Бесплатный фрагмент - Зайцев

Зайцев.

Действие происходит в респектабельном офисе знаменитого и легендарного агентства недвижимости. Основательница и она же владелица солидной организации Лайма Гаясовна Жабонян разговаривает по телефону со своей единственной и сверхопекаемой дочерью.

ЖАБОНЯН: Да, доча!

МАРМЕЛАДА ШОКОЛАДОВНА: Ой, мам, ну что ты меня как маленькую. Тридцать два уже! Большая. Взрослая.

ЖАБОНЯН: Да сколько бы тебе лет не было, ты же навсегда для меня дочерью останешься. А может быть, мне к тебе по имени-отчеству обращаться? Мармелада Шоколадовна, как дела?

МАРМЕЛАДА ШОКОЛАДОВНА: Сами назвали, теперь стесняются! Да нормально дела! Трудовая династия процветает! Бриллиант твой цветёт и пахнет! Это я про себя.

ЖАБОНЯН: Да, я поняла, сокровище ты моё. Ты мне, золотце ты моё драгоценное, договорчик переделай. Я тебе скрины вышлю.

МАРМЕЛАДА ШОКОЛАДОВНА: А чё эти умники душные? Косяки нашли? Подвохи наколупали? Неточности наскребли? Тошнотики противные!

ЖАБОНЯН: Да эти буквоеды прожорливые. Дотошные, прямо до тошноты оказались. Договор, как Конституцию, почти весь переписали вдоль и поперёк, а глубокую диагональную трещину на несущей стене, на самом видном месте, вот прямо перед своим длинным носом, так и не заметили. Будто у них глаза сильно глубоко посажены под задними карманами на штанах. Может, больные какие, может, не внимательные. И ты представляешь ведь что удивительно? Даже на подтопленный заплесневелый фундамент должного внимания не обратили! И вроде не бассейн покупают, а квартиру. Что само по себе подозрительно: либо эти товарищи не очень в себе, точнее, сильно не в себе, либо это какие-то сложные маневры подведомственных организаций и прочих «проверяек».

Меня эти глупости настораживают. Я на секунду задумалась: а кто кого облапошивает? Кто кого играет? Мыслишка шальная залетела, тревожная. Стало быть, меня на этих подставных дурогонов ловят? А может, у меня мания преследования? Да не. Уж больно переигрывают! Не боятся спалиться.

МАРМЕЛАДА ШОКОЛАДОВНА: Да что ты из-за обычных глупышей загоняешься!

ЖАБОНЯН: Возможно. Значит, болваны обыкновенные, степные. И что самое главное, за буквы чернильные они героически бились до помутнения сознания, в запятых рьяно колупались до потери пульса, а на коммуникации не по СНИПу  совершенно без претензий! Ну это же база, основа основ! Буковки в бумажке всё внимание на себя забрали, а реальный объект их устроил.

Теоретики-ботаники. Профаны! Зато как они бабочек сачками ловят! Виртуозы просто! Любой дурак позавидует! С такими навыками галлюцинацией подрабатывать в самый раз, поскольку до сих пор не понятно: пранк или психобред. Какой портал этих фриков выплюнул? Что они курят? Кто им так психику сломал? Живут в своих фантазиях! Да-а, лох не мамонт! Столько «Лунтиков» кругом, только и успевай отовариваться. Вот ведь сами же дурошлёпики дают допуски, а потом обижаются: «Караул! Обманули, облапошили!». Так что исключительно бумажку подправить и всё.

МАРМЕЛАДА ШОКОЛАДОВНА: А ну, норм, подправим бумажку. Это же проще, чем фундамент подправить?! Хотят буковки в ряд выстроить? Запятые в нужных местах? Слова ласковые, шрифт красивый. Да, пожалуйста!

Смеются.

ЖАБОНЯН: Ах ты мой неутомимый печатный станок! Литературный призрак! Пишущий негр!

МАРМЕЛАДА ШОКОЛАДОВНА: Ну, понесло тебя опять! Сраный случай! Не надо меня так называть! И первый, и второй, и уж тем более третий вариант сильно не подходят! Ты специально меня выводишь из себя?

ЖАБОНЯН: Хорошо-хорошо, не буду. Я сама не знаю, как я такую галиматью ляпнула. Честное слово, само как-то получилось. Прямо как будто слова выплюнула! Нет, я бы даже сказала: «Вычихнула» совершенно непроизвольно. Вроде безусловный рефлекс, а теперь так стыдно и не ловко. Прости меня, пожалуйста! Ой, дура, ой, дура! Иногда демоны наружу лезут. Может осложнение после простуды. Или побочка от аскорбинки. Не знаю. У меня, наверно, что-то с головой! Я ведь не хотела этого говорить, как-то машинально получилось. Сама не пойму. Доча, прости! Мать у тебя уже заговаривается. Синдром Туретта, наверное.

МАРМЕЛАДА ШОКОЛАДОВНА: Ой, да что за чушь! Вредность мы синдромами пудрить будем, а язвительность – рефлексами ещё и врождёнными?! Ну, ладно-ладно, всё, не расстраивайся. Прощаю-прощаю!

ЖАБОНЯН: Ой, хорошо. Спасибо! Люблю тебя!

МАРМЕЛАДА ШОКОЛАДОВНА: Я тоже!

ЖАБОНЯН: Но если всё же эти долбонавты липовые профессионально исполняют и это постановка. Тогда хватай тревожный чемоданчик. Там то, сама знаешь что! И вали без промедления сама знаешь куда. И ныкайся там, сама знаешь где. Короче, мы это уже обговаривали, прорабатывали, на листочках рисовали.

МАРМЕЛАДА ШОКОЛАДОВНА: Ма, да чё ты? Тревожная ты какая-то, как тревожный чемоданчик. Всё норм!

ЖАБОНЯН: Ну всё, донь! У меня новые букашки-покупашки шоркаются у порога, о стены уже трутся лохмотьями своими. Сейчас мне опять всё сажей своей перемажут.

Скромно заходит интересный посетитель с выразительным портфелем внушительных размеров. Яркий представитель интеллигенции с тонкой настройкой хрупких чувств, умело прячущий свою широкую эмоциональную палитру как будто бы в своём замысловатом чемоданчике.

Но ещё до того, как он вошёл Жабонян сразу бросается в глаза люто кринжовый аксессуар: зелёный в белый горошек синтетический галстук с готовым узлом на резинке с застёжкой.

«Возможно слишком уступчивый снобик, наверняка, излишне слащавый привратник упаднического режима, некий капельдинер декаданса. А может, он просто кажется таким со стороны и вовсе не такой», заключает Жабонян спонтанными мыслями, бегущей строкой у неё в голове.

Захар Яковлевич Зайцев мелкий чиновник, старший специалист архивного отдела засекреченного научно-исследовательского института. Архивовед-магистр, искуснейший мастер документооборота. Дотошный педант: довольно строгий в выполнении мелочных формальных требований, пытливо вникающий во все мельчайшие детали, въедливо аккуратный и чрезмерно ответственный книжный червь.

Сильно заостряет внимание на второстепенных мелочах, видя в них сакральный смысл и бешенный потенциал. «Счастливый» обладатель атипичной мигрени и бывший страдалец простой и классической мигренозной атаки. Ещё не одержал верх над аристократическим тысячелетним недугом, но верит, что разгадает тайные причины коварной хвори и излечит не только себя, но и всё человечество.

Захар – высокотревожный психастеник. Помимо ряда особенностей и множества акцентуаций характера, он постоянно испытывает головокружение, учащенное сердцебиение, сосудистые неполадки, потливость, тремор. Ему свойственна: мнительность, подозрительность, впечатлительность, дотошность, навязчивость, скрупулёзность. И это ещё не весь внушительный список ненужных ощущений и реакций организма со специфическими заострениями сложного характера.

Захар упорно тешит себя надеждой, что когда-нибудь, пусть даже в далёком и туманном будущем, обретёт свободу от коварного организма, улучшит качество жизни, снимет блокировки, поставленные самим собой, и наконец-таки, станет сам управлять собственным организмом, а не какие-то там спонтанные кишечные спазмы в виде различных сбоев и недомоганий в работе организма.

Под гнётом социума, за неимением толстой кожи, бедняга сильно ушёл в себя. Естественно, выпал из общих традиций, игнорируя многие обычаи. Пребывание в скоплении людей имело место быть, но только в исключительных условиях временной вылазки, и то в боевом режиме, естественно, в бронежилете и каске. Фигура речи. Ну вы же понимаете?!

Хитроумный скряга предпочитает последние жалкие крохи своей драгоценной энергии не тратить на общение со случайными мусорными людьми, ибо это расточительство крайне неразумно. Старается избегать даже ближайшее окружение.

Самоуглублённый интроверт, почти аутист, с особенным чувствительным типом нервной деятельности, с гипертонусом конечностей и лёгкими приступами быстро обратимого панического расстройства. Всячески пытается скрыть террор собственного организма. Самый обычный, вполне нормальный, хорошо вписывающийся в социум, хоть и тревожный социофоб, уверенно перерастающий в высокофункционального социопата, совсем не клинического и даже рядового. И только лишь пока угрызения совести не давали ему перейти в разряд психопатов. Но это был вопрос времени, да и он об этом даже и ни на секунду не догадывался.

Да, действительно, Зайцев органически испытывал страх, связанный с любыми, даже маломальскими взаимодействиями с людьми, настолько, что даже не мог нормально функционировать в социуме. Захар боялся здороваться, общаться, сближаться с людьми и дружить, и уж тем более поддерживать длительные отношения. Он испытывал тревожные чувства от скопления как знакомых людей, так и случайных прохожих. Панически страшился с кем-то спорить и что-то доказывать, отстаивая свою точку зрения. В связи с этим часто уступал, но если доходил до точки кипения, то из него выскакивал демон. Это был не Захар, это был монстр! В обычном же состоянии скромен и спокоен, тактичен и деликатен.

Иногда проявлялось какое-то аутистическое расстройство. Он боялся смотреть в глаза, боязливо отводил их в сторону, и они у него начинали сильно слезится. Захар заставил себя думать, что это всего лишь скромность, а он просто робкий интроверт со своим богатым внутренним миром. Но надуманное самообъяснение, конечно же, сильно не помогало, поскольку самообман никогда не улучшает совокупное положение дел. Социум требовал моментальной обратной связи во вне, а не в его фантазиях.

Толпа травит слабых. Не таких, как все. Странных, честных и сентиментальных. А это как раз всё про него. Положительные человеческие качества не всегда вписываются в коварные игры социума. Его субъективное ощущение скотского отношения к нему окружающих заставило его ненавидеть людей. Ненавидеть всем своим существом. Он даже стал их презирать. Презирать до глубины души.

Так Захар медленно, но верно превращался из оцепеневшего социофоба в расхлябанного психопата.

Зайцеву когда-то посчастливилось получить два высших образования. Сверх того имелись ученные степени, благодарственные письма и прочие дурацкие фантики. Он подумывал о третьем высшем, но всё же окончательно решил, что это перебор даже для него.

Он, как и основная масса карьеристов, начал с самых прокаженных низов. Ну и, как водится в условиях поганенького капитализма, круглый отличник по жизни крепко застрял и закис под началом самоуверенных, твёрдых троечников. И это вполне себе нормально, если верить неумолимой статистике, отличники почти всегда работают на троечников-хорошистов. Этот закостенелый факт сегодняшним днём не перепрыгнуть! Да и кому это надо?

Троечник не зубрит, а значит, хотя бы изредка думает. Ну хотя бы чем есть. А главное – высвобождается уйма времени на приобретение более жизнеспособных и полезных социальных навыков. Троечник  практик делает ошибки, но не боится их так, как их боится теоретик-отличник. Однобокий отличник зубрит и тренирует хорошую память. Знания для него сама цель. Его воображаемый мир идеален, а в столь стерильных условиях перфекционисту страшно и больно ошибаться. Он сильно себя обкрадывает отсутствием накопленного опыта.

Такой механизм-автопилот нужен системе. Высококвалифицированный бот-раб, не имеющий своих мыслей, личного мнения и уж тем более критического мышления, действующий строго по инструкции. Идеальный винтик большого злого механизма. Благодаря таким винтикам механизмы и система в целом стабильна: своевременно смазывается и чинится, удерживается баланс конструкцией противовесов и дублирующих механизмов.

Зайцев иногда бросает вызов нормам. Будто поломка в психике прорывает накопленное. Затем сбрасывается излишнее давление, он резко пугается и снова в режиме конвейера законопослушный гражданин штампует свои дела.

Захар Яковлевич – фигура неоднозначная. Порой со стороны кажется немного нелепым и не логичным в своих суждениях и действиях. На то есть ряд вполне обоснованных, хоть и не очевидных причин. Поскольку ему доступен значительно широкий пласт реальности ввиду фиксирования большего объема информации из вне – это раз. Ещё и помноженную на колоссальную аналитическую мощность его мозга – это два. Он видит скрученные мерности – это три. Вероятно, есть ещё и четыре, и пять, и двадцать восемь. Я не знаю.

Возможно, когда-нибудь он сам вам об этом охотно расскажет, если случайно не размажет себя по слоям и неожиданно не растеряется по веткам реальности. Захар вынужден опираться не только на явные для всех факторы, оттого и кажется несколько странным. От простого гражданина ускользают детали окружающего мира, а если и попадают в поле его зрения, то не складываются в комочки. То ли дело Захар. Захар любую тонкость не только подмечает, но и выстраивает схемы, цепочки, создавая дополненную реальность, проваливаясь в бесконечное множество слоёв. И что интересно: сложные жизненные задачи щёлкает, как орешки, на раз-два, а вот простые же вещи для него сложны, поскольку видит в них подвох. К тому же пытается узреть большой объём и скрытый смысл. Он просто особенно видит и чувствует окружающий мир в силу некоторых особенностей.

Захар  синестет. Он воспринимает некий ядрёный коктейль из разных каналов сенсорных систем. Наш уникальный обладатель редких способностей видит сумасшедший винегрет из звуков, запахов и мыслей, а так же чувствует их вкус. Вдобавок, только представьте, слышит в широком диапазоне цвета, а буквы и цифры видит разноцветными. Он не болен, просто его чудной мозг совершенно необычайным и волшебнейшим образом переплетает сигналы органов чувств. Благодаря этому удивительному явлению получается такая мешанина несовместимых ощущений, словно свинячья еда в большом и длинном корыте. Вот попробуй «расхлебать» это восприятие мира.

Захар всю свою жизнь весь этот мир видел в формате эклектики, через большой объем эмоций. И он до некоторого времени даже не догадывался, что другие видят всё по другому, сильно иначе и проще. Он долго не мог в это поверить. А когда поверил, то ещё достаточно продолжительное количество времени не мог принять этого шокирующего обстоятельства, сильно меняющего его самоидентификацию и вообще систему координат в этом новом для него мире.

Захар бесконечно восклицал: «Как же вы блекло живёте, без эмоциональной подсветки, будто роботы! Нет тени роботов! Как же мне вас всех таких жалко! Вы же спите наяву, проживаете свою жизнь на автопилоте! Бежите, бежите! А куда? Откуда? И зачем? Живёте у себя в голове, и то не сейчас: в памяти прошлого, в фантазиях будущего! Что с вами не так?!».

Зайцев очень чувствителен к внешним проявлениям. Он склонен коллекционировать яркие впечатления, предвкушая их последующую распаковку. Любая яркая эмоция выдавала такой ассоциативный ряд, что он мог, отключившись от социума, на некоторое время залипнуть в своей параллельной реальности. Точнее, в нескольких вариантах – на долгие минуты и часы.

Со стороны могло показаться, что он противоречив и не логичен. Но это более высокий порядок логики, где за этим сложнейшим хаосом обычному человеку в силу своей нормальности невозможно было разгрести лишнее, ещё и оставшееся «нужное» разложить по полочкам, углядев множество взаимосвязей между предметами и процессами. Ведь любые противоречия в более высокой мерности и не противоречия вовсе, даже наоборот, взаимно дополняющие звенья.

Он всегда чутко слышит трески и шёпоты всепроникающей физической материи, вследствие чего напрасно тревожится по пустякам и тратит много жизненной энергии впустую. Ещё и подсвечивая большое количество альтернативных вариантов, удерживая более качественные картинки, выгребает остатки своих сил. А они ведь и не всегда нужны в обыденной жизни маленького человека.

Иногда ему кажется, что его тело состоит из воска, а внутри пустота. Но это уже ощущения несколько иной, достаточно своеобразной настройки психики. Быть может, это вообще абсолютно другая симптоматика более серьёзного заболевания. Да и вообще ему много чего такого, кажется, видеться и мерещится, поскольку проверить это сложно.

Ну, предположим, если всем на улице холодно, значит, скорее всего, так и есть. А если Захар ощущает фиолетовый вкус апельсина. Как это проверить? Навскидку – это бред! Так он и бредит себе тихонечко в своей искаженной реальности. Быть может, это у всех искажённая реальность, а Захар видит и чувствует, как и должно быть? Но всегда считалось, что большинство не может ошибаться.

Вот в распределении ресурсов это утверждение не работает. И, как показывает мировая практика, как раз таки большинство и ошибается. А верные решения скрываются элитами от этого самого большинства.

Но да ладно, вернёмся к подопытному. Вышеперечисленные странности и особенности восприятия данного гражданина ещё не самые любопытные. В его психику заботливо встроена одна очень занятная и уникальная специфичность. Она-то и является тем особенным камертоном, что искривляет всю квантовую механику его внутреннего мира. Ведь ему порой кажется, а может даже совсем и не кажется. В этом он сам ещё до конца не разобрался, поскольку в его жизни происходит слишком много противоречивых и парадоксальных процессов, никак не вписывающихся в общенаучные представления, да даже по самым современным меркам.

В его вполне реалистичных и красочных снах он проживает жизни разных людей: от простых бичей на лавке до великих личностей, причём как из ныне живущих, так и легендарных исторических персонажей. Ко всему прочему, в последнее время каким-то просто наичуднейшим образом непонятно откуда прикрутилась дополнительная, ну просто любопытнейшая волшебная опция: он стал чаще замечать, что может создавать альтернативную реальность в прошлом, во сне. И эта ветка впоследствии меняет естественный и привычный ход событий даже на соседних ветках реальности наяву. Возможно, в этом и нет никакой мистики – элементарная квантовая физика – вот и вся магия. Но ведь весь фокус в том, что он осознает разные ветки реальности одновременно, что недоступно простым смертным.

Иными словами, виртуальное ментальное путешествие с проживанием эмоций и полным погружением в одного из простых или влиятельных и значимых персонажей, с элементами изменения событий путём свободного выбора большого количества открытых вариантов и даже параллельно своими дублями. Ну а если принять за истину, что сон – это не какая-нибудь там галлюцинация, а реальность другой мерности и плотности, более высокого порядка, то вполне объяснима причинно-следственная связь сновидений и его сновидений наяву.

Хотя при возможности скользить по временной шкале в разные стороны, такие явления, как «причина» и «следствие» частично утрачивают смысл, поскольку могут исправляться. Но исправленное событие – это не совсем исправленное событие, поскольку множество вариантов всегда существовало в таком же множестве веток реальностей. И тогда это не «исправление» а перепрыгивание на другую линию, соответственно с набором других переменных.

С аутистическим погружением и всё глубже заныривая в свой богатейший внутренний мир, он иногда не совсем понимал, да даже, бывало, совсем и не мог понять, в каком настоящем он живёт: в своём старом или в собою же исправленном, но чужом новом или, быть может, во вновь исправленном, но только опять старом? Порой его реальность проистекала сразу множеством сознаний, а иногда и вовсе одним, но несколькими виртуальными людьми, при чём во сне и наяву одновременно. Зайцев перестал различать сон и явь, потому как столкнулся с вполне естественным явлением: засыпая, он всегда где-то просыпался, и если он бодрствовал в одном месте, тогда он спал в другом. От страха и боли его выкидывало из сна, или он терял сознание и проваливался в сон? Он не различал этого уже давно. Захар иногда так запутывался, что ему хотелось нажать на кнопку «сброс настроек и восстановление заводских» но, к сожалению, не было такой клавиши. Ну или он не знал, где она. Это сложно объяснимо словами. Наверное, лучше не углубляться в этот мало изученный, так называемый «феномен Зайцева».

Зайцев заходит в уютный офис. На фоне скудных коридорных декораций внутреннее убранство помещения выглядит ни много ни мало музеем искусства. Стены по справедливости должны иметь статус как минимум объекта культурного наследия.

Бросая беглый взгляд на необычайного декора стену, Захар замечает довольно-таки занятную экспозицию. На самом почётном месте ярко сияет золотой багет картины – там, где обычно висит портрет известной личности на все заморские княжества, самого главного человека какой-нибудь административно-территориальной единицы. Но на чудном полотне изображён не лик важного властьбезумца, а шикарнейший ультрасовременный небоскрёб в тёплых лучах заката. Модный известный художник всенепременно вложил всю свою огромную чистую душу в это необычайно-божественное творение.

Зайцеву заметно нравится нетленное изображение, он видит и чувствует что-то своё, родное. Затем вдруг, неожиданно для себя, он видит в изображении небоскрёба символ технократического общественного строя, а в образе солнечного заката – конец Кали-юге. Задумчиво и одобрительно, еле заметно покачивает головой, погружаясь в глубокую скважину своих эмоций, возможно воспоминаний, доставая от туда коллекцию тёплых радостных ощущений. Витая в облаках и смакуя купаж забытых им эмоций, старается включится в момент окружающей действительности в здесь и сейчас. Резко взбодрившись, начинает разговор.

ЗАЙЦЕВ: Добрейшего дня! Разрешите окунуться в вашу расприятнейшую атмосферу!

ЖАБОНЯН: Здравствуйте! Да, пожалуйста, вливайтесь!

ЗАЙЦЕВ: Хорошо у вас тут, уютно. Так и хочется с вами посотрудничать.

ЖАБОНЯН: А вы такой игривый. Наверное, и не женат к тому же.

ЗАЙЦЕВ: Совсем ни разу!

ЖАБОНЯН: Совсем без отношений? Это сейчас такой тренд? И всё же подозрительно!

ЗАЙЦЕВ: Нет, ну почему же? Есть отношения.

ЖАБОНЯН: В таком случае не распыляйтесь зазря, сосредоточьтесь на даме сердца! Ну что же, тогда без излишних душных презентаций и тошных прелюдий. Скорее же запустим процесс оформления. Так, подпишем бумажку для начала. Вот, возьмите. И ручку.

ЗАЙЦЕВ: Да, понимаю. Что же вы так сразу. Как теперь уже выяснилось, обознался. Напридумывал себе бог весть что. Показалось – увидел родственную душу. А без этого в наше время никуда. Любая красота меркнет. Ещё раз извините. Стало быть, обознался!

ЖАБОНЯН: Ничего-ничего! Вроде как комплимент получился. Что же вас сюда привело?

Несмотря на свою не погашенную кармическую задолженность в виде гнусной ипотеки, Зайцев самоотверженно отважился занырнуть в навоз ещё поглубже и пуститься во все тяжкие. Бедолага решил рискнуть и снова вложиться в сомнительный объект недвижимости с мутной историей. Долгострой, заброшка, снова долгострой и снова заброшка. А теперь уже реставрация административного здания в жилое, выдаваемое за строящийся жилой дом. Вот это подарок! И ни заниженная ставка, где застройщик своими подозрительно высокими скидками по кредиту великодушно делился с покупателем, ни окончательная заниженная стоимость нисколько не удивили нашего алчного покупателя. Ну, а раз щедрая ипотечная распродажа его ни сколько не смутила, а умопомрачительный дисконт продавца даже наоборот, бешено мотивировал, то милости просим! Не вопреки, а благодаря этому Захар оказался здесь.

ЗАЙЦЕВ: Скажу честно, соблазнился сладкими ценами на квадратные метры. Всё устраивает по такой-то приятной стоимости! Очарован сверхвыгодным предложением! Околдован потенциальными возможностями объекта на столько, что даже не готов выискивать подвох. Стоп! А надо бы! А то я уже нафантазировал себе щедрый дисконт за хорошо фаршированный квадратный метр. Конечно, инфраструктурка хромает…

ЖАБОНЯН: Отчего же? А по конкретней?

ЗАЙЦЕВ: А вот оттого же! Ну, прямо скажем: не открыточный пейзаж! А ещё конкретнее. Прогалина между скопищем оврагов – это и есть дорога? А заброшенная придомовая территория? Тоскливые траншеи. И вообще, зачем я всё это перечисляю? Вы же сами всё прекрасно видите. И это факт! А вы избегаете весь этот трэш, прячась за словом «временно».

ЖАБОНЯН: Всё в процессе!

ЗАЙЦЕВ: Какой ёмкий и замечательный ответ! Ну, я же говорю! И всё же излишняя подозрительность надёжнее слепого доверия! Как бы на схематоз не нарваться.

ЖАБОНЯН: Я вас умоляю! Какие ещё схематозы? Что за спазмы ипохондрии?

ЗАЙЦЕВ: Да я сам себе не верю. А вы хотите, чтобы я вам поверил? Да и ещё на первом деловом свидании? Да лучше я ошибусь и оскорблю вас своей невежливостью, чем буду обманутым интеллигентом!

Схематозы, говорите: «Какие?». А какие угодно! Да хоть от смены бенефициаров и компенсаций аж до фиктивных банкротств с переуступкой прав. Да или хоть со страховыми. Да и ещё миллион-миллион-миллион разных схем! (Произносит Зайцев на распев).

ЖАБОНЯН: А вы, я смотрю, подкованный. Хорошо подготовились к выискиванию подвоха. Вы, наверное, криминальные новости часто смотрите?

ЗАЙЦЕВ: Нет. Я часто по сторонам оглядываюсь. Смотрю и вижу: какая дичь кругом творится! Мир великолепен! Я по прежнему удивляюсь, как младенец. Такое кругом творится, просто безумие! Жесть! Кругом обман.

ЖАБОНЯН: Зачем же вы тогда здесь?

ЗАЙЦЕВ: Рискнуть уж больно хочется! Кусочек жирненький урвать, пока другие не расхватали!

ЖАБОНЯН: А! Жадность! Вот и к чему же тогда, спрашивается, вся эта осведомлённость, рассудительность и горький опыт, если жадность всё одним хлёстким махом перечеркнёт? Глупая эмоция задушит весь разум! Такие вот стадные поведенческие модели. С вами наши грядки никогда не засохнут, ибо лох не так уж и плох!

ЗАЙЦЕВ: Опять вещаете на своём запутанном. Что же вы такими скользкими намёками да издёвочными манёврами хотели мне сказать?

ЖАБОНЯН: Не гонялся бы ты, алчный товарищ, за дешевизной. А то, помимо мошеннических рисков, поскольку дом ещё не сдан, докучи и инвесторских рисков насыпят выше крыши. Это дешевизна всегда слишком дорого обходится: и по деньгам, и по времени, и по силам, и по нервам. Ну и, как следствие, страдает здоровье. А без него, как известно, ни туда, ни сюда! Скупой платит трижды, ещё и получит шиш! И сколько раз твердили миру... Я полагаю, мои слова не произведут существенной, ошеломляющей реакции, глубокого анализа и, как следствие, волевого решения с последующей коррекцией поведения. Но это так, для проформы, типа: договор доведён до сведения, клиент ознакомлен, все вопросы разъяснены, подписант претензий не имеет. Был предупреждён уже и спрос другой.

ЗАЙЦЕВ: Ничего себе! А я думал, вы меня со слезами на глазах на коленях упрашивать будете?

ЖАБОНЯН: Нет, это так не работает. У нас тут очереди из дураков с драками.

ЗАЙЦЕВ: Ух ты. Я так понимаю, процент готовности дома перевалил за восемьдесят процентов? А то как-то ещё раз повторюсь: не хочется на схематоз нарваться с вашими дрявыми компенсациями.

ЖАБОНЯН: Невероятные темпы строительства. Сегодня-завтра заселение!

ЗАЙЦЕВ: Меня обычно подобного рода фразы аж в ступор вводят, поскольку сильно лохотроном вонять начинает!

ЖАБОНЯН: Поберегите связки, они вам, возможно, когда-нибудь ещё пригодятся. Сегодня утром аж девяносто пять процентов было!

ЗАЙЦЕВ: Ух ты! Значит, по закону обязаны достроить?

ЖАБОНЯН: Ну, конечно же! Тем более, что у нас реконструкция. В красочном буклете почитайте, там всё подробненько описано и даже красиво нарисовано, словно комиксы. А что не понятно – спрашивайте!

ЗАЙЦЕВ: Самые главные вопросы обычно опосля возникают!

ЖАБОНЯН: Так вы и потом спрашивайте!

ЗАЙЦЕВ: А потом, боюсь, уже не у кого, да и не с кого будет спрашивать.

ЖАБОНЯН: Ну и... Зачем же вы так. Намекаете прямо на недобропорядочные серые схемы. Я вас, дорогой мой покупатель, не заставляю, не упрашиваю и даже не подталкиваю. Пожалуйста, читайте, смотрите, изучайте, ради Бога! Вас никто даже не торопит! Квартирки отлетают, как бургеры в Макдональдсе!

ЗАЙЦЕВ: Не люблю мороженные котлеты.

ЖАБОНЯН: Это всего-лишь сравнение. Читайте!

Зайцев одевает обычные прямоугольные очки, берёт в руки с виду такой же обычный чёрно-белый договор. В следующее мгновение с горячим желанием что-либо подправить и исковеркать, с превеликим нетерпением начинает пристально изучать текст. И почти сразу, как будто испугавшись, резко останавливается, сильно склонившись перед документом и как-то неестественно гибко даже для йогина или гимнаста, при этом немного странно и болезненно скрючившись. Затем, как грифон, поднимает голову и удивлённо, даже немного испуганно смотрит на Жабонян. У Зайцева резко пересохло в горле, так, что напряглись мышцы шеи, затем судорожно подпрыгнул кадык вследствие вновь возобновившегося глотательного рефлекса. Одновременно блеснув запонкой, Захар резко ослабил воротник, как фокусник сорвав галстук на резинке, этой же рукой расстегнул верхнюю пуговицу ослепительно-белой сорочки. Немного дрожащей рукой похлопал по листам документа. Чутка, поколебавшись, нервно выдохнув сквозь редкие зубы, закатил глаза в потолок, как будто бы надеясь там что-то увидеть. Решил выдавить из себя с неимоверным усилием хоть какую-то речь.

ЗАЙЦЕВ: Оторопеть! Хотелось, правда, сказать популярнее, но приходится сильно сглатывать матерные эпитеты, дабы удержаться в рамках литературной культуры речи и не скатиться в современный лексический ад. Это что вообще такое? Может, это шутка такая?

ЖАБОНЯН: Что-то не так?

ЗАЙЦЕВ: Да, наверное, всё так. Только вы сейчас совсем немножечко издеваетесь! Это что за бумажка? Откуда она у вас?

ЖАБОНЯН: Да чего же там вас так сильно пугает?

Зайцев, не хрустнув ни одним хрящом, медленно возвращается из пугающе-гибкой змеиной позы в своё первоначальное естественное положение. И готовится свое негодование обречь в словесную форму.

ЗАЙЦЕВ: Боюсь изнасиловать вас своей скромной просьбой. А вы почитайте, не сочтите за принуждение, почитайте! Меня не буквы пугают, меня уже вы пугаете! Сильно пугаете. Возможно, вам нужна помощь медицинских специалистов? Вы же вроде нормальный человек, пиджак задом наперёд не одет, рукава не длинные. Вы что творите? У вас предметом договора является пена для бритья?

ЖАБОНЯН: (Секунду помедлив). Ой, это мне дочурка подсунула. Она у меня на юриста учится. Ещё и КВН-щица, приколистка. У них шутки такие современные. Забавно, правда?

ЗАЙЦЕВ: Слава Богу, вы здоровы! Но от этого ситуация не улучшилась. Во всяком случае, для меня. Поскольку это уже звоночек задуматься. А туда ли я пришёл? А с тем ли человеком я вступаю в деловые отношения? Вы же это сказали, даже ни на секунду не поморщившись. То есть для вас это в порядке вещей? Норма?

Нет, просто удивительно, как человек может далеко зайти в своих алчных устремлениях! А мне говорили: контора серьёзная, а вы здесь цирк устраиваете! Перед вами всё-таки не сброд какой-то, не шушера из толпы, а человек достойный и, стало быть, заслуживающий уважения и серьёзного отношения.

ЖАБОНЯН: А мне с моим астигматизмом вы все одно большое бесформенное пятно. Толпа из одинаковых грязненьких, голодненьких человечков. Кляксы!

ЗАЙЦЕВ: А можно как-то повежливее? Ну, хотя бы в порядке исключения. Я всё-таки с кругленькой суммой сюда пришёл. Вы слишком бесцеремонно себя ведёте!

ЖАБОНЯН: Хорошо. Пылинки сдувать не обещаю, но постараюсь вас не обидеть. А если будете плакать, я даже извинюсь.

ЗАЙЦЕВ: Ну что же вы хамите всё время Может, как взрослые люди, без хамства обойдёмся? Вдруг получиться?

ЖАБОНЯН: Что же вы такой впечатлительный и нервный?

ЗАЙЦЕВ: Ну, какой есть. А договорчик что же, бесследно канул? Или всё же найдётся?

ЖАБОНЯН: Извините! Сейчас! Вот видите, вы ещё не заплакали, а я уже извинилась.

ЗАЙЦЕВ: Очень «смешно»! Но вы не отвлекайтесь, пожалуйста!

ЖАБОНЯН: Да где же? Ах, вот же! Да нет же. Да вот же. Или нет же? Ах, вот он, красавец! Договор предварительный!

ЗАЙЦЕВ: Ну, наконец-то. Аплодирую стоя! (Говорит сидя Зайцев).

Ну, давайте: почитаем, изучим. Вымотали вы меня бешеным ритмом своим. Середина дня, а я уже выжатый, как лимон, чувствую себя полутрупом!

ЖАБОНЯН: Ага, то, что вы астеник, сожалею, но это никак не моя вина. Когда баланс энергии не в нашу пользу…

ЗАЙЦЕВ: Спасибо за экспресс-диагноз! Опять же. Заболтали вы меня. Так, а почему у столь замечательного предварительного договора нет срока действия? Вы вообще планируете со мной договор купли-продажи заключать? Или вы хотите, что бы я за предоплату у вас бессрочно забронировал квартиру. И ещё вместе со мной таких же, как и я, счастливых пятьсот человек. Я не пойму, вы меня обмануть, что ли хотите?

ЖАБОНЯН: Я? Вас? Побойтесь Бога!

ЗАЙЦЕВ: Понятно! Паузы выдаёте! Значит, всё-таки обмануть хотите!

ЖАБОНЯН: Да нет же, конечно! Забыла, помощница, дату прописать. Сейчас всё переделаем! Вообще же не проблема! Я предлагаю вам лучшие условия сделки.

ЗАЙЦЕВ: Фу, как заскриптованно! Так, а изменения в договор внести я могу?

ЖАБОНЯН: Нет!

ЗАЙЦЕВ: Интересно! Это почему же? В ядерном распаде ваших фраз противоречия в одной секунде разговора – это рекорд! Вы, безусловно, являетесь печальной жертвой локального мышления. Есть, конечно, ещё один вариант: вы гениальный манипулятор!

ЖАБОНЯН: Да что же вы там опять нагромоздили? Я ломаю скрипты! Бойтесь своих желаний! Стандартный договор. Варианта два: соглашаться или нет.

ЗАЙЦЕВ: Ну, здесь мои интересы явно не учитываются.

ЖАБОНЯН: А здесь я устанавливаю правила!

ЗАЙЦЕВ: Что вы говорите? Вы активный разносчик тягостных вибраций. От вас у меня настроение поломалось.

ЖАБОНЯН: Ну надо же, какая нежная цаца! Успокойтесь! Здесь я хозяйка! Как скажу, так и будет!

ЗАЙЦЕВ: Это вряд ли! Потребитель всегда прав. Не слышали? Да и какой-то у вас маленький клочок воображаемой власти. С этими вашими юридическими бантиками.

ЖАБОНЯН после агрессивного восклицания, резко и неестественно, как-то даже наигранно и лживо улыбаясь, слегка покачивая головой и поигрывая всем туловищем, смягчилась и добавила.

ЖАБОНЯН: Естественно, в рамках Жилищного кодекса.

ЗАЙЦЕВ: Вот не надо мне тут хрен в уши вкручивать. Нет, ну настроение, конечно же, испорчено, Причём окончательно и бесповоротно!

ЖАБОНЯН: Ой, ну прямо-таки бескожный клиент попался! С тонкой душевной организацией. Готова возместить это неудобство. Кофе попейте с вафлями!

ЗАЙЦЕВ: Вот это компенсация! Да что мне ваш кофе! А вафли. Нет, спасибо! У меня высокий вкусовой порог! Пирожки-тошнотики и то вкуснее! Да и к тому же они у вас горелые, вафли эти ваши.

ЖАБОНЯН: Пирожки-тошнотики пол века назад вместе с усами-соплями в моде были. Вспомнили тоже. Эх, ничего вы не понимаете в колбасных обре... В высокой кулинарии! Это же знаменитый цыганский колер!

ЗАЙЦЕВ: Во-во, оговорочка. Ага, этот ваш, как вы говорите: «Цыганский колер» печень враз убьёт. Ешьте сами! Да и потом, вы меня ставите в уязвимое положение. По универсальному правилу взаимного обмена, ваше кофе с вафлями меня сильно обяжет: впоследствии я сделаюсь гораздо лояльнее, а значит, обязательно появится тошнотворная склонность соглашаться со всеми спорными моментами в этом сомнительном договоре. В оконцове, я подпишусь под не выгодными для меня условиями нашего с вами письменного соглашения. А это, уж вы меня извините, не равноценный обмен. После подписания поменяется представление о самом себе вместе с мироощущением в придачу, а значит, я с большей вероятностью соглашусь на возможные нежелательные для меня дополнительные предложения, поскольку перейду в автоматический режим биоробота – режим согласия и выполнения нужных вам просьб и заданий, то есть неизбежно стану инструментом чужих интересов. Так что, пока я не поставил подпись, моё критическое мышление работает на высоких оборотах и, что не мало важно, наиболее объективно. А после подписания все мои сомнения рассеяться, поскольку мой личный выбор и чувство собственной правоты будут играть не только главную роль, но и, как следствие: сильно против меня. А пока я не сделал, возможно, столь опрометчивый шаг, у меня есть шанс разумно и хладнокровно взвесить все «за и против». Усыпить меня хотите? Нет, не прокатит! Психология.