Бесплатный фрагмент - Ветеран

Ветеран

Глава первая

Над Калужской областью гуляла вьюга. Небо приобрело снежный тон. И порошил снег, как крупа манная на дикую окрестность. Кругом всё белело. Ветер поддувал порывисто и слегка свистел. Темнели лишь оголённые перелески да величественные, могучие зелёные ели. Они словно замыкали круг. А он был огромным. Невероятные просторы открывались виду. Бескрайние поля тянулись долго-долго. И дорог тут не увидишь. В небольшой деревушке Каторгино темнели стены деревянных изб. Крыши треугольные белели. Где — то тянулся дымок из худенькой, каменной трубы. А чуть подальше на пригорке за сквером красовался невысокий, деревянный дом. Он стоял, как на хуторе. Его стены уже обветшали и имели ещё слабый, сиреневый цвет. Невысокая, треугольная крыша чуть косилась. Там виднелась каменная труба. Из неё тянулся небольшой, бело — серый дымок. Небольшая веранда заметно тоже косилась. Её фундамент с одной стороны чуть приподняло. Рамы окон тоже стояли вкривь. Некоторые стёкла имели заметные сломы и трещины. Всё же везде красовались морозные узоры. Двор был огорожен невысоким забором. Он был сколочен из разных досок. И слегка кривился. На территории находился ещё амбар и сарай. А у самого края огорода имелась небольшая баня, где стояли старые сани. В амбаре жили куры. Их насчитывалось около десяти штук. Ещё во дворе стояла собачья будка. На треугольной крыше лежала большая охапка снега. Миска металлическая лежала вверх тормашками. Но ни цепи, ни ошейника не виднелось. Пёс Тузик был невероятно свободолюбивым. Он пропадал неизвестно где. Ему уже исполнилось целых три года. Он слыл истинным кавалером. Морда волчья, — нос вытянутый, глаза круглые цвета янтаря, и врождённая улыбка. Его шерсть пушистая цвета тёмного, как уголь сохраняла тепло. Он уже где — то пропадал две недели. И, казалось, уже не вернётся. Но всегда возвращался, когда его явно не ждали. Его рекорд по шатанию значился в размере три месяца и три дня. Это время он проводил ярко.

Повеял легкий морозец. Снег всё порошил. Внутри дома хлопнула дверь. Звук гулко отразился на улице. И мелькнула за окном невысокая фигурка в бежевом тулупе. Она спустилась с небольшой лесенки на крыльце. Входная дверь со скрипом приоткрылась. И показался во всей красе семидесятилетний дед Никанор Базарин. Он выглядел довольно старо, — глаза глубокие тёмные, как щёлки, нос большой красный витой, точно сломанный по середине, щёки чуть впалые, много морщин и больших и маленьких, губы тонкие цвета алого и синего цветов. На щеках имелся небольшой румянец. Он носил густые усы и небольшую седую бороду. Он обожал выпивку всякую разную. И часто напивался вдребезги. Он не имел тормозов в этом плане. Поэтому от него ушла жена Варвара. Ей недавно исполнился семьдесят девятый год. Она жила в городе у дочки Томы. Та слала бизнес — леди. Она весила под сто пятьдесят килограммов. Внешне походила на большого кенгуру. Даже лицо и мордочка совпадали. Она пекла тортики на заказ. И сама любила тут же их употребить.

Никанор вышел во двор. На ногах плотно сидели короткие, бурые валенки. А ещё штаны — ватники, тулуп и шапка ушанка цвета снежного украшали его упитанную фигуру. Под тёплым тулупом скрывалась льняная рубаха. На ней всегда сияли значки и даже одна боевая награда. Дед являлся участником Великой отечественной войны. Он был несколько раз ранен. И всегда возвращался в строй. Он с шиком отметил пятьдесят лет Победы у себя дома. Жарил шашлык и выпивал водку и шампанское. Компанию составляли боевые товарищи, которые приезжали из города к нему на фазенду. Он встретил победу в Берлине. А затем вернулся в родные пенаты. И сумел привезти много всяких трофейных реликвий, — часов, значков и оружия, как холодного, так и огнестрельного. Он слыл большим коллекционером. У него насчитывалось около восьми разных пистолетов, как русского, так и иностранного производства. А ещё имелся автомат ППШ, несколько гранат. И даже в закромах стоял настоящий пулемёт «максим». К нему имелась большая патронная лента и сами боеприпасы в количестве ста пуль. Никанор бережно относился к своей коллекции. Он мало кому её показывал. Всегда всё оружие разбирал и смазывал. Больше всего он ценил ножи. У него их насчитывалось около ста штук. Он точил их на обычной вращающейся точилке. А затем метал в мишень. Даже как — то участвовал в конкурсе на ярмарке. И победил. Выиграл бутылку водки. Тут же и выпил её сразу залпом. И слегка пошатываясь, пошёл по своим делам. На войне ножи не раз спасли ему жизнь. Там его научил их метать прапорщик Виленин Кружев. Тот бросал их, как окаянный. Он слыл разведчиком. На одной вылазке он лихо разбросал все свои ножи. И всё точно. Враг не досчитался пятерых часовых. Сам Виленин пал в бою, который состоялся под небольшой деревушкой. Его накрыло гранатным взрывом. Никанор тоже участвовал в том бою. Он часто вспоминал те жуткие фрагменты. Скорее даже, очень часто думал о том бое. Всякий раз, когда выходил из дома. И сейчас ему припомнилось. Он впал в забвение.

Холодное и тихое утро 1943 года оборвалось шальной стрельбой. Никанор вышел из низкой бани. Он там ночевал. На нём красовалась не заправленная гимнастёрка. В руках он держал ремень с кобурой. Кругом сё белело. Был февраль. Тут пронёсся шквальный огонь из пулемёта прямо по бревенчатой стене. Никанор пригнулся. Он заприметил бронемашину. В ней восседал упитанный эсэсовец в квадратной каске. Тот вёл прицельный огонь.

Никанор живо пробудился. И остатки сна улетучились сразу же. Даже умываться не пришлось. Бодрость пришла сама по себе. Он живо заскочил в баню. И тут же взялся за телогрейку и свой автомат ППШ. Он тут же покинул баню. А через несколько секунд она взлетела на воздух. Брёвна и кирпичи разбросало в радиусе десяти метров. Потянулся едкий дым. Никанор живо пополз по белоснежной поляне. Он затаился в сухой траве меж кустами. И тут же заприметил автоматчиков. Он открыл огонь. Несколько тёмно-зелёных фигур покосилось. Обойма быстро разрядилась. Откуда — то прилетела гранат. Никанор не растерялся. Он живо отпрыгнул в сторону и затаился за большим камнем. Воздух сотряс мощный взрыв. Вверх потянулась белая пыль. Потянулась жуткая гарь. Никанор быстро пополз по земле, как учили. Он взялся за пистолет ТТ, который был у него в кобуре. И тут ему попался на пути целый отряд солдат врага. Он открыл огонь. И пара тёмно — зелёных фигур завалилась на землю. Ответный огонь был жутким и громким. В ушах зазвенело. Сам Никанор, пригнувшись, еле — еле прыгнул за угол бревенчатой избы. Кто — то метнул гранату. И тут же прогремел гулкий взрыв. Никанор несколько потерялся. В глазах зарябило. В ушах зазвенело невероятно. Чуть барабанные перепонки не лопнули. И появилась кровь на щеке. Рана в виде ссадины растянулась во всё лицо. Всё же Никанор нашёл в себе силы подняться. Он побежал по деревенской улочке. А следом за ним полетели пули. Они обстучали стены бревенчатого дома. И повыбивали стёкла на окнах. Автоматчики стреляли прицельно. Но Никанор умело петлял. Он затаился в огороде за забором. И осознал, что у него закончились боеприпасы. Он воспользовался вилами. И даже не думал отсиживаться. Он напал на врага резко и бесстрашно. Один автоматчик повалился на снег. У него в горе встрял нож, который метнул красноармеец. А ещё одного автоматчика Никанор решил поднять на вилы. И план свой реализовал. Затем вновь началась шальная стрельба. Никанор опять побежал закоулками уже знакомой деревушки. Шальная пуля чиркнула его по руке. Он завалился на снег. И задышал тяжело. Он пополз. И живо затаился в небольшом стогу сена. Он атаковал стремительно, не давая врагу опомниться. Никанор вновь напал. Он тут же посадил на вилы упитанного автоматчика Клюна. Тот пустил кровь изо рта. А Никанор не дрогнул. Он схватил в руки трофейный автомат. И тут же им воспользовался. Воздух сотрясли выстрелы. Несколько тёмно-зелёных фигур завалилось на снег замертво. Никанор выбил всю обойму. И Вновь взялся за вилы. По ручке текла кровь. Она живо застывала на морозе. Автоматчики побежали следом за Никанором. И вновь тот получил ранение в бок. Пуля чиркнула больно и глубоко. Но всё же пролетела мимо цели. Никанор ощутил жуткую боль. Его телогрейка заметно окропилась кровью. Лицо тоже затекало. И во рту копилась багряная влага. Дышалось очень тяжело. Никанор завернул за очередную баню. А затем метнул вилы. И на удивление попал точно в шею немецкому офицеру австрийского происхождения Бриму. Тот грузно завалился на землю. И уже не дышал. Его рот наполнился кровью. Никанор живо побежал через огород к забору. Но его настигла пуля. Она сильно чиркнула его по плечу. Она завалился на снег. И замер. Воздух сотряс пулемёт «Дегтярёва». Им управлялся молоденький Василий Ухов. У него лицо, как у школьника. Казалось, вчера паспорт получил. Уши небольшие забавно топорщились, нос вздёрнутый сильно, щёки круглые румяные, глаза живые беглые тёмные, веснушки на коже, губы полные цвета красного — тип весёлый. На его белобрысой голове продырявленная пилотка. Он стрелял точно. И отбил всё желание у преследователей Никанора бежать дальше. Пули покосили нескольких автоматчиков. Остальные повернули и затаились где- то. Никанор потянулся и крепко сжал руками белый снег. Он чуть окропился кровью. Боец, осмотревшись, живо пополз по заснеженной земле. И быстро скрылся за забором. Он глубоко выдохнул, уже находясь в некоторой безопасности.

Небо белело. Вдали зрели некоторая томность. Повеял лёгкий, морозный ветерок. Слегка порошил снежок. Он навевал романтичностью. И даже сказкой. Он был чудесен. Никанор, уже взявшись за деревянную лопату, опомнился. Он устремил свой взгляд куда — то вдаль. Мысли немного путались. «Да… Вот были времена. Как сейчас это всё было. Я бежал по снегу. Дышал тяжело. И снаряды везде рвались. На душе не утихает. Мой друг пропал там. Как же больно мне было. Как сейчас это всё помню… И так же снег лежал везде… Не утихает никак. Как подумаю об этом… Ладно. Надо бы снег немного почистить во дворе… А потом дров наколоть… Буду печь топить. И баню бы надо затопить… Всё выходные дни… А то я как чертёнок чумазый. Три недели уже не мылся. Ладно. Затоплю печь. Потом в банку схожу… Тоже надо растопить… А этот бестолочь всё где — то шляется. Да и Бог с ним. Вот же окаянный. Ушел ещё осень была… И до сих пор его нет дома. Шпана… Ладно. Что с него возьмёшь? Тузик. Вольному воля… Ладно. Надо сначала снег почистить… А потом видно будет… Ещё за что-нибудь возьмусь…», — подумал он. Никанор, опомнившись, крепко в руках сжал ручку лопаты. И тут же тихонько пошёл по заснеженному двору. Он тяжело поднял целую лопату снега. Затем отбросил в сторону. И вновь уверенно зашагал по белой дорожке. Под ногами чуть скрипел жёсткий снежок.

Небо пребывало в пасмурном настроении. Ветерок чуть поддувал. Веяло небольшой прохладой. И порошил снег. Всё кругом белело, как будто так распорядилась королева вьюга. Она слегка бушевала. И даже откровенно показывала свои шикарные, призрачные, белые накидки и платья. Неподалёку замаячила фигурка. Она становилась всё объёмнее, идя по заметённой дорожке. Она просто брела в сторону дома. Силуэт, приближаясь, показал своё молодое лицо. Большие цвета пепла глаза, высокий лоб, нос чуть витой острый, губы полные с оттенком сухой малины, — лик был не слишком красивый. Но для мужского пола в самый раз. На коже под глазами и возле губ имелись небольшие морщинки. Они делали взрослее молодого человека. По паспорту его звали Никита Изюминков. Ему значилось двадцать девять лет. У него был сложный, но всё же слабый характер. Он слегка улыбнулся, заприметив во дворе знакомого человека. И чуть приподнял руку. На нём сидело плотно тёмное пальто по колено. Них украшали светлые, джинсовые штаны. На ногах сидели тёмные, зимние ботинки. На голове имелась кожаная кепка с ушами. Он являлся дальним родственником Никанору Базарину. Он был типичным любителем острых ощущений. В кошельке у него, как правило, гулял ветер. Он работал официантом в дурном кабаке. Но его оттуда выгнали без выходного пособия за драку. Он устроился на стройку грузчиком. Но и там не задержался долго. Его погнали за пьяные выходки. А ещё его обвинили в краже кирпича. Но не доказали вины. Хотя он был замешан в том непростом деле. Но доли своей так и не увидел. Потом парень устроился охранником в крупную фирму по производству автомобильных запчастей. Но на свою чудную голову только нашёл приключения. Его обвинили в халатности к должности. В его смену произошла крупная кража товара. А он как раз в это время видел чудный седьмой сон. Парня сразу уволили и отправили под суд. И дали ему три года условно. И срок ещё только вступил в силу. Теперь он вновь искал себе новое занятие. И пока идей у него не значилось. Сейчас он шёл лёгкой походкой по заснеженной дороге. И вновь помахал рукой, в надежде, что дед его заметит. Но тот ничего не видел. Он стоял боком к интуристу и чистил снег лопатой. Казалось, это занятие давалось ему с большим трудом. Он тяжело выдохнул. Он решил немного перекурить. Но он не имел привычки смолить. Но курил двадцать лет. Потом у него обнаружили язву. И он сразу бросил. И больше не брал ни разу в продуктовом магазине сигарет. Хотя дома на полке лежал целый блок «Примы». Но хозяин до него не дотронулся ни разу.

Небо пребывало в ледяной томности. Повеял прохладный, морозный ветерок. Снег всё порошил и порошил мелкой мукой. Никита небыстро двигался по заснеженной дорожке. Он остановился, чуть не дойдя до забора. Лицо прояснилось. Глаза чуть прищурились. Белизна круговая заметно давила и напрягала зрение.

— Деда Никанор. Привет… Хаахаааа…, — крикнул Никита.

Никанор даже немного вздрогнул. Он тут же развернулся, держась за лопату. Его сумрачный вид походил на дикого мустанга, который возбудился и сильно лягался. Он прищурился, чтобы присмотреться.

— Кто там? Что за хер? — спросил он.

— Это я… Не узнал… Деда Никанор. Я это… Никита…

— Что — то я… Погоди… Никита Изюминков… Ты что ли? — заявил дед.

— Я это дед Никанор… Я… Вот решил к вам зайти… Да проведать… В город вот еду… Думаю, работу себе тут найти…, — сказал Никита.

— АААА… Никита… Проходи… Я то старый хрыч… Не узнал тебя сразу… Проходи… Сейчас чаем тебя напою с дороги… Проходи дорогой… Будь, как дома, — ответил добродушно дед.

— Да… Привет…

Повеял лёгкий ветерок. Снег порошил. Никанор, оставив лопату, тут же двинулся по заснеженной площадке. Он, живо подойдя к забору, открыл калитку. Никита прошёл во двор. Он тут же пожал руку своему доброму собеседнику. А дед похлопал того по плечу.

— Ну, привет… Привет… Как поживаешь? Никита… Как родители, — спросил Никанор.

— Да… Всё нормально у них… Я тоже вроде не жалуюсь. Только вот с работой проблемы… Надоело уже корпеть на всяких барыг… Задолбали. Куда не глянь барыги… А вы — то как? — произнёс Никита.

— Да… Барыги… Хаахаааа…

— Да… Я не шучу… Да крутые папики… Куда не глянь. Барыги…, — сказал Никита.

— Хаахааааа… Да… Я что? У меня всё ровно. Вот снег убираю. Потом дров надо наколоть на печь. Да на баню… Весь в делах.

— Ты молодец дед Никанор… Мне бы твою хватку…

— Хаахаааааа…

— Ну. Что стоим? Пойдём в дом. Ты, наверное, с дороги устал. Я тебе чайку могу предложить. И малиновое варенье у меня есть. Ещё сушки…, — добродушно сказал Никанор.

— Да. Чайку бы я выпил горячего. А то немного продрог.

— Ну. Да. Продрог он. Такая шуба на тебе… Прямо как на немцах в сорок третьем… И продрог… Им тепло было… Хаахаааа…

— Да дед… Наверное… А мне что — то зябко.

— А ты вот пока я чайник ставлю… Давай — ка разогрейся. Вот лопата. А вот снег… И чисти хорошо. Я проверю, — сказал дед

— Ладно. Давай… Хаахаааа… Быстрее согреюсь.

— Ещё как согреешься… Смотри, не убеги. Хаахаааа… А то мне тебя будет не догнать… Хаахахаааа…

— Я не убегу…

— Давай… Работай… А сумку свою давай мне. Я её в дом отнесу…, — заявил Никанор.

— Ладно. Держи… Ну. Вспомним молодость…

— Ну… Ты даёшь… Молодость… Хаахааа…

Повеял небольшой ветерок. Вьюга напомнила о себе. Она вновь показала свою белоснежную юбку в чистом поле. Повеяло морозом. Дед Никанор прихватил в руки спортивную сумку. Он тихонько зашагал по тропке в сторону дома. Его щёки нарумянились ещё больше, чем раньше. Глаза он прищурил. Снежная пыль резко взлетала. Мело высоко и задувало прямо в лицо. Он, приоткрыв скрипучие двери, прошёл в дом. Никита крепко взялся за деревянную лопату с широким, фанерным наконечником. Он, бегло глянув на деда, ухмыльнулся. «Вот же хитрец. Ай да сукин сын. Сразу придумал мне занятие… Нет бы сразу в дом. Чаю… А только песенку напел… Есть же такие жмоты… Ладно… Разгребу я ему снег. С меня — то не убудет… Так… Но всё же он тот ещё сукин сын…», — подумал Никита. Он живо пошёл по заснеженной площадке. А впереди держал лопату. На её широкую доску легко собирался снег. Никита живо сбросил с лопаты снежную массу. Он, сплюнув, вновь пошёл собирать снег. А тот, казалось, не заканчивался. А только прибавлялся. И красиво вилась белая пыль.

На небе царила безмятежная, лёгкая, белая мгла. Вьюга всё мела и мела. Ветер чуть поддувал. Он чудно сдружился с лёгким морозом. Они просто веселились от души. Никита крепко взялся за уборку снега. Он тяжело задышал. А затем решил бросить лопату. Но устоял. И продолжил грести снег. Ему даже потяжелело. Он любил трудиться. Никанор, приоткрыв входные двери, облюбовал простым взглядом своего странного гостя.

— Эй. Турист. Давай, заходи в дом. Чайник кипел. Заходи. Будем чай пить…, — громко произнёс Никанор.

— Да… Иду…

Повеял морозный ветерок. Никита, оставив лопату, тут же зашагал в дом. Он тяжело выдохнул. «Вот ведь старых хрычь… Заставил меня такую площадь убирать… А сам только показался… Мудило… Ладно ещё чая предложил… Вот же блин хитрован… Ладно… Что — то я раздухарился. Надо поостыть… Реально жарко стало теперь…», — подумал он. Никита, отряхнув снежок с пальто, прошёл внутрь веранды. А затем шагнул в дом. На деревянном коричневом полу в прихожей лежал небольшой коврик цвета красного кирпича. На стене висели часы в виде домика. Казалось, там даже имелось отверстие для кукушки. В воздухе витала теплота. А ещё пахло ароматными травами и берёзовыми вениками. В белокаменной печи виднелся яркий огонёк. Он завораживал. Возле окна стояла столешница и электрическая плитка. На стене висела сушилка. На неё лежали матовые тарелки и чашки. Большой зал скрывали томно — зеленоватые занавески. Там имелось много простора. Возле стены у окна стоял письменный стол. К нему прижимались стулья. На стенке висела большая картина, нарисованная маслом. На ней изображался светло — золотистый аллигатор в пустынном оазисе. Он смотрел в прозрачный водоём. А вокруг возвышались пальмы. Ещё висел небольшой ковёр белоснежных тонов. На специальной подставе красовалось двуствольное ружьё. А на щите красовались трофейные пистолеты разных марок. Никанор как раз ими занимался. Он смазывал все детали и чистил их дула. Коллекцию ножей он держал в ящике дивана. А сам диван стоял у стены. Он был обтянут натуральной, тёмной кожей. Над томным потолком висела небольшая, японская, розовая люстра. На ней красовались жар — птицы. Его жена как — то фанатела от всяких таких декоров и украшений. Ещё до того момента, когда Никанор стал много выпивать. Хотя он никогда не ограничивал себя в спиртном. Просто не имел тормозов, чтобы прекратить свои искушения.

Никанор стоял возле тёплой печки. Он грел свои жёсткие, мозолистые, мощные руки. Его лицо напоминало мордочку дикого медведя. Глаза небольшие отдавали блеском. Он слегка ухмыльнулся, взирая на своего непрошеного гостя. Никита ответил взаимностью.

— Раздевайся. Вон там тапки возьми на полке. Проходи. Будь, как дома. У нас всё скромно, — сказал дед.

— Да… Спасибо…

Никита живо снял с себя пальто и кепку. Затем, глядя в небольшое зеркало, причесался. Он носил короткие, тёмные волосы. Его глаза слегка прищурились.

— Да. Дед у тебя не Хилотон. Хаахаааа…, — сказал навеселе Никита.

— Вот ещё. Что за…

— Да не парся… Это я так… О своём о женском… Хаахахаааа…

— Аха… Ясно… Садись за стол. Проходи в комнату… Чего стоишь? Будь, как дома… А ты вымахал. Я смотрю… Только, кажись, ума не прибавилось…, — сказал дед.

— Ну… Ума у меня много. Девать, не знаю куда.

— Хаахааааа…

— Да… Ума палата…

Дед Никанор бегло глянул на окно. Его украшали короткие, кружевные занавески. Затем взялся за чашки. И тут же принялся заваривать чёрный чай. Потянуло чудным ароматом, когда он воспользовался своими сушёными травами. Никита прошёл в зал. Он бегло осмотрелся. На полках стенки пылились старинные книжки. А на самом верху лежала груда из коробок, где лежала всякая всячина. Никита чуть прошёлся. Он уставился на ружьё. А затем тут же подошёл к щиту на котором красовались пистолеты. У него просто глаза разбегались. Он недоумевал. На лице мелькнуло удивление. «Вот это да… Вещь… А тут что… Вау… Это что пушки… Откуда? Столько много пистолетов… Невероятно… Откуда столько у деда оружия. Куда я попал? Он что бандит… Я не знал… Он просто собирает их… Но откуда у него столько стволов… Вот это да. Пистолеты… Да ещё и разные. А вот это вообще «Маузер»…Или как его «Вальтер». Блин. Если продать, за это можно выручить большие деньги… Офигеть… Столько пушек… Нереально. Вот бы мне столько… Откуда у него? Хочу посмотреть поближе…», — подумал он. Никита взял в руки пистолет «Маузер». Он бегло его осмотрел. И даже приценился.

— Вот это да… Вот это пушка… Хаахаааа…, — произнёс он.

Дед Никанор живо зашёл в зал. Он, держа в руках чайник, слегка возмутился. Глаза округлились.

— А ну положи на место… И не трогай тут ничего руками…, — сурово сказал дед.

Никита даже вздрогнул, не ожидая такого сюрприза. Он тут же положил пистолет на место. И немного смутился. Он бегло глянул на лицо деда. И тут же пожал плечами.

— Да… Я просто посмотреть хотел…, — сказал он.

— Просто только белочки. И то по выходным… Не трогай руками. У меня всё смазано… Садись за стол. Будем чай пить, — сказал дед.

— Да… Я просто посмотрел… Никанор. А откуда у тебя столько пистолетов… Эхо войны… Тут штук восемь… Да…, — ответил Никита.

— Не твоё дело сколько? Это коллекция. Она бесценная. Она мне невероятно дорога… Каждый пистолет… Он мне о чём — то рассказывает всегда… Это всё, что у меня есть. И не имей привычки трогать…, — сказал Никанор.

— Ладно… Что ты завёлся?

— Я не завёлся. А тронешь ещё, дам по ушам…, — настойчиво сказал дед.

— Ладно… Чего ты заладил?…Я не со зла…

— Да… Это всё нервы. Извини, что накричал. Садись за стол… Будем чай пить…, — приятно выразился дед.

— Да… Давай… А то охота уже горло промочить и съесть чего-нибудь…, — ответил Никита.

— Да… Садись за стол. Вот чай тут. Я сейчас…

Никита присел на стул. Он бегло глянул на деда. Его лицо несколько напряглось. Глаза покосились. Мысли путались. «Вот заорал. Что случилось? Пушку подержал в руках. А он заорал сразу, как ненормальный. Хорошо еще бить не стал. И то ладно. Псих. Ладно. Что — то горячо стало. Надо чайку выпить. Вот дед даёт. Откуда у него столько пистолетов. Надо бы узнать? Я и не думал, что… Блин. Сколько же у него пушек… За это можно выручить много денег… Надолго хватит… А он… Как дурак… Вот же ненормальный… Посмотреть уже нельзя… Ладно… Кажись, идёт сюда… Вот это пушки у него… Обалдеть просто. Супер пушки…», — подумал он. Никита взялся за свою чашку.

Дед Никанор, держа в руках горячий чайник, прошёл в большую комнату. Он бегло глянул на лицо гостя. Тот сидел тихо на стуле, чуть понурив своё лицо. Никанор живо наполнил чашки влагой. Он открыл банку с вареньем. И развязал пакет, где лежали сушки с маком.

— Ладно. Давай пить чай. Угощайся Никита…, — сказал дед.

— Да… Спасибо дед…

— Я тут накричал немного… Ничего…

— Да… Ерунда…

Никита взялся за чашку. Он немного выпил чая. А затем уставился на лицо деда. Тот заметно увлёкся чаем, сушками и вареньем. Он, казалось, был голоден.

— Дед… А откуда такой арсенал? Эхо войны…, — сказал Никита.

— Да… Эхо…

— Ну. А всё — таки… Столько много… И разные всё пушки… Как они тебе достались?

— По разному.

— Ну… Расскажи… Что-нибудь… Я никому не скажу… Прадва…

Дед бегло глянул на своего гостя. И глаза прищурились. Сейчас он походил на дикого хомячка, который не очень — то и доверял своему хозяину. Он хотел бежать.

— Ну… Как тебе достался «Люгер». Или как его. «Майзер». Просто интересно…, — спросил Никита.

— Интересно ему… Ну… Маузер… Я нашел в окопе… Когда мы форсировали рубежи немцев. Он лежал на земле. Весь в копоти был. Я его еле заметил…

— Круто… Блин… А ещё. У тебя там много пистолетов. Расскажи, какую-нибудь историю… АААА, — сказал Никита.

— Историю… Хаахаааа…

— Да… Хоть что-нибудь… Просто жуть, как интересно…, — заявил Никита.

— Ладно… Вот слушай… Был такой случай… Было это в сентябре 1944 года. В Белоруссии. Мы за водой на реку пошли. А тут как раз патруль немецкий. Солдат семь там было. А нас трое. Я. Тоша Бубин. Ерёма Красный. Мы значит уже наполнили котелки водой. А тут стрельба дикая. Тоша повалился на траву. Весь торс в крови. Его пули просто исколошматили. Он у меня на руках прямо был. Изо рта кровь пошла. Глаза хлопают. Пули свистят над головой. Затем прогремел взрыв, где — то рядом. Меня оглушило сильно. В глазах даже потемнело немного. Я повалился спиной на траву. Дым в лёгкие заползал противный. Прямо до жути. Я чуть пополз, двигая ногами. А Тошу уже потерял из виду. Ерёма тоже куда — то сразу пропал. Его не видно. А стрельба ещё пуще прежнего началась. Пули свистели рядом. Трава косилась. Меня чиркнуло в плечо. Я стерпел боль. И дальше пополз. Затем вновь взрыв гранаты. Земля подлетела вместе с кочками. Дым столбом. Едкий такой и противный дым. Дышать тяжело. И ничего не видно. Я за кусты заполз, чтобы отдышаться. Уже, значит, пистолет взял в руку. У меня был свой в кобуре. ТТ пистолет этот и есть, что в коллекции. Я чуть осмотрелся. У меня кровь течёт. Гимнастёрка вся в крови. Но рука левая целая. Только чиркнуло глубоко. Тут я не выдержал. Хоть и пули свистели. Я поднялся на ноги. И стоял твёрдо. Я просто побежал на врага, как очумелый. И открыл шальную стрельбы из своего пистолета. Больше у меня ничего не имелось. Только нож ещё в кобуре. А те опешили. Они шнапсом баловались. Пятерых эсэсовцев я положил. Кого — то ещё ранил в руку и в ногу. Но стрелял точно. А меня тоже ранили. И шальная, автоматная пуля просто щеку мою правую чиркнула. Прошла в миллиметрах. Прямо пролетела. Вот такая история, — заключил дед Никанор.

— А Ерёма, где был?

— Ерёма. Ранили его тяжело. Я его сам тащил обратно на себе. У него была сильно нога и рака перебита. В траве он лежал. Я его еле нашёл. Он был вне сознания. И крови много потерял. Но выжил. Победу встретили вместе. Вот так вот за водичкой сходили, — сказал дед.

Никита, взирая на лицо деда, чуть приоткрыл рот. Глаза округлились. Его мысли путались. Он недоумевал. И, казалось, он немного чего — то испугался. Мысли путались.

— Хаахаааа… Чего ты рот открыл? Смотри, ворона ззалетит… Хахаааа…, — пошутил дед.

— Аха…

Никанор взялся за сушку. Он принялся её отмачивать в чашке с чаем. И тут же проглотил вместе с ложкой малинового варенья. Никита бегло глянул на деда. Он крепко задумался. Его томили глубокие и тяжёлые мысли. Он всё ещё недоумевал. Но всё же слегка улыбнулся. Он выпил немного чая. И тут же съел ложку варенья. Казалось, он был доволен. Никанор тоже не отставал. Он быстро наяривал горячий чай, сушки и варенье. И банка заметно опустела. Дед решил включить радио. Он, потянувшись, выкрутил шашку на прямоугольном, светло — зеленоватом приёмнике. И зашипел тихий, классический блюз.

Никита быстро выпил немного чая. Он бегло глянул на морщинистое, обросшее бородой и усами лицо деда. А тот всё пил чай.

— Ладно. Де спасибо за чай. Я пойду… У меня ещё дела есть в городе, — сказал Никита.

— Как уже пойдёшь? А я думал в баньку сходишь, — ответил дед.

— Да. Не. Баньку потом… Пойду… Поймаю тачку… И поеду… Мне надо и к подружке одной заскочить…

— К подружке… Это хорошо… Хаахаааа…, — засмеялся дед.

— Да… Пойду… Спасибо за чай. За угощение. У тебя хорошо. У тебя уютно… Но мне пора…

— Ну… Ладно. Передавай привет родителям. Всего им доброго…, — сказал дед.

— Да. Передам… Пойду…

— Аха… Будь здоров… Заходи ещё…

— Да… Пока дед…

— Ну… Ступай с богом…

— Аха… Пойду…

Никита, поднявшись со стула, двинулся в прихожую. Он быстро обулся. И накинул на себя пальто. Шапку надел быстро. И даже не заметил, как надел. Взял в руки сумку. Дед решил проводить гостя. Никита, открыв двери, вышел из дома. Он, миновав веранду, тут же двинулся по заснеженной дорожке. Снег скрипел под ногами. Никанор тоже вышел следом на улицу. Он махнул рукой.

— Бывай Никита. Заходи ещё… Рад тебя был увидеть…, — крикнул дед.

— Да… Пока… Удачи…, — ответил Никита.

— Бывай…, — тихо сказал дед.