Бесплатный фрагмент - Викинги: жестокий век

Оглавление

Это художественное произведение.

Персонажи и события вымышлены. Любое сходство с реальностью случайно. Взгляды и действия, изложенные в этом произведении, предназначены исключительно для развлекательных целей.

Автор не пропагандирует насилие и осуждает любое его проявление.

Часть 1. Скандинавия

Глава 1

С рассветом начался новый день, который для большинства жителей этого поселения ничем не отличался от предыдущих. Когда-то эта скандинавская деревня славилась воинами, возвращение из походов которых, всегда означало прирост дохода населения, путём торговли всеми богатствами добытыми на чужой земле. Вместе с товарами, по другим поселениям также расходилась слава о могучих воинах этой деревни, не знавших поражений и внушающим страх врагам своим, лишь одним слухом об их присутствии. Говорят, в бой с ними почти не вступали, лишь раза два или три, и каждый из них был до ужаса кровавым, воины этой когда-то преуспевающей в торговле деревни, не ограничивались одним лишь убийством тех, кто посмел дать им отпор и попытаться прогнать со своей земли.

Воины этой когда-то славной деревни, из расправы над каждым своим противником, делали устрашающее послание. Те кому не посчастливилось найти останки этих замученных до смерти людей, о мести даже не помышляли, они шли к своему королю и просили выплатить дань жестокому врагу, только бы он ушёл, хотя бы на время. Свою мольбу они всегда сопровождали подробностями кровавых зверств чужеземцев, теми подробностями, которые можно установить по изувеченным трупам. Каждый раз король принимал решение откупиться, но только не подвергать своих людей, опасности встретить такой до дрожи ужасный итог своей жизни.

Так продолжалось около года, викинги совершали стремительные и непродолжительные набеги на одно королевство Англии, занимали небольшую его часть, грабили все что находилось неподалеку от того места, где они обосновались, если хотели убивали мирных жителей, ни в чем себя не ограничивали, но и сильно не увлекались. Итогом набега была приличная дань или же они решали не дожидаться пока глава королевства узнает об их визите, а просто уходили с добычей из деревни или из храмов, если удавалось до них добраться. Такой успешный ход событий, изрядно их расслабил, воины перестали ждать какого-нибудь ответа на свои действия, приходили и грабили не готовясь вступать в бой, просто действовали по привычке.

Однажды за эту ошибку им пришлось дорого заплатить, к очередному их вторжению король собрал все свои войска и попросил помощь у других королевств, значительно этим увеличив свою армию.

Викинги вошли вглубь чужой земли, не ожидая ничего для себя дурного, войдя в первую деревню и не обнаружив там ни людей ни добычи, они насторожились, но не прервали свой поход, а пошли дальше. Продвигаясь по открытой поляне, они не сразу заметили английские войска преградившие им путь.

Расстояние в пару километров позволяло им отступить, что они и начали делать, но не смогли довести до конца, так как из за горной и лесистой местности не заметили что пришли в окружение. Сначала их атаковали там куда они собирались отступить, по ходу боя, в спину их атаковали те от кого они собирались отступить. Эта бойня была местью скандинавам за год зверств, причинённых ими.

Выжившие в том сражении, сумевшие вернуться домой викинги, до сих не оправились от поражения. Лишь некоторые из них участвовали в набегах в составе воинов из других поселений, большинство жителей этой некогда славной деревни, оружие брали в руки крайне редко. За два года минувшие с поражения, это поселение перестало быть пристанищем воинов, а стало обычной фермерской деревней. Местных жителей это угнетало, в прошлом воины не могли смириться со своей нынешней ролью. С отстраненными от всего лицами, они вспыхивали землю и сеяли семена, все их мысли были обращены в свое воинственное прошлое.

Печаль побеждённых воинов распространилась и на тех жителей, кто никогда не участвовал в бою, не выходил в море и не совершал набег на чужие земли.

Упадок духа коснулся практически всех жителей поселения, но находились и те немногие, кто не разучился замечать светлые стороны бытия, одним из таких был Эйстейн Сигвальдссон, при наблюдении за ним, можно было подумать что каждое его дело имеет немалую важность, и всё что занимало его мысли это — результат его трудов. Возможно, связано это было с тем, что Эйстейн не воевал и не завоевал, не был ни с кем в дружеских и каких либо ещё отношениях, ничего не приобретал и ничего не терял. Свои без малого семнадцать лет жизни, юный скандинав, провёл возделывая землю и выгуливая скот. Конечно, у него были сомнения по поводу течения жизни, но после гибели его отца в Англии, два года тому назад, мать Эйстейн настояла на том чтобы сын шёл по бескровному пути, иначе в семье может не остаться кормильца.

Этим утром он как и всегда вышел на выполнение своих обязанностей. Использовав мотыгу для создания рыхлой почвы, он принялся сеять предварительно замоченные семена. В отличие от своих воинственных односельчан, при работе с мотыгой, он не представляет как можно применять этот инструмент не по назначению, например он не воображает, как проламывает кому-нибудь голову этим орудием труда.

Эйстейн просто делает свое дело, с помыслами настроенными исключительно на результат.

Закончив с огородом, юный фермер сразу же отправился заниматься другим видом пищи, он пошёл пасти овец. Эйстейн приподнял толстый отрезок дуба, запирающий двери амбара, ветхого от течения лет.

Распахнув двери настежь, он освободил стадо для дневной прогулки, животные вышли неторопливо, с прищуром смотря на открывшийся им путь, после тьмы амбара, солнечный свет был им непривычен. Эйстейн подобрал с земли палку и погнал их вперед.

Травоядные звери отправились по привычной для себя тропе, тех кто отбивался от стада, Эйстейн возвращал на тропу, лёгким ударом палки по боку брюшной полости. Юный фермер вёл стадо без спешки, этот день был особенно солнечным и тихим, и ему не хотелось никуда торопиться.

Эйстейн взял неспешным темп, он шел позади стада, присматривая за ним, часто отвлекаясь взглядом от животных которых он сопровождал. То его внимание привлек бескрайний лес, в который он давно уже собирался сходить на прогулку, но времени всё никак не находил, то стая птиц сосредоточила на себе его любопытный взгляд, а иногда он просто поднимал глаза на безоблачное, голубое небо.

Хоть и внимание Эйстейна было сразу на всем окружающем его мире, слежку за стадом он не прекращал, и каждое проявившее намерение сбежать животное, не успевало совершить план, задуманный в своей шерстяной голове. Несильным, но убедительным ударом палки, юный фермер поддерживал ровный строй и продолжал движение своей травоядной колонны.

Добравшись до заветной поляны, Эйстейн остановил

зверей и овцы приступили к занятию которое займет в них весь день, они принялись жевать траву. Животные не могли задуматься о смысле совершаемого ими действия, они не могли знать о том, что употребляя траву, они делают себя сытнее для последующего употребления в пищу, они не знали что итогом их травоядного существования станет то что их съедят, а шерсть используют для продажи. А до того что такое доход, полученный от их шерсти, и как он поможет этой небольшой семье продолжать своё существование, травоядным зверям точно не было никакого дела, они просто весь день жевали траву и грелись на летнем, скандинавском солнце, ибо не знали они больше ничего и узнать им было не дано.

Эйстейн присел на пригорке среди нетронутой травы, ему открывался обзор на всё стадо, так что даже отдыхая после непродолжительного пути, юный фермер всё равно продолжал следить за животными, с готовностью сразу же подняться, если хоть одно животное решит покинуть поляну, на поиски например поляны более травянистой. Обычно этого не случалось и Эйстейн просто сидел среди открытого поля, ощущая безмятежный покой тихого, безветренного дня.

Прикрыв глаза от солнца, юный фермер поднял голову вверх, вдыхая чистый воздух, умиротворению его не мешало ничто, пока он не услышал окрик:

— Ублюдок!

Открыв глаза, Эйстейн обернулся на знакомый до боли

в разных частях тела голос, это был житель его деревни, викинг Григг Вальгримссон. Будучи на три года старше и на два дюйма выше, Григг ощущал над Эйстейном физическое превосходство, а превосходство психическое, ему давало то он вместе с отцом участвовал в походах на Англию, включая последний неудачный, что в свою очередь дало ему скрытую обиду, которую нужно было на ком то вымещать. Григг выбрал жертвой Эйстейна не просто так, как он считал, юный фермер имеет перед ним серьёзную провинность, но Эйстейн этого мнения совсем не разделял, впрочем в Скандинавии девятого века никому нет дела до мнения человека, не способного хотя бы избить другого человека, а уважение могли обеспечить звериная жажда убийств, которой Эйстейн, на тот момент абсолютно не обладал.

— Ублюдок! — обратился Григг к юному фермеру- Вот и мы нашли тебя.

Именно, в одиночку Григг не ходил, с ним всегда были три его друга, их совместное участие в походах на чужую землю, сделало их дружбу крепче стали. Так их отношения укрепили совершаемые ими в Англии расправы над местный населением, но об этом они предпочитали молчать, обсуждая прошлое только между собой.

— Слушай, я занят — Эйстейн попытался отговорить Григга причинять ему боль сегодня — Давай изобьешь меня в

другой раз.

Григг коротко усмехнулся.

— Ты думаешь можешь сам решать, в какое время я буду ублюдка бить. Вы посмотрите — обратился он к своим — Ублюдок составил нам расписание, сегодня он нахрен выгуливает своих сраных баранов, а мы должны дождаться, а потом уже выпустить пар. Ну охренеть!

Четверо викингов расхохотались. Эйстейн ничего не ответил, лишь встал в полный рост и крепко стиснул свою палку. Григг направился ему на встречу, произнося:

— Я буду бить тебя когда захочу, и днями и ночами, где бы от меня падла не укрылся, я найду тебя и ты будешь страдать.

Григг подошёл почти вплотную, его друзья не отставали. Подходя он договорил:

— За то что сделал твой проклятый отец, ты ублюдок будешь до смерти страдать! Григг ударил с сильного замаха, увернуться не было проблемой, боец он был далеко не самый лучший. Сразу же после уворота, Эйстейн нанёс сильный удар палкой по корпусу Григга, затем ещё несколько по голове. Григг рассмеялся и сказал: -Знаешь куда я тебе эту палку засуну.

Дружки Григга также рассмеялись, в этот неловкий бой они пока не вмешивались. Эйстейн отбросил пал-

ку и подняв кулаки, встал в стойку, которой успел научить его погибший отец. Григг с ухмылкой поднял свои большие руки, силы в них было явно больше чем у фермера:

— Ну давай падла — С ухмылкой произнёс Григг — Ударь и ощутишь бурю!

Эйстейн не рассчитывал победить, но ведь он два года терпел побои, в этот раз он решил внести хоть какое то разнообразие. Юный фермер нанес прямой удар в лицо, который Григг с лёгкостью заблокировал.

Эйстейн сразу же нанес ещё несколько ударов в крепкий корпус викинга, Григг их даже не ощутил и это вызвало у него и его товарищей ещё одну волну смеха. Эйстейн пал духом от своего бессилия перед воином, он опустил руки и произнес:

— Ну давайте.

С уверенной улыбкой на лицах, все четверо викингов направились к нему, Григг резким ударом ноги свалил фермера на землю, остальные сразу же принялись колотить его ногами, по телу со всей силы.

Эйстейн сжался клубком. Четверо викингов не прекращали его избивать, но он не кричал, психологически он даже не страдал от боли, за год регулярных избиений, к боли он привык. Жизнь Эйстейна была проста и безмятежна, если не считать мучителей, которые не отстанут от него пока он жив.

Но юный фермер просто привык и смирился, и сильно

по этому поводу не страдал, он просто наслаждался всем тем что было ему дано, а плохое игнорировал и старался не запоминать.

Когда избиение закончилось, викинги ушли с чувством собственного превосходства. Эйстейн от этого процесса, кроме боли не почувствовал ничего, так что произошедшее его не беспокоило ни капли, но поднявшись с земли и осмотревшись, он увидел то что заставило почувствовать огорчение. Овцы разбежались.

Глава 2

Эйстейн вернулся домой поздно вечером, впереди себя, он палкой подгонял тех овец, которых удалось отыскать. Где то треть от всей стаи, слишком мало, это осложнит зиму.

Эйстейн завел животных в амбар, который он оставил открытым. Когда все овцы зашли внутрь, он закрыл двери и положил обратно дубовый засов.

Справившись с этим, он подошёл к бочке с водой, умылся и смыл засыхающую кровь. Теперь можно отправиться спать и оставить невзгоды дня позади.

Войдя в дом, Эйстейн сразу же направился в постель, передвигался тихо и быстро, но всё же он не смог проскочить мимо своей матери, и та заметила новые ссадины на его лице, которые расположились неподалеку от практически заживших старых.

Вопросов по этому поводу не было, всё было и так ясно.

Следующая неделя прошла без происшествий, Эйстейн не пересекался с викингами избившими его, спокойно занимался своими делами. Выдался свободный день и Эйстейн решил наконец сходить в тот лес, в полдень он был уже на месте.

Среди деревьев, он не нашёл протоптанной тропы, по этому мог избрать собственный путь, главное было не заблудиться и не потерять возможность вернуться обратно. Эйстейн не был уверен в своих возможностях запоминать путь, по этому решил далеко не забредать, около получаса он не спеша расхаживал по лесу, идя в одном направлении. От продолжительности пути, окружение не менялось, такие же деревья как и были десять минут назад, единственное что он нашёл увлекательным, это искать взглядом верхушки этих стометровых деревьев и пытаться угадать, сколько нужно лет для того, чтобы они выросли так высоко. Эйстейн пришёл к выводу, что им понадобилось около века.

В итоге Эйстейн счел своё занятие бесполезным и принял решение вернуться домой и посвятить день обязанностям, полностью возлегшим на него. Фермер не забыл путь и средним темпом пробирался к выходу, узнавая знакомые особенности маршрута.

Выход был уже в поле зрения, Эйстейн ускорил шаг, ещё пару минут и он бы снова оказался на открытом пространстве, залитом лучами солнца. Фермер почти покинул лес, но тут он услышал хруст веток под чьими то ногами, шаги были совсем рядом.

Оглядевшись, он увидел своих мучителей, в том же составе что и неделю назад. -Знаешь- Начал Григг, медленно приближаясь — Если бы ты не хотел, чтоб мы колотили твой гнусный череп, ты бы не бывал так часто в безлюдных местах.

Эйстейн ничего не ответил, а лишь встал в подобие боевой стойки, готовясь к бессмысленной борьбе, финал которой очевиден. -Впрочем — продолжил Григг — твои мотивы мне безразличных, просто мне кстати, что ты падла вносишь разнообразие во всю эту унылость. Договорив, он немного расставил руки в стороны, обрисовав этим жестом действительность.

Григг подошёл почти вплотную, Эйстейн приготовился нанесли удар, как вдруг внезапно, он не ощутил под ногами поверхность и резко рухнул на землю. От неожиданности фермер прикрыл глаза, и

как только он открыл их, то увидел беловолосого викинга, стоящего над ним. Это был один из подручных Григга, накануне принимавший участие в избиении Эйстейна, Фермер попытался подняться, но тут же был приземлен обратно ногой, которую поставил на его грудь подошедший Григг.

— За поступок твоего отца — произнес он, смотря сверху вниз — Ты будешь платить пока не сдохнешь.

— Он ведь погиб там за наш клан! — сдавленно выкрикнул Эйстейн, сделать это было тяжело из за давления на грудную клетку, оказываемого мускулистой ногой викинга.

— Да, но именно по его совету, ярл Хакон не отступил, не избежал очевидной опасности — ответил викинг — Из за него погибли наши отцы. — Григг с товарищами угрюмо переглянулись — И ты ублюдок за это ответишь. Ботинки! — обратился он к соратникам.

Его приказ сразу же был исполнен, один из викингов сорвал с Эйстейна обувь. Фермер не ответил на это действие ни единым словом. Он решил перенести молча, эти несколько минут рутинной боли.

Григг убрал ногу с груди Эйстейна, вместо этого два его товарища держали фермера за обе руки. Викинг подобрал с земли толстую палку. -Поднять ногу! — скомандовал он.

Оставшиеся двое викингов приподняли правую ногу Эйстейна на удобную высоту для нанесения ударов, затем усилием рук, они стали фиксировать ногу так, чтобы убрать её в сторону было нереально.

— Получай ублюдок — тихим тоном произнес Григг, проводя палкой по воздуху.

Затем викинг стал сбоку от ноги фермера приступил к экзекуции, нанеся удар палкой, с размахом прямо в пятку. Эйстейн молча стерпел, не услышав крик, викинг нанёс удар большей силы. Вновь услышав тишину, Григг рассвирепел и начал наносить быстрые удары один за другим, не давая боли прекратиться.

Эйстейн не смог это стерпеть, он тихо завопил, сквозь сжатые зубы. Викинг услышал то на что рассчитывал и от это раззадорило его ещё больше, и удары стали ещё сильней.

Григг наносил удары по стопе фермера уже больше двух минут подряд и не прекращать не собирался, по мере продолжения этой пытки, крик Эйстейна усиливался, терпеть нарастающую боль становилось всё более невыносимо. Он уже вопил во всё горло, а викинг с животным остервенением продолжал бить, на его лице был оскал, с лёгким оттенком улыбки.

Спустя пять минут, рука викинга устала, он прекратил бить, Эйстейн тихо застонал, боль в стопе была сильнейшей. Григг вздохнул от лёгкого утомления, отвел руку назад как можно дальше и ударил по стопе фермера со всей силы, вложив в удар всю массу своего тела. Эйстейн закричал так сильно, что его крик отдался эхом и был слышен в этом лесу на километры вглубь. Его голова была полностью запрокинута назад, слезы стекали по тёмным волосам и спускались на землю, впитываясь как капли дождя. Замолчав после крика страданий, он не мог полностью умолкнуть, как бы не старался, он продолжал скулить, не в силах терпеть боль.

Викинг нанёс ещё один удар, и тот был не меньшей силы, крик Эйстейна вызванный этим ударом, был не менее пронзителен чем от прошлого удара. На хмуром лице викинга это вызвало удовлетворенную ухмылку, он нанес ещё три таких же сильных удара, каждый сопровождался громким вскриком юного фермера. Затем Григг сменил хват и взял палку обеими руками за самое основание, он собрался ударить не боковой части древа, как до этого, викинг собрался ударить нижней частью палки, как если бы у него в руках было копье, а перед ним противник. Викинг будет пытаться пронзить изувеченную стопу фермера, используя совсем не острый конец палки.

Чуть отойдя назад Григг с небольшого разбега ударил концом древа по распухшей синей стопе Эйстейна, надавив вперед всей своей массой в двести семь фунтов. Крик юного фермера был пронзительней любого крика, что слышал за всю свою жизнь, от этого он завёлся ещё сильней и продолжил силой вдавливать палку в распухающую ещё больше стопу, Эйстейн от этого кричал всё громче и безудержней, боль из ноги прошла по всему телу, психологически в этот момент, он познал свой личный ад. Удовольствие, испытанное викинг в этом момент, было одним из ярчайших событий в этот отрезок его жизни. Григг громко рассмеялся, а его товарищи смеялись вместе с ним. Викинг радостно закричал, отвёл палку и не меняя положения своего орудия, нанес ещё с десяток резвых ударов по стопе фермера, который он ощутил уже в сильном помутнении, сознание Эйстейна, покинуло его.

Отключаясь, он увидел что его мучители наконец то уходили прочь, их неясные фигуры отдалялись всё дальше. Измученный фермер крепко уснул. Эйстейн очнулся на рассвете следующего дня, с большим трудом приподнялся на руках, издав тихий стон.

Медленно осмотревшись вокруг, он опустил голову на источник мучительной боли, на свою отбитую ногу. Стопа разбухла и стала на четверть больше нетронутой левой, кроме того цветом она была абсолютно темно синей. Эйстейн попытался встать на ноги, поставив на землю левую ногу, он попытался также поставить правую, но только лишь его изувеченная конечность коснулась земли, как тут же резкая волна боли заставила фермера с криком упасть на землю.

Идти на ногах не представляется возможным, Эйстейн принял решение ползти и он полз. Путь до выхода из леса занял с десяток минут, так как тот был совсем близок. А вот дальнейший пусть занял несколько часов, преодолевая слабость во всём теле, Эйстейн ползком пересек поросшие травой поляны разделявшие лес в котором он был и деревню в которую хотел вернуться. После полудня, он уже видел перед собой деревянные дома с крышами покрытыми соломой. Всё ближе подбираясь, Эйстейн чуть приподнялся на руках и передвигался уже не полностью лежа ползком, а в согнутом виде, используя для передвижения руки и левую ногу, а правую просто волочил за собой.

Добравшись до ветхой изгороди, сбитой из дерева десятилетие назад, Эйстейн продолжил путь с помощью этой гниющей конструкции. Фермер держался за тонкий древесный прут обеими руками, подавшись всем телом вперёд, он переставлял руки, продвигаясь дальше. Так он и перемещался, проделывая большую часть пути руками, совершая небольшие прыжки левой ногой, правую стараясь поднимать как можно выше. Когда изгородь закончилась, для продолжения пути, Эйстейн использовал выемки в деревянных домах и сараях, и таким образом, он наконец добрался домой.

Мать Эйстейна разрыдалась, увидев измученный

внешний вид сына, юный фермер, стойко преодолевший километры пути ползком и не проронивший при этом ни слезинки, при виде рыданий близкого человека, тоже увлажнил сухую землю, водой из своих красных от напряжения глаз.

Глава 3

Спустя несколько недель, Эйстейн уже мог идти быстрым шагом, лишь слегка прихрамывая. Он решительно направлялся вперёд, не отводя взгляд от цели, в руке он сжимал тканевый мешочек набитый камнями. Готовый к отмщению фермер, не своих взгляда со своих обидчиков, расстояние до которых становилось всё меньше. Они в свою очередь не замечали его, так как были заняты раскладыванием вещей в сундуки и погрузкой их в повозку, в которую был запряжен всего один конь.

Викинги вели себя расслаблено, не ожидая что кто то решится на них напасть. Один лишь Григг услышал быстрые и слегка шаркающие шаги за своей спиной, но было уже поздно и обернувшись на шум, он сразу же получил резкий удар по лицу небольшим, но тяжёлым мешком с камнями. Удар пришёлся на правую скулу и часть щеки, изумленный неожиданной атакой викинг, прикрыв лицо отбежал в сторону. Эйстейн сразу же ринулся в сторону его товарищей и не дав им опомниться, начал осыпать их ударами своим практичным орудием. Сперва он ударил того что стоял рядом с Григгом и помогал ему закрыть набитый мехом сундук, удар пришёлся прямо в нос, от боли викинг вскрикнул, отпрянул назад и закрыл лицо двумя руками, сжатыми в кулаки. Эйстейн не стал пытаться пробить его защиту, а сразу же выбросил руку вправо, ударив в лицо викинга, стоявшего в той стороне.

Затем, он сразу же двинулся вперёд, в сторону третьего соратника Григга, тот находился в повозке, мгновение назад, он был занят тем, что раздвигал сундуки по покрытому выцветшими досками полу повозки. Его мысли были заняты тем, как вместить туда как можно больше и при этом нужно было, чтобы осталось достаточно места ему с товарищами, ведь в тесноте, преодолеть запланированный путь будет сложнее. Внезапно раздавшиеся из за спины звуки ударом и вызванные этими же ударами короткие вскрики, вывели разум викинга из планирования поездки и он тут же ринулся вниз, защищать друзей. Расстояние до края края кареты, он преодолел бегом, там было всего лишь три метра, но в бою каждая секунда важна, и этой секундой воспользовался Эйстейн, двумя шагами преодолев расстояние отделявшее его от повозки, он встал боком в позицию для удара снизу вверх. Идеально подгадав время, Эйстейн застал викинга как раз, когда тот совершал прыжок вниз, в этот же момент движимый холодной яростью фермер нанес ему удар исподтишка, держа мешок двумя руками. Викинг получил этот удар, в момент когда спрыгнул с повозки, но ещё не приземлился на землю, так что приземлился не на ноги, а спиной на каменное покрытие двора, в котором происходила эта битва.

Свалив большое, яростное тело воина, Эйстейн не стал бить его пока тот лежит, во первых потому что викинг имел определённый боевой опыт, и после падения он сразу закрыл голову руками, а ноги прижал к животу. Во вторых потому что три первых его жертвы уже оправились от ударом и уже с яростью на подбитых лицах направлялись к нему.

Эйстейн принялся наносить удары в по очереди трёх направлениях, быстро отдергивая руку от кричащих воинов после каждого удара, чтобы не дать возможность себя разоружить. Каждый удар в его сторону, фермер парировал ударом резким ударом по атакующей его руке, чем вызывал ещё большую ярость своих противников. Тем временем на ноги поднялся, тот викинг, которого Эйстейн ловко свалил, при спуске с повозки, падение вызвало в нём только ярость и воин ринулся в атаку, пытаясь ударить фермера в спину. Эйстейн успел обернуться и ударить викинга мешком по зубам, затем сразу же обернулся назад и быстро нанёс по удару каждому из трёх противников стоявших впереди него. Викинг стоявший позади сплюнул кровь изо рта и снова пошёл в атаку, Эйстейн снова прервал все его намерения, и тут же защитился от ударов на основном направлении боя.

В таком темпе драка продолжалась около минут, затем викингов встали вокруг фермера кругом, на одинаковом расстоянии и Эйстейну стало сложней парировать их атаки и наносить свои. Силы и так были неравны, четверо крепких, участвовавших в боях викингов против одного фермера, но тут к бою подключился четвертый товарищ Григга, в то время как началась драка, он находился внутри дома, разбирался с вещами там.

Услышав шум на улице, он вышел наружу, немного постоял на месте, так как глазам своим он сначала не поверил, такого жесткого отпора от юного фермера, он никак не ожидал. Но стоял без дела викинг не долго и всё же к друзьям решил присоединиться, державший круговую оборону Эйстейн, заметил что круг врагов стал шире, будто бы для кого то освободилось место, и тут же это место занял пятый викинг и положение фермера стало безнадёжным. Эйстейн не сдавался до самого конца, он кружился во все стороны, за долю секунды оборачивался на триста шестьдесят градусов, затем на сто восемьдесят, всё это время нанося противникам сильные, полные отчаянной ярости удары. Викинги рычали как волки, ярости их не было предела, но Эйстейн продолжал наносить им болезненные удары, тем самым вызывая ещё большую ярость своих врагов. Юный фермер держался до последнего, но силы были слишком неравны, а его силы, так совсем иссякли, он не мог драться вечность, он не мог бесконечно сражаться в драке в которой невозможно победить, ибо фермер не смог вырубить ни одного викинга и свои атаки они не собирались прекращать.

В конце концов, Эйстейн пропустил прямой удар в подбородок, в глазах помутнело и другой викинг сразу же отобрал его мешок, а противники стоявшие позади свалили фермера на землю. Сразу же после этого яростные викинги принялись со всей силы лупить Эйстейн своими сильными ногами, они кричали и боли его абсолютно по всему телу, не пропуская и голову.

— Бейте урода! — Прокричал один из воинов.

Викинги не дали Эйстейну даже сотой доли секунды на то чтобы принять хоть какую то защитную позу, так

что от всех этих мощных ударов воинов, страдало абсолютно всё тело фермера.

Избиение продолжалось недолго, ярость воинов конечно была безмерна, но всё же навязанным им боем с мешком, Эйстейн их утомил физически, и долго бить его викинги не смогли. Четверо викинги отошли на небольшое расстояние. Григг ногой перевернул избитого фермера на землю, Эйстейн своим поникшим взглядом, смотрел ему прямо в глаза.

— Я смотрю ты падла осмелел. Ублюдок проклятый. — проворчал викинг, с лёгкой ухмылкой на лице.

Эйстейн ничего не ответил, лишь продолжал смотреть. Григг обошёл лежащего фермера, подошёл к одному из закрытых сундуков, снял крышку и достал от туда свёрток, развернул его, викинг взял нож, который там хранился. Вооружившись, он пошёл обратно к лежащему на земле Эйстейну, подходя он скомандовал своим:

— Поднимите ублюдка и держите его руки за спиной.

Приказ был немедленно исполнен. Григг подошёл к пленнику вплотную и поднёс нож к его горлу.

— Ты ведь не думал что победишь — обратился викинг к Эйстейну — Ты пришёл сюда, потому что решил, что сдохнуть забитой до смерти тварью, лучше чем жить с позором, от того что ты от рождения проклятый урод. От

меня ты смерти не получишь, но.. — викинг приподнял грязную рубаху фермера — Получишь новую боль.

Договорив, викинг улыбнулся широкой улыбкой маньяка и начал водить ножом по худощавому телу юного фермера. Эйстейн не отводил взгляд от лица своего заядлого врага. Викинг так же смотрел в лицо фермера, глаза Григга выдали появившуюся в его голове идею, и подтверждением этого были его слова:

— Хорошо всё таки что ты зашёл, мы вот решили уехать из этой унылой, нищей дыры. Я ведь тебя ублюдка больше никогда не увижу, так что, в память о славных, весёлых днях, что мы с тобой вместе провели, я должен взять что то — викинг опустил взгляд на хилый торс Эйстейна и продолжил говорить приглушённым тоном — Я должен взять что то о тебе на память.

Сразу же после своих слов, Григг сделал небольшой надрез на левой стороне тела фермера, чуть выше живота, где то на коже обтягивающей рёбра. Эйстейн не издал ни звука, продолжая смотреть викингу в его горящие жестокостью глаза. Григг поставил нож сверху полутора сантиметрового, горизонтального надреза, и повел нож в сторону, начав резать вдоль. Сделав надрез длиною в пять сантиметров, он остановился. Эйстейн еле слышно прорычал, но стерпел боль.

Викинг поставил нож в нижнюю точку горизонтального надреза, и также повёл нож сторону, сделав точно такой же надрез, как и на полтора сантиметра выше. Эйстейн продолжал молча смотреть на викинга, взглядом полным обиды.

Григг поместил кончик ножа в средину горизонтального надреза и слегка поддел его, фермер тихо прошипел, он хотел продолжать мужественно переносить мучение, но дальше началось то, что стерпеть невозможно.

Григг взял двумя пальцами край надрезанного куска кожи и потянул его на себя. Эйстейн закричал так громко, как никогда в жизни не кричал, его крик был больше похож на визг какого то сильно раненого хищного животного, чем на вопль человека.

— Заткните его пасть! — Крикнул Григг своим товарищам.

Они так и сделали, зажав рот Эйстейна руками, теперь крик его был очень сдавлен, но всё равно достаточно громким.

Кожа поддалась пальцам викинга и в местах порезов начала отделяться от тела. Сдавленный крик Эйстейна стал ещё громче, его расширенные от невыносимой боли глаза полностью наполнились слезами, которые тут же вылились через край век и потекли по щекам, намочив руки викингов, зажавших его рот, их это только повеселило. Григг оттягивал кожу в сторону, медленно проходя весь путь вертикальных надрезов. Его лицо выражало практически детский интерес к тому что он делает, широкая улыбка плотно сжатыми губами и полные радости глаза, в этот момент делали его лицо моложе на несколько лет. Его товарищи так же улыбались, но то была обычная улыбка, которую принесло наслаждение от наблюдения за процессом пытки. Эйстейн вопил настолько сильно, насколько может кричать одушевленное, подвергающееся мучению существо. Он с силой пытался вырваться из крепких, удерживающих его рук викингов, но силы у него было слишком мало.

Григг наконец провёл кусок кожи по всей линии двух вертикальных надрезов. Крик юного фермера прекратился, основная часть пытки была завершена.

Затем он поднёс нож к тому месту где оба надреза заканчивались и срезал сорванный кусок кожи Эйстейна. После чего викинг посмотрел ему в глаза, показал отрезанный кусок плоти и произнёс:

— Вот что я возьму на память о тебе, ублюдок. — сказав это, он коротко усмехнулся, а затем обратился к своим — Отпустите урода.

Викинги ослабили хватку, а затем с силой толкнули Эйстейна на землю, он свалился на колени и глубоко вдохнул воздух, от перенесённой боли, он едва смог не потерять сознание. Григг собрался уже вернуться к сундукам с вещами и продолжить процесс сбора, но тут его жестокий разум, посетила ещё одна мысль и он быстро направился в сторону Эйстейна. Юный фермер зарычал как побитый волк, увидев что враг снова приближается к нему. Он приготовился защитить себя любой ценой, но в этот раз викинг не стал нападать. Подойдя поближе, он начал разговор:

— Как я уже сказал, мы собрались уехать отсюда куда подальше, так вот, наших мехов и залежавшего серебра на долгий путь не хватит. — викинг оглядел своих товарищей, затем подобрал с земли тот самый тканевый мешочек набитый камнями, с которым юный фермер пришёл к ним, в поисках справедливости.

Григг взялся за самый низ мешка, перевернул его и вытряс от туда все камни, до последнего. Закончив он продолжил своё обращение к измученному юному фермеру:

— Ярл Хакон побитая судьбой, старая, спивающаяся свинья, обокрасть его ничего не стоит, сегодня ночью ты к нему проберешься и наполнишь золотом вот этот хренов мешок.

Эйстейн не поднимал взгляд, продолжая смотреть в землю, окрапленную его кровью. Викинг продолжил своё обращение:

— Когда он только вернулся, даже несмотря на то, что он вернулся с поражением, лучшие воины нашего клана непрестанно его охраняли. Но его проклятое, свинское поведение, обжорство и пьянство отпугнули всех и каждого, почти все воины ушли кто куда, тех кто там остался, ты даже побитый обойдешь. Подними голову и скажи что ты согласен.

Эйстейн не ответил, Григга от этого пришёл в ярость, подбежал к фермеру вплотную и ударил его ногой в грудную клетку. После этого, викинг силой поднял его голову и посмотрел в его уже ничего не выражающий взгляд. Продолжил убеждать:

— Та шлюха что тебя родила, вроде не очень старая, ей вроде и сорока нет.

После этих слов, взгляд Эйстейна выражал ненависть. Григг при виде этого лишь усмехнулся:

— Ха, вот теперь я тебя заинтересовал! Так вот, или сегодня ночью, ты ублюдок проберешься в дом нашего пьющего уродского ярла и завтра в полдень принесешь нам мешок золота, или сука мы эту тварь, из которой ты урод вылез, всю следующую ночь будем по кругу драть.

Лицо Григга искажал звериный оскал, его взгляд был бесконечно жесток, было очевидно, его угрозы не пусты. Эйстейн испытывал к нему самую сильную ненависть на которую был способен, и его глаза это выражали. Но выбора у него не было и он взял мешок, который дал ему Григг, в своей протянутой в измученное тело юноши руке. Эйстейн взял мешок обеими руками, он смотрел на него, вспоминая как как долго он решался на мстительный акт, но его плану не суждено было осуществиться. Теперь же ему предстоит исполнить чужой план, викинги отстали от него и вернулись в тому чем занимались до прихода Эйстейна, они укладывали вещи в сундуки и грузили их в повозку. Эйстейн поднял голову и своим уставшим взглядом осмотрел повозку, сундуков и мешков там было много, очевидно что там были вещи товарищей Григга, которые они все вместе собрали, посетив дом каждого из них. А сейчас они собирают вещи своего предводителя, сейчас они находятся возле дома Григга.

Эйстейн повернул голову и посмотрел на дом Григга, он был ничем не лучше дома юного фермера.

Такое же ветхое строение из дерева, с крышей покрытой соломой, неподалёку от дома стоял пустой сарай, всё что было там товарищи Григга уже вынесли и поместили в повозку. Посмотрев ещё раз на дом своего врага, Эйстейн понял что тот ничем его не лучше, он живёт в точно таких же условиях, не обладая большим достатком и хоть немного знатным положением. Преимущество Григга было только в том, что он сильнее физически, свирепее как воин и он есть своя свита. Это делало его опасным врагом, и произнесенную угрозу реальной.

Поэтому задание Григга нужно было выполнить, выбора не было. Эйстейн медленно поднялся с земли и пошёл прочь, сжимая в правой руке пустой

тканевый мешок.

Глава 4

Ночью того же дня, Эйстейн медленно подбирался к жилищу Ярла. Участок был окружён не очень высоким частоколом, преодолеть который не должно составить особого труда, теоретически можно было подпрыгнуть, ухватиться руками за верхушки кольев, чуть ниже заточенных окончаний, чтобы не пробить руки насквозь и не повиснуть там в же в агонии дожидаясь, когда на крик боли придут охранники ярла и ударом меча навсегда избавят от мук.

Если все таки получится удачно зацепиться, можно слегка подтянувшись, упереться ногами в стену из кольев и так же продолжить подъем, всё выше подтягивая своё тело руками и с помощью ног облегчить задачу рукам и удерживать равновесие на кольчатой стене, делая шагами вперёд, по мере успеха продвижения. Наконец оказавшись у самого верха, можно было поставить одну ногу меж кольев и прыжком вперёд перемахнуть изгородь, оказавшись наконец на территории ярла.

Опасность этого прыжка заключалась в том, что можно было оттолкнуться ногой недостаточно сильно и приземлиться своим телом не во двор ярла, а прямо на заточенные колья, из которых состояло ограждения правителя викингов.

Чтобы совершить всё вышеописанное, нужно было иметь физическую силу, большую чем была у подростка фермера, так же не должно быть отягчающих факторов, таких как кровоточащая открытая рана, нанесенная несколько часов назад.

Придя к такому же выводу, Эйстейн занялся поиском другого пути, обходя частокол вокруг, юный фермер нашёл дерево, проросшее рядом с оградой и перебравшееся через неё, своими толстыми ветвями. Любой ярл приказал бы срубить этого дерево, предвидя опасность такой очевидной лазейки на его территорию. Любой, но не убитый горем поражения викинг, который все свои дни проводил за выпивкой и жирной пищей. Посвятив всего себя удовлетворению своих низменных потребностей, ярл мог куда подальше отодвинуть ни на секунду не отпускающие мысли о проигранной битве, в которой пали многие воины, которых ярл знал почти всю свою жизнь.

С трудом взобравшись на дерево, Эйстейн лёжа полз вдоль ветки нависающей над частоколом. В крепости дерева он был уверен не до конца. Насчёт того что ветка не сломается и выдержит вес Эйстейна, были опасения. Юный фермер испытывал страх при мысли о том, что он может упасть туловищем на острые колья, которые глубоко войдут в его тело. На несколько часов, он останется обездвижен и парализован болью, это будет продолжаться до самой его смерти. От страха конечности Эйстейна дрожали, что осложняло движение по ветке, вкупе с болью от раны, приобретённой совсем недавно. И все же Эйстейн двигался вперёд, и чем ближе он становился к изгороди из кольев, тем ниже опускалась ветка.

Юный фермер не собирался отступать, угроза в случае невыполнения этого поручения была слишком серьёзна, так что он полез дальше, лёжа на ветке, подтягиваясь вперёд. Обе ноги фермера были как два крепких каната обернуты вокруг толстой ветки, не давая телу соскользнуть. Вот он уже добрался до ограды из кольев, не замедляясь, Эйстейн двигался вперёд, отринув страх о страшной смерти, ему нужно было выполнять поручение своего мучителя. Ветка не сломалась, но опустилась до самый кольев, Эйстейна это не остановило, он продолжить ползти вперёд и наконец то преодолел смертельно опасное препятствие. Острые верхушки кольев покалывали руки и ноги юного фермера, особенно не просто было не насадиться на них брюхом, но Эйстейну удалось это избежать и кольчатая ограда была позади. Эйстейн ослабил хват ног, отпустил ими ветку. Низ тела фермера медленно сполз с ветки вниз, за дерево держались только руки, недолгое время Эйстейн висел на руках, резкая боль пронзила его раненный бок, казалось будто пытка началась сначала и жестокий викинг снова отрывает кожу, которой там уже нет. Эйстейн проронил тихий, короткий визг и рухнул на землю.

Боль не утихала, но приземления могли слышать охранники ярла, так что фермер был вынужден быстро вскочить и пригнувшись, покинуть открытое пространство.

Скрывшись среди разросшихся кустарников, Эйстейн выжидал пока кто-нибудь не придёт на звук его падения, он был уверен, что кто то точно это слышал и придёт узнать в чем дело, но спустя около десяти минут, никто так и не пришёл. Убедившись, что никто не слышал как он проник на территорию, Эйстейн направился к цели своего визита. Участок вокруг дома вождя викингов, густо зарос травой и кустами, унывающий от поражения ярл не хотел им заниматься и никому другому это не поручал, плевать было всем. Эйстейну это было только на руку, двигаясь на корточках, он продвигался вглубь двора. По пути он наткнулся на закрытую конюшню, фермер обошёл её стороной, не обратив особого

внимания, так как оно было сосредоточено только на цели его визита.

Пройдя ещё немного, Эйстейн наконец увидел дом правителя викингов. Это было длинное, построенное из дуба здание, по прикидкам Эйстейна, длина дома ярла была около сорока метров, это поразило сосредоточенного фермера, таких больших строений, он никогда в жизни не видел. Крыша дома ярла имела двускатную форму, слегка наклоненную к центру, это позволяло обеспечивать устойчивость конструкции под тяжестью снега зимой. Подойдя ещё ближе, Эйстейн наконец увидел охранника ярла, им оказался средних размеров викинг, взгляд которого выражал которую выражал скорее сонливую усталость, нежели готовность немедленно вступить в бой, при возникновении малейшей опасности.

Эйстейн с большим напряжением ждал встречи со свитой ярла и ожидал сильных воинов, стоящих на стороже покоя хозяина. Ожидание не оправдались и путь фермера преградил всего лишь один сонный воин, подпиравший огромную дверь, на стене рядом с которой висела зажженная свеча, так что можно было рассмотреть что было изображено на двери. Дверь была украшена резьбой с изображением сцены какого то сражения, вымышленного или произошедшего в реальности, фермер не знал, да и не было ему до этого дела.

Сторож дома ярла был хоть и не впечатляющей наружности, но всё же за поясом у него был меч, за который он одной рукой держался, так что лучший решением было обойти дом вокруг и найти окно, так Эйстейн и поступил. Обойдя дом с левой стороны, фермер обнаружил прибитую к стене гвоздями шкуру какого большого животного. Подойдя вплотную, фермер приподнял шкуру и обнаружил под ней оконное отверстие. Немного помедлив от растерянности перед всем неизведанным, что таит в себе это огромный, богатый на вид дом, Эйстейн наконец забрался внутрь.

Вокруг царила полная тьма, фермер видел лишь слабый свет вдалеке и шёл на него. Пройдя через проём в деревянной перегородке, Эйстейн оказался в центральном зале этого большого дома. Посреди помещения стоял огромный стол, когда то десятки викингов собирались за ним, празднуя победоносные возвращения из чужих земель.

Сейчас же, большую часть времени, за этим столом пирует только один человек, погрузившийся в печаль ярл, который стремится эту печаль заесть и запить. Стены зала были украшены коврами, кое где висели мечи и топоры, вдоль стен вплотную стояли скамьи, наверное для тех, кому за столом не нашлось места. А в центре зала располагался очаг, который служил источником света в помещении, этот тускнеющий свет и видел Эйстейн, из комнаты за перегородкой, в которой он оказался, когда проник в дом. Освещение было очень слабым, дров давно не побрасывал, из чего фермер заключил, что внутри этого дома бодрствует только он один, так что можно спокойно обыскать сундуки, находившиеся у стен этого помещения, расположенные ближе к углам зала.

Эйстейн поднялся почти в полный рост и направился к первому сундуку, шаг был неторопливый и практически беззвучный. Тишину спящего дома не нарушало ничто. Тихо склонившись над первым сундуком, фермер открыл его, внутри не оказалось ничего ценного, лишь одежды из обычной ткани.

Пройдя к другому углу, Эйстейн дошёл до второго сундука, он так же был не заперт, так что для открытия требовалось просто поднять крышку.

Внутри него тоже не нашлось ничего, чем можно было наполнить тканевый мешок, окраплённый кровью врагов фермера. Не найдя ничего ценного, Эйстейна почувствовал тревожность, он допустил мысль, что ярл давно лишился своих богатств, ведь не просто так у него в охране всего один человек, а центральный зал, который должен быть гордостью дома правителя, практически пустовал. Оружие на стенах конечно свою цену имело, но Эйстейн не был уверен что сможет тихо снять меч со стены и вынести его из дома, во тьме ночной не задев металлическое оружие за какую-нибудь стену, и не разбудив при этом хозяина дома. Очаг затухал, освещение становилось всё слабее. Эйстейн всё же держал в уме вариант с кражей меча, но решил сначала проверить открытый проём в стене зала, который оказалась в его поле зрения. Тихо добравшись до пустого прохода, фермер оказался в небольшой комнате, примерно в такой, в какой он оказался, когда только залез внутрь дома.

Света от потухающего очага было слишком мало, чтобы разглядеть помещение полностью, по этому Эйстейну пришлось обыскивать комнату на ощупь.

Фермер нащупал сундук, размером немного больший, чем те что стоял в зале. Тихо открыв его, Эйстейн запустил руку внутрь, проверить содержимое и нащупал что то холодное и металлическое, он медленно взял в руку небольшой, круглый кусок металла, из сотен таких, что хранились в этом сундуке. Подержав вещь в руке несколько секунд, Эйстейн точно был уверен, что в этом сундуке монеты,, было неважно из золота или серебра, в любом случае это ценная вещь, которой можно наполнить мешок и выполнить поставленную задачу.

В течение пятнадцати минут, Эйстейн неторопливо наполнял мешок, он каждый раз брал не больше двух монет и аккуратно запихивал их в мешок, медленно укладывая, чтобы не издать ни единого звука.

Монеты в сундуке занимали больше половины пространства, но столько Эйстейну было не нужно, к тому же взять много, не было никакой возможности.

Наполняя тканевый мешок, содержимое в сундуке на ощупь совсем не отбавлялось, для того чтобы достать из сундука сумму, пропажу которой заметит хозяин дома, нужен был мешок гораздо большего размера.

Заполнив мешок больше чем на две трети, Эйстейн оставил пустой часть мешка, которая нужна была, для того чтобы взять мешок всей ладонью и нести его будучи уверенным, что хоть и небольшая, но увесистая ноша не выскользнет из пальцев.

Недостаток в мешке, Эйстейн компенсировал, запихав немного монет себе в штаны в область паха, так чтобы не мешало передвигаться. Григг пришёл бы в ярость, узнав каким способом, Эйстейн выносил предназначенные ему деньги, но он ничего не узнаёт, после того как выберется из дома ярла, фермер планировал переложить монеты в мешок, ведь тогда он сможет спокойно его нести, не боясь уронить. Эйстейн испытывал большое волнение от происходящего, а то что искомое было у него в руках, лишь усиливало тревогу, ведь ему было что терять.

Юный фермер собрался с духом и направился к выходу из комнаты, плавно ступая на деревянный пол, нельзя было дать себя обнаружить, риск слишком велик. Эйстейн высунулся из комнаты и попытался оглядеться, но ему мало что удалось рассмотреть, ведь огонь в очаге погас, остались только угли. Тем не менее, он примерно помнил направление от куда пришёл, так что решил идти вслепую.

Тихо выдохнув, Эйстейн вышел из комнаты, сделал первый шаг по центральному залу, и тут же своим лицом он ощутил как в него врезалось что то сильное и огромное. Фермер тут же свалился на пол, выпустив из рук наполненный чуть больше чем на две трети мешок. Стук от падения мешка, был ещё громче звука падения самого Эйстейна, далее последовал звук стальных монет, катящихся по деревянному полу, мешок раскрылся и добыча рассыпалась по залу.

Эйстейн почувствовал сильное сожаление и страх, его вылазка провалилась, цель визита потеряна, а сам он обездвижен мощным ударом в лицо. Юный фермер по воле злобной судьбы, очень хорошо разбирался в ударах которые он получал и мог получить. Хоть в помещении царила практически полная тьма, Эйстейн был уверен что его сбил с ног удар рукой, а не куском древесины, как ему показалось в первые секунды после того как удар был нанесен.

Ударов за последнее время, юный фермер получил сверх меры много, но таких сильных как этот, он не получал никогда. Это был хорошо поставленный удар очень сильного человека, в который была вложена масса очень большого тела. Чтобы иметь такой удар, нужно не одно десятилетие сражаться на поле боя, орудуя как режущим оружием ближнего боя, так и голыми руками. Это был удар сильного воина, закалённого в боях, так что подняться на ноги, Эйстейн был не в силах, он просто лежал, ожидая дальнейших событий.

Послышались тучные шаги, сначала в дальний угол зала, затем по звуку было ясно, что кто то зачерпнул охапку дров. Далее шаги следовали в центр зала, к очагу, в который дрова были сразу же брошены.

После этого последовала непродолжительная тишина, человек принёсший дрова, рылся в мешочке, прикрепленном к своему поясу. Достав от туда кремень и огниво, викинг принялся ударять ими друг о друга, высекая искры, которые при каждом ударе, освещали помещение лишь на секунду.

Эйстейну этого было недостаточно, чтобы разглядеть человека. Наконец искры попали на трут, заранее заготовленный возле очага. Викинг взял с пола загоревшийся свёрток сухой травы и бросил его в очаг. Огонь медленно разгорался и по мере того как свет заполнял помещение, Эйстейн наконец смог разглядеть хозяина дома в который он проник. Ярл Хакон Сигмундссон закончив с очагом, встал в полный рост. На лежащего на земле юного фермера смотрел очень полный, с тёмными волосами до плеч и лицом покрытым густой бородой викинг.

Не было сомнений в том, что под объемным слоем жира скрывались огромные мышцы сильного воина, но в этот момент, запустивший себя ярл выглядел куда хуже, чем годы назад, когда на его пути было одни лишь победы.

Ярл медленно направился в сторону Эйстейна, фермер вложил всю силу рук в то чтобы подняться, увидев это, ярл значительно увеличил скорость шага и настиг Эйстейна практически прыжками, схватив того за шею обеими руками. Зарычав как медведь, огромный викинг потащил щуплого фермера к очагу.

Эйстейн пытался вырваться, но ярл был слишком силён, юному фермеру лишь стучать по полу ногами. Подтащив Эйстейна к огню, ярл навис над ним и перед фермером предстало опухшее лицо немолодого алкоголика, с глазами в которых читались уныние и лень. Запах перегара был очень сильным, но в данный момент, Эйстейна он не волновал. В страхе за свою жизнь, он обратился к ярлу с мольбой о пощаде:

— Простите ярл, я бы ни за что не залез к вам по своей воле, мне не оставили выбора.

Хакон не ответил ничего, он лишь молча смотрел на Эйстейна, будто пытаясь что то разглядеть. Сам Эйстейн был очень напуган, так как жестокость ярла, в своё время была на устах многих восхищенных им жителей деревни, юный фермер знал, он попал в руки к человеку, спокойному на всё что угодно. Ярл рассматривал Эйстейна пару минут, затем медленно проговорил:

— Твоё лицо, почти как у него. Я скучал по этому лицу.

Голос ярла был довольно низким, тон тихий, так как образ жизни он вёл, в последнее время очень расслабленный. Эйстейн ничего не ответил, ярл продолжил говорить:

— Я слышал что у него кто то остался, но лично вижу тебя впервые. — ярл убрал руки с горла Эйстейна и добавил вставая с колен — Я мог бы зайти к тебе, помочь как нибудь, но мне было похрен.

Сказал это ярл тоном ничего не выражающим, так что в этот момент ему тоже было видимо всё равно.

Эйстейн так же поднялся на ноги и встал перед ярлом в полный рост. Чтобы посмотреть ярлу Хакону в глаза, Эйстейну пришлось приподнять голову, так как большой викинг был выше фермера на пять дюймов. Шесть футов и четыре дюйма роста и около трехсот фунтов веса. Размеры ярла Хакона не оставляли сомнений в том, что если бы его настрой к Эйстейну был враждебным, юный фермер не ушёл бы из этого дома живым.

Большая дверь дома открылась, в помещение вошёл сонный сторож дома ярла. Похоже он задремал, опершись о дверь и звуки борьбы его разбудили, просыпался правда он не быстро.

— Господин! — вскричал стражник, держась за меч одной рукой.

— Пошёл прочь! — ярл прогнал своего солдата громким выкриком.

Страж покорно ушёл и закрыл дверь, этот процесс ярл сопроводил проклятиями в адрес своего человека. Эйстейн посмотрел на монеты, которые пытался унести, при свету фермер увидел, что они из серебра. По меркам юного фермера, количество монет разбросанных по полу, после падения мешка, было достаточным для продолжительного время комфортной жизни, а в сундуке монет намного больше. Добавив к этому обращение ярла с охранником, Эйстейн понял, что у того нет своей свиты не из за настигшей его бедности, которой нет, а из за скудного характера и образа жизни. -Я могу идти? — спросил Эйстейн ярла.

— Нет — ответил ярл Хакон.

— Вот ваши деньги, я ничего не унесу. — сказал Эйстейн, указывая на лежащие на полу монеты.

— Так ли это? — с подозрением спросил ярл.

Эйстейну ничего не оставалось, он стыдливо залез рукой себе в штаны, достал от туда все монеты и бросил их на пол, звон от падения разбавлял звук потрескивания дров в очаге. Ярл смотрел на это с безразличием.

— Вот, больше я ничего не взял. Могу я идти? — с грустью в голосе спросил Эйстейн.

— Нет — сухо ответил Хакон.

Эйстейн ничего не сказал, а лишь смотрел на ярла со скрытым страхом в глазах. Ярл Хакон направился в сторону юного фермера, тому ничего не оставалось, как ждать, какое решение примет викинг по его дальнейшей судьбе. Подойдя к Эйстейну вплотную, ярл смотря сверху вниз заговорил тихим тоном:

— В совпадения я не верил никогда, тем более не поверю и сейчас. Не поверю что в миг великого озарения, ко мне явилось лицо человека, которому я верил больше чем кому либо.

То что у Эйстейна было не только лицо, ярл определенно знал, но внешнее сходство с отцом Эйстейна, это единственное что его интересовало сейчас. Эйстейн не отвечал, а лишь ждал что будет дальше. Ярл продолжал:

— Я верю в то что Один, послав мне великое озарение, в придачу послал и тебя, продолжение рода моего верного соратника. Я верю что в следующие дни поступлю правильно, и ты будешь подле меня. Ты займешь его место, мы отправимся в путь и на этот раз победим.

— Куда мы отправимся, господин? — приглушённым тоном спросил Эйстейн, глаза его выражали волнение.

А глаза ярла Хакона, до этого момента не выражавшие никаких эмоций, в этот момент загорелись как в лучшие дни, что знавал этот воин. Сделав паузу, он с придыханием произнёс:

— В новый поход.

Часть 2. Восточная Англия

Глава 1

В тот же час, за тысячу километров от этого погрязшего в упадке поселения викингов, в королевстве Восточная Англия, молодой воин резвым шагом шел вниз по лестнице, при каждом шаге переступая через одну ступень. Хавьер из Норфолка, родившийся в деревне, расположенной на территории графства Норфолк, первые двадцать лет жизни был обычным крестьянином, выживавшим в это тяжёлое время, только благодаря земледелию и торговле. Такое положение дел, его совсем не устраивало, течение мирной жизни, вызывало у него только лишь уныние.

Так что услышав дурную весть о том что в его королевство вторглись викинги, Хавьер немедленно отправился служить в королевскую пехоту, ожидая подвигов и славы. Ожидая Хавьера были полностью оправданы, повышенное восприятие, позволило крестьянину быстро обуваться воинскому ремеслу, и вступив впервые в бой с небольшим отрядов викингов, отбившимся от своего отряда, Хавьер одержал победу, получив при этом ценный боевой опыт и уверенность в том что он может убивать врага, главное не пускать в свой разум страх и вступать в бой без сомнений. Вынеся для себя этот урок, Хавьер продолжил тренировки и был полностью готов ментально, когда командир его отряда принёс весть о готовящейся засаде на всю армию захватчиков, весть о битве грядущей, кровавой и таких масштабов, каких Хавьер не видел даже в мыслях.

Когда же наконец, пришло время беспощадного сражения, Хавьер сражался без устали несколько часов подряд, недостаток техники боя, юный воин компенсировал хладнокровием и рассудительностью. Хавьер осторожно пробиваясь сквозь вражескую толпу, выискивал варваров оставшихся одних, отбившихся от общего строя.

Юный воин вступал с ними в бой, один на один, ярости врага, Хавьер противопоставлял готовность держать оборону хоть вечность, выжидая пока враг ослабнет и не сможет скрыть свою уязвимость.

Тогда Хавьер убивал врага, точным ударом в ту часть, которую запыхавшийся викинг не мог защитить. После этого юный воин продолжал двигаться вперёд, выискивая следующего противника и не забывая о защите, своим боковым зрением, он неустанно следил за обстановкой поблизости. Таким образом, Хавьер немного сократил количество врагов, не дав по итогу викингам собрать большой строй, необходимый для серьёзной обороны. И когда пришло время, английскому войску атаковать викингов со всей доступных направлений, сдавив их единым кулаком, беспощадно уничтожая иноземную угрозу, Хавьер, встал бок о бок со своими товарищами пехотинцами, дрался с викингами не отступая ни на шаг. Он смотрел смерти прямо в лицо и не дрогнул, сражал врагов спокойно одного за другим, убирая их как шахматы с доски.

Рыцари заметили отвагу крестьянина, ставшего воином — пехотинцем по итогу этого боя, Хавьер из Норфолка получил право сам называться рыцарем.

Кроме почёта он получил доспех и стальной меч, которых у него не было в большой битве с врагом. Но это ему ничуть не помешало уничтожать викингов не колеблясь, используя для этого лишь заточенную, толстую палку, которую Хавьер использовал как копье и заколол им немало врагов, точно попадая в шею и просто уничтожая сонные артерии викингов, устраивая этим кровавый водопад, заливавших грудь и конечности бившихся в агонии врагов.

Иногда сражавшийся с Хавьером викинг, владел техникой защиты слишком хорошо, и ударить в шею не было никаких шансов. В таких случаях юный воин выискивал момент, чтобы ударить в уязвимые места на непокрытых кольчугой варварских ногах.

По правде говоря, что такое артерия, Хавьер точно не знал, обычному крестьянину, было не откуда набраться таких знания до прихода на службу. Опытные пехотинцы, обучая юного крестьянина, ставшего воином, а в последствии и рыцарем, рассказали о местах на теле, при попадании по которым, человек сразу же становился недееспособен и вскоре умирал. Наконец выждав момент, юный воин совершал резкий выпад копьем вперёд и как правило попадал куда нужно, в бедренную артерию. Раненый Хавьером викинг, обычно издавал при этом громкий выкрик, который иногда был похож на звериный рык.

Ударив врага, Хавьер не дожидался пока тот нанесет ему удар в незащищённую в этот момент боковую область туловища, юный воин вынимал копьё так же быстро, как загонял в плоть. Далее следовал уворот от наполненного мучительной яростью удара смертельно поверженного врага.

Увернувшись от разящего удара, юный воин отскоком покидал область столкновением с ныне обездвиженным врагом и стремительно направлялся на поиски викинга, который станет его следующим противником. Ко всему прочему, скорости в отходе от умирающего врага, юному воину добавляло то, что при извлечении копья из бедренной артерии, кровь от туда била фонтаном и могла сильно запачкать Хавьера. Юный воин хоть и отнимал жизни врагов без тени сожаления в глазах, но всё же он не любил быть забрызганным чужой кровью и измазанным в грязь. По этому по возможности, юный воин старался увернуться от алой струи бьющей из источника на вражеском теле, который Хавьер собственноручно открывал.

Удавалось остаться хоть немного чистым, конечно же не часто, его штаны из грубой ткани, были запачканы всегда, так как под ногами была сырая земля. Его кожаные башмаки, приобрели оттенок грязи, который будет на них уже постоянно, смыть его не получится никак. Единственный предмет его гардероба, который иногда удавалось сохранить в чистоте, это сшитая из льняной ткани рубаха, которую Хавьер носил, ещё с тех времён, когда был обычным крестьянином и кровавое ремесло ещё не познал.

Насколько у Хавьера получится сохранить в чистоте свою единственную одежду, зависело в основном от пространства для уворота, образующееся вокруг Хавьера и его врага. В свою очередь существовали факторы, которые могли на это пространство повлиять, например растительность, в которой происходит битва, например это могло быть чистое поле или густо заросший лес, куда в пылу схватки, сражение могло быть перенесено, от независящих от враждующий сторон обстоятельств, просто одни теснили других, а те не могли выбрать место для отхода получше чем глухой лес. Так же возможности выйти из боя не особо грязным, зависели от окружения места битвы Хавьера и его врага, другими участниками боя. Если Хавьер вступил пил, находясь к своим товарищам практически плечом к плечу, а викинг далеко от своих тоже не отходил, то в этом случае пространства для маневра практически нет и кровь из вражеских ран, зальет Хавьера с ног до головы.

Но бывало и такое что Хавьер сражался с викингом в окружении полной пустоты, расстилавшейся на несколько метров вокруг. Битва происходила в открытом поле и Хавьер вступил в битву с варваром отбившимся от своим, тогда он мог отпрыгнуть от поверженного врага хоть на пол метра, покинуть область боя завязанную с ним и устремиться к следующему сражению. В таких случаях, зачастую так и получалось, но не всегда.

В большой битве с викингами, в результате которой варваров разбили, Хавьер по одному сокращал число вражеской армии, не задерживаясь у одного противника и нанеся смертельную или же обездвиживающую рану, сразу же ввязывался в новый бой и побеждал. Хавьер убивал даже не каждого врага, которого победил, нанести рану, лишающую противника возможности продолжать бой, было для него достаточно, юный воин не горел желанием убивать, он просто защищал свое королевство.

Вступив в бой с очередным врагом, Хавьер убедившись в неприступности шеи врага, ударил копьем в ногу, юный воин собрался совершить прыжок в право, для избежания удара врага, но Хавьер не рассчитал скорость с которой будет нанесён этот удар. Единственным выходом не погибнуть, было совершить кувырок вперёд, что Хавьер и сделал. Перед кувырком юный воин быстро достал копьё из ноги викинга и мощный фонтан крови ударил Хавьеру прямо в лицо. Далее воин произвёл задуманный кувырок вперед, чуть правее поверженного врага. Викинг повернулся всем телом в сторону, пытаясь достать ускользающего англичанина, из за этого траектория по которой бил фонтан крови сместилась и свернувшийся в кувырке Хавьер попал под струю крови всем своим телом, испачкавшись весь и полностью, с головы до ног. Залитый горячей кровью воин поднялся на ноги после кувырка, обежал противника, быстро зашёл ему за спину и поднял копьё. Другой одежды у него не было, так что этот ненамеренный вред, Хавьер воспринял как личное и с силой вонзил копьё в шею врага, чуть ниже головы. Угол удара и сила исполнения, дополнительная вспыхнувшей яростью, привели к тому что копьё вошло прямо в голову викинга и пробило мозг, момента лишив его жизни.

Хавьер на секунду замер, это первый раз когда он лишился самообладания в бою, пробежав себе не повторять такого больше, он попытался достать копьё, ведь недолгое его с врагом уединение закончилось. Викинги шли на Хавьера со всей сторон, их разозлило жестокое убийство их товарища и они решительно направлялись мстить.

Тело убитого викинга упало на землю, Хавьер попытался достать копьё из его головы, не получилось, слишком далеко вошло. Не теряя времени, Хавьер подобрал с земли топор убитого врага, который тот обронил. Вооружившись, юный воин встал в стойку, обращаться с топором его так же обучали, но для боя доверили только копьё, потому что финансирование пехоты из казны было хуже чем хотелось бы воинам бывшим там на службе, и новичку не выдали оружие, которое стоит хоть какие то деньги.

Хавьер не нападал первым, а стоял чуть согнув колени, приготовившись отражать удары, и первый же противник напавший на него, подался вперёд слишком сильно, так что увернувшись от удара топором, Хавьер вонзил свой топор в шею врага, загнав оружие на треть. Тело противника упало, Хавьер достал топор из шеи покойного врага, это вызвало брызг крови запачкав руки воина, но мысленно реагировать на это, ему было некогда, ведь другой враг нанёс удар топором сверху. Хавьер отпрыгнул кувырком влево, и топор викинга пошёл прямо в голову варвара убитого Хавьером за мгновение до этого. Викинг огорченно выругался и попытался вынуть топор из твердого черепа друга. У него ничего не получалось, острое железо крепко засело в кости. Викинг в ярости поднимал топором, голову в которой застряло оружие, и затем с силой ударял ею о землю, травмируя тем самым череп мертвеца и проливая на землю ещё больше крови. Покойному было конечно всё равно, но викинга пытавшегося достать топор, очень тревожило это надругательство над телом друга, несмотря на это, топор нужно было достать и он продолжил колотить головой товарища о землю, уродуя ещё больше его пробитое лицо, викинг выл от отчаяния и злости, но остановиться он не мог.

Хавьер тем временем отбивался от тех викингов сразу, во все стороны размахивая топором, убить их возможности не предоставлялось, момент для решающего удара, он выгадать никак не мог, интенсивность боя была слишком велика, противников слишком много, опасность слишком высока. Тут же четвёртый викинг решился наступить на череп своего товарища, который он сам же и раскроил. Поставив ногу на нижнюю челюсть товарища, викинг плотно прижал её к груди, затем он взял топор в обе руки и рывком вверх достал его из головы. Посмотрев на располовиненное лицо друга, викинг испытал сильнейшую ярость, которая исказила его лицо. Держа топор обеими руками, он ринулся на Хавьера. Отбиваться от четырёх противников было намного тяжелей. Яростные викинги били не переставая, Хавьер отражал их удары, поднимая топор со скоростью, максимально доступной человеку, об усталости в тот момент он совсем забыл. Несколько минут Хавьер держался против четырёх врагов, затем наконец подоспела помощь, пехотинцы подошли к викингам со спины и вступили в бой. Все месте, они одолели сильных врагов. А после того как бой закончился, пехотинцы разносили увиденное ими подобно повести.

Историю о Хавьере из Норфолка сражавшемся с четырьмя викингами сразу, слышал практически каждый рыцарь, участвовавший в том бою. Хавьер сверх меры собой не гордился, ведь он понимал что выжил только благодаря тому что на нём не было кольчуги, а на его противниках была. Это дало ему преимущество в скорости и позволило сохранить выносливость до прихода своих. По итогу сражения, викинги надолго покинули королевство Восточная Англия. Хавьер забрал дарованные в награду металлический нагрудник и однолезвийный, стальной меч.

Глава 2

В течение следующих двух лет, Хавьер продолжал доказывать свою полезность королевству. Он лично возглавил пехотный полк, занимаясь рекрутированием и обучением солдат. А именно в этот момент, Хавьер покидал королевский дворец, прошедшей аудиенцией он был явно недоволен. Дефицит оружия в пехоте сохранился до сих пор.

Лорд Норфолкский безрезультатно пытается добиться повышения финансирования армии из королевской казны, но король был последователен в своём отказе и менять решение не собирался.

Правитель был убежден в том, что нет необходимости тратить на солдат больше денег, ведь их последнее крупное сражение увенчалось безоговорочной победой. А значит армия сильна настолько, насколько нужно, и в больших вложениях нет нужды. Так считал король, и перед всеми уговорами он был непреклонен, как бы Хавьер не пытался.

Утро нового дня началось для Хавьер обыденно, он собирался провести ежедневную тренировку своего отряда пехотинцев. Лорды из его нового окружения не понимали такой частоты обучения, ведь в их королевстве уже продолжительное время царил мир. Но Хавьер не слушал их, лорд Норфолкский считал угрозу нападения перманентной. Он жил в ощущении постоянно нависшей угрозы, каждый день ожидая нового вторжения врага. Возможно эта паранойя была следствием психической травмы после войны, ведь далеко не каждому удаётся убить десяток человек за один бой. Это большая честь для крестьянина ставшего воином, но так же это может иметь последствия, оправиться от которых непросто. Хавьер об этом не задумывался, а просто извлекал пользу, делая свой пехотный полк сильнее с каждым днём.

Несмотря на приобретенный статус знати, гардероб Хавьера не претерпел серьёзных изменений. Лорд Норфолкский надел тканевую рубаху и сшитые из плотной ткани штаны. Одежда почти такая же как и тогда, когда он был обычным пехотинцем, только лишь пошив этой одежды был дорогим и профессиональным. На ноги он обул легкие ботинки из крепкой кожи, в случае новой войны, такие выдержат многие километры пути. Последнее что Хавьер собирался надеть перед выходом из дома, это его пояс, на котором крепился небольшой мешочек с монетами. Много денег он с собой не носил, только сумму на случай непредвиденных трат. Прикрепив к поясу ножны с тем самым мечем, которым его наградили за доблесть в бою, Хавьер вышел из дома и отправился в военную общину.

Придерживаясь среднего темпа шага, он добрался за десять минут. Королевство выделило ему дом, специально находящийся недалеко от места выбранной им деятельности. По приближению к месту тренировок, до его слуха доносились звуки борьбы и ударов меча и топор о дерево.

Хавьер вошёл на территории общины. Она представляла собой большой двор, с расположенными по периметру древесными брёвнами, вкопанными в землю. Они служили как макеты врагов. Новоприбывшие пехотинцы отрабатывали удары холодным оружием. Лорд вспомнил то время, когда обучался сам. Тогда в его отряде, мало кому выпадала удача, подержать в руках что то кроме копья. Но после великой победы над викингами и завладением трофеями убитых, арсенал королевской пехоты значительно расширился. Около трети воинов при поступлении на службу, получали скандинавские топоры. Тем кто заранее обладал более внушительными навыками ведения боя, выдавали мечи, их было примерно вдвое меньше тех кому достался топор. Выходцы из знатных семей, приходили со своими мечами, приобретёнными самостоятельно. А у всех остальных были копья. К сожалению Хавьера, таких было большинство, но хотя бы у некоторых, копья были со стальным наконечником.

Тренировка была в самом разгаре, так что на появление Хавьера никто не обратил внимание. Возглавлял тренировку Годвин из Рамсгейта. Опытный воин, обладающий средними параметрами тела, коротко сообщал какой приём будет отрабатываться следующим. Новобранцы слушали и выполняли указ, дополнительных указаний не требовалось, так как эти пехотинцы обучались уже несколько месяцев, так что с основами были знакомы.

Годвин наблюдал за процессом тренировки, холодным взглядом бывалого воина, которым он являлся без малого тридцать лет жизни, из своих сорока четырёх. Когда викинги напали на поселение в котором он родился, отец Годвина, спрятал сына в выемке в стене дома, которую отец сделал при строительстве, как раз на случай, если кому нибудь нужно будет укрыться от опасности. Вход он закрыл сбитыми досками и присыпал сеном так, что никто из не просвещённых не увидит, что стена не цельная и в ней кто то есть. Если конечно не приглядится, ведь такое укрытие не может не иметь сквозных щелей, через которые юный Годвин наблюдал за обстановкой снаружи. В самые ужасные моменты, он хотел бы закрыть глаза, но страх сковал его и он не мог даже их отвести, и продолжал смотреть. Смотреть на то как викинги поймали не успевших скрыться жителей деревни, и учинили над ними зверскую расправу. Юный Годвин видел как викинги рубили на куски всех с кем он рос. Всем тем, кого он знал с рождения, иноземцы ударами топора, отделили конечности от туловища.

Барахтающееся на земле, искалеченное тело, на котором оставалась одна лишь голова, вопящая от этих адских мук, вызывало в жестоких воинах лишь смех. Дав время помучаться, викинги наконец рубили голову, лишая туловище последней части тела и завершая мучительную казнь. Юный Годвин до конца смотрел это жестокое представление, будто бы устроенное самим дьяволом. Его трясущиеся руки были плотно прижаты ко рту, слезы из глаз текли сильнейшими ручьями, заливали плотно сжатые ладони, стекали по предплечьям и тихо падали на холодную землю. Дрожь охватила всё его тело, крепко сдавленным ртом, он тихо вопил, но из за криков снаружи, услышать его было невозможно. Он хотел отвернуться, хотел все это не видеть, но ему хотелось точно знать, что жертвой нападавших не стал его отец. По этому, ему пришлось смотреть каждую казнь.

Юный Годвин видел, как напавшие на его деревню воины, порубили на куски всех его сверстников, с которыми он этим утром, перекинулся улыбкой. Они пали жертвой викингов и по частям легли вместе с останками своих родителей, их крики навсегда останутся в памяти юного Годвина. Под конец резни, Годвин уже не мог ни о чем думать, ужас сковал не только его тело, но и сознание. Он позабыл о своём отце и просто исступлённо смотрел на продолжающуюся забаву варваров. Вывести из ступора, его смог только крик знакомого голоса. Его отец всё таки был пойман, пленивший его викинг на коне въехал на средину деревни.

Конь воина копытами расталкивал отрубленные руки и ноги, через туловища он не переступал, а проходил по ним, становясь сверху, чуть приподнимаясь, надавливая на останки своим весом. Слышался треск костей, чуть проваливаясь внутрь туловища, конь пофыркивая переносил вес на другое копыто и продолжал идти, вдавливая железную подкову в грудную клетку трупу. При этом, из того что осталось от шеи покойного, лужей растекалась кровь, так же потоки крови образовывались и из мест соединения, с которых были срублены конечности. Это могли быть как области плечевых суставов, так и локтевых, викинги наносили удар топора всегда в разные места. В те места куда удобней ударить, чтобы как можно скорей отделить конечность от тела. Ноги чаще всего отделялись ударами по коленным суставам, но опытные воины, могли меткими ударами перерубить тазобедренный сустав и отделить ногу полностью.

Подобное вызывало уважение среди их жестокой своры зверей, походивших на людей лишь внешне. Так же среди этих убийц, были воины отделявшие конечности людей обычными ножами. В этих случаях по вышеперечисленным суставам не наносилось никаких ударов. Воин садился на свою жертву, прижав к земле тело того ногой, согнутой в локте. Если сил викинга было недостаточно для удерживания жертвы, ввиду физических возможностей оной, то жертву расправы удерживали товарищи викинга, фиксируя конечности жертвы, для удобного отреза. Чаще всего так и приходилось делать, ведь отчаянное стремление избежать мучительной боли, придает человеку неожиданно много сил. По этому, озверевшие от вседозволенности воины, нередко для ножевой расправы выбирали жертв, намного слабее их самих. Прелюдия к казни отличались, но сама расправа одинакова всегда. Садист отделял конечности изо всех сил кричащей жертвы, интенсивным движением ножа. Время которое на это требовалось разнилось. Убийца заимевший в этом зверстве опыт, мог меньше чем за полминуты отделить конечность человека от его тела, а для полного расчленения, ему требовалось пару минут.

Так же время расправы зависит от того как крепко удерживают жертву товарищи воина. Если же викинг решал управиться сам, то на то чтобы одновременно держать человека и лишать его конечностей, могло потребоваться немало времени, это приводило убийцу в ярость, а жертву к колотым ножевым ранениям на теле. Такое проявление звериной жестокости, казалось бы должно вызывать отвращение у большинства. И так оно и было, многие викинги к таким изуверствам не прибегали. Они конечно верили что их миссия в этом мире, это — убить как можно людей другой веры, чтобы их существование после смерти, было куда почетней, чем если они убьют меньше. В связи с этим, в своем обращении с мирным населением они не рамок не имели. Но всё же, многие из тех кто решил не щадить абсолютно никого, ограничивались простым убийством глубокой, колотой раной. Многие, но не все, и обычным жителям английских поселений, могло не повезти встретить на пороге своих домой озверевших монстров.

Годвину не повезло. Больше часа наблюдая как всё население его небольшой деревни изрубили, он в данный момент смотрел на то как общий двор деревни окрашивался в красный, заливаясь кровью из порубленных тел. Как видел юный Годвин при отрубании и отрезании конечностей, крови было не очень много. Мастерство жестоких викингов не допустило обильных брызг, их удары метки, а движения точны. Но вот спустя небольшое время после расправы, кровь начинает покидать останки жертв. Литры крови медленно, но верно вытекают из срубленных конечностей и областей суставов, где они были ранее. Когда проходит значительное время, место казни похоже на огромную кровавую лужу.

Именно по этой луже, конь тащил связанного отца Годвина. Верёвку держал всадник. Выехав в центр небольшой деревни, всадник остановился и спешился. Верёвку он не бросил, а сразу же привязал к коню. Яростные викинги тут же связали ноги пленника, отпустив длинный конец верёвки. С другой стороны так же подогнали коня и привязали к нему верёвку связавшую отцу Годвина ноги, тогда как к другой лошади была привязана верёвка связавшая ему руки.

Отец Годвина понял к чему все идёт, вся его одежда была в крови зверски уничтоженных жителей деревни, кровью пропиталась вся его кожа. Придя в дикий ужас от происходящего наяву, отец Годвина взвыл подобно зверю, слезами заполнились его глаза. Так же рыдал и сам Годвин, наблюдал неописуемый ужас для его лет и осознавший, что сейчас увидит самое страшное.

Викинги синхронно ударили двух коней но бёдрам плетью. Те от боли сразу устремились вдаль, в противоположные друг от друга стороны, подняв тем самым отца Годвина в воздух и максимально растянув его. От сильнейшего натяжения, боль охватила всё его тело, особенно страдала область живота. Сознание отца охватил весь ужас ада, это мучение не сравнимо для него ни с чем. Пульсация боли взрывало каждую клетку тела, лицо его превратилось в страшную гримасу. Его глаза были широки как никогда в жизни, казалось они вот-вот полностью покинут череп и вываляться по бокам на окровавленную землю. Рот был раскрыт так широко, что оставшись отец Годвина в живых, он бы никогда больше не смог его закрыть. Из травмированных сильнейшим раскрытием челюстей раздавался оглушительный вопль невыносимой, адской боли. Годвин не выдержал увиденного и громко закричал, воющим криком. Но его ни услышал никто, так как мучители его отца сами кричали не тише их жертвы. Они кричали от эйфории охватившей их тела от макушки до самых пяток ног. Удовольствие, которые эти маньяки получали от процесса пыток и расправ, было несравнимо ни с чем, что они могли бы ощутить, проживая мирную жизнь и возделывая землю. По этому они делали всё это, ради удовлетворения своей звериной сущности убийц.

Отец Годвина не мог мучаться вечно, так как кони неистово мчались вперёд, вкладывая в рывок всю силу своих мускулистых ног. Боль отца Годвина, прожигающая его живот и поясницу, возросла в тысячу раз. Отец кричал так сильно, что изо его рта хлынула кровь, голосовые связки навсегда были уничтожены. Но перестать кричать он не мог никак, и из его раскрытого до хруста лицевых костей рта, вырывался пронзительный визг. Кони не собирались сбавлять шаг, они не осознавали, в насколько жестокой расправе участвуют. Просто их дрессировали долгие годы напролёт, и получив удар плетью, инстинкт животного повелел коням ринуться вперёд и скакать изо всех сил, животные не могли этому противиться. Так что они мчались, очень раздражаясь от того что скачут они не двигаясь с места. От раздражения они вкладывали в бег максимальное количество сил. Тем самым отец Годвина был растянут между двумя рвущимися вперёд животными. Его талия растянулась на максимум, как и позвоночник. Живот стал очень плотным и гладким, казалось что одно лишь касание пальцем может проделать в нём дыру. Посредине живота начала появляться синяя полоса.

Практически ультразвуковой крик отца, не затих ни на секунду. Страдания его невероятны, как и страдания его сына, за всем этим наблюдавшего. Годвин кричал изо всей оставшейся силы, то что кто то мог слышать, его совсем не волновало. Ужас испытываемый им в этот бесконечный и ужасный момент, большинство живущих на земле людей, не испытают никогда за всю свою жизнь. Он был готов вырваться из укрытия и бежать к отцу, отдав себя в руки кровавых мучителей, но силы полностью покинули его. Юный Годвин не мог подняться на ноги, он даже руки свои не мог поднять. Боль от мук психологических пульсировала от его головы, до самого паха, полностью уничтожая ментальную составляющую его личности.

Казалось что этот миг вечен, но он наконец подошёл к концу. Сильные кони наконец справились со своей задачей, они понеслись вперед, тем самым разорвал отца на две части. То что ниже живота, конь унёс в одну сторону, всё остальное другой конь унёс в противоположную. Кишки вывалились наружу свитым клубком, который распутывался от того что конь мчался во всю свою прыть и верх тела подпрыгивал от ударов о землю. Кишки отца на несколько метров расстелились по земле, и тащились следом за половиной его тела.

В течении этой кровавой скачки, кишки продолжали разматываться и выйдя наружу на все восемь метров, наконец отделились от тела и остались лежать на земле, как огромный мясной канат. Следом за ними, из раскрытой верхней половины тела отца, вывалился желудок. Выпав, он покатился по земле, непрерывно вращаясь, инерция придала потерянному органу большую скорость, на которой он ещё некоторое время продолжал путь. От ударов при вращении желудок деформировался, и пища употребленная утром этого дня была разбрызгана по земле. Следом по пути вывалились и все остальные внутренности отца. Викинги наблюдавшие за этим зрелищем громко хохотали, так что за их смехом не был слышен дикий крик Годвина, который продолжал кричать ещё с минуту после того как его отца разорвали. Потерю отцом внутренностей, он не видел, так же не узнал он, что его отец от разрыва тела не умер моментально. Он был жив ещё несколько минут после этого. Его восприятие мира отключилось раньше чем сознание, так что происходившее с ним, после разрывания, он практически не ощутил. Так же как и не осознавал он уже, что конь несёт его вдаль, унося все дальше от низа тела. Последние несколько минут своей жизни, отец Годвина не осознавал уже ничего, так как взрыв боли от разрывания тела, полностью лишил рассудка его разум. Отец Годвина умер безумно изувеченным и сошедшим от страдания с ума. Несколько минут его пустые глаза смотрели в проносящееся над ним небо, не сознавая ничего, из того что они видят. Несколько минут конь уносил физически живую половину тела отца, из которой выпало все, что было внутри, кроме сердца, оно каким то образом осталось внутри, так же никуда не делись рёбра, грудная клетка и то что осталось от позвоночника. Викинги взглядом проводили удаляющуюся в даль лошадь, на их глазах было максимальное удовлетворение от содеянного. В глазах отца Годвина не было ничего, они были пусты и смотрели в никуда. Разумом он был уже мёртв и наконец то, умер и телом. Его пустые глаза навсегда закрылись, сердце всё таки выпало на землю и покатилась вдаль.

Отец Годвина умер. Его страдания завершились навсегда, конь уносил вдаль его мёртвое тело. Через время он вернётся назад, викинги отвяжут от него останки убитого и погрузят покрытого кровью коня в свой драккар, вместе с добычей, добытой в деревне Годвина и ещё одной ближайшей, где иноземное воины уже не смогли устроить зверство, так как та находилась дальше от берега, и прознав о набеге, жители деревни смогли уйти. Деревня годвина была вырезана подчистую, он единственный кто выжил. Викинги покинули земли, сразу после того как разграбили две деревни, не став дожидаться прихода солдат королевства. Не став рисковать вступить в бой, с теми кто может дать отпор. Юный Годвин сидел в укрытии до самой ночи, даже после ухода нападавших, он не нашёл в себе сил пошевелиться, но так же, он не переставал дрожать. Перед его взором лежали разбросанные по земле, останки более чем двадцати жителей деревни, людей которых он знал всю жизнь. Годвин весь оставшийся день продолжал на них смотреть, психически он был навсегда сломлен, так что о своих дальнейших действиях, он ничего знать не мог. Ночью юный Годвин смотрел уже темноту, его голова была повёрнута в то же самое место, что и днём, мыслей о движении не возникало, шок ещё не прошёл.

Годвин продолжал сидеть недвижимо, как вдруг услышал шаги, темнота немного рассеялась. Шаги приближались и Годвин увидел пехотный отряд, с факелами, свет которых рассеял тьму. Солдаты осматривали место побоища, медленно ходя вокруг изувеченных тел. Бывавшие в боях воины были в ужасе от того что они видят, где то в толпе раздавались тихие стоны и плачь.

— Их нужно собрать. — голосом полным печали заявил старший пехотинец.

Юный Годвин наблюдал без шевеления. Каждый солдат английской пехоты снял с пояса своё оружие, чтобы не оно не мешало наклоняться. Все принялись собирать части тел и носить их в кучу. Двое пехотинцев подкатили повозку и с помощью товарищей складывали останки туда.

Наблюдая за ними, Годвин начал приходить в чувства, он понял что перед ним не враги. Он почувствовал резко охвативший его страх перед воинами за действиями которых он наблюдал днём, и этот страх вынудил его выйти из укрытия и направиться в сторону воинов, не представлявших для него угрозы.

— Выживший! — оповестил пехотинец остальных.

Юный Годвин замер на месте, пехотинцы с факелами в руках окружили его. Страх взыграл в нём с новой силой. Юный Годвин упал на колени и закрыл лицо руками. Он сидел неподвижно, ожидая своей участи, его хилые плечи содрогались. Пехотинец с факелом положил свободную руку на его плечо, солдат стоявший сделал то же самое. Годвин убрал свои руки от лица и посмотрел вверх, на лица людей его окруживших. Рассмотрев их получше, он сразу же отметил то, что в отличие от зверских лиц викингов, в глазах пехотинцев нет никакой злости, лишь грусть от последствий резни, ими обнаруженных, а так же готовность защитить. Юный Годвин преисполнился уверенностью в том, что эти люди не причинят ему зла и поднялся с земли. Встав на ноги, он сразу же бросил взгляд на повозку, наполненную частями тел.

— Уведите его. — скомандовал предводитель пехотного отряда.

Солдаты выполнили приказ и придерживая руками за плечи, повели Годвина прочь из его родной деревни. На выезде стояла ещё одна повозка, для юного Годвина нашлось там место.

Закончив наводить порядок, пехотинцы захоронили останки в одной братской могиле. Годвин наблюдал за этим процессом, произнесенную одним из пехотинцев молитву, он не забудет до конца своих дней, так как же как не забудет огромную кучу земли, оставшуюся на том месте, где были закопаны останки двух десятков замученных и расчлененных людей.