Бесплатный фрагмент - Услышь меня!

Услышь меня! повесть

Александр собрался в дорогу мгновенно: внутри что-то подхватило его и выплеснуло из квартиры, как волна цунами. Он забыл о существовании лифта в подъезде и с девятого этажа, перепрыгивая через три ступеньки, вылетел к машине. Забыл, правда, не только о лифте, но и о племяннице: Марина едва успевала за ним.

«Совсем как в юности!» — он мысленно похвалил себя и, сев в машину, рванул из любимой столицы куда-то в далёкое прошлое.

Он ехал в город, где не был более пятнадцати лет. Цивилизация как будто не коснулась кривых улочек его родного города. Впрочем, коснулась, сделал Александр вывод, увидев броские вывески известных по всей стране супермаркетов. Когда-то Александр уезжал отсюда выпускником местного дома-интерната, а вернулся сейчас известным писателем и сценаристом. Неплохой взлёт! По его книгам снимали фильмы. Он вёл собственную передачу на ТВ, да ещё и было несколько соавторских теле-проектов. Его приглашали в качестве эксперта в различные ток-шоу — в общем, страна знала своего героя в лицо.

Так бывает, наверное, только на первом свидании один на один в сумерках — всё колотит внутри, сердце бешено качает кровь, словно спасая умирающего. Так было с ним сейчас.

— Марина, побудь в машине, — сказал он племяннице, набрав воздуха в лёгкие, чтобы остановить этот, казалось всей округе слышимый стук собственного сердца.

Он оставил машину и Марину в двух кварталах от ЕЁ дома. Впрочем, Марина не глупая, может быть и догадалась, куда он направился. Да и ладно. Он помнил куда идти. Минут семь по кривым улочкам, где стояли кособокие дома с отслоившейся штукатуркой. Странно, супермаркеты здесь построили, а привести в порядок дома забыли. Раз переулок, два. Отсюда тётка, дальняя родственница покойной матери, отводила его в детдом после выходных, которые Александр проводил у неё. Хотя и тётка уже покойная. В этом городе он оставил много дорогих сердцу могил. Здесь уже никого не осталось, кроме семьи сестры Галки — Маринкиной матери, и ЕЁ. Он приехал к НЕЙ. «Какого ляда, — думал он, — ведь я женат. Моя жена — самая прекрасная женщина на свете. Я знаю, что при любом исходе останусь с ней и только с ней. Но почему мне смертельно захотелось увидеть ЕЁ? Почему, как только выдалась возможность приехать в этот почти стёртый из моей памяти городок, я рванул сюда, перескакивая через три ступеньки?».

Он вошёл в знакомый подъезд. Как непривычно заходить вот так свободно в подъезд без домофона. А ведь есть ещё города, где подъезды без домофонов! Всё просто и без наворотов. Он поднялся на второй этаж трёхэтажки. Здесь, в старых районах города, это самый высокий дом. Александр позвонил в знакомую дверь. За секунду до того, как ему открыли, Александра накрыло чувство безнадёжной пустоты и напрасности этого шага.

Часть первая
Сплошное ток-шоу

1

Экзотическое слово «мундиаль» в захолустном городке, где жила Марина, никто из местных жителей не мог выговорить и потому то и дело это слово переделывали под нечто матерное. Но, однако, все понимали, о чём идёт речь. Культурная жизнь здесь сосредотачивалась в доме культуры, в котором по государственным праздникам проводились дискотеки для немногочисленных старшеклассников. В городке была школа искусств, где шесть человек рисовали, восемь играли на фортепьяно и четверо на гитаре. Одной из достопримечательностей городка был музей, в котором работала мама Марины. После школы Марина пошла по стопам мамы — поступила в педагогический колледж, планируя в будущем стать музейным педагогом. Это было скорее от безысходности, чем по любви к музейному делу. Но кто-то же в конце концов должен работать в музее! Посетителей в нём было немного: редкие туристы и школьники, изучающие предмет «краеведение».

Отец Марины работал токарем на умирающем литейном заводе. Завод построили ещё при основателе династии Демидовых, но кого это сейчас интересовало? Люди в городке жили в ожидании того, что не сегодня-завтра завод закроют, а их выбросят на улицу. Но сейчас на время мундиаля все события вокруг нивелировали свою значимость и самоустранились. Главным был тот самый мундиаль. Марина к лету под знаком мундиаля успешно окончила первый курс.

Местные жители тяжко страдали от того, что во все города, которые вокруг них, иностранцы приедут, а к ним нет.

— Разочек хоть этого негритёночка посмотреть, — сокрушалась баба Катя, имея в виду «Мундиаль», что в её понимании трансформировалось в живого человека иностранного происхождения. — Никада ж не видела.

— И не нужен он тебе, — отговаривала дочь, не вдаваясь в природу заграничного слова. — А то приснится ночью — помрёшь с испугу.

Но Марине, как думали все, повезло. Её знакомая Ольга жила в Москве третий год. Сделав себе липовую регистрацию, она снимала комнату в квартире с хозяйкой, что обходилось гораздо дешевле, а работала, кем придётся, главное — в столице. Ольга пообещала землячке много столичных мундиальных денег и впечатлений.

— Марина, — сотрясала громким голосом Маринин старенький мобильник Ольга, — сейчас в Москве полно иностранцев. Заработать можно! Давай ехай!

— А где заработать? — наивно спрашивала Марина, а сердечко тем временем билось в предвкушении нового столичного мира: яркого и вечно празднующего.

— Приезжай!… — крикнула Ольга и ненадёжная провинциальная связь оборвалась.

— Может и правда, поехать, мундиаль этот посмотреть, — спросила Марина у родителей.

— Езжай, а чего? Главное недалеко ведь. Может, дядьку своего встретишь, — ответила мать.

Действительно с некоторых пор их городок с Москвой соединял скоростной электропоезд, доставляющий пассажиров в столицу за каких-то четыре с копейками часа. К тому же, в Москве у Марины жил дальний родственник — известный писатель и телесценарист — дядя Саша.

— Посмотришь Москву, может и заработаешь. У иностранцев-то денег много. Вон наши на строительство стадионов сколько вбухали, так людям-то простым может и перепадёт чего, — с надеждой в голосе рассуждала мать. — Отец, согласен ли? — формально поинтересовалась мать.

— Угу, — безразлично ответил отец, который ещё со времён перестройки не знал с какого угла ждать подвоха от судьбы и смиренно соглашался со всем, будучи уверенным в том, что всё равно лучше уже никогда не будет.

В семье был ещё Женька-последыш, появившийся на закате фертильного возраста родителей. Женьку любили все, и он отвечал тем же: не шалил и учился на пятёрки. Он тоже с радостью воспринял новость, что сестра едет в Москву.

— Привези мне кока-колы, — попросил он.

— Да у нас в магазинах она есть, — возразила Марина.

— Не, московская вкуснее, — аргументировал брат.

Собрав лучшие наряды: бирюзовую блузку, не подошедшую Ольге и потому подаренную Марине, чёрную юбку, которую Марина сшила на бабушкиной швейной машинке «Подольск», и платье, на которое мама откладывала со своей смешной зарплаты полгода, Марина отправилась на вокзал.

— Вот в Москву провожаю, — объясняла на остановке мама соседкам, — муд… муд… — и, поняв, что выходит всё равно что-то матерное, кивнула за помощью дочери — как?

— Мундиаль.

— Во-во… посмотрит.

— Конечно, а почему нет? Может и подзаработает чего, — соглашались соседи, тайно завидуя их «москвичке».

— Адрес-то не забыла? — тревожно вдруг спросила мама. — Может не спился там ещё наш писатель, — сказала мать, имея в виду того самого дядю Сашу — писателя и телесценариста.

Ольга встретила на вокзале. Вся ярко и безвкусно одетая и так же ярко и безвкусно разрисованная она смачно чмокнула Марину в щёку.

— Привет, Маруся! У нас тут произошли небольшие изменения. Так, смена декораций. Ты не волнуйся, — щебетала она, вводя Марину в гудящее подземелье, называемое «метро». — Всё будет хорошо!

Что именно будет хорошо и что за смена декораций Марина так и не поняла. В гуле и шуме тряслись они около часа. Ольга то и дело говорила Марине:

— Вон, смотри англичане. А это мексиканцы, — показывала она на футбольных фанатов. — Видишь, какие шляпы смешные! Сомбреро называются. Ходят тут как шуты гороховые в своих нарядах — смех один. Зато бабок знаешь сколько! Знаешь сколько места в «Лужниках» стоят? И у них эти деньги есть!

У Марины заболела голова. Столько людей сразу как сейчас в одном вагоне метро она не видела, пожалуй, за всю свою жизнь. Всё переливалось и сливалось в бесформенную радугу. Ей хотелось просто лечь и уснуть. А лучше — уехать домой.

От метро они шли пешком минут двадцать.

— Я тебе так лучше передам суть событий, — объяснила Ольга. Да и Марина была только рада подышать, наконец, вечерним свежим воздухом.

— В общем, ты не переживай. По моим наблюдениям в Москве ещё никто не пропадал, если он не полный лох. А ты не полный лох, так что с тобой будет всё в порядке, — подготавливая Марину к чему-то неожиданному, начала свою прелюдию Ольга. — Ты понимаешь, это может с каждым случится. Я встретила мужчину своей мечты. Это футбольный фанат. В общем, я через два дня уезжаю в Германию, и мы заключаем брачный союз! — радостно взвизгнула Ольга на последней фразе.

— Поздравляю! А я?

— А ты не пропадёшь! Ты же не полный лох! Значит, смотри, я сняла комнату у одной старушки. Ну, ей лет семьдесят, хотя она косит под молодую: курит, мини носит и декольте. Представь, декольте с видом на старческую дрябь! В общем, я свою часть за две недели ей заплатила, ну и ты заплати теперь за себя. Это как мы с тобой договаривались. Мне теперь тех денег не жалко, что я не проживу у неё, я же выхожу за немца — у него денег полно! Так что, ты заплатишь, поживёшь, найдёшь работу…

— А где?

— Да хоть где! Её тут полно. Это же Москва. Ну и заработаешь, а там смотри — хочешь домой езжай с полным чемоданом денег, хочешь дальше живи и радуйся. Москва — это мир больших возможностей!

Уставшая и мало соображающая Марина не задавала уже никаких вопросов. Они вошли в квартиру. Ольга наскоро представила Марину хозяйке и все разошлись по спальным местам.

Утром Марина проснулась бодрой. Она не сразу вспомнила, где находится. В комнату, где она ночевала, пробивался едва уловимый микс из сигаретного дыма и запаха кофе. Этот непривычный для неё микс заставил Марину вспомнить, что она в Москве. Марина встала, оделась и вышла поздороваться с хозяйкой.

— Доброе утро!

Хозяйка курила, сидя за кухонным столом, рядом стояла чашка с кофе. Хозяйка была такой, как её описывала Ольга: в обтягивающем платье с глубоким декольте, с копной крашеных волос и массивными серьгами в ушах, которые, оттягивая мочки, добавляли ещё больше складок её немолодым ушам.

— Привет, деванька! Присаживайся. Меня зовут Клара. Кофе будешь? Кофе я угощаю бесплатно. Интересная у тебя подруга. Влюбилась, говорит, в немца, а ты, — она ткнула пальцем в Марину, — как хочешь! Ну, ты же заплатишь мне, как договаривались за две недели. Пока тут осмотришься, а может, и домой решишь поехать, за две недели ясно будет.

— А Ольга где?

— Ха! Ольга! Ольга уже умотала! Забрала вещи. Я же говорю: уплатила она за себя, а ты будешь тут со мной жить. А она там — с немцем со своим.

— Мне бы работу поискать…

— С работой не могу помочь. Нужна московская регистрация. У себя я не регистрирую. Нет у меня такого договора со съёмщиками. Твоя подруга какую-то нелегальную себе делала, но я не знаю у кого, да и денег она стоила… у тебя, наверное, не хватит на всё, питаться же ещё нужно, — как бы с сожалением, оглядывая Марину, сказала Клара.

— А что же мне делать? — растерянно сказала Марина.

— Что делать? Что делать?… Работу искать. Только где? А… — хлопнув себя по голове, сказала Клара. — Работу я тебе не найду, но так, денег помогу заработать.

— Это как?

— А так. Я, — приосанилась Клара, — постоянная участница различных теле-шоу. Ты вот смотришь когда телек, думаешь, там люди сидят, бред этот слушают от кого кто родился, да кто с кем спал, бесплатно? Не-е-е-т! Они деньги зарабатывают! Так, конечно, по мелочи, на кофе, на сигареты. Ну, ты вот не куришь, значит, тебе на сигареты не надо, значит, на сигаретах уже сэкономишь. Пошли завтра со мной. Тут вот, смотри, — и Клара достала айфон. Метко тыкая в сенсорную панель, она быстро нашла нужное, — смотри. Массовка, передача о здоровье, оплата 700 рублей, плюс 100 за вопросы. Ну, это они, паршивцы, врут. Ничего они не доплачивают, все в итоге получают одинаково. Ну, 700 р. тоже неплохо.

«Это стоимость моего билета домой», — подумалось Марине.

Лишних денег у неё не было. Она ведь приехала их зарабатывать. Поэтому взяла с собой столько, сколько хватило бы на аренду комнаты. Да и с её смешной стипендией лишних денег, тем более для столичной жизни, у неё быть не могло.

— Ну что, пойдёшь? Там только паспорт нужен. Это снимают в каких-то, шиш знает, не то мастерских, не то складских помещениях. Как на заводе. А вот если в само Останкино на другую передачу ехать, так там уже паспорт с пропиской московской нужен или билет до Москвы. У тебя же он есть?

Да, билет Марина сохранила.

— Ну и всё. Пошли. Чего раздумывать? С девяти утра до шести вечера посидишь как манекен, похлопаешь, где надо, а тебе деньжат дадут. Плохо, что ли?

В условиях для принятия в массовку Марина увидела особенность — «презентабельная внешность». Интересно, а у неё презентабельная внешность? И что это вообще такое? И может ли быть у провинциальной девушки презентабельная внешность? Марина разложила на кровати свой скудный гардероб. Светло-бирюзовая блузка, чёрная юбка, платье… Была ни была: блузка и юбка. Наташа помыла голову. Оделась. Что-то внутри немного создавало дрожь. Обычная массовка, не приём в Кремле. Чего ты дрожишь, дерёвня?

— Ну что, готова? — Клара докуривала сигарету. — Пошли, а то опоздаем.

Выйдя из метро, Марина сразу поняла, куда идти. Вереница людей, стоявшая у стен метрополитена, была ни чем иным как претендентами на массовку. Брали ведь не всех. Марина скоро в этом убедилась.

— Нет, ты посмотри на него, — шепнула Клара, показывая глазами на мужчину. Определению «презентабельная внешность» он соответствовал ровно настолько насколько наша доярка английской королеве. Явно с недавнего похмелья пожилой мужчина требовал участия в массовке.

— Видимо, кто-то подсказал, что здесь он сможет на «чекушку» себе заработать, — пояснила Клара. — Хоть бы людей не смешили. В зеркало давно смотрелся. Впрочем, нет у него никакого зеркала, пропил он его, — уверенно сказала Клара.

Бойкая девушка раздавала «карточки зрителя» — пропускные талоны в загадочный для Марины мир телевидения.

— Вы пока подождите, — сказала она мужчине с анти-презентабельной внешностью. Марина потом заметила, что он в массовке так и не появился. Не прошёл фэйс-контроль.

— Кто в первый раз? — спросила бойкая девушка.

Марина подняла руку.

— Паспорт Российской Федерации есть? — спросила бойкая.

— Да, — несмело ответила Марина и получила заветный пропуск, представлявший собой маленькую картонную открытку с надписью «Новый год со звёздами».

— Все знают, куда идти? — спросила девушка.

— Нет! — раздалось несколько голосов.

— Вас проводит молодой человек.

— А далеко идти? — услышала Марина чей-то вопрос.

— Минут десять.

«А может быть, это моя судьба? — посетили Марину оптимистические мысли. — Вдруг меня заметят и пригласят… например, в кино сняться. А может быть, я там встречу своего дядю».

Когда-то давно, когда Марине было лет тринадцать, и она записалась в школьный кружок кройки и шитья. К ним однажды приехало телевидение, чтобы снять сюжет о том, что в российских малых городах кипит жизнь настолько, что при школах даже открыты кружки. Тогда все, кроме Марины отказались сниматься. Так Марина впервые стала теле-героиней своего города. Во второй раз её сняли, когда она победила на городской олимпиаде по биологии. В общем-то, всё логично, пора с регионального выходить на федеральный уровень — почему бы не стать звездой столичной массовки? А может, и вправду её заметят?

Массовка шла послушным строем за молоденьким сотрудником ТВ. Шла по улице Бутырский вал. Потом по улице Ямского поля… Марина читала непривычные названия и любовалась центром Москвы. Старые дома с кое-где покосившимися балконами чем-то напомнили её провинциальный город. Стеклянные торговые центры соседствовали с домами, похожими на небритых обрюзгших мужиков. Оказалось, что нужно переходить железнодорожный переезд. «Как к маме хочется!» — подумалось Марине. Массовка смело перешла шпалы вслед за юным вожаком. Со стороны казалось, что идёт экскурсионная группа. На самом деле шла массовка — человек шестьдесят, готовых за 700 рублей в ближайшие восемь часов изображать, что им страшно интересно знать, почему с похмелья дёргаются во сне ноги, или отчего возникает непроходимость кишок, или почему болезнь Альцгеймера назвали болезнью Альцгеймера, хотя сам он ею никогда не болел.

Толпа остановилась у железных ворот. Внешний вид помещения действительно напоминал не то фабрику, не то завод, при том давно заброшенный.

— Всем здравствуйте! — из железных ворот вышел мужчина постарше массовочного гида. — Значит так, снимаем сегодня быстро, и без перерыва. Доктору нужно уезжать. Ведём себя активно, задаём вопросы. Особенно те, кто пришёл впервые. Пока стоите здесь придумывайте вопросы. Активнее, активнее! Только представьте себе, консультация у доктора стоит пять тысяч, а вас проконсультируют бесплатно ещё и доплатят за вопрос. Только учтите, о кожных заболеваниях, о глазах, о суставах и о зубах лучше не спрашивайте. Доктор на эти вопросы отвечать не любит.

Массовку запускали в помещение по трое. Марина вошла без Клары. Сначала её проверил охранник, попросив открыть сумочку. Потом девушка в стеклянной будке забрала пропуск и списала паспортные данные, попросив приложить паспорт к стеклу, которым была огорожена. Затем охранники отметили её фамилию в списке и выдали какую-то карточку, где значилось, что она обязуется не разглашать то, что видела и слышала. Массовочники собирались у стены гардероба. Каждый подготавливался по-своему. Кто шёл в туалет, кто сдавал в сумки в гардероб. В студию не разрешалось ничего проносить, кроме бутылочки с водой. Наконец массовку построили строем и, ведя длинными коридорами, довели до студии №10 «О вашем здоровье». Прямо в проходе лежала рельса для проезда камеры. Здесь массовку остановили.

— У кого увижу телефон — тот уйдёт без денег, я это обещаю, — угрожала пожилая и молодящаяся типа Клары сотрудница.

— У кого есть вопросы к доктору? — спросила она. — Мы начинаем съёмку с вопросов к доктору.

Несколько человек подняли руки.

— Это очень мало! Безобразие! Значит, будем новеньких в принудительном порядке заставлять задавать вопросы. Вот вас девушка вчера не было, — легонько коснулась сотрудница руки Марины. — Проходите, придумывайте вопрос.

В студии была девушка, рассаживающая всех по принципу той самой презентабельности внешности. Зрительные ряды были расставлены по цветным секторам: голубой, жёлтый, красный, в центре — партер — три ряда белых кресел.

— Так, вы на жёлтый сектор в первый ряд, вы — на голубой повыше в конец. Вы, — обратилась она к Марине, — в партер в первый ряд.

Это было знаком того, что Марина и фэйс-контроль прошла и дресс-код программы соблюла. Попасть в первый ряд партера было для неё неожиданностью.

Рассадив всех и представившись Еленой, девушка провела инструктаж о том, как правильно сидеть, как задавать вопросы, чего не делать во время съёмок.

— Каждую программу, извините, такое бывает, мы вынуждены с кем-нибудь расстаться из-за его поведения. Денег он не получает. Например, вчера здесь заснула женщина. Естественно нам пришлось с ней расстаться. Ничего, кроме бутылочки с водой проносить нельзя. Те, кто сидит в первых рядах, отдайте свои бутылочки тем, кто сидит во вторых рядах, а вы, во вторых рядах, спрячьте их под кресла. Понимаете, в камеру будет всё видно, поэтому вокруг вас и под вами должно быть пусто. Сидеть нужно ровно, на подлокотники не облокачиваться, на креслах не разваливаться. Сидящим на верхних рядах ноги не раздвигать, иначе голова того, кто сидит ниже, окажется между ваших ног — а это, понимаете ли, не очень в кадре будет смотреться. Умирающим голосом вопросы не задавать, даже если вы действительно смертельно больны. Задавайте вопросы бодрым голосом!..

Марине было холодно. В студии работали кондиционеры. Она уже начала дрожать. Но в этот момент в студию вошёл ведущий доктор, включились софиты и температура мгновенно поднялась. Стало тепло, даже жарко.

Началась съёмка. Люди стали задавать вопросы. Доктор выглядел уставшим. На лице его было написано: «Меня это тоже всё достало, как и вас!». Марина думала, о чём задать вопрос. Недавно она узнала, что в дёснах образуются «карманы», спросила бы, но о зубах просили вопросы не задавать. Ещё у неё стали появляться родинки. Но о коже тоже просили вопросов не задавать. «Спрошу, почему у меня начинает сердце сильно биться, когда давление понижается», — решила она.

До неё дошёл микрофон. Впервые она почувствовала, что не волнуется, не путает слова, и рука с микрофоном не дрожит. Удивительно! Может быть и правда, это её — работа на публику?..

После вопросов массовку пересадили. Марина вновь оказалась в первом ряду, но уже голубого сектора. Четыре часа снимали без перерыва, потом позволили двадцать минут отдохнуть. В студию приходили эксперты-врачи. Им задавали вопросы. Показывали какие-то сюжеты на экране. В секторах было хуже, чем в партере, слышно и видно. Внимание Марины начало рассеиваться. Марина почувствовала, как у неё немеют и наливаются свинцом ноги. Она бы их сейчас с таким наслаждением вытянула вперёд! Но, побоявшись сделать лишнее движение, чтобы не лишиться обещанных денег, Марина продолжала сидеть в непоколебимой позе статуи. И всякий раз при команде: «Приготовились. Аплодисменты!» Марина самозабвенно хлопала с неизменной улыбкой на лице.

Массовку вновь начали менять местами.

— Девушка, — радостно позвала Елена, — идите сюда.

— Я? — переспросила Марина.

Её вновь посадили в первый ряд партера. Оказалось, что в центре студии софиты жарят нещадно. Ей стало очень жарко. После очередной перестановки Елена куда-то исчезла, а Марина, воспользовавшись сменой декораций, убежала от горячих софитов и поднялась в третий ряд голубого сектора, где и просидела оставшиеся полтора часа, всё так же живо улыбаясь и самозабвенно хлопая при команде «аплодисменты».

После съёмок массовка выстроилась в очередь за гонораром. Как и предупреждала Клара, давали всем одинаково и тем, кто молча сидел, и тем, кто задавал вопросы.

— По сколько дают, товарищи? — спросили в конце очереди проходящего мужчину.

— Как обещали. Ха! — иронично усмехнулся он.

— Ну вот, твой первый рабочий день в столице, — закуривая, сказала Клара, когда они вышли на улицу.

— У меня всё тело затекло, голова болит, — пожаловалась Марина. Она помнит, как помогала маме копать огород весной и выкапывала картошку осенью, но почему-то никогда не чувствовала такой зверской усталости как сейчас.

— А как ты хотела? Демократы помногу не дадут заработать. Сейчас не социализм: от каждого по способностям. Ты думаешь, у меня только сидеть и хлопать способность? А я вообще-то инженер-геодезист. Только время настало однажды, что пришлось в палатке торговать, а теперь вот хлопаю при команде «аплодисменты». Пойдёшь завтра?

— Нет. Устала.

— Эх, молодёжь, слабая! Ну, пошли послезавтра. Я тебе Останкино покажу. А то чего ты приехала в Москву, а Москвы не видела. А так будет, хоть что рассказать своим.

— Это вот так каждый день шестидесяти человекам по семьсот рублей… Сумасшедшие деньги! В любой деревне можно было бы колхоз возродить и работу людям дать.

— Ты что, офонарела? Ты в каком веке живёшь, при каком строе? — удивилась Клара. — Какие колхозы? Какие коровы? Пейте сухое молоко — будете здоровы! Не то сейчас время, чтобы колхозами заниматься. Сейчас, понимаешь, ток-шоу. Сплошное ток-шоу. И они зарабатывают, и мы. «Ток» по-английски, значит, «говорить». Вот мы пришли, поговорили, денежки получили — и все довольны.

— Да ведь раньше «Здоровье» шло просто с одной ведущей. Зачем народу столько?

— Как зачем? А рейтинг? Ты включишь телек, увидишь, сколько народу, что подумаешь? Что смотрят передачу, что это всем надо и тебе тоже и будешь смотреть, не выключишь. Да и вообще, сейчас люди как — делятся своими проблемами на всю страну. На Западе люди деньги платят, чтобы один на один психологу рассказать о своих фобиях, а тут — на всю страну и тут же тебе совет дадут. Бесплатно! Ещё и доплатят за то, что ты свою физиономию любезно предоставил для эфира.

Марина слушала и не понимала современной арифметики жизни. Ну да, у них в городке тоже все и всё друг о друге знают, так то ж их городок — почти как родные все. А тут — в телевизор про себя всем рассказывать… Да и деньги брать как-то стыдно. За что?

2

В Останкино Марина была первый и последний раз. Там её посетило то же чувство: как-то неловко было брать деньги за то, что изображала полдня манекена. Купюры неприятно обожгли руку, словно она забрала последнее у голодного ребёнка или одинокой больной старухи.

— Нельзя быть слишком совестливой, — сказала Клара, заметив её замешательство, — долго не проживёшь.

Шумовым эффектом шли рассказы Клары об истории Останкинской башни, о крутом ресторане в этой самой башне, о всяких знаменитостях, которых она повидала за время своего хождения по ток-шоу. Марина будто ничего не слышала. Она думала о чём-то своём. Получив в Останкино обещанный гонорар мало чем отличавшийся от предыдущего, она поехала домой. Клара честно отдала ей деньги за непрожитые дни, пожалев девушку. «Вот и весь столичный заработок», — усмехнувшись про себя, подумала Марина, глядя в окно скоростной «Ласточки» на приближающиеся родные пейзажи. Но в городке Марину уже в телевизоре увидели. И чувство самосохранения неожиданно сработало. Признаться, что вернулась без больших денег, почему-то не получилось.

— Да, пригласили меня на передачу за презентабельную внешность, заплатили — не без этого, — рассказывала она уверенно. — Только, знаете, трудная работа. Целый день в напряжении, софиты жарят как на сковороде…

— Кто жарит? — переспросили земляки.

— Ну, это лампы такие большие для освещения. В общем, сложные условия работы. И вот я домой вернулась. Дома ж лучше!

— И то правда, лучше! — согласились старушки. — Дома всегда лучше.

— Ну а мундиаля-то этого видела? — спросила баба Катя.

— Да так… — пожала плечами Марина. — Это чемпионат мира по футболу, просто сейчас любят иностранные слова, вот и решили чемпионат мира по футболу мундиалем называть.

— А-а, — разочаровано протянула баба Катя. — А я-то думала, негритёночек какой известный приехал, Мундиалем зовут…

3

Ольга не уехала в Германию. Да и жених-немец оказался просто бывшим русским эмигрантом, которому дали вид на жительство по браку с гражданкой Германии. Но в Германии он стал потихоньку спиваться. Немка его выгнала, и вот занесло его с друзьями-болельщиками на бывшую родину. Однако он быстро был Ольгой рассекречен. Правда вскрылась ещё до пересечения госграницы, и брак не состоялся.

Через неделю она вернулась к Кларе снова на съём. Услышав о скором отъезде Марины, сказала, пуская кольца дыма вверх:

— Да она просто здесь не прижилась.

Ольга прижилась: который год моет посуду в чайхане, в которой можно было работать с липовой регистрацией. Какая разница, где и кем работать, главное жить в столице.

Часть вторая
Дядя Саша
(рассказывает Марина)

1

То, что дядя Саша, мамин двоюродный брат, живёт в Москве и работает на телевидении, я знала с малых лет. Мама мне всегда это гордо повторяла. Но почему-то общаться с дядей Сашей не хотела. Работал он на телевидении сценаристом. И ещё писал книги. Я видела его последний раз в жизни, когда мне было года четыре, то есть пятнадцать лет назад. Телевизора у нас не было — в нашей тесной однушке ему не было места. Поэтому, по телевизору я дядю Сашу тоже не видела, хотя, как потом я узнала, его показывали довольно часто. Помню, пришёл он тогда, пятнадцать лет назад, неожиданно к бабушке. Было воскресенье, и мы с мамой как раз в тот день её навещали. Она дверь открыла, ахнула: «Сашенька, сколько лет, сколько зим!». Вошёл такой высокий, улыбающийся дяденька. Меня за стол со взрослыми не сажали, поэтому, когда они втроём, бабушка, мама и дядя Саша, о чём-то беседовали за чаем, я смотрела мультики. Потом он попрощался и ушёл. Больше мы не виделись. Я знала от мамы, что у него была тяжёлая судьба. Он в раннем возрасте остался сиротой, и попал в детский дом. Потом вырос, поехал в Москву, выучился и вот, пожалуйста — на телевидении.

Мне, честно сказать, всегда хотелось повыбражать, сказать всем одноклассникам, которые были со мной в контрах: «А вы знаете, что у меня дядя на телевидении работает!». Но, к сожалению, я не умела выделываться и никогда никому ничего не говорила. Так и прожила школьные годы со своей тайной.

Помню, когда мы учились в десятом классе, классная руководительница повела нас однажды в детский дом, чтобы мы поздравили детишек с новогодними праздниками. Это она нас для профилактики повела. Чтобы мы не бросили своих детей, когда они у нас появятся. А то разное бывает, знаете ли. Вот там я вспомнила про дядю Сашу. Вообще-то, я о нём никогда не забывала. Всегда ведь в голове зудело: «У тебя дядя на телевидении работает, ты не такая как все». И вот после посещения детского дома я решила, что уже совершенно точно найду дядю Сашу. Только опять смелости не хватило ему позвонить. Мне казалось, что вот я позвоню, голос молоденький, конечно не поверят, что я племянница. Племянница, конечно, лучше, чем неожиданно возникшая дочь, менее травматично для его родственников, жены например. Но чего-то мне было боязно звонить. Внезапно для себя я решила не звонить, а просто взять и приехать.

И вот случился этот Мундиаль да и Олька позвала типа подзаработать. А на самом деле и меня кинула, и дяде я опять постеснялась позвонить.

Но, понимаете, я такой человек: если что-то в мою голову попало, то мне нужно это осуществить. Я могу долго сомневаться, будут проходить годы, появляться на лице морщины, пошаливать печень с сердечком, а из головы всё равно не выйдет то, что когда-то туда залетело стремительной птицей. Я сдала зимнюю сессию и решила: была ни была, еду к дяде. На этот раз точно его найду. Нужно родне друг друга знать, думала я, и вообще интересоваться делами родственников, быть в курсе, так сказать. Да и потом, мне страшно всё надоело. Возможно, дело было в разводе. Родители разошлись по документам, но не разъехались по отдельным квартирам. Жили пока вместе и доставали друг друга каждый день. Жалко было брата, ему только десять лет. Никуда этого хомячка не деть от разборок. Он такой славный, такой пухлый! Эх, братик, что поделать, досталась нам такая доля. Братик Женька был милым, совсем не таким, как нынешние дети. Добрый, заботливый… Вообще, родителям с нами повезло — мы оба сознательные дети. Не бедокурим, учимся хорошо, помогаем по хозяйству. Многого не требуем. Эх, только вот всё равно родители разойтись решили…

Но в Москву на новый год я поеду совершенно точно. Родителям сейчас всё равно не до меня. Другая на моём месте плюнула бы на всё, и вообще уже давно жила бы отдельно от родителей. Но как же я их брошу? Тем более, что они сами не могут разобраться в своей жизни. К тому же у меня брат малой. Да и вообще я с детских лет всех соседских детей нянчила. Материнский инстинкт у меня от рождения. Вот потому и не могу бросить ни предков, ни братишку. Я им всем мать. А то, что я надумала в Москву на каникулы — так это, извините, стресс и многолетняя депрессия. Психика не выдержала, смены обстановки захотелось. Это не побег, нет. Просто прогулочка новогодняя. За полгода со времён мундиаля я сильно изменилась. Во-первых, два препода меня валили безбожно, и я с «хвостами» закончила эту сессию. Стресс? Стресс. Надо его снимать? Надо! Во-вторых, этот самый развод. И я покуривать втихаря начала. Стыдно! Во-первых, если уж куришь, кури как все взрослые люди, не прячась по углам и туалетам, и не выветривай запах перед приходом домой. Во-вторых, слушай, Маруся, зачем тебе вообще это курево? Лёгкие загадишь, а проблемы не решишь, только ещё добавишь — ту самую с лёгкими. Оно тебе надо? Короче, всё так накатило, надо было разобраться в себе, и я решила уехать ненадолго. Тем более — не далеко. Кажется, вот так уедешь, забудутся проблемы и как будто их нет больше. На самом деле, они там же остались, на том же месте. Но мне ужас как хотелось сейчас куда-нибудь свалить. Жизнь, казалось, катилась под откос. Катиться вместе с ней вроде как не хотелось. Поэтому я взяла у жизни тайм-аут. Проблемы подождут. А я пока передохну. Кстати, пока жизнь катится, радует одно: я ещё молода. Ещё долго буду молодой. Теперь молодёжь это от 18 до 35. Официальным постановлением продлили молодость на пять лет. В общем, как пенсионный возраст отодвинули, так и молодость продлили. О кей, гугл, привет, Алиса, я буду вечно молодой! Ведь, скорее всего, когда я добреду до 35, молодёжный возраст продлят ещё лет на 10. А там глядишь и ещё…

Как дядя выглядит, я конечно за столько лет подзабыла. Но мы же современные люди! Загуглила я его фамилию и имя — и вот вам, пожалуйста, куча его фото и даже видео с ним. Вот и хорошо, посмотрю на него. Надо сказать, он почти не изменился. Даже не облысел. Очень пышная шевелюра и выглядит неплохо. Значит, не пьёт. А то мама говорила, что он раньше грешил этим делом. Его адрес и телефон были у мамы в записной книжке. Только живёт ли он до сих пор там? Эх, была ни была! Если по адресу не найду, поеду прямо на телевидение, там и спрошу.

В предновогодний день, как раз тридцатого декабря, я собрала небольшую дорожную сумку с самым необходимым и заявила маме:

— Мам, я в Москву на новый год.

— С кем? — спросила мама.

— Одна, — честно ответила я.

Мама подозрительно посмотрела.

— Точно одна?

— А с кем? — почти крикнула я в ответ — не люблю, когда мне не верят.

— А что ты там будешь делать?

— Я к дяде Саше.

— С чего вдруг? — удивилась мама. — Ты уже его однажды искала — не нашла…

— Это было в тот раз. А в этот — найду. И вообще, родня же.

— Ладно, привет передавай.

Мама сунула в карман денег, хотя я не просила. Я сама экономила на всём почти год. Так на всякий случай. Эх, взгляд у неё отстранённый. Раньше она такой не была. А теперь стала с одной стороны активной такой, на работе с утра до ночи, а с другой стороны кажется, что ей не до нас с братом. Решает какие-то свои психологические проблемы. Я надеюсь, что всё утрясётся. Что они с папой поиграют в развод и передумают расставаться. Очень надеюсь. Я ведь их обоих люблю!

2

Воспитанные люди, конечно, сначала звонят, спрашивают разрешение, а потом приезжают в гости. Но звонить я боялась, просто подумала, что вот так, живьём, смогу лучше объяснить, кто я такая. Ну не выгонит же ради праздника, в конце концов, на улицу.

Если честно, я им по-настоящему восхищаюсь. Это ведь не каждый детдомовец вот так человеком становится, да ещё каким! Молодец дядя! Как он там? Вообще, конечно, мало кому интересно, кто такие эти сценаристы на телевидении. Мы привыкли любоваться тем, кто в кадре. А тот, кто за кадром, благодаря которому мы видим, что в кадре, нам не важен. Несправедливо, конечно. На самом деле, на того, кто в кадре, куча всяких людей работает. Когда я была в массовке, я это поняла. И ещё поняла, что никогда на телевидении работать не буду. Нет, не моё это. Лучше в музее за копейки.

О новогоднем подарке я почему-то совершенно не подумала. Мне показалось, что мой приезд сам по себе подарок. Разве нет? Увидеть через столько лет свою племянницу — чем не подарок? Тем более что подарок сам к тебе приехал. Дерзко, конечно, совсем не в моём стиле, но зато в современных традициях.

И вот я стою перед его подъездом. Вроде всё чётко по адресу. Долго, правда, в метро петляла, не сразу поняла, в какую сторону поезд едет. Ехала даже в обратную сторону… Ха, это, кажется, топографическим кретинизмом называется. Я и на земле плохо ориентируюсь, а под землёй подавно. Прости, столица!

Ну, ничего, главное, что добралась. Сверяюсь с бумажкой в десятый раз — всё точно: тот дом, тот подъезд, а пальцы отчего-то трясутся, не могу набрать квартиру на домофоне.

— Девушка, вам зайти нужно? — слышу за спиной мужской голос. Оборачиваюсь и… замираю.

— Нужно, — выйдя из минутного ступора, произнесла я.

— К кому?

— К вам!

И я начала хохотать, как дурочка. Ну, правда, смешно! Стою, трясусь, не могу нажать на кнопки, а тут родной дядя подходит и спрашивает, куда, мол, надо.

Он улыбнулся.

— Ну да, смешно. А вы кто?

— А я ваша племянница!

И тут мне почему-то стало ещё смешнее! Нет, ребята, это просто нервное на фоне родительского развода. Я просто переживала очень долго и очень сильно. И вот сейчас меня так развезло.

— Племянница… — задумчиво проговорил он, видимо, вспоминая с какого боку я могла бы быть его племянницей.

— А-а, Галкина дочка! Только я забыл, как тебя зовут.

— Марина, — и я как культурный человек протянула руку.

— Очень приятно, Александр Михалыч! — он ответил на рукопожатие. — Ну что ж, давай пройдём в гости!

Мы поднимались на лифте на седьмой этаж. Я старалась не смеяться, это было уже совсем неприлично, хотя очень хотелось. У меня вообще такая придурь: долго могу смеяться над чем-нибудь и сил нет остановиться.

— Ну как вы поживаете? — спросил ещё в лифте дядя Саша.

— В принципе, нормально, — ответила я заготовленную «полуправду». Зачем так сразу с порога рассказывать о том, что всё у нас ненормально и уже довольно давно.

— Это замечательно, — сказал он. — Мама всё там же работает?

— Да. Фанат своей профессии.

Мама у меня в музее со студенческой скамьи работает. Фанат своего дела. Все экспонаты ей как родные. Ежедневно педантично со всего, что есть на экспозиции, пылинки сдувает. Помнит все факты. Память фантастическая!

— А папа как? — опять спросил дядя Саша.

— И папа ничего, — надо выруливать со скорбной темы. — Женька в третьем классе, — сообщила я радостно.

— Ого! У вас ещё Женька есть! — удивился он. — Когда мы виделись в последний раз, никакого Женьки не было.

— Да, он появился десять лет назад. Классный парень! Хомячок!

— А-а, в маму, значит, — догадался дядя Саша. — А чего ты без него приехала?

— А он ещё маленький, рано ему Москву смотреть. Его к бабушке на каникулы отправляют.

Мы вошли в его квартиру. Да, что ни говори, а у людей творческих профессий квартира тоже творческая. Везде по стенам какие-то фото, коллажи, вырезки из газет… Жуть как творческо!

— Я тоже… веду блог, — ни к селу, ни к городу выпалила я. — Наверно, в тебя пошла!

— Ну да, нашу породу узнаю! — отозвался он, и мы рассмеялись.

— Я даже в школьном конкурсе эссе победила однажды, а ещё один раз почти победила в городском конкурсе, ну мне пару голосов не хватило, я оказалась на втором месте, — начала я хвастаться. — В общем, тоже пишу, размышляю о жизни.

— Здорово! А что же ты пишешь? — поинтересовался он.

Мы уже к тому времени ели пельмени ручной работы. Ручной, то есть дяди Сашиной. Очень здоровские! Мужчины самые лучшие повара — я в этом в очередной раз убедилась. Мой папа тоже готовит, даже Женьку пытался приучить. Женька умеет салаты делать и блины печь. Готов ребёнок ко взрослой жизни, одним словом.

— А всё пишу! В блоге про жизнь размышляю, про всякие ситуации житейские. Многие ведь думают, что у молодёжи нет мозгов, а я вот стараюсь всячески переубедить в этом своих читателей.

— Неплохо, — сказал он, и я почувствовала, что это не вежливое любопытство. Мы говорим ну почти на равных.

— Ты мне покажи потом, что ты пишешь, — предложил он.

— Хорошо, с удовольствием. У меня всегда много «лайков», куча репостов. Часто вижу подписи типа: «Вот это мудрая мысль!», «Вот как точно сказано!». А одна пожилая тётенька мне как-то комплимент сделала, тот самый на который я напрашивалась. Написала: «Теперь я верю в будущее нашей страны, потому что убедилась, что не вся молодёжь скурилась и спилась», — прорвалось-таки моё самохвальство. Хотя на самом деле я уже была близка к тому, чтобы скуриться окончательно.

Он улыбнулся.

— Это хорошо. Это уже признание.

— Дядя Саша, ты прости, я тут как снег на голову, — мне вдруг стало как-то неловко от осознания своего «дерзкого» поступка. — У тебя ведь, наверно, планы есть на новый год…

— Да особых планов нет, — неопределённо сказал он. — Вот жду чуда… Наверное, оно уже настало.

— И в чём же оно заключается?

— Ты приехала.

— Так это разве чудо? Села на электричку и приехала. Какое тут чудо?

— Ну, иногда ноги, знаешь, не поднимаются в электричку сесть. Не хочется куда-то ехать…

Мы помолчали.

— У тебя наверно работа завтра? — спросила я.

— Да так… на пару-тройку часов. Хочешь, поедем вместе?

— На телевидение?

— Ну да.

— А ты знаешь, я уже была на телевидении. Даже в Останкино была, — решила признаться я.

— Да ты что. Когда же ты успела?