Бесплатный фрагмент - Вихрь чудес

Предисловие

Как часто хочется чуда. Если оно не встречается в жизни, то хотя бы прочитать или придумать, и обязательно с хорошим концом. В нашей культуре — это сказки. Когда мы читаем про чудеса и верим в них, мы даём чуду место в жизни. И оно приходит от Бога через людей.

Эта книга в аллегорической форме показывает, что порой необходимо стать богатырём, чтобы победить своего внутреннего дракона. Или влезть в чужую шкуру, чтобы лучше узнать себя.

Волшебная книга

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был царь-государь, и было у него три сына и дочка. Дворец царь себе новый построил, врагов победил, сыновей вырастил, дочку в ученье отдал, одряхлел, нечем себя занять. Стал царь заезжих сказителей слушать. Да так наслушался, что то одного, то другого ему хочется. Но пуще всего возжелал он книгу волшебную, чтобы знать, что вокруг него подданные думают, да язык зверей-птиц понимать.

Позвал он к себе сыновей:

— Кто из вас, сыны мои любимые, в путь-дорогу снарядится да потешит родного батюшку, добудет книгу волшебную, тому я царство оставлю.

Все трое шагнули вперёд, в пояс царю поклонились:

— Мы, государь.

— Ну что ж, задание трудное. Вы, старшие, езжайте, а меньшой пусть дома остаётся, мне на подмогу.

Уехали братья. Год прошёл, другой идёт. Кручиниться начинает царь-батюшка, невмоготу ему, как волшебной книги хочется. Вот подходит к царю Иван-царевич благословение родительское в дорогу брать.

— Снаряжайся, Ванечка. Казны возьми царской, чтоб ни в чём отказа не знать, да дружину хоробрую.

— Благодарю, царь-батюшка. Только не к лицу добру молодцу, как купцу, с обозом ходить.

Сел на своего коня ретивого, опоясался мечом булатным, надел доспехи богатырские. Многие видели, как на коня садился, да не видели, в какую сторону укатился.

Долго ли, коротко скачет Иван-царевич, с горы на гору перескакивает, реки перепрыгивает. Доскакал до высоченной горы. Конь хрипит, назад пятится. Слез Иван-царевич с коня, огляделся. Увидел, что в тени скал сидит большая птица, подошёл поближе, а это птенец птицы Рух нахохлился, размером чуть меньше самого царевича. Испугался птенец, закричал, затрепыхался.

— Откуда же ты, дурень, свалился?

Глядь, а на остром утёсе гнездо громадное. Погибнет птенец на земле.

— А ну, забирайся мне на спину. Сейчас домой я тебя отнесу.

Долго с камня на камень перебирался царевич, наконец доставил птенца в гнездо, сидит, пот утирает. Тут накрыла тень скалу, то Птица Рух прилетела. Клюв раскрыла, грозит.

— Мама, мама, спас меня добрый молодец! — кричит птенец.

— Чем тебя отблагодарить? — спрашивает царевича величественная птица.

— Скажи, ты всюду летаешь, не знаешь ли, где волшебная книга, что показывает, кто что думает? Как её добыть?

— За тридевять земель отсюда находится царство Султана, и бережёт он волшебную книгу пуще зеницы ока. Заготовь мне две бочки мяса быков в дорогу, я тебя отнесу.

Сделал Иван-царевич, что требовалось, сел на Птицу и полетели. Как птица голову поворачивает, кидает ей царевич бычье мясо. Совсем немного долететь осталось, как мясо закончилось. Снял с себя Иван-царевич сапоги из буйволовой кожи, колет из кожи антилопы и пояс батюшкин, всё покидал в клюв птицы. Как приземлились, Птица Рух и спрашивает:

— Чем ты в конце накормил меня? Столько сил дало, как никогда.

— Это пояс моего царя-батюшки.

— Чудесный, видать, пояс у тебя, молодец. Сил у меня появилось столько, что безо всякой еды надолго хватит.

Стала учить царевича птица Рух:

— Сейчас ночь, переберись через стену дворца. Увидишь резной шатёр у фонтана. Там Султан от жары отдыхает, там и книга волшебная хранится. Только не брякни там железом, сразу стража проснётся. Оставь свой меч.

Заупрямился Иван-царевич.

— Да как же богатырь без меча! Не оставлю.

Пробрался в сад Иван, меч в руке держит. Окунулся в густой аромат цветов, вода журчит, дорожки песком посыпаны. Нашёл у фонтана резной шатёр изукрашенный. Внутри кошма, шёлком покрытая, и книга кожаная с каменьями разноцветными лежит. Обрадовался Иван-царевич, взял книгу волшебную, хотел в котомку убрать, да одной рукой неудобно. Положил меч, спрятал книгу, а как стал меч брать, задел им в темноте за треножник, звон раздался. Бросился Иван-царевич назад, ото всюду стража сбегается, еле жив добрался до птицы Рух. Взмыли они в воздух, а стажа тут как тут. Под градом стрел возвращались они назад. Опустила птица Рух Ивана-царевича на землю, выплюнула ему батюшкин пояс и говорит:

— Чуть не погибли мы из-за твоего непослушания. Носи свой пояс и чти закон.

Поклонился молча добрый молодец громадной птице, сел на своего богатырского коня и отправился в обратный путь. Доехал до озера, решил своего коня поберечь, на корабль сесть. Взошёл на корабль, видит прикованными к вёслам своих братьев. Бросился к капитану:

— Что просишь за выкуп двух гребцов?

— Озеро бурлит, разбушевалось. Утихомирь его и получишь, что хочешь!

Поднялся Иван-царевич на высокую скалу и бросился в бурлящую воду. На дне вырывался из дыры газ, вдохнул богатырь пузырь газа и увидел морское царство: дворец сияющий, дорожки белыми камушками выложены. Неспокойно в морском царстве, рыбки туда-сюда снуют.

Нашёл Иван-царевич Морского Царя и спрашивает:

— Что у вас тут происходит? Такое волнение поднялось, что корабелам боязно выходить на воду. Может, помогу чем?

Отвечает ему Морской Царь:

— Что ты, добрый молодец, можешь сделать? Сдвинулась скала на дне, да и придавила хвост Морского Змея. Вот он и бьётся, силясь вырваться. Так он рассвирепел, что ничего не слышит, и приблизиться к нему все бояться.

Затянул пояс потуже Иван. Пошёл посмотреть на Змея. Видит — толстыми кольцами он извивается, вокруг скалы тщетно сжимается, бронзой отливает. Вода круговоротами ходит. Прикинул Иван и так, и эдак, надо сначала Морского Змея утихомирить, затем хвост освобождать. Снял с себя пояс, изловчился да накинул на голову Змея, стянул крепко-накрепко. Затих Змей.

Нашёл Иван мачту из лиственницы всю просмолённую, вставил в расщелину под скалой, поднатужился и сдвинул скалу с места. Освободился хвост Морского Змея.

— Спасибо, Иван-царевич, спас ты меня. А теперь освободи от пут.

— Вынеси меня на берег, освобожу.

Золотой молнией понёс сквозь толщу вод Ивана-царевича Морской Змей. Тот только успевал держаться. Вышел Иван на мелководье, снял пояс со Змея, глядит — зеркало озера не шелохнётся.

Зашёл на корабль со своим резвым конём, где его братья гребцами трудились, стал расспрашивать капитана, как те на его корабль попали. Рассказал капитан, как братья на том берегу стали в кости играть с его матросами. Проигрались, отыгрываться стали, снова проигрыш, всё с себя отдали, да ещё должны остались, вот на вёслах свой долг и отрабатывают.

Вышли братья на твёрдую землю, до своего царства рукой подать. А как добраться-то? Конь-то один, да и одёжа на них рвань. Пошли вместе пешком.

Замыслили братья против Ивана недоброе. Не благодарность, а злая зависть овладела их душами. От меньшого брата хотели они обрести свободу. Вернётся он к отцу в почёте, а им позора не оберёшься. И порешили они тёмной ноченькой братца своего кровного. Закололи ножом и на привале лежать оставили. Забрали котомку с книгой волшебной, а коня брать не стали, больно приметный.

Продали на ближайшем базаре узду, седло с коня дорогое, купили себе одежды, и вернулись к царю-батюшке.

— Так и так, — говорят, — выполнили мы твоё поручение. Вот книга волшебная. А Ивана не видели.

Обрадовался Царь книге долгожданной. Открыл её, а сам всё об Иване думает: «Эх, зря его отпустил, сейчас бы все детушки дома были бы». Вдруг затрепетали страницы, подёрнулись рябью, и картину царь увидел, что лежит его младший сын в зелёной мураве под раскидистым дубом, а в груди нож торчит.

Закручинился царь, загоревал. Снова книгу спрашивает:

— Как-нибудь помочь можно сыну или узнать хоть, где тело лежит, чтобы домой привезти?

Карта на страницах проявилась, на ней путь обозначен, и слова поверху пробегают: «Три дня осталось. Встань-трава его спасёт». Тут шорох раздался, юная царевна на шею отцу бросилась, только домой вернулась. Видит печаль у царя такая, что ей не радуется. Вызнала, что стряслось. И в улыбке расплылась:

— Есть у меня всё! Успею брата спасти!

— Погоди, егоза, — останавливает её царь. Надо за старшими братьями послать. Они только на охоту уехали.

— Некогда! — прозвенело в воздухе, мелькнула воздушная накидка.

И уж внизу слышится:

— Седлай коня!

Самая резвая кобыла из царской конюшни взяла с места в галоп. Долго стоял в ушах царя стук копыт. Низко прижавшись к гриве, стрелой летела царевна на помощь.

«Только бы успеть», — стучало её сердечко.

Успела. Видит — лежит недвижим на траве, раскинув руки, её братец. Поспешила царевна к брату, склянку достаёт с измельчённой Встань-травой, нож вынимает, посыпает на рану богатырю. Затянулась рана, порозовела кожа. Достала тогда царевна сырую Встань-траву, трижды накрест ударила брата. Очнулся Иван-царевич.

— Как же долго я спал…

— Спал бы ты ещё дольше, если бы не было у меня Встань-травы.

— А где же братья мои? — продолжал недоумевать Иван-царевич.

По-своему поняла его царевна.

— Поехали домой, расскажу, — говорит.

По дороге рассказала она, что вернулись братья и привезли книгу волшебную.

То-то обрадовался царь, увидев меньшого сына. Ну его расспрашивать. Стал сказывать Иван-царевич и про птицу Рух, и про сад Султана, и про Змея Морского, и как с братьями лёг отдохнуть, а очнулся от Встань-травы. Все дивуются, да не очень верится.

Стал царь старших братьев расспрашивать, как они книгу добыли. Те горазды врать, да так складно выходит, что не видели они Ивана-царевича. Растерялся царь, не знает кому верить.

— Да у тебя же, батюшка, волшебная книга есть, её и спроси, — нашлась царевна.

Открыли книгу, и замелькали на страницах картинки похода Иванова, и злодейство братьев там было.

Осерчал царь. Старшие сыны ему в ноги повалились, раскаялись, обещали верой-правдой отслужить. И послал он их служить на дальние подступы, защищать от ворогов границы царские на девять лет.

А Иван-царевич наследовал царство за службу верную безупречную.

Берестяночка

Давно это было. Лёгкий морозец к вечеру становился стужей. Немели пальцы рук, обжигало дыхание. Он упрямо шёл вперёд, ссутулившись, думая свою невесёлую думу: что будет сегодня есть и где спать? Эти вопросы у него стояли ежедневно. Он снова провалился в воспоминания.

Осень выдалась урожайной, закрома были полны зерна. Теперь можно было заняться любимым делом. Резьба по дереву — вот что грело его душу долгой зимой.

Он выбирал себе хорошенько вымоченный чурбачок, когда раздались шум, гиканье, крики людей. И раньше, чем он опомнился, волосяная верёвка туго обхватила его за плечи.

Никогда прежде не доходила до их деревни татарва, но вот и случилась беда. Буйный отряд на мохнатых лошадёнках застал их врасплох, тихо пройдя по первому зимнику, сковавшему привычную грязь.

Горько он смотрел, как грузят на пристяжных с таким трудом выращенное зерно, скот, птицу. Лежали, уснув последним сном, односельчане, давшие отпор. Пленных было немного. Большинство мужчин ещё не вернулось с охоты, а бабы с гуляний, устроенных в деревушке в пяти верстах, где был престольный праздник.

Резчик так любил тишину да одиночество, что рано ушёл с праздника, за что и поплатился. Краем глаза он видел, как чей-то шустрый пострелёнок метнулся за калиновый куст. Значит, есть надежда, что односельчан упредят.

Вот и тронулись в скорбный путь. На их счастье через седьмицу пути на отряд, перегруженный награбленным, напали княжеские дружинные, всех врагов изрубив в клочья. Освобождённых пленников отвели в детинец залечивать раны. А резчик вызвался вернуться домой, чтобы как можно скорее утешить и порадовать выживших.

Теперь он шёл по разорённым деревням, встречающим его то пожарищами, то падальщиками. Не такой он помнил свою Родину. Над деревнями неслось нескончаемое карканье, да сытые волки провожали путника равнодушными взглядами.

До дома было уже близко и, решив пройти напрямую через знакомый хвойный лес, резчик смело шагнул под сень высоких сосен. Стало заметно теплее, ветер утих, под ногами поскрипывал наст. А резчик всё думал, как он посмотрит в глаза родне, ведь не уберёг отца в тот злосчастный день.

Глубоко задумавшись, резчик стукнулся лбом о берёзу.

— Откуда здесь берёза? — пробурчал он, потирая лоб.

— Издалека, — ответил ему щемяще-нежный девичий голос.

Оглянулся. Нет никого. Привычно перекрестился: «Вот ведь нечисть морочит».

Тут берёзка веточками провела по его лицу, по плечам.

— Это я, берёза, тебе отвечаю, — и таким теплом повеяло от неё в замёрзшем лесу, что резчик поверил безоговорочно. Он погладил ствол ладонями:

— Кто ты?

— Девица. Хотя я скоро и сама в это перестану верить, так давно мать сыра-земля питает меня своими соками.

— Что можно сделать, чтобы освободить тебя?

— Убей росомаху. Это Колдун, он каждый вечер приходит глумиться надо мной. Когда я была девушкой, далеко от сюда, где сосны не стройны, а корявы, где короткое лето и много оленей, я высмеивала ухаживания одного препротивного охотника. А он оказался Колдуном. И когда его терпение лопнуло, я оказалась здесь в его власти. Его чары падут только с его смертью.

Резчик никогда не видел росомаху, он только слышал от странников, которые шли от полночной звезды, что это умный, смелый, хитрый зверь, с огромными клыками и острыми когтями. Редкий охотник решится добыть шкуру маленького медведя, хотя густой, коричневый, длинный мех его очень ценен. С одним ножом и маленьким топором много не навоюешь.

Он стал по крупицам припоминать, что слышал, когда деревенские охотники выпытывали у пришлых подробности удачной охоты на росомаху. Как будто действительно собирались охотиться. Сейчас эти знания ему пригодятся.

С помощью топора он ловко соорудил самодельную ловушку рожон-щемилку недалеко от берёзки под высоким разлапистым деревом. Приманки у него не было, только он сам. Удобно устроившись на переплетённых ветвях, притворившись спящим, резчик ждал.

Тёмно-коричневый, почти чёрный матёрый зверь появился внезапно. Неслышно ступая, он чутко принюхивался к следам, длинный густой мех стелился за ним плащом.

Мгновенно заметив незваного гостя, Колдун решил, что острых зубов, крепких челюстей и длиннющих когтей будет достаточно, чтобы расправиться со спящим. Тут никакого волшебства не надо.

По прочным ветвям лазить для росомахи одно удовольствие. Так кстати под голым стволом груда жердей оказалась. И хищный зверь ловко забрался на самолов. Жерди разошлись, лапы провалились, всей тяжестью росомаха попала в рожон и ущемила себя.

«Не выбраться», — мелькнула мысль в голове Колдуна.

И прежде, чем он успел произнести заклинание, которое с лёгкостью могло его спасти, вечная тьма опустилась на голову Колдуна одновременно с мастерским ударом топора резчика.

Гром и молнии обрушились на лес, земля содрогнулась. Резчик чуть не сорвался с дерева. Когда он оказался на земле и огляделся, он увидел вместо берёзки красоту неописанную в горностаевой мантии, в собольей шапочке, в вышитых торбазах. Стояла белолицая черноглазая тростиночка с такой благодарностью во взгляде, что резчику захотелось взять её на руки, прижать к сердцу и нести-нести в безопасное место.

Привёл он её домой, представил односельчанам, обручились. Играть свадьбу решили, когда родня, угнанная татарвой, вернётся. Рассказал он горюющим землякам, кто жив да в детинце подлечивается. То-то радости было!

Недельку погодя решили за ними на санях ехать, домой привезти, пока снега не слишком много намело, а то не дойдут. Снарядили охотника бывалого, чтобы было чем прокормиться в дороге, запрягли коняшку, и резчика просят:

— Поезжай с охотником, покажи, где наши остались. Вдвоём сподручней.

Страсть как не хотелось резчику в путь отправляться, молодую жену дома одну оставлять, только хозяйство наладил! Да нет уважительной причины отказаться.

Пошёл со своей любушкой прощаться.

— Ноет моё девичье сердце, не ездил бы ты, любый мой! — тревожно припала к нему жёнушка.

— Да что со мной случится? Мы туда и обратно за десять дён обернёмся.

— Возьми кусочек горностаевого меха с моей накидки. Как беда случится, сожги его!

— Что ты беду кличешь? — резчик отвечает.– Себя береги!

И в путь отправились. Резво бежит отдохнувшая лошадёнка, уже полпути пройдено. Днём охотник дичь подстрелит, ночуют у костра с горячей похлёбкой. Хорошо!

Один раз выехали из лесу, вечерело, над крутым берегом едут. Да дорога-то не торена, мало людей в живых после набега осталось, а лошадей и того меньше. Снег всё усиливается, сугробы наметает.

Тут, как назло, волчий вой раздался. Обернулись путники, жёлтые огоньки в сумраке их подковой охватывают. Охотник лук со стрелами приготовил — бить наверняка, а резчик конягу погоняет. Да ту и погонять не надо, сама мчится, что есть духу. Вдруг наскочили сани на ком мёрзлой земли на полном ходу. Охотник в сани завалился, а резчика вон выбросило и под обрыв, и снежная лавина сверху накрыла.

Охотнику делать нечего, остановиться никак нельзя, чтобы помочь другу, надо волков за собой уводить. Нахлёстывает он коня, быстрей понеслись облегчённые сани, волчья стая за ним и увязалась.

А резчик не сразу пришёл в себя от удара. Очнулся: в носу-глазах снега нет, легко, свет мерцает. Потряс головой — не привиделось — дворец ледяной, вокруг иней посверкивает. Так красиво, дух захватывает!

Пошёл побродить по залам. Пол, как паркет наборный, цветами изукрашен. Подзоры травянистыми узорами глаз тешат. Всюду сияние, блеск нестерпимый.

«Как-то надо отсюда выбираться», — думает резчик.

Смотрит — величественная ледяная статуя стоит: женщина прекрасная, а по одежде так и царица! Обошёл вокруг неё трижды резчик, любуясь талантом скульптора, а статуя возьми и оживи. Отпрянул от неожиданности резчик.

Расхохоталась мертвящим смехом ледяная красавица:

— Что пугаешься? Я Снежная Королева! Аль не слыхал?

— Нет, — замотал головой резчик. — Деда Мороза знаю, его внучку Снегурочку, русалок, — начал перечислять растерявшийся молодец. Ладонями глаза трёт, волосы льняные теребит, как морок снять хочет.

— В этот дворец я прилетаю из моего царства вечных снегов и льдов развлечься. Но и здесь бывает скучно. Хорошо, что ты ко мне попал, повеселюсь! Что ты умеешь делать?

— Резчик я, — ответил тот, крайне изумлённый.

— Прекрасно! — белая кружевная накидка взметнулась туманной дымкой. Неотвратимым айсбергом надвинулась на него ледяная особа. — У меня есть трон. Вырежь на нём узоры искуснее, чем я делаю, и отпущу. Не сможешь — до весны здесь останешься мне служить.

Ахнул резчик, да таких тонких линий ему никогда на льду не сделать. Набор резцов дома остался, а ножом много не наковыряешь.

Была не была, взялся резать трон. Не до весны же здесь в слугах ошиваться.

И так и сяк пытается: крошится лёд, откалывается, руки стынут. Повеселилась всласть Снежная Королева, на его потуги глядючи, и умчалась в снежном вихре.

Загрустил резчик. Что ж ему здесь пропадать теперь? Опустил руку в карман, наткнулись пальцы на мех горностая.

«Что там жена говорила? Сожги мех», — вспомнилось резчику.

Сел на корточки, высек искру на сухой мех. Полыхнул он ярким пламенем, как радуга встала из огня.

Резчик возьми да и не растеряйся, полез вверх по радуге. Лез он, белым густым туманом всё вокруг заволокло. А как вылез на солнечный свет, глядь, его радуга в руках любимой Берестяночки заканчивается, да мех опалён на горностаевой мантии. А стоят они на том же берегу, откуда он вниз упал.

— Ух ты, моя волшебница! — потянулся резчик к жене. — Какие вы все красавицы-чудесницы, одна краше другой!

— Это ты о ком? — не поняла Берестяночка.

— Да о тебе и Снежной Королеве!

Больно резанул её по сердцу восторг в голосе мужа.

— Ах, волшебницы тебе нравятся, — возмутилась она, — ну и убирайся в волшебный лес! — оттолкнула она мужа.

Сказала в сердцах и тут же вздрогнула, забыла, что когда на ней горностаевая мантия надета, ой, как за словами надо следить.

Исполнилось её пожелание, исчез муженёк в тот же миг.

Опечалилась Берестяночка, завернулась в мантию потуже и пожелала оказаться у своих родителей, родимой матушке выплакаться. И тут же оказалась в родительском доме.

А резчика сильно мотнуло, крутануло, и он на лужайке очутился. Весна, вокруг бабочки летают разноцветные, от запаха лесных трав голова дурманится. И деревья всё необычные, и травы всё непривычные.

Попытался резчик понять, что случилось, да не смог. Рукавицы обронил, пока с обрыва катился, шапку ветром сорвало. Жарко. Пот струится. Армяк расстегнул и пошёл, куда глаза глядят. Зашёл в место чудное. Тонкие высоченные стволы в небе теряются, в глубоких ущельях речки шумят. Серый лишайник густой бахромой с веток свисает. Выходит на полянку. Видит избушку на курьих ножках. Стоит, с ноги на ногу переминается. Резчик уже ничему не удивляется:

— Избушка, избушка, встань к лесу задом, ко мне передом.

Повернулась избушка, дверь приглашающе отворилась. Лестница из избушки спустилась. Поднялся резчик в избушку, а она махонькая, стоять пришлось в три погибели. На печи Баба Яга лежит.

— Здравствуй, бабушка!

— Здравствуй и ты, Иван, — отвечает, — долго я тебя ждала.

— Откуда ты знаешь, что меня Иваном зовут? Я как резать начал, так сызмальства резчиком и кличут.

— Это ещё что! Знаю я, что ты по глупости сюда попал. Говоришь, не думая, что обидеть можешь. Да и жена твоя хороша! Разве можно так неосмотрительно с волшебной силой обращаться.

Иван-резчик так и сел на скамью, а потом и спрашивает:

— А ждала-то ты меня пошто?

— Да водички принеси попить. Уж лет сто как лежу тут. Дождевая вода по желобу стекает, лесные зверушки ягоды носят.

— А, это я мигом, — схватил резчик ведро.

— Да послушай! Сходи к той реке, что вся в цветах внизу ущелья вьётся, а рядом не бери.

Вышел резчик, видит — действительно, за избушкой по камням с красным лишайником течёт ручеёк неприглядный.

А к тому, что в цвету, ещё спуститься надо по выщербленным дождями и заросшим колючками ступенькам. Поколебался малость резчик, да решил выполнить просьбу. Изрядно пришлось ему потрудиться, но принёс всё же полведра старушке.

— А ну-ка, — говорит та, — дай-ка сюда кружечку. И плесни из неё воду на старый лисий воротник.

Резчик даже возмутился:

— Я старался, а она воду разливает!

Но тут воротник собрался, свернулся и встрепенулся лисичкой, опрометью выскочившей из избы.

— Вот за это тебе спасибо, — сказала Яга, выпила залпом кружку воды и помолодела. На неё хоть смотреть не страшно стало.

— Ещё водички? — предлагает Иван.

— Нет, всему мера должна быть, — осторожно спустила костяную ногу с печи Баба Яга, прошлась по заброшенной горнице к сундуку и говорит:

— Вот тебе ковёр-самолёт, лети к моей средней сестре. Давно я ковёр ей должна вернуть, а всё оказия не подворачивалась.

Поблагодарил Ивен-резчик Бабу Ягу, взял бутылочку воды живой с собой, сел на ковёр и полетел.

Под ним реки, леса проносятся, за облака головой задевает. Потуже армячок свой запахнул, ветер до костей продувает.

Прилетает резчик к средней сестре. Изба на четырёх высоченных пнях стоит, о двух дверях.

Входит Иван, кланяется. Баба Яга на печи лежит, носом в потолок вросла.

— Фу, фу, фу, русским духом пахнет! Кто пришёл, не ты ли, Иван?

— Я, — отвечает. — Тебе ковёр-самолёт от старшей сестры пригнал.

— Не могу я встать, уже полвека лежу.

Напоил её резчик живой водой и просит:

— Помоги мне, Баба Яга, домой к своей жене вернуться.

— Э-хе-хе, — прокряхтела старуха, сев на лавку. Выбирай: или домой, или к жене. Нет боле в твоём дому твоей жены.

— То есть как? — опешил Иван.

— Дома она у своей родни.

— К жене хочу, — рубанул резчик рукой воздух.

— Возьми тогда сапоги-скороходы, пониже в них лететь будешь, не замёрзнешь. В снегах живёт твоя красавица. Беги в них к моей младшей сестре, — достаёт Баба Яга из-под лавки сапоги такие неприметные, кожаные, без прикрас.

Поблагодарил резчик. Надел сапоги и… Одна нога здесь, другая там! Очутился перед снежной горой ли, землянкой ли, не знает, как назвать. Перед ней лежит северный олень, а над ним старушка убивается:

— Видишь, как бывает? Много я могу, много знаю, а как вернуть друга верного к жизни не ведаю. Ранили его смертельно охотники, ко мне пришёл за помощью и умер. Мёртвая-то вода у меня была, раны смочила — зажили, а вот живая закончилась.

— Возьми, бабушка, — протянул остатки живой воды Иван, — исцели своего друга.

И точно, только сбрызнули оленя живой водой, как тот вздрогнул, вздохнул, встал на ноги, благодарно Яге в плечо уткнулся.

— Его благодари, — шутливо отмахнулась Яга.

— Подскажи, бабушка, как мне найти мою жену?

— Найти её не труд. Да только как ты в таком виде на глаза её батюшке покажешься?

Оглядел себя Иван:

— Ну да, обтрепался маленько.

И стал отряхиваться.

— Ах ты, простота. А подарки?

Опечалился Иван, головушку повесил. Ну какие подарки могут быть? Нашёл и хорошо!

— Ей-то, может, и хорошо, — прочитав его мысли, ответила Яга. — А родня? Ладно, не буду больше тебя мучить.

Схватила она метлу, хвать Ивана по плечу. Что за диво? Кафтан красный, сапоги сафьяновые, шапка высокая на Иване.

— Держи! — протягивает ему заплечный мешок. Как придёшь в дом к жене, там его и развяжешь. А теперь садись на моего оленя, он вмиг тебя донесёт.

Поверил Яге Иван, на оленя сел, только рукой успел на прощанье махнуть, и понеслись мимо белые просторы да карликовые берёзы.

У нарядной юрты спрыгнул Иван с оленя. Берестяночка ему на шею бросается. Уже давно хотела она вернуться, да родные не пускают.

Отец вышел:

— Что за гость? — с головы до ног оглядел чужака. — Заходи, милости просим.

Как вошёл Иван-резчик, поклонился образам и хозяевам. Открыл свой заплечный мешок и на стол всё высыпал: и тугой лук с колчаном, со стрелами, с серебряными бляшками — батюшке, посуда красивая — матушке, всем сестрёнкам по серёжкам, а братишкам по сапожкам.

— За такого Молодца и дочку отдать не грех, — расчувствовался отец.

Тут стали к свадьбе готовиться. А через три дня и сыграли. Много родни понаехало. Весёлое дело — свадьба!

Молодые друг с друга глаз не сводят: больше беречь друг друга глаза обещают. Погостили, а там и домой к Ивану тронулись. Большие нарты с приданым везли северные олени. Долог путь их ждал, но вместе всё можно преодолеть.

Четыре царства

В некотором царстве, некотором государстве, за семью лесами, за семью морями жили-были Царь с Царицей, и было у них три сына.

Вот исполнилось старшему осьмнадцать лет. Устроили праздник великий. Поехали всей царской семьёй кататься по синему морю на корабле. Погода стояла чудесная. Солнечные блики играли на волнах, рядом плескались дельфины. Вдруг заволокло небо чёрной тучей, поднялся шквал. Огромная волна накрыла Царицу и смыла за борт. Тут же всё стихло, море успокоилось, побелело, паруса безжизненно повисли. Чёрное горе опустилось на царскую семью. Царь был безутешен.

Мало времени прошло, много ли, приходит старший сын к отцу за благословением. Поклонился:

— Благослови, Царь-батюшка, пойти мне на поиски нашей матушки.

— С Богом, сынок, — ответствовал Царь.

Год прошёл, другой идёт, о старшем царевиче ни слуху ни духу. Средний сын идёт к Царю с поклоном:

— Моё время пришло идти за матушкой.

— Иди, мой любезный сын, — вздохнул Царь.

Легли снега глубокие, растопило их солнце жаркое, а сынов всё нет. Пришёл Иван-царевич к отцу. Долго не хотел отпускать младшего сына Царь. Да делать нечего, благословил и третьего сынка в путь-дорогу.

Брал он меч булатный, садился на быстроногого коня, только его и видели. Скатертью стелился путь перед Иваном-царевичем.

Проголодался он, решил поохотиться. Привязал коня, пошёл меж могучих стволов деревьев. Не встречает следов лесных зверей. Вышел к лесному озеру. Видит — стая диких уток садится на озеро. В закатном солнце они представляли собой лёгкие цели.

Только взял Иван-царевич тугой лук и прицелился, как ударились оземь птицы и превратились в тринадцать девиц. Так и вышел к ним обалдевший от неожиданности царевич со стрелой, наложенной на лук, и целясь в грудь самой прекрасной девице. Долго пришлось девицам приводить добра-молодца в чувства, доказывая, что не хозяин озера шутит, и не обман зрения они.

Так и не смог отвести взгляда царевич от призрачной красоты, рассказывая, кто он да откуда и куда путь держит.

— А ищу я мою матушку, как и старшие мои братья. Не знаете ли, где она? — закончил свой рассказ Иван.

— Мы — дочери Морского Царя. Пленницу нашего отца на земле выгуливаем. Помимо других пленниц, у него есть и Царица. Может, она твоя матушка? Уже три года в тоске-печали ничего не хочет. Царь Морской больно гневается, что не отвечает она на его внимание и подарки. На нас часто недовольство его выплёскивается. Мы поможем тебе её освободить. Возьми перо утиное, езжай к синему морю, найди чёрную скалу, осени себя трижды пером и прыгай в водоворот, что всегда под чёрной скалой кружится. Там вход в Морское царство.

Распрощался Иван-царевич с девицами, пошёл к коню быстроногому. Легко взлетела его худощавая фигурка в золочёное седло. Рванул застоявшийся конь к синему морю. Шёлковая грива по ветру развевается, подковы искры из камня выбивают.

Чёрная безлунная ночь упала на землю. Решил Иван-царевич дать коню роздыху. Зашёл в корчму. Глядь, а там братья его сидят не веселы. Не нашли они Царицы, с пустыми руками возвращаться домой не хочется.

Обрадовался царевич старшим братьям, позвал с собой. Вместе надёжней. На рассвете отправились в путь втроём.

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Добрались царевичи до моря, нашли чёрную скалу. Оставил Иван своего любимого коня братьям и договорился, что они его ждать будут.

Перекрестился, осенил себя сине-зелёным с переливами утиным пёрышком и прыгнул в бурлящий водоворот. Закружило его, завертело, ударились сапоги надёжные о плиты узорные. Глядь, а под его ногами дорога, вдаль уходящая. Пошёл царевич по ней.

Вокруг кораллы невиданные, рыбы диковинные, впереди, как пожар, красными отблесками манит. Как приблизился, оказалось Медное Царство перед ним. Что за чудо?

Зашёл, гуляет. Нашёл терем, а там три девицы, что птицами оборачивались, его встречают. Улыбаются, в светёлку ведут, а там царевна сидит за пяльцами. Волос рыжий вьётся, по зелёному сарафану спускается. Улыбка приветливая в уголках рта дрожит:

— Здравствуй, Иван-царевич! Меня и двух моих сестёр украл Морской Царь. Спасёшь нас из неволи подскажем, как твою матушку спасти.

Пообещался Иван-царевич.

— Зайди в царскую сокровищницу и выпусти волшебную каракатицу, она вам поможет. А пока иди к моей средней сестре.

Пошёл Иван-царевич дальше. Уже пожар Медного Царства позади не видится. А впереди как молнии серебряные сверкают. Появилось перед ним Серебряное Царство.

Встречают царевича три уточки-девицы, в светлицу провожают. В светлице — статная красавица, по лазоревому сарафану белая коса до пояса стелется. Синими очами сверкнула, Ивану обрадовалась, за стол усаживает, потчует, поучает:

— Выпусти из царской конюшни белых дельфинов, они большая редкость в наших краях, а Царь к ним жесток. Они мигом вас домчат до дома. И нас на обратном пути забери.

Поблагодарил Иван-царевич красну-девицу, пошёл дальше. То не солнце светозарное встаёт, то Золотое Царство перед ним поднимается. От яркого блеска Иван щурится, в открытые ворота заходит. Девицы его в терем проводят. Как увидел царевич золотую царевну, ёкнуло сердце молодецкое. Наряд из золотой парчи, волосы цвета спелой пшеницы, глаза тёплые охристые. Да это же та девица, что уточкой ему приглянулась. Стоит, забыл, зачем пришёл.

Рассмеялась царевна и говорит:

— Ты очнись, Иван-царевич. Иди к Морскому Царю. Как войдёшь во дворец, справа в кораллах морской гребешок лежит. Поверни его трижды вокруг своей оси да забери с собой. И беги тут же из дворца. Куполом дворец закроется, любит Морской Царь уединяться. Пока он его откроет, вы будете далеко.

С трудом ушёл Иван-царевич от своей ненаглядной. Дошёл до дворца Морского Царя: хрусталь и стекло везде переливаются. Сделал царевич, что велели, взял гребешок и бежать. За его спиной прозрачные стены стали подниматься и, как лепестки лилий, наверху сомкнулись.

Заметил краем глаза царевич, как что-то зелёное и безобразное создало водоворот во дворце и бессильно ударилось в стену.

Огляделся Иван-царевич, а Царицу-то где искать? Видит — переливы нежные впереди. Оказалось из чистого жемчуга Царство. Тихо в Жемчужном Царстве. Подводят его к Царице, не узнает та царевича. Ей всё одно: сидеть ли здесь, идти ли домой.

Здесь же, где была самая дорогая пленница, была и царская сокровищница. Мотнулся Иван-царевич туда, вызволил Волшебную Каракатицу.

— Милая Каракатица, помоги нам, закрой чернильным пятном всё вокруг Царя Морского, чтобы он нас не догнал.

Та милостиво крутанулась в толще вод.

Потом забежал в конюшни царские. Там двенадцать белух привязаны. Поклонился им в пояс царевич:

— Отвезите вы нас с пленницами на землю и плывите себе домой с миром.

Тут услышал он тяжёлый вздох — море всколыхнулось. Что за чёрная гора? Огромный Кит цепями прикован. Раскручиваются длинные цепи, отпускают кита на поверхность подышать, потом обратно притягивают. Нравится Морскому Царю, что над таким гигантом полную власть имеет. Пожалел Иван-царевич кита, снял с него цепи.

— Плыви, могучий великан, и больше не попадайся.

Выплюнул ему Кит ключ, изумрудами отделанный.

— Закрой, — говорит, — ворота каждого царства и с собой забери.

И ринулся на свободу.

Подобрал царевич ключ, вывел матушку из Жемчужного Царства, закрыл его, тут же сложилось оно в сундучок маленький. Положил его в карман царевич, сел с Царицей на белых дельфинов и к Золотому Царству поехал. Так же поступил с Золотым, Серебряным и Медным Царствами. Обрадовались дочки Морского Царя:

— Мы больше никому не будем прислуживать! Мы свободны!!!

К этому времени смог Морской Царь купол над дворцом открыть, хочет в погоню броситься. Налетела на него Каракатица, окружила чернильным пятном и уплыла. Ни зги не видит Морской Царь, куда бежать за беглецами, не знает.

А белухи домчали в целости и сохранности всех к берегу. Прощёлкали прощание и были таковы.

Вдохнула Царица воздуха, увидела своих сынов, обрадовалась, наглядеться не может. Тронулись в обратный путь. А он не близок. Обуяла зависть старших братьев. Как так?! Весь почёт младший получит?

Однажды на стоянке, когда Иван-царевич на охоту собрался, с ним увязались. Когда дичи набили, набросились на брата меньшого, к дереву привязали.

— Не к лицу, — говорят, — нам братскую кровь лить.

Пришли на стоянку с добычей.

— Иван где? — Царица вопрошает.

— А Иван, — смеются братья, — охотится, позже будет, Золотую лань ищет.

И вернулись к Царю с Матушкой и царевнами.

Возликовал Царь, увидев Царицу и старших сынов с девицами. А Царица по Ивану-царевичу убивается, на Царя и не глядит.

— Уйду в монастырь, — решила Царица, — отвыкла я от суеты белого света.

А Царь золотой царевной очарован, свадьбу ладит. Старший царевич на царевне Серебряного Царства жениться хочет, средний — на девице Медного.

А что Иван-царевич? Долго стоял он привязанный. Слышит шум, треск ветвей. Выскакивает на поляну Золотая лань: шёлковые бока ходуном ходят, глаза поволокой затянуло. Острыми копытами и рогами изорвала верёвки, что Ивана держали, и просит:

— Спаси меня от волков, устала я.

Только схватил свой лук со стрелами царевич, как стали волки выскакивать из лесу. Звенит тугая тетива, калёные стрелы в воздухе свистят, свирепые звери один за другим замертво падают. Закончились стрелы. Поднял свой двуручный меч Иван и махал им, пока живых волков не осталось. Утомлённо прислонился к дереву, с руки кровь капает, полы красного кафтана лохмотьями висят.

— Найди моего коня, Золотая лань, — хрипло попросил царевич.

Закинула лань голову, призывные звуки полились в небесную синь. Подождали они немного, потом ещё, и раздался топот. Радостным ржанием встретил конь своего хозяина. Тепло попрощались царевич и лань. Вскочил он на коня и, не медля, умчался домой.

А дома… царская свадьба в самом разгаре. Глаза на мокром месте у царевны Золотого Царства, но кто когда обращал внимание на девичьи слёзы. У братьев же с их невестами всё сладилось.

Распахнулись врата, Иван-царевич, возмужавший, на лихом коне въезжает. Опешили братья.

— Что же ты, батюшка, на моей невесте женишься?

— Ванюша, ты ли это? — отшатнулся одряхлевший Царь. — Не чаял тебя увидеть живым. — Да не нужна мне невеста, — заплакал он, — радости захотелось. Теперь делить вам своё царство придётся, как обещал. Разорвёте вы его на три части, воевать будете, не для того я государство укреплял.

— Иван, прости нас, окаянных, бес попутал, — склонили головы старшие братья.

— Царствуйте, батюшка, на славу! — сказал Иван-царевич. — А мы в свои царства жить пойдём.

Вышли в чисто поле, отомкнул он сундучки волшебные. Раскрылись Царства Медное, Серебряное и Золотое. Тут и свадьбы три сыграли. Закатили пир на весь мир. И стали жить-поживать и добра наживать.

Счастье Рыбака

Жили-были, не тужили три товарища в лесу. Один занимался охотой, другой рыбалкой, а третий плотничал, всё в их избушке переделывал, улучшал и достраивал. Хорошо они жили, дружно, но однообразно текли их дни. И вот однажды рыбак увидел приставший к берегу чёлн изукрашенный, а в нём спала девчушка: и не ребёнок, и не девушка, в лазоревом сарафане, длинные волосы в косу убраны. Обрадовался рыбак находке, хотел разбудить девчонку, не будится. Принёс в избушку.

Склонились друзья над найдёнышем, задумались, что же с ней такое приключилось? Стали придумывать, чем делу помочь. Вырезал мастер из дерева дудочку, стал наигрывать, чтобы разбудить. Спит девочка. Взял охотник вытяжку из рогов марала, чтобы напоить, не получается. Закручинились друзья. День идёт, другой проходит, ничего не меняется. Тогда рыбак и говорит:

— Друзья мои верные, я её нашёл, мне её и спасать! Пойду искать, кто она и откуда, и как её можно от сна колдовского избавить.

Поспорили с ним чуток товарищи, да и согласились остаться и беречь девчушку. Стали в путь-дорогу друга собирать.

Дал с собой охотник снеди на дорогу и аркан любимый. А плотник чашку с ложкой, искусно им вырезанные, да дудочку.

— Ты возьми, — говорит, — эту дудочку, найди, где силу в неё волшебную влить, чтобы заиграла она всем на удивление.

Захватил с собой рыбак и снасти рыболовные, распрощался с друзьями и отправился в путь-дорогу. Был он весел, подвижен и строен. Шёл, игрой света на листве любовался, птичьими трелями заслушивался, песенки тихонько напевал.

Вот выходит он на полянку, никогда так далеко с друзьями не заходил рыбак. Видит — тын высокий из кольев стоит, за ним крыша виднеется, а вокруг зелёная мурава вытоптана. «Зайду, — думает, — может, узнаю что про девицу». Обошёл вокруг тына и непонимающе тряхнул головой — нет входа! Как же туда хозяева попадают?

Задумался, покричал, постучал — тишина в ответ. Снял котомку с плеч, достал аркан, раскрутил и ловко накинул на кол. Не прошли даром уроки мастерства товарища, любили они друг с другом поделиться знаниями и умениями.

Спрыгнул рыбак внутрь тына, увидел сарай, колодец да дом рубленый. Зашёл, огляделся и диву даётся: лежит на сундуке, шкурой застеленном, старуха связанная с кляпом во рту. Пренеприятная на вид старушка, а в беде. Выручать надо.

Подошёл молодец, разрезал своим острейшим ножом путы на старушке, кляп вынул, водой напоил, разглядывает. Кому она такая никчёмная могла дорогу перейти? Одета в обноски, седые патлы из-под платка выбиваются, нос крюком, брови глаза загораживают.

Настороженно смотрит на него старуха, покряхтывает, а потом и вопрошает скрипучим голосом:

— Ну и что ты хочешь за моё спасение, добрый молодец?

Опешил рыбак, что с такой взять.

— Ничего, — отвечает. И не сдержал любопытства: — Кто же и за что же с тобой такое сотворил?

— А, так ты ничего не знаешь. Так лучше и не знать тебе, что ты наделал.

— Лучше, так лучше, — покладистый характер был у рыбака.

— Экий ты мирный, — удивилась старушка. — Давай выбираться отсюда. Сейчас сюда разбойники вернутся, надеются, что я, ха-ха, путь к сокровищам укажу, — конец фразы она пробормотала под нос совсем не разборчиво.

— Да как же ты выберешься, старая? Ладно я, по лассо переберусь через тын, а ты по дороге развалишься!

— Ох, каков! А помело моё где? Вот оно! Я же Баба Яга! Вылечу, потихоньку полечу. А ты за мной следуй, да не отставай. Как доберёмся до безопасного места, там и поговорим.

Отправился за ней рыбак. Где бегом, где вприпрыжку, еле успевает. Почти совсем выдохся, да увидел дыру в холме, около неё Баба Яга нетерпеливо дожидается.

— Прячемся быстрей!

Пещера, куда попал рыбак, была обжита, и очаг, и лежанка имелись.

Баба Яга устроилась поудобнее и спрашивает:

— Ну, рассказывай, добрый молодец, куда путь держишь? Дело пытаешь или от дела лытаешь?

— Жили мы в лесу с друзьями. Нашли чёлн со спящей девчушкой, разбудить её не можем ничем. Ни жива, ни мертва. Может, ты, Баба Яга, подсобишь?

— Дааа, трудная у тебя задача. А на голодное брюхо так и не посоветуешь толком ничего.

Достал рыбак чашку резную да ложку витую, положил туда снеди, стали угощаться. Едят, едят, а в чаше не убавляется.

— Как же так? — изумляется рыбак. — Чашка-то самая обычная была.

— То-то, что была! Твоё доброе сердце, отзывчивость сделали её чудесной, да и я немного помогла, — скромно пробурчала Яга. Наевшись, стала она молодцу рассказывать: — Это же первая радость на селе была. И на помощь скора, и весела, и утешит младшего, и уважит старшего. Злой Колдун забрал у неё юность и жизнь. Кто вернёт ей всё, тот её оживит. А за своё спасение дам я тебе шапку-невидимку, она у меня здесь припрятана. Больно уж ты доверчивый.

Выспались, встали на заре, подошли к опушке леса, Баба Яга свистнула-крикнула. Вышел из лесу медведь.

— Ты, Медведь, проводи добра молодца до речки.

— Ты, молодец, увидишь на речке лодку с парусом. Бери её и плыви до самого синего моря. Как доплывешь, увидишь скалистый остров, там и схоронены юность и жизнь девчушки.

Поклонился старой ведунье рыбак и пошёл за медведем. Идёт медведь напролом, рычит, кусты свирепо разбрасывает, пни из земли вырывает, на спутника не глядит.

— Что с тобой, Медведь-проводник? — осторожно спрашивает рыбак, вспоминая, что охотник про повадки хозяина леса рассказывал.

— Урр, плохо мне, — рычит медведь. — Глаз болит и не видит.

— Дай посмотрю, может, чем помогу?

Остановился медведь, наклонил свою лобастую голову. Морда у самого лица молодца, дыхание горячее пышет. Заплывший глаз медведя распух, кровью налился. Долго перебирал шерстинки рыбак, пока не нашёл несколько жал пчелиных, выдернул. Нарвал крупных листьев подорожника, глаз обложил, поясом обвязал. Терпит медведь.

— Пока всё, до воды доберёмся, промоешь, тогда полегчает.

Пробурчал медведь довольно, пошли дальше.

Долго ли, коротко, добрались до широкой реки. Плавно несёт она свои воды к морю-океану. Вот и ладья у берега покачивается, дожидается. Поднялся рыбак на корабль. Паруса безвольно висят. Поплескался медведь в холодной воде, прошла острая боль, повеселел. Поймал медведь в лапищу ветерок, что в камышах шуршал.

— Отпусти, Мишка, не балуй, — взвился тот.

— Позови старших ветров, отпущу.

Налетел вихрь, силу свою сдерживает:

— Что тебе, Медведушко, от нас надо? Силой мериться опять хочешь?

— Донеси до самого синего моря ладью с молодцем, помог он мне.

Закружил вихрь, вытянулся в струнку, прогудел:

— Легче лёгкого!

Наполнил паруса и понёс по водной глади, только держись!

— Спасибоооо! — донёсся до медведя крик рыбака.

Мимо мелькали леса и деревни, брызги летели в лицо, пела от восторга душа рыбака. Соскучиться не успел, как заполнила до края неба безбрежная голубая синь. Выплеснуло из реки ладью, закачалась она на волнах. Умчался вихрь, не попрощавшись. Невдалеке острые скалы возвышаются, птицы морские кричат, холодом веет.

Цель уже близка, а ужас объял рыбака. Что дальше делать, не знает. Помолился, на Божью волю положился. Стал править вокруг скал в поисках бухты. Нашёл вскорости, хочет войти, да море бурлит. Делать нечего, стал очень медленно вести свою ладью. Видит — вход сетями перегорожен, а в сетях дельфин бьётся.

Сети — дело знакомое. Ловко провёл он ладью, дельфина освободил.

— Чем отблагодарить тебя? — спрашивает тот.

— Ничего мне от тебя не надо, плыви с миром.

Причалил рыбак, привязал ладью крепко-накрепко. Стал по скалам взбираться. Ноги соскальзывают, острые камни руки в кровь режут.

Наконец показались стены замка. Чёрной махиной возвышался он над рыбаком. Не останавливаясь, чтобы не струсить, пошёл молодец вдоль стен в поисках выхода. Неожиданно юноша услышал стон, доносившийся откуда-то снизу. Раздвинув жёсткую траву, он увидел зарешеченное оконце.

— Кто здесь? — тихо позвал рыбак.

Через некоторое время тонкая рука протянулась к оконцу.

— Я пленница жестокого Колдуна. Спаси меня, добрый человек!

— Я бы рад, да как это сделать?

— Вырежи дудочку из тростника и дай мне. От игры у меня появляются силы, дудочка становится волшебной и ломает запоры.

Рыбак выпрямился и огляделся. Тростника нигде не было. В морской бухте, где он причалил, тоже не видел. Тогда вспомнил он про дудочку, что ему друг дал. Вытащил и с надеждой протянул пленнице. Сначала раздались тихие и неуверенные звуки, потихоньку мелодия наполнила подземелье и вытолкнула решётку. Легко, как пушинку, вытянул рыбак девушку из неволи. И стал расспрашивать, не знает ли она, где колдун хранит юность и жизнь Людской Радости.

— Слышала я, что положил он их в сундук, заклепал его наглухо и бросил в пучину морскую.

Загоревал рыбак, но делать нечего, помог спуститься спасённой к ладье и поплыл в обратный путь. Только из бухты выбрался, как увидел — дельфин плещется.

Обратился к нему рыбак за помощью:

— Не видал ли ты в синем море сундучка кованного?

— Видел-видел, — радостно защёлкал дельфин.

— Помоги мне его достать, очень надо! Подними на нём ручку, я зацеплю её снастью.

Долго кидал он прочную леску с крючками в воду. Наконец натянулась леска, и вытащил из воды сундучок рыбак. Обрадовался, они распрощались с дельфином и двинулись в обратный путь.

Только из ладьи вышли, до леса добрались, как услышали вой страшный. Оглянулись — туча чёрная за ними мчится. Это Колдун обнаружил пропажу пленницы и бросился в погоню. Спрятались они под раскидистым деревом. Надел рыбак шапку-невидимку, обнял девушку, и стали они вместе невидимы. Покружился колдун над лесом, не нашёл их и улетел восвояси.

Дорога домой показалась им короткой. Радостно встретили их друзья. Стал плотник сундук открывать, не выходит ничего. Никакой инструмент замки не берёт. Тогда заиграла на дудочке девушка спасённая. Чистая мелодия полилась, распались замки заколдованные. Достали прозрачную накидку, накрыли спящую, та вздохнула. Венец на голову надели — открыла глаза.

Обрадовалась, увидев трёх товарищей:

— К вам я и плыла, сообщить, что умер злой правитель, из-за которого вы вынуждены были в лес уйти.

Собрались все вместе и вернулись домой, принеся с собой радость и полноту жизни. Тут и свадебку отпраздновали рыбака и спасённой им девушки. А девчоночка сестрой плотника оказалась.

И жили они долго и счастливо!

Змей и Царь-девица