Бесплатный фрагмент - В ловушке времен

От автора

Мне нравится писать о людях, об интересных личностях минувших эпох, порой они реальные, а иногда это мифические образы. Прошлое всегда притягательно, сквозь зыбкое пространство и таинственную завесу времен пытаться разглядеть события и образы — всегда увлекательно.

Почему-то мои мысли всегда о прошлом… Не о своем прошлом, а, вообще, о прошлом…

За тенью давно исчезнувших времен пытаюсь разглядеть что-то, и это нечто загадочное и может, не совсем определенное, очень волнует меня, будто кто-то, канувший в небытие, хочет рассказать что-то через меня, связаться с настоящим…

И снова я окунаюсь в дебри своих мыслей…, а там смутные образы тех, о которых мне предстоит написать… Некто говорит, что в его трудах таится нечто, что нужно огласить всем, ибо время пришло… А Другой улыбается и шепчет, что пора писать о его чувствах и отважном благородном сердце… Иной загадочно молчит, зная, что его личность близка мне, что я читаю Его как увлекательную книгу…

Томно чарующий, звеняще манящий прекрасный вечер опускается над миром. Тёмно-алый закат освещает последними затухающими пронзительными лучами мир, заволакивая его хрупкой тишиной и шепотом безмолвия…

Землю окутывают глубокие синие сумерки, преображая все вокруг в нечто мистическое и таинственное…

И мир окунается в магию. Шурша крыльями мотылька, приходит ночь. Магическая луна властвует над миром, навевая загадочные сны…

Как прекрасны эти прохладные ночи, воздух наполнен ароматной свежестью, стоит звенящая чарующая тишина… И душа летит в темнеющие просторы, наслаждаясь этой дивной красотой. И каждый миг подобен вечности, а вечность, словно сладостный миг…

Все мироздание дремлет в нежных объятиях сонных грез. Вселенная окутана завораживающей тишиной, душа моя наполнена таинством великолепной ночи. Вглядываясь в густую синюю темноту, чувствую дыхание вечности и слышу загадочную повесть времен…

Невольная узница Ярмонги

18 век — времена томных утонченных красавиц и галантных благородных кавалеров. Среди роскошного двора Петра I блистала скромная, воспитанная в духе «домостроя», нежная красавица — юная княжна Екатерина Ромодановская. Много юношей из именитых семей вздыхали по Катерине Ивановне, которая славилась добрым нравом и чистотой натуры. Сам Петр Великий покровительствовал прекрасной княжне.

Судьба этой удивительной женщины очень интересна и трагична, связана с затерявшимся в северной глуши острогом Ярмонга, который впоследствии был именован город Среднеколымск. По злому року судьбы очаровательная молодая княжна стала невольной узницей Ярмонги.

Екатерина Ивановна родилась 22 ноября (по старому стилю) 1702 года (по другим данным, в 1701 году) в знатнейшей богатейшей семье, принадлежащей царскому роду. Ее отцом был князь-кесарь Иван Федорович Ромодановский, сын знаменитого сподвижника Петра Великого, главы Преображенского приказа князя-кесаря Федора Юрьевича Ромодановского.

В 1719—1724 годах князь Иван Ромодановский был главным начальником Москвы, а в 1728 году назначен московским генерал-губернатором.

Матерью Екатерины была Анастасия Федоровна Салтыкова, родная сестра царицы Прасковьи, супруги царя Ивана Алексеевича. Это была семья, в которой, несмотря на новые времена, сохранялись допетровские традиции жизни. Петр I очень почитал семью Ромодановских за преданность и прощал им нарушение его указов, вроде ношения русской одежды.

Семейная жизнь юной княжны-кесаревны Ромодановской началась великолепно. В апреле 1722 года Екатерина Ивановна вышла замуж за сына государственного канцлера графа Гаврилы Ивановича Головкина — Михаила. Свадьба праздновалась в Москве. Маршалом свадьбы был сам Петр I, посаженными отцами — князь Меньшиков и граф Апраксин. Посаженной матерью невесты была императрица, жениха — княгиня Меньшикова. По случаю свадьбы состоялся фейерверк.

Михаил Гаврилович Головкин, как и его два брата, служившие послами при иностранных дворах, воспитывался за границей. В год своей свадьбы Михаил был назначен послом в Пруссию, куда и отправился в декабре с молодой супругою.

Это был не только галантный век, но и век дворцовых переворотов, изменивших судьбы многих поколений русской аристократии. На российском престоле одна за другой сменяли друг друга императрицы.

После воцарения Екатерины I в 1725 году молодой граф Михаил Гаврилович был вызван в Петербург и стал вместе с женой служить при дворе.

С вступлением в 1730 году на престол Анны Иоанновны — двоюродной сестры Екатерины Головкиной карьера Михаила Головкина, поддержавшего императрицу в ее борьбе за власть, пошла вверх. Он, как и его тесть И.Ф.Ромодановский, стал сенатором, а его жена — статс-дамой. Через год он был назначен директором Монетной канцелярии, заведовавшей всеми денежными дворами.

15 марта 1730 года князь Иван Федорович Ромодановский умер.

С ним прекратился род Ромодановских, ведущих начало от Рюриковичей. Наследником несметных богатств семьи Ромодановских стал муж его единственной дочери — Михаил Головкин. Супруги Головкины жили очень дружно, были гостеприимны. Екатерина Ивановна славилась «нищелюбием» и замечательным добрым характером, снискавшим ей всеобщую любовь при дворе, в котором тогда царили постоянные интриги. Многие современники отмечали необыкновенное обаяние и привлекательность скромной молодой графини Головкиной.

Спокойную жизнь супругов нарушила смерть Анны Иоанновны. Императором стал внучатый племянник покойной — младенец Иоанн Антонович, а регентом при нем — герцог Бирон. Михаил Головкин, ненавидевший герцога, организовал заговор с целью просить мать императора Анну Леопольдовну принять правление, но заговор был раскрыт. Тем не менее, вскоре Бирон был низвергнут, регентшей стала Анна Леопольдовна, приходившаяся Екатерине Ивановне двоюродной племянницей.

В благодарность М.Г.Головкину, поддержавшему ее, новая правительница России пожаловала его вице-канцлером и сделала кабинет-министром, занимавшимся внутренними делами государства, финансами и юстицией. Однако это возвышение послужило причиной больших несчастий этой уважаемой семьи и изменившей тихую, беззаботную жизнь прелестной графини Екатерины Ивановны.

В ночь 24 ноября 1741 года произошел очередной дворцовый переворот, в результате которого на российский престол взошла дочь Петра Великого — Елизавета Петровна. Михаил Гаврилович Головкин был арестован и с другими сторонниками Анны Леопольдовны предан суду.

18 января 1742 года Михаил Гаврилович был по обвинению в стремлении удалить Елизавету Петровну от престола, и объявить Анну Леопольдовну императрицей, осужден на вечную ссылку. Все имения его были конфискованы. В этот тяжелый период Екатерина Ивановна сохраняла мужество и твердость духа, чего нельзя было сказать о Головкине, который совершенно впал в уныние и сознавался, что «прямой тягости бед сносить сил не имеет». Женам осужденных было дозволено, если изъявят желание, следовать за мужьями в ссылку.

Императрица сказала Екатерине Ивановне, что за графиней сохраняется звание статс-дамы и она остается при всех правах. На что графиня Головкина ответила государыне: «На что мне почести и богатства, когда не могу разделить их с другом моим? Любила мужа в счастье, люблю его и в несчастии, и одной милости прошу, чтобы с ним быть неразлучно».

С этого момента начались долгие мытарства графской четы. Головкиным было разрешено взять с собой только теплые вещи и иконы, также наличность в размере 22 рублей.

Два года супруги и сопровождающие их солдаты добирались до места ссылки. Они приехали в острог Ярмонга, поселение именовалось колымским Средним зимовьем, затем стало называться Среднеколымским острогом. Острог был небольшой: несколько жилых строений, что-то вроде управы и маленькая церквушка. В этом забытом богом краю предстояло провести всю оставшуюся жизнь чете Головкиных. Михаил Головкин тогда был уже сильно болен, страдал подагрою, у него не действовала левая рука.

Есть в Ярмонге было нечего, питались казенной ржаной мукой, а когда она кончалась, ловили, если удавалось, рыбу. Изнеженная красавица из знатной семьи сама готовила, стирала.

По воспоминаниям современников, беседовавших с ней после ссылки, те 14 лет, проведенные со своим супругом в колымском краю, Екатерина Ивановна вспоминала с особой теплотой, даже считала, что она была счастлива. Как гласят легенды, спустя два года, к Головкиным приехали сбежавшие слуги, привезли с собой теплые вещи, посуду и немного денег. Двое слуг были так привязаны и преданны своей ласковой хозяйке, что самостоятельно добрались до края света, чтобы облегчить ее участь. Это был особый подвиг в те времена.

В остроге за графом постоянно ходили два солдата с ружьями, а ночью его дом стерегли часовые. Раз в год он в церкви выслушивал какую-то бумагу, за которой следовало увещевание, при этом к его груди приставлялись штыки. Два раза в год приезжал комиссар для наблюдения за его поведением. Екатерина Ивановна постоянно была при муже, заботилась о его здоровье и душевном состоянии, читала ему книги, вела домашнее хозяйство. Как сказывают местные жители, среди которых до сих пор сохранились рассказы о доброй и красивой графине Катерине, что Екатерина Ивановна познакомилась с колымскими знахарями и шаманами, узнала секреты северных трав, лечила мужа травами. В результате граф, сначала постоянно болевший, постепенно поправился, его подагра и болезнь рук настолько уменьшились, что он смог выходить из дома, и заниматься рыбной ловлей.

Несмотря на уход заботливой и любящей жены, 10 ноября 1755 года Михаила Головкина не стало. Графа свела в могилу затяжная депрессия, в отличие от своей стойкой супруги, он был слаб духом. Графиня очень горевала, набожная с детства она не захотела похоронить мужа не отпетым по-церковному. Екатерина Ивановна со своими слугами забальзамировала тело мужа, похоронила его в сенях своей хижины. Сделала своего рода часовенку, которую не покидала, читая псалтырь над могилою.

Когда императрица разрешила перевезти тело умершего в Москву, графиня облила его воском и отправилась в путь. Долго добиралась Екатерина Ивановна до родных мест. По рассказам старожилов до 30-х годов 20 века на ямщицком колымском тракте на некоторых амбарах сохранились надписи: «Здесь временно покоился прах графа Михаила Гавриловича Головкина».

Похоронив мужа в Георгиевском монастыре, ныне не существующем, Екатерина Ивановна поселилась в своем доме на Никитской. Жила уединенно, проводя свое время в молитвах и делах благотворительности, каждый день ездила на могилу мужа. Пользовалась любовью москвичей, которые навещали ее вереницами, считая ее национальной гордостью, некой святыней, живым воплощением женской преданности и верности.

О графине Екатерине Головкиной, урожденной княжне-кесаревне Ромодановской в 1867 году была написана книга «Графиня Екатерина Ивановна Головкина и её время (1701—1791 годы)». Автором книги является Михаил Дмитриевич Хмыров (1830—1872), известный русский историк, публицист и библиофил.

Времена проходят. Но все-таки осталась почти утраченная нами память о женской преданности, любви и доброте, о силе человеческого духа, сокрытой в хрупких изнеженных созданиях галантного века.

Имя в истории. Превратности судьбы дочери якутского воеводы

В темной монастырской келье горят свечи…

Над столом чуть сгорбившись, сидит женщина и что-то лихорадочно пишет, быстро прячет письма в складках и потайных карманах темного серого платья из грубого холста. Потом встает, подходит к окну, сквозь решетку задумчиво смотрит вдаль, где на горизонте едва алеет ранний рассвет, слегка раздвигая темные тяжелые осенние сумерки. Вздыхает, ходит по келье кругами, останавливается у небольшой деревянной полочки, рукой проводит по кожаным переплетам книг. Вот они, книги — свидетели и свидетельства былых времен, канувшего в лету великолепия жизни…

Очи немолодой уже женщины затуманены неизбывной тоской…

Она в бессилии опускается на жесткую деревянную кровать с набитым соломой матрасом, тихо бесшумно ложится, долго лежит, уставившись в потолок. По бледным исхудалым щекам текут слезы, но не слышно ни всхлипов, ни рыданий. Это были печальные последние дни одной из фавориток Великого Петра.

Не так много информации дошло до наших дней об этой женщине. Ее имя всегда упоминается вместе с именем сестры. Иногда этих сестер называли «девицами из Якуцка». Это были дочери якутского воеводы Михаила Афанасьевича Арсеньева, служившего в 1697 году в Якутске. Сведений о матери девушек нет, может, даже у них были разные матери.

Фаворитку Петра Первого звали Варвара Михайловна Арсеньева, она была младшей из сестер. Судя по воспоминаниям современников, она была одной из самых образованных женщин своего времени. Современники описывают её дурнушкой со злым характером и острым языком. Однако неизменно добавляют, что злоречивая девица обладала незаурядным умом.

Старшая сестра Варвары Дарья стала супругой Александра Меньшикова — друга и единомышленника Государя. Дарья была хороша собой.

Варвара Михайловна не отличалась красотой, но имела необыкновенный ум и прекрасное образование: «её дар слова и оживленность снискали ей уважение Петра I и привязанность Екатерины I». Была фрейлиною императрицы Екатерины. Согласно утверждениям современников, долгое время до этого Пётр I и Меньшиков делили между собой благосклонность обеих сестер.

О Варваре Арсеньевой в своей исторической книге «Петр Великий» упоминал и Казимир Феликсович Валишевский — польский историк, писатель и публицист, известный в России сочинениями по придворной истории XVIII века (эпоха дворцовых переворотов), которые пересыпаны салонными анекдотами и подробностями интимной жизни правителей.

Валишевский пишет, что у Петра Великого была любовная связь с Варварой Арсеньевой: «Государь Петр Алексеевич Варвару заметил. За ум, за необычную внешность. Он любил образованных женщин, а Варвара знала математику, языки, историю.

Гордый временщик Меньшиков втайне надеялся, что Варвара станет новой царицей. Ведь Евдокию Лопухину уже свезли в монастырь, Анна Монс, любовница Петра, получила отставку, а на Екатеринушке, будущей Императрице Екатерине I, Петр еще не женился».

По словам историка, и после женитьбы на Екатерине Петр поддерживал связь с Варварой Михайловной, часто советовался с ней, они проводили много времени вместе во дворце Меньшиковых, где были две палаты, названные «Варвариными».

Многие придворные побаивались этой умной молодой женщины, имевшей огромное влияние на Петра и на его наперстника Александра Даниловича Меньшикова, считали ее тайной советницей Государя.

Во дворе Петра ходили грязные слухи в виде анекдота, которые касались отношений царя и Варвары. «Будучи в гостях у Меньшикова, Петр сказал Варваре, что вряд ли она найдет себе мужа при такой внешности, но умереть, не испытав любви, он ей не даст. В подтверждение своих слов, Петр I тут же повалил Варвару на диван, задрал на ней юбки и доказал, что своему слову Государь — хозяин».

Имел ли этот анекдот под собой основу доподлинно неизвестно. Но об интимной, любовной связи Государя и свояченицы Меньшикова говорил и Никита Петрович Вильбуа — командующий Петербургской корабельной командой, при этом называя Арсеньеву «злой дурнушкой».

Как повествуют исторические хроники, «После кончины Петра I Меньшиков продолжал быть всесильным и могущественным при дворе его вдовы, которую и подсадил на трон, в обход прав прямых наследников: внука Петра и дочери Елизаветы Петровны. Пользовались благосклонностью Императрицы и Дарья с Варварой, продолжая быть знатными дамами, фрейлинами и любимицами.

В царствование Петра II Меньшиков чуть не стал Государевым тестем, обручив с мальчиком-царем свою дочь Марию. А потом его звезда покатилась под уклон. Его обошли Долгоруковы, подсунув Петру II невесту из своего рода, а всесильный Меньшиков с семьей отправился в ссылку.

Судьба Варвары Арсеньевой не была решена, но она предпочла отправиться вместе с сестрой Дарьей.

Слава о ее уме и предприимчивости сыграла с бывшей обер-гофмейстериной двора злую шутку. Новый министр Остерман опасался каких-либо каверз со стороны Варвары. Ее было велено отделить от семьи Александра Даниловича и отвезти в Александровскую слободу.

Варвара писала письма, обращаясь за помощью к знатным родичам и знакомым, но… напрасно.

Ее сестра Дарья умерла, не доехав до места ссылки, далекого Березова, а Варвару отвезли на Север. В Горицком монастыре на Белом озере, ее насильно постригли в монахини.

Обряд пострижения велено было провести в присутствии конвойного офицера, а игуменье строго приказали, чтобы к Варваре никто не ездил, и она не писала никому писем.

Она скончалась в монастыре, не вынеся свалившегося горя, в 1730 году, на 54-м году от рождения». Она скончалась нареченная Варсофоньей.

Так печально закончилась жизнь одной из фавориток Петра Великого, о которой официальная история умалчивала. Это была одна из тех женщин, которая имела тайную власть и влияние, была умна и блестяще образованна.

Нашедшая вечный покой в заснеженном краю

14 (25) апреля в 1751 году вдали от родины в изгнании скончалась одна из блестящих красавиц 18 века, гоф-фрейлина императрицы Екатерины I, статс-дама царского двора, графиня Анна Гавриловна Бестужева-Рюмина, урожденная Головкина, в первом браке Ягужинская, одна из центральных фигур заговора «Ботта — Лопухиных».

«Она одна из самых приятных и образованных дам в России, говорит в совершенстве по-немецки и очень хорошо по-французски, принадлежит также к искуснейшим танцовщицам и, кажется, очень весёлого характера», — говорили о Бестужевой в светских кругах.

По рождению Анна Гавриловна принадлежала к ближайшему царскому окружению. Дед Анны, боярин Иван Семёнович Головкин был двоюродным дядей царицы Натальи Кирилловны. Отец Гаврила Иванович Головкин занимал пост государственного канцлера.

В мае 1743 года Анна Гавриловна вышла замуж за знаменитого дипломата Михаила Петровича Бестужева-Рюмина. В этом же году она оказалась замешана в салонном заговоре против Елизаветы Петровны и была приговорена к смертной казни, в последний момент решением императрицы, заменённой на наказание кнутом, урезанию языка и вечное поселение в Сибирь.

В какой же заговор была замешана графиня Бестужева?

Толкований об этом множество. По официальной исторической версии, летом 1743 года в Петербурге был раскрыт «заговор» против Елизаветы Петровны, во главе которого стояло семейство Лопухиных. Разговор пьяного подполковника Ивана Лопухина с поручиком Бергером о недовольстве правлением императрицы стал поводом для доноса в Тайную канцелярию. После применения пыток Лопухин оговорил многих невинных людей, в том числе и свою мать — Наталью Фёдоровну. Он показал:

«В Москве приезжал к матери моей маркиз Ботта, и после его отъезда мать пересказала мне слова Ботты, что он до тех пор не успокоится, пока не поможет принцессе Анне. Ботта говорил, что и прусский король ему будет помогать, и он, Ботта, станет о том стараться. Те же слова пересказывала моя мать графине Анне Гавриловне Бестужевой, когда та была у нее с дочерью Настасьею». Вот и появилось новое имя — Ботта, австрийский посланник, который стал центральным звеном так называемого заговора.

Сама Наталья Федоровна Лопухина подтвердила факт разговора. Дочь Бестужевой подтвердила показания Лопухиных, показания же самой Анны Гавриловны были уклончивы.

После допросов Лопухины и Бестужева были помещены в крепость, а Настасья Ягужинская отправлена домой под надзор. 17 августа графиня Бестужева была поднята на дыбу, но новых показаний она не дала.

Иван Иванович Лесток — действительный тайный советник, доверенное лицо государыни Елизаветы Петровны, стремившийся с помощью этого скандала, в котором оказались замешаны ближайшие родственники Бестужева, свергнуть вице-канцлера, успеха не имел. Михаил Бестужев-Рюмин даже к расследованию не привлекался, хотя во время следствия и содержался под караулом. Анна Гавриловна в своих показаниях, полученных при помощи пыток, не упомянула мужа, что спасло и политическую карьеру, и жизнь Бестужева-Рюмина. Этот факт говорит о том, графиня Анна Гавриловна была женщиной мужественной, умной и стойкой.

Бестужевой вменялось в вину, что она, несмотря на милости императрицы, желала возвращения Анны Леопольдовны и «по злобе на государыню за брата Михаила, отправленного в ссылку, таила к ней ненависть». Такова официальная версия заговора.

Но есть и обычная тривиальная версия, когда простая женская зависть императрицы Елизаветы Петровны сыграла роковую роль для представительниц знатных дворянских родов. Наталью Федоровну Лопухину — первую красавицу во дворе императрица не любила. Во-первых, никто не может быть красивее Елизаветы, а во-вторых, Лопухина вела себя вызывающе. У них уже была стычка. По этикету никто на балу не имел право надевать платье нового фасона, пока его не обновит сама императрица. Это же правило касалось прически. И вдруг Наталья Федоровна на балу, может, по глупости, а вернее всего, из бравады, копируя Елизавету, украсила свою прическу розой. Елизавета прервала танцы, заставила Лопухину встать на колени и собственноручно срезала розу с ее головы вместе с прядью волос. После этого она закатила негоднице две увесистых пощечины. Лопухина от ужаса и неожиданности лишилась чувств. Ее унесли. Глядя ей вслед, Елизавета бросила: «Ништо ей дуре!» и опять пошла танцевать.

Как гласила дворцовая молва, с этого конфуза на балу началось хитросплетение мнимого заговора против новоявленной государыни Всея Руси, в которое была вовлечена и неблагонадежная сестра сосланного на Колыму Михаила Гавриловича Головкина — графиня Анна Бестужева-Рюмина, подруга Лопухиной.

Все перипетии этого странного заговора и судьба графини Бестужевой отражены в книге Нины Соротокиной «Трое из навигацкой школы», по мотивам которой был снят в 1987 году многосерийный телефильм «Гардемарины, вперёд!» — один из первых самых интересных приключенческих российских сериалов. Режиссёром многосерийного телефильма является Светлана Дружинина, роль Анны Бестужевой исполнила актриса Нелли Пшенная.

Какова же была жизнь Анны Гавриловны в Якутске?

Содержалась она в Спасском мужском монастыре как арестантка. Затем жила в доме, стоявшем на месте медфака ЯГУ, из окон которого была видна Богородицкая церковь. Говорят, графиня любила ходить в эту церковь и смотреть на нее из окна своей комнаты. Перед кончиной Бестужева завещала похоронить ее в этом тихом местечке. Анна Гавриловна умерла примерно в возрасте 50 лет. В 1751 году похоронили графиню Бестужеву на церковном кладбище, расположенном вокруг Богородицкой церкви, в Залоге. Теперь поверх старых могил стоят жилые дома и проходят дороги.

Декабрист А. А.Бестужев-Марлинский, побывавший в ссылке в Якутии, писал в 1833 году: «…нашёл в Якутске могилу Анны Гавриловны Бестужевой, умершей там в ссылке с вырезанным языком. На ней не было уже и креста. …Для первой хотел я своими руками высечь камень, с сердцем в терновом венке посредине; но прежде чем привезли хорошую плиту, я должен был выехать, — страдать за другими горами».

Такова печальная история жизни одной из ярких представительниц известного дворянского рода. Не осталось даже могилки. Но все же история сохранила память об этой удивительной мудрой и сильной женщине. Как гласит народная молва, палачи, пытавшие ее, называли Анну Гавриловну «женщина-кремень». В день «казни» она по-христиански побраталась с палачом, передав ему усеянный драгоценными каменьями крест, показав тем самым высшую христианскую добродетель-всепрощение, сделав мучителя духовным братом.

Время просто так не уходит… История одного здания в Якутске

Это было давно. Бродила по притихшему осеннему Якутску. Свинцово-пасмурное небо, холодный пронизывающий ветер, моросящий грустный дождь навевали что-то необъяснимое — то ли печаль, то ли щемящее душу воспоминание.

Шла мимо бывшего Якутского драматического театра. Здание было заброшенным и опустевшим. Я знаю, что это — мистическое место: в нем живет утраченное, ускользнувшее в небытие Время. Из темных окон театра глядело на меня Прошлое…

С этим архитектурным шедевром почти трехвековой давности связано много важных и знаковых событий города.

Красивое строгое и лаконичное здание имеет долгую историю. Самое старинное из первых каменных сооружений старого Якутска, когда-то это был Свято-Троицкий собор — первый Кафедральный собор Якутской епархии Русской православной церкви. Император Петр I сам лично дал разрешение на строительство каменного храма. На строительство этого великолепного собора ушло 20 лет, оно началось в 1708 году и завершилось в 1728 году. Храм был освящен 23 июля 1728 года. В этом году 23 июля исполняется 290 лет со дня окончания строительства Свято-Троицкого собора. Дата не совсем круглая, но все же знаменательная.

В изначальном варианте собор был отстроен в московском храмовом стиле XV века, который представлял собой высокий куб с одним куполом, устремленным ввысь к северным высоким небесам.

Когда Свято-Троицкий собор стал кафедральным, внешний вид церковного здания изменился, с четырех сторон были сделаны пристройки, появились новые купола, еще была построена отдельная колокольня.

19 июля 1859 года в Свято-Троицком кафедральном соборе Якутска состоялась первая Божественная литургия на якутском языке. Евангелие на якутском языке читал сам святитель Иннокентий Вениаминов.

Как свидетельствуют сохранившиеся документы, один из очевидцев записал:

«С раннего утра толпы народа спешили к соборной церкви, которая едва ли когда вмещала столько молящихся, как в тот день. Тут были и якуты, были и русские, большая часть которых знает якутский язык не хуже туземцев… Первые звуки якутского языка, на котором отправлялось решительно всё богослужение, казались удивительными для самих якутов…

Якутов до того тронуло это событие, что родоначальники их от лица всех своих собратий представили Владыке Иннокентию покорнейшую просьбу, чтобы 19 июля навсегда было днем праздничным, потому что в этот день они в первый раз услышали Божественное слово в храме на своём».

В следующем, 2019 году, будет 160 лет, как впервые святое писание прозвучало на якутском языке благодаря многолетнему труду целой плеяды известных своими богоугодными делами, высокой духовностью и нравственной чистотой священнослужителей-миссионеров, положивших много сил для перевода священных текстов.

С течением времен в Якутске были построены другие храмы и соборы, отличающиеся изысканностью и богатством архитектурного великолепия, но, как вспоминают старожилы столицы, этот старинный храм всегда был полон прихожан, верующие любили это намоленное святое место.

После революции, в конце двадцатых годов двадцатого века, собор был закрыт. С этого времени началась иная, но не менее интересная и загадочная, жизнь этого церковного сооружения. В 1929 году с храма сняли купола, а высокая красивая белокаменная колокольня была разрушена до основания. Собор стал Храмом Искусства. В здании был размещен Национальный театр, где на сцене блистали первые талантливые и именитые якутские актеры.

Для нас, современных людей, это здание всегда ассоциируется именно с театром и тесно связано с историей театрального искусства.

Впервые 18 февраля 1928 года была представлена сценическая версия олонхо «Ньургун Боотур Стремительный» Платона Ойунского. В этом году исполнилось 90 лет со дня первой постановки олонхо. Несмотря на тяжелые политические обстоятельства (тогда остро стоял вопрос о националистических взглядах среди ведущей части якутской интеллигенции) Анемподист Софронов как руководитель театра смог содействовать первой постановке олонхо на сцене якутского театра. Вышла в газете «Кыым» от 1 марта 1928 года статья Платона Ойунского о постановке Якутского национального театра по мотивам его олонхо «Ньургун Боотур Стремительный» (был взят небольшой отрывок в виде драмы «Туйаарыма Куо»). В своей статье Ойунский дал анализ постановки, подмечая слабые моменты, выразил надежду на дальнейшую театрализацию эпоса и пожелал успехов артистам молодого якутского театра. Это было своего рода благословение известного поэта, писателя и политика, определившее путь якутского театрального искусства. Окончательный вариант трехактной драмы «Туналганнаах Ньуурдаах Туйаарыма Куо» был завершен П.А.Ойунским 29 июля 1930 года. С 1934 года театр носит имя Платона Ойунского.

Олонхо в репертуаре Якутского государственного национального театра вновь появляется только в 1937—38 годах. Пожелтевшие страницы газеты «Кыым» за 1937 год сообщают, что 4, 5, 6 апреля 1937 года состоятся постановки на сцене Якутского государственного национального театра по мотивам якутского олонхо «Ньургун Боотур Стремительный» драмы П.А.Ойунского «Туйаарыма Куо». Режиссерами-постановщиками драмы указаны М.В.Жирков, Г.М.Туралысов и В.В.Местников. До конца театрального сезона драма не сходит с театральной сцены и имеет огромный успех у зрителей. Шла постановка драмы П.А.Ойунского «Туйаарыма Куо» именно в здании бывшего Троицкого собора. Это был первый триумф якутского театрального искусства.

Стены этого древнего каменного храма слышали прекрасные чарующие голоса наших певиц, стоявших у истоков театра, — первой исполнительницы роли Туйаарымы Куо неотразимой Александры Новгородовой, несравненной Екатерины Захаровой, преждевременно угасшего «певчего жаворонка» якутской сцены, бесподобной Анны Егоровой, очаровательной Анастасии Лыткиной. В этих стенах ожили драмы Шекспира, произведения русских классиков, пьесы и оперетты якутских писателей. Среди народа до сих пор ходят легенды о театре тех времен. Столько прекрасных премьер было, бурных оваций прогремело в этом удивительном месте.

Дипломный спектакль молодого режиссера Андрея Борисова «Желанный голубой берег мой…» по повести Чингиза Айтматова «Пегий пес, бегущий краем моря» состоялся в 1982 году в этом же здании бывшего Кафедрального собора. Это событие стало вехой в новом, совершенно другом пути Якутского драматического театра. Спектакль стал крупным художественным открытием якутского, российского театрального искусства. Это была последняя триумфальная премьера в этих старинных стенах.

В 1982 году театр переехал в новое здание. Бывший храм долго пустовал, стоял заброшенным, пока им не заинтересовался директор Театра Эстрады Василий Филиппов, ведь в те дни труппа театра была без собственного помещения. Древние каменные стены самого старого собора Якутска снова приняли людей искусства. Здесь еще появился ресторан «Чароит».

В 1994 году открылась одна из тайн этого древнего сооружения. Когда шли ремонтные работы канализационных коллекторов, были обнаружены три захоронения священнослужителей. О том, что вокруг Кафедрального собора был старинный погост, к тому времени никто не помнил и не знал, в старых планах города он не значился. Судя по обнаруженным останкам, здесь хоронили священнослужителей. Скорее всего, погост, где нашли вечный покой одни из первых священнослужителей Якутска, был очень старинным и небольшим по площади. В наши дни это кладбище у Троицкого собора не имеет никаких внешних признаков.

Среди старожилов Якутска бытует много мистических легенд, связанных с этим храмом. Как-то, гуляя по осеннему городу, я долго стояла у заброшенного здания бывшего собора и театра. Вдруг ко мне подошла пожилая женщина и спросила:

— Вы тоже здесь работали?

— Нет. Просто я люблю старинные здания, мне всегда интересно ловить в них ускользнувшее Время, — ответила я ей.

— А я давно девчонкой работала в швейном цехе театра. Когда мимо прохожу, всегда задерживаюсь и вспоминаю один загадочный случай, — начала беседу моя новая знакомая.

Я сразу заинтересовалась ее рассказом. Несмотря на холодную погоду, мы пошли в сторону площади Дружбы и сели возле Театра оперы и балета. Пожилая женщина начала свой рассказ:

«В 50-х годах прошлого века я была совсем молоденькая, после окончания семилетки устроилась в швейный цех театра, через знакомых узнали, что я хорошо шью и вышиваю. Тогда в театре ночным сторожем работал Слепцов Михаил Васильевич — очень общительный человек в возрасте. Был одиноким, поэтому жил в здании театра в маленькой комнатке, был очень аккуратным, сам умел мастерить, даже шить, поэтому его жилая комнатка была очень уютной.

Однажды Михаил Васильевич уехал по каким-то делам на родину, родом он был из Таатты. Начальство театра попросило меня заменить его на несколько дней, посторожить ночью. Три ночи дежурства прошли нормально, тишина и покой. Я делала два раза обход помещения и ложилась где-то с 2-х часов ночи и спала до 6 утра.

Но на четвертый день, в ночь последнего дежурства, произошло нечто странное. Глубокой ночью я легла на старый деревянный топчан, с головой укрылась одеялом, вроде уснула. Вдруг меня разбудило какое-то странное пение. Как церковное. Откуда-то издалека доносился красивый голос. Я вышла в коридор. Там при свете тусклых лампочек в проеме двери — стройный силуэт священника в рясе… Как ни странно, мне не было страшно. Я вернулась в свою каморку, мои уста сами начали произносить молитву: «Отче наш». Сама даже удивилась, что знаю слова этой молитвы. Я ни библию, ни молитвослов тогда в руках не держала, никогда в церковь даже не заходила, комсомолкой же была. А тут молитву знаю, оказывается. Мистика какая-то. Помолилась, и все утихло. Я легла спать с чувством какого-то облегчения, с тех пор начался мой долгий путь к Вере и Богу.

Утром пришла домой и рассказала бабушке, что со мной произошло. Бабушка, выслушав мой сбивчивый рассказ, сказала: «Зиночка, люди рассказывали, что возле храма был когда-то в старину погост, где хоронили священников и знатных людей города, совершивших богоугодное дело. Может, потревожили их вечный покой, поэтому всякие вот такие странные явления происходят».

С этого дня я стала как-то по-иному смотреть на мир и на людей, на жизнь вообще. Мне показалось, что я прикоснулась к вечности. И долго во мне звучало то прекрасное церковное пение.

Когда вышла на работу, встретила Михаила Васильевича. Улучив момент, чуть стесняясь, спросила: «Михаил Васильевич, ночью здесь странные явления не происходят?»

Старик удивленно на меня посмотрел, как-то странно улыбнулся, молча пожал плечами. Я сразу поняла, что он не желает говорить о таких вещах. Я постеснялась дальше спрашивать. Тогда мы, девчата тех лет, очень скромные и стеснительные были. С мужчинами не заговаривали первыми, я только вот с Михаилом Васильевичем могла запросто разговаривать, ведь он был такой общительный и добрый, у него всегда были шутки-прибаутки, все в театре уважали и любили его.

Вот такая странная история произошла со мной в те далекие 50-е. Я в театре всего полгода поработала, потом на учебу поступила, бухгалтером стала…

Но в театр этот старинный очень любила ходить, не пропускала ни одной премьеры, и сейчас хожу в театры», — закончила рассказ Зинаида. Мы попрощались и разошлись.

Я пошла опять же по улице Каландаришвили, снова мимо опустевшего старинного здания, которое хранило память о многих ярких моментах истории нашей столицы, жизни именитых людей республики.

22 января 2014 года епископ Ленский и Якутский Роман совершил молебен в помещении, где в былые времена находился иконостас. Стены старинного собора вновь, спустя почти три века, услышали церковное пение и слова священного писания. Храм вернулся к своим истокам. В конце мая 2014 года Министерство культуры Якутии передало здание Якутской и Ленской епархии.

В данное время после передачи Кафедрального собора Ленской и Якутской епархии, ведутся восстановительные и реставрационные работы.

В планах — реконструкция колокольни, от которой остался только фундамент, и восстановление воеводского дома.

16 марта 2016 года состоялась встреча архиепископа Романа с Виктором Дьяконовым — научным сотрудником Института гуманитарных исследований и проблем малочисленных народов Севера Сибирского отделения РАН. По предложению архиепископа Романа Дьяконов В. М. и сотрудники института будут осуществлять археологический надзор территории Троицкого собора и проводить археологические изыскания.

Скоро, возможно, мы узнаем, какую загадку и тайну хранит территория этого древнего сооружения…

Время просто так не уходит, где-то в закоулках пространства оно иногда остается, и, как таинственный волшебный мираж, выплывает из глубин веков и оставляет некий след в душах.

Это были люди особого склада души и святых нравов

19 июля — знаменательная дата в истории Якутии и для верующих нашей республики. 19 июля 1859 года в Свято-Троицком кафедральном соборе города Якутска состоялась первая Божественная литургия на якутском языке. Евангелие на якутском языке читал сам святитель Иннокентий Вениаминов.

Как гласят сохранившиеся документы, один из очевидцев записал: «С раннего утра толпы народа спешили к соборной церкви, которая едва ли когда вмещала столько молящихся, как в тот день. Тут были и якуты, были и русские, большая часть которых знает якутский язык не хуже туземцев… Первые звуки якутского языка, на котором отправлялось решительно всё богослужение, казались удивительными для самих якутов…

Якутов до того тронуло это событие, что родоначальники их от лица всех своих собратий представили Владыке Иннокентию покорнейшую просьбу, чтобы 19 июля навсегда было днем праздничным, потому что в этот день они в первый раз услышали Божественное слово в храме на своём родном языке».