Бесплатный фрагмент - Узор твоей жизни

Узор твоей жизни

Эта книга составлена на основе моего концерта мелодекламаций «Папа Андрей», который состоялся в 2023 году. Мой артист словил свою долю адреналина от сцены! Мой поэт проявился, блеснул, чтобы опять раствориться в прохладном равнодушии жизни.

Этот концерт был тайно приобщён к моему 55-летию, что не помешало гостям одарить меня подарками и вниманием.

55-ть произведений. В целом, это сборник историй, этюдов, из которых, собственно, и складывается и жизнь, и портрет автора. Время проходит, и пока мы живём, испытывая всё, что можно испытать и пережить, пока мы боремся и наслаждаемся, пока мы получаем наш опыт, пока мы есть наше имя, узор нашей жизни должен становиться изысканнее и тоньше.

А количество стихотворений, этот прозрачный символизм — это воля и каприз автора.

«Знай, что у тебя всё отнимется, кроме достоинства, разума и нежности, которые дал тебе Бог, — и радуйся, что тебе предстоит только из этого материала создать нечто совершенное и прекрасное».

Воннегут Курт, «Сирены Титана»

40 лет под градусом поэтического вдохновения

«Ныне даю я тебе три завета:

…не живи настоящим…

…никому не сочувствуй…

…поклоняйся искусству…»

Валерий Брюсов, 15 июля 1896

40 лет под градусом поэтического вдохновения. Кто бы думал! Много воды утекло, но я помню те первые мгновения, которые направили мои мозги на путь поэтического беспредела. Творческого начала мне и без того хватало. Я рисовал, читал, выписывал не меньше десятка газет и журналов, вырезал из дерева, посещал радиокружок, фотокружок, театральный кружок, ежегодно успешно поступал в художественную школу, но не мог ее посещать по причинам далеким от искусства. Я посещал секцию лёгкой атлетики, секцию конькобежного спорта. Собирал марки, значки, растил кактусы и ещё какие-то цветы. Самостоятельно делал ремонт в своей комнате, в ванной комнате. Я слушал советские рок-группы. «В моей душе осадок зла и счастья прежнего зола…» (гр. «Воскресенье»). Вырезал лезвием на руке имя любимой девочки Лена. Мой друг Слава, тоже вырезал Лена. И мы показывали друг другу, у кого, как получилось. Кого любила Лена, мы так и не узнали.

А тут Крым, море, солнце, пляж, возрастные биохимические перемены. Девочка Анжела застенчиво улыбается мне, отворачиваясь. Так хочется запеть что-то вроде «Яхта, парус, в этом мире только мы одни…» (Валентин Стрыкало). За две недели я так с ней и не заговорил. Когда мы выбирали место на пляже, я всегда старался пройти ближе к ней, чтобы услышать её голос. Так я узнал её имя, услышал его из уст её мамы. Но пришло время, и мы с мамой и её подругой последний раз шли мимо нашего пляжа. Я всё оглядывался и оглядывался: мы смотрели друг на друга, пока меня не унесло такси. Мы прощались навсегда. Какая печаль!

А девочка Лариса тащит меня в море доплыть до буйков, до утра мы сидим и под звёздами и всё болтаем и болтаем. Я пытался. Но так и не поцеловал её. Мы расстались один раз, но тоже навсегда. Были письма. Фотографии. Всё. Какая печаль!

Вот оно — настоящее! Но пришло вдохновение и печали стали стихотворениями. Всё, с мозгом было покончено и, как выясняется, навсегда, по крайней мере, уже 40 лет. Смешно.

«И в сказке новых чувств моих

Растаял Крым! Для нас двоих?

И море прочь! И солнце прочь!

В прохладную мне душно ночь.

Ты так была ко мне близка,

Но лишь сверкнула, как блесна».

«Первая любовь», Ларисе, 1984, Крым

А на занятиях по литературе Лариса Викторовна рассказывает, что первая любовь есть лучший повод для стихов и, если такое случилось — пишите. И объяснила, как.

У меня сохранилась папка с первыми перлами. Это слёзы. Если мне нужны слёзы, то я её открываю. Это одна из первых. Первые в своё время чудесным образом отправлялись в мусорные баки. В них, вероятно, не слёзы, а рыдания! Если девочка Лариса осталась, то девочка Анжела канула вместе с рыданиями. Иной раз, думаю оживить эти милые первые неясные чувства, ибо, как сказал герой кинофильма: «Невыраженные чувства никогда не забываются» (к/ф А. Тарковского «Ностальгия»).

«Миг вожделенный останется только чувством.

Ты благодарен, что пишешь и так взволнован.

В грёзах своих утопаешь, встречая чудо —

Знанье прекрасное: муза придёт с любовью».

«Первая любовь», Ларисе, 2004

Лариса Викторовна, вы оказалась правы на все сто! Но не сказали, как заткнуть этот фонтан?! Я, лично, уже давно смирился, но кое-что позволяю себе в этом направлении. Я делю поэтическое вдохновение с рисованием, инсталляциями, фотографией и прочая, и прочая. Я всё перечислил в начале своего повествования.

Можно подумать, что я о чём-то сожалею? Что вы! Не будь иных дел в нашей жизни бренной, я давно бы уже пророс в стул и кормил бы не стихами, а желудями свиней. «И только искусство парит в лета!» (Поэт «Без тени лести…»).

«Я будто бы и без забот:

Когда есть ручка и бумага.

Для моего сейчас уклада

Других не сыщется работ.

Есть вдохновенье — есть награда».

Письмо (По пиршествам былым, мой друг…), 1988.

Себя нельзя не принять! Не всегда это выгодно, не всегда уместно, не всегда легко. Вопрос, конечно, дискуссионный. Прошу любить и жаловать — я сказал себе! А как много синего пламени за спиной! Смешно. Но если кончаются чернила…

Как ужасно,

Когда кончаются чернила.

Кажется — кончаешься ты,

Растворяясь в пустом листе.

Это рвущиеся струны у Паганини,

Это на бумагу кровь Есенина.

(1992)

Бродский написал, что поэт есть орудие языка и он прав. Ну куда мы против языка, когда мы состоим из него? Даже больше того: мы для языка являемся сырьём.

«Без лика истины, без правды тени,

Лишь путь и время, Макоши шитьё.

Рассудок, воля, страсть, печаль и гений —

Мозаики природное сырьё».

Поэзия, 1996

Однако, я вот сейчас напел: «Дороги, которые мы выбираем, не всегда выбирают нас» (гр. «Ундервуд»). Ну, что же. Я прошёл мимо больших залов, трибун, издательств. Но прошёл, как поэт, прошёл, как и было задумано первой моей любовью. Какая печаль!

«Венок забвения не станет тесен.

И знанием природы верить в слово.

Труби поэт, ты воплощаешь время».

Поэт, 1996

Так с чем я пришёл к этому сроку? Какой багаж я оставляю за спиной? Я написал о любви, о разлуке, о друзьях, о родителях, о дочерях, о родине, о своём городе, о бедах и радостях, о себе любимом не забыл, посмеялся. Я отдал почести Мельпомене!

«…Слово не воробей, но поистине времени лик,

который из уст в уста, глазами, ушами несёт язык.

Ты ли, Муза, переводишь созерцание в слово?

Но добавлю: течёт из гортани горячим оловом!

…Скатываясь в драму, цепляюсь за подол твой Мельпомена,

ибо я, как часть целого несу твои знамена».

К Мельпомене. Памятник, 2010

Всё это так, на вскидку. Отбирать зёрна от плевел не самая важная задача, для этого есть другое время и другие человеки.

«Да как бы, что ни завелось…

…Прими. Будь счастлив. Не вступи…

Циничность трезвого ума.

Вино. И образ долепи:

Всё мир, всё жизнь, тюрьма, сума».

Да как бы, что, 1996

Мне помогали многие. А как иначе? Русская поэзия и литература — как всё вместить то?! Запад. Как любил Байрона! Гёте, Герберт Уэллс, Сомерсет Моэм, Джон Голсуорси… Это предложение для любителей литературных ребусов. «Страдания юного Вертера» несут «Негасимый огонь», в котором и «Луна и грош», а значит, не мне писать «Конец главы». Ответил.

«…Благословен, кто честным был в пути,

Кто видел свет от данного креста.

Разлука ли? Разлуку не суди.

За трепет душ благодари лета».

Разлука ли? 1994

Я уверенно говорю, что всё только начинается! Но не с первой любовью, не с десятой, но с последней! А ты гурман… Какая печаль!

«Есть роскошь большая — стихотворения.

А в присутствии у наших полов трения,

этой роскоши радуются небеса!»

Роскошь (о любви, поэзии и музах) 2021

Эта дата осталась без концерта, без книги, без дружеской вечеринки. А ведь хороший был повод! Однако, эти лёгкие и скромные воспоминания, как незаметная улыбка смотрящего в прошлое, заставляет жить дальше, вылавливая свой жемчуг.

В завершении своего опуса хочу обратиться к поэту, чьё стихотворение я вынес в главный эпиграф. Время покажет, какого ты оставил поэта, но заветы твои не тлеют. Да будет так.

«Стих мой, как лотос…

Освещает своё мерное кваканье,

Превращаясь в звезду».

Стих мой, 1990

2024

Чем ближе к концу

Доченьке Полине

Чем ближе к концу, тем дороже терпенье.

И хочется наскоро пересмотреть

Судьбу, философию, жизней сплетенья,

Взорваться и облаком к небу взлететь.

Чем ближе к концу, тем дороже терпенье.

На синем слоне приближается рок,

От ног его мощных спасает везенье,

Но важным пребудет, как выжить ты смог.

Чем ближе к концу, тем дороже терпенье.

Ушей не заткнуть, как и глаз не закрыть.

И губы сплетают картины в наречья.

Тот шёпот, как вздох и его не забыть.

Чем ближе к концу, тем дороже терпенье.

Фортуна, амуры стреляют не в бровь,

Укрыться нельзя, не в сноровке спасенье.

Чем ближе к концу, тем дороже любовь.

2000 (2024)

Песок

«Песок в твоих пальцах,

Я просто песок». П.Т.

Твой песок прилипает к рукам.

Он не время — он новая кожа.

Дорожишь? Дорожи. Не предам.

Не предай, эту кожу умножив.

Без песка буду чаще я пьян,

И снимать буду чаще закаты,

сочиню переездам баян:

больше всех северяне крылаты.

Но покуда ладони в песке,

А на теле твой мёд поцелуев…

Я ступаю на пляж налегке

клеить кожу да напропалую!

Не повесится твой купидон.

Он красавчик, хороший мальчишка!

Он тебе подарил милый сон,

увлекательную мне — интрижку!

Я не буду просить… Будь, как соль.

Будь достойна счастливых свиданий!

Ты мою украшала юдоль

в череде моих глупых блужданий.

2006

Норильск

То ли детство, проведённое на севере,

то ли к жизни восторженное отношение

(правда, необъяснимо последнее),

но хвост свой держу веером.

За спиной половину срока,

если быть оптимистом, оглядываясь,

Таймыр в историю складывает,

и половина оттого — много.

Город — совокупность факторов:

природы, промышленности, людей,

политики, кухонь и площадей,

что главное — их амбиций и характеров.

Люди, при одинаковой дрянности,

отличаются по наивности и достоинству.

Но род особый, северное воинство —

смесь мужества и одичалости.

Не мудрено. Скрывают город

расстояние, метели, болота,

притягивает рыбалка, охота,

отчасти — деньги. Такой норов.

Тела не гниют, и не растёт картошка,

и счастье — вырваться на материк летом

к морю, к родственникам, просто к свету,

в предчувствии потирая ладошки.

Но особенность такова, что город,

как и страна, впрочем, родины,

лишает, и пути, что пройдены,

уводят космополитов гордых.

*

Дождливое, но тёплое утро!

Это запад страны лукавой

в тихом образе переправы.

Но моя не кончается сутра.

*

Не дождался свежего ветра.

Не пророс. И ушёл в верховье.

Будет счастливым гнездовье,

если в сердце любовь и север.

2008, 2025

Встречи

Другу Александру Линицкому

Встречают по одёжке, провожают по протекции,

должности, связям, эрекции.

И только умные по разумению своему

провожают, улыбаясь, по уму.

А потому, не встречей встреча красна,

а проводами важна.

Есть во встречах очарование неподдельное,

то взрывное, ураганное, то пастельно-постельное.

И всегда в череде разнообразных встреч

есть та, которую желаем беречь.

Против тех, которые желаем забыть.

Но на них — забить.

И ещё встречи бывают долгожданными,

долгоиграющими, важными, опьянительными и пьяными.

Всё дело во вкусе: горек, сладок.

Встречи оставляют память либо осадок —

Короче, вся эта муть —

многообразия суть.

И варево воспоминаний, как дохлый эпистолярий,

фотоальбом, как гербарий, тепло, как солярий.

Но там, где тянется к руке рука,

как на полотне Микеланджело, на века,

встреча станет источником без сомнений

не знаний, но откровений.

2008

Поэзию не меняю на прозу

Поэзию не меняю на прозу

хотя и ставлю стихи в позу.

Пою им «это любовь, детка».

Но не держит строку клетка,

то бежит, то скачет, как я до киоска

обменять на вдохновение немного мозга.

Нафиг никому не надо!

И уходят рубли за свежесть променада.

Ночь пролетит и под телом ватным

любовь ляжет листом мятым.

И я буду славить раннее утро,

когда с похмелья взрываются нутра,

когда звёзды влюблённых уже лихи

и спят сортиры, полотенца, духи.

Когда я молча кормлю кота,

когда кофе нужен и не нужна еда,

когда опостылели новости любимой страны,

и мне достаточно одиночества и тишины.

И, значит, моя любовь свята,

не взирая на то, где и кем будет распята.

2009

Книга

Утопая в горячей ванне —

что ни говорите, далеко ей, персональной, до бани, —

с книгой и пивом или пивом и книгой —

не думаю, что это принципиально или как-то граничило бы с интригой,

треская анчоусов, о которых я узнал от Гумилёва,

потому что читал в девяностых новые для страны книги, —

пытая мысль, облекаю её в Слово,

надеясь, читая, не увидеть фиги.

Но ванна уже холодная, пиво кончилось, и я засыпаю,

скатываюсь по эмали под тяжестью думы.

Но взирая сально на свой поплавок, понимаю,

чем забиты мои трюмы.

Разбазарю! Мой покупатель жаждет!