Бесплатный фрагмент - Ушёл в музей

Предисловие

Кто сказал, что музеи — это скучно? Петя и Маруся тоже так думали, пока их родители не заманили в Рязанскую область. Оказалось, что местные музеи — это не пыльные витрины, а самые настоящие врата в сказку! Где самовары подмигивают, книги шепчутся, а коты не только говорят, но и… воруют волшебные леденцы! Готовьтесь к путешествию, где каждый экспонат может ожить, а за каждым углом таится смешная тайна!

Петя, Маруся и Пропавший Леденец Рязанский (Смешное Музейное Путешествие)

Глава 1: Лабиринт в «Некотором Царстве»

Петя скучал. Маруся зевала. «Музеи? Опять?» — стонали они хором, когда папа объявил о поездке в Рязань. «Но это не простые музеи!» — заверила мама. — «Там живут сказки и чудеса!»

Первой остановкой стал музей «В некотором царстве». Уже название звучало как начало сказки. Внутри было не просто тесно от вещей, а *невероятно* тесно! Самовары, похожие на важных бояр, подмигивали медными боками. Старинные книги на полках шептались страницами. А огромный буфет, казалось, вот-вот скажет: «Куда прете? Места нет!»

«Это не музей, это лабиринт!» — воскликнул Петя, едва не сбив со столика хрупкую фарфоровую балерину. «Осторожнее, молодец!» — вдруг прозвучал голос из-за горы монет. Оттуда появился… кот. Не простой, а усатый-полосатый, с важным видом и бантом на шее. «Я — Кот-Баюн, хранитель царства. Заблудиться тут — раз плюнуть! Хотите, покажу дорогу к самому интересному?»

Кот ловко повел их меж кресел с гнутыми ножками и стен, увешанных иконами в тяжёлых окладах. «Вот,» — мурлыкнул он, указывая лапой на крошечную деревянную лошадку. — «Это Конёк-Горбунок настоящий, только отдыхает. А вон тот сундук? В нём Баба-Яга паутину от скуки плетет. Тссс, не мешайте!» Петя и Маруся переглянулись. Музей вдруг стал очень… живым.

Глава 2: Тайна Ласкового Стана и Лопнувший Горшок

Следующей точкой была усадьба «Ласковский стан». Дорога пролегала мимо полей, где, по словам папы, «колосится история». В избе пахло деревом, печеным хлебом и чем-то очень добрым. Хозяин, дядя Миша, бородатый и улыбчивый, как Дед Мороз летом, встретил их как родных.

«А ну-ка, гости дорогие, попробуйте прялку покрутить!» — предложил он Марусе. Прялка заскрипела, зажужжала, и шерстяная нитка вдруг вырвалась и обмотала Петю, как кокон! «Ой, ой, она живая!» — засмеялся Петя, пытаясь высвободиться. Дядя Миша только добродушно хлопнул себя по коленям: «У нас всё с характером! Вот горшок, например, в печи храпит, когда суп варится!»

Дядя Миша показал им старинные игрушки, научил стучать ложками (Петя устроил такой перезвон, что с полки свалилась глиняная свистулька, заявив: «Я спать хочу!»), и рассказал легенду о Волшебном Леденце, который когда-то варили в Рязани и который исполнял самые сладкие желания. «Говорят, один такой до сих пор хранится в городе, но где — тайна!» — подмигнул дядя Миша. Маруся загорелась: «Надо его найти!»

Глава 3: Великое Исчезновение и Кот-Подозреваемый

В Рязани их ждал Музей Истории Рязанского Леденца. Запах был — пальчики оближешь! Карамельный, ванильный, яблочный! Хозяйка музея, тетя Катя, в ярком платочке, показала огромные медные котлы, где когда-то кипел сладкий сироп. «А теперь,» — сказала она таинственно, — «я покажу вам Главный Экспонат — Легендарный Леденец „Желание“! Его варили по старинному рецепту сто лет назад!»

Она подвела их к стеклянной витрине… которая была ПУСТА! «Ой-ой-ой!» — вскрикнула тетя Катя. — «Пропал! Пропал Леденец Желание!»

Все замерли. Петя первым заметил рыжий полосатый хвост, мелькнувший за дверью. «Кот-Баюн! Это он! Он же в первом музее про леденцы шептался с конфетницей!» Кот, услышав свое имя, замер в дверях, раздумывая, бежать или оправдываться. «Муррр… Я? Да никогда!» — промурлыкал он, но крошки какого-то розового сахара на усах говорили сами за себя. «Но зачем тебе леденец?» — удивилась Маруся. «Чтобы желание загадать!» — выпалил кот и тут же спохватился: «То есть… не я! Я просто… консультант!»

Глава 4: Погоня по Снимкам и Очки-Невидимки

Нужны были улики! Семья рванула в «Фотодом». Хозяин, молодой парень по имени Антон, увлекался не только фотоаппаратами размером с холодильник, но и детективными историями. Узнав о пропаже, он схватил старинный фотоаппарат с огромным мехом. «Этот аппарат,» — сказал он важно, — «видит то, что скрыто! Снимал улицы старой Рязани, может, и кота-похитителя поймал?»

Он начал показывать старые снимки. На одном — Кот-Баюн важно сидел на крыльце антикварного магазина рядом с «Некоторым Царством». На другом — он удирал от дворовой собаки, неся в зубах что-то блестящее! «Вот он! Вот улика!» — закричал Петя. «Но где он *сейчас*?» — озадачилась Маруся.

Тут Антон достал странные очки с разноцветными стеклышками. «Стереоочки! Через них мир объемный. А еще… говорят, они помогают увидеть следы невидимого леденца! Попробуйте!» Петя и Маруся напялили очки. И о чудо! На полу музея засветились слабые розовые следы… ведущие к выходу! «В Касимов!» — догадался папа, посмотрев на направление следов. — «Там Музей Самоваров! Кот, наверное, решил чайку с леденцом попить!»

Глава 5: Самоварный Совет и Переговоры с Халифом

Музей «Русский Самовар» в Касимове встретил их гулким перезвоном. Сотни самоваров — от крошечных, на одну чашку, до великанов-богатырей — сверкали медью и серебром. Хозяин, дядя Валера, был одет… ну, почти как халиф! В халате и тюбетейке. Он как раз проводил театрализованную экскурсию.

«И вот, почтенные гости,» — вещал он, указывая на огромный самовар с фигурным краном, — «это Самовар-Халиф! Мудрейший из мудрых! Он знает все тайны чаепития!»

И тут все увидели Кота-Баюна. Он сидел прямо на Халифе-Самоваре, слизывая что-то сладкое и липкое с лапки! Остатки Легендарного Леденца! «Ага! Попался!» — хором закричали Петя и Маруся.

Кот вздрогнул и чуть не упал. «Мур-мяу! Я не виноват! Он же… он же сам меня позвал! Шепотом: „Хочешь сладкой жизни?“ А я кот! Как устоять?»

Самовар-Халиф вдруг гулко булькнул, и из его крана повалил не пар, а… слова! Ну, почти: «Бур-бульк-бульк! Кот прав! Шептал! Хотел чай с леденцом попробовать! Но кот… съел почти весь! Бульк!»

Дядя Валера рассмеялся: «Халиф признался! Ну что ж, Кот-Баюн, раз ты так хотел сладкой жизни, поможешь нам восстановить леденец? И… отработаешь съеденное?»

Глава 6: Деньги Мира и Сладкое Примирение

Оказалось, для нового Волшебного Леденца нужен был редкий ингредиент — капелька «Сиропа Дружбы», который можно было «купить» только в Музее «Деньги Мира». Вернувшись в Рязань, они отправились туда. Хозяин, серьезный дядя Сергей, показал им деньги всех времен и народов: круглые, квадратные, из ракушек, из кожи, огромные купюры и крошечные монетки.

«Сироп Дружбы,» — объяснил дядя Сергей, — «это не за деньги. Его „покупают“ добрым делом или улыбкой». Петя и Маруся сразу улыбнулись во весь рот. Кот-Баюн, чувствуя вину, старался изо всех сил: потерся о ногу дяди Сергея, громко замурлыкал и даже показал смешной фокус, поймав собственный хвост. Дядя Сергей улыбнулся: «Платёж принят!» — и дал им маленький пузырёк с искрящимся золотистым сиропом.

Вернувшись в Музей Леденца, тетя Катя, Кот-Баюн (теперь в фартуке помощника), Петя и Маруся сварили новый Волшебный Леденец! Он получился еще красивее и ароматнее прежнего. Когда он застыл, все загадали желание… про себя. А потом отломили по кусочку. Он таял во рту, даря тепло и ощущение настоящего приключения.

Эпилог: Чай с Последствиями

Вечером, сидя за чаем из одного из касимовских самоварчиков (подарок дяди Валеры за помощь), семья обсуждала день. «Ну что, скучные музеи?» — спросила мама. «Это было лучше любого парка развлечений!» — признался Петя. «А Кот-Баюн теперь наш друг?» — спросила Маруся.

Тут в окно постучали. На подоконнике сидел тот самый кот. В зубах он держал… старую монетку. Положил ее на подоконник, подмигнул и исчез в сумерках. «Похоже,» — засмеялся папа, — «он оплачивает свой долг за леденец и приглашает в новое музейное приключение! Говорят, в Скопине гончарные драконы оживают…»

Петя и Маруся переглянулись. В их глазах загорелись огоньки новых странствий. Ведь в Рязанской области столько музеев, а значит — столько нераскрытых тайн и не съеденных… то есть, не найденных леденцов! Приключения продолжались!

Конец (Пока что!)

Адмирал Чистюля и Великий Побег Юнги Пети

Рассказ для детей 7—12 лет

Жил-был в городе Кронштадте Морской корпус. Не думайте, что это был такой уж важный и чинный дом, где все ходят строем и салютуют. Нет-нет! В те давние времена он больше походил… ну, скажем так, на корабль, забытый капитаном на мели. Грязь в углах, уроки кто во что горазд, а главный над кадетами — Майор Голостенев. Этот майор больше всего на свете любил две вещи: крепкий чай (не простой, а с особым «румяным» ароматом) и громко кричать: «Безобразие! Опять лентяйничаете!»

И среди кадетов был один парнишка — Дмитрий Сенявин, или попросту Митя. Митя приехал из тихого городка Боровска, где учился у доброго батюшки. И представьте его удивление, когда вместо важных наук про звезды и паруса, он попал в настоящий… хаос!

Первые дни Митя только и делал, что:

1. Ловил летающие бумажные самолетики (изорванные учебники).

2. Уворачивался от летающих же яблочных огрызков.

3. Считал пятна на своем мундире (их становилось все больше!).

Учиться? Да ну! Зачем? Вокруг столько интересного! Можно:

* Устроить гонки тараканов по чертежной доске.

* Нарисовать усы портрету важного адмирала в учебнике.

* Придумать, как подложить лягушку в чайник майору Голостеневу (этот план так и остался планом, но был очень смешным!).

Так прошло три года. Митя сидел в одном классе, как бутерброд в коробке, и мечтал только об одном: **СБЕЖАТЬ!** Он уже представлял, как вернется домой, к отцу, и скажет: «Папа, море — это не мое! Лучше я буду… ну, скажем, главным по разведению кур!»

И вот однажды ночью, прихватив сухарик и любимый перочинный ножик (подарок брата Сергея, настоящего моряка!), Митя тихонько вылез в окно. «Свобода!» — прошептал он и… споткнулся о ведро!

БА-БАХ! ТРЯХ-ТАРАРАХ!

Проснулся весь корпус! Проснулся и сам Майор Голостенев, в ночном колпаке и с тапком в руке. Митю схватили.

На следующий день за Митю приехал его родной дядя, капитан настоящего корабля! Дядя был строг. Очень строг. Он не стал кричать. Он просто посмотрел на Митю так, что у того затряслись коленки.

«Так-так, гардемарин-беглец? — спросил дядя тихим голосом. — Хочешь на кур? Прямо сейчас я могу устроить тебе… куриные условия».

И тут Митя увидел, как дядин денщик несет… **розги.** Длинные, гибкие, страшные!

«Выбор за тобой, гардемарин Сенявин, — сказал дядя. — Или ты становишься лучшим учеником, лучшим кадетом, готовишься к настоящему морю… Или…» Он многозначительно посмотрел на розги. «…Мы будем встречаться каждую субботу. Для „поддержания боевого духа“. Выбирай!»

Митя глотнул воздух. Розги выглядели ОЧЕНЬ убедительно. «Я… я буду учиться!» — выдохнул он.

И знаете что? **Сработало!** Митя вдруг обнаружил, что у него — феноменальная память! Формулы, карты, названия парусов — все запоминалось, как по волшебству! Он стал вставать до всех и учиться при свече. Кадеты только рты открывали: «Сенявин! Ты с ума сошел? Опять за книги?»

А однажды приехал его брат Сергей, загорелый, пахнущий ветром и солью. Он рассказывал о штормах, о далеких странах, о китах, брызгах в лицо и звездах над океаном. Глаза у Мити загорелись. «Вот оно! Вот где настоящая жизнь! Не в курятнике! На море!»

С тех пор Митя Сенявин стал не просто лучшим учеником. Он стал самым чистым кадетом! Он терпеть не мог грязь. Говорили, он даже тараканов приучил ходить строем и вытирать лапки перед входом в его сундук!

И когда он впервые вышел в море на корабле «Преслава», все смеялись: «Глядите, Сенявин тряпку прихватил! Палубу драить собрался!» Но Митя только улыбался. Он знал: порядок на корабле — это как порядок в голове. Без него далеко не уплывешь!

А что же Майор Голостенев? Он так и не понял, что случилось с тем безалаберным мальчишкой. Он только качал головой, нюхал свой «чай» и бормотал: «Чудны дела твои, Господи… То лентяй — хуже таракана, то вдруг… адмирал Чистюля вырос!»

И действительно, из того самого Митюхи-лентяя вырос великий адмирал Дмитрий Сенявин, который не только врагов побеждал, но и на своих кораблях никогда не позволял матросам спать в мокром белье! Потому что помнил и розги дяди, и бардак в корпусе, и главное — что порядок и старание открывают путь даже к самым далеким и прекрасным морям!

Конец

P.S. А юнга Петя, который в корпусе подложил-таки (не лягушку, а смешную нарисованную рожицу) в чайник майору Голостеневу? Он стал отличным боцманом! Но это уже совсем другая история…

Дело о «Петеньках», которые Петру I и не снились

Самара, 1913 год. Город жил своей размеренной волжской жизнью: пароходы гудели, купцы взвешивали арбузы на совесть (ну, почти), а чиновники в губернском правлении усердно изображали кипучую деятельность. И вот в эту идиллию, как селедка в компот, ворвался финансовый скандал такой величины, что даже памятник Петру I на Алексеевской площади задумчиво почесал бронзовый подбородок.

Главным «финансистом» сего действа выступил купец Николай Иванович Дмитриев. Человек с размахом! Другие купцы мечтали о новой лавке или паре лошадей покрасивее. Николай Иванович же скучал. Торговля хлебом? Банально. Мукомольное дело? Уже есть. И тогда его осенило: «А что, если… печатать деньги? Самому! Чтобы не зависеть от этих питерских бюрократов в министерстве финансов!» Видимо, он воспринял лозунг «Деньги должны работать!» слишком буквально.

Техническим гением (или злым демом полиграфии) стал Яков Ефимович Гольдберг. Если Николай Иванович видел в деньгах философию, то Яков Ефимович видел в них… ворсинки на бумаге. Он был перфекционистом. «Нет, Николай Иванович, — бормотал он, разглядывая под лупой свежеотпечатанную пятисотку, — смотрите, у Петра Великого тут ус чуть-чуть не такой вьющийся! Настоящие усы вьются по ГОСТу 1897 года, пункт 4, подпункт „Бакенбарды монархов“! Народ заметит! Разнесут!» Дмитриев отмахивался: «Яков Ефимович, народ у нас простой, он и на настоящие-то пятерки как на петухов смотрит. Главное — размер и портрет мужика в парике. Похож на Петра? Похож! И печать двуглавого орла — вот она, двуглавая! Какие претензии?»

Печатали они свои «шедевры» не где-нибудь, а в подвале одного из дмитриевских складов. Оборудование было — закачаешься! Часть купили «через знакомых», часть, говорят, «позаимствовали» ночью из типографии губернских ведомостей, где печатались исключительно скучные указы о налоге на скот и объявления о пропаже коровы Розки. Рабочие думали, что печатают какие-то особо секретные этикетки для дмитриевского портвейна. «Крепкий, значит, портвейн будет, — рассуждали они, — раз на этикетке такой строгий мужик смотрит и цифры большие!»

Но самая гениальная часть схемы была даже не в печати. Печать — это цветочки. Ягодки — это **обналичивание**. И вот тут Николай Иванович проявил стратегический гений, достойный Наполеона (если бы Наполеон интересовался не Европой, а кассовой дисциплиной провинциальных банков).

Он нашел слабое звено имперской финансовой системы — скуку и маленькие зарплаты банковских клерков. В отделениях Волжско-Камского и Русского Торгово-Промышленного банков сидели люди, годами пересчитывающие чужие деньги и мечтающие хотя бы о прибавке в пять рублей. А тут к ним подходит солидный купец Дмитриев (или его доверенные лица) с *пачкой* новеньких, хрустящих «петеньок» — 500 рублей! — и скромно так говорит: «Вот, добрая душа, внести на депозит. И… э-э-э… можно часть наличными? Для расчетов, понимаете? Бумага-то крупная, неудобно на базаре.»