Бесплатный фрагмент - Великая Грани

Предисловие

Эта книга о становлении личности с большой буквы.

Автор желает увлечь читателя в сложный внутренний мир посредством сказочного прочтения, чтобы идеи могли проникнуть в сердца и оставить там не просто след автора, а запустить потрясающий процесс само- изучения и само-размышления самого читателя. Автор предостерегает, что рассуждения у каждого будут свои, и просит не зацикливаться только на трактовках прочитанного.

Ведь самое важное — это помочь увлечь миром и вернуть читателя в важные моменты жизни, когда расцветали фантазии, переживания и желания.

Автор знает, что данное произведение поможет лучше разобраться в себе, точнее понять свои личные особенности. Главное, не оставаться равнодушным, а попробовать переосмыслить прочитанное, задуматься о себе, в том числе благодаря вставленным высказываниям именитых людей.

В книге представлены философские умозаключения автора на основании его житейского опыта, отражены личные переживания и размышления о прожитом, а ещё встречается трансформированная реальность.

Именно сейчас автор приоткроет дверь в удивительный мир, позволит взглянуть на многое под другим углом и, в целом, сможет преобразить повседневную жизнь. Всё это позволит выделить главное для каждого и пробудить внутреннюю пытливость с осознанностью. Приятного прочтения!

---

«Жизнь — это лишь каждодневные действия, что совершаешь постоянно, выбирая из тысячи альтернатив».

Авторское высказывание

Пролог

«Здравствуй! Для нашего с тобой знакомства и общения я прошу тебя внимательно прочесть эту часть. Пожалуйста, отнесись к этому серьезно и прочти последовательно всё, а не смотри сразу на одни лишь заголовки. Это важно. Только так ты сделаешь осознанный выбор. Благодарю тебя!»

Я серьезный и радужный Василёк. Ты обо мне ещё услышишь многое, поэтому спешу обрадовать тем, что ты уже на первом шаге удивительного пути. Твой путь трансформации начнется со следующих строк…

Ты получил данную книгу в руки неспроста. Значит, ты готов к открытиям и изменениям. Мне приятно! Давай я тебе расскажу сначала о себе. Да, твой ответ мне не важен, но это пока.

Хотя мне важно предупредить тебя, что здесь всё очень откровенно. Я буду вести тебя максимально честно по данному пути, поэтому приготовься и смело доверься.

Давай знакомиться ближе. Я принадлежу к удивительному миру цветов. Моя планета находится в 3- х световых мирах от млечного пути (на обложке ты смело её найдешь). На нашей планете все жители состоят из лепестков. Мы отличаемся от других тем, что они у нас располагаются на голове и имеют свой цвет.

Ещё среди нас есть отличительные представители, скажем уникумы, и я в их числе. Дело в том, что мои лепестки окрашиваются в яркий и насыщенный цвет не сразу от рождения, а только после знакомства с кем-то уникальным, причем именно для меня, но об этом чуть позже.

Сразу скажу, что тебе будет интересно, так как я не жил долго на своей планете, я изучил сотни триллионов планет. Я был в цивилизации Гранатиков, Чудиков, Драконов и других.

Сейчас вся книга посвящена тому, как я стал свидетелем и участником становления самого ценного и уникального представителя одной цивилизации.

Совсем скоро мы с тобой с ним познакомимся, только я начну с ключевого — как я жил и почему я решил покинуть свою любимую и привычную планету.

---

«Человек может сделать великим путь, которым идет, но путь не может сделать человека великим»

Конфуций

«Мы и есть причина того, что видим вокруг себя. Чем наполнено сознание, тем наполняется и наша жизнь»

Нико Бауман

Глава 1. Знакомство

Всякое превосходство, как правило, приводит к своего рода изоляции. Оно заставляет выбирать друзей и знакомых.

Коко Шанель

---

1.1. Знакомство с Васильком

Есть в этом что-то волшебное: уезжаешь одним человеком, а возвращаешься совершенно другим.

Кейт Дуглас Уигген

Привет вновь! Я с планеты цветов. Радужным стал не сразу. О своей особенности про лепестки и их окрас я узнал случайно. Выглядел я как каждый наш представитель: зеленое тельце с необычным узором и прожилками, а на голове лепестки.

Как только я пошел в школу, то стал знакомиться со всеми сородичами планеты (они отличались от меня только тем, что у кого-то были лепестки по всему тельцу, а у кого-то — только на руках или ногах). Дело в том, что у нас была прям целая страна для детей, и туда слетались все. Я общался со всеми, но при этом не мог выделить кого-то конкретного, зато там можно было увидеть каждого представителя.

Как потом оказалось, это важно, ибо именно у наших сородичей есть особенность с лепестками — у каждого их свое количество, а у остальных их всегда одинаковое количество. Это я заметил, смотря и изучая всех вокруг. Любил смотреть по сторонам.

Хотя точно можно было лишь в детстве узнать, сколько в начале основных лепестков и сколько может ещё вырасти, поэтому за этим следили взрослые. А ещё лепестки всегда были тусклыми до каких-то моментов, хотя потом могли менять цвет все или только пару. Это именно у наших представителей. У других цвета были сразу, это была первая зацепка. Мой хороший знакомый Роми вообще имел лишь один цвет. У нашего главного и самого старого жителя Коли было семь цветов: красный, зеленый, желтый, синий, голубой, оранжевый и фиолетовый. Считалось, что это максимум и он — светила всей нашей планеты.

А у меня была одна особенность, которую я не сразу понял. Даже если я думал, что просто гуляю или общаюсь, я постоянно анализировал и как будто находился сразу в нескольких местах — внутри себя и снаружи. Выражалось это потом тем, что я выдавал необычные нюансы после общения, новые факты или придумывал события — меня это даже пугало.

Так я отметил, что цвета у многих обретались, когда они находили истинных друзей. Роми стал одноцветным, когда встретил Оди (девочку из параллельной группы, которая самая первая с ним заговорила, и теперь они не разлей вода). В детстве, а мы были соседями, у него на голове были лишь тускло зеленые лепестки, он прям сливался с телом. А в школе уже стал благородно зеленым, аж изумрудным, почти сразу, как увидел Оди. Но заметил это почему-то лишь я.

Другие тоже брали цвета друзей. Например, у Люти все лепестки разово окрасились зелено-синим, потому что его другом стала Лули, которая сама была в таких цветах. Таких закономерностей я замечал много и отмечал их, но это не объясняло того, почему я оне менял свой окрас — много лепестков яркого цвета, при этом нет четкости. Поясню: я каждый день был с новыми цветами, и зависело это от того, с кем я общался или какое у меня было настроение.

Я много общался со своими родителями, чтобы понять, что не так и почему это происходит, а главное, из-за чего. Приходя в школу, я жаждал иметь хоть какую-то стабильность в цветах. Я не хотел выделяться, хотя это было тяжело, ибо я часто не попадал в моменте в общественные устои разговора и поведения, так ещё и цвета всех удивляли. Я чувствовал себя хуже птицы в клетке. У меня дома жил недолго Пиви (это птичка- хамелеон, редкость для нашего мира). Я выпустил его через неделю после того, как мне его подарили, потому что понимал, как ему плохо, и не хотел его рассматривать. Уверен, что мой взгляд был ему противен, ибо он становился невидимым в такие моменты. Я ему завидовал, он мог хотя бы скрыться так с глаз, а я в школе не мог.

Ещё я мог выпасть из разговора — уйти в себя и задуматься, мог перебить и спросить то, что знакомый мне говорил давно и сам забыл, а это было актуально сейчас, мог напомнить о сказанном и т. д. Я не понимал, почему я могу пообщаться и потом через пару дней рассказать о том, о чем я даже не думал в момент общения или не замечал, но, получается, подметил.

Самое странное, я обратил внимание, что когда я такое вспоминал и говорил это знакомому, то у меня сразу пропадал его цвет. Например, как-то раз я, гуляя и общаясь с другом, не заметил, что мы были возле памятника, посвященного путешественникам (хотя такую громадину сложно было не заметить, она ж в 3 метра выше всех нас и имеет лепестки, толщиной с меня, когда лежу). А потом, через пару дней, я обрисовал в точности все нюансы этого памятника и даже что было вокруг, и что друг мне говорил (ну просто он повздорил и обвинил меня в том, что я его не слушаю). После я резко почувствовал, как цвет моего лепестка стал прозрачным, что ошарашило друга, и он стал меня побаиваться.

Родители всегда на это говорили мне: «Не бери в голову, ты просто такой, как есть, ты удивителен уже оттого, что ты родился в нашей семье, и ты рядом, ты живешь». Меня это успокаивало, и я верил, отгонял все свои сомнения и старался не расстраиваться, не грустить, не впадать в уныние — просто верить и снова общаться со всеми. Даже когда от меня отворачивались другие сородичи, когда знакомые уходили раньше от взаимодействия со мной или просто пропадали, я всё равно старался оправдать это и приспособиться, старался измениться и научился скрывать свой нюанс. Просто к смене цвета моих лепестков все привыкли, а вот к полной пропажи цвета не могли. Но я нашел способ — я научился понимать, когда меня озаряет и стал это записывать, так цвета сохранялись. Если я не переживал, то мне удавалось продлить этот момент, и он происходил дома. А так как все привыкли к смене цветов, то это воспринималось всеми проще.

Только со временем мои выписки причиняли мне вред — я становился тусклым, высушенным, даже цвета тускнели, а голова раскалывалась. Настало время, когда я уже не смог держать свои озарения в тетради. Я прям чувствовал, что если я не давал возможность выйти моим озарениям через речь, то они съедали меня изнутри, накапливались и требовали выхода. Они давили на меня, путали мое сознание и даже увеличивали грусть во мне. Когда я это осознал, то перестал сопротивляться и просто нашел иной выход — проговаривать, но это ещё больше оттолкнуло всех. Конечно, я мог их понять, кому понравится слышать в лоб все мысли о нем, и, при этом, мои…

Когда уже ничего не спасало, я решился и вынудил семью поговорить по душам, открыто, ведь тогда мне уже было близко к 100 отров, и они не могли больше попрекать меня возрастом.

Просто они давно отдалились от меня, так как цвета передавались и им, а вместе с ними и настрой. И знаете, сейчас я взрослый (мне более 950 отров) и могу сказать, я рад этому разговору, и я рад правде.

Конечно, мне важно отметить, что правда ранит сильно, и порой кажется, что даже убивает. Только потом ты счастлив просто от того, что знаешь её, чистую и без прекрасную. А ещё связь с родными только усиливается после этого, она так сильно объединяет, по- новому, разрушает старое, на месте которого растет новое.

Оказалось, что я — путеводный рассказчик. Это те, кто не мог молчать и имели адаптационное свойство развития, могли путешествовать и быть сразу в нескольких местах. Такие сородичи жили ради исследования мира, ради просвещения других, ради того, чтобы светить и озарять светом всех и каждого, заставлять задумываться и сомневаться. Оказывается, нас не так много, и мы очень редки. Родиться мы можем в любой семье, нет предрасположенностей или ещё чего- то.

Когда мы рождаемся на свет, у нас есть самое ужасное пророчество, что мы редко доживаем до осознанного возраста, ибо наша способность нас сжигает изнутри. А всё потому, что мы можем не прижиться, потому что нас могут не понимать в обществе, и мы можем гаснуть и чахнуть — что внутренняя сила начинает, действительно, нас сжигать.

Дело в том, что если мы не выполняем свое истинное предназначение, если не развиваем дар, если становимся ненужными, то погибаем. На всей нашей планете был лишь один такой житель — Коли. Но его спасло то, что он стал нужен всем и был единственным и первым. Поначалу он пытался помогать таким, как я, становиться другом им, но оказалось, что он не может питать — только производить обмен — иначе тоже происходит разрушение. Именно это показало, что даже среди нас есть отличия, есть расхождения.

Многие рано уходили из дома и даже покидали нашу планету. Для родных это приравнивалось к смерти, ведь вернуться на нашу планету невозможно, если ты принял решение её покинуть. Вот почему меня так берегли и до последнего молчали обо всем. Мои родители решили, что так они меня уберегут, и от незнания я смогу прижиться, смогу стать, как все. Они решили, что именно в этом секрет того, чтобы я существовал. Подтверждение этому они получили, когда я был в школе, ибо в этот период нас умирало больше. Они сразу воспитывали меня, как всех, считали, что незнание и спасет. Наверно, где-то или в чем-то они были правы. Но я убежден сейчас в том, что они лишь отсрочили время.

Так как я пережил все мыслимые и немыслимые сроки, то они решились в итоге рассказать мне всё. Правда, они обратили внимание, что я ещё отличался тем, что у меня было больше всех лепестков и они были блёклые при рождении (практически полупрозрачные), чем у всех таких, как я. Не было видно ни одного четкого цвета. А ещё моя способность подмечать и анализировать. Всё это оказалось моими отличительными чертами. Дело в том, что знания наши представители получали даже раньше обучения. Мы как бы имели доступ к единой базе знаний всех представителей.

Я проводил очень много времени с Коли (мне удалось с ним подружится, хотя это было сложно, и он сторонился сородичей, потому что не всех мог спасти) и понял, что мы не можем ничего поделать с нашей внутренней силой, которая всё равно растет в нас и движет нами. А ещё мы придумали с ним себе название — жизненные скитальцы.

Мы так сильны, что можем пугать других своими знаниями, своей открытостью, правдивостью и своим взглядом на всё, своим мнением и способом анализа мира, всего происходящего. А всё потому, что мы обучаемся постоянно, и в процессе мы открыты всему и всем, при этом одновременно мы отстранены и любим уединение. А я осознал, что это могут и, поверьте мне, делают все, просто не осознавая и не контролируя. Все это делают на одном дыхании, а мы это транслируем и воспроизводим. (Отмечу, что в этот период я стал любить умные слова, они четче смысл передают что ли).

Именно в общении с ним, я смог узнать, что у меня четко с рождения было видно 8 лепестков, но они были многоярусные, поэтому точное количество неизвестно. Когда я вырос (мне стукнуло 1150 отров), то лепестки у меня имели такой же окрас, как у старейшины, хотя всё же были не такие пестрые и чёткие. Кроме таких же, как у него, был участок с прозрачно-белыми. Ещё я понял окончательно, что не останусь на своей планете — улечу, потому что хочу, чтобы моя сила развивалась. Я даже знал, что, покинув планету для путешествия, я смогу реализовать себя и наполниться опытом — приобрести истинные цвета.

Из нашей общей базы я уже знал, как создать летательный аппарат и стал его сооружать. Мои знакомые помогали мне чем могли, хотя не верили в успех. Я собрал из огромных кругов нечто, похожее на телескоп. Смогли мы его поставить на постамент, где сделали держатели и навязали длинную резинку. Так как я не знал, где находятся другие планеты, то резинку мы сделали такой длины, что она 3 раза окутала планету. Когда уже всё было практически готово, то все представители каждого мирка решили подготовить для меня по одной важной вещи или специальному посланию.

В назначенный день я пришел к постаменту и стал прощаться со всеми желающими. Кстати, я сам выбирал день, когда решился внутренне и обговорил с семьей. (Надо отдать должное, моя семья так сильно меня поддержала, что их объятия и слова поддержки я не забуду никогда). Перед погружением каждый представитель тебе что-то дает или говорит, а потом встает за нити-резинки. Меня удивило, что только семья подарила мне вещь — бесконечную тетрадь для моих наблюдений, все остальные поделились лишь словесными подарками, памятными историями и важными посланиями, которые я туда и записывал.

Перед отправлением резиночные нити стали электризоваться и светиться от прикосновений. Внутри телескопа мы сделали мне удобное место, оставили еду и маленькое окошко с рулем. Окончательно забравшись вовнутрь, я ощутил полный страх и ужас от неизвестности и дикую тишину. Но вскоре был резкий скачек вперед, меня даже приплюснуло. Я смог услышать лишь крик всех: «Мы с тобой!» — и всё.

Дальше я никогда не забуду свои впечатления и всегда их буду вспоминать так, как будто это снова со мной происходит:

Снова эта суровая, всепоглощающая тишина, которая может сломить. На мгновение мне показалось, что так оно и будет, поэтому от страха я ещё и закрыл глаза. Не потому, что жалел о выборе, нет, а потому, что я хотел скорее проснуться и быть уже где-то, где есть звуки и что-то новое. И вдруг я быстро стал чувствовать жар, прямо сильный, и мне стало плохо и душно. Я думал: «Я погибаю».

Открыв глаза, я понял, что нет, я всего лишь уже, оказывается, скоро столкнусь с какой-то поверхностью. Тут я резко вспомнил про руль и взял управление, чтобы начать приземляться. Но это не помогло, я просто пулей мчался вперед и всё больше и больше приближался к поверхности. Она была странная и одновременно прекрасная. Я увидел густоту и разноцветные места: белые, розовые, синие. Но похоже, мне показалось, ибо потом резко густота, которая была насыщенно-зеленой, с какими-то вкраплениями.

Видимо, я поздно взял руль, или гравитация этой планеты была слишком сильная, но я не смог уменьшить свою скорость. И только ураган моих же мыслей:

«Вот я уже кубарем мчу вниз, меня выкинуло. Где моё продовольствие, где я и что со мной? Я ничего не чувствую, я что-то сломал, или я жив, как понять… Ой…»

Удар о планету, и я отключился.

Так состоялось мое приземление, и начался мой путь. Дальше я прошу тебя набраться терпения, ибо скоро ты поймешь, из-за чего так важно прочесть мою историю, где я рассказываю о месте и про важного мне собрата. Ведь именно это место, куда я впервые попал и где я прожил существенную часть жизни, помогло мне, и я впервые обрел свой первый твердо-сохранившийся цвет.

1.2. Знакомство с миром

Перед тем как познавать других, сначала не забудь познать себя, чтобы не потеряться во всем многообразии.

Авторское высказывание

Когда я очнулся, то не понимал, что случилось. Я видел по сторонам густой и безграничный лес. Под моими ногами расстилалась не зеленая, как дома, а какая-то мягкая трава, которая меняла цвет при вставании на неё, становилась желтее. В общем, я не знал, что меня точно окружает, где я, есть тут ещё кто-то и, главное, что мне делать дальше.

Доползя до своего телескопа и перекусив, я решил не бояться, ибо продовольствия у меня не хватит надолго, поэтому я отправился дальше, взяв всё самое необходимое. Я долго шёл по лесу, вокруг меня менялись деревья, встречались кустарники. Меня удивляло, что никто не попадался мне на глаза, хотя однажды мне показалось, что я кого-то видел, но не могу сказать точно, ибо всё и всегда было зеленым и безличным.

Силы всё больше иссякали из меня, но я понимал необходимость найти ночлег. Только подходящего места всё не было, приближалась ночь, и я остановился у единственного широкого дерева, ибо остальные были не такими и не позволяли спать на листьях. Утром я разглядел, что дерево, и правда, гигантское, а его ствол просто необъемный, его не охватить. Ещё я заметил отверстие, точнее, легкую трещинку в центре (тогда я ещё не понимал всю важность этого момента), но она была для меня пуста. Поев, я двинулся дальше, потому что хотел найти жителей.

Через сот шагов я вдруг ударился. Я не понял, ведь впереди ничего не было, ну, по крайней мере, я не видел ничего. Сделав шаг и вытянув руку, я вдруг нащупал какой-то странный экран, он не пускал меня и был прозрачным. Я удивился и решил идти вдоль него: «Ведь где-то он кончится и куда-то приведет», — подумал я.

Я очень долго шёл так, что даже уже выпил всю свою воду, которую забрал из телескопа. Пока я шёл всё время вдоль, я заметил, что лес впереди не меняется никак. Меня это напугало и одновременно воодушевило, ведь это точно могли придумать лишь жители. Узнать, что там, было для меня важнее, меня одолевало любопытство, во мне разгоралась моя сила. Она придала мне сил, но я знал, что ей нужен выход, чтобы она меня не убила. Я всё шел и очень устал, мои ноги стали болеть, а руки стали уменьшаться. Мне срочно нужна была вода.

Неожиданно я снова упал. Когда я встал, то решил, что это просто экран закончился. Но я не смог понять, где я нахожусь, ибо не видел ничего кроме корней. Мне не выбраться, не за что зацепиться… Тогда я стал кричать и звать на помощь — да, ничего лучше не пришло мне в голову. Ведь я решил, что яма не может быть просто так, я предположил, что её кто-то создал.

Очень долго никого не было, и я стал сомневаться в верности своих мыслей, но продолжал кричать: «Помогите! Я мирный!» Когда я стал уже отчаиваться, вспомнил своих родных и поностальгировал. Нет, я не сожалел о своем решении, я просто старался отвлечься от негативных мыслей, чтоб не отчаиваться. Уже темнело, и я стал смотреть на темное небо, где почему- то не было видно ничего, кроме облаков, которые переливались и то появлялись, а то исчезали. От крика у меня стал садиться голос, и мне ещё сильнее хотелось пить.

Вдруг я услышал звуки и проснулся, видимо, задремал. Подняв глаза к небу, я увидел сородича и не поверил своему взору. Решив, что я сплю и у меня «галюнники» (галлюцинации), я не среагировал на его руку и не стал хватать, от этого на меня он стал кричать: «Бери, иначе пропадешь, скоро ночь, дурик». Всё же взяв себя в руки, в прямом и переносном смысле, я вылез, благодаря незнакомцу. Мы пошли куда-то вперед, но сделав пару шагов я упал и ничего не помню.

Очнувшись, я увидел, что лежу в какой-то странной кровати, похожей на колыбель, но взрослую. Я ведь достаточно высокий, выше среднего был в своем мире. А вокруг всё было таким ярким, что я никак не мог раскрыть свои лепестки полностью, чтобы осмотреться.

Через пару мгновений я собрался и смог понять, что нахожусь в прекрасном синем шатре, как пасмурное небо. Лежу в колыбели, рядом столик с разными вкусностями, лежит зачем-то впитывающая бумага, и всё это было почему-то таким родным и уютным.

Когда я вышел, то был поражен. Вокруг я увидел много шалашиков, кучу сородичей, только они выглядели совсем как я. Я подумал, что вернулся домой, в мою вселенную, что это просто был сон, и, может, я не улетел, хотя и не мог в это поверить. Где-то глубоко внутри меня был голос, говорящий, чтобы я не обманывал себя, что я в новом месте и надо всё скорее изучить. Мне при этом порадовало, что моя сила успокоилась и был легкий жар, но не было пылающего огня. Я стал всё изучать и записывать в свой семейный дневник, который сохранился при мне.

Оказалось, что от обезвоживания я упал после того, как меня вытащили, и поэтому сородич Виви (он был весь зеленый, а на голове одни желтые лепестки) принес меня в их мирок и положил в свой дом. Там я пролежал несколько дней, и его жена Вави (она переливалась желто-синим цветами на голове) выхаживала. Виви, увидев, что я уже не просто проснулся, а даже хожу, закричал на всю улочку: «Я рад, что ты, дурик, проснулся. Меня Виви зовут, это я тебя вытащил из глинозёма. А теперь подходи ко мне, я отведу тебя к нашему главному. Оставь свою книгу в шалашике, пожалуйста».

Я решил не спорить и, положив книгу на столик, быстрым шагом отправился к Виви. По пути я отметил и приметил ещё несколько сородичей, которые имели столько же лепестков. Это было так восхитительно, я был так рад.

Меня повели к самому главному, тому, как я позже выяснил, кто является основателем этой колонии. Того, кто первый сюда попал, и я предвкушал наш с ним разговор. Ведь все остальные, как потом я выяснил, были лишь его дети и скрещенные с соседними обитателями, которые теперь жили здесь все вместе, как одна дружная семья. Это был потрясающий собрат, которого звали Ват. Он выглядел в точности как я, только все его лепестки были разных красных оттенков, что выглядело очень дико и, одновременно, завораживающе. Он рассказал, что очень очень давно, более 50000 отров назад, он дружил с нашим старейшиным Коли, и он не смог с ним согласиться, ибо тот всегда хотел быть дома, а Вата манили неизвестность. В один из вечером у них состоялся серьезный разговор:

— Ват, ты совсем выжил из ума. Нельзя покидать планету, ведь нет даже способа, это верная смерть, понимаешь?

— Это ты, Коли, не понимаешь, ты — дурик. Вот, ну что здесь меня ждет — куча народу сородичей, о которых я знаю многое. Пойми ты, мне скучно, нет ничего нового. Тебя я не спрашиваю, я лишь по дружбе зову с собой. Ты согласен?

— Да ты ничего не знаешь, ты умрешь за пределами, тебе еды банально не хватит. А без воды мы сохнем, как ты прекрасно знаешь. Что тебе мешает быть здесь и общаться со всеми, помогать им, слушать и давать советы, ну и что, что ты всех знаешь?

— Ну уж нет, это похоже твоя участь, я от такого с ума сойду. Короче, я понял, ты остаешься и валить не намерен. Ну и будь тут, жаль терять друга, но мне важнее выжить, я не готов тут зачахнуть.

Оказалось, что тот способ, который я почему-то знал, был изобретен Ватом. Через пробы и ошибки, повторяя эксперименты, он смог запустить сначала предметы, а потом и себя.

Стоит сказать, что Ват поделился со мной нашей тайной — оказывается, мы обладаем способностью ярче светить и быть на связи с семьей, если она сохранена и действительно ждёт обратно — надо просто сконцентрироваться на своем центре и подумать о любимых. Вату не повезло, у него не было родных, а знал он это только из-за того, что в момент опасности так к нему пришел Коли, который тоже по нему скучал в тот момент. Но Коли это испугало, и поэтому об этом не было упоминаний в нашей базе знаний.

Я почему-то сразу понял, что никто не возвращался именно потому, что терял связь с родными или просто был лишен её изначально. Тогда я решил для себя, что никогда не забуду свою родину и свои корни, что моя семья всегда будет опорой. Я даже придумал действие, которое позволило бы мне вспомнить о корнях — это обнять себя руками и сказать «люблю» интонацией моих родных.

Диалог с Ватом был долгим, но меня пленила его жена, которая присоединилась к вечеру. Это была потрясающая девушка Виву. Она была немного иной, выглядела для меня странно. Она была намного ниже, где-то по плечи мне, и при этом на её голове тоже были лепестки, но какие-то суровые и твердые, они стояли под углом и не падали. Она была вся благородно- красная, как спелая вишня. А их дочь Вута, была великолепна, ибо все её лепестки были раскрашены в радужные цвета с вкраплениями красного везде, и это выглядело потрясающе.

Ей было интересно всё, она завалила меня вопросами, я даже не знаю, сколько времени мы разговаривали, но за маленьким окошком я видел, как три раза сменяется свет на тень.

Я внимал каждому её слову, ведь мне было всё интересно, как и ей. Она рассказала мне, что я попал в гранатовую цивилизацию, которая находится в центре этого купола. Мы находились на огороженной территории, которая была скрыта от постороннего взгляда, так как в этой вселенной живет много видов и особей, не как у меня дома, они были все разные и существовали порознь. Правитель гранатовой цивилизации позволил Вату остаться и основать рядом своё поселение, но так, чтобы они не мешали друг другу и не ломали сложившиеся устои. Вита поведала, что её отцу повезло встретиться именно с данными представителями, ибо остальные очень недружелюбны и всех прогоняют, так как сородичи пытались покинуть это место и создать свое, но в итоге все возвращались.

После беседы я мог лишь молчать и очень хотел спать, поэтому я вернулся молча в шалаш и уснул. Кстати, полумесячный шалаш, так его назвал Ват, теперь был закреплен за мной, и я мог остаться в нем жить насовсем или пока сам не решу покинуть это место и отправиться дальше. Это оказался не его дом, а специально возведенный для меня. Благо, они быстро возводятся.

На следующее утро радостная Вива сообщила мне, что меня будут учить всем навыкам путешественника и правилам текущего места, который самый главный Ват придумал и создал для мирного сосуществования. Я, конечно же, согласился, мне дали материалы, чтобы я в секторе учащихся сам построил свой образ этого места обитания (см. рис. 1). Меня познакомили с группой таких же, как я, — обучающихся — правда, в основе них были дети. Здесь позволяют быть теми, кто мы есть, и лишь раскрывают нас для нас самих же. Порядки моей вселенной они частично продолжают, хотя из дома лично я не многое хотел бы сохранять…

Через пару лет обучения я узнал, что существует не просто цивилизация рядом, а гранатовый мир, в котором живут необычные и развитые существа. Они все очень разные и при этом так похожи, их объединяет цвет и порядок. Они ходят по светло-желтым лугам и полям, а небо у них перламутровое. С небом цвет определить сложно, ибо у каждого оно того цвета, который он хочет видеть.

Здесь вообще интересно, потому что воздух наисвежайший, деревья оказались разноцветными (когда ты привыкаешь к климату, а иначе они просто зеленые, как было у меня сперва). Живут жители гранатовой цивилизации в своих домиках, которые очень похожи на соты, что у пчел, но немного другие. Они меньше, и каждый домик символизирует цвет их островка, ибо они группируются по отличительному оттенку. Обычно они живут семьями не больше семи существ. Я уже был готов отправиться к ним и познакомиться с ними, изучить их лично, как считал, но Ват был против, он думал иначе.

Прошло ещё сот отров, и за это время у меня появился друг Кив, который жил в красном шалаше (справа, ближе к зеленому шалашу — рис.1). Он был с самым маленьким количеством лепестков. Стоит, правда, отметить, что моё количество странным образом возросло многократно — базовые 8 остались, а вот поверх появилось много, и голова стала тяжелее. Я узнал, что так климат на нас влияет, и это нормально — по сути, так мы оберегаем себя от холода и иного солнца. Пришел день, когда нам позволили отправиться на экскурсию по гранатовой цивилизации и познакомиться с жителями.

Ват строго нас проинструктировал — быть вежливыми, не задавать много вопросов, а больше слушать, проявить уважение и при свободном времени общаться с жителями только на общие темы, а также мы могли выбрать лишь один остров для знакомства. Категорически запрещено было им рассказывать про другие миры или цивилизации и, самое главное, про купол. Я был в максимальном предвкушении от встреч, а ещё захватил с собой тетрадку, чтобы всё записывать.

Путь наш был недолгим, ведь гранатовый мир был прямо за аллеей, что вела к центру. Мы шли буквально шагов пятьдесят, как мне показалось. Я узнал, что другие миры находятся намного дальше, а про некоторые ещё пока неизвестно, так как путешественники всегда возвращались и далеко не покидали родные места (я отметил, что здесь не было истинных скитальцев).

Цивилизация гранатиков потрясла меня своей безграничностью, хотя я знал, что мы под куполом. Они живут кучно, хотя это может показаться не так на первый взгляд, как будто обособленно. Всё дело в том, что они живут по своим островкам (я бы охарактеризовал их целыми мирками), они все вместе встречаются только на центральной аллее, где есть большущее дерево. Что странно, так это то, что некоторые из них могут увидеть всех своих сородичей только один раз в три года. Всего у них живет порядка семнадцати оттенков (это я их так назвал), каждый отвечает за своё предназначение, поэтому они живут в согласованном мире. Весь их мир можно обрисовать так (см. рис. 2):

На главной аллее находятся основные постройки, все они разноуровневые, и это поселение правителя и важных для него жителей-старейшин. Дерево — это их символ, на нём растут такие красные штуки, похожие на яблоко с короной, я не знаю, есть ли они у вас, и название точного не знали даже сами обитатели. Потом, от центра, есть главная аллея, по которой мы с другом пришли (вначале как раз постройки по сторонам от аллеи, а потом деревья и сразу наше поселение), а ещё есть много маленьких тонких дорожек, которые расходятся во все стороны и не пересекаются друг с другом. Я насчитал их пятнадцать штук (если не учитывать центральную аллею), они назывались островками. Хотя я знал, что всего их семнадцать (если считать отделение центра), но почему-то было иначе. Позже оказалось, точнее, нам сообщили во время экскурсии, что ещё одна дорожка спрятана за главным деревом (сначала надо перейти речку, а потом ещё пойти за деревья). На каждом островке живут свои обитатели, которые ещё и имеют свою специфику (для себя оставил название — предназначение).

Сначала мы познакомились с правителем и его собратами-пажами (так назывались самые пожилые и наимудрейшие представители), которые жили в домах на центральной аллее. Они постоянно работали там, а их семьи и подрастающие дети жили на островках. Только представители правителя жили на островке, который был слева, самый центральный. Он назывался Браунки (я осмелюсь предположить, что назывались они так, потому что все были темного оттенка красного, ближе к коричневому). Они были руководителями и всегда отвечали за порядок в этой цивилизации. Среди них проводился конкурс на ключевые навыки управленца, и самый лучший становился правителем (хотя никто так и не обыграл главного). Сами себя они называют ответники с острова Браунки и говорят: «Мы — те, кто несет ответственность за всех, мы должны быть самыми стойкими и мозговитыми только для того, чтобы уметь принимать решения и за них голову на отсечение давать».

Вторыми мне попались очень милые создания нежно- красного цвета, оказалось, что их зовут Клуни. Они занимались важным делом — получали знания и затем давали советы всем, кто к ним приходил, а ещё они смотрят за книгами и рукописями. Между собой они называли себя Совепи, хотя это было и не распространено. Они характеризовали себя: «Мы помогаем тем, что в нужный момент рядом находимся, слушаем и слышим, а потом намекаем, помогая дальше расти и решения принимать». Именно от них я узнал про остальных, и что все другие называли себя по названию острова и не давали иных определений.

3) Розки работают с механизмами, создают приспособления для жизни, их также можно назвать архитекторами. Они очень много общаются с Ализари, так как от них заряжаются новыми идеями;

4) Ализари — мечтатели, которые сочиняют и придумывают сказки, пишут фантастические книжки. Они генераторы и «озарители»;

5) Флами занимаются расчетами и выверяют всё. Они ученые, испытатели, которые тесно взаимодействуют с Клуни;

6) Пюсы ладят с животными;

7) Соферины выступают в роли творцов руками, делают украшения, готовят еду;

8) Али считают себя спасателями от других цивилизаций. Они следят за экраном, который защищает всех здесь, и они единственные, кто знает, что они добровольно скрываются от мира, но строго молчат об этом;

9) Карины забавные, они устраивают разнообразные праздники и отвечают за организацию всех и всего;

10) Руби — единственные, у кого хватает сил и способностей растить маленьких. А ещё они очень терпимы и спокойно относятся ко всем представителям и никого не выделяют;

11) Пунцы уникальны в том, что умеют использовать все свои способности. Они самые важные, так как только им подвластно лекарить (знать протоколы от любого недуга) и целительствовать (порой бывают те, кто может лечить что-то новое или хотя бы прояснить, что происходит с тем или иным жителем).

12) Борди — это спорщики, которые считают себя важнее всех. Они хорошие защитники, так как очень любят бороться и поэтому могут помогать Амаритам. Ещё у них много энергии, и поэтому они могут вскапывать земли и работать руками в тяжелом труде; 13) Амариты занимаются выращиванием еды для всех и выведением новых сортов;

14) Тицины потрясающие музыканты. Они вечно что- то сочиняют и веселятся, а ещё среди них есть танцоры, артисты, вообще творческие представители;

15) Кранки — это просто мастера красоты. Они шьют всем одежду и вечно что-то новое придумывают из подручных средств;

16) Белесы — отшельники. С ними общаются, но не считают прямо сильно своими, потому что они странные, и среди них очень много неопределившихся. Это тех, кто не смог выбрать одно призвание и зафиксироваться в мире на островке. Они, конечно, тоже работают, но не по призванию, и обычно не достигают высот. Они, в основном, взаимодействуют плотно с Клуни, Руби и Амаритами, зависят от них или они от них.

Ещё у каждого островка своё комьюнити, свои сады и школы, живут там представители в домиках, похожих на те чудо-цветы на дереве. Хочу отметить, что домики по форме напоминали плоды на дереве и были под копирку, и меня это восхищало и поражало. Выполнены они из разных материалов, в основном из листьев и корней деревьев, что окружают все тропы. У некоторых из кустов и даже шипов. Ни у одного островка дома не повторялись по оттенку, но внутри островка были как под копирку, я даже не понял, как они различают их.

К тому же в гранатовой цивилизации есть специализированное место, где пажи отвечают на вопросы младших, учат их своей специфике работы, давая задания из реальной практики и показывая истинное отличие. А после того, как младшие вырастают на несколько стадий в своих знаниях и изысканиях, а их вопросы подходят к концу, они приходят к последнему рубежу. Так у них называется распределение на поиск своего предназначения, в ходе которого их отправляют в другие районы, где они практикуются сами в ответах и живут. После этого устраиваются смотрины- распределение по предназначениям на центральной аллее, где каждый выбирает своё занятие и свой остров на всю жизнь.

Киву хотелось детальнее изучить ответников, и, вообще, он был очень дотошным. Я понимал быстрее, и мне хотелось уже скорее узнать про тех, кто отличался. Когда мы сообщили о своем выборе, то нам разрешили отправиться на изучение, где каждого провожал свой старейшина. Меня отправился провожать паж Мури. Он был очень приятен, выглядел точно так же, как Виви, только, при этом, был в костюме-комбинезоне. Он рассказал, что девушки у них ходят в платьях, хотя другие были без одежды (им она требовалась, ибо у них не было цвета и они казались оголенными и незащищенными).

Они жили очень скрытно, потому что испытывали неловкость от своего внешнего вида. Они очень замкнуты, как я отметил. Когда я зашел на их островок, был удивлен тому, какие они добрые и открытые существа среди своих и как резко они зажались, увидя меня.

При этом у них именно жилища — домики тоже были похожи на плоды центрального дерева, но при этом у них было много маленьких кустов и радужных деревьев, которые их прикрывали или скрывали совсем. Они очень своеобразные внешне, особенно без костюмов. Если можно так сказать, они просто поражают тем, какие они белые и есть с разными оттенками красного при этом, а есть прямо чистые. Они сразу меня встретили, ведь гости у них бывают нечасто.

В центре у них есть такой милый полукруг для всех. В целом, их не так много, как других, поэтому все умещаются вокруг. Обычно они болтают каждое утро и вечер вместе обо всем. Другие так не делали и разбредались по своим домам, поэтому тут мне это понравилось, эта сплоченность и всё это рассказывал мне Мур, ибо остальные разошлись по своим домикам или делам.

Мы так мило болтали, и я понравился Муру, что он договорился с правителем, чтобы я приходил каждый день и изучал белесых, ибо мне хотелось про каждого расспросить и пообщаться лично, а для этого всем необходимо было ко мне привыкнуть.

Каждый день я приходил к ним и изучал их, общался и наблюдал. В один из дней, когда я пришел, мне сообщили, что у них радостное событие. У одной из ведущих семейств этого островка родилась девочка. Оказалось, что потомство редко продолжается именно у Белесых, и за их время уже очень давно никто не появлялся.

Я знал уже эту семью, Жени и Авл были крепкой семьей. Они очень любили друг друга, и Жени работала среди рубинных, а Авл был среди собратов, при этом он был самым молодым представителем.

У них родилась девочка, которую вынесли на центр и стали всем показывать и делиться радостью. Она была изумительна, хотя уже сразу была в платьице. Только я заметил, что она отличалась от всех, кого я видел. Она была практически прозрачна, цвет был белым, но при этом он переливался всеми цветами при ярком освещении. Я был поражен, хотя Жени так укутала её в одеяло и сразу одела платье, что казалось, что она белесая — просто сильно белая. Также я отметил, что все Белесы в момент радости этого не заметили, а единственный, кто был озабочен и не разделял всеобщего восторга, Мур. Я не стал ничего никому говорить, лишь узнал её имя: Грани.

После всего веселья, Мур позвал меня и сообщил, что моё обучение завершено и теперь меня никто здесь не хочет видеть. Он сообщил, что уже переговорил с правителем, и я должен вернуться к себе, проходить обучение с Ватом лично. Только когда и если Ват решит, что я могу вернуться, а также когда правитель разрешит, тогда он будет рад позволить мне бывать. Это касалось почему-то только островка Белесых, по другим я же мог ходить, если захочу, и правитель решит это необходимым. В остальном, единственное место, которое я мог посещать всегда, как мне сообщил Ват уже дома, — дерево и центральная аллея. Я поблагодарил и вернулся к себе, в свой шалаш, чтобы поразмыслить и вернуться к обучению, только теперь на новой стадии познания.

Я так и жил, пока однажды на центральной аллее, у одного из кустов, не увидел молодую девчонку, которая так тихо сидела у ствола и смотрела куда-то ввысь. Я подошел к ней и познакомился, это оказалась взрослая Грани. Она мне рассказала свою историю.

Глава 2. история маленькой Грани

«У каждого в жизни наступает особый миг, когда человек появляется на свет. С рождением он получает особую возможность, и если сумеет ею воспользоваться, то выполнит свою миссию — ту, для которой и родился. В этот миг открываешь для себя, чем ты неповторим. Это твой звездный час»

Уинстон Черчилль

2.1. Начало новой жизни

«Одиночество представляет собой совместное бытие в модусе отсутствия. Я не могу стать самим собой, не вступив в коммуникацию. Этот процесс осуществления, раскрытия совершается не в изолированном существовании, а лишь в присутствии Другого. В качестве единичного я для себя не раскрыт, не действителен».

Карл Ясперс

Привет! Меня зовут Грани, я принадлежу к миру Белесых, а также к гранатовой цивилизации по рождению, а ты прибыл к нам из другого мира. Как ни странно, я помню всё, что со мной происходило, начиная с первого взгляда на маму Жени, хотя мне было всего-то несколько лет от роду. Я всегда знала, что Жени меня любит, ведь даже её имя окрыляло — Жени. Позже я узнала, что значит оно — «верующая в каждого, кто будет для неё важен». С отцом у меня было всё сложно, хотя моя любовь к нему была не меньше. Звали его Авл, и он очень любил свою работу, дорожил ей больше всех. Он всегда стремился к почету и славе, которая была трудна для нашего островка и его жителей, ведь мы сильно отличались и всегда чувствовали отречённость.

Я всегда знала, что я любимый ребенок, а в детстве, лет до пяти, была просто в этом уверена. Я чувствовала себя, как за каменной стеной: моя мама любила меня так безмерно, что моя жизнь походила на сказку внутри клетки.

Да, я понимаю, почему ты не понимаешь как это так. Дело в том, что с самого первого дня я находилась дома. Сначала, до 15 триместров, я понимала, со мной проводили много времени, но я большую часть лежала в кроватке. Мне всегда читали книжки и сказки, что-то рассказывали, и в это время было строительство моей комнаты. Я смогла увидеть её лишь спустя 5 триместров.

Она была потрясающей — большое окно по центру, кроватка справа, как у принцессы из маминых сказок, а слева был просто огромнейший шкаф с книгами от пола до потолка. Они заполнялись по мере моего рождения каждый день. Жени приносила всё новые и новые книги: рукописи, научные работы или итоги исследований. Я перечитала их все, сначала по интересу, а потом чтоб радость доставить маме Жени и себе.

Когда мне было 25 триместров, к нам стали приходить гости. В основе это были взрослые сородичи Авла, и он не любил мое присутствие, хотя их разговоры я понимала и вникала, но своего мнения не могла высказывать. А как только пришедшие гости интересовались мной или моим цветом, так этот разговор сразу прекращала Жени, а меня просили удалиться в комнату.

Я ни в чем не нуждалась, но в садик и школу не ходила, всегда училась и читала дома с мамой. Хотя папу я видела реже, он вечно работал и приходил уставшим и почему-то сердитым, но иногда выделял время, и мы чудно с ним играли в развивающие настолки. Его любимой игрой была созданная им же: загадываешь число от 1 до 7 в уме и наводящими вопросами пытаешься отгадать у оппонента. Если ты угадал, то на игровом поле — каждый раз он рисовал его сам вновь и вновь, ибо там выбирал области знаний, с которыми он хочет играть и количество уровней, обычно их было от 3-х до 5-ти — делаешь ход и попадаешь на тот или иной остров знаний, где оппонент задает тебе вопрос с вариантами ответов. Когда я подросла, то варианты ответов закончились, и мы играли на эрудицию и знания. Было тяжело, но поучительно.

Игра была сложной и мне давалась с трудом, хотя и была всегда интересной, ибо папа подбирал сложные вопросы, но которые раскрывали нетривиальные факты, как сам он говорил.

Мама тоже работала, но всегда была сильна и полна энергии. Она приносила мне что-то новенькое каждый день, уделяла время, а потом и учила. Я поражалась, как ей всё удается и хватает на все сил. Старалась вырасти и помогать ей во всем, поэтому усердно много читала, делала уроки все, чтоб её порадовать и увидеть улыбку на лице, а не грусть, что надо мне снова что-то объяснять. На сказки перед сном времени у неё совсем не осталось.

Такая беззаботная жизнь длилась недолго. В возрасте 35 триместров наши встречи проходили только за ужином, когда приходили все домой, а я выходила из комнаты. Моя комната стала для меня клеткой, ибо мама Жени решила учить меня всему сама и стала заниматься дома с детьми. Я не могла понять, почему я не могу быть вместе с ней и сородичами.

Я помню, как в самом начале её работы на дому к нам пришли 5 сородичей, разные по возрасту. Я так обрадовалась, что познакомилась со всеми. Каждого звали очень интересно — Тули, Хели, Рами, Сиби, Дели — это были дети наших соседей. Мама стала рассказывать, что каждому из нас делать, а они все сели кучно и стали разговаривать, а на меня лишь косились. Я сама встала и присоединилась к началу стола стоя, так я могла быть рядом с ними и предлагать идеи, ведь мы обсуждали вымышленного сородича и пытались его нарисовать. Я предлагала сделать её девочкой и одеть платьице в горошек, а так как кроме меня была ещё лишь Дели, нас заглушили мальчики, которые были за животное вообще. Меня удивило, как быстро Дели отказалась от своих мыслей и стала их поддерживать. А ещё они все были без специальной одежды, которая бы закрывала их полностью. Они были все очень красивы по себе, и их прожилки так естественно делали узор их тел, что им и правда не нужна была дополнительная защита. Потом очень много времени они что-то обсуждали, стороннее от занятия, а когда я к ним приближалась, то хихикали или молчали.

Когда все ушли, то мама сообщила мне, что более она будет работать одна с ними, а я буду в своей комнате. Через пару отров у мамы был весь день расписан, одна группа сменяла другую. Она перестала даже проверять мои задания так тщательно, как раньше. А Папа вообще превратился для меня в монстра. У него начались проблемы на работе, и он стал приходить всегда в подавленном настроении.

Затем я не понимала, что стало происходить, ибо мама Жени всё больше уставала и меньше уделяла мне времени, она часто говорила: ты уже взрослая, ты сама всё сможешь. А папа Авл стал превращаться в отца, ибо каждый вечер он задевал меня, сердился, дергал меня и даже кричал, отправлял в комнату, и мама никак не возражала.

Например, в один потрясающий день мы решили прогуляться семьей в маленьком лесу у нас за домом, порой мы так делали, и мне это нравилось, ибо были игры. Но в этот раз со мной играла лишь мама Жени, мы были с ней в восторге, а отец, когда я ему говорила присоединиться, говорил: «Отвали, ты не видишь, я читаю». Когда Жени сказала: «Авл ты чего, доча играть хочет, смотри, день какой». А он: «Да, дорогая, у меня важные дела, я присоединюсь». Меня это ранило, но я старалась отвлечься.

А в один день мы остались вдвоем, я проснулась и хотела поговорить с Авлом и обсудить что происходит, подошла к нему, спросила его: «Папа, я тебя люблю, но мне последнее время тяжело с тобой общаться, скажи, что у тебя происходит, и, может, я могу тебе помочь?» В ответ я услышала: «Да как же ты мне надоела, что ты всё лезешь, без тебя было всё лучше намного, я люблю твою мать, а теперь она любит лишь тебя, ты, вообще, мне мешаешь, уйди». Это было уже последней каплей, и с этого момента мы отдалились окончательно, так сказать, существовали лишь ради Жени. Но стоит сказать, что его поведение в адрес меня сохранялось — упреки и вечное недовольство. К маме он так не относился, он не позволял себе отвратительно с ней разговаривать. Мне очень сильно хотелось, чтобы он решил свои проблемы, разобрался с собой и оставил меня в покое, хотя бы не цеплял.

Иногда я даже спрашивала маму: «Он может от нас уйти? Ведь никто не счастлив?» Но мама говорила, что он не может уйти от нас. Ведь иначе его изгонят из цивилизации навсегда, и больше он не вернется, а этого все боялись. Мы жили исключительно на своих островках и иногда путешествовали на другие, но на центральном мы были чаще обычного, но только могли все наши сородичи острова, но не я. Сказать честно, я уже задумывалась о том, чтобы убежать или просто покинуть свой мир…

В один день произошло самое плохое — Авл погиб. Он шел по главной аллее и вдруг упал, а потом на нем обнаружили укус ядовитой Кесы*. Мне мама сказала, что оно забрело в нашу цивилизацию случайно, нашло вход и погибло после укуса. Кесу нашли в паре шагов от папы. Мама даже посмеялась, что яд отца смог сгубить самую ядовитую Кесу. Именно в этом разговоре я узнала, что мы защищены невидимым куполом, из-за которого никто нас не видит и никто не может проникнуть к нам, а мама Жени знала об этом от отца, а так нужно об этом молчать. Ещё мы с ней поговорили, и она сказала, что если бы не традиции нашей цивилизации, то она бы тоже ушла, и я для неё самое ценное. Она очень сочувствовала мне в этот день, мы были вместе, и я была грустна, но счастлива безмерно.

Многие говорили, что это была большая редкость, чтобы кто-то забредал к нам. Наш правитель сказал, что за всю его жизнь это лишь второй случай иноземного прихода (первый привел наших соседей, которые жили в шалашах и никто к ним не ходил, а они могли). Поэтому многие на нашем островке говорили, что, видимо, Авл этого заслужил. Я вот даже не огорчилась, так как мне психологически было тяжело жить с ним. Но я его любила и сохранила любовь в своем сердце. Ведь он мой папа, и я знаю, что я благодарна ему за своё появление, без него и мамы меня ведь не было бы…

К сожалению, позже вернулись будние дни, когда мама Жени стала ещё больше бояться за меня, и теперь я из комнаты выходила лишь покушать и погулять по дому, на улицу она не отпускала меня совсем, она боялась сильно-пресильно. Порой мне казалось, что она сломилась и потеряла разум. Потому что я не могла разумно объяснить её поведение, хотя старалась не огорчать и принимать, но с каждым триместром мне было всё сложнее.

Ранним утром, когда я сидела у своего окна и снова погрузилась в мир книг, которые уже видеть не могла, я увидела что-то странное на дереве рядом с домом и не поняла, кто это… Потом решила, что я просто уснула над книгой и это был сон. Я решила открыть окно и выйти тайком в сад, пока мама занималась с группой сородичей. Меня пронзил резкий и странный хрип, похожий на плач или крик, и звук всё приближался, и я увидела летящее на меня чудище (см. рис. 3). Мы упали, и я так испугалась, что огрела книжкой это существо. Потом я пригляделась, и мне стало так интересно, кто это, и я почему-то стала пытаться с ним заговорить.

Когда существо пришло в себя, то стало дергаться и остановилось. Мне удалось рассмотреть его: у него была немного вытянутая мордочка с очень красивыми большими глазами ярко-синего цвета с голубыми прожилками. Его тельце было покрыто мягкой шерстью. Ещё у него были крепкие и разноцветные крылья, которые полностью складывались по бокам и даже не мешали ему ходить, прыгать и валяться, так как пока я смотрела, он стал это делать. Лапки были маленькими и очень похожими на ручки, правда, у меня было пять пальчиков, а у него зачем-то семь. Ушки его меня просто заворожили, они были чуть длинненькие и всегда стояли, как крыши у наших домиков. И меня поражал его способный хвостик, который мог удлиняться.

Прошло время, и он постоянно ко мне прилетал, чаще оставался подолгу в комнате. Я назвала его Чудик, но как-то прижилось Чуди. Он приходил и уходил, я не держала его насильно. Мне стало не так грустно, и я с ним общалась, рассказывала свои мысли и читала книжки вслух — лучше, чем одной. Он ничего не говорил, точнее, я не понимала, что-то сильно бормотал неясное, но его глаза отражали все эмоции для меня.

Мне стало не так скучно, но я всё больше хотела понять Чуди, и я стала прислушиваться к его звукам. Я стала искать книги и хотела сбежать к Клуни, расспрашивала маму, но она лишь отнекивалась. Хотя в один из разговоров за ужином я узнала о таком интересном сородиче Бучи. Больше я её тревожить не стала и разработала план своей первой спецоперации.

Рано утром я попросила Чуди остаться в комнате и иногда на стуки в дверь (так мама проверяла меня) лишь издавать звук «ага» и всё. А сама через окошко выпрыгнула и пошла к центральному дереву, ведь не знала точно, где они живут. У центрального дерева встретила интересного сородича, который был таким высоким и с каким-то камнем во лбу, впервые такое увидела. Он мне подсказал, что они прям рядом с нами, зря далеко ходила. Он просто не понимал, как сильно я рада прогулке и исследованию всего. Только уйдя от него в нужную сторону, я поняла, что не спросила его имени, но решила наверняка, что это не последняя моя вылазка.

Я отправилась на островок Клуни и нашла там Бучи. Он был рад меня видеть, так как знал обо мне от Жени и рассказал, что Чуди принадлежал к одним из редких видов существ, которые иногда наблюдали за нами и водились, но всегда убегали. Знает он про это из-за рассказов соседствующих с нами жителей в шалашиках в конце центральной аллеи.

Вернулась домой я поздно и сложно забиралась через окно, поэтому меня услышала мама Жени. Когда она ворвалась в комнату, я уже успела сделать вид, что сижу на стуле у окна, а Чуди спрятался под кровать.

— Ты что, с ума сошла? Да как ты вообще до такого додумалась! Тебе совсем не важны мои нервы? Всё, ты остаешься под домашним арестом на неделю, и чтоб без глупостей. Я прослежу и, чтоб наверняка из комнаты не выйдешь, буду еду приносить, ведь от тебя у меня первый седой волос появился.

— Мам, ты чего? Я ничего плохого не сделала, я была в платье и общалась лишь с Бучи, который меня знает.

— Тебе что, дома общения мало? Я для тебя всё, а ты сбегаешь!

— Да, ты меня слышишь? Я не могу более и не понимаю, почему я не могу как все быть, болтать и общаться, а не сидеть на привязи. Бегать по улочкам, ходить в школу и проживать все эмоции, получать опыт… Чего ты боишься? Я тебя не брошу.

— Ты не понимаешь, я всё для тебя, а ты неблагодарная, просто слушайся. Я всё сказала — дома и у себя лишь.

Когда мама Жени ушла, то я так и не поняла, в чём моя вина, а выбравшийся Чуди просто лег ко мне на колени, и так мы просидели до утра. Наверное, он чувствовал, что я не могу больше быть в своей цивилизации.

Несколько дней прошли для меня привычно, только я всё больше вспоминала каждую мелочь моего похода, особенно того странного сородича с красным камнем на лбу. Чуди меня удивлял, он всё время как словно рычал, я поначалу испугалась даже, когда впервые услышала. Я отмечала с каждым днём, что звуки у Чуди меняются, что я начинаю что-то слышать, а потом я стала его понимать. Конечно, заняло у меня много времени, хотя Чуди тоже помогал и старался мне донести свой язык. Через непродолжительное время мы поняли друг друга и стали самыми лучшими душевными друзьями.

Никогда не забуду, как впервые он со мной не просто рычал, а когда я поняла все его слова и как я узнала его имя. В один прекрасный пасмурный день, когда я уже не могла сидеть и стала думать, как поговорить с мамой, как донести до нее информацию, вдруг Чуди стал говорить что-то, как будто кричать и петь, а потом, после быстрого звука, оно стало издавать медленные звуки и пытаться что-то изобразить. Я до вечера пыталась понять и потом смогла расшифровать, что это была целая фраза:». ясьтыркто ебет угом я отч, енм олидревтдоп ежот отЭ. ибуЧ а, идуЧ ен тувоз янем и. Йобот с ьтиж учох я отч умотоп, ьтяноп янем ясйаратсоп ьрепета. Могурд и мокинтищаз миовт ьтыб учох я. Ясьтыркто ебет учох умотэоп, яаннебосо ыт отч, ляноп я. Ебет к оннеми лапоп отч дар я, тевирп».

Я была рада и теперь могла обсуждать с ним всё. Оказалось, что ему более двух тысяч лет. Он был так умен и многое знал, я всегда чувствовала, что за столько времени могу на него положиться, а при общении лишь уверовалась ещё больше. А ещё он научился менять размер, как перевертыш. Он мог становиться с половину моей ножки, а мог стать таким, что помещался в мою ручку.

Всегда, когда я училась с мамой, он был рядом и спал. Ведь теперь я строго была дома из комнаты выходила лишь погулять по дому, благо, он у нас был двухэтажный. Мама смеялась и говорила, что он как будто вникает в каждое слово, всё понимает, так как скрывать Чуби так долго я уже не могла, и при серьезном разговоре с мамой Жени мы нашли компромисс — я не рвусь из дома, а она оставляет Чуби. Она пока не знала, что он говорит, и тоже не понимала его, но я надеялась, что когда-нибудь этот миг настанет. Мне кажется, что она, наверное, сама хотела бы общаться с ним, потому что она разговаривала с ним, как с настоящим ребенком.

Это было здорово, но меня поражал факт того, что Чуби никогда не раскрывался ей, хотя и доверял, ибо так мы прожили ещё 10 триместров. Взрослея, я понимала, что больше не могу сидеть дома и никуда не выходить, хотя прекрасно помнила про своё обещание.

Я стала считать, что нахожусь в заточении. Я не понимала свою маму, и всё больше мои чистые и великие к ней чувства сменялись на злобные и странные. Я всё больше сердилась и не могла смириться. Видимо, мама Жени это тоже чувствовала и понимала. Она снова вышла на работу и более к ней не приходили ученики. Правда, к нам чаще стали заходить товарищи. Мама называла так всех, кто был с нашего острова и с кем она была знакома то по работе, то по совместному общению.

Они стали общаться со мной, и мама перестала меня прятать. Это подарило мне ещё пару триместров возможности быть дома. Только единственное, что меня очень смущало и огорчало ещё больше, чем сидение дома, это то, что все приходили либо как есть, либо с удобными и короткими платьями, костюмами, которые менялись. А мне мама Жени заказала у острова Кранки платье ещё в детстве — длинное, благородного нежно- красного цвета с белыми обводками и жестко стоячим воротником, которое не менялось по мере моего взросления.

Такое платье я носила дома постоянно, но недавно оно испортилось, и я надеялась, что смогу жить без него, как все. Но сделали ей таких, оказывается, сразу много, ибо она потратила все сохранившиеся деньги папы. Она строго-настрого заставила меня пообещать ей ходить постоянно в них и не снимать никогда, лишь перед сном, когда отдала мне открыто весь этот гардероб. Эти платья были неудобны лишь тем, что были очень длинные и плотные. Мне они не очень нравились, но я честно ходила в них постоянно, меняя по мере загрязнения. А Чуби она приказала следить за тем, чтобы я не была одна и носила платье.

Она, конечно, его не понимала, но продолжала разговаривать с ним так же, как и со мной. Мне кажется, она внутренне знала, что он умен, и по его глазам понимала, услышал он её или нет. Так мы зажили обычной жизнью, как у всех, кто к нам приходил и с кем мы общались.

Меня очень сильно волновало лишь то, что я не ходила в школу и должна была носить платье, а ещё что мама стала всё реже бывать дома. Я понимала, что у меня есть Чуби (хотя я все равно продолжала называть его часто Чуди, а он не возражал), но этого мне стало уже мало. Хотя мама всегда продолжала играть со мной, обучать меня и поддерживать. Но всё чаще она была грустная, уставшая и поникшая. Я хотела ей помогать, но мне становилось невыносимо от того, что я постоянно в заточении. Да, ещё эти платья, которые меня не красили, ибо никто из сородичей их не носил постоянно, я видела это в окно.

Жени не поясняла мне, зачем она так настаивает на платьях этих, почему я не могу их переделать. Однажды я сама изменила платье: укоротила его, убрала этот ворот и пришила интересные кусочки из книг. Как же на меня вечером кричала мама и со злости, она порвала моё платье на мелкие кусочки. И при этом причитала, что Кранки шили наряды лишь для торжеств всех, а я вообще должна радоваться, ибо мне позволено носить их постоянно. Я не понимала, чему тут радоваться, она меня не слышала, а Чуди на неё шипел, точнее кричал: «етеярет ьчод кат ыВ. ахартс огеовс то етинпелс ежу ыв, ыварпен ыВ». Я снова закрылась в себе, но всё больше отмечала, что приходившие сородичи-товарищи имели в своей одежде изюминки, подчеркивающие индивидуальность каждого. А меня платье лишь закрывало, оставались видны лишь мои руки, ноги и голова. Мне хотелось свободы и того, чтобы я была собой, а не пряталась. Так нарастал мой внутренний бунт, который я максимально сдерживала, сама точно не знаю зачем… Я ушла в мир научных книг…

---

2.2. Первый выход в свет

Богатство мира — в оригинальных людях.

Томас Карлейль

Мама не могла уже меня удержать, я всё чаще тайком сбегала с Чуди гулять по нашим островкам. Я не хотела огорчать маму, поэтому пряталась и изучала жизнь других удаленно. Смотрела, как живут другие островки, замечала, в чем их отличие, почему они такие, какие есть. Много времени проводила с Чуди в лесу за нашим островом и много читала в лесу. Я уже не смогла быть одна, и мне хотелось общения. Мама, наконец, сдалась и отпустила меня в школу. Правда, меня ждало ещё поступление и прохождение теста, и, как обычно, мне сообщили об этом в день сдачи. Почему не заранее? Хотя с другой стороны, я не волновалась.

Вообще, такое не надо было делать, так как все с сада просто переходили в школу. Но я-то пропустила первые годы школы и приходила уже в середину. Нужно было меня оценить, как сказали мне в нашей островковой школе, потому что за мной никто не наблюдал и не знал, в чем я талантлива, чем увлекаюсь. Уважаемые пажи острова (так мы называли самых пожилых и мудрых) попросили меня рассказать всё о своих увлечениях. Правда, я сначала не знала, стоит ли прямо про все рассказывать или, может, лишь про самые любимые. Но потом я поняла, что не могу выделить что-то одно, и рассказала всё.

В свои двадцать пять (четверть жизни) я любила многое: читать, рисовать, собирать игрушки из подручных средств, творить руками, размышлять, записывая мысли при этом, решать ребусы и придумывать свои, играть с Чуди в спортивные игры, шить и разрабатывать наноодежду, ведь она должна уметь делать многое (вытягиваться, втягиваться, гореть, не пропускать влагу, ведь одежду я шила для Чуди, а он мог плавать, бегать, летать и, самое сложное, исчезать — этому он научился недавно), заниматься наукой, петь, считать в уме, учить языки, проявляя свою креативность; и при всём этом многообразии я не могла остановиться.

Я всё равно интересовалась многим — меня можно было очень быстро увлечь новым. Я была исследователем, таких не было на острове, я сама себя так назвала, чтобы сократить представление для других. К моему недоумению, они решили, что это невозможно. Уважаемые пажи мне не поверили, они даже пришли ко мне домой, так как думали, что я их обманываю. Мне пришлось показать им все свои работы. Доказывать им, что они могут их потрогать, объяснять каждую мелочь. Мне стало так противно, ведь я делала в своё удовольствие и не понимала, зачем всё это надо пояснять. Я чувствовала недоверие и как будто мне необходимо было оправдываться перед ними, но при этом ничего плохого я не сделала. Ведь я-то знаю правду и не хочу её доказывать, так как тогда правда становится извращенной и как-то не такой чистой, теряется уверенность и изюминка творения.

Единственное, они заметили, что многое у меня было не совсем закончено. Особенно если я бралась за это второй раз, то точно доводила до конца. Но было многое наполовину остановлено или заброшено. Ну это пока был единственный минус для меня. Я о нём знала и работала над собой, чтобы доводить сразу до конца или уже убирать окончательно. В общем, я вызвала ажиотаж у пажей, и они даже пошли к главному на аллее и просили его собрать коалицию из наимудрейших пажей всех островов, ведь такого не было никогда — чтобы один мог так много. А я смеялась над ними, ибо что ещё можно делать четверть жизни взаперти. Скучно ведь иначе…

Они не могли поверить и при этом сказать, что я придумала, так как частично они увидели то, что скрыть невозможно. Но меня это ранило, так как было многое внутри меня, что вот так не покажешь, как подделки. Я поняла, что кроме Чуди лично я никому не интересна. Другим надо было что-то конкретное, одно, чтобы зацепиться за меня. Они не могли просто принять меня всю без осуждения или прикрепления к чему-то понятному и среднестатистическому. Меня это расстроило и напрягло. Я стала сомневаться в том, что хочу выйти в свет. Но и сидеть дома уже не могла.

Когда мама вернулась, я сказала ей, что в школе мне устроили проверку и что после общения собрали всех пажей острова и обвинили меня в наговоре на себя, а потом пришли домой и после убежали к правителю цивилизации. Мама заплакала и сказала, что я больше не смогу жить с ней обычной жизнью, что теперь про меня будут знать все и что мне будет очень тяжело. Она расстроилась и ругалась на меня, не могла понять, почему я не стала укрывать себя. А я не могла принять и поверить в то, что мне надо было лгать… Зачем? Я ведь ничего плохого не сделала? Я просто была собой. Да, мама Жени ещё в детстве мне говорила, что надо скрываться, надо говорить мало и всегда думать, о чем говорить, думать о последствиях. Но я так устала от этого, и, главное, я не понимала почему!

Я была в шоке, потому что она объяснила мне, из-за чего все эти годы так меня опекала. Оказалось, что я уникальна ещё с рождения. Что я родилась прозрачного цвета, похожая больше на нежную розовую белизну, а такого цвета нет у нас ни у кого. А кроме внешнего, я уникальна внутренне тем, что никто кроме меня самой не знает ничего обо мне, да и не сможет узнать, если я сама не захочу. Она скрывала меня и боялась, что меня изгонят или Флами будут исследовать как аномалию. Самое ведь страшное — это не отличаться от других, а потерять себя при попытке стать как все, усомниться в себе и потерять свой внутренний огонь — так считала Жени. Оказалось, что у неё была своя боль, и она в угоду нашим островкам пошла работать, хотя любила рисовать, но Белесым этого нельзя было делать.

Наибольшая отличительная черта меня от других была открытая любознательность. Это тоже не свойственно всем гранатикам, а Белесам свойственна обычная любознательность, но в ограниченном количестве. Ведь что такое любознательность — это бессознательное стремление к познанию, которое можно понять и управлять. А я не умею этим управлять и не чувствую, потому что это моё нутро, и оно больше меня, оно никогда не даст мне успокоиться, это мой двигатель. Именно так мама описала меня для себя, хотя я знала, что она тоже права лишь частично. Единственное, пока я и сама не могла никак это описать, просто знала, что она права, но не полностью.

Мама рассказала, что раньше она пугалась этого, но потом всё больше влюблялась и понимала, как мне повезло, поэтому и развивала меня. Но со временем я побила все рекорды по любознательности, даже превратилась в любопытную и прозорливую девчонку, которую было просто не остановить, так сказать, не приручить. Затем появился Чуди, и мама поняла окончательно, что она родила великую девочку, и поэтому она стала оберегать меня усерднее, и появились эти вечные упреки.

Сейчас она понимает, что, возможно, была неправа, и попросила меня лишь об одном — она сказала, что в характеристиках чувств наша цивилизация очень гибка, и поэтому она не боится за меня, уверена, что всё решится хорошо, а вот за цвет беспокоилась и настоятельна просила не раскрываться никогда. Меня напугала такая откровенность мамы, хотя одновременно я была очень рада, ведь многое встало на место, и, наконец-то, все барьеры были разрушены между нами. Ведь я чувствовала, что она что-то недоговаривает мне.

Я стала лучше понимать действительность, хотя, честно, меня испугал её рассказ, и я ужаснулась. Я ещё не была уверена в себе, лишь немного начинала чувствовать, что во мне есть что-то великое, что не дает мне покоя и хочет вырваться из этой замкнутости. Но как это обычно бывает — вместо того, чтобы закалиться и открыться себе в первую очередь, я пообещала себе, что теперь я буду скрытна, стану обычной, чтобы кроме мамы никто не знал обо мне. Правда, я закрываюсь больше от себя, как сказал мне в этот момент Чуди, который слышал мою клятву самой себе.

Прошло несколько дней, и к нам в дом пришли пажи всех островов. Мама работала, а я очень напряглась, хотя они были рады меня видеть. Долгое время они расспрашивали меня обо всем, просто мило разговаривали, задавали вопросы, одним словом, знакомились. Но в этот раз я была уже сдержанна и говорила о многих вещах отстраненно, лишь о нескольких мне не удалось скрыть неподдельный интерес, это о животных, исследованиях, создании чего- то нового и прекрасного. А вот внутренне мне было сложно держать свои эмоции и не показывать их, не отвлекаться и не уходить в подробности, не цепляться за их слова, рассказы и не расспрашивать подробнее.

После пажи сделали вывод, что первая моя открытость и страсть была лишь из-за того, что я впервые с кем-то общалась так долго, и это затмило всё. А сейчас они видят, что я нормальная и просто немного увлечённее среднестатистического жителя. Скажу сразу, не все пажи обрадовались таким умозаключениям большинства, особенно были не согласны пажи нашего острова. Те, кто знал меня и кто первый раз тестировал, они понимали, что я просто сделала выводы, ведь умна я тоже больше многих, и после того, как все ушли по своим островам, позвали меня к себе. Наши пажи сказали мне одно — они не знают, какое решение примут все остальные, но они не будут против и просто поддержат всех. Но мне они сказали правду: «Мы не доверяем тебе, и ты всё равно осталась загадкой. Мы не будем рушить тебе жизнь, но ты под нашим жестким наблюдением».

А самый главный и пожилой паж на прощанье мне сказал слова, которые я запомнила надолго: «Деточка, будь собой и не воспринимай все слишком серьезно на свой счет. Они просто боятся. Ведь неизведанное всегда пугает своей непредсказуемостью. Они ещё глупы и не понимают, какое чудо к нам пришло. А я уже стар, чтобы идти против всех открыто. Но ты знай, что сила всегда в тебе, просто отделяй понятное и благоразумное от вредного и угрожающего».

По итогам встречи со мной пажи сказали маме Жени, что я удивительна у неё только тем, что среди Белес у меня чуть больше истинных чувств к слишком разносторонним вещам. Но они сделали предположение, что это разрешится само в процессе моего обучения и становления. Потому что они решили точно, что всё мое многообразие увлечений связано лишь с тем, что я четверть жизни была предоставлена сама себе. Что на решающем смотре и выборе предназначения я смогу определиться. Итоговым решением они зачисляют меня в школу на мой нормальный уровень, без спуска меня ниже.

Также они похвалили Жени за то, что я очень развита и что мои достижения — это заслуга мамы, которая смогла меня всему научить. В конце они попросили Жени прийти завтра в школу и рассказать детально, как она меня учила. Они считали, что это поможет школе лучше понять меня, и, главное, они сами смогут научиться у Жени чему-то. Они решили, что Жени просто скрывала свой педагогический дар, который теперь они не могут не признать. Мама сразу отказалась от смены деятельности, хотя ей предложили. Просто мама знала, что пажи не очень-то правы…

Мама была в шоке, ведь учила она меня лишь в детстве, а дальше всё уже делала я сама. Мама просто не мешала и поддерживала меня, но этого явно не ожидали услышать пажи. Тогда мы договорились с мамой Жени, что она просто скажет, что каждый вечер всю жизнь читала мне пару страничек книг. Мы решили, что она добавит следующие пункты: важное правило было в том, чтобы я пересказывала ей наутро книжку, а если не помнила, то перечитывала сама. И книжки никогда не повторялись. А ещё мы обсуждали сюжеты и старались всегда развиваться. На таком рассказе мы и согласились, ведь он был логичен и частичной правдой. Только всё это я делала с Чуди, о чем умолчала даже маме.

Рано утром мы вместе с мамой отправились в школу. Плюсом было то, что ничего брать не нужно было, так как всё было там. Единственное, что у нас важно в школе — это прийти и внимать отведенный период, обычно это полдня, а потом играть во всё, что хочется, и веселиться. Меня впервые порадовало мое платье, так как на нем был потаенный карман для Чуди, и я взяла его с собой. Я не могла первый день быть без него, я волновалась, и мы договорились, что он будет со мной.

Мама отправилась в круговую комнату, так на ней было написано. А меня встретил мальчик, как потом я узнала, его звали Кури, он был представителем Флами. Пажи решили, что он лучше сможет мне всё объяснить, и, главное, он сможет за мной присмотреть. Я сразу поняла, что он будет тихонько меня исследовать и потом пересказывать пажам. Я была с ним приветлива, но очень аккуратна и настороженна, старалась никак не выдавать себя, приглядывалась ко всем. Ведь мама меня предупреждала и мне говорила про этих сородичей и в чем их предназначение. Неожиданно я поймала себя на мысли, что все изученное стало быстро вспоминаться, и я оперативнее вникала в суть происходящего.

Он провел меня в помещение, на двери которого было написано: «Сегодня это место занимает пятый отряд». Оказывается, у них в каждой группе есть по одному представителю острова, поэтому в группе не больше шестнадцати-семнадцати жителей. Однако бывают исключения — для братьев, сестер или двух погодок в семье. Их никогда не разлучают. В моей группе были такие, их было сразу двое — из семейства Розки и Пюсы — две девочки и два мальчика соответственно. Только сразу уточню, в каждой семье была девочка и мальчик, просто я вначале, при знакомстве, это не поняла, так как их рассаживают, чтоб не болтали и раскрывались каждый сам.

Меня посадили в центр, и я испугалась. Да ещё и попросили представиться. А пока я собиралась с мыслями, Кури рассказал, что знал и что успел уже разведать при легком общении со мной, так он назвал наше с ним знакомство: легкое… В общем, в первые моменты я поняла, что уже не одна я странная, и меня это успокоило.

Я собралась с мыслями, встала и начала свой рассказ с простого — что я из семейства Белесых, что живу с мамой Жени, что отца у меня нет, так как ему суждено было погибнуть за свои негативные мысли. Очень многим не понравились мои слова, и меня сразу же перебил паж сегодняшнего дня — как раз из представительства Белесых. Он сказал, что я неверно говорю, что мой отец был очень храбрый и заядлый труженик, что это нелепая случайность, и что островок Белесых им гордится. Сказать, что меня шокировали его слова, это не сказать ничего. Я понимала, что не могу себя выдавать, и осознала, что мама скрывала всё от всех неспроста и что она у меня великая женщина.

В общем, я сказала, что в своем воображении мне было так легче пережить его утрату и поэтому я говорю так. А дальше продолжила говорить, что училась я дома с мамой, но очень устала быть постоянно одна, и мне хотелось общаться. Тут я сделала паузу и дальше рассказала то, что мы дома проговорили и придумали — что маме было так удобнее и она очень переживала за меня и хотела обучить всему, что только умела, и это занимало так много времени, что нам не хватало ни минуты на походы куда-либо. После смерти отца мама стала работать усерднее и при этом продолжала заниматься со мной, как ни в чем не бывало, но я чувствовала, что она устает очень, и сама решила, что нужно помочь, и настойчиво попросилась в школу. Рассказ всех устроил, как и ожидалось, и как мы проговорили с мамой. Потом от Чуди, который слышал, что говорили пажи в комнате с мамой, я узнала, что мне не о чем волноваться и что мы совпали с мамой и всех это устроило, так сказать, все поверили нашим показаниям.

После этого началось знакомство со всеми, и что поразительно, до их представления я уже знала, с какого они острова. Честно, это было несложно, ибо у каждого острова были свои отличительные и при этом общие черты. Только, как оказалось, это очевидным было лишь мне…

Кстати, были все островки, всех звали по-своему, мне было сложно запоминать имена с первого раза. Поэтому я больше ушла в анализ того, всё ли верно я сказала, так ли меня поняли, я пыталась разгадать каждого, кто присутствовал в комнате, поэтому немного была отрешена. Я не заметила даже, как уже говорил паж и что уже нужно было собираться на улицу гулять и играть. Когда все вышли, я только стала собираться. Паж сказал мне задержаться, ребята все покинули комнату и сами пошли на улицу. Я удивилась, ведь за нами надо было наблюдать, но паж сказал, что проблем нет, что на улице есть кому присмотреть за всеми, он сказал, что хотел бы поговорить со мной честно. Я напряглась, Чуди затрясся, но вовремя успокоился, так как его могли увидеть.