Бесплатный фрагмент - Великий

Посвящается Наташе

Часть 1.
Истоки кровавых перемен

Глава 1. Новый Я

Я живу в самом обычном мире с самыми обычными законами. Самый обычный мир может показаться скучным, но это не так. Мне повезло родиться в семье моего папы, и потому я самый счастливый мальчик. У меня есть любящий отец, красивый дом, слуги… Чего же ещё мне желать?

Моего папу зовут Могучий. У него чёрные волосы, серые глаза и маленькая бородка. Мой папа — самый добрый человек во всем мире, я точно уверен на все сто процентов! Могучий всегда со всеми здоровается и вежливо обращается. Он — очень высокопоставленное лицо в Верхнем Мире. Я очень люблю его, а он любит меня. Мы играем в шахматы, он учит меня латыни. В общем, мы весело проводим время. Он любит рассказывать мне о моем детстве. О том, как я сделал первый шаг, о том, что моим первым словом было «игла», о том, как я любил ловить сачком бабочек в дворике…

Мой дом — гигантский. Множество красивых-красивых комнат, огромный балкон с расписными перилами, даже своя тюрьма в подвале, хоть я, честно говоря, не до конца понимаю, зачем она нам нужна. Разные вазы, массивные столешницы и люстры, горящие миллиардами огоньков. Моя комната — самая лучшая, по моему мнению, хоть я почти никогда не бываю в других домах. Высокий потолок, кровать с воздушным балдахином и огромное окно с видом на оживленную улицу.

Наш дом наполнен людьми. Те же слуги, мои учителя, гости… Это все напоминает мне гранат, который забит косточками с верху до низу. Только эти косточки — живые, и они постоянно снуют туда-сюда, сталкиваясь друг с другом и тихонько вереща.

Мне нравится бегать по коридорам так, чтобы никто не смог меня поймать, ловить лягушек в пруду нашего дворика, смотреть в окно на улицу, дразнить соседского кота, ходить с папой в магазин, есть мороженое ложкой, говорить что-то непонятное на латыни, играть в саду, спать в мягкой кровати, когда ещё светло, знакомиться с новыми людьми, пожимать руки папиным знакомым, как взрослый, читать книги о путешествиях и известных людях, носить свой любимый голубой смокинг, гулять в сумерках, смотреть на облака, кричать в небо, принимать ванну, играть на фортепиано, копаться в земле в поисках сокровищ, лежать на ковре в гостиной, белые камушки, черепах, жёлтый цвет, целовать папу в щеку и носиться по лужам…

Я не люблю слишком яркое солнце, глупые комедии, классическую музыку, коричневый цвет, запах чеснока, осень, газированную воду, яблоки, носить тёмную одежду из жесткой ткани, когда качается зуб, громкое тиканье часов, болеть, помидоры, апельсиновый сок, пить тёплую воду, звон в ушах, беззвёздное небо, ромашки…

В общем, я обычный мальчик одиннадцати лет.

А зовут меня Великий.

Однажды у нас дома появилась новая служанка по имени Отребье. Старую заменили. Я решил посмотреть на неё. Мне пришлось тайком заглянуть за угол.

Отребье вытирала вазу своими ловкими руками, поворачивая её. Тут она остановилась и поправила непослушные пряди. На вид ей было столько же лет, сколько и мне.

У неё были короткие тёмные спутанные волосы, карие глаза и смуглая кожа. Она была даже более худой, чем остальные слуги, и немного напоминала мне непоседливую макаку. Если бы она начала кривляться, сходство стало бы полным.

Я шагнул назад и чуть не упал на скользком после мытья полу. Гул отразился от стен множество биллионов раз. Отребье быстро повернула ко мне голову и вопросительно уставилась на меня. Я быстро развернулся, побежал подальше от неё, не оглядываясь, и скрылся в своей комнате.

Когда что-то не так, у меня во рту делается горько. Будто ложку горчицы в рот положили. Мерзость, но помогает. Именно это чувство спасало меня в различных ситуациях.

Эта горечь появилась и сейчас. Мне стало противно. Но что не так? Что меня так напугало и почему?

Я понял, что должен это выяснить, иначе эта горечь не уйдет. Я посмотрел на часы и понял, что пришло время ужина. Я открыл дверь и пошёл в столовую.

Наша столовая очень красивая — белая и золотая. Белый потолок. Золотой пол. Белые обои с золотыми узорами. Золотой стол и белые стулья. Белые тарелки и золотые вилки. Почему-то все вместе это похоже на кофе с молоком. Но в данном случае психически нездоровый человек положил туда две ложки горчицы.

За столом сидел папа. Я хотел его расспросить, но слова застряли у меня в горле, хоть я и не понимал, почему. В конце концов, я посмотрел на него и тихонько спросил:

— Папа? Так все-таки… Куда делась старая служанка?

Я подумал, что он меня не услышал, поэтому собрался повторить. Но он всё услышал. И даже больше того, что я сказал вслух.

Отец удивлённо на меня посмотрел и сказал:

— Понимаешь… Ее уволили, и она уехала к своему сыну.

— Что? — переспросил я.

— Когда она уехала, к нам пришла работать Отребье.

Конечно, я не поверил.

Почему-то я немного понимаю, когда человек врет. Наступает… чувство неверия, полагаю? Что-то вроде интуиции. Но зачем отцу врать?

Я осторожно поинтересовался:

— А почему Отребье такая худая?

Папа ответил:

— Ну, я не знаю… Наверное, она просто такой родилась.

— А разве такими худыми рождаются?

— Всякое бывает, милый.

Тут меня посетила мысль:

— Пап, а вдруг она чем-то больна?

— Больна? Нет, конечно!

— Точно?

— Точно, точно, милый.

Я хотел спросить:

— Пап, а что, если…

— Так, — перебил он меня, — тебе давно пора спать, сынок.

— Ладно. — уже встал, но не удержался и снова спросил: — Так все-таки…

Папа нахмурился:

— Мне кажется, эта Отребье плохо на тебя действует, Великий.

— Нет, папа, нет! — возразил я. — Мне просто стало интересно.

— Ладно, иди спать. Спокойной ночи!

— Спокойной ночи.

Уже в своей комнате я продолжил думать об Отребье.

Все вещи объясняются логично. На занятиях по логике мне вдолбили это в голову, и держится эта установка до сих пор. Нужно просто сделать предположение, а дальше пойдет. Ну, например, зовут её так, потому что ей нравится это имя, или родители её так назвали. Логично же? Вот так просто всё оказалось. А худая она, потому что такой родилась. Время вопросов закончено!

Снаружи услышал голоса. Раздались чьи-то шаги. Я аккуратно заглянул в замочную скважину.

В дверь вошёл какой-то старик в оранжевой рубахе с чертежами под мышкой.

Папа разговаривал с ним насчёт машины, изменяющей внешность. Она хранится в заброшенном доме… Класс! Вот куда я завтра пойду и повеселюсь. Конечно, я не собираюсь ничего крутить и трогать… Просто посмотрю. Никто даже и не заметит, что я туда ходил. Я повторил адрес три раза, убедившись, что запомнил его, зевнул и лёг в постель.

Я закрыл глаза, думая, как же прекрасен и справедлив этот мир.

Я проснулся и посмотрел в окно. Ярко светило солнце. Я быстро оделся и побежал на улицу, даже не поев. Уже в дверях меня окликнул отец:

— Великий, ты куда?

— Гулять!

Открыл дверь, защищенную замком, отпереть который можно лишь с помощью отпечатков пальцев и пропусков, которые выдают слугам. Когда слуга входит, раздаётся сигнал.

Я мигом слетел со ступенек крыльца, едва не поскользнувшись, и понёсся по оживленной улице.

В целом, моя обыденная жизнь довольно скучна. Я только и слышу, что от меня очень многого ожидают, и как должен стараться, чтобы достичь высот, вершин и всего такое. Ну, и еще постоянно ставят отца в пример. Я его, конечно, уважаю, но зачем-же твердить это мне так часто?

В Верхнем Мире странные порядки насчёт цветов. То есть, обычные и очевидные, но, если задуматься — а почему все именно так? Кто это придумал и когда? Да и зачем? Все дома — ярко-голубого оттенка. Одежда — из голубой ткани. На кого я ни смотрю, вижу голубой цвет. В одежде, домах, небе… Везде. Но это не всегда так. Слуги, например, носят оранжевую одежду. Странно.

Я посмеивался и наблюдал за людьми на дороге. Вот продавщица, путешественник, богач, покупатель… Так было гораздо интереснее бежать. Моя проделка должна была пройти успешно. Я так быстро бежал, что едва не пропустил нужный мне дом.

Я остановился. Вот и он. Старый, покосившийся дом, полуразвалившийся, тёмный и жуткий… Непонятно, почему его до сих пор не снесли. Но самое интересное наверняка должно прятаться за его стенами! Я толкнул незапертую дверь.

Сначала мне показалось, что я перепутал адрес — внутри ничего не было. Лишь серые стены и серый пол, комод и шкаф. С потолка капало. Было очень, нет, до ужаса обидно. От скуки я решил осмотреться. Открыл комод, полный одежды, постучал по кирпичной кладке и… нашёл нож.

Не понимая, зачем мне охотничий нож, я сунул его в карман и, моментально забыв о нём, продолжил обыск.

Я попытался открыть шкаф, особо ни на что не надеясь. Маловероятно, что эта машина спрятана в шкафу…

Но когда я открыл шкаф, вместо его стенки я увидел крутую лестницу вниз. Думая, что обнаружил тайный ход, я спустился, готовый убежать в любую минуту.

Внутри стояла маленькая прозрачная будка из стекла. Признаюсь, я ожидал чего-то большего. Например, огромной странной машины, гудящей и шипящей, с проводами… Но потом я увидел кнопки на другой стене.

Я подошёл к самой большой и…

Честно говоря, до сих пор не знаю, зачем я это сделал. Вообще. Может, мне стало интересно, или это было случайно, я уже практически ничего не помню об этом дне, к сожалению. Просто сделал. От скуки, наверное.

Я нажал на кнопку.

И ничего. Лампочки не загорелись, ничего не взорвалось. Ничего.

Ну, в целом, могло быть и хуже. Меня могло ударить током… а могло и не ударить. М-да, двойственная ситуация.

Я обиделся. Неужели меня обманули? Наверняка это розыгрыш. Глупый розыгрыш, придуманный моим отцом. Вздохнув, я направился к лестнице, разочарованный.

— Задайте параметры внешности, — раздался голос за моей спиной.

Я остановился. Голос шёл из динамика, висящего на стене. Я посмотрел на все эти кнопки и понял, что это все реально. Мне захотелось попробовать преобразиться, хоть я и понимал, что это не лучшая идея, но рассчитывал всё исправить.

Я подергал за рычаги и понажимал на кнопки, не понимая, что делаю.

— Внешность задана. Поместите объект в кабину.

Я залез туда, подумывая убежать, и… Да, в той ситуации игнорировать вкус горечи во рту было отвратительной идеей… Убежать домой и забыть об этой дурацкой кабине на веки веков, обнять папу, рассказать, заснуть и забыть, забыть, забыть…

И тут кабина закрылась.

Я перепугался и стал колотить в дверь:

— Эй! Выпусти меня, ты!

Из пола стал подниматься какой-то зелёный пар. Он начал медленно душить меня. Я закашлялся и понял, что это была худшая идея во всём Верхнем Мире. Думая, что меня хотят отравить, я заколотил сильнее, смертельно испугался и со всей силы закричал:

— Выпусти меня, эй! Пожалуйста! Выпусти!

Тут мои ноги подкосились, у меня закружилась голова, начало двоиться в глазах, и я упал.

Очнулся я только поздним вечером, сидя на полу кабины. С чувством, будто мне влили в рот три цистерны горчицы. С хреном. Я вышел из неё и встал посередине подвала. Сначала я не заметил особых изменений. А потом понял…

Моя кожа стала гораздо бледнее. Но я отогнал эту мысль, свалив всё на освещение, сам особо в это не веря. Нет, не верю. Покачиваясь и спотыкаясь на ровном месте, я вышел из кабины и поплелся наверх. Я споткнулся на лестнице, упал на ступеньки и перепачкался окончательно.

Она была вся пропитана этим паром и безнадёжно испорчена. Одежда была голубой, какую и носили все жители Верхнего Мира. Порывшись в комоде, я нашёл оранжевую рубаху, полотняные штаны и чёрные ботинки. Такую одежду носили слуги. Я терпеть не мог оранжевую одежду, потому что она напоминала мне апельсиновый сок, но дойти до дома сойдет. К тому же, надеялся я, хозяин не будет против.

Переодевшись, я переложил нож в карман, вышел и направился к своему дому, поправляя чёлку, ниспадающую на правый глаз. Всё было нормально, но потом странную надежду и непонятное облегчение испортило одно осознание.

У меня нет чёлки. И она была рыжей. А я блондин.

От страха я побежал.

Как ни странно, я побежал к себе домой, а не обратно к машине. Я не обращал ни на кого внимания, падая на ровном месте и сбивая несчастных прохожих. Впереди показался мой дом. Вот и он! Спасение! Я взбежал на крыльцо и полетел к двери. И, может, тогда бы что-то и наладилось, хоть это и маловероятно, как вдруг кто-то схватил меня за плечо. Конечно, на полной скорости я чуть не вывихнул его.

— Нет! Нет! — закричал я, безуспешно пытаясь вырваться.

— Успокойся, — услышал я властный голос.

Человек повернул мою голову к себе и ещё раз медленно проговорил:

— Всё хорошо. Успокойся.

У него были тёмные волосы, густая тёмная борода и очки. Человек также был в оранжевой одежде, так что было понятно, что он точно не из элиты. Меня привлекло то, чего не было у других слуг — бляшка, на которой значилось: «33». Он посмотрел на меня и спросил:

— Кто ты и как сюда попал?

Я ответил:

— Меня зовут Великий, и я живу в этом доме.

Человек пробормотал с натянутой улыбкой:

— Ты… случайно головой нигде не ударялся?

— Я не сумасшедший! — рассердился я.

— А сколько тебе лет?

— Одиннадцать.

Он улыбнулся по-настоящему:

— Слушай, сейчас я тебя отведу кое-куда. Не обижайся, но, судя по всему, у тебя… есть пара проблем. Не бойся. Там живут хорошие ребята, вы поладите…

— Нет! — закричал я.

— Так, — вздохнул он, — пойдём. Ради твоей же безопасности.

Я попробовал говорить строже. Он обычный слуга, а я — элита, как он смеет со мной так говорить?

— Отпустите!

— Нет.

И он куда-то меня потащил. Я понял, что лучше пока что не вырываться, а попытаться сбежать, когда он отвлечется.

Он повёл меня по улицам. В конце концов, дома стали попадаться всё реже, а оживлённая улица стала вытоптанной тропинкой. Было видно, что тут ходили очень даже часто. В конце концов, я увидел раскидистое дерево. Мы встали прямо под него.

— Отличное место, — пробормотал я, — лучше не бывает.

— Эй, — потрепал он меня по голове, — это ещё не все. Смотри.

Он дёрнул за рычаг, который я изначально принял за ветку, и вдруг в земле начал открываться огромный люк, которого я раньше не заметил. Я осторожно заглянул внутрь.

Пред моим взором предстал огромный подземный город сплошь из серых домов, теснящих друг друга. Посередине этот пейзаж рассекала огромная грязная река. Парочка фонарей тускло освещала дороги, безуспешно пародируя солнце, которого там не могло быть. Внизу было много людей. Они все были в оранжевых рубашках, таких же, как на мне сейчас.

Заметив моё изумление, незнакомец весело воскликнул:

— Добро пожаловать в Нижний Мир, малыш!

---

Глава 2.Комната 33

Рядом оказалась лестница. Она была длинной и шаткой. Пока мы спускались по ней, я выжидал момент, чтобы рвануться вперед. Вокруг толпилось много людей. У некоторых в руках были розги. Эти некоторые были в чёрной длинной одежде, скрывающей руки.

Мне было страшно и непривычно. Шум перебивал все. Мой страх усилился в сто раз, когда моего сопровождающего остановил человек с розгой:

— Кто это?

Он выглядел очень жутко, так что я потупил глаза. Смуглая кожа, длинные усы и короткая борода. Он не выговаривал мягкие согласные, но чётко произносил каждый слог.

Мой сопровождающий ответил:

— Нашёл вот бедного сумасшедшего, веду в комнату.

— Где нашёл-то?

Его рука немного расслабилась. Я понял, что пора спасаться. Ещё немного… одну секунду… Сейчас!

Я рванулся и со всей силы побежал по улице, пытаясь затеряться в толпе.

— Эй, малыш! — услышал я крик.

Я побежал быстрее и в конце концов очутился в каком-то тёмном страшном переулке. Было так страшно, и я настолько устал, что расплакался.

Тут я услышал шаги. Я вжался в стену, закрыв глаза и крича:

— Никуда я не пойду!

— Эй! Что-то случилось?

Передо мной стояла Отребье.

Я изумленно смотрел на неё. Отребье, закатив глаза, спросила:

— Чё пялишься? Помощь, говорю, нужна?

Выдавив улыбку, я протянул ей руку:

— Великий.

Она подняла одну бровь.

— Не могли бы вы мне помочь? Мне нужно вернуться Верхний Мир.

Она странно на меня смотрела, склонив голову набок

— А. Ладно.

— Не подскажете ли вы мне путь?

— Короче говоря, произошла ситуация…

После того, как я невнятно и сбивчиво все объяснил (ну объяснил же!), а делал я это, искренне ожидая помощи хоть с какой-то стороны, воцарилась нагнетающая тишина, прерываемая лишь далекими стуками тяжелых подошв и густыми бурлящими разговорами людей.

Отребье развернулась на 180 градусов и медленно стала уходить.

— Стой! — крикнул я ей.

Она обернулась:

— Слушай, я не могу те… вам помочь.

— Ты мне не веришь!

— А хоть кто-то верит?

Я вздохнул:

— Тогда откуда я тебя знаю?

Отребье засмеялась, встряхнув кудрявыми волосами:

— Да меня по моим выходкам все знают, это ещё ничего не доказывает. А у Могучего добрая половина слуг работает!

Я чуть не заплакал вновь. Было страшно. Я не знал, куда мне идти и что делать.

В это время Отребье оценивала меня взглядом.

— Вроде, живучий, котелок более-менее варит… Знаешь что? Ты годишься.

— Что вы имеете в виду? — всхлипнул я.

Отребье вздохнула:

— Так, давай на «ты». Пойдём мы в нормальное место, потом посмотрим, как тебе можно помочь. Окей?

— Ладно.

Она цепко схватила меня за руку и побежала по улице. Отребье быстро обегала кочки, ухабы и ямы, будто летела. Мои же ботинки были велики на пять размеров. В конце концов, мы вбежали в серый дом, самый старый и покосившийся, и только там она опустила меня.

— Ну и где мы? — спросил я.

— Дома.

— Информативно.

Она рассмеялась, теребя прядь волос:

— Надо же! Вроде, безумный, а умный! — Тут она будто что-то поняла: — Точно! Имени у тебя нет, будешь Безумцем.

— Я. Не. Сумасшедший.

Отребье закатила глаза:

— Ладно, пойдём… Безумец.

Мы поднялись по лестнице и вошли в длинный коридор. Там было так много дверей, что даже почти что не было стен. Потом она остановилась перед дверью с двумя жирными меловыми тройками посередине.

— Ну, — улыбнулась она, — добро пожаловать домой.

И говорила она это не мне.

Дверь распахнулась. Внутри оказалась комната, где, судя по всему, и жила Отребье. Серые кирпичные стены и серый пол не внушали мне восторга. Там была кровать за пожелтевшей шторкой, две обычные кровати и кресло. Уголок, огороженный стеной, был отведен под туалет.

— Так, — махнула рукой она, — твоя кровать у окна.

— Хорошо, — вздохнул я. — Некоторое время мне придётся побыть здесь.

— Да ладно, — улыбнулась Отребье, — все не так плохо, как кажется.

Потом Отребье решила своеобразно разбавить ситуацию. Она встала на середину комнаты, поклонилась и сказала:

— Присаживайтесь, Ваше Величество. — и она силой усадила меня на кресло. — Что вам угодно? Что подать на обед? Запечённых устриц, лобстера или трюфели?

Сарказм я распознавал хорошо, так что нахмурил брови и пробормотал:

— Нехорошо издеваться над человеком.

— Здравствуйте, — сказала Отребье. — Так значит, мы все в своём роде злодеи. Понимаешь ли, весь наш мир относителен. Если ты убьёшь слугу, то… в целом, за это тебе ничего не будет. Если ты прикончишь знатного человека, то тебя обвинят в убийстве. И то, и другое для обычного слуги равняется казни. Если твой хозяин убьёт тебя, ему за это ничего не будет, ведь ты его вещь, и он может делать с тобой всё, что захочет. Ну, а если тебя убьёт не твой хозяин, а кто-то другой из Верхнего Мира, то он заплатит твоему хозяину штраф и пойдёт себе дальше, закусывая лобстером.

Я задумался. Мда, случай весьма запущенный. Так что я заявил этой тараторящей девице:

— Хватит уже философом прикидываться. Ведешь себя… как неграмотная.

Это было лучшее, что я мог придумать.

Она посмотрела мне в глаза:

— Ты уже получил образование строителя?

— Ч-чего?

— Я тут задаю вопросы! Получил уже?

— Нет! Чего пристала?

Отребье мягким голосом проговорила:

— Тогда объясни мне, мой дорогой…

— Ну?

— Если ты не строитель… тогда почему ты строишь из себя величайший ум всея Призмы и пилишь мои чудом выжившие после общения с тобой мозги? Ротик закрыли и молчим в тряпочку!

Тут в комнату вошёл тот самый человек в очках, который поймал меня на пороге моего же дома.

— Представляете, — вздохнул он, — сегодня я встретил…

Тут его взгляд упал на меня.

— Смотрите-ка! Нашёлся!

Отребье нахмурилась:

— А вы что, уже встречались?

— Ага, — пробормотал я, — он нашёл меня в Верхнем Мире.

Человек засмеялся:

— Я Командир. Это комната 33. Надеюсь, ты поладишь с ребятами. Да ведь, ребята?

— Да! Теперь его зовут Безумец! — закричала Отребье.

— Вот и славно. А теперь я иду спать. Но…

После этого он чрезвычайно долго объяснял, что у них, собственно, за тусовка там происходит. В чем будет заключаться моя работа, правила в этом доме, порядки и окружение — казалось, он упомянул вообще все. Делал он это долго, еле выдавливая слово за словом и не скупясь на термины, но при этом с усталым лицом, будто это причиняет ему адскую боль.

— Все понятно?

Мне ничего не было понятно, но чтобы не выслушивать это еще один раз и не казаться тупым, я уверенно закивал.

Как только он ушёл, я спросил у Отребье:

— А у вас есть зеркало?

Она оглядела меня с любопытством:

— Да красивый ты, красивый.

— Не в этом дело! Есть или нет?

Отребье вздохнула и подошла к подоконнику. Оттуда она вытащила кирпич и сказала:

— Смотри, это наш тайник. Вот, держи зеркало.

Я взял карманное зеркальце и посмотрел на себя.

Рыжие длинные волосы, бледная кожа, серые глаза… Ясно, примерно таким я себя и представлял. Мне надо было как можно скорее попасть назад в Верхний Мир.

— Спасибо, — сказал я Отребье.

— Да не за что, — пожала она плечами. — Кстати, ты можешь положить сюда что-то важное, а то могут найти и отобрать. Если оно ценное, продадут, а тебя обвинят в краже, а если докажешь, что заработал честным путём — в сокрытии, ведь всё надо отдавать хозяину. Ну, а если нет, просто выбросят, и дело с концом.

Я порылся в кармане и сунул ей в руки нож.

— Вау! — воскликнула она. — Прикольно!

Она положила его в тайник и засунула кирпич на место.

— Тебе повезло. Если бы они нашли нож, то обвинили бы в покушении на убийство.

— Кто это — они?

Она посмотрела мне в глаза и чётко проговорила:

— Элита.

Потом она отошла и многозначительно уставилась в стену. Я, не зная, что и сказать, сел на пол и прислонился щекой к холодной стене.

— Ну, так что ты думаешь? — спросила Отребье

Она смотрела в потолок. Я опешил, пока не услышал голос:

— Да.

Он доносился из-за шторки.

— Это кто? — прошептал я Отребье.

— Он.

— Он?

— Да. Он спал, а ты его разбудил. Будь потише. И аккуратно, тут есть крысы!

Я уже ничего не понимал.

Оставив меня с гигантским ворохом информации, Отребье бухнулась на кровать, накрылась одеялом и сказала:

— Спокойной ночи!

— Спокойной ночи, — отозвался я, лёг, закрыл глаза и отрубился почти моментально.

Проснулся я рано. Пыль витала в воздухе, и я поймал себя на мысли, что нахожу это забавным. Ну, это место и впрямь сводит с ума. Отребье сидела на кровати, причесывая кудрявые волосы.

Она тихонько напевала:

— Моря бриз увидят глаза,

Сердце радостно застучит,

Прокатится счастья слеза,

За горизонт поманит.

За руку меня держи,

Я тебя не отпущу,

Не отпущу никогда,

Потому что люблю.

Отребье подняла глаза.

— А, ты проснулся.

Она настороженно посмотрела вверх, где спал некий «он.»

— Кто такой он? — спросил я.

Отребье медленно проговорила одними губами, оглянувшись по сторонам:

— Потом расскажу.

Я кивнул:

— Каково наше расписание на текущие сутки?

Отребье закатила глаза и взвыла:

— Можешь говорить нормально?

Меня всегда раздражали подобные просьбы.

— Чем займёмся?

— Через десять минут придёт Командир, он отведет меня в дом Могучего.

Я поинтересовался:

— А меня?

— А тебя тоже куда-то.

— Куда?

Отребье вздохнула:

— Слушай! Я не Командир, я не знаю.

Вдруг она стала медленно сползать с кровати, одновременно снимая с ноги ботинок. Я с ужасом наблюдал за ней. Она занесла ботинок и с боевым кличем бросилась под кровать. Из-под кровати тут же вылетела крыса и бросилась на меня. Я завизжал и попытался стряхнуть её на пол, но она крепко вцепилась мне в волосы. Тут я увидел, как Отребье занесла ботинок над моей головой:

— Не двигайся!

Я взвизгнул ещё громче и упал на пол, зажмурив глаза. Когда я открыл их, то увидел, что Отребье держит крысу за хвост. Она посмотрела на меня с видом победителя и фыркнула:

— Дурень.

Я покраснел и залез обратно на кровать. Было стыдно, что я запаниковал при виде крысы.

— А визжишь ты, прямо как та крыса!

Я нахмурился:

— Ну, хватит.

Ощупывая свою покусанную голову, я обнаружил, что крыса вырвала мне клок волос и оставила царапину на щеке. Виновница переполоха (и я говорю не про Отребье) скрылась в неизвестном направлении. Тут в комнату зашёл Командир.

— Здравствуйте, — поздоровался он, с недоумением оглядывая меня. — Что тут произошло?

— Мы крысу ловили, — ответила Отребье.

— Ладно, — пожал плечами Командир. — Дома хорошо, но хозяева не любят ждать. Пора в Верхний Мир.

Я понял, что это мой шанс. Шанс вернуть все как было. Поэтому я покорно закивал.

— Безумец, ты поможешь Отребье в доме Могучего.

Он сунул мне в руку пропуск. Обычная белая карточка. Я засунул её в карман, пробурчав что-то невнятное. Хоть тут все хорошо.

Я улыбнулся. Такого везения я и не ожидал!

Отребье нахмурилась:

— У меня своих дел там будет полно, а мне ещё и с этим нянчиться, да?

— Да.

— Хорошо, — вздохнула она.

Командир подошёл к двухэтажной кровати, заглянул на верхнюю полку и безмолвно кому-то кивнул.

— Ладно, — сказал он, — пора идти.

Отребье нехотя пошла, потянув меня за руку и недовольно ворча под нос:

— Ещё за этим приглядывать…

Мы шли по дорогам, пока она не провела меня в огромный тоннель, по стенам которого была натянута проволока.

По нему шло множество людей. Они все были разного возраста и пола, но в одинаковой одежде — оранжевых рубахах, полотняных штанах и чёрных тяжёлых ботинках. Я стал их разглядывать.

Первый человек был высок и худ, со впалым животом. Он был жгучим брюнетом, и это особо выделялось на фоне его бледности. Второй был в преклонном возрасте. У него была чуть розоватая кожа, а волосы были цвета соли с перцем.

Тут тоннель пошёл вверх. Идти стало гораздо труднее, особенно в ботинках, которые были мне велики на пять размеров.

Тоннель пошёл ещё выше. Я посмотрел на Отребье. Её ботинки были даже больше моих! Я спросил у нее:

— Тебе не трудно идти?

— Привыкла.

Я больше не мог сделать ни шагу. Ноги будто наливались свинцом. Потом ровная дорога тоннеля стала каменистой, со множеством ухабов и ям.

В конце концов, я оступился и упал. Я толкнул человека, стоящего впереди, он, в свою очередь, толкнул другого, и скоро на пол повалилась огромная толпа людей. Отребье схватила меня за локоть:

— Ты что, сдурел?!

Она собиралась сказать что-то нелестное в мой адрес, но вдруг отошла и встала в сторонке, ковыряя носком ботинка землю.

Ко мне направлялся человек, тот самый, что остановил нас с Командиром вчера вечером. Его лицо осталось таким же спокойным, но я испугался ещё больше, чем тогда.

Все расступались перед ним. Он подошёл ко мне и, с силой схватив меня на запястье, дёрнул и поставил на ноги.

— Извините, — пробормотал я.

Он развернулся и медленно пошёл. Он подошёл к стене тоннеля и со всей силы дёрнул за решётку. Решетка, оказавшаяся дверью, отворилась.

Я вздохнул от облегчения, но Отребье шепнула мне:

— Надо идти за ним.

Всё смотрели на меня, словно чего-то ожидая. Я пожал плечами и быстро пошёл, стараясь не отставать.

Мы оказались в земляном ходе, идущем вниз. Незнакомец подошёл, взял меня за руку и куда-то повёл.

Там оказалась ещё одна дверь. Она открылась, позвякивая расшатанными петлями. Я заглянул внутрь, дрожа от страха.

Комната была практически пустой. В ней находились лишь два стула, отгороженные друг от друга стеклянной стеной. Человек открыл дверь сквозь стену, но знаком показал мне, что надо остаться здесь.

Он прошёл внутрь, закрыл дверь и сел на стул. Я заглянул ему в глаза. Он с вызовом посмотрел на меня. Наши гляделки длились полминуты, пока он не сказал:

— Сядь.

Я сел. Как только моя спина коснулась спинки стула, из него вытянулись путы из проволоки (опять эта проволока!) и обвили меня, прижав к стулу.

— Отпустите! — закричал я.

— Ты обвиняешься в неподчинении командам, попытке бунта и покушении на жизнь.

До меня не сразу дошёл смысл сказанного.

— Чего?

— За это ты должен понести наказание, и благодари судьбу, что пока не казнь. Это был очень тяжёлый проступок.

— Что вы собираетесь делать?

Верёвки оставляли красные следы на руках. Становилось все больнее.

Тут я почувствовал, будто в меня что-то вонзилось. Что-то вроде иглы. Сначала было щекотно и странно. Но потом все изменилось. Игл стало больше. Гораздо. Они втыкались в грудь, живот и шею.

— Хватит! Довольно!

Но иглы не унимались. Посмотрев на свое тело, я понял, что оно ни капельки не пострадало.

Иглы что, не настоящие?

Я уже не мог мыслить. Перед глазами двоилось. Я потерял сознание.

---

Глава 3. Мир, в котором убивают

Я очнулся от того, что червь заполз мне на лицо. Я лежал на земле весь в грязи. Вокруг было темно, и серые дома даже выделялись и в какой-то мере напоминали источник света.

Случилось столько всего, что я уже совсем ничего не понимал. Моя голова была перенасыщена событиями, так что мне уже практически ни до чего не было дела. Но одно я понимал более-менее точно: мне нужно было добраться до комнаты 33.

Сколько сейчас времени? Из-за отсутствия солнца было трудно распознать время суток. Я предположил, что сейчас наверняка уже ночь, ведь на улице никого нет. Мне пришлось встать и пойти, пока со мной не случилось чего-то похуже. Я пошёл. Но куда?

Дома везде были одинаковые (руки бы оторвать архитектору!) — серые, в три этажа, на каждом этаже по девять комнат, в каждой комнате по одному окну. Звучало как задача, но с математикой я не ладил, а потому был обескуражен. В голове я перебирал варианты.

Стучаться в каждую случайную дверь? Я мог кого-то разбудить, и этот кто-то мог разозлиться.

От злости я кинул камень в стену ближайшего дома. Оттуда я услышал старушечий голос:

— Подожди, сейчас я брошу тебе хлеб.

Я был крайне голоден, так что подошёл прямо под окно.

Окно распахнулось и… на меня полилась холодная вода.

Я задрал голову вверх. Кто посмел так пошутить надо мной?

Отребье стояла у окна, ошеломленно смотря вниз. Потом, когда к ней вернулся дар речи, она крикнула:

— Ты дурак? Ночь на дворе! Живо заходи в дом, а то стражники поймают!

Я вошёл в дом, поднялся по лестнице и открыл дверь в комнату.

Отребье бросила мне полотенце и крикнула, захлопывая передо мной дверь:

— Так ты ещё весь мокрый! Пока не высохнешь, не пущу!

Я сел по-турецки на пол перед дверью. Вся эта ситуация казалась настолько нелепой, что я ущипнул себя, чтобы проверить, не сплю ли я.

Вдруг меня что-то со всей силы ударило по макушке. Всё потемнело, и я куда-то рухнул.

Очнулся я уже в комнате на своей кровати. Отребье так смотрела на меня, что я понял — мне конец.

— Ну, нет, этот человек уже меня пугает! Мало того, что он среди ночи чуть не разбил нам окно, так ещё и явился весь мокрый! А потом, когда я кинула ему полотенце, он, вместо того, чтобы вытереться, уселся! И когда я уже забеспокоилась, не помер ли он там, и открыла дверь, немного задев его по голове, он свалился в обморок! А мне ещё и прыгать вокруг него в три часа ночи, в чувство приводить!

Я приподнялся:

— Шишка осталась?

— Осталась, — с неохотой проговорила она.

Тут меня осенило:

— Почему ты меня не искала?

Отребье выпучила глаза:

— А должна была?

Я понял, что доля правды в её словах есть.

— Тебе следует быть осторожнее. Пойми, есть люди, которые убивают, и те, кого убивают. Конечно, вторая роль незавиднее, но таков порядок. Слуга может стать свободным, но какой хозяин в здравом уме его отпустит? Хозяин, в свою очередь, тоже может добровольно стать слугой. Но зачем человеку лишаться многих благ ради ничего? Незачем. Так что ничего не изменить. Поэтому нужно уметь выживать. Следуй этим правилам. Притворяйся, что рад быть слугой, и они будут думать, будто тебе окончательно промыли мозги. Тащи всё, что можно, но не из домов хозяев, потому что за это казнят не только тебя, но и всех слуг, которые были в тот день в том доме. Не ешь сразу всё, всегда запасай хлеб на чёрный день и никогда ни с кем не делись. И самое главное правило: не люби.

Я поднял на неё глаза.

— Если ты полюбишь, то элита это сразу почувствует. И, когда ты провинишься, а они обязательно решат, что ты провинился, то они это отберут или уничтожат прямо на твоих глазах. И я говорю не только про предметы, но и близких тебе людей. Поэтому не привязывайся. Не привязывайся ко мне ради моей же безопасности. Например, завтра ты опять что-то сделаешь не так, они тебя схватят и убьют дорогого тебе человека. Может, сначала уведут, а может, сделают это на твоих глазах, если проступок, по их мнению, серьёзный. Или самих провинившихся убивают за их ошибки. Я знаю, что сейчас это правило — а это именно правило, не совет — кажется тебе глупым. Но, когда того, кто был мне дорог, просто схватили и убили, я поняла, насколько оно важно. И когда стали убивать людей, которые находились со мной рядом, которых я знала, я не плакала. Мне не было больно. Потому что я их не любила. Потому что они были мне безразличны. Будь эгоистом, Безумец. Будь эгоистом. Думай только о себе. Не защищай других людей, защищай себя. Только так можно выжить. По крайней мере, лет до сорока. Потом элита просто начинает бесконечно придираться, ведь им не хочется тратить деньги на стариков, и убивают их за какой-нибудь якобы тяжёлый проступок. Конец.

Она отошла и легла.

— А сейчас я буду спать. Спокойной ночи.

Как только я повернулся к стенке, в меня полетел хлеб:

— Ты ужин пропустил, кстати.

Раннее утро. Час покоя. Я лежал, наслаждаясь затишьем, и, как я сейчас понимаю, перед бурей. Был час полной гармонии, до тех пор, пока… Отребье не разбудила меня криком в ухо:

— Свершилось!

Я моментально вскочил:

— Где пожар?!

Отребье вскочила на мою кровать и стала прыгать:

— Какой ещё пожар, черт возьми? Пожар, дорогой мой, это бедствие, а у нас счастье!

Я окончательно проснулся:

— Что случилось?

— Конец тирану, конец волку в овечьей шкуре! Пролитая кровь была отомщена!

— Ты можешь конкретно объяснить причину своего поведения?

— Уме-е-ер тиран!

Я сел в кровати. Отребье, почувствовав мой взгляд, оступилась и упала на пол. Потом она встала и сказала, вся раскрасневшись:

— Итак, слушай меня внимательно. Нет времени на объяснения. Умер один человек, сегодня будут поминки. Я готовлю лучше всех, поэтому меня посылают на кухню. Ты пойдёшь со мной и будешь там мне помогать, типа солонку подать, огурец нарезать, воду вскипятить и так далее. Нас посылают сейчас же, раньше, чем остальных. Мы выходим, готовим, потом убираем комнаты, а когда все уйдут, прибираем в столовой. Делай всё, что я тебе скажу, не связывайся с элитой и даже не вздумай ничего там ляпнуть! Таких, как ты, надо держать в зоопарке! Понял?

Я закивал:

— Да, да.

— Пойдём.

Мы шли между серых невзрачных домов по сырой земле. Ещё никого не было видно. Отребье продолжала вещать, таща меня за руку:

— Отсюда есть четыре хода. Первый — основной, через него мы шли вчера, он охраняется. Второй — вход через дерево. Наверное, Командир провел тебя через него. Есть ещё третий ход, его я сделала сама. Если в пещере отодвинуть камень, за ним будет тоннель, за ним — веревочная лестница. Так ты сможешь спуститься в маленький переулок. Запомни эти ходы. А через четвёртый ход мы пойдём сейчас.

Мы подошли к речке. В ней была грязная вода. Потом я спросил:

— А как речка вообще оказалась под землёй?

Отребье пробормотала:

— Ну, она же подземная.

Больше вопросов у меня не нашлось.

После того, как мы набрали воду заранее приготовленными ведрами, мы подошли к стене. Отребье с силой надавила на камень. Он отъехал в сторону, открыв тоннель, разветвляющийся на много путей.

— Пойдём!

Мы шли долго. Очень долго. Отребье каким-то образом быстро продвигалась вперёд и вверх. Потом она остановила меня и сказала:

— Повтори правила.

— Эм… — замямлил я. — Льсти, воруй, жадничай, ненавидь, будь эгоистом.

— Да, — кивнула она, — молодец.

Она встала на цыпочки и открыла люк в потолке, после чего аккуратно поставила туда ведра и залезла сама. Я не смог вскарабкаться следом самостоятельно, поэтому она потянула меня за руку, и я буквально туда ввалился.

Мы оказались в подвале. В нем было много горшков, банок и всего такого. Отребье подошла к лестнице и поднялась вверх. Я за ней.

Около входа стояли несколько охранников. Они быстро обыскали нас и пропустили.

Мы оказались в светлом помещении с плитой, шкафами и различными приборами.

— Так, — хлопнула она в ладоши, — надень одноразовые перчатки, над плитой висит список блюд, принесёшь его сюда, ясно?

— А почему ты не всегда готовишь?

— Ну, другие слуги тоже имеются.

Я принёс список. Там под надписями были нарисованы картинки. Я спросил:

— Зачем тут картинки?

— Я читать не умею. А ты умеешь?

Я кивнул:

— Да, умею.

— Отлично, читай.

Я прочистил горло:

— Утка с мёдом, молочный поросенок, салат с рукколой, жемчужный суп-пюре, малиновое безе.

— Что ж, — улыбнулась она, — начнём.

Мы готовили долго. Я выполнял всевозможные задания, например, резал овощи, приносил столовые приборы, считал до пятисот, поскольку сама Отребье считала лишь до двадцати, колол орехи. Когда, наконец, все блюда были приготовлены, нам нужно было подать их. Но Отребье опять меня предупредила:

— Только не смей ничего вякнуть, понял?

Мы везли их на тележках. Но, когда мы вышли из кухни и отправились в сам дом, я осознал иронию судьбы. Я готовил блюда для собственных поминок.

Папа принял у нас блюда. Я не смог сдержаться и посмотрел прямо ему в глаза. Я спросил:

— Вы не узнаете меня?

Отребье глянула на меня, и в её взгляде читалось, что она со мной сделает, когда мы вернёмся. Но меня было не остановить.

— Это же я!

Отребье подпрыгнула ко мне, и, одновременно с силой зажав мне рот и обхватив меня за плечи, улыбнулась и сказала моему отцу:

— Извините его, прошу вас. Понимаете, он совсем сумасшедший, воображает себя кем попало. Простите его.

Он кивнул:

— Ясно. Действительно, сумасшедший.

Отребье потащила меня из столовой и припёрла к стенке:

— Совсем дурак? Я же тебя предупреждала: не смей ничего ляпнуть, молчи в тряпочку и льстиво улыбайся! Ты и этого не можешь? Она вздохнула: — Понимаешь, иногда лучше всего промолчать. Отвечай, только когда тебя напрямую спросят. Ты — безликий слуга. Запомни это раз и навсегда. Ты. Есть. Безликий. Слуга.

Мы вернулись в комнату 33 только поздно вечером. Я не мог смириться с мыслью, что меня признали погибшим, и спросил у Отребье:

— А почему мен… Великого признали погибшим, ведь он отсутствовал всего лишь один день?

Она развела руками:

— Всё просто. Понимаешь, в случае смерти Великого, наследство, полученное им от матери, отходит к его отцу, а это целое состояние. Конечно, Могучий обожает сына, но сейчас у него финансовые проблемы, он погряз в долгах. Он собирается вложить деньги в какую-то компанию по изобретению новых видов казней, Могучий надеется, что она разрастется. И, если его план удастся, то, если Великий вернётся, он восстановит наследство.

Я ничего не понимал. У меня что, было какое-то наследство?

---

Глава 4. Лестница в небеса

Я очень плохо спал. Мне снились деньги, падающие с неба. Я был в них по колено. Вдалеке я увидел дверь комнаты 33. Я побежал к ней, спотыкаясь. До двери оставались считанные шаги, я уже схватился за ручку и открыл ее. Там сидел человек в оранжевой рубахе и смотрел на меня несуществующими глазами. Человек без лица.

Я проснулся в холодном поту. Была ещё ночь. Я лежал на кровати, судорожно дыша.

Мне нужно было домой. Я не протяну тут и недели. Здесь опасно. Мне нечего делать в Нижнем Мире, это уж точно. Вернусь и отдам Отребье драгоценный камень — сапфир, что украшает стену в моей комнате. Конечно, она будет в шоке и не сразу меня узнает, но потом извинится за то, что не верила мне…

С такими мыслями я начал проваливаться обратно в сон, но моим сладким грёзам помешал пронзительный крик Отребье:

— Хорош дрыхнуть, пора идти!

Я вскочил с кровати.

— Слушай сюда, сегодня у нас мало работы, только убрать листья на улицах. Пойдём через основной ход, поэтому не смей падать и не позорь меня! Нужно подмести две улицы, и мы свободны, ясно? Так что вперёд и с песне-е-ей!

— Хватит меня так будить, — сказал я, продирая глаза. — Так и до нервного срыва недалеко.

— Я как раз укрепляю тебе нервы!

— Не заметно.

Отребье показала мне язык:

— Не занудствуй, пойдём!

Я нехотя пробормотал:

— Хорошо, я готов.

Волоча ногами, я уже было поплелся к двери, но тут Отребье с улыбкой остановила меня:

— А ты ничего не забыл?

Я уже достаточно хорошо знал Отребье, чтобы понимать, что ничего хорошего из данной ситуации не выйдет. Её улыбка и глаза, сверкающие коварным блеском, вместе создавали образ некоего короля, с нескрываемой радостью сообщающего, что изрядно надоевшего ему придворного ждёт казнь. И что такого я мог забыть? Наверное, что-то очень важное лично для меня, но точно не для Отребья. Иначе её реакция была бы другой.

С ехидной улыбкой Отребье продолжила:

— Может, Ваше Величество чего-то желает?

Я закатил глаза:

— Рассказывай уже!

— Хорошо! — преувеличенно добрым голосом ответила Отребье. — Лучше отрубить кошке хвост сразу, чем по кускам медленно отдавливать тисками. Но продолжим… Ты не ел вчера целый день!

— Ты тоже, — огрызнулся я.

— Да какая разница?

Она визгливо рассмеялась и повалилась на кровать.

Почему-то я не чувствовал голода. Может, трансформация каким-то образом повлияла на меня?

Отребье потянула меня за руку.

— Пойдём, дурень, после работы нам выдают хлеб и воду. Или может, Ваше Величество желает трюфелей под золотым соусом?

Когда мы, наконец, закончили подметать улицы, которые показались мне бесконечными, и спустились в Нижний Мир, Отребье подвела меня к маленькому ларьку, который был настолько невзрачен, что я его даже не заметил. Она наклонилась к низкому окошку и сказала женщине внутри:

— Отребье, Безумец, Вырвиглаз, комната номер тридцать три.

Костлявая рука просунула нам три маленьких куска хлеба и три литровых бутылки воды.

Отребье схватила их и побежала дальше, волоча меня за собой.

— Спасибо! — только и успел крикнуть я.

Женщина посмотрела на меня с крайним недоумением.

— К черту вежливость! — крикнула Отребье, повернувшись ко мне.

Это была роковая ошибка. Споткнувшись о какой-то камень, она упала в лужу грязи. Я, к счастью, не устоял на ногах.

Смеясь и делая грязевого ангела, она вскрикнула:

— Черт, в такой день грех не совершить преступление! Давай пойдём в Верхний Мир!

Я стал рассуждать логически. По идее, мне нужно было продержаться, а ходить в Верхний Мир было довольно рискованно. Неприятностей не хочет никто, по крайней мере, почти никто. С другой стороны, там я мог попробовать пробраться в свой дом и все рассказать отцу.

— Много будешь думать, до ручки додумаешься! — Отребье опять поволокла меня за собой.

— Стоп! — упёрся я.

Отребье не удержалась и снова упала:

— Черт возьми! Ты совсем сдурел?

— Хватит меня так таскать. Я тебе не кукла!

Отребье вздохнула, закатив глаза:

— Ладно, но если ты меня не догонишь, то будешь сам виноват.

И она полетела. Да, именно полетела. Отребье летела над землёй. У меня возникло такое чувство, будто ноги ей вообще не нужны — такой легкой она была. Я попытался её догнать. Уж поверьте, бегун из меня не очень. Мои ноги заплетались, пока руки болтались в разные стороны. Отребье остановилась и, сделав серьёзное и одновременно льстивое лицо, произнесла, шутовски поклонившись:

— Выбор за вами, Ваше Величество.

— Ладно, — вздохнул я. — Так гораздо проще, и я уже привык. Извини.

— То-то же, — усмехнулась она. — Сейчас мы пойдём в суперинтересное место.

— Слушай, — начал я, — я мало тебя знаю, но если бы я знал тебя дольше, то сказал бы, что каждый раз, когда ты это говоришь, мы попадаем в неприятности.

— На самом деле, — улыбнулась она, — все так говорят.

Я спросил:

— А что самое худшее, что может там со мной случиться?

— Ну… — почесала голову Отребье. — Ты можешь умереть, но умереть можно когда и где угодно.

— Ты философа из себя не строй, говори прямо.

— Ну…

— Давай так, — сказал я, — что самое худшее, что случалось там с тобой?

— Да какая разница, — нахмурилась Отребье, — если я скажу, то сюрприза не получится!

Мне пришлось пойти.

Это было небольшое здание. Оно было старым и едва ли не разваливалось на глазах.

Там был деревянный пол. Мне сразу подумалось о занозах, и я инстинктивно поежился.

Рядом стояло несколько столиков. За ними сидели люди, их там было не очень много. У стены стояла сцена, на ней выступали люди. Судя по оранжевой одежде, это были слуги. У одного в руках была самодельная гитара, у другого тромбон, третий, судя по всему, был вокалистом, а четвёртый бренчал на дряхлом пианино. Глядя на него, я испытал тоску по дому. Мне вспомнилось пианино в моей комнате, и как здорово было играть на нем ранним утром, ловя солнечные лучи из окошка. Наверное, музыканты будут играть джаз или что-то вроде того.

Когда музыка зазвучала, я зажал уши. Это было отвратительно, и мой тонкий слух не мог воспринимать эту пародию на музыку. Но когда вокалист начал петь, я понял, насколько ошибался.

У него была смуглая кожа и тёмные волосы. На вид ему было лет пятнадцать, не больше. Микрофона у него не было, поэтому ему приходилось петь громко. У песни был простой мотив, но и еще что-то, чего я не мог уловить ни в одной другой песне.

— Когда яркий солнца луч

Тьму вдруг пронзит во тьме,

Крылья быстро расправь,

Помни обо мне.

Лети сквозь солнце и мечту

Ты в свой личный рай.

Но меня, и как я тебе пел,

Ты не забывай.

Люби, мечтай, живи, дыши,

Среди ночи и дня.

Но среди тех облаков

Ты не забудь меня.

И когда придёт пора

Оставить свой покой,

Ты меня в своём аду

Вспоминай порой.

Он закончил петь, и мою голову опять наполнил противный скрип инструментов. Вокалист медленно ушёл за кулисы. Вышел другой человека, высокий, рыжий, долговязый. Он запел, и их музыка окончательно превратилась в какофонию. Какой-то человек, видимо, испытал тоже, что и я. Он выкрикнул:

— Даёшь Соловья!

Люди подхватили его слова:

— Да!

— Бездарь!

— Вон отсюда!

— Да ваш Соловей — пустышка! — заявил парень за соседним столиком. — Вот наш Викинг — другое дело, он поёт с душой.

Рыжий парень вяло улыбнулся.

— Да он просто защищает соседа по комнате!

— Да как это вообще влияет на… — начал было парень.

— Влияет!

— Я говорю так, — крикнул он, — потому что ваш Соловей — ничтожество! Хоть Викинг и поёт отвратно, но его хотя бы слушать можно. Рты закройте, если мнение выслушать не можете. Вас вообще сюда приходить не просили, не нравится — валите!

— Ты че сейчас сказал?

— Вали, или сами тебя вышвырнем!

Толпа притихла на пару секунд. Но это было затишье перед бурей. Уже через секунду на парня набросились десять человек. У него мигом нашлись союзники, и те не стали терпеть. Отребье восторженно дёрнула меня за рукав:

— Смотри, как весело!

После того, как мне за компанию и «подозрительно счастливый вид» выбили зуб и поставили фингал, в домик вломились двое надсмотрщиков, утащили парня под выкрики «Это все он начал» и прогнали остальных.

Отребье осталась невредима. Она шла и весело щебетала:

— Видишь, как здорово! А сейчас мы пойдём…

— Стоп! — сказал я. — Никаких «мы».

Отребье резко повернулась ко мне.

— Струсил?

— Чего? Нет!

— Значит, пойдём!

— А мне там руку не сломают?

Она сделала умный вид:

— Это место полностью безопасно.

— А что худшее, что там с тобой случалось?

Отребье пожала плечами:

— Ничего.

— Я рад, — сказал я, разворачиваясь.

— Давай так, — предложила Отребье, — мы сейчас идём в суперкрутое место, а потом мы никуда не ходим целых два дня!

— Три, — кивнул я.

— Годится.

Она подошла к каменной стене и надавила на один из камней. Он отъехал в сторону, и мы вошли внутрь.

За стеной оказалась маленькая пещера. Там было очень темно и жутко. Сверху свисала веревочная лестница, на вид не очень крепкая. Отребье схватилась за неё, и, исчезая в дыре, подбодрила меня.

— Хэй, не бойся. Главное, не смотри вниз, хорошо?

Я схватился и полез. Сначала было более-менее нормально, но через две минуты мне мучительно захотелось посмотреть вниз, чтобы удостовериться, что я нахожусь высоко. Да, это звучит глупо.

И я посмотрел вниз.

Высота была огромной. Дна было не видно. Оказалось, у меня страх высоты. Панический.

— Так! — услышал я голос Отребья. — Не паникуем, смотрим вверх и все забываем. Есть только лестница, дна нет. В мыслях лишь хорошее.

В моей голове крутилась лишь одна мысль: «Если я упаду, то переломаю все кости и разобьюсь».

Я карабкался, хотя в глазах стояли слезы, и очень хотелось оказаться в другом месте. И когда, спустя какое-то ужасно долгое время и расстояние, я вылез через люк, я чуть не расплакался от облегчения и радости.

Отребье посмотрела на меня и улыбнулась:

— Ты хорошо держался. Я тоже боюсь.

Мы очутились в такой же пещерке, но тут лестница была в полу. Отребье также отодвинула камень, и мне в глаза ударил солнечный свет.

Мы вышли прямо из стены Верхнего Мира.

— Ну что, побродим по улицам? — предложила Отребье.

Мы бродили. Челка спадала мне на лоб. Постоянно. Хотелось отрезать её под корень. Глядя на мои мучения, Отребье жалостливо сказала:

— Если так не нравится, у меня в комнате есть ножницы. И я хорошо стригу, уж поверь.

— Мне готовиться к снятию скальпа?

— Ага.

Отребье улыбнулась, предвкушая издевательства, которым можно будет меня подвергнуть. Впрочем, пусть хоть налысо стрижет. Когда я вернусь, у меня будет такая же внешность, как и прежде, так что наплевать.

Тут меня осенило:

— Помнишь, в ларьке ты брала хлеб на троих, на нас и какому-то… Глазнику? Слепому? Безглазому?

Отребье ухмыльнулась:

— Вырвиглазу. Это он живёт на верхней кровати.

— А кто он?

— Это долгая история.

Я всплеснул руками:

— Как видишь, у меня полно времени.

Тогда Отребье начала:

— Перво-наперво, браки в Нижнем Мире не регистрируются. Когда у пары рождается ребёнок, его забирают у них в интернат, где и воспитывают. Но нас забрали не сразу, поэтому я помню своего отца. Наша мать умерла при родах. Я и Вырвиглаз — двойняшки. Мы также росли в интернате. Но однажды, когда нам было по пять лет, туда пришёл Командир и забрал нас в комнату. Там мы стали жить. Вырвиглаз очень любил Командира. Боготворил. А потом, в результате «несчастного случая»… — Отребье произнесла это с такой ненавистью, что я невольно от неё отпрянул, — …он тяжело пострадал, потерял зрение и больше не может ходить. Конец.

У меня появились вопросы. Я осторожно спросил:

— А почему его тогда зовут Вырвиглаз?

— Потому что он слепой, дурень.

— Нет, — затряс я головой, — я имел в виду то, что он слепой не с рождения. Тогда почему его так зовут?

Отребье засмеялась:

— Имена же нам дают не родители. Чаще всего это хозяева, но иногда и другие слуги, как в твоём случае. Я бы хотела посмотреть на родителей, которые назвали бы своего ребёнка Отребье! Конечно, сначала Вырвиглаза звали иначе…

Я задумался:

— А как?

Отребье почесала голову:

— Я уж и не помню… Мечтатель? Нет, как-то по другому. А, вспомнила, Лунатик!

— Лунатик? Серьёзно? — поднял я бровь.

— Как человек с именем Отребье я могу утверждать, что бывают имена и похуже. Это элита фантазирует на полную катушку! Великий. Какое-то противное имя человека без души и воображения, сидящего за столом и пересчитывающего ложки, не украли ли гости одну? Могучий. Эдакий дядька с бородой и копьём, разящий тех, кто, по его мнению, плохо о нём подумал. А вот Отребье — весело, просто и со вкусом!

Сначала я решил обидеться, но потом понял, что она говорит чистую правду. В моменты, когда Отребье начинала так рассуждать, я невольно представлял её в длинном чёрном плаще, с черепом в руках. До полного сходства с философом не хватало только этого.

Мы проходили по улицам, но вдруг я остановился, как вкопанный. Это был тот самый дом! Я вбежал в него.

— Эй, ты куда? — закричала Отребье. — Постой!

Но вскоре я вышел сам.

Там ничего не было. Вообще ничего. Ни машины, ни тайного хода. Ничего.

Я медленно побрел под нескончаемый монолог Отребье:

— А на самом деле они все — трусы, не видящие дальше своего носа! — разошлась она. — Якобы эти с «голубой кровью» лучше нас! А где бы они были, если бы не мы? А? Их же во всём мире — не знаю, сколько человек, а нас, знаешь, сколько? Много!! Просто большинству слуг промыли мозги, и они не понимают, что если мы поднимем восстание, то с лёгкостью победим, ведь нас больше, чем их!

— Ты не права, — пробормотал я.

— Ах, так! — придвинула она своё лицо к моему. — Сейчас я докажу тебе, что мы, обычные слуги в десять раз лучше их всех вместе взятых! Сейчас в Главной Лаборатории проводят какой-то суперважный эксперимент с новыми видами казней, в который основательно вложился Могучий! Мы туда проберёмся и посмотрим. Не каждый из элиты может это сделать, а мы сможем!

— Мы? — ехидно уточнил я. — Ты хочешь — ты и иди. А потом расскажешь мне, как всё прошло… Если вернёшься.

Отребье стала канючить:

— Ну, пожалуйста, Безумец, мы только одним глазком посмотрим, а потом быстренько вернёмся.

— Ага, — покивал я, — одним глазком посмотрим, а другой вырвут.

— Ну, пож-а-алуйста!

— А обещание? — хотел напомнить я.

— Если бы я получала бы по монетке за каждое нарушенное мною обещание, я бы давно бы свалила из этой дыры или была казнена за «сокрытие денежных средств от хозяина».

Я сломался.

— Хорошо, но очень аккуратно. И если нас убьют, виновата будешь ты.

— Замётано! — запрыгала Отребье. — Я буду максимально осторожной.

---

Глава 5. Жестокость,
как её ни назови

Главная Лаборатория — место в центре города. Это огромное белое круглое здание, похожее на крытый стадион со стеклянной крышей. Там лучшие учёные Верхнего Мира проводят различные эксперименты. Я там бывал лишь один раз, в пять лет. Отец взял меня с собой, чтобы показать машину, которая доставляла различные послания из дома в дом. Это была труба. В один её конец клали письмо, и из другого конца оно вылетало в специальную корзину. Отец называл ту трубу прорывом в науке. Тогда мне показалось это глупым, но сейчас я понимаю, что без трубы мы не получали бы почту, послания и оповещения. Раньше всё разносили слуги.

Проникнуть в Лабораторию было сложно по нескольким причинам. Первая причина — охрана у входа, не пускающая никого без специального пропуска. Вторая — опасность, что люди внутри наверняка заметят подозрительных слуг, свободно гуляющих по коридорам. Третья причина — эксперимент проводят в главном отсеке с особо прочным стеклом, он также охраняем. И, наконец, внутри есть учёные, которые тоже могут нас поймать.

Отребье решила проблему играючи.

— А нам и не нужно входить в саму Лабораторию, — заметила она.

— Что ты имеешь в виду?

Выслушав ее план, я замотал головой:

— Да ни за что! Никогда.

— Подумай, — вздохнула она, — как нам пробраться другим способом?

— Ну уж нет!

Через час я стоял на крыше высокого дома рядом с Лабораторией.

— А стекло не сломается? — спросил я.

— Оно ультрапрочное, так что не должно.

Я отошёл к краю.

— Ты первая, — шепнул я Отребье.

Та разбежалась и прыгнула изо всех сил на крышу Лаборатории. Ей каким-то образом удалось приземлиться на ноги, так что она вскоре поднялась, обернулась и с вызовом посмотрела на меня.

Нужно было прыгать.

Я изо всех сил побежал и… остановился прямо у края. Пристыженный, я вернулся. Вторая попытка тоже не увенчалась успехом. В конце концов, обиженный на надменный смех Отребье, я разогнался и прыгнул, пытаясь не смотреть вниз. С моей природной грацией я плюхнулся на живот и проехал на нём несколько метров. Как ни странно, я лишь разбил коленку и нос. Нам вообще повезло, что здание было построено настолько близко, и на улице было немного народа.

Вытерев кровь подолом рубахи и посмотрев на Отребье, я застыл. По ней не было видно, что она только что совершила едва ли не смертельный прыжок.

— Как? — выдавил я.

— Дело привычки, — ответила она таким тоном, будто уже четыре года каждую неделю прыгала с одного здания на другое.

На крыше нашелся вентиляционный люк. Я не учёл того, что мы не сможем его открыть. Но Отребье с равнодушным видом достала из кармана отвёртку и открутила крышку:

— Вуаля.

Она с невозмутимым видом прыгнула в люк. Гул оповестил меня о том, что она не очень удачно приземлилась. Я аккуратно слез, придерживаясь руками и ногами за стенки.

Ползти по вентиляции оказалось сложнее, чем я думал. Я ободрал локоть и лодыжку. Тут я врезался головой в ботинок Отребье. Что-то мне подсказывало, что на лбу у меня появится ещё один синяк.

— Ты чего? — спросил я.

— Ш-ш-ш, — зашипела Отребье, — тише. Тут развилка. Куда ползти?

— Давай ты направо, а я налево.

Мы поползли. Одному находиться в вентиляции было ещё страшнее. Единственное, что меня подбадривало, это голоса из залов. Тут я остановился, услышав голос моего отца:

— Да, это интригующе…

Я посмотрел через решётку. Это был он. Но на его лице появилось несколько морщин. Я понял, что они появились из-за моего исчезновения.

Мне надо было привести Отребье. Я уже поворачивался, но тут получил удар по ноге:

— Ай!

Я повернул голову.

— Там ничего не было, и я поползла к тебе, — сказала Отребье. — Подвинься!

Я подвинулся, и мы стали смотреть.

Угол обзора был хороший, так что мы видели не только самих учёных, но и то, что находилось внутри комнаты. Учёные стояли в маленькой кабине с большим стеклянным окном, разными кнопками и рычагами.

Самый главный учёный по имени Мозг торжественно объявил:

— Сегодня великий день! Каждый раз мы задаемся вопросом: как лучше казнить слуг? Да, игла — самый верный способ. Но для этого иглы нужно смазывать особым ядом, а он стоит денег. Некоторые группировки говорят, что просто нужно казнить меньше слуг, но это необходимо в очень многих случаях, например, когда наказание бессмысленно, или слуга слишком неуклюжий… — На этом моменте Отребье стиснула мою руку. — …или при серьёзных проступках. Именно в этот день мы нашли способ, не требующий денег! Также он может помочь с утилизацией отходов. Казнь будет проводиться именно здесь. А сейчас наблюдайте!

В комнате из стены высунулись две железных руки. Из недр стены напротив они вытащили… обычный деревянный стол. Руки стали его сжимать и крутить.