Бесплатный фрагмент - В падении

Этот рассказ представляет собой художественное произведение и любое сходство в нем с реальными людьми, живущими ныне или уже умершими, является чисто случайным.

Позади них вставало солнце. Скоро оно поднимется так высоко, что будет приглушено высокослоистыми облаками, по нижней кромке которых они летели. Но сейчас оно заливало хвост их бомбардировщика своим розовым светом. Питер не любил полетов при свете, даже таком розовом. Они были слишком открыты, слишком заметны. «Ланкастер», окрашенный в цвета, делающие его невидимкой ночью, после рассвета нелепо торчал в небе, как… «большой палец», и становился слишком хорошей мишенью. Питера внутренне передернуло от использования такого откровенного клише, но он списал это на свою усталость.

В стремлении укрыться за облаком ему хотелось подняться еще на несколько тысяч футов, но они и так находились очень близко к практическому потолку, и их «D» (сокращенно от «Доррис») была бы слишком тяжела и неуклюжа в полете на своем верхнем пределе, особенно с поврежденным крылом. Сейчас следовало сохранять управляемость и довериться судьбе.

— Найджел, сколько нам осталось? — запросил он.

— Примерно час, шкипер, — в гарнитуре раздался резкий голос Найджела. — Мы слегка отклонились к северу. Держите этот курс, и мы выйдем на Англию где-то в районе Скарборо.

— Принято. Парни, скоро будем дома. Как раз к завтраку, — объявил он по внутренней связи. За долгую ночь они замерзли, устали и проголодались. Пара ободряющих слов помогала всегда, вернее сказать, помогала и раньше. Этот боевой вылет для экипажа «Доррис» был двадцать девятым. Еще один, и они заработают свой законный отпуск. Двадцать девять воспринимавшихся как дорога на верную смерть прогулок на ледяной, не прощающей ошибок высоте не могли не оставить следы на людях. Напряжение сказывалось: их лица осунулись, а поведение потеряло жизнерадостность. Все они были измотаны до предела и остро нуждались в отдыхе.

Этой ночью «Доррис» и ее экипаж совершали сравнительно рутинный рейд: налет на завод подводных лодок на Эльбе в Гамбурге. Рейд прошел успешно: их бомбы более или менее точно легли в районе цели. Но когда они повернули назад и начали набор высоты, зенитный снаряд продырявил им крыло. Правда, с таким повреждением легко мог справиться любой мало-мальски грамотный пилот.

— Шкипер, докладывает хвостовой стрелок, — прохрипело в наушниках. — Наблюдаю три или четыре самолета…

— Воздушные цели, Фэнни.

— Виноват, шкипер. Три или четыре воздушные цели пересекают наш курс сзади примерно на нашей высоте.

— Принято, хвостовой стрелок. Противник?

— Не могу разобрать при этом освещении, шкипер.

— Гм… Как знать, может быть нашему эскорту наконец удалось нас найти, а? Спасибо, Фэнни. Не сводите с них глаз. Доложите, если они изменят курс.

Из-за бешеных попыток сохранить балансировку самолета, когда зенитка проделала чертовски большую дыру в крыле, и последующего попадания в луч прожектора они потеряли контакт с остальной частью эскадрильи. Такое часто случалось во время ночных вылетов, поэтому экипаж особенно не волновался. В конце концов, они дошли до цели и отбомбились. Сейчас единственным их желанием было добраться домой, и, если у штурмана было все в порядке с головой, «разминуться» с Англией было невозможно. А их штурман, Найджел, был просто магом. Питеру пришлось немало потрудиться, чтобы заполучить его в экипаж «Доррис», и он, конечно, приведет их домой.

— Верхний стрелок — командиру.

— Докладывайте, Заппо. Их верхнего стрелка звали Витольдом Сапожниковым. Фэнни Фэншоу при первой встрече заявил, что полная фамилия поляка звучит как чихание и слишком трудна для произношения. Поэтому он тут же окрестил этого сообразительного и вежливого поляка именем «Заппо». Прозвище приклеилось, чему также помогло сходство поляка с Зеппо Марксом — самым несмешным из братьев Маркс, как говорил Фэнни. Что касалось Питера, то он считал всю комедийную группу «Братья Маркс» несмешной.

— Я почти уверен, что самолеты, пересекающие наш курс сзади — «Фокке-Вульфы 190», — доложил Заппо. — Эта тройка идет слева направо, возможно, на две тысячи футов выше нас. К нам интереса не проявляют.

— Прекрасно, благодарю. Будем надеяться, что так будет и дальше.

О боже, подари им легкий путь домой! Драка была последним из того, что им сейчас было нужно после пяти часов, проведенных в продуваемом сквозняками, наполненном грохотом бомбардировщике, а для Фэнни и Заппо к тому же — не отапливаемом. Вдобавок к усталости экипажа дыра в левом крыле, хотя и не лишила самолет управляемости, но все же снижала его маневренность. Они и так уступали в ней юрким FW-190. Больше всего сейчас им хотелось рутинного перелета домой и плотного завтрака в летной столовой.

— Вот черт, — прохрипело в наушниках.

— Пожалуйста, следите за речью, Фэнни, — отчитал того Питер. — Знаю, вы устали, но все-таки постарайтесь соблюдать правила пользования связью.

— «Фоккеры» повернули. Они нас обнаружили.

— Заппо?

— Они точно нас заметили. Предлагаю отвернуть влево, чтобы я мог наводить, если они пойдут прямо на нас.

— Согласен. Отворачиваю. Сколько им до нас?

— Самое большее, минута, — доложил Фэнни сдавленным голосом. — Доложу об их приближении открытием огня.

— Ты не спишь, Боб? — Бобом звали бомбардира и переднего стрелка по совместительству, занимавшего свой пост под ногами Питера.

— Держу ушки на макушке, шкипер.

— Тогда приготовься к вечеринке. Задайте им жару, джентльмены.

— Бочка влево, шкипер! Бочка влево! — прокричал Фэнни и открыл огонь из хвостовой пушки, отрывистый грохот которой, заставил сердце биться чаще. Почти сразу же открыл огонь и Заппо.

— Он под нами, Боб — прозвучало в наушниках Питера.

— Черт подери, шустрый гад, — выругался Боб, безуспешно пытаясь направить свои пулеметы на FW190, молнией выскользнувший у них из-под носа. Угловатые крылья придавали немцу вид хищной птицы.

Питер бросал колонку штурвала слева направо в безуспешной попытке уклониться от проворных охотников. Пули немцев попадали в них (он чувствовал дрожь корпуса «Доррис»), но пока еще не нанесли серьезного ущерба.

— Ты попал в него! — выкрикнул кто-то.

— Вот так! — похвалился Заппо. — Один готов! Горит и падает.