Бесплатный фрагмент - В лабиринтах волшебства

Что такое магия? Для одних это источник вдохновения и творчества, вызывающего восторг, инструмент самопознания и личностного роста и способ решения проблем. Для других — обман и манипуляция, отказ от ответственности, опасные практики, разделения и конфликты. Что выберете вы?

Чердачный книголюб (повесть)

Часть 1. Старая книга

В тот день, когда мир вокруг казался слишком громким, а стены комнаты сжимались, я, юный маг по имени Альберт, нашел свое убежище. Это не было место, высеченное из камня или сотканное из заклинаний. Моим порталом в другой мир стала старая, потертая книга, которую я нашел на чердаке. Я думал, это магическая книга с самыми могущественными заклинаниями, которые сделают из меня великого волшебника, но нет. Это была самая обычная книга. Видимо, поэтому ее и оставили на чердаке за ненадобностью.

Я читал на чердаке во время грозы, когда то и дело помещение озаряли вспышки молний. Её страницы пахли пылью и временем, а буквы на них, казалось, шевелились, когда я смотрел на них под определенным углом. Я открывал ее наугад, и каждая новая история, каждый новый мир, который открывался передо мной, становился моим личным убежищем. Там, среди древних руин и забытых королевств, я мог быть кем угодно: отважным рыцарем, мудрым волшебником или даже простым путником, ищущим приключений.

Это было не бегство от реальности, а скорее погружение в другую. В той книге я находил ответы на вопросы, которые не мог задать вслух, и переживал эмоции, которые боялся испытать в реальной жизни. Каждая прочитанная страница была как маленький ритуал, который очищал мой разум и наполнял его новыми силами.

Я не знал, почему именно эта книга стала моим спасением. Возможно, в ней была заключена какая-то древняя магия, которая притягивала меня и которую мне было не постичь, или же это было просто мое собственное желание найти место, где я мог бы быть самим собой, без страха осуждения или непонимания.

Но одно я знал точно: эта книга давала мне нечто большее, чем просто развлечение. Она давала мне возможность понять себя, свои желания и свои страхи. Она учила меня быть сильным, когда я чувствовал себя слабым, и быть смелым, когда я боялся. И, самое главное, она напоминала мне, что даже в самые темные времена всегда есть место для магии и чудес.

Часть 2. День капитана Альберта

С тех пор он частенько тайком пробирался на чердак и углублялся в захватывающие приключения, в которых вряд ли удастся поучаствовать в реальной жизни. Да и читать обычные книги для мага — пустая трата времени, так говорили окружающие. Солнечный луч, пробившись сквозь пыльное оконце чердака, упал на страницы старой, потрепанной книги. Для Альберта, юного мага с копной непослушных рыжих волос, это был не просто луч света, а золотой прожектор, освещающий палубу его собственного корабля. Он сидел, поджав ноги, на скрипучем сундуке, и мир вокруг него растворился, уступив место соленым брызгам, крикам чаек и запаху пороха.

Сегодня Альберт был не просто Альбертом, а Капитаном Альбертом, грозой семи морей, чье имя шепотом произносили в портовых тавернах. Книга, которую он держал в руках, была его картой сокровищ, его компасом, его верным штурманом. Каждое слово, каждая строчка оживали в его воображении, превращаясь в реальность.

Утро началось с того, что Альберт, еще не до конца вынырнув из мира пиратских приключений, проснулся от настойчивого стука в дверь. Это была его мать, зовущая на завтрак. Но в его сознании это был не стук материнской руки, а барабанная дробь, предвещающая приближение вражеского корабля. Он вскочил, схватив вместо сабли старую деревянную указку, и бросился к окну, чтобы оценить обстановку, и поднялся на чердак, словно на капитанский мостик.

«Враг на горизонте!» — прошептал он, прищурившись, приложив к глазу подзорную трубу.

В его глазах пыльный чердак превратился в палубу «Морской звезды», самого быстрого корабля на свете, а старый дуб за окном — в мачту вражеского галеона. Он чувствовал, как адреналин пульсирует в жилах, как сердце колотится в груди, готовое выпрыгнуть наружу. Это был не страх, а предвкушение битвы, азарт охотника.

Завтрак прошел как в тумане. Альберт машинально жевал хлеб, но мысли его были далеко. Он представлял, как отдает приказы своей команде, как матросы ловко управляют парусами, как пушки готовятся к залпу. Он чувствовал себя частью этого мира, где каждый день — новое испытание, где смелость и отвага — главные добродетели.

Вернувшись на чердак, он снова погрузился в книгу. На этот раз его ждала морская баталия. Он читал о том, как два флота сошлись в смертельной схватке, как ядра свистели в воздухе, как корабли кренились под натиском волн и огня. И Альберт был там, в самом центре этого хаоса.

Он чувствовал, как палуба под ногами дрожит от взрывов, как дым обжигает легкие, как крики раненых смешиваются с ревом пушек. Он видел, как его команда, отважные пираты, сражаются плечом к плечу, как они бросаются в бой, как их сабли сверкают в лучах солнца. Он чувствовал их ярость, их решимость, их жажду победы.

В его воображении развернулась настоящая битва. Он, капитан Альберт, стоял на мостике своего корабля, «Морской звезды», с верной указкой в руке, отдавая приказы.

«Крен на правый борт! Огонь по грот-мачте!» — кричал он, и в его воображении старая указка превращалась в сверкающий меч, а пыльный чердак — в палубу, залитую кровью и порохом. Он чувствовал, как его команда, состоящая из воображаемых пиратов, выполняет его приказы с беспрекословной точностью.

Он видел, как вражеский корабль, «Черный Корсар», кренится под натиском его пушек. Он чувствовал, как его собственный корабль сотрясается от ответного огня. Он представлял, как ядра пробивают борта, как мачты ломаются, как паруса горят.

«На абордаж!» — прокричал он, и в его воображении его команда бросила крюки на вражеский фальшборт.

— Альберт, куда ты запропастился? Вот несносный мальчишка. Иди помоги брату с магическим ритуалом!

Звук материнского голоса вмиг развеял его мир, полный захватывающих приключений. Чердак снова стал чердаком, а книга — книгой. Альберт печально вздохнул и слез с сундука.

«Вот незадача, и чего Эрику взбрело в голову проводить магические эксперименты с утра пораньше?» — с досадой подумал он.

— Сейчас иду! — крикнул он.

Часть 3. Фантазии и реальность

Альберт сидел на пыльном чердаке, окруженный стопками старых книг. Каждый переплет, каждая пожелтевшая страница казались ему насмешкой. Внизу, в гостиной, наверняка снова звучали восторженные возгласы в адрес Эрика. Его старший брат, гений магии, создавал новые ритуалы, плел новые заклинания, которые заставляли всех восхищаться им. А Альберт? Альберт просто учился. Хорошо учился, да. Но этого было так мало.

Сравнения были повсюду. В школе, в семье, даже в случайных разговорах.

«А вот Эрик…» — начиналось каждое второе предложение, и Альберт чувствовал, как внутри поднимается волна жгучей зависти, смешанной с обидой.

Эта зависть разъедала его, превращаясь в гнев, который он не мог выплеснуть. Он хотел, чтобы им восхищались так же. Чтобы его имя звучало с таким же трепетом. Но вместо этого он был лишь «младшим братом Эрика», тенью, которая никогда не сможет затмить яркий свет своего старшего брата.

Чердак стал его убежищем. Здесь, среди забытых историй и пыли, он мог спрятаться от косых взглядов, от шепота, от невысказанных ожиданий. Но даже здесь, в тишине, его преследовала меланхолия. Он копался в себе, анализируя каждую свою неудачу, каждую мелочь, которая отличала его от Эрика. Почему он не такой? Почему его таланты не так ярки? Почему мир не видит его так, как видит его брат?

Выйти из этого состояния казалось невозможным. Как перестать сравнивать себя с тем, кто всегда был на шаг впереди? Как найти свой собственный путь, когда все вокруг указывают на чужой? Он чувствовал себя потерянным, одиноким в своей собственной печали.

Может быть, кто-то мог бы помочь. Может быть, кто-то мог бы понять эту глухую тоску, это чувство никчемности. Но кто? Родители, конечно, любили его, но их слова утешения звучали как-то пусто, как будто они не могли по-настоящему понять глубину его страданий. Друзья? Они тоже восхищались Эриком, и Альберту было стыдно признаться им в своей зависти.

Он снова опустил взгляд на книгу. Может быть, в этих строках найдется ответ. Может быть, где-то среди историй и приключений он найдет способ заглушить эту боль, этот вечный укор, который звучал в его душе. Но пока лишь пыль и тишина чердака отвечали ему, усиливая чувство безысходности.

Нужно было что-то сделать, всё исправить, усерднее заниматься и наконец превзойти его, выйти из его тени. Так он думал, и злость закипала в нем на Эрика, на окружающих, на самого себя.

— Альберт! — услышал он голос брата внизу, закрыл книгу и спустился вниз.

Альберт прошел мимо него, даже не взглянув.

— Что-то случилось? — спросил Эрик ему вслед.

За обедом были разговоры про успехи Эрика, что очередные испытания ритуала оказались весьма удачные. Альберт постарался побыстрее закончить с трапезой и покинуть столовую с хмурым видом. Он заперся в своей комнате, снедаемый мрачными мыслями. Тут послышался стук в дверь. После дозволения в комнату вошёл Эрик.

— Что надо? — хмуро поинтересовался Альберт, вообразив, что ему опять понадобился помощник для подачи реактивов во время экспериментов, для чтения магических рун.

— Я хотел поблагодарить тебя, — ответил Эрик.

Альберт некоторое время молчал, не веря тому, что слышал.

— За что? — оторопел мальчик.

— За помощь. С ритуалами трудно справиться в одиночку. Ты хороший помощник и когда-нибудь станешь великим магом, — сказал Эрик.

— Ты правда так думаешь? — изумлённо произнёс Альберт.

— Я в этом нисколько не сомневаюсь, — ответил, улыбаясь, Эрик.

Часть 4. Магия

За окном дул сильный ветер, увлекая за собой кучевые облака. Было пасмурно и прохладно. Вскоре может начаться дождь. Монотонно поскрипывали ставни небольшого окна на чердаке, немного убаюкивая.

Пыль густо осела на страницах старой книги, которую Альберт читал на чердаке. Это уже плотно вошло в привычку, особенно если на душе было тревожно. История о рыцаре, выросшем из простого крестьянина, захватила его воображение. Но не столько подвиги героя, сколько одна мысль не давала ему покоя: так ли важна магия?

В мире, где магия была реальностью, маги всегда занимали особое положение. Их боялись, уважали, им завидовали. Но почему? Чем они лучше других? Разве лекари, исцеляющие болезни, менее ценны? Или строители, возводящие дома, дающие кров и защиту? А крестьяне, кормящие всех своим трудом, разве их вклад менее значим?

Альберт отложил книгу. Магия, безусловно, впечатляла. Огненные шары, телепортация, исцеление ран — всё это казалось невероятным. Но как часто магия действительно приносила пользу? Использование её в быту было ограничено. Да, можно было зажечь огонь щелчком пальцев или поднять тяжёлый предмет без усилий. Но разве это стоило того, чтобы возводить магов на пьедестал?

Может быть, дело в силе? Маги обладали властью, способной сокрушить врагов и подчинить себе волю других. Но разве сила — это всё? Разве она оправдывает превосходство? История знала немало тиранов, обладавших огромной силой, но оставивших после себя лишь разруху и страдания.

Или дело в устрашении? Магия внушала страх, а страх — это инструмент контроля. Но разве можно построить справедливое общество на страхе? Разве можно заслужить уважение, запугивая других?

Может быть, дело в вере? Магия казалась чудом, чем-то непостижимым и божественным. Люди верили в магов, как верили в богов. Но разве вера в чудо не затмевает разум? Разве она не мешает видеть реальность такой, какая она есть?

Альберт задумался. Магия, как и любой другой инструмент, могла быть использована как во благо, так и во зло. Она могла исцелять и разрушать, вдохновлять и запугивать. Но сама по себе она не делала человека лучше или хуже.

Истинная ценность человека заключалась не в его способностях, а в его поступках. В том, как он использует свои таланты, чтобы сделать мир лучше. В том, как он относится к другим, независимо от их происхождения и способностей.

Крестьянин, выращивающий хлеб, может быть более полезным для общества, чем маг, использующий свою силу для личной выгоды. Лекарь, исцеляющий больных, может быть более ценным, чем маг, сеющий страх и разрушение.

В конечном итоге, не магия определяет человека, а человек определяет магию. И только от мага зависит, станет ли она инструментом созидания или разрушения. И только от мага зависит, будем ли мы ценить людей за их вклад в общее благо, а не за их магические способности.

Часть 5. Достижение

Альберт несся прочь из школы, словно ветер. Сегодняшний день был особенным — подводились итоги олимпиады по магическим животным, и он, Альберт, занял первое место! Сердце юного мага пело от счастья. Он бережно прижимал к груди свиток с заветной грамотой, предвкушая, как обрадуются родители, как похвалят его и будут им гордиться.

Однако дома его ждало разочарование. Реакция родителей оказалась куда более сдержанной, чем он ожидал.

— Умница, — ответила мама, не отрываясь от поливки комнатных цветов.

— Молодец, — ответил папа, не отрываясь от чтения свежего выпуска газеты «Магический вестник».

«А чего ты, собственно, хотел? — прошептало подсознание, словно издеваясь над ним. — Знания о магических зверях не идут ни в какое сравнение с новыми заклинаниями Эрика».

Альберт с понурой головой ушёл в гостиную. Эйфорию как рукой сняло. Там он уныло опустился в кресло, с тоской разглядывая бесполезную, как ему казалось, грамоту.

«Никому не нужны мои достижения», — печально подумал он.

«Подожди, ещё не все высказались», — напомнило подсознание.

Альберт печально ждал реакции брата: посмеется ли он над его жалкими потугами или отнесётся к этому так же равнодушно, как и родители.

В этот момент он услышал стук входной двери, и в гостиную вошел Эрик, откуда-то вернувшись. Увидев брата, погруженного в печаль, он подошел, взял из его рук грамоту и с искренней улыбкой произнес:

— Альберт, это же просто потрясающе! Первое место! Я так рад за тебя! — с восторгом произнёс он.

Альберт поднял на брата глаза, но в них по-прежнему была грусть.

— Спасибо, Эрик. Но это же просто животные. А ты вот новые заклинания осваиваешь, это ведь куда важнее, правда?

— Не говори так, Альберт. Никогда не обесценивай свои успехи. Ты молодец, и точка, — настаивал Эрик.

— Ты правда так думаешь? — с надеждой спросил Альберт, испытующе посмотрев на брата, не говорит ли он это просто из жалости.

— Конечно! Ты же занял первое место! Это значит, что ты лучше всех разбираешься в этой теме. И это круто! Я, к примеру, в животных совсем не разбираюсь, — признался Эрик.

— Как? Не может быть! — не поверил Альберт.

— Как ни прискорбно, но это так, именно поэтому я сделал упор на магию, чтобы хоть как-то компенсировать этот пробел, — сказал Эрик.

— Как можно в них не разбираться?! К примеру, мантикора — это лев с хвостом скорпиона, грифон — орёл с телом льва, гиппогриф — орёл с телом лошади и передними орлиными ногами и крыльями, — с жаром взволнованно говорил Альберт.

— Вот именно этот момент сложнее всего было запомнить, какая часть кому принадлежит, — ответил, смеясь, Эрик.

— Если хочешь, я помогу тебе в этом разобраться, — предложил Альберт.

— Теперь не к чему, раз у меня есть такой эксперт, как ты, — ответил Эрик, потрепав брата по рыжей шевелюре.

В этот момент что-то изменилось в Альберте. Он посмотрел на грамоту, потом на брата, и на его лице появилась робкая улыбка.

«То, что ты знаешь и умеешь, — это твои заслуги, и они очень важны. Даже если кажется, что другие достижения более яркие», — откликнулось подсознание.

Они вместе покинули гостиную, и на душе Альберта было так светло, когда он видел тёплую улыбку Эрика. Он был по-настоящему счастлив. Сердце юного мага трепетало от облегчения, словно тяжелый камень, который он носил в груди долгие месяцы, наконец, был сброшен. Сколько раз он ловил себя на мысли, что его гениальный брат, старший и такой могущественный, будет смотреть на него свысока, как на нерадивого ученика, чьи магические способности едва ли могли сравниться с его собственными? Эти опасения, словно мелкие, но назойливые тени, преследовали Альберта, омрачая даже самые светлые моменты их совместных занятий.

Но сейчас, глядя на искреннюю радость в глазах Эрика, Альберт чувствовал, как эти страхи рассеиваются, как утренний туман под лучами солнца. Его брат не пренебрегал им. Напротив, в его взгляде читалось не только братская любовь, но и неподдельное уважение. Это было бесценно. Альберт всегда стремился быть похожим на Эрика — таким же сильным, таким же уверенным в себе, таким же виртуозным в обращении с магией. Но, к своему удивлению, он обнаружил, что у него самого есть свои уникальные таланты, свои собственные области, где он чувствовал себя не просто уверенно, а по-настоящему сияюще.

Его страсть к магическим созданиям — к фантастическим тварям, к верным животным-фамильярам, к загадочным хранителям — была не просто увлечением. Это был дар. Он понимал их язык, чувствовал их магическую ауру, мог предсказывать их поведение с удивительной точностью. Когда он погружался в изучение древних гримуаров, посвященных этим существам, или проводил часы в библиотеке, изучая их повадки, мир вокруг него преображался. Он чувствовал себя частью чего-то большего, чего-то древнего и могущественного. И это было то, чем он мог гордиться.

Сейчас, когда Эрик с такой теплотой смотрел на него, Альберт чувствовал, как эта гордость наполняет его до краев. Он не был просто «слабым магом» рядом со своим гениальным братом. Он был Альбертом, магом, который находил свою силу в другом, не менее удивительном мире. И эта мысль, эта уверенность, была самой волнующей и прекрасной из всех, что он когда-либо испытывал.

Часть 6. Стоптанные башмаки

Я снова сидел на чердаке, когда за окном бушевала непогода: шел ливень, грохотал гром и сверкала молния. Почему-то именно в такие дни чаще всего хотелось погрузиться в другой мир и уйти от реальности. В солнечную погоду, когда пыль танцевала в лучах солнца, пробивающихся сквозь щели в крыше, этого хотелось меньше. Не знаю, может, мрачная атмосфера более способствовала к погружению в прочитанные мной истории. Я перелистывал очередную старую, потрепанную книгу, страницы которой пахли временем и забытыми рассказами. В этот раз моё внимание привлекла сказка о сапожнике.

Жил-был в одном небольшом городке сапожник по имени Джек. Руки у него были золотые, но вот душа его была неспокойна. Каждый день он сидел в своей мастерской, окруженный запахом кожи и клея, и чинил чужую обувь. Он видел, как люди спешат по своим делам, как их ноги несут их к радости и горю, к успеху и разочарованиям. А он, Джек, оставался на месте, пришивая подошвы и латая дыры.

И вот однажды, когда солнце уже клонилось к закату, а в мастерской стало совсем темно, Джек вдруг почувствовал, что больше не может так прозябать на одном месте, что, может, его предназначение в чём-то другом, более значимом. Он посмотрел на свои руки, испачканные воском и клеем, и в голове его пронеслась мысль:

«Неужели это всё? Неужели моя жизнь — это только починка чужих башмаков?»

Смысл жизни, казалось, ускользнул от него, как мелкая пыль, которую он так часто вытирал с верстака.

И тогда Джек принял решение. Он закрыл свою мастерскую, оставил инструменты и ушёл из города. Он решил отправиться в путь, чтобы найти то, чего ему так не хватало. Он шел по пыльным дорогам, через поля и леса, заглядывая в каждый встреченный город и деревню.

Он пробовал себя в разных делах. В одном городе он пытался стать пекарем, но его хлеб получался черствым и невкусным. В другом — учителем, но дети не слушали его, а его уроки казались им скучными. Он пробовал себя в роли плотника, но его руки, привыкшие к тонкой работе с кожей, не могли справиться с грубым деревом. За что бы он ни брался, всё шло наперекосяк, и он чувствовал себя ещё более потерянным, чем раньше.

Но что оставалось неизменным в его странствиях, так это люди. И их обувь. Куда бы он ни приходил, он видел людей с изношенными, стоптанными башмаками, и не только у крестьян, но и у людей богатого сословия. У кого-то была порвана подошва, у кого-то стерта пятка, у кого-то треснула кожа. И каждый раз, когда он видел такую обувь, в голове у Джека возникала мысль:

«Вот здесь поставить латку из кожи, украсив клёпками, получится неплохой декор. На пятку можно наложить внутреннюю латку и, совместив края, заклеить. Лопнувшую подошву можно заклеить или заменить. Покосившийся каблук можно выровнять. Вот тут поменять заклёпки, шнурки и пряжки».

Он видел, как эти люди идут, как их ноги устают, как они, возможно, не могут позволить себе новую пару. И он чувствовал необъяснимое желание помочь.

Однажды, сидя на обочине дороги и наблюдая за проходящими путниками, он увидел старика, который еле передвигал ноги в старых, дырявых сапогах. Джек не мог пройти мимо. Он подошел к старику и предложил свою помощь. Он достал из своей сумки немного ниток и иголку, которые зачем-то взял с собой, и принялся за работу. Он аккуратно зашил дыры, подправил подошву, и вскоре сапоги старика выглядели почти как новые.

Старик был так благодарен, что не мог поверить своим глазам. Он сказал Джеку, что эти сапоги — единственное, что у него осталось, и что без них он бы не смог добраться до дома. В этот момент что-то внутри Джека изменилось. Он почувствовал тепло, которое не испытывал ни в одной из своих неудачных попыток.

Он продолжал свой путь, но теперь его взгляд был прикован не только к поиску смысла, но и к обуви людей. Он видел, как много людей нуждаются в его умении. Он видел, как простая починка может облегчить чью-то жизнь, сделать её более комфортной.

И вот, после долгих странствий, Джек вернулся в свой родной городок. Он открыл свою мастерскую, и в этот раз он работал с совершенно другим чувством. Он больше не чувствовал себя просто ремесленником, который чинит чужие башмаки.

Часть 7. На пыльном чердаке

Альберт, сжимая в руке старинный ключ, стоял перед дверью на чердак. Сердце его билось учащенно, словно пойманная птица. Он собирался открыть Эрику свой тайный мир — мир, скрытый от посторонних глаз, мир, где пылились не только забытые вещи, но и его собственные, сокровенные увлечения.

Мысли роились в голове Альберта, как стая встревоженных мотыльков. Что скажет Эрик, увидев эти стопки книг? Ведь они были далеки от тех магических фолиантов, которые Эрик так усердно изучал. Здесь были истории о рыцарях, о дальних странах, о существах, чьи имена шептали лишь ветра. Не сочтет ли Эрик это пустой тратой времени? Не осудит ли за то, что вместо постижения тайн пентаграмм и заклинаний, он погружается в мир обычных, пусть и захватывающих, приключений? Тревога сжимала грудь Альберта, предчувствуя возможное разочарование брата.

Дверь со скрипом поддалась, и в нос ударил запах старой бумаги и древесной пыли. Эрик, переступив порог, огляделся с нескрываемым любопытством. Его взгляд скользил по запыленным сундукам, по редкой паутине, оплетающей старые лампы, и, наконец, остановился на стопках книг, аккуратно сложенных Альбертом.

Некоторое время Эрик молча рассматривал их, его лицо оставалось непроницаемым. Альберт затаил дыхание, ожидая вердикта. И вдруг, среди обычных томов, взгляд Эрика зацепился за один, особенно ветхий. Он осторожно взял его в руки, словно боясь повредить.

— Легенды Арадона. Книга трехсотлетней давности, — произнес Эрик, его голос звучал ровно, но в нем проскользнула нотка удивления. — Неужели первое пропавшее издание? Это же музейная редкость.

Он провел пальцами по выцветшим страницам, погрузившись в чтение. Альберт наблюдал за ним, чувствуя, как напряжение медленно отступает, уступая место робкой надежде. Эрик читал долго, увлеченно, и Альберт понял, что его брат не осуждает, а, возможно, даже разделяет этот интерес к прошлому, к историям, к выдуманным рассказам и сказкам. которые, как оказалось, тоже имеют свою ценность.

Когда Эрик, наконец, оторвался от книги, на его лице читалось нечто новое — понимание. Они переглянулись, и в этом взгляде родилось негласное соглашение.

— Родителям ни слова, — заговорчески произнёс он, уверенный, что они будут возмущаться.

Чердак с его пыльными сокровищами и тайными историями стал их общим секретом. Теперь это была их общая тайна, которую они решили бережно хранить от посторонних глаз, даже от родителей. И в этой тайне, в этом общем увлечении, теперь они вдвоём будут сражаться с драконами, путешествовать в неведомые дали, стоять на палубе пиратского корабля, встречаться с существами иных рас, которых не существовало, и это было захватывающее ощущение. Альберт почувствовал новую, неведомую прежде связь со своим братом.

Волшебство для одинокой души (повесть)