернулся. Но странным образом. Сквозь леденящий страх пробивалось другое чувство — острое, почти болезненное облегчение. Это был конец. Финал, на который у нее не хватало духу поставить точку самой.

Тут уж она на адреналине быстро нашла, куда и к кому уехать. И поняла, что это не просто бегство — это освобождение.

И вот теперь она стала той самой «разведенкой с прицепом», но это ее совсем не беспокоило. Потому что этот «прицеп» — ее Катюша — был не обузой, а смыслом. А статус «разведенки» — не клеймо, а знак освобождения. Она наконец-то была свободна. Свободна от его вечного недовольства, от его расчетливости, от необходимости оправдываться за каждую потраченную копейку, от чувства вины за то, что она — это она. Она могла дышать полной грудью. Могла, наконец, быть самой собой.

Из гостиной донесся радостный визг Кати и заливистый лай Леона. Аня обернулась и увидела, как ее дочка, сияющая от счастья, пытается надеть на сопротивляющегося, но добродушного щенка розовый носочек. И сердце ее сжалось от любви и надежды. Да, она ехала в неизвестность. Но эта неизвестность пахла не страхом, а яблонями, свежевскопанной землей и бабушкиными пирогами. Она ехала в тихое место, где ее никто не найдет. Но главное — где она, наконец, найдет саму себя.

Глава 4. Весенний фестиваль

За окном автомобиля проплывала настоящая зимняя сказка. После серых, подтаявших городских сугробов, зима за городом предстала во всей своей девственной красоте. Искрящийся на солнце снег лежал пушистым, нетронутым одеялом на полях, причудливыми шапками украшал ветви елей и берез. Деревья стояли, словно заколдованные, укутанные в сверкающий иней, и каждый лучик февральского солнца дробился в этой ледяной россыпи, ослепляя и заставляя щуриться. Воздух был холодным, свежим и таким чистым, что им хотелось дышать без остановки, смывая с легких городскую грязь и тревоги.

— Мама, смотли-смотли, лосадка! — Катюшка крутилась на заднем сидении автомобиля, с горящими глазами глядя в окно. А на деревенской улочке, куда только заехала компания женщин, действительно было на что поглядеть.

После весенней серости города улицы села Арпино вспыхнули яркими праздничными красками. На деревьях висели гирлянды из разноцветных флажков, гуляли веселые люди в народных костюмах, играла задорная музыка, через всю дорогу была растянута красочная надпись «Широкая масленица». На возвышении красовалось огромное чучело Зимы в пестром сарафане.

— Ого! Это мы с вами удачно приехали! — воскликнула Мария Андреевна. — Как же я забыла, что сегодня Прощеное воскресенье — последний день масленичной недели! Вы только посмотрите, да здесь же настоящий весенний фестиваль!

Катюша с умоляющими глазками кота из «Шрека» посмотрела на маму.

— Мамоська, а я покатаюсь на лосадке?

— Конечно, солнышко! Сейчас бабуля найдет место для парковки, и мы все пойдем на праздник.

Оставив машину у аккуратного здания сельской администрации, Мария Андреевна, Вера Максимовна и Аня с дочкой направились в эпицентр веселья. Оказалось, что в селе Арпино была своя просторная площадь с большой сценой, где и проходило масленичное гуляние. Леон, сидя на поводке, жадно обнюхивал воздух, набитый незнакомыми и такими соблазнительными запахами — жареного мяса, сладкой ваты и лошадей. Он рвался вперед, но Катя, с серьезным видом взявшая на себя роль ответственного кинолога, крепко держала его за поводок.

«Как тут здорово! Даже в городе так ярко не празднуют Масленицу», — подумала Аня, проходя под украшенными лентами и колокольчиками «Вратами счастья».

Чего здесь только не было: на большой сцене выступали артисты в народных костюмах, залихватски отплясывая под балалайку. По площади ходили скоморохи в ярких нарядах и коробейники с лотками, зазывно выкрикивая прибаутки и приглашая людей в игры и хороводы. То тут, то там на площади кипели соревнования: в снежном тире сбивали крашеные ледяшки, азартно гремели падающие городки, мужики с красными лицами мерялись силой в бою на мешках, а дети визжали от восторга, катаясь с горки на больших снежных лопатах. Отдельная толпа собралась вокруг перетягивания каната, где под дружные крики болельщиков одна половина села соревновалась с другой.

Тут же были установлены торговые палатки с угощениями, украшенные резными наличниками и еловыми ветками. Конечно, главным угощением были блины — румяные, ажурные, которые, к удивлению женщин, раздавали всем бесплатно из огромных, дымящихся сковородок. К блинам тут же можно было купить душистый чай на любой вкус из настоящего дровяного самовара, мед, варенье, густую сметану и тягучую сгущенку. В сторонке даже жарились шашлыки, распространяя аппетитный, пряный запах по всей площади.

— Знаете что, а давайте подкрепимся! А то я сейчас слюной подавлюсь! — засмеялась Мария Андреевна, и все ее дружно поддержали.

Они устроились за маленьким пластиковым столиком, который установили для гостей праздника, купили две палочки шашлыка, чай и, конечно же, взяли по несколько блинов для каждой. Леон, усевшись у ног Кати, с таким умоляющим видом смотрел на шашлык, что Вера Максимовна не выдержала и отломила ему маленький кусочек.

— Эх, до чего хорошо! Умеют же в Арпино люди веселиться! — с наслаждением потягивая горячий чай, сказала Мария. — Кстати, здесь Масленицу отмечают почти как в Италии, — оседлала любимого конька Вера Максимовна.

— Что? В Италии отмечают Масленицу? — удивилась Аня.

— А как же! Ты разве не знала, что знаменитый венецианский карнавал как раз проходит каждый год накануне Великого поста, так же как и наша Масленица. Но не только в Венеции отмечают приход весны. Во многих городах Италии ее встречают, как и у нас, с огоньком. По астрономическому календарю весна начинается 21 марта, а как раз перед ним, 19 марта, отмечают праздник святого Джузеппе — это святой Иосиф по-нашему. В этот день по всей Италии, особенно в маленьких городах, вечером устраивают факельные шествия, а затем разводят огромные костры. Корнями этот праздник, как и наша Масленица, уходит в язычество, ведь наряду с разведением костров сжигается и чучело Зимы. В этот праздник в Италии тоже устраивают представления и дегустацию местных блюд. Самое распространенное лакомство — профитроли с кремом «зеполе ди Сан Джузеппе». Вот так вот, традиции многих стран очень похожи!

— Вера, ты даже здесь без своих лекций не можешь обойтись! — посмеялась Мария Андреевна.

— Не, бабуль, мне очень интересно. Пусть Вера Максимовна еще рассказывает, — заверила Аня.

Но даже интересная беседа и еда не могли отвлечь женщин от веселья, которое происходило на празднике. Быстренько пообедав, они пошли дальше, искать новые впечатления.

В центре площади был установлен высокий, гладкий столб, на вершине которого висели деревянные дощечки с изображением разных подарков. Мужчины-смельчаки по очереди лезли по нему, чтобы доказать себе и своим спутницам, какие они ловкие. Не все достигали вершины, многие с трудом доползали до середины, постоянно соскальзывая вниз под дружный смех и подбадривающие крики зрителей. Но все-таки были и победители.

— Ты глянь, а столб-то чем-то облит, видно, что он скользкий. Может, маслом, а может, и водой, чтоб заледенел, — отметила Вера Максимовна. — Не так-то просто по нему наверх забраться, сноровку надо иметь. Молодцы мужики!

Один молодой мужчина только что спустился с вершины столба, держа в зубах дощечку с изображением игрушечного медведя. Неожиданно он обернулся к Ане и подмигнул ей.

Она смутилась и непроизвольно отпрянула. А вот ее бабушка не растерялась.

— Неплохо, молодой человек! Не каждая птица долетает до середины Днепра. А можно поинтересоваться, чем это залили столб, что все по нему скатываются?

— По-моему, просто водой. Она застыла, и получилась ледяная корка. Я поэтому обувь и снял, а носки оставил, с ними сцепление лучше. А вот совсем раздеваться — это плохая идея. Так еще больше скользишь по столбу, только людей смешить.

Мужчина нашел под столбом свои ботинки и надел их. Обернувшись к женщинам, он сказал:

— А хотите, я вам игрушку подарю? Мне-то она не нужна, дарить некому. Просто хотелось наверх взобраться, себя проверить. А вашей девочке, наверное, понравится.

Женщины переглянулись, улыбнулись и согласно закивали. Мужчина убежал, обменивать дощечку на подарок, и через минуту уже протягивал Катюше большого белого медведя. Она с радостной физиономией вцепилась в него и пробормотала: «Спасибо». Леон, завидев нового плюшевого зверя, насторожился и тявкнул пару раз, явно ревнуя.

Аня тихо поблагодарила, а Вера Максимовна и Мария Андреевна представились. Тот с улыбкой пожал им руки.

— Меня Юрий зовут. Я в Арпино не живу, в гости к родителям приезжаю. Они меня на праздник позвали. Тут каждый год такое большое гулянье проходит на Масленицу, с детства люблю этот праздник. Желаю и вам хорошо повеселиться!

Он убежал, а Катюша уже тянула маму на край площади, где стояла ухоженная гнедая лошадка, запряженная в расписные сани. В гриву и хвост лошади были вплетены яркие ленты, а на дуге позвякивали бубенчики, вызывая улыбки у прохожих.

Оказалось, что прокатиться на санях можно за символическую плату, чем женщины и воспользовались. Катюша от счастья звенела, как колокольчики на лошадиной упряжи. Леона пришлось взять на руки — он дрожал от возбуждения и смотрел на большого зверя со смесью страха и любопытства. Лошадка бодро бежала по деревенской улочке, мимо проносились празднично одетые люди, мелькали разноцветные флажки, снег брызгами разлетался из-под копыт, и пожилым женщинам казалось, что они снова стали маленькими и беззаботными, как их правнучка.

Кульминацией праздника стало сожжение чучела Зимы. На краю площади в высоком сугробе с самого начала стояло большое масленичное чучело, и каждый, кто проходил мимо, делал фото на его фоне. И вот ведущий со сцены объявил, что всех гостей приглашают на самый важный момент праздника.

— Подходи, честной народ! Масленица всех зовет! Мы зиму провожаем, весну зазываем!

К чучелу Зимы с двух сторон подошли скоморохи с горящими факелами, и огонь мгновенно взметнулся по легкой ткани, из которой был сшит сарафан Зимы. Пламя плясало, освещая замершие в ожидании лица людей. Катя прижалась к маме, а Леон притих, уставившись на огонь своими блестящими глазками-бусинками.

Гори, гори ясно, чтобы не погасло,

Чтобы все метели разом улетели!

Чтобы птички пели, травки зеленели,

Небеса синели и колосья зрели!

Чтобы все невзгоды, холод, непогоды,

Зимние морозы, неудачи, слезы, —

Пусть они сгорают, к солнцу улетают!

Гори, гори ясно, чтобы не погасло!

Аня смотрела на горящее чучело, и ей казалось, что вместе с Зимой в этом огне сгорают и ее собственные страхи, неудачи и обиды. Она обняла дочь и почувствовала, как в ее сердце, согретом теплом семьи, праздника и этой древней традиции, робко, но уверенно загорается ее собственная, новая весна.

Глава 5. Как корабль назовешь…

— Считаю, что знакомство с селом прошло успешно. Надеюсь, что и дом встретит нас так же радушно, — высказала вслух общие мысли Мария Андреевна, с нежностью глядя на знакомый поворот.

Празднование Масленицы закончилось, и компания женщин, наконец-то, отправилась заселяться в свой новый дом. Дача, которую купили Мария и Вера, находилась на соседней улице, недалеко от центра села, но в удивительно тихом и уютном месте.

Аня с удивлением отметила, что, несмотря на конец февраля, на улицах села Арпино все еще лежал чистый, нетронутый снег. Он скрипел под колесами машины, как мелкий сахар, и слепил глаза своей белизной. Приход весны был заметен только по длинным, переливающимся на закате сосулькам, свисавшим гроздьями с крыш домов, и по едва уловимой капели, звонкой и неторопливой. «Как тут чистенько и уютно. А в городе уже месяц грязища. Да и зимой такого белого снега не было. Наверное, потому, что никакую соль на деревенских дорогах не сыплют и машин мало».

Она даже пропела слова известной песни:

— «А за городом зима-зима-зима!» Вы только посмотрите, какая красота! Я и не думала, что так соскучилась по белому снегу. Да и вообще мне в Арпино очень нравится. Мне кажется, что жители любят свое село, смотрите, какие дома все ухоженные, палисадники красивые, дорожки возле каждого домов почищены. А по тому, какой праздник устроили, видно, что и люди сами здесь хорошие.

Вера Максимовна только довольно улыбнулась.

— А ты еще нашу виллу не видела — это настоящий сказочный домик! Мы когда с Машей его увидели, так сразу и влюбились. Да что говорить, сама посмотри.

По заснеженной улочке машина завернула к низкому белому забору, за которым виднелся дом. Невысокий, но прочный на вид, с мансардной крышей, укрытой пушистой шапкой снега, с бело-голубыми стенами, обшитыми вагонкой, и с просторной открытой верандой, на перилах которой тоже лежали снежные валики. Дом не был новым и большим, но это только придавало ему очарования старины и надежности. Он напоминал классические старые советские дачи и как будто сошел с открытки об уютном семейном отдыхе, храня в своих стенах тепло десятилетий.

Закатное солнце, садясь за линию леса, отражалось розовым и золотым светом в заиндевевших окнах, и казалось, что в доме кто-то ждет гостей, приветливо включив свет во всех комнатах. Из кирпичной трубы поднимался в морозный воздух тонкий, ровный столбик дыма, завершая идеальную картину.

— Боже, это невероятно красивый дом! — выдохнула Аня. — И, правда, как будто из сказки. Никогда бы не поверила, что такие бывают, если бы своими глазами не увидела.

Вера Максимовна довольно переглядывалась с подругой, радуясь, что дом понравился Ане.

— Так, давайте сначала зайдем в дом, познакомимся с ним, а потом вещи будем переносить.

По аккуратно прочищенной дорожке компания женщин подошла к крыльцу. Леон, наконец-то спущенный с поводка, тут же нырнул в пушистый сугроб, исчезнув в нем с головой, а через секунду вынырнул, фыркая и отряхиваясь, и помчался обнюхивать каждую стойку веранды, каждый уголок, заливисто и возбужденно тявкая. Он явно одобрял новые владения.

— А, кстати, кто дорожку нам прочистил? — озадачилась Аня. — И я еще заметила, что из трубы дым идет. В доме что ли кто-то живет? Или вы уже домового сюда поселили? — пошутила она.

Мария Андреевна рассмеялась и только рукой махнула.

— Скажешь тоже — домовой! Мы когда домик купили, сразу пошли с соседями познакомились. Напротив нас живет одинокий мужчина, Сергей Федорович. Мы обменялись с ним телефонами и договорились, что он к нашему приезду немного похозяйничает, чтобы нам комфортно было. Не за просто так, конечно, мы ему заранее заплатили, а сегодня утром я позвонила и сказала, что мы выезжаем. Вот он и подготовился к нашему приезду. Кстати, он печку каждый день помаленьку подтапливал, чтобы дом не портился от сырости. На первый взгляд, хороший мужчина, ты потом с ним познакомишься. Он нас чуть помладше, но тоже уже на пенсии, так что и ему копейка лишняя не будет.

Дом встретил гостей волной сухого тепла и легким, целебным ароматом дыма и старого дерева. Обстановка была старомодная, но невероятно уютная: беленые стены, дощатый крашеный пол, натертый до легкого блеска, по которому были расстелены домотканые полосатые дорожки, массивный шифоньер с фигурной резьбой в прихожей. Три небольших комнаты располагались по обе стороны от просторной прихожей, а вместо отдельной гостиной — большая кухня-столовая с огромным круглым столом под кружевной скатертью и советскими деревянными креслами, на спинки которых были наброшены вязаные покрывала.

— Старые хозяева не стали забирать мебель, — пояснила Мария, с наслаждением проводя рукой по гладкой столешнице. — Сказали, что все покупалось очень давно, специально для этого дома, и в новом доме все это будет неуместно и старомодно. А нам с Верой понравилось, что эта мебель осталась, она идеально подходит дому. Если бы хозяева забрали вещи, то мы, наверное, именно такие и покупали для обстановки.

Аня была с ними полностью согласна. Она чувствовала, как атмосфера дома обволакивает ее, как теплый плед. Здесь пахло сухими травами, деревом и спокойствием. Она так и видела, что в этом доме скоро появятся их собственные следы: комнатные цветы на подоконниках, кружевные занавески, трепетавшие на ветру, книги на полках, красивая посуда в серванте. Все, что создает уют и неповторимую атмосферу настоящего живого Дома.

— Мама, смотли! Наса комната! — Катя, исследовав одну из комнат, звала ее. Комната была небольшой, с двумя кроватями, застеленными вязанными покрывалами, и окном, выходящим в сад. На подоконнике стоял засохший герань — бывшие хозяева обещали, что к весне она оживет. — Здесь так здолово! Я буду плосыпаться и видеть делевья!

Аня обняла дочь, глядя на заснеженный сад, окрашенный в лиловые тона заката. Это была их комната. Их убежище. Их начало.

Спустя полчаса компания новоселов уже сидела за накрытым столом и пила чай с дорожными припасами. Мария Андреевна еще утром собрала в дорогу панини, мини-кексы и круассаны, которые она сама испекла на завтрак, и все эти вкусности пошли «на ура» и на ужин. Леон, наевшись и утомившись от впечатлений, свернулся калачиком на одной из дорожек и сладко посапывал.

На стене в столовой висели большие старинные часы в виде домика с кукушкой. Их мерный, неторопливый ход «тик-так» заполнял собой тишину, успокаивал, считал уходящие секунды старой жизни. Аня глядела на них и думала: «А что, так можно было? Еще вчера мне казалось, что мой мир рухнул, я боялась за себя и за дочку. А сегодня я как будто очутилась в другой реальности, где нет опасности, где мне ничего не угрожает». Она с благодарностью смотрела на бабушку. Если бы не она, страшно подумать, что бы могло случиться.

«Бабушка уверяет, что здесь в деревне меня никто не найдет, и я ей верю. Здесь мне очень спокойно, и как-то правильно. Вообще, рядом с бабушкой у меня с глаз пелена спала, как будто я проснулась от тяжелого, муторного сна. Я ведь пять лет прожила как в дне сурка, ничего хорошего не видела, все одно и то же каждый день, годами ничего не происходило. А сегодня, за один день, случилось столько прекрасных событий, начиная с самого утра: невероятный пир на завтрак, и поездка за город, и праздник Масленицы, и этот сказочный домик. Это все похоже на сон. Но, Боже, сделай, пожалуйста, так, чтобы я не просыпалась от этого доброго сна!»

Из размышлений Аню вывел вопрос дочки, обращенный к бабушке.

— Бабуля Маса, а как зовут этот дом? Он зе сказосьный, у него долзно быть имя!

— Ах, ты ж моя умница! — Мария Андреевна расцеловала правнучку. — И верно, у такого домика должно быть имя. Только старые хозяева его не сказали, наверное, нам самим надо его назвать? Говорят же, как корабль назовешь, так он и поплывет. Будем придумывать хорошее название.

Аня не растерялась. Она окинула взглядом уютную кухню, за окном которой уже совсем стемнело и посмотрела на сияющие лица бабушки и Веры Максимовны, на счастливую Катю и спящего Лева.

— А чего долго думать? Мне нравится, что Вера Максимовна вашу дачу называет виллой. Такая маленькая Италия в русской провинции. Ну а имя тоже пусть будет похоже на итальянское. Возьмем ваши имена, и получится МариВера. Вилла «МариВера»!

Вера Максимовна всплеснула руками.

— Мария, senti! Слышишь?! Che bello! Какая красота! Вилла «МариВера»! — Она подхватила Катю и закружилась с ней по комнате. — Это идеально!

Мария Андреевна смотрела на них с улыбкой, и в ее глазах стояли слезы счастья. Да, это было идеально. Их корабль обрел свое имя. И Аня была абсолютно уверена — он непременно поплывет к счастливым берегам.

Глава 6. Самадуравиновата

Первая любовь не забывается. Она, как заноза, сидит глубоко в сердце, и кажется, что уже все зажило. Но стоит лишь случайно задеть — старым фото, знакомым запахом духов, звонком любимой бабушки, — и она напоминает о себе острой, ноющей болью. Очень неожиданно и в самый неподходящий момент. Когда ты думал, что вроде только-только забыл ту девчонку. Когда появилась на горизонте новая, приятная во всех отношениях подружка. Когда звонит любимая бабушка и напоминает о Ней. Что за черт!

Звонок от бабушки застал Александра на работе. Кабинет оперуполномоченного лейтенанта полиции Орлова больше походил на штаб-квартиру во время затяжной битвы. Стол был завален папками с оперативными сводками, распечатками телефонных соединений и протоколами допросов. На стене висела старая маркерная доска, испещренная стрелками, фамилиями и вопросительными знаками. Месяц выдался адским: в последние дни поступило больше десятка заявлений о краже денег телефонными мошенниками. «Братва», «Инвест-Плюс», «Гарант-Банк» — названия менялись, а суть была одна: голос в трубке, внушающий доверие, паника и пустой банковский счет. Пострадавших, седых стариков и растерянных молодых мам, сразу предупреждали, что в 99% случаев такие дела — тупик. Деньги уходят в сию же секунду по десяткам разовых счетов, а звонят с подменных IP-номеров. Но из-за резкого скачка начальство, майор Игнатьев, требовало хоть какого-то результата, хоть символической «раскрываемости».

Александр, стиснув зубы, просиживал ночи, выискивая закономерности. И ему удалось нащупать тонкую, как паутинка, ниточку. Во всех историях фигурировал один и тот же фон — тихая, едва слышная музыка Вивальди в начале разговора. Мелочь, но сыщики сбивались с ног по менее значимым зацепкам. Он чувствовал — это одна организованная группа, и он был близок.

Увидев на экране телефона знакомый номер с пометкой «Бабуля Вера», Александр с облегчением откинулся на спинку стула. Пусть будет хоть пять минут, но нормального, человеческого общения, не связанного с чужим горем, алчностью и криминалом.

То, что поведала ему баба Вера, сначала оглушило, а потом вызвало целую бурю противоречивых чувств. После легкой болтовни о жизни, делах и здоровье, бабушка задала неожиданный вопрос.

— Алессандро, помнишь Анюту, внучку моей подруги Маши?

У Александра кольнуло в груди, и он непроизвольно сжал кулак. Конечно, он помнил Аню! Он помнил ее с тех пор, как сам себя помнил. Сначала — смешную девчонку с косичками, которая вечно крутилась у них на кухне. Потом — расцветающую, как бутон, красавицу-подростка, от которой у него перехватывало дыхание. А потом — ослепительную, яркую девушку с хохотом, как сотня колокольчиков, и взглядом, от которого кровь стучала в висках.

Он любил ее. Тихо, преданно и безнадежно, как могут любить только застенчивые мальчишки. Все школьные и студенческие годы он носил это чувство в себе, как талисман, набираясь смелости признаться. И вот, на одной из воскресных встреч у бабушки, когда они вдруг остались одни на кухне, он выпалил, краснея до корней волос: «Аня, я… я всегда тебя любил. Давай встречаться?»

А она посмотрела на него своими синими-синими глазами, улыбнулась какой-то отстраненной, далекой улыбкой и просто сказала: «Ой, Саш, какой ты смешной. Я, вообще-то, замуж выхожу. На следующей неделе свадьба».

Она произнесла это так, словно он предложил сходить в кино, а не вывернул перед ней всю свою душу. Она даже не смутилась, не попыталась его мягко отвергнуть. Она просто… пропустила его признание мимо ушей, как нечто незначительное. Это было больнее, чем отказ.

Как же ему тогда было горько и унизительно! Больше года он потом не мог смотреть на других девушек, злился на себя за свою нерешительность и глупость. «Почему я ждал? Почему не сказал раньше?» — эта мысль преследовала его. Потом, конечно, жизнь взяла свое. Он окунулся в работу с головой, встречался с разными симпатичными и умными девушками. Но вот эта заноза — образ Ани — сидела глубоко, и в самые неожиданные моменты шевелилась, напоминая о себе тупой болью. Он ругал себя за эту «слюнявую романтику», но ничего не мог поделать.

Александр постарался придать своему голосу максимальную непринужденность.

— Да, бабуль, помню. А что?

— Так у нее проблемы случились, как раз по твоему профилю. Она на днях к нам с Машей приехала, испуганная до смерти. Муженек ее в какие-то денежные махинации влез, денег задолжал нехорошим людям. Сам сбежал, а эти редиски за Анютку взялись, угрожать ей начали. Говорят, десять миллионов должен. Это ж куда он такие деньжищи набрал? А жене копейки выдавал. Бедную девочку запугали до полусмерти, она к нам приехала, на себя не похожая, еле ее успокоили. Мы тут Анютку в одном надежном месте прячем, там ее с дочкой сам черт не найдет. Я тебе адресок потом скину в сообщении, мы сейчас все в этом месте живем. Хорошее место, я тебе скажу. Виллу мы купили с Машей. Ой, да не о том я, заговорилась с тобой. Так вот, я про тебя подумала, может ты по своим каналам проверишь, что да как, куда этот Вадим влез и что это за нехорошие люди. Может, шуму больше, и нам не стоит и беспокоиться.

Александр на минуту замолчал, услышав такие новости. Его мир, состоящий из протоколов и улик, на мгновение рухнул, уступив место яркой, живой картине: испуганная Аня, какая-то дочка… Ее жизнь оказалась не такой сказочной, как ему казалось из его одинокого далека.

— Ну, так, Алессандро, что думаешь? Стоит девочке нашей скрываться, или ничего страшного? Мне вот кажется, что как-то все подозрительно это. Если тебе не сложно, ты муженька этого, Вадима, проверь, может чего интересного найдешь. Чует мое сердце, что это все сам Вадим и подстроил. У Анютки родители-то при деньгах, может так решил нажиться, canaglia! Я знаю, что ты у меня и так работой завален, так что если у тебя нет возможности вывести его на чистую воду, то ты сразу скажи.

— Знаешь, бабуль, я тебе с ходу ничего не обещаю, но обязательно посмотрю, что можно сделать, — голос его стал собранным, профессиональным. — Возможно, ты и права, и все придумал сам муж, чтобы деньги вытрясти из родителей Ани. Но может, и какая-то преступная организация замешана. Ты даже не представляешь, сколько всяких схем вымогательства и мошенничества сейчас придумали.

— Вот и славно, радость моя. Я знала, что ты бабушке своей любимой не откажешь. Я тебе сейчас тогда сообщение отправлю с данными на Вадима, а еще адресочек наш напишу, где у нас вилла. Представляешь, Анюта ей название придумала — вилла «МариВера». Красиво, правда?!

— Да, красиво, — он выдавил из себя, и в горле стоял ком. — Как ты любишь — на итальянский манер. Если она недалеко от города, то, может, и заеду в гости, надо будет подробности у Ани узнать и на вашу виллу посмотреть.

На том и распрощались. Александр опустил телефон на стол и уставился в стену, заваленную бумагами. Он не ожидал, что Аня, та самая, всегда такая яркая, уверенная в себе, сияющая, окажется в подобной, отчаянной и унизительной ситуации.

И тут в его душе началась гражданская война. С одной стороны, подняло голову низменное, гадкое чувство. Злорадство. Своеобразная «справедливость». «Ага! — кричал внутри него какой-то обиженный чертенок. — Вот тебе и „выхожу замуж“! Вот тебе и „смешной“! Выйдя замуж за какого-то козла, теперь пожинаешь плоды. Самадуравиновата!» Эта мысль обжигала стыдом, но она была.

Но, с другой стороны, он тут же ощутил острую, почти физическую боль за Аню. Он не хотел ей зла. Никогда. Ему стало мучительно стыдно за эти низкие, мимолетные мысли. Как бы там ни было, Аня в этой ситуации — чистая пострадавшая сторона. Она и ее маленькая дочка, о существовании которой он узнал только что. Жалко их. Этот Вадим, кем бы он ни был, — сволочь порядочная. При любом раскладе.

«Если он сам это все придумал, — мысли Александра закрутились с привычной оперативной скоростью, — то сволочь вдвойне. Это ж насколько нужно быть бессердечным ублюдком, чтобы ради денег подставить собственную жену и ребенка? Выставить их мишенью для бандитов?»

Но даже если этот Вадим и сам жертва мошенников, то все равно — сволочь. «А нечего было бездумно влезать в такие аферы! — судил он его с высоты своего опыта. — Обычно такую сумму просто так в банке не возьмешь. Значит, реально пошел к черту на рога, к каким-то подпольным кредиторам. Что уж он там в залог оставил — неизвестно, но ведь мозгами надо думать, что отдавать придется, да не просто так, а с бешеными процентами. И семью под удар поставил».