Бесплатный фрагмент - Увидеть свет

ГЛАВА 1

Вика сидела на крыше своего трёхэтажного дома. Был вечер. Смеркалось. Она наблюдала за машинами, быстро движущимися по дороге неподалёку, и прохожих, спешащих домой. Рядом стоял такой же трёхэтажный дом и Вика наблюдала, нет ли кого то на крыше того дома. Но из чердака на крышу соседнего дома никто никогда не выходил за всё это время. Пока не наступил вечер предыдущего дня.

Вика сидела и наслаждалась шумом улиц, лишь только тёплый ветер ласкал её кожу. Звучит странно, но она часто приходила сюда. Когда её родители начинали ссориться, выходила на крышу через чердак. Хорошо дверь от чердака находилась недалеко от её квартиры на третьем этаже. Или она просто начинала рисовать, погружаясь в свой мир, успокаиваясь и концентрируясь на этом.

На улице было темно, поэтому она сразу заметила свет. Он был неяркий и шёл из чердака соседнего дома. Это было больше всего похоже на свет свечи, поэтому она сходила за биноклем отца и вновь вышла на крышу. она попробовала рассмотреть, что там происходит, но ничего не увидела, было слишком темно. Спустя некоторое время свет погас.

На следующее утро, собираясь в школу, Вика увидела, как кто-то движется на крыше того дома. Она встала у окна спальни и увидела, как кто-то выходит из двери чердака. Это был парень с рюкзаком. Он огляделся по сторонам, как будто хотел убедиться, что его никто не заметил, а потом спустился по пожарной лестнице и вышел на автобусную остановку.

Она никогда его раньше не видела. Он впервые ехал на автобусе, на котором она каждый день добиралась до школы. Она села в середине, наблюдая на какой остановке он выйдет, он сидел позади неё. Вика видела, как он вышел из автобуса у школы и направился именно туда. Получалось, он тоже учился в той же школе, что и она.

Вика даже не могла догадываться, почему он спал на чердаке того дома. Она подумала, что он поспорил с кем то или это такая игра, но на обратном пути из школы он вышел из автобуса на той же остановке, что и она. Он прошёл по улице с таким видом, будто направлялся куда-то ещё. Но Вика сразу побежала в свою комнату и стала смотреть с балкона. И точно, через несколько минут она увидела, как он проскальзывает в подъезд соседнего дома. Видимо днём не стал подниматься по пожарной лестнице, чтобы не привлекать внимание.

Сначала она хотела сказать об этом своей матери. Если этому парню некуда идти, подумала она, то её мать могла бы ему помочь, так как она работает в школе. Но после Вика решила не совать нос в чужие дела, потому что это её не касалось.

Она решила подождать несколько дней, прежде чем рассказать кому то об этом парне, и посмотреть, вернётся ли он к себе домой. Возможно, ему просто нужно было отдохнуть от родителей. Ей и самой иногда этого хотелось.

В школе, между делом в разговорах с подругами она смогла выяснить, кто этот парень. Она видела, что он обитал на чердаке соседнего дома. По утрам она наблюдала в окно, как он с бутылкой воды умывался и чистил зубы на крыше. Прошло уже два дня, но она не решалась об этом кому то рассказывать.

Его звали Артемий Воронов, он учился в старших классах, только это она смогла о нём выяснить. Вике хотелось узнать больше и она завела о нём разговор с Катей, ехавшей вместе с ней в автобусе. Катя с удивлением округлила глаза и рассказала о том, что учится он средне и особо ни с кем не общается. Но потом к этому добавила:

— Я больше ничего о нём не знаю, но от него воняет. — И она сморщила нос, как будто ей неприятно.

Вике хотелось поставить её на место, сказать, что он в этом не виноват, что у него на чердаке нет душа. Но вместо этого она просто промолчала, оглянулась и с грустью посмотрела на него. Видимо, она смотрела слишком долго и пристально, потому что он заметил её взгляд.

Вернувшись домой, она вышла на балкон, чтобы немного порисовать. Усевшись в старое кресло с карандашом и бумагой, она подумала об Артемии. Если он не может принять душ, то у него и еды, вероятно, нет. С рисованием ничего не клеилось и она решила сделать доброе дело.

Она пошла на кухню, сделала пару бутербродов, вытащила из холодильника сок и взяла пакет чипсов и сушек. Она сложила всё в пакет и отнесла в подъезд соседнего дома, оставив прямо у двери чердака. Она не слишком громко постучала, так как была уверена, что он там, и сразу убежала. Она слышала сверху небольшой шум, удаляясь оттуда. Вернувшись к себе домой, она вышла на балкон и окинула взглядом соседний дом, он был как на ладони, даже крыша была видна. Вика увидела, как Артемий сидел на соседней крыше и ел бутерброды, запивая соком.

В этот момент она поняла, что он за ней наблюдает, так как он смотрел в её сторону. Они оба переживали от того, что только они знали о его жизни на чердаке. Она думала о том, что ему сказать, если он вдруг с ней заговорит.

Утром, по пути в школу на автобусной остановке она увидела Артемия. Сначала они были только вдвоём и от этого Вике было неловко. Она видела, что автобус выезжает из-за угла, и ей хотелось, чтобы он ехал немного быстрее. В ту секунду, когда автобус остановился, Артемий подошёл к ней на шаг ближе и, не поднимая глаз, произнёс:

— Спасибо.

Это было первое слово, которое она от него услышала.

Двери автобуса открылись, и он пропустил её вперед. Вика ничего ему не ответила, но это произошло не из за её невежливости, в этот момент она была в оторопела от того, что от его голоса у неё побежали мурашки.

По дороге в школу он не сел рядом с ней и всю дорогу они ехали молча, скрывая свою неловкость. После школы он вошёл в автобус последним. Свободных мест не оставалось, но по тому, как он осматривал сидящих в автобусе, она поняла, что он ищет не свободное место, а её.

Когда их глаза встретились, она очень быстро перевела взгляд на свои колени. Она ненавидела себя за то, что чувствовала себя неловко и не уверенно с мальчиками. Может быть, это придёт с возрастом, думала она, когда ей наконец исполнится шестнадцать.

Артемий сел рядом с ней и бросил рюкзак на пол между своими ногами. И тут она заметила то, о чём говорила Катя. От него действительно неприятно пахло, но она его за это не осудила, так как знала, где он живёт.

Сначала он молчал и теребил дыру на своих джинсах, это была не та прореха, которые делают на джинсах, чтобы они были стильными. Она поняла, что это настоящая дырка, потому что у него были старые джинсы. Они явно были ему маловаты, потому что не закрывали лодыжки. Но он был достаточно тощим и в остальных местах джинсы были ему в пору. По нему было видно, что он не знал с чего начать разговор

— Ты кому-нибудь сказала? — спросил он её.

Вика посмотрела на него, когда он заговорил, он смотрел ей прямо в глаза, как будто волновался. Она впервые по-настоящему рассмотрела его. У него были тёмно-каштановые волосы, но она подумала, что, возможно, если бы он их вымыл, они бы не были такими тёмными. Глаза у него были яркими, в отличие от всего остального. Настоящие голубые глаза, как небо в ясную погоду. Это первое, что пришло ей в голову, когда она их увидела.

Она отрицательно покачала головой и снова отвернулась к окну. Вика не сомневалась, что он сейчас встанет и пересядет на другое место, так как уже выяснил, что ему было нужно. Но он этого не сделал. То, что он продолжал сидеть рядом, придало ей немного смелости. Она шёпотом спросила:

— Почему ты не живёшь дома с родителями?

Он смотрел на неё несколько секунд, как будто пытался решить, доверять ей или нет. Потом ответил:

— Потому что они этого не хотят.

После этого он внезапно встал и пошёл вперёд. Вике показалось, что она разозлила его, но после до неё дошло, что автобус подъезжает к их остановке. Она схватила свои вещи и вышла из автобуса следом за ним. Он не пытался от неё скрыть, куда направляется, как делал раньше. Обычно он проходил чуть дальше по улице и обходил квартал, чтобы она не видела, как он проскальзывает в соседний подъезд или поднимается по пожарной лестнице. В этот раз он пошёл вместе со ней к дому.

Когда они подошли к тому месту, где она обычно сворачивала к своему подъезду, а он проходил дальше, оба остановились. Он посмотрел сначала на неё, а после на её дом.

— В котором часу твои родители возвращаются домой?

— Вечером, после пяти, — ответила Вика. На часах было 14—40.

Он кивнул. У него был такой вид, как будто он собирался что-то сказать, но промолчал. Он просто кивнул ещё раз и направился к соседнему дому.

Вика понимала, что поступает глупо, но всё же окликнула его, а когда он остановился и обернулся, сказала:

— Если ты поспешишь, то успеешь принять душ до их прихода.

Сердце у неё билось очень быстро, потому что она понимала, какие у неё будут неприятности, если родители вернутся домой и обнаружат парня в их душе. В этом случае ей бы, наверное, лучше было бы умереть. Но Вика просто не могла смотреть, как он уходил к своему дому, и не предложить ему хоть что-то.

Он снова посмотрел на землю, и Вика ощутила его неловкость в этой ситуации. Он даже не кивнул. Он просто опустил голову и пошёл следом за ней, не сказав ни слова.

Пока Артемий принимал душ, она беспокоилась, постоянно выглядывая с балкона во двор. Она следила, не подъехала ли машина кого-то из родителей, хотя она прекрасно знала, что до их возвращения ещё было время. Вика нервничала из-за того, что кто-то из соседей мог заметить, как Артемий входит в квартиру. Но они не настолько хорошо общались с её семьёй, чтобы счесть приход гостя чем-то необычным.

Вика дала Артемию сменную одежду. Она понимала, что к моменту возвращения её родителей ему нужно не только уйти из этого дома, но и оказаться как можно дальше от него. Она боялась, что её отец может узнать собственные вещи на каком-то случайном подростке, живущем по соседству, и тогда неизвестно, чем это всё закончится.

Вика смотрела в окно и на часы, одновременно набивая свой старый рюкзак нужными вещами. Она положила туда еду, которая могла храниться без холодильника, пару футболок отца, джинсы, которые, вероятно, окажутся ему велики, и смену носков.

Она как раз застегивала рюкзак, когда Артемий появился в коридоре.

Она была права. Даже мокрыми его волосы были светлее, чем раньше. И от этого его глаза стали ещё более голубыми.

Он, по всей видимости, побрился, пока был в душе, потому что теперь выглядел моложе. Она сглотнула и перевела взгляд на рюкзак, потому что была в шоке от того, как изменился этот парень. Вика боялась, что он прочтёт её мысли.

Она снова выглянула во двор и протянула ему рюкзак.

— Тебе лучше сейчас уйти, чтобы тебя никто не увидел.

Он взял рюкзак у неё из рук и посмотрел ей в лицо долгим взглядом.

— Как тебя зовут? — спросил он, вешая рюкзак на — плечо.

— Вика.

Он улыбнулся. Она впервые видела его улыбку, и тут же подумала. Как у парня с такой восхитительной улыбкой могли быть такие никчемные родители. Хотя она понимала, что ей не следовало так думать, потому что родители, в любом случае, должны любить своих детей, какими бы они не были. Она в очередной раз отмахнулась от таких негативных мыслей, которые иногда просто невозможно было контролировать. Он протянул ей руку и сказал:

— А я Артемий.

— Я знаю, — ответила Вика, не пожимая его руки. Она не пожала ему руку, потому что внезапно смутилась. Ей почему то было страшно к нему прикоснуться, не от того, что она считала себя лучше чем он, просто он заставлял её волноваться и чувствовать неловкость.

Он опустил руку, кивнул и сказал:

— Думаю, мне пора.

Вика отошла в сторону, чтобы он мог пройти мимо. Сама пошла следом за ним мимо кухни. По пути к входной двери, он на мгновение остановился, увидев её спальню.

Вике вдруг стало неловко от того, что он разглядывает её комнату. Никто никогда раньше её не видел, поэтому ей и в голову не приходило придать ей более взрослый вид. У неё с двенадцати лет оставались розовые шторы и такого же цвета покрывало на кровати, над столом висели не нужные ей картинки. Впервые ей захотелось что то поменять.

Артемию было как будто всё равно, как украшена её комната. Он смотрел только на окно с дверью и балкон, то самое, выходившее во двор и откуда открывался вид на соседний дом. Потом он повернулся к ней. Перед тем как выйти из дома, он сказал:

— Вика, спасибо тебе, что отнеслась ко мне по человечески.

После этого он ушёл.

Было странным то, что всё в этом парне было противоречивым. Как мог оказаться на улице этот скромный, добрый парень? Как вообще подросток мог оказаться на улице?

Вике хотелось выяснить, что с ним случилось.

На следующее утро Артемий снова сел рядом с Викой в автобусе. Он выглядел чуть счастливее, чем накануне, потому что он сел и по-настоящему ей улыбнулся.

Вике было немного странно видеть его в одежде своего отца. Но брюки сидели на нём неплохо, по крайней мере лучше чем она ожидала. Он стал выглядеть взрослее, чем когда был в своих старых джинсах.

— Знаешь что? — Он нагнулся вперед и расстегнул свой рюкзак.

— Что?

Артемий вытащил пакет и протянул его Вике.

— Я нашел это на чердаке. Я пытался их протереть для тебя, но они такие пыльные, что без воды я мало что смог сделать.

Она взяла пакет и с подозрением посмотрела на него. Такой длинной фразы она от него ещё ни разу не слышала. Потом она всё-таки посмотрела на пакет и открыла его. Там лежало нечто похожее на набор для черчения в небольшом тёмном футляре, палитра и несколько кисточек.

— Я на днях видел, как ты что то рисовала на своём балконе. Я не знаю наверняка, но может быть тебе это пригодится. Этими вещами всё равно никто не пользуется, поэтому…

— Спасибо, — поблагодарила Вика. Она была почти в шоке. У неё, конечно же, всё было для её увлечения, но ей было так приятно получить подарок от Артемия. Это был первый подарок, который она получила от парня.

Он откашлялся и более тихим голосом продолжил:

— Я знаю, что это не настоящий подарок, я не покупал его. Но мне хотелось подарить тебе что-нибудь. Ты знаешь… за…

Он не договорил, поэтому она кивнула и закрыла пакет.

— Как думаешь, ты сможешь подержать их у себя до возвращения домой? В моем рюкзаке совсем нет места.

Артемий забрал у неё пакет, поднял рюкзак на колени и убрал его туда. Он обхватил свой рюкзак и спросил:

— Сколько тебе лет?

— Пятнадцать.

— Ты в десятом классе?

Она кивнула, но, честно говоря, не могла ничего придумать, чтобы продолжить разговор. Вика не слишком часто общалась с парнями. Особенно из старших классов. И когда она начинала нервничать, то просто замыкалась в себе.

— Не знаю, как долго я задержусь здесь, — сказал Артемий, снова понизив голос. — Но если тебе когда-нибудь понадобится помощь с чем-то после школы, то обращайся, возможно я смогу тебе чем то помочь. Хотя, всё равно у меня совсем ничего нет.

Вика рассмеялась и тут же засомневалась, не зря ли она смеётся над такими печальными вещами.

Остаток пути до школы они говорили о интересном телевизионном шоу. Она спросила его о том, смотрел ли он когда-нибудь это шоу. Он ответил, что хотел бы посмотреть, потому что считает его забавным, но у него нет электричества и телевизора. Это был ещё один факт, над которым ей не следовало бы смеяться.

Вика пригласила Артемия прийти как нибудь после школы и посмотреть шоу вместе с ней. Она всегда записывала его на диск и смотрела, пока занималась делами по дому. Она решила, что может просто запереть входную дверь, и если родители вернутся раньше времени, то она успеет выпустить Артемия через балкон по пожарной лестнице. Ведь у него хороший опыт в этом деле, тем более лестница находилась прямо рядом с балконом.

На следующий день Вика увидела Артемия только после школы. Войдя в автобус, он не сел рядом, потому что Катя села рядом с ней. Сначала Вика хотела попросить её занять другое место, но тут же передумала, так как Катя сразу решит, что она влюбилась в Артемия и растрезвонит об этом всем. Поэтому она просто промолчала и решила оставить всё как есть.

Артемий сидел впереди и вышел из автобуса раньше чем она. Он как-то неловко стоял на остановке и ждал, пока она выйдет. Когда Вика вышла, он открыл рюкзак и протянул ей пакет с предметами для черчения и рисования. Он промолчал относительно её приглашения посмотреть вместе телевизор, но Вика сама проявила инициативу и повела себя так, как будто они уже обо всём договорились.

— Заходи, — пригласила она, открывая дверь. Он вошёл, и Вика закрыла дверь на задвижку. — Если мои родители вернутся раньше, спускайся через балкон по пожарной лестнице и постарайся сделать так, чтобы тебя никто не увидел.

Артемий кивнул.

— Не волнуйся, я убегу, — пообещал он со смешком в голосе.

— Может чего ни будь перекусим вместе? — Спросила она его.

Артемий кивнул в ответ. Она сделала бутерброды и принесла их вместе с чаем в гостиную.

Вика уселась на диван, Артемий устроился в кресле её отца. Она включила шоу. Пока смотрели телевизор, они почти не разговаривали, так как ели и Вика периодически прокручивала всю рекламу. Она обратила внимание, что он искренне смеялся над шутками. От этого она начинала чувствовать себя раскованнее и уже не так беспокоилась из-за того, что впустила этого парня в дом. Вика знала, что чувство юмора — это одна из самых важных черт в человеке. Где то внутри неё засело чувство вины от того, что она ничего не сказала родителям и впустила в квартиру малознакомого человека. Она решила, что если он окажется тем, с кем она будет дружить, то чувство вины у неё исчезнет.

Артемий ушёл сразу после того, как шоу закончилось. Вика хотела спросить, не нужен ли ему сегодня душ, но это бы задержало его в квартире почти до прихода родителей. Меньше всего ей хотелось, чтобы ему пришлось бежать из душа по пожарной лестнице голышом.

Хотя это было бы забавно и ужасно, ведь это бы видели соседи.

Артемий всё чаще стал бывать в квартире у Вики. Он стал её частым гостем, вместе с которым она смотрела любимое телевизионное шоу. Она видела, что ему очень нравится это шоу, так же как и ей. Каждый день она вела свой дневник, о котором никто не знал, лишь ему она могла доверить все подробности своей жизни, свои тайны, желания, мечты и переживания.

Артемий прожил на чердаке соседнего дома уже две недели. Он ещё несколько раз принимал душ в квартире Вики, и она снабжала его едой каждый раз, когда он заходил. Она даже иногда стирала его одежду, пока он сидел у неё после школы. Он постоянно перед ней извинялся, как будто он тяжёлая ноша, а ей это очень нравилось. Та благодарность, которую она получала за свои дела, наполняла её. Между ними происходил какой то взаимный энергообмен, который придавал смысл их жизням. Артемий не давал ей думать о плохом, и на самом деле, ей самой хотелось проводить с ним время после школы каждый день. В ней пробуждалось женское начало, призывающее о ком то заботиться.

Однажды вечером её отец вернулся домой поздно, это означало, что после работы он заходил куда то выпить. Вика знала, что он снова устроит скандал с её матерью и совершит какую-нибудь глупость.

Вика, иногда так злилась на мать за то, что она до сих пор живёт с ним. В свои пятнадцать лет, она не могла знать всех причин, по которым мать предпочитает остаться. Она не хотела думать о том, что мать использует её как предлог для того, чтобы оставаться с ним, при таком его к ней отношении. Вике было всё равно, как они будут жить если уйдут от него. Даже если им придётся жить в убогой квартирке и питаться только лапшой до того, это всё равно было бы лучше, чем то что приходилось терпеть её матери.

Вика слышала, как он кричит на неё. Когда он становился таким, Вика иногда выходила в гостиную, надеясь, что это его успокоит. Ему не нравилось бить жену в присутствии своей дочери. Вика старалась хоть этим помочь матери.

Как только Вика вошла в гостиную, то увидела, как отец толкает её мать. Они стояли на кухне, мать схватила его за руку, пытаясь успокоить, а он сильно ударил её и она упала на пол. Он собирался ударить её ногой, но увидел, как дочь вошла в гостиную, и остановился. Он что-то процедил ей сквозь зубы, ушёл в их спальню и захлопнул за собой дверь.

Вика бросилась на кухню и попыталась помочь матери, но та не хотела, чтобы дочь видела её в таком состоянии. Ей не хотелось перекладывать на дочь ту боль, которую она чувствовала. Она отмахнулась от неё и сказала:

— Я в порядке, это была просто глупая ссора. Не обращай внимания.

Она плакала, и Вика видела красноту на её щеке в том месте, куда ударил её отец. Когда она подошла ближе к матери, желая убедиться, что с ней всё в порядке, мать повернулась к ней спиной и ухватилась за рабочий стол. Ей не хотелось смотреть в глаза дочери и объяснять, почему она терпит такое отношение.

— Я сказала, что со мной всё в порядке, Вика. Возвращайся в свою комнату.

Вика видела что мать держится холодно и отчуждённо, отмахивается от своей дочери, от её помощи и поддержки. Мало того, что её чёрствому отцу никогда нет до неё дела, так её мама, её самый близкий и родной человек, своими действиями подлила масла в огонь. Вика побежала по коридору, но в комнату не вернулась. Она выбежала из квартиры в подъезд, потом во двор и побежала к подъезду соседнего дома. При этом она ужасно злилась на мать за то, что она отмахнулась от неё. Ей не хотелось находиться с родителями в одной квартире. Не обращая внимания на наступившую темноту, Она подбежала к дому, на чердаке которого находился Артемий, поднялась на последний этаж и постучала в дверь чердака.

Вика слышала, как он двигается внутри, как осторожно подошёл к двери чердака.

— Это я, Вика, — прошептала она. Через несколько секунд дверь распахнулась, Артемий посмотрел ей за спину, потом налево, направо. Только взглянув ей в лицо, он понял, что она плачет.

— Ты в порядке? — спросил он, помогая ей взобраться на чердак. Она вытерла рукавом слёзы и заметила, что на чердаке очень темно. Он повёл её за руку к двери, ведущей на крышу. Они старались идти тихо, ведь жильцы дома могли услышать, что на чердаке кто то есть. Добравшись до двери, Артемий открыл её и луна осветила проём чердака. Они вышли на крышу, она села не далеко от чердачной двери, Артемий сел рядом с ней.

— Я в порядке, — ответила она. — Я просто злюсь. Иногда, когда злюсь я плачу.

Артемий протянул руку и убрал ей волосы за ухо. Ей это понравилось, и она вдруг растеряла всю свою злость и успокоилась. Он обнял её и прижал к себе так, что её голова оказалась у него на плече. Она не могла понять, как ему удалось её успокоить, не произнеся ни слова, но он это сделал. Есть люди, одно лишь присутствие которых успокаивает, и он был одним из таких людей. Полная противоположность её отца.

Они посидели так немного, пока Вика не увидела, как в её комнате загорелся свет.

— Тебе лучше вернуться, — прошептал Артемий. Они оба видели её маму, стоявшую в комнате. Только в эту минуту Вика поняла, какой вид открывается Артемию на балкон и окна её спальни.

Возвращаясь домой, она пыталась вспомнить всё то время, которое Артемий провёл на чердаке соседнего дома. Ходила ли она по комнате при включенном свете после наступления темноты, ведь спала она в одной футболке?

И тут же она ужаснулась своим мыслям. Ведь ей хотелось, чтобы он видел её в таком виде.

На следующий день Артемий вновь зашёл к Вике, вместе они опять смотрели шоу. Она спросила его, почему его назвали таким именем. Он ответил, что не знает. Не подумав, Вика сказала:

— Так тебе можно спросить у твоей мамы, почему она тебя так назвала.

Артемий просто посмотрел на неё и ответил:

— Сейчас для этого слишком поздно.

Вика не поняла, что он хотел этим сказать: умерла его мама или она отказалась от него. Они были друзьями уже несколько недель, но она почти ничего о нём не знала, как не знала и того, почему ему негде жить. Ей хотелось спросить его об этом, но она не была уверена, что он ей расскажет. Ей казалось, что у него проблемы с доверием, и, наверное, она не могла его за это винить.

Вику беспокоило то, что на улице с каждым днём становилось холоднее. В итоге, наступили дни, когда стало по-настоящему холодно. Если у него не было электричества, то и обогреваться ему было нечем. Она надеялась, что у него хотя бы есть одеяла. Вика понимала, как ужасно будет себя чувствовать, если он замёрзнет и умрёт? Она решила поискать дома ненужные одеяла и отдать их Артемию.

Скоро должен был выпасть снег, поэтому Вика решила навести порядок на своём балконе, так как он был открытый. Она уже выбросила кое какие ненужные вещи, поэтому ей нужно было только вынести старое кресло и подмести, что не потребовало бы много времени, но Артемий настоял на том, чтобы ей помочь.

Он задавал Вике много вопросов о рисовании, и ей понравилось, что его как будто интересует то, чем она занималась. Она показала ему свои рисунки и регалии, которыми была за них награждена. Вместе они вынесли старое кресло к мусорным ящикам и вернулись в квартиру.

Артемий вымел всё с балкона сам, пока Вика сидела по-турецки на кровати и наблюдала за ним через балконную дверь. Она не ленилась, он просто уговорил её посидеть, пока он всё сделает сам. Видно было, что он увлечён работой. Может быть, работа отвлекала его от грустных мыслей, и поэтому он и решил ей помочь.

Закончив, он подошёл к ней и упал рядом на кровать.

— Почему ты решила заниматься рисованием? — спросил он.

Вика посмотрела на него. Артемий тоже сел по-турецки и с любопытством смотрел на неё. В эту минуту она поняла, что он, наверное, лучший друг из тех, кто у неё когда либо был, а они почти ничего не знали друг о друге. У неё были друзья в школе, но по очевидным причинам Вике никогда не разрешали их приводить домой. Мать всегда переживала, что отец может проявить свой характер, и об этом пойдут разговоры. Ей никогда не разрешали бывать в чужих домах, но она не знала почему. Возможно, отец не хотел, чтобы она ночевала у подруг, потому что Вика могла увидеть, как хороший муж должен обращаться со своей женой. Вероятно, он хотел заставить дочь поверить, что его отношение к её матери — это нормально.

Артемий был её первым другом, который бывал в их квартире. И он первый друг, знающий, насколько сильно она любит рисование. А теперь он был ещё и первым другом, который спросил, почему она решила заниматься рисованием.

Вика встала, подошла к столу, и стала там что то раскладывать, обдумывая его вопрос.

— Мама мне рассказывала, что когда я была маленькая и мне в руки попадали карандаши или маркеры, я начинала рисовать не только на бумаге, но и на стенах, на полу, на мебели. Понятно, что дети активно исследуют окружающий мир, и, в том числе, возможности карандаша оставлять след на поверхности. Их завораживает сам процесс, когда из «ничего», благодаря их действиям, появляется кусочек нового мира. Когда мне исполнилось десять лет, мама зарегистрировала меня на сайте, где обучали рисованию, — Продолжала рассказывать Вика. — Периодически я получала задание, что необходимо изобразить. Однажды мне задали нарисовать серию рисунков о растениях, на разных стадиях роста. Для этого мы с мамой посадили семена в горшки и каждый день я наблюдала за тем, что происходит с семенами, периодически делая зарисовки. Изображая с натуры объекты, мы их изучаем и запоминаем. А ещё начинаем шире смотреть на мир и видеть всё другими глазами. К тому же, когда я рисую, я получаю определённую разгрузку и забываю обо всём, что происходит вокруг. При этом у меня появились подопечные, о которых я заботилась. Я поняла, что делая что то хорошее, ты получаешь не только моральное удовлетворение, но и определённую награду.

Вика чувствовала на себе взгляд Артемия, когда он спросил:

— Награду за что?

Вика пожала плечами:

— Если ты что то делаешь с любовью и желанием, то будь уверен, ты получишь за это награду. Например, растения вознаграждают тебя пропорционально отданной им любви. Если ты с ними жесток или пренебрегаешь ими, ты от них ничего не получишь. Но если ты правильно ухаживаешь за ними и любишь их, они подарят тебе овощи, фрукты или цветы. Так же и с животными, как мы к ним относимся, так и они проявляют к нам свою любовь и привязанность. — Вика посмотрела на стол и полки, на которых всё было убрано, вышла на балкон и облокотилась на перила.

Ей не хотелось смотреть на Артемия, потому что она всё ещё чувствовала на себе его взгляд, поэтому она просто разглядывала окрестности. Он подошёл и встал рядом с ней.

— Мы просто похожи, — сказал он.

Вика перевела на него взгляд.

— Я и ты?

Артемий покачал головой:

— Нет, растения, животные, люди. Растениям, животным и людям для выживания нужно, чтобы их любили и правильно о них заботились. Мы с рождения полагаемся на родителей, думаем, что они будут достаточно любить и заботиться о нас. И если наши родители дают нам правильную любовь, мы становимся хорошими людьми. Но если нами пренебрегают…

Он заговорил тише и почти печально.

— Если нами пренебрегают, мы оказываемся бездомными и неспособными ни на что стоящее.

От его слов её сердце сжалось. Она даже не знала, что на это ответить. Неужели он действительно так о себе думает?

Тогда Вика указала на ряд деревьев, росших вдоль дороги.

— Видишь вон то дерево? — В середине ряда деревьев стоял вяз, поднявшийся к небу выше остальных.

Артемий посмотрел на него и взглядом добрался до макушки дерева.

— Оно выросло само, — сказала она. — Большинству растений нужно много заботы, чтобы выжить. Но некоторые из них, например деревья, достаточно сильны, чтобы полагаться только на себя.

Вика понятия не имела, понимает ли он, что она пыталась ему сказать, не называя вещи своими именами. Ей просто хотелось, чтобы он знал, что она считает его достаточно сильным, чтобы вырасти и подняться выше всех, несмотря ни на что. Вика плохо его знала, но она видела, что у него есть запас жизненных сил. И он справлялся с ситуацией куда лучше, чем справилась бы она в его обстоятельствах.

Его глаза были прикованы к дереву. Прошло время, прежде чем он хотя бы моргнул. Моргнув наконец, Артемий слегка кивнул и посмотрел вниз, во двор, после повернулся к ней и слегка улыбнулся.

От его улыбки её сердце застучало так, словно она только что очнулась от глубокого сна.

— Мы просто похожи, — повторил Артемий.

— Растения, животные, люди? — спросила Вика.

Он покачал головой:

— Нет, я и ты.

Вика глубоко вздохнула. Она надеялась, что он этого не заметил. Она не знала, что на это сказать.

Вика просто стояла в неловком молчании, пока он не повернулся, как будто собирался пойти домой.

— Артемий, подожди.

Он обернулся и посмотрел на неё. Вика указала на его грязные руки и сказала:

— Тебе, должно быть, захочется быстренько принять душ перед уходом. Ты немного запачкался.

Он поднял руки, посмотрел на них, а потом на свою испачканную одежду.

— Принять душ? Серьёзно?

Она улыбнулась и кивнула. Артемий усмехнулся, и Вика не успела и глазом моргнуть, как он уже стоял рядом с ней и вытирал об неё руки. Они оба смеялись.

То, что Вика сейчас чувствовала, она не произносила вслух.

Когда он прикасался к ней, она почувствовала такое возбуждение, какого никогда раньше не испытывала.

Через несколько минут они оба лежали на её кровати и смеялись. Они просто попадали от смеха. Наконец Артемий встал и помог ей подняться, зная, что ему нельзя терять ни минуты, если он хочет принять душ до возвращения её родителей.

Как только он ушёл в душ, Вика вымыла руки в раковине и просто стояла, гадая, что он имел в виду, говоря о том, что они похожи.

Это был комплимент? Ощущалось так. Хотел ли он сказать, что она тоже сильная? К своему огорчению она себя сильной не чувствовала. В ту минуту при одной только мысли о нём она испытывала слабость. Вика гадала, что ей делать с тем, что она чувствовала в его присутствии.

Она думала и о том, как долго сможет скрывать его от своих родителей. И как долго он сможет оставаться на чердаке соседнего дома. Зимы в этих местах невыносимо холодные, и без обогревателя и одеял он не выживет.

Вика взяла себя в руки и отправилась на поиски лишних одеял. Она собиралась отдать их Артемию, когда он выйдет из душа. Но было уже пять часов, и он поспешно ушёл. Она решила отдать их ему на следующий день.

Мама Вики работала учителем начальной школы. До школы надо ехать, и поэтому она никогда не возвращалась домой раньше пяти. Отец работал в двух милях от дома, поэтому он приезжал иногда домой раньше, проезжал мимо подъезда и ставил машину на своё парковочное место во дворе.

В один из дней сыпал сильный снег, мама Вики приехала домой немного раньше. Артемий всё ещё был в квартире, и они почти досмотрели любимое шоу, когда она услышала, как кто то позвонил в дверь. Артемий выбежал через балкон, а Вика поспешила убрать из гостиной посуду и остатки еды.

Она быстро всё убрала и открыла дверь. Её мама вошла в квартиру и попросила спуститься вместе с ней вниз и помочь принести все покупки из машины. Она припарковалась у подъезда и заблокировала проезд к парковочным местам. Вика помогала ей перенести всё в квартиру, когда во двор заехал автомобиль отца. Он начал сигналить, потому что разозлился на свою жену, припарковавшуюся у подъезда. Видимо, ему не хотелось выходить из машины под снег. Это была единственная причина, он хотел, чтобы его жена немедленно освободила проезд, вместо того чтобы подождать, пока она всё отнесёт в квартиру. Вика не могла понять, почему отец всегда злится без повода? Любящий мужчина едва ли захотел бы, чтобы его любимая женщина сама покупала всё в магазинах и таскала тяжести.

Вика с матерью как раз занесли всё на кухню, когда услышали сигналы через приоткрытое окно. В глазах матери появилось испуганное выражение, как только отец принялся сигналить. Она попросила Вику разобрать пакеты и сумки, пока она будет перегонять машину и направилась к выходу.

Вика не поняла что случилось, когда мать открыла дверь квартиры, чтобы выйти. Она услышала грохот, потом её мама вскрикнула, поэтому она выскочила в прихожую, думая, что она упала по какой то причине.

В прихожей был выключен свет и Вика не могла разглядеть свою маму. Она видела только отца, который повалил её на пол и душил. Вика была шокирована случившимся, при этом ей захотелось плакать.

Он кричал на неё, что она не уважает его и смотрел с такой ненавистью. Вика не могла понять причину его злости, она видела как мать задыхается. Всё, что случилось дальше, Вика помнила как в тумане. Она закричала на него, прыгнула ему на спину и изо всех сил била его по голове.

Отец сильным рывком стряхнул её с себя. В следующую секунду Вика уже лежала на полу и лоб у неё болел со страшной силой. Мама сидела рядом с ней, держала её голову и повторяла, что ей жаль. Вика оглянулась в поисках отца, но его нигде не было. Он сел в машину и уехал после этого происшествия.

Мама дала Вике тряпку и сказала приложить её к голове, потому что шла кровь. Потом она помогла дочери сесть в её машину и повезла в больницу. По дороге туда она сказала Вике только одно.

— Когда тебя спросят, что случилось, скажи, что ты оступилась.

Когда она это сказала, Вика отвернулась к окну и заплакала. Потому что это была последняя капля. Вика думала, что мать уйдет от него после того, как он её ударил. Но в ту минуту Вика поняла, что она никогда не уйдет от него. Она чувствовала себя такой подавленной и напуганной, поэтому промолчала и не произнесла об этом ни слова.

Вике наложили на лоб несколько швов. Она до сих пор точно не знала, обо что она ударилась лбом, но это уже не имело значения. Важным для неё было то, что родной отец ударил её, и он даже не остался и не проверил, что с ней. Он просто бросил их обоих на полу прихожей и уехал.

На другой день вечером Вика вернулась домой довольно поздно и сразу уснула, потому что ей дали какое-то обезболивающее.

Следующим утром, когда Вика шла к автобусу, она старалась не смотреть на Артемия, чтобы он не увидел её лоб. Она уложила волосы так, чтобы швы не было видно, поэтому он заметил их не сразу. Когда они сели рядом в автобусе и ставили свои рюкзаки на пол, их руки соприкоснулись. Руки у него были как лед, Вика ужаснулась.

Только в этот момент она вспомнила, что забыла отдать ему одеяла, которые нашла для него, потому что её мама вернулась домой раньше. Случай в прихожей занял все её мысли, и она совершенно забыла об Артемии. Всю ночь морозило, шёл снег, а он сидел один на тёмном холодном чердаке. И он настолько замерз, что она не понимала, как он ещё жив.

Вика схватила обе его руки и произнесла:

— Артемий, да ты окоченел.

Он ничего не ответил. Она принялась растирать его руки, чтобы согреть их. После положила голову ему на плечо и заплакала от всего навалившегося за последнее время, за эти слёзы ей было очень стыдно. Вика плакала не очень громко, она всё ещё была очень расстроена тем, что произошло накануне, и чувствовала себя безмерно виноватой, потому что забыла отнести ему одеяла. Артемий по-прежнему молчал. Просто высвободил свои руки, чтобы она перестала их растирать, и накрыл её руки своими. Так они и просидели всю дорогу до школы, склонив друг к другу головы, его руки поверх её.

Только по дороге домой он заметил швы у неё на лбу.

Хотя она о них уже забыла. Никто в школе не спросил Вику о них, и когда он сел рядом со ней в автобусе, она даже не пыталась закрыть швы волосами. Артемий посмотрел на неё и спросил:

— Что случилось с твоей головой?

Вика не знала, что ответить. Она только коснулась швов пальцами и посмотрела в окно. Ей хотелось завоевать его доверие в надежде, что он расскажет, почему ему негде жить, поэтому врать ему не хотелось. Но и говорить ему правду желания у Вики не было.

Когда автобус тронулся, Артемий сказал:

— Вчера после того, как я ушёл от тебя, я слышал, что возле вашего подъезда что-то происходит. Я видел, как твой отец настойчиво сигналил у подъезда. А после он выскочил из машины и побежал в подъезд. Позже он поспешно вышел, хлопнул дверью машины, развернулся и уехал. Я хотел подняться по пожарной лестнице и узнать, всё ли у тебя в порядке, но по дороге к твоему дому увидел, что ты уезжаешь вместе с матерью.

Должно быть, он видел, как мать повезла Вику в больницу. Она не могла поверить, что он хотел подойти к дому и подняться по пожарной лестнице. Ей было страшно представить, что сделал бы с ним её отец, если бы увидел его в своей одежде? Она так испугалась за Артемия. Едва ли он знал, на что способен её отец.

Вика посмотрела на него и сказала:

— Артемий, тебе нельзя этого делать! Ты не должен приходить ко мне домой, когда там мои родители!

Он замолчал, потом сказал:

— Я боялся, что с тобой что то случилось. — Артемий произнёс это так, будто то, что она в опасности, перевешивало всё остальное.

Она понимала, что он только пытается помочь, но от этого всё станет только хуже.

— Я упала, — ответила она Артемию. И как только она это сказала, ей стало противно. И честно говоря, он явно был разочарован в ней, потому что в тот момент они оба знали, что это было не просто падение.

Артемий поднял рукав рубашки и вытянул вперед руку.

У Вики в этот момент замерло сердце. Вся рука у него была усеяна мелкими шрамами. Некоторые из них выглядели так, будто кто-то тушил горящую сигарету о его руку.

Он повернул руку, и она увидела, что на другой стороне точно такие же шрамы.

— Я тоже много падал, Вика. — Артемий опустил рукав и больше ничего не сказал.

На секунду ей захотелось возразить, что это было совсем другое, что отец никогда не причинял ей боли, что он просто пытался сбросить её с себя. Но потом она поняла, что собралась использовать те же оправдания, что и её мать. К тому же она прекрасно понимала, что действия её отца не подлежат никаким оправданиям. Артемий, в свою очередь, всё понял без слов, но ему было обидно, что Вика не до конца честна с ним, что он по какой то причине, не заслужил её доверия.

Когда они доехали до дома, машина её мамы была уже там. Разумеется, теперь в положенном месте. Не возле подъезда.

Это означало, что Артемий не сможет зайти и посмотреть шоу вместе с ней. Вика собиралась сказать ему, что позже принесёт одеяла, но, выйдя из автобуса, он даже не сказал ей «до свидания». Он просто молча и не оглядываясь пошёл по улице с таким видом, будто злился.

ГЛАВА 2

Уже стемнело, она ждала, когда родители уснут. Через некоторое время ей нужно было отнести Артемию несколько одеял.

Когда её родители уснули, Вика с одеялами тихо выскользнула через дверь, спустилась вниз и направилась к соседнему дому. Она взяла с собой фонарь, потому что было темно. Всё ещё шёл сильный снег, пока она дошла до соседнего дома, немного замёрзла. Поднявшись на верхний этаж она тихо постучала в дверь чердака, и как только он открыл, она поднялась туда, чтобы согреться от холода.

Вот только согреться она не смогла. Почему-то внутри чердака было даже холоднее. Она включила фонарь и обвела им вокруг, но кроме старых коробок там ничего не было.

Она протянула Артемию одеяла и продолжала оглядываться. В крыше, кое где были широкие щели, через которые ветер и снег проникали внутрь. Когда она направила луч фонаря в глубь чердака, она увидела в одном из углов вещи Артемия. Его рюкзак и тот рюкзак, который ему дала она. Там же была небольшая стопка других вещей. На полу лежало несколько разобранных коробок и на них было два полотенца. На одном, надо полагать, он лежал, а другим укрывался.

От ужаса Вика прижала руку к губам. И он жил так несколько недель!

Артемий положил руку Вике на спину и попытался выпроводить её с чердака.

— Тебе не надо было приходить сюда, Вика, — сказал он. — Вдруг тебя здесь кто нибудь увидит.

Тогда она схватила его за руку и сказала:

— Тебе тоже не надо здесь находиться. — Она потянула его за собой к выходу, но он выдернул руку. Тогда она добавила:

— Сегодня ты будешь ночевать на полу в моей комнате. Я запру дверь. Ты не можешь спать здесь, Артемий. Здесь слишком холодно, ты можешь получить воспаление легких и умереть.

У него был такой вид, как будто он не знает, как поступить. Уверена, мысль о том, что его застанут в её спальне, пугала его не меньше, чем пневмония и смерть. Он оглянулся на свой уголок на чердаке, а потом просто кивнул и ответил:

— Ладно.

Она считала, что поступает правильно. Но если бы их поймали, у неё точно были бы большие неприятности. После того как Вика провела его через подъезд, а потом в свою спальню, она заперла дверь.

Той ночью он рассказал ей о себе. Вика устроила ему лежбище на полу возле своей кровати. Одно одеяло она постелила на пол, положила подушку и дала второе одеяло, чтобы он укрылся. Она поставила будильник на шесть утра и предупредила Артемия, что ему нужно будет встать и уйти до того, как проснутся родители, потому что мама иногда будит её по утрам.

Она забралась в постель и перегнулась через край, чтобы иметь возможность видеть его, пока они разговаривали.

— Сколько ещё ты сможешь прожить на чердаке соседнего дома? — Спросила у него Вика.

Он пожал плечами и ответил:

— Пока не знаю.

— А как ты оказался на этом чердаке?

Около её кровати горела лампа, они говорили шёпотом, но после этого вопроса Артемий надолго замолчал. Он просто смотрел на неё, заложив руки за голову и думал о том, с чего начать. После глубокого раздумья он заговорил:

— Я не знаю моего настоящего отца. Он никогда не появлялся в моей жизни. Мы всегда жили только вдвоем, я и мама. Но около пяти лет назад она снова вышла замуж за парня, который невзлюбил меня с самого начала нашего знакомства. Он придирался ко мне с поводом и без повода, из за этого мы много ссорились. К тому же он большой любитель выпить и втянул в это мою мать. Несколько месяцев назад, мне исполнилось восемнадцать, мы крупно поругались, и он выгнал меня из дома.

Артемий глубоко вздохнул, как будто не хотел больше ничего ей рассказывать. Но потом он снова заговорил:

— С тех пор я жил со своим другом и его бабушкой, пока его родители работали и обустраивались в другом городе. Через некоторое время родители моего друга забрали его и бабушку к себе в другой город, и они переехали. Разумеется, они не могли взять меня с собой. Они и без того много для меня сделали, разрешив пожить у них. Я это понимал и сказал им, что поговорил с мамой и могу вернуться домой. В тот день, когда они уехали, мне некуда было идти. Поэтому я отправился к маме и сказал ей, что хотел бы вернуться домой и пожить там до окончания школы. Она она была пьяна и даже не впустила меня в дом. Сказала, что это расстроит моего отчима.

Артемий отвернулся и посмотрел на стену, чтобы Вика не увидела подступающих слёз.

— Поэтому я просто бродил по окрестностям, пока не нашёл этот чердак. Я подумал, что смогу пожить в нём, пока не подвернётся что-то ещё или пока я не окончу школу. В июне я иду в армию, поэтому я всего лишь стараюсь продержаться до этого времени.

Вика в этот момент подумала, что до июня ещё шесть месяцев.

У неё в глазах стояли слёзы, когда он закончил свой рассказ. Она спросила, почему он не попросил ни у кого помощи. Артемий сказал, что пытался, но совершеннолетнему сложнее получить от кого то помощь, а ему уже восемнадцать. Кто-то дал ему телефоны приютов, где ему могли бы помочь. Но они все располагались очень далеко и оттуда было бы проблематично добираться до школы. И потом там надо было стоять в очереди, чтобы получить место. Артемий сказал, что однажды попробовал туда попасть, но на чердаке он чувствовал себя в большей безопасности, чем в приюте.

В таких ситуациях Вика ещё многого не понимала, поэтому спросила:

— А разве нет других вариантов? Разве ты не мог рассказать в школе о том, что с тобой случилось?

Он покачал головой и ответил, что слишком взрослый для детского дома и приёмной семьи. Ему уже восемнадцать, и у его матери не будет неприятностей из-за того, что она не позволяет ему вернуться домой. Он сказал, что хотел найти работу. Когда он уходил от Вики во второй половине дня, он отправлялся на поиски работы, но у него не было ни адреса, ни телефона, чтобы ему могли сообщить о принятом решении. И это только усложняло ситуацию.

На каждый её вопрос у него был ответ. Как будто Артемий испробовал всё, чтобы не оставаться в сложившихся обстоятельствах, но таким людям, как он, не слишком хорошо помогают. Эта ситуация настолько её разозлила, что она сказала, что он сошёл с ума, раз собирается идти в армию. Она без смущения выпалила:

— Какого чёрта ты решил служить стране, которая позволила тебе оказаться в таком положении?

Его глаза погрустнели, и он ответил:

— Страна не виновата в том, что моей матери на меня наплевать. — Артемий протянул руку и выключил лампу. — Спокойной ночи, Вика. С новым днём приходят новая сила и новые мысли.

После этого она почти не спала. Вика была слишком сердита и не знала, на кого именно она сердилась. Мысли так и крутились в её голове. Она просто продолжала думать о нашей стране, обо всём мире, о том, как часто люди несправедливы друг к другу, отказывая в поддержке и взаимопомощи. Как будто все думают только о себе. Неужели так было всегда. Она вдруг задумалась о том, сколько ещё таких людей, как Артемий.

Она ходила в школу каждый день с не великой охотой, но ей никогда не приходило в голову, что школа может быть единственным хорошим местом для некоторых детей. Это единственное место, где Артемий находился в тепле и в безопасности. А может и не один он.

Вика думала о том, что теперь никогда не сможет уважать зажиточных людей. Она знала, что люди бывают разные, что чёрствые эгоисты есть не только среди богатых, их хватает и среди людей более низкого достатка. Она тут же подумала о своей семье. Они не были богаты, но точно не настолько бедны, чтобы не помогать другим людям. Она знала, что её родители ничего не делали для благотворительности.

Она вспоминала, как однажды, несколько лет назад, они с отцом пошли в магазин за продуктами, и какой-то старик собирал деньги на операцию для своей жены. Вика спросила отца, могут ли они дать ему деньги, и он ответил, что нет, что он много работает, чтобы что то заработать, и не собирается разбрасываться деньгами. Он сказал, что это не его вина в том, что другие люди не хотят работать. Всё время, что они были в магазине, он говорил ей о том, как люди обманывают, чтобы получить помощь. И пока не прекратится помощь этим аферистам, проблема не исчезнет.

Вика ему поверила. И всё это время она думала, что бездомные не имеют дома потому, что они алкоголики, наркоманы, или просто не хотят работать, как другие люди. Но теперь она знала, что это неправда. Конечно, кое-что в словах отца было до определенной степени правдой, но он говорил о худшем сценарии. Не все бездомные сами выбрали такую жизнь. Им просто не повезло или им не помогли. Среди бездомных могли быть подростки, на которых наплевать родителям или старики, на которых наплевать их детям.

Такие люди, как её отец, вот это проблема. Вместо того чтобы помогать другим, они прикрываются наихудшим сценарием, чтобы оправдать собственный эгоизм и свою жадность.

Она решила, что никогда не будет такой. Она решила, что когда вырастет, даже если не будет богатой, будет делать всё, что сможет, чтобы помочь другим людям, особенно детям, подросткам и старикам.

Через некоторое время Артемий по-настоящему заболел. Несколько ночей подряд он забирался по пожарной лестнице в комнату Вики и спал на полу, Вика сразу поняла, что с ним что-то не так, стоило ей на него посмотреть. Выглядел он ужасно. Глаза у него покраснели, кожа стала бледной, и хотя было холодно, волосы у него промокли от пота. Она даже не стала спрашивать, нормально ли он себя чувствовал, уже и так было видно, что ему плохо. Его то знобило, то он потел. В очередной раз Вика положила ладонь ему на лоб, и он оказался таким горячим, что она едва не позвала маму.

Артемий остановил её и произнёс:

— Со мной всё будет в порядке, Вика. — И начал устраивать себе постель на полу.

Она попросила его немного подождать, а сама пошла на кухню и налила ему воды. В шкафчике она нашла лекарство от простуды и температуры. Она не знала, действительно ли у него простуда, но всё-таки заставила его принять лекарство.

Он лег на пол, свернулся калачиком, но примерно через полчаса он позвал её:

— Вика! Думаю, мне потребуется мусорное ведро или пакет.

Она вскочила с кровати, схватила мусорную корзину из-под письменного стола и опустилась перед Артемием на колени. Как только она это сделала, он тут же нагнулся над корзиной, и его вырвало.

Вике было его так жалко. Ему было очень плохо, а у него не было ни ванной, ни кровати, ни дома, ни матери. У него была только она, а она не знала, чем ему помочь.

Когда рвота у него прекратилась, она дала ему выпить воды, а потом сказала, чтобы он лёг в постель. Артемий отказался, но она не отставала. Поставив корзину для мусора возле кровати, она уложила его в постель.

Артемий был такой горячий, его так трясло, что она просто побоялась оставлять его на полу. Вика легла рядом с ним. Следующие шесть часов его рвало каждый час. Вика выносила корзину в ванную, чтобы опорожнить и помыть её. Это была ужасная ночь, но что ещё Вика могла сделать? Он нуждался в её помощи, ведь у него кроме неё никого не было.

Когда рано утром ему пришлось уходить из её комнаты, она сказала ему, чтобы он шёл на чердак, пообещав зайти проведать его перед школой. Вика удивилась тому, что у него хватило сил спуститься по пожарной лестнице, пока было темно. Она оставила мусорную корзину у кровати и дождалась, пока мама придёт её будить. Когда та вошла в комнату, то сразу увидела корзину рядом с кроватью и немедленно приложила руку ко лбу дочери.

— Вика, что случилось?

Вика застонала и покачала головой.

— Меня всю ночь тошнило. Думаю, уже всё прошло, но я совсем не спала.

Мама Вики забрала мусорную корзину и велела ей оставаться в постели. Она сказала, что позвонит в школу и сообщит, что дочь будет отсутствовать по болезни. После того как она уехала на работу, Вика пошла к Артемию, привела его назад, в свою комнату и уложила в постель, чтобы он поспал. Тошнота по прежнему не покидала его. Периодически она заходила и проверяла, как он, и наконец, к обеду он почувствовал себя лучше. Тошнота прекратилась и температура спала. Вика приготовила ему суп, но он съел очень мало, так как аппетита у него совсем не было.

Они уселись на диван и укрылись одеялом, которое она принесла. Прижавшись к нему, она почувствовала покой, тепло и уют. Вике в тот момент казалось, если человек будет чувствовать тепло и поддержку он быстрее поправится. Через несколько минут Артемий чуть нагнулся к ней и прижался губами к задней части её шеи, чуть ниже того места, где начинается затылок. Это был быстрый поцелуй, скорее как жест благодарности, без комментариев и слов. Но Вика при этом почувствовала столько всего сразу. После этого прошло уже несколько часов, а она всё время трогала это место пальцами, потому что до сих пор ощущала его губы.

Вика понимала, что это был, вероятно, худший день в его жизни, но для неё он стал одним из лучших. От этих мыслей ей было ужасно стыдно.

Вместе они смотрели мультфильм «Красавица и Чудовище». Досмотрели до того места, где чудовище умирая прощается с Бэлль, а она в темноте и в отчаянии плачет на его груди.

Артемий схватил Вику за руку, когда смотрел эту сцену. Он сжал её так, как будто говорил — это мы. Он был Чудовище, а Вика была Бэлль, и она не хотела, чтобы он умирал. А после наступил свет, озаривший тьму.

— Просто нужно верить, сосредоточиться и в самые тёмные моменты увидеть свет. — шепнула она Артемию.

— Да! Это точно!

Вике становилось страшно от того, что этот парень нравился ей всё больше и больше. Когда они находились вместе, она думала только о нём, а когда его не было рядом, она беспокоилась за него. Её жизнь начинала вращаться вокруг этого человека, она знала, что это плохо, но ничего не могла с этим поделать. Она не знала, как быть в этой ситуации, ведь Артемий мог уехать в любую минуту.

Он ушёл на чердак после того, как они закончили смотреть мультфильм. Уже ночью, когда родители уснули, он поднялся по пожарной лестнице. Предыдущей ночью он спал с ней в её постели, потому что ему было плохо. Перед тем как лечь спать, она отправила в стиральную машину одеяла, на которых он спал.

— А где моя постель? — Спросил Артемий.

— Тебе придётся снова спать со мной, потому что я отправила одеяла в стирку, чтобы они были чистыми, и чтобы ты не заболел снова.

Сначала Вике показалось, что он хочет уйти. Но потом он закрыл балконную дверь, снял обувь и лёг рядом с ней.

Его больше не рвало, но когда он лег, Вика почувствовала волнение. Но на самом деле она всегда волновалась, когда он был так близко.

Они лежали лицом друг к другу, когда Артемий сказал:

— Когда тебе исполнится шестнадцать?

— Через два месяца, — прошептала Вика. Они продолжали смотреть друг на друга, и её сердце билось всё чаще и чаще. — Когда тебе исполняется девятнадцать? — спросила она, чтобы поддержать разговор и чтобы он не услышал, какое тяжёлое у неё дыхание.

— Только в октябре, — сказал Артемий.

Вика кивнула. Она гадала, почему он спросил о возрасте и что он думает о пятнадцатилетних. Смотрел ли он на неё так, словно она была всего лишь ребёнком? Что-то вроде младшей сестры? Ей было почти шестнадцать, и разница в два с половиной года не имеет большого значения. Может быть, когда людям пятнадцать и восемнадцать, это кажется слишком большой разницей.

— Я должен тебе кое-что сказать.

Вика затаила дыхание, намереваясь слушать, что именно он собирается сказать.

— Сегодня я связался с моим дядей. Мы с мамой бывали у него в Москве. Он сказал мне, что как только он вернётся из командировки, я могу приехать и остаться у него.

Вике следовало бы от души радоваться за него в этот момент, улыбнуться и поздравить этого парня. Но она почувствовала, что от неё уходит что то важное в её жизни и она ничего не может с этим сделать, по причине незрелости своего возраста. Ей стало себя очень жаль.

— Ты поедешь? — спросила она.

Артемий пожал плечами:

— Не знаю. Мне сначала хотелось поговорить с тобой.

Он был так близко к ней в постели, что она чувствовала тепло его дыхания. Вика заметила, что от него как будто пахнет мятой, и подумала, что он, наверное, чистит зубы перед тем, как прийти к ней. Ведь она каждый день давала ему с собой несколько бутылок воды.

Она поднесла руку к подушке и принялась вытаскивать нитку, торчащую из шва наволочки. Оторвав её, она стала крутить нитку между пальцев.

— Не знаю, что сказать. Я очень рада, что у тебя будет дом. Но как же школа?

— Я могу окончить её там. Окончить школу — это пока главная моя цель.

Вика кивнула. Это прозвучало так, будто он уже принял решение.

— Когда ты уезжаешь?

Она задумалась, как далеко отсюда Москва. Вероятно, до неё ехать несколько часов, но это огромное расстояние, если у тебя нет машины.

— Я до конца не уверен, что уеду. Но постоянно думаю о том, что ничего не меняя, ничего не изменится.

Она бросила нитку на подушку и опустила руку.

— Что тебя останавливает? Ведь твой дядя предлагает тебе дом. Это хорошо, верно?

Артемий сжал губы и кивнул. Потом взял нитку, с которой она играла, и тоже начал крутить её между пальцев. Как и она, он положил её обратно на подушку и сделал то, чего Вика от него не ожидала. Он поднес палец к её губам и коснулся их.

Тысячи мурашек побежали по её телу, она думала, что умрёт на месте. Это было наивысшее наслаждение, которое Вика ощутила всем телом. На несколько секунд его пальцы замерли на её губах, и он сказал:

— Спасибо, Вика. За всё.

Он запустил пальцы ей в волосы, нагнулся и поцеловал в лоб. Ей было так тяжело дышать, что пришлось приоткрыть рот, чтобы захватить больше воздуха. Она видела, что его грудь поднимается и опускается так же тяжело, как и её. Артемий посмотрел на неё, она видела, что он смотрит на её губы.

— Тебя когда-нибудь кто-нибудь целовал?

Она отрицательно покачала головой и подняла лицо к нему, потому что ей нужно было немедленно это изменить, иначе она просто не сможет дышать.

И тогда — так осторожно, словно она была хрупкой, как бабочка, — Артемий коснулся губами её губ и замер. Она не знала, что делать дальше, но ей было всё равно. Они могли оставаться так всю ночь и никогда больше не шевелить губами. В этом было всё.

Его губы сомкнулись на её губах, и она почувствовала, как дрожит его рука. Вика начала повторять движения его губ. Она почувствовала, как кончик его языка один раз коснулся её губ, и от наслаждения её глаза закатились. Он сделал это ещё раз, потом ещё один, и тогда она сделала то же самое. Когда их языки впервые встретились, она вроде как чуть улыбнулась, потому что много думала о своём первом поцелуе. Как это будет? С кем это будет? Но она даже представить не могла, что будет при этом чувствовать.

Он перекатил её на спину, прижался ладонью к её щеке и продолжил целовать. Поцелуй становился всё лучше и лучше, при этом она начинала чувствовать себя раскованнее и комфортнее. Больше всего Вике понравилось, когда он на секунду оторвался от неё, посмотрел на неё сверху, а потом поцеловал ещё крепче.

Они целовались так долго, что у Вики заболели губы, и глаза начали слипаться, сон одерживал победу. Когда они заснули, их губы всё ещё соприкасались.

Они больше не говорили о Москве.

Она так до конца не поняла, уедет он или нет.

Теперь Артемий каждый день приходил к Вике после школы, он быстро принимал душ, и они целовались. Каждый день испытывать наслаждение от поцелуев, это было потрясающе.

Им вместе было так хорошо… Артемий, по отношению к Вике был такой нежный и заботливый. Он никогда не делал ничего такого, что ей не нравилось. Он даже не пытался делать ничего такого. Вика никогда ни о чём не распространялась: о себе, о своей семье, о том, что происходит у них дома. И она была уверена, что Артемий такой же. Если раньше он только мог догадываться, какая у неё грудь, то теперь он знал об этом.

Вика представить не могла, как можно жить без человека, который тебе очень сильно нравится. Если бы это зависело от неё, они бы с Артемием не расставались, целовались дни и ночи напролёт, а в перерывах, может быть, немного разговаривали. Артемий оказывается, умеет рассказывать смешные истории. Вике нравилось, когда он находился в разговорчивом настроении, потому что такое случалось не часто. В такое время он рассказывал интересные истории, которые она с восхищением слушала. К тому же, он многое мог сделать своими руками. За время своих визитов он отремонтировал её фен, миксер, старый приёмник. А ещё он много улыбался, и его улыбку она любила даже больше, чем его поцелуи. Иногда ей просто хотелось, чтобы он помолчал и перестал улыбаться, или целоваться, ей хотелось просто смотреть на него и любоваться. Ей нравилось смотреть в его глаза. Они такие голубые, что он мог бы стоять в другом конце комнаты, а его глаза было бы видно из далека, настолько они были яркие. Она даже делала зарисовки, рисовала простым карандашом его портреты: когда он улыбается, когда грустит, когда удивлён. У неё получилась целая серия портретов с его эмоциями. На каждом портрете она выделяла глаза голубой пастелью, только они были цветными и выделялись среди чёрно-белого. С той ночи они больше не заводили разговор о Москве. Вика сама не хотела об этом говорить, расставание с Артемием навевало на неё грустные мысли.

Как то днём они ехали из школы в автобусе, Артемий поцеловал Вику. В этом не было ничего нового, потому что к этому моменту они уже много целовались, но он впервые сделал это на людях. Когда они находились вместе, всё остальное как будто исчезало, поэтому он не думал, о тех людях, которые находились вокруг. Но Катя, сидевшая позади, это заметила. Вика слышала, как она обсуждала их за спиной, после того как Артемий нагнулся и поцеловал её.

Она сказала девочке, которая сидела рядом с ней:

— Не могу поверить, что Вика позволяет ему прикасаться к себе. Это просто ужас. Он ходит в одной и той же одежде почти каждый день.

При этом Вика разозлилась, ей было больно за Артемия. Он отстранился от неё. Она видела, что эти слова его больно задели. Она начала было поворачиваться, чтобы поставить Катю на место из-за того, что она судит о человеке, не зная его, но Артемий схватил её за руку и покачал головой.

— Не надо, Вика, — сказал он. — Не стоит сердиться на таких людей. Они существуют для того, чтобы мы смотрели на них и старались быть совсем другими.

Она задумалась над его словами, понимая, что он прав. Поэтому она не стала связываться с Катей.

Но остаток пути она злилась на то, что Катя может так просто ранить и унизить человека. Ей было больно ещё и от того, что Артемий как будто привык к подобным комментариям. Но в итоге вспомнила старую поговорку: «Придорожная пыль неба не коптит».

Вика нагнулась к нему и поцеловала в щёку, а потом положила голову ему на плечо.

— Знаешь что? — сказала она ему.

Он переплел свои пальцы с её и сжал её руку.

— Что?

— Ты для меня самый лучший на свете человек.

Она почувствовала, что он рассмеялся, и сама улыбнулась.

— По сравнению с кем? — Спросил он.

— По сравнению со всеми.

Он поцеловал её в макушку и сказал:

— Ты тоже для меня лучше всех, Вика. Ты самая лучшая.

Когда автобус подъехал к нужной остановке, они шли по проходу взявшись за руки, он впереди, Вика за ним. Поэтому он не видел, как она развернулась и пихнула Катю, так как выражение её лица не оставляло ей выбора.

Когда они подошли к квартире, Артемий взял ключ из её руки и открыл дверь. Ей было немного странно видеть, насколько уверенно и комфортно он почувствовал себя в её доме. Когда они вошли, и он закрыл дверь на задвижку, Вика попыталась включить свет в прихожей, но электричества не было. Артемий осмотрел электрический счётчик, с которым всё оказалось в порядке. Телевизионное шоу на сегодня отменялось. Вика не слишком расстроилась, потому что они всегда находили чем себя занять. Им было просто хорошо вместе, а всё что было вокруг казалось не важным.

— Плита у вас электрическая или газовая? — спросил Артемий.

— Газовая, — ответила Вика, несколько сбитая с толку, его вопросом. Он сбросил обувь и направился на кухню.

— Я собираюсь кое-что для тебя приготовить, — сказал Артемий.

— Ты умеешь готовить?

Он открыл холодильник и начал перебирать продукты.

— Да. Я люблю готовить, а потом пробовать то, что получилось. Но больше, пожалуй я люблю что то мастерить и ремонтировать, так же как ты любишь рисовать. — Артемий вынул какие-то продукты из холодильника и поставил на плиту сковородку. Вика прислонилась к рабочему столу и наблюдала за ним. Он даже не заглядывал в рецепт, просто наливал и выкладывал что-то в миски, а потом всё перемешивал, не пользуясь мерной ложкой. Она никогда не видела, чтобы её отец хоть что-то делал на кухне. Она была уверена, что большинство мужчин были на него в этом похожи. Но увидев, как Артемий хозяйничает на кухне, она поняла, что ошибалась.

— Что ты готовишь? — спросила она его, при этом подтянулась и уселась на рабочий стол.

— Оладьи, — ответил Артемий, подошёл к ней с с миской в руке и окунул в смесь ложку. Он поднес ложку к её губам, чтобы она попробовала. Тесто для оладий — это её слабость, и такого вкусного Вика никогда не пробовала.

— Супер, — оценила она, облизывая губы.

Он поставил миску рядом с ней, нагнулся и поцеловал её. Тесто для оладий и губы Артемия — это райское наслаждение, подумала она. Из неё вырвался звук, которым она дала понять Артемию, как ей нравится это сочетание. Он рассмеялся, но не перестал её целовать. Он целовал её и смеялся, и это совершенно растопило её сердце. Счастливый Артемий практически свёл её с ума. Вике захотелось больше узнать всё о том мире, который нравился Артемию, и подарить его ему.

Когда он целовал её, она думала, любовь ли это. У неё никогда раньше не было настолько близкого друга, поэтому ей не с чем было сравнивать свои чувства. На самом деле до Артемия она никогда не хотела иметь никаких отношений с парнями. В своей семье она видела отвратительное отношение её отца к матери. Поэтому у неё всегда присутствовала огромная доза недоверия, если речь заходила об отношениях.

Временами она спрашивала себя, сможет ли вообще когда-нибудь довериться парню. По большей части она ненавидела мужчин, потому что единственным примером для неё был её отец. Но то время, которое она провела с Артемием, изменило её. Правда они не так давно подружились, но он изменил её настолько, что она поверила, что он исключение из правил.

Он закончил целовать её и снова взял миску. Он отошёл к плите и начал ложкой выкладывать тесто для оладий на раскалённую сковороду.

— Хочешь узнать секреты приготовления пышных и вкусных оладий? — спросил Артемий.

Она не была уверена, что её сильно интересовало приготовление пищи, но Артемию каким-то образом удалось пробудить в ней желание узнать всё то, что знал он. Возможно, всё дело было в том, каким счастливым он выглядел, когда говорил об этом.

— Первый секрет пышности оладий: кефир должен быть теплым или комнатной температуры, но ни в коем случае не холодным. — Принялся объяснять Артемий, переворачивая первую порцию оладий. — Готовое тесто ни в коем случае не перемешиваем, чтобы не разрушить воздушность. Аккуратно выкладываем тесто ложкой на раскаленную сковороду с растительным маслом. Жарим до румяности под крышкой. — Он достал тарелку и разложил на неё салфетки. — Готовые оладьи выкладываем на бумажные салфетки, чтобы впитался лишний жир.

Артемий выложил первую порцию оладий на тарелку с салфетками, подошёл к ней и оперся о столешницу по обе стороны от неё. Электричество включили как раз в тот момент, когда он потянул вниз воротник её рубашки. Он снова поцеловал то место ниже затылка, которое любил целовать, и медленно провел руками по её спине. Вика постоянно чувствовала его губы на своей шее даже тогда, когда его не было рядом.

Пока пеклись оладьи, Артемий собирался поцеловать её в губы, но они услышали, что кто то звонит в дверь. Вика спрыгнула со стола, лихорадочно оглядывая кухню. Артемий взял её лицо в ладони и заставил посмотреть на него.

— Присмотри за оладьями. Закончишь печь сама. — Он прижался к её губам, потом отпустил и поспешно прошёл в гостиную, чтобы взять свой рюкзак. Он ушёл через балкон как раз в ту минуту, когда Вика открыла дверь. На пороге стоял отец.

Она пошла на кухню стала собирать со стола остатки ингредиентов для оладий. Следом за ней на кухню вошёл отец. Он посмотрел по сторонам, а потом увидел сковороду на плите и тарелку с оладьями.

— Ты готовишь? — спросил он её.

Вика кивнула, потому что её сердце билось с бешеной силой, и она побоялась, как бы отец не услышал дрожь в её голосе, если она ответит. С минуту она оттирала место на столешнице, которое было идеально чистым. Потом откашлялась и сказала:

— Это оладьи.

Отец подошёл к холодильнику и достал пиво.

— Электричества не было, — добавила она. — Мне стало скучно, поэтому я решила испечь оладьи, пока не дадут свет.

Отец сел у стола и следующие десять минут расспрашивал её о школе и о том, собирается ли она учиться в колледже. Временами, Вика видела намёк на то, какими могут быть нормальные отношения с отцом. Они просто сидели с ним за столом, обсуждали колледжи, старшую школу и выбор профессии. Хотя, по большому счёту, она ненавидела своего отца, но ей очень хотелось, чтобы таких моментов с ним было больше. Если бы только он мог всегда быть таким, как в эти моменты, то всё было бы совершенно иначе. От его неправильного поведения страдали они с матерью.

Вика всё делала так, как сказал Артемий. После того, как закончила печь, она взяла тарелку и протянула её отцу. Ей было противно, что она так мило ведёт себя с ним. У неё было такое чувство, будто отец не заслужил этих оладий.

— Очень вкусно, — оценил отец. — Просто замечательно.

Она выдавила из себя «спасибо», хотя не одна она их пекла. Но и об этом Вика ему сказать не могла. Отец съел несколько оладий.

— Оставим немного для мамы, — сказала она, — и немного я отложу в школу на завтра. — Дождавшись, пока оладьи остынут, она положила их в пластиковый контейнер и отнесла к себе в комнату. Она даже не хотела пробовать их без Артемия, поэтому дождалась, пока он придёт поздно ночью.

— Тебе следовало бы попробовать их горячими, со сметаной или вареньем, — сказал Артемий. — В этот момент они самые вкусные.

— Мне не хотелось есть их без тебя, — ответила она. Вика принесла из кухни чай и варенье. Они сидели на кровати, прислонившись спинами к стене, и пили чай с этими бесподобными оладьями. Она сказала Артемию, что оладьи получились просто замечательные. Но не стала говорить, что это лучшие оладьи из тех, что ей доводилось пробовать. Ей не хотелось раздувать его самомнение, ей больше нравилось то, как скромно он себя ведёт.

Она попыталась взять ещё, но Артемий отодвинул от неё контейнер с оладьями и закрыл его крышкой.

— Если съешь слишком много, тебя начнёт тошнить, и моя стряпня перестанет тебе нравиться.

Вика рассмеялась:

— Это невозможно.

Артемий допил чай и встал, повернувшись лицом к кровати.

— Я кое-что сделал для тебя. — Он сунул руку в карман.

— Уже интересно. И что же это?

Он улыбнулся и покачал головой, потом вытянул вперед кулак. Вика протянула ладонь, и он уронил туда что-то твёрдое. Это было маленький деревянный цветочек размером в пару дюймов, вырезанный из дерева.

Она провела по цветочку большим пальцами, пытаясь улыбаться не слишком широко. Это не был не до конца распустившийся цветок, и он выглядел как бутон, готовый распуститься. Его лепестки были неровными сам он был необычный.

— Ты это сделал? — спросила она, глядя на него снизу вверх.

Он кивнул:

— Я вырезал его старым канцелярским ножом, который нашёл в коробках на чердаке.

Лепестки цветка слегка размыкались, как будто готовые раскрыться, оставляя небольшое углубление в верхней части. Вика не знала, что сказать. Она почувствовала, как он сел рядом с ней на кровать, но никак не могла отвести взгляд от цветочка, чтобы поблагодарить его.

— Я вырезал его из ветки, — шепотом объяснил Артемий, — ветки того самого дерева у дороги.

Вика даже подумать не могла, что этот скромный дар понравится ей до такой степени. Хотя, возможно, её чувства были не к подарку, а к Артемию. Она сжала пальцы вокруг цветка, нагнулась к Артемию и поцеловала его с такой силой, что он упал на кровать. Она забросила на него ногу и оседлала его. Артемий схватил её за талию и улыбнулся.

— Я вырежу для тебя целый дом из этого дерева, если такой будет награда, — прошептал он.

Вика рассмеялась:

— Тебе пора перестать быть таким идеальным. Я и так ценю тебя больше всех остальных людей, но ситуация становится несправедливой по отношению к остальным, потому что с тобой никто никогда не сравнится.

Его рука легла ей на затылок, он уложил Вику на спину, а сам оказался сверху.

— Значит, мой план работает, и каждая бабочка ищет свой цветок. — сказал Артемий перед тем, как снова поцеловать её.

Пока они целовались, она крепко сжимала цветок, желая верить, что это был подарок без повода. Но в глубине души она боялась, что это был прощальный подарок, на память перед его отъездом в Москву.

Вика не хотела помнить Артемия, она хотела видеть и ощущать его рядом постоянно. Она считала, что если кого то вспоминаешь, то это означает, что этот человек перестал быть частью твоей жизни.

Она не хотела, чтобы он уезжал в Москву. Но всё таки понимала, что это эгоизм с её стороны, потому что он не может больше жить на чердаке. Она не могла понять, чего боялась больше: увидеть, как он уедет, или эгоистично умолять его остаться.

Она знала, что им нужно поговорить об этом. Она решила спросить его о Москве завтра вечером, когда он придёт на ночь. Она просто не хотела спрашивать его об этом сегодня, потому что это был идеальный день.

На следующий день родители Вики вернулись домой очень поздно. Это была суббота, поэтому отец с мамой отправились на какое-то общественное мероприятие. Её отец возглавлял агентство недвижимости, и к тому же работал в Администрации города, поэтому им приходилось часто появляться на публике, в том числе и на деловых ужинах. Её отцу нужно было поддерживать свой имидж.

Артемий уже был в комнате Вики, когда они вернулись домой. Она слышала, как они ссорятся, входя в квартиру. Разговор был приглушённым, но она сумела кое-что разобрать. Отец обвинял мать в том, что она флиртовала с каким-то мужчиной.

Но Вика знала свою мать, она бы никогда не сделала ничего подобного. Скорее всего, мужчина сам оказал ей какие то знаки внимания, и отец заревновал. Ведь, по её мнению, её мать была настоящей красавицей.

Вика слышала, как отец назвал её шлюхой, а потом до неё стали доноситься звуки ударов. Она начала выбираться из постели, но Артемий схватил её за руку, потянул обратно и сказал, что не нужно вмешиваться, иначе и ей достанется. Вика сказала ему, что её присутствие иногда помогает.

— Когда я вмешиваюсь, отец обычно отступает и успокаивается. — Произнесла она.

— Ты уже забыла, что было в прошлый раз. — Не отступал Артемий.

Вика не могла всё это слушать, она встала и пошла в гостиную. Артемий попытался её удержать, но она боялась за свою маму.

Отец обычно расчетливо бил её туда, где не остаётся видимых синяков. Вероятно, меньше всего на свете ему хотелось, чтобы люди в городе знали, как он с ней обращается. Вика несколько раз видела, как он бил её ногами, душил, наносил удары по спине и в живот, таскал за волосы. Несколько раз он бил её по лицу, но это всегда были только пощечины, поэтому следы не оставались надолго.

Вика заглянула в гостиную. Отец схватил шнур от зарядки для телефона и изо всех сил начал хлестать им мать по спине и плечам, было слышно как она вскрикивала от ударов. Он повалил её на диван, взгромоздился на неё, одной рукой он держал её за горло, а другой задирал платье. Мама пыталась отбиваться, а Вика, при виде этой картины, застыла на месте. Мать умоляла его отпустить её, и тогда он ударил прямо в лицо и приказал заткнуться. Вика понимала, что отец просто напросто насилует её мать.

Со злостью и агрессией в голосе он произнёс:

— Заткнись, и получай внимание, которого тебе так хотелось.

Мама застыла и перестала сопротивляться. Вика слышала, что она плачет. А потом она сказала:

— Пожалуйста, успокойся, Вика здесь.

Вика никогда не видела его таким. Внутри неё в это момент произошёл такой взрыв ненависти к своему отцу. Она даже не предполагала, что такое может с ней произойти.

Она пошла на кухню, открыла ящик, схватила самый большой нож, который смогла найти и… Она как будто покинула своё тело. Она как будто видела себя со стороны, видела, как идёт с ножом в руке через кухню, она была уверена, что не сможет им воспользоваться, просто ей хотелось хоть как то поставить отца на место. Но как раз перед тем, как она вышла из кухни, руки Артемия обхватили её за талию и подхватил. Она выронила нож, мать услышала это. Они встретились с ней глазами, когда Артемий нёс её обратно в спальню. Когда они снова оказались в её комнате, она принялась колотить его кулаками в грудь, пытаясь вырваться и побежать на помощь матери. Вика плакала и делала всё, чтобы убрать его с пути, но он как скала не двинулся с места.

Артемий обнял её и сказал:

— Вика, успокойся. — Он продолжал повторять это снова и снова и долго держал её, пока она не смирилась с тем, что он никуда не уйдет. Он не позволял ей снова идти туда и схватиться за нож.

Он подошёл к кровати, взял свою куртку и начал натягивать обувь.

— Твоя мама сама знает, что делать. Ведь у каждого из нас всегда есть выбор. Но если хочешь, мы идём к соседям, — сказал он. — Мы вызовем полицию.

— Полиция!

В прошлом мама предупреждала её, чтобы она не звонила в полицию. Она говорила, что это навредит репутации отца. Но, честно говоря, ей было на него наплевать. Ей было всё равно, что с ним будет, но она была уверена, что все, кто его окружал, не подозревали об ужасной стороне его жизни. Вике хотелось только одного: помочь матери, поэтому она натянула куртку и подошла к шкафу за обувью. Когда она обернулась, Артемий смотрел на дверь спальни.

Она открывалась.

В комнату вошла мать, быстро закрыла за собой дверь и заперла её. Её лицо было разбито, из губы текла кровь, волосы растрёпаны. Она посмотрела на Артемия, потом на Вику.

Вика даже не успела испугаться, что она застала парня у неё в комнате. Вика подошла к ней, взяла за руки и подвела к кровати. Она поправила ей волосы, погладила по плечам, на которых остались багровые полосы от шнура, и заговорила.

— Мы пойдём к соседям и вызовем полицию, мама. Ты согласна?

Её глаза расширились, и она затрясла головой.

— Нет, — сказала она и посмотрела на Артемия. — Нельзя. Нет.

Тот уже собирался уходить, но остановился и посмотрел на Вику.

— Отец пьян, Вика, — продолжала мать. — Он слышал, как захлопнулась твоя дверь, поэтому ушёл в нашу спальню. Он больше не будет. Если вызвать полицию, станет только хуже, поверь мне. Просто дай ему проспаться, завтра всё наладится.

Вика покачала головой, от слёз у неё глаза были покрасневшими и припухшими.

— Мама, он просто издевался над тобой и пытался тебя изнасиловать!

Она опустила голову и поморщилась, когда Вика это сказала, потом снова покачала головой.

— Всё не так, Вика. Мы женаты много лет, а иногда брак — это не только… Ты слишком молода, чтобы это понять. К тому же, мы все когда то ответим за свои действия.

На минуту в комнате стало совсем тихо, а потом Вика не выдержала:

— Я надеюсь, что никогда этого не пойму.

И тут мать заплакала. Она просто обхватила голову руками и зарыдала. Вике оставалось только обнять её и плакать вместе с ней. Она никогда не видела её такой расстроенной, напуганной и несчастной. От этого у Вики защемило сердце.

Когда они успокоились, Вика оглядела комнату. Оказалось, Артемий уже ушёл. Он тактично понял, что им нужно побыть вдвоём. Они пошли на кухню, и Вика помогла матери обработать раны и привести себя в порядок. Мать так ничего и не сказала о пребывании Артемия в их квартире. Она не произнесла об этом ни слова. Вика ожидала, что она накажет её, за постороннего в квартире, но она этого не сделала. Вика поняла, что она не хочет об этом говорить, потому что не признает ситуацию. То, что причинило ей боль, было просто отправлено в дальний ящик, чтобы об этом больше никто не вспоминал.

Наступил тот день, когда Артемий уехал. Целый день Вика молча рисовала и к концу дня даже немного устала. Ей нужно было доверить бумаге всё то, что она чувствовала и держала в себе, иначе она просто могла сойти с ума. Ближе к ночи, она взяла бинокль отца и поднялась на крышу. Она долго смотрела через бинокль на двери чердака соседнего дома, надеясь, что там появится тусклый свет или сам Артемий. Может он не уехал или вернулся по какой то причине. Но её окружала лишь ночь и тишина.

Их последняя ночь была для них слишком грустной. Поначалу они немного целовались, но это их не радовало, как раньше. Второй раз за два дня он сказал Вике, что передумал и никуда не поедет. Ему не хотелось оставлять её одну. Она понимала, что жила как то раньше, без него, а он без неё, и с его стороны было бы глупостью отказываться от возможности иметь дом только из за неё. Они оба это знали, но всё равно было больно, грустно и обидно.

Вика постаралась не печалиться из-за этого, поэтому пока они лежали вместе в кровати, она попросила его рассказать о Москве.

— Возможно, я приеду туда после окончания школы. — Сказала она, с мыслью о том, что ей хотелось быть там, где он.

Когда он начал говорить, в его глазах появилось странное выражение. Такого Вика никогда у него не видела. Казалось, он рассказывает о чём то необычном.

Артемий рассказал ей, что его дядя живет в многоэтажном доме с террасой на крыше.

— Во многих домах там есть такие террасы, некоторые даже с бассейном.

Вика гадала, каково это — очутиться так высоко. Она любила высоту, поэтому часто и выходила на крышу своего дома, воображая, что она бабочка и может летать где угодно.

— А ты поднимался туда хотя бы раз? — Спросила она Артемия.

— Да, поднимался. Иногда хотелось просто посидеть там и подумать, глядя сверху на город.

Он рассказал ей о еде. Она уже знала, что Артемий иногда любит готовить, но я понятия не имела, что он способен на большее. У него не было ни духовки, ни кухни, и для неё он испек оладьи, до этого он никогда ни для кого не готовил.

— То есть я понимаю, что Москва ничем не отличается от любого другого большого города, — сказал он. — Там нет ничего особенно выдающегося. Просто… Я знаю, там есть по-настоящему хорошая энергия. Когда люди говорят, что они живут в Москве, они этим гордятся. Мой дядя уехал туда очень давно. Работал, строил карьеру, но так и не устроил личную жизнь. Он живёт сейчас один.

Вика провела пальцами по его волосам и сказала:

— Что ж, ты рассказал о городе так, словно это лучшее место на земле. Как будто там всё лучшее.

Артемий посмотрел на неё, в его глазах появилась печаль, когда он произнёс:

— В Москве почти всё лучшее.

— Почему почти? — Уточнила Вика.

— В Москве нет тебя.

От этих слов Вика покраснела. Он очень нежно поцеловал её, а она успокоила его:

— В Москве меня пока нет. Когда-нибудь я перееду туда и найду тебя.

Артемий заставил её пообещать это. Сказал, что, если она переедет в Москву, там всё станет ещё лучше, и это будет лучший город в мире.

Они снова поцеловались и не только…

Скучно им не было.

Утром Вике пришлось попрощаться с Артемием. Он обнял её и целовал так, будто боялся выпустить из своих объятий. Ну а после Вика смотрела ему вслед с балкона. Перед тем как свернуть за угол, он ещё раз оглянулся и помахал рукой. Вика помахала в ответ и снова ощутила его губы на шее ниже затылка.

Когда Артемий уехал в Москву, Вика подумала, что больше никогда его не увидит, но она ошибалась.

Артемий появился через несколько недель. Это был её день рождения, ей исполнилось шестнадцать. Казалось, что этот день стал самым лучшим днем в её жизни. Но после всё померкло.

ГЛАВА 3

Прошло ровно сорок три дня с того момента, как Артемий уехал в Москву. Вика считала каждый день, как будто это могло как-то помочь. Она стала не разговорчивой и подавленной, как будто в ней исчезла искра жизненной энергии. Многие утверждают, что подростки не умеют любить, как взрослые. Но после того, что она испытала с Артемием, она не верила в это. Пусть даже она не была взрослой и ей не с чем было сравнивать. Но всё же она допускала, что это, вероятно, разная любовь. Она полагала, что любовь между двумя взрослыми более наполненная, чем между двумя подростками. В ней больше зрелости, больше уважения, больше ответственности. Но она была уверена, какой бы разной ни была любовь в жизни человека в разном возрасте, она всё равно весит одинаково. Ты чувствуешь эту тяжесть на своих плечах, в сердце и в душе, вне зависимости от того, сколько тебе лет. Это она испытывала на себе, её чувства к Артемию были очень глубокие. Каждую ночь она засыпала в слезах и шептала:

— В самые тёмные моменты, нужно сосредоточиться и увидеть свет.

Но в это время ей было так тяжело сосредоточиться, постоянно ныло сердце и место на шее ниже затылка постоянно было горячим.

Она понимала, что, вероятно, в каком-то смысле переживает все стадии горя. Отрицание, гнев, торги, депрессию и принятие. Она когда то читала книгу о стадиях, которые проходит человек после случившегося с ним горя. Отрицание — неверие в то, что произошло она пережила после его отъезда, когда несколько дней подряд, в надежде его увидеть, наблюдала за чердаком соседнего дома. Затем наступила стадия гнева, когда она начала злиться на всех, кто её окружал и даже на саму себя. После наступили торги, когда она тщетно искала выход из создавшейся ситуации и не находила его.

В день своего рождения она погрузилась в стадию глубокой депрессии и стала осознавать неизбежность того, что произошло. Этот день мать попыталась сделать хорошим для неё. Она купила ей подарки, испекла её любимый пирог, и они поужинали вдвоём. Но к тому моменту, когда она забралась в постель тем вечером, она не могла отогнать от себя грустные мысли, которые в последнее время постоянно преследовали её. Ей бы хотелось перейти в стадию принятия, найти нужное решение и продолжить жить дальше, но у неё ничего не получалось.

В темноте по её щекам катились слёзы, когда, вдруг, она услышала стук в окно. Поначалу она решила, что пошёл дождь. Но потом она услышала его голос. Вика подскочила и бросилась к балконной двери, её сердце билось в истерике. Он стоял в темноте и улыбался ей. Она мигом открыла дверь, Артемий обнял её и долго не отпускал, а она плакала.

От него так хорошо пахло. Обняв его, она поняла, что за прошедшие со дня их последней встречи шесть недель он набрал так необходимый ему вес. Артемий отстранил её от себя, чтобы вытереть слёзы с её щёк.

— Почему ты плачешь? — Спросил он.

Вика смутилась от этого вопроса и из за того, что плакала. В этом месяце она много плакала, намного больше, чем в любой другой месяц своей жизни. Возможно, это было всего лишь действие гормонов в организме девочки — подростка, смешанное со стрессом от того, как её отец обращался с матерью, а потом ещё добавилось расставание с Артемием.

Вика схватила рубашку со стула, стоящего у кровати, и вытерла глаза. Потом они уселись на кровать. Артемий прижал её к своей груди и откинулся на спинку кровати.

— Что ты здесь делаешь? — спросила она.

— Сегодня день твоего рождения, — ответил он. — И ты всё ещё самый дорогой для меня человек. И я по тебе скучал.

Артемий появился около десяти, они так долго говорили, что когда Вика снова взглянула на часы уже начинался новый день. Она плохо помнила, о чём они говорили, но чувствовала что у него всё хорошо. Артемий казался таким счастливым, в его глазах появился свет, которого она в них раньше не видела. Как будто он наконец нашёл то, о чём мечтал.

Артемий сказал, что хотел поговорить со ней кое о чём, и его голос стал серьёзным. Он усадил её к себе на колени так, чтобы она смотрела ему в глаза, пока он будет говорить. Вика подумала, что, возможно, он собирается ей сказать, что у него появилась подружка или что он раньше уходит в армию. Но то, что он сказал, шокировало её.

Он признался ей, что когда он пришёл на чердак в соседнем доме, он сделал это не потому, что ему негде было жить.

Он пришёл туда, чтобы убить себя.

Вика зажала руками рот, потому что она понятия не имела, что у него всё было настолько плохо. Настолько плохо, что он больше не хотел жить.

— Надеюсь, ты никогда не узнаешь, каково это, чувствовать себя до такой степени одиноким, — сказал Артемий.

Он рассказал ей о том, как в первую ночь, когда он был на чердаке соседнего дома, он сидел в темноте с открытой дверью на крышу и делал петлю на верёвке. Он уже собирался воспользоваться этой петлёй, когда в дверной проём чердака увидел как в её спальне зажёгся свет.

— Ты стояла там, как ангел, освещенная сзади райским светом, — продолжал Артемий. — Я не мог оторвать от тебя глаз.

Он смотрел, как Вика какое-то время ходила по комнате, а потом легла в постель и начала писать в своем дневнике. После этого он отложил верёвку в дальний угол. Прошло какое то время, пока он наблюдал за Викой, его желание жить постепенно вернулось. Теперь у него было достаточно чувств и желаний, чтобы снова не впасть в оцепенение и не покончить с собой, как в тот вечер.

— Спустя день или два ты принесла мне еду и оставила у дверей чердака. Ты спасла мне жизнь, Вика, — сказал Артемий. — И ты считала, что так всегда должно быть.

Он нагнулся и поцеловал то место между на шее, которое он целовал всегда. Вике понравилось, что он сделал это снова. Ей не слишком нравилось её тело, но это место стало для неё любимым, как и для Артемия.

Артемий взял её руки в свои и сказал, что уедет в армию раньше, чем собирался, но он не мог уехать, не поблагодарив её. Он сказал, что после срочной службы пойдёт служить по контракту на несколько лет и что меньше всего на свете ему хочется, чтобы она была девушкой, не живущей своей жизнью из-за друга, которого она, возможно, никогда не увидит и не получит известий.

Когда Артемий заговорил снова, в его глазах появились слёзы, сделав их совершенно прозрачными. Он сказал:

— Вика, жизнь забавная штука. У нас не так много времени, чтобы жить, поэтому мы должны сделать всё, чтобы эти годы были настолько полными, насколько они могут ими быть. Нам не следует тратить время на то, что может случиться когда-нибудь или не случиться никогда.

Вика поняла, о чём он говорил. Артемий идёт в армию, и он не хотел держать её на привязи, пока его не будет рядом. Он не рвал с ней, потому что они не были по-настоящему вместе. Они просто были двумя людьми, которые помогали друг другу при необходимости, и по пути их сердца соединились.

Это было тяжело. Её отпускал человек, который никогда по-настоящему её не держал. Всё то время, которое они провели вместе, оба знали, что эта история не будет иметь продолжения. Возможно, при нормальных обстоятельствах, если бы они общались как обычные подростки, и у него была бы обычная жизнь в доме с родителями, они могли бы стать парой. В это случае, они бы легко сошлись и никогда не сталкивались бы с жизнью, в которой иногда появляется жестокость.

В тот вечер она даже не попыталась переубедить его. Вика чувствовала, что между ними такая связь, которую не сможет уничтожить даже адское пламя. Она размышляла, что он мог бы отслужить в армии, а она могла бы жить как обычный подросток. А потом, в подходящее время, всё бы вернулось на свои места.

— Я хочу дать тебе обещание, — сказал Артемий. — Когда моя жизнь станет достаточно хорошей для того, чтобы ты стала её частью, когда я смогу дать тебе то, чего ты заслуживаешь, я приду за тобой. Но я не хочу, чтобы ты меня ждала, потому что это может никогда не случиться.

Его обещание ей не понравилось, потому что оно означало одно из двух. Либо он считает, что не вернется из армии живым, либо думает, что его жизнь никогда не будет хороша для неё и он ничего не сможет ей предложить.

Жизнь Артемия уже казалась ей достаточно хорошей. Но она кивнула и заставила себя улыбнуться.

— Если ты за мной не вернешься, я приеду к тебе. И это тебе не понравится, Артемий Воронов.

Её угроза его рассмешила.

— Что ж, ты с легкостью найдёшь меня. Ты точно знаешь, где я буду.

Она улыбнулась:

— В городе, где всё лучшее.

Он улыбнулся в ответ:

— В Москве.

И тут он поцеловал её.

Ну а дальше они много целовались, много смеялись, много любили, много дышали. Им обоим приходилось зажимать рот рукой, чтобы не шуметь и чтобы их не застукали.

Когда всё закончилось, Артемий прижал её к себе, кожа к коже, сердце к сердцу, ладонь в ладонь, пальцы переплелись. Он поцеловал её и посмотрел ей прямо в глаза.

— Я люблю тебя, Вика. Я люблю в тебе всё и люблю тебя всю.

Вика знала, что этими словами часто разбрасываются, особенно подростки. Часто раньше времени и незаслуженно. Но когда Артемий сказал ей это, она знала, что это не просто слова, они не значили, что он просто влюблен в неё. Это было другое «я люблю тебя».

Вика представила людей, которых встречала в жизни и ещё встретит. Их так много. Они приходят словно волны, нахлынув и удаляясь. Причём волны бывают разные по силе и размерам. Иногда волны приносят с собой что-то и выбрасывают на берег, это может быть куча хлама, а может быть и что то ценное.

Вот об этом сказал ей Артемий, когда произнёс «я люблю тебя». Он дал ей понять, что она была для него самой сильной волной, с которой он когда-либо сталкивался. И она принесла с собой столько всего ценного для него, что это всё останется с ним и после того, как волна отхлынет.

— У меня есть для тебя подарок на день рождения, — он вытащил маленький красный пакетик и протянул Вике. — Это небольшой подарок, но только он мне был по карману.

Она открыла пакет и вытащила оттуда лучший подарок из всех, что когда-либо получала. Это был магнит в виде небольшой бабочки с надписью «Лети на свет». Ниже крошечными буквами было написано «Где всё лучшее».

— Я сохраню магнит навсегда, и каждый раз, глядя на эту вещицу, я буду вспоминать тебя. — Пообещала она.

Ну а после случилось то, чего они не ожидали.

Вика не ждала Артемия в этот вечер, поэтому не подумала запереть дверь спальни. Её отец услышал, что она с кем-то разговаривает, распахнул дверь и увидел Артемия в её постели. Таким злым Вика его никогда не видела. И Артемий не был готов к тому, что произошло дальше.

Артемий оказался совершенно беззащитным, когда её отец набросился на него, схватив увесистый стул с высокой спинкой, стоящий рядом с кроватью. Беспощадные удары были единственным звуком, прорывавшимся сквозь её крики.

Вика не знала, кто вызвал полицию. Она была уверена, что это была её мать. Но после этого они не разговаривали с ней о той ночи. Никто из них не хотел будоражить свою память. К тому моменту, когда полицейские оказались в её комнате, она уже не узнавала Артемия. Он весь был залит кровью.

Вика была в истерике. Полицейским не только пришлось отправить Артемия в машине «Скорой помощи» в больницу, им пришлось вызвать «Скорую» и для неё, потому что она потеряла сознание. Этот свой день рождения она запомнила на всю жизнь.

Никто не сказал ей, где Артемий и в порядке ли он. Отца даже не арестовали за то, что он сделал. Кроме того, пошли разговоры о том, что парень — бомж пристроился к домашней девочке в корыстных целях. Её отец совершил героический поступок: спас свою девочку от этого парня, который обманом заставил её заниматься с ним сексом.

Отец заявил Вике, что она опозорила всю семью, потому что дала горожанам повод для сплетен. Они до сих пор об этом сплетничают. Как то в автобусе Вика услышала, как Катя говорила кому-то:

— Я пыталась предупредить её насчёт этого парня. Я сразу поняла, что от него нельзя ждать ничего хорошего, как только его увидела в первый раз.

Что за чушь она несёт, думала Вика. Если бы Артемий был сейчас с ней в автобусе, Вика, вероятно, промолчала бы и повела бы себя как зрелый человек, чему её всегда учил Артемий. Но она так разозлилась, что развернулась к Кате и послала её подальше. Вика сказала ей:

— Артемий, как человек намного лучше чем ты и тебе такой, как он, никогда не стать. И если я ещё услышу от тебя хоть одно плохое слово о нём, то ты об этом пожалеешь.

Катя только округлила глаза и сказала:

— Боже, Вика. Он что, промыл тебе мозги? Он был грязным, вороватым бездомным парнем, который, вероятно, принимал наркотики. Он использовал тебя ради еды и секса, а ты теперь его защищаешь?

Ей повезло, что в этот момент автобус остановился у дома Вики.

— Ты, кажется, по русски плохо понимаешь. Я тебя предупредила. — Произнесла Вика, презрительно глядя на Катю.

Она схватила свой рюкзак и вышла. Дома она несколько часов проплакала в своей спальне. У неё от этого разболелась голова и от этого ей могло помочь только одно средство. Она снова взяла в руки карандаш и бумагу. У неё болела голова, сердце, душа, всё ей напоминало об Артемии и от этого было очень больно.

Сама для себя она решила, что пока он к ней не вернется, она будет делать вид, что у неё всё в порядке. Она будет делать вид, что ищет свет, потому что на самом деле она стояла на одном месте в полном мраке.

ГЛАВА 4

Вика сидела на парапете, свесив ноги по обе его стороны и глядя вниз с высоты многоэтажного дома на одной из улиц Москвы. Она размышляла о самоубийстве.

Не о своём конечно.

Она достаточно любила собственную жизнь, поэтому у неё не возникало желания её закончить.

Она думала о других людях и о том, как они, в конце концов, приходят к решению положить конец собственной жизни, путём падения с большой высоты. Сожалеют ли они об этом в конечном итоге? Когда они уже падают, за секунду до удара о землю, во время этого краткого свободного падения их должно настигать сожаление. А может они вообще в этот момент ни о чём не думают.

Вика много думала о смерти. Особенно в этот день, так как незадолго до этого — всего несколькими днями ранее — на поминах после похорон своего отца, она произнесла самую запоминающуюся речь, которую доводилось слышать жителям её городка. Ладно, возможно, она не была самой запоминающейся. Вполне вероятно, что её кто то посчитал ужасной. Может быть её мама обиделась за это на неё, но как вышло, так вышло и уже ничего не изменить.

Эта речь не была выдающейся, как на похоронах знаменитостей, она была запоминающейся по-своему.

Поначалу Вика нервничала. Ведь это были похороны великолепного человека, владельца самого успешного агентства по торговле недвижимостью в черте города, мужа самой уважаемой учительницы во всём городе и отца странной девушки с непослушными рыжими волосами, которая однажды влюбилась в бомжа и навлекла позор на всю семью.

Как только закончились похороны, Вика первым же рейсом вылетела в Москву. Размышляя над произошедшим ей нужно было почувствовать высоту и она поднялась на первую высокую крышу, которая находилась недалеко от того дома, где она жила. Она сделала это не потому, что думала о самоубийстве. Она не собиралась прыгать с этой крыши, а всего лишь нуждалась в свежем воздухе и тишине. Именно этого ей сейчас не хватало, ведь она жила в квартире пятиэтажного дома, без доступа на крышу и с соседкой, которой нравилось собственное пение.

Вика не рассчитала, что наверху будет так холодно. Не то чтобы невыносимо, но некомфортно. По крайней мере, она видела звезды. Мертвые отцы, невыносимые соседки по квартире и сомнительные речи не кажутся такими ужасными, если ночное небо достаточно ясное, чтобы ощутить величие вселенной.

Ей всегда нравилось, когда небо заставляло её ощутить себя незначительной. В эти моменты она представляла себя маленькой хрупкой бабочкой. Ей нравился этот вечер.

Но тишина и уединение длились до определенного момента. Она наслаждалась этим вечером.

Пока, к её огромному сожалению, с шумом не распахнулась дверь. Ей оставалось только ждать, кто же ещё сегодня решил посетить эту крышу. Дверь шумно закрылась, Вика услышала быстрые шаги. Она даже не удосужилась поднять глаза. Кто бы это ни был, он, скорее всего, даже не заметит её, оседлавшую парапет слева от двери. Человек вышел на крышу в такой спешке, что определенно решит, будто он один. И в этом никто не был виноват.

Вика тихо вздохнула, закрыла глаза и прислонилась затылком к стене позади себя, проклиная вселенную за то, что она привела сюда этого человека и нарушила её уединение. Наименьшее, что вселенная могла для неё сделать в этот вечер, это обеспечить, чтобы вошедший оказался женщиной, а не мужчиной. Если ей послали компанию, то пусть она будет женской. Она довольно крепкая и в большинстве ситуаций смогла бы, вероятно, постоять за себя, но ей было неприятно оказаться на крыше ночью наедине с мужчиной. Она могла испугаться и захотеть уйти, но уходить ей на самом деле не хотелось. В этот момент ей было довольно хорошо.

Наконец она позволила глазам проделать путь до силуэта, перегнувшегося через парапет и поняла, что ей не повезло. Это определенно был мужчина. Хотя он и перегнулся через парапет, Вика поняла, что он высокого роста, широкоплечий. Мужчина отчаянно сжимал голову руками как будто пытался усмирить свои мысли. Она могла только догадываться о чём он думал, наблюдая как его спина резко вздымается и опускается в такт тяжёлому дыханию, когда он втягивал воздух и с силой выталкивал его обратно.

Казалось, что он был сильно подавлен. Она подумала было заговорить или кашлянуть, чтобы дать ему знать, что он не один. Пока она над этим раздумывала, мужчина развернулся и пнул ногой парапет, как будто таким образом выталкивал из себя свою злость.

Мужчина вел себя так, словно не подозревал о её присутствии. Он не ограничился одним пинком. Раз за разом он колотил ногой по парапету, который мог выдержать всё. Видимо всё здесь было сделано на века.

Мужчина, должно быть, понял, что ему не справиться, поэтому перестал пинать и успокоился. Он встал, опустив руки и сжав пальцы в кулаки. Честно говоря, Вика ему немного завидовала. Он просто взял и выплеснул агрессию на неодушевлённый предмет, как чемпион. У него явно выдался отвратительный день, как и у неё, но, если она сдерживала агрессию, то этот парень реально дал ей выход.

Её выходом из стресса было рисование. Она просто брала в руки бумагу и карандаш и делала зарисовки. Но после того как два года назад она переехала в Москву, у неё оставалось мало времени для своего любимого занятия. Возможно, ей стоило так же научиться выходить из стресса, как этот парень.

Вика ещё немного посмотрела на парня, гадая, собирается ли он что-то предпринять. Но он просто стоял, уставившись на парапет. Его кулаки разжались. Руки уперлись в бока, и она впервые заметила, что рубашка явно маловата ему в бицепсах. Во всем остальном она сидела нормально, но руки у него были очень мощными. Парень принялся рыться в карманах, нашел то, что искал, и — она была уверена, в попытке справиться с оставшейся агрессией — закурил косяк.

Вике было уже двадцать четыре года, она уже работала и пару раз точно так же выпускала пар с помощью косячка. Она не собиралась осуждать этого парня за желание покурить траву в одиночестве. Вот только он не был в этот момент один, он просто пока ещё об этом не знал.

Он сделал длинную затяжку и начал было поворачиваться обратно к парапету. Выпуская дым, но всё таки заметил её. Как только их глаза встретились, он замер. При виде Вики на его лице не появилось ни шока, ни удивления. Между ними было метров десять, но звезды светили достаточно ярко, и она могла видеть его взгляд, медленно скользящий по её телу, не выдавая ни единой мысли. Этот парень умел сохранять спокойствие. Его глаза сузились, губы крепко сжались.

— Как тебя зовут и что ты здесь делаешь? — Спросил он.

Его голос Вика ощутила где-то глубоко внутри, она почувствовала это сразу и посчитала, что это плохо. Голосам следует останавливаться в ушах, но иногда голос проникает дальше и отдается где то внутри. У него оказался один из таких голосов. Глубокий, уверенный, немного похожий на бархат.

Вика не ответила, и он снова затянулся.

— Вика, — наконец произнесла она после паузы и возненавидела собственный голос. Он прозвучал слишком тихо, чтобы незнакомец его услышал, не говоря уже о том, чтобы зазвучать у него в глубине.

Парень чуть приподнял голову и слегка качнул ею в мою сторону.

— Не могла бы ты слезть оттуда, Вика? Пожалуйста.

Только после этих слов она заметила его позу. Он выпрямился и застыл, как будто испугался, что она вот-вот упадёт. Но Вика отлично знала, что с ней не могло случиться ничего подобного. Парапет был очень широкий, да и сидела она ближе к внутреннему краю, да и ветер дул не со стороны крыши, а со стороны улицы.

Вика посмотрела вниз на свои ноги, потом снова взглянула на него.

— Нет, спасибо. Мне здесь неплохо.

Он чуть повернулся, как будто не мог смотреть прямо на неё.

— Пожалуйста, слезай. — Сказал он твёрдо, приказным тоном.. — Здесь, на крыше много места.

— Какое тебе дело до меня, — отмахнулась от него Вика

В ответ на неподчинение он подошёл на пару шагов ближе.

— Ты всего в шаге от того, чтобы упасть и разбиться насмерть. Хватит с меня такого на сегодня. — Он жестом снова пригласил её слезть. — Ты заставляешь меня нервничать. И к тому же ты портишь мне кайф.

Вика округлила глаза и перекинула левую ногу через парапет.

— Нельзя впустую потратить косячок. — она спрыгнула и вытерла руки о джинсы. — Так лучше? — поинтересовалась она, направляясь к нему.

Он с шумом выдохнул, как будто он на самом деле затаил дыхание, видя её на парапете. Она прошла мимо него, направляясь к той части крыши, откуда открывался лучший вид. По дороге она заметила, насколько он симпатичный. К её сожалению.

Кстати слово «симпатичный», это было мало сказано, на самом деле парень был красив. Ухоженный, шикарно пахнувший, на вид старше её на несколько лет. Он прищурился, следя за ней, а его губы как будто сжались, хотя это было не так. Когда она дошла до той части крыши, откуда открывался вид на улицу, она облокотилась на парапет и стала смотреть на машины внизу, стараясь делать вид, что он не произвёл на неё впечатления. По одной только его стрижке она могла сказать, что он из тех, кто производит сильное впечатление на людей, а она не хотела превозносить его. Хотя он ничего такого не сделал, чтобы его превозносили, поэтому она тут же отогнала эти мысли прочь. Но на нём была дорогая повседневная рубашка. Вика точно знала, что ни разу не удостоилась внимания никого, кому такая рубашка была бы по карману.

Она услышала шаги у себя за спиной, и через секунду он стоял рядом с ней. Уголком глаза она наблюдала, как он в очередной раз сделал затяжку. Потом он предложил косячок ей, но она жестом отказалась. Не хватало только оказаться под действием травы в присутствии этого парня. Его голос уже сам по себе был наркотиком. Ей захотелось снова его услышать, поэтому она задала ему вопрос:

— Так что тебя так сильно разозлило?

Он посмотрел на неё. Их глаза встретились, и он просто смотрел на неё тяжёлым взглядом, как будто все её секреты были написаны у неё на лице. Никогда она не видела таких тёмных глаз, как у него. Может быть, и видела, но они казались ещё темнее из-за того, что принадлежали такому темпераментному мужчине.

Он не ответил на её вопрос, но её любопытство требовало удовлетворения. Раз уж он заставил её спуститься с уютного и комфортного парапета, то пусть и развлекает ответами на её вопросы. К тому же она надеялась услышать его голос, а он по прежнему молчал.

— Это из-за женщины? — поинтересовалась Вика. — Она разбила тебе сердце?

Он усмехнулся, услышав это.

— Если бы только мои проблемы были такими банальными, как разбитое сердце. — Он повернулся так, чтобы смотреть на неё. — На каком этаже ты живёшь? — Облизав пальцы, он сжал кончик косяка, загасил его и спрятал в карман. — Я тебя здесь никогда раньше не видел.

— Это потому, что я здесь не живу. — Она вытянула руку в сторону своего дома. — Видишь вон то высокое здание в двух кварталах отсюда?

Он прищурился, вглядываясь в даль.

— Вижу.

— Я живу в доме рядом. Он слишком маленький, поэтому его отсюда не видно. В нём всего пять этажей.

Он снова повернулся к ней, опершись локтем о парапет.

— Если ты живёшь там, то почему ты здесь? Твой друг здесь живёт или кто-то ещё?

От этих слов она почувствовала себя какой то дешёвкой, которую якобы снял какой то парень из этого дома. Неужели он, таким образом выяснял подробности её жизни и тем самым клеил её. Вика подумала, что более искусные приемы пикапа он использует с женщинами, которых сочтет более достойными этого.

— У вас тут красивая крыша, — оценила она.

Он поднял бровь, ожидая от неё более подробных объяснений.

— И? — Продолжил он.

— И мне захотелось свежего воздуха. Нужно было найти место, чтобы подумать. Ближайшим жилым зданием, с достойной террасой на крыше, оказался этот дом.

Парень посмотрел на неё с улыбкой.

— По крайней мере, ты экономна. Это хорошее качество.

Вика кивнула, потому что он был абсолютно прав. И это действительно хорошее качество, быть экономным.

— Почему тебе, вдруг, потребовался свежий воздух? — спросил он.

Она хорошо знала, почему она здесь. Потому что, не так давно, она похоронила отца и много думала о прошлом, от этого у неё появилось такое чувство, будто ей не хватает воздуха. Но об этом ей не хотелось говорить с человеком, которого она видела впервые.

Вика посмотрела перед собой и медленно выдохнула.

— Мы могли бы просто помолчать немного?

Ей показалось, что он испытал облегчение, когда она попросила о тишине. Он перегнулся через парапет и опустил одну руку, уставившись вниз на улицу. Он оставался в таком положении некоторое время, и всё это время она не сводила с него глаз. Вероятно, он знал об этом, но ему явно было всё равно.

— В прошлом месяце с этой крыши упал парень, — сказал он.

Она могла бы обидеться из-за того, что он проигнорировал её просьбу о тишине, но он заинтриговал её.

— Несчастный случай?

Он пожал плечами:

— Никто не знает. Это произошло поздно вечером. Его жена готовила ужин, а он сказал ей, что поднимется сюда, чтобы сделать несколько снимков заката, так как был фотографом. Полиция считает, что он слишком сильно перегнулся через парапет, чтобы снять панораму города, и соскользнул вниз.

Вика посмотрела на парапет, гадая, как кто-то мог намеренно оказаться в такой ситуации, чтобы случайно упасть. Но потом вспомнила, как сама только что сидела на парапете.

— Когда сестра рассказала мне о том, что случилось, я мог думать только об одном: успел ли он сделать снимок. Я надеялся, что фотоаппарат не упал вместе с ним, потому что это была бы настоящая потеря, понимаешь? Умереть из-за любви к фотографии, но так и не сделать последний снимок, который стоил тебе жизни…

Вика рассмеялась, хотя не была уверена, что ей следовало над этим смеяться. Ей стало смешно от того, что он рассуждал о какой то фотографии, в то время как из за неё человек лишился жизни. Так что её смех больше напоминал саркастический.

— Ты всегда говоришь то, что думаешь?

Он пожал плечами:

— Большинству людей — нет.

Она улыбнулась. Ей понравилось, что, не зная её, он всё же по какой-то причине не включил её в это самое большинство.

Он прислонился спиной к парапету и скрестил руки на груди.

— Ты здесь родилась?

Она покачала головой:

— Нет, я переехала сюда, когда окончила колледж.

Он сморщил нос, и это было очень сексуально. Она видела перед собой парня с дорогой стрижкой, одетого в дорогую рубашку, который не стеснялся корчить рожи.

— Значит, ты приехала покорять столицу, так? Иногда здесь бывает не слишком — то приятно.

— Что ты имеешь ввиду? — спросила она.

Уголки его губ дрогнули в улыбке.

— Туристы обращаются с тобой как с местной, а местные как с туристкой.

Вика рассмеялась:

— Да! Очень точное описание.

— Я здесь всего два месяца. Поэтому думаю, что твои дела лучше, чем у меня.

— Что привело тебя сюда?

— Магистратура. И моя сестра здесь живёт. — Он постучал ногой о пол. — Прямо под нами, на самом деле она замужем за программистом, и они купили квартиру на самом верхнем этаже.

Вика посмотрела вниз.

— Получается, мы сейчас стоим над ними?

Он кивнул.

— Муж моей сестры просто счастливчик, он работает дома. Ему даже не нужно вылезать из пижамы, а он зарабатывает приличную сумму каждый год.

И в самом деле, счастливчик, промелькнуло в голове у Вики.

— А что за магистратура? На кого ты учишься?

Он снова кивнул:

— Архитектура и строительство. Мне осталось учиться меньше года магистратуры, а после я стану настоящим специалистом.

Стильный, умеет говорить, умный и курит травку. Подумала Вика и вопрос напросился сам собой.

— Если ты получаешь профессию, требующую ответственности, стоит ли в этом случае курить траву?

Он фыркнул:

— Может быть и нет. Но время от времени можно доставить себе это удовольствие, можешь мне поверить. — Он закрыл глаза, как будто наслаждался ветром, обдувавшим ему лицо, и снова посмотрел перед собой. Он уже не выглядел таким устрашающим.

— Хочешь узнать кое-что интересное?

— Разумеется, — откликнулся он, снова глядя на — неё.

Она указала на север.

— Видишь вон то строение? С коричневой крышей?

Он кивнул.

— За ним есть здание, на крыше которого расположен бассейн. Всё по закону, просто кто то купил весь верхний этаж и устроил бассейн на крыше. С улицы этого не видно, и здание настолько высокое, что многие люди даже не знают об этом.

Он явно был удивлён.

— Правда?

Вика кивнула:

— Я рассматривала этот дом через спутник, когда рыскала в интернете. Судя по всему, разрешение на строительство было выдано. Как такое возможно?

— Вся крыша в твоем распоряжении.

В этот момент Вика подумала о том, что если бы у неё был такой дом, она бы посадила на крыше сад. И ей было бы где рисовать время от времени и выпускать пар.

— Кто там живёт? Кому принадлежит вся крыша с бассейном? — спросил он.

— Никто не знает. Это одна из самых больших загадок.

Он рассмеялся и внимательно посмотрел на неё:

— Есть ещё какая-нибудь большая загадка?

— Твое имя. — Как только она это произнесла, она тут же примолкла. Это прозвучало как заигрывание. Ей оставалось только посмеяться над собой.

Он улыбнулся:

— Меня зовут Роман. Роман Краснов.

Она вздохнула, обдумывая его имя.

— Замечательное имя.

— Но в нём нет ничего особенного.

— Звучит неплохо.

— А тебе нравится твоё имя, Виктория?

Она наклонила голову к плечу и выгнула одну бровь.

— Моя фамилия… Картинина.

Он помолчал, а после произнёс

— Мы своих имен не выбираем, Виктория Картинина. Твоё имя тоже неплохо звучит.

— К счастью или к несчастью для меня, пока неизвестно — сказала она. — А моя любовь к рисованию только усугубляет ситуацию. Я люблю что-то рисовать. Это моя страсть. Я всегда мечтала открыть свою студию для рисования и небольшую галерею, но я боюсь, что, если это сделаю, люди сочтут, что я решила зарабатывать за счёт своей фамилии и моё желание рисовать так же сочтут несерьёзным. Они решат, что работа художником вовсе не работа моей мечты и не моё призвание.

— Может быть, и так, но какое это имеет значение? Всё зависит от того, как ты сама себя покажешь.

— Полагаю, ты прав. — Она поймала себя на том, что шепотом произносит «Галерея Виктории Картининой», и заметила, что он улыбается. — На самом деле это замечательное имя. Но у меня диплом по бизнесу. Это не станет помехой, как ты думаешь? Я работаю на самую крупную маркетинговую фирму в России. Когда то давно я закончила художественную школу и работала художником оформителем, пока училась в колледже.

— Иметь собственный бизнес — это замечательная идея, — сказал он.

Вика подняла бровь.

— Если только он будет прибыльным.

Он кивнул в знак согласия.

— Почему твои родители решили тебя так назвать? — Продолжил он свои расспросы.

— Виктория — это имя родители решили дать мне не просто так. Отец как раз победил в каком то конкурсе, в тот день когда я родилась. Поэтому, это имя первым пришло им на ум.

— Твои родители, должно быть, настоящие чудаки.

— Мой отец умер не так давно.

Роман посмотрел на неё:

— Отличный ход. Это точно не выдуманная история.

— Я говорю серьёзно. Поэтому я сегодня сюда и пришла. Думаю, мне просто нужно было подумать о прошлом, о родителях.

Он с подозрением смотрел на неё какое-то время, чтобы убедиться, что она его не разыгрывает. Он не извинился за свои слова. Вместо этого в его глазах появилось чуть больше любопытства, как будто он ей поверил.

— Вы были близки?

Это был сложный вопрос. Она опустила подбородок на руки и снова посмотрела вниз на улицу.

— Не знаю, — ответила Вика, пожав плечами. — Как дочь я его любила, но как человека просто ненавидела.

Она чувствовала, что он какое-то время смотрел на неё, а потом сказал:

— Мне нравится твоя честность.

Она покраснела от этих слов.

Оба молчали, пока он не заговорил:

— Тебе когда-нибудь хотелось, чтобы люди были более открытыми?

— Это как?

Роман поддел большим пальцем кусочек отслоившейся штукатурки, потянул, пока она не отвалилась, и бросил вниз.

— У меня такое чувство, будто все притворяются не такими, какие есть на самом деле, хотя в глубине души мы все далеко не белые и не пушистые. Некоторым из нас просто удается это скрывать лучше, чем другим.

Либо он уже был под кайфом, либо любил заниматься самокопанием. В любом случае Вику это устраивало. Больше всего она любила разговоры, в которых не было настоящих ответов.

— Не думаю, что скрывать что то — это плохо, — сказала она. — Суровая правда не всегда красива. Бывает ложь во благо, её называют благородной ложью. Скажем, солгать тяжело больному человеку о том, что его дела не так уж плохи, чтобы уберечь его от лишних волнений.

Его взгляд задержался на ней.

— Суровая правда, — повторил Роман. — Мне это нравится. — Он развернулся, ушёл на другую сторону крыши, где стоял небольшой ряд пластиковых кресел, как на стадионе. Он уселся в одно из этих кресел. Вика подошла и заняла место через одно кресло от него. Некоторое время они сидели молча, любуясь звёздами и ночным небом.

— Скажи мне какую ни будь суровую правду, Вика.

— О чём именно?

Он пожал плечами:

— Мы сейчас не будем говорить о лжи во благо. Расскажи о чём-то не очень хорошем, чем ты не гордишься. Что поможет мне в душе почувствовать себя не таким уж неудачником.

Он смотрел в небо, дожидаясь её ответа. Её глаза пробежались по линии его челюсти, по изгибу щёк, по контуру губ. Его брови задумчиво сошлись на переносице. Вика не понимала почему, но, казалось, что ему был нужен этот разговор. Она подумала о его вопросе и попробовала найти честный ответ. Когда она его нашла, тогда отвернулась от него и тоже уставилась в небо.

А после начала свой рассказ:

— Мой отец часто бил мою мать. Меня — нет. Но когда они ссорились, он настолько выходил из себя, что поднимал на неё руку. Когда это случалось, в последующие дни, он старался это компенсировать. Он приносил маме цветы или водил нас в кафе или ресторан. Иногда он покупал мне что-нибудь, потому что знал, как я ненавидела их ссоры. Ребёнком я ждала, когда они поссорятся. Ведь я знала, что если он её ударит, то следующие дни будут замечательными. — Вика помолчала. Она не признавалась в этом даже самой себе. — Разумеется, если бы я могла, то сделала бы так, чтобы он никогда её не бил. Но в их браке побои были неизбежны, и это стало нормой для нашей семьи. Когда я подросла, я поняла, что, не реагируя на это, я становлюсь такой же виноватой. Большую часть своей жизни я ненавидела отца за то, что он такой плохой человек, но я не уверена на сто процентов, что я лучше его. Возможно, мы оба плохие люди.

Роман задумчиво посмотрел на неё.

— Вика, — многозначительно произнёс он, — плохих людей не существует. Мы просто люди, которые иногда поступают плохо.

Она открыла было рот, чтобы возразить, но его слова заставили её замолчать. Наверное, это в каком-то смысле было правдой. Не существует абсолютно плохих людей, как нет и абсолютно хороших. В каждом человеке есть и хорошее и плохое, только в разных пропорциях. Некоторым из нас просто приходится больше потрудиться, чтобы не совершать ничего плохого ни в желаниях, ни в мыслях, ни в действиях.

— Теперь твоя очередь, — напомнила она ему.

По его реакции она поняла, что ему не слишком — то хочется играть в свою же игру. Роман тяжело вздохнул и провел рукой по волосам. Он открыл рот, собираясь заговорить, но тут же закрыл его. Немного подумав, он наконец произнес:

— Сегодня я видел на стройке тело маленького мальчика. — Его голос звучал уныло. — Ему было всего пять лет. Они с 7-летним братом пошли играть на стройку. Младший брат оступился и упал с третьего этажа.

У Вики сжалось сердце. Пожалуй, для неё это было слишком тяжёлой правдой.

— Приехала скорая и полиция, старший брат привёл родителей. «Бедные родители», — говорили все, кто это видел. Но мне ни капельки не было их жаль. Мне хотелось, чтобы они страдали. Мне хотелось, чтобы они почувствовали всю тяжесть своего преступления: ведь они оставили детей без присмотра. Мне хотелось, чтобы они знали, что они не только потеряли одного ребенка, но и разрушили жизнь другого, того, кто повёл его на стройку и не уследил за малышом.

О, Господи. Вика не была готова к такому тяжёлому рассказу.

Она не могла даже представить, как семья сможет с этим справиться.

— Бедный ребёнок, — сказала она. — Не могу представить, как на нём скажется то, что произошло.

Роман щелчком сбросил что-то с колена.

— Это отразится на всей его жизни не лучшим образом, вот что случится.

Она повернулась в его сторону, чтобы видеть его.

— Это тяжело? Видеть подобные вещи?

Он едва заметно покачал головой:

— Мы в своей жизни сталкиваемся со смертью, но когда дело касается смерти детей, это особый случай. — Роман снова встретился с Викой взглядом. — Расскажи мне ещё что-нибудь, — попросил он. — У меня такое ощущение, что моя история оказалась куда более жёсткой, чем твоя.

Она не была с ним согласна, но всё же рассказала о своём ужасном поступке, который совершила.

— Перед похоронами отца мама позвонила мне и попросила приехать. Я ответила, что мне бы не хотелось присутствовать на столь скорбном мероприятии, так как я могу разрыдаться и мне будет трудно в последующие дни. Но это была ложь. Мне просто не хотелось там присутствовать, потому что, по моим ощущениям, там должны присутствовать только те, кто уважал покойного. А я не испытывала уважения к отцу.

— Ты не поехала на похороны отца?

Вика повернулась к нему и произнесла:

— Поехала. — Она продолжала смотреть на него. — Хочешь знать, как всё прошло?

Роман улыбнулся:

— Обязательно.

Она сложила руки на коленях и сделала глубокий вдох.

— После кладбища были помины и каждый вставал и говорил что то хорошее о моём отце. Я понятия не имела, что говорить. Когда мы приехали с кладбища я сказала матери, что мне не хочется ничего говорить за столом. Она ответила, что это не так сложно и что отец хотел бы, чтобы его дочь сказала что ни будь о нём. По её словам, мне нужно было всего лишь сказать что ни будь хорошее об отце. Ну… именно это я и сделала.

Роман приподнялся на локте, явно заинтригованный. По выражению её лица он догадался, что дальше произошло что то из ряда вон выходящее.

— О нет, Вика! Что ты сделала?

— Вот что. Позволь мне продемонстрировать тебе. — Она встала перед ним и откашлялась. — Благодарю вас всех за то, что вы присоединились к нам в этот скорбный час, когда мы оплакиваем нашу потерю. Мне бы хотелось почтить память моего отца, рассказав вам что то хорошее о нём…

Вика посмотрела на Романа и пожала плечами:

— Вот и всё.

Он чуть не вскочил с кресла.

— То есть как всё?

Она снова уселась в своё кресло.

— Я стояла добрых две минуты, не говоря больше ни слова. Я не могла сказать ничего хорошего о моём отце, поэтому я просто молча стояла перед людьми за столом, пока моя мать не поняла, что я делаю, и не попросила меня сесть, оправдывая меня перед людьми тем, что я переживаю от горя.

Роман покачал головой:

— Ты шутишь?

Вика кивнула:

— Я этим не горжусь. Тут нечем гордиться. Я хочу сказать, что если бы он был очень хорошим человеком, то я бы стояла там и говорила о нём целый час.

Роман улёгся обратно.

— Просто супер, — протянул он, качая головой. — Ты типа моя героиня. Ты только что поджарила жмурика.

— Это мерзко.

— Ну… да. Суровая правда причиняет боль.

Она рассмеялась.

— Твоя очередь.

— Твою историю мне не переплюнуть, — сказал он.

— Уверена, ты сможешь меня догнать.

— Не думаю.

Она округлила глаза.

— Ты можешь. Не заставляй меня чувствовать себя худшим человеком из нас двоих. Поделись со мной своей самой свежей мыслью, которую большинство людей не произнесли бы вслух.

Роман заложил руки за голову и посмотрел ей прямо в глаза:

— Я хочу заняться с тобой сексом.

У неё приоткрылся рот. Но она снова его захлопнула.

Вика почти лишилась дара речи.

Он бросил на неё невинный взгляд

— Ты просила поделиться самой свежей мыслью, вот я поделился. Ты красивая. Я парень. Если бы ты была из тех девушек, что на одну ночь, я бы отвел тебя вниз, в мою спальню, и занялся с тобой сексом.

Вика не могла даже смотреть на него. После его заявления на неё сразу нахлынуло множество чувств.

— Что ж, я не из числа девушек на одну ночь.

— Я это понял. Теперь твоя очередь.

Роман был таким беспечным, он вел себя так, будто только что ничего такого не говорил.

— После такого мне нужно время, чтобы собраться с мыслями, — со смехом сказала она и попыталась вспомнить что-то наименее шокирующее, но никак не могла отделаться от мысли о том, что он ей только что сказал. Возможно, из-за того, что он был образованным человеком, ей даже в голову не приходило, что он может с лёгкостью употреблять слово «трахнуть».

Она собралась с духом… и начала:

— Ладно. Раз уж мы об этом заговорили… Моим первым парнем, с которым я занималась сексом, был человек, у которого не было дома и нормальной семьи, готовой поддержать его в трудную минуту.

Он вскинул голову и посмотрел на неё.

— О, эту историю я хотел бы услышать в подробностях.

— Я выросла в небольшом городке. Мы жили в трёхэтажном доме, напротив нашего дома был такой же трёхэтажный дом. Никто, кроме меня, не знал, что на чердаке соседнего дома живёт парень. Я носила ему еду, одежду и всякие мелочи. Мы были близкими друзьями с этим парнем. Пока отец это не обнаружил.

— И что же он сделал?

Вика стиснула зубы. Зачем только она заговорила о том, о чём всё ещё заставляла себя не думать каждый день?

— Он избил его. — Это было сказано максимально откровенно. — Теперь твоя очередь.

Роман молча смотрел на неё некоторое время, как будто знал, что это не вся история. Но потом он отвёл глаза.

— Меня отталкивает мысль о женитьбе, — заговорил он. — Мне почти тридцать, но у меня нет ни малейшего желания обзавестись женой. И особенно я не хочу детей. Единственное, чего я хочу от жизни, это успех. Большой успех. Но если я открыто признаюсь в этом, то это прозвучит высокомерно.

— Профессиональный успех? Или положение в обществе?

— И то и другое, — ответил Роман. — Любой может иметь детей. Любой может жениться. Но не каждый может стать специалистом в своём деле. И я очень горжусь своей профессией. Я не просто хочу стать отличным специалистом. Я хочу стать лучшим в этой области.

— Ты прав, это звучит высокомерно.

Он улыбнулся:

— Моя мать боится, что я трачу жизнь впустую. Потому что занят только работой.

— Ты образованный человек и твоя мать тобой разочарована? — Вика засмеялась. — Боже. Невероятно. Бывают ли родители довольны своими детьми? Бывают ли дети достаточно хороши для них?

Роман покачал головой:

— Мои дети не будут мной довольны. Немногие так увлечены работой, поэтому им со мной не повезет. У меня их никогда и не будет.

— Думаю, тебя можно за это уважать, Роман. Многие люди отказываются признавать, что они слишком эгоистичны, чтобы иметь детей.

Он покачал головой:

— О, я слишком эгоистичен, чтобы иметь детей. И я определенно слишком эгоистичен, чтобы находиться в отношениях.

— И как же ты этого избегаешь? Просто ни с кем не встречаешься?

Он посмотрел ей в глаза, и на его лице появилась легкая усмешка.

— Когда у меня есть время, находятся девушки, которые удовлетворяют мои потребности. В этом отношении у меня всё в порядке, если ты спрашиваешь об этом. Но любовь меня никогда не привлекала. Это всегда было для меня в большей степени обузой и больше ни чем.

Вика подумала о том, что если бы она так относилась к любви, её жизнь была бы куда легче.

— Завидую тебе. А я всё ещё думаю, что где-то есть для меня идеальный мужчина. Обычно я быстро разочаровываюсь, так как никто не соответствует моим стандартам. У меня такое чувство, будто я в бесконечных поисках того, кто мне нужен.

— Тебе следовало бы испробовать мой метод, — сказал Роман.

— Какой же?

— Свидания на одну ночь. — Он поднял бровь, как будто приглашая попробовать.

Вика была рада темноте, потому что её лицо пылало.

— Я бы не смогла ни с кем переспать, если бы знала, что продолжения не будет. — Она произнесла это вслух, но её словам, обращённым к нему, недоставало убеждённости.

Роман медленно выдохнул и посмотрел на небо.

— Ты не из таких девушек, не так ли? — В его голосе сквозило разочарование.

Она тоже была разочарована. Пожалуй, она бы даже не стала давать ему от ворот поворот, если бы он что-то предпринял, но она только что ликвидировала такую возможность.

— Если бы ты не стала спать с тем, с кем только что познакомилась… — Он снова встретился с ней взглядом. — Как далеко ты смогла бы зайти?

На этот вопрос у неё не было ответа. Она отвернулась от него: то, как он смотрел на неё, заставляло её передумать насчёт свиданий на одну ночь. Не то чтобы она реально была против них, ей просто никогда не предлагал этого мужчина, с которым она была бы готова на это пойти.

До этого момента. Но действительно ли он ей это предлагал? Она никогда не умела флиртовать.

Роман пересел к ней поближе, так как до этого между ними было одно свободное место.

Её тело застыло. Он был так близко к ней, что она чувствовала тепло его дыхания в холодном воздухе. Если бы она взглянула на него, то его лицо оказалось бы всего в нескольких дюймах от её лица. Она отказывалась на него смотреть, потому что он наверняка собирался поцеловать её, а Вика о нём ничего не знала, если не считать того, что она узнала сегодня вечером. Но когда он положил свою тяжёлую руку ей на живот, она даже не смутилась.

— Как далеко ты могла бы зайти, Вика? — Его голос звучал возбуждающе мягко, пронизывая её до кончиков всех пальцев.

— Не знаю, — прошептала она.

Его пальцы поползли к краю её рубашки, медленно приподнимая его, до тех пор, пока не показался живот.

— Боже… — выдохнула она, чувствуя тепло его руки на своём животе.

Вопреки собственному благоразумию она всё таки посмотрела ему в лицо, и выражение его глаз заворожило её. В них были и надежда, и желание, и абсолютная уверенность. Роман закусил нижнюю губу, когда его рука начала пробираться под рубашкой выше живота. Она знала, что он чувствует бешеное биение её сердца.

— Я зашёл не слишком далеко? — спросил он.

Непонятно откуда это в ней взялось, но она покачала головой и ответила:

— Вовсе нет.

Роман усмехнулся, его пальцы коснулись её бюстгальтера, щекоча кожу, которая внезапно покрылась мурашками.

Её веки опустились, и в этот момент раздался пронзительный звонок. Рука Романа застыла, когда они оба поняли, что это звонил его телефон.

Он вынул руку из под её рубашки и откинулся на сиденье.

— Проклятье.

Она нахмурилась, когда его рука покинула её. Роман вытащил телефон из кармана, встал и отошёл на несколько футов, чтобы ответить на звонок.

— Слушаю, — сказал он и застыл, обхватив рукой шею сзади. — Вы отнимаете у меня моё личное время. — Снова молчание. — Ладно, дайте мне десять минут. Я уже еду.

Он закончил разговор, сунул телефон обратно в карман и повернулся к Вике. Вид у него был несколько разочарованный. Он указал на дверь, ведущую на лестницу.

— Я должен…

Она кивнула.

— Всё в порядке.

Роман посмотрел на неё, потом поднял руку.

— Не двигайся, — попросил он и снова потянулся за телефоном. Он подошёл чуть ближе и поднял телефон выше, как будто собирался сфотографировать её. Она хотела запротестовать, даже не зная почему. Она была полностью одета, просто по какой-то причине ей это показалось не к чему.

Роман сфотографировал её сидящей на уличном кресле. Вика понятия не имела, что он намерен сделать с этим снимком, но она была рада, что он его сделал. Ей понравилось, что ему захотелось запомнить её, хотя он знал, что, возможно, больше никогда её не увидит.

Роман несколько секунд смотрел на экран телефона, потом улыбнулся. Она едва не сфотографировала его в ответ, но после засомневалась, что ей захочется иметь напоминание о человеке, которого она больше никогда не увидит. И от этой мысли ей стало немного грустно.

— Приятно было познакомиться с тобой, Виктория Картинина. Надеюсь, ты бросишь вызов реальности и осуществишь свои мечты.

Она улыбнулась, в равной степени опечаленная и сбитая с толку этим парнем. Пожалуй, она раньше ни с кем подобным ему время не проводила, ни с кем, с настолько иным стилем жизни и совершенно другим уровнем доходов. И, вероятно, никогда больше не проведёт. Но её приятно удивило то, что они оказались не такими уж разными. Поэтому она убедилась в неправильности своих представлений.

В позе Романа сквозила неуверенность, пока он разглядывал пол у себя под ногами. Как будто он хотел сказать ей что-то ещё, но ему нужно было срочно уйти. Он бросил на неё последний взгляд, и на этот раз в его лице не было прежней невозмутимости. Его губы выдавали разочарование, но он развернулся и пошёл к двери. Она услышала стихающий звук его шагов, когда он побежал вниз по лестнице, оставляя её одну на крыше, но почему-то её это больше не радовало.

ГЛАВА 5

Вика сидела на диване разбирая свои вещи из тех времен, когда жила дома. Она забрала их, когда приезжала домой на похороны отца. Люся, та самая соседка по квартире, которая любила громко петь, металась по гостиной, собирая сумку, ключи, солнечные очки.

— Ты сегодня работаешь? — спросила Люся.

— Не-а. У меня отпуск до понедельника по причине смерти моего отца.

Она прекратила бегать.

— До понедельника? — Она фыркнула. — Везёт же.

— Да, Люся. Мне так повезло, что мой отец умер. — Она произнесла это с сарказмом, но поморщилась, поняв, что сарказма было не слишком много.

— Ты поняла, о чём я, — пробормотала она, схватила сумочку, балансируя на одной ноге и пытаясь надеть туфлю на другую. — Я сегодня ночевать не приду. Останусь у Алексея. — За ней захлопнулась дверь.

На первый взгляд у Вики с ней было много общего, но если приглядеться, то кроме одинакового размера одежды и одного возраста больше не было ничего, что могло бы сделать их чем-то большим, чем просто соседки по квартире. Вику это вполне устраивало. Если не считать беспрерывного пения Люси, её вполне можно было терпеть. Она была чистоплотной и дома бывала нечасто. Для соседки по квартире это то, что нужно.

Она разбирала вещи, когда её телефон зазвонил. Вика потянулась, схватила его и увидела, что это звонила её мама. Она уткнулась лицом в подушку, изобразила рыдания и поднесла телефон к уху.

— Алло?

После трех секунд молчания она услышала её голос:

— Здравствуй, Вика.

Вика вздохнула и выпрямилась на диване.

— Привет, мам. — Она была искренне удивлена тем, что та разговаривает с ней. После похорон прошёл всего день. Вика ожидала услышать её только через год.

— Как ты? — спросила её Вика.

Она театрально вздохнула.

— Отлично, — сказала она. — Твои тетя и дядя уехали к себе домой сегодня утром. Это будет моя первая ночь в одиночестве после…

— С тобой всё будет в порядке, мама. — Вика старалась говорить уверенно.

Она слишком долго молчала, потом произнесла:

— Вика, я просто хочу, чтобы ты знала, что тебе незачем переживать из-за того, что случилось на похоронах.

Вика молчала, так как знала, что ни грамма из за этого не переживает.

— С каждым может случиться, что угодно. Мне не следовало давить на тебя, зная, что тебе и без того тяжело.

Вика закрыла глаза. Она понимала, что мать просто закрывала глаза на то, что не хотела видеть. Брала на себя вину, причём чужую. Разумеется, она убедила себя, что на похоронах Вика просто не смогла говорить, поэтому молчала. Конечно же, она свято верила в это. Вика едва не сказала ей, что это не было ошибкой, что она могла говорить, просто ей нечего было сказать хорошего о ничем не примечательном мужчине, которого она выбрала ей в отцы.

Но она всё же чувствовала себя виноватой из-за того, что сделала. И уж тем более ей не стоило этого делать в присутствии матери. Поэтому она просто приняла то, что произошло, и смирилась с этим.

— Спасибо, мам. Прости, что я не справилась.

— Всё в порядке. Мне пора идти, меня ждут. Позвони мне завтра, — ладно?

— Позвоню, — пообещала Вика. — Я люблю тебя, мама.

Она закончила разговор, отшвырнула телефон в другой конец дивана, открыла крышку на коробке, стоявшей у неё на коленях, и вытащила содержимое. Сверху лежало маленький деревянный цветочек. Она погладила его пальцами и вспомнила ночь, когда ей его подарили. Как только стали всплывать воспоминания, она отложила его в сторону.

Вика вынула из коробки старые письма, газетные вырезки, её зарисовки, среди которых были зарисовки эмоций Артемия. Взглянув на эти рисунки, она тут же вспомнила его голубые глаза. Под рисунками она нашла то, что, как она надеялась, лежало в одной из этих коробок. И надеялась, что этого там не окажется. Это были её дневники.

Она провела по ним рукой, ведь в них было самое сокровенное, что происходило в её жизни. Когда то давно, сделав в них последнюю запись, она их больше никогда не перечитывала.

Она никогда никому не рассказывала, что вела дневник, когда то давно, потому что это было интересно только ей. Только теперь она поняла, что это было отличной идеей, так как сейчас она по другому смотрела на мир. Ей было интересно перечитать, всё то, что она писала когда то давно, всё до последней строчки.

Всего дневников было пять, она перебирала их, пока не нашла тот, который вела в пятнадцать лет. Она начала его перелистывать в поисках того дня, когда познакомилась с Артемием. До того, как он вошёл в её жизнь, ей особо не о чем было писать, но она каким-то образом сумела заполнить несколько дневников, прежде чем он появился.