Бесплатный фрагмент - Небом целованные

ПАПЕ:

УЧИТЕЛЮ,

НАСТАВНИКУ

И КОЛЛЕГЕ ПО ТВОРЧЕСТВУ

Энергия свободы

Лети лети вдаль над уровнем неба
Где бы ты не был, назад не смотри
Лети лети, не жалея нисколько
Это в памяти только, я прошу не сбейся с пути.

Лети лети, лети лети
Лети лети…

LOBODA

Только позови

В день, когда увидела его во всей красе, мне исполнилось 16 лет. Я смотрела на его улыбчивое конопатое лицо, любовалась мощными плечами и сильными руками. Слушала раскатистый смех. Считала быстрые шаги. И понимала, что влюбляюсь. Любил ли он меня тогда? Девочку, созревающую в женщину? В его женщину? Его мечту? Его жизнь? Не знаю. Но то, что, повзрослев, остро чувствую его присутствие за тысячи километров, это точно.

Его запах. Его смех. Его быстрые шаги. Просыпаясь утром, уже знаю, что вечером или ночью он примчится в мой город. Пробежится по пыльным улицам. Покачается на качелях. И, тихонько забравшись на восьмой этаж, постучит в моё окно. «Что, опять?» — удивлённо подняв бровь, муж посмотрит на меня с улыбкой. Потом ещё долго будет разводить руками и шутить о том, какая необычная женщина ему досталась. Мол, где бы ты ни находилась, куда бы ни шла, ни ехала, ни ползла, дождь всегда идёт следом. Как преданный хозяйке пёс. Как давний друг. Как пылающий запретной страстью любовник.

Когда начинается жара, меня практически не существует. То есть я живу, хожу, что-то делаю, но меня нет. Физически не выношу высоких температур. Моя погода летом — пасмурное небо, прохлада и дождь. Муж, обожающий солнце, зачастую превращающее город в пустыню, долго не мог понять моих печалей. Дождь для него — тоска, скука и хандра. И только пару лет назад, когда лично наградил меня почётным званием «женщина дождя», смирился с такими странными нашими отношениями.

Устав от зноя, решительно «заказываю» дождь. Мне снятся его шумные сны. Гремит эхом вдалеке дикий хохот. Слышатся быстрые, бьющие чечётку шаги. И он идёт, бежит, ползёт на мой зов (хотя ни один прогноз погоды не обещает прохлады и дождей). Натягивая знамёна облаков на стёкла неба, он прячет солнце за шторами и тянется ко мне за поцелуем. И даже муж, застукав нас у раскрытого окна, спокойно признаёт очередное поражение. Потому что только летний дождь способен вернуть меня к жизни. Потому что дождь для меня не просто прогноз погоды. Это моя медитация. Это состояние моей души…

Воздушные замки

Это был Гром. Для одних — ужасный и грубый, для других — гонец, несущий плохие вести. А для неё он был самым желанным мужчиной на всём белом свете. И врывался в ее жизнь всегда неожиданно. Неизменно приносил в её жизнь темноту и пустоту. Если это был день, то своей мощью он закрывал солнце, погружая всё вокруг в кромешную тьму. Если это была ночь, то была без звёзд и луны.

Он прижимал её к земле, поджигая сухую траву волос и пронзая тело вспышками молний. Ни поцелуев. Ни ласки. Ни одного нежного слова. Гром поднимал голову, закрывал глаза и улыбался с неба, тихонько рыча от удовольствия. Вытряхнув её душу, как шкатулку с драгоценностями, как опытный вор, всегда уносил с собой самую ценную вещицу. Он забирал с собой кусочек её сердца.

И не знала она, что же любит в нём больше: грозный взгляд, дикий хохот или эту блаженную улыбку? И думала, что так будет всегда — их тайные встречи, невозможное будущее вдвоём и безудержная страсть. Но на то он и Гром: блуждая по небу, вгоняет в краску неопытных барышень и запугивает своей мощью сильных и смелых мужчин. У него были только свои планы и желания. Увы, ни она, ни её тлеющая после пожара душа, ни драгоценности сердца не помещались в его жизни, как бы она ни пыталась разместить и переложить их правильно.

Каждый раз, приходя в себя после разгула стихии, она думала о том, что могла быть счастлива с кем-то другим. Но Гром, видя одиночество и страх в синих глазах, не отпускал её от себя, раз за разом выжигая всё лучшее и чистое, таившееся в ней. И каждый раз, провожая его в дальний путь, она напрасно опять прощалась с ним, мысленно обещая себе новую жизнь. Ведь он, врываясь среди ночи, снова рушил её воздушные замки. Поджигал душу и опустошал с узорчатую шкатулку.

Но однажды Гром не пришёл. Напрасно ждала она, вглядываясь в сверкающие молнии на горизонте. День. Другой. Половинка её жизни прошла в ожидании сказки, но та так и не случилась. Зато ворвался в её жизнь другой Гром. Мягкий. Нежный. Желающий баюкать её по ночам, показывая строгую луну и звёзды, солнце и белые игривые облака.

И тогда она поверила в любовь. Перестала прятать шкатулку, оставляя отрытой и освещая её сиянием крохотную комнатку, где они счастливо жили вдвоём. Но каждый раз, слушая грозные раскаты вдали, она вздрагивала, со страхом вглядываясь в лица прохожих. Боялась снова встретить его и не устоять. Боялась сорваться в пропасть и снова разбиться о скалы его ледяной души. И каждый раз, когда думала об этом, её плечо обнимала твёрдая мужская рука, словно оберегая от тревожных мыслей. И тогда она верила, что всё будет хорошо. Ведь рядом был настоящий Гром. Сильный, смелый, любящий и обожающий её необычайной красоты воздушные замки…

Забери мою душу

…Он предлагал ей сердце и душу. Носил на руках. Бинтовал разбитые ноги. Зализывал сердечные раны. Клеил пластырем её изрубленную душу. Тосковал. Выл на луну. Ждал у порога, как верный пёс.

Когда она разбивалась, разлетаясь осколками по земляному паркету, Ветер всегда был рядом. Поднимал на небо, прикрывая от солнца её обнажённое тело. Кутал плечи в меха облаков. Стирал помаду с обиженных губ. Смывал с ресниц вчерашнее разочарование. Сушил бельё, болтая на верёвке яркие платки и сарафаны. Расчёсывал спутанные мужскими руками волосы. Чинил сломанные каблуки. И латал, латал, латал её сердце, износившееся от любвеобильности.

Наевшись страстей до отвала, она возвращалась в их дом уставшая и хмельная. Срывала у порога все свои маски. Валилась на выглаженные им простыни, пачкая белую ткань красной помадой. Смотрела на него, как провинившийся щенок. Плакала, вымаливая прощение, как бездомная кошка, просящая крошку хлеба. Заслужив пощаду, проваливалась в перину сна, чтобы утром начать всё с начала.

Он тихо ложился рядом, укрывал одеялом её озябшие плечи, целовал губы, заплетал косы, перевязывал раны. Разрешая этой женщине любить других, добровольно позволял убивать себя. Отдавая свою суть по частям, с каждым днём Ветер становился тише и тише. А потом, привычно срывая для любимой звёзды, словно спелые ягоды, внезапно стих. Оказалось, все эти годы он тайком кромсал своё сердце, пытаясь залатать её заношенную до дыр гулящую душу.

Провожая его до неба, она вспоминала, как Ветер носил её на руках. Бинтовал разбитые ноги. Зализывал сердечные раны. Клеил пластырем её изрубленную душу. Тосковал. Выл на луну. И ждал у порога, как верный пёс… «Забери моё сердце!» — кричала она, падая на крутых поворотах. «Забери мою душу!» — шептала одинокими бессонными ночами. Вот только всё это ему больше не было нужно…

Прости. Увидимся

Он так соскучился, что еле-еле дождался, когда я выйду из машины. И тут же, сильно пихнув калитку, бросился ко мне, выхватил из рук платок. Он целовал меня, громко дыша от нетерпения и страсти. Лапал, нагло залезая под футболку, склоняя меня к траве, усыпанной прошлогодними листьями.

Ветер-бродяга. Одиночка, живущий на нашей даче. Смотритель и свободный в выборе хозяев кот. Так он встречает меня каждый раз, обволакивая лицо дымом от костра и заставляя молоденькие кусты смородины падать передо мной на колени.

Он любит меня по-своему. Порой щекочет за ушком. Иногда бьёт по лицу. Но каждый раз, когда мы встречаемся, я прощаю ему всё. Потому что только ему доверяю присматривать за набирающей цвет старенькой яблоней и укрытой от холода ночи выскочкой-редиской. И за это самое всепрощение он любит меня ещё больше. И ждёт, поглядывая на пустую дорогу, причёсывая взрослеющую у калитки ёлку и напевая грустные романсы.

Сегодня мне его романс показался тоскливее и громче. Он летел за машиной, теребя соседские тюльпаны и кричал что-то о своей любви ко мне. Я плакала, махала рукой в ответ и обещала вернуться к нему уже в субботу. Он отстал. Тяжело дыша, остановился, наклонил голову, уперев руки в трясущиеся колени.

— Не бросай меня, — прошептал, еле дыша, падая без сил прямо на узкую колею. — Мне так одиноко здесь без тебя…

Я отвернулась, рассматривая мелькающие за окном голые поля. Выходит, снова предала его, оставив одного на майском холоде. Сердце гулко билось и, укоряя меня, давило на жалость. Вытирая слезы, знала, что он простит меня так же, как прощаю его я. И уже в субботу он будет целовать меня так, словно не видел целых сто лет. Мой смотритель. Мой кот, который сам по себе. Мой ветер…

Дышать иначе

Когда я говорю, что люблю тебя, речь ведь даже не о любви. Я тебе говорю о невозможности дышать иначе…

Ромен Гари

Верю. Надеюсь. Люблю

Бабье Лето снова ушло, так и не попрощавшись… Ушло тихо, по-кошачьи царапая землю первыми заморозками. Распихав по карманам шуршащего плаща багряные и жёлтые осенние листья, Лето, раскрыв оранжевый зонт, приготовилось шагнуть за дверь, мелькнув в ночи мокрыми ботинками.

Осень молча остановилась на пороге, провожая лето слезами дождя. Им было хорошо вдвоём. Тихо. Тепло. И слишком уж сказочно. Так сказочно, что осень, не веря своему счастью, всё ждала окончания этого романа. Ждала, каждую ночь разглядывая любимые пшеничные волосы и зелёные глаза. И дождалась…

По-бабьи закрыв лицо руками, Осень моросяще заплакала, дрожа на холодном ветру. Подруга и соседка Зима, прибежавшая среди ночи, чтобы утешить и напоить горячим чаем, уже расстилала мягкий плед, укрывая замёрзшую Осень первым нежданным снегом.

Обнявшись, они просидели до самого утра, наблюдая за потоком снежных хлопьев. Тот успел за ночь отмыть пыльные окна и крыши, подарив спящему городу новые одежды.

— Твоё время пришло. — шепнула Зима, толкая согревшуюся Осень во двор. — Иди и властвуй. Рисуй улыбку на лице красной помадой. И не забудь надеть шарф и галоши. Раскрой зонт новому дню. И начинай свою привычную осеннюю хандру. А Бабье Лето ещё к тебе вернётся. Ты только жди…

— Вернётся! — вздохнула Осень, допивая горячий чай. — Куда же оно без меня? Я буду ждать… — шепнула тихо в темноту. — Ты приходи. Дверь моей души для тебя всегда открыта… Верю. Надеюсь. Люблю.

Волшебные сны

По Городу ходят слухи, что девушка-Лето приехала всего на пару дней. Она, мол, останется на выходные, погреет и высушит на солнце замёрзшие и промокшие улицы. Слухи носятся, заглядывая в открытые окна и двери, рассказывают сплетни всем подряд. И совершенно не беспокоятся о том, что молва дойдёт до Осени.

Любуясь собою в отмытых осенними слезами дождей витринах, девушка-Лето беспечно кружится среди берёз и тополей, ловко жонглируя весёлыми солнечными зайчиками. Они легко и неожиданно запрыгивают на кровать, щекочут Город за нос, расплёскивая яркие краски на его тусклые волосы. Лето, без стеснения сбросив одежды, ложится рядом, согревая теплом полуденного солнца. Они любят друг друга тайком, накрывшись одеялом желтеющих листьев. Прощаясь, нежно всматриваются друг другу в глаза, чтобы унести с собой обжигающие искорки счастья.

Осень, набрав в реке-хандре полный бидон тоски, спешит домой, чтобы напоить город колдовским зельем: «Заставлю забыть о мимолётной летней страсти». Но Город, засыпая на холодном ветру, видит волшебные сны. В них девушка-Лето, беспечно сбросив одежды, кружит у заплаканных дождём витрин. В них счастье, сочная зелень травы и любовь, которую не заглушит даже зелье…

Танец для начала

Шаг. Вздох. Ещё шаг… Осень разучилась танцевать. Вы это тоже заметили? Она без листопада. Без слёз, зонта и резиновых сапог. Осень, увы, разучилась любить. Совсем как люди, живущие в суетливых городах, сезонно живёт по строгому расписанию. В нём нет времени ни на танцы, ни на любовь к себе. Бежит от самой себя, уныло прячется за могучими городскими плечами. Боится не соответствовать нашим ожиданиям, отрекается от любви, которую в суете сует мы забыли ей предложить…

А если научить Осень танцевать? Любить, широко раскрывая объятия и отдавать всю себя, не оставляя в собственности ни сил, ни сомнений. Представьте: однажды она проснётся от нежного прикосновения. Вздрогнет. Расплачется. И станет настоящей. Той самой, какой мы привыкли её видеть: капризной, с плохим настроением; со смехом невпопад; обожающей посиделки с мартини; выкатывающей круг луны на бархат ночного неба.

Шаг. Вздох. Ещё шаг… Начинаю танцевать на «паркете» цвета мозаики листвы. Обнимаю ветер, прижимаюсь к нему и слушаю музыку, которая то тихо, то отчётливей шуршит под ногами. Осень, поддавшись внезапному порыву, кивает в такт. Шаг. Вздох. Ещё шаг. Танцуйте увлечённо вместе с нами. Любите и будьте любимы. Пусть этот произвольный танец станет началом Осени — той, которая перестала бояться. Той, которая научилась обожать себя такой, какая есть на самом деле.

Крепкое плечо

Не успела Осень разобрать пёстрые чемоданы, как в город ворвалась во всём белом Зима. Посыпала бисером снега сонные улицы. Подула на дома ветром с севера. Поцеловала хмурое небо в серые замёрзшие губы. И уселась среди обнажённых деревьев в парке, наблюдая за спешащими к теплу людьми.

Удивлённо подняв жёлто-багряные брови, Осень села рядом с соседкой, растерянно теребя шуршащий бахромой платок. Улыбнувшись, Зима тронула легко одетую за плечо, поднимая ворот. Смахнула осенние слезы с конопатого лица. Щедро осыпая цветные сны белыми хлопьями, закружила по улицам в медленном вальсе.

Осень, укутав любимый город тёплым шарфом, оставшимся от бабьего лета, согревала людей горячим чаем с вареньем и яблочным пирогом. Она думала, что Зима ошиблась адресом, приняв грустный город за кого-то другого. «Надо переждать», — шептала на ушко, согревая прохладу квартир нежным дыханием и ароматом апельсина. «Надо согреться», — говорила, вновь заваривая ароматный чай.

Раскинув руки, Зима обнимала плачущее небо за мягкие бока туч, поглаживая тёмные облака тонкими пальцами, скинув снежные варежки. Она плакала вместе с ним, ревнуя город к ярко разукрашенной Осени. И уже привычно собиралась в дорогу, подметая стылую землю колючей метлой позёмки и метели. Прощаясь, любовалась прядями засыпающей травы и пёстрой листвой танцующих берёз. Сняв с длинной шеи жемчужные бусы, бросала их городу, наряжая красотой и нежностью грязные улицы.

Зима уходила, оставляя Осени заправленную постель и взбитые подушки. Всё ещё ревнуя, она желала городу счастья. Всё ещё любя, обещала вернуться, чтобы нырнуть под пуховое одеяло и уткнуться в любимое плечо.

Тоска, одевая город в серый длинный плащ, подгоняла Осень по фигуре. Грусть разливала по чашкам ароматный чай, задёргивала плотные шторы и, толкая город в кровать, причёсывала волосы, стучала по окнам дождём. Осень, обнажая деревья до самых тонких веток, медленно шла к нему, обещая жаркие ночи и короткие дни…

Время прощаться

Снег падал медленно. Обнимая застывшую от холода землю, целовал её обнажённые руки и грудь, нежно нашёптывал о своей любви. Соскучившись после долгой разлуки, земля отдавалась любимому, страстно раскрывая жаркие объятия. Он таял в ней, как воск горящей свечи. Тонул в чёрных глазах. Кусал любимые пухлые губы и терпеливо ждал, когда её накроет очередной волной наслаждения. Наконец, упав в изнеможении на белые, смятые машинами простыни дорог, они уснули в тесных объятиях.

Город, кутаясь в пуховое одеяло, лениво открыл глаза, разглядывая темноту за окнами. Он видел снег на грязных и холодных улицах. Землю, укутанную в дорогие меха. И Осень, которая сладко спала на его подушке.

Улыбнувшись, Город потянулся. Потом сунул ноги в тёплые тапки и прислушался к утренней тишине. За лесом послышался стук копыт, чередующийся весёлым звоном бубенцов. На красиво украшенной тройке к нему спешила Зима, укрывая поля и деревья белой пышной пряжей.

Город прилёг рядом с Осенью. Коснулся её рыжих волос, нежно поцеловал спящие золотистые ресницы. Осторожно тронул за плечо: «Зима близко. Пришло время прощаться». Сон, который ему приснился сегодня, был в руку: сняв варежки и шубу, Зима уже разувалась у порога. Раскрыв чемодан, она рассказывала ему о странствиях и приключениях. Делала вид, что не замечает наспех заправленную увядшей травой постель, влажный зонтик в углу и ворох оранжевых листьев, шуршащих под кроватью…

Ветром гонимая

…Она не хотела уходить. Но гонимая северным Ветром, с тревогой слушая новости про завтрашний снег, Осень спешно собирала жёлтые чемоданы. Просыпала пудру и вымазала сонное рыжее солнце бледно-розовым. Наспех нарезала тёмно-синий картон ночного неба. Не успела высушить акварельные краски в вечерних окнах уставших и уже озябших домов. И даже мужские носки (только что постирала их для любимого Города и вывесила на балконе) не успела снять.

Осень уходила, забыв на асфальте рассыпанные цветные карандаши. Но всё же укутала шеи прохожих тёплыми шарфами, накрасила свои пухлые губы красной помадой, вскипятила чайник на плите и заварила мятный чай.

Прогнав самозванку из городской постели, Ветер успокоился и стих. Улёгся на шуршащий пёстрый ковёр, по которому Осень всегда ходила только босиком. Уставился в тёмное картонное небо, на котором она обычно смешивала краски. Ветер пил мятный чай. Слушал тишину. И с нетерпением ждал Зиму. А Город провожал взглядом её спину в жёлто-багряном платье, рассеянно думал про завтрашний снег и весь вечер искал свои носки, которые она постирала для него, но не успела высушить и снять…

Не ждали?

Она всё-таки пришла… Уселась посреди улицы. Пыхнула дымом печных труб. Посмотрела с укором: что, дескать, не ждали? Распустила косы. Запахнула шубку, кокетливо выставив колени. Пошарила по карманам: раз уж зашла в гости, достань подарок. Выгребла остатки бисера и рассыпала его вокруг себя. Задёрнула улыбчивое солнечное небо плотными серыми шторами: мол, не особо радуйтесь, пришло моё время. Готовьте, люди, варежки, шарфы и меха. Наполняйте сердца домов любовью и теплом. К каждому зайду и проверю на прочность. Закружу в метели. Разукрашу окошки ледяными витражами.

Привет, Зима! Какой же Покров без тебя? Проходи, располагайся. Укрывай первым снегом. Колдуй. Танцуй. Люби…

Белые простыни

Пока Зима шила подвенечный наряд, Город обнимал в тёмной подворотне Осень. Она принимала его, цепляясь хрупкими обнажёнными ветками за низкий потолок неба и тихо плакала от счастья, растекалась по снежной простыни чёрными лужами.

А что делала Зима? Ничего не зная о тайных встречах своего жениха с Осенью, не спеша задувала свечи фонарей ранним бледным утром. Целовала спящий Город в плотно закрытые окна. Крутилась у зеркала реки, любуясь своим стройным станом и кружевной фатой.

А как ведёт себя Город? После страстных осенних встреч он уговаривает своё «я» отменить предстоящую свадьбу. Но Зима, словно догадываясь о сомнениях любимого, щедро одевает его в меха и расстилает на ночь белые простыни. Она принимает его, цепляется тонкими пальцами за низкий потолок неба и громко плачет от счастья, засыпая снегом чёрные осенние лужи. Дождавшись, когда Город забудется сладким сном, не спеша задувает свечи фонарей ранним бледным утром. Целует любимого в плотно закрытые окна. И крутится у зеркала реки, любуясь своим стройным станом и кружевной фатой…

Замесить отношения